Монах. Путь к цели.

Андрея передёрнуло от её рассказа, и он решил всё-таки посетить эту любвеобильную мать — не оставаться же девочке на холодном ветру всю ночь — верный способ заработать воспаление лёгких. Тем более что её жалкое застиранное платьице было порвано и не могло укрыть своими обрывками даже мышь.

Идти было недалеко — искомая хибарка находилась прямо за парковой стеной, в третьем ряду таких же убогих домишек. На стук долго никто не открывал, потом за дверь зашуршали и в проёме показалась растрёпанная женщина лет двадцати пяти, не больше. Она была завёрнута в грязное покрывало, расходящееся на поясе и демонстрирующее густой куст поросли внизу живота и ноги, все в расчёсах от укусов насекомых. Женщина держала в руках масляный светильник, мерзко воняющий прогорклым горелым маслом, а из жилища исходил запах пота, мочи, алкогольного перегара и мускуса — тут хорошо веселились. Это подтвердил и грубый голос мужчины из глубины комнаты:

— Эй, кто ещё там! Я до утра оплатил! Пошли все на...... мать.... Суки!

Женщина вгляделась в пришедших, и разглядев девочку, зашипела:

— Ну чего ты сучка припёрлась! Куда бы тебя деть, тварь такую! Ни работать с тобой нельзя, ни жизнь устроить! Хотела ведь выскоблить тебя, суку, да отговорили! Мол, будете вдвоём работать, больше бабок зашибёте. А если пацан — ещё лучше, на его задницу много желающих, и подороже, чем за таких вот мокрощелок! Сказала же — не приходи до утра!

— Эй, Жоанна, там твоя сучонка припёрлась, что ли? Давай её сюда, я тебе заплачу вдвойне за неё!

Женщина перевела мутные глаза выше и тут только поняла, что девочка пришла не одна, с ней незнакомый мужчина.

Она вытаращила глаза и злобно сказала:

— Что, попользовался девкой? Плати! А то я сейчас Отрусу скажу, он из тебя дух выбьет! Десять золотых за целку! Она целка была! Что уставился, придурок, плати! Отрус, тут тип какой-то, платить за Дирту не хочет, и похоже её спортил. Ты же её сам хотел, а он спортил! Иди, разберись!

Отодвинув Жоанну в двери появился здоровенный голый мужчина с болтающимися причиндалами, как будто двойник Никата — со сломанными ушами, носом, и с руками, напоминающими по толщине ногу обычного, стандартного человека. Он вытаращился на Андрея, и схватив его за грудки занёс дынеообразный кулак.

Но не успел. С плеча мужчины слетела чёрная молния, и визжа, вереща, как бензопила 'Дружба' впилась в лицо подонку. Тот завыл, пытаясь оторвать от себя страшную фурию, но тут же захлебнулся в крови и упал, дёргаясь, и булькая кровью из разодранного когтями драконихи горла. Потом Шанди отпрыгнула в сторону, и шипя, стала вытирать окровавленные лапы об нападавшую под деревом листву.

Андрей повернулся и пошёл прочь, от окаменевшей от ужаса Жоанны, держа Дирту за руку. Отведя молчаливую девчонку подальше, чтобы не было слышно и видно, он сказал её строго:

— Никуда не уходи, стой здесь. Кошечка будет с тобой и не даст тебя в обиду.

Затем он повернулся и пошёл назад, к дому её матери. Подойдя к дверям, увидел, что проститутка пытается оттащить в сторону труп клиента, и завидев посетителя, она злобно крикнула:

— Чего зенки выставил? Убери его из дверей, мне спать надо, холодно ведь с открытыми дверями-то спать!

Андрей пару секунд смотрел на эту тварь, потом подошёл, схватил её за голову обеими руками и мгновенным движением сломал ей шею. Хрустнули позвонки, женщина обмякла и упала на труп клиента. Монах повернулся и пошёл туда, где его ожидала девочка. Взяв её за руку, он снова пошёл по дороге в трактир, обдумывая, как и что скажет Олре, и как она воспримет его появление с нищей девчонкой. 'В крайнем случае' — думал он — 'придётся брать её с собой. Алёна не откажет помочь. Олра всё-таки человек непредсказуемый, он мало её знает — скажет — 'всех не пережалеешь', да и отправит его с нечаянным приобретением, куда глаза глядят. Зачем ей лишняя обуза?'.

— Ты убил мою маму? — негромко спросила девочка, глядя в глаза спасителю.

— С чего ты так решила? — сбился с шагу Андрей, а Шанди недовольно буркнула, чтобы он получше смотрел под ноги.

— Я и сама хотела её убить...когда вырасту. Она меня всё время била, и говорила, что я плохо расту, клиенты отказываются меня покупать. Что у меня мослы одни, не на что посмотреть. А сама кормила плохо, а как я вырасту, если мне есть нечего, правда же? — девчонка смотрела в глаза Андрея синими доверчивыми глазами, а у него закипали слёзы горечи и ярости — ну не должно, не должно быть в мире такое! Никогда, нигде, ни за что!

Он ни на миг не пожалел, что убил этих двух тварей, ни на долю секунды, но говорить девочке о том, что убил её мать не собирался — ни к чему. И Олре знать, что он так легко убил двоих людей этой ночью — тоже ни к чему.

— Нет, не убил. Я дал ей денег и навсегда тебя выкупил у неё. Теперь ты никогда не вернёшься в этот вонючий сарай, а я отведу тебя к хорошей тёте, она тебя покормит и ты будешь там жить (Хорошо бы! Андрей в этом был не совсем уверен, но говорить девочке об этом тоже не собирался) Ты вымоешься, оденешь новое платье и будешь совсем хорошая девочка.

— Ты будешь со мной спать? Будешь засовывать в меня свою штуку? Ты не сделаешь мне больно?

Андрей закашлялся, потом сплюнул, и хрипловатым голосом ответил:

— Нет, я не буду с тобой спать. Когда ты вырастешь, ты сама выберешь — с кем ты будешь спать. А до тех пор никто никаких штук в тебя засовывать не будет. Я тебе обещаю. Ты будешь жить, помогать на кухне, играть с котятами — как все девочки. Хорошо?

— Хорошо — прошептала девочка — только ты не обманывай меня, ладно? Взрослые всегда говорят что-то, а сами обманывают...одни дяденька обещал мне конфетку, только бы я дала ему себя пощупать, он пощупал, везде пальцами залез, больно так, а конфетку не дал...я плакала.

Андрей остановился, присел на корточки, посмотрел в синие глаза девочки и обняв её сказал:

— Никогда. Больше никогда такого. Забудь. Это был сон, дурной, гадкий сон. Скоро ты проснёшься, и всё будет хорошо.

Они посидели ещё немного, обнявшись, и вновь побрели по дороге к трактиру. Оставалось всего ничего — зайти за тот красный дом, повернуть за трёхэтажный и вот она — 'Синяя кровать'

Ночь подходила к концу, и в зале оставались только самые завзятые гуляки. Со столов собирали кружки, подметали пол, Никат выносил гуляк в 'отстойную' комнату-вытрезвитель, на кухне гремели котлами, убирая в холодную кладовку, чтобы не испортился недоеденный гуляш.

Олра не спала, и увидел Андрея, и рядом с ним маленькую девочку в накинутой куртке своего любовника, всплеснула руками:

— Ты куда пропал! Я тут с ума схожу! А это что за маленькое чудо, где ты её взял?

Андрей отвёл девочку к столику, посадил на стул и приказал сидеть и не сходить с места. Она понятливо кивнула головой и принялась с интересом разглядывать обстановку трактира, людей, а когда к ней подбежал котёнок, играя с упавшей коркой хлеба, нагнулась, подняла котёнка, прижав его к себе, а корку быстро засунула в рот, оглянувшись — не хочет ли кто-то её отобрать? И начала, давясь, жевать. Потом прижала котёнка к себе и стала баюкать, укачивая, как ребёнка. Котёнок вначале вырывался, а потом высунул нос и успокоился, мурча и закатывая глазки.

— Вот так всё и получилось — закончил свой рассказ Андрей — я не мог её оставить. Если ты не сможешь принять её, она тебе в обузу — я отведу к своим друзьям.

Олра помолчала и вдруг хлопнула его по щеке ладонью, яростно дыша. Андрей замер, потирая щёку, и глухо спросил:

— Скажешь, за что?

— За то, что так хреново думал обо мне! За то, что решил, что я могу выгнать девочку из дома! И кто ты после этого?

— Свинья — улыбнулся Андрей, и облегчённо вздохнул.

— Раз осознал — дай, я тебя поцелую. Ох щёчка моя...прости, милый...я не сдержалась. Я не должна была. Хочешь, ударь меня тоже? Хочешь? Врежь мне как следует! Я виновата. Надо сдерживать свои эмоции, я не должна была тебя бить. Простишь?

— Не знаю...может быть — усмехнулся Андрей — но больше так не делай. По крайней мере прилюдно. Иначе ни меня, ни тебя не будут уважать.

— Прости, пожалуйста — Олра виновато повторила, и встала на колени, не обращая внимания на ошеломлённые взгляды всего персонала — я никогда не буду больше так делать! Я так переживала, так представила происходящее с этой милашкой, что меня просто трясло от ненависти к этой мамаше, к насильникам. И ко всему этому дерьмовому миру, допустившему такое. И тут ты, решил, что я могу её выгнать на улицу. Нет, не бывать этому. Как её звать? Дирта? Дирта, детка, иди ко мне! Теперь ты будешь тут жить. Меня звать Олра, а это — Андрей. Сейчас я отведу тебя в мойню, вымоем тебя хорошенько, оденем, и ты пойдёшь баиньки. Мадра, Жугра, быстренько ко мне! Девочку в мойню — вымыть хорошенько, вычесать, у неё, наверное, насекомые — остригите её налысо и намажьте мазью. Приготовьте ей бульончика и пирожков — но немного, а то, как бы не заболела — похоже ей едишки перепадало совсем мало — вон, рёбрышки торчат. Впрочем — вначале бульона и пирожков, потом все мойки и стрижки. Это важнее. Быстро, быстро! — Олра захлопала в ладоши и закрутился хоровод.

Вокруг девочки скакали, бегали, суетились полные, пышащие здоровьем женщины, а над ними стояла красивая, как фотомодель Олра и руководила процессом кормления, как капитан, на мостике своего корабля.

Девочка с лёгким испугом смотрела на происходящее, но когда перед ней оказалась чашка с бульоном и пирожками, даже затряслась, почуяв запах, и захлёбываясь стала пить через край, обливаясь, и зыркая по сторонам, как будто боясь, что еду у неё отнимут. Потом затолкала в рот один пирожок и собралась затолкать другой, давясь и кашляя, когда Олра отняла у неё все пирожки, боясь, что та навредит себе. Тогда девочка тихо заплакала, и за ней начали рыдать женщины вокруг. Потом они подхватили её на руки и унесли в мойню, заверяя по дороге, что та получит пирожков столько, сколько ей надо, а Андрей остался сидеть на стуле, устало откинувшись на спинку.

Ему было хорошо — ведь день прошёл не зря.

Глава 4

— Ещё много?

— Не лезь под руку! — Андрей сам не ожидал, что так рявкнет на друга, и тут же устыдившись, добавил — прости, я так устал, меня сейчас лучше не трогать.

— Да-да, понимаю — согласно кивнул головой Фёдор и вышел из комнаты.

Уже четыре дня, не считая первого, то есть — фактически пять дней, Андрей трудился над крыльями Шанди. Задача оказалась очень сложной, гораздо сложнее, чем он, по наивности своей, мог подумать. Каждую косточку, каждую складку кожи, приходилось расправлять, кроить и сшивать. Это напоминало составление мозаики. Только вот картинка из кусочков камня неживая, а тут — целый дракон, желающий свободно парить в небесах. Даже если Андрей как следует соберёт крылья — мышцы драконихи атрофировались — это всё равно как если бы инвалид с переломанными ногами долгие годы сидел в кресле, и вдруг ему собрали ноги и сказали — иди! Он попытался встать...и всё. Нечем двигать ноги. Не на что вставать. Обтянутые кожей кости и сухожилия. Мышц нет. И как клубок неприятностей сразу тянется недоразвитие организма, и даже сердечной мышцы — малоподвижный образ жизни,

Шанди и бегать-то как следует не может. Рвануться на короткую дистанцию, и потом задыхаться, трепыхаясь своим маленьким сердцем. Андрею предстояло ещё придумать систему тренировок для драконихи — что было очень, очень непросто. Систем упражнений для крыльев дракона как-то не придумано, ни в одном из миров. А ещё сложнее — заставить её всё это делать. Страх, комплексы, нежелание признать себя ущербной, и обычная, кондовая лень — вот что предстояло преодолеть.

Последний штрих был положен поздней ночью, когда Андрей закончил работать с правым крылом и зарастил крупную маховую кость. Работать с правым крылом было полегче, и мышц тут сохранилось побольше — дракониха кое-как могла им двигать, и когда заскакивала на возвышение, неосознанно размахивала им, как бы помогая себе взбираться.

А вот с левым крылом всё было печально — даже левая сторона тела была заметно меньше, чем правая — из-за недоразвития спинных, самых мощных в теле дракона мышц. Хоть драконы и обладают способностью уменьшать своё реальный физический вес — иначе бы просто не смогли поднять свою гигантскую тушу в воздух — но всё равно, передвигать такую массу без сильных мышц — невозможно. Всё равно как бегун, который без должной тренировки ног не сможет пробежать по своей дистанции.

Андрей устало сел рядом со столом, где лежала в забытьи Шанди, и коснувшись её ауры разбудил подружку. Она вздрогнула, очнулась, и повернув голову с небольшим шипастым гребешком, спросила:

— Ты закончил, или ещё надо продолжать? Я смогу летать?

— Шанди — начал Андрей осторожно — возможно, что ты сможешь летать. Вероятность этого высока. Однако — только при достаточных усилиях, и...

— Прррррр... — Шанди изобразила из глотки звук, похожий на то, как кто— то выпускает газы — ты можешь сказать конкретно, без этой нравоучительной болтовни и чуши — я буду летать, или нет?

— Ах так? — рассердился Андрей, не особо расположенный к реверансам — хочешь конкретики? Будет конкретика! Если ты дура — не будешь летать. А если у тебя есть хоть капля мозгов, и ты будешь слушаться, выполнять то, что я тебе говорю — будешь летать! Пока что предпосылки за то, что не будешь. Потому что ведёшь себя как избалованная тупая кукла!

— И что мне нужно делать? — неожиданно спокойно спросила Шанди — я поставлю вопрос по другому — если я буду выполнять то, что ты мне скажешь, делать для того, чтобы я смогла летать — я смогу летать?

— Да. С вероятностью девяносто девять процентов. — отрезал Андрей

— Почему девяносто девять? Что за один процент? — подозрительно спросила дракониха

— Психологический барьер. Ты подсознательно думаешь о том, что ты не можешь летать. И ты не можешь летать.

— Это как так? — удивлённо спросила Шанди — или можешь летать, или не можешь летать — как это можешь, и не можешь одновременно?

— Физически — ты сможешь. Когда накачаем тебе мышцы. А вот психологически...ну, представь, что ты хочешь перепрыгнуть широкую яму. Шириной метров десять. А прыгаешь ты на пять. Ты знаешь, что не сможешь этого сделать, а потому — как бы не пыталась — бесполезно стараться. Не перепрыгнешь. Ведь ты ЗНАЕШЬ, что не перепрыгнешь. Вот такой барьер сейчас образовался и в твоём сознании. И его будем ломать долго и трудно.

— А мне кажется, ты какую-то чушь несёшь — раздражённо заявила Шанди — я хочу попробовать полетать. Вынеси меня во двор. Сейчас, наверное, уже темно? Вот и отлично. Там площадки как раз хватит для разгона, я попробую. А лучше, чтобы я стартовала прямо у тебя с плеча — так повыше будет, я сразу и полечу.

— Ты что, не слышала меня? — угрюмо ответил Андрей, перемывая и складывая медицинские инструменты в ящик — ты не сможешь лететь. Впрочем — сейчас я закончу, и пошли, попробуешь. Только потом не плачь.

— Сам ты плачешь! — ощетинилась дракониха — я крепкая, как кремень! И буду летать!