| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я бы предпочел сегодняшней истории историю с проказой, — Наджед подвинул свой стаканчик назад к бутылке. — Историю, где есть Бог, который на кого-то указал, а кого-то наказал. Пусть даже за то, что они дураки. Потому что в сегодняшней истории Бога нет. Одни дураки. Хуже проказы. Я не стал бы врачом, если бы не жалел людей. Но после сегодняшней истории мне тоже никого не жалко. Извините, госпожа Мирир. Я правда так не привык. Я даже в портовых борделях такого не видел. Там виноватого хотя бы бьют. Неужели вообще ничего нельзя сделать? Никак не заставить этих нелюдей нести ответственность?
Инспектор Лурум произнес два нецензурных слова, кратко, но емко выразивших его позицию.
— У нас запрещено ругаться, — сразу напомнил старший сын госпожи Мирир.
— Все равно наш список сняли, — хмыкнул Лурум.
— Можно и назад повесить, — отвечал ему Мем. — Только стихов на стенах больше не пишите.
— Что-нибудь сделать? — пожала плечами госпожа Мирир. — Подкинуть склянку с пьяным грибом или фальшак, а потом наказать за это. Но это будет несправедливо со стороны закона. Делать справедливые дела несправедливыми руками в принципе неверно. Несовершеннолетняя дочь — собственность семьи. Вы же знаете, что это и как это. Сказали, что разберутся сами, значит, разберутся сами. Сошлют ее на безлюдный остров, с глаз подальше, или разрешат стать идаши... Если выживет и хватит характера самой изменить свою жизнь. Наше дело сторона.
Инспектор Лурум снова разлил горлодер по стаканам. Наджед махнул, не глядя, и снова без закуски. Мем в этот раз пить не стал.
— Доктор, — сказал он. — Ты обещал мне руку перевязать. Пойдем, пока ты не совсем пьяный?
— Пусть пьет, — сказала госпожа Мирир. — Лучший способ забыть все напрочь. Давайте, я повязку поменяю. У меня есть бинт там, в ящике...
— У нас один доктор за два дня спился с круга, — сказал Мем. — Хотите второго туда же отправить? — Но силой Наджеда из-за стола тащить не стал.
* * *
Быть секретарем префекта оказалось труднее, чем Илан предполагал. За один день на него навалили столько письменной работы, сколько он не сделал за всю предыдущую жизнь. И, главное, никто не объяснил ему толком, как ее правильно выполнять. Половину дня Илан думал и делал разметку карандашом. Все равно два больших листа испортил. С третьим листом пришлось возиться долго и аккуратно, он был последним.
Потом какие-то люди хотели дать Илану взятку. Потом в префектуре была драка. Злая тетка прописала такого бубна своему сыночку за то, что тот попал в арестантскую камеру, что того отливали водой. Потом стучал, трещал и скрипел плотник, меняя во всех дверях на этаже замки. А еще хлопал дверями, проверяя, как закрываются. Потом весь этаж спорил, где чьи ключи. Илан спорить не стал, поступил методом исключения — взял себе те два ключа, которые остались невостребованными. Благо ему сказали, что от кабинета префекта ключей должно быть именно два.
Доделал таблицу Илан только к вечеру, уж скоро должно было стемнеть. Он весь перепачкался в чернилах, хотел пойти в казармы помыться — оказалось, что ключ у него не от той двери. Стало быть, префекту он тоже не тот ключ дал. Прошелся по коридору, выясняя, с кем следует меняться, оказалось, что ни с кем. Интендант, казначей, старший пристав и даже уборщик благополучно заперли свои кабинеты, сейфы и кладовки и отправились по домам. Значит, ключи у них были те. Одному Илану не повезло. Он вернулся в кабинет префекта — нашел там Бабушку. Здрасьте, давно не видались. Лежала бы в своем архиве, переваривала бы кролика, или кем там Дедушка ее вчера накормил. Так нет, делать ей нечего. Илан вздохнул, взял ее поперек бесконечного туловища, поближе к передней половине, и поволок назад в архив, решив разобраться с ключами позже. Бабушка шипела и путалась у Илана в ногах. Спасибо, хоть не кусалась, а то она могла. До архива Илан все равно ее не дотащил, на лестнице на сотую долю стражи положил на ступеньки, чтобы отдохнуть от тяжести, а она взяла и утекла вниз самостоятельно, как вода, сквозь резную балюстраду под перилами. Сытая она вообще была против того, чтобы ее носили. Как с таким весом и размерами ей удается перемещаться стремительно и почти бесшумно, для Илана всегда было загадкой.
Илан поспешил следом, чтобы змея снова не заползла в неположенное место. В общем зале Бабушку он не увидел и не услышал. Там только за ширмой болтали что-то. Пили, наверное. В архивном коридоре было темно. Илан постоял некоторое время, привыкая к темноте, и пошел вперед. Архивная дверь оказалась оставлена кем-то невнимательным приоткрытой. У дальней стены подвала через ряд окон-щелей под самым потолком попадал внутрь последний вечерний свет, в котором густо танцевала пыль.
Ничего не опасаясь, Илан шагнул внутрь, посвистел и поцокал Бабушке, обошел кругом два больших шкафа, сначала один, потом другой, споткнулся на неровности пола, чуть не повалил на себя пустой стеллаж. Удав, конечно, не отзывается на свист, но вдруг... И тут со скрежетом, достойным страшных сказок на ночь, окованная медью архивная дверь закрылась у Илана за спиной. Звонко щелкнул напоследок язычок нового автоматического замка, единственного такого на всю префектуру, потому что, как сказал плотник, его можно установить только в толстенную дверь склепа, остальные двери для него слишком тонкие и слабые...
— Что за шутки? — сказал вслух Илан, вернулся к двери и подергал ее.
Изнутри она без ключа не открывалась. Тогда Илан постучал. Сначала кулаком, потом кулаком и коленом. Потом пяткой. Бестолку. Илан оглянулся на подвал. Чувствовал он себя глупо. Во-первых, ему не полагалось здесь быть. Место это считалось таким же закрытым для непосвященных в чиновничьи ранги, как кабинет префекта или казначейский сейф. Во-вторых, а что делать-то? Дверь толстая, в префектуре если и есть кто, то они уже хорошо отдохнули после веселого дня. Стучись, не стучись, всем все равно, да и не слышно отсюда... В окно не вылезти, там руку-то толком не просунуть. Ждать обхода ночного дежурного? А если он тоже перепутал все ключи или вовсе в сторону подвала не пойдет?..
Илан растрепал ладонями волосы на своей бестолковой голове и, ругая себя за то, что вообще послушал Дедушку и решил присмотреть за Бабушкой, сел на пол, прислонившись к злосчастной двери спиной. Не делай добрых дел — не будешь за них наказан. А еще кабинет префекта остался не заперт. Вот искушение...
Снаружи постепенно темнело. В подвале темнело еще быстрее. Илан грыз ногти и время от времени пробовал снова постучаться и покричать — вдруг кто услышит. Пыльная тишина была тяжелой настолько, что от нее кружилась голова. Наконец, подвал охватила полная темень. Илан внимательно слушал, не появятся ли шаги в коридоре, не придет ли ночной дежурный, не понадобится ли кому-нибудь что-то в темном уединенном углу. И, наконец, услышал, что хотел. Только не со стороны коридора, а со стороны шкафов и стеллажей изнутри подвала. И это была не Бабушка, потому что у Бабушки нет ног. Не крысы и не кошки, они так не ходят. Шаги были редкие, осторожные, словно их источник специально старается не топать, но, тем не менее, отчетливые. Несомненно, человеческие. И направлялись они в сторону Илана. Или ему так казалось. Тут Илан вспомнил все. И про злого и жадного царя Апатая, и про тюрьму, и про камеры, в которых казнили, и про то, что даже Бабушка всеми правдами и неправдами старается из этого подвала слинять. Сердце у Илана заколотилось в неконтролируемом приступе страха. Он привстал и прижался спиной к двери. Драться в полной темноте с неизвестным существом не имело ни смысла, ни перспектив, драться с привидением — тем более. Некто невидимый сделал еще три мягких шага, которые для Илана звучали, словно удары храмового молота в гонг. Илан боялся оглохнуть от собственного дыхания, стука крови в ушах и этих зловещих шагов. Он пошарил у себя за поясом в поисках того, что можно было бы бросить в невидимого, если тот нападет, или чем защищаться. У него ничего с собой не было, кроме ключа неизвестно от какой двери. Илан зажал этот ключ в кулаке и приготовился к самому страшному. В момент, когда на стеллажах что-то загрохотало и повалилось, терпение у Илана лопнуло, и он заорал так, что его, должно быть, услышали не только по всей префектуре, но и через пару окрестных улиц.
В абсолютной панике Илан повернулся к опасности спиной и всем телом ударился в металлическую дверь. Зажатый в руке ключ волшебным образом скользнул в замочную скважину, провернулся почти сам собой, и вдруг произошло чудо — замок щелкнул, дверь отперлась. На нечеловеческий вопль Илана уже спешила помощь — дежурная в ночь госпожа Мирир, оба ее помощника и даже инспектор Лурум, не вполне твердо стоящий на ногах. Илан вылетел из подвала, как пробка из оставленного на солнце бочонка с брагой, врезался в Лурума, повалил его на ступеньки, был пойман двумя сильными парнями под локти, поднят в воздух и через полдюжины ударов сердца, когда его ноги перестали бежать сами по себе, оторванные от земли, поставлен на пол. Госпожа Мирир больно взяла его пальцами за щеку и подняла лицо к слабому свету, падавшему из общей залы. Она ни о чем Илана не спросила, перехватила за шиворот и отвела к столу за ширмой, видимо, рассудив, что подробно объясняться он будет перед префектом. Дверь в подвал толкнули, она с лязгом захлопнулась. Илан постепенно переставал дышать, словно сумасшедший. У стола на сдвинутых табуретах мирно спал новый доктор, подложив под голову локоть. Илану в нос сунули стакан с самогоном, он чихнул туда, как кошка, и расплескал напиток на пол. Получил за это весомый подзатыльник, вылил на себя остаток.
— Иди отсюда, чудо, — сказала госпожа Мирир. — Напугал нас, как... крыса в сметане. Я уж думала... Иди, чтоб тебя затоптало и размазало. А то ударю.
* * *
Вместо того, чтобы размышлять о том, о чем предложила ему госпожа Мирир, представившая, наконец, и рапорт, и пояснения к нему, — а она много любопытного узнала о предсмертных занятиях инспектора Боры, — Мем думал о корабле, перевозившем груз на триста восемьдесят миллионов. У него не хватало фантазии представить, что бы такое это могло оказаться. Несмотря на то, что главный арданский банк назывался "Золотой прииск Хиракона", золотых приисков в Двуглавом Хираконе не водилось. Серебро со свинцом, медь и олово там добывали, золото — нет. Драгоценные и полудрагоценные камни тоже встречались, но в небольшом количестве и невысокого качества. Да и сколько тех камней или серебра нужно нагрузить на корабль, чтобы получилась такая страшная сумма? И кому мог предназначаться этот груз?.. Крупное алмазное месторождение находится много южнее, на границе с Брахидом. Это, конечно, могли быть алмазы. Тогда вопрос: в чью светлую голову пришла идея нагрузить корабль алмазами и повести его через традиционно пиратские воды, пусть даже со страховкой? Доставку такого объема ценностей в тайне удержать вряд ли возможно. Миллионная контрабанда алмазов из Брахида случалась, но чтобы на триста восемьдесят миллионов?..
Как минимум, такой груз нужно делить на много или, как сказал господин Химэ, на несколько частей, чтобы обеспечить надежную доставку хотя бы половины его по месту назначения. А если шторм? А если экипаж транспорта и кораблей конвоя помутится рассудком и решит захватить сверхценный груз? У любого спеклись бы мысли в голове, знай он, какая сумма ожидает возможного хозяина в трюме. Да мало ли что может случиться в неспокойном южном море и в неспокойных южных головах. Жаль, Мем не спросил, законная ли была перевозка. С участием Братства Честных — контрабандистов из Мертвой пустыни — история получилось бы еще интереснее.
Так все неправильно получалось — в голове застревало не то, что нужно, дела на Мема сыпались своевременные, но либо по хозяйству префектуры, либо по душевному здоровью ее сотрудников. Иовис ночью опять подвела, осталась на крыше. Пришла потом, почти утром, — и чего ей не хватает, вчера же все было хорошо, — сразу испугалась летучей мыши. Мышь накрепко запуталась в москитной сетке над кроватью, не понимала, что ее освобождают, норовила кусаться, и, вместо того, чтобы правильно встретить жену, Мем вынужден был выпутывать эту треклятую мышь, а потом выносить и отпускать ее на свободу, потому что свернуть ей шею перед высокорожденной кирэс было бы невежливо. Пока Мем возился с мышью, жена свалилась спать, и ему не оставалось ничего другого, кроме как одеться и уйти на службу.
Кабинет оказался не заперт. Кому стучать за это по голове, неизвестно. То ли у Илана дырявый колпак, то ли в префектуре и правда завелось привидение с ключами. Значит, никаких важных документов здесь оставлять не судьба. Даже в сейфе. Даже если еще раз поменять все замки. Вдруг оно, как Бабушка, в окно залезет.
И посоветоваться не с кем. Госпожа Мирир четверть стражи назад ушла с патрулем, потому что на спорной территории между двумя улицами случилась кабацкая драка с мелкой поножовщиной, и ночью ни один из уличных судей, ответственных за район, не хотел с ней разбираться, спихивая на соседа. Насколько Мем успел узнать госпожу Мирир, она разбираться тоже не будет, но уличным судьям, сорвавшим ее с относительно спокойного дежурства, не поздоровится.
Потом и вовсе случилось чудо: секретарь примчался на службу раньше положенного срока. Правда, пребывал он в возбужденном состоянии и был так же здорово перепачкан чернилами, как вчера. Оказалось, ночевал он не дома, а в усадьбе Джаты, и попал туда не просто так, а с приключениями.
Мем внимательно выслушал рассказ о перепутанных ключах, самостоятельно закрывающейся двери и шагах в тишине. Забрал ключ от архива, сравнил его со своим. Ключи были похожи, но разные. Сам он вчера взял ключ от кабинета, ключ от архива достался только Илану. Значит, кто-то, безусловно интересующийся всем происходящим в префектуре, взял и себе по ключу от главных, по его мнению, дверей. Значит, крыса внутри префектуры. Кто-то свой. Посторонний мог бы проникнуть внутрь, даже остаться на стражу или полторы, но не каждый день по нескольку раз. Это тот, чье присутствие здесь не вызывает подозрений, кого, не глядя, пропускают через писарский пост на входе и солдатский в казармах.
Тогда опять вопросы: чья крыса? От кого сюда прислана? За кем именно в префектуре следят? Судя по тому, что ключи понадобились от кабинета префекта и от архива, за архивом и префектом точно следят. Тут Мем даже усмехнулся. В украденной папке с кляксой можно было почерпнуть славную информацию: клякса, неуклюжий рисунок, в котором вряд ли можно узнать остров Джел, пять цифр и заголовок из сказки. Не сыграть ли снова роль, так полюбившуюся ему в столичной Первой префектуре — дурака с большими кулаками? Изображать дурака куда проще, чем изображать умного...
Идти в архив и показывать на месте, что там вчера случилось, Илан вначале суеверно отказался. Пришлось брать его за шиворот и несколько шагов нести по направлению к лестнице, словно он был безногой упрямой Бабушкой. Только после этого секретарь понял, что выбора у него нет.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
