А что тут выяснят, нам по рации передадут, благо — расстояние детское, а старенькими, но вполне рабочими 'Малышами'* нас в Галиче военкоматовские обеспечили. Сильно сомневаюсь, что у бандитов сейчас кто-то на радиосканнере сидит и эфир слушает. Нету там специалистов в этом вопросе и взяться им неоткуда.

На исходной позиции мы были где-то в районе часа ночи. Все по графику. Выпотрошенный, как та скумбрия, 'язык' на посту ДПС ничего особенно интересного рассказать не смог, разве что прояснил места примерной дислокации уголовников. Военкомат и городская администрация, по его словам, оборонялись дольше всего, а потому сейчас выжжены дотла, как и городская больница. А вот на здание ОВД напали в первую очередь и неожиданно, поэтому его захватили быстро. И в здании автостанции какая-то крупная ватага гуляет. И в сетевых универмагах 'Магнит' и 'Перекресток'. Понятно, что и по частному сектору мелкие группы бродят, ищут, чем бы поживиться. Но самые крупные группы — ОВД, автостанция и супермаркеты. Что ж, учтем.

В городе, кстати, до сих пор постреливают, пусть и не шибко густо. Сомневаюсь, что это кто-то сопротивляется, скорее — пьяная 'урла' резвится. Давно подмечено: дай дегенерату оружие и патроны и дай понять, что спроса за расход боеприпасов не будет, как этот тупой бабуин тут же примется палить во все стороны: по дорожным знакам, вывескам или фонарям. По-другому он не сможет, такова его бабуинья природа. Ну, это нам тоже на руку. Глядишь, и не обратят на нас в самом начале хоть какое-то время внимания на фоне общей пальбы. Понятно, что когда серьезный замес пойдет, все станет ясно, но хоть стартануть относительно спокойно сможем, а там... 'Главное — ввязаться в бой...'. Именно этим мы сейчас и займемся.

До самого военкомата проскочили практически без происшествий. Парочку каких-то пьяных в уматину упырей кончили по-тихому, без стрельбы на темных, едва подсвеченных только заревом далеких пожаров, улочках. Одного — ополченец из местных, второго — Игорь. И все, больше никого не видно и не слышно. Тишина и тьма, даже собаки не гавкают. Как-то не совсем к месту вспомнилось, что и фашисты, едва войдя в захваченные деревни, первым делом всех псов отстреливали. Но, похоже прямо сейчас тут, в глухом частном секторе бандитам не очень интересно в потемках бродить. Сюда они, скорее всего, планируют при свете дня заявиться. А пока веселятся там, где светлее. Ну, и мы сейчас к ним заглянем, на огонек.

Возле выгоревшего дотла здания военкомата, от которого остались лишь рассыпающиеся кирпичные руины первого этажа (тут таких домов много, первый этаж кирпичный, второй — деревянный), набитые все еще рдеющими углями рухнувших балок потолочных перекрытий и стропил крыши, натыкаемся на три самодельных креста. На них, прикрученные проволокой, распяты обугленные очень сильно обгоревшие тела в спекшейся и изорванной до состояния лохмотьев, но все равно узнаваемой форме. Сине-серый 'городской' камуфляж, думаю, и шевроны на рукавах разглядеть можно будет, если подойти поближе. Костромской ОМОН. Сомневаюсь, что ребят взяли живыми, уж больно тела их перекручены, так трупы в огне корежит. Скорее всего, уже мертвых из горящего здания вытащили, чтоб поглумиться. И причина понятна, вот она, прямо под ногами. Грязная каша перед пышущими жаром развалинами густо усыпана стреляными гильзами и залита черной в ночной темноте, запекшейся кровью. Похоже, парни очень дорого продали свои жизни.

К выглядящей почти так же городской больнице мы даже подходить близко не стали, там, скорее всего, тоже ничего не увидим и никого не встретим. Возле догорающих руин уголовникам делать нечего. Значит — к зданию отдела полиции, до него и осталось-то всего ничего. Вот только универмаг 'Перекресток' пока обойдем, там какая-то довольно крупная кодла гуляет, даже с улицы слышно. Сцепимся с ними сейчас — точно всю округу на уши поставим. А нам шухер поднимать пока рановато, бить нужно одновременно и повсюду, чтоб противник запаниковал, заметался. Пьяных и ни черта не понимающих давить будет легче. Да и не наша это цель, нам, по плану, сначала ОВД, а потом 'Магнит' отрабатывать придется. Кстати, стрелять-то в городе стали значительно чаще и гуще. Правда, пока это именно что одиночная пальба то тут, то там, ни одной затяжной перестрелки не слышно. И это радует. Значит, остальным группам тоже пока удается на позиции выйти относительно скрытно.

Здание отдела внутренних дел и правда, почти не пострадало. Видно, действительно, уголовникам удалось его взять быстро и практически без боя. Уже потом, на следующий день, мы от уцелевших местных узнали, что не успевшие закрепиться в отделе полицейские и ополченцы, пусть и с серьезными потерями, но отступили к военкомату и горбольнице. И вот там бандитам пришлось всерьез умыться кровью. Но численное превосходство — это фактор практически неоспоримый. Нет, если одна из сторон имеет намного лучше обученный личный состав... Но много ли тут было по-настоящему подготовленных бойцов, ну, за исключением костромских омоновцев? А росгвардейцев из ОМОН тут много быть не могло. Сколько прислали бы сюда в усиление, на пять-то тысяч городского населения? В Галич, с его шестнадцатью тысячами, прислали отделение — десять сержантов и старших сержантов со старшим прапорщиком во главе. А сюда... Не удивлюсь, если как раз тех троих, что мы на крестах у военкомата видели. Но дрались тут всерьез, с отчаяньем обреченных, из-под слоя гильз у военкомата и земли-то толком не видно было.

В ОВД я прямо на входе налетаю на здоровенного щербатого детину, спускающегося со второго этажа. Тот, увидев нас, в первый момент явно опешил и замер с раззявленной в широком зевке пастью: шлемы, бронежилеты под разгрузками, явно армейского вида форма, шевроны 'Стрижей' на рукавах... На уголовников мы в таком прикиде точно не похожи. Но сообразить, что происходит, я ему не дал. Еще гляди заорет, или за автомат схватится. Одиночный выстрел, прямо промеж глаз громилы появляется третье, не предусмотренное 'первоначальным проектом' отверстие, и он с грохотом и лязгом ссыпается вниз по лестнице.

— Чика, мать твою, ну какого у тебя там? — раздается сильно нетрезвый голос откуда-то со второго этажа.

Все, медлить нельзя. Бегом взлетаю по ступенькам и вламываюсь через полуоткрытую дверь в кабинет, из которого, как мне показалось, доносился голос. Второй бандит, габаритами не сильно покойному Чике уступающий, вольготно полулежит на массивном кожаном диване с пухлыми валиками. Увидев меня, пьяно таращит зенки и пытается привстать, потянувшись за прислоненным к столу автоматом. Ага, сейчас! Еще один выстрел, на этот раз — в вырез расстегнутой олимпийки, в волосатую грудь, точно в солнечное сплетение. Уголовник пару раз молча, словно аквариумная рыбка, 'амкает' широко раскрытым ртом, и сползает под стол.

А нормально они тут сидели! На застеленной старыми газетами столешнице — богатый такой натюрморт: несколько бутылок недешевой водки, вскрытые консервные банки с паштетами и шпротами, кое-как нарезанная крупными ломтями сырокопченая колбаса, батон хорошей, явно дорогой ветчины, хлеб для тостов, банки с маринованными огурчиками-помидочиками и черемшой... Короче, сидели и не в чем себе не отказывая, выпивали. Интересно, а не скучно им было просто так бухать-то?

С этой мыслью я и вхожу в смежный кабинет. И замираю на пороге. Сунувшихся за мной следом Боровкова и пару резервистов, которых я пока только по именам и знаю, выносит назад, словно ураганом. Судя по звукам, там теперь кого-то сильно тошнит. Думаю — ополченцев. Игорь на желудок покрепче, у него опыт богаче. Впрочем, сомневаюсь я все же, что мы с ним такое где-то видели. Вполне могли бы увидеть в Египте, но нам повезло: мы последним 'бортом' успели улететь до того, как исламисты захватили гостиницы туристической зоны. Зато эта пара выродков обеспечила нам возможность посмотреть на все на Родине...

На многочисленных книжных полках стоящего в комнате шкафа стоит с десяток прогоревших почти до основания толстых сувенирных свечей, и их дрожащего, мерцающего света вполне достаточно, чтобы в подробностях разглядеть все. Хотя, лучше бы нам этого вообще не видеть!

Тело, разложенное на письменном столе, явно женское. Что-либо еще сказать сложно. Руки наручниками прикованы к старой чугунной батарее, широко разведенные в стороны ноги — привязаны тонкой синтетической бечевкой к ножкам стола. Покрытая сгустками уже подсыхающей крови бечевка затянута туго, кожа на лодыжках содрана до мяса. Лицо несчастной — сплошная черно-багровая гематома, губы буквально расплющены, глаз не видно из-под вздувшихся, будто огромные волдыри, отеков. Все тело — в ссадинах, порезах, синяках и мелких ожогах, похоже, окурки об нее тушили, сволочи. Брюшина вспорота, и в ране видны сиренево-сизые внутренности, из которых торчат наружу какие-то щепки и карандаши. Из... в общем ниже ей вогнали разбитую водочную бутылку. Все вокруг залито кровью. Твою мать, это насколько больным ублюдком нужно быть, чтобы сотворить с человеком такое?! Значит, выпивали, закусывали, а потом шли в соседнюю комнату развлекаться... Сначала неоднократно изнасиловали, а потом выпотрошили, будто вивисекторы. Твари!

Но самое страшное — она еще жива. Впрочем, жизнью это назвать нельзя, скорее — агонией. Выпирающие из разреза кишки мелко и часто вздрагивают, из горла временами вырывается хриплые клекочущие то ли всхлипы, то ли вздохи, на разорванных в лохмотья губах лопается и опадает грязная кровавая пена. А я-то думал, что после вчерашней седой несовершеннолетней старушки меня уже ничем не проймешь... В груди начало ворочаться что-то черное и недоброе. Зря, ой зря я этих упырей убил так легко и быстро. Ну, ничего, их снаружи еще много, мне хватит. Но что мне делать сейчас? Женщине этой не поможет уже даже сам Склифосовский лично, причем, во главе со всем Институтом скорой помощи его имени. Тут уже ничто не поможет... Но она все еще дышит. И каждая секунда этой агонии для нее, наверное, все равно, что целая вечность в аду... Да за что ж мне вот это?!

Подхожу к столу вплотную, зачем-то стараясь не наступить в ее запекшуюся кровь на полу, словно от этого кому-то станет легче, достаю из ножен клинок. Еще никогда в жизни мне не приходилось убивать человека ножом. Но сейчас это не убийство, это — акт милосердия. И нож мой — не просто нож, а мизерикорд*. Аккуратно, будто в руках у меня не отточенный клинок, а медицинский шприц, а я пытаюсь максимально аккуратно и, по возможности, безболезненно сделать укол, вонзаю острие чуть ниже обезображенной кровоподтеками и ожогами левой груди. Тело на столе на секунду выгибается дугой и, вздрогнув, вытягивается. Все. Прекратилось сипящее горловое бульканье, последний раз опали на губах кровавые пузыри. И внутри меня прямо сейчас будто что-то умерло. Словно тонкая ниточка оборвалась. Тонкая, но очень важная. И теперь я — уже не совсем я. И ждать от меня можно чего-то такого, на что я еще вчера считал себя в принципе не способным...

— Саня, — доносится из соседней комнаты голос Боровкова. — Что там?

— Уже ничего, Игоряныч, — машинально вытираю клинок о рукав куртки я. — Уже ничего...

В углу комнаты — небольшая кучка рваного тряпья, в котором можно опознать форменное платье и разодранное в клочья женское белье. Приподнимаю обрывки за чудом удержавшийся на плече погон. На пол падает за что-то зацепившаяся синяя косынка... Младший лейтенант юстиции. Скорее всего — помощник следователя... Среди тряпок вижу знакомую книжицу служебного удостоверения. Света свечей достаточно, чтобы разглядеть фото и записи. Все верно, помощник следователя следственного отделения, младший лейтенант, совсем еще молодая и очень хорошенькая, удостоверение выдано полгода назад — девочка совсем, только-только на службу поступила... Суки! Зубами рвать буду тварей!!!

Выхожу в комнату со 'скатертью самобранкой', возле которой ждут меня бойцы моей группы. Как я и предполагал, стошнило не Игоря. Ну, да, он и покрепче, и видел побольше. А остальные... Злее будут. Их злость и безжалостность нам еще очень понадобятся, причем, я бросаю взгляд на часы, уже через пятнадцать минут, если никто не обнаружит себя раньше.

— Все, хватит сопли жевать, — жестко бросаю я своему сбледнувшему с лица воинству. — Нам еще 'Магнит' громить, со всеми обитателями. Что встали? Пошли! Через пятнадцать минут — начало 'концерта'!

Начать точно по плану, ровно в два часа ночи, все же не получилось. Буквально за пять минут до 'времени Ч' откуда-то со стороны городской администрации донеслась заполошная перестрелка на пару десятков стволов, причем среди панических, на полмагазина, очередей опытное ухо отлично различает уверенные, пусть и частые одиночные выстрелы. Будто точки в конце чьих-то беспутных и бестолковых жизней.

К счастью, мы до конечной точки своего маршрута, относительно недавно построенного на небольшом пустыре сетевого универмага 'Магнит', добраться успели и лежали за невысокими кустами неподалеку крыльца. Ну, теперь уже ждать нечего. Короткий кивок Боровкову (роли мы заранее распределили), шустрая перебежка к крыльцу. 'Магнит' тут типовой — быстровозводимая каркасная конструкция на примерно полуметровом бетонном цоколе-основании, обшитая снаружи белым сайдингом с фирменными 'магнитовскими' красными 'сапожками' понизу стены и под крышей . Я слева, Игорь — справа от входа, я распахиваю входную дверь, и мы почти одновременно забрасываем в помещение по две оборонительные осколочные 'феньки'*. Одну — подальше, почти до противоположной стены, благо, и размеры у магазина относительно скромные, и стеллажи — по два, примерно, метра в высоту, никак не до потолка. Вторая пара — поближе к входу. Чтоб досталось всем здешним 'обитателям', что выплывают из алкогольного забытья, потревоженные близкой перестрелкой, и пытаются подняться на ноги. А вот это — откровенно лишнее. Забросив бандитам по паре чугунно-тротиловых 'гостинца', мы скатываемся с крылечка и растягиваемся в грязи, прижавшись к бетонному цоколю. Пластиковые стены для осколков — вообще не преграда, за ними прятаться — та еще смертельно опасная глупость.

Едва почти над нашими головами отгремели четыре взрыва, практически слившиеся в один, обе подчиненные мне тройки, со мной во главе, вламываются в окончательно разгромленный магазин, в клубы вонючего дыма сгоревшей взрывчатки. На полу среди перевернутых и опрокинутых полок и стеллажей — тела, много, по меньшей мере, три десятка. Каждому — по две-три пули одиночными в быстром темпе. Шевелится — не шевелится, полный ли у лежащего туловища комплект рук-ног, или какая-то отсутствует, на месте ли голова — плевать. 'Контроль' — он для всех. Кто там был жив, а кто уже мертв — разберемся позже. А пока — 'Только мертвый не выстрелит в спину'. Это я снова старого ханкалинского знакомца-омоновца вспомнил. А как можно быть точно уверенным, что тело перед тобой мертво? Разве что убить его лично. Без вариантов.

С 'Магнитом', вернее, с квартировавшими в нем бандитами, покончено буквально за пару минут. А вот на выходе нас ждет неприятный сюрприз: от здешней автостанции в нашу сторону ломится на рысях немаленькая такая толпа. Точно не наши. У наших всех на рукаве сейчас гибкая светоотражающая пластиковая лента кислотно-желтого цвета. Такой простенькой опознавалкой 'свой-чужой' нас еще перед вылетом в Египет обеспечили. А что? Яркая, видна издалека, одевается за секунду, легкая и места в кармане занимает не многим больше мотка изоленты. Да и дорогу себе мощными фонарями подсвечивать наши не станут, дураков нет.