Обращался я даже не к верзиле, а просто вслух сам для себя отметил сложившееся впечатление, но принца это встрепенуло: вышел из оцепенения и судорожно закивал.

— Рады-рады-рады! Простите, господа, все это так неожиданно...

Худшие опасения всегда оправдываются, на это они мастера.

Хотя, когда дядя спрашивал насчет писем, сколько их оказалось? Полдюжины? Значит, по меньшей мере, шесть раз его высочество пробовал верить, ждать и надеяться. Впустую. Пожалуй, и я бы слегка растерялся, получив, в конце концов, желаемое. Потому что с таким опозданием оно вряд ли исправит положение.

Или все же есть шанс?

— Поверьте, нам это приглашение тоже вручили очень неожиданно, — чуть виновато подтвердил Борг и умолк, как по команде.

Пришлось помахать ему руками: мол, продолжай уж, если начал, будь добр. Можно, конечно, было и самому спросить, но из нас двоих больше доверия все же вызываю совсем не я.

— Не сочтите за дерзость, ваше высочество... Расскажете, что требуется и зачем? Подробных распоряжений мы получить не успели.

Принц все еще не верил происходящему, а может, в глубине души считал все это чей-то злой шуткой, поэтому с ответом спешить не стал. Зато за время взятой паузы пристально оглядел нас еще раз с ног до головы.

— Вы держите в руках приглашение на Малую охоту, сударь.

Лично мне это название не говорило ни о чем. Боргу, видимо, тоже.

— И в чем заключается суть сего действа, ваше величество?

— Затравить зверя, — коротко ответил принц и почему-то опустил взгляд.

Не маловато ли ловцов тогда зовется? Хотя да, забыл: охота же Малая.

— И что же это за зверь?

Светлый взгляд уперся в пол еще надежнее.

— Я.

* * *

Есть места на свете, где охота на человека считается занятием веселым, почетным и благородным. Правда, до них отсюда многие месяцы пути и мало желания там побывать. Но чтобы посреди Западного Шема, да еще в королевском дворце... Хорошо, дворец — бывший. Но принц-то, надеюсь, всамделишный?

-И кто же будет на вас охотиться?

— Ее высочество. Нет, не сама она, не подумайте, что я мог бы... Она выставит двух людей со своей стороны. И мне позволено выставить столько же.

Чисто родственная потасовка намечается, стало быть. Весь вопрос, с чего и зачем. Но наверное, не стоит углубляться в чужие причины, пока у нас перед носом маячит вполне осязаемая задача.

— Каковы условия победы, ваше высочество?

— Не дать охотникам достичь цели.

Судя по тону, которым принц пытался растолковать нам смысл предстоящего соревнования, этой самой цели к поражению было не привыкать. Но чего-то пока все-таки не хватало для полной картины. Какого-то яркого штриха.

Ах, да! Приз. Иначе зачем вообще рыть землю? То есть, дворцовый паркет.

— Что получает победитель?

Принц вскинул было на меня взгляд, но тут же вернулся к разглядыванию рисунка на ковре.

— Победитель... Он... Она забирает прядь волос у проигравшего.

Наверное, меня следовало бы за это высечь или вовсе казнить, но рука сама дернула за букли парика, стягивая его с головы принца.

— Фуф, — только и выдохнул Борг.

А можно было высказаться и покрепче, потому что под завитой и напомаженной шапкой пряталось полное безобразие.

Насчет шести раз Дия явно то ли приврала, то ли чего-то недоговорила: отстрижено было гораздо больше. И поскольку тот, кто стриг, старался делать это заметно, голова его высочества напоминала куст, который чем-то не понравился садовнику и получил за это соответствующее наказание.

Но мой маневр, безответственный и предсказуемо безответный хотя бы заставил принца покраснеть и стать похожим на человека. Очень юного, очень беспомощного и очень...

Знакомого?

Где-то я уже видел похожие черты в рамке темных волос.

— Ваше высочество?

Парень качнул головой, прерывая попытку Борга извиниться:

— Не надо. Я все это заслужил.

Сорен советовал мне никогда, ни под каким предлогом, даже во имя высшего блага и собственного удовлетворения не влезать в отношения между родственниками, тем паче близкими. Намекал, что при неудачном раскладе это чревато всякими разными неприятностями, причем с обеих же сторон. Но раз уж у меня не хватило ума отказаться сразу...

— И конечно, по условиям соперничества приводить все это в порядок нельзя?

— Да. До... До окончания турнира.

— И как скоро оно ожидается?

Принц невольно коснулся пальцами еще нестриженых прядей.

— Ско... Довольно скоро.

Пожалуй. Оставшихся попыток — всего ничего. А раз так, при любом исходе сегодняшнего дня общий счет вряд ли изменится, что для стороны принца выглядит весьма и весьма...

Печально.

Да. Именно. Сестричка настолько привыкла выигрывать, что даже одно-единственное поражение запомнится ей сильнее десятка побед. Правда, оно должно стать по-настоящему разгромным. Таким, чтобы не оставалось сомнений и вопросов.

Сдюжим?

Верзилу я подлатал, и на короткое сражение его нынешней прочности точно хватит. Конечно, неплохо было бы знать, на что он вообще способен. Хотя кое-какое преимущество у Борга имеется совершенно точно. И пусть злые языки обычно в таком случае поминают всем известного старого коня, надежный опыт всегда приходит лишь со временем.

Кто принес приглашение на охоту? Сопляк. Он может быть и умелым, и талантливым, но скольких противников успел осилить за свою жизнь? Вряд ли многих, а брат не в счет. И если Хок задирает нос, значит, другие бойцы его лагеря еще слабее. Главное, что числом они брать не будут, а двое на двое...

Нет, за Борга волноваться явно не стоит. Другое дело — я сам.

Это ведь совсем чужая история. Она вся где-то вокруг и около, но не во мне. Нелепая, глупая, жестокая, только даже взглядом зацепиться не получается, не то что сердцем.

И жалко принца, конечно. Самую малость. Но жалость и сочувствие — совсем ненужные сейчас чувства. Мне бы толику азарта, хоть какого-нибудь, и дело бы пошло бойчее. Но раньше любая задача решалась хотя бы для того, чтобы доказать: могу, знаю, умею. Доказать брату, что он не зря тратил время, что есть, чем гордиться, что однажды мы сравняемся, а еще чуть погодя и...

Теперь все иначе.

Вызовы еще будут. Наверняка. Но здесь и сейчас мне нет нужды меряться силами. Требуется всего лишь...

Ну да. Немного поработать. Повторить давно разученное упражнение. Одно из многих.

— На какой час назначена охота?

— Когда протрубят вечернюю зорю.

— Тогда не мешало бы кликнуть слуг.

Но вместо перезвона колокольчиков ответом снова стало молчание.

— Ваше высочество?

Не стоит этот ковер новой порции внимания. Нечего там разглядывать. А вот охоты точно пора прекращать: затравили парня так, что глаза поднять боится на любой чих.

— Мне нужны кое-какие вещи, ваше высочество. Которых в этой комнате нет.

— Скажите, что именно, сударь, и я постараюсь...

Пфф. Как же тут все плохо, а?

Но это не мое дело. Хотят так жить или не могут иначе, неважно. Пусть сами себя судят, если понадобится.

— Мука, вода и сковородка. Первого и второго — по кадушке. Найдется такая мелочь в здешних закромах?

Принц предположил:

— При кухне должны быть.

— Дорогу знаете?

— Я... Да!

— И Борг вам в помощь. А я пока осмотрюсь.

В лоцманском деле есть и уловки, и секреты, и даже очень страшные тайны, но досужих зрителей мы обычно гоним прочь вовсе не потому, что опасаемся нечаянного или намеренного воровства. Они просто мешают. Особенно если времени в обрез, а ошибаться нельзя или не хочется.

Конечно, это еще не совсем работа, а так, прикидка, но даже одна живая душа, не вовремя попавшая под руку, способна стать опасной помехой. А две — вдвойне.

Хотя к Боргу я, считай, почти пригляделся, не в последнюю очередь благодаря совместному купанию в Потоке. И это самое удачное приобретение последних дней в том, что касается дела. А вот принца нужно отставить в сторону, чтобы не путал ощущения.

— Вы еще здесь?

Ну, хоть со второго раза получилось их выпроводить, и то хлеб. Вернее, хлеб будет потом. Много-много хлебных крошек.

Судя по всему, обитаемых комнат во дворце сейчас немного. Рядом с принцевой, например, таковых и вовсе не видно, даже если отойти подальше. Но истинно пустыми анфилады, галереи и коридоры не станут еще очень и очень долго. Возможно, до того самого дня, когда стены обветшают окончательно и рухнут, рассыпаясь прахом. А пока...

Отчасти это приятно, но больше все-таки страшно. Потому что всегда есть шанс не собрать себя обратно, когда растекаешься чувствами по окружающему пространству. И всегда есть соблазн остаться именно таким, всеобъемлющим и всевидящим. Правда, никто не рассказывал, что случается с сознанием, у которого отняли материальную форму, а проще говоря, убили тело. Есть разные теории, и в часть их очень даже хочется верить, но проверять на личном опыте? Как-нибудь без меня, пожалуйста.

Это не Прилив: с ним все проще и нагляднее. Это сотни и сотни крохотных зародышей Приливов, каждый с едва различимым пульсом, и чтобы услышать хоть один из них, внутри тебя должна быть не просто тишина, а почти изначальный покой. Да, именно тот, что обычно бывает либо до, либо после.

Хорошо, что нырять так глубоко не нужно слишком часто. Потому что там, совсем рядом с покоем живет странный зверь, которого я...

Нет, не боюсь. Просто не понимаю.

Он вечно голоден, но может мирно спать месяцы напролет, не требуя никакой пищи.

Он смертельно опасен, но ни разу не ослушался моей воли.

Он чужд всему, что я вижу, слышу и ощущаю, но ближе него у меня никого нет.

И я точно знаю, что когда он однажды начнется всерьез и надолго, я не закончусь. Потому что даже самому странному в мире зверю нужен кто-то вроде меня. То ли друг, то ли хозяин, а может все вместе и сразу.

Но сейчас время не для начал и концов.

Вдох.

Глубокий. До самых пяток.

Выдох — еще глубже. Такой, чтобы вывернуло наизнанку, и то, каким ты привык чувствовать внутри, в границах собственного тела, вдруг захлебнулось открывшимся простором. Да и дворец все же немножко больше, чем просто дом.

Здесь бывало слишком много магии и бессчетное количество людей. Когда-то. И от всего остались следы.

Принято считать, что только заклинания способны упорядочивать материю. Мол, именно поэтому, даже будучи освобожденными от силовых вязей, пласты пространства еще некоторое время сохраняют заданную форму, разумеется, со временем все больше и больше сглаживающуюся. Но и человек одним своим существованием уже заставляет мир расступаться вокруг себя.

Это что-то вроде памяти. Конечно, в ней нет чувств, зато всего остального в избытке.

Вот здесь, к примеру, явно долгое время был выставлен караул. Зачем и для чего? Сейчас не угадаешь, ведь в череде комнате нет не то, что мебели, а даже самих дверей, некогда открывавшихся только перед избранными.

А вот тут часто случались какие-то собрания. Может, заседал королевский совет, а может, сплетничали придворные дамы.

Там, в галерее с высокими окнами, наверняка танцевали, не совсем ясно только, под музыку или под звон клинков.

И коридоры, конечно же. Самые осязаемые призраки воды в обмелевшем русле. Дальние родственники Потока, некогда жившие во всю свою силу, а теперь медленно утекающие в небытие. Но главное, что правила обращения с ними очень похожи. Почти что одинаковы, а значит...

Пора приниматься за работу.

* * *

Итогами путешествия на кухню Борг чудесно доказал, что не всегда исполнял и впредь не собирается только и делать, что исполнять чужие приказы: притащил помимо запрошенных мной вещей остатки то ли завтрака, то ли обеда. Я-то вспомнил о пустом животе, только почуяв копченый мясной аромат, но оно и неудивительно. Когда ухожу в работу, все остальное теряет надо мной власть. Даже голод и жажда. И если бы на кухню пришлось отправляться мне, как были мы все нежравши, так и остались бы.

— Маслом намазать?

— Э... Что?

А, это он о хлебе.

— Не сейчас. Потом.

— Потом не останется.

Ну да, не так уж много объедков удалось урвать. Правда, мне бы такого пиршества хватило раза на три, а то и четыре, но верзиле с его телосложением, а еще вкупе с бодро заживающей раной...

— Переживу.

Борг переложил мясом еще пару ломтей, поднял взгляд от снеди и вопросительно поднял бровь.

— На голодный желудок мне лучше работается.

Поверил он или нет, но согласно кивнул:

— Как знаешь.

Мука в бывшем королевском дворце водилась отменная: белая и пушистая. Вода тоже не подкачала, по крайней мере, своей прозрачностью. А для замеса подойдет... Да хоть эта чашка.

— Кухарить будешь?

Чего ж он к еде-то не притрагивается? Принц вовсю уже наяривает, словно не ел еще дольше нашего.

— То, что я напеку, в рот лучше не брать.

Вернее, взять можно. И проглотить. И даже выжить, наверное, получится. Но я бы никому не советовал пробовать. С другой стороны, это же не глина: размокнет и рассыплется в конце концов, так что...

Зато работать с тестом удобнее. Пусть оно тоже холодное, мокрое и скользкое, а к рукам льнет совсем иначе. Можно сказать, ластится.

— Ловко лепишь.

Если Борг отставил еду в сторону из солидарности, это он зря. Хотя теплом от этого жеста веет очень даже приятным.

— А ты кушай, кушай. До вечерней зари времени не так и много осталось, чтобы все наеденное улеглось.

В сыром виде шарики теста казались гладкими и ровными, но стоило бросить их на разогретую сковороду, каверны так и полезли по всем бокам.

Сорен говорил, что пока материал пропитан водой, ее струйки и другие, невидимые обычному глазу, смешиваются друг с другом, и благодаря этому прокладывать ходы для нитей пространства гораздо легче, чем, скажем, пытаться высекать их в изначальном сухом камне. А потом все лишнее выходит из поплавка паром, и остается только ловушка, попадая в которую...

— Да, пожалуй, в пекари тебя бы не приняли, — сказал верзила, дожевав очередной кусок хлеба.

Чистая правда. И вообще к готовке бы не подпустили. Разве что доверили бы посуду чистить — вот тут я мастер. Мой личный зверь любой мусор слизывает в два счета, только позволь. А сотворить что-нибудь к столу не смогу, по той же самой причине.

Оно только кажется спрятавшимся в глубине, это прожорливое чудовище, а на деле между ним и окружающим миром нет ни малейшей границы. Оно даже не наполняет меня от кончиков пальцев до кончиков волос — оно простирается за них. Гораздо-гораздо дальше. И может статься, что не будь его со мной, не оказалось бы у меня и всего остального. Поплавков тех же, да и вообще лоцманского дела. И в каком-то смысле это...

Ну да, жульничество.

Конечно, у каждого лоцмана есть свои секреты, но никто вот так, пустыми пальцами, не работает, насколько я знаю. Разве только тот, самый первый, тоже пропускал нити пространства через себя, но у него и выхода другого не было, пока не придумал всяческие приспособы. Я тоже с удовольствием ими пользуюсь, если есть возможность: существенно упрощают дело. Особенно если оно сложное. А шарики катать можно и в ладонях.