Опасная черта

— Если у вас были такие неважные отношения, то было бы совершенно естественно на твоём месте завести себе постоянную любовницу, — произнесла я, надеясь, что в моём голосе сквозит бесконечное понимание, а не язвительность.

— Да как-то не складывалось, — пожал плечами муж. — Управление землями, надежда, что в браке всё образуется и просто иногда черезмерная переборчивость не давали.

Беееедненький! Ага. Сейчас всплакну и утрусь белоснежным батистовым платочком, которым ему очень хочется помахать в последний путь. Преположим, что он не врёт, но зачем ему я? Только если.... Нет, не может же он быть таким гадом.

— Ги, но ты же мог бы предложить это любой женщине и она бы с радостью согласилась, — начала я издалека, стараясь выиграть время, чтобы успокоиться и задать интересующий меня вопрос как можно более ровно.

— Пока что никто мне настолько не понравился, — улыбнулся муж.

— Ты же меня пока ещё не видел даже, — попыталась зайти я с другой стороны.

В ответ же муж притянул меня к себе и обнял, поглаживая меня по спине и положив подбородок мне на голову.

— Мне нравится в тебе другое. Ты очень разная, смелая, но ранимая и заботливая, — вот и отливается мне рассол, — ты умна и остра на язык, с тобой не скучно, — уже и пошутить нельзя, — мне с тобой приятно даже молчать и почему-то в тебе есть что-то знакомое, но давно потерянное, заставляющее заботится о тебе. А ещё ты приятно пахнешь.

— А как быть с ребёнком Рана? — решила я всё же продолжить распрос, встряхнувшись и старательно собрав плавящееся в его руках тело обратно, хотя и не хотелось. Мне нравилось вот так вот прижиматься к его сильному телу, чувствовать тепло и принимать незатейливую ласку.

— Он знает о ребёнке?

— Нет, — честно ответила я. Ран не может знать о том, чего нет и быть не может, но этого мужу я, естественно, не сказала, устав доказывать что-то.

— Ну и прекрасно, скажем, что это мой, — просто ответил он, подтверждая мои худшие подозрения. Всё же жизнь при дворе доделала то, что успешно начала жизнь в капиталистическом обществе с его меркантильностью.

— Вот так просто признаешь чужого ребёнка наследником? — отодвинулась я от него, холодея душой.

— Если я не женюсь и не произведу наследников, то могу назначить этого ребёнка в таким случае своим приемником, — спокойно объяснил он. Его ровный тон отличался от той бури, что драла мою душу.

— Как благородно с твоей стороны, — произнесла я холодно. — Давай спать, я ужасно устала.

— А твой ответ?

— Я подумаю.

Ложь. Тут и думать нечего. Ги решил подстраховаться и обеспечить себе сильного приемника. А кто может быть сильнее потомка императора? Может быть, со временем он и замахнётся даже на императорский трон с таким-то козырем в руке. Нет, всё же политика — это грязное дело. Винить мужа я не могла. Всё же он герцог и должен думать о том, как укрепить положение своего рода. Понимать-то я понимала, но соглашаться не буду. Горько было попасть в то же самое положение, что и три года тому назад, — кобылы для производства благополучного потомства. Правда, теперь мне ещё прилагается и некоторая благосклонность и интерес мужа, но вот только в качестве содержанки, а не герцогини. Естественно, глупо было бы считать, что я могу жить вне всей этой политической возни. Государство привязывает людей самыми различными способами к себе и к исполнению законов: работой, безопасностью, обеспечением детей, собственностью. Тот же, кто не нуждается ни в чём этом, государству не просто не нужен, а такой человек опасен, ведь только он и свободен. Я же нуждалась во всём этом, становясь зависимым винтиком. Наверное, стоит поразмыслить над тем, как я сама хочу строить дальше свою жизнь и какую ответственность готова перенять.

Рядом спал теперь уже по-настоящему Ги, своим равномерным дыханием убаюкивая и меня.

Проснулась я в тепле, в коконе объятий Ги, который своим дыханием щекотал мне шею. Его рука стальным обручем сжала меня за талию, но неудобно мне не было. Всё же я давно не просыпалась вот так с мужчиной и уже забыла, как это приятно и наполнено чувственными моментами: тепло кожи, биение сердца и запах. Неосознанно я поёрзала, прижимаясь спиною к мужу плотнее.

— Лита, — прошептал муж, — если ты продолжишь, то озвучивать своё решение тебе уже не будет необходимости, — усмешка пробилась в голосе, — ты примешь моё предложение самым приятным способом, который я только могу себе представить.

Остатки сна мигом улетучились и я бодро подпрыгнула с нашего соломенного ложа. Жажда деятельности заставляла меня двигаться очень быстро и подальше от мужа, который вторил моим мыслям негромким приятным смехом, отзывавшимся на мне неблагоприятным образом: желанием вернуться к нему обратно и припомнить картинки из Камасутры, чтобы их все применить на практике и, желательно, не по одному разу. Разозлилась я, естественно, на себя за собственные неприемлимые мечты, но аукнулось, как водится, окружению.

— Я прошу Вас обращаться со мной уважительно, — вздёрнула я нос.

Ги с удовольствием наблюдал за мной, заставив задуматься о том, что же он такое видит. Осмотр закончился моим визгом и судорожной попыткой стянуть вместе приспущенный корсет. Нет, ничего достойного специфических журналов для мужчин всех возрастов не было заметно, но всё же было заметно больше, чем пристало аристократке, задирающей нос и отчитывающей своего собеседника за неуважение. Представив себе, как я смотрелась со стороны ещё пару минут назад, меня затопило чувство стыда, опалив щёки огнём. Я уже и забыла, когда так краснела в последний раз. Моё счастье, что лицо так и осталось закрытым, а цепочка с кольцом и родовым артефактом очень длинная и её не было видно.

— Лита, твоя попытка была успешной, — с удовольствием произнёс Ги.

— Какая попытка? — буркнула я, всё ещё переживая за свой моральный облик. Совершенно зря, как мне тут же доказал Ги.

— Ты же хотела расшевелить мою совесть? — с усмешкой спросил муженёк и, дождавшись моего кивка, продолжил. — Но боюсь тебе придётся ограничется шевелением других моих частей тела, — закончил он с такой похабной усмешкой, что я невольно опять покраснела. Если дело и дальше пойдёт так, то мне точно грозит родимчик. Продолжать разговоры меня не тянуло, а вот свежего воздуха не хватало: грудь спирало желанием совершать действия, грозящий наказанием по уголовному кодексу, сердце стучало в такт пулёметных очередей и перед глазами невольно вырисовывались круги мешени в тире с центром на лбу дорогого супруга.

Молча развернувшись, я направилась к выходу. Мир за воротами сеновала разил наповал: сначала ярким светом,а потом приветственным рёвом жителей деревни, принятым мною по началу за народное восстание. Дверь я захлопнула обратно, прижавшись к нею спиной и переваривая увиденное. Последовательное исследование зрительных воспоминаний успокоили меня: ни вил, ни лопат, не говоря уже о другом оружии, у народа не было. Разве что цветы в руках.... 'Но не венки же!', — проснулся здравый смысл.

— Лита, что случилось? — тут же подлетел ко мне Ги, обнимая и прижимая к себе.

— Там.... там.... , — я затруднялась объясниться. — Вот.

— Хм... не очень понятно, но разберёмся, — хмыкнул Ли и отодвинул меня за свою спину перед тем, как распахнуть дверь повторно. На его ладони лежало живое пламя.

Повторная встреча с народом сначала пошла по накатанному мною сценарию, но приветственные крики сменились довольно быстро недоумённым молчанием. Я с интересом выглянула из-за Ги на народ, который с удивлением смотрел на архимага. Надо разрядить обстановку, а то что-то мне уже не нравятся шарящие в поисках вил взгляды.

— Здравствуйте, люди добрые, — вышла я уже полностью из тени и склонила голову. На плечо легла тяжёлая рука мужа и сжала его. — Простите, что мы так неприветливо встретили вас сейчас, — произнесла я как можно мягче и пнула локтём назад, встречая твёрдый торс мужа. К счастью, сигнал был понят правильно и магический огонь потух, — но мы немного переволновались ночью и просто не выспались, — закончила я с милой улыбкой, которая только и была видна из-под капюшона.

В ответ на мою душевную и проникновенную речь люди только переглядывались, но обнимать нас и бросать в воздух чепчики не спешили. Впрочем, за вилами гонцов не посылали — и на том спасибо. Через некоторое время началось брожение масс, от которых отделился народный представитель — невысокий, худенький старикан с выдающимся во всех смыслах носом. Не удивительно, что он такой мелкий сам, ведь вся сила ушла в рост этой гордости.

— И мы приветствуем вас, неры, — неожиданно пробасил старикашка. — Это вы ночью извели старуху?

— Мы, — ответил Ги и я почувствовала, что рука на моём плече слегка сжалась, как бы приготовившись в случае опасности дать отпор.

В ответ народ дружно начали кланяться, а кто-то даже бухнулся на колени от избытка чувств, смутив и даже возмотив таким поведением мою душу, выращенную в официально внеклассовом и несословном обществе. Ги же никак не проявил внешне неприятия такого раболепия. Первым выпрямился носатый и за ним и остальные.

— Мы вам благодарны за избавление от этой страховыдлы, — поблагодарил он искренне.

Спиной я чувствовала расслабление Ги.

— Вы не расскажите нам, что произошло, что у вас завелось чудище? — спросил муж. Правильно, надо выяснить, откуда это безобразие здесь объявилось.

— Ох, долгий это разговор, — пробасил старик. — В ногах правды нет. Пойдёмте ко мне в избу, там и расскажу вам всё, что сам знаю.

Изба носатого старосты была немного неухоженной, но был хлеб и травяной взвар. Видимо, еда начала заканчиваться, а тут зима на носу. Я забеспокоилась, но решила пока не делать преждевременных выводов и послушать, что расскажут. История была нехитрой. Мальцы соседские забрели в начале лета в лес довольно далеко и наткнулись на руины, в которых лежал стеклянный сосуд, запечатанный намертво воском с рунами. Решив, что это какие-то снадобья, мальчишки оттащили находку знахарке, той самой старушенции с красными помпонами. Ги немного прищурился. Я, конечно, не умею читать мысли, но, по-моему, муженёк как раз сейчас задумался, что было нарушено одно из правил короны, гласящих, что такие вот находки в руинах подлежат контролю мага на вредоносность. Хотя и с Аузой у меня получилось не по правилам. Кстати, она не показывается совсем. Может исчезла? Потом проверю. И я опять сосредоточилась на разговоре.

Оказывается, после того, как моркант занял тело старухи, он тихой сапой начал тянуть энергию со всего живого в деревне. Люди всё видели и понимали, но противоставить ничего не могли. Даже пожаловаться было невозможно. Реальность как бы двоилась: с одной стороны — они занимались ежедневным трудом, но как-то медленно и бездумно, а с другой — видели всё, что видела старуха, а она плотно держала нити их жизней в своих руках. Первыми подохли животные, выпитые до дна. С ужасом и бессилием жители наблюдали, как слабеют их дети, но сделать ничего не могли. Меня поразило, что одним из подлых свойств этой связи с этой дрянью была и взаимная эмоциональная связь людей. Они чувствовали отчаянье и боль друг друга и таким образом ещё больше питали эту гадость. У меня похолодело в груди от осознания того, что они пережили, ощущая боль друг друга, как свою, и как близко находились живущие здесь от ещё большей беды — потери детей и полного вымирания. Я сжала под столом руку Ги, чтобы почувствовать тепло в моих заледеневших руках. Ласковое пожатие и поглаживание моих оледеневших пальцев принесло тепло и на душу.

Когда мы вчера пришли и остались, жители уже совершенно отчаялись. Жалость и тоска затопили их, но сделать они ничего не могли. А ночью они с ликованием наблюдали конец твари и почувствовали, что наконец-то свободны.

Дальнейшее было нам известно, но меня волновал другой вопрос, который однако первым успел задать муж, до того, как я открыла рот.

— Как вы намереваетесь перезимовать? — спросил он. Эта тема волновала и меня. Запасы они подъели, а новых за лето не наготовили почти, находясь в этом кошмаре. Животных не осталось.

— Подадимся, наверное, к родне на зиму, — вздохнул он. — А весною начнём всё сызнова.

Он не жаловался и ничего не просил, вызывая ещё больше уважения к себе.

Муж поднялся и без слов покинул избу. Старик остался сидеть, погружённый в свои мысли. Через несколько минут Ги вернулся.

— Завтра прибудут возы с продовольствием и каждому двору выдадут безпроцентный займ на пятьдесят лет на покупку живности, — муж положил на стол гербовую бумагу. — Вот личный приказ императора на сей счёт.

Я исполнила то, о чём мечтал сейчас старик, глядящий на благодетеля глазами, полными непролитыми старческими слезами: я бросилась на шею мужу и обняла его.

— Спасибо, Ги, — прошептала я.

— Может быть, ещё что-то сделать для людей и ты меня поцелуешь и примешь моё предложение? — прошептал мне на ухо муж, улыбаясь. В ответ я только отстранилась, но муж всё равно как-то странно улыбался, посматривая на меня.

Глава 9

Перпетум кобеле.

Ф. Раневская

С жителями деревни мы распрощались в самых тёплых выражениях и с заверениями вечной благодарности. Выехав за пределы поселения, я решила позвать Аузу. Мне было неловко оставаться с Ги наедине, да и пора было выяснить, куда делась эта мерзавка.

— Ауза, — нет ответа. — Зараза моя дорогая, — добавила я ласки в голос и после продолжительной паузы обратилась к мужу. — Ги, похоже, у нас счастье — эта невозможная магичка нас покинула, — радостно заявила я, не особо рассчитывая на успех

— Не дождётесь, — буркнула Ауза. — Я за вами и так наблюдала, просто молчала.

— О, блудный дух объявился, — хмыкнул Ги.

— Не объявился, — улыбнулась я, — её, к счастью, не видно.

— Да на вашем фоне, даже если бы я была материальна, не бросалась бы в глаза, с вашей-то дуростью, — прошипела Ауза.

— Зато её хорошо слышно, — добавила я.

— И не говори, — поддержал меня Ги.

— Спелись, — подытожила магичка со вздохом. — Вы когда амулету ещё какую-то гадость скормите в следующий раз, то подумайте обо мне: меня от морканта до сих пор мутит — такая он мерзость.

— Так это ты его съела? — удивилась я.

— Не я, а амулет, но он поделился энергией и со мною, видимо, по старой памяти. Да и многовато ему одному было — он мне излишки сбросил.

— Ауза..., — начал Ги теоретический разговор с магичкой о такой возможности. Нет, некоторые слова из их беседы я понимала: энергия, вектор, направление приложения, коэффициент, гиперактивация энергетических каналов, корреляция, независимые вариабельные составляющие.... Бррр, жуть какая, так можно и инсульт от перенапряжения гуманитарию обеспечить. Эта парочка же, по-моему, прекрасно понимала, о чём они так самозабвенно спорили. Если так и дальше пойдёт, то я заткну себе уши и будет мне счастье: не услышу больше этой жути и остатки мозга сквозняком не выдует.

Наконец-то эти двое закончили эту интеллектуальную пытку и Ги обратился ко мне.

— Лита, мы сейчас приближаемся к Старому Лесу. Я тебя прошу далеко от меня не отъезжать, — попросил меня муж.