🏰 Второе дыхание. Часть 1. Западня

— Я просто подумал, вдруг наши матери росли вместе? Может, была кузина? Воспитанница? Компаньонка? Какая-нибудь девочка по имени Магритт... Хотя я понятия не имею, настоящее ли это имя.

— Нет, Феликс, нет, — Эрике очень хотелось чем-то ему помочь, ей жутко было даже представить, каково это, жить оторванным своих корней — но увы, ничего подходящего вспомнить не удавалось. — То есть кузины, конечно, есть, я с ними со всеми знакома. Но среди них нет и не было Магритт, и ни одна из них, насколько мне известно, не пропадала.

— Нет, значит, нет, — Многоликий снова вздохнул, — значит, просто совпало. Простите, ваше высочество. За вопросы... и за предположение.

— Не стоит извиняться, я понимаю, что... — начала было Принцесса, но тут заметила, какими глазами он смотрит на приготовленные ею тарелки, и спохватилась: — Это для вас, Феликс! Знаю, вам этого не хватит, но у меня здесь больше ничего нет — и не появится, пока Вальда не принесёт завтрак.

— Ваше высочество, вы сокровище! Вы опять спасли меня от смерти, — с чувством ответил он и сразу же цапнул несколько кусочков сыра. — Надеюсь, к завтраку меня здесь уже не будет. Когда обычно приходит эта ваша Вальда?

— В половине седьмого, у вас ещё есть время. Берите всё и сядьте, пожалуйста, куда-нибудь, поберегите ногу.

Феликс устроился в кресле у печки и принялся за еду, Эрика повернулась к нему спиной — то ли для того, чтобы не стеснять его своим взглядом, то ли ради собственного спокойствия. Сидеть и смотреть, как он ест — в этом была какая-то недопустимая близость. Встала с табурета, передвинула мамину фотографию, сдула с крышки рояля невидимые пылинки. Собрала книги, лежавшие в беспорядке на бюро, и поставила их на книжную полку. Проверила, есть ли чернила в чернильнице...

— У вас тут всё совсем иначе, чем я думал, ваше высочество, — раздался вдруг повеселевший голос Многоликого.

Эрика обернулась и увидела, что оборотень с мягкой усмешкой наблюдает за её действиями. Тарелка из-под сыра уже опустела, конфет стало вдвое меньше.

— Иначе? — удивлённо переспросила она. — А что вы ожидали тут увидеть? Сплошную позолоту на мебели? Хрустальную люстру? Парчовый балдахин над кроватью?

— И это тоже, — хмыкнул Феликс. — Я был уверен, что королевские особы ровно так и живут...

— Королевские особы живут по-всякому, — перебила девушка. — Лично я не люблю пышность, мне нравится, когда вещей мало и ничего не блестит...

— Но я имел в виду другое, — продолжил её гость. — Мне казалось, королевский замок должен быть сверху донизу набит всякими магическими штучками — это же так удобно! Я думал, то немногое, что осталось в мире, хранится именно здесь, а на самом деле...

— Кое-что хранится. В закромах у Манганы, — Эрику передёрнуло от имени Потрошителя, а с лица Феликса пропала улыбка. — Но папа терпеть не может 'магические штучки', по-моему, он их боится, — пояснила девушка. — И дед мой был такой же. Вы, наверное, слышали, в нашей семье до меня Одарённые не рождались лет двести — или, может, они всю жизнь скрывали свой Дар, как я. И Серафимы к нам перестали приходить давным-давно, гораздо раньше, чем ко всем остальным. Считалось даже, что королевский род проклят...

— ...Пока Серафимы не исчезли совсем, — подхватил Многоликий. — Да-да, что такое об ингрийских монархах я слышал.

— Вот поэтому мы и обходимся почти без магии, — развела руками Принцесса. — У меня из волшебных предметов только мамина фотография... вернее, рамка от неё. Мама сама же мне её и подарила.

— Оберег?

— Да. Очень слабый. 'Материнское Сердце' папа бы дарить не позволил.

— Понятно, — отправив в рот следующую конфету, снова улыбнулся Феликс, хотел добавить что-то ещё, но передумал.

Он ясно видел, что волшебных предметов у Эрики не меньше двух, однако счёл за благо промолчать — довольно и того, что он нарушил её покой и украл её главную тайну, прочие тайны пускай остаются при ней.

* * *

Приглушив голод и окончательно успокоившись по поводу того, что с Даром всё в порядке и он вот-вот будет использован для побега из замка Эск, Многоликий стал оживать стремительно. Голова больше не болела, тело было таким же послушным и сильным, как прежде, боль и слабость в повреждённой ноге почти исчезли. Запасаясь теплом у круглого изразцового бока старинной печки, Феликс дожидался момента, когда сил станет достаточно для того, чтобы ни одно из предстоящих вскоре превращений не выбило его из колеи. К Эрике он успел немного привыкнуть — перестал ломать голову над тем, приятно ли ей его общество, подавил в себе желание совершить ещё что-нибудь эксцентричное от полноты чувств — и теперь просто тихо любовался ею из своего угла. Принцесса, поначалу тоже немилосердно стеснявшаяся гостя, в конце концов, вспомнила многолетние навыки светского общения и завела разговор, который, при всей его внешней несерьёзности, задел Феликса за живое.

Слово за слово, он пересказал Принцессе изрядную часть своей жизни, не касаясь разве что деталей бесчисленных авантюр — об этом Эрика его почему-то не спрашивала. Из недавних событий поведал про подлеца Пинкуса, не только продавшего его королевской Охранной службе, но заманившего в ловушку по её поручению — правда, признаться, сколь унизительно-примитивной была ловушка, так и не решился. Старьёвщика Многоликий вспоминал скорее с недоумением, чем с ненавистью — будто вытащил из воды слепого котёнка, которого кто-то хотел утопить, а котёнок в знак благодарности зубами и когтями в кровь разодрал спасавшие его руки. Упомянул, как несколько недель назад ему передали ультиматум Скагера: пойти на службу Короне либо быть наказанным за 'преступления' против неё, — проигнорированный им в уверенности, что поймать его всё равно не смогут. Эрика слушала с трогательным вниманием и задавала вопросы; в синих её глазах плескалась безбрежная грусть.

Когда Многоликий рассказал о встрече в Икониуме, после которой ему пришлось покинуть Империю, Принцесса оживилась:

— Джердон Третий — сам, лично — попросил вас уехать?! Удивительная история!

— 'Попросил' неправильное слово, ваше высочество, — уточнил Феликс. — Император был на редкость... убедителен. Вы же понимаете. А удивительней всего то, что он меня отпустил.

— А мне сегодня... то есть уже вчера сделал предложение его сын, — улыбаясь, сообщила Эрика. — Завтра... то есть уже сегодня состоится наша помолвка.

— Младший сын, Аксель? — Многоликий помнил, с какою пышностью два года назад в Империи праздновали свадьбу наследного принца Ральфа.

— Он самый.

— Что ж, ваше высочество, поздравляю от всей души. Я слышал, принц Аксель отличный парень, полагаю, вы будете с ним счастливы.

Принцесса, судя по всему, очень довольная предстоящей помолвкой, намеревалась развить тему, но Феликсу вдруг стало неприятно слушать. В приступе внезапного раздражения, о причинах которого совершенно не хотелось задумываться, он поднялся с кресла, подошёл к одному из окон, закрытых плотными светлыми шторами, и спросил:

— Какая здесь сторона? Восточная?

— Восточная, — подтвердила Эрика.

— Давайте посмотрим, что делается снаружи. Ночь на исходе, ваше высочество, мне пора.

— Давайте, — она приблизилась, осторожно раздвинула края штор, прильнула глазом к узкому просвету и замерла.

Многоликий замер рядом с ней, поймал себя на том, что пытается запомнить запах её волос, и впал в ещё большее раздражение.

— Ну как? Всё там в порядке? — поторопил он Эрику.

— Смотрите сами, — чересчур ровным тоном ответила девушка и отодвинулась.

Нынче ночью луна пряталась за тучами, поэтому лес за окном был не голубым, а чёрным — сплошная чернота до самой границы Замка, отделённая от низкого и мрачного неба почти не различимой линией горизонта. Огни Белларии и Наррахи заставили Феликса поморщиться: в эти города путь ему теперь заказан. Двигать нужно на юг, к Океану, решил он, там в каком угодно качестве попасть на борт отплывающего корабля, и тогда — прощай, Континент, здравствуйте, Новые Земли и новая, совсем новая жизнь. 'Так и будет', — пообещал себе Многоликий, пробежал глазами вниз, к зубчатому краю крепостной стены...

И задержал дыхание, не желая верить своим глазам. Во рту пересохло, голос свалился в хрип:

— Ваше высочество... вы заметили?..

— Конечно, заметила. Но надеялась, что мне померещилось, — прошептала Принцесса.

Фонарики, украшавшие стену, ещё вчера были всего лишь фонариками — разноцветными огоньками, зажжёнными по случаю праздника и пока не убранными. Они и сегодня сияли так же весело и ярко, но двое Одарённых, по очереди глядевших в окно, увидели ещё один свет — неожиданный и зловещий. Вдоль провода, питающего лампочки, мерцала красноватая магическая аура. Ни Эрика, ни Феликс не знали точно, что это за магия, но предположили оба одно и то же. Стена замка Эск, ещё вчера — всего лишь древняя каменная стена, хотя и высокая, и прочная, сегодня стала преградой, для беглых оборотней непреодолимой.

— Потрошитель, — сказала Принцесса, отступая от окна.

— Потрошитель, — согласился Многоликий, поворачиваясь к нему спиной.

— Но вы ведь можете стать птицей, Феликс? — с надеждой спросила она. — И перелететь на ту сторону...

— Вы что, думаете, он стал бы тратить энергию на такую мощную защиту, если бы я мог так легко её обойти? — буркнул оборотень, но тут же устыдился своей грубости и почтительно пояснил: — Ваше высочество, я не умею превращаться в птиц. А мои летучие мыши... увы, получаются абсолютно не летучими. И Мангана, само собой, об этом знает.

Эрика потупилась:

— Простите.

— Никогда больше не просите у меня прощения! — рассердился Феликс. — После того, что вы для меня сделали, вы до конца жизни можете говорить мне что угодно... и вообще вить из меня верёвки.

— Перестаньте, Феликс, — девушка досадливо шевельнула плечом. — Я не сделала ничего особенного; и вдобавок вы всё ещё не на свободе.

— Что есть, то есть, — тяжело вздохнул он. — Свобода пока откладывается. Сдаётся мне, даже если я стану очень маленьким и очень лёгким зверем, который не расшибётся при падении с высоты, перебросить меня на ту сторону у вас не получится. На месте Придворного Мага я бы позаботился о том, чтобы зверь не смог и близко подойти к стене... Ни сам, ни на руках у сообщника.

— Вы правы. И что же теперь делать?

Он надеялся, что Принцесса сама предложит очевидный выход, но она молчала, и вид у неё был растерянный.

— Ваше высочество, а не могли бы вы... — начал он, но её лицо из растерянного тут же стало расстроенным.

— Нет! — перебила его Эрика звенящим от неизвестной обиды голосом. — Нет! Я не могла бы...

— Извините меня, ваше высочество, я не хотел... — переполошился Многоликий, — я знаю, как важно вам сохранить свою тайну! Считайте, что я ни о чём не спрашивал...

— Вы не понимаете, Феликс! — девушка чуть не плакала. — Дело вовсе не в тайне. Я бы нашла способ, как переправить вас на ту сторону, чтобы меня никто не заметил. Но мне вообще нельзя покидать Замок, понимаете?

— Как нельзя? — не понял он. — Но ведь вы же...

— Я иногда выезжаю в столицу. Вместе с папой и с его охраной — не только обычной, но и магической. Но если я попаду за ворота Замка одна, меня... — Эрика осеклась, нервно сглотнула и спрятала лицо в ладонях.

'Злыдни болотные, похоже, сейчас я узнаю ещё одну её тайну!'

— Что с вами случится, если вы выйдете из Замка, ваше высочество? — осторожно спросил Феликс.

— Меня убьёт Тангрис, — не открывая лица, пробормотала Принцесса.

Настала очередь Многоликому — изумляться и восклицать:

— Тангрис?! Но почему — Тангрис?.. Разве она кого-нибудь убила?!

— Разумеется, убила! — Эрика опустила руки, посмотрела ему в глаза, и он увидел, что зрачки у неё расширены от страха. — Маму мою убила эта ведьма, Феликс. И поклялась, что убьёт её дочь.

Он потряс головой:

— Ерунда какая-то, ваше высочество... Я очень много слышал о Тангрис. Я, знаете ли, рос недалеко от её поместья. О ней говорили, что она хваткая и своего не упустит, но никто не называл её убийцей.

— Хотите верьте, хотите нет, а мою маму она убила, — Принцесса чуть не плакала. — А о том, что Тангрис крадёт Одарённых детей и забирает себе их Дар, вам говорили? Наверное, детишек Империи ей стало мало, она добралась и до Ингрии... Мама пыталась ей как-то помешать, кажется, даже помешала, и тогда Тангрис с нею расправилась.

— Мне никогда ничего подобного не говорили, — твёрдо сказал Многоликий. — И я сомневаюсь в том, что это правда. Если бы Тангрис была виновна в исчезновениях детей, в нашем посёлке шептались бы об этом. Такие слухи удержать невозможно.

— Хотите верьте, хотите нет... — повторила Эрика.

— А кто вам сказал, что Тангрис охотится за вами?

Он уже догадывался, каким будет ответ, и не ошибся.

— Папа.

— И вы уверены, что он сказал вам правду?

— Да, я уверена, — ответила Принцесса. — В этом случае — уверена. Я проверяла! — прерывисто выдохнула и продолжила: — Когда я была подростком, тоже подозревала, что папа всё придумал, чтобы не выпускать меня из Замка... и дважды пыталась уйти из дома. Мы ссорились... ужасно ссорились, так, что он потом неделями отказывал мне в аудиенции. В одну такую ссору я решила: уйду, и больше он вообще никогда меня не увидит. Думала, меня будет удерживать стража, но никто даже не пытался. Я и с горы-то не успела спуститься, Феликс, когда меня начали душить! — судорожным движением она прижала ладонь к горлу.

— Душить? Кто?..

— Я не видела. Почувствовала, как на шею набросили удавку и стали её затягивать. Я почти сразу потеряла сознание; когда очнулась, рядом со мной был папа, а вокруг толпилась стража. Он сказал, что меня едва успели спасти, и даже не стал ругать за побег. Я думала, просто не заметила нападавших, но Мангана объяснил, что никаких нападавших не было — была магическая удавка Тангрис, дожидавшаяся меня за воротами.

— Это был первый раз, ваше высочество. А второй?

— Он очень походил на первый. Мы снова поссорились, я снова ушла. Мне всё ещё казалось, что папа с Манганой водят меня за нос... какая же я была глупая! Отправилась другой дорогой, помнится, успела уйти немного дальше, и опять...

— Хватит, хватит! — попытался остановить её Феликс, испугавшись, что она расплачется. — Я понял!

— Во второй раз всё длилось гораздо дольше. У меня темнело в глазах, я чувствовала, как мои лёгкие... пустеют, а помощи всё не было и не было. Я успела проститься с жизнью, прежде чем перестала что-либо воспринимать, — закончила Эрика.

Она нащупала позади себя крутящийся табурет, обессиленно упала на него и закрыла глаза, ресницы и губы у неё вздрагивали. Многоликому очень хотелось её обнять, но разве мог он себе такое позволить?

В этот миг неумолимое время напомнило о себе боем замковых часов. Один, два, три, четыре, пять...

— Шесть! — вскинулась Принцесса. — Надо же, уже шесть! Валькирия явится через полчаса. Давайте спрячем вас поскорее, потом придумаем, как вам отсюда выбраться...