Ролевик - Торговец

Понятно. Очередной небожитель заявился. Как будто они ко мне в очередь выстроились, честное слово...

— Ну, знаешь ли, не каждое столетие в наш мир заявляются эмиссары Внешних Сил, — будто прочел мои мысли Гверас, расплывшись в ехидной улыбке и подсаживаясь на кресло около меня. — Которые, к тому же, так стремятся к сотрудничеству с местными авторитетами...

— Ну, стало быть, рад знакомству. Чего надо-то? — не слишком любезно прервал его я. Этот типчик мне нравился все меньше.

— Да ладно тебе, почтенный Треор! — махнул рукой Гверас. — Почему ты решил, что мне сразу что-то надо? Может я просто поговорить, посоветовать что-то пришел — ты ж мой вроде как... последователь.

— Неа, — снова хлебнул пива я.

— Бу, какой ты, — надул губки Бог Обмана. Впрочем, видно было, что он не особенно обиделся. — Ну ладно, — еще шире улыбнулся он. — Сразу к делу, да? Ну что ж... Я, Тео, собственно, от Артаса. Он поручил мне забрать у тебя некую вещь... Зерно, если быть точнее. После последнего инцидента, когда оно было подвергнуто такому риску, он решил, что пока что оно будет храниться у меня и потому...

Я смотрел на распинающегося Гвераса и, прихлебывая пиво, потихоньку охреневал. Он что, реально думает, что я куплюсь на столь примитивную разводку? Нет, правда?! Учитывая репутацию самого Гвераса, я вообще удивлюсь, что ему кто-то в этом мире еще доверяет. Также то, что он предпочел встретиться не в Тумане, а здесь, где Артас если и услышит нас посредством изумруда, то вовремя среагировать не успеет.

Вот кстати насчет изумруда. Камень на моей груди резко взбрыкнул, чуя волшбу. Я резко отставил кружку и открыл было рот, чтобы осадить обнаглевшего божка... и услышал, будто со стороны, собственный голос, соглашающийся с доводами Гвераса. Рука потянулась к ларцу с намерением вынуть Зерно и передать этому милейшему, надежнейшему, лучшему из возможных хранителей столь опасного артефакта...

Резкая боль в кисти вымыла вязкий морок из головы. Я вскочил и начал, приплясывая, трясти рукой и ругаться на чем свет стоит. На запястье алела кровавая полоса, оставленная... кнутом.

А к Гверасу пружинящей походкой двигалась Хелвирахель, держащая в руках уже знакомые мне кинжал и плеть. Выражение её лица было не то, чтобы 'зверское'... но нагловатого божка она явно напугала. Тот мгновенно растерял всю свою напускную веселость и наглость, с перекошенным лицом отступив в угол. И растворился в тенях.

— Ах ты ж, срань болотная! — тут же донесся до меня голос Ульриха, который уже вскочил и тащил меч из ножен.

Ясно. Локальная остановка времени, примененная Гверасом, улетучилась вместе с его присутствием. И Ульрих увидал, что окружающая обстановка резко поменялась. Причем, как ему показалось, в ожидаемую сторону: проклятая дроу снова воспользовалась сердобольностью дурня-купца и, лишь только получив силу, напала на него! Кинжал с плетью в её руках и кровь на моей руке — вот вам и картина подлого нападения.

— Ульрих! Остынь, — повернулся я к нему. — Она нас всех только что спасла.

Наемник не спешил все же убирать меч, хмуро буравя эльфийку взглядом. Та встряхнула руками и её оружие испарилось в облаке черного дыма. На её лбу я заметил испарину. Колдовские действия явно дались ей нелегко.

— Мда... Хелвирахель, я это..., — начал я, зажимая рану на руке. — Спасибо тебе.

Если бы мне до этого кто-то сказал, что дроу могут покраснеть — я бы не поверил. Но она реально зарделась: темно-фиолетовая кожа стала почти черной.

— Так, — Ульрих таки бросил меч в ножны. — Я что-то пропустил, да?

— Да, — плюхнулся я обратно в кресло и попытался взять снова свою кружку. Но поморщился от боли и капризно произнес: — Найдите мне уже чистую тряпку, я ж тут кровью истекаю!...

...На горизонте вот уже неделю маячила, все приближаясь, какая-то темная полоса. И лишь на десятый день путешествия я догадался, что это — граница Леса.

До его опушки мы добрались, в принципе, без приключений, если не считать болотного черта, прыгнувшего однажды на спину одному из шагающих по бокам каравана ландскнехтов. Благо, народ в нашей экспедиции попался опытный и тертый, а потому уже в следующее мгновение наемник закрыл руками шею и рухнул на колени, позволяя идущему сзади мечнику прикончить мерзкую тварь, похожую на смесь жабы и глубоководного удильщика.

Все это время мы останавливались на ночлег на относительно сухих островках, которые, как мне объяснили, насыпали во время строительства гати, специально для этих целей. Ночевали, устроив из подвод и лацетанов подобие вагенбурга, или как там называется временная разборная крепость.

Лес... впечатлял. И если рощи алых кленов на Побережье производили впечатление скорее светлого восторга, то гигантские секвойи Стенового Леса ошеломляли, подавляли и лишали дара речи. Здесь все сквозило невероятной древностью, даже, я бы сказал, хтоничностью — духом тех времен, когда нынешние разумные расы еще не числились даже в проектах Создателя.

Здесь наемники подобрались и насторожились пуще прежнего. Если болотная живность была по большей части неразумна и безмозгла (исключение составляли разве что тролли, но сейчас, в начале осени, их можно было не опасаться), то здесь уже начинались владения транов. И получить метровую стрелу в глаз было тем удовольствием, испытывать которое никто из нашего каравана не стремился.

Караулы теперь были увеличены вдвое.

На одном из привалов, уже съев свою порцию жареной оленины и выпив стакан горячего вина, я ставил свой маленький шатер, намереваясь лечь спать. В отличие от хоббитов-возниц (все, как на подбор, молодые родственники Пампкинса), спавших под телегами, и ландскнехтов охраны, стеливших лежаки прямо на землю, я заморочился покупкой местного аналога палатки. Конечно, не столь удобная конструкция, как купленные в спортивных магазинах родного мира, но выбирать не приходилось.

Я, как опытный в походах ролевик, предварительно досконально изучил покупку во дворе постоялого двора Пампкинса-младшего, собирая и разбирая палатку до тех пор, пока это не стало получаться у меня на 'отлично'. Что вызвало удивление и даже хихиканье со стороны прислуги, наблюдавшей за мной. Но дело того стоило: теперь я мог собирать эту штуку практически в любых условиях, без помощи армии слуг.

На привалах я спал на соломенном тюфяке, как все, прикрываясь своим волшебным плащом: в нем мне было по-прежнему наиболее комфортно.

В тот вечер, когда я уже почти закончил приготовления своего лежбища, рядом неслышно материализовалась фигура в черном плаще...

Интерлюдия 4. Эккерпорт, Имперская миссия.

Истошные вопли еще какое-то время звенели в ушах, пока Данзан возвращался из подвалов миссии в кабинет бывшего господина Посланника Империи. Вернувшись и усевшись в пустующее кресло, ода-хан вынул из стоящего рядом шкафчика штоф с вином и плеснул себе полстакана: нужно было унять вновь разрастающееся раздражение.

Вообще, стоило бы посадить гребанного бюрократишку на кол, как того требовала официальная процедура. Но, из-за их нахождения на территории Коалиции, казнь пришлось перенести со двора посольства в его же подвалы, чтобы не привлекать воплями нездоровое внимание обывателей и стражи. А потому Дэлгэр-бей отделался легко: его всего лишь четвертовали.

— Г-господин..., — раздался откуда-то сбоку подрагивающий голос секретаря.

Данзан поморщился. По-хорошему, надо было и этого червяка показательно казнить: наверняка же он было сообщником своего бывшего начальника. Но в тот момент, когда у него возникло такое желание, ода-хан сумел его успешно подавить. Этот ничтожный был ему необходим, так как был в курсе местных реалий и дел. Его содействие могло помочь в деле приспособления Данзана к новому месту службы. Да и секретарем бледный Кылтак был неплохим.

Немного остыв, ода-хан даже решил, что, если чиновничек покажет себя с лучшей стороны, он заменит ему четвертование на обычную удавку. Или и вовсе помилует, сослав на службу в какой-нибудь заштатный аул.

— Что там? — спокойно спросил он. Настолько спокойно, что бедняга секретарь покрылся испариной и мелко задрожал. Боже, как же эта чиновничья братия ничтожна и жалка...

— С-сообщение от н-нашего на-аблюдателя с..., — на этом месте Кылтак прикрыл на мгновение глаза и сглотнул, подавляя дрожь. — Наблюдателя с Арены.

— И? — поднял бровь Данзан, даже не глядя на собеседника и смакуя вино.

— Смотритель, с подобающим уважением и приличиствующими словами...

— Короче!

— Господин смотритель прислал пространный отчет о причинах произошедшего инцидента. Пишет, что ему угрожали, и лишь поэтому он был вынужден... пойти на столь странные меры.

— Он велел выпустить всех рабов. ВСЕХ! В том числе и тех, что предназначались... для определенных нужд. Как он это объяснит

Молодой опричник, разумеется, знал, что Смотритель Арены и покойный Посланник уже давно действовали по принципу 'рука руку моет', беззастенчиво пользуясь удаленностью миссии от Метрополии. И он не сомневался, что останься сейчас на его месте Дэлгэр-бей, случившееся бы очень быстро замяли и похоронили.

Смотритель не мог не знать, что из столицы прибыл отряд опричников. И не мог не догадываться, что официальная причина 'охрана посольства' — лишь удобный предлог, и что на самом деле начнется масштабная проверка и чистка в рядах местного дипкорпуса. И вот ода-хан получает эту пустую, обтекаемую отписку, достойную чернильных крыс из Канцелярии Императора.

У Данзана в связи с этим было только две идеи: либо Смотритель совершенно спятил, либо...

— Вели седлать коней! — крикнул он замершему в дверях воину в такой же черной кольчуге, как у него самого. Вскочив с места, Данзан быстрым шагом пересек комнату. Впрочем, если его догадка верна, спешить было уже бесполезно...

Как он и думал. Этот крысеныш сбежал.

Ода-хан пока не знал, что за прегрешения скрывал Смотритель Арены, но они были настолько существенны, что тот счел за лучшее выгрести казну Арены и скрыться из Эккерпорта.

'Что же ты такого натворил, несчастный ублюдок, раз сбежал от одного лишь появления опричников на горизонте?' — раз за разом повторял про себя ода-хан, сузившимися глазами наблюдая за тем, как его воины пинками и зуботычинами сгоняют оставшихся служителей Арены в какое-то подобие строя.

Когда их построили, Данзан вышел вперед и заговорил:

— Ваш начальник сбежал, прихватив с собой казну вверенного ему самим Императором дела, — начал он скучающим голосом. Дело происходило на песке Арены. — И, если следовать букве закона, я должен бы сварить вас всех в кипящем масле — за соучастие.

После таких слов он прямо-таки почувствовал, как дрожь пробежала по рядам стоявших перед ним людей. Данзан про себя усмехнулся.

— Но у вас есть шанс заслужить помилование, — снова заговорил он. — Если кто-то из вас сможет подсказать мне, где искать беглого смотрителя: любой факт, любой намек — вы будете помилованы. Времени у вас есть, — взгляд в сторону столика, на котором стояла небольшая клепсидра, — пока вода не перетечет вниз. Итак... время пошло!

Данзан ненавидел такие моменты. Истинному воину противно наблюдать за тем, как люди ведут себя, будто жалкое зверьё: ползают на брюхе, умоляют, лгут, чтобы только спасти свою шкуру. Но Клятва Волка обязывала его смотреть.

Его взгляд равнодушно скользил по искаженным лицам, будто не замечая их. Вода в клепсидре подходила к концу.

Он уже поднял было руку в черной перчатке, чтобы дать команду солдатам тащить этих бедняг в подвал, к котлам, как вдруг его взгляд напоролся на бледное личико мальчишки, который силился что-то сказать, но у него, как видно, от ужаса перехватывало дыхание.

— Тихо! — рявкнул ода-хан. — Ты, — указал он на мальчишку. — Говори.

Вокруг мальчика тут же образовалось пустое пространство: остальные отступили от него, глядя непонимающе, белыми от ужаса глазами.

— Господин, — прошептал тот. Наконец, справившись с собой, он вздернул голову и уже уверенней продолжил: — Я видел, как господин Гэгэн и несколько префектов разговаривали с одним купцом, сидящем в ложе. Потом они с этим купцом сошли на Арену. А когда тот ушел, господин Смотритель велел отпустить всех рабов. А вчера он и несколько его помощников исчезли.

Данзан сжал кулак. Он почуял след...

23

Поначалу я, было, подумал, что меня в очередной раз будет донимать кто-то из небожителей. А учитывая последний мой опыт общения с Богами, я начал лихорадочно оглядываться в поисках если не оружия, то хотя бы кого-то из моих спутников, чтобы позвать на помощь.

К моему несказанному облегчению, фигура откинула с головы капюшон, обнажив копну белоснежных волос. Блеснули алые глаза дроу.

— Хелвирахель, — облегченно выдохнул я. — Ты меня прям напугала.

— Ты так и не ответил мне, — сходу начала она, глядя прямо мне в глаза. Подбоченившись, она выставила напоказ стройную ножку в обтягивающем кожаном чулке. Я незаметно сглотнул, сделав вид, что не заметил этого маневра.

— Не ответил на что?

— На мой вопрос. Почему? — нетерпеливо тряхнула она головой. Поняв, что я не понимаю, о чем идет речь. — Почему ты... так добр ко мне? — тихо закончила она.

— Эм... Хелви, послушай, — я на пробу назвал её сокращенным именем. И когда понял, что неприятия у неё это не вызвало, попытался продолжить: — Понимаешь, в чем дело..., — я запнулся, потому что она придвинулась очень близко, почти касаясь меня грудью и продолжая глядеть в глаза.

Из трудной ситуации меня выручил раздавшийся во мраке выстрел.

Не сговариваясь, мы метнулись в ту сторону.

Когда мы подбегали к той стороне вагенбурга, выстрелы уже слились в нескончаемый треск, вторивший мушкетным вспышкам. Пороховой дым и ночная тьма не давали разглядеть нападающих, но краем глаза я заметил мелькнувшую меж стволов высокую тень. В землю в полуметре от меня вонзилась стрела.

— Траны! Траны нападают! — крикнул кто-то. — Поднять щиты!

Ночь пронзила сиреневая вспышка — мастер Бельтиранд тоже не дремал.

Один из наемников дернул меня в сторону, и я оказался сидящим на корточках, прикрытый сверху щитом. Оглядевшись, я заметил Ульриха, также укрытого полосой дерева и стали, раздающего указания обороняющимся. Хелвирахель куда-то пропала.

Сколько продолжалась перестрелка, не знаю. В какой-то момент мушкетные выстрелы прекратились, а стрелы перестали падать. Нападающие поняли, что отряд, вооруженный огнестрелом и при поддержке мага, им не по зубам, и скрылись в ночи так же быстро, как и появились.

Только тогда я увидел дроу: она склонилась над одним из ландскнехтов, из живота которого торчала длинная стрела, разукрашенная яркими синими и зедеными цветами, и нашептывала что-то. Солдат был бледен как смерть и лежал, не в силах пошевелиться.

Наконец, закончив свой речитатив, жрица выдернула стрелу, вызвав у наемника болезненный стон, и тут же накрыла рану рукой. Полыхнуло чем-то бледно-серым.

К ним уже спешили товарищи ландскнехта.

— Эй, ты, отродье! А ну отойди от него! — крикнул один, сжимая меч. Второй только шмыгнул носом и мелко закивал. Похоже, ребята совсем не чувствовали той уверенности, которую пытались показать.