Хогвартс. Альтернативная история. 5

Весь день Пирс хмуро отмалчивался. Мы сунулись было к Полине, но та ответила, что не собирается обсуждать дела Пирса за его спиной, и что если он не хочет об этом рассказывать, то и она будет молчать. Однако вечером, когда Нотт пригрозил выпросить у Снейпа сыворотку правды, Пирс раскололся.

— Только не надо ржать, ладно? — сказал он мрачным голосом. Нотт немедленно улыбнулся.

— В общем, у меня родилась сестра.

Мы ошеломленно молчали.

— Поздравляю, — проговорил Флетчер. — Только что в этом особенного? В зале ты вел себя так, будто все было наоборот.

— А то, что я об этом ничего не знал! — воскликнул Пирс. — Никто и словом не обмолвился! То-то они убеждали меня остаться тут на зимние каникулы!

Нотт задумался:

— Если сейчас конец марта, значит, летом ты еще не мог ничего заметить, тем более что в августе жил у Мазерсов, а осенью и зимой был здесь. Предки решили не травмировать тебя раньше времени, — усмехнулся он.

— Не понимаю, — Пирс покачал головой. — Действительно, что в этом особенного? Наоборот, я бы только обрадовался... То есть я и сейчас рад, но... А теперь они пишут — извини, мол, что не сказали раньше.

— По-моему, все очень просто, — проговорил я. — Учитывая ваших летних гостей, твой отец в такой ответственный момент решил обезопасить свою семью. А будь я на его месте, то вообще отправил бы жену с ребенком подальше из этой страны.

— Знаешь, он так и сделал, — ответил Пирс, подняв на меня глаза. — И даже мне не написал, куда они уехали. Теперь ясно, почему.

Больше мы это не обсуждали. Нотт явно чувствовал себя некомфортно, когда речь заходила о деятельности Пожирателей, хотя после той перепалки в поезде Пирс ни разу даже не намекнул на принадлежность его отца к армии Волдеморта. Я, наконец, вспомнил про свое письмо, вынул его из рюкзака, устроился на кровати поудобнее и начал читать.

"Здравствуйте, Линг, — писал мне Клайв Пирс. — Чтобы не отнимать у вас много времени в преддверии важных экзаменов, сразу перейду к делу. Недавно ко мне обратился один мой коллега, который в этом году познакомился с вашим творчеством и приобрел несколько работ. Он хотел увидеть те ваши рисунки и картины, что вы создали ранее, но поскольку большинство из них находится в частных коллекциях, сделать это практически невозможно. Тогда он предложил издать нечто вроде каталога ваших произведений. Поскольку вы плодотворный художник, далеко не все ваши поклонники имеют возможность видеть то, что вы пишете. Эта идея показалась мне интересной и легко осуществимой, поскольку я веду записи, какие картины были проданы и кому. Более чем уверен, что все эти люди предоставят мне возможность использовать приобретенные ими работы для издания каталога. Финансовую сторону этот человек берет на себя. Он не преследует коммерческих целей и намерен выпустить каталог небольшим тиражом, для ограниченного круга ваших почитателей, однако, если каталог будет пользоваться популярностью, желает оставить за собой право допечатать тираж и выставить его в открытую продажу. Если тираж будет допечатываться, вы получите процент от продаж этих дополнительных экземпляров. Чтобы процесс пошел, нам необходимо только ваше согласие. Если у вас есть какие-то собственные условия и пожелания, мы, конечно же, рассмотрим их и учтем. С уважением, Клайв".

— Так-так, — сказал Нотт, усаживаясь на мою кровать. — Что мы здесь имеем? Еще один шок?

— Что? — переспросил я, пытаясь осмыслить открывающиеся передо мной карьерные перспективы.

— Видел бы ты свое лицо, — ответил Нотт. Я бездумно протянул ему письмо, о чем потом не раз пожалел. С тех пор Нотт взял за обыкновение при каждом удобном случае дразнить меня этим злосчастным каталогом.

На следующий день во время урока истории я написал ответ. Было ясно, что единственную выгоду, которую я могу получить с этого предприятия, это реклама — с финансовой точки зрения, у неизвестного мецената были все возможности заработать на этом издании, если оно вдруг действительно кого-то заинтересует, — но поскольку я никогда не хотел становиться профессиональным художником, существующее положение вещей меня устраивало. Я дал свое согласие, попросил прислать мне сверстанный вариант перед тем, как его издавать, и поставил единственное условие — пронумеровать все экземпляры первого издания. Конечно, это была сомнительная страховка от допечатки левых копий, но требовать чего-то большего я не мог.

Весна началась внезапно — снег, пролежавший весь март, растаял за несколько первых дней апреля, обнажив черную, сырую землю. Тепло сменило промозглые ветреные дни, и скоро моя горка превратилась в небольшую кучу льда, стекая широкими ручьями к озеру. Однако нам было не до красот природы — с каждым днем экзамены становились все ближе, а заданий — все больше. Я никак не мог закончить курсовую для Снейпа, набрав столько материала, что оказался попросту не в состоянии его обработать. Черновые записи накапливались, но мне никак не удавалось их систематизировать. Едва ли не каждую ночь мне снились стимулирующие вещества, распределенные по таблицам и графикам, вселяя еще большее отчаяние при пробуждении. Казалось, что к середине мая, когда курсовик надо будет сдавать, я попросту не успею переписать его набело.

Однажды утром, мысленно планируя свой сегодняшний распорядок дел, я направлялся в Большой зал на завтрак, не обращая внимания на то, что творится вокруг, и лишь когда уселся на свое место, с удивлением заметил, что вместо Дамблдора во главе учительского стола восседает Долорес Амбридж. Зрелище это было довольно комичное — коротышка Амбридж почти терялась на фоне величественного кресла с высокой резной спинкой. Преподаватели угрюмо поглощали свои завтраки. Ученики оживленным шепотом переговаривались.

— Что случилось? — спросил я, посмотрев на Нотта. Тот в изумлении поднял брови:

— Ты не читал объявлений?

— Я их даже не видел!

— Он весь в мечтах, — съязвил Пирс.

— Амбридж теперь директор, — сказал Нотт. — А где Дамблдор — неизвестно.

После первого урока мне с трудом удалось отыскать Луну — с гриффиндорцами я решил больше не связываться. Она стояла в одиночестве, прислонившись к подоконнику неподалеку от класса Макгонагалл, и отстраненно глядела в окно, за которым низкие серые облака проливались на землю мелким дождем.

— Привет, — сказал я, останавливаясь рядом. Луна посмотрела на меня так, словно мое появление вернуло ее сознание из каких-то далеких, одной ей доступных пространств. Все еще пытаясь сконцентрироваться на окружающей реальности, Луна меланхолично произнесла:

— О, привет... Как дела?

— Дела? — поразился я. — Какие еще дела! Ты знаешь, что произошло?

— Ты имеешь в виду ОД?

— ОД? А причем тут ОД? Только не говори мне, что вас засекли!

— Еще вчера, — сказала Луна таким тоном, словно это был общеизвестный факт. — Нас сдала Мариетта... это такая девочка... ты, наверное, ее не знаешь.

— И знать не хочу, — бросил я. — А Дамблдор, с ним что стряслось?

— Ну, Мариетта отнесла наш список Амбридж, и сюда явился Фадж с двумя аврорами... хотя, наверное, это были не настоящие авроры, потому что...

— Луна, пожалуйста, давай без теорий. Просто расскажи, что тебе известно, — попросил я. Луна пожала плечами.

— Как хочешь. В общем, вчера мы занимались — это ты, наверное, знаешь...

Я кивнул — днем монетка действительно нагрелась, сообщая о вечерней тренировке.

— А потом появился Добби — это эльф...

Я снова кивнул — кто такой Добби, объяснять мне было не надо.

— ... и сказал, что сюда идет Амбридж. Мы побежали кто куда, но ей удалось схватить Гарри. Фадж обвинил Дамблдора в создании не подконтрольной министерству вооруженной группировки и даже попытался арестовать. Думаю, ты представляешь, что из этого вышло. А Мариетта сейчас в больнице.

— Надеюсь, Гермиона придумала что-нибудь такое... чтобы на всю жизнь, — мстительно проговорил я, имея в виду чары на пергаменте. Луна покачала головой:

— Зря ты так. Каждый может совершить ошибку.

Я промолчал, потому что возразить тут было нечего, тем более мне.

После того, как Амбридж заняла директорский пост — но не директорский кабинет, куда горгулья ее не пустила, — в замке начался полный бардак. Близнецы Уизли решили, что настало время показать все свои фокусы, и наводнили школу множеством волшебных фейерверков разной формы и величины, которые то и дело залетали в классные комнаты, рассыпая вокруг разноцветные искры. Весь день от них некуда было спрятаться, и этот детский сад бесил меня не меньше, чем факт, что теперь, по милости какой-то дуры, я лишился возможности посещать Выручай-комнату как минимум до лета. Я не испытывал к Амбридж той ненависти, которую, вероятно, чувствовали к ней гриффиндорцы, и воспринимал ее как неизбежное зло, чье время уже сочтено. Впрочем, мне было любопытно, что она подумала, прочтя список ОД и увидев там мою фамилию — как-никак, в Хогвартсе Амбридж опиралась на слизеринцев, из которых сколотила нечто вроде собственной полиции, куда, к моему удовольствию, не вошел ни Пирс, ни Нотт, ни Флетчер.

Возможность более тесно пообщаться с новым директором возникла у меня сразу же после пасхальных каникул, когда на доске объявлений вывесили расписание собеседований с деканами по поводу выбора будущей профессии.

— Зачем это надо? — спросил я, второй раз читая объявление и пытаясь найти в списке свою фамилию. — Я же не собираюсь уходить после пятого.

— В основном для того, чтобы выбрать предметы, — сказал Нотт. — Например, если ты хочешь стать целителем, то берешь зелья, гербологию и трансфигурацию...

— А если я не знаю, кем хочу стать?

— Никто не знает, Ди, — ответил Нотт. — Думаешь, все тут спят и видят, чтобы в шестнадцать лет отправиться спину гнуть?

— Тогда зачем это надо? — повторил я, ткнув пальцем в объявление.

— Вот и спроси у Снейпа, зачем, — усмехнулся Нотт. — Тем более, ты идешь в первый день... вслед за Крэббом, ха-ха.

В шесть часов вечера я подходил к дверям кабинета Снейпа, так и не придумав, что говорить ему о своих карьерных замыслах. Я не знал, чем хочу заниматься после школы, а те брошюры и буклеты, что были разложены на столе в нашей гостиной, вызвали во мне только отвращение. Поскольку собеседование Крэбба начиналось в половине шестого, я решил, что Снейп уже закончил с ним беседовать, а потому пару раз стукнул в темную дверь и, не дожидаясь ответа, заглянул в кабинет.

Обычный полумрак, всегда царивший во владениях зельевара, сменился на этот раз ярким белым светом. Под потолком парил сверкающий шар, освещая квадратное помещение и представляя его в непривычном для меня виде. Здесь оказалось гораздо больше предметов, чем представлялось мне ранее. Декан сидел на своем обычном месте, а у его лабораторного стола расположилась Амбридж с неизменным блокнотом на твердом планшете, в который были заправлены какие-то бумаги.

— Заходите, заходите, Линг, — проговорила она, увидев меня в дверях. Снейп, откинувшись на спинку стула, перекатывал по столу пустой прозрачный флакончик; на лице его было написано выражение смертной скуки. Судя по всему, беседа с Крэббом оказалась крайне утомительной.

Амбридж выдала традиционную приторную улыбку, всегда вызывавшую во мне двойственное ощущение. С одной стороны, зрелище это было противным и даже противоестественным из-за своей слащавости, а с другой — ее улыбка притягивала именно потому, что была лжива, неестественна и отвратительна. "Как Темная Метка", подумал я, проходя в кабинет и усаживаясь на стул перед Снейпом. Тот на меня даже не посмотрел, рассеянно катая флакончик между пальцами.

— Итак, Линг, — начала Амбридж, — было бы очень интересно услышать, какие у вас планы на будущее.

— Учиться еще два года, — ответил я.

— Ну разумеется, — произнесла Амбридж так, будто всячески желала успокоить мои возможные волнения на этот счет. — Однако два года — не такой уж большой срок, и вы должны хотя бы приблизительно представлять, в каком направлении будете, так сказать, двигаться дальше. Есть у вас какие-нибудь соображения по этому поводу?

— Нет, — честно ответил я. — Поэтому я хочу оставить все предметы, которые изучаю сейчас. Мало ли что пригодится.

Амбридж понимающе кивнула и зашуршала своими бумажками.

— Так-так, посмотрим, — тихонько проговорила она. — Вы изучаете руны... прекрасно... и уход за магическими животными. Как интересно, Линг — я ни разу не видела вас на уроках.

— У меня договоренность с преподавателем, — ответил я. — То, что они проходят сейчас, я уже проходил.

— Проходили, да... — Амбридж для вида снова пошуршала бумажками, а затем неожиданно спросила:

— Вы ведь магглорожденный?

— Это неизвестно, — сказал я. Амбридж удивленно подняла брови.

— Неизвестно? — переспросила она. — Здесь написано, что вы сирота и выросли в маггловском приюте.

— Верно, но это не значит, что я магглорожденный... если, конечно, у вас нет точных данных о моих родителях, — ответил я.

— Волшебники не имеют обыкновения отдавать своих детей в детские дома, — с деланным сочувствием произнесла Амбридж, не желая так легко сдаваться. — В Британии нет приютов для детей волшебников. Не хотелось бы вас разочаровывать, но ваши родители, скорее всего, магглы.

"А я знаю некоторых волшебников, которые тоже воспитывались в приюте", хотелось сказать мне, но я сдержался. Снейп, конечно же, сразу поймет, на кого я тут намекаю, и непременно взбесится, а чего ожидать от Амбридж, учиняющей мне допрос почище волдемортовского, я не знал.

— Поскольку это не доказано, то, о чем вы говорите, домыслы, — вежливо, но твердо ответил я и, не давая ей ввязать себя в продолжение переброски бессмысленными фразами, спросил:

— Только мне не очень понятно: какое отношение чистота моей крови имеет к выбору будущей профессии?

— О, — сказала Амбридж довольным голосом, — никакого отношения. Я просто любопытствую. Впрочем, вы ведь учитесь в Слизерине. Вряд ли вы попали бы на этот факультет, не будь в вас крови волшебников.

"Ха!", подумал я, но, разумеется, промолчал.

— Я бы хотела вернуться к уходу за магическими животными, — продолжила Амбридж. — Насколько я понимаю, летом вы остаетесь здесь и помогаете Хагриду?

Я кивнул.

— Вам за это платят?

— Платят? — переспросил я. — За что именно?

— Ну как же, — сказала Амбридж. — Вы ведь работаете...

— Нет, — ответил я, смутно догадываясь, к чему она клонит. — Я не работаю, я помогаю. Добровольно. Чтобы чем-то себя занять. Хагрид и без меня отлично справляется.

— Ясно, ясно... — слегка разочарованно протянула Амбридж. — Что ж, у меня пока нет вопросов. Возможно, профессор Снейп желает о чем-то с вами поговорить? — Она метнула взгляд в сторону скучающего Снейпа и заскребла пером по бумаге.

Снейп поднял голову и спросил:

— И все же, мистер Ди, может, вы немного напряжетесь и подумаете, чем бы вы хотели заниматься после окончания школы?

— Мне кажется, об этом еще рано думать, — ответил я. — Как я могу знать, что будет через два года и чем я тогда захочу заняться?