Тропою Белого Круга. Подкидыш Древних

— "Смешанный."

— "Принято. Приоритет для повседневных коммуникаций по общим вопросам установлен визуально-голосовой. По специальным вопросам — визуально-голосовой и текст-визуальный в зависимости от степени важности." — и тут же почти без перехода в голове вновь прошелестел бесплотный голос:

— "Результаты действия медицинской подсистемы — устранено 27% повреждений нервной системы и головного мозга. Осуществляю переход к стандартной процедуре постэвакуации. Приступаю к незапланированной преждевременной развёртке изначальной личности, сохранённой в момент восстановления целостности нейросети." — тут я резко напрягся. Это что же, сейчас у меня, в моей голове какой-то голос будет развёртывать какую-то личность?

— "Для полноценной развёртки личности требуется погружение носителя в глубокий сон." — смысл фразы до меня дойти успел. Вот лучше бы в сон погрузили, когда больно делали, а не когда личность какую-то непонятную мне тут развёртывать собрались. Впрочем, обдумать эту мысль я уже не успел и в самом деле заснул.

* * *

Когда я пришёл в себя, то не сразу сообразил где нахожусь. Какие-то задрапированные каменные стены, пышный балдахин над огромной кроватью, на которой я лежу, странные светящиеся шарики на вбитых в стены металлических подставках, свечи в канделябрах, расставленные везде, где только можно. Непонимающим взглядом я обводил всё это великолепие, пока молнией не пронзила мой разум мысль: "А ведь мне всё это знакомо. Меня зовут Тим Гернар, я баронет, сын барона Тессема Гернара. Это моя комната в нашем родовом поместье. Магические светильники самые обыкновенные и ничего удивительного в них нет, а свечи в комнатах благородных необходимы на случай проникновения наёмных убийц с амулетом подавления магии. Даже если им удастся погасить магические светильники, свечи дадут достаточно света".

Не понимая, почему я баронет Тим Гернар и почему меня это удивляет, повернул голову влево, затем вправо. Ничего не изменилось. Я всё ещё непонятно где. Я осознаю, что я в своей комнате и в то же время не понимаю почему эта комната моя. Ещё пару минут назад я осматривал необычную полированную каменную плиту с выдавленным на ней отпечатком ладони — и вот я здесь. Попытался приподнять голову. Адская головная боль уронила её обратно на влажную от пота подушку. Вместе с болью хлынули воспоминания...

... Проплывающая внизу заснеженная тундра с чахлыми, обвисшими под снежными шапками хвойными деревьями, лениво раскинувшиеся вдали приземистые горы. Всё это окрасилось в загадочные сумеречные розово-оранжевые тона. На потемневшем небе уже видны звёзды и половинка луны. Я бы разглядывал всё это, не отрываясь от иллюминатора вертолёта, если бы не свинцовая усталость, вызвавшая полное безразличие к происходящему вокруг. Семичасовой перелёт из Москвы в Магадан, потом ещё три часа на военном транспортнике до Кепервеема. И теперь на вертолёте в базовый лагерь экспедиции. Вылетели мы вечером и по моим внутренним часам сейчас около восьми утра по Москве, хотя здесь уже наступил вечер и солнце скрылось за горизонтом, но его лучи ещё освещают окружающие бескрайние земли, придавая им дополнительной загадочности. Только красивейшее полярное сияние, сочно раскинувшееся в морозном небе, что-то всколыхнуло внутри меня. И какой чёрт дёрнул меня согласиться на эту поездку?! Хотя нет, я точно знаю, как его зовут. Герман Петрович Раховский, профессор, доктор физико-математических наук, будь он неладен. Пять лет мы совместно работаем над одним общим проектом, можно сказать, копаем новое перспективное направление.

Как это нередко бывает, два исследования на стыке наук приводят к неожиданным открытиям. Герман Петрович долгое время исследовал редкие квантовые состояния элементарных частиц. Я же, возглавляя отдел информационных технологий в том же полувоенном закрытом НИИ, как-то на совместном ведомственном мероприятии разговорился с этим уважаемым заведующим лабораторией на тему общности принципов обработки информации с организацией мироздания с точки зрения квантовой физики, что было и есть моё хобби. Слово за слово, и мы в течение года совместно вышли на обнаружение необычной псевдошумовой волновой активности достаточно крупных сгустков вещества или энергии. Новое явление после презентации большому начальству почти сразу засекретили, и начались бесконечные командировки по всевозможным городам и весям нашей необъятной Родины. Продолжается это уже пять лет без видимых результатов. Хотя нет, один результат есть — от меня ушла жена. Не выдержала того, что я стал бывать дома настолько редко, что каждый раз по возвращении приходилось как бы знакомиться заново. К счастью, дети уже выросли и с удовольствием погрузились в свои игры во взрослую жизнь, им наши дрязги уже оказались не особо интересны. И вот новая командировка на заинтересовавший Контору объект. От нас требуется проверить его своими приборами. Мало кто в нашем НИИ вообще способен понять, как они работают. А может просто учиться не хотят. Мои размышления прервал ощутимый толчок в тот момент, когда вертолёт коснулся земли и угнездился на своём посадочном месте. Может быть у вертолётчиков оно называется как-то по-другому, но мне всё равно, я привык всему давать свои именования.

В свете полевых аэродромных прожекторов я увидел бегущую в нашу сторону человеческую фигуру. Кажется, это кто-то из военных или конторских, по крайней мере он определённо придерживает фуражку рукой, чтобы не унесло порывистым ветром, что гоняет причудливые волны свежевыпавшего снега по ещё недавно расчищенной полосе. Чтобы хоть как-то вернуть ясность мысли, я отхлебнул из припасённой ещё в Москве фляги уже остывший круто заваренный кофе и неторопливо встал из по-военному жёсткого сиденья.

Инстинктивно пригибаясь под продолжающими раскручиваться сверху винтами, быстрым шагом, точно также придерживая рукой свою шапку, я подошел навстречу армейскому майору — звание автоматически считалось мной по погонам.

— Добро пожаловать на Чукотку. — В сгустившейся темноте видно только то, что затапливают светом аэродромные прожекторы. Ветер метёт снежную пелену, затрудняя обзор. Словно полчища белых мух вьются вокруг и постоянные неприятные уколы тысяч ледяных игл, впивающихся в щёки, отдаляют мысли о неодолимом желании улечься спать, — У нас сегодня погодные условия не очень, зато в штабе вас уже заждались. А где Герман Петрович?

Ну конечно же! Нас никто не представил, а этот вояка уже знает, что я не Герман, а Тимофей Андреевич Филиппов. Наверняка наши личные дела оказались здесь задолго до того, как мы дали согласие на эту чёртову командировку.

— Герман Петрович в отличие от меня умеет замечательно спать в полёте. Даже в таких метеоусловиях. Может быть пройдём в тепло? — от пронизывающего холода меня уже начало ощутимо трясти. По прогнозам синоптиков, сейчас должно быть не выше минус пятидесяти.

— У меня приказ привести в штаб базового лагеря вас обоих, так что или ожидаем здесь, или идём в вертолёт и ждём там, пока Герман Петрович будет готов проследовать с нами. — Последние слова я не очень чётко расслышал сквозь затухающий свист и вой вертолётного двигателя и шелест винтов над головой, но, думаю, моё воображение правильно дорисовало остаток фразы.

* * *

Штаб встретил нас банным жаром. Именно так мне показалось, когда я перешагнул порог внутреннего контура утеплённого походного модуля. Внутри, миновав небольшой коридор, мы очутились в просторной комнате с обширным столом посередине. Вся поверхность стола представляла собой сплошной сенсорный экран, на котором разместилось множество открытых окон с текстами, кусками карт, фотографиями и потоковыми видеоизображениями. Нельзя сказать, что я такого ещё не видел, но впечатление от такой дикой глуши в сочетании с современными технологиями получилось сногсшибательным. Я даже на мгновение опешил, но быстро пришёл в себя. Герман, никогда не утруждавший себя излишними манерами, просто скинул с себя массивный бушлат на пол и глубоким басом привлёк внимание столпившихся вокруг стола-экрана людей:

— Господа офицеры, есть здесь кто-нибудь, кто объяснит, за каким лешим нас с коллегой потащили в эту задницу мира?

Майор, проводивший нас в штаб, быстрым шагом подошёл к одному из офицеров и, вытянувшись, отчеканил:

— Разрешите доложить товарищ полковник!

— Разрешаю.

— Докладываю, приказ сопроводить двух гражданских лиц в расположение штаба выполнен.

Полковник хмуро окинул нас внимательным взглядом и неспешно подошёл.

— Полковник Нерадов. Пройдите за мной, вас уже ждут, — и не ожидая нашей реакции, развернувшись, направился в сторону шлюз-двери в дальнем конце зала. Привычные к подобному приёму, помотавшись по разным гарнизонам, мы Германом просто пошли следом за ним.

Внутри небольшой комнатки, куда нас пригласили войти, за широким непритязательным столом мы увидели убелённого сединами, но всё ещё молодцевато подтянутого генерала. Первая мысль, мелькнувшая тогда у меня в голове: "Это что же нужно учудить, чтобы в здешнюю глушь сослали целого генерала?!"

— Проходите, присаживайтесь, Герман Петрович, — кивок моему спутнику в сторону одного из кресел по углам кабинета, — Тимофей Андреевич, — снова кивок уже мне. Полковник, можете быть свободны. Вас вызовут.

— Уровень доступа к информации по теме "Поток" и полномочия, — Герман, после того как офицер покинул помещение, непринуждённо откинулся в кресле и привычно задал вопрос, без ответа на который продолжать разговор он не имел права. Мы делали это уже столько раз, что очередное расшаркивание с местным военным начальством не вызвало ни малейшего всплеска интереса.

— Уровень доступа к информации по теме "Поток" — семнадцать. Полномочия по коду Нева, — генерал точно так же откинулся в своём кресле и заметно расслабился.

— Я вас слушаю, генерал, — Герман заинтересованно посмотрел в сторону пожилого офицера.

— Нашей части вверена охрана исследований объекта, найденного работниками одной из местных старательских артелей. Все поисковики уже изолированы и проинструктированы как положено. Подробности узнаете на месте. Одно могу сказать, объект демонтировать невозможно. Наши инструменты не смогли нарушить целостность постамента, а взрывные работы вести не решились, опасаясь за целостность объекта.

— Когда и как мы сможем увидеть этот ваш "объект"? — в голосе Германа чувствовалась усмешка. Мы столько раз приезжали на многообещающее место только за тем, чтобы наткнуться на бессмысленную пустышку.

— Переночуете в штабе, а утром вездеходом отправитесь на точку 17/74, — генерал прикоснулся к сенсорной панели, встроенной в его рабочий стол и громко произнёс:

— Пригласите полковника Нерадова.

Не прошло и минуты, как офицер снова стоял на пороге генеральского кабинета.

— Разместите гражданских и поставьте на довольствие. В восемь утра они отбывают с вездеходом сержанта Диряева.

* * *

— На редкость мало вводных, — задумчиво пробормотал Герман, размещаясь на откидной койке в двухместной комнате штабного модуля.

— Завтра поглядим, давай спать, — после позднего ужина в штабной столовой, чего-то другого и не хочется. Полусуточный перелёт с пересадками сам по себе не сахар, — прокатимся и посмотрим, чем ещё военные решили нас удивить. За долгие годы командировок чего только мы не обмерили нашими приборами. Нигде не нашлось ни одного намёка на открытые нами псевдошумовые квантовые процессы. Уже проваливаясь в долгожданный сон, я вдруг подумал, что всё это напоминает гонку за чем-то неуловимым, близким и ускользающим в последний момент.

Пробуждение, лёгкая разминка и быстрый завтрак промелькнули привычно незаметно. Затем погрузка в вездеход под придирчивые замечания Германа. Ему доставляет какое-то особенное садистское удовольствие руководить этим процессом. Поездка не оставила в памяти особых воспоминаний — накатался я по медвежьим углам нашей необъятной страны. Только когда мы прибыли и разгрузились, началось нечто необычное. Я в чертовщину не верю, но тут был готов засомневаться. Сначала у нас впервые за всё время командировок сломался георадар. Ну сломался и ладно, всё равно от него толку в наших исследованиях мало. Потом, при первичной отладке аппаратуры, пошли мощные в рамках нашей с Германом теории наводки, сбивающие настройку приборов. Основной исследовательский комплекс был уже установлен, поэтому мы спокойно отложили вопрос до утра. Ужинать ножом из банки с тушёнкой неизвестно какого года выпуска давно стало нашим фирменным стилем. Когда же наш основной приборный комплекс выдал зашкаливающий псевдошумовой квантовый комплекс сигналов, я забеспокоился. Ещё ни разу такого не встречалось, чтобы мы приехали на место замеров и сразу чёткий лабораторный сигнал. Как в установке, генерирующей заданные параметры материи-энергии.

— Петрович, а у нас засечка! — мой голос слегка дрожал от волнения, — уровень не меньше двух сотен.

— Проверь осевую калибровку, — Герман, не отрываясь от планшета, столь же потрясённо проверял какие-то другие параметры, выдаваемые оборудованием.

— Калибровка в норме, мы же вместе калибровали на институтском генераторе аномалий.

— У меня регистрируется аномальное зашумление с ритмичной пульсацией несущего поля.

— Нарастание частоты пульсаций, — Я от волнения чувствовал, как капли пота начинают стекать со лба, падая куда-то вниз, возможно, на дорогой научный планшет.

— Резкий спад. Фон в норме, — Герман выглядел разочарованным.

— Подтверждаю, спад псевдошумовой активности до околонулевого уровня.

Герман раздосадовано сплюнул под ноги и в развалку отправился в сторону полевой кухни. Он так всегда, когда что-то не выходит, предпочитает перекусить. Как он говорит, проблему нужно заесть пока она не заела тебя.

Пока партнёр по исследованиям отлучился, я решил осмотреть "Объект" ещё пристальнее. Мы, когда ещё только приехали, успели увидеть, что объектом интереса руководства страны на этот раз стала необычная плита из редкого чёрного с серебряными прожилками гранитоподобного материала. От подобных изделий наших предков эту плиту отличала идеально отполированная поверхность и выдавленный, словно выплавленный в центре отпечаток человеческой ладони. Глубина отпечатка не менее двух сантиметров, а качество исполнения заставило бы позавидовать и современных мастеров. Подойдя поближе, я отметил, что на поверхности камня нет ни малейших следов пыли, хотя раньше исследуемые объекты военные старались не трогать.

Я ещё раз кинул взгляд на закреплённый на рукаве портативный прибор и, отметив полную тишину показателей, спокойно приблизился к плите. Отпечаток руки в центре был настолько реалистичен, что выглядел, как если бы человек-невидимка слегка погрузил ладонь в спокойную воду. Не знаю, что меня толкнуло на это, но я положил свою правую ладонь поверх отпечатка и плотно прижал руку. Сначала ничего не произошло и я уже решил убрать ладонь, когда внезапно понял, что не могу этого сделать. Всё движение вокруг меня будто замерло. Я не мог пошевелиться! Забавный сержант Диряев, наш водитель вездехода, как-то неуклюже замер над приоткрытым рюкзаком с припасами. Рядом Герман точно также застыл, оцепенев, держа в руках парящую алюминиевую кружку с крепким чаем. Пар завис над кружкой неподвижно, словно статичная голограмма, что ввело меня в ещё большее замешательство. Ошеломлённо пытаясь понять, что произошло, я не сразу сообразил, что в голове шумит какой-то голос. Слова, произносимые этим шелестящим монотонным голосом, оказались незнакомы и непонятны. Некоторое время, не в силах пошевелиться, я ещё пытался разобрать смысл произносимого, чтобы хоть как-то оградить себя от девятого вала начинающей захлёстывать паники. Бесполезно, абсолютно ничего не понятно. Дальше воспоминания оборвались.