| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Не успел я показать Штуру БРЭМ и ''артштурм'' как наткнулись на Вальда, который распекал за что-то ротного.
— Знакомьтесь, — представил я их друг другу. — Это герой Кардского прорыва бронемастер генерал-майор артиллерии Вальд, командир отдельной ''Железной'' бригады, а это начальник имперского генерального штаба инженер-генерал Штур. Я под его началом служил в штабе ольмюцкой армии начальником чертежного бюро. В самом начале войны.
Вальд сразу стал деревянным в присутствии столь большого начальства. Моментально принял фрунтовую стойку и по всем правилам доложился о состоянии бригады и ее готовности к параду. Я заметил, что настроение при этом у Штура несколько скисло. Выслушав доклад, инженер-генерал подал Вальду руку для пожатия, сказал ''хвалю'' и отпустил его. Вальд моментом испарился.
А Штур оттащил меня за рукав в сторонку от скопления военных и полушепотом спросил.
— У тебя действительно в Реции такая большая стройка как об этом сплетничают?
— Есть такое дело, экселенц. Целый город строю. С нуля.
— В случае чего найдешь мне там теплое местечко? По старой дружбе?
— Не понял? Вы сейчас просто на вершине карьеры, экселенц.
— То-то и оно, — генерал вынул портсигар и закурил толстую папиросу, чиркнув спичкой о подошву сапога. — Боюсь, что мне нацепили малиновые лампасы только для того чтобы я разогнал эту богадельню называемую имперский генштаб. А потом самого выпрут в отставку ''с почетом'', повесят большой орден и дадут хорошую пенсию. Ты, Савва, лучше меня знаешь, как так бывает. А я еще не старый. В ответ я поспособствую, чтобы твои проекты по бронетехнике имели высший приоритет пока я у власти.
— Я знаю, что это значит быть в каждой почке заточкой, — хмыкнул я. — А вот вы, экселенц, как я понял,... в отставку совсем не желаете, а ищете возможность заранее иметь надежный запасной аэродром?
— В точку. Хорошо сказано, — кивнул начальник генштаба. — Запасную причальную мачту для такого дирижабля как я, — и улыбается, показывая золотые коронки, оглаживая свои корпусные бока.
— Что ж... хорошим инженерам, а тем более хорошим организаторам я в Калуге всегда буду рад. Тем более вам. Но... — замялся я.
— Говори прямо.
— Вы тогда окажетесь у меня в подчинении... — выдохнул я. — А я не самый снисходительный начальник. Деньги-то не казенные...
— Делов-то куча, — отмахнулся инженер-генерал. — Я всю жизнь всегда у кого-нибудь да в подчинении. Почему не у тебя? В отличие от некоторых, ты не самодур какой. По рукам?
— По рукам, — мы скрепили ладони пожатием. — Только бронетехникой теперь будет Вальд заведовать. Меня император на авиацию кинул, чему я откровенно рад. Но сами броневики клепает мой собственный завод.
— Вальд... — протянул Штур, словно пробуя это имя на вкус. — Не глянулся он мне. Может он и хороший генерал, но не орел, — выдал начальник генштаба свое заключение. — Слишком чинопочитателен. Ладно. Время. Я побежал. А вы тут чтобы в полной готовности. А про твою авиацию потом поговорим.
Штур сел в коляску, около которой его ожидали адъютант с ординарцем, и покатил к коробочкам кавалерии.
Не успело затихнуть клацанье подков по брусчатке, как рядом материализовался Вальд.
— Савва, я всегда знал, что ты настоящий друг. Такой подвод дорогого стоит. Как он как начальник?
— Сложный, но работать с ним можно, — ответил я. — По крайней мере, не самодур. И новшества хорошо воспринимает. Инженер все же.
$
Прошла техника на параде хорошо. Не сказать что как на Красной площади ''по ниточке'', но годно. Не зря я мехводов гонял как сидоровых коз.
Стоящие на временной, задрапированной тканью патриотических цветов трибуне гости императора впечатлились. Особые восторги раздавал окружающим дипломатический корпус. Но даже те из наших, кто увидел бронеходы вживую только сегодня и делали вид, что для них эта картинка привычная, — понты дороже денег, но вид имели ошарашенный.
Я уже не говорю о простой публике — та просто ревела от восторга лицезрения имперской мощи. Больше нас восторгов досталось только дирижаблям.
Потом был званый пир во дворце Старого города, на который из всей броненосной артиллерии пригласили только меня и Вальда.
Попав в этот дворец, я понял, почему Бисер так заботился о сохранности этих интерьеров. Если что и может их переплюнуть, то дворцы старого Петербурга — Аничков, Зимний, дворец Юсуповых... И то не каждый зал.
Обеденный зал был огромен. Столы стояли в три ряда. Не ожидал я, что у императора будет такая куча нахлебников. В Будвице при дворе у ольмюцкого короля все было устроено намного скромнее, хотя интерьеры выглядели не хуже.
Прежде чем приступили к еде, огласили указ об учреждении памятной медали ''Победителю в Великой войне''. Для фронтовиков в серебре. Для остальных военнослужащих в светлой бронзе. Но награждена будет ею вся имперская армия и гвардии электоров, потому что победу ковали не только на фронте, но и в тылу. Поэтому такая же медаль в бронзе будет выдана всем железнодорожникам и фабрикантам, работавшим на армию. Только вот рисунок на них будет другой. На одной паровоз, на другой коптящие трубы заводов. Отдельная медаль будет для врачей и сестер милосердия госпиталей и санитарных поездов, но ротные санинструкторы и полковые фельдшеры получат армейские медали.
— А вот за победу над гвардейским мятежом наград не будет, — завершил император свою речь. — Ибо я одинаково скорблю обо всех павших в нем моих подданных, и верных мне, и заблуждавшихся. Все они наши люди. Мое царствование началось с крови, которой я не желал. В том числе и моей крови. Надеюсь, что больше таких трагических событий в империи не будет. А теперь выпьем за единство империи и всех народов ее населяющих. Вместе мы непобедимы! История это уже подтвердила.
Я все хорошо слышал, так как сидел почти рядом с Бисером среди остальных членов ЧК.
Вальда посадили в самом конце правого стола, с генералами, но после придворных. Тут в рассадке за столами давно уже устоявшаяся иерархия. В зависимости от близости к трону, а не от заслуг перед империей.
Ремидий сидел по правую руку от императора на инвалидной коляске, которую наконец-то для него сделали. С алюминием ничего не получилось... Точнее получилось, но выглядело непрезентабельно. Мастера по своей инициативе смастерили коляску из ценных пород дерева с инкрустацией позолоченной бронзой. Сидение и спинка коляски кожаные, набитые прочесанным конским волосом, а на колеса поставили латунные обода для рук. Герцог довольно быстро научился ею управлять. И был очень доволен своей хоть и ограниченной, но мобильностью.
Я подумал, что в загородном дворце Втуца придется пандусы строить. Проблема... как их вписать в законченный интерьер? Кому эту работу поручить?
Потом были тосты инициированные Бисером. За Аршфорта, за Бьеркфорта, За Дзиньфорта, за... кучу чем-либо отличившихся генералов. Меня поднимали дважды — вместе в Вальдом, и вместе с Плотто и Тоном. Длинно тостовали... Даже за отсутствующего Вахрумку был тост.
После тоста за здравие императора, Бисер покинул зал.
В голове шумело от великолепного вина императорских подвалов. Смотрел я на эту толпу, роящуюся у подножия трона, ловящую краткий миг милости монарха и тем сильнее мне хотелось домой, в горы. Потому как за этот краткий миг милости это стадо бизонов затопчет любого у себя на пути и не заметит.
— У тебя тут есть, где нормально переночевать в городе? — подкатил ко мне на коляске Ремидий.
От неожиданности я даже дернулся.
— У меня тут дом в столице. Устрою вас в лучшем виде, — заверил я сюзерена и названного отца.
Естественно. Отдам герцогу большую спальню, а сам с баронессой высплюсь на третьем этаже. Там кровать не такая широкая, но нам места хватит.
— Тогда поехали отсюда, я что-то устал, — заявил Ремидий тоном, не терпящим возражений.
Я встал из-за стола, бросил салфетку на приборы и покатил коляску с герцогом к выходу.
Вслед за нами вышли из зала Аршфорт, Штур и Бьеркфорт.
— Савва, ты сегодня принимаешь? — спросил Штур.
— Если герцог позволит, — ответил я.
— Позволю, обязательно позволю, — отозвался Ремидий. — Надоело мне в госпитальной палате. Хоть нормально с людьми пообщаюсь. А где Молас?
— Как всегда с Бисером, — пожал плечами Аршфорт.
— Ваша светлость, — вкрадчиво напомнил Штур, — а если вам потребуется медицинская помощь?
— На этот случай у меня дома есть обученная сестра милосердия с санитарного поезда, — заверил всех я.
И все ждал, когда выйдет Плотто присоединиться к нашей компании.
Не вышел.
$
6.
Итак, расклад среди победителей уже вырисовывается. Самостоятельными силами имперского послевоенного политикума следует признать армию, разведку, придворную камарилью и крупных фабрикантов. И каждая из этих группировок желает напрямую замыкаться на императора.
Есть еще воздухоплаватели и морской флот, как непосредственные подчиненные монарха, не входящие в сферу подчинения имперского генштаба. Но эти в политику не лезут и тем представляют собой темные лошадки в этих честолюбивых бегах.
Морской флот как всегда был вне политики. Традиция такая. Вероятно, оттого что служили они всегда далеко от столицы с ее вечными интригами. Как только моряки получили манифест о том, что император после покушения остался жив, так срочно командующие флотами прислали телеграммы с выражением полного верноподданичества.
А воздухоплаватели без императорской поддержки никто и зовут их никак. Ибо дирижабли слишком дорогое удовольствие даже для империи.
Каждая такая страта лелеет свои чаяниям и интересы с завидным аппетитом на имперскую казну.
Старая аристократия после подавления мятежа Тортфортов больше отдельной самостоятельной силы собой не представляет, так что действовать они будут через придворных, усиливая их.
Интересно вот только к кому отнести ГАУ к фабрикантам или к армейцам?
Чую, пора мне обзаводиться собственной полноценной службой безопасности, а не только охраной заводов и себя любимого.
Забыл в раскладе политикума учесть гражданских чиновников. Но там еще года два будут утрясаться их замена на имперских граждан пока они дойдут до понимания классового единства и общих классовых интересов. Так что как политическую силу их пока можно не учитывать.
Сам я сижу в раскоряку на трех стульях. И фабрикант, и армеец, и воздухоплаватель. Каждая из этих группировок может записывать меня в свой актив. И чем дольше я буду находиться в столице, тем меньше у меня пространства для маневра. Тем активнее меня будут втягивать в местные разборки.
Пора домой...
Кроме аэропланов и бронетехники мне там есть чем заняться. В том числе и реформированием рецкой армии в пользу ее большей мобильности, огневой мощи и управляемости. С Ремидием мы это уже неоднократно оговаривали такую реформу, когда я его посещал в госпитальной палате.
Планы наши были весьма реальны еще тем, что не нужно было выходить на генштаб и имели поддержку рецкого генералитета.
Дивизионной структуры у горных войск не было и до войны. Корпуса сразу делились на отдельные бригады. Да и был-то до войны всего один горный корпус в Реции.
Война наглядно показала, что одновременно больше батальона в боях войск в горах не участвует. Только мешают друг другу.
Полковое звено из боевого расписания нами убиралось, батальоны, эскадроны и артиллерийские батареи усиления становились отдельными частями. Батальоны к тому же получали свою артиллерию — минометы и малокалиберные 37-мм пушки-игрушки на собачьей тяге. Что-что, а крупных волкодавов в горах хватало — баранов охраняли от горных волков и снежных барсов.
Сами полки оставались на бумаге как административное и территориально-тыловое обеспечение входящих в них батальонов. Это чтобы не дразнить гусей в столице нашим самоуправством ликвидацией боевых полков как таковых мы всю территорию герцогства разделили на полковые округа, являющиеся хозяйственным тылом формально входивших в полк батальонов. Должность полковых командиров также объединяли с должностью военного комиссара территории отвечающего за военный учет населения, пополнение батальонов, учебу резервистов, мобилизацию и демобилизацию. Эта реформа также позволяла безболезненно слить из боевых частей полковников с устаревшими воззрениями на войну, не выпихивая их в отставку.
В самой рецкой армии вводился отдельный корпус военных инженеров, чего раньше не было. В нем аккумулировались все отдельные саперные, мостовые и военно-строительные батальоны. В случае необходимости в нем можно было спрятать от лишних глаз подготовку сапёров-штурмовиков.
Специфические войска типа крупнокалиберной, горной и самоходной артиллерии, бронепоездов, саперов-штурмовиков и горных егерей, ведущих оперативную полевую разведку, аккумулировали в герцогской гвардии. Они являлись также резервом главного командования на случай войны.
От горной бригады оставался один штаб, а насыщение ее боевыми батальонами могло быть самым разным исходя из поставленных задач на конкретном театре военных действий. От двух до десяти. То же касалось и средств усиления. Тут плясали от боевой задачи, поставленной перед бригадой.
Самым низшим подразделением в горно-стрелковых войсках стало звено из пяти человек формируемое вокруг ручного пулемета. Командовал звеном ефрейтор.
Два звена составляли отделение под командой старшего или штаб-ефрейтора. И при нем снайпер с напарником-наблюдателем. Ну как снайпер? Скорее марксмен, его задачей которого были цели удаленные от 500 до 800 метров. Всего в отделении 13 человек.
Три отделения — взвод численностью 40 человек под командой унтер-офицера.
Ефрейтора и унтера вооружены пистолетами-пулеметами, так как их дело в наступлении не самим стрелять, а подразделением командовать. А в обороне четыре ППГ ##1 дадут взводу дополнительную плотность огня при отражении противника на ближних дистанциях. В помощь шести ручным пулеметам взвода. Все остальные стрелки взвода вооружены 6,5-мм роторными винтовками Шпрока рецкого производства. (Кстати, у нас в горах впервые стали винтовочные стволы хромировать)
$
$
##1 П П Г (сокр.) — пистолет-пулемет системы Гвиндо, изготовляющийся на заводе ''Гочкиз'' во Втуце. калибр 6,5 или 11 мм.
$
В роте четыре взвода. Три линейных и взвод тяжелого оружия — два 6,5-мм станковых ''гочкиза'', два 70 мм миномета и две 37-мм траншейных пушечки. (Кстати, к этой игрушке Гоча у меня в чертежах уже новый боезапас разработан, который эту траншейную фитюльку превращал практически в полноценный АГС-17 ##1, разве что без автоматической стрельбы. Но нужны были точные станки. В них-то пока и весь затык).
$
$
##1 А Г С — 1 7 — автоматический гранатомет станковый ''Пламя'' российского производства.
$
Плюс отделение разведки и хозяйственное отделение ротного фельдфебеля с двумя малыми полевыми кухнями и тремя повозками для ротного имущества. 10 гужевых стирхов или 25 вьючных.
Офицеров в горно-стрелковой роте один ротный капитан и при нем два-три субалтерна. У каждого денщик с вьючным стирхом. Всего 168 человек против 270 по старым штатам. 4 лошади, 14 стирхов и четыре собаки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
