Монах. Путь к цели.

Пытаюсь отгадать загадку, что вокруг меня,

Но чем я ближе к ней, тем больше сам боюсь себя

Очерчен круг, но не могу переступить

Я ту черту, она раскроет тайну

Silence Dead

Глава 1

— Вход пять медяков! И за животное медяк! — солдат в воротах злобно прищурился на Андрея, как будто тот намеревался украсть его любимые портянки. Андрей не раз замечал, что некоторые люди, получая даже минимальную власть — например — власть 'не пущать!', становятся совершеннейшими монстрами, тиранами, злобными жабами, вымещающими свою несчастную жизнь на тех, кто по их мнению, стоит ниже на ступени социальной лестнице.

Спорить он не стал, молча отдал шесть медяков, не глядя в глаза этого хилого чахоточного адепта правопорядка, и поддёрнув на спине вещмешки, зашагал через ворота на столичную Привратную площадь.

В голову почему-то пришло воспоминание о милиционерах, которых он встретил некогда на московской улице. Они решили проверить у него документы и долго мурыжили, придираясь к штампу происки, по их мнению недостаточно хорошо пропечатанному (Чёртовы заказчики, готовившие документы! Заказ на человека стоил сто тысяч долларов, а эти уроды не могли потратить немного денег, чтобы сделать приличные доки!). Тогда он отдал им тысячу рублей, чем эти менты удовлетворились, не зная, как близки были к смерти. Андрей мог переломить их худые шейки за доли секунды так, они не успели бы этого и осознать. Он был профессиональным наёмным убийцей, бывшим спецназовцем, работающим по контракту на тех, кто заплатит денег. Впрочем — он не без основания подозревал, что заказчик у него один — полугосударственные и государственные структуры, устраняющие неугодных им людей.

В конце концов, шлейф его грехов стал настолько ощутимо пахнуть серой, что руководство решило убрать киллера, знающего слишком много. Закономерный конец любого наёмного убийцы. Вот только Андрей не был любым. Он был убийцей высшего класса, можно сказать — элитой из числа профессиональных убийц. Он почуял момент 'Х' и исчез. Вначале — в сибирский монастырь, а оттуда — непонятным образом, в этот мир. Как он тут оказался — он не знал. Просто лёг спать в своей монастырской келье и проснулся в этом мире.

Он не раз размышлял о происшедшем, но каждый раз приходил к заключению, что лучше проснуться в таком дерьмовом мире, чем не проснуться вообще.

И вот теперь, пройдя через череду испытаний, приключений и преобразований — в том числе и телесных — он оказался в главном городе Славии, её столице — Гаранаке, с грузом драгоценных драконьих чешуек в рюкзаке, и драконом на плече — вернее драконихой, маленькой, ехидной, злобной фурией, именуемой Шандрагон, в просторечии — Шанди.

Конечно, сидела она на плече не в виде маленького дракона — это крылатое племя умело принимать обличье любого животного, которое жило в этом мире, или которое мог представить их причудливый разум. Только вот людей представлять не могли — всё-таки, ходить на двух ногах сложнее, чем на четырёх. Навык нужен. Опять же — люди заметны, а кошки или мыши — кто на них обращает внимание? Люди и драконы уже много тысяч лет жили рядом, но знали б этом только драконы...

Шанди отправилась с Андреем неспроста — когда он, в результате борьбы с лесным оборотнем нахлебался его крови, то сам стал оборотнем, обретя новые способности — например — теперь, он видел ауры людей и зверей, и мог лечить.

Совершенно подсознательно бывший монах видел в ауре ту болезнь, которая мучила её владельца, и устранял эту болезнь. Вот только помочь искалеченной Шанди он пока не мог — для этого нужна была хирургическая операция, сделанная специальными инструментами, дорогими и редкими. Для того он и пришёл в столицу, чтобы найти эти инструменты и сделать операцию. Впрочем — не только для того. В столице должны были жить его друзья — Фёдор Гнатьев, бывший вояка, мастер фехтования, и его любимая женщина со своей маленькой дочкой которых они встретили в путешествии и взяли с собой. Женщину звали Алёна, а её дочь Настёнкой. Когда наёмники, по приказу сумасбродного графа, у которого Андрей на дуэли убил кузена, захватили монаха, он приказал Фёдору и Алёне ехать в столицу, устраиваться там и ждать его — если он выживет, обязательно их найдёт.

У Фёдора хранились все деньги, все ценности, которые Андрей забрал с убитых им Исчадий, служителей демона Сагана, единственной религии Славии. Где искать Фёдора, куда они могли устроиться в столице — Андрей не знал. В общем-то столица не была его целью — путь Андрея и и его спутников лежал в Балрон, соседнее со Славией государство, врага Исчадий, куда Исчадья не допускались ни под каким видом. Некогда Андрей обещал одному хорошему человеку, погибшему на Круге, убитому на потеху толпе, что он позаботиться о его дочери, живущей в городе Анкарре, столице Балрона. Девушке было то ли семнадцать, то ли восемнадцать лет, и звали её — Антана.

В любом случае Андрей не собирался задерживаться в Славии — у него буквально земля горела под ногами, после того, как он навёл террор среди Исчадий, занявшись тем, что умел лучше всего — убивать. Его захватили, заставили выступать на Круге, где убивали тех, кто хранил приверженность Светлому Богу, а также различных преступников всех мастей, которые не сумели откупиться от власти.

Андрей выжил на Круге, снова попал в застенки Исчадий, освободился, убил всех тех врагов, кто оказался рядом и сбежал, вместе со своим другом Фёдором.

К столице он прилетел на драконихе — матери Шанди, громадной драконихе Гаре, которая, оставив дочь на попечение Андрея, улетела по своим делам — тем более, что фактически Андрей снял с неё громадный груз ответственности — уже сто лет дракониха кормила свою покалеченную людьми дочь, отсиживающуюся в тёмной пещере.

Теперь Андрей был Шанди за мать — впрочем, та это никак не признавала, и считала Андрея, и весь род людской недалёкими, глуповатыми существами — особенно по сравнению с драконами — мудрой, великой и долгоживущей расой. Впрочем — Андрей до сих пор не знал — а сколько же он сам может прожить? Его раны заживали за считанные минуты, или часы, его скорость, в сравнении со скоростью людей была выше в несколько раз, если не в несколько десятков раз. Он был сильнее обычного человека в разы.

Сколько живут оборотни? Андрей этого не знал, тем более, что на Земле эти самые оборотни считались персонажами вымышленными, сказочными и он не интересовался вопросами их метаболизма и сроками жизни. Итак, теперь оставалось найти Фёдора в большом городе, и отправиться дальше, к границам Славии.

— Чего это за тебя взяли пять медяков, а за меня медяк? — недовольно буркнула Шанди, чёрная кошка, она же дракон, потягиваясь на плече Андрея — я считаю, что это несправедливо! Я стою дороже тебя! Люди вообще не умеют правильно оценивать объекты и ситуации. Посмотри, как я прекрасна — а от тебя пахнет потом. Ты когда последний раз мылся?

— А сама-то? — фыркнул Андрей — ты-то когда мылась? Постеснялась бы уж! Сто лет просидела в грязной дыре, а ещё рожи корчишь! Вообще — непонятно, как ты не сделалась идиоткой, сидя в тёмной пещере и не получая никакой информации. Любой человек бы свихнулся от такой жизни — жрать, да гадить, жрать, да гадить — и так сто лет. Кстати — может потому ты и такая придурковатая? Всё время несёшь всякую чушь. Может ты свихнулась?

Шанди зашипела, и выпустила когти, проткнувшие одежду и впившиеся в плечо Андрею. Тот поморщился, и негромко сказал:

— Если ты ещё раз сделаешь что-то подобное, то я тебя кину куда подальше! Ты поняла?

'Кошка' зашипела, и ещё глубже впилась в плечо человека, не признавая его главенство над собой, и тогда он схватил Шанди поперёк туловища, оторвал от себя и так метнул её через всю улицу, что она, пролетев метров пятнадцать по воздуху, завершив красивую дугу, плюхнулась в мусорный бачок возле какого-то трактира. Вдобавок ко всему вышедшая из трактира служанка выплеснула в бак ведро помоев и страдалица в кошачьем обличьи вмиг оказалась покрыта слоем жирной воды, смытой с тарелок и кусочками объедков, равномерно расползшихся по баку.

Андрей усмехнулся и прибавил шаг, постаравшись убежать подальше от места предполагаемого выплеска гнева разъярённого дракончика. И тот не заставил себя ждать — дикий кошачий вопль наверное слышали от городских ворот, а выскочившая из бачка фурия с горящими глазами торчащими усами и оскаленными белыми зубами напоминала настоящего демона — отчего служанка чуть не упала в обморок и долго материлась на это кошачье отродье, размножившееся так, что людЯм житья нет никакого. Потом этот демон кошачьего рода припустил по улице за одиноким, быстро шагавшим путником, задрав хвост и шипя по дороге так, как будто это была не милая кошечка, а клубок ядовитых змей. Это, конечно, было не так — ядовитые змеи в этот момент не сравнились бы по злобе и ярости с 'милой кошечкой' — столько ругани Андрей не слыхал очень давно, и потому рассердился ещё пуще, заявив, что если её поганый ротик не закроется, она никогда больше не будет восседать на его плече как важная персона, а будет или тащиться за ним следом, сбивая свои нежные лапы, или же поедет в мешке, как крыса. И если она и в дальнейшем хочет, чтобы он имел с ней дело, то пусть учится вести себя пристойно, не царапать его, не кусать, не обзывать...и вообще — перечень того, что ей делать нельзя, он озвучит позже. Потому что перечисление всего занимает слишком много времени, а им надо устроиться в гостиницу, а прежде — пообедать. Кроме того, он не пустит на своё чистое плечо какую-то помоечную кошку, от которой воняет, как из мусорного бачка.

Шанди ещё немного поругалась — больше для вида, чтобы показать свою независимость, а потом побрела за своим спутником, уныло повесив свою голову.

Так-то её шерсть не пострадала — по одной простой причине — шерсти этой на самом деле не было. Её облик кошки был лишь иллюзией, под которой находилось тело маленького дракона, но вот этому маленькому дракону досталась порция помоев, и теперь он и вправду сильно отдавал отбросами. И шагать ей было трудно — за сотню лет сидения в норе не больно-то научишься ходить как следует. Тем более, что для дракона хождение само по себе унизительно — стихия дракона небо! Так что хоть человек и отвратителен, но Шанди принимает его условия — это она так заявила после тирады Андрея. На что он ей повторил, что озвучит список её прегрешений и будущих условий сотрудничества позже, в удобное для него время. А пока — пусть эта крысодракониха не болтает, как заведённая, а шагает за ним след в след, и поближе, иначе на неё наступит какая-нибудь лошадь.

Шанди после этого приблизилась настолько, что он стал опасаться, что та оттопчет ему пятки, или он врежет пяткой ей по морде. Брать на плечо он её и вправду не хотел — запах, который исторгала дракониха была просто невероятен по своей гадостности. Пахло дерьмом и дохлой кошкой одновременно. Ему подумалось о том, что в трактир, из которого выносят такие пахучие нечистоты ходить не стоит — чем они кормят постояльцев, если их объедки так воняют?

Заметив вывеску с нарисованной на ней постелью и сладко спящим мужчиной, с идиотской улыбкой на лице дауна, Андрей свернул к ней, небезосновательно полагая, что под ней находится гостиница не слишком высокого пошиба.

Так-то денег у него хватало — золотишко оттягивало его пояс, и довольно внушительно, но устраиваться в дорогих гостиницах, не зная, сколько времени уйдёт на поиски друга, растрачивая зазря свои деньги — это было бы неправильно. А ещё неправильнее было бы — засветиться.

Он знал, ещё по Земле, что все крупные, элитные гостиницы обязательно стучат о подозрительных постояльцах в компетентные органы, и не сомневался, что здесь происходит то же самое. Человеку, находящемуся в бегах, излишняя известность как нож острый. Потому он сразу отправился из центра в дешёвые районы города, где надеялся найти гостиницу без изысков.

Толкнув дверь, он оказался в помещении, наводившем ностальгические воспоминания — в подобном трактире он работал долгие месяцы своей жизни в этом мире — вначале разнорабочим, а потом вышибалой, вместо убитого гвардейцами Исчадий парня. Похоже, что все заведения подобного типа строились по одному и тому же проекту — лестница наверх — прямо напротив выхода из гостиницы-трактира, стойка, за которой трактирщик, такой же как и во всех мирах, меланхолично протирал кружки и стаканы, зал, уставленный деревянными тяжёлыми столами, способными сопротивляться не только напору пьяных возчиков, схватившихся в ритуальной вечерней драке, но и приземление летающей тарелки — дубовые столы были очень массивными и монументальными. Андрей не удивился были, если бы те были наглухо привинчены к полу — чтобы не служить таранами пьяных гостей. Массивные стулья имели следы перелётов от одного конца комнаты, в другой, но стоически держали форму, благодаря умелому столяру, изготовившему их много, много лет назад. Возраст этих мебелей подчёркивался многочисленными следами попоек в виде нестираемых винных пятен, царапинами от ножей и своих собратьев, летящих снарядами по воздуху.

'Весёлое заведение!' — подумал Андрей и шагнул к стойке с вялым трактирщиком. В воздухе пахло мясом и приправами, так что его живот отреагировал на запахи бурным урчанием, а рот — обильным слюноотделением.

— Что хотел? — скучно спросил трактирщик, не переставая манипулировать с кружками. Со стороны это напоминало то, как если бы буддист занимался с молитвенным барабаном, меланхолично вращая его вокруг оси и бубня про себя: 'Ом мани падме хум! Ом мани падме хум!'

— А что ещё делают в трактирах и гостиницах? — усмехнулся Андрей — поесть, снять комнату, отдохнуть. Или у вас ничего этого получить нельзя? Тогда я пойду в соседнюю!

— Конечно, конечно есть! — послышался со стороны женский голос, и из комнаты возле раздачи блюд вышла высокая, привлекательная женщина лет тридцати -тридцати пяти — Урквар, болван, не видишь, человек хочет поесть и снять комнату?! Ты чего их натираешь? Займись делом, наконец! Видишь, с каким людьми мне приходится работать? Двоюродный брат — и выгнать жалко, а работает — как во сне! Спит на ходу! Ой, какая кошечка! — женщина широко улыбнулась и потянулась к отпрянувшей Шанди — ну-ну, Олра тебя не укусит! (Кто кого ещё укусит! — буркнула Шанди) Помыться только тебе надо — такая милая кошечка, и так воняешь! Ну, так что ты хотел снять, уважаемый? Комнатку подешевле? Или что-то более приличное?

— Хммм...что-то среднее. Мойня тут у вас есть? Хорошо — мне бы не помешало сполоснуться, как и моей спутнице. Давайте нам комнату, мы бросим вещи, сходим с мойню, а вы пока что приготовите нам обед. Побольше мяса, и лучше с кровью. Молока, сладкого чего-нибудь — пирогов, например, ииии...пива. Светлого, холодного. Кстати, у вас как тут, спокойно? Не сильно буйный народ?

— Когда как — извиняющее улыбнулась хозяйка гостиницы — сами знаете — как подопьют, всё бывает. Но обычно быстро утихомириваем — Никат хорошо справляется — она кивнула головой на сидящего в углу массивного мужчину со сломанным носом и прижатыми к голому черепу сплющенными ушами, по виду бывшему борцу или кулачному бойцу — сейчас Урквар отведёт тебя в комнату, выдаст ключ от двери, и можешь воспользоваться мойней — она у нас бесплатная. Извини, не в обиду, мы заранее берём с постояльцев деньги за комнату и обед — времена смутные, пойми правильно — женщина извиняющее улыбнулась — комнату на сколько времени будешь снимать?

— Пока на сутки, потом продлю.

— Хорошо. Пять серебряников за ночь. И за обед три серебряника. Извини, всё-таки столица — всё дорого. Ты же откуда-то с севера? Там у вас подешевле. Нам везут дичину уже с двойной накруткой...

Андрей расплатился, достав заранее приготовленные деньги из кармана куртки — не лазить же в пояс на глазах у всех — и пошёл следом за трактирщиком вверх по лестнице.

Комната ничего интересного из себя не представляла — двуспальная кровать, столик, тумбочка — будто попал в провинциальную гостиницу. Не хватало только торшера и старого неработающего телефона. Туалет и душа, конечно, тоже не было.

Оставив рюкзаки, Андрей достал из одного смену белья, мыло, полотенце, и отправился вниз, в поисках купальни. Шанди молча, со страдальческой миной побежала за ним, всем телом изображая непереносимые муки, которым подверг её жесткосердный человечишка. Она нарочито хромала, а когда Олра жалостливо заметила что-то о больной кошечке, так сильно страдающей, стала хромать её больше, напоминая моряка дальнего плавания только что ступившего на твёрдую землю, шатающегося и пытающегося найти равновесие.

Андрей иронически смотрел за её попытками вызвать жалость окружающих и пристыдить бесстыжего человека, и входя в мойню, заметил, что лучше бы смотрелось, если бы она пустила пену и поползла на одних передних лапах — это вообще произвело бы фурор. Шанди зашипела, и обнаружив, что за ними никто уже не смотрит, пошла как следует, подпрыгивая волейбольным мячом от переполняющих её недобрых чувств.

В мойне стояли большие деревянные корыта и маленькие тазики. Андрей вымыл одно корыто горячей водой и мочалкой, налил в него горячей и холодной воды, потрогал воду и поймал в воздухе вонючее существо, которое с мстительной радостью намеревалось плюхнуться в воду, приготовленную для человека.

— А вот фигушки! — это корыто не для вонючек — Андрей погрозил пальцем дракончику — идём-ка сюда. Вот, вот, в кадочку ныряй... моем, моем, трубочиста — чисто-чисто, чисто-чисто, будет, будет трубочист — чист-чист, чист-чист...ну вот, теперь ты похожа на праведного дракона, а не на кусок старой ветоши из помойки. Теперь моя очередь помыться...если сумею отмыться после тебя. Всё, не мешай!

Андрей с наслаждением погрузился в корыто, оставив на поверхности лишь лицо, и замер, наслаждаясь теплом и покоем. Он отбросил все мысли, сосредоточившись лишь на ощущениях здорового тела, требующего пищи и отдыха. Ноги слегка гудели, отходя от пешего перехода — дракониха не стала подвозить их слишком близко к городу, чтобы никто не заметил её прибытия, так что им пришлось несколько километров тащиться пешком. Вернее не им — ему, потому что Шанди ехала на его плече.

От мыслей его отвлёк чей-то мокрый зад, который плюхнувшись на его лицо, погрузил его в горячую воду. Андрей вынырнул, очумело кашляя, и успел заметить, как за дверями мойни скрывается чёрный зад террористки, громогласно хохочущей и обещающей ему дальнейшие кары за неуважительное поведение.

Андрей улыбнулся, покачал гловой и приступил к намыливанию головы, и всего тела — пора было идти, некогда разлёживаться. Есть хотелось неимоверно. Он всегда подозревал, что есть верный, и наверное, единственный способ убить оборотня — ну, кроме сожжения — запереть его в каменном мешке и не давать ему есть несколько дней. Смерть гарантирована. Его тело с ускоренным обменом веществ съест само себя.

Через двадцать минут он уже сидел за столом и поглощал горячее, слегка прожаренное мясо с кровью. Раньше он такое не ел, предпочитая хорошо прожаренные бифштексы, но с обретением способностей оборотня приобрёл и некоторые привычки, присущие Зверю — например, иногда ему очень хотелось поесть свежей убоины, ещё парящей в прохладном воздухе, и попить крови...

Шанди сидела рядом и глотала кусочки говяжьей печёнки, стараясь делать это пристойно и аккуратно — после обещания Андрея, что он скинет её со стола и дракончик пойдёт есть со всеми кухонными кошками — возле помойного ведра. Посмотрев на это скопище ободранных, покрытых шрамами и блохами кошанов, Шанди согласилась, что хорошие манеры пристали добропорядочному дракону и теперь являла собой пример воспитанности и хороших манер.

Андрей за считанные минуты, хоть и сдерживал себя, смёл всё, что было подано ему на стол, заказал ещё пару пирогов с олениной, и в ожидании заказа, принятого подавальщицей в чистеньком, застиранном сарафане, налил себе холодного пива и отдуваясь, стал его попивать, чувствуя, как шипучая жидкость проваливается, заливая жажду от съеденного мяса.

Он попросил положить в мясо поменьше специй — с некоторых пор его чувствительный нос перестал воспринимать специи и различные приправы как необходимые принадлежности любого вкусного блюда. То, что раньше он чувствовал, как приятный аромат — теперь его чувствительный нос ощущал как жуткую, ураганную вонь. Приходилось и самому мыться почаще — нюхать себя, грязного, целыми днями, было просто невыносимо.

Некоторые способности Зверя ранее проявлялись только тогда, когда он перекидывался в него из человека, теперь же, в последние дни, они почему-то стали проявляться явно и ярко — например, он великолепно видел в темноте, а кроме того, мог постоянно видеть ауры людей, зверей, и предметов. Да, у предметов тоже были свои ауры — слабые, но были. Что эти ауры означали Андрей пока не мог понять — если ауры живых существ указывали на их состояние здоровья, то что значила оранжевая аура вон того стула? Или же смесь аур вон той табуретки?

Поразмышляв над этим фактом, монах пришёл к неожиданному выводу — это остатки аур тех людей, которые касались этих предметов до того. То есть — сделал он вывод — ауры могут оставаться на предметах, как отпечатки пальцев, или же запах — кстати — и запах он тоже ощущал, и после того, как ощущал какой-то из запахов, вкупе с видом остатка ауры, в его мозгу возникал образ этого человека — схематичный, неполный, но образ. Например — вон там несколько часов назад сидел толстый человек с басистым голосом и большими руками, ростом выше Андрея — настоящий великан. А с ним рядом была молодая девушка — ноздри Андрея раздулись, вдыхая её мускусный запах...проститутка — сделал он вывод. Дешёвые вонючие духи, запах нескольких мужчин, смешивающийся с её запахом — монах поморщился — запах порока был настолько очевиден, что воротило с души.

Нет, он был не против этой древнейшей профессии — глупо бороться с тем, что существует тысячелетиями. Однако и умиляться этому явлению не собирался. Его не трогали рассказы о том, как несчастные девушки попадают в сети сутенёров и начинают свою ужасную деятельность, страдая и плача. Он знал многих проституток и услугами многих из них пользовался — от самых дешёвых, тысячерублёвых, до самых дорогих, элитных, подрабатывающих своей ухоженной вагиной в свободное от показов модных платьев и фотографирования в нижнем белье, время. Так вот — многим из них нравилась их работа. Нравилась жизнь, которую они вели. А то, что когда-то это закончится, и закончится, возможно, дурно — об этом они не думали. Ну что же — каждый выбирает свою дорогу в жизни, или, скорее, дорога выбирает его. Они закончат дурной болезнью, или ножом пьяного клиента, а киллер — стрелой...или пулей в лоб. У всякой профессии свои издержки. Вот у него — какая сейчас профессия? Монах? Киллер? Охотник за нечистью? Скорее — всё вместе взятое. Вот только методы, которыми он попытался искоренить Зло оказались совсем негодными, и вместо того, чтобы уменьшать количество Зла в мире, он лишь увеличивал его, и делал это вполне успешно.

Андрею показалось, что кто-то далеко-далеко рассмеялся глумливым, издевательским хохотом, и монах тряхнул головой, отгоняя дурные мысли.

— Что, голова болит? — раздался голос рядом

Андрей поднял глаза и увидел, что подле его стола стоит хозяйка гостиницы, держа в руках миску с горячими пирогами. Она улыбнулась клиенту и поставив миску на стол, спросила:

— Можно я присяду за твой стол? Не будешь против? Не помешаю?

Андрей равнодушно пожал плечами:

— Присаживайся. Не помешаешь.

Женщина присела на стул, а монах взял с миски кусок пирога, разломил пополам и откусив от него, посмотрел на женщину. Он ещё раньше отметил для себя, что молодуха была приятна лицом и фигурой — гладко зачёсанные волосы, заплетённые в косу, сарафан, украшенный вышивкой, круглые бёдра, обтянутые тесноватым подолом и красивые руки с небольшими перстеньками. Обручального кольца не было — женщина незамужняя — сразу понял он. И ещё — его нос учуял возбуждение, самка хотела самца — нос Зверя уловил это сразу, как только та оказалась возле столика. Аура женщины была здоровой, и только в одном месте полыхал небольшой красный язычок — что-то с рукой. Монах глянул на левую руку — она была перевязана белой чистой повязкой.

— Порезалась сдуру! Точильщик так наточил ножи, что как булатная сабля режут, а я сдуру и цапнулась за лезвие. Вот теперь хожу, как после битвы. Ты, наверное, удивлён, чего это к тебе баба прилезла, да? — проницательно глядя в глаза, спросила женщина (Шанди сказала: 'Она тебя хочет заманить на совокупление, это понятно даже бродячим кошкам! Я чувствую, как она возбуждена.) Я увидела интересного мужчину, решила с ним поговорить. Тут так скучно — одни пьяные рожи, да вот этот сонный телок — Олра кивнула на своего кузена — а я люблю слушать о путешествиях, о том, что делается в других городах и землях, что вообще на свете делается. Особенно, когда мне рассказывает такой симпатичный мужчина — она игриво подмигнула Андрею, а тот с усмешкой подумал про себя: 'Внаглую снимает меня! Я снимал женщин, но чтобы меня...впрочем — забыл графиню Баданскую? Да что же это за поветрие такое пошло — бабы начали вешаться мне на шею! Раньше я такого за собой не замечал...новая способность Зверя? Вероятно. Я где-то читал, что оборотни всегда были в чести у женщин, те как будто бы клюют на звериное начало в мужчине, хотят брутального, сильного самца. Как-то определяют в человеке такового, Зверя, и подсознательно желают с ним размножаться, рожать от него такое же брутальное и сильное потомство. Впрочем — это лишь мои умозаключения...')

— Да что там, в других городах? — усмехнулся Андрей — такие же люди, такие же трактиры — один-в-один, ты думаешь, если они живут за тысячу вёрст отсюда, то перестают лгать, воровать, любить и ненавидеть? Всё то же самое. Всё как тогда, когда... — он чуть не сказал — 'когда их создал Бог'. До сих пор он не мог избавиться от многолетних привычек.

Здесь упоминание Бога было равносильно смертной казни. Тут же кто-нибудь бы донёс, и участь 'боголюба' — быть на смертельной арене Круга, или умереть на жертвенном алтаре, во время кровавого жертвоприношения исчадий.

— Нет, люди те же — улыбнулась она — но мне же как-то надо было начать разговор, правда? Вам, мужчинам легче — подошёл к понравившейся женщине и давай расписывать ей прелести общения с таким красивым и умелым во всех отношениях парнем. А нам, женщинам, что делать? Тебе не кажется, что общество просто душат условности?

Андрей чуть не поперхнулся — встретить феминистку в параллельном мире, в средневековом обществе — это нечто странное!

— Я тебя смутила своими странными высказываниями, да? — женщина улыбнулась и розовым язычком облизнула верхнюю губу — ну вот такая я, какая есть. А ты какой есть, путник? Да — что касается 'есть' — это ты на высоте, да! Давно не видала, чтобы кто-то так красиво и много ел. Ты как будто неделю голодал, хотя по тебе и не видно. Одежда новая, как из лавки, кошечка сытая и ухоженная, вряд ли ты нищенствуешь. Пояс хорошо набит и в нём позванивают монеты — я запах денег чую издалека. Но одет скромно, чтобы не бросаться в глаза. На исчадье не похож, скорее на...хммм...в общем странная ты личность, мой уважаемый гость. Что тебя привело в этот поганый город, средоточие порока и зла? Сидел бы себе в глухих лесах, общался со зверюшками и птичками, зачем ты пришёл в этот каменный лес?

— Слушай — ты стихи не пишешь? Песни? — усмехнулся Андрей — у тебя бы получилось.

— Ты думаешь? — лицо женщины озарилось внутренним светом — а ведь мне иногда хотелось попробовать себя в сложении песен. Я пою, и неплохо. Но под настроение, когда выпью и станет тоскливо...

— Можно спросить...? — начал Андрей, и женщина сразу его перебила:

— Где мой муж, где мои дети, да? — её лицо как-то увяло, и Андрей пожалел, что начал спрашивать. Ведь именно это он и хотел спросить. Странно, что у такой красивой и уверенной в себе женщины нет мужа и детей, это в её-то возрасте, что для патриархального средневекового общества категорически невозможно.

— А нет у меня ни мужа, ни детей. Не могу я иметь детей. Вот и мужа нет. А гостиница досталась от отца, он умер три года назад. С тех пор я одна веду дела. Мать умерла давно — нашли в переулке с ножевой раной в спине. За двадцать серебряников убили. Это же столица... — её лицо ожесточилось и стало совсем грустным — сбежала бы отсюда, да ведь все деньги тут. Где заработаешь больше. И сижу здесь, и буду сидеть, и помру здесь...а вон тот хряк, или его дети, унаследует трактир. Мне-то больше оставить некому. Почему я тебе рассказываю? А почему и нет? Ты симпатичный мужчина, сегодня здесь, а завтра ушёл — и нет тебя. И забыл про меня. И я про тебя. Я душу излила, мне стало легче. А ты посидел в компании с красивой женщиной, которая обратила на тебя внимание, разве не приятно? — глаза женщины смеялись, и Андрей тоже улыбнулся.

Она была очень умна — решил монах. И похоже, что на ней лежало проклятие, как на многих умных женщинах: где найти такого же умного, как она, чтобы жена не подавляла своим интеллектом, чтобы он не чувствовал себя ущербным, придавленным её умом? То-то же...лучше всего выходят замуж дурочки, или маскирующиеся под дурочек — они хихикают, жеманятся, при первом удобном случае затаскивают жениха в постель, залетают...хммм...а вот тут как раз и проблема. Детей иметь не может — значит — пустая, бесполезная — по понятиям средневековья...вот только всё равно кто-то был бы рядом с ней — гостиница, трактир, обеспеченная женщина. Опять же — красивая, и похоже — очень сексуальная. Вон как многозначительно губы облизывает...

— Думаешь — почему с ней рядом мужика нет? — усмехнулась она, как будто прочитав его мысли — не удивляйся, вы, мужики, для меня прозрачны, как стёклышки. У тебя всё на лбу написано. И не три лоб, бесполезно! Эти слова татуировкой на нём впечатаны — рассмеялась она, когда Андрей стал шутливо тереть лоб. Ему нравилась эта женщина, такая непохожая на остальных женщин этого мира. Скорее она походила на мужчину, своим умом, смелостью в высказываниях и неординарностью мышления.

— Ну скажи — зачем мне вот такой муж, а? — она показала на сонного бармена — или вот такие — она незаметно кивнула на компанию из четырёх купцов, с красными лицами, осоловело хлебающих из глиняных стаканов красное вино и спорящих о том, кто в за эту поездку больше заработал и какую девку купит.

— О чём мне с ними говорить? И притом — они все норовят сосвататься за гостиницу, а не за меня, понимаешь? Ну на кой чёрт он мне нужен, такой муж? Деньги у меня и так есть, а мужика на ночь я всегда найду. Ведь всё-таки я красивая, согласись? — она заложила руки за голову и глубоко вздохнула, отчего её высокая грудь поднялась и едва не разорвала лиф сарафана. За столиком купцов кто-то промычал, и они стали жадно присматриваться к столику, за которым сидел Андрей и Олра.

Один из купцов с глупой пьяной улыбкой стал подниматься из за стола, с явным намерением подойти к сидящей парочке, но натолкнулся на холодный взгляд Андрея. И было в этом взгляде что-то такое страшное, такое смертельное, что купец побледнел и сел на место, с испугом отвернувшись, и начав деланно смеяться какой-то глупой шутке своего коллеги.

— Хммм..а ты сильный человек — удивлённо протянула женщина — тебя можно испугаться, да...вроде и невидный, неприметный, но такой..жёсткий, как вот этот кинжал, что у тебя на поясе (Всё успела заметить, Шерлок Холмс в юбке — уважительно подумал Андрей — ну и ну...) И такой же опасный, как стальной клинок. Ну, так что же привело тебя в столицу? Я уже тебе все мои тайны рассказала, чуть не до описания моего месячного цикла, а ты молчишь и молчишь! Может ты вообще не умеешь говорить, а?

— Ну ты же сказала, что тебе надо, чтобы выслушали? И только. Нет? — с усмешкой спросил Андрей — тогда может стоило поставить перед собой кухонную кошку, и наговорить ей всего, зачем это рассказывать первому встречному?

— Кошке неинтересно — пробовала! — рассмеялась Олра — притом она долго не сидит, сбегает. А ты не сбежишь — за комнату-то уплатил! Вот и слушай теперь в довесок к услугам мою дурацкую исповедь. Кстати, а у тебя есть жена? Ведь нет же? Оставайся у меня. Будем вместе гостиницей управлять. Поставлю тебя управляющим, а там, может, и поженимся, а?

— Вон ты как жёстко завернула! — от души рассмеялся Андрей — ты же даже не знаешь, как меня зовут. И тут же — поженимся!

— А чего — первый раз, что ли, иметь дело с мужиком, имя которого узнаёшь...потом — тоже расхохоталась Олра, вытирая рукой слёзы, выступившие из глаз. Но, вообще-то, ты крепок — обычно в этом месте мужики или сбегали, или требовали сразу вести их в магистратуру для регистрации брака. И тут же оформить завещание — на него, конечно. Вдруг меня чёрный понос прошибёт?! Забооотливые...

— Андрей меня звать — решился монах — а в столицу пришёл — друзей я тут одних ищу. Фёдора и Алёну. Вот не знаю где искать, каким образом. Может ты что-то посоветуешь? Откуда начать искать?

— Они на чём приехали? Или пешком пришли? Город-то большой, найти не тк просто. Надо знать — куда, в какой район города они могли пойти. Чем он занимается, твой Фёдор? Купец, возчик, портной или кожемяка? Понимаешь? Вот чем он занимается, или занимался — туда он, скорее всего и пойдёт искать приют.

— Охранник купеческих караванов бывший. Потом стражник. А отец его купцом был. Где здесь у вас купеческий квартал? Где они обитают? А может они в гостинице живут?

— Это вряд ли — уверенно мотнула головой Олра — скорее всего сняли жильё, или купили — если деньги есть. Но искать надо точно в купеческом квартале. Где же ещё он будет чувствовать себя в своей тарелке? Не в квартале проституток же, в самом деле? Хотя...охранник...шучу, шучу! Не хмурься! Вижу, что за друга порвать готов. Иэххх...женись на мне, а? Не женишься? Почему-то я так и думала. Ну ладно — тебе ещё чего-нибудь подать? Может вина? Или кошечке — молока? Вон как она притомилась, бедная! Ну спи, спи, красотка...не буду тебя гладить, нет. Не беспокойся. У меня была кошка — Фортуной звали. Она всех так драла, только клочки летели! Боялись все в мою комнату заходить — она по шкафам бегала и когтистой лапой их как рыбок выуживала. Если бы они видели — описались бы от страха. Не видели. А то ещё любила — спрячется на пол за шкаф, как выскочит — и вцепляется в ногу. Один тип ко мне забрался — то ли обворовать хотел, то ли посмотреть, как живут трактирщицы — говорит — хотел просто спросить...чего спросить? Зачем спросить? В общем она его так изодрала, что пришлось лекаря вызывать. В клочья просто порвала. Сдаётся и твоя красавица из той породы. Ну всё, не беспокою — раз ты ничего больше заказать не хочешь, и жениться на мне тоже не хочешь — сиди, отдыхай — уже вечер, скоро музыкант придёт, песни петь будет. Потом народ наберётся — там уже совсем весело будет, особенно когда ещё музыканты подтянутся.

Женщина улыбнулась Андрею, встала, вздохнув, и решительно зашагала к кухне. Скоро оттуда послышался её недовольный голос — она отчитывала кухарку за какую-то, ей известную провинность, а монах отхлебнул слегка потеплевшего пива и подмигнул своей боевой подруге:

— Ну что, когтистая, может мне и правда остаться тут, заделаться важным трактирщиком, растолстеть, и в конце концов умереть от ожирения?

— Это тебе не грозит — фыркнула Шанди, поднимая голову и следя за людьми, проходящими по залу — когда-нибудь я тебе голову откушу, как только ты меня сильно рассердишь. Ты уснёшь, я подкрадусь, и отгрызу.

— Тогда спать будешь на улице — невозмутимо парировал Андрей — я не могу подвергать свою жизнь опасности, засыпая рядом с таким злобным и коварным существом. На коврик пойдёшь к блохастым! Покроешься блохами, наступит на тебя кто-нибудь, вот тогда и узнаешь прелести жизни кошачьей.

— К сведению — блохи на драконах не живут — недовольно ответила Шанди — и вообще — я пошутила. Ты абсолютно лишён чувства юмора! Ничего я тебе не собираюсь грызть. Если только так, для профилактики, слегка...чтобы не забывался.

— Во-во, о чём я и говорю. На коврик пойдёшь! Печёнки ещё заказать тебе?

— Ох, нет...облопалась, спать тянет. Я же кормлю ту часть тела, что находится в этом мире, а она маленькая, ей мало надо еды. Та часть, что в подпространстве, есть не просит. Ты говоришь — откуда я знаю про мир, если просидела в пещере сто лет. Почему я не сошла с ума...да сошла бы, если б не мама. Она передавала мне в картинках всё, что видела и чувствовала сама..ну...кроме интимных подробностей, конечно. Так что я знаю всё, что знает она. Ну — почти всё.

— Понятно. Значит — ты высокообразованная и разносторонняя личность?

— А ты сомневался? Кстати, а что ты думаешь делать с этой женщиной? Я ведь почувствовала идущее от тебя сексуальное влечение. Сразу заявляю — я спать за дверью комнаты не согласна! Хочешь с ней совокупляться — иди в её комнату.

— Вообще-то я и не думал об этом, с чего ты взяла?

— Знаешь что, дорогой мой человек, это ты от себя можешь скрыть желания и мысли, а я, когда ты со мной разговариваешь, чувствую то, что ты чувствуешь. Впрочем — и то, что чувствуют остальные существа вокруг. Как у вас называется это умение?

— Эмпатия. Хммм...интересно. И что эта женщина чувствовала ко мне?

— Желание. Она хочет тебя, аж трясётся.

— Да перестань! Я же только что пришёл, как она может так в меня втюриться с первого взгляда? И я не красавчик...

— Хммм...я не очень-то разбираюсь в людской красоте, но в сравнении с остальными мужчинами, что тут находятся — ты просто идеал красоты. Вероятно ты не разбираешься в этом деле. Она правильно сказала — от тебя веет опасностью. Даже я тебя побаиваюсь. А мама тебя как зауважала! Они вообще мало кого уважает — для неё большинство существ сравнимы с насекомыми. А с тобой она как с равным разговаривает. Я удивлена.

— Кстати, а что у неё за история, связанная с драконьей горой? Чего она так переживает?

— Это наше, драконье дело. Не знаю, могу ли я посвятить в него. Давай-ка оставим эту тему, хорошо? Есть такие вещи, о которых лучше не спрашивать. Я вот не лезу в твоё прошлое? Ага, вот видишь! Чувствую, как ты сразу ощетинился, насторожился. Не хочешь, чтобы я лезла. Захочешь — сам расскажешь. Закажи-ка мне молока, хорошо? Что-то захотелось глотку промочить. Мне его не удавалось пить, когда я сидела в своей норе. Если бы ты знал, как это страшно и плохо — годами сидеть в этой норе и знать, что нет выхода, что так будет вечно, что ничего не изменится...

Андрей подозвал подавальщицу и попросил принести чашку и кружку молока. Девушка с улыбкой приняла заказ, глядя на сидящую торчком 'кошку', и через пару минут Андрей уже наливал густое, пахнущее деревней молоко в неглубокую миску. Вот что хорошо было в этом мире — никаких тебе генно-модифицированных продуктов, никакого порошкового молока — всё натуральное, всё настоящее, а не на сое и химикатах.

Тем временем жизнь трактира входила в свою обычную колею — народ собирался, заказывал выпивку и закуску, в зале висел чад светильников, гул толпы. Послышались резкие звуки настраиваемых струн, и Андрей увидел темноволосого мужчину, на коленях которого лежал инструмент, напоминающий то ли мандолину, то ли гитару. Он минут пять сосредоточенно настраивал инструмент, а потом запел неожиданно чистым, вибрирующим голосом под сопровождение несложных аккордов. Песня была о любви, о верности, об уходящих годах. Зал притих, а когда песня закончилась, взорвался стуком кружек о столы — так посетители выражали своё удовольствие. Музыкант с достоинством кивнул, и запел что-то новое, трогающее за душу.

Андрей с удовольствием слушал певца. Так-то он не был таким уж любителем пения бардов, но хорошую музыку и хорошие стихи видно издалека. Олре повезло, что у неё в трактире выступал такой профессионал. Это точно увеличивает посещаемость заведения.

Кстати сказать — рулила своим заведением она очень даже виртуозно — трактир работал как отлаженная машина, без сбоев и остановок. Подавальщиц стало уже трое, они бегали между столами, быстро обеспечивая гостей всем необходимым, кухарки на кухне быстро выполняли заказы, выдавая нужное блюдо до того, как гости начинали кричать, требуя скорейшей доставки заказанного. Олра стояла возле стойки, зорким глазом следя за происходящим и время от времени подавая команды, как капитан корабля, стоящий на мостике и ведущий своё судно между опасных скал.

Какой-то из гостей решил оказать ей знаки внимания, она выслушала его слова с улыбкой и отрицательно мотнула головой, он всё равно настаивал, и Андрей уже напрягся, готовый прийти на помощь, когда из угла поднялся вышибала, и встав между хозяйкой и подвыпившим гулякой всей своей громадной тушей оттеснил его в сторону и усадил на место, извиняющее улыбаясь мужчине. Улыбка, на лице человека с редкими зубами, шрамом через губу и сплющенными от ударов ушами была настолько страшной и многообещающей, что гость сразу утихомирился и замолчал, сделав вид, что не так уж было и надо. Ну не хочет она сидеть за его столиком — ну и ладно.

Андрей улыбнулся — в громадных габаритах и страшной физиономии есть свои преимущества. Ему, будучи вышибалой, приходилось больше уповать на чёткие, взвешенные фразы, взывать к логике, а когда не доходило — просто вырубать клиента. Впрочем — вскоре все завсегдатаи знали, что с Андреем лучше не надо не связываться — себе дороже. Хорошо, если только вырубит, а не покалечит. Но он старался не калечить, хотя и мог любого нарушителя порядка убить, или изувечить в мгновение ока. Зачем калечить? Это же клиент, за счёт которого живёт заведение, даже если он сейчас и немного не в себе. Ему завтра снова приходить и оставлять в трактире свои денежки.

Шанди свернулась клубочком, вылакав целую миску молока, и засопела. Выглядела она настолько по-домашнему, настолько уютно, что Андрей улыбнулся и ему захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого шумного сборища. И чтобы горел камин, потрескивая дровами, а на плече лежала голова красивой женщины с припухшими от поцелуев губами... Он увидел лицо этой женщины, и оно оказалось лицом Олры.

Андрей тряхнул головой, отгоняя грешные мысли и сосредоточился на музыке. Но, увы, она как раз закончилась. Последний раз тренькнув тонкой струной, музыкант поклонился, обошёл гостей с шапкой в руках и ушёл к угол зала, где ему накрыли скромный стол. Мужчина пересчитал деньги из шапки, кривовато усмехнулся — типа — ну бывало и хуже! И приступил к ужину. Ел он жадно, возможно, что перед этим у него был целый день без крошки во рту. 'Что же' — подумал Андрей — 'это вам не Земля, где придурковатые 'певцы' получают бешеные гонорары за свои бездарные творения. Если их перенести сюда — с голоду бы сдохли. Их после первой же песни с позором бы выкинули из трактира'. По Крайней мере он так думал.

— Эй, ты чего тут расселся один, как король?! И ещё свою кошатину на стол выпер! — Андрей очнулся от своих размышлений и увидел перед собой того самого гостя, что приставал к Олре. Тот находился в тяжёлой степени опьянения, когда на ещё ногах стоят, но мозг уже не соображает, что делает тело. Андрей досадливо поморщился — ему ни к чему скандалы, драки, а этот тип только и напрашивался на разборки. Видимо, выбрал самого тихого и безобидного бОтана среди посетителей и решил самоутвердиться, так сказать взять реванш, после того, как его опустил вышибала.

Андрей поднял глаза на человека, и спокойно сказал:

— Мы скоро уходим. И если ты вернёшься на своё место, то не будет никаких неприятностей. После того, как мы уйдём, ты займёшь моё место. Договорились? Я тебя предупрежу, когда буду уходить.

Увы, на красном лице мужчины было написано лишь желание поставить на место этого тощего придурка с его дурацкой кошкой. (Причём тут место? Знай своё место, болван провинциальный!)

Андрей пожал плечами, встал с места, собираясь уходить, и краснолицый радостно засмеялся, довольный одержанной победой. Не успел Андрей взять в руки дремлющую Шанди, как мужчина сбросил её со стола движением руки и та ощутимо плюхнулась на пол, проснувшись и яростно зашипев.

Вот есть люди, которым всё мало. И люди, которые хотят, чтобы их убили. А что же ещё хочет человек, оскорбляющий незнакомого ему человека, поливающий его отборными ругательствами? Он что, считает, что так ему и сойдёт с рук, и он так и пойдёт по жизни топча людей, измываясь на теми, кто слабее и беднее его? Кстати сказать — как ни странно, такие люди иногда забирались и на самые высокие ступени в социальной лестнице. Ну как тот, придурошный миллиардер, который заявил, что те, у кого нет миллиарда долларов — идут в ж...у. Видимо не нашлось человека, который бы его остановил. Навсегда.

Иногда Андрей задумывался — а может его искуплением был бы отстрел вот таких негодяев? Ну зачем им жить, когда умирают, гибнут замечательные люди, которым этот поддонок и в подмётки не годится? А он живёт и процветает... Несправедливо ведь, на самом деле?

Короткий удар в печень многие даже не успели рассмотреть. Краснолицый побледнел и рухнул, как подкошенный. Его парализовало от боли, и мужчина потерял сознание, застыв на полу. Никаких сложных приёмов, телодвижений — короткий удар в правый бок — даже ребро не сломалось. Точная работа.

Шанди запрыгнула на столик, а сбоку подошёл вышибала. Он внимательно посмотрел на Андрея, на лежащего на полу дебошира, и покачав головой укоризненно сказал, неожиданно приятным и мелодичным голосом:

— Ну я же сказал ему — не нарывайся! Всё-таки нарвался. Он тебе не помешал? Извини, я не успел — в углу там утихомировал троих придурков. Пока до тебя дошёл — уже поздно. Но ловко ты его уложил. Ты в боях за деньги не участвовал?

— Было дело...давно — усмехнулся монах — давно.

— Ага. Я сразу вижу бойца. У тебя взгляд такой...как у призового бойца. Взглянул, и как будто уже знаешь — как положить противника. Ладно. Ты его там не убил? Что-то он лежит, как мёртвый... — вышибала наклонился и пощупал пульс лежащего, зажав артерию на шее.

Андрей присмотрелся к ауре лежащего — печень была цела, только сильно ушиблена — будет держаться за бок неделю. Рёбра целы. Так что ничего страшного.

— Нет. Печень ему отбил, но не сильно. Будет жить.

— Ага, вижу. Да, после удара по печени особенно не разгуляешься. Я как-то пропустил такой удар — ой-ёй как больно, выдохнуть можешь, а вздохнуть нет. Щас я его вытащу отсюда, а ты не беспокойся — сиди, отдыхай. Вон, хозяйка тебе машет...видать приглянулся ты ей. Ты её не обижай, она женщина замечательная, только с мужиками ей не везёт. А ты ей чем-то приглянулся, я видел, как она с тобой разговаривала. Смотри, обидишь — я сам тебя обижу, имей в виду — добродушное уродливое лицо вышибалы на миг стало страшным, и Андрею почему-то представился круглый ринг, с ревущими в схватке, осыпающими друг друга ударами бойцами. Один из них был вышибала.

Андрей тряхнул головой, видение ушло, а он улыбнулся и сказал:

— Верю. Я не собираюсь её обижать, она и вправду славная женщина.

Вышибала тоже улыбнулся и добавил:

— Ты хороший парень. Сейчас я скажу, чтобы тебе принесли вина за счёт заведения. Не самого лучшего, конечно, но приличного — за моральный ущерб.

Вышибала легко поднял стокилограммовую тушу нокаутированного дебошира и куда-то её унёс. Скорее всего, у них была комната для 'отстоя' таких вот пьяниц, а может и выкидывали на улицу, не разбираясь, что с ним потом будет, оберут его уличные урки, или нет. В разных заведениях это бывало по разному.

Снова забренчали струны — но это был уже не одинокий музыкант, а целый 'оркестр' из четырёх исполнителей. Они сели у стойки в углу и заиграли что-то плясовое.

Люди сорвались с места, начали топтать пол, притопывая и с гиканием кружась. Андрей, было, снова собрался уходить — не по душе эти шумные игрища — и тут ему принесли кружку с вином. Отказаться было как-то неудобно, тем более что хозяйка весело махала ему рукой от стойки, мол, пей на здоровье! Он поднял кружку, отсалютовав ей, и отпил из неё глоток. Вино было вполне приличным, даже на удивление — отдавало виноградной косточкой, терпкое и в меру вяжущее. Андрей с удовольствием стал его пить — что-то давно он не пил ничего спиртного. Впрочем, оно на него и не действовало — алкоголь сразу разрушался в его организме оборотня, давая лишь дополнительные калории. Но вкус хорошего вина был приятен и навевал некие ностальгические воспоминания...

Музыканты заиграли спокойную музыку, для парных танцев, и Андрей с удивлением заметил, что женщин в зале стало гораздо больше — проститутки, какие-то подружки гуляк, и непонятные женщины, род деятельности которых сразу распределить было нельзя. Может купчихи, может жёны купцов, привезших товар, не желающие оставлять своих благоверных в таком гнезде разврата без присмотра — мало ли что он задумает спьяну. Мужика надо держать в ежовых рукавицах!

— Пойдём, потанцуем? — он увидел перед столиком Олру, улыбавшуюся ему во все её тридцать два белых ровных зуба. Она уже успела переодеться, и на ней было платье, подчёркивающее формы и обнажавшее в декольте высокую грудь.

Андрей растерянно замолчал, не зная, что сказать, а потом пожал плечами и сказал, не зная, как отказать, чтобы не обидеть:

— Я не умею танцевать. Там, откуда я родом, такие танцы не в ходу — он кивнул головой на вальсирующие пары.

Это и правда было что-то вроде вальса, так что он немного лукавил, когда говорил, что не умеет танцевать — он умел, но делал это так давно, так давно...что уже и не помнил когда это и просходило. На выпускном балу в школе? Или на курорте, где он снял ту красотку, с которой потом зависал целую неделю? (Ему пришлось уехать не попрошавшись и оставить её спящей в номере, обнажённую, пахнущую персиками и любовью. Он потом долго её вспоминал, но наёмный убийца не может привязываться к кому либо, зная наверняка, что возможно скоро придётся бежать...что в конце концов и произошло.)

— Я тебя поведу — улыбнулась Олра — ничего сложного нет. Кошечка, ты позволишь мне забрать твоего кавалера? — она с улыбкой посмотрела на Шанди, а та открыла на миг глаза и потянувшись, улыбнулась кошачьей улыбкой и замурчала (Иди уж! Ну что с вами поделаешь — низшие существа. Вот драконы два раза в год тянутся друг к другу для спаривания — и ничего, живы. А вы готовы каждый час совокупляться. Тебе не кажется это ненормальным? Вижу — нет.)

Андрей встал, обхватил партнёршу за талию, и они закружились в весёлом вальсе.

Мелькали стены, мелькали столы, а перед глазами Андрея стояло лицо Олры, улыбающееся и такое желанное... Он, вначале, не попадал в такт, но потом настроился и повёл её в танце, прижав к себе и всем естеством ощущая упругое тело партнёрши, податливо прильнувшей к нему так, как будто они знали друг друга много, много лет.

Утром Андрей осторожно выпростал руку из под головы Олры, раскинувшейся во сне и явно привыкшей спать одной — она по хозяйски захватила всю кровать, оставив ему небольшую полоску вдоль края. Её кровать была пышной, застеленной шёлком, сбитым в комки после бурной ночи.

Андрею давно не было так хорошо с женщиной — Олра была неистощима в выдумках, не стеснялась своего обнажённого тела и не брезговала никакими способами доставить удовлетворение своему партнёру. Впрочем — и Андрей не отставал от неё. Женщина была очень чистой, ухоженной, пахла миндалём каких то притираний, а её тело было под стать двадцатилетней красотке — никаких целлюлитов или растяжек. Первое, что она заявила — 'Хочу заниматься этим при свете! Мне нечего стесняться, а ты меня возбуждаешь, и я хочу тебя лучше разглядеть!'

И правда — ей нечего было стесняться. Впрочем — как и Андрею. Он-то давно перестал уже чего-либо стесняться за свою долгую и бурную жизнь. И уж точно не свою партнёршу по постели.

Андрей стал тихо одеваться, но уйти незаметно ему не удалось. С кровати послышался голос Олры:

— Ты вернёшься?

— Не знаю — честно ответил Андрей — может быть. Может быть...

— Вот и все вы так — вздохнула женщина — как только приличный мужик попадается, так сразу куда-то бежит, торопится...и пропадает. Куда вы все бежите? Жизнь проходит мимо, а вы всё бежите, бежите, бежите...

Андрей присел на край кровати, и ласково провёл ладонью по твёрдому животу женщины. Он потянулась, закинув руки назад и сладко зевнула:

— А хорошо было! Я уже полгода с мужчиной не была. Ты что думаешь, я всех в свою постель приглашаю?

— А разве нет? — ухмыльнулся Андрей, натягивая сапог.

— Тьфу, дурак! — Олра шутливо хлопнула его по спине тяжёлой ладонью — знаешь же, что совсем не так! Последний мужчина, на которого я запала, жил у меня полгода..а потом уехал — какие-то его, мужские дела, не до семьи. Вам же семья ни к чему — перепихнулся, и пошёл, да? Если скажешь — да — я тебе врежу в глаз! — Олра весело засмеялась, но глаза её были грустными, как у раненой косули...

Андрей посмотрел ей в глаза, и серьёзно помотал головой:

— Нет. Не так. Понимаешь...когда ты ведёшь жизнь достаточно опасную, изобилующую делами, которые...в общем привязываться к кому-то опасно. Можно навлечь неприятности на своих близких. Понимаешь?

— Понимаю. Я не спрашиваю тебя — чем ты занимался, и занимаешься, не хочу знать. И вряд ли это мне понравится, то, чем ты занимаешься. Но человек ты хороший и добрый, даже сам не знаешь, насколько хороший и добрый. Я чувствую это, дар у меня такой, видеть людей такими, какие они есть. Вон, вышибала, глянешь на него — урод уродом, страшила, зверь — а ведь он нежно любит свою молодую жену, у них две славные дочки...и добряк, каких мало. Если его не рассердить, конечно. Вот и ты такой же. Только в отличие от него — красавчик. Тебе сколько лет? Двадцать семь? Тридцать? Или моложе?

— Хммм...я гораздо старше — удивился Андрей — неужели я выгляжу так молодо? С чего ты взяла?

— Ты меня разыгрываешь? — усмехнулась Олра — глянь-ка.

Она соскочила с постели и пошла к этажерке. Андрей залюбовался её телом — Олра шла как танцовщица, покачивая крепкими бёдрами. Её талия была тонкой, и вся женщина напоминала собой греческую амфору. Фигура просто дышала здоровьем и красотой — и тем больше Андрей задумывался — как так оказалось, что она стала бесплодной?

Он сосредоточился на ауре женщины, и обнаружил в её животе сгусток чёрно-красного свечения — что-то и правда было такое, что не давало ей зачать. Скорее всего непроходимость маточных труб — почему-то пришло ему в голову, и Андрей усмехнулся — может лекарем пойти работать? А что? Большие деньги бы имел...хммм..а если попробовать?

Олра принесла зеркала, монах глянул в него и поразился — вместо мужика под пятьдесят лет на него смотрел приятный тридцатилетний мужчина, с чёрными, не тронутыми сединой волосами, с гладким, лишённым шрамов и каких-то повреждений лицом — и правда — герой-любовник. Постоянные преобразования в Зверя и обратно привели к неожиданному результату — возвращаясь снова в тело человека, он автоматически менялся в то состояние тела, которое было наиболее функциональным, наиболее здоровым и сильным — то есть в тело тридцатилетнего мужчины. Фактически, чтобы избавиться от раны или шрамов, болезней, ему было достаточно перейти в Зверя, и обратно. Это его позабавило и снова привело к мысли о том — сколько же он может прожить? Может...вечно?!

Глава 2

— Видишь, а ты говорил — гораздо старше? — Олра улыбаясь потеребила его воинский хвост, стянутый кожаным ремешком на затылке — а вот волосы тебе стоило бы постричь, тебе не кажется? Ну — хоть подравнять. Хотя тебе и так хорошо.

— Погоди — Андрей мягко отстранил её руку, запрокинулся на спину, обнимая женщину и она ойкнула, а потом свернулась в комочек, прижавшись к его боку и глядя в лицо хитрыми глазами. Олра в этот момент почему-то так напоминала Шанди, что мужчина невольно улыбнулся и погладил её по гладкому бедру. Женщина прижалась ещё теснее и замерла, сопя ему в подмышку.

— Скажи, Олра, как так получилось, что ты не можешь иметь детей? — начал он осторожно, ожидая любой реакции, вплоть до скандала и ругани. Но ничего не произошло, она лишь на мгновение прекратило сопение, и замерла, как окаменевшая, потом спокойно, даже очень спокойно, ответила:

— Ты и вправду хочешь знать? Зачем тебе это?

— Вероятно, чтобы знать...разве знания бывают лишними?

— Некоторые — да — она отстранилась от Андрея и села на краю кровати, держась за спинку и глядя в пустоту — я расскажу тебе. Только после этого захочешь ли ты иметь со мной дело?

— А это уже предоставь решать мне, ладно? — хмыкнул Андрей.

— Мне было двенадцать лет. Была очередная война с Балроном. И меня изнасиловали пятеро солдат. Они порвали мне промежность, и я еле выжила. А ещё -наградили меня дурной болезнью, после которой из меня месяц вытекал гной. После этого я стала бесплодной. Где был мой отец в этот момент? Лежал в углу, с разбитой головой. Они ворвались к нам под утро, когда не было посетителей. Побили посуду и два часа насиловали меня всеми возможными и невозможными способами. Ушли, оставив с торчащей из меня бутылкой вина, радостно смеясь. Они были сильно пьяны. Отец потом долгие годы болел, и его били припадки, поэтому он три года назад и скончался. Последние несколько лет я сама вела все дела, без него. У него сильно была повреждена голова, даже мозг видно. Ну а я...я лечилась. Вылечила дурную болезнь. Шрамы на теле и внутри зажили. Вот только в душе шрамы остались, да детей я больше не могу иметь. Хотел рассказа? Ты его получил. Теперь как? Прикоснёшься к такой женщине, с дурными болезнями и ранами?

— Это были солдаты Балрона? — сглотнув спросил Андрей, не обращая внимания на её горькие слова.

— Нет. Наши, славские. Мы потом подавали жалобу, их искали, но не нашли. Вроде как не нашли. Да и что бы это изменило? Они сделали бы меня и отца здоровыми? Вернули бы нам отнятую радость жизни? Если бы я могла — я бы нашла их, и убила — мучительно, страшно. Вот, смотри — Олра подошла к столу, достала шкатулку и вынула из неё какой-то значок — это принадлежало одному из них. Он обронил, когда насиловал меня. Я отбивалась, как могла, но что двенадцатилетняя девчонка может сделать против здоровенного бугая? Я только помню тяжёлый гнилостный запах из его рта, и красный нос с прожилками вен. От него воняло перегаром, чесноком, и из его рта капали слюни, прямо мне на голую грудь...брррр...

Андрей встал, подошёл к женщине, обнял, прижав к себе, и взял её руку в свою. Когда он взял руку подруги, внезапно его прошибло чем-то вроде электрического удара, он даже вздрогнул — Андрей увидел владельца значка! Его грубое лицо, с красными носом и синими прожилками на нём, его толстые губы и кривые, жёлтые зубы, ощеренные, как будто он хотел укусить. Картинка исчезла, но лицо человека осталось в его памяти навсегда.

— Что с тобой? — обеспокоилась Олра — тебе плохо? Ты так вздрогнул...

— Нет, всё нормально. А что с лечением, почему тебя не смогли вылечить?

— Не знаю. Болезнь вылечили. А потом оказалось — не могу зачать. Я уже всяко пробовала — думала, дело в партнёрах. Но нет — во мне. Это точно. Лекари только руками разводили. И всё.

— А живот иногда болит? — вскользь поинтересовался Андрей

— Болит. А ты откуда знаешь? — удивилась она — побаливает, да.

— Так...чувствую. Сейчас тоже болит?

— Болит..немного...у тебя такое хозяйство — ты мне прямо в матку упирался, особенно, когда был сзади — ещё бы не заболело! — Олра насмешливо пришурилась и погладила его по руке — забудь. Мне было очень хорошо. А то, что немного больно — я к этому уже привыкла. А ты очень, очень хороший любовник. И ещё — почему-то с тобой так сладко...ты такой горячий...на самом деле горячий! Ну не смейся — ты как будто в лихорадке горячий! Но это так хорошо, так сладко... ты бы мог далеко пойти по стезе наёмного любовника, да! — она снова рассмеялась, как будто зазвенели колокольчики — что-то ты меня возбудил, может вернёмся в постель? А? ну чего тебе стоит, разок?

— В постель пошли, но не для того. Хочешь, я попробую тебя вылечить?

— Ты что, лекарь? — женщина удивлённо подняла брови.

— Нет. Но я тоже кое-что умею. Ну так пойдёшь или нет? Хочешь иметь детей, или только прикидываешься? Решай быстрее, мне некогда, пора идти!

— Издеваешься? — отшатнулась Олра — не ожидала от тебя!

— Перестань. Никакой издевки. Иди ко мне! — Андрей подхватил закусившую губу женщину на руки и отнёс на постель — расслабься и лежи. Сейчас боль пройдёт!

Он погладил Олру вдоль тела, женщина расслабилась и прикрыла глаза. Андрей коснулся её ауры возле живота, где полыхал красный комочек боли. Его прошибло потом, но он сдержался и не отдёргивал руку до тех пор, пока красное свечение не исчезло. Олра протяжно вздохнула и прошептала:

— Как хорошо...ох, как хорошо...мне давно не было так хорошо! И ничего не болит...какие у тебя ласковые руки. Наверное, они самые ласковые руки на свете!

Андрей криво усмехнулся, глядя на свои огромные кисти рук, свободно ломающие подкову и шею противника, и продолжил лечение.

Теперь предстояло самое сложное — убрать черноту. Хорошо, что там, где была нарушена структура тела, не было костей — их пришлось бы ломать. А спайки, рубцы — те могут легко рассосаться — если на них воздействовать как надо. А он умел — как надо.

Чернота медленно переходила на его ауру, светящуюся ярко и сочно, растворялась в ней и на долю секунды аура потускнела, но затем снова засияла ровным, сильным светом. Андрей задумался над тем, сколько же нужно болезни, чтобы его аура потухла совсем, и не влияет ли вот эта принятая на себя болезнь на здоровье.

Прислушался к ощущениям, но ничего плохого не ощутил, никаких болезненных явлений, ни уколов, ни ломоты. Как было всё, так и осталось.

Наконец, последние остатки черноты ушли из Олры, блаженно закрывшей глаза и распустившей красивые, пухлые губы. Андрей немного ещё последил за её аурой, и усмехнувшись, добавил в ауру над животом оранжевого цвета, нагнетая его до полной яркости. Он не знал, почему так сделал, чисто на основании интуиции (а может он подглядел, когда занимался с ней сексом?).

Олра протяжно застонала, и вдруг её живот стал дёргаться, а всё тело свело судорогой, не проходящей несколько минут. Он пОходя устроил ей мощный оргазм, такой, какие у неё были этой ночью, а может даже сильнее.

Через минут пять она успокоилась, широко открыла глаза и хрипловатым от возбуждения голосом сказала:

— Кто ты такой?! Ты демон! Я никогда ещё не испытывала такого наслаждения, думала, я сейчас умру! Я потеряла сознание? Нет? У меня перед глазами точки плавают...ох, ты и...у меня слов нет. Может не пойдёшь никуда, поваляемся? Ну пожалуйста! Ну хоть полчасика! Успеешь к своим друзьям, никуда они не денутся! Ну пожалей меня, останься, мне так мало радости в жизни досталось!

— Спекулянтка! — хмыкнул Андрей и решительно потянул с себя сапог...

Вышел от подруги он только через час. Она была ненасытна, как течная кошка. И только когда он решительно оторвал от себя её руки, она сдалась, но пригрозила, если он не придёт вечером — найдёт его и искусает до полусмерти. На том и сошлись.

Кстати сказать — одним из аргументов заманивания его обратно было обещание взять его вместе со всеми друзьями на постой, со всем обеспечением — лишь бы делал то, что сегодня ночью. В устах другой женщины это прозвучало бы глупо и вульгарно, как будто ему предлагали отрабатывать постой своим телом, но у Олры это звучало весело и непринуждённо — на неё трудно было обижаться. Она была откровенным и чистым человеком, настолько чистым, что даже трудно представить что-то такое чистое в этом чёрном, злом мире.

— Ты — мерзавец! Я подозревала, что ты мерзавец — но не до такой степени!— Шанди шипела, скакала, как мяч и норовила тяпнуть партнёра за ногу — ты там совокуплялся, как бродячий кот, а я...а я...у меня последний глоток молока был вчера! Почти месяц назад!

— Какой месяц? Ты с ума сошла? Ты же вчера вечером налопалась печёнки, напилась молока так, что пузо раздулось, неужели так проголодалась!

— Проголодалась?! Да я сейчас тебя сожру, если ты не обеспечишь мне кусок печёнки и литр молока! А ещё, а ещё...я потом придумаю. Пошли, скорее! — Шанди, подняв хвост трубой, бросилась вниз по лестнице, а её напарник, усмехаясь, запер дверь в комнату и направился следом.

Ему пришлось зайти в мойню после ночи с Олрой, и он немного задержался. Шанди, сидя в комнате сильно рассердилась, проголодавшись, так что её возмущение вылилось в великолепный фонтан ругани. Она шипела, как прохудившаяся шина и чуть не плевалась от ярости. Ну что же — она заслужила право на раздражение — гулянки гулянками, но тех, кого приручил, забывать нельзя. Особенно если он заперт в тесном номере гостиницы.

В зале было тихо. Следы вечернего безумства убраны, а из столиков занято только два — за одним сидят вчерашние купцы, обсуждавшие поездку, а за другим...за другим Шанди, с урчанием пожирающая свежую печёнку. Рядом сидит Олра, и с улыбкой поглядывает на 'кошечку', поглощающую питание, как мусороуборочная машина.

— Привет! Давно не видались! — поприветствовала любовника женщина — сейчас принесут пироги. Они сегодня удались. Эй, эй, не лезь за деньгами, в самом деле! Я, наверное, себе могу позволить угощать тех, кого хочу. Надеюсь, ты не задушен предрассудками насчёт того, что мужчине не пристало принимать подарки от женщин? Ну и славно. Ешь, скорее. Мадра, принеси ещё яблочного сока. С утра пить пива совсем не аристократично, не правда ли, мой дорогой? — обратилась она к Андрею, тот фыркнул, а Мадра, вытаращив глаза побежала исполнять заказ и сообщить о важной новости своим коллегам: 'Хозяйка нашла себе нового мужика! Да такого красивого! Вот везёт же! — Будет у тебя гостиница — тебе тоже так повезёт'

— Ты найдёшь купеческий квартал? Может тебя проводить? — озабоченно спросила Олра, поводя хитрыми глазами.

— Не сбегу я — ухмыльнулся Андрей — клянусь, что обязательно вернусь сегодня вечером. Если надо, конечно.

— Ну вот зачем так сказал? — возмущённо фыркнула Олра — надо, конечно. А!— ты должен был услышать длинную тираду о том, что я не могу без тебя жить, и что ты обязательно должен оказаться со мной в постели, и лучшего чем ты любовника у меня не было? Ну — считай, ты услышал. Кстати, забыла спросить, а что с лечением? У тебя получилось?

— Ты чувствуешь, чтобы что-то болело? И вообще — прислушайся к организму — как он себя ощущает? То-то же... я думаю, что у тебя теперь всё в порядке. Но не обольщайся — пройдёт какое-то время, прежде чем ты убедишься в том, что всё получилось как надо. Не жди молниеносного результата.

— Я разве дала основания считать меня дурой? — усмехнулась женщина — знаю, всё знаю. Буду ждать. Ох, как я буду ждать! А ты постарайся...пока не уехал, ладно? Пожалуйста... Что касается купеческого квартала — я имела в виду — не послать ли с тобой проводника? Сейчас кликну кухонного парнишку, и пусть тебя проводит. Он рад будет поотлынивать от дела. А мне надо заняться приёмом товара — сейчас должны вино привезти, мясо, зелень, муку — да много чего привезти. Не уследишь — эти идиоты сейчас мясные туши на мешки с мукой взгромоздят, а зелень бросят под ноги и будут топтаться. Народ у нас совершенно бестолковый и безответственный.

— Думаешь, только у вас? — рассмеялся Андрей — это во всех мирах...хммм...во всех городах такой. Меня всегда раздражало то, как человек даёт обещание, и не выполняет его. Или договаривается о встрече, и опаздывает на полчаса, или ещё большее время. Ну почему я должен ждать этого придурка? Почему он не ценит моё время, и так ценит своё?

— С такими убеждениями трудно жить в мире — грустно улыбнулась Олра — я сама такая. Иногда просто хочется взять палку и побить этих паразитов. Вам, мужикам, легче — взял, да и отлупил негодяев. А нам приходится сложнее, приходится быть изощрёнными интриганками, воздействуя кнутом и пряником, уговаривая, взывая к совести...и проигрывая. В некоторых случая всё-таки надо прибегать к силе.

— Есть такое выражение — добро должно быть с кулаками — усмехнулся Андрей, засовывая в рот последний кусок пирога, запивая его соком и нацеливаясь встать с места — ну всё, нам пора. Пошли, моя ласковая подруга!

Андрей поднял Шанди, посадил на левое плечо, где она и устроилась, с удовольствием разглядывая окружающую действительность. Олра поцеловала его в щёку, чем вызвала бурный всплеск эмоций кухонного персонала, выглядывающего в окошко раздачи, и Андрей вышел на улицу, направляясь к центру города.

Через минуту его нагнал пацанёнок лет четырнадцати, вертлявый и шустрый, как большинство городских пострелят и сообщил, что хозяйка отправила его показать, где находится купеческий квартал. И что лучше идти туда не через центр, а вот по этой боковой улице, потому что она кривая и выведет на другую улицу, которая поведёт к...в общем — лучше нанять извозчика и тот за пару серебряников довезёт туда, куда надо, и не нужно будет сбивать ноги. А он, если господин не против, побежит по своим делам — он же не может оставить трактир на такое долгое время без надлежащего присмотра?

Андрей шибко сомневался, что мальчуган тут же побежит в трактир таскать воду и чистить овощи — скорее всего сдёрнет к своим уличным друзьям и займётся чем-нибудь поинтереснее, но его идея по поводу извозчика была совершенно верной. Тем более что один из представителей местного племени таксистов обнаружился на перекрёстке, уныло стоящим на 'пятаке' в ожидании выгодного клиента.

Андрей бросил радостному мальчишке медяк и пошёл к пролётке, будя ошеломлённого 'водилу', уснувшего в своём 'рено' (Что?! А?! Как?! Да-да! В лучшем виде! Поехали! Иээххх!'

Ехать до купеческого квартала оказалось довольно далеко — с полчаса пролётка петляла по кривым улочкам, громыхая окованными железом колёсами и с трудом разъезжаясь с встречными телегами и конкурентами 'таксёра' — с одним он даже крепко поругался, проскакивая мимо и норовя врезать по тому кнутом. Как понял из их перепалки Андрей, второй 'таксёр' был нарушителем конвенции и забрал клиента вне очереди, из под носа первого. За что его ожидала кара при первой же их встрече. Сейчас просто некогда, так как он везёт господина. Но вот потом...

Что будет потом, Андрей не узнал, потому что второй извозчик ускользнул, нахлёстывая бодрую лошадку, а через минуту они уже оказались в квартале, состоящем из добротных домов, являющихся, в основном, лавками для продажи товара. Андрей расплатился, влез из пролётки и оказался посреди незнакомого города, не зная куда идти и с чего начать.

Начинать, как всегда, нужно было с начала, так что он пошёл в первую попавшуюся лавку, над которой висел на цепях металлический сапог, поскрипывающий на лёгком утреннем ветерке.

— Приветствую, господин! — встретил его улыбкой пожилой человек, сидящий в углу комнаты, заставленной полками с сапогами и башмаками различных видов и расцветок — вам подобрать что-то достойное вашей мужественной внешности? Такому красавцу не пристало ходить в простых, стоптанных сапогах!

— Нет, благодарю — улыбнулся Андрей — я бы хотел кое-что спросить. Вы, случайно, не знаете тут дом, где живут мужчина по имени Фёдор, его жена Алёна и девочка Настя? Они не так давно прибыли в город, а я друг их семьи. Хотелось бы навестить, а как найти — не знаю.

— Хммм...жаль, конечно, что вы не покупатель...но что поделаешь. Может и на нашей улице когда-нибудь перевернётся телега с золотыми. В общем так — слышать я не слышал про вашего друга — видимо ваш друг недавно сюда прибыл, но спрашивать нужно Симона. Симон — агент по недвижимости. Он, ваш друг, обязательно или снял жильё, или купил. А все сделки или проходят через Симона, или он знает, кто и что купил-продал. И не только — его связи простираются очень, очень далеко, и знает он многое — если не всё. Только должен предупредить — он человек, хммм...любящий деньги, скажем так, и за просто так ничего рассказывать не будет. А найти его можно, если пройти вот по этой улице два квартала, там будет серый дом в два этажа, с вывеской 'С'. Его легко узнать, не ошибётесь. На двери звонок — дёрните три раза подряд — так обычно звонят местные, что приходят насчёт покупки недвижимости — он, даже если в сортире сидит, сразу выбежит, даже не подтерев зада — ну как же, деньги могут уйти! Удачи вам в поисках.

— Благодарю. Я вам что-то должен за информацию?

— Да перестаньте! Я же не Симон! — старик весело фыркнул и снова уселся в своё кресло, протянув ноги на табуретку — лучше, как надумаете купить башмаки, или сапоги — придите ко мне. Я вам хорошую скидку сделаю, за то, что вы приятный уважительный человек.

— Взаимно. Обязательно, как буду менять обувь — приду к вам. Обещаю! — Андрей улыбнулся и вышел на крыльцо лавки — в последнее время ему почему-то везло на хороших людей, и он даже слегка обеспокоился — как бы не исчерпать лимит.

Но нет — Симон сразу восстановил баланс, так как оказалось, что это совершеннейшая гнида, мечтающая лишь о том, чтобы клиент пришёл, отдал денег, и...ушёл. Всё. До следующего раза — чтобы повторить пройденное.

Маленький человечек, с торчащими из носа толстыми чёрным волосами и кудрявой головой, он напомнил Андрею одного знакомого адвоката, выжигу и аферюгу. Тот защищал бандитов и всех подозрительных типов, главное, чтобы у них были деньги. Андрей столкнулся с ним на заре своей деятельности, когда ещё числился в рядах вооружённых сил, но уже не очень чтобы так — числился, но выполнял задания совсем несовместимые с честью военного. За это ему уже платили деньги.

Однажды он вляпался в непонятку, попав в милицию со стволом на руках, и занимался им вот этот самый адвокат, в считанные дни вытащивший его из застенков.

В порыве откровенности, адвокат пояснил Андрею, когда отвозил его на своём бентли от сизо, что главная работа адвоката это не витийствовать на суде — забыть надо всяких там Плевако и Ария. Главное — наладить контакты. Чтобы знать — кому сколько дать. Берут все. Не берут только мёртвые. И главное в этом деле, когда попадёшься на взятке, молчать и никого не сдавать — ни судей, ни прокурских, ни ментов. И тогда, ты и на зоне будешь жить как человек, и выйдешь раньше, и бабла при посадке не лишишься, и можешь снова, быстро, заняться той же деятельностью.

Адвокат был слегка пьян — он любил хорошие, дорогие вина. Вёл машину водитель. Почему он разоткровенничался перед незнакомым клиентом? Да кто знает — может хотел произвести впечатление, тщеславие. Да почему и нет? Он же ничего такого нового не сказал, это и так известно каждому первому.

— Информация будет стоить пять золотых! — сразу безапелляционно заявил Симон — или ищите другого информатора! Мало ли зачем вы их ищете — может грохнуть хотите? А я потом проблем получу. Пять. Всё.

— И если вы знаете, что я хочу их убить, всё равно дадите мне информацию? — спросил Андрей, чувствуя дрожь в руках от желания свернуть шею дерьмецу.

— А что так возбудились? — усмехнулся Симон — если вы хотите их убить — ваши проблемы. Не я же их убиваю. Всё стоит денег. И вот эта информация стоит пять золотых. И я вам дам адрес. И я гарантирую, что те, кого вы ищете, находятся по этому адресу. По крайней мере а последние несколько дней они были там. Без меня вы будете искать их долго, несколько дней. Найдёте, да. Потратите время, деньги, силы, и найдёте. Или же пять золотых, и скоро вы обнимаете — или убиваете — тех, кто вам нужен.

— Скажите — поинтересовался Андрей, ласково улыбаясь Симону — почему вы до сих пор живы? Вот я сижу, и думаю — а может ему шею свернуть?

— А невыгодно. Я всем нужен. И вам нужен. Вот понадобится вам какая-то информация, или же контакт с каким-нибудь высокопоставленным негодяем — куда вы пойдёте? Что будете делать? Ко мне пойдёте. Зачем резать куицу, несущую золотые яйца? Смысла нет. Ну да, я негодяй. И что? Это как-то повлияет на качество информации? Я всегда держу слово, если я дал информацию — она на сто процентов точна. Зачем меня убивать?

— Сука ты — буркнул Андрей — один золотой, и не серебряником больше.

— Четыре

— Два!

— Три, и не меньше! Последнее слово. Меньше не будет, и то, только потому, что ты не собираешься их убивать. А так было бы дороже.

Через десять минут Андрей шёл по улице вниз, под небольшой уклон, и думал о том, что всё-таки с такими откровенными циниками и подлецами иметь дело легче, чем с теми, кто внешне ставит себя ангелами, а в спину шипит гадости и исподтишка строит козни. Эти ясны, как божий день, а вторые — опаснее всего. Тут всё просто — отдал бабла — гони товар. Честная сделка.

На перекрёсте стоял давешний извозчик, который обрадовался клиенту и вмиг домчал его до искомого адреса. И всего за серебряник. После долгого объяснения о трудностях жизни и дороговизне овса.

Простой дом — крепкий, одноэтажный, с крепкими воротами. Там ли Фёдор? Сколько он уже его не видал? Несколько месяцев? Уже и не упомнить — сколько он не видел друга — пока был в плену у графа, потом путешествовал к Драконьей горе, потом добирался до столицы...

Андрей решительно подошёл к воротам и забарабанил в калитку. Никто не ответил, и тогда он усилил напор. Опять ноль. Неужто — обманул Симон? Он уже долбил ногой, пяткой, когда калитка открылась и хриплый голос грозно спросил:

— Какая сука тут ломает калитку? Вот я сейчас башку-то снесу! Там же есть верёвочка — дёрнуть, что, ума не хватает?

— Не-а...глупый я совсем — признался Андрей — привет, друг. Как вы тут без меня?

— Андрюха, ты!? — Фёдор выскочил из калитки, принял Андрея в медвежьи объятия и поднял, сдавив так, что у того хрустнули кости — наконец-то! Я знал, что этим козлам тебя не погубить! Скорее, заходи! Только у нас беда... — он вытер глаза левой рукой — в правой же Гнатьев держал неизменную саблю.

— Что такое? Что случилось? — захолодел Андрей — кто-то напал, обидел вас? Исчадья?

— Нет. Чума. Тсссс...а то нас тут запрут в доме, а дом спалят. Скорее заходи!

Фёдор втащил Андрея во двор, и оглянувшись по сторонам — не видел ли кто — запер калитку.

— Не знаю, где они подцепили — вначале Алёна слегка, потом Настёнка. Буквально вот — два дня как. Они на базар ходили, возможно подцепили от кого-то из приезжих. Тут это бывает. Смертность пятьдесят процентов. Обычно, как кто заболеет, из дома не выпускают, окна-двери забивают, только через месяц заглядывают — если выжили, значит выжили. Нет — значит нет. А дом сжигают. Я пока не заболел, держусь. Ухаживаю за ними. Они уже нарывами покрылись — смотреть страшно.

— Ни хрена себе... Во ты меня радуешь. Веди к ним. Они в сознании?

— Уже нет — бредят в горячке. Андрюха, спаси их, а? Ты же сможешь, Андрюх? — мужчина беззвучно заплакал, и по его щекам потекли большие, прозрачные слёзы.

Всегда страшно, когда близкие тяжело болеют..а уж чума...

Андрей никогда с ней не сталкивался, на Земле эта болезнь давно была уничтожена, но раньше, в средние века, она косила людей сотнями тысяч. Миллионами. Даже выражение такое появилось — 'Пир во время чумы' — когда люди, зная, что всё равно умрут, и спасения нет, пускались во все тяжкие — пили, гуляли, совокуплялись с кем попало — терять-то всё равно нечего! И действительно — многие их них умирали в считанные часы.

Кстати сказать — земная чума отличалась от здешней — та убивала людей за часы — два-три часа, и труп. А тут — два дня, и только лихорадка, выживаемость пятьдесят процентов. У земной чумы смертность более девяносто процентов, это он знал точно. Как-то попалась статья о 'Чёрной смерти', так он с удивлением узнал, что некогда от чумы полегло более пятидесяти миллионов человек, и это тогда, когда населения-то было не как сейчас — миллиарды, а гораздо, гораздо меньше.

— Пошли, пошли, ничего страшного, сейчас всё решим! — Андрей подтолкнул друга в плечо, и тот заторопился, заводя его в дом.

В комнатах пахло тленом, смертью и затхлостью, как и всегда рядом с тяжело больным человеком.

Андрей посмотрел на Шанди, и спросил:

— Может погуляешь на улице? Во дворе? Чего ты со мной будешь болтаться — иди, подыши воздухом.

— Я не против — кротко ответила дракониха — тем более что мне надо сходить по нужде. Только дверь на закрывай, чтобы я могла войти.

— Не закрою. Федь, она просит не закрывать двери, чтобы могла потом сама войти. Оставь открытой, заодно пусть тут немного проветрится, а то запах ужасный.

— Ты разговариваешь с кошкой? И она отвечает? — вяло удивился Фёдор — впрочем — рядом с тобой уже ничему не удивляешься. Пойдём вот сюда, тут они.

Алёна и Настя лежали в комнате, накрытые тёплыми одеялами и тряслись в лихорадке. Их лица были красными, а когда Андрей откинул одеяла, то увидел несколько чёрных, с фиолетовым оттенком нарывов, выросших на их телах в подмышечных впадинах и на груди, животе, шее. Зрелище было отвратительным — чума, это не то зрелище, которое радует глаз. А тем более — нос.

Чувствительный нос Андрея ощутил такую вонь, что у него чуть не помутилось в голове. Андрей пошатнулся, и Фёдор с испугом поддержал его под руку:

— Что с тобой? С тобой всё в порядке?

— Норма. Понимаешь, у меня нос стал как у собаки...я запахи чую, как охотничий пёс...вот и получил заряд запахов по носу. Ничего страшного, привыкну. Дай мне стул, и молчи, не мешай.

Андрей осмотрел пациентов — над ними клубились сполохи чёрного и красного, охватывая их буквально со всех сторон.

Начать он решил с Насти, как с самой слабой. Протянув руки вперёд, Андрей коснулся ауры девочки и его пронзил удар боли, такой, что он не смог удержаться и скривил лицо. Потом выправился, и стал всасывать в себя чёрную энергию болезни. Аура светлела, красного становилась всё меньше, меньше, чёрное серело...и через пять минут на постели лежала розовая, вполне на вид здоровая девочка. Её нарывы исчезли, рассосавшись, и не оставили на теле даже следа. Настя спала, дыша ровно и глубоко.

Теперь настал черёд Алёны — тут болезнь зашла глубже, и монаху пришлось потрудиться больше. Он всосал в себя её болезнь минут за пятнадцать, не оставив в женщине ни следа от страшной чёрной смерти.

Фёдор стоял рядом, вцепившись в спинку стула и молчал, потом, когда всё было закончено, он молча обнял Андрея и уткнулся ему головой в грудь. Плечи его тряслись, а Андрей смущённо приговаривал:

— Ну, чего ты, всё кончилось, всё хорошо, перестань! Буди их — пусть прибираются, всю эту дрянь надо сжечь в печи, а комнату залить спиртом, вымыть всю, как есть — пол, стены, потолок. И дай-ка я на тебя погляжу — с тобой-то всё в порядке? Нормально. Здоров, как бык. Видать так проспиртовался, что болезнь тебя напугалась. Помоги мне — я что-то приустал... — Адрей тяжело встал, и у него в животе как будто что-то заболело. Он побледнел и побежал к выходу — только успел перешагнуть за порог, как его вырвало пирогами, которые он недавно ел. Фёдор с ужасом смотрел на него, и побледнев, сказал:

— Так начинается чума! Неужто же и ты заразился?! Тебя-то чем теперь лечить? Ты сам никак не можешь себя вылечить?

— Сейчас всё устроим — усмехнулся монах, и отойдя от опоганенного места, стал раздеваться, снимая одежду и обувь. Потом подал импульс, и быстро, в считанные секунды перекинулся в Зверя. Сделав несколько прыжков, он обернулся к ошеломлённому Фёдору, никогда не видевшему его в роли Зверя и помахал ему лапой, отчего тот ещё больше обалдел.

Неожиданно, в дверях показалась Настёна. Она спросонок тёрла кулачками глаза, и увидев Зверя радостно пропищала:

— Собачка! Пап, какая собачка хорошая! Ты купил собачку?!

— Доча, иди в дом, иди! — Фёдор быстро затолкал Настю в коридор и махнул Андрею рукой. Тот снова перекинулся в человека, и быстро оделся. Чувствовал он себя отлично, его не тошнило, а тело было наполнено энергией так, что хотелось бегать, скакать, кричать.

Андрей подавил порыв, и тут же сильно захотел есть — трансформация, есть трансформация, так просто не даётся. Он немного посидлел на улице, на скамейке возле входа, и пошёл в дом, где уже полным ходом шла приборка — Алёна встала с постели, бегала в кухне, таская кадки, тряпки, воду. Увидев Андрея, она подбежала и обхватив его за шею, поцеловала:

— Наконец-то! Как ты вовремя! Почему-то ты всегда так вовремя, если бы не ты...не ревнуй, Федя, он мне дорог, как брат!

— Я знаю — усмехнулся Фёдор — эй, Настёнка, глянь, кто пришёл!

— Аааа! Дядя Андрей! Урааа! А где собачка? Это твоя там собачка была? Куда собачку дели? Пап, собачку!

— Нет собачки. Зато есть кошечка — глянь, какая славная! — Фёдор кивнул на входящую в дом Шанди, и Настёнка с визгом бросилась к драконихе.

— Осторожнее! — всполошился Андрей — это очень сердитая кошечка! Она может поцарапать!

— Глупец — сразу отреагировала Шанди — я младенцев не трогаю! Они всяко лучше вас, взрослых — чище вас и порядочнее. Впрочем — если она будет дёргать мой хвост — я её выпорю!

Шанди аккуратно отбила мягкой лапой руку Насти, тянущуюся к её драгоценному хвосту, и благосклонно дала погладить себя по голове. Потом легко вспрыгнула девочке на плечо, где и устроилась, как экзотический воротник, обернувшись вокруг шеи.

— Славная кошечка — Алёна восхищённо посмотрела на разлёгшуюся Шанди и заторопилась — мужчины, идите разденьтесь! Одежду давайте сюда — я её всю выстираю. Как бы зараза не впиталась. Вообще — я бы выехала из этого дома, не зря дома сжигают после того, как в них заболевают чумой. Нет — мы вот как сейчас сделаем: кровати — во двор! Одеяла, подушки — на кровать! Раздевайтесь! Дочка — выйди, папка с дядей Андреем тут будут голыми задами сверкать, тебе пока рано на голых мужиков смотреть. Давай, давай отсюда, я сказал! Иди, кошечке покажи куколок, домик для них, поиграй с ней, а то ей скучно. Андрей — я видала голых мужиков, не сомневайся, так что можешь раздеваться — я на твою девственность не покушаюсь. Вынесли? Ага — одежду долой! Сейчас я вас Федины штаны принесу и рубахи. Только прежде — вымыться — сейчас корыто будет. Отмывайтесь хорошенько — это вам не что-то, это Чёрная Смерть! Я пока что комнату водкой ототру. Надо будет её ещё окурить — я потом куплю на базаре специальные коренья — есть такие для окуривания после болезней.

Андрей натянул чистые Фёдоровы штаны, надел рубаху и усмехнулся:

— Жена-то у тебя боевая стала. И куда делась та нерешительная, напуганная женщина, что мы встретили на дороге?

— У тебя что-то с памятью — усмехнулся Фёдор — она и тогда была бой-баба. Вспомни-ка, как она выступала на толпу односельчан и собиралась пойти в лес биться за Настёну с кикиморой? То-то...а говоришь — нерешительная. Она мне вина пить не даёт — я только бутылку в руки — она в драку! Знаешь, я забыл, когда уже и вина-то как следует пил. И ещё — ты знаешь, она ведь беременна...

— Поздравляю! — искренне порадовался Андрей — значит у вас на самом деле так всё серьёзно? Это здорово, я рад за вас.

— Пока не видать живота, но уже... Что касается серьёзности — я и сам не думал, не гадал. Это я настоял — хочу ребёнка, и всё тут. Она не хотела, говорит — что впереди — непонятно. Но ведь если всё время ждёшь и ждёшь, когда заживёшь спокойно, можно и не дождаться счастья, не так ли? Мне уже за сорок, и ничего за душой, кроме старого дома, да сумасбродного друга, влипающего в неприятности. На старости лет встретить любовь — надеюсь, ты меня поймёшь.

— Пойму... — усмехнулся Андрей и перед глазами почему-то встало лицо Олры — наверное, пойму.

— Андрей, какие у нас планы? — осторожно поинтересовался Фёдор, расчёсывая деревянным гребешком мокрые волосы — ты так и собираешься в Балрон? Или решил обосноваться тут, в столице?

— Да, собираюсь. И надеюсь, что вы последуете со мной. Почему? Потому что тут оставаться опасно. Потому что за нами тянется такой вонючий хвост, что его вонь может перебить все запахи жизни вокруг нас. Потому что...в общем ты и сам всё знаешь. Дом купил, или снял в аренду?

— Купил — грустно ответил Фёдор, поглядывая в окно — ты прав, конечно. Я сам всё понимаю — вдруг сюда дойдёт информация Исчадий...кстати, а как ты с графом разобрался? Как ты вырвался от него? Расскажешь?

— Расскажу. Я тебя тоже понимаю — дом, достаток, любимая женщина — и вдруг — пускаться в неизведанное путешествие, в какое-то чужое государство, неизвестно как там пойдут дела. С беременной женой и маленькой приёмной дочкой... Федь, я тебе одно скажу — там, где нет исчадий, какое бы оно государство не было — всё равно лучше, чем тем, где они есть. Согласись, что это так. Деньги у нас есть...кстати, ты не все ещё истратил? Нет?

— С ума сошёл — там столько, что истратить трудно. Впрочем — если постараться — можно. Просто масштабы у нас не те. Я только на дом взял, да на проживание, и то — из своих. Твои все целы, я не трогал. Там ещё украшений на круглую сумму — хватит на всё.

— Федь, ну чего ты ерундишь? Мне деньги нужны только для того, чтобы о них не думать. Бери столько, сколько тебе надо, не стесняйся. Это проклятые деньги, и чем быстрее они уйдут, тем лучше. Твоё-моё...ерунда какая.

— Ты взрослый человек, тебе тоже нужны деньги на обзаведение в этом мире, ты не обязан нас кормить-поить. Я тоже взрослый, должен обеспечивать свою семью сам, а не рассчитывать на друга, иначе это не по-мужски получается — нахмурился Фёдор

— Ну что ты за упрямый осёл! По-мужски — не по-мужски, чего ерунду порешь! — рассердился Андрей — говорю тебе — надо — бери денег! Если так тебе будет спокойнее — потом сочтёмся. Считай — в долг взял, если тебе так легче. Всё, вопрос закрыт — а то мне тебя уже треснуть хочется!

— Эй, вы чего тут ругаетесь? — вошла Алёна — обедать пошли. Только прежде подпалите кровать с барахлом. Я там дровами обложила, бутыли с крепкой водкой рядом поставила — польёте, всё нормально и сгорит.

— Может, когда будем уезжать, этот дом подпалить? — предложил Андрей — пропади пропадом эти деньги, зато никому чумной дом не достанется. А то вселятся люди, и подцепят заразу. Кстати — второй раз ей болеют? После того, как переболели?

— Нет. Больше не болеют — отрицательно мотнула головой Алёна, и нахмурилась — всё-таки уезжать? Я знала, что так будет... — она тяжело вздохнула, потом встрепенулась и добавила — а подпаливать не надо. Я хорошо вымыла, а потом окурю всё. Жалко дом. Мы тут так хорошо жили... — она взглянула на Фёдора и её глаза затянуло поволокой, как будто она что-то вспомнила — ничего, ещё лучше дом купим. Правда, мужики?

— Правда — усмехнулся Андрей — Фёдор, тебе не баба, а клад достался. Береги её! Не будешь беречь — я сам на ней женюсь! Такие бабы на дороге не валяются!

— Но-но! — рассмеялся друг — такая самому нужна, особенно с тем, что у неё в животе!

— Ну вот, всё выболтал — покраснела Алёна — я на третьем месяце уже, Андрей. Фёдор настоял...

— И правильно настоял! — заверил монах — нечего откладывать, надо сейчас жить. А мы постараемся, чтобы твоему будущему ребёнку было где жить. Вот переберёмся в Балрон, купим дом, хороший дом, лучше этого, и будете в нём жить, поживать, добра наживать.

— Всё, хватит болтать — за стол пошли. Федь, сходи, подожги эту заразу, а то забудем.

— Вместе сходим — ответил за друга Андрей — вы с Настёной пока садитесь, ешьте, а мы через пару минут придём, хорошо? А то девчонку уж голодом заморили, ребёнку надо хорошо питаться, особенно после болезни.

Алёна кивнула головой и исчезла в гостиной, а мужчины пошли во двор, где стояла деревянная кровать, на которой раньше лежала Алёна. На этой кровати стояла вторая кровать — Настина, и на них уже было навалено барахло Фёдора и Андрея — штаны, куртки, сапоги. Андрей пощупал пояс с деньгами — чуть не забыл про него и не отправил к небесам с чёрным дымом.

Они обошли кучу, полили её из больших стеклянных бутылей крепкой водкой, практически спиртом. Потом Фёдор пощёлкал кресалом (Андрей так и не освоил в нужной степени это искусство — зажигать огонь с помощью таких древностей), и скоро голубое пламя взметнулось вверх, а за ним занялись сухие дрова, облизывая языками пламени заразные матрасы, одеяла, уничтожая Чёрную Смерть, въевшуюся в во все поры одежды, белья и дерева кроватей.

Мужчины немного постояли у огня, глядя в языки пламени, как будто не в силах оторваться от зрелища, и Фёдор спросил:

— Ты у нас, конечно, ночуешь? Кроватей нет, но мы постелим на полу — матрасы найдём!

— Нет. Я в гостинице ночую — слегка смущённо ответил Андрей

— Чего это в гостинице? Зачем? Деньги тратить! Мы что, чужие тебе? Ты чего стесняешься? Даже и не думай! Ночуешь тут! Никаких вариантов больше.

— Я обещал, что буду ночевать в гостинице — усмехнулся Андрей.

— Кому обещал? Чего это ты обещал...ээээ...друг мой — неужто свершилось? Монах, и завёл себе женщину? Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее! Как её звать, кто такая, где живёт и чем занимается?

— Ну щас прям! — рассмеялся Андрей — может тебе ещё рассказать в каких позах мы занимались любовью?

— И это можно — невозмутимо парировал Фёдор — может я что-то новое узнаю. Может у вас там, в параллельном мире, какие-то особые выверты есть, так нам с Алёной может они и по ндраву придутся! Она любит всё экзотичное.

— Это чего ты там про меня рассказываешь, охальник? — послышался весёлый голос Алёны — только оставишь этих мужиков одних, и тут же начинаются сплетни! Вы, в конце-то концов, пойдёте обедать, или нет?! Я сейчас вот вас веником погоню!

— Погонит, погонит, злостная баба! — забеспокоился Фёдор — пошли за стол, там и расскажешь. Слышь, Алён, наш-то Андрей себе женщину тут уже нашёл! Вот тебе и Андрей, вот тебе и скромник!

— А что, он мужик видный, почему бы и нет? — Алёна по-хозяйски окинула взглядом смутившегося монаха — он ещё как будто и помолодел с тех пор, как мы его видели. Красавчик, да и только! Смерть бабам. Если бы не ты, мой корявый, любимый муж, то... Ну пошли, пошли, щи стынут, а тёплые щи это уже извращение!

Она прошли на кухню, пересмеиваясь и подшучивая друг над другом, и сели за стол. На его краю важно сидела Шанди, которую с рук кормила Настёна, громко восхищавшаяся статью и красотой кошки, отчего та млела и мурлыкала, как настоящая. Краснели тарелки с красным борщом, именуемым здесь то щами, то собственно борщом, стояла бутылка с вином, к которой Фёдор тут же радостно протянул руки, с криком: ' Повод есть! Есть повод — друг приехал!'

Они разлили вина — Алёна тоже немножко плеснула себе в стакан, чокнулись, за встречу и выпили, шумно заедая горячим борщом. Он был просто огненным, потому приходилось дуть на ложку, благо, что ложки были деревянными и не обжигали губы.

Несколько минут они насыщались молча, потом Фёдор приподнял бровь, и пожаловался жене:

— А ведь ускользнул от ответа! Что за женщину встретил, где, кто такая, как звать! Алён, а ведь всё тихоней прикидывался. Я уж, грешным делом, стал подумывать — может он не женщин любит...

— Тьфу на тебя! — фыркнул Андрей — ну женщина, как женщина. Олрой звать. Хозяйка гостиницы. Очень хорошая, приятная женщина. Но вряд ли что с ней что-то серьёзное — зачем я ей, перекати-поле этакое, злобный, побитый жизнью мужик...

— Не знаешь ты себя, Андрей — усмехнулась Алёна, поглядывая на него исподлобья — многие женщины были бы готовы прожить рядом с тобой всю жизнь. В тебе есть стержень, ты не согнёшься и не сломаешься. Ты настоящий мужчина, а женщины всегда к таким тянутся.

— Красотка, небось — усмехнулся фёдор — и богатая притом! Может и не поедем никуда? На кой нам этот хренов Балрон? Когда нам и тут хорошо.

— Мы уже говорили с тобой об этом — посерьёзнел Андрей — ты лучше скажи, что это такое? — он полез в карман и достал завёрнутый в тряпочку значок, тот, который ему показывала Олра, значок, сорванный ей с насильника.

— Хммм..откуда это у тебя? — настороженно спросил Фёдор, угрюмо рассматривая значок, на котором были изображены череп со скрещёнными костями и сабля — это знак полка королевской гвардии, в которой служат только дворяне. Паскудный, я тебе скажу, полк. Как воевать — их нет. А вот на парады, да по трактирам — это самое то. Напакостят, напоганят, потом родители их выкупают. Ты-то как с ними столкнулся? Лучше от них держаться подальше — себе дороже.

— А как их можно найти?

— Ну, как? В казармах королевского дворца, конечно. Только тебя туда не пустят. Ты в своём репертуаре, да? Опять? Пора фургон готовить? Ну чего ты мне моргаешь? Она всё знает. Я же не могу скрывать от своей жены. Мы по жизни вместе, и она имеет право всё знать. Настён, поела? Иди, доченька, положи кошечку поспать. Иди. Мы тут взрослые разговоры разговариваем, тебе неинтересно будет. Иди, моя хорошая.

Взрослые замолчали, а Настёна побежала в другую комнату, откуда скоро послышался её весёлый голосок — она разговаривала с Шанди.

— Что они натворили, сразу говори — нахмурился Фёдор — и к чему нам готовиться?

Андрей вздохнул, пожал плечами, и начал свой рассказ. Когда закончил рассказывать — Алёна сидела бледная, прижав ко рту платок, а Фёдор туча тучей, постукивая ножом по столешнице.

— Что тебе могу сказать, начал он хмуро — да, таких тварей надо убивать, это однозначно. Но как тебе подступиться к этому делу — не знаю. И тем более, что ведь, уверен, ты хочешь, чтобы она их убила, чтобы отомстила за отца и за себя? А она решится на это? А если решится, как вы после будете после этого выстраивать с ней отношения? Ведь она похоже думает, что ты что-то вроде солдата, наёмника, а не... И не проболтается ли она после этого? И где-то надо будет держать этих уродов после того, как ты их похитишь. И ещё — мы рассуждаем, что будет ПОСЛЕ того, как ты их похитишь, но надо ещё ведь их найти, и как ты это сделаешь? Прошло...сколько? Ей было двенадцать лет. Сейчас — около тридцати. Восемнадцать лет! Где ты будешь их искать? Им сейчас лет по сорок, если не больше, скорее всего они уже в чинах, а может и вышли в отставку — и где ты их найдёшь? Я понимаю, что для тебя нет ничего невозможного, знаю тебя, как облупленного, но мне кажется, что это и для тебя уже -слишком.

— Есть у меня одна задумка. Дело в том, что я знаю, как выглядел один из них. Тот, кому, собственно, и принадлежал этот знак. У тебя найдётся уголёк и лист бумаги?

— Хммм...сейчас поищем. Алён, найди, пожалуйста, а то я сейчас буду полчаса ползать. Ты вечно уберёшь куда-то, найти не могу.

— Да куда я уберу? Всегда в одном и том де месте лежит — ты всё запомнить не можешь. Вот, на тумбочке. А уголёк сейчас принесу.

Алёна вышля, а Фёдор внимательно посмотрел в лицо Андрею, и негромко спросил:

— Зачем тебе это надо? Ну, Исчадья — ясно. Но эти-то? Они зачем? Прошло столько лет, уже всё устаканилось — зачем?

— Федь, не городи ерунды. Представь, что то же самое сделали с Алёной — и что ты бы сделал?

— Честно — не знаю — задумался Фёдор — за мной теперь ещё и Настёна, и тот, кто сидит в животе Алёны. Не знаю... Хммм...а ты попался! Алён, он попался! Он сравнивает свою...как её? Олру?! С тобой! Похоже втюрился наш недотрога, попался в ласковые сети. Вот так вот. Сколько не бегай, а всё попадёшься. Я, старый карась, думал так и помру в своём тихом пруду, не оставив наследника — а вот поди ж ты! Судьбу не обманешь...на вот тебе — бумагу, на — уголь. Что, рисовать будешь? А ты умеешь?

— Баловался когда-то в детстве. Даже в художественный кружок ходил — рассеянно сказал Андрей.

— Куда ходил? — не понял Фёдор.

— Школа такая...для детей. Где художествам учат. Не мешай, мне сосредоточиться надо.

Андрей взял в руки знак, и стал впитывать его ауру. Перед глазами снова встало лицо человека, вначале показавшегося ему взрослым, но теперь он видел, что это парень, лет двадцати — двадцати пяти. Двенадцатилетней девчонке он показался старым, конечно, но на самом деле он был вполне молод. Лицо носило следы распутной жизни — красный нос с синими прожилками, нечистое дыхание, жёлтые зубы, толстые, мокрые губы... Монах несколькими штрихами набросал лицо, подчеркнув губы, широкие брови, глаза, с немного раскосым разрезом...

Через пару минут перед ним лежал готовый портрет, по которому можно было легко узнать этого человека.

— Да ты талант! — с изумлением протянул Фёдор — ты мог бы прославиться, как художник! Тебе бы портреты рисовать, а ты железками размахиваешь! Ну и ну...

— Портреты мне удавались всегда, это точно — усмехнулся Андрей — учитель рисования был в восторге. Но жизнь как-то так сложилась — ушёл в армию, а там...пошло-поехало. И уже из этой колеи не выскочить.

— Да, знаю по себе — кивнул головой друг — я, и то вон, еле-еле выскочил...впрочем — не до конца. Как же ты будешь разыскивать этого гада? Есть мысли?

— Есть — Андрей изложил свой план, а Фёдор и Алёна поохали, дивясь его придумке. Потом Андрей засобирался, и уже поднимаясь из-за стола, вдруг спохватился:

— Слушай, такое дело — мне нужно купить набор медицинских инструментов — самый лучший, самый дорогой. Где это сделать? Вряд ли они тут на дороге валяются.

— Что, ты хочешь этих уродов по кусочкам резать? — не понял, и нахмурился Фёдор.

— Надо будет — порежу — резко возразил Андрей — и скальпели мне для этого не понадобятся. Мне для другого дела надо. Для лечения.

— Кстати, ты так и не рассказал, что с тобой было после того, как мы расстались! — спохватился Фёдор — упёрлись в твою личную жизнь, да негодяев обсуждали. А самое-то интересное осталось в стороне. Нееет...пока не расскажешь, никуда не уйдёшь. Ну-ка, Алёна, подопри дверь! Успеешь к своей красотке — мы дольше ждали. Колись давай — где был, чего делал.

Андрей закрыл глаза, и снова сел на место, тяжко вздохнув.

— И нефиг вздыхать! Совесть нужно иметь! Появился через полгода, где был, чего делал — ничего не ясно. Притащился с какой-то кошкой, ничего не рассказывает, и тут же убегать. Нет уж, сиди. Алён, налей-ка нам чаю. А может ещё винца нальём?

— Хватит тебе винца! — отрезала Алёна — повода уже нет. Всё. А чаю сейчас устрою. Андрюш, ты рассказывай пока, рассказывай — я слушаю.

Рассказа затянулся более чем на час. Когда Андрей дошёл до того, как он пришёл в гостиницу, то замолчал, добавив:

— Остальное вы всё знаете

Наступило долгое молчание. Потом Фёдор откашлялся, и негромко сказал:

— Если бы мне рассказал кто-то чужой — я бы не поверил. Но ты?! Драконы, чудеса...я просто в шоке. И ты хочешь лечить это существо? В голове не укладывается.

— Алён — я не хочу при Настёне, ты не могла бы её уложить поспать после обеда? — попросил Андрей — она ребёнок, мало ли где случайно сболтнёт — могут быть большие неприятности. Уложишь?

— Сейчас попробую. Если удастся. Впрочем — она уже и сама спит — сообщила Алёна, выглянув за косяк — с твоей 'кошкой' обнялась, и спит.

— Шанди, иди сюда. Только не разбуди ребёнка — попросил Андрей.

Дракониха тут же появилась в дверях, и независимо прошла к столу. Потом запрыгнула на него, и села, поглядывая на людей. На неё упал луч из окна, и глаза кошки засверкали, как два изумруда.

— Видите, какая она у меня красотка! — усмехнулся Андрей, а ещё — вредина, злыдня и обжора.

— Сам-то кто? — невозмутимо парировала Шанди — как ты вчера лопал — это надо было видеть. Как два дракона жрал!

— Она говорит, что я не лучше — усмехнулся Андрей — Шанди, покажи нам свой реальный вид, только реальный не по размерам — стол сломаешь.

Чёрная кошка на столе замерцала, и через пару секунд на её месте остался небольшой дракончик, переливающийся в лучах солнца всеми цветами радуги и сияющий, как драгоценный камень. Люди выдохнули от восторга, как будто получили в поддых, а Андрей, глядя на сидящих с вытаращенными глазами Фёдра и Алёну, с удовольствием сказал:

— Теперь вы понимаете, почему я попросил увести Настю? Такое забыть нельзя! Эта красотка навсегда западает в душу.

— Вот теперь хорошо говоришь! — хихикнула Шанди — говори, говори дальше.

— К этому телу, да характер бы попроще — продолжил монах, подмигнув дракончику — теперь видишь, Фёдор, что мне предстоит сделать. Смотри — Андрей оттянул перевитые, изломанные крылья Шанди — надо сломать кости, выправить их, связать шинами, срастить...а потом ждать, сможет ли она летать. Пока — только бегать может, и то плохо. Ленивая, да и засиделась в своей дыре. Всё, перекидывайся в кошку.

Шанди замерцала, и через секунду на столе уже сидела обычная чёрная кошка, с блестящей, антрацитовой шерстью, изумрудными глазами и нервно подёргивающимся хвостом.

— Вот так вот, друзья. Ну всё, нам пора — Андрей встал, и оглядев себя, с усмешкой сказал — придётся в лавку заходить. Не буду же я в твоём барахле шастать. Оно мне на пару размеров шире, чем надо.

— Это в талии — усмехнулась Алёна — а в плечах вон трещит всё. Кое-кто отрастил себе слишком большой живот, ты не находишь? Ничего, скоро будет худым и стройным, как и ты.

— С тобой станешь! — ворчливо заявил Фёдор — поднимает с утра — то дай, это дай, то сделай, это сделай, и выпить не даёт!

— Бунт? Будем пресекать! Сегодня ляжешь на кухне! — засмеялась Алёна.

— Чего сразу на кухне-то? Чего сразу репрессии? — забеспокоился Фёдор — айда, Андрюх, провожу тебя. Заодно расскажу, где инструменты продают. Я видал там, когда за лекарствами моим ходил. Это лавка лекаря-травника — как выйдешь, сразу направо, потом...

Андрей толкнул дверь, зазвеневшую колокольчиком, тут же у стойки образовался невысокий старичок, с белой, окладистой бородой. Что-то вроде земного звездочёта — каким его рисуют на картинках.

Андрей усмехнулся про себя — длинная борода, седины — непременный атрибут местного лекаря, как он уже понял. Ну кто пойдёт лечиться к юнцу, не разбирающемуся в жизни — по причине малого жизненного опыта. А раз не разбирается в жизни — как он может разбираться в болячках?

— Приветствую вас! Что хотели бы купить? Есть возбуждающие мушки — для всех возрастов. Выпить растолчённых мушек и будете заниматься любовью всю ночь напролёт. Или вот — корень дерева эффог, привезли из-за моря. Натереть его немного вашей даме в вино — она не отойдёт от вас целый день, и всю ночь! Очень, очень хвалили кавалеры!

— Хммм...я как-то и без пожирания мушек справляюсь, и корнем мою даму не надо тыкать, чтобы она от меня не отходила — рассмеялся Андрей.

— Да, скорее всего — справляетесь — задумчиво протянул старичку, глядя на поджарую фигуру с широкими плечами и мужественным лицом — и дама ваша, скорее всего, и так от вас не отходит....эх, где мои двадцать лет? Ну, так что вас привело ко мне, молодой человек? Порошок от изжоги? От поноса? Может наговорённый амулет для привлечения женщин? Ах, ну да, ну да...забыл.

— Мне нужен набор хирургических инструментов — попробовал вклиниться в рекламу медицинских препаратов Андрей, опасаясь, что старик сейчас продолжит перечисление средств от поноса и он задержится в этой лавке надолго.

— Интересно, очень интересно — старик приставил к глазу монокль и вперился в лицо пришельца — и с какой же целью вам этот набор, я могу узнать?

— Нет, не можете — отрезал Андрей, не без основания подозревая, что сейчас начнутся долгие и трудные расспросы и он тут завязнет надолго — если у вас есть такой — я куплю. Если нет такого — я уйду и поищу его в другом месте.

— Не сердитесь, простите уж старика — мне скучно, сижу тут один — приходит симпатичный молодой человек, и мне хочется поговорить. Есть такой набор, да. Но он очень, очень дорогой. У вас хватит на него денег? Вы уж простите меня — но он правда качественный, из лучшей стали, из которой делают булатные сабли, и он на самом деле дорог. Их мало покупают, а я как-то по случаю прикупил, и теперь не могу его продать. Покупают всё больше дешёвые, легко тупящиеся. А наши лекари народ жадный, глупый, им бы всё подешевле, да понекачественнее. Да-да, не хмурьтесь, уже несу! — старик достал с полки небольшой ящичек, инкрустированный серебром и костью, положил его на прилавок и раскрыл. В ящичке, размером сорок на шестьдесят сантиметров, лежали хирургические инструменты, каждый в своём гнезде, прижатые специальными захватами.

— Видите, как сделано? Даже если уроните, они не сорвутся с места, и не поцарапают друг друга! Не затупятся, и не выпадут из ящичка! А ящик можно переносить за ручку — вот тут — аптекарь показал приделанную сбоку кожаную ручку — а сталь какая! Смотрите, как скальпель — да он прорежет всё, что угодно, и даже не затупится! Их и точить не надо, они сами затачиваются. Говорят — он понизил голос — здесь применена какая-то магия! Разве могут быть такие острые ножи, такие острые скальпели? А вот зажимы, расширители, ножницы — и все посеребренные, все острые, все высшего сорта! Сто пятьдесят золотых. Меньше — нет. Простите. Если честно — я их набор за сто пятьдесят и взял — клянусь. Он завис у меня, клиентов не нашлось. Может плохо искал, правда что...но вот так. Дешевле не будет. И кстати сказать — это дёшево! Понимающий лекарь отдал бы и тысячу за него. Вот только нет понимающих. Одни болваны пошли. Только денег взять, а работать не хотят. На днях один знакомый жаловался — лечили от простуды — горло болело. Он косточкой рыбной подавился, и она у него в горле торчала! Ну это ли не идиоты? Достал ему кость, что поделаешь. Вы скажите лучше — для кого набор хотите взять? Если собираетесь делать кому-то операцию, и я, как понимаю, тайно — так может я чем-то могу помочь? Много не возьму — двадцать золотых добавите, и всё. Зато я качественно сделаю. ('Нет уж! — подумал Андрей — 'потом вся округа будет знать, что и как делалось. Сам сделаю')

Через каких-то двадцать минут Андрей выходил из лавки, став беднее на сто сорок золотых (он всё-таки сбил десятку — старик точно врал про сто пятьдесят, у Андрея чутьё на враньё развилось просто феноменальное) Кроме инструментов он купил хирургических ниток, спирта в бутылке (настоящий спирт, горит без запаха и копоти — проверил). В общем — к операции он был готов. Теперь нужно было навестить ещё кое-кого.

— Я же сказал, что ты вернёшься! — обезьянья физиономия Симона выражала полное удовлетворение жизнью — и что теперь? Надеюсь не с претензиями, что твои друзья съехали? Нет? Ну и хорошо. Значит ты принёс мне ещё денег. Ведь ты же не поздравить пришёл старого доброго Симона? С подарками и приветственными одами? Нет? Вас хрен дождёшься, что бы вы просто так чего-нибудь дали. Заходи, не торчи тут, как столб! — посредник повернулся, запахнув цветастый шёлковый халат и пошёл в гостиную, где уселся на кресло перед камином. Хотя столица и находилась южнее, чем Нарск, но осень и тут уже вступала в свои права, медленно, но верно, потому на улице было прохладно и ветрено.

Потрескивали дрова, перед Симоном на столе стояла кружка, от которой исходил аромат горячего вина и специй, и в гостиной было тепло и уютно. Мужчина взял в руки кружку и ворчливо сказал:

— Ну так есть у тебя дело, или нет? Мне некогда с тобой рассиживаться, надо дела делать! — невозмутимо отхлебнул из кружки.

— Мне надо найти человека — начал Андрей

— Кто бы мог подумать? А я думал — дракона!

— Почему дракона? — Андрей чуть не вздрогнул, насторожился и наклонился вперёд, глядя в лицо хозяина дома.

— Да это выражение такое — пожал плечами Симон — 'Найти дракона', значит найти то, чего нет на свете (Вот мерзкая тварь! Я бы ему показала, кого нет на свете! — возмутилась Шанди — это такой дряни как он, я думала, нет на свете. Такой пакости, как этот мерзкий человечишка, даже на помойке не найдёшь! Крысы краше.) Кстати — продолжил посредник — кошка твоя очень даже симпатичная — не хочешь продать? Я хорошо заплачу.

— Ты любишь кошек? — удивился Андрей и подумал о том, что ничего удивительного нет — Гитлер же любил собак, но это не мешало ему планировать уничтожение целых народов

— Нет. Мне лекарь прописал — кошачьим жиром натирать ноги. Болят в непогоду, кости ломит. Только надо, чтобы кошка, когда из неё вытапливают жир, была свежей, только что забитой. А лучше — живой. Чего ты так на меня смотришь? Ну не хочешь — не продавай. Я найму людей, мне бродячих наловят. Твоя жирненькая, ухоженная, много жиру бы получилось, и качественного.

'Нет, ну правда — откуда такие твари берутся?' — ошеломлённо подумал Андрей — 'а если бы ему прописали человеческим жиром натереть? Страшно и подумать...'

— И ты теперь скажешь, что ваш человеческий род добрый и хороший? — угрюмо спросила Шанди — давай ему башку оторвём, а? Ну зачем эта тварь живёт?!

— Вот — Андрей положил перед Симоном написанный углём портрет — этого человека мне надо найти.

— Род деятельности? Где, предположительно, может находиться? Как давно там был последний раз? Сколько лет? Сословие? Давай всю информацию, что есть. — Симон насторожился, как охотничий пёс, и его умные маленькие глазки зашарили по портрету.

— Гвардеец короля. Был таковым восемнадцать-двадцать лет назад. Сейчас ему лет за сорок, или около сорока. Вот, всё. Больше ничего не знаю. Нужно — его имя, где он сейчас находится, где живёт, его пути передвижения, его друзья и родственники — вся информация, которую можно получить. Сможешь?

— Смогу, конечно, усмехнулся Симон — двести золотых.

— Ты обалдел? В прошлый раз ты взял всего три!

— Прошлый раз, ты искал обычных людей. Которые нахрен кому сдались. Я что, не видел этого? Сейчас ты ищешь одного из элиты этой страны, дворянина. И ищешь не с целью пожать ему руку — или я не Симон. К этому делу нужно подходить осторожно — обставить всё так, чтобы он не заподозрил о слежке, чтобы не перекрылся — для этого нужны люди высшей квалификации, а они стоят денег. В общем — за меньшее я не возьмусь.

— Сроки?

— Неделя, не меньше. Через неделю можешь зайти и узнать, как продвигаются дела. Деньги с собой?

Андрей кивнул, со вздохом вытряс из пояса последние золотые, отсчитал нужную сумму и пододвинул к Симону. Тот аккуратно пересчитал монетки, выдвинул ящик стола и небрежно скинул стопу вниз.

— Всё. Можешь идти отдыхать. Заказ будет выполнен.

Андрей встал, пошёл к выходу, и на пороге оглянулся, посмотрев в глаза хозяину дома длинным, тягучим взглядом:

— Надеюсь, не надо говорить, что никто не должен знать о том, что я ищу этого человека или когда-нибудь искал?

— Ну я же не идиот — усмехнулся человечек — или ты меня убьёшь за длинный язык, или они убьют. Нет уж — я намерен пожить подольше. Чтобы воспользоваться заработанными деньгами. Я не выдаю заказчиков, и все это знают. Можешь не сомневаться. Ууу..какая жирненькая кошечка...аааа! Гадина! Вынеси эту тварь! Через неделю жду!

Симон захлопнул дверь, ухватившись за окровавленный палец, а Андрей, негромко похохатывая, пошёл вниз по лестнице крыльца.

— Молодец, подруга, наказала подлеца! — закончив хохотать, скал он драконихе.

— А пусть свои поганые пальцы ко мне не тянет! — ответила довольная Шанди, тоже хихикая и щеря свои белые кошачьи зубы — ну что, пошли к твоей подружке? Что-то печёнки захотелось. Ты ей скажи — пусть печёнку выбирает посвежее! Вчера не совсем свежая попалась, вкус не очень сочный был.

— А ты дала мне как следует поблагодарить её за печёнку? Вот будешь мне мешать — тебе вообще тухлую будут давать! Что заслужишь своим поведением, то и получишь. Кто вчера хулиганил, носился по коридору и скрёбся в нашу дверь? И в самый интересный момент! Ведь неспроста, зараза, ты этот момент выбрала! Ты что, можешь подслушивать мысли?

— Ну так, чуточку — ухмыльнулась 'кошка' — да вы так там шумели, и без подслушивания было всё слышно! И вообще — мне было скучно, хотелось компании. Вы только о себе думаете, а я там скучаю в одиночестве!

— Ну и посидела в запертой комнате одна. И зачем ты там обои ободрала? Вот как мне теперь отчитываться перед Олрой?

— Да ладно...залезешь на неё пару раз, вот и отчитался. Делов-то...должна же я была показать тебе, что ты не прав?

— Вот ты маленькая гадина — фыркнул Андрей — ладно, пошли печёнку жрать, проглотка. Сейчас только извозчика поймаю — отсюда тащиться все ноги собьёшь...

Глава 3

Новые сапоги немного жали, или скорее — пока не размялись как следует. Андрею пришлось заехать в лавку башмачника, очень обрадовавшегося посещению своего случайного знакомого. Он и действительно сделал приличную скидку, и Андрей ушёл довольный — и обхождением, и скидкой, и приличными сапогами. Денег у него оставалось кот наплакал, так что любая скидка не помешает. Впрочем — теоретически денег-то было полно, но за ними надо ехать к Фёдору, а ему сегодня это делать не хотелось — пусть побудут одни, помилуются — ведь друг уже решил, что простился с близкими навсегда, а тут такая радость. Пусть уж отметят как следует...в постели. Да хоть он и не признавался себе — тянуло к Олре, соскучился за те часы что его не было с ней рядом. Женщина очень нравилась ему, если не сказать больше — может он и правда влюбился? Это мысль привела его в смешливое настроение, как какого-то мальчишку, и монах засвистел непонятную мелодию, слышанную им ещё на Земле.

— Ты чего это? — подозрительно осведомилась Шанди, глядя ему в глаза круглыми 'изумрудами' — что за звуки? Это так ты показываешь своей самке, что готов к совокуплению? Интересный обычай. Только глупый. Если бы драконы ревели, подлетая к своей самке, она бы посчитала самца идиотом и отказала бы ему в оплодотворении яйца. Зачем ей потомство от идиота?

— Ничего ты не понимаешь — оторвался от художественного свиста Андрей — это музыка, дурила!

— Если это музыка, тогда я лошадь — уничижительно буркнула Шанди — и вообще, чем ерундой заниматься, ты бы лучше научился говорить со мной мысленно, а не болтать во всеуслышание. Тогда бы я, может, и поверила, что хоть капля мозгов у тебя есть. Закинуть несчастного дракона в мусорный бачок и совершеннейший дебил может, а вот ты попробуй мыслеречи научиться! Тут голова нужна.

— А что для этого надо? Так-то я тебя слышу, значит, и ты меня должна слышать? Может это как раз тебе надо научиться меня слышать?

— Дело в том, что пока ты не будешь выстраивать слова и образы в стройные структуры, до тех пор я буду получать вместо слов мешанину из образов и понятий. Наведи порядок в своей голове и научись говорить без слов. Когда ты произносишь слова, ты волей-неволей выстраиваешь из них стройную структуру, и тогда я тебя слышу и ушами, и в мыслеречи. Понял? Начни с того, что вроде как произносишь слова вслух, шепчешь, тихо-тихо, и обращаешь речь ко мне. А потом, как привыкнешь, и это перестанешь делать, будешь говорить не открывая рта.

— Хммм...понял. Буду тренироваться. Скажи — а почему другие не слышат твоих слов?

— Во-первых: я ставлю блок, чтобы они не слышали. А во-вторых: ты что думаешь все люди способны к мыслеречи? Кроме того — ты не совсем человек, или даже — совсем не человек. От человека у тебя только глупое человеческое понимание некоторых вещей, а тело у тебя нечеловеческое. Не забывай об этом. Кстати, ты когда займёшься моими крыльями?

— Скоро. Выберу момент, и займусь. Инструменты есть, всё что нужно для операции, есть — теперь только помещение, и время. Не хочется на глазах той же Олры что-то с тобой делать. Не хочу раскрывать твою тайну. Ведь и драконам не нужно, чтобы информация распространилось? То-то же. Вот что, мне нужно зайти в лавку одежды и выкинуть последние деньги, так что потерпи немного. Ну не в этой же одежде к Олре идти — эдак она тебя вкусной печёнки лишит, а меня довольствия. Странно так — не я угощаю женщину, а она меня!

— А что странного? У нас драконица самцу подарок приносит, быка — он поест как следует, и её хорошенько потопчет. А без еды — какая сила? Что же тут такого? Хочет, чтобы ты её потоптал как следует — пусть корм хороший даёт.

— Хммм...что-то в этом есть — хохотнул Андрей — ты всегда отличалась практичным подходом к делу. Вот и лавка — по виду приличная. Всё, разговариваем только мыслесвязью.

— Попробуем — хмыкнула Шанди — ты думаешь, это так просто?

Через час одетый с иголочки, и даже вполне прилично, Андрей вышел из лавки, помахивая чемоданчиком. Денег оставалось только на хороший ужин, да два раза проехать на извозчике. Сегодня он ухнул столько, сколько не зарабатывает крестьянин наверное за всю свою жизнь.

'Да, столица и вправду любит деньги' — подумал он и подозвал извозчика, с шиком подскочившего к богатому клиенту, сияя улыбкой на широком усатом лице. Сияние его быстро затихло, когда на его заломленные шесть серебряников клиент безапелляционно заявил — два, и не больше. Но это была справедливая плата и он, пожав плечами, повёз Андрея к гостинице. Она, кстати, называлась 'Синяя кровать'. Почему так назвали? Кто так назвал? Никто не знал, даже Олра. Гостиницу купил её отец, и очень давно. И вывеска была той же, только подновлялась каждый год после зимы. Клиенты сюда всегда шли, так зачем что-то менять? Ну — синяя и синяя...какая разница, в самом деле?

— Привет, дорогой! — Олра чмокнула его в щёку, потом отстранилась и восхищённо сказала — оооо! Красавец! А куда прежнюю одежду дел? Бросил? Нашёл всё-таки своих друзей? Молодец. Не остался у них? Ещё больше молодец.

— Я же обещал тебе прийти — улыбнулся Андрей — только я без денег теперь, всё потратил. Только завтра возьму — мои деньги у друзей остались. Как, не прогонишь?

— Ну что ты ерунду говоришь? И вообще — я приказала отнести твои вещи ко мне в комнату. Ты уж прости, но как-то глупо комнату держать занятой, когда ты там не живёшь. Пусть лучше там клиенты спят. Кстати, какая безобразница там обои подрала? А кого веником? Ладно, не шипи — хрен с ними, с обоями. Шкафом задвинем. Ужинать будете? Да чего я спрашиваю-то...Мадра, быстренько нам сооруди чего-нибудь дельное! Супу давай — мужчине без супа нельзя, желудок болеть будет. И пирожков с мясом к супу — у нас сегодня знатные удались, мясо хорошее привезли. Я тоже с вами поем — весь день сегодня бегаю. А чего это у тебя за ящик такой? Или это секрет? — Олра скосила любопытные глаза на ящик с медицинскими инструментами, и Андрей задумался в поисках ответа, потом нашёлся:

— Ты же говорила, что лекарем выгодно работать, вот я и прикупил медицинские инструменты. Вдруг пригодятся.

— Ох, темнишь что-то — усмехнулась Олра — ты на лекаря похож, как я на призового бойца.

— Не веришь? — усмехнулся Андрей — глянь.

Он положил ящик на край стола и открыл крышку. Олра с любопытством заглянула в ящичек и удивлённо раскрыла глаза:

— И вправду инструменты. Ты что, на самом деле решил лекарем заделаться? Хммм...а что — оценивающе прикинула она — ты бы имел успех у знатных дам. Такой красавчик, ощупывает, вставляет инструмент...

— Тьфу, перестань! — рассмеялся Андрей — не хочу я ощупывать знатных дам и вставлять в них инструмент. Ешь давай, вы с моей кошкой обе злостные вредины.

Они ещё минут сорок ели, болтали ни о чём, смеялись, и Андрей, поймал себя на том, что испытывает огромное удовольствие — как будто находился дома, некуда было спешить, нечего бояться и он сидит со старым другом, с которым не надо выбирать выражения и думать — обидит его сказанным словом, или нет.

Андрей сидел, наслаждался теплом, и не сразу заметил, как глаза Олры внезапно расширились. Он сидел спиной к входу, что, кстати, противоречило его правилам, и с досадой подумал о том, что стал расслабляться, а это неверно. Так можно и жизнь потерять.

Оглянувшись, чтобы посмотреть, куда она загляделась, Андрей увидел высокого, крепкого мужчину с саблей на поясе, в сопровождении трёх товарищей, шумно приветствующих бармена и подавальщиц. Человек передвигался ловко и стремительно, как танцор, и было видно что его тело великолепно тренировано и подчиняется своему хозяину до последней клеточки сильного организма. Это был настоящий боец — такой, как Андрей. Бойцы сразу видят кто есть кто, им не надо долго выспрашивать — какие дипломы и регалии имеет противник. Регалии — это тлен. Настоящий бой — вот что показывает, стоит ли своих регалий этот боец.

Мужчине было лет тридцать, он довольно хорош собой, худощав, высок — выше Андрея, тонкая талия и длинные руки. Его спутники были похожи на него, как братья — а может это и были братья? Но скорее всего — нет. Андрей определил для себя род занятий этого человека как бретёр, телохранитель, или...наёмный убийца. Впрочем — частенько это профессии сливались в одну, уж это-то он знал великолепно.

Андрей отвернулся от вошедших и спокойно продолжал есть и пить, как будто ничего не заметил. Олра напряглась, и искусственно улыбаясь, продолжила разговор, расспрашивая Андрея, в каких лавках они сегодня были и как нашли друзей. Позади послышались лёгкие, упругие шаги и к их столику подошёл тот самый мужчина. Он с улыбкой посмотрел на Олру, не обращая внимания на Андрея, и только собрался что-то сказать, когда она порывисто встала и резко, напряжённым голосом произнесла:

— Халид, пойдём, поговорим с тобой. Извини, Андрей, я сейчас.

Она пошла в противоположный угол комнаты, не дожидаясь, когда мужчина пойдёт за ней, и дойдя, повернулась лицом к залу и слегка присев на столик, опёрлась о него обеими руками. Мужчина лениво последовал за ней, осклабясь и криво усмехаясь, снисходительно поглядывая на женщину, встал перед ней, отставив левую ногу чуть вперёд. Андрей хорошо слышал даже шорохи мыши, копошащейся под половицей, чего уж тут разговор всего в десяти метрах от него. А говорили они вот о чём:

— Ты мерзавец! Сбежал, да ещё и прихватил пятьсот золотых! Скотина!

— Ну я отработал их, разве нет? — голос мужчины был усмешливым и ироничным — я старался той ночью. Ну, прости, милая. Не последние же у тебя это деньги! А мне они были очень нужны. Очень. Ты просто спасла меня — я так проигрался, пришлось даже бежать. Но теперь я вернулся, и всё пойдёт по-прежнему. Я же тебя люблю!

— Пошёл ты нахрен, Халид!

— Ты забылась, женщина! Я могу тебя поучить и по другому! Забыла, каков мой ремешок?

— Скотина! Я тебя тогда простила, а зря. Тварь ты. Пошёл вон отсюда, и больше не приходи. У меня есть мужчина, и он не чета тебе.

— Это вон тот сморчок, что ли? Да мне его только положить на ладонь, и прихлопнуть, мокрое место останется. И чем же он занимается, твой мужчина? Нищеброд небось какой-нибудь. Ты вечно привечаешь нищебродов.

— Это точно — одни из них передо мной. А он — лекарь, и богатый. Ему мои деньги не нужны, в отличие от тебя, живущего за счёт баб! Ты не мужчина, ты сам баба!

Послышался звук пощёчины, и голова Олры мотнулась, а на её щеке остался отпечаток ладони.

Андрей вытер руки о полотенце, встал, и решительно зашагал к собеседникам. Подойдя к мужчине, стоящем к нему спиной, Андрей взял его за плечо, развернул, и нанёс оглушительный удар открытой ладонью — пощёчина, за пощёчину.

Халид едва не упал — удар 'лодочкой' может сбить с ног обычного, неподготовленного человека, но этот был крепок. Он ошеломлённо посмотрел на Андрея и потянул из ножен саблю. Андрей изготовился к бою, но Халид остановился, глядя ему над плечом, и оглянувшись, Андрей увидел вышибалу с армейским арбалетом в руках, направленным на дебошира:

— Ещё движение, и ты труп. Олра, отойди от него. И ты, Андрей. Я всегда говорил тебе, хозяйка, что ни к чему связываться с подонками. Халид, пошёл вон!

— Ну что же — усмехнулся бретёр — вы считаете, что бессмертны, и что арбалеты имеются только у вас? Что, лекаришка, у тебя хватает смелости раздавать пощёчины лишь под прикрытием арбалетчика? А на дуэль выйти слабо?

— В любой момент — пожал плечами Андрей — хоть сейчас. Только не здесь, конечно. И сабли у меня нет.

— Саблю я тебе дам. Жду тебя через полчаса, на пустыре, к югу от трактира. Там очень удобное местечко, и нам никто не помешает. А если не придёшь — я спалю эту поганую дыру вместе с его сукой-хозяйкой. Клянусь. Пошли, друзья! — он махнул рукой своим товарищам, с интересом наблюдавшим за происходящим и крупными, лёгкими шагами, как будто шагал большой, сильный зверь, вышел из трактира.

Олра устало присела на стул возле столика, и положила руки на колени. Потом посмотрела на Андрея и опустошённо сказала:

— Зря ты вмешался. Только масла в огонь подлил. Он теперь точно не отвяжется.

— Кто он вообще такой? — Андрей сел рядом взял её руку у свою — чего ты так всполошилась? Ну дерьмец какой-то, знавал я таких...наглец, живущий за счёт баб. И я вот, такой же — ем за твой счёт. И сплю в твоей комнате. Чего ты так перепугалась-то?

— Да ну тебя — улыбнулась Олра — сравнил тоже, себя и его. Ты добрый, с кошечкой ходишь, а он...он опасен. Очень опасен. Спроси вон — его — она кивнула на подходящего к столику вышибалу — кто такой Халид.

— Кто? — подхватил вышибала — тварь, ещё та. Когда он исчез, все вздохнули спокойно. И чего ты, хозяйка, терпела его столько времени? Давно надо было гнать дармоеда! Только и делал, что задирался к клиентам, да исчезал по своим тёмным делишкам. Мы из-за него несколько постоянных клиентов потеряли. Понимаешь — он что-то вроде наёмного убийцы. Дуэлянт. Он на дуэли убил людей больше, чем у меня на руках и ногах! Его давно замочить надо было, только никто не осмеливается. Халид связан с какими-то боссами преступного мира в этом городе, и выполняет их заказы. Вот как с ним связалась хозяйка, при её чутье на людей, пи её жизненном опыте и характере — до сих пор для меня загадка. Это только она может пояснить. Ладно, я ушёл работать, вы тут сами разберётесь. Да — опасайся левой руки — он обоеручнй боец и скрытый левша. Саблю я тебе дам — сейчас принесу из своей комнаты. Его надо завалить, и я надеюсь, что у тебя это получится. Потому что иначе нам тут солоно придётся. Учти это.

Вышибала, тяжело проминая пол, зашагал в служебные помещения, а Олра грустно усмехнулась:

— Всё верно сказал — как я с ним связалась, с Халидом? Сама не знаю. То, что он хороший, неутомимый любовник, меня не оправдывает. Как затмение какое-то нашло. И ведь знаю — человек-то дерьмо, а тянет к нему, и всё! Может околдовал как-то?

— Там, откуда я родом, есть такая пословица: 'Любовь зла — полюбишь и козла' — усмехнулся Андрей — надеюсь, что теперь-то ты от этой любви излечилась?

— Напрочь. И стоило лекарство всего пятьсот золотых. Согласись, не такая уж большая цена за излечение от такой дурной болезни? Слушай, Андрей, не ходил бы ты на дуэль, а? Как бы чего хуже не вышло. Я знаю, как выйти на главного бандита в нашем районе — мы платим ему мзду за то, чтобы нас не трогали. Он с ним поговорит, Халид отстанет. Ну, обойдётся мне в какие-то деньги, они есть, эти деньги. Может так сделать поумнее будет?

— Даже и не знаю, что тебе сказать — хмыкнул монах — а если не отстанет? Если будет преследовать? Тем более, что от меня он скорее всего не отвяжется — может и на моих друзей выйти. Нет, его валить надо — правильно твой боец сказал.

— А сможешь? — с сомнением и тревогой спросила Олра — он ведь и правда — один из лучших бойцов этого города. Я страшно боюсь за тебя. Если он тебя убьёт...мне будет очень, очень плохо. И не потому, что Халид вернётся — с ним я как-нибудь справлюсь — а потому, что тебя не будет. Похоже, что я влюбилась на старости лет.

— Ну — до старости тебе ещё очень далеко — усмехнулся Андрей — а что касается 'убьёт' — я его убью. Стопроцентно.

— Надеюсь — тихо шепнула Олра себе под нос, но монах её уже не слушал — он внимательно смотрел в зал. Двое из тех, кто был с Халидом вернулись, сели у стойки за столик и внимательно следили за тем, что происходит в зале, попивая из кружек и нарочито на обращая внимания на происходящее. За углом — он бы уверен, стояла ещё парочка таких же типов. В общем — обложили. Андрей поморщился — не вовремя. Ох, как не вовремя! Ему бы просидеть тихо неделю, ну а потом...потом уже можно и пошуметь — перед отъездом.

У него кольнуло сердце — 'А как Олра? Оставлять её тут? Она же никуда не поедет...и как же их отношения?' — и сам ругнул себя — какие отношения? Они всего чуть больше суток знакомы! Уедет — она найдёт себе другого мужика, и всё. А может не найдёт? Каждому мужику хочется думать, что он такой особый, не такой как все, что женщина будет целыми днями убиваться по нему и плакать в подушку, вспоминая его нежные, сильные руки...тьфу! Просто сериал какой-то... А что не сериал? А то, что надо жить моментом, принимать всё так, как оно есть. И не задумываться о том, что будет дальше. Иначе жить невозможно, если всего бояться'

Андрей усмехнулся своим мыслям и взглянул на подошедшего к нему вышибалу. Тот держал в руке свёрток из тонкой холстины. Положил его на стол, развернул — в нём оказалась сабля в ножнах. Вышибала аккуратно выдвинул узорчатое лезвие из ножен, и глядя на Андрея, сказал:

— Трогать на остроту не советую — распорешь до кости. Это очень хорошая, булатная сталь. Потом вернёшь саблю — она призовая и я не намерен раздавать такие сабли направо и налево.

— А если не смогу вернуть — усмехнулся Андрей — вдруг убьют?

— Не убьют. Или я ничего не понимаю в людях. Только готовься — он один не ходит, и никто из них не собирается соблюдать дуэльный кодекс. Впрочем — а кто его вообще соблюдает? Если никто не видит, могут устроить любую пакость. Может в других странах и не так — но это — Славия. Тут ухо востро держи. Смотри, чтобы в кустах никто не засел. Я бы с тобой за секунданта пошёл, но рабочее место боюсь оставить — мало ли что тут без меня начудят. Тем более что вон они, придурки, сидят...

— Иди, сходи с ним! Сходи, продержимся без тебя! Вдруг и правда там что-то нечестное будет? — Олра встрепенулась и засуетилась — арбалет возьми на всякий случай!

— Нет. Я один пойду — твёрдо заявил Андрей — всё будет нормально, не беспокойтесь. Я попрошу — отнесите ящик в комнату, хорошо?

— Хорошо... — вздохнула Олра — ты уверен, что один справишься?

— Совершенно уверен. А сабля хороша! — Андрей погладил ножный, взял из в левую руку и плавным движением выхватило клинок. Он был отлично уравновешен, переливался морозными узорами и был как раз по лине его рук — не больше, и не меньше. Он снова вложил саблю, завернул в полотно и взял в подмышку:

— Пошёл я.

— Кошку с собой берёшь?

— Конечно, улыбнулся монах — она потом меня обдерёт, если лишится такого зрелища!

Олра неуверенно улыбнулась и проводила любовника взглядом. На душе у неё было отвратительно, и ужасно хотелось нажраться вина так, чтобы всё забыть. Ну, может быть, кроме этого мужчины с холодным взглядом убийцы...таким тёплым и нежным, когда он смотрит на неё.

Шанди вскочила Андрею на плечо, когда он проходил мимо столика, где она сидела.

Андрей с сожалением посмотрел на недоеденное и недопитое, вздохнул, и решил, что закончит позже. Не откажет же ему подруга в парочке пирогов на сон грядущий? Впрочем — с полным животом заниматься физическими упражнениями не очень-то комфортно...это касается, кстати, и дуэли.

Монах вышел из дверей трактира, определился с направлением и бодро зашагал по улице, туда, куда ему сказал Халид. Он сразу засёк за собой 'хвост' — двое стояли через дорогу и всем своим видом изображали полное отсутствие интереса к своему объекту, а двое вышли из трактира следом за ним. Андрей усмехнулся — дилетанты чёртовы. Им не следить за кем-то, а гусей пасти.

Пустырь открылся внезапно, когда улица завернула круто за угол какого-то дома, смахивающего то ли на склад, то ли на заброшенный завод. Она находилось под городской стеной, пыльная, затоптанная множеством ног. По-видимому, эта площадка постоянно использовалась для дуэлей, потому Халид так уверенно и отправил на неё.

Андрей огляделся — заброшенное здание с выбитыми окнами стояло как раз напротив площадки, и ему показалось, что в окне на втором этаже что-то мелькнуло. Он подумал, и мысленно, стараясь точно передать все слова, обратился к Шанди:

— Не хочешь позабавиться? Похоже, на втором этаже сидит стрелок. Полная свобода действий — хоть голову ему оторви.

— Ловлю на слове! — ухмыльнулась 'кошка' и с опозданием спохватилась — ты всё-таки научился говорить мысленно?! Хммм...беру назад свои слова насчёт полного отсутствия у тебя мозгов. Побежала!

Шанди соскочила с плеча Андрея и дала стрекача, задрав хвост трубой — прямо в тёмный дверной проём, а он сам проследовал к центру площадки, где его уже дожидался Халид.

Убийца стоял со скучающей миной, видно было, что ему это не в первый раз и он полностью уверен в своём успехе.

— А я думал ты не придёшь — с усмешкой сказал он — скажи, а ведь хороша она в постели, да? Я её многим штучкам научил. Так что можешь мне сказать спасибо, что перед смертью пришлось попробовать такую бабу. Надеюсь, ты хорошо её для меня разогрел? Не давал скучать? Как только я закончу с тобой — пойду, и как следует её отдеру, вспоминая, как перерезал тебе глотку. Мне будет вдвойне приятно!

Андрей невозмутимо посмотрел на словоблудничающего бретёра, и спокойно спросил:

— Скажи, как она могла запасть на такого пустозвона, и придурка, как ты? Вот не понимаю, и всё тут. Открой мне тайну, я же никому не расскажу — ты же меня всё равно убьёшь.

— Убью. Почему запала? Пару капель специальной, разжигающей страсть жидкости, пару сладких слов, сильный амулетик, вызывающий тягу к партнёру — вот тебе и результат — сладкая задница каждый день, и открытый кошелёк. Что касается придурка и пустозвона — за это ты ответишь. Я хотел убить тебя быстро, а теперь вспорю тебе брюхо и задушу тебя твоими же кишками.

— Это уж как получится — меланхолично хмыкнул Андрей и снял ткань с сабли, свернул покрывало её в рулончик, и аккуратно положил под соседнее дерево, там же оставив и ножны.

— Ну что, начнём? Иди ты так и будешь, как ребёнок, хвастаться своими пакостями? Чего-то мне сдаётся, что ты зажился на болом свете. Тебе не кажется? Нет, вижу — не кажется — сказал Андрей, отбивая яростный выпад Халида.

Андрей бился с саблей в правой руке, и кинжалом в левой. Поодаль стояли люди Халида — то ли подчинённые, то ли друзья. Их было четверо, а сколько пряталось в здании — неизвестно. Андрей не собирался затягивать поединок — ему нужно было скорее прикончить подонка, и идти по своим делам — пироги недоедены, а этот идиот тут железкой машет. Посему он начал ускорять темп.

Вначале Халид ничего не понял — он решил, что встретил лоха, которому быстренько отрубит башку, и после этого пойдёт, и возьмёт его женщину. Однако 'лох' почему-то не желал дать отрубить себе башку, и более того, ни один, самый хитрый удар Халида не достиг цели. Этот незнакомец со скучающе-спокойным выражением лица отбивал все, самые хитрые и быстрые финты. А ведь Халид был признанным мастером клинка.

Он начал ускорять темп, доходя уже до предела возможности, но этот человек ускорился сам, и так, что стал теснить Халида по площадке, загоняя к городской стене.

Халид не прожил бы до таких лет, занимаясь грязными делишками, если бы не умел предусмотреть самые фантастичные и странные варианты развития событий. На всякий случай он поставил в здании напротив двух стрелков с арбалетами, они должны были выпустить болты по его команде, если что-то пойдёт не так.

Халид отступил на шаг назад и подал условный сигнал, махнув саблей вверх и вправо, как будто отдавал салют. Но ничего не произошло, и только через секунду после этого из окна второго этажа вылетели два круглых предмета, в которых убийца без труда опознал головы его помощников. Они покатились по площадке почти к его ногам, и Халид замер на долю секунды, побледнев, как мел.

Андрей не видел, что происходило за его спиной, но подозревал, что там случилось, и не обращая внимания на тыл, сделал несколько финтов, выпадов, затем ускорился в несколько раз и косым ударом через ключицу разрубил бретёра до самого сердца, ударив с потягом, как когда-то его предки-казаки.

Он сделал шаг в сторону, почуяв шевеление за спиной, и вовремя — в том месте, где он стоял, свистнули две сабли — помощники Халида вступили в бой, и за ними спешили ещё двое.

Молниеносный отбив, укол — сабля вышла из шеи одного, движение в сторону, подсёк, сверху добил — из черепа брызнула кровь и второй молчком упал, заливая площадку пенящейся в пыли кровью.

Двое других дико закричали, и Андрей увидел громадную чёрную кошку, настигавшую убегавших бойцов. Она была размеров с лошадь, и у людей не было никакого шанса спастись, особенно, если они не бились с оружием в руках, а сбежали, подставив спину и спасая свои жалкие жизни. Впрочем — даже если бы они решили биться с ней лицом к лицу, с саблями в руках — им ничего не светило. Драконью броню можно было пробить только тяжёлыми копьями или стреломётами с теми же копьями или стальными дротиками.

Беглецы погибли за секунду — когти дракона сорвали им головы, как если бы они были нарисованы на бумажных листках. Бой завершился катастрофическим и полным разгромом противника.

Вокруг было тихо — и никто не интересовался — чего это тут шумели и кричали. Народ в Славии вообще-то отличался редкостным отсутствием любопытства — в тех случаях, когда кого-то убивали, насиловали или грабили. Зачем лезть не в своё дело? Это же их проблемы. Ходят где не надо, общаются не с тем, с кем надо. Вот теперь пусть и получают. Жертва сама виновата в совершившимся над ней насилии. Как говорил один персонаж: 'Наказаний без вины не бывает!' Никто ничего не видел, не слышал, ничего не знает. Как та китайская (или индийская?) мартышка.

Андрей подошёл к обезображенному трупу Халида, обшарил карманы, извлёк кошелёк, собрал с него украшения и амулеты. Взял его саблю, ножны, положил под дерево. Обошёл остальных нападавших, собрал трофеи и с их трупов — деньги никогда не помешают, а он их честно заработал. Появилась Шанди — она была уже обычных размеров и её довольная мордашка просто светилась от счастья — ну как же, такое развлечение! А то, что это были люди, разумные существа — да какие они разумные? Они заслужили свою смерть на сто процентов.

Впрочем — и Андрей ничуть не комплексовал по поводу совершившихся убийств. В отличие от своей земной деятельности, в этот раз он честно вёл бой (ну почти честно — если забыть о его способностях оборотня!). Те, кто нападает со спины не могут рассчитывать на снисхождение. Да и с какой стати? Они выбрали свою работу, свою судьбу. Есть определённые правила игры — по этим неписанным правилам они всегда могут быть убиты и живут на этом свете очень, очень недолго. Зато и получают яркую, интересную жизнь — по крайней мере — с их точки зрения.

Трофеев оказалась приличная кучка — серебра — штук триста серебряников, золотишко — монет тридцать — в основном у Халида. Множество украшений — как всегда, бандиты имели склонность к цепочкам, кулонам и всякой такой возможно дребедени. На некоторых из них Андрей обнаружил ауру других людей и быстренько завернул всё добытое в тряпку, чтобы не касаться голыми руками — ему не хотелось видеть картинку того, как эти предметы попали в руки новых владельцев.

Он собрал сабли, кинжалы — получилась небольшая вязанка 'хвороста'. Только было пошёл с места дуэли, как вспомнил — двое лежат наверху, в здании.

Вошёл в заплёванный и загаженный подъезд, выбрал место почище, сложил туда трофеи. По деревянной скрипучей лестнице поднялся наверх — ну да, два кадра с оторванными головами. Хребты, белея костями торчат среди разорванных сосудов и ошмётков мяса.

— Интересно, а вы, драконы, едите людей? Вот, приспичило тебе — стала бы есть этих вот придурков? — поинтересовался Андрей, обыскивая убитых.

— Чего ты глупые вопросы задаёшь? — недовольно фыркнула Шанди — как будто вы, люди, не станете есть друг друга, если приспичит. По-моему вы только это и делаете. Гибель дракона от зубов другого дракона — редкость. Это событие, которое отмечается в веках, это ритуальный поединок — за власть, или за самку. А вы...вы походя убиваете друг друга, как будто раздавливаете насекомое. И ты после этого называешь людей разумными?

— Что же, признаю — иногда люди хуже зверей — вздохнул монах — а чисто ты сработала. Они успели тебя увидеть?

— А то ж! Иначе интереса никакого. Надо было видеть эти рожи...я думала у них глаза выкатятся, как игральные кости. Кстати — хорошо подготовился твой 'друг'. Уйти отсюда тебе было практически невозможно — если бы ты не был оборотнем, и если бы у тебя не было злобной, вредной и жадной подруги.

— Ладно, ладно, признаю твои заслуги — усмехнулся Андрей получишь двойную порцию печёнки. Кстати — чего ты упёрлась в эту печёнку? Неужели ничего повкуснее нет?

— Хммм...как-то не думала над этим. Ну, хочу я печёнку, и всё тут. Значит она нужна моему организму. Ты вот что-то любишь, а что-то не любишь — не значит ли это, что твой организм отвергает одну пищу, и хочет другую, и то, что он любит, наиболее подходит его телу?

— Ага...ты это расскажи любителям картошки фри и бигмаков!

— Не знаю что такое фри и бигмаки, но если им это нравится — пусть жрут. Каждый свободен в выборе своих действий и сам должен отвечать за то, что за ними последует.

— Чего это тебя на философию пробило? Стареешь? Бабулька...

— Сам-то! — фыркнула Шанди — если перевести на ваши годы, мне лет тринадцать на ваш манер, а ты уже старый пердун! Тебе несколько тысяч лет на наши годы! Кто бы говорил!

— Да...иногда я кажусь себе таким древним, таким ветхим, что скоро не будет сил дёрнуть за хвост некую зазнайку! — Андрей схватился за вышеобозначенный предмет и хорошенько дёрнул его, под шипение и улыбку Шанди. Она в ответ укусила его за ухо, отчего монах вскрикнул и выругался. Все остались довольны.

Пришлось подобрать арбалеты — они стоят денег, штучная работа — бросать их совсем глупо. Так что к трактиру Андрей направился тяжело нагруженным и в не очень добром расположении духа — одно дело шагать с небольшим свёртком в подмышке, а другое — '...лошадка везущая хворосту воз...'.

Когда проходил мимо места схватки, заметил, что у трупов уже копошатся 'стервятники' — разувают, раздевают — в этом городе ничего не пропадает зря. Вдруг перед глазами появилось видение уличного продавца пирожков, стоящего у горящей жаровни...решил для себя — никогда больше не покупать пирожков на улице. В прошлый раз вкус купленных у торговца пирожков и вправду показался каким-то странным. Где они берут своё мясо?

Зал стих, когда дверь распахнулась, и Андрей, чертыхаясь про себя, протиснулся в неё с ворохом трофеев. Из угла к нему метнулся вышибала и подхватил выпадающие арбалеты и кинжалы

— Живой! Я и не сомневался — уродливое лицо парня расплылось в улыбке — я понимаю толк в людях. Иди скорее к Олре, она у себя в комнате, переживает.

— Слушай, покорми, пожалуйста мою кошку, ладно? А то она уже мне ухо отжёвывает с голода. Печёнки ей дай, а то она скоро мою печёнку выест.

— Щас, сделаем — рассмеялся вышибала — скачи мне на плечо, Чёрная смерть!

— Слушай, а точное ты ей имечко подобрал — рассмеялся Андрей — ещё какая чума!

— А что, я недостаточно смертносна? — возмутилась Шанди — кстати сказать, я сегодня больше тебя негодяев поубивала. Так что молчал бы уж!

'Кошка' одним прыжком залетела на плечо вышибале, мстительно оставив на коже поморщившегося Андрея царапины, после чего он подумал, что надо делать какую-то подкладку, наплечники на одежде. Царапины, конечно, зарастают очень быстро, почти мгновенно, но ощущение-то гадкое.

Он прошёл в комнату Олры. Та лежала на постели, закрыв глаза и дремала. Андрею сразу бросился в нос запах алкоголя из её дыхания, и он недовольно хмыкнул — не хватало ещё любить алкоголичку. Впрочем — он её ещё не видел пьяной, а сегодня...сегодня просто такой случай. Можно посчитать и так.

Монах сел на постель рядом с женщиной и положил руку ей на плечо. Олра вздрогнула, ошалело подляла голову с раскрытыми в ужасе глазами и облегчённо простонала:

— Тыыиии...ох, какой мне гадкий сон приснился. Халид убил тебя, пришёл в трактир, зарубил Никата, и пришёл ко мне... Живой, всё-таки живой...Иди ко мне, обними! Мне так плохо...я одна, совсем одна...

Олра потянулась, обхватила Андрея за шею и зарыдала пьяными слезами, заливая ему рубаху на груди. От неё сильно пахло вином, волосы были растрёпаны, а глаза покраснели — то ли выпивки, то ли от тех слёз, что она сегодня пролила. Андрей обнял её за плечи, стал покачивать, как ребёнка, и неожиданно для себя запел:

— Спи моя радость усни...

В небе погасли огни...

Он пел минут пять. Рыдания Олры стихли, женщина подняла голову, с интересом глядя на Андрея и неожиданно спросила:

— А что ты сейчас пел, и на каком языке?

Андрей чуть не откусил себе язык, ругаясь про себя последними словами — он пел по-русски.

'Это же надо было настолько расслабиться!' — подумал он — 'Вот потому и нельзя профессионалам привязываться в женщинам. Это расслабляет, делает уязвимым. Только лишь попал я в город — и чем занялся? Начал мстить врагам своей подруги, как будто больше дел других нет. Что это значит? А значит, что я совсем размягчел. Эдак и до проигрыша недалеко...'

— Это так, одна старая песня на старом языке. Колыбельная для детей. Забудь.

— Ты меня баюкал как ребёнка? — рассмеялась Олра — а что, мне всегда не хватало матери...впрочем — и отца. Он постоянно болел, а когда не лежал, отходя от приступа, то ждал наступления следующего и заливал страх вином. Наверное, и я переняла эту привычку — заливать страх вином. Я так за тебя боялась. Прости, что я так напилась. Тебе, наверное, неприятно на меня смотреть. Сейчас, сейчас я приведу себя в порядок, сейчас! — Олра вскочила, пошатнулась, и чуть не упала. Если бы Андрей её не подхватил, она точно разбила бы себе голову о тумбочку.

— Ложись, сейчас же! — прикрикнул он на неё — приведёт она в порядок! Лежи, и не шевелись. Закрой глаза!

Андрей посмотрел на её ауру — в ауре проблёскивали красные нити — видимо её подташнивало и болела голова. Он собрал всё нечистое из ауры, вытянул чёрные нити, уравновесил завихрения — женщину как будто пробило током, она вздрогнула и открыла глаза:

— Что, что ты со мной сделал! Ох, как хорошо себя чувствую...и голова не болит. А то раскалывалась, как треснутый кувшин.

— Сейчас ещё лучше будет — коварно усмехнулся Андрей и добавил ей жёлто-оранжевого цвета вокруг живота.

Женщина тут же задёргалась в оргазме, который не прекращался минуты три. Её глаза закатились так, что видны были только белки, а руки, сжатые в кулаки побелели, будто сделанные из мрамора. Андрей испугался — как бы не переборщил — и поскорее нормализовал ауру до повседневного состояния.

Олра утробно простонала, и с трудом выговорила, разжав сжатые до скрежета зубы:

— Ооооххх...никогда так больше не делай..никогда...я чуть не умерла...нет, делай...делай...охххх...ты кудесник. Ты Демон! Может ты и правда демон? — на Андрея глянули умные, прищуренные глаза совершенно трезвой женщины. Андрей полностью снял у неё не только последствия приёма алкоголя, но и остатки опьянения.

— Не знаю — серьёзно ответил он — не знаю.

— Всё подготовил?

— Вроде всё — ответил Андрей, чувствуя, как его сердце готово выпрыгнуть из груди. Он погладил Шанди по спине, и волнуясь, сказал:

— Ты ложись на грудь, и ни о чём не думай. Не бойся, больно не будет. Я сейчас боль уберу.

— Ага, ни о чём не думай — ментальный голос драконихи как будто дрожал — не тебе крылья будут ломать, а мне! Постарайся, пожалуйста, ладно? А то я маме пожалуюсь!

— Нет уж. Не надо нам мамы тут — усмехнулся Андрей — спи. СПИ!

Дракониха клюнула головой и упала на стол, будто из-под неё выдернули землю.

Андрей до сих пор не мог понять механизма воздействия на ауру, и действовал всё время совершенно интуитивно. Надо ему, чтобы дракониха уснула, он внушает ей — спи! Спи! И она засыпает. Ну а что, разве земные гипнотизёры точно знают, как они воздействуют на мозг человека? если и говорят, что знают, как это работает — врут. Человеческий мозг один из самый неизученных и тёмный объектов в мире, и таит в себе тайны, до сих пор не подвластные умам учёных. Единственно что — для того, чтобы пиоизвести какие-то действия с аурой объекта, Андрею нужно касаться этой самой ауры, чтобы его аура, аура того, с кем он занимается, соприкасались. Почему так — он, конечно, не знал. На расстоянии ничего сделать было нельзя.

Шанди лежала на столешнице, такая беззащитная, такая маленькая...будто это не она сутки назад бегала за супостатами, как скаковая лошадь и не она оторвала им головы, как бумажные китайские фонарики со стены.

Уже на следующий день Андрей решил попробовать провести операцию. Вернее — не попробовать, а провести. Какие там пробы, когда на кону здоровье и жизнь друга? Делать надо.

Всё-таки он крепко привязался к этой взбалмошной девчонке, надо признать. И то, что сегодня ему предстоит сделать, было настолько важно, что у него руки тряслись от предвкушения и волнения. А вдруг не получится? Вдруг ничего не выйдет?

Крылья дракона представляли собой полые, очень прочные кости, на которых натянута прочнейшая, покрытая чешуйками кожа. Ему предстояло убрать эти самые чешуйки, затем взрезать кожу, сломать кости, соединить их как следует, и заживить всё заново. Левое крыло вообще представляло собой жгут из неправильно сросшихся костей и рубцов кожи, правое не так сильно пострадало, но его кости торчали под прямым углом друг к другу. Рука подлейшего существа на планете, исчадья, была видна сразу. Если не сделать операцию, дракониха никогда не сможет летать. Впрочем — и теперь было неясно — будет ли она летать потом, после того, как ей вправят кости.

Андрей вздохнул и приступил к делу. Фёдор и Алёна сидели рядом в комнате, но потом, когда Андрей стал специальными щипцами-зажимами выдёргивать чешуйки, женщина не выдержала, и зажав рот убежала, сказав, что не может на это смотреть и ей ужасно жалко Шанди. Настю они уложили в постель на послеобеденный отдых, так что в комнате теперь остались Андрей и Фёдор.

Чешуйки скрипели под ножом хирурга — приходилось каждую подевать и отгибать вверх скальпелем, потому что они так плотно прилегали к телу, заходя друг на друга — никаким другим способом отогнуть их было нельзя. В образовавшуюся щель просовывался захват, чешуйка цеплялась стальными губками инструмента, и Андрей со всей силой тянул её из тела. После приложенного довольно большого усилия, она поддавалась и со звуком рвущейся ткани выскакивала из крыла.

Драконы время от времени линяли, вместо старых чешуек вырастали новые, а старые сами по себе, или после почёсывания о камни и стены пещер, выскакивали легко и свободно. Они отсоединялись от своего корешка, как какой-нибудь молочный зуб у человеческих детей, и отпадали, как им и положено. Эти же чешуйки были молодыми, здоровыми, и яростно сопротивлялись изменению привычного местоположения.

Пока Андрей очистил оба крыла, прошло два часа и весь он покрылся испариной. Слава Богу — Шанди всё это время спала. По прикидкам Андрея, боль должна была быть такой, как будто у человека выдёргивают ногти. У неё шла сукровица, а крыло выглядело так, как будто рыбу почистили на живую. В конце концов не выдержал и Фёдор, уйдя на кухню к жене, и заявив, что видеть это хуже, чем поле, усыпанное порубленными пехотинцами.

Андрей залечил гнёзда, в которых раньше торчали чешуйки, и теперь, даже если Шанди проснётся, она не почувствует ничего кроме холодка на коже, не прикрытой чешуёй. Теперь предстояло самое важное.

Взяв острейший нож, он, аккуратно проткнув кожу крыла, и стал надрезать её вдоль искривлённой кости. Теперь стало видно, что кость была изломана в нескольких местах и срослась этими осколками так, как будто сломали веник и его прутики срослись в нечто похожее на кучу веток, которые сгрёб бульдозер лесорубов. Андрей вздохнул — предстояла тяжёлая работа. Нужно было не повредить связки, суставы, и сломать кости там, где они срослись неверно.

Он взял в левую руку ещё одни щипцы, крепко взялся за кость в том месте, где она срослась, образовав уродливый изгиб, напрягся...щелчок! Кость сломалась. Тогда он свёл концы в ровную линию и сосредоточился на ауре, заживляя, убирая красные и чёрные сполохи. Кость заживала медленно. Если ткани затягивались обычно за считанные секунды, то кость медленно-медленно, как минутная стрелка, затягивала место перелома, рассасывала уродливую шишку, образовавшуюся в этом месте. Андрей прикинул — на исправление одного перелома у него ушло не менее двадцати минут. Он вздохнул, прикинул — на все кости потребуется не менее трёх дней. Вылечить всё сразу он не сможет при всём желании — не хватит ни времени, ни сил.

Так оно и вышло.

Закончил Андрей поздней ночью, когда темнота уже накрыла своим плотным покрывалом весь мир, оставив на небе лишь мириады сияющих серебряных 'гвоздиков', чтобы запоздавший путник мог найти дорогу домой. Всё, что он успел за сегодняшний день — выправить несколько переломанных костей, вернее — две кости, сломанные в нескольких местах так, как будто их крутили в мясорубке. Ему пришлось сложить края распоротой кожи вместе, срастить её, чтобы Шанди могла нормально двигаться и оставить всё, как есть, до следующего раза — он решил завтра продолжить начатое прямо с раннего утра. Чешуйки так быстро не отрастут, так что завтра он сразу приступит к правке костей.

Андрей разбудил Шанди, которая некоторое время никак не могла понять, что происходит, потом очухалась, и спросила:

— Ты сделал? Получилось?

— Нет, извини. Часть сделал, а осталось ещё процентов восемьдесят. Работа сложная, и я физически не успел. Но сделал уже многое. Ещё пару-тройку дней, и будешь как новенькая.

Андрей почувствовал, как расстроилась Шанди, и поспешил её успокоить:

— Ну не расстраивайся! Я же тебе говорю — всё будет отлично, всё замечательно! Идёт хорошо, кости выправляются, сращиваются. Вот — подвигай левым крылом — уже лучше расправляется, заметила?

— Заметила. Но всё равно настроение плохое. Мне думалось, ты раз, два — и сделаешь. А тут — вон сколько времени, и почти ничего...что, уже вечер? Это я весь день проспала? — Шанди потянулась, приподняв крылья, помахала левым, прислушиваясь к ощущениями, потом сложила оба на место и превратилась в кошку.

— Уже не вечер, уже глубокая ночь — хмыкнул Фёдор — он с тобой провозился весь день!

Андрей замер, с раскрытым ртом, 'кошка' тоже перестала чистить 'пёрышки' и оба вытаращились на мужчину.

— Федь, ты что, её слышишь? Как так?

— А я знаю? — пожал плечами тот — слышу...раньше не слышал, а вот сейчас услышал. Откуда я знаю — почему?

— Вероятно, я потеряла контроль над мыслями — невозмутимо пояснила Шанди — а у него природные способности к мыслеречи. Так что ничего удивительного.

— Я и раньше слышал, как со мной разговаривал один дракон, ещё в молодости — продолжил Фёдор — так что, наверное, я могу разговаривать с драконами.

— Не наверное, а можешь — усмехнулся Андрей, протирая спиртом хирургические инструменты и укладывая их в ячейки чемоданчика — ладно, нам пора. Чемоданчик положи подальше, чтобы по полу не валялся и Настёнка не нашла. А то ткнёт в себя этими скальпелями, а они острые, как сабли.

— Сейчас скажу Алёне. Она там ещё не спит, вроде как на стол собирает. Вообще — какого рожна ты пойдёшь? Ночуй здесь. Тебе тащиться через весь город, а извозчиков ночью не сыщешь. Притом что освещается только район королевского дворца, да центральная площадь, темень, хоть глаз коли. Ещё шеи себе посворачиваете...

— Федь, я вижу в темноте, как днём — усмехнулся Андрей — да и подружка моя крылатая не хуже видит. Олра будет волноваться, переживать, да и я тоже буду думать — как она там. Нет уж, пойду.

— Кстати, после твоей дуэли ничего не было? Тихо? Никто не приходил, не предъявлял?

— Пока нет. Но думаю — придут. Потому и волнуюсь — коротко ответил Андрей и заторопился — всё, всё — держи чемоданчик, мы побежали. Алёне привет, извинись, скажи — другой раз поужинаем. Отдыхайте. Завтра с утра приду.

Андрей вышел на ночную улицу, вдохнул свежий осенний воздух и посмотрел на небо — оно было чистым, прозрачным, мерцали звёзды, незамутнённые пылью, поднятой дневными телегами и ногами многочисленных жителей города. Город спал. Люди ложились рано, чтобы и встать рано, с рассветом — чего зря жечь светильники. Было немного прохладно, и монах, шагая по гулкой улице, запахнул куртку зацепив петли на медные крючки.

Шанди молчала, покачиваясь на плече и всматриваясь в окружающее пространство мерцающими зелёными глазами, напоминая демонического кота из ужастика.

Андрей всегда удивлялся — в этом мире чёрные коты не имели такого сакрального значения, как на Земле, и никак не связывались с неудачами и невезением. Наоборот, чёрный кот считался приносящим прибыль, любовь женщин, и каждый второй из посетителей трактира норовил дотронуться до приносящей удачу Шанди, не подозревая, как близок от травмы. Хорошо ещё, что Никат пресекал попытки погладить 'кошку', отгоняя от неё непрошенных доброхотов.

Шанди уже приноровилась сидеть рядом с ним в то время, когда он занимался своей работой, и щурилась, одобрительно поглядывая на то, как он выбрасывал подгулявших пьяниц. Дважды она даже набросилась на тех, кто пытался врезать вышибалу табуреткой, когда тот не видел, и в кровь разодрала им затылок. Никат довольно похохатывал и говорил буйным посетителям, что если они будут шуметь, он сейчас натравит на них Чёрную Смерть — и показывал на сверкающую глазами 'кошку' — она выдерет им глаза и отгрызёт нос. Как ни странно, хоть и преподносилось это в шутливой манере, на буянов действовало безотказно. Кто-то отшучивался, сдуваясь, как шарик, а кто-то опасливо косился на кошку и усаживался на место, представляя себе ужасы, грозящие от нападения страшного существа.

Олра смеялась и говорила, что если Андрей оставит свою кошку в трактире, она возьмёт её на полное довольствие вышибалы, и ей-ей не прогадает!

Она и не подозревала, как близка была к истине. Лучшего трактирного вышибалы, чем дракон — и представить трудно. Главное, чтобы не плевался огнём.

Но с этим у Шанди пока было слабовато — железы, отвечающие за 'плевание' не до конца развились. Как-то Андрей спросил у неё, когда же это произойдёт и получил в ответ великолепный выплеск ярости и шипения, с туманными угрозами и оскорблениями, из которых следовало, что он бестактный болван, тупой урод и вообще — худший представитель рода человеческого и вообще — худший в этом мире. Потому что спрашивать такие вещи у драконов бестактно, гадко и подло.

Размышляя потом над этим взрывом ярости, Андрей пришёл к выводу, что вероятно у его подружки имеется задержка физического развития в связи с сидением в тёмной пещере и отсутствием свободного передвижения, а пресловутые 'плевательные' железы равноценны с сиськами у малолеток — попробуй намекни девчонке, что у неё нет сисек и она плоская, как доска! Она тебя порвёт в клочья не хуже дракона. А при всём, при том, у Шанди, в связи с её инвалидностью, был ужасный характер — уродство точно не добавляло ей терпимости.

Похоже, что развитие желез, выделяющих жидкость для образования огня, было в прямой зависимости от умения дракона летать. То-то она так трепетно ждала возможности научиться пользоваться крыльями — полёта, как символа её взросления, полноценности, как дракона. Чувство собственной ущербности, уродство, мучило её всю жизнь, с тех пор, как она начала осознавать себя как личность.

Парочка прошла уже с километр, а топать было ещё километров семь, не меньше. Андрею внезапно в голову пришла одна мысль, он её обкатал в голове, хмыкнул, и предложил:

— У тебя нет желания добраться до трактира побыстрее?

— Само собой есть — буркнула Шанди — хочешь переброситься в Зверя? А что, давай. Всё равно ночью никто не видит.

Андрей отошёл в сторонку, разделся, и уложил вещи в узелок, сделанный из куртки. Было уже холодно и дул отвратительный северный ветер, так что его зубы стали клацать и Шанли недовольно потребовала, чтобы он прекратил, потому что из-за него её саму пробирает дрожь.

Преображение заняло полторы секунды — полторы секунды боли, вспышек и красной пелены перед глазами, и вот перед узлом с одеждой и поясом с деньгами стоит Зверь. Глава его светятся в темноте, а стальные клыки белеют, как будто сделаны из сахара.

Он поднял зубами узелок, дождался, когда на спину вспрыгнет Шанди, и с места взял в карьер, летя над постовой громадными прыжками, пролетая по пять-семь метров кряду.

Мелькали дома, деревья, неслась под ноги мостовая, стальные ноги оборотня несли его неутомимо и сильно, как будто он вышел на охоту в осеннем лесу. Уши Зверя прислушивались к тому, что происходит вокруг, поворачиваясь, как локаторы туда, откуда доносился хоть малейший звук.

Внезапно, он услышал жалобный плач где-то вдалеке. Человек этого бы не услышал, но Зверь, которому подвластны были все звуки в мире, который мог услышать термита, прогрызающего нору в ножке старого стола, тут же отловил этот сигнал и внезапно остановился, насторожился, глядя в сторону далёкого нагромождения деревьев, по недоразумению именуемого городским парком. Плакала девочка, судя по всему — лет десяти-одиннадцати. Она заходилась захлёбывающимся криком и просила:

— Дядечки, не надо, пожалуйста, не надо! Ну не надо, дядечки, миленькие!

Зверь бросил узелок с одеждой под забор, и рванул с места так, что его когти высекли искры из мостовой. Через три секунды он был уже в углу парка, где у заброшенной будки смотрителя копошились трое мужчин, подмявшие что-то маленькое, хрупкое. Он сходу оценил ситуация, и когда один из насильников сказал:

— Держите ровнее, что ли! Что вы возитесь?! После меня будете. И заткните ей рот, этой мерзавке — Зверь кинулся в атаку.

Мгновенно распрощались с жизнью двое, которые придавливали тщедушное тельце девочки к земле — одному он оторвал голову, второй хрипел, пытаясь зажать разорванное горло. Третьего он отбросил к забору, сломав ему шею и перекусив глотку. Тот так и замер возле стены парка, со спущенными штанами и бессильно обмякшими гениталиями.

Девочка была без сознания. Зверь осторожно взял её за шкирку и отнёс в сторону, метров за пятьдесят от этого места — негоже ей видеть, когда очнётся, обезглавленные трупы.

Шанди соскочила с него в самом начале убийства насильников, и когда Зверь пробегал мимо к своему узелку с одеждой, обнаружил, что она яростно визжит и рвёт когтями спины убитых негодяев так, что летят клочья такни вперемежку с кусками кожи и мяса. Увидев, что Андрей бежит мимо, она помчалась за ним, и нагнала возле узелка:

— Куда ты без меня побежал? Решил здесь оставить?

— А ты чего там с ними делала? — спросил Андрей, перекинувшись в человека и спешно одеваясь.

— Ненавижу тех, кто мучает маленьких девочек — ответила Шанди сердито — жаль, что ты не дал мне убить хотя бы одного! Следующий раз, когда будем охотиться на негодяев, оставь мне одного подонка, я с ним хорошенько позабавлюсь.

— Договорились — рассеянно ответил Андрей и заторопился в парк.

— Ты куда? — слегка растерянно спросила драконица

— Неужели оставим девчонку тут? А если ещё кто-то к ней полезет? Надо отвести её домой.

— А думаешь, у неё есть дом? — скептически спросила Шанди, и потрусила вслед за приятелем.

Дом у девочки был. Халупа, за парком, в трущобах. Интересно, что парк находился практически в центре города, но за ним были такие убийственные трущобы, что волосы вставали дыбом от вида этого безобразия.

Девочку звали Дирта, и ей было девять лет — по крайней мере она так сказала. Выглядела она моложе. Дирта вначале дичилась, а когда увидела перед собой в темноте мужчину, перепугалась, решив что это очередной насильник, и только когда заметила у него на плече кошку, успокоилась и горько заплакала, выплакивая волнение, боль, и свою несчастную судьбу. Потом успокоилась, и сказала, что до утра ей домой нельзя, так как у её мамы мужчина, и та выгнала её погулять, пока с ним работает.

Андрея передёрнуло от её рассказа, и он решил всё-таки посетить эту любвеобильную мать — не оставаться же девочке на холодном ветру всю ночь — верный способ заработать воспаление лёгких. Тем более что её жалкое застиранное платьице было порвано и не могло укрыть своими обрывками даже мышь.

Идти было недалеко — искомая хибарка находилась прямо за парковой стеной, в третьем ряду таких же убогих домишек. На стук долго никто не открывал, потом за дверь зашуршали и в проёме показалась растрёпанная женщина лет двадцати пяти, не больше. Она была завёрнута в грязное покрывало, расходящееся на поясе и демонстрирующее густой куст поросли внизу живота и ноги, все в расчёсах от укусов насекомых. Женщина держала в руках масляный светильник, мерзко воняющий прогорклым горелым маслом, а из жилища исходил запах пота, мочи, алкогольного перегара и мускуса — тут хорошо веселились. Это подтвердил и грубый голос мужчины из глубины комнаты:

— Эй, кто ещё там! Я до утра оплатил! Пошли все на...... мать.... Суки!

Женщина вгляделась в пришедших, и разглядев девочку, зашипела:

— Ну чего ты сучка припёрлась! Куда бы тебя деть, тварь такую! Ни работать с тобой нельзя, ни жизнь устроить! Хотела ведь выскоблить тебя, суку, да отговорили! Мол, будете вдвоём работать, больше бабок зашибёте. А если пацан — ещё лучше, на его задницу много желающих, и подороже, чем за таких вот мокрощелок! Сказала же — не приходи до утра!

— Эй, Жоанна, там твоя сучонка припёрлась, что ли? Давай её сюда, я тебе заплачу вдвойне за неё!

Женщина перевела мутные глаза выше и тут только поняла, что девочка пришла не одна, с ней незнакомый мужчина.

Она вытаращила глаза и злобно сказала:

— Что, попользовался девкой? Плати! А то я сейчас Отрусу скажу, он из тебя дух выбьет! Десять золотых за целку! Она целка была! Что уставился, придурок, плати! Отрус, тут тип какой-то, платить за Дирту не хочет, и похоже её спортил. Ты же её сам хотел, а он спортил! Иди, разберись!

Отодвинув Жоанну в двери появился здоровенный голый мужчина с болтающимися причиндалами, как будто двойник Никата — со сломанными ушами, носом, и с руками, напоминающими по толщине ногу обычного, стандартного человека. Он вытаращился на Андрея, и схватив его за грудки занёс дынеообразный кулак.

Но не успел. С плеча мужчины слетела чёрная молния, и визжа, вереща, как бензопила 'Дружба' впилась в лицо подонку. Тот завыл, пытаясь оторвать от себя страшную фурию, но тут же захлебнулся в крови и упал, дёргаясь, и булькая кровью из разодранного когтями драконихи горла. Потом Шанди отпрыгнула в сторону, и шипя, стала вытирать окровавленные лапы об нападавшую под деревом листву.

Андрей повернулся и пошёл прочь, от окаменевшей от ужаса Жоанны, держа Дирту за руку. Отведя молчаливую девчонку подальше, чтобы не было слышно и видно, он сказал её строго:

— Никуда не уходи, стой здесь. Кошечка будет с тобой и не даст тебя в обиду.

Затем он повернулся и пошёл назад, к дому её матери. Подойдя к дверям, увидел, что проститутка пытается оттащить в сторону труп клиента, и завидев посетителя, она злобно крикнула:

— Чего зенки выставил? Убери его из дверей, мне спать надо, холодно ведь с открытыми дверями-то спать!

Андрей пару секунд смотрел на эту тварь, потом подошёл, схватил её за голову обеими руками и мгновенным движением сломал ей шею. Хрустнули позвонки, женщина обмякла и упала на труп клиента. Монах повернулся и пошёл туда, где его ожидала девочка. Взяв её за руку, он снова пошёл по дороге в трактир, обдумывая, как и что скажет Олре, и как она воспримет его появление с нищей девчонкой. 'В крайнем случае' — думал он — 'придётся брать её с собой. Алёна не откажет помочь. Олра всё-таки человек непредсказуемый, он мало её знает — скажет — 'всех не пережалеешь', да и отправит его с нечаянным приобретением, куда глаза глядят. Зачем ей лишняя обуза?'.

— Ты убил мою маму? — негромко спросила девочка, глядя в глаза спасителю.

— С чего ты так решила? — сбился с шагу Андрей, а Шанди недовольно буркнула, чтобы он получше смотрел под ноги.

— Я и сама хотела её убить...когда вырасту. Она меня всё время била, и говорила, что я плохо расту, клиенты отказываются меня покупать. Что у меня мослы одни, не на что посмотреть. А сама кормила плохо, а как я вырасту, если мне есть нечего, правда же? — девчонка смотрела в глаза Андрея синими доверчивыми глазами, а у него закипали слёзы горечи и ярости — ну не должно, не должно быть в мире такое! Никогда, нигде, ни за что!

Он ни на миг не пожалел, что убил этих двух тварей, ни на долю секунды, но говорить девочке о том, что убил её мать не собирался — ни к чему. И Олре знать, что он так легко убил двоих людей этой ночью — тоже ни к чему.

— Нет, не убил. Я дал ей денег и навсегда тебя выкупил у неё. Теперь ты никогда не вернёшься в этот вонючий сарай, а я отведу тебя к хорошей тёте, она тебя покормит и ты будешь там жить (Хорошо бы! Андрей в этом был не совсем уверен, но говорить девочке об этом тоже не собирался) Ты вымоешься, оденешь новое платье и будешь совсем хорошая девочка.

— Ты будешь со мной спать? Будешь засовывать в меня свою штуку? Ты не сделаешь мне больно?

Андрей закашлялся, потом сплюнул, и хрипловатым голосом ответил:

— Нет, я не буду с тобой спать. Когда ты вырастешь, ты сама выберешь — с кем ты будешь спать. А до тех пор никто никаких штук в тебя засовывать не будет. Я тебе обещаю. Ты будешь жить, помогать на кухне, играть с котятами — как все девочки. Хорошо?

— Хорошо — прошептала девочка — только ты не обманывай меня, ладно? Взрослые всегда говорят что-то, а сами обманывают...одни дяденька обещал мне конфетку, только бы я дала ему себя пощупать, он пощупал, везде пальцами залез, больно так, а конфетку не дал...я плакала.

Андрей остановился, присел на корточки, посмотрел в синие глаза девочки и обняв её сказал:

— Никогда. Больше никогда такого. Забудь. Это был сон, дурной, гадкий сон. Скоро ты проснёшься, и всё будет хорошо.

Они посидели ещё немного, обнявшись, и вновь побрели по дороге к трактиру. Оставалось всего ничего — зайти за тот красный дом, повернуть за трёхэтажный и вот она — 'Синяя кровать'

Ночь подходила к концу, и в зале оставались только самые завзятые гуляки. Со столов собирали кружки, подметали пол, Никат выносил гуляк в 'отстойную' комнату-вытрезвитель, на кухне гремели котлами, убирая в холодную кладовку, чтобы не испортился недоеденный гуляш.

Олра не спала, и увидел Андрея, и рядом с ним маленькую девочку в накинутой куртке своего любовника, всплеснула руками:

— Ты куда пропал! Я тут с ума схожу! А это что за маленькое чудо, где ты её взял?

Андрей отвёл девочку к столику, посадил на стул и приказал сидеть и не сходить с места. Она понятливо кивнула головой и принялась с интересом разглядывать обстановку трактира, людей, а когда к ней подбежал котёнок, играя с упавшей коркой хлеба, нагнулась, подняла котёнка, прижав его к себе, а корку быстро засунула в рот, оглянувшись — не хочет ли кто-то её отобрать? И начала, давясь, жевать. Потом прижала котёнка к себе и стала баюкать, укачивая, как ребёнка. Котёнок вначале вырывался, а потом высунул нос и успокоился, мурча и закатывая глазки.

— Вот так всё и получилось — закончил свой рассказ Андрей — я не мог её оставить. Если ты не сможешь принять её, она тебе в обузу — я отведу к своим друзьям.

Олра помолчала и вдруг хлопнула его по щеке ладонью, яростно дыша. Андрей замер, потирая щёку, и глухо спросил:

— Скажешь, за что?

— За то, что так хреново думал обо мне! За то, что решил, что я могу выгнать девочку из дома! И кто ты после этого?

— Свинья — улыбнулся Андрей, и облегчённо вздохнул.

— Раз осознал — дай, я тебя поцелую. Ох щёчка моя...прости, милый...я не сдержалась. Я не должна была. Хочешь, ударь меня тоже? Хочешь? Врежь мне как следует! Я виновата. Надо сдерживать свои эмоции, я не должна была тебя бить. Простишь?

— Не знаю...может быть — усмехнулся Андрей — но больше так не делай. По крайней мере прилюдно. Иначе ни меня, ни тебя не будут уважать.

— Прости, пожалуйста — Олра виновато повторила, и встала на колени, не обращая внимания на ошеломлённые взгляды всего персонала — я никогда не буду больше так делать! Я так переживала, так представила происходящее с этой милашкой, что меня просто трясло от ненависти к этой мамаше, к насильникам. И ко всему этому дерьмовому миру, допустившему такое. И тут ты, решил, что я могу её выгнать на улицу. Нет, не бывать этому. Как её звать? Дирта? Дирта, детка, иди ко мне! Теперь ты будешь тут жить. Меня звать Олра, а это — Андрей. Сейчас я отведу тебя в мойню, вымоем тебя хорошенько, оденем, и ты пойдёшь баиньки. Мадра, Жугра, быстренько ко мне! Девочку в мойню — вымыть хорошенько, вычесать, у неё, наверное, насекомые — остригите её налысо и намажьте мазью. Приготовьте ей бульончика и пирожков — но немного, а то, как бы не заболела — похоже ей едишки перепадало совсем мало — вон, рёбрышки торчат. Впрочем — вначале бульона и пирожков, потом все мойки и стрижки. Это важнее. Быстро, быстро! — Олра захлопала в ладоши и закрутился хоровод.

Вокруг девочки скакали, бегали, суетились полные, пышащие здоровьем женщины, а над ними стояла красивая, как фотомодель Олра и руководила процессом кормления, как капитан, на мостике своего корабля.

Девочка с лёгким испугом смотрела на происходящее, но когда перед ней оказалась чашка с бульоном и пирожками, даже затряслась, почуяв запах, и захлёбываясь стала пить через край, обливаясь, и зыркая по сторонам, как будто боясь, что еду у неё отнимут. Потом затолкала в рот один пирожок и собралась затолкать другой, давясь и кашляя, когда Олра отняла у неё все пирожки, боясь, что та навредит себе. Тогда девочка тихо заплакала, и за ней начали рыдать женщины вокруг. Потом они подхватили её на руки и унесли в мойню, заверяя по дороге, что та получит пирожков столько, сколько ей надо, а Андрей остался сидеть на стуле, устало откинувшись на спинку.

Ему было хорошо — ведь день прошёл не зря.

Глава 4

— Ещё много?

— Не лезь под руку! — Андрей сам не ожидал, что так рявкнет на друга, и тут же устыдившись, добавил — прости, я так устал, меня сейчас лучше не трогать.

— Да-да, понимаю — согласно кивнул головой Фёдор и вышел из комнаты.

Уже четыре дня, не считая первого, то есть — фактически пять дней, Андрей трудился над крыльями Шанди. Задача оказалась очень сложной, гораздо сложнее, чем он, по наивности своей, мог подумать. Каждую косточку, каждую складку кожи, приходилось расправлять, кроить и сшивать. Это напоминало составление мозаики. Только вот картинка из кусочков камня неживая, а тут — целый дракон, желающий свободно парить в небесах. Даже если Андрей как следует соберёт крылья — мышцы драконихи атрофировались — это всё равно как если бы инвалид с переломанными ногами долгие годы сидел в кресле, и вдруг ему собрали ноги и сказали — иди! Он попытался встать...и всё. Нечем двигать ноги. Не на что вставать. Обтянутые кожей кости и сухожилия. Мышц нет. И как клубок неприятностей сразу тянется недоразвитие организма, и даже сердечной мышцы — малоподвижный образ жизни,

Шанди и бегать-то как следует не может. Рвануться на короткую дистанцию, и потом задыхаться, трепыхаясь своим маленьким сердцем. Андрею предстояло ещё придумать систему тренировок для драконихи — что было очень, очень непросто. Систем упражнений для крыльев дракона как-то не придумано, ни в одном из миров. А ещё сложнее — заставить её всё это делать. Страх, комплексы, нежелание признать себя ущербной, и обычная, кондовая лень — вот что предстояло преодолеть.

Последний штрих был положен поздней ночью, когда Андрей закончил работать с правым крылом и зарастил крупную маховую кость. Работать с правым крылом было полегче, и мышц тут сохранилось побольше — дракониха кое-как могла им двигать, и когда заскакивала на возвышение, неосознанно размахивала им, как бы помогая себе взбираться.

А вот с левым крылом всё было печально — даже левая сторона тела была заметно меньше, чем правая — из-за недоразвития спинных, самых мощных в теле дракона мышц. Хоть драконы и обладают способностью уменьшать своё реальный физический вес — иначе бы просто не смогли поднять свою гигантскую тушу в воздух — но всё равно, передвигать такую массу без сильных мышц — невозможно. Всё равно как бегун, который без должной тренировки ног не сможет пробежать по своей дистанции.

Андрей устало сел рядом со столом, где лежала в забытьи Шанди, и коснувшись её ауры разбудил подружку. Она вздрогнула, очнулась, и повернув голову с небольшим шипастым гребешком, спросила:

— Ты закончил, или ещё надо продолжать? Я смогу летать?

— Шанди — начал Андрей осторожно — возможно, что ты сможешь летать. Вероятность этого высока. Однако — только при достаточных усилиях, и...

— Прррррр... — Шанди изобразила из глотки звук, похожий на то, как кто— то выпускает газы — ты можешь сказать конкретно, без этой нравоучительной болтовни и чуши — я буду летать, или нет?

— Ах так? — рассердился Андрей, не особо расположенный к реверансам — хочешь конкретики? Будет конкретика! Если ты дура — не будешь летать. А если у тебя есть хоть капля мозгов, и ты будешь слушаться, выполнять то, что я тебе говорю — будешь летать! Пока что предпосылки за то, что не будешь. Потому что ведёшь себя как избалованная тупая кукла!

— И что мне нужно делать? — неожиданно спокойно спросила Шанди — я поставлю вопрос по другому — если я буду выполнять то, что ты мне скажешь, делать для того, чтобы я смогла летать — я смогу летать?

— Да. С вероятностью девяносто девять процентов. — отрезал Андрей

— Почему девяносто девять? Что за один процент? — подозрительно спросила дракониха

— Психологический барьер. Ты подсознательно думаешь о том, что ты не можешь летать. И ты не можешь летать.

— Это как так? — удивлённо спросила Шанди — или можешь летать, или не можешь летать — как это можешь, и не можешь одновременно?

— Физически — ты сможешь. Когда накачаем тебе мышцы. А вот психологически...ну, представь, что ты хочешь перепрыгнуть широкую яму. Шириной метров десять. А прыгаешь ты на пять. Ты знаешь, что не сможешь этого сделать, а потому — как бы не пыталась — бесполезно стараться. Не перепрыгнешь. Ведь ты ЗНАЕШЬ, что не перепрыгнешь. Вот такой барьер сейчас образовался и в твоём сознании. И его будем ломать долго и трудно.

— А мне кажется, ты какую-то чушь несёшь — раздражённо заявила Шанди — я хочу попробовать полетать. Вынеси меня во двор. Сейчас, наверное, уже темно? Вот и отлично. Там площадки как раз хватит для разгона, я попробую. А лучше, чтобы я стартовала прямо у тебя с плеча — так повыше будет, я сразу и полечу.

— Ты что, не слышала меня? — угрюмо ответил Андрей, перемывая и складывая медицинские инструменты в ящик — ты не сможешь лететь. Впрочем — сейчас я закончу, и пошли, попробуешь. Только потом не плачь.

— Сам ты плачешь! — ощетинилась дракониха — я крепкая, как кремень! И буду летать!

— Будешь, будешь — вздохнул человек, и уложив последние инструменты на их место, защёлкнул ящик и предложил — забирайся. Пошли во двор.

Шанди подпрыгнула, оттолкнувшись задними лапами с острыми коготками, уцепилась передними за рукав Андреевой рубахи, и перелезла ему на плечо, где и расселась, горделиво поводя полураспущенными крыльями и посверкивая глазами.

Андрей вздохнул и пошёл на выход из дома. Пройти пришлось через гостиную, где сидели Алёна и Фёдор. Они явно ждали своего друга, и на столе стояли три прибора посуды, ложки, кружки, нарезанный хлеб и овощи. Имелась и большая чашка, в которой лежали ломти нарезанной печёнки — друзья уже знали вкусы Шанди. Стояла кружка с молоком, а рядом — плошка с мёдом.

Обнаружилось, что дракониха ещё и сластёна. Открытие ей такой штуки как мёд, было для этого существа потрясением. Ведь на самом деле — что она видела? Чёрную дыру пещеры? Мусор на полу, с которым она играла, в ожидании матери? Вид от пещеры, на холодное море и Драконью гору, когда Шанди решала подышать свежим воздухом?

Конечно, никто не баловал её особыми вкуснотами — мясо, мясо, мясо — разной степени свежести, и разного вкуса. И вот — пахучая плошка с веществом, тающим во рту, а его можно запить молоком...и приходит мысль — жизнь удалась? Удалась бы — если бы можно было летать... Оооо...полёт! Шанди видела во сне, как планирует над зелёными лугами...рывок, и вот блеющий барашек у неё в когтях...горячее, вкусное мясо! И тут — она просыпается — и всё по прежнему — безнадёга и тоска.

Андрей вселил в неё жизнь, она реально поверила в успех — и не хотела поверить в неудачу. Никакие аргументы, никакие разумные доводы не могли убедить её в том, что заимев здоровые крылья она не полетит. И вот...первая проба. Надежда!

— Готово? — встрепенулись Фёдор и Алёна — поужинаете? Мы вас тут ждём, наготовили всего. Согласитесь — надо отметить выздоровление нашей красотки! Скорее — за стол!

— Нет — усмехнулся Андрей — потом за стол. Сейчас оне желают полетать в вышине! Оне не считают нужным тренироваться, а считают, что сейчас воспарят в небе, как горный орёл. Вернее — орлица.

— Я тебя не хочу слушать! И не слышу! — заявила Шанди — неси меня на улицу, и хватит словоблудия!

— Пусть попробует девочка, ну чего ты, Андрюш? — вмешалась Алёна — ну не получится — значит не получится. А вдруг? Она так мечтала...дай ей попробовать.

— Правда, Андрей, ничего плохого же не случится — пусть попробует! — поддержал Фёдор.

— Заговор с драконами? Иэххх...а ещё друзья! — покачал головой Андрей — да жалко, что ли? Пусть морду об землю разбивает, если такая дура. Пойдёмте, посмотрим на полёт нашего аэроплана.

— А чего такое аэроплан? — с интересом спросил Фёдор

— Это так..дракон такой железный. Летает, воняет, громко шумит и время от времени падает на головы прохожим. Точь-в-точь как наша Шанди. Всё, пошли!

Андрей решительно зашагал к двери, захватив по дороге куртку, и толкнув скрипучую массивную дверь, вышел наружу, во двор, заросший мелкой травой-подорожником. Сзади шли Фёдор с Алёной, и женщина выговаривала мужу за то, что он никак не сподобится помазать маслом петли, и они скрипят так, что стыдно перед гостями. Фёдор вяло отбрёхивался, потом прикрикнул:

— Ну что ты насчёт этой демонской двери?! Тут такой момент, а ты нудишь — дверь, дверь...тьфу!

Алёна затихла, и последние несколько метров они шли в тишине, если не считать сопения и пыхтения — Фёдор и правда отрастил животик, мешающий ему передвигаться так, как в юности.

— Вот тут — показал рукой Андрей — как раз метров двадцать свободного пространства — до конюшни — Федь, откати тележку с бочкой, ладно? А то она её башкой пробьёт ненароком. Может тебя подбросить в воздух, злыдня? Нет? Ну что же — сама, так сама. Ребята, зайдите мне за спину — существо маленькое, но вонючее — сейчас ещё вас снесёт.

— Андрюш, ну чего ты её так ругаешь? — укоризненно покачала головой Алёна — девочка такая хорошая...

— Хорошая? — разъярённо рявкнул Андрей — знала бы ты, как она сейчас меня материт! Я сейчас сам отсюда улечу, пусть делает то, что хочет! Всё, лети! Хватит мне тут вопить в башку!

Шанди захлопала крыльями, подпрыгнула с плеча Андрея, поднялась вертикально вверх, как махолёт времён начала двадцатых годов на Земле...и рухнула вниз, перевернувшись, и громко хлопнувшись на спину у ног людей. Потом замерла на две секунды, встала на ноги, и побежала по траве, разворачивая крылья и маша ими всё сильнее, сильнее, сильнее... Люди замерли в ожидании, Алёна закусила губу, Андрей сжал кулаки, так, что ногти врезались в ладони, Фёдор вытянул шею, с волнением глядя за попыткой драконицы. Масляный фонарь, принесенный с собой, давал мало света, но и этого было достаточно, чтобы рассмотреть общую картину происходящего.

Шанди подпрыгивала, яростно махала...и тут левое крыло подломилось, ослабев и она кувыркнулась в траву, как подбитая тетёрка.

Поднявшись, сложила крылья и галопом побежала назад, добежав до людей, развернулась и снова побежала, всё пытаясь взлететь и не веря, что не сможет. Её тяга к небу, её упорство были настолько сильны, настолько истовы, что это вызывало не то что уважение — восхищение её упорством.

— Шанди, может хватит? — негромко спросил Андрей, с грустью глядя на попытки подружки достичь недосягаемого — мы потренируемся, и у тебя всё получится! Шанди, девочка, хватит, а? Пойдём — поешь, отдохнёшь, а там мы с тобой решим, какие упражнения нужны, что нужно сделать, чтобы крылья стали работать как следует, чтобы ты смогла летать. Не мучай себя зря.

Дракониха молчком поднялась, и пыхтя, как паровоз, снова совершила пробежку, падая, и утыкаясь в пыль. И так раз пятнадцать, не меньше. Потом осталась лежать в пыли, затихнув, несчастная, грязная и безмолвная. Андрей пошёл к ней, Фёдор было двинулся следом, но Алёна поймала его за руку:

— Не лезь. Пусть останутся вдвоём. Пошли в дом. Пусть они тут посидят... — её женское чутьё подсказало, что эту парочку лучше сейчас не трогать.

Хозяева дома тихо открыли дверь, даже не скрипнувшую, как будто она тоже чуяла торжественность момента и не хотела нарушить тишину, и ушли со двора.

Андрей подошёл к необычно тихой и молчаливой Шанди, сел рядом с ней. У драконихи из глаз катились слёзы, как маленькие жемчужины, оставляя на её яркой чешуе дорожки, промытые в пыли. Андрей помолчал, потом осторожно поднял дракониху, посадил к себе на колени и прижал к себе, поглаживая по гладкой шее, закрытой плотной, непробиваемой чешуёй.

— Ну, ну чего ты...не плачь. Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. У тебя ещё и чешуя на крыльях не отросла, и мышцы не нарастила — ну как ты могла надеяться, что всё получится? Ты же умненькая девочка, ты сама всё знаешь. Я тебя понимаю, очень понимаю, и очень жалею тебя и люблю. Ты же мне как сестрёнка — маленькая, хулиганистая, но любимая. Я тебя не дам в обиду. Ну, не плачь...

— А может я никогда не буду летать? Может всё напрасно? Зачем тогда жить? Зачем я, уродка, буду жить? К чему? Кому я нужна, такая?

— Нельзя так говорить! — жёстко сказал Андрей — ты дорога мне, дорога маме, Никат тебя обожает, Олра любит — пусть и в виде кошки. Фёдор с Алёной тебя обожают, и жалеют,что не могут раскрыть твою истинную сущность Настюшке — она бы тебя целыми днями слюнявила, дай ей волю. Заобнимала бы до смерти. Так что нехорошо так говорить. Случись что с тобой — мы бы все рыдали. У тебя полно друзей, которые любят тебя, ценят тебя, думают о тебе. Вспомни-ка, кому ты была нужна, кроме мамы, когда сидела в этой пещере? А теперь — перед тобой весь мир, ты будешь летать, будешь! Или я ничего не смыслю в этой жизни! Всё, давай отряхнёмся, и пойдём в дом.

Шанди, внезапно, раскрыла крылья, обняла ими Андрея и прижалась к его груди головой, увенчаной гребешком и украшенной рядами острых, как шила белых зубов.

— Спасибо тебе, Андрей! Прости, что я была такой вредной и дерьмовой!

— Ладно, чего ты — дрогнул голос мужчины — взрослеешь, видно. Всё, отряхиваемся, и пошли. Поздно уже. Посидим за столом с ребятами? А то неудобно...

— Посидим. Они славные люди. Почти, как драконы. Всё-таки ты умеешь подбирать друзей. Одна я чего стою — усмехнулась дракониха — и кстати, не обольщайся, я всё та же, и характер у меня всё тот же! А то, что я расслабилась и потеряла контроль над чувствами — это ничего не значит.

— Фффухххх...а я-то было и напугался! — усмехнулся Андрей — значит, всё в порядке. Шанди вернулась. Повернись-ка другим боком, я с тебя землю стряхну — иначе не пущу на плечо — ты мне всю куртку уделаешь.

Шанди повернулась одним боков, другим, мужчина, сорванным пучком травы обмёл её как мог, заметив, что потребуется хорошая мойка, и потом торжественно водрузил на плечо. Шанди накинула личину кошки, и они пошли в дом.

Сидели недолго — парочка торопилась в трактир. Пару тостов, пару славословий в честь в честь прекрасной драконихи, съеденная второпях печёнка и вылизанная плошка с мёдом, запитая кружкой молока — пора идти. Андрей тоже перекусил, правда второпях, решив поесть как следует уже в трактире.

Скоро они уже стояли за забором и махали Фёдору с Алёной, закрывшим собой проход во двор. Поскорее отошли, чтобы не держать друзей не холоде, и Андрей, раздевшись под забором, в тени кустов сирени, перекинулся в Зверя.

Обратная дорога прошла без приключений — как монах и надеялся. Сегодня у него не было ни малейшего желания выступать в роли Бэтмена или Супермена, защитника слабых и обделённых. Он устал и физически, и душевно. Всё, что ему хотелось — это забраться под бок к любовнице, на толстую перину, под тёплое одеяло с шёлковым пододеяльником, и задрыхнуть без задних ног.

Так и получилось. Правда прежде пришлось посетить мойню, дабы не смущать свою подругу потными подмышками, да и нужно было отмыть Шанди.

Теперь она спала в комнате Олры, за ширмой, которую настоял поставить Андрей, который заявил, что ему не нравится всякие бесстыдные животные, подглядывающие за людьми, на что Шанди заявила, что ей совсем не интересно подглядывать за тем, как они там тискаются, и вообще — это ещё надо посмотреть, кто животные. Разумные существа спариваются два раза в год, и только животные — каждый день. Однако Андрею иногда казалось, что он время от времени видит тёмный глаз, выглядывающий в щель ширмы, это его раздражало, а Олра смеялась и говорила, что он какой-то совсем дикий — как можно стесняться своей домашней кошечки? Да ещё такой милой.

Утром Андрей позволил себе поваляться в постели подольше — не надо было срочно бежать ловить извозчика, чтобы ехать к Фёдору, и снова заниматься операцией, не надо целый день стоять над распоротым крылом драконихи — лежи, сопи и мечтай...

Олра рано утром, на рассвете, тихо выскользнула из постели, оставив на подушке мятный запах волос, забрала из-за ширмы Шанди, топающую по полу как слон, в надежде, что о ней вспомнят, выпустят до ветру и поплотнее накормят, и спустилась в вниз, заниматься делами.

Андрей замер в полудрёме, с наслаждением ощущая телом шёлковые простыни и пододеяльник. Если бы всё и дальше было так хорошо...но ничего не бывает вечного, думалось ему.

Сквозь перекрытия пола доносился далёкий шум трактира — кричали чего-то возчики, разгружая мясные туши и перетаскивая ящики с фруктами и овощами, гремели бочонки с вином, перекатываемые по гулким полам — жизнь заведения продолжалась полным ходом. Перекрывая шум звенел чей-то детский голосок — Андрей улыбнулся — Дирта.

Девочка быстро освоилась в трактире. Она была абсолютна приспособляема к любым условиям, и уже через два дня командовала похохатывающими грузчиками, требуя, чтобы они лучше делали работу и вворачивая такие матерные словечки, что окружающие падали со смеху — слышать такие выражения в устах ангелоподобной кудрявой девочки было очень смешно — они время от времени требовали повторить какой-нибудь особо заковыристый оборот, и она радостно повторяла, не понимая, чего так смеются все вокруг.

Олра потом забрала её к себе, и долго внушала, что вот эти — ей пришлось повторить — слова, все нехорошие, и девочкам их говорить нельзя. После чего, как рассказывала Олра, она пошла к грузчикам, и сказала, что вот это, это, и это слово очень нехорошие (озвучила), и если они будут их говорить, она их накажет, побив палкой. После чего те впали в совершеннейший восторг, и ржали так, что сбежались кухарки, узнать — не случилось ли чего. Узнав причину, долго, с привизгом, смеялись, а под конец заявили — что и поделом им быть выдранным палкой, чтобы поменьше выражались в приличном обществе. Разборки на тему — является ли общество кухарок приличным, или надо ещё посмотреть, затянулись, и были пресечены Олрой, разогнавшей стихийный митинг.

Теперь девочка была душой трактира, старалась помочь, чем могла, и только до сих пор её глаза страшно горели, когда видела еду, 'плохо лежащую'. Дирта старалась отщипнуть кусочек и украдкой сунуть в рот — ей казалось, что всё это кончится, и еды больше не хватит.

Андрею по этому случаю вспоминался рассказ Джека Лондона 'Любовь к жизни', где человек, брошенный, преданный своим другом, полз через тундру на Аляске, не позволяя себе умереть, и когда его всё-таки, совершенно случайно спасли, взяв на шхуну, он ходил с протянутой рукой и выпрашивал у матросов кусочки галет, хлеба, консервы, а потом прятал в матрас, раздувшийся от накопленных запасов. Он всё время ходил время на кухню и долго расспрашивал кока — хватит ли им продуктов, достаточны ли у них запасы еды. Психоз.

Что-то подобное было и у Дирты, и так же, как и у героя рассказа Джека Лондона, это скоро должно было пройти.

Андрей сладко потянулся и снова забылся в полудрёме, из которой его вырвал стук открывшейся двери.

— Андрей, вставай! Андрей! — голос Олры был тревожен, и монах тут же открыл глаза и сконцентрировал их на хмуром лице подруги.

— Что случилось? Ты чего такая хмурая?

— Там пришли...тебя требуют.

— Кто? — лицо Андрея окаменело, и он спрыгнул с кровати, схватил брюки и не спеша, но и не задерживаясь, натянул их на бёдра — по Халиду?

— Да. Сам Чёрный Абдул.

— Кто такой?

— Второй по значимости босс преступного мира столицы. Конкурент Хасса, которому я плачу за спокойствие. А может и равный ему. А может даже — выше Хасса статусом. Не знаю.

— А Хасс — чего? Обратилась к нему? Что говорит?

— Посылала Никата. Он сходил, вернулся, говорит — Хасс передал, что наши разборки с Халидом были разборками из-за бабы, то есть не по воровским канонам. Он вмешиваться не будет. Сами улаживайте.

— Когда уже Никат успел сбегать-то? И Абдул всё это время тут сидел?

— Нет. Он позже пришёл. С охраной — толпа уродов, каждый размером с Никата. До этого был посыльный, предупредил, что тот придёт, и зачем. Чтобы готовились.

— Так, так... — сказал Андрей, натягивая сапоги — значит у тебя ленивая 'крыша'...ясно.

— Что значит ленивая крыша? — не поняла Олра

— Это выражение такое. 'Крыша' — те, кто 'кроет', прикрывает. То есть твой Хасс. А ленивая — они особо в твои дела не лезут, не вмешиваются, не пересчитывают твои доходы, довольствуясь определённой мздой, но и особо за тебя не впрягаются, если какие-то бандитские разборки. Главное, что тебя не трогают.

— Да, именно так и было — удивлённо подняла брови Олра — а выражение интересное — 'крыша'. Надо запомнить. Так что делать будем? Надо ведь идти к ним, в комнате не отсидеться. Что-то надо решать.

— И пойдём. Первое дело — надо выслушать то, что они скажут. Предъявлять будут мне, а не тебе, я постараюсь свести дело к счётам со мной. Возможно мне придётся уехать.

— Я знала, что ты когда-то всё равно уедешь — грустно усмехнулась Олра, но не думала, что так быстро.

Она помолчала, глядя в окно, потом обернулась к Андрею и изменившимся голосом сказала:

— Знаешь, а у меня ведь задержка.

— Что значит задержка — недоумённо спросил Андрей, голова которого была занята совсем другими проблемами.

— То и значит. Похоже — залетела я. От тебя. Сын у тебя будет. Или дочь.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — усмехнулся Андрей — ты же мечтала об этом, хотела этого. А что же тогда такой трагический тон?

— Мечтала. И сейчас мечтаю — улыбнулась женщина — но всё как-то...внезапно, что ли. Ты ворвался в мою жизнь, и всё стало меняться. Всё полетело кувырком — и вот — моя мечта, мой ребёнок — и тут навалилось какое-то дерьмо. Никогда не бывает, чтобы всё было абсолютно хорошо. Обязательно в противовес большому счастью — большая беда. Это как если бы в одном месте густо — другом пусто. Закон такой.

— Угу. Такой закон — рассеянно проговорил Андрей — всё будет нормально. Всё. Пошли, потом обсудим наши отношения.

Олра печально кивнула головой и вышла из комнаты. Андрей следом. Они заперли дверь, и пошли вниз, в обеденый зал.

В зале было тихо — случайных посетителей, извинившись, выпроводили, дверь в трактир закрыли, двери на кухню и на склады — тоже, там командовали кухарки, стараясь не заглядывать в обеденный зал и тихо, перебежками, перемещаясь по подсобкам. Грузчики тоже притихли — информация расходится быстро, и никому не хотелось привлечь внимание к себе во время таких 'мероприятий'.

В одном углу сидели Никат, рядом с возлежащей на столе Шанди, с ними — Дирта, притихнув, и испуганно наблюдая за происходящим.

В другом углу — десять человек, среди которых выделялся длинный, худой мужчина лет пятидесяти, с длинным, слегка крючковатым носом и карими, умными глазами. Он был похож на лавочника средней руки, и одет небогато, но добротно, в тёмных тонов куртку, штаны, короткие, мягкие сапоги.

Мужчина негромко беседовал с каким-то своим человеком, улыбаясь, и время от времени вставляя замечания, отчего тот бледнел, краснел, и начинал заикаться. Андрей уловил несколько последних слов, из которых явствовало, что этот человек проштрафился при сборе дани с рыночных торговцев, и ему предстояло возместить утерю круглой суммы из своего кармана, в тройном размере.

Олра спокойно подошла к группе мужчин, и негромко сказала:

— Абдул, ты хотел видеть моего мужчину? Вот он — она кивнула головой на Андрея, вставшего рядом. Говори, что ты хотел.

— Что я хотел? — усмехнулся мужчина и кивком отпустил сидящего перед ним человека. Тот отошёл в сторону и сел чуть поодаль, хватая ртом воздух, как будто ему его не хватало. Андрей взял это себе на заметку — Абдул реально наводил страх на своих людей. Что же тогда говорить о простых гражданах?

— Я хотел говорить с ним. Женщина, отойди. А ты, Андрей — так тебя звать? — присядь сюда — он указал на стул, на котором сидел перед этим провинившийся сотрудник, как бы указывая собеседнику его место в этом мире. Он заранее ставил его на роль провинившегося, будто сажая на скамью подсудимых.

Андрей всё просёк и усмехнувшись, сказал:

— Ничего, я пока постою. Может, вырасту побольше...

— Ну-ну... — неопределённо сказал Абдул — хочешь вырасти таким, как я? На недостижимое надеешься? Что же — многие люди мечтают о несбыточном, хотя надо лишь делать то, что положено, и не допускать в голову беспочвенные фантазии. От этих фантазий голова пухнет, мозг разжижается и теряется разум, уберегающий от необдуманных поступков. Ты со мной не согласен?

— Нет. Или я должен был сказать — да? Вероятно — все твои люди всегда тебе говорят — да?

— Мои люди всегда говорят мне да — иначе они никогда больше не смогут говорить. Я вырву им язык. Может быть — вместе с головой. Как и тем, кто становится на моём пути. Или пытается это сделать...

— Абдул, мне ещё нужно позавтракать, потом заняться неотложными делами — ты не мог бы подойти к сути вопроса побыстрее — Андрей зевнул, прикрыв рот рукой, а Абдул сверкнул глазами, напрягшись, и монах тоже напрягся, ожидая команды на атаку. Но нет, авторитет снова расслабился, и глаза его усмехнулись:

— Ты наглец. Ты напоминаешь мне Халида. Он тоже был наглецом. Удачливым наглецом, и очень дельным. Он был умным и эффективным убийцей, и я не думал, что его можно так просто убить. Вместе с его людьми. Как погляжу — опасным ты не выглядишь, ничего особого в тебе — мужчина, как мужчина. И как это ты смог побить Халида? Ты им устроил засаду, да? Ты оказался умнее Халида. Это хорошо. Значит я приобрету себе мастера. Ты будешь работать на меня, пока не отработаешь свой долг. Впрочем — ты можешь сразу заплатить пятьсот тысяч золотых, и идти на все четыре стороны. И тогда я не трону тебя, и твою подружку. А также — твоих друзей и их дочку. Как их звать? Фёдор и Алёна? И Настя. Видишь — я всё знаю. Это же просто — посмотреть, куда ты едешь, спросить извозчика. Навести справки. Ты что думал, убивать моих людей без моего позволения можно? Ошибаешься. Моих людей могу убивать только я. Вот так! — откуда-то в руке авторитета появился небольшой метательный нож, и тот, просвистев в воздухе, вонзился в глаз человеку, кого Абдул распекал несколько минут назад. Мужчина задёргался, захрипел, и упал на пол. Под ним образовалась лужа крови, пропитывающая скоблёный пол, небольшой ручеёк стал подкрадываться к сапогам Андрея. Олра побледнела, а монах, брезгливо сморщившись, переступил через ручей и пожав плечами, спросил:

— У меня есть время на размышление? Может я соберу пятьсот тысяч? Я ещё не решил.

— Ты так богат? — поднял брови Абдул — хммм...может и вправду дать тебе время на размышление. Люди смертны, а пятьсот тысяч — есть пятьсот тысяч. Хорошо. Время тебе до завтрашнего утра. В это же время ты придёшь ко мне, и дашь ответ. Если не будет пятисот тысяч, или же ты откажешься на меня работать — умрут все, кого я перечислил. И те, кто под руку попадётся — надеюсь, ты не хочешь их смертей.

Внезапно раздался визг, отчего все вздрогнули — на бандитов бросилась Дирта, и попыталась ударить кулачком Абдула

— Гад, сука, ты... ... ... не трогай маму Олру! Я тебя убью! Сука, сука!

Бандит поймал руки беснующейся девочки и усмехнулся:

— Смелая. Пожалуй, я оставлю её в живых. Воспитаю, как надо. Таких смельчаков надо ценить. Забери её, женщина!

Олра подхватила сразу затихшую девочку, и унесла в сторону, успокаивая и поглаживая по голове. Потом увела в подсобные помещения и передала с рук на руки Мадре, строго-настрого велев не давать ей выходить. Затем вернулась в зал, чтобы захватить последний этап переговоров.

Абдул как раз уходил, бросив на ходу:

— Завтра, в это время. Я пришлю посыльного. И не думай, что тебе удастся ускользнуть — твоя женщина остаётся тут, а если попробуешь сбежать с ней — везде мои глаза и уши. Ты даже не выйдешь из города. Эй, заберите это дерьмо — он указал на лежащего с ножом в глазу бывшего своего сотрудника.

Бандиты вышли из трактира, откинув запорный брус, а Андрей, Олра и Никат остались в пустом зале.

Олра присела к столу, положила на него руки, сжатые в кулаки и коротко простонала:

— Ну зачем, зачем я связалась тогда с Халидом? Ну почему так случилось?

Андрей сел рядом, и успокаивающе погладил её по плечу:

— Не казнись. Вообще-то я знаю, как он тебя окрутил. Ты была права — он тебя околдовал, сам признался мне перед смертью. Он же думал, что я не выйду оттуда живым, и как человек тщеславный и самовлюблённый, похвастался мне, рассказал, как всё было сделано. Какие-то специальные капли, заговорённый на любовь — видимо на тебя лично — амулет, и ты уже только и мечтаешь о нём. Ты для него была кошельком. Ну и удобной повседневной...

— Подстилкой, да? — горько усмехнулась Олра — нечего выбирать слова. Подстилка и была. Дура!

— Я что-то подобное и подозревал — вздохнул Никат, и неожиданно ощерился в улыбке — ты видал, сколько охраны он с собой взял? И самых отборных! Я их знаю ещё по боям на арене. Лучшие бойцы. Видимо, всё-таки побаивался за свою жизнь. А покойника они унесли с собой? Ага — унесли. Эрдан был жадным человечишкой, и глупым — разве можно воровать деньги у Абдула? Он всё просёк, и казнил его специально, на твоих глазах, и на глазах своих людей — воспитательный момент.

— Да я понял — отстранённо сказал Андрей, напряжённо о чём-то думая — скажи, Никат, кто основной конкурент Абдула?

— Хасс, конечно. Они вечно на ножах, но уже давно заключили соглашение, поделив территории — Абдулу достался рынок — Хасс на него давно зубы точил, но обломался, слишком много крови надо пролить, чтобы его взять, ну а Хассу платят трактиры, лавки в купеческом квартале, ещё там кое-кто. Ну и все их грабители, воры — платят им дань, если работают на их территории. Вот так. А чего ты спросил? Думаешь Хасс за нас заступится? Тебе Олра не сказала?

— Сказала. Есть у меня одна мыслишка...прикидываю, что получится. Где можно найти Хасса? Мне нужна с ним встреча. Время, ох как нужно время...срок до завтра очень, очень мал. Проводишь меня к Хассу, Никат?

— Провожу, конечно — пожал могучими плечами вышибала — только смысл какой? Он же уже сказал — идём мы все на...в общем не будет он за нас заступаться.

— Знаю, знаю — пошли к нему. Олра, не беспокойся, занимайся своими делами. Шанди, ты со мной пойдёшь?

'Кошка' молча прыгнула со стола, с разгону забралась на плечо Андрея, где и пристроилась, весело глядя на окружающих. Предстояла веселуха, и она не могла остаться в стороне — а как же иначе?

Через двадцать минут Андрей и Никат подошли к длинному, баракообразному строению, с множеством входов и выходов. Перед ним стояли группки людей, в основном мужчин, якобы праздношатающихся, но когда монах и вышибала приблизились к зданию на расстояние арбалетного выстрела, их тут же окружили и потребовали отчёта — куда и зачем они идут. В общем — это была охрана, первая линия обороны.

Андрея это не удивило, и навело на мысль о том, что эти уголовные авторитеты живут тут довольно 'весело', каждую минуту опасаясь нападения. Или же он просто попал в такой день, когда между группировками обострились отношения. Впрочем — это ему было на руку.

Их отвели в здание под конвоем, и после прохода по длинному коридору со скрипучим полом (Тоже элемент обороны? Что-то вроде сигнализации?), они, поднявшись на второй этаж оказались там, где находился 'офис' Хасса. Здесь было всего три двери, и сопровождающий, подойдя к одной из их, осторожно постучал, дождавшись ответа, вошёл, прикрыв за собой дверь. Потом выглянул, поманил рукой — айда, мол.

Андрей вошёл, следом за Никатом, и оказался в большом кабинете, от которого пахнуло чем-то ностальгическим, земным — письменный стол, стулья, диван, кресла, столик для чайных дел, картины на стенах, ковёр на полу — не средневековый уголовный авторитет, а бизнесмен средней руки, вполне успешный и добропорядочный. Впрочем — а что, на Земле уголовные авторитеты бегают с ножами в зубах и размахивают пистолетами, зажатыми в обеих руках? Уголовный бизнес — это тоже бизнес. Времена Ваньки-жигана с кистенем в руках давно прошли. Теперь вместо кистеня дорогие юристы и правоохранительные органы, щедро финансируемые из общаков. Мелкая уличная преступность, по большому счёту, таким уголовным боссам неинтересна, и даже мешает. Куда выгоднее иметь постоянный доход от бизнесменов, то бишь лавочников и купцов, имеющих деньги стабильно, всегда, и охотно отдающих часть доходов за то, чтобы их не трогали. Впрочем, и уличную преступность тоже забывать нельзя — деньги не пахнут, как сказал один земной император, да и армия уличных преступников успешно пополняет состав армии авторитетов. Это пушечное мясо, которое можно легко бросить в горнило войны между преступными кланами.

Хасс был человеком лет пятидесяти, со светлыми, русыми волосами, в которых почти не видно седины — настолько они были светлыми. Его глаза настороженно ощупали пришедших, а телохранители, стоящие по бокам его кресла, следили за каждым движением посетителей.

Андрей повёл глазами по стенам кабинета, и заметил под потолком тёмные отдушины, не прикрытые сеткой. Он побился бы об заклад, рупь за сто, что за этими отдушинами стояли стрелки с арбалетами и фиксировали каждый шаг посетителей. Резкое движение, или команда босса — и во лбу этих людей расцветут экзотические цветки с металлическим стеблем.

Андрей не обольщался — Хасс был такой же тварью, как и Абдул. Никакой защиты у него он искать не собирался — даже глупо было бы об этом подумать. У Хасса было одно неоспоримое достоинство — он был врагом Абдула. И этим всё сказано.

— Так так...вот из-за кого весь этот шум поднялся! — усмехнулся Хасс и выйдя из-за стола, предложил посетителям присесть за столик возле стены, в кресла. Тут же уселся сам, и дожидаясь, когда 'гости' рассядутся, внимательно рассматривал Андрей, как будто просвечивал его насквозь.

— И зачем вы ко мне пришли? Я же сказал Никату — мы не будем вмешиваться в это дело. Это не по нашим канонам, чтобы вмешиваться в разборки из-за бабы. Хотя Олра — сладкая, очень сладкая штучка! Не правда ли, парень? — Хасс улыбался, но глаза его были холодны, как у змеи — ну так что у вас? Давайте, выкладывайте, мне скоро обедать, я и так засиделся в кабинете. Тем более что меня ждёт бабёнка не хуже Олры — впрочем — я же ещё Олру не пробовал...может она гораздо лучше моей бабы. Вот только не хочет меня время от времени ублажать. Хотя я ей и намекал об этом. Может быть, тогда я и подумал бы о том, как её прикрыть. Ведь попала она в это дерьмо по твоей милости. Как там тебя звать? Андрей? Ага, Андрей. Баба твоя, так что и защищать её тебе. По моему мнению — ты всё сделал по понятиям — тебя вызвали, ты убил. А что там Абдул себе напридумал — это его дело. Но это ваши дела. Слушаю тебя.

— Мне нужно схема того, где находится офис Абдула, где он живёт, куда ходит, расписание его поездок, наличие и расстановка охраны. Срочно. Чем быстрее, тем лучше.

Хасс молча и немигающее посмотрел на Андрея, потом жёстко сказал Никату:

— Выйди в коридор. И вы тоже выйдите! — он указал на телохранителей, жадно ловящих ушами каждую фразу. В комнате остались только трое — Хасс, Андрей, и сопровождающий, который привёл их в кабинет. Хасс посмотрел на него, и приказал:

— Срочно Зирка сюда. Найди, пусть бросит все дела и идёт ко мне.

Потом Хасс прикрыл глаза и расслабился, как будто заснул. Андрей не обольщался — стрелки в отдушинах остались, так что авторитет совсем не был безрассудным, отпуская телохранителей. Они, больше, были для антуража — положено иметь телаков — так почему и нет? Авторитета больше. Каждый уважающий себя бизнесмен должен иметь телохранителей — положено по статусу.

Наконец, дверь хлопнула и в кабинете появился плотный, мускулистый мужчина среднего роста, набитый и крепкий, как надутый мяч. Он сильно походил на борца своими квадратными плечами, обритой головой и сломанным носом. Скорее всего, он и был бывшим борцом, однако, глядя в его маленькие глазки под тяжёлыми надбровными дугами, не следовало обольщаться — в глазах светился ум, а долезть до должности правой руки крупного авторитета, его начальника охраны, без светлого разума и холодной головы было невозможно. Зирк и являлся таким начальником охраны. А ещё — убийцей по призванию.

— Присаживайся, Зирк. Вот он желает знать всю информацию по Абдулу. Где тот бывает, когда, что ест и куда ходит испражняться. Дадим?

— Дадим — серьёзно ответил Зирк — а в нас рикошетом не ударит?

— А как? Приходил за защитой, мы отказали. Всё. А что он там творит на свой страх и риск — это его проблемы. Тебе не кажется, что это решение?

— Да, ты как всегда прав, хозяин. Мне можно идти?

— Иди. Его бери с собой. Это всё, Андрей? Или есть ещё какие-то вопросы?

— Нет. Только к Зирку.

— Ну вот и иди с ним, задай вопросы. Мне уже недосуг — Хасс демонстративно зевнул и встал с кресла, показывая, что аудиенция закончена. Андрей коротко кивнул головой и тоже встал. Больше они не обменялись ни словом. Зирк оглянулся у двери, как бы приглашая Андрея, и тот прошёл за ним в коридор.

Они спустились вниз — там у окна томился в ожидании Никат, и Андрей его отпустил, сказав, что всё нормально и пусть он идёт и успокоит Олру. Тот облегчённо и с готовностью кивнул, уходя из бандитского гнезда, а монах проследовал за своим провожатым в комнату на первом этаже, почти что копию кабинета Хасса. За исключением того, что вместо картин по стенам было развешано многочисленное оружие разным видов, родов и конфигураций.

— Садись. Что тебя интересует по Абдулу конкретно? В первую очередь?

— Где он ночует, где будет ближайшие сутки, и расположение постов охраны. Так же — их вооружение и квалификация.

Через час Андрей вышел из 'штаб-квартиры' группировки Хасса вполне удовлетворённым и более спокойным, чем до прихода туда. Всё, что ему было нужно — он получил. Его не спрашивали ни о чём, кроме — почему он всегда ходит с кошкой, на что он ответил, что у каждого свои извращения, и он не обязан отчитываться в своих ни перед кем. На том вопросы и закончились.

Всем всё было ясно. Ясно было — зачем Андрей пришёл к Хассу, это совершенно очевидно. Так же ясно — почему Хасс отказал в помощи Олре — какие-то там к чёрту каноны? Они просчитали на-раз, что Андрей квалифицированный убийца, и что он обязательно придёт к ним, чтобы разобраться с Абдулом — у него просто не было другого выхода. То, что ему потребуется информация — тоже очевидно, так она была у них с самого начала — группировки усиленно следили друг за другом, отслеживали передвижения лидеров.

То, что между группировками заключены какие-то соглашения — не значило ровным счётом ничего. И дальше меньше, чем ничего. Хасс точил зубы на рынок, который был под Абдулом, Абдул спал и видел, как размажет Хасса — шла нормальная деловая жизнь столицы. И тут, у Хасса, появляется великолепная возможность убрать соперника чужими руками, не подставив своих людей — кто же этим не воспользуется? Совершенное оружие — вот кем был в его глазах Андрей. Умное, умелое, самостоятельное и эффективное оружие. А что делать с ним потом...видно будет. Конечно, лучше убрать. Зачем кому-то знать, что в эту самонаводящуюся торпеду были введены координаты цели именно Хассом — ни к чему знать, лишние неприятности. Да и человек убравший Абдула станет слишком влиятельным, слишком самостоятельным — вырастить ещё одного Абдула? Нет уж. Хватит. Абдул тоже когда-то начинал с обычного убийцы, и за счёт ума, хитрости, изворотливости, выбился наверх. Впрочем — Хасс был из той же породы.

Андрей вёл свою игру. Честно сказать, в этой пакости, творящейся вокруг, он был как рыба в воде — этим Андрей занимался много лет. Убрать одного человека, ускользнуть от другого, получить информацию и узнать подоплёку всех событий — для него это было привычно и рутинно, если можно так выразиться. Антураж лишь другой, а так — чем эти авторитеты отличались от земных? Ничем. Запросы только поменьше, масштаб, а так — уголовщина, она и есть уголовщина. Он не сомневался, что уберёт Абдула. Вот только потом нужно было уцелеть, и не подставить под удар Олру и друзей. Как это сделать? Это и была его главная задача на ближайшие часы.

В трактире его ждали. Олра нервно теребила платок, высовывающийся из-за обшлага платья, а Никат сидел хмурым, постукивая толстыми пальцами по столешнице, сидя на своём обычном месте к углу трактира.

— Наконец-то! — подбежала к Андрею Олра — о чём ты разговаривал с Хассом? Никат ничего не говорит, отмалчивается! Чего вы от меня скрываете?

— И я не скажу. Знает, есть такие вещи, которые лучше не знать. Спать спокойнее будешь. Обещаю, что до завтрашнего утра все наши проблемы будут разрешены. Будь уверена. Лучше дай-ка нам с Шанди поесть ты не забыла — я ничего ещё сегодня не ел, и у меня уже живот поёт песни. Не хочешь же ты заморить меня голодом?

— Да, да, сейчас! — заторопилась женщина и порывисто убежала на кухню, отдавать распоряжения. Шанди соскочила на стол к Никату, Андрей присел с вышибалой рядом. Тот поднял на монаха внимательные глаза, и тихо, весомо, сказал:

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Если понимаешь... Тебе не кажется, что после того, как ты уберёшь Абдула, весь удар будет направлен на Олру? Ты-то будешь рядом с ней, все события произошли из-за неё, так что у неё точно будут неприятности.

Андрей помолчал, и не отвечая на вопрос, задумчиво просил:

— Скажи, у местных авторитетов есть какие-нибудь отличительные черты, когда они кого-то казнят? Ну, к примеру, подбрасывают какой-то знак, что это они убили...мол, убиты не просто так, а по приговору босса. Есть что-нибудь такое?

Глава Никата расширились, и он с удивлением посмотрел на Андрея. Его лицо просветлело, и вышибала сказал:

— Вот оно как...хммм...интересно. Да, может прокатить. Абдул, тот любит убивать собственноручно, он мастерски владеет метательными ножами — ну ты видел. Хасс предпочитает клинок держать в руках, когда убивает, а не метать его в кого-либо. Хотя и прекрасно владеет этим искусством. Что касается каких-то отличительных знаков — не помню про такое. Это из разряда каких-то романтических рассказок, мне кажется. Придётся тебе напрячь мозги — как перевести направление удара туда, куда нужно. Когда хочешь начать? Помощь нужна?

— Нет — помотал головой Андрей — сегодня ночью. Только я....и моя подружка — он кивнул на Шанди, тихо прислушивающуюся к разговору.

— Оставил бы ты её здесь — осуждающе мотнул головой вышибала — она тебя затормозит, сидя на плече, да и вдруг её зашибут — жалко кошатину. Я присмотрю за ней, не бойся, ничего с ней не случится.

— Она мне этого не простит — усмехнулся Андрей — куда я, туда и она. Мы с ней неразлучимы, как небо и звёзды. Правда, моя дорогая?

— Правда, дорогой — в тон другу поддакнула драконница, усмехнувшись и моргнув глазами — куда же ты без меня? Ещё подстрелит кто-нибудь. Кстати, мы когда займёмся упражнениями?

— Скоро, сейчас поедим, и займёмся — ответил Андрей мысленно, а вслух сказал — говорит, что не пустит меня одного. Вдруг кто обидит!

— Шутник ты — усмехнулся Никат — хотя, глядя на вас с кошкой, я иногда думаю, что она и правда понимает человеческую речь и тебе отвечает. Вы с ней настолько спелись, что уже как одно целое. Я уж и не представляю тебя без этой чёрной бестии на плече. Будто вторая голова у тебя выросла!

— И надо заметить — самая умная и красивая! — хихикнула Шанди

— Кстати — мы прокалываемся — серьёзно ответил монах — если Никат заметил, то и другие могут заметить. Нужно быть осторожнее. Учти это.

Андрею и Шанди принесли обед, и они с полчаса наслаждались вкусной едой — готовили в трактире отменно, видимо потому тут всегда было много посетителей. Олра запрещала готовить из плохих продуктов, справедливо считая, что нарабатывается авторитет заведения годами, потерять же его можно вмиг — стоит кому-то отравиться несвежей рыбой или мясом.

Закончив обед, Андрей поднялся и поманил Шанди:

— Пошли, прогуляемся с тобой?

— Куда прогуляемся? — передала она

— Куда-куда...увидишь. Запрыгивай.

'Кошка' взлетела на плечо, и монах пошёл разыскивать Олру.

Она ходила где-то на заднем дворе, распекая возчиков, перегородивших проезд и сцепившихся колёсами. Они никак не могли разъехаться — один, гружённый мукой, почти до верху глубокой телеги, второй с бочками вина, уложенными рядами и весящими все вместе не менее тонны (как несчастная лошадь-то тянет? — удивился Андрей)

— Ты посмотри, посмотри — какие идиоты! — увидев Андрея, яростно крикнула раскрасневшаяся Олра — нет бы пропустить — один идиот заезжает, и другому надо ! И всё одновременно! И теперь чего делать? Теперь из-за двух дебилов надо разгружать телеги, поднять их, расцепить, и потом уже снова загрузить! До склада далеко, грузчики отказываются тащить на такое расстояние, бочки катить по земле — все вымажутся и побьются, а за разгрузку кто будет платить? Вы, идиоты, вы зачем так сделали вообще-то? Ты вот — с какой стати одновременно с ним полез? — Олра обратила свой разгневанный взгляд на бородатого возчика, похожего физиономией на фото Льва Толстого.

— А чего...моя очередь становиться под разгрузку, а он вперёд лезет! Я и поехал, я что, знал, что он рванёт вперёд меня? — вяло защищался возчик.

— Моя очередь! Я отходил по нужде, а ты припёрся! Я должен был въехать! Вот он пусть и оплачивает разгрузку! — протестовал второй, молодой парень с прыщавым лицом и реденькой порослью над верхней губой — я вообще ни при чём! Он наглец, старый пердун! Раз молодой, значит можно нахрен посылать?! Пошёл ты сам нахрен!

— Да я, тебя — бородатый возчик кинулся к истошно заверещавшему напуганному молодяку, схватил его за грудки и занёс корявый кулак.

— Тихо все! — не очень громко, но резко сказал Андрей — отпусти его. В сторону!

Возчики ошеломлённо и опасливо посмотрели на худощавого человека с чёрной кошкой на плече, и молодой шепнул старому:

— Это Андрей, с Чёрной Смертью! Говорят — эта кошка по его команде сразу глотку перегрызает — только брызги летят! Страшный человек.

Андрей усмехнулся — ему всё было слышно. Потом подошёл к телегам — задние колёса с торчащими в стороны втулками, попали друг другу в деревянные спицы и намертво заклинили проход. Телеги крепкие, и как взмыленными лошади не старались, они не могли ни сдвинуть, ни сломать колёса и только тяжело дышали, видимо возчики хлестали ух кнутами, требуя исправить плоды человеческой глупости.

Андрей поморщился — он терпеть не мог, когда на слабых вымешали сою злобу и глупость. Посмотрел на виновных возчиков, попятившихся под его холодным взглядом, потом на группу возчиков, чьи телеги скопились перед заблокированным въездом, и глянув на колёса телег, спросил:

— А чего эта толпа стоит? Взялись бы, да приподняли — вон сколько мужиков! Кишка тонка, что ли?

— А мы чего, нанимались, что ли? — крикнул кто-то из толпы — чего мы пузо рвать будем из-за двух дураков? Да и не подлезть там — один или два встанут, а всей толпе не встать! Пусть они и разгружают.

— Придётся и вправду разгружать — всплеснула руками Олра — а время идёт! Скоро народ пойдёт, а у меня на складах покончалось всё. Сегодня завезти хотела, и вот! Ладно, чего теперь, пойду грузчиков потереблю. А ты чего приходил, что-то спросить хотел?

— Попросить хотел одну вещь...только не знаю, как сказать...

— Ну, говори, говори — нетерпеливо бросила Олра — мне ещё этих олухов из подсобки вытаскивать, да за разгрузкой следить. Не уследишь — сейчас всё поваляют и в грязи вывозят. Говори, не молчи — не чужие ведь.

— Мне комната нужна — для Шанди. Чтобы она там жила и ночевала. Можно такое устроить?

— Хммм...не хочешь, чтобы она из-за ширмы подглядывала? — усмехнулась женщина — дам я ей комнату. Скажи Урквару, чтоб дал тебе ключ от угловой комнаты. И пусть последит, куда грузчики сложат мешки с мукой — прошлый раз они в сырой угол плюхнули, хотя я им говорила — не надо туда класть! Там угол отсыревает — крышу надо уже делать, где-то черепица отстала. Ну, всё, побежала я!

— Погоди — остановил её Андрей — сейчас посмотрим, что можно сделать.

Он обошёл телеги, пролез между ними, прикинул ещё раз — да, если приподнять и толкнуть — втулка выскочит из зацепа. И стоять можно было только одному. Прикинул вес — тонна-полторы, может и больше. Вздохнул — ну, выйдет, значит выйдет, не выйдет — попытка не пытка?

Взялся за колесо, напрягся, пробуя — держат ли мышцы. Вроде ничего. Сухожилия тоже не трещат. Напрягся, ещё, ещё...телега с мукой заколебалась, дерево её основы, пошедшее наперекос, затрещало, но выдержало. Колесо пошло вверх — толчок! И телега уже катится по двору. Возчики зашумели, заговорили, а Олра, вытаращив глаза посмотрела на любовника, и восхищённо сказала:

— Вы жизни бы не поверила! Я только в детстве видала, как ярмарочный силач приподнимал телегу — но он был раза в три шире тебя, и выше на голову, и вес в телеге был раз в два меньше! Что я ещё о тебе не знаю, а? Может ты и по воздуху летать умеешь?

— Увы...если только на драконах — невозмутимо ответил Андрей, а Олра радостно рассмеялась:

— У тебя и чувство юмора на высоте. Ты клад, а не мужик! Дай я тебя поцелую — ты заслужил.

Женщина чмокнула Андрея в губы, под одобрительный гул толпы зевак и шутки возчиков, показала возчикам кулак, и сказала, что оштрафует этих двух идиотов по два серебряника каждого. И вообще их надо было оштрафовать на десять каждого, но в честь благополучного освобождения, она их прощает. Андрей же отправился на поиски Урквара.

Маленькая комнатка, кровать, стол, два стула. Стол деревянный, тяжёлый — то, что нужно. Андрей аккуратно запер дверь на засов и снял со стола постеленную на него тонкую скатерть. Край стола выступал вперёд, и сам он был раздвижным — конструкция вечная, крепкая, и актуальная во всех мирах, где есть маленькие квартирки. Он ссадил с плеча Шанди, устроив её на столе, и приказал:

— Прими образ дракона. Не полного размера, конечно. Ага, вот так. Теперь делаем так: я раздвигаю половинки стола...вот так...ты становись в центре...нет, вдоль стола, ага. Цепляйся лапами за края! Ну, крепче, крепче! И лети!

— Как лети? Издеваешься? — обиделась Шанди

— Да нет! — досадливо поморщился Андрей — раскрывай крылья, и маши ими, как будто ты летишь. Маши изо всех сил, пока не устанешь, пока не выбьёшься из сил! Ну! Хочешь отрастить себе плевательные железы? Хочешь летать в вышине? Тренируйся. Стол не даст тебе сорваться с места и улететь, а нагрузка на крылья будет такая, что, то тебе мало не покажется. Давай, давай, не ленись.

Драконница распустила крылья, довольно большие по размаху — правое крыло чертило по стене, и пришлось отодвинуть стол. Теперь ничего не мешало.

Шанди раскрыла крылья и начала ими махать, пытаясь поднять себя в воздух. Стол стоял крепко, не делая никаких попыток взлететь, и Андрей успокоился — всё шло отлично. Шанди работала вентилятором, перемалывая воздух крыльями, а он уселся на кровать, наблюдая за её тренировкой. Минут через пятнадцать драконница выдохлась, и тяжело дыша пробормотала:

— Никогда не думала, что полёты такая тяжёлая штука! У меня сейчас сердце выпрыгнет из груди!

— Это только начало. Потом легче будет. Вот так надо каждый день, каждый день — по многу раз. Сумеешь себя заставить — будешь летать. Для организма ты сейчас летала — значит у тебя наращивались мышцы, значит развивались все органы, и сердце в том числе. Скоро ты с этим столом в лапах летать будешь! Главное — у тебя крылья сейчас работают чётко, точно, всё раскрывается хорошо. Я поглядел — у тебя уже чешуйки новые начали вылезать — скоро покроешься новой чешуёй, блестящей, красивой. Давай, давай, детка, ещё разок, ну?

И Шанди послушно заработала крыльями.

Андрей лежал на кровати и смотрел, как драконница усиленно машет крыльями, и думал — останется ли она с ним, когда научится летать? Зачем ей одинокий человек, непонятно зачем оказавшийся в этом мире? Пока он был ей нужен — лечение, питание. А потом? Потом, когда она станет нормальной, половозрелой особью? Улетит, скорее всего. Но это нормально. Все дети улетают, отрастив свои крылья. Их не удержать подле себя. Их зовёт небо...

Ему стало слегка грустно — привык уже в чертовке. Но он многое был готов отдать за то, чтобы Шанди стала нормальным, здоровым драконом.

— Молодец. Хорошо получается. Вот так, день за днём — через месяц — мышцы окрепнут настолько, что ты сможешь летать. Обещаю. А на сегодня хватит, наверное — и так всё будет болеть.

— Я не чувствую спины — созналась Шанди — мышцы онемели, как ватные. Уже не могу поднять крылья. Никогда так не уставала!

— Знаешь, как давай сделаем — я не буду запирать дверь, так что когда ты можешь, будешь приходить сюда тренироваться. И спать будешь тут — и тебе удобнее, и нам мешать не будешь. А каждую свободную минуту тренируйся. Ты умненькая, и сама понимаешь, насколько это тебе надо. Ведь понимаешь же?

— Понимаю — согласилась драконница — буду тренироваться. Знаешь, а я сейчас первый раз поверила на сто процентов, что полечу! Раньше как-то не очень верила, хотела, но не верила. А теперь верю. Почему? Сама не знаю. Наверное — потому, что это не колдовство, а труд, тренировка, и это зависит от меня. А раз зависит от меня, я всё сделаю, чтобы это получилось. Спасибо тебе.

— Умничка. Иди ко мне! — Адрей прижал к себе драконницу, она прижалась к его груди головой, потом отстранилась и медленно, неуклюже полезло на плечо. По ней было видно, что Шанди и вправду так устала, что еле двигается.

— Может поваляешься здесь? Или пойдёшь покушаешь? — предложил Андрей

— Поесть надо. Потом отдохну. Сегодня пока что заниматься тренировками не буду. Как я поняла — сегодня ты намерен устроить большое веселье, с плясками и игрищами. Так что мне нужно быть в форме. Без меня тебе будет труднее. Что я буду делать, если тебя голову оторвут? Придётся уничтожать этот город — а мои соплеменники этого не поймут — Шанди хмыкнула и прижалась к Андрею.

— Ну что же, пойдём, уничтожительница — он ласково похлопал драконицу по спине, она ойкнула, и попросила его быть поосторожнее — спина болит, как будто по ней били палками. Андрей задумался, потом хлопнул себя ладонью по лбу:

— Ну-ка, ну-ка, сядь-ка на стол! Сейчас кое-что попробуем.

Он усадил Шанди на столешницу, оставленную раздвинутой, посмотрел на её ауру внимательно и увидел красные сполохи.

— Вот я болван — пробормотал он вслух — ну и осёл же я! Похоже, что мы сможем тебя натренировать гораздо быстрее! Сиди-ка...

Андрей коснулся ауры драконницы рукой, и стал убирать её боль. Сполохи бледнели, бледнели, и исчезли совсем. Он сосредоточился на том, чтобы увеличить регенерацию тех мест, где у Шани были больные места, и скоро её аура засветилась ровным изумрудно-голубым светом, как и всегда. Она встрепенулась, расправила крылья и помахала ими в воздухе:

— Не болят! Они не болят! Аааааа! Не болят! Я могу ещё потренироваться!

— Давай. Без проблем. Теперь мы тебя быстро подымем в небо, уверен!

Шанди уцепилась за стол и снова истово замахала крыльями, поднимая ураганный ветер. Колыхались занавески, приподнималось покрывало, а Андрей сидел счастливый, будто выиграл миллион долларов в лотерею — получилось!

Он был ужасно рад за свою упрямую подружку. И сердит на себя, что не разглядел короткий путь к цели. Ведь всего-то надо было активировать регенерацию порванных от нагрузки волокон мышц, чтобы организм понял это как команду к наращиванию мышечной массы и начал срочно её восстанавливать в том объёме, который должен был быть изначально выращен, если бы драконница развивалась как положено. Теперь они и вправду могли её поднять на крыло за считанные дни. Хммм...скорее не поднять на крыло, а восстановить форму, нужную для поднятия на крыло, а уж сможет ли она преодолеть психологический барьер — это уже зависело только от неё.

Через два часа, полностью выдохнувшаяся, но ужасно довольная Шанди была отрована от столешницы и насильно посажена на плечо:

— Хватит. Твой организм больше не выдержит. Ты понимаешь, что он уже истратил все запасы ткани, чтобы набрать объём мышц? Чувствуешь, как тебе хочется есть? Мы сегодня уже семь попыток делали.

— Да — призналась подружка честно говоря, я бы сейчас просто быка съела! Аж трясётся всё от голода.

— Вот так. Теперь тебе пару дней отъедаться придётся. Будешь есть, есть, есть, пока не наберёшь массу. Потом продолжим. Думаю, что дня через три ты будешь полностью готова. У тебя уже левая сторона спины стала толстой, мускулистой, ты набрала мышцы. Эта сторона уже почти сравнялась с правой. Заметила, что тебя уже не тянет влево, и что левое крыло не так устаёт?

— Ага, заметила! — счастливо рассмеялась Шанди — я буду летать! Я буду летать! Я БУДУ летать! Аааааа!

— Всё, всё, тихо, оглушила — довольно рассмеялся Андрей — кстати, а ты можешь говорить просто по-человечески? Не мыслеречью, а глоткой?

— А зачем? Мне и так хорошо. Я ваши слова понимаю, а с кем мне кроме тебя и Фёдора говорить?

— Ну так, к примеру — идёт мужик какой-нибудь, а ты ему по человечески: 'Стоять! Бояться!' Он и обделался от страху. Забавно?

— Забавно — хмыкнула Шанди — надо потренироваться в вашей речи. Так-то мы можем говорить обычной речью, но не любим. Вообще-то это считается ниже достоинства дракона, говорить по-человечески. Ну как если бы вы учили речь собак и тявкали с ними. Или блеяли с баранами. Но то, что ты сказал — интересно. Я подумаю.

— Подумай — усмехнулся Андрей. Вообще-то он хотел научить Шанди человеческой речи не для того чтобы пугать случайных прохожих, это и ежу понятно. Ему хотелось иногда говорить с ней на обычном языке, и плюс ко всему, и основное — чтобы она могла разговаривать с обычными людьми, которым не доступна мыслеречь. Мало ли что с ним случится...хоть его и трудно убить, но он тоже не вечен. Пара стрел в голову...отрубленная голова...и нет оборотня. Голова — вот его больное место, его ахиллесова пята. Как, кстати, и у большинства людей — усмехнулся он — голова — больное место. Если бы люди могли как следует продумывать свои действия, могли как следует планировать их — сколько можно было бы избежать неприятностей и бед...

День медленно, но верно подходил к концу. Они с Шанди крепко подзаправились, потом Андрей попросил у Олры бумаги, чернил, и что-то сосредоточенно выводил на листках, нарезанных на четвертинки. На её вопрос — что он делает? — Андрей отмалчивался, или шутил, что пишет ей любовные послания. Потом будет зачитывать — под настроение. Раздосадованная Олра ушла на кухню, где напала на несчастную Журасу и выместила на ней раздражение, отчитав за плохо вымытый котёл и бросив в неё половником, отчего та с визгом убежала. Потом Олра пошла в мойню, забрав с собой Дирту — та умудрилась перемазаться свекольным соусом, свалившись в котёл, откуда пыталась вымазать остатки кусочком хлеба — она так и не могла видеть пропадающую еду и старалась потребить её как можно больше, чтобы не пропала. Как не билась Олра и остальные женщины вокруг неё, доказывая, что еды хватит, и что она получит всё, что захочет — и пирожки, и мясо, и бульон с лепёшками — та только виновато хлопала синими глазами, и всё равно делала своё. Барьер. Психологический барьер. Еды мало — надо беречь.

Когда стало темнеть, в трактир набился народ — на улице было холодно, осенний ветер завывал меж домов, разгоняясь в тесных улицах как в аэродинамической трубе. В трактире горел камин, потрескивали дрова, и посетители наслаждались теплом, горячими пирогами с бульоном, горячим вином и холодным пивом. Никат, как всегда был на страже — поле обеда он сходил домой, навестил свою семью, жену, и теперь был благодушен и спокоен, как танк, стоящий на постаменте памятнику танкистам.

Андрей потихоньку поднялся, собираясь выйти из зала, Никат заметил это и сделал ему знак — подожди. Подошёл, посмотрел в глаза и тихо шепнул:

— Удачи. Вернитесь живыми.

Андрей усмехнулся — Никат не добавил — здоровыми. Тот знал, что предстоит сделать и был уверен, что это не то что не просто, это самоубийственно. Но что делать?

Он кивнул головой вышибале и вышел из зала. Олра была у себя в комнате, она сидела на кровати и молчала, глядя в пространство. Когда Андрей вошёл, она подняла глаза и сказала:

— А может уедем? Давай, уедем, а? Бросим всё — деньги у меня есть, пристроимся где-нибудь, и начнём жизнь с начала? Я беременна от тебя, мы будем жить, семьёй, и никто не будет знать кто мы. Я не хочу, чтобы тебя убили! Я готова бросить всё, и уехать. Поехали?

— А Фёдор? Алёна с Настей? А Дирта? А те люди, которые на тебя работают, имеют кусок хлеба и крышу над головой? С ними как? Нет, милая моя. Один умный человек сказал: 'Мы в ответе за тех, кого приручили'. И вообще — чего ты меня раньше времени хоронишь? Поверь — всё будет нормально. Я и не из таких передряг выходил целым и невредимым. Какой-то придурок-бандит — тьфу одно! Размажем, как соплю по мостовой!

— Размажем! — вдруг граммофонным голосом сказала Шанди, и Олра вздрогнула:

— Она умеет говорить! У тебя говорящая кошка! Вот это да!

— У неё много талантов — усмехнулся Андрей — но вот длинный язык, распускаемый не вовремя — не входит в её достоинства. Ага. Ну всё, всё мне пора.

— Дай я тебя поцелую — Олратут же забыла о говорящей кошке, порывисто вскочила и обняла мужчину за шею, впившись в губы горячим, крепким поцелуем — вернись живым, пожалуйста! Я тебя буду ждать.

— Ну как я могу не вернуться, если ты меня ждёшь? — усмехнулся Андрей — вернусь, конечно.

Они с Шанди прошли в комнату, которую выделили для ней, потушили светильник, и Андрей осмотрелся: окно выходился во внутренний двор, а под ним была крыша мучного склада, покрытая черепицей.

Андрей осторожно открыл петли окна, и протиснулся сквозь узкий проём. Опустил ноги на черепицу — попробовал — крыша держит. Прошёл к её краю, внимательно оглядываясь по сторонам — нет, во дворе никого не было. Он не стал выходить через центральный вход потому, что видел ещё раньше, что там, за углом, стояли соглядатаи Абдула. Пусть думают, что он так и сидит в трактире. Ему не надо было, чтобы все знали, будто он из трактира выходил. Никто не сможет связать его с будущими событиями. Ну — почти никто.

Андрей спустился с крыши, отметив для себя, что черепица в углу и вправду была повреждена, и её надо менять — не зря угол протекал. И решил потом сказать это Олре, усмехнувшись — какие мысли лезут в голову накануне акции. Совсем одомашнился.

Прыжок с забора, и вот он уже между домами, на тёмной улице, не освещаемой фонарями. До нужного места нужно было идти часа полтора — логово Абдула находилось на противоположном конце города, возле городского рынка. Но это — идти, а он идти не собирался.

Раздевшись, Андрей сложил одежду в приготовленную заранее сумку, спрятал под дерево и прикопал её осенней листвой, оставив снаружи лишь пояс из-под денег. В него он напихал листки бумаги, исписанные заранее.

Перекинувшись в Зверя, минут десять, урча, как трактор, раздражённо прилаживал на поясницу этот пояс, не смог, и повесил на шею. Шанди вспрыгнула на спину, как заправская наездница, и странная парочка понеслась сквозь ночь, распугивая заливавшихся лаем бродячих собак и шипящих, как спущенная шина, кошек.

Глава 5

Зверь мчался по улицам, автоматически сканируя всё, что происходило вокруг. Он видел мир не так, как люди. Если в человеческом теле Андрей и тоже мог рассмотреть ауры и довольно чётко видел в темноте, то Зверь видел всё, как днём. Ауры же сияли, горели пламенем, их оттенки были преувеличены, как будто он разглядывал их под микроскопом. Зверь осознавал всё это, но его восприятие происходящего тоже отличалось от человеческого. Всё абстрактное, всё отвлечённое от сиюминутной проблемы задвинуто в дальние кладовые памяти, как бы затуманено, но то, что находилось на переднем плане, он осознавал чётко и осмысленно. Зверь мчался убивать.

Всё, что касалось убийства, было просто и понятно. Весь ум этого существа, не глупый или умный — ДРУГОЙ — был направлен на то, чтобы прийти в определённую точку, совершить то, что он умел лучше все, и уйти незамеченным. Всё, что нужно было сделать, Андрей заложил в себя заранее, как программу, как руководство к действию, и чётко следовал этому плану.

Нужное здание показалось через минут двадцать — оно точно походило на описание, данное ему Зирком.

Большое, трёэтажное здание возле городского рынка. В это время Абдул всегда находился там — за редким исключением. Здешний народ не любил шастать по ночам, кроме работников ножа и топора, но Абдул уж точно давным-давно вышел из категории уличных грабителей. Впрочем — он и не был таким. Его карьера начиналась с наёмного убийцы, высокооплачиваемого, умного, который двигался по 'служебной лестнице' семимильными шагами, поступая, как султан Бейбарс на Земле — после каждого переворота, захвата власти, он уничтожал тех, кто помог ему подняться. Постепенно, но всех до одного. Зачем нужны конкуренты и предатели? Сегодня они предали своего хозяина, а завтра предадут и его. А кроме того — зачем держать радом слишком умного человека, способного подсидеть? Это было и силой, и слабостью Абдула — с одной стороны некому было узурпировать его власть, а с другой — он слишком надеялся на самого себя и некому было в нужный момент подсказать, дать нужный совет. Впрочем, он давно уже считал, что в советах не нуждается, и сам знает лучше других — как ему жить, и что делать.

Охрану своего особняка распределял сам — так, как умел, так, как считал нужным. Вся оборона была рассчитана на человека — умного, умелого, убийцы высшей квалификации — такого как Халид, или Андрей. Подходы к зданию окружали стрелки с арбалетами, вокруг здания, на подходе к нему, начиная с расстояния пятисот метров, стояли открытые и скрытые наряды бойцов, строго-настрого предупреждённые о том, что этой ночью возможна попытка нападения на хозяина.

Абдул прекрасно осознавал, что он поставил Андрея в невыносимые условия, из которых был один выход — работать на него. Или попытаться убить. Конечно, работник под нажимом был не особенно эффективен. Но ему и не надо было длительной работы этого убийцы — достаточно, если он уберёт Хасса, и несколько мелких боссов. После чего его работа и жизнь закончена. И он не обольщался — Андрей точно попробует совершить на него, Абдула, покушение. Ведь он, Абдул, сделал бы так же. А потом бы сбежал, бросив и эту бабу, и её трактир, и так называемых друзей — кто они ему такие? Какая-то баба, какая-то семейка.

У Абдула не было друзей и семьи — эффективный убийца не может ни к кому привязываться — это аксиома, которой он следовал всю свою жизнь. Тут был и ещё нюанс ситуации — Абдул прощупывал состояние обороны Хасса, его способность отстоять принадлежащие тому куски и кусочки собственности. Ведь трактир стоял на территории конкурента, Хасс имел с зеведения доход, и если сегодня отнять этот кусочек, завтра другой — под таким же надуманным поводом, послезавтра — третий, а там, глядишь — и Хасса нет. Ну, это в том случае, если Андрей при попытке покушения будет убит. Но Абдул всё-таки надеялся, что того возьмут живым.

Абдул отдал приказ, чтобы Андрея в первую очередь попытались взять живым, а уж потом уничтожали, если увидят, что другой возможности остановить — нет. Его должны были остановить на подступах к резиденции авторитета.

Так же этот конфликт мог послужить для разведки боем — если Хасс решит, что необходимо встрять за эту бабу, за свой трактир, он организует сопротивление, и тогда тоже можно будет напасть, разорвав договор, придравшись к тому, что он нарушил неписанный кодекс — не встревать в разборки из-за баб. В общем — как ни крути, сплошная выгода. А что этот наёмник? Да ничего. Разменная монета. Как и его баба. Как и его 'друзья', за которыми внимательно следит наряд бойцов.

Зверь засёк первый наряд задолго до того, как приблизился на расстояние видимости человеческого взгляда. Для него улица была ярко освещена луной, звёздами, и попытки этих жалких людишек спрятаться были смешны. Как и попытка отвлечь наблюдателя нарядом бойцов, стоящим открыто, на улице. Трогать их было нельзя — исчезновение постов обязательно заметят, и поднимется шум. Он должен был сработать абсолютно аккуратно — мало поубивать всех, кто встал на его пути, надо сделать всё элегантно и правильно. Эффективное убийство — это большое искусство, которому учатся годами, и не все могут ему научиться.

Зверь осмотрелся и стал искать, как подойти к зданию незаметно. Сделать это было очень, очень трудно — пространство вокруг здания вычищено, свободно от строений, кустов и деревьев, которые могли бы послужить укрытиями. Справа от здания забор, за забором территория рынка. Подойти незаметно невозможно. Только если взлететь на здание. Но, увы, крыльев у Андрея нет. Он ещё посмотрел — в двадцати метрах от здания стоит ещё одно здание — на территории рынка. Что-то вроде администрации? Или магазин? Оно ниже базы Абдула на пол-этажа, двухэтажное, с высокими сводчатыми окнами, заделанными мозаичными стёклами. Храм? Может и храм.

— Остаёшься тут. Без команды в бою не участвуй. Всё понятно?

— Понятно — Шанди была серьёзна и на удивление послушна. Возможно — понимала серьёзность момента.

Она соскочила со спины Зверя и скакнула к забору, а Андрей ещё раз осмотрел пространство возле дома Абдула, освещённое ярким светом множества факелов, трепещущих на ветру и дающих неверные, мельтешащие на стенах домов, тени. Повернулся, помчался назад, обходя район по широкой дуге и зашёл к рынку сбоку, там, где у забора, украшенного стальными пиками, стояло высокое дерево — метрах в пяти от него. Ветки дерева с одной стороны обрублены — чтобы никто не мог с него перебраться на территорию рынка. Значит — на рынке есть охрана и товары остаются в палатках на ночь.

Зверь скакнул по стволу вверх, цепляясь за него, как стальными крючьями, влез на толстую ветку, выдерживающую немалый вес зверя — прыжок! Мягко приземлился на территории рынка. Шёпот поодаль:

— Ты ничего не видел? Вроде мелькнуло что-то?

— Мерещится. Смотри по сторонам внимательнее. И потише, бормочешь всё, слыхать за версту. Подломают палатку — будем выплачивать. Тебе это надо? Мне нет.

Зверь осторожно прокрался вдоль забора к зданию магазина возле дома Абдула. Осмотрел стену, вход — заперто. Окна в решётках. Примерился, зацепился когтями за подоконник, рванул вверх — захват за следующее окно, подоконник держит, только на толстом дубе остались глубокие царапины, как будто кто-то лез в электромонтёрских кошках. Ещё рывок — зацепился за карниз и вонзая когти в дерево выбросил своё тело на крышу. Она была плоской, как и все здания города. Отголоски требований к обороне городов — на плоских крышах удобно сидеть стрелкам, и если штурмующие город всё-таки в него ворвутся, их встретит смертоносный дождь стрел с крыш. Впрочем — почему отголоски — это и был средневековый город, и требования к постройке домов однозначны — плоские крыши. Небольшой уклон был — для стока воды, но очень небольшой.

Прикинул расстояние — метров пятнадцать, или больше? Больше... И вот это превышение метра на три... То есть — ему надо прыжком преодолеть настояние в пятнадцать метров, да ещё с превышением по высоте и уцепиться за крышу здания Абдула? Невозможно. И почему это невозможно? Кенгуру прыгают на расстояние тринадцати метров, и на высоту пять метров. А оборотень?

Если не сможет перепрыгнуть — грохнется вниз. Не смертельно, но все планы полетят к чёрту. Придётся просто всех валить, вместо стройного и обдуманного плана.

Зверь отошёл назад, к краю крыши, мгновенно, собрав все силы, что у него были, задействовав все ресурсы могучего организма, начал разгон.

Могучие мышцы застонали, толкая вперёд стокилограммовую тушу, сухожилия звенели, как натянутые гитарные струны, и тело, будто пушечное ядро, полетело вперёд.

Оттолкнувшись от края крыши, невероятным усилием Зверь послал себя вперёд и вверх, целясь уцепиться за край здания. Вытянутое в струну тело живой стрелой пролетело над забором, с торчащими стальными штырями, над пустырём, освещённым факелами и врезалось в стену здания, с тупым стуком, как будто кто-то бросил куском мяса. Этот 'кусок' мяса чуть не взвыл от боли во внутренностях — он немного не рассчитал, и ударился животом прямо в острый край крыши, и похоже сломал пару рёбер. Крепость организма оборотня, конечно, была несравнима с крепостью тела человека, но и его возможностям существовал предел.

Впрочем, система регенерации оборотня тут же бросилась залечивать сломанные рёбра и отбитые органы. Зато он был на здании, и никто не видел, как он туда перелетел. Впрочем — ошибка. Перед ним стоял ошеломлённый, заспанный стрелок — видимо он, несмотря на все приказы, всё-таки уснул на посту. Он так и так был обречён — спал бы он, или нет — свидетелей оставлять нельзя. Удар лапой — и стрелок, вытаращивший глаза и не успевший даже крикнуть, покатился по крыше со сломанной шеей. Почему-то больше стрелков Андрей не обнаружил — крыша была чиста. Вероятно основная масса засела в окнах второго и первого этажа.

Зверь сделал несколько мягких шагов в сторону входа на крышу — это была небольшая будка, вроде тех, что стоят на огородах в виде 'удобств', в ней находился люк с лестницей на верхний этаж. Остановился, поразмыслил и стал перекидываться в человека. Поёжился — холодно. Подошёл к убитому стрелку, прикинул — размер одежды примерно совпадает. Стянул с него сапоги — понюхал, скривился. Но надел. Современный человек не может ходить босиком — боеспособность сразу теряется. Стянул штаны, куртку, надел. Потом оторвал кусок рубахи и замотал себе лицо — вылитый ниндзя. Усмехнулся. Поднял арбалет, готовый к выстрелу, снял с трупа кинжал, колчан с болтами, нож. Сабли не было. Пошёл к люку и скрипнув рассохшейся дверью вошёл в будку, поднял крышку и стал аккуратно спускаться вниз.

— Хист, ты чего? Твоё пост наверху! — услышал он чей-то хриплый голос и буркнул в ответ чего-то вроде: 'По нужде'

— Хист, ты обалдел? Хозяин тебя подвесит за это! На крыше бы делал!

Говоривший не успел ничего больше сказать или сделать — но всё-таки успел протянуть руку за арбалетом, лежащим на подоконнике, когда увидел замотанную физиономию лже-Хиста, и получил болт прямо между глаз.

Здесь было что-то вроде подсобки, или этакой технической комнаты, в которую, собственно, и вёл люк. Второй убитый стрелок при падении загремел и стукнулся о пол, что привлекло внимание ещё кого-то в соседней комнате — дверь открылась и выглянул неизвестный, тут же получивший удар кинжалом в глаз. Он упал молча, только его пятки выдали барабанную дробь по натёртому воском полу.

Андрей втащил его в комнату, аккуратно положил на пол, достал его кинжал, вынул листок из пояса и приколол его к груди убитого. То же самое сделал с другим покойником. Осмотрел их оружие, забрал ножи — у одного нашлась перевязь с метательными ножами, чему Андрей обрадовался. Метание ножей было одним из его основных боевых умений — наравне со стрельбой из винтовки. И из арбалета.

Вооружившись, достав из перевязи один из ножей, открыл дверь и пошёл дальше. Шёл тихо, настолько тихо, что его трудно было услышать даже если знать, что он сейчас здесь пройдёт. Ответил для себя — у Хасса он не смог бы так пройти. Скрипучие половицы сразу бы его выдали. Тут же пол был натёрт, блестел и сверкал — скрипучих половиц в организации Абдула не уважали. А зря...

В коридоре, у окон, два стрелка. Два молниеносных движения рукой — один нож в горле, один в глазу. Всегда предпочитал бить в глаз, если не было возможности зажать рот — сразу выключить мозг, чтобы не было позывов на крики и стоны. Отключил мозг — и пусть себе дёргается. В горло — тоже неплохо — перерезал связки, и не кричит. Только вот клокочет громко, хрипит. В тишине звучит как рёв самолёта. Затих в углу, ожидая — не появится ли кто-нибудь. Нет, всё тихо в этой части здания три двери, три комнаты. Где Абдул? Должен быть точно на втором этаже. Надо делать полную зачистку — выбивать всех. Иначе можно пропустить — сбежит, или придётся засветиться. Всё должно выглядеть так, как будто на штаб-квартиру Абдула напал Хасс. Для того Андрей и подготовил листки бумаги с надписями: 'Прихвостень Абдула. Так будет со всеми, кто встанет на дороге Хасса!'. Немного нарочито и пафосно — но кто будет разбираться? У Абдула должны быть те, кто сможет встать во главе его организации, и первым их шагом будет месть. По крайней мере Андрей так надеялся.

Не станут мстить — пусть. Тогда ему самому придётся убирать Хасса. Нужно же зачистить концы? Нужно. Хасс и Зирк знают, что Андрей получил информацию для того, чтобы расправиться с Абдулом. Начнутся переговоры с конкурентами — всё может вылезть. Переговоров быть не должно.

Открыл дверь в первую комнату — комната отдыха для охранников. Спят трое. В одежде, вооружённые. Смена стрелков? Подошёл — два удара кинжалом в горло и глаз — двоих нет. Один схвачен за горло и хрипит, в ужасе пытаясь оторвать стальные руки человека-оборотня. Тот укоризненно машет пальцем:

— Молчи! Тихо! Крикнешь — получишь кинжал в глаз! Где Абдул?

Охранник ужасом смотрит на перевязанную тряпкой физиономию допрашивающего, косит глаза на окровавленные трупы товарищей и кивает головой — скажу, мол. Оборотень осторожно отпускает горло человека и приставляет кинжал к его глазу:

— Говори.

— В том крыле, комната с узорчатой дверью.

— Сколько охраны у двери? Чем вооружены?

— Арбалеты, сабли, кинжалы. Десять человек. Охрана. Внутри комнаты — пятеро телохранителей. Призовые бойцы. Пощади!

Молча вдвинул кинжал в глазницу, выдернул, и не глядя на труп встал, обтерев клинок об одеяло, лежащее на кровати. Не до сантиментов. Оставлять живого противника за спиной — идиотизм. Бросил бумажку на трупы.

Приоткрыл дверь — задумался — десять человек и там пять. Одному не справиться. Пока будет расправляться с охраной снаружи — Абдул или сбежит, или поднимет шум так, что сюда сбегутся все вокруг. А тогда какой смысл во всей этой эскападе? Мог просто прийти на встречу с авторитетом и поубивать их всех. Нужен другой подход — этих задержать, связать боем, а самому вовнутрь. Шанди! Ну да, останутся следы когтей. И что? Главное, чтобы Абдул был заколот как следует, как надо — кинжалом. А остальные — без разницы.

— Ты далеко?

— Напротив входа.

— Можешь незаметно войти на второй этаж здания? (передал картинку)

— Наверное, могу — если кто-то будет выходить, я прошмыгну.

— Посмотри — дверь закрыта, или открыта?

— Небольшая щель. Только мышь пролезет. Поняла. Могу.

— Слушай внимательно... — Андрей описал драконнице, что она должна сделать, потом осторожно вышел из комнаты и застыл, как тень, за углом. Шло время, он ждал, затаив дыхание и прислушиваясь к шорохам. Ждать пришлось довольно долго, пока не услышал:

— Пришлось дожидаться, когда снова приоткроют дверь. Больше никогда не буду делаться такой маленькой — того и гляди тараканы начнут лапы крутить! Размером с жука я её ни разу не делалась.

— Ты где? — перебил подружку Андрей

— Выглядываю из-за угла. Боюсь — заметят, наступят и раздавят.

— Посмотри на узорчатую дверь. Видишь такую?

— Вижу.

— Она открывается вовнутрь, или наружу?

— А как я пойму? Я-то откуда знаю? Ты думаешь, что драконы всю жизнь двери в дома вставляют?

— Не тупи. Глянь петли, представь, как она открывается — помешает ей косяк открыться, или нет. Это очень важно.

Помолчала. Минуту, две...пять:

— Вовнутрь.

— Точно?

— Точно. Один сейчас туда входил. Стучал особым стуком. Его впустили, он вошёл, потом вышел. Потом загромыхали — заперли видать. Что делаем?

Андрей объяснил, потом оторвался от стены и спокойно, размеренным шагом зашагал по коридору. Первым его заметил один из охранников первого ряда — их было два, по пятеро, что-то вроде первой лини обороны — двое стояли у окна и смотрели наружу, двое в коридоре у лестницы, остальные сидели наготове, на табуретках возле двери.

— Глянь! Кто это?

— Давай! — мысленно крикнул Андрей и перекинувшись в оборотня рванулся вперёд. Не обращая внимания на ошалевших охранников, он просто их перепрыгнул и всей массой тела врубился в запертую дубовую дверь. Единственная мысль билась в голове — лишь бы не сталь! Лишь бы не стальная дверь!

Нет. Дубовая, но очень крепкая. Вмазал когтями — пробил, вырвал куски дерева, огромные щепки. Ещё, ещё — дыра. Просунул туда лапы, рванул — дверь сломалась пополам, поперёк железный брус — какое тут вышибить сходу?! Сзади вскрики, удары, булькание — чего она там творит? Смотреть некогда, но не утерпел, оглянулся на секунду — прекрасный дракон, сложив крылья на спине, перемалывает, как мясорубкой своей огромной пастью всех, то кого достанет. Шанди приняла свой реальный облик — существо, размером с лошадь, она всей массой прижала людей к стене, как бульдозер и рвёт их так, что в стороны летят брызги и куски плоти. Кровь стекает по сверкающей в отблесках луны и лучах светильников чешуе драконницы. Он прекрасна и ужасна одновременно. Её пытаются бить кинжалами — саблей размахнуться негде — но она откусывает руки прежде, чем они успевают до неё добраться. Скорость драконницы потрясающа. У обороняющихся никаких шансов.

Секунду смотрел на художества подруги, но этого хватило людям в комнате, чтобы перейти из обороны в нападение. Всё-таки это были призовые бойцы, и работали они на совесть. И безразлично, кто перед ними — человек, или существо из кошмара, похожее одновременно и на волка, и на гигантского бабуина. Тренькнули арбалеты, и два болта вонзились в грудь оборотню. Человек бы сразу умер, но тело оборотня сразу заткнуло дырки, пробитые в сердце этими металлическими цилиндриками, и продолжало работать, как ни в чём не бывало. Оборотень поднырнул под брус и рванулся к оборонявшимся. Подскочил, вырвал у себя из груди болты и прежде чем телохранители успели среагировать воткнул их в глаза стрелкам. (Кто с болтом к нам придёт, болт и получит! — мелькнуло в голове).

Трое других с саблями и кинжалами обступили дверь в другую комнату — похоже, что там Абдул и спал. Неужели он будет спать при своих телохранителях? Некомфортно.

Сбил одного, ударом оторвав ему руку у плеча, двое успели нанести удары, застрявшие на мощных костях — особого вреда нет, как будто палец порезал. И раны тут же перестали кровоточить. Зато бойцы пали мгновенно — не помогли ни многолетние тренировки, ни умения биться на мечах и саблях — все умения против человека. А что ты противопоставить гигантской гиене, раны которой затягиваются за считанные минуты? Только отрубить голову. Но кто бы это дал сделать? Андрей не дал. Оба были мертвы прежде, чем упали на пол.

Удар с разгону, дверь слетела с петель — кровать, не очень большая комната, оставленная роскошно и вычурно — ковры, покрывала. Окон нет. Но Андрей уверен — тут точно есть второй выход. Должен быть. Не может быть, чтобы Абдул его не предусмотрел. Вон и хозяин комнаты! Спускается во что-то вроде люка, ещё немного — уйдёт! Прыжок! В воздухе настигает болт арбалета! Откуда прилетел — не видно, застрял в грудных мышцах. Не успел, гад, уйти — сунул лапу, когтями поддел крышку — откинул. Человека схватил за шиворот, вытащил, бросил, как мешок на постель.

Ещё болт прилетел и воткнулся в бок. Рыкнул, обернулся — стоит девка, абсолютно голая, и заряжает арбалет. Очень удобно — и телохранитель, и любовница в одном флаконе. Вот какую роль ты готовил Дирте?

Прыжок — голова красотки покатилась по полу, а прекрасное тело застыло у кровати. Абдул на постели пошевелился, сел, и ужасом посмотрел на чудовище. Андрей перекинулся в человека, вонзившиеся в грудь болты выпали. Остатки драной одежды — при превращении она разлетелась в клочья — повисли на плечах, животе, ногах.

В глазах авторитета понимание:

— Ты?! Тварь! — тут же атака — рефлексы уголовника на высоте — лучшая защита, это нападение. На прыжке встретил ударом в горло, перебив гортань. Реагируешь ты быстро, а вот навыки потерял — привык пользоваться услугами других! Абдул упал и замер.

Андрей сходил в соседнюю комнату, взял кинжал, принёс. Достал из пояса бумажки, нашёл нужную, положил на грудь бандиту и ударом вогнал кинжал до рукояти, приколов послание. Недолго подумал — сходил, принёс ещё один клинок, и вырезал на животе убитого крест — букву 'Х' Ещё раз глянул на записку — перечёл: 'Получи, тварь! Давно напрашивался! Рынок мой! Вы, прихвостни Абдула — и ваш черёд придёт. Ждите! Я иду! Хасс'

Вышел в другую комнату — навстречу идёт Шанди, в обычном своём виде — чёрная кошка, небольшая, аккуратная, как только что из мойни. Вроде и не она там сейчас кромсала толпу, как газонокосилка.

— Я закончила.

— Живые есть?

— Нет. Я проверила и на всякий случай всем оторвала головы.

Вышел в коридор, содрогнулся — головы бойцов, на которых застыли выражения ужаса, удивления, страха и боли выстроены в ряд и смотрят в коридор открытыми глазами. Достал последние листки, хотел вставить им в рот — побрезговал. Противно. Просто бросил на трупы.

— Пойдём.

— Куда?

— Там выход. Только беги сама, у меня плечи голые, потом заберёшься.

Вернулись в комнату...вдруг запах, и дыхание — кто-то живой. Посмотрел — ещё одна девушка, тоже полностью голая, с кинжалом в руке, машет им крест накрест, обороняясь. Пряталась в шкафу.

— Давай я?

— Я сам.

Натянул арбалет и направив, спустил курок. Затихла. В душе гадко, хотя и понимает — иначе нельзя. Нельзя оставить хвосты, надо зачищать. Никто не должен знать, что он тут был.

— Проверь — мертвая, или нет?

— Готова.

— Ты зачем в дракона перекидывалась? Кошкой нельзя было остаться?

— А какая разница? Мне так комфортнее. А если кто и видел — не поверит. Откуда тут дракон, если их вообще на свете нет. А ещё — они все так перепугались — мифическое существо ведь. Я сгребла их в кучу и порвала. Скажи, что хорошо вышло!

— Хорошо вышло. Быстро за мной — а то как бы кто не пришёл. Долго тут болтаемся. Как это ещё никто не выскочил на звуки.

— А кто выскочит? Пока ты там стоял, я всех остальных по комнатам поубивала. И на первом этаже тоже. Остались только те, кто на улице.

— Интересное дело...а кто тогда Хасса мочить будет? Если всех поубивала? — пробормотал Андрей и начал спускаться вниз, в тайный ход.

Небольшой ход, в котором можно было идти только согнувшись, вывел, как и ожидалось, в систему городской канализации, мощную и разветвлённую. Обычное дело для больших городов. Дождей не было, так что по полу выложенного кирпичом тоннеля тёк небольшой вонючий ручеёк. Шанди ругалась и требовала, чтобы он взял её на плечо, потому что ей не можно бродить в такой вони, и вместо благодарности за помощь, он посмел засунуть её в помойку. Андрей отмалчивался и брёл, хлюпая порванными сапогами, и только когда она совсем допекла, рыкнул, чтобы она не доставала — скоро выйдем и побежим!

Вышли они довольно скоро — Андрей увидел колодец, с вделанными в него металлическими скобами, и волей-неволей ему пришлось принять на плечи свою радостно хихикающую подружку:

— Вот видишь, видишь — теперь мне пришлось залезть на тебя грязными ногами! А взял бы на плечи сразу — и был бы чист!

— Сейчас будешь топтаться своими вонючими ножищами, я тебя вообще в это дерьмо сброшу! Заткнись лучше, и так тошно!

Шанди ещё, для порядку, хихикнула, и через несколько минут они уже вылезали из люка рядом с мостовой, в купеческом квартале.

Андрей перекинулся в Зверя, Шанди амазонкой запрыгнула ему на загривок, и они понеслись по улицам, как и в начале ночи. Было самое глухое время — под утро. Ночи уже в это время года длинны, так что на горизонте только-только занималось серое свечение, даже не свечение, а просто небо слегка посерело и поблёкли звёзды.

Одеваться Андрей не стал — забрал мешок с одеждой, итак же тихо, как и раньше, перепрыгнул через забор. Уже тут, во дворе, перекинулся в человека, проверив, что за ним никто не наблюдает. Сорвав с себя тряпки, оставшиеся от одежды, снятой с убитого стрелка, бросил её через забор. Прокрался в мойню, прихватив с собой Шанди, и через минут сорок вышел оттуда одетый, обутый, и чистый. Прикинул — лезть через окно, или же всё-таки через дверь трактира. Нет — стучаться, объяснять — как и что, откуда взялся — ни к чему. Эта дверь запиралась на ночь, как и все другие, так что незаметно войти в неё не удастся. Подошёл к складу, подпрыгнул, зацепившись руками за край, подтянулся и вытолкнул себя на крышу, проворчав:

— Скорее бы ты летать начала! Сейчас бы этак ррраз! — и подняла меня к окну!

— Тебя только моя мамочка подымет — хихикнула Шанди — ты вон какую...хммм...фигуру наел.

— Ну не такую уж и наел! — оскорбился Андрей — у меня ничего лишнего нет. Жира вообще нет — чего брешешь? Вот вечно ляпнешь, как в воду пукнешь! — звук и запах. Тьфу на тебя. Спать иди! Можешь потренироваться перед сном, если хочешь. Только дверь тогда на засов запри.

— Какие там тренировки? — пожаловалась драконница — у меня лапы отваливаются и хвост болит. Ты, кстати, погляди — там один гавнюк мне сильно по хвосту рубанул. Прорубить не прорубил, но прямо по косточке скотина заехал. Теперь ноет хвост.

— Сейчас посмотрим — озаботился монах.

Он занёс Шанди в её комнату, посадил на стол, и она сняла иллюзию кошки. Андрей посмотрел — и правда на чешуе было что-то вроде ссадины — кто-то из бойцов был поистине могучим, а ещё — имел саблю с очень, очень хорошей сталью.

Андрей коснулся ауры и убрал розовые всполохи боли. Шанди облегчённо вздохнула:

— Всё. Хорошо — зевнула и прыгнула со стола, раскрыв крылья, прямо на кровать. Крылья её выдержали, и она мягко спланировала на подушку — видал! Погоди ещё — даже такого здоровилу как ты подниму!

— Молодец — порадовался Андрей — совсем другое дело! Вот теперь точно всё получится, вижу. Горжусь тобой! Только особо не раздувайся от гордости, как шар — и накинь на себя личину кошки. Да! — запрись. Мало ли кто войдёт. Ты же не хочешь, чтобы тебе опять крылья пообломали?

— Вот умеешь ты испортить настроение! — буркнула Шанди — иди к своей самке, я дверь запру.

Андрей, улыбаясь, вышел в коридор, Шанди закрыла дверь, и он побрёл к комнате Олры.

Женщина не спала. И была трезва, как стёклышко. Бросившись к любовнику, схватила его за шею, прижалась, и стала горячо целовать:

— Живой! Слава небесам! Живой! Я так боялась за тебя... Расскажешь, что и как?

— Нет. Зачем тебе знать? Абдула нет. Больше он к нам не придёт.

— Мёртв?

— Мёртв.

Олра села на кровать, опустошённо глядя в пространство, потом пожала плечами и сказала:

— Он сам виноват, правда? Мы же не лезли к нему? Не трогали его?

— Не трогали — усмехнулся Андрей — давай-ка спать, а? Я так устал сегодня, просто отваливается всё. Есть её хочу, как зверь, но даже не до еды. Хочется упасть и забыться. Ты меня не буди завтра, ладно?

— Уже не завтра, а сегодня — улыбнулась Олра, глядя на светлый небосвод.

— Тем более — пробормотал Андрей, откинулся на спину, сидя на кровати, и тут же захрапел. Он и вправду устал — несколько преобразований, ранений, беготня, прыжки и удары — немудрено устать.

Олра с улыбкой посмотрела на храпящего мужчину, наклонилась, и стала снимать с него сапоги. Андрей даже не проснулся — его сторожевая система в голове совершенно отдельно от его сознания оценивала ситуацию и он как бы знал, что тот, кто возится с его сапогами — не опасен. А раз не опасен — зачем просыпаться?

Женщина закинула его ноги на постель, хотела раздеть, и махнула рукой — пусть так спит. Накрыла одеялом, и осторожно перелезла через него — легла рядом. Через десять минут и она спала, похрапывая не хуже любовника.

Проснулся Андрей только к полудню. И спал бы дольше — да голод разбудил. Голод, да ещё голос Шанди в голове:

— Ну хватит дрыхнуть, что ли?! Эй, ты там живой?! Вставай! Иди, лечи — у меня крылья отваливаются!

Андрей, кряхтя, сполз с постели и стал натягивать сапоги.

— Ты моё проклятие! Твоя мать специально сделала подлянку всему человечеству, отправив тебя в мир! Ты воплощённое Зло! Ты демоница!

— Хватит причитать — хихикнула драконница — иди полечи, да обедать пора. Время уже за полдень, а ты всё валяешься! Я уже два раза позавтракала, два раза потренировалась — иди, полечи меня — а то болит уж очень. Не злись.

Андрей вышел из комнаты, потянулся, закрыл её на ключ, и пошёл к Шанди.

Та сидела нахохлившись и в ауре действительно мелькали искорки боли — правда, уже поменьше, чем раньше. Походя снял боль, восстановил мышцы — уже на автомате — в привычку вошло. Потащился вниз, посадив чёрную демоницу на шею, и ворча, что похоже всю жизнь она так и будет его мучить и сидеть на шее.

Шанди хихикала и утверждала, что сидение у него на шее есть великое благоволение драконьего народа, и что он должен гордиться тем, что лучшие представители драконов удостоили такой чести простого человека.

Андрея такое утверждение привело в совершеннейший восторг, он рассмеялся, чуть не в голос, и так и сошёл вниз, улыбаясь.

Улыбку сошла, когда он увидел внизу лицо человека, которого ему меньше всего хотелось видеть. Это был Зирк.

Андрей напрягся, и мысленно передал:

— Ты видишь, кто это?

— Пока не ослепла. Бить будем?

— Пока нет. Узнаем — чего ему надо.

Зирк сидел в углу с Никатом и о чём-то мило беседовал. Никат был хмур, а когда увидел Андрея, просиял:

— Так вот же он! Он со вчерашнего дня не выходил из трактира, как залёг спать, так и дрыхнет. Опух весь со сна уже. Глянь, какой лохматый. Перебрал вчера, что ли?

Зирк внимательно посмотрел в глаза Андрею, и негромко сказал:

— Идём сюда, поговорим. Никат, оставь нас.

Никат с готовностью встал и тревожно посмотрел на Андрея, но ничего не сказал. Потом сел в противоположный угол трактира, где и замер, откинувшись на спинку стула и полуприкрыв глаза. Он весь обратился в слух, но послушать, о чём говорят Андрей и Зирк, ему так и не удалось. А говорили они об очень, очень интересных вещах.

— И что будешь делать после? — коротко спросил Зирк

— После чего? — не понял Андрей, пожав плечами — извини, не пойму, я заспался чего-то, как вчера залёг спать, так и не вставал. Полдень давно прошёл, да? Я закажу чего-нибудь. Тебе заказать? Поешь со мной?

— Позже — Глаза Зирка были немигающими и холодными, как у кобры.

— Ну а я закажу — добродушно улыбнулся Андрей — О! Олра! Распорядись, пожалуйста, чтобы нам чего-нибудь дали поесть. Мы со вчерашнего дня ничего не ели.

— Это ты не ел — усмехнулась Олра — как залёг, так и дрыхнешь. А твоя подружка уже всю печёнку в трактире слопала!

— Врёт, врёт! Всего-то пару чашек — вмешалась Шанди — должна же я была массу наращивать?!

— Должна, должна, молчи.

— Скажи, чтобы ей ещё принесли, пусть облопается. Может лопнет в конце концов — хмыкнул Андрей

— Сейчас, покормлю вас — кивнула головой Олра, и косясь на Зирка ушла на кухню.

— Я тебя боюсь — неожиданно заявил Зирк — а когда я боюсь, то вынужден защищаться. А лучшая защита, что?

— Нападение? — усмехнулся монах — а не прогадаешь?

— Боюсь прогадать — серьёзно ответил бандит — так убеди меня в том, что мне не надо тебя бояться.

— Как убедить? — рассеянно ответил Андрей, следя за приближающимися к нему подносами с едой — чем убедить?

— Чем-нибудь

— Загадками говоришь. Ладно — что случилось? Зачем ты пришёл? Почему Хасс тебя прислал, для чего? Говори открыто, хватит недомолвок. Я человек простой и прямой, как кинжал. Давай не будем словоблудничать, как Абдул.

— Никто меня не присылал. Я сам пришёл. Теперь никто не может меня прислать. Нет Хасса. Убили его, когда он выходил из дома. Арбалетчик. Его, конечно, тоже тут же зарубили, а что толку? Труп. Арбалетчик что-то кричал о мести за хозяина. Я слышал, что у Абдула была милая практика — он нанимал знахарей и внедрял своим людям в сознание слепое повиновение, и ещё — приказ мёртвой руки. Знаешь что это такое?

— Нет — ответил Андрей, принимая чашки с супом, пирогами, гуляш, пиво — всю снедь, что наставили ему нас стол — ты покушай, покушай со мной. Не отравишься. Я травлю только врагов. А ты ведь не враг мне, так же?

— Ещё не знаю — усмехнулся бандит — теперь я во главе организации. 'Приказ мёртвой руки', это когда человеку внедряется мысль о том, что за хозяина надо мстить. Мстить убийце хозяина. И человек идёт, берёт арбалет, находит преступника и убивает его, не считаясь со своей жизнью. Не может не подчиниться приказу. Вот только почему один из телохранителей, по всей видимости, обработанный Абдулом, решил, что виноват в смерти хозяина Хасс? С какого такого рожна?

— Да кто знает? — хмыкнул Андрей — вы же с ним враждовали, вот и решил после смерти хозяина отомстить.

— А откуда ты знаешь, что Абдул умер? — жёстко спросил Зирк — если ты не выходил из трактира?

— Интересное дело! Ты битых полчаса намекаешь мне на то, что Абдул мёртв! И что я должен решить? Слушай, Зирк, расскажи мне то, о чём я не знаю, потом поговорим, ладно? А я пока поем. Как поем — я тебе отвечу на твои вопросы — на какие смогу. Я ведь не много знаю. Например — абсолютно не в курсе, что твоего хозяина убили. Это стопроцентно.

— Думаю — не в курсе — серьёзно кивнул Зирк, и решившись, сказал — это же фактически ты его убил. Не сам, конечно, чужими руками. И вот как нам теперь с тобой быть? Потому я и спрашиваю — что ты будешь делать?

— Я-то? Сейчас поем, потом пойду опять поваляюсь на кровати. Потом схожу в город — надо друзей навестить, узнать, как у них дела. В лавку зайду. А больше никаких планов нет. Если ты считаешь, что я лелею план по захвату власти в криминальных структурах города — ошибаешься. Мне вы неинтересны. Ну, занял ты должность своего босса — поздравляю. Мне кажется ты поумнее, и не будешь строить планы, чтобы убрать меня и моих друзей. Кстати, у меня к тебе просьба — не бери денег с Олры за покровительство. И помоги ей, если что, если вдруг меня рядом не окажется, ладно? Просто чисто по дружески. Может и я когда-то тебе пригожусь, как друг. Ага? Покушаешь? — Андрей пододвинул бандиту блюдо с пирогами, тот задумчиво посмотрел на него и взял один пирожок, разломил пополам, одну половинку положил перед Андреем, вторую съел сам, утерев мясной сок платком из кармана. Затем коротко сказал:

— Договорились — встал, и вышел из-за стола. Андрей тоже встал, сунув в рот половинку пирожка, подмигнул:

— Всегда приятно приобретать новых друзей. Особенно таких умных. Так что насчёт Олры?

— Я же сказал — договорились. Плату за защиту не беру. Если надо какую-то помощь — окажу. В разумных пределах.

— Замечательно. Посидишь со мной? Нет? Тогда извини — так есть хочу, что живот свело. Заходи как-нибудь, посидим, пива попьём, поговорим о разном?

— Потом. Как-нибудь — криво ухмыльнулся, пошёл было к двери, развернулся. И вернулся к Андрею. Тихо спросил:

— Скажи — почему кое-кто из людей говорит, что видели в окне дома Абдула дракона?

— Они чего-то покурили, наверное! Драконов же не существует. Помнишь это пословицу — 'Пойти искать дракона'? Нет их. Бред какой-то.

— Да? Ну-ну — неопределённо ответил Зирк, повернулся и зашагал к двери трактира. За ним поднялись трое таких же 'качков', сидевших, чуть поодаль и в трактире как будто стало даже просторнее — парни были квадратными, здоровенными и заполняли собой большой объём воздуха.

Андрей сел на стул, стал жевать пирожки, но у него слегка пропал аппетит. Может уже стал наедаться, а может сказалось нервное напряжение.

Подсел Никат, возбуждённо спросил:

— О чём толковали с Зирком? Я видел, как он с тобой заключил договор о дружбе! Он с тобой 'хлеб преломил'! Ничего себе — он теперь первый босс в городе! Когда сегодня ночью вырезали всю команду Абдула и оставшиеся люди Абдула убили Хасса — он стал главным. И люди Абдула перешли к нему — те, кто остался в живых. Теперь и рынок его, и много чего. Говорят — резня была страшная. Кто-то просто порвал людей Абдула, а его грохнул, вместе с его телохранительницами. Он любил держать при себе красивых девок, делал из них телохранительниц — спал с ними. То есть — охрана днём и ночью. Звери-девки были — они ещё ведь и палачами подрабатывали. Очень искусны были в деле пыток...их боялись не меньше самого Абдула. Так что — я считаю — теперь порядка больше будет. Зирк поумнее Хасса, и его уважают. Абдул же — никто его не любил. Сдох, и сдох. Ты как, цел? Не ранен?

— А чего мне сделается? — усмехнулся Андрей — как залёг вчера спать, так только сегодня и встал.

— Ну да, ну да — понимающе кивнул Никат — спал и видел сны. Ладно, обедайте, я пока пойду схожу домой, отпрошусь у Олры. Ты сможешь посидеть за меня? Часок? Мне надо Ирсу навестить — чего-то простыла, видать. Лихорадит.

— Эй, у неё не... — Андрей остановился, положил пирог и внимательно посмотрел в глаза Никату .

— Чума? Нет, не может быть — упавшим голосом сказал вышибала — не может быть. Посидишь?

-Посижу. А может я с тобой схожу? Чем-то помогу? Я так-то немного умею лечить...

— Нет уж. Посиди — я схожу, отнесу отвара — корень настоял, от лихорадки, и скоро приду.

— Ладно. Я Олре скажу, иди, не беспокойся — и Андрей снова включился в дело поедания высококачественных продуктов.

— Ну что, подруга, засветила нас? — спросил он мысленно, глядя в пустоту.

— И ничего не засветила! Кто им поверит?

— Зирк — поверил. Он умный. Вот только почему-то решил, что это Я дракон.

— Ты?! Вот умора! Ты — дракон! Глупые люди. Драконы считают ниже своего достоинства становиться похожими на людей. Это отвратительно.

— Скажи лучше, что не могут. И эти твои...ваши, драконьи отмазки просто гнилые, как нитки в старой тряпке. Рвутся и не выдерживают критики. Человеком быть не просто.

— Да ладно. Я бы хотела — давно приняла бы облик человека. И ходить бы научилась. Только мне это претит! Ну как тебе это пояснить — это считается извращением. Вот у вас, людей, есть какие-то извращения? Ага. Так вот — у нас, одним из них считается — становиться человеком. Кто-то из драконов узнает — потом на весь мир ославят. Все откажутся иметь дело с таким драконом.

— Отмазки. Отмазки и отмазки...ладно, оставим эту тему. Не хочешь ли съездить к Фёдору с Алёной? Да заодно навестим кое-кого...

— Да поехали, прогуляемся. Заодно я там попробую немного полетать. Немного, немного! И хватит так улыбаться — я уже знаю все твои улыбки! Ну да, да, дура была. Чего теперь напоминать?

— А я разве что-то сказал?

— Да ты рожу такую сделал, что у тебя всё на ней написано!

— Ой уж — всё. Поехали. Сейчас только за курткой схожу, и в путь.

— А Никат?

— Фу, гадство...я болван — Андрей раздражённо махнул рукой — хорошо, что ты мне напомнила. Нам же нужно ждать Никата, пока он не придёт. Займёмся его работой.

— Занимайся. Я пойду — потренируюсь — Шанди соскочила со стола и побежала к лестнице. Андрей проводил её взглядом и улыбнулся — она стала сильно меняться. В её словах и действиях стала исчезать злоба, горечь, ненависть ко всему миру, обида на жизнь. Она стала более уверенной в себе, более добродушной и спокойной. Ведь что надо любому живому существу? Чтобы его любили. Чтобы у него были друзья, чтобы его кто-то ждал дома и думал о нём. Если этого нет, если душа черства, спалена злобой и ненавистью — такое существо нельзя назвать полноценным. А уж находиться с ним рядом — сущее наказание.

Такой, в начале пути, была и Шанди. Кроме комплекса собственной неполноценности, над ней довлело отношение драконов к людям — как к существам низшим, опасным, извращённым и подлым. Как крысы. Или глисты. Не зря же, даже принять вид человека у драконов считалось отвратительным и извращённым делом. Ну, как будто принять образ глиста.

Андрею стало смешно, он представил Шанли в образе глиста и рассмеялся. Впрочем — глиста он представлял себе как-то слабо — вблизи никогда не видал, если только на картинке в далёком детстве, но всё равно выглядело смешно. Червяк с головой Шанди.

Он не удержался и передал картинку своей подружке, на удивление она не стала материться и поносить его, а долго хохотала, сообщив, что он негодяй испортивший ей тренировку — она просто отпала, глядя на себя в образе червя. Когда он объяснил ей, ЧТО это за червь, она развеселилась ещё больше, и сообщила, что придумает ему такой образ, перед которым эта мерзкая картинка померкнет! — и отключилась.

Шли минуты за минутами, Никата всё не было. Прошло минут сорок, когда он появился, бледный и встрёпанный, если можно так сказать про человека, у которого на голове почти не было волос — он их выбривал каждые несколько дней. Бойцу держать длинные волосы очень невыгодно — за них легко схватить, удержать, а попробуй ухватить за лысый череп.

Никат поманил Андрея рукой и снова вышел за дверь. Андрей похолодел — беда. Точно беда. Он быстро вышел из трактира и увидел вышибалу, стоящего за углом и прижавшегося к стене дома спиной.

— Ты прав. Чума. Они все полегли — у Никата из глаз текли слёзы — крупными каплями, как дождь. Андрей ни разу не видел вышибалу в таком состоянии — из него как будто вынули стержень, он сразу постарел, как-то обвис, будто старая тряпка.

— Ты можешь что-нибудь сделать, Андрей? Помоги! Я сделаю всё, что ты скажешь, отдам тебе все деньги, что есть, что заработаю, буду служить по гроб жизни — спаси их, если можешь! — глаза Никата смотрели яростно, с надеждой и страхом. Он опустился на колени, и прижался головой к ступеням, кланяясь монаху. Тот поднял вышибалу, выругавшись вслух:

— Твою мать! Ты чего тут изобразил?! Пошли, быстро! Как далеко зашло? Какая стадия?

— Плохо. Пока меня не было — а я ночевал в трактире — они все покрылись нарывами, чёрные, совсем плохо! За считанные часы!

Мужчины шли очень быстро, почти бежали, а голос Никата был хриплым и срывающимся, на грани истерики.

— Успокойся. Раз они живы — сейчас мы их поднимем. Клянусь!

— Пожалуйста, пожалуйста — сделай это, прошу тебя!

Они уже бежали, распугивая случайных прохожих. Никат мчался как атакующий танк, сбивая всех, кто встретился на его пути и не успел отпрыгнуть в сторону. Андрей не отставал от него и лишь успевал уворачиваться от тех, кто шёл впереди и тех, кого отбросил Никат.

Через пятнадцать минут они уже подходили к небольшому домику, окрашенному в весёлый голубенький цвет, с узорчатыми ставенками и зелёным забором. Дверь во двор была полуприкрыта, Никат рванул калитку, придержал её для Андрея и они вошли в дом.

Пахло болезнью, потом, мочой — как тогда, у Фёдора. Андрей задумался на секунду — что за чёртова болезнь? Откуда она приходит и почему так избирательно убивает людей? Как проклятие какое-то... Но тут же отбросил лишние мысли, и сосредоточился на настоящем моменте.

Три кровати. На них очень красивая молодая женщина с красным, лихорадочным лицом. Ей от роду лет двадцать пять, и она действительно очень красива, какое-то прямо-таки иконописное лицо. Даже оторопь брала и думалось — как она вышла замуж за изувеченного, перемятого, как тесто Никата? Ну да, он хороший, добрый, надёжный муж, но ведь женщины любят глазами? Или не так? Андрей не был женщиной, так что на этот вопрос ответить не мог. Решил для себя — спросит у Олры. Потом.

Подошёл к детям — две девочки. Одной лет семь, другой годика три-четыре. В мать пошли — симпатичные, кудрявенькие ангелочки. У одной красное, напряжённое лицо, вторая лежит тихо и бледная. У Андрея защемило сердце, и он потрогал шею бледной, трёхлетней девочки.

— Никат, она умерла...

— Как?! Нет! Нееееттт! — вышибала бросился на колени и зарыдал — дочка, доченька! Аааааа! Ааааааа! Ирсочка моя!

— Тихо! — неожиданно рявкнул Андрей — перестань! Молчи, а если не можешь — выйди! Надо остальных спасать!

Он сдёрнул покрывало со второй девочки и задохнулся от гнилостного запаха — она вся была покрыта нарывами, из которых сочился гной. Андрей возложил руки и стал впитывать болезнь, отдавая свою ауру.

Девочка тут же порозовела, и её дыхание стало чистым, спокойным, и через десять минут от болезни остался только запах. Аура Андрея стала мутной, неприятного бурого цвета, как запёкшаяся кровь, его шатнуло и он присел на стул, опустошённо вытянув руки на колени.

— Что, что с тобой? А жену, жену? — Никат стоял, сжав огромные кулаки и трясся, как в лихорадке.

— Погоди...я должен восстановиться — с трудом выговорил Андрей. В его глазах плыло — болезнь была слишком запущенна, и он получил огромный заряд. По хорошему, стоило бы восстановиться, перекинувшись в оборотня, но при Никате?

— Никат, я сейчас кое-что сделаю, но ты должен молчать — никому, никогда, ни слова. Я могу на тебя рассчитывать?

— До гроба. Я же сказал — умоляюще ответил вышибала — только спаси её! Дочка...Ирсочка...она же была жива, когда я уходил! Ну как же так, как же так?! Это же несправедливо!

— Жизнь вообще несправедлива — Андрей расстегнул куртку и положил на стол, потом рубаху, под изумлённым взглядом Никата снялсапоги и штаны, раздевшись догола — держи дверь, чтобы никто не вошёл!

Он перекинулся в Зверя, и тут же почувствовал себя лучше. Болезнь была уничтожена механизмом преобразования. Потом снова стал человеком, и взяв штаны начал натягивать на себя.

— Так вот кто ты! — потрясённо сказал Никат — вот как ты смог! Абдул...наплевать на Абдула. Скорее, скорее, ей совсем плохо!

Жена Никата и правда была плоха — её били судороги, и похоже предсмертные. Андрей коснулся ауры — она была черна, как грязь. Заряд болезни был такой силы, что его самого начало трясти, и когда он собрал всю черноту, то в его глазах помутилось и он едва не потерял сознание. Спас голос вышибалы — тот тряс, хлопал его по щекам:

— Очнись! Очнись! Андрей, что с тобой?!

Монах, шатаясь, встал. Снять штаны уже не было сил, и он перекинулся прямо в них, разрывая в клочья. Даже Зверя трясло — количество болезни было запредельно. Андрей снова стал человеком, и сел на стул, хватая воздух широко раскрытым ртом:

— Как жена?

— В порядке — грустно ответил Никат — в порядке. Спасибо тебе.

— С тебя штаны. Мои вдребезги. Мне до трактира дойти не в чем.

— Сейчас найдём. Будут штаны — грустно сказал Никат, глядя на трупик дочери — дочка, дочка...она так любила кататься у меня на плече! Она была такой весёлой, такой славной! Что я скажу жене? Она спит, не знает... Я не смогу сказать! — Никат отвернулся, закрыл лицо руками, а плеч его затряслись, как в лихорадке. Андрей нахмурился, посмотрел его ауру — ему показалось, что и тот тоже болен. Но нет — показалось. Монах подождал пару минут, пока Никат успокоится, и спросил:

— Как хоронить думаешь? Если узнают про чуму — дом сожгут. А потом поинтересуются — почему остальные не заболели. А когда узнают, что заболели, и вдруг вылечились, начнут спрашивать — кто вылечил. И выйдут на меня. И будут большие неприятности — всем. Итак: как думаешь хоронить?

— Скажу, что она упала, и ударилась головой. И умерла. Про чуму будем молчать. Дочка всё равно не понимает, а жену я предупрежу.

— Тогда буди её...нет, погоди — дай мне штаны. Мыла, спиртное есть? Руки протереть. И вы должны вымыть всё в доме. Всё. И её тоже...спиртом. Ты в курсе, что спирт убивает болезни? Нет? Так вот — обязательно крепким спиртным, или чистым спиртом — вымыть всё. Не жалейте денег, вымойте всё. Чтобы жить спокойно. Я сейчас уйду, не хочу, чтобы она меня видела. Вы уж сами без меня, ладно?

— Хорошо. Я всё сделаю, как ты сказал — вышибала удручённо посмотрел на труп дочери и заторопился — идём, я штаны тебе дам.

Через двадцать минут Андрей выходил из дома Никата. Вышибала проводил его до дверей, порывисто обнял, сжав так, что у того перехватило дыхание, и сказал:

— Всё, что угодно. Всё. Я за тебя убью, разорву.

— Перестань — махнул рукой Андрей — береги жену и дочку. Им будет сейчас очень трудно. И вот ещё что — узнай, где они подцепили болезнь. Откуда она появилась в доме. Кто принёс — жена? Где она была перед тем, как болезнь появилась в вашем доме, кто первый заболел? Узнаешь?

— Узнаю — немного удивлённо ответил Никат — расспрошу жену.

— Хорошо. Тогда я в трактир. Ты сегодня придёшь? Да что я спрашиваю-то...оставайся дома, я тебя прикрою. Поработаю сегодня за тебя. Занимайся с семьёй.

Андрей вышел на улицу и пошёл к трактиру. Он был сильно вымотан, и телом, и душой. Смерть маленькой девочки подействовала на него удручающе и всколыхнула отвратительные воспоминания о том, как он был в плену у Исчадий, и вызывала смутные подозрения...

Скоро он был в гостинице.

Шанди уже сидела на столе, где обычно обитал Никат и поглядывала за обстановкой в зале, как заправский вышибала, Олра ходила где-то во дворе, как всегда, занимаясь логистикой и кадровыми вопросами. С ней была и Дирта — она ходила за 'мамой Олрой' по пятам, как тень — девочка её просто боготворила. Андрею иногда казалось, что девчонка его даже ревнует к своему божеству. Может так оно и было. Андрея она побаивалась, и даже непонятно — почему. Он никогда её не ругал, и Боже упаси — не бил — почему девочка его опасалась? Может отголоски недоверия ко всему мужскому роду? Наверное — так. Все мужчины вызывали у неё или подозрения, или страх, или ненависть. Андрей надеялся, что это пройдёт. Иначе создать семью Дирта никогда не сможет.

Он снял усталость и боль у Шанди, похвалил её за трудолюбие в тренировках, отчего та просто раздулась от гордости и сообщила, что сегодня махала крыльями целый час, и могла бы махать её столько же — что сильно порадовало Андрея. Похоже, что выздоровление драконницы шло семимильными шагами.

Андрей сел на место Никата — похоже, что сегодня посетить Фёдора ему не удастся. Трактиру оставаться без вышибалы совсем негоже, а тот появится не раньше завтрашнего дня. Так что — надо вспоминать свою прежнюю работу.

— А где Никат? — вырвал из раздумий голос Олры — он куда пошёл? Скоро посетители начнут прибывать.

— Беда у него — нахмурился Андрей — дочка умерла. Ирса. Он просил меня прикрыть, пока его не будет. Он только завтра придёт.

— Ой, ой, ой — ахнула Олра и присела на стул рядом — такая хорошая девочка! Он так ей гордился... Вот беда-то...а что с ней?

— Не знаю — соврал Андрей — вроде как заболела и умерла. Я ходил с ним, но было уже поздно. Он занимается похоронами. Скажи, Олра, а в городе много случаев заболевания чумой?

— А почему ты спросил? — насторожилась женщина — Никат? Если кто-то узнает, что у нас чумной вышибала — о трактире можно забыть. Никто сюда не пойдёт. Что, дочка?

— Нет, нет — они все здоровы, и Никат, и его жена (Сейчас здоровы — добавил он про себя). Расскажи мне — как появляется в городе чума, как ей болеют, откуда она берётся.

— Ну как откуда...берётся, да и всё — недоумённо пожала плечами Олра и посмотрев на Дирту, сказала — деточка, иди на кухню к девочкам, скажи, чтобы с гуляшом поторопились — уже вечер близко, скоро возчики пойдут, а они всё возятся.

— Ты не поняла — ну вот — заболел кто-то. Где он перед этим был, куда ходил, почему умер или не умер. Ведь не все умирают же?

— Наверное — не все — опять пожала плечами Олра — и что? Что-то ты темнишь...и с Никатом что-то нечисто. Давай начистоту — зачем ты про чуму спрашиваешь?

— Есть у меня ощущение, что не так просто она появляется. Когда настоящая чума приходит — вымирают целыми городами. А тут — какие-то локальные вспышки болезни, заканчивающиеся гибелью людей. А соседи живы и здоровы. Так же не бывает.

— Ой, не морочь мне голову, Андрей! Ты в такие дерби полез, голову сломишь. А мне надо кухарок с гуляшом расчехвостить. Давай, мы потом про это поговорим, ладно?

— Ладно, или к своему гуляшу, чтобы он пригорел!

— Ну не сердись! И на гуляш проклятия не шли — если пригорит, сам будешь тогда его есть! — рассмеялась женщина и убежала на кухню, а Андрей замер в углу, закрыв глаза и постукивая по столу длинными пальцами.

— Думаешь — Исчадья? — ворвался голос Шанди.

— А кто ещё-то? — хмыкнул он — ни хрена это не чума. Чума бы выкосила их, как косой. Где-то сидит сучонок, и гадит. Где? Помнишь, Фёдор говорил, что перед тем, как заболеет, Алёна была на рынке? Интересно — одна, или с Настёной? И у Никата надо спросить — где, перед тем, как заболеть была его жена. Кстати — неудобняк — забыл спросить, как её зовут. Почему-то мне кажется, что тоже на базаре. Вот только где на базаре? Там что-то случилось такое, о чём мы не знаем. Мне кажется Алёна не всё рассказала.

— А ты не преувеличиваешь? Зачем исчадьям напускать болезнь? Убить на алтаре — это в их стиле. Но болезнь? Толку-то от обычной смерти?

— А кто сказал, что это обычная смерть? Если болезнь наслал исчадье, то гибель больного добавляет манны в копилку Сагана. Даже если жертва не погибла на алтаре. Мы что-то расслабились — засели тут, в трактире, и спрятались от всего мира. А ведь исчадья-то никуда не делись, ты не забыла? Не забыла, как исчадье тебе крылья ломал?

— Я ничего не забыла. Помню каждую секунду того дня. Я была маленькая совсем. Глупенькая, мне было интересно — забавное существо пришло, манит к себе. Я и подошла... давай не будем об этом, а? У меня настроение испортилось. Я пойду ещё потренируюсь, или уж лучше поесть?

Андрей вспомнил, что он тоже сегодня не особо отдыхал, и голод набросился на него с такой силой, что живот буквально завыл. Пришлось бежать на кухю и просить здоровенный мосол с лохмотьями мяса, которое немедленно нашло место в желудке. Потом три пирога. Потом две плюшки с мёдом. Потом кружка пива. Потом ещё пирог. Потом чашка бульон. Ещё пирог.

Олра заметила в конце концов, смеясь и похлопывая любовника по плечу, что на кухне уже делают ставки, сколько он сегодня съест пирогов. Такого прожорливого мужчины нет на всём белом свете. Может потому она его и полюбила? У него всё по-крупному — есть, пить...и...вообще всё крупное.

Вечер ничем примечательным не запомнился — шумела пара возчиков, но даже выгонять не пришлось — стоило Андрею только похлопать их по плечу и попросить вести себя потише — они тут же притухли. Рассказы о том, как он поднял телегу с тонной груза обрасли такими подробностями, что он и сам бы удивился — тут уже было и то, как он не просто приподнял, а поднял в днище и протащил квартал на себе, а лошадь при этом била ногами и ржала навесу. И то, что он крикнул, и одна из лошадей упала замертво от страха...и много чего фантастического и странного. Он этого не знал, да и не хотел знать. Главное — никто не мешал ему думать, общаться со своей крылатой подружкой, время от времени ныряющей в 'тренажёрный зал', да задумчиво поглощать пирожки (Он потом узнал, что выиграла одна из кухарок, поставившая на сорок три штуки).

Ночью они с Олрой любили друг друга — нежно, сильно, но как-то по-домашнему и привычно. Её комната воспринималась уже как дом родной, а запах её тела, её волос, впитался в душу Андрея, как нечто неотъемлемое от его жизни. О том, что всё равно придётся уходить — думать не хотелось. Жить одним днём. Наслаждаться тем, что дал этот день. Что ещё ему оставалось?

Утром он встал довольно рано — выспавшийся, здоровый — отъелся, отоспался, несмотря на то, что ночью они с Олрой хорошенько помогли друг другу забыться. Никата ещё не было — он появился часа через три после рассвета, усталый, немного бледный, но спокойный. Подойдя к Андрею, он поздоровался и сел рядом:

— Спасибо тебе. И супруга спасибо передаёт. Похоронили мы дочурку. Как ты и сказал — соседям сказали, что упала и разбилась.

— Ты это...Олра будет спрашивать — ничего про чуму не говори. Я ей сказал, что заболела и умерла, но не чума. Учти. Не сдай меня. Она страшно боится за чуму.

— Я знаю — серьёзно ответил Никат — это гибель для дела. Люди не пойдут в чумной трактир — если кто-то из персонала, или его семьи заболеет — точно слухи пройдут. Ни в коем случае нельзя говорить.

— Ты вот что мне скажи — жена тебе не рассказала, где она была перед тем, как заболела?

— Да чего там не рассказывала — на базаре были. С дочками вместе. Как пришли — и заболели. Я думал — простуда. Кто же мог подумать другое? Да и что я мог сделать — эта болезнь не лечится.

— Ясно. Ладно, работай, я в город схожу. Вчера я так и не попал никуда.

— Спасибо тебе! Мы с супругой по гроб жизни тебе обязаны. Обязательно пригласим в гости, она хочет с тобой познакомиться. Я ей рассказал, кому мы обязаны жизнью...почти всё рассказал.

— Надеюсь — что только — почти — испытующе посмотрел в его глаза монах. Да?

— Да. Про ЭТО я не говорил, не бойся.

— Хорошо. Ну, всё, освобождаю тебе место — давай, бди. Я ушёл.

— Так, не наглей! Два серебряника! — Андрей сердито кинул монеты жадному извозчику, потребовавшему двойную плату — с какого рожна непонятно, и зашагал к дому Фёдора.

Тут ничего не изменилось. Андрей усмехнулся, нашёл верёвочку, хитро пристроенную в уголке калитки, и подёргал. Через минуты три калитка раскрылась, и в ней показалось добродушное широкое лицо друга, украшенное пшеничными усами.

— Наконец-то! А то я собирался уже идти разыскивать! Ты куда пропал? Мы тут скучаем. И Настёнка уже о кошечке заспрашивалась. Шанди, подружка, как поживаешь? Не заморил тебя голодом этот злостный тип? Идём, мы тебя покормим. Два дня тебе уже печёнку держу — собирались уже сами съесть — не идёшь и не идёшь. Пошли скорее — девчонки рады будут!

Андрея и Шанди окружили радостные Алёна и Настёнка, Шанди тормошили, а Настёнка сразу потащила её показыать, какой домик 'кошечке' соорудила. Та стоически воспринимала все нападки, и лишь заметила Андрею, что конечно, хорошо, когда тебя ждут, но только если не засовывают в картонную коробку, заявляя, что это теперь её дом. Впрочем — видно было, что драконница тоже рада — приятно же, когда есть друзья, когда тебя встречают и привечают. Особенно после сотни лет сидения в грязной норе.

Потом они сидели за столом, Андрей снова поглощал еду, как будто не ел месяц — организм сильно истощился после лечения семьи Никата и пользовался любой возможностью восстановить массу. Когда дошли до творога со сливками и сахаром, Андрей, с удовольствием поглощая этот десерт, сказал:

— Не к столу будет сказано, но я хочу спросить. Алён, что ты скрыла от нас с Фёдором? Что случилось на базаре, перед болезнью? Что ты не стала нам рассказывать?

— Как так? Алён? — Фёдор недоумённо посмотрел в лицо жены — что ты скрыла? Зачем?

— Я боялась. Боялась, что вы пойдёте его убивать, и нам придётся бежать. Мне хорошо тут, и я не хочу никуда уезжать. А что впереди? Что будет там? — женщина устало прикрыла глаза, потом снова открыла их, и теребя носовой платок, продолжила — он хотел меня. Сказал, что я обязана ему уступить, сейчас же, иначе он проклянёт и меня, и мою дочь. Я послала его матом. Тогда он вытянул руку, показал на нас пальцем, и сказал, что мы будем прокляты. И что снять проклятие может только он.

— Исчадье? — понимающе кивнул головой Андрей

— Ну...да. Он там, у своего храма, на базаре. Все несут ему подношение — положено так. И я подошла, положила, как все. А он заметил меня, и сказал, что хочет меня трахнуть. Так и сказал. И что муж будет только рад, что я дала адепту Сагана. Это угодно Сагану, особенно, если я окажу ему особые услуги...я не хочу говорить, что он от меня требовал. Я его послала. Хорошо ещё, что дочка маленькая, не понимает. Он и её хотел, чтобы она присутствовала. Говорит — пусть учится. Вот и всё. После этого и началось.

— Это такое здание, с высокими сводчатыми окнами, да? Возле забора рынка? — уточнил Андрей.

Его глаза были черны, как смерть, и Фёдор, глядя в них, невольно содрогнулся...

Глава 6

— С разгона, или опять с меня будешь прыгать?

— С разгона — Шанди отошла к забору, полуоткрыла крылья, и поводила ими вверх-вниз, готовя к 'пробам'.

— Может рано ей? — опасливо осведомился Фёдор — опять себе шишек набьёт.

— Во-первых шишек у меня не бывает, а во-вторых — не мешайте! Я начинаю!

Шанди помчалась вперёд, не прыжками, как обычно, а иноходью, раскрыв крылья широко в сторону. Это было похоже на то, как большая радиофицированная модель самолёта начинает разбег. Единственно что — звука работающего двигателя не было, а так — все атрибуты аэроплана.

Её ноги топотали по земле, прибитой слабым дождиком, и даже в рассеянном свете, падающем на землю сквозь осенние облака, она была прекрасна — сверкающая, как ёлочная игрушка.

Андрей, в который раз залюбовался драконницей. Жаль, что они не живут рядом с людьми — жаль, что люди не видят, как прекрасны драконы. Впрочем — как не живут? И Гара, мать Шанди, и сама Шанди, говорили, и не раз, что драконы живут среди людей, смотрят за ними, обретая облик домашних животных. И Андрей задумался — как узнать драконов среди тех живых существ, что их окружают? И тут же сделал вывод — по ауре, как же ещё. Драконница светилась особым светом — голубовато-зелёным, ярким и ровным. У животных ауры были слабыми, обычно сероватыми. Коричневатыми. Разумные существа — люди, драконы — ярко светились. У людей ауры были разного цвета, но на основе жёлтого, с вкраплениями других цветов.

Шанди разгонялась, разгонялась, и с Андрей с восторгом заметил, что между ней и землёй появился просвет, а ноги лишь слегка касаются почвы. И тут она остановила движение крыльев поджала ноги и спланировала в угол двора, врезавшись в кучу мётел, которые упали и прижали её к земле. Андрей бросился к ней, схватил, и подбросил высоко в воздух, раз, два, ловя и смеясь:

— Молодец! Орлица! Настоящая дракониха! Федь, видал, как она неслась! Только напугалась немного, и перестала махать крыльями, а так — всё, полетела наша Шанди! Ураааа!

— Ну — уж полетела — скромно ответила довольная драконница — так, немного спланировала. Но да — крылья держат. Знаешь, я ведь теперь их чувствую! Я опираюсь на них! Они меня держат и я почти перестала бояться!

— Ну, вот и славно — довольный Андрей поднял Шанди над собой обеими руками — давай сейчас я тебя толкну вперёд, а ты подхватывай воздух крыльями, и вперёд! Только не увлекайся, и не взлетай выше забора, а то кто-нибудь увидит. Хорошо ещё, что забор высокий.

— Тут все такие заборы — ответил довольный Фёдор — столица, никто не хочет, чтобы соседи к нему заглядывали. Это в деревнях всё настежь, всё видать. Ух ты, глянь — летит, и правда летит! Молодец, девочка! Андрей — ты молодец! Это же надо — собрать из кучи костей настоящие крылья и научить летать драконницу! Тебе надо присвоить звание 'учитель драконов'. Как, Шанди, достоин он такого звания?

— Достоин — хрипло крикнула Шанди человеческим, утрированным, как граммофонным голосом — Андрей, ты учитель драконов!

Они ещё с час 'запускали змея', пока не надоело и не решили, наконец отдохнуть и попить чаю. Тем более, что Настёна уже рвалась на улицу, посмотреть, чего там дядя Андрей с папкой делают, и куда дели кошечку.

Ещё полтора часа Андрей с Шанди наслаждались покоем и теплом в семье Фёдора, а потом заторопились.

— Нам пора. Надо ещё в пару мест зайти — уклончиво сказал Андрей

— Эй, приятель, надеюсь ты не побежишь сейчас искоренять супостата-исчадье? — тревожно спросил Фёдор — нам бы не хотелось сниматься прямо в ночь.

— Нет — усмехнулся Андрей — посмотреть — посмотрю, что там за урод. Но трогать его пока не буду. Потом. Придёт и его черёд. Пока что надо завершить другие дела.

— Это хорошо — облегчённо вздохнул Фёдор — а как ты догадался, что эта болезнь совсем не чума? Что это Исчадья напускают? И вообще — что это за болезнь-то? Я так и не понял.

— Просто ты меньше меня общался с Исчадьями, потому и не знаешь. Я, когда услышал про то, как болезнь внезапно развилась после похода в город — сразу заподозрил неладное. Ещё когда тебя, Алёна лечил, с Настёнкой. Странно было — вы болеете, а Фёдору хоть бы хны? Как так? Не может такого быть. И почему часть умирает, а часть нет? Чума, настоящая чума, вообще-то невероятно заразная и скоротечная штука — заразился, два часа — и труп. А тут? Несколько часов, а то и дней, и Фёдор, который ходит себе между больных. Этого не могло быть. А потом Никат — то же самое. Знаешь, что у вас общего с женой Никата? Вы очень красивые женщины. Ты бы видела его жену — красота неописуемая. Просто совершенство. Конечно, Исчадье сразу ей заинтересовался и захотел. Ведь у них как — захотел — взял. Отказали — проклял, или убил. Проклясть выгоднее — а вдруг ты передумаешь и побежишь к нему ублажать? Тогда он снимет болезнь. Уверен, они могут снимать наведённую ими же болезнь, проклятие. Так что всё логично укладывалось в рамки моего понятия их сущности. Тем более, что Исчадья на меня грозились навести порчу, и даже пытались это сделать — не смогли.

— Почему не смогли? — с интересом спросила Алёна

— Не знаю. Не смогли, и всё — пожал плечами Андрей, допил чай из чашки и встал — ну, всё, пора. Эй, летающая кошка, запрыгивай!

Шанди фыркнула, но ничего не сказала, и устроилась на плече приятеля.

Андрей попрощался, вышел из дома и открыв калитку пошёл вверх по улице к центру. На душе было хорошо — друзья живы и здоровы, Шанди почти по настоящему летает — что ещё нужно для счастья? Он не стал рассказывать друзьям о его разборках с Абдулом, о том, что те несколько дней жили под прицелом арбалетов — зачем их беспокоить? Потом когда-нибудь расскажет. Ему ужасно хотелось выбраться из этой страны, но, одновременно не хотелось уезжать — тут Олра, тут ему было хорошо. Душу разрывали противоречия и он в который раз подосадовал — ну почему нельзя, чтобы всё сразу было хорошо? Чтобы страна была нормальной, не под властью демона, и чтобы друзья были всегда с ним, чтобы была нормальная семья, и чтобы не было никаких проблем, заставляющих отправляться на край света. Ну не на край света, в чужую страну, в Балрон, но всё же...

— Эй! Эй, сюда! — Андрей махнул рукой, подзывая извозчика, и тот подскочил, высекая искры из мостовой коваными колёсами пролётки. Они быстро договорились, и скоро экипаж с грохотом нёсся по улицам, а извозчик покрикивал, распугивая прохожих и щёлкал кнутом, погоняя застоявшуюся лошадь.

— Заходи — не здороваясь кивнул Симон. Он был на удивление серьёзен, хмур и внимательно осмотрел улицу вокруг.

— Сюда садись. Заказ выполнен. Только не знаю — отдавать ли тебе все сведения — Симон был предельно серьёзен и испытующе смотрел в глаза Андрею — ты понимаешь, что будет, если ты уберёшь командира дивизии гвардейцев короля?

— А причём тут командир гвардейцев — вначале не понял Андрей, а потом, хмыкнув, сказал — ах, вот как. Значит так. Ну что же — командир, так командир. И что? Это он, с рисунка?

— Да. Ладно, я деньги взял, а возвращать их не хочу. Вот тут, на бумаге — имена всех пятерых. Все они действующие командиры гвардии, все из родовитых и очень, очень влиятельных семей. После того, как начнётся шум — будут искать того, кто их убрал. Кстати, предупреждаю — если ты меня убьёшь — вся информация сразу будет передана родственникам этих семей. Потому — убивать меня бесполезно. Я знаю кто ты, где ты живёшь, кто твои друзья. Не обольщайся — я всё выяснил сразу — предпочитаю знать, с кем имею дело. Кстати — с Хассом ты элегантно провернул — Симон усмехнулся, немного помолчал, и продолжил — теперь подумай — стоит ли их убирать?

— А с чего ты решил, что я собираюсь их убирать? И тем более — тебя?

— А это логично. Ты — убийца. Да, да, я всё знаю. Убийца высшей категории. (Ни хрена ты не знаешь — подумал Андрей — знал бы, сейчас обделался) У тебя заказ на этих людей. Ты их убьёшь, будет шум, будут искать — кто это сделал.

— К тебе придут?

— Вполне вероятно.

— Ты дашь информацию?

— Само собой — дам.

— Какую?

— А вот это правильный вопрос. Очень правильный. Ты мой клиент. Значит выдавать тебя мне нельзя. Но и не выдавать тебя — тоже нельзя. Значит — нужно выдать кого-то, кто и будет убийцей. Того, на кого всё свалят. Чтобы я дал информацию, и одновременно не дал её. Пока что я не знаю, как это сделать. У тебя есть предложения?

— Только одно — ты сдашь меня, но не засветишь тех, кто мне близок. Потому что в противном случае я приду и убью тебя. Убью страшно. Буду живого резать на куски. Веришь мне? И никто меня не остановит. И ничто. Итак — к тебе пришёл человек — опишешь меня. Заплатил денег, чтобы узнать информацию. Кто он, и что он — не знаю. Мне не надо, чтобы ты сваливал на кого-то. Впрочем — твои проблемы.

Симон посидел, подумал, пожал плечами и вздохнул:

— Что-то подобное я и предполагал. Что же, работа есть работа. Мы поняли друг друга.

Он достал несколько листов бумаги и передал их Андрею. На листках убористым почерком были написаны имена, адреса, всё, что было нужно убийце. Он коротко кивнул головой, встал и пошёл к выходу. Говорить больше было не о чем, грозить, предупреждать — глупо. Не дети же, к чему эти пафосные мелодраматические трюки.

Он вышел из дома Симона и уселся в пролётку, ожидающую его поодаль. Скомандовал извозчику ехать, и погрузился в свои мысли.

Да, задача был нелёгкой. И очень, очень нелёгкой. И десятикратно сложнее потому, что сделать то, что он хотел, было почти невозможно. И надо ли? Прошло столько лет...неожиданно для самого себя, он приказал:

— Стой — извозчик дёрнул поводья, лошадь недовольно заржала, а пассажир спросил:

— Скажи, где у вас можно снять помещение — ну, типа склад? Или конюшню?

— Хотите организовать дело? — понимающе кивнул кучер — в купеческом квартале, где же ещё. Сейчас, мигом домчу. Поехали?

— Поехали — Андрей поднял верх пролётки и уселся поглубже в полость — начал накрапывать дождичек, ветерок пробирал даже сквозь куртку, да и не хотелось показывать всем свою физиономию. Бережёного Бог бережёт.

Через полчаса они оказались в купеческом квартале. Андрей приказал извозчику проехаться по улицам, чтобы посмотреть — не сдаются ли помещения. Он уже заметил, что там, где сдают дома или что-то подобное, вывешивают табличку или рисуют мелом некий значок — треугольник. Он пытался узнать — что означает этот треугольник, но так и не узнал — мол, повелось так, и всё. И Андрей выбросил это из головы, как фактор, не относящийся к важным, влияющим на события. Ну — треугольник, да. А если бы квадрат? Или круг?

Заметив длинный сарай, похожий на склады или конюшни, с искомым знаком на двери, сказал извозчику 'стоп', и пошёл посмотреть, что это за такое за здание. Пахло сеном, навозом — конюшня. Осмотрелся — рядом дом, метрах в десяти. У кого выяснить — чья конюшня? Само собой — у соседей. Он бы мог, конечно, снять помещение через Симона — тот и занимался сдачей и продажей помещений. Но — светить заранее тайное место? Нет уж. Не надо об этом здании знать Симону. Постучал в дверь — долго не открывали, потом калитка распахнулась — женщина, лет шестидесяти. Смотрит пристально и хмуро:

— Чего ищешь?

— Хозяина конюшни. Хочу взять конюшню внаём.

Черты женщины разгладились, вздохнула:

— Я хозяйка. Вообще-то я продать хотела. Недорого прошу. Но что-то никак покупателей не найду — то ли торговля лошадьми стала плохой, то ли...как муж помер, так мне эта конюшня ни к чему.

— А много хотите?

— Пять тысяч золотых. Конюшня тёплая, зимняя, на пятьдесят стойл, плюс двор закрытый, манеж. Недорого прошу.

— Всё-таки — сколько будет стоить, если снять на месяц?

— А зачем тебе на месяц? — глаза женщины подозрительно сощурились.

— Хочу партию лошадей для пробы на продажу пригнать, надо где-то разместить. Если пойдёт — тогда куплю конюшню.

— Аааа...понятно. Нууу...двадцать золотых. Устроит? Договор сделаем, чин по чину.

— Вначале посмотреть бы — чего там внутри.

— Да, да, конечно, сейчас посмотрим. Подождите здесь.

— Только не забудьте документ — подтверждающий собственность — что там у вас есть? Я же вас не знаю.

— Шатра меня звать. Документ из магистратуры есть. Сейчас принесу.

Женщина исчезает и появляется минут через пять в накинутом тулупе и платке:

— Вот, гляди — всё нормально с документами. И печать есть. И мужа печать есть — купец Экрон. Так что не сомневайся. Пошли.

Большой замок, скрипучие ворота, запах сена, соломы. Чистые денники...стены толстенные, кирпичные — обожжённый кирпич. Система блоков.

— Это что за блоки такие?

— Муж придумал. Можно подцеплять грузы, вот по колёсикам, вдоль конюшни — тюки с сеном, ещё чего-то. Больших денег стоило — говорю — зачем тебе это? Отвечает, мол, так работать проще, один человек всех может обслуживать. Ещё делал очистку механическую — не доделал. Чума сгубила. (Опять чума! Они, эти исчадья, охренели тут совсем! А чего я хотел? Сагану нужна мана, нужны жизни людей...)

Через час, Андрей ехал в трактир, имея договор, подписанный, с печатью купца, и облегченный на восемнадцать золотых — выторговал два. Не торговаться — подозрительно — купцы так не поступают.

— Когда задумал? — неожиданно спросила Шанди

— Через неделю. Кстати, в моих планах большое место отводится тебе, учти.

— Дааа? И какое же место?

— Увидишь. Кстати, эту неделю займёмся усиленными тренировками, так что готовься. Завтра поедем за город на весь день.

— Замечательно! А на чём поедем?

— Тьфу. Эй, уважаемый. Стоп! — разворачивай!

Фёдор удивлённо поднял брови:

— Не ожидал тебя сегодня увидеть. Что случилось?

— Помощь твоя нужна. Завтра нужно поехать за город, подальше — надо Шанди тренировать. И как следует. И ещё — я предупредить заехал.

— Что, пора?

— Пора. Через неделю уезжаем. Скажи Алёне. Готовьтесь. Здесь оставаться нельзя.

— Я знаю — лицо Фёдора было спокойным, хотя восторга не наблюдалось — в общем-то я даже рад — каждый день ждал, что ты скажешь эти слова. Жизнь в подвешенном состоянии надоела. Ладно — где тебя завтра забрать? В какую сторону поедем — через южные ворота, или северные?

— Где есть гора, с пологим склоном, чистым от кустов и деревьев?

— На юге — не задумываясь ответил друг — там горы, в стороне от дороги, верстах в пяти от города. Мне за тобой ехать, или сюда подскочишь?

— Хммм...давай всё-таки за мной. Пока это я найду извозчика, пока доеду — целая история. Через час после рассвета давай, чтобы не слишком рано.

— Сделаю. Сейчас Алёне скажу насчёт переезда — она будет не шибко рада... — Фёдор грустно усмехнулся.

— Федь, не рви душу, а? Мне тоже не очень хочется уезжать, но чувствую — мы тут не засидимся в любом случае. Кроме того — скоро шум большой будет.

— Как тот, что после убийства Абдула? — проницательно сощурился Фёдор

— Откуда знаешь? — поднял брови Андрей

— Хммм...если ты не говоришь — я не могу сложить дважды два? Слухи ходят, Андрей — про драконов, про какое-то существо, что бегает по ночам и пугает прохожих. Что это существо убивает негодяев. Народ на базаре только об этом и говорит.

— Базар...тоже мне — источник информации — скривился Андрей

— А ты не недооценивай базар. Это источник информации, источник слухов, и если уметь отделять ненужную информацию от той, что нужна — можно узнать много дельного. Засветились вы. Как бы Исчадья не всполошились. Ты бы прекратил ходить с Шанди на плече — пусть посидит дома. Или как-то ещё...уже все тебя знают — слухи, что в трактире Олры сказочный богатырь, жонглирующий лошадьми. И на плече у него всегда сидит чёрная кошка. Чего ты там такое натворил, что все уже знают? Чем ты там жонглировал?

— Тьфу! Телегу приподнял, всего делов-то — сплюнул в сердцах Андрей

— А разнесли — ты там чуть не в каждой руке по телеге держал. И Зирк к тебе на поклон ходит...

— Ух, бред какой...ну всё, мы уехали. Завтра жду — Андрей попрощался, дошёл до пролётки с извозчиком, терпеливо ожидавшим выгодного клиента, и поехал в трактир. Настроение у него резко испортилось.

'И что я думал? Что всё останется незамеченным? Даже когда бежишь по улицам — за окнами ведь живые люди. Может кто-то воздухом подышать подошёл, или выглянул на улицу просто так — не спалось. И вот — результат. И Зирк чего-то там намекал. Горит земля...неделю — максимум. И надо уезжать'.

Тишина. Стих трактир, стихли усталые кухарки, похрапывая во сне, спит Дирта, улыбаясь и прижав к себе куклу, что подарила ей Олра — у неё никогда не было игрушек, и теперь девочка не расстаётся с этих чудовищем, с намалёванными красными щеками и тряпошными мягкими руками. Никат ушёл утешать жену, и делать новую дочь — он сильно переживает и совсем перестал улыбаться. Спит город — даже уличная шпана разбежалась по своим притонам и валяется, обкуренная маком и захлебнувшаяся в дешёвом вине.

— Хорошо с тобой. Так хорошо, что и представить не могу — женщину уткнулась аккуратным носиком в плечо Андрею, и тихо дышит, щекоча его тёплым воздухом из ноздрей. Поёжился, погладил её по руке, обнимавшей через грудь.

— Поедешь со мной?

Напряглась, замерла:

— Когда уезжаешь?

— Через неделю.

— Надолго? Или...навсегда?

— Не знаю. Не знаю...мне здесь оставаться нельзя. Я и на тебя беду навлеку. Хочу, чтобы ты уехала со мной.

— И что мы будем делать? Куда ты вообще собрался уезжать?

— В Балрон. В Анкарру. Что делать? Купим трактир. То же самое и будешь делать, что и здесь.

— А люди? Люди как? Их куда?

— Поставишь управляющего. Будет работать, передавать тебе прибыль через посыльных.

— Разворует. Растащит всё. Всё, что мой отец делал, всё, что я строила, берегла долгие годы...

— Я тебе дам денег — не хуже трактир построишь. И этот можно продать — он в хорошем месте стоит, купят. Тут опасно.

— А где не опасно? В Анкарре не опасно? Ты шутишь?

— Нет, не шучу. Там хотя бы исчадий нет. А тут — безобразие. Там ещё в бога верят, а здесь...

— Кому надо и здесь верят. И для этого не нужно храмов. Бог в душе. А исчадия — чего они нам, исчадия. Они нас не касаются. Живём себе и живём.

— Пока не касаются — так и вы и живёте. А как коснутся? Тогда что будете делать?

— Я как-то не думала над этим (Неуверенно) — так-то я не против уехать...но через неделю — никак. Надо подыскать покупателя на трактир, надо организовать переезд, устроить людей — я же их не брошу, в конце концов.

— У меня будет тебе сюрприз — через неделю. Перед отъездом.

— Как-то подозрительно и многообещающе — усмехнулась и погладила выпуклую, мощную грудь любовника — что за сюрприз?

— Какой это сюрприз — если ты о нём узнаешь заранее? Нет уж. Потом скажу, как время придёт. Кстати, как у тебя самочувствие? Не тошнит?

— Отличное самочувствие, на удивление. Слышала, что многие женщины страдают — тошнота, рвота, а у меня как будто и нет беременности! Это всё благодаря тебе, я знаю. Спасибо тебе.

— Из спасибо шубу не сошьёшь. Где реальная благодарность? Выраженная в правильных действиях?

— Сейчас будет...иди-ка ко мне...так...так..охххх...ну ты и силён всё-таки...не останавливайся, убью, если остановишься! Охххх....

— Далеко ещё? Боюсь, застрянем — Фёдор внимательно осмотрел место, и направил лошадей под высокую сосну — давайте-ка мы пешком пройдёмся — пройтись метров двести не помешает. Для здоровья полезно. Небось, растолстели на сытных харчах в трактире!

— Сам-то! — фыркнула Шанди — пузо-то вон какое отрастил.

— Это не пузо. Это стратегические запасы — парировал Фёдор — пошли быстрее. Не терпится посмотреть, как ты в небесах парить будешь и плевать на нас сверху.

— Обязательно плюну. Как же не плюнуть-то, если можно плюнуть? Согласись!

— Ну, в общем, да... — раздумчиво заметил Фёдор — для того и влезают в вышину, чтобы поплевать на тех, кто ниже тебя. Разве не так, Андрей?

— Ну вас нафиг — рассмеялся монах — вы слишком глубокомысленны, аж до тошноты. Мой слабый разум не понимает ваших аллегорий.

— Никаких аллегорий — это Фёдор там чего-то придумывает, философствует — рассмеялась Шанди — а знаешь, почему? Федь, сказать?

— Предательница! Когда-нибудь тебе нос-то прищемят, чтобы не совала, куда не надо! — грозно зашевелил усами мужчина

— А чего я...ничего. И даже не видала, как он бутылку в карман прятал!

— Чтоб ты в дерьмо коровье приземлилась! А лучше — в человечье!

— Тихо вы — улыбнулся Андрей — послушайте лучше — никого вокруг? Я за вашей болтовнёй никак прислушаться не могу. Нам лишних глаз не надо. Кстати, Федь, ты опять за бутылку? Какого хрена?

-И ничего не за бутылку...в честь полёта можно! Насчёт глаз — да кто тут будет? Мы забрались в глушь, тут нет деревень, а тракт в пяти верстах отсюда. Эта дорога, вижу, к покосу идёт. Осенью тут никто не ездит. Так что сейчас выйдем на склон горы, и лети, метла!

— Сам метла! — запоздало крикнула Шанли и забралась к Андрею на плечо — знаешь, меня что-то трясёт всю. Я так волнуюсь...не забыл ли ты взять чего-нибудь поесть?

— Не забыл, не забыл — усмехнулся 'драконий учитель' — пошли, ребята.

Тропинка, усыпанная осенними листьями...голые стволы деревьев, намоченные мелким нудным дождиком. Андрей поёжился и поднял воротник. Холодно, да. А что делать? Не в городе же тренировать Шанди в настоящем полёте?

— Ты думаешь, я смогу? — с надеждой смотрит в лицо друга — я полечу?

— Уверен! — сказал, а в глубине души копошатся сомнения — а если врежется куда-нибудь? Хряпнется с высоты, и костей не собрать? — конечно уверен! Ты самая лучшая летунья в мире! Остальные драконы тебе и в подмётки не годятся. Даже твоя мать. Кстати, когда ты с ней в последний раз связывалась?

— Сегодня утром... — я всегда с ней на связи.

— А чего молчала? Я-то думал, она тебя забросила, и всё.

— И ничего подобного. Просто она считает, что не должна вмешиваться в дело воспитания. Раз отдала меня воспитывать 'драконьему учителю', значит так и должно быть. Зачем лезть?

— Интересная новость — усмехнулся Андрей — ладно, потом обсудим. Гляди — видишь склон — там высовывается здоровенная глыба. С неё удобно стартовать — не бойся, ты лучшая летунья в мире. Уверен. Иди туда, залезай на глыбу, и прыгай. Я рядом, если что.

Шанди быстро понеслась вверх по склону, а у Андрея замерло сердце — как пройдёт? Говорить уверенные слова, важно вещать — одно. А вот что получится в итоге...

Драконница приняла свой драконий вид, забралась на камень, посмотрела вниз:

— Ух, страшно! Ты соберёшь меня, если что? Разбросаю тут свои косточки...

— Может тебе из Фединой бутылки отпить? — усмехнулся Андрей

— К сведению — алкоголь на нас не действует. У нас организмы другие. А что действует как алкоголь — не скажу. Фигу вам.

— Не очень-то и интересно. Так — ты чего там болтологией занимаешься? Чего время оттягиваешь? Ну-ка прыгай, или я сейчас пойду и сам тебя скину!

— Злыдень проклятый! Изверг! Ааааааа! Лечу! Я лечу! Ааааааа! Аааааа! Мама, я лечу!

Андрей вздохнул, и отпустил закушенную губу, прижав её тыльной стороной ладони — да, она летела. Летела красиво, плавно и мощно размахивая крыльями, рассекая воздух, как истребитель. Несколько секунд — и Шанди исчезла за горой, как будто и не было никогда никакой маленькой драконницы. Андрей даже немного расстроился — вот сейчас махнёт крыльями, плюнет им на маковку, и улетит...куда глаза глядят.

— Как тут классно! Если бы ты мог летать! — послышался голос Шанди — как прекрасен мир!

Драконница показалась точкой на горизонте, заложила вираж и неловко приземлившись, хлопнулась на тот камень, с которого вылетела в свой настоящий полёт.

— Ой! Больно! Надо приземление отрабатывать. Ничего, научусь...ну, как? Вам понравилось? Чего молчите-то?

— Ты была великолепна! — искренне ответил Андрей — у тебя получается даже лучше, чем я думал. Теперь — сделаем одну штуку. Ну-ка, прими свой реальный облик!

Замерцал воздух, и на месте маленькой драконницы, размером с большого голубя, возник Дракон.

Андрей с восхищением посмотрел на Шанди:

— А так всё-таки красивее! Слушай, а ты вроде как даже подросла за это время. Гляди, какая толстая сделалась. Интересно, как ты умудряешь наедать основное тело с помощью своего мелкого изображение, проекции.

— Вам не понять — рассмеялась драконница — и вообще — брехня. Я не толстая, я сильная! Это мышцы. Натренировала. Ну, держитесь! — драконница прыгнула с камня, распахнула крылья и заработала ими со всей силой своих могучих мускулов. Вокруг замерших Андрея и Фёдора завихрился ветер, поднимая тучи листьев, разбрасывая веточки, миг, и она уже плывёт на деревьями, уходя всё дальше и дальше в небо.

— Слушай — такое впечатление, как если бы лошадь поднялась и полетела — потрясённо прокомментировал полёт Фёдор — а я всё — Шандичка, Шандичка, а в ней тонна, не меньше, весу! Как же они умудряются поднять такой вес? Это сколько они энергии должны потратить?

— Честно говоря — сам не знаю, как они поднимают этот вес — признался Андрей — драконы мне говорили, что как-то умеют уменьшать вес своего тела, перекидывая его в подпространство. Как перекидывают своё основное тело, оставляя здесь лишь проекцию. Так же они и меняют внешний вид, принимая чужие образы. Только не спрашивай меня — как. Это драконья магия, нам недоступная. И пониманию недоступная. Даже не хочу спрашивать, как это происходит — только голову сломаешь.

— Что это? — с удивлением показал Фёдор — кто это с ней? Их двое!

— Точно... — удивлённо протянул Андрей и спросил — Шанди, кто с тобой?

— Мама прилетела! Мама! Хочет тебе сказать спасибо!

— О боже! Как она огромна! — со страхом сказал Фёдор, глядя, как крылья громадной драконницы Гары, закрывают небо.

Почему-то Андрею запомнилось, что она была поменьше, может разъелась? Она была не просто велика — громадна. Размером в десять Шанди, с крыльями, превышающими размер крыльев дочери в несколько раз, с уродливой, и одновременно прекрасной головой, украшенной гребнями, с белыми клыками и красно-синей чешуёй — Гара вызывала почтительный ужас и восторг. Андрей уже как-то и отвык от её вида. А уж что говорить о Фёдоре, никогда не видевшем этого чудо? Он замер, с отвисшей челюстью, и лишь когда драконница приземлилась перед ними на склон, осыпав старыми листьями с ног до головы, очнулся, и достав из кармана бутылку с вином, осушил её до дна. Только после этого его глаза приобрели осмысленное выражение.

— Привет, Андрей! — громыхнул голос Гары — я обязана тебе. За мной огромный долг, который вряд ли может быть оплачен — драконница наклонила голову и поклонилась Андрею, отчего её голова, возвышавшаяся в нескольких метрах на людьми, стала вровень с их головами — Шанди здорова, и даже неплохо воспитана, как я вижу. Как хорошо, что я в тебе не ошиблась и не съела тогда, когда встретила!

— Мам, если быть объективными — он не очень-то и дал себя съесть, если ты забыла? — усмехнулась Шанди, и в её ментальном голосе прорвался некий оттенок ревности

— Защищаешь друга? У моей дочери появились друзья? Дочка, ты становишься взрослой. Я счастлива. Теперь, давайте решим — ты остаёшься с ним, с Андреем, или летишь со мной? Ты всегда хотела летать вместе со мной, ведь так? Охотиться, парить над гладью океана? Ну, что?

Шанди долго молчала, потом вздохнула, и сказала:

— Мам, я пока останусь с Андреем. Не могу его бросить. Вдруг с ним чего случится — кто ему поможет? Без меня ему будет плохо, правда, Андрей?

— Правда — Андрей сглотнул комок в горле, и откашлялся. Его глаза слезились — осенний ветер бросал песок и ледяным дыханием выдувал из тела тепло

— Всё правда. Мне без неё будет очень плохо. Она мне ведь как сестра. Не могу даже представить себе, как буду без неё.

— Ну что же — пусть будет так, кивнула Гара — если я понадоблюсь — позовёте. Я рада за тебя, дочка. И подарочек возьмите — поедите как следует. Шанди нужно хорошо питаться, сил много на полёты требуется. Держите! — только сейчас Андрей заметил, что драконница сидит на туше оленя, держа его когтями. Она легко, как тряпочную, подняла трёхсоткилограммовую тушу лапой и бросила к ногам людей — Фёдор вздрогнул, и схватился рукой за плечо Андрея, как будто ища защиты. Затем Гара захлоплала крыльями, снова подняв ураган, скакнула со склона вниз, и вот уже, её гигантские паруса-крылья понесли это чудо природы в небо.

— Как ты умудрился развести костёр? Тут ведь всё мокрое! — Андрей с удовольствием вгрызся в кусок жареной оленины, истекающий соком — мммм...как вкусно! Шанди, умеет твоя мама выбрать дичь! Мясо прямо-таки тает во рту!

— Опыт. Поохотишься десять тысяч лет — и тоже научишься выбирать жирненького оленя — драконница поодаль с хрустом дожевала ляжку оленя и довольно рыгнула.

— Фффууу..где твои манеры, девушка! — поддразнил Фёдор

— Манеры? — задумчиво спросила Шанди, открыла пасть, похожую то ли на пасть крокодила, то ли на ковш экскаватора, запустила туда лапу, и поковырявшись когтем в зубах, чего-то достала и с удовольствие всосала обратно — хорошие у меня манеры! На свои-то посмотри!

— Меня сейчас вырвет — страдающим голосом сказал Фёдор — я не могу видеть такую невоспитанность! Андрей — ты когда преподашь её уроки хороших манер?

— Тебя вырвет потому, что ты выжрал уже две бутылки вина...вру — три. И сожрал кусок мяса с килограмма на четыре! — мстительно заметила Шанди.

— Меня с вина не тошнит — заметил Фёдор и поудобнее устроился у костра — ох, как хорошо...а я бы тоже полетал! Жалко, что у меня нет крыльев... ай, ай, гадина! АААААА!! Андрей, Андрей! Чего она делает! Ааааааа! Ааааай!

— Шанди, перестань! — Андрея начал бить истерический смех, и он никак не мог остановиться — Федь, ты же мечтал полетать! Шанди, осторожнее! Детка, ты ещё не очень хорошо летаешь! Не урони! Шанди!

Драконница, пока Фёдор, полуприкрыв глаза устраивался у костра, разогналась, и схватив его на ходу за шиворот, поволокла вверх, в небо, как сокол, налетевший на суслика. Фёдор, конечно, не был сусликом, с его ста тридцатью килограммами весе плюс одежда, но... В общем он висел, орал, матерился и требовал спустить его назад, под хохот драконницы. Наконец, она нахулиганилась и приземляясь плюхнула его на склон горы, приземлившись чуть поодаль и опасливо отбежав подальше.

— Ну, ты гадинааа! Ну Шандючка — погоди, вот станешь опять 'кошкой', я тебя за шиворот-то оттреплю! Вот негодяйка, а? — жалобно сказал Фёдор — я сейчас обнюхаюсь! Мне кажется — я того...

— А чего цеплял её? — рассмеялся Андрей — Шанди, пожалуйста, не делай так больше. Предупреждай заранее. А вообще — молодец. Поднять такой вес! Скажи, а какой вес вообще могут поднять драконы?

— Точно не знаю — хмыкнула довольная драконница — точно знаю одно — до собственного веса. То есть — сколько я вешу, столько могу нести. Некоторые могут и больше. Мне мама показывала картинки — её знакомый самец дракон нёс в когтях кита! Представляешь, какой вес? Если мы можем уменьшать свой вес, значит можем уменьшать вес и того, что несём в когтях. Как действует этот механизм — я не знаю, но это так.

— А когда ты несла его — устала?

— Есть, немножко. Вон он какой здоровенный. Оленины слопал столько, сколько сам весит. Конечно, мне его трудно нести. Но, в общем-то, терпимо. Я бы могла его отнести до города и обратно, и не уронить.

— Я не согласен — у тебя есть учитель, вот его и носи! Хулиганка! И не подходи ко мне даже!

— Да я не собираюсь тебя трогать, чего ты там разволновался-то? — хихикнула драконница — Андрей, не хочешь полетать?

— Только не роняй, ладно? — нервно усмехнулся драконоучитель.

— Перестань. Ты поменьше весишь чем Фёдор, да и скорее я сама упаду, чем тебя выпущу!

— То-то и пугает — пробормотал Андрей — а как летать? На твоей маме мы сидели с удобствами, спина-то у неё вон какая. А ты как будешь меня держать? За шиворот? Не хочу за шиворот — это Фёдор пусть так летает, ему всё равно. Не всё равно? Ну и мне тоже. И ещё — а как ты разгоняться будешь? Пока плохо представляю это.

— Я могу только с разгону — пока только так. Ты становишься на чистом месте, я разгоняюсь, взлетаю, цепляю тебя лапами за спину и тащу. Пойдёт?

— Хммм...как-то не нравится мне быть сусликом в когтях ястреба. А с места? Попробуй взлететь вертикально. Без разбега.

— Ну, не знаю...(неуверенно) Я не пробовала ещё.

— Так пробуй, пробуй! — не выдержал Фёдор — ты мне воротник чуть не оторвала! Тренируйся!

— Тренируюсь! А если сейчас под руку вопить не перестанешь — сейчас я тебе ещё и рукава оторву!

— Андрей! Приструни свою агрессивную воспитанницу! Она обижает пожилых, беззащитных людей!

— Так, тихо все! Шанди, попробуй взлетать вертикально — это очень важно. Ты должна этому научиться. Я тебе потом расскажу, как это важно. У нас с тобой неделя, чтобы ты научилась этому искусству. Иначе — все планы летят к чёрту.

— Хорошо...сейчас попробую — Шанди отошла от костра и встала, распустив крылья. Потом захлопала ими, пытаясь взлететь, и тут же плюхнулась вниз, приземлившись на зад.

— Не получается — досадливо рыкнула драконница — не могу!

— Не спеши. Не надо спешить. Пробуй. У тебя обязательно получится! Так, так...ничего, ещё разок, ещё!

Неделя пролетела так быстро, что Андрей и не заметил. Рано утром он уходил, оставив Шанди отсыпаться и отъедаться — каждую ночь она вылезала из окна трактира, и как летучая мышь, носилась над крышами домов, на тёмным городом — туда, где ждали поля, леса. Она упорно летала и летала, тренировалась и тренировалась. На её крыльях уже почти полностью отросли чешуйки, и теперь она вся переливалась в свете луны. Те, кто случайно видели её над городом, или проносящейся над полями, говорили, что появились демоны. Особенно, когда начали находить оторванные головы косуль и оленей — Шанди почему-то не нравилось разгрызать черепа. Она говорила, что не может питаться вместилищем разума, это слишком по звериному. Предпочитает выедать мозг морально.

Шанди всё-таки научилась взлетать вертикально вверх, хотя для этого требовались большие усилия, и пять ночей тренировок.

На шестую ночь они с Андреем впервые полетали вместе.

Они ушли из трактира в ночь — Олра пыталась узнать, куда они собрались, но Андрей лишь отшучивался — погулять! Подруга слегка обиделась, и отстала — Андрей не сильно переживал, зная, что ночью она его простит... Парочка летунов отошла подальше, на пустырь — тот самый, где некогда бился на дуэли Андрей.

— Тихо? Никого?

— Тихо. Превращайся.

— Готов?

— Угу. Держи крепче! Давай!

Шанди подпрыгнула вверх и мощно забила крыльями, обхватив Андрея лапами за поясницу. Потом она изменила направление движения своих 'полотнищ' и начала медленно сдвигаться вверх и вперёд, уходя по косой черте в небо. Андрей смотрел вниз, на удаляющиеся дома, на тёмный город и наслаждался полётом. Это было так, как будто он словесными командами управлял махолётом:

— Левее. Быстрее, вперёд. Выше, поднимись на десять метров. Хорошо. Теперь набери максимальную скорость! Вот так!

Воздух свистел в ушах, крылья драконницы вспарывали осеннюю ночь, и хотя ветер резал глаза и задувал в уши, Андрею хотелось петь — полёт, это прекрасно!

— Как я тебе завидую! — искренне сказал он — я тоже хотел бы летать! Как великолепно!

— Согласна. Это великолепно — рассмеялась Шанди ещё быстрее заработала крыльями, так, что через несколько минут они уже выскочили за пределы города.

— Всё, возвращаемся. Шанди, хватит, неси обратно. Пока летим, я тебе расскажу, слушай меня. Итак, завтра ночью...

Все эти дни Андрей уходил из трактира с одной целью — следить за своими жертвами. Он знал имена всех, он уже знал их в лицо, знал по фигурам, знал, как они выглядят, чего едят, чего пьют. Он следовал за ними, когда они выходили из дворца, знал особняки, в которых они жили. У Андрей были сведения Симона об составе охраны, о том, где можно их найти. Но этого было мало. Он мог убить их много, много раз. Многими способами. По одному. Но не это было ему нужно. Его план был радикальнее и страшнее. Он хотел сделать так, чтобы наказание было страшным, и чтобы подонки знали, за что умирают. Ну что проку, если ему в глаз воткнётся стрела или болт арбалета, или воткнётся метательный нож? Что с этого? Преступник должен знать — за что наказан. И что наказание будет таким же страшным, как преступление.

Времени для полноценной работы по объектам слежки было не очень много. Всего неделя — это очень даже мало. Но почему-то Андрей чувствовал, что ему нужно покинуть столицу именно через неделю. Что это было? Предвидение, или же опыт человека, много лет находящегося на нелегальном положении? Кто знает...но он знал, что про него не забыли, что погоня идее по пятам. Кто это мог быть? Люди графа Баданского? Или же адепты Исчадий? Он не знал. Но чутьё зверя подсказывало — уходи. Уходи!

Фёдор и Алёна срочно укладывали имущество, готовясь к поездке, вздыхая и сопя. Дом продали — с потерей в цене, тому же Симону. Считай — за полцены. Тот был очень доволен. Но бросать дом просто так было глупо — сожгут, или разграбят.

Сходил Андрей и на базар, посмотрел на исчадье, насылавшего порчу. Это было в последний день перед 'Ночью длинных ножей', как он потом её называл.

Он вошёл в храм исчадий, настороженный, как зверь, идущий по опасной тропе. Стояли обычные урны для сбора средств — все подходили, клали туда монеты. На стенах храма исчадий висели обычные их 'иконы' — какие-то страшные лики, вернее — морды. Исчадье в красной хламиде сидел на возвышении, в кресле и следил, как прихожане делают подношения, иногда подзывая кого-то из толпы прихожан, и что-то им говоря. Андрей прошёл к ящику для подаяний и бросил в него серебряник — меньше не было, а специально разменивать идти неохота. Он повернулся уходить, увидев то, что хотел увидеть, когда неожиданно исчадье его окликнул:

— Эй, ты, иди сюда!

— Я? — Андрей недоумевающее поглядел на исчадье, и коснулся груди рукой, как бы не веря ушам

— Ты, ты — сюда иди.

Андрей подошёл и уставился в лицо исчадья. Это был мужчина лет тридцати, с толстыми, как раздутыми, губами, слегка на выпяченными. Глаза белесые, навыкате, цепкие. Длинные волосы — редковатые, ухоженные и чистые. Почему-то бросилось в глаза — пот на лбу. Чего вспотел? В принципе — в храме было сильно натоплено, горела печь. Рядом алтарь — с отвращением увидел бурые потёки и почувствовал сладковатый запах тлена — чуть не передёрнуло. Сдержался, и молча стал ожидать слов исчадья. Тот помолчал, и подозрительно осведомился:

— Кто такой? Откуда? Я тебя раньше не видел. Купец? Чем торгуешь? Что-то твоя физиономия мне подозрительна. Не пойму — где я тебя видел?

— Лошадьми хочу торговать, сам с юга — спокойно ответил Андрей — вот, смотрю, цены какие узнаю. Только что приехал в город. А что, случилось что-то?

— Тебе-то какое дело? Я спрашиваю, ты отвечай — холодно отбрил исчадье — что-то в тебе такое...неправильное. Какая-то дрожь у меня от тебя...ну-ка, пошли за мной!

— Куда? — напрягся Андрей

— За мной иди, говорю! Раскудахтался! Проверим тебя...может ты боголюб скрытый.

Исчадье встал, и не оглядываясь пошёл в помещение за алтарём, в небольшую дверь, в которую, чтобы войти, надо было наклонить голову.

Над дверью находился рисунок Сагана, попирающего светлого бога, пронзающего его здоровенным кривым ножом. Похоже, что по задумке проектировщиков этого здания, каждый входящий волей-неволей должен был преклонить голову перед великим Саганом, наклоняясь при входе. Андрей усмехнулся про себя — глупость и пафос. Внешне можно и прогнуться, а кто следит за 'прогибанием' внутри?

За дверью оказалась довольно большая комната — с алтарём, и широкой кроватью посредине. Простыни измяты и валялись чьи-то трусы — явно женские, с кружавчиками. Тут, видать, и пользует своих прихожанок этот адепт — подумалось Андрею. Трусы только что-то совсем маленькие, как детские. Ему стало противно, и монах отвёл глаза от этого предмета интерьера.

— Сюда иди! — адепт подошёл к большому распятию, перевернутому вверх ногами, где вместо бога была изображена распятая женщина, в которую Саган вонзает нож — целуй крест!

Андрей посмотрел на распятие — оно было в тёмных пятнах. Потом посмотрел на адепта, и тихо сказал:

— Пошёл на...

— Боголюб. Так я и знал. Я вас, паскуд, за версту чую. Братья мне всегда говорили — Хедран, у тебя чутьё, как у зверя! То-то ты так косился на лики Сагана, тварь. Ну что же — умри, тварь! — он направил на Андрея палец руки и замер с торжествующей улыбкой.

Андрей почувствовал, как его серебряный крестик, который он держал в потайном кармашке на груди, в рубахе, ожёг ему грудь. Андрей невольно поморщился — потом справился с собой и перевёл взгляд на адепта Сагана. Тот вытаращил глаза, и его улыбка медленно сползала с лица.

Андрей сделал шаг вперёд, к шарахнувшему мужчине, и прежде чем тот закричал, или же схватился за лежащий возле распятия кривой нож, коротко и сильно ударил тому в грудь так, что услышал хруст костей. Исчадье запрокинулся назад, упал, ударившись головой, и из его рта потянулась кровавая струйка. Андрей наклонился, пощупал пульс — адепт был мёртв. Удар раздробил ему грудную клетку и острые осколки рёбер воткнулись в сердце.

Монах перевернул мертвеца и вытряс его из длинного красного плаща с капюшоном. Быстро надел плащ, оглянулся — стоило бы обыскать комнату — может деньги тут есть, в путешествии пригодятся — в дороге ничего не лишнее. Деньги лишними не бывают. Потом передумал — времени мало, надо уйти, пока никто не пришёл. Никто из его коллег. Иначе будет большой шум, а ведь ночью акция — нельзя поднимать шум. Ещё посмотрел вокруг, обошёл вокруг кровати, прикинул — ощупал матрас, приподнял его — ну да, под матрасом имеется полость, углубление. Подхватил труп исчадья, перетащил, накрыл матрасом, застелил одеялом — вроде как спутанные простыни, одеяла, и всё. Если кто-то заглянет — не сразу хватятся. Тем более, что сейчас адепт 'уйдёт'. Заметил на полу кровь — сморщился. Всё надо вытирать. Схватил полотенце, ещё одно — вытирал, пока не осталось ни капли. Полоденца спрятал под простыни. Есть. Теперь валить отсюда. Надвинул капюшон, запахнул — лица не видно, особенно если наклонить голову. Немного коротковат, но ничего, пойдёт. Выглянул в дверь — две женщины кладут подношение. Вышли. Больше никого. Быстро выскочил, прошёл к выходу и зашагал по улице. Прохожие шарахаются, как от чумы — исчадье, лучше его не трогать — убьёт, или проклятье напустит. Никто не смотрит в глаза. Не старается увидеть лицо. Главное — 'своих' не встретить, те живо заинтересуются — куда бежит коллега. Завернул за угол, бросился в кусты. Скинул хламиду, свернул, засунул под корень гнилой берёзы. По кустам прошёл вдоль базарного сквера, осмотрелся — вдали какие-то прохожие, но всё тихо. Получилось удачно — хотел исчадье утром грохнуть, после того, как разберётся с делами, а видишь, как получилось. Всё что бог не делает — всё к лучшему. И вправду так.

Зашагал к центру города, ловить извозчика. Теперь исчадье не скоро спохватятся — если только он не должен был вечером служить службу...чёрт! А ведь должен. У них же в двенадцать ночи служба! Ну и чего теперь? А ничего. Может проскочит, а может нет. Что теперь — целовать окровавленные богомерзкие деревяшки? Нет уж. Нет. Точка. Что вышло, то и вышло.

Извозчик за серебряник мчит в трактир. Привычная уже суета, хлопоты, сопящая на постели Шанди, развалившаяся поперёк кровати — пусть спит. Сегодня будет тяжёлая ночь.

Особняк — тёмный, но во дворе какое-то шевеление. Сторож ходит? Андрей замер в тени дерева и задумался — хозяин дома подонок, да, а слуги? Чем виноват этот сторож? Извечная проблема — 'ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать'. Увы — если придётся убить — значит убить. Вариантов нет. А у него семья...а у него дети. Выругал себя — стареет, что ли? Раньше о таком не задумывался. Убивал, и всё. Теперь — семья, дети...того и гляди у самого семья заведётся — может потому и так расслабился? Выбросил лишние мысли из головы и сосредоточился на задаче: проникнуть в дом. Найти хозяина особняка. Уйти без шума.

Разделся, сложил вещи под дерево — крестик оставил дома, в трактире (Дома?! Ничего себе...мда. Дом...) Боялся, что придётся бросить вещи, потому и оставил.

Время идёт, уже за полночь — самое то для тайных операций. Уже разоспались, а до утра далеко. Помчался Зверем вокруг дома — не может быть, чтобы нигде нельзя было войти. Бесполезно. Забор метра четыре высотой, с острыми пиками наверху, но хуже всего — запах собак и топот лап по мостовой — они на ночь выпускают собак. Убить псов не сложно, а шум? Будет столько шума, что безболезненно не уйдёшь.

— Готовься. Заберёшься меня через пять минут возле дерева.

— Хорошо, я готова — голос Шанди спокоен.

Встал у дерева, приготовился — накрыла огромная тень, цепкие лапы схватили поперёк туловища (снова перекинулся в человека), потащило вверх.

— Балкон видишь? Туда давай.

Шанди, как громадная летучая мышь зависла над домом. Её крылья работали как у бабочки, она висела в воздухе — много, очень много тренировок, много усилий, но если медведя учить — на мотоцикле сможет ездить. Отпустила, Андрей спрыгнул на широкую площадку, опоясавшую фасад с улицы. Видимо, тут гуляли, дышали воздухом, переходили по этому балкону вон на ту площадку над садом — вероятно, завтракали или пили чай в виду фонтана (теперь затихшего). В голову лезет всякая ерунда — как они тут фонтан запитали, если нет двигателей? Ручные насосы? Может и так. Криво усмехнулся — надо же, о чём голова задумывается в самый ответственный момент.

Подошёл к двери, ведущей в дом — довольно мощная, но ничего особенно страшного — тихонько нажал..ещё...ещё...в господском доме точно не применяют здоровенные засовы, как у городских ворот. Запор лопнул, не выдержав напор человека, и дверь распахнулась, впустив осенний ветер в большой зал — видимо что-то вроде бального зала. Прикрыл дверь, как мог поставил на место запор, чтобы дверь сама не раскрывалась и не колыхала занавески — демаскируют. Хоть персонал дома и спит, но...на всякий случай.

Пол паркетный, натёртый, и...тёплый. Система труб под полом, отапливает. Приятно наступать босыми ногами. Коридор — длинный, просто длиннющий. Немного растерялся — где искать негодяя? Где он спит? Где спальня? Прошёл мимо ряда дверей...стоп! — отпрыгнул в нишу. Пост! Солдат стоит! Хммм...важный чин, командир дивизии — это тебе не простой дворянин. Поставили пост. А где ставят пост? У самого важного объекта. Где ночью самый важный объект?

Солдат с саблей, в полном вооружении — кинжал, кираса какая-то, шлем на голове — смешной, чем-то напоминает древние конкистадорские. Древние? Это Андрею древние — а тут в самый раз. Увы,солдат, ты оказался тут не в то время...медленные-медленные движения, как будто кошка подкрадывается к добыче. Встал в нише, закрытой занавесью, готовясь к броску и вдруг замер — шаги!

— Пост сдал! Без происшествий.

— Принял. Или, хлебни пивка на кухне.

Солдаты отсалютовали, и сменившийся, вместе с разводящим офицером ушёл вниз по лестнице.

Посмотрел на затылок часового — не повезло ему. Удар по шее сзади — то ли сломал, то ли просто вырубил. Скорее всего — наповал. Толкнул дверь — поддалась, но двойная, за ней тамбур. Прикрыл первую, толкнул вторую — есть! Комната в шелках, ковры, посредине кровать с балдахином. Опустил часового на пол — тащил его с собой. Отсутствие часового на посту лучше, чем труп возле дверей. Пошёл к кровати, всмотрелся в лежащего. Спит не один — девка какая-то. Что не жена — это точно. Ей лет семнадцать, максимум, а рядом валяют шмотки то ли кухарки, то ли швеи — не дворянские шмотки. Остановился, подумал — схватил девку за горло, секунда, две — рот зажат, пытается мыкнуть чего-то — обмякла в обмороке. Хорошо. Не убил — это уже хорошо. Мужчина встрепенулся, сел в постели, пытается всмотреться в тёмную фигуру возле кровати, протянул руку к звонку — удар в челюсть — обмяк, упав на спину. Подошёл к упавшему, всмотрелся в лицо, изучая — да, он. Только более холёный, сытый, и гораздо старше. Слегка за сорок. Спит в длинной рубахе и колпаке на голове. Натянул ему колпак на голову, забил кляп, закрыв глаза, связал руки разорванной простынёй, связал ноги — вдруг очнётся, чтобы не брыкался. Легко поднял, как мешок с сахаром, и положил на плечо. Прислушался — пока тихо.

Быстрым шагом прошёл к двери, приоткрыл, прислушался к происходящему в доме. Всё спокойно. Пробежка по коридору к балкону, вышел:

— Готов. Забирай меня и груз. Осторожнее.

— Поняла.

Шанди налетела из темноты, зависла над балконом, и тут откуда-то снизу послышался крик:

— Демон! Демон! — в доме зашумели, закричали.

— Цепляй, скорее! — Андрей обхватил свою жертву обеими руками, наклонился и приготовился к захвату. Рывок, даже в глаза потемнело — драконница захватила его сходу, с налёту. Снизу посыпались стрелы — часть ударила в чешую Шанди, не оставив на ней и царапины, часть чудом миновала жертву, одна стрела пронзила Андрею бок, и по бедру потёк ручеёк крови, тут же запёкшийся на ветру.

— Ранен? — испуганный голос Шанди

— Плевать! Нормально всё! Лети к конюшне.

Проплывает под ногами город, рвёт болью бок, холодит встречный ветер...кажется, что полёт никогда не закончится. Прошло с начала полёта всего-то десять минут от силы, а кажется — часы. Опустились за конюшню, выпустил пленника. Тот ещё без сознания. Бьёт дрожь — больно и холодно. Сломал стрелу, вырвал из бока. Вроде как жизненно важных органов не задела, но больно ужасно. Перекинулся, потом назад — всё, слава богу, здоров. Достал из-под камня заранее приготовленные ключи, отпер дверь. Шанди скользнула вперёд — уже маленькая, снова кошка. Подхватил пленника, втащил в конюшню, оттащил в дальний угол и положил в денник. Дверь в конюшню закрыл, пошёл в помещение для конюхов. Хорошо, что сообразил и положил тут комплект одежды — иначе так бы и разгуливал по холоду голышом. Вначале ведь как планировал — забраться в особняк в виде Зверя, но когда увидел, что это практически невозможно — пришлось сразу задействовать Шанди. И вот — результат.

После того, как оделся. Андрей пошёл к стойлу, где лежал пленник. Он уже шевелился — нокаут продлился недолго. Андрей бил только для того, чтобы оглушить. Взял заранее приготовленный масляный светильник, чертыхаясь, зажёг его, используя кресало — это заняло почти столько же усилий, сколько похищение аристократа. Наконец, зажёг. Подвесил в стойлу, прицепив за перегородку. Потом посадил мужчину к стене и снял у него с головы колпак, вынув кляп. Тот очумело мотал головой, таращил глаза, потом его взгляд стал осмысленным, и он спросил:

— Ты кто? Шпион Балрона? Как смог меня похитить? Из-под охраны? Я готов заплатить за свою жизнь. Скажи — сколько? Мы договоримся. Или могу работать на Балрон — передавать сведения. Пощади!

Лицо аристократа было перекошенным от страха, в глазах метался ужас. Он смотрел на незнакомого мужчину и на сидящую рядом с ним кошку, и видно было, что всё больше и больше впадает в панику.

— Кто ты? Что ты хочешь? Скажи мне, и я всё сделаю! Почему молчишь?

— Вспомни — восемнадцать лет назад, трактир, девчонка лет двенадцати. Ты, и твои дружки её изнасиловали, и бросили, изуродованную. Думали, что она мертва. Вспомнил?

— Не знаю никакой девчонки! — моргнули глаза аристократа, и скосились в угол. Врёт — это было видно сразу. Андрей встал и сильно ударил ногой ему в бок, так, что в нём что-то хрустнуло. 'Два ребра как не бывало' — подумал Андрей

— Ещё раз задаю вопрос: помнишь ту девчонку, в трактире, восемнадцать лет назад? Ты и четверо твоих дружком насиловали и издевались над ней несколько часов, разбив голову её отцу. Вспомнил?