Часть третья

      — Эй, там, в лесу! Выходите, говорить будем!

      Откинув плащи, положив руки на эфесы, дюжина “Рейда” подождала, пока два десятка лесных братьев с разных сторон сойдутся к разваленному срубу.

      — Стрелков оставил, конечно. — Эсдес безошибочно угадала старшего. Тот криво улыбнулся: понимай, как знаешь.

      — Это свои, — поспешил вмешаться Вилли.

      — Свои в такую погоду дома сидят, — проворчал атаман. — И хрен друг у друга посасывают. Потому что жрать уже сейчас нечего. А к весне придется и прикусывать.

      — Да не корчи уже крутого, — разведчик смутился. — Вот он меня спас. Это он “Рейд” натравил на тех козлов, что меня в клетке держали. Это тот самый Енот.

      — Хрена ли там Енот? — страшина безразлично повел плечами. — Нам ваши столичные разборки до жопы.

      — Мы едем в Пыльный. — Енот посмотрел на главаря прямо. — Говоря твоим языком, западенской братве предъяву кинем. Было сказано, им за помощь город Пыльный, еще Долина до Алмазного Брода. Опустошать весь Тракт от Алмазного Брода и до самой стены Столицы им никто не позволял.

      — И че? — лапищи атамана охватили кованый эфес явно трофейного меча. — Вот прям так они устыдятся и откатят? Дым в трубу, дрова в поленницу? Разлепить пельмени, собрать корову обратно? Или мы тут чудо воскрешения мертвых лицезреть будем? Да не, вы бы тогда трупы не жгли.

      — Чего бы им не устыдиться, — ласково улыбнулся Енот. — Когда их сама Эсдес попросит?

      — Или ты и меня не знаешь? — прибавила упомянутая. — Так они знают. В одном Пыльном я их больше тысячи покрошила.

      Главарь перестал паясничать, повернулся к генералу всем телом:

      — Да я в этой шайке только вас и знаю. И только из-за вас мы самострелы в ход не пустили.

      Енот хмыкнул:

      — Ради одного этого стоило ее из каземата вытаскивать, не зря старался.

      Атаман крутанулся к говорящему:

      — Не брешешь? Не, по глазам вижу.

      И неожиданно встал на колено:

      — Прими мое уважение. Кроме Эсдес, железномордых никто не бил всерьез. Когда бы не она, все вот это, — главарь обвел рукой опустевший Тракт, махнул на оставленную вчера деревню. — Началось бы двумя годами раньше. У нас, кроме нее, и защитника никакого нет. Когда Онест отозвал ее в Столицу, тут-то нам и пришла жопа... Видишь, я ей даже не кланяюсь. Просто поверить не могу, что она рядом!

      Повернулся к генералу и по старинному обычаю ударил себя кулаком в грудь:

      — Приказывайте!

      Эсдес задумалась. Поглядела на барона Носхорна, на Енота. На девятку отборных бойцов своей северной армии. Двинула рукой горизонтально:

      — По бумагам наша поездка суть посольство. Но, раз тут все выжжено, западные короли... Ну, пусть объединивший их король, неважно. Важно, что явный враг, с союзниками так не поступают.

      А коль враг, то дальше мы поедем напролом, с брызгами. Пусть отзывают войска отовсюду, по крайней мере, пусть боятся расширять свою территорию. Сколько бы войска они сюда ни стянули, зажать нас большая армия не успеет. Малую же мы отобьем. Здесь не город, жалеть нечего и некого; скоро зимний солнцеворот... Для моего ледяного тейгу просто не существует более удачного времени.

      — Пригонят десять или двадцать тысяч, даже ты надорвешься, — возразил Енот. — Хотя... Насчет пригнать... Атаман, имя твое как?

      — Хорус.

      Енот икнул. Проморгался:

      — Война никогда не меняется... Значит, Хорус. Вспоминай, это важно. Пока было тепло, и землю можно было копать. Занимался ли противник постройкой дорог? Починкой мостов? Постройкой новых? Подумай хорошенько, спроси своих.

      — Ты хочешь сказать, по глубоком снегу они не успеют за нами, мы же пойдем по мощеному Тракту? — ухватила мысль Эсдес.

      — У меня появилась надежда... — Енот задумчиво глянул на темнеющее к ночи небо. — Но точно мы узнаем, когда опросим кого-нибудь. Хорус, где тут ближайшее место сбора? Куда западники сгоняют рабов?

      — Неблизко. По равнине чуть ли не день, а до равнины отсюда двое суток лесом.

* * *

      За двое суток, что ехали лесом, выросший отряд справился с похоронами в двух деревнях, потом Эсдес все же приказала не задерживаться; дальше мертвые места отряд проезжал рысью. Лесные братья трусцой бежали рядом, держась за стремена. Миновав деревню, лошадей переводили на шаг, по пустому Тракту двигались уже без особой спешки. Снесли три поста, на каждом порубив десяток. Гонцов убивали на месте, Носхорн жадно ворошил сумки с донесениями, покрывал пометками сопоставительную таблицу. Скоро появились тревожные письма о пропаже гонцов; но других каналов связи захватчики просто не знали. Предполагали нападение разбойников, либо что вблизи Тракта объявился медведь-шатун. Через день встретилась тридцатка воинов, направленная на очистку пути. Эсдес накрыла их одним ударом холода; оружие забрали лесные братья, доспехи же пришлось оставить под выворотнем: холод уничтожил все кожаные ремни.

      — Больше мы такой мелочи не встретим, — предупредила Эсдес. — Теперь пошлют сразу сотню. Справимся — пошлют полтысячи. А потом уже начнут беспокоиться всерьез.

      Мороз никуда не делся, и ночевки не стали приятнее. Но людей теперь грела ясная цель и боевая злость. Большую часть дня отряд проводил в движении, либо в готовности к бою, и потому каждый вечер усталость быстро побеждала холод — все, кроме часовых и костровых, засыпали быстро и глубоко.

      На третий день мстители вышли к опушке Великого Леса. Тракт спускался к реке, широкий мост через которую оседлала крепость Громкий Камень. Презрительно шевельнув бровью, Эсдес проморозила речку выше по течению на локоть вглубь; по наледи прошли все сорок два бойца. Предложила создать ледяную пробку до самого дна. Поразмыслив, сама отказалась: не стоило настораживать противника раньше срока.

      Здесь, на широкой равнине, от Великого Леса до западных гор, между крепостями Громкий Камень и Алмазный Брод, каждый клочок земли с незапамятных времен распахивали, засеивали, засаживали. По старому закону, луговина на час пути с обеих сторон Тракта оставалась свободной от застройки; все же прочее давно разгородили на участки.

      С началом правления Онеста поля и огороды понемногу сокращались: чем больше сеешь, тем больше платишь налогов; неудивительно, что расширяться довольно скоро перестали. Часть хозяйств разорилась, многие поля заросли бурьяном. Часть выкупили крупные землевладельцы, поставили там на работы должников, потом перестали стесняться и пополняли ряды рабов наловленными по улицам Столицы нищими; либо разорившимися мелкими землевладельцами.

      И вот сейчас отряд ехал мимо леса закопченных печных труб. От плодовых деревьев остались обугленные стволы. Прыгать через рухнувшие обгорелые балки, вилять между вскрытыми при грабеже люками в подвалы, огибать выгребные ямы — хорошего мало. Приходилось выдвигаться на Тракт. Хорус и его лесные братья старательно прощупывали дорогу шестами; кони осторожно ступали по найденным ровным дорожкам, стараясь придерживаться бывшей улицы.

      К чистой полосе у Тракта вышли только в сумерках. На белом снегу отряд наверняка заметили, но никого из Громкого Камня не прислали. Видать, разглядели флаг союзника — по бумагам-то “Рейд” числился вовсе не врагом — и решили, что посольство сошло с Тракта еще в лесу. Еще бы: гонцы пропадают, посты не докладывают; послали тридцать воинов разобраться — даже кони назад не прибежали. Вот послы обошли опасное место кругом, а теперь выбрались к твердому пути, где и заночевали после трудов праведных...

      Чтобы окончательно уверить наблюдателей в этом впечатлении, отряд поставил шатер. Растопили снег, опять подогрели вино. Неожиданно для всех, быстро и страшно напился Хорус. Две кружки вина на вес здоровяка ничего не значили, но после второй лицо старшины покраснело. Нос оказался неотличим от пятачка, а по щекам горохом покатились взаправдашние слезы.

      — Не смейтесь надо мной! Я не хотел корчить крутого! Я десятник сельской стражи, — атаман пытался утереть лицо рукавом, но на морозе получалось не очень. Шумно всхлипнув, Хорус положил руки на пояс:

      — Мы гоняли... По лесу... Зверей. Пьяных вязали. Я не знаю, как себя вести на войне! Каменный лес... Один камень! Людей не осталось!

      Носхорн влил в бедолагу полстаканчика крепкой водки, взятой для прижигания ран — атаман заснул мгновенно. Эсдес крепко взяла Енота за рукав:

      — Я и хотела, чтобы ты увидел именно это. Как тебе цена победы, не дохрена?

      Енот прикрыл веки. Двинул пальцами вдоль рукоятки Третьего Проклятого. Ветераны и Носхорн открыто взялись за эфесы, но людорез “Рейда” только плечами пожал:

      — А я видел. Старые фотографии. У вас же тут знают, что такое фотография.

      Носхорн медленно кивнул:

      — У нас тут даже составной портрет знают, для розыска.

      — Ну вот. — Енот повторил медленный кивок барона. — Я видел. На фотографиях. В кино. К счастью, живьем не застал. Это и есть война нашего мира. Промышленное уничтожение. Специально придуманными средствами. Специально обученными людьми. Которые лично к тебе не испытывают даже ненависти. Для которых ты значишь меньше неровно пришитой пуговицы. Последний довод, после которого даже победа со вкусом дерьма. Потому что все довоенные связи разрушаются. Все хорошие люди звереют, чтобы выжить. Это как смерть: страшна не сама собой, а тем, что ты теряешь всех близких; и что они теряют тебя. Посмотрите. В этом краю будут говорить: “До войны” и “После войны”...

      Землянин встряхнулся:

      — Я встречался с людьми моего мира. Они могут проходить сюда, но переход работает в одну сторону.

      — Капитан Огре? — уточнила синеволосая.

      — Не только. Сравнительно недавно, в день штурма Столицы. Онест приглашал таких, защищать свой особняк.

      — Это не секретно? — барон покосился на греющих руки лесных братьев.

      — Тайна давно раскрыта. Наверняка помимо меня были другие... Гости. У нас для них придумано слово, но я его не люблю. Ну вот. Если они говорили с Онестом, то могли сговориться и с западниками. Либо вообще, Онеста и западников мои земляки сыграли втемную. Самое точное доказательство — такое вот бессмысленное опустошение.

      — Зачем? Им нужна тут земля без людей?

      — Я не знаю, что им тут нужно. Я просто не хочу, чтобы здесь все стало, как там.

      Эсдес и Носхорн переглянулись.

      — Но ты же не сделал из “Рейда” такую живодерскую... Систему, как сам говоришь.

      — Меня не сильно допускали в “Рейде” что-то там решать. И мне больше нравится такая война, как у вас. Когда герои сражаются с героями, а остальные читают об этом в газетах и восхищаются. С нашей точки зрения это пафосно, глупо и смешно. Зато при этом погибают одни только герои; ну, может, пару-тройку случайных зевак заденет... А здесь “расстреливают, словно лес вырубают”. Я прямо вижу за этим крупную корпорацию, или спецслужбу какой-нибудь сверхдержавы. Вот и пришлось громоздить противовес. Генеральный Штаб, где одних операторов с шифровальщиками больше, чем бойцов “Охотников” и “Ночного Рейда”, вместе взятых. А еще армию придется набирать.

      Люди у костра переглянулись. Некоторое время никто не решался заговорить. Наконец, все согласно посмотрели на Эсдес, и та по праву командира спросила:

      — Первоначальный план менять не будем?

      — Думаю, не стоит. — Енот загибал пальцы:

      — Во-первых, надо вручить официальное объявление войны.

      Носхорн кивнул:

      — Вы говорили, а мы все согласились: пренебрежение законностью рано или поздно икнется.

      — Во-вторых, Пыльный — самый короткий путь получения подкреплений и снаряжения. Вот в Пыльных Воротах можно намораживать лед хоть до верхушек скал.

      — Но и после этого в распоряжении противника останется сорок тысяч прилично снаряженных и обученных бойцов. Кроме того, есть пути севернее горной цепи.

      — Все так. Однако путь удлинится почти на месяц, возникнет неразбериха. Но главное, я надеюсь отловить в Пыльном создателя армии “нового строя”. Или его представителя. Слишком важная точка, не может в городе никого не быть.

      — Но система уже создана, система будет работать и без вашего... Земляка.

      Енот привстал, вышел из шатра. Осмотрелся. Отряд Республики (“Сорок два джедая”. — хмыкнул про себя Енот) как ни в чем ни бывало, пил кипяток и глинтвейн посреди захваченной территории. Хорус, оправдывая имя, вообще залихватски храпел, полностью игнорируя опасность. Военная машина, восхваляемая Енотом, никак не реагировала на вторжение. Пока не реагировала.

      Землянин вернулся к собеседникам:

      — В том-то и дело, что система пока что не закончена. Вот мы тут сидим, костер жжем. Видно издалека. Кто мы и что мы, противник не знает. Мало ли, флаг. Проверить бы надо. Но — ни отряда на перехват, ни каких-нибудь удальцов нам на хвост, чтобы следили, доносили, куда мы идем, беспокоили. Ни навязать нам какое-нибудь почетное сопровождение. Делаю вывод: исполнители Устав прочитали, но делают, как привыкли. А зачем нововведения? И так все прекрасно работало. На тех небольших армиях, где все всех знали в лицо.