Большая вода

На разработку самой операции в целом ушло почти два года, зато финальная подготовка, заняла считанные дни в каждом отдельном случае, и всё прошло на редкость гладко. Один свалился в пьяном виде с балкона высотного здания и расшибся насмерть, ещё трое погибли в самых обычных автокатастрофах, а пятый поскользнулся в собственной ванной и размозжил себе череп о ванну. Так мы залучили в свою команду пять аналитиков и стратегов из числа самых лучших в мире специалистов в области анализа и планирования. Только раньше они занимались составлением прогнозов для тех, кого в наше время было принято называть мировой закулисой, вынашивающей чудовищные, бесчеловечные планы, которые, так или иначе, поддерживались множеством людей, считавших себя здравомыслящими, а теперь стали работать на нас.

Их имена были всем известны и только то, что мы специально вычеркнули этих господ из истории, предав остракизму, заставляет меня хранить молчание. Впрочем, имена всех тех политиков, которые слепо плясали под их дудку и при этом даже не были чьими-либо прямыми марионетками, мы также предали забвению. Правда, перед этим они все снова стали молодыми, но лишь для того, чтобы уступить свои тела другим людям, которые, в отличие от них, были достойны жить если не вечно, то очень долго. Пока не надоест.

Все пятеро господ, перевербованных нами, предали своих хозяев с удивительной легкостью потому, что, не смотря ни на что, всё же имели совесть. Эта операция стала возможной только благодаря тому, что наши учёные, занимавшиеся изучением любомирий, сделали несколько очень важных открытий. К тому моменту мы уже знали, что любомирии поселяются по десять, двенадцать особей в каждой клетке человеческого организма, а также путешествуют по всему телу вместе с кровью и лимфой. Если начать остужать тело человека, в котором живёт колония любомирий, то ничего страшного не произойдёт до порога в двадцать восемь градусов выше нуля, но при температуре тела в двадцать семь градусов, организм переходит в состояние гибернации.

Внимательно изучив полученную в результате "допроса" с помощью ментосканеров информацию, мы вовремя приняли правильно решение — не торопиться и действовать точно такими же методами, какие были в ходу у бильдербергов. Перевербованные нами аналитики сразу же приступили к работе, и хотя привыкли работать не спеша, всего через два с половиной месяца вызвали нас к себе. Как и многих других учёных, мы поселили их в Австралии, но не на нашем острове, а в Мельбурне. Хотя все пятеро были куда больше похожи на плейбоев не старше тридцати лет, они чуть ли не сутками напролёт сидели за компьютерами и потому вид у них был усталый и помятый. Старший из учёных, англичанин Уильям Флетчер, в прошлом невысокого роста толстяк, страдавший одышкой, который выбрал себе тело одного кровавого ублюдка из колумбийского наркокартеля, из-за чего ему пришлось сделать пластическую операцию, сказал:

— Господа, если мы хотим добиться успеха, нам действительно нельзя торопиться. Борис, вы были полностью правы, говоря о том, что военный переворот нужно устроить на фоне одного из самых мощных ураганов, который обрушится на Европу в конце второго десятилетия. К тому времени весь мир накроет третья, самая мощная волна экономического кризиса, который к тому времени станет системным. Правда, до того дня по северу Африки и Ближнему Востоку прокатится череда локальных войн, а это, как вы сами понимаете, приведёт к большим человеческим жертвам, но этого нам всё равно не избежать. Зато вероятность нашего успеха вырастет в несколько раз, буквально на порядок.

Его коллега, такой же рослый красавец, только блондин, кивнул:

— Да, друзья мои, этого нам не избежать. Мы физически не успеем подготовить всю необходимую нам инфраструктуру быстрее, чем за пятнадцать лет. Если верить математической модели Повелителя Бурь, то именно в две тысячи девятнадцатом году мы столкнёмся с локальным пиком метеорологической активности, после чего в следующие семь лет ураганы будут уже не такими сильными, но зато участятся. Правда, нам всё же не следует торопиться и заявлять о том, что в две тысячи пятом году над Багамами сформируется ураган пятой категории. Именно он явится тем самым предвестником эпохи больших бурь. А вот начиная с две тысячи пятнадцатого года, когда стоит ожидать целой серии таких ураганов, нам нужно будет начать информировать людей о приближающейся опасности.

Адмирал Пири пристально посмотрел на аналитиков и спросил:

— Господа, какие будут ещё предложения? Что нам следует сделать такого, чтобы быть полностью готовыми?

На этот вопрос насмешливо ответил немец Фридрих Циммерман, который благодаря операции стал итальянцем:

— Сэр, вам нужно начинать с Моссада. Вы должны завербовать одного старого еврея, который люто ненавидит бильдербергов потому, что всё о них знает. Правда, американские спецслужбы и особенно КГБ, в застенках которого провёл шесть лет, он ненавидит ещё сильнее.

Пётр насмешливо фыркнул:

— Лишь бы от него была польза, Фриц.

— Польза от Гершеля Вайнштейна будет немалой, Петер, ведь он один из самых старых еврейских шпионов и долгое время провёл в Тегеране, а Иран, как вы с Борисом правильно отметили, вместе с Пакистаном один из трёх главных ключей к мусульманскому миру, это Иран. — стал убеждать нас в своей правоте профессор социологии — У Гирша в Иране до сих пор имеются надёжные контакты. А вот ЮАР нужно вычеркнуть из списка и включить в него Нигерию. Хотя вся эта страна погрязла в воровстве и коррупции, её роль в Африке очень велика. — я попытался было возразить, но немец поднял руку — Боб, даже не пытайся сопротивляться и приводить доводы в пользу ЮАР, евреи и без того поднесут нам эту страну на тарелочке, но только белую часть её населения.

Глядя на нас с насмешливой улыбкой, американец Ричард Майлз покрутил головой и весело сказал:

— Господа, ваша главная проблема заключается в том, что вы привыкли выполнять чужие приказы и, не смотря на то, что находитесь на самой высокой вершине в мире, так еще и не научились генерировать собственные политические доктрины. Впрочем, пригласив нас к себе, причём выбрав из всех так называемых аналитиков и стратегов самых компетентных, вы уже очень скоро научитесь и этому делу. — Увидев, что Эрвин и Пётр обиженно насупились, Дик, всё также насмешливо, приструнил их — И не надо дуться, джентльмены. Вы прекрасные стратеги, но как политики ещё не просто далеки от совершенства, вы никто. Мы тоже были такими, кто тридцать, а кто и все сорок лет назад, но со временем, обслуживая интересы тех, кто создал Бильдербергский клуб и реально управляет всей мировой политикой, причем исподволь, почти ни во что не вмешиваясь, научились мыслить широко, вот только не в том направлении. Честно говоря, мы уверовали в главную идеологемму англосаксов — мир несовершенен и ничто не можете этого изменить, а потому нельзя допустить, чтобы людей на планете расплодилось слишком много и они вышли из повиновения. Представьте себе, но до того момента, пока Дмитрий Туманов не обнаружил на дне Байкала любомирий, всё было именно так. У людей, как у биологического вида, просто не было никакого стимула к улучшению своего сообщества и потому все самые великие идеи, ведущие к построению более совершенного и гармоничного общества, отвергались ими подавляющим большинством голосов, а слово утопия стало бранным. То, что мы предложим людям через пятнадцать лет, молодость и ещё сто пятьдесят лет жизни, отданной труду во имя спасению самих себя и всего Человечества, после чего, проспав несколько сотен лет, можно будет проснуться в совершенно новом мире, полном чудес, когда будет открыта дорога к звёздам. Впрочем, куда более фантастическим изобретением лично я считаю ваш гипнопед, хотя и ментосканер тоже весьма полезен. Впрочем, только то, что мы сможем вколотить в головы множества обезьян все так необходимые им знания, намного важнее. Поэтому, джентльмены, давайте, начиная с этого дня смотреть на вещи шире. Мы ведь собрались здесь вовсе не для того, чтобы завоевать весь мир и навсегда закрепить новую форму рабства, а ради построения нового общества, в котором нам будет уготована роль спасителей и учителей всего Человечества.

Не выдержав, я всё же рассмеялся:

— Дик, для этого нам самим сначала нужно многому научиться.

Умом я прекрасно понимал, что Дик Майлз прав совершенно во всём, но такая ответственность, которую нам нужно было взвалить на свои плечи, меня всё же пугала. Американец это понял и сказал с улыбкой:

— Боб, каждый из нас только и делает, что постоянно учится, а потому не нужно сомневаться в своих силах. Вам нужно задержаться в Мельбурне хотя бы на месяц, чтобы мы могли прослушать специальный курс лекций.

Мы прилетели в Австралию вчетвером, я, Пётр и Эрвин с Мэттом. Хотя дел у нас хватало, мы согласились остаться, но задержались на той вилле за городом, которую сняли для наших новых аналитиков не на месяц, а на три с половиной. Те три месяца я никогда не забуду, ведь мы провели их сидя с гипнопедами на голове по двенадцать часов в день, после чего принимали лошадиные дозы эйфорина и вырубались до следующего утра. И так три месяца подряд. Надо сказать, к гипнопедии я так и не смог привыкнуть и обходиться без эйфорина не могу до сих пор. Впрочем, даже не то удивительно, что мы не сошли с ума, а то, что пятеро наших новых друзей смогли всего за два с половиной месяца написать курс лекций для гипнопедии на две важнейшие темы — геополитика и социоинженерия, которые изучают в высшей академии управления и в наше время.

Потом мы пять суток приходили в себя и почти десять дней прошли в одном сплошном диспуте, временами чуть ли не переходившем в драку, так мы распалялись, обсуждая дальнейшую судьбу нашего мира. По мнению наших педагогов, мы, наконец, стали трезво смотреть на вещи, но лично моё убеждение такое — мы все стали просто жуткими циниками. Именно по этой причине я женился только почти через двести лет, но прожил в браке меньше сорока, после чего, вырастив двоих детей, расстался с женой и меня больше не тянет жениться снова. Хотя это и будет звучать выспренне, но я повенчан с одной только наукой и до всего остального мне нет дела, на большее, чем любовные романы продолжительность в год, полтора, у меня просто не хватает терпения, но влюбляться я не перестал.

Признаться честно, до того, как я вник в суть геополитики и куда более сложной социоинженерии, мне, как одному из руководителей той тайной организации, которую мы уже создали, был грош цена. Когда мы начали дискутировать со старыми матерыми волками геополитики, то уже очень скоро выяснилось, что мы разговариваем на одном языке. Вот тогда-то мы и поняли, что бильдерберги в общем-то виноваты только в одном, они никогда не ставили перед собой цели развивать медицину так, чтобы та работала на увеличение продолжительности жизни. Они считали, что старики это балласт, от которого нужно избавляться, как можно быстрее. О себе, естественно, они так не говорили.

И вот ведь что самое странное и поразительное, то, что бильдерберги постоянно равняли Человечество со стаей павианов, импонировало людям весьма образованным и те, вслед за ними, тоже считали, что в среде людей должны действовать те же самые законы. Ну, и какова в таком случае цена образованию? Поэтому мы поставили перед нашими геостратегами такую задачу — разработать курс лекции по социопсихологии совершенно иного толка, направленной на преодоление животных инстинктов. За эту работу они взялись с невероятным азартом, который сами объясняли тем, что их всех полностью изменили любомирии, и теперь самым важным для них стала семья и то сообщество, в котором живёт человек. Именно того, о чём нам говорили эти парни, им сейчас больше всего не хватало, сообщества единомышленников и мы немедленно отправили их на остров Флиндерс.

Правда, вчетвером, так как мы с Фридрихом Циммерманом вылетели из Мельбурна в Телль-Авив, чтобы затем направиться в Хайфу, где жил в небольшой квартире старый еврей Гершель Вайнштейн, друг и соратник Голды Меир. Наша поездка если чем и осложнялась, так это тем, что мы Фрицем оба были ярыми антисемитами. Впрочем, мы не кричали об этом вслух и потому смогли выйти из здания аэропорта, нанять автомобиль и поехать в Хайфу. Гершель Вайнштейн, который в молодости был бойцом "Кидона", после чего, прежде чем отправиться в Тегеран, несколько лет возглавлял отдел спецопераций "Мецада", а после двенадцатилетней командировки, вернувшись на бульвар Шауль Ха-Мелех сначала стал заместителем начальника, а потом и начальником "Цомэта", управления оперативного планирования и координации, даже не имел воинского звания.

Ему было под девяносто, он давно уже, якобы, отошел от дел и жил мирной жизнью еврейского пенсионера в пригороде Хайфы Кирьят-Яме, но за ним присматривало несколько агентов Моссада, одна девушка трижды в неделю прибиралась в его квартире и готовила для старого ворчливого еврея блюда его любимой одесской кухни. Отставного палача Моссада и шпиона довольно часто навещали молодые люди, а также народ постарше, и все они были сотрудниками Моссада или людьми, привлечёнными к деятельности этой самой секретной разведывательной службе. Вот уже три месяца в Хайфе и Кирьят-Яме работала объединённая разведгруппа, состоявшая из самых опытных отставных агентов из СВР и ЦРУ, которым было приказано подготовить операцию по похищению Гершеля Ванштейна.

Наши агенты изучили вдоль и поперек все подходы к объекту, все его связи и привычки, распорядок дня и даже изготовили ключи от квартиры, а также вычислили, где находится его охрана. Въехав в Хайфу, мы сдали арендованный автомобиль, и пересели в другую машину, купленную три дня назад. В ней нас ждало двое молодых на вид парней, прибывших в Хайфу из Канады, один был русским, а второй американцем. Они-то и ввели нас в курс дела. Это был жаркий августовский полдень и потому по улицам если кто и разгуливал, то только туристы. Вскоре мы прибыли на место и нам тут же доложили, что охрана спит крепким, непробудным сном, но нам всё же следует быть осторожными, Старый Гирш был дедом с множеством весьма опасных сюрпризов. Наши проводники вышли из машины и дальше мы поехали сами. Фрицу доводилось бывать в Кирьят-Яме, и потому он сидел за рулём, а я рядом с ним.

Мы оба были одеты, как туристы, в шорты, пёстрые рубашки и сланцы на босую ногу, а в руках только туристическая карта. Сверяясь с ней, мы доехали до трёхэтажного дома, в котором жил интересующий нас субъект, вышли из машины и сразу направились к подъезду. Открыв дверь ключом, полученным из рук агентов, мы поднялись на второй этаж и постучались в стальную дверь, обшитую пластиком. Через минуту послышались за ней шаркающие шаги и надтереснутый бас на иврите:

— Кому ещё неймётся трепаться в такую жару.

Я ответил по-русски:

— Дедушка Гирш, откройте, я привёз вам привет от бабушки Сони. Вы должны помнить Софью Исааковну Розенштейн, которая жила от вашего дома на Ланжероновской в трёхэтажке, что стоит наискосок.

Старик перешел на русский:

— Молодой человек, вы не шутите? Вы действительно привезли мне привет от Софочки? Разве она ещё не умерла?