Петрович

Ага! — сказал я сам себе, спустившись к центру воронки. Студент здесь ночевал. Трава примята, крошки от кукурузных лепешек. Неаккуратный он, свинтус, столько накрошить. Хотя... Я присмотрелся, ... Понятно. Крысы лепешками поужинали. Эх! Дурень! В полынь надо было их завернуть, да золой присыпать, чтобы не учуяли. Утром бы сдул пыль, да ешь себе на здоровье. Скрипеть на зубах зола будет, не без этого, зато сам съешь, а не крысам скормишь.

Раз студент здесь ночевал, значит точно к песочнице идет, больше некуда. Надеюсь, догнать успею.

* * *

Пришла ночь, но уснуть, сразу не получалось. Неподалеку тявкали шакалы, и меня это здорово бодрило. А что если нападут? Не то, чтобы я сильно трусил, но нервничал здорово. Заснешь тут сука! Костер бы развести, они огня бояться. Но если бы я умел это делать... Пля! Собирался в спешке, забыл вечные спички взять, как у деда была, да и у всех старателей. Помню, в первый день меня здорово удивила. Металлический стерженек, металлический коробок. Дед чирк по коробку, сноп искр и небольшое пламя. Горит спичка от силы секунды три, но чтобы трава загорелась, хватает.

— Вав!

— Гау!

— Тяв!

Разнеслось слева от меня из темноты. Блин! А тявканье кажется всё ближе и ближе... До меня стало доходить, что возможно шакалы учуяли запах жареного мяса, которым я просто провонялся. И что делать? Отдать им свою еду, пока сами не забрали? А жрать чо? Засада!

* * *

К ночи я, наконец, достиг песочницы. Издали чернела покосившаяся буква 'П' . Это был двойной хвост самолета, который воткнулся мордой в песок, да так в нем и увяз. А на выступающем из песка правом крыле ещё двадцать лет назад можно было разглядеть кусочек нарисованной белой краской пятиконечной звезды, но краска давно сошла. Самолет был старый, американский, времен второй мировой войны, марки Локхид П-38. Самолет, как самолет, догнивал себе спокойненько, и никого не трогал. Правда, лет тридцать назад ходили слухи, что самолет-то обычный, а вот пилот весьма известный, тот самый, пропавший в 1944году Антуан де Сент-Экзюпери. И многие верили, хотя пилота ни живым, ни мертвым никто не видел. Честно сказать, место под названием 'песочница' первым обнаружил я. Раскопал тогда песок, чтобы попасть в кабину. Жуткий настоявшийся запах помню до сих пор. А вот личность покойника установить не удалось, документы были весьма попорчены. О своих изысканиях я никому рассказывать не стал, не захотел легенду портить.

Чуть поодаль от самолета валялся колесами к верху некогда зеленый автомобиль 'Москвич -407' с распахнутыми настежь дверями, а рядом с ним вросло в песок чудо с мотором, иначе не назовешь. Точно марку и время выпуска 'Антилопы Гну' было не определить, но явно что-то на начало двадцатого века, когда это чудо именовали самодвижущейся коляской, не иначе. Среди коллекции игрушек в песочнице, представляющей собой песчаный холм метров шесть высотой , и метров двести в диаметре, присутствовал мотоцикл 'Урал' с коляской, небольшая дюралевая моторная лодка (без мотора, свинтил давно кто-то). А на склоне холма, между лежащим на боку, некогда бежевым Трабантом, и Рено -14, стояла телега, самая что ни на есть обычная, в комплекте со скелетом лошади, между оглоблей. Скелет понятное дело не стоял как анатомическое пособие, но кое-какие кости из песка выглядывали.

Одним словом, в неожиданной большой куче песка посреди пустоши предметы смотрелись как брошенные игрушки в детской песочнице. Поиграли, бросили, вот как попало и валяются. А вот воровал кто-то эти игрушки из разных времен, или они сами в дыру в пространстве проваливались — сказать сложно. С людьми, ночующими в песочнице, случались неприятности. Большинство пропадали, а кое-кто сходил с ума. Помню, был один, как его звали до того, как он переночевал в песочнице, подзабыл, а вот после...худого и оборванного с отсутствующим взглядом и вечного жалующегося на жизнь помню. Кличка у него была Ябеда. Убого жалели, подкармливали при встрече штукари, но он всегда им жаловался, что обманули его, мало дали, а потому обидели. Видимо за эту его привычку вечно на всех жаловаться, и прозвали — ябедой. Где он теперь, никто не знает. Одно время думали, что помер давно, но Ябеда нет-нет опять появляется, чтобы опять пропасть на длительный срок. Борис даже теорию как-то выдвинул, что убогий путешествует между мирами, и во времени, и потому каждый раз появляясь у нас, выглядит ни на грамм не постаревшим, и всё в тех же неизменных лохмотьях. Если верить гипотезе Бориса, в песочнице таки существует некий портал, только вот как здоровье тех, кто в отличие от Ябеды пропал совсем — ничего неизвестно, а потому ночевать в песочнице никто не спешил. Ладно, если сгинешь в портале, а скитаться по пустоши дурачком — перспектива не очень.

Порадоваться тому, что я успел до ночи и настиг беглеца, не успел. Студента не было. Сложно объяснить, но с некоторых пор, как живу здесь, я стал чувствовать, ощущать каким-то шестым или седьмым чувством наличие или отсутствие биологического объекта в перспективе. То есть точно знать, есть ли с той стороны холма, который не виден, человек, койот, или там нарыли норы сурки. Вот и сейчас я знал, что студента не было. Он не приходил к песочнице и уже не придет. Почему? — спросил я сам у себя. Заблудился — пришел ответ, и я ответу поверил. Подсознание знает больше, чем я.

Неторопливо развел костер, и решил вскипятить себе чаю. Не то, чтобы испытывал в этом потребность, но люблю смотреть на огонек в ночи, смотреть, как пляшут языки пламени под котелком. Вдыхать запах дыма и пить маленькими глотками обжигающий и терпкий чай. Ночь, самое время чтобы подвести итоги прошедшего дня, чтобы просто спокойно посидеть и подумать.

А подумать было о чем....

За те годы, что я провел здесь, множество людей ушло через портал, вернулось в свой мир. Но я никогда не задумывался, почему их проводников никто не видел. Само собой желающих попасть домой было пруд пруди, и те, кто оплачивал слезы Ильи и встречал новичка, старались никому его не показывать, чтобы не отобрали, а окольными путями выйти к вратам перехода. Я же то ли по самонадеянности своей, что некого нынче опасаться, то ли волею случая со студентом своим засветился, где только мог. Но более всего, чем больше я с ним общался, чем больше слушал про его этот гадкий мир, тем меньше было желание туда уходить. Но меня смущало, что все мои предшественники ушли, никто не остался. А ведь они наверняка расспрашивали новичков, о том, какие изменения произошли на родине. И всё равно здесь не остались. Странно это.... Взять того же Капитана, который покинул нас лет пять назад. Он действительно был капитаном, не по кличке, а по званию, пограничником с Дальнего Востока. Какого это для него? Узнать, что страны, которой присягал, больше нет? Ладно Билу-затейнику, у них в Америке как был сраный капитализм, так и остался, и того наверное бы перекосило, скажи ему мой студент новость, что президентом в штатах негр. Не то, чтобы расистом 'Затейник' был или прожженным куклуксклановцем, но наглых черных по его же словам недолюбливал. А в остальном славный парень, шутник, балагур, каких поискать. И тот ушел...уже семь лет минуло. Вот так и выходит, что все мои сверстники уже, так или иначе покинули эту планету, один я остался. И что же делать? Уходить в тот незнакомый, и теперь чужой мир, или оставаться в чужом нынешнем?

* * *

'Слышать того, которого нет. Слышать то, что не говорили. Видеть то, что не будет. Знать, что не произошло', — слова пророчества не давали мне покоя, крутился в голове надоедливый повторяющийся речитатив. Тут шакалы рядом крутятся, покоя не дают. А в голове слова эти, как из песни привязались. Огонь! Как мне добыть огонь? Его наверняка бы испугались. Койоты уже близко, а у меня даже палки нет от них отмахнуться не чем. Хорошо хоть ножик в баре прихватил. Какая никакая, но защита. Отмахнусь, не убью, так порежу, если сунуться.

'Слышать того, кого нет. Слышать то, что не говорили. Видеть, что не будет. Знать, что не произошло'. О чем это? А? Что это может быть? Как это понимать, твою мать? Нервы на пределе. Нет. Дожидаться когда собаки подойдут, вплотную не стоит. Бежать! Нужно бежать! Ноги, ноги, спасайте мою жопу!

* * *

Как всегда перед рассветом сначала звезды стали светить тусклее. Потом небосклон стал серым, и уж затем светлая полоска на горизонте обозначила восход светила. И все звезды потухли... Кроме одной, которая всё ещё ярко горела, и кажется даже стала больше в размере. Скорее всего, она стала ближе. Только вот насколько? Сколько мне осталось времени? Сколько нам осталось? Прежде чем две планеты столкнуться... Столкнуться ли? Вопрос. Но последствия будут катастрофическими. Пора идти. Ночь прошла спокойно, без эксцессов. Никаких явлений врат и порталов. Никаких ужасов, чтобы можно было сойти с ума. Одно из двух. Или мне везет, или здешние механизмы паранормального перестали работать? Можно уходить. Только нужно мне найти одну штуку, если она ещё есть, конечно, и если ещё работает.

Поднявшись с земли и нырнув привычно в пончо, служившим ночью мне постелью, стал подниматься на песочницу. Ноги вязли и проваливались в песок. Но стоило поднять ногу, сухой песок обсыпался, и от большого следа, оставалась лишь невнятная ямка. Шаг, ещё шаг. Вот где-то здесь, под коричневой дерматиновой обивкой в спинке сиденья старого 'Москвича' я спрятал в своё время эту штуку. Пистолет марки Браунинг, образца 1926 года. Помню когда нашел у погибшего пилота, сначала дико по-детски радовался, но потом подумал и не стал брать с собой. Рассудив, что патронов там на всю жизнь все равно не хватит, а с врагами нужно разбираться по-человечески, либо словом, либо кулаком. Почему я так поступил? Сложно объяснить, много всего в голове намешано было. И неприятие убийства, как такового, и беседы с Гуру. Он говорил, что оружие не делает тебя сильнее, оружие обманывает, заставляя считать себя сильным. Если ты действительно силен, и, правда на твоей стороне, оружие тебе не нужно. Но если ты слаб, твоё оружие всегда может быть использовано против тебя. Подумав, я понял, что он прав. Нехорошо бы получилось, если бы пистолет попал к мародерам. Не одного штукаря могли убить. Много времени прошло с тех пор, Гуру давно отошел в мир иной. Но нарушать свои принципы и убивать сейчас я никого не собирался. Интуиция подсказывала мне, что студент ошибся в карте и свернул не туда. А если это так, то рано или поздно он попадет к 'ловцам жемчуга'. Отношения с ними у вольных штукарей сложные. Кулаков у меня на всех не хватит, а убеждать их в чем-либо почти бесполезно. Браунинг послужит неплохим пугачом и весомым аргументом в споре.

Обшивка сиденья с годами растрескалась, мягкая губка частично превратилась в труху, но за спинку, надеюсь, никто залезть не догадался. Взявшись за край обшивки, рванул вниз. Тяжелый сверток в промасленной тряпке почти беззвучно упал на песок. Есть!

* * *