Купить галеру Сатис, испугано замахав руками, отказался. А вот продать лошадей и провизию был не прочь, правда, затребовал при этом несусветную цену. Учуяв, словно гончая, желанную дичь, не уступил ни единого корена. Пришлось согласиться. Сговорились встретиться на берегу после полудня, о чем барон и поведал своим друзьям.
* * *
Слово Сатис сдержал и к назначенному времени все необходимое подготовил. Он еще пересчитывал деньги, а союзники в сопровождении двух десятков бывших рабов отправились в путь.
К проселочной дороге жались обвитые виноградом незатейливые лачуги рыбаков. Запах сохнущей на солнце рыбы настойчиво лез в ноздри, дурманил голову воспоминанием о пиве, заставлял то и дело облизывать пересохшие губы. Козы, привязанные к невысоким прохудившимся заборам, старательно выщипывали пробивающуюся между камнями скудную зелень. Во дворах на малюсеньких участках серой, неплодородной земли, копошились худенькие, низкорослые женщины. Своей внешностью и одеянием они напоминали цыган. Загоревшие до черноты детишки, открыв рты, провожали изумленными взглядами отряд.
Местность очень напоминала оставленный недавно Ирис. Дорога, петляя между холмами, уходила все выше в горы, и лошади, еще не дойдя до перевала, замедлили шаг.
"Ну почему везде одно и то же? — думал Краевский. — Кто трудится в поте лица от рассвета до заката — слаб и унижен, едва добывает хлеб насущный. Другой же от рождения знатен и богат. Ему открыты все пути. Почему же наш Господь или их Создатель не наведет порядок? Не защитит слабых и не накажет злодеев? Видать, ему не до нас. Имеются дела поважнее..."
От философских мыслей Сергея отвлекла внезапно открывшаяся взору долина. Его ошеломило безудержное буйство зелени, причем всевозможных оттенков — от темного у подножья до светло-салатного там, у горизонта, куда еще доставали лучи заходящего Оризиса. Дорога резко ушла вниз, и нужно было поглядывать, чтобы не угодить в расщелины.
К реке добрались затемно. Огня разводить не стали. Наскоро поужинав сыром и лепешками, выставили охрану и, укутавшись в плащи, устроились на ночлег.
Несмотря на усталость, Сергей долго не мог уснуть. Вдруг нахлынули воспоминания. Сколько таких же ночей он провел на берегу земных рек, прислушиваясь не зазвенит ли колокольчик и поглядывая на удочки в надежде увидеть поклевку? Слушал трель соловья и вдыхал аромат распускающихся ландышей. С ним ли это было? Если да, то давным-давно, где-то далеко, в другой жизни... Ну, а в этой?
На небесах по-прежнему сияли незнакомые созвездия, отражаясь яркими искорками в зеркале реки. Над ее гладью тихо плыла таинственная песнь, сплетенная из шелеста трав и листвы, течения воды и всплесков резвящейся рыбы.
Сергей, повинуясь ее непреодолимому зову, быстро разделся и беззвучно вошел в воду. Набрав полные пригоршни, плеснул себе в лицо, немного проплыл, затем, расслабившись, отдался течению. Прохладная вода снимала усталость, возвращала силы и бодрость.
Выйдя на берег, оделся и, укрывшись плащом, прилег на попону. На сей раз сон пришел на удивление быстро, причем на редкость яркий и реальный: Риза, живая и невредимая, печально улыбаясь, шла к нему навстречу, призывно протягивала руки. Сергей хотел было броситься к ней, крепко прижать к груди, расцеловать. Да только чья-то злая воля не давала сдвинуться с места, лишила голоса.
— Седжи, любимый. Ты обо мне совсем позабыл, — печально шептала она. — А я по-прежнему тебя люблю и очень, очень скучаю. Обними же меня, как прежде.
Сергей рванулся, и казалось, что путы волшебства поддались. Однако их руки так и не встретились. Призрачная стена устояла. Он не смог прорваться к Ризе. А девушка, глядя ему в глаза, горько плакала.
— О, Седжи! Я знаю. Ты все можешь! Забери меня отсюда. Здесь так холодно и одиноко. Мне страшно, очень страшно.
Сергей еще раз попытался разрушить преграду, но лишь разбил руки и... проснулся. На пальцах каплями проступила кровь. Любимой рядом не было. Его знобило, а зубы выбивали мелкую дробь. Тысячи мыслей, роившихся в голове, не дали забыться до утра.
"Случаен ли этот сон? И что за ним кроется? Ведь я так и не видел Ризу мертвой. А вдруг она жива? Нет, рана была, без сомнений, смертельной. Если я не погибну в этой авантюре, то обязательно вернусь на Ирис и отыщу ее могилу. Ах, Риза, Риза... Как же все это могло случиться?.."
* * *
Альфред, правитель Южных земель Империи, огромного герцогства Аландского, нахмурив брови, тупо смотрел на золотой кубок. В нем плескался присланный из-за моря Кора Виллом драгоценный та-мильский напиток. На удивление крепкое и ароматное вино моментально било в голову, улучшало настроение, возвращало бодрость и силы. Осушив кубок, герцог прислушивался, как тепло разливалось по телу. Резкие черты его лица немного смягчились, и воспоминания о ночных безумствах в компании де Трай уже так не раздражали.
"Малышка Таис, безусловно, хороша. Пусть не из знатной семьи, и наверняка не любит меня. Но какое это имеет значение? Главное, молода, красива и желанна. Да и в постельных утехах опыта не занимать. Пусть злится герцогиня, но ночи останутся за Таис. Не зря же я возил ее на Коронный Совет в Крид".
Всплыл вечер, проведенный с герцогом Геральдом Герфесским и маркграфом Гюставом Лотширским. "Не испугается ли, не отступит в решающий момент маркграф? Если он не свяжет войска торинского гордеца Фергюста, то придется туго.
Ну, а Геральд... Клялся же, подлец, обещал помочь из Герфеса. А сам затаился в Гере, словно тапир в норе. Никак не справится со своими дамами. Не иначе, та ведьма, Лавра, и вовсе закрутила голову. И подумать только — это хладнокровный и уравновешенный Геральд. Ну надо же так влипнуть! Хотя Лавра, конечно, великолепна. Я бы и сам не отказался от такой любовницы. Из Геры вместо обещанного войска прибыло лишь пару послов. Правда, они привезли письмо, в котором герцог заверяет, что выполнит клятву. Да что-то слабо верится".
Альфред потянулся к бутылке, но, передумав, резко отдернул руку. Слишком уж важные ждут сегодня дела, и голова должна остаться свежей. Тем более, что складывается все не так уж хорошо.
"Проклятый Фоджи умудрился потерять галеру. Ее захватили (слыханное ли дело?) рабы. И это один из лучших людей Кора Вилла. Да попадись он мне в руки живым, содрал бы шкуру! По его милости на свободе очутились Ригвин, ван Хорст, Лориди да еще какой-то лорд Краевский.
Собрав беглых рабов, они хотели прошмыгнуть под самым носом в Ригвинию. Да не тут-то было! Все, все голубчики уже пойманы и к вечеру будут в Альмире. Все, кроме злосчастного Лориди. Интересно, как тот угодил к Фоджи и куда девался потом? Не иначе, колдовство! Этого, если попадется, только жечь! Костер побольше... и в огонь. Против пламени никакая магия не устоит. Стану Императором, велю святым отцам всех колдунов и ведьм выловить. От них одни хлопоты".
Альфред встал, взял с серебряного подноса гроздь крупного синего винограда и, отправив несколько ягод в рот, вышел из покоев. Слуги, низко склонив головы, остались на месте. Герцог не любил провожатых.
Альфред шел по дворцу, не обращая внимания на челядь и гостей. Здесь их за последние три дня собралось предостаточно. Съезжались приглашенные на завтрашний пир вассалы и союзники. Они молча расступались, пропуская хмурого герцога.
Спускаясь в подземелье, Альфред думал, как лучше поступить с Ригвином. Скрыть появление принца в Аландии не удастся, а марать руки венценосной кровью не хотелось — со временем дурному примеру могли последовать и подданные. Что же касается ван Хорста, его он, пожалуй, отдаст в награду Эйрину. У них с бароном давние счеты. Не зря же де Раш ездил в Ради. Конечно, если бы не измена слуги Краевского, подмешавшего в вино сонное зелье, ему вряд ли удалось так легко пленить всю троицу, да еще и перерезать охрану. Краевский же... на него нужно еще поглядеть.
Галерные гребцы, схваченные на берегу, в один голос рассказывали невероятные вещи. Будто бы он во время бунта сам перебил солдат и прикончил Фоджи. Да разве можно верить пьяным скотам? Посмотрим, что они запоют сегодня. Но как ни старался палач, ничего нового Альфред не узнал. Что ж, если этот Краевский такой герой, можно устроить показательную казнь. Одним врагом станет меньше да и других припугнуть не помешает.
* * *
Пробуждался Сергей мучительно долго. Терзавшие во сне кошмары — огромные серебристые змеи, обвивавшие руки и ноги и нещадно сдавливавшие шею и грудь, — упрямо не желали исчезать. Какое-то время он не мог понять, что, собственно говоря, происходит. Попытался сесть. Да куда там! И двинуться не было ни малейшей возможности. Разве что слегка пошевелить онемевшими пальцами. Голова гудела, как медный чан, по которому пару раз от души ударили молотом. Во рту пересохло так, что собственный язык казался лишним. Желудок то и дело сотрясали спазмы невыносимой боли, после чего отрыгивалась неимоверная горечь. Дышать мешала плотная мешковина, укутывавшая голову.
"Итак, я снова в плену, — Сергей пытался собрать воедино предательски разбежавшиеся мысли. — Несомненно, в трактире нам подсыпали яд. Неужели Минис? Похоже, я распят на деревянном щите. И везут меня на телеге, словно борова на убой".
Понять это было несложно. Плечи, спина и зад постоянно терлись о грубо отесанные доски, а все сооружение покачивалось, вздрагивало, подпрыгивало на ухабах. В такие мгновенья Сергей болезненно морщился.
Если бы мог, то схватился бы за голову. Отбирая солдат в свой отряд, он телепатически прощупал всех... Всех, кроме добровольного слуги.
"А может, и не он? Хотя какое теперь это имеет значение? Важнее, кто и зачем нас пленил. Неужели герцог Аландский?"
Об Альфреде, о его хитрости и жестокости он был наслышан от друзей. Что ж, нужно бежать и как можно скорее.
Напрягая мускулы, попытался разорвать ремни, но они лишь чуть-чуть ослабли. Затем попробовал проявить свои, увы непознанные магические способности. Представил, как на ремнях появляются крохотные трещинки, которые понемногу становятся все шире, и, наконец, оковы разрываются.
Как бы хотелось, чтобы так было на самом деле! Однако, нет. В мире ничего не изменилось. Не отчаиваясь после первой не-удачи, Сергей пробовал еще и еще. Но все безуспешно. Сверху, как бы желая остудить горячую голову пленника, упало несколько холодных капель. Начался дождь, который прекратился перед самым въездом в город.
У ворот состоялся краткий разговор старшего охраны со стражей, из которого Сергей узнал, что они действительно пленники Альфреда.
Городские улицы отзывались людским гомоном. Дорога стала ровней. Телегу трясло не так сильно, а вскоре она и вовсе остановилась. Попону сдернули, но мешок на голове остался. Щит дрогнул и пришел в движение. На этот раз его несли на руках.
— Вот так всегда... — кто-то недовольно ворчал над самым ухом. — Везет как утопленникам! Кого мы хоть тащим? Знаешь? Чего молчишь?
Ответом ему было сердитое шипение.
— Попридержи-ка язык, а то живо укоротят! Не нашего с тобой ума дело. Сказали доставить в большую залу. Вот и выполняй.
— Заткните пасти, олухи! — рявкнул офицер. Теперь к темноте добавилась тишина. Лишь иногда слышалось тяжелое сопение да кряхтение носильщиков.
Щит накренился и стал равномерно вздрагивать. Поднимались по лестнице. В нос Сергею бесцеремонно полезли аппетитные запахи. Видать, где-то рядом от пищи ломились столы. К жажде присоединился голод.
"Вот только кормить и поить меня здесь врядли станут, — подумал он. — И вообще, какого черта нас сюда приволокли? Что, у Альфреда не нашлось подземелья? Видать, придумал гад нечто особое".
А герцог Аландский тем временем пытался сломить сопротивление Ригвина. Малец оказался на редкость упрямым. Вместо того, чтобы смириться и принять его условия, бросил обвинения в измене и убийстве отца. А по законам Империи за это полагалась смерть. Альфред вдруг почувствовал дыхание Трехглавого за спиной и понял: выпускать принца из рук живым нельзя!
"С его отцом, Кристианом, было попроще. Тому вполне хватало вина и женщин. Ригвина же и в расчет никто не брал. А зря! Волчонка здорово вымуштровали друзья деда в наследной Ригвинии — так и норовит цапнуть за ногу. Ишь, как оскалился.
Ничего не остается, как отправить его вслед за батюшкой после сегодняшнего пира. А пока пусть полюбуется на своих дружков, может, поумнеет!
Ну а тех придется принести в жертву. Окропить кровью с таким трудом сколоченный союз. Он и так трещит по швам. Если еще чуть-чуть попустить, то разбегутся и все остальные. Хорошо бы их замарать по уши. Тогда никуда не денутся. А то как делить пирог — все здесь, а как воевать — так чужими руками. Тьфу, тоже мне союзники!"
* * *
К вечеру Альмира напоминала разворошенный муравейник. Горожане высыпали на улицы, желая поглазеть на приехавшую со всего герцогства знать. Но к своему разочарованию обнаружили, что дворцовая площадь окружена двойной цепью солдат, пропускавших только приглашенных. Меры предосторожности были необычными, что, конечно же, не осталось незамеченным ни гостями, ни зеваками. Последние, не желая расходиться, собирались небольшими кучками, что-то шумно обсуждали, спорили, возбужденно размахивали руками. Сходились лишь в одном: жди войны.
Чувствовали это и солдаты, хмуро поглядывая то на золоченые экипажи с замысловатыми гербами, то на своих офицеров, одетых в парадные мундиры, сегодня особенно строгих и сердитых.
У входа во дворец суетились лакеи: открывали дверцы карет, помогали подняться по мраморным ступеням разодетым дамам, которые пестротой своих одеяний напоминали экзотических птиц. Сверкали золотые украшения на камзолах аристократов, искрились на пальцах бриллианты. Такого столпотворения во дворце Альфреда не помнили даже старые слуги.
Огромный зал для пиршеств был полон. Стулья гостей были накрыты мягкими шкурами. Причем чем ближе к герцогу, тем драгоценней мех. Ярко горели тысячи свечей. Сияло серебро светильников и сверкало золото огромного, на половину стены, герба: величавый дракон с кроваво-рубиновыми глазами парил на фоне Оризиса.
Посуда на столах была только серебряная. Угощение, как всегда, поражало великолепием и разнообразием. Жареные оленьи бока, молочные поросята, птица, паштеты из печени лури, телячьи почки под острым соусом, заливная рыба, грибы с земляными орехами, сыры, овощи с зеленью, золотистые большущие персики, истекающие от прикосновения сладким, ароматным соком, красно-черный виноград и многое, многое другое. В высоких кувшинах плескалось белое и красное вино, торинский золотистый сидр, делавший дам веселыми и сговорчивыми. Все было отменно приготовлено и подано со вкусом. Не зря считалось, что у Альфреда лучшие в Империи повара...
Во главе стола, как всегда, сидели герцог Аландский и его жена Герминда. Рядом ближайшие родственники, старшие офицеры гвардии, Первосвященник храма Создателя, самые знатные и богатые гости. Каждый из них, согласно иерархии, занимал определенное место, за которое цепко держался.
