Хроники Сергея Краевского

СВЕТ И ТЬМА,

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ,

ДОБРО И ЗЛО,

ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ,

СЧАСТЬЕ И ГОРЕ,

МЕЧТА И РЕАЛЬНОСТЬ -

РАВНОВЕСИЕ ГРАНЕЙ,

СУТЬ ВЕЛИЧИЯ ТАИНСТВА

БЫТИЯ.

ХРОНИКИ СЕРГЕЯ КРАЕВСКОГО

Дай руку мне свою, читатель,

Пойдем в тот мир, где я — создатель,

В тот мир, что создан для тебя.

За мной, скорей, идем туда!

КОРОНА ДЕМОНА

ПРОЛОГ

Из бескрайнего ничто, неизмеримой дали, разорвав покров сплошной темноты, робко просочилось пятно света. Казалось, что пройдет лишь мгновение, и оно, поглощенное бездной, бесследно канет в Лету. Однако, на удивление, этого не произошло. Наоборот, с разных сторон, словно в помощь ему, явились собратья.

Немного освоившись на новом месте, они затеяли невообразимую кутерьму, а потом стали сливаться друг с другом. Достигнув ведомой только им критической величины, неожиданно взорвались всевозможными цветами радуги и рассыпались мириадами искр. Те, в свою очередь, прочертив яркие следы, жгучей болью стеганули мозг.

Встрепенувшись, как потревоженная птица, он возродился к жизни. Но память, боясь, что ее вновь, и на этот раз окончательно, спугнут, восстанавливалась крайне медленно. Чередой шли неясные образы, обрывки воспоминаний, которые, словно разорванные нити, смотанные в тугой клубок, понемногу распутывались, время от времени беспорядочно ронялись и вновь связывались воедино.

Такое знакомое и родное лицо — совсем еще молодая мать склонилась над детской кроваткой. Шершавые руки и теплые губы, печальные глаза и улыбка Джоконды...

Крик боли и отчаянья за стеной эхом отдается в детском сердце, сжимая страхом душу. За ним последуют визг пружин и стук железной кровати о выщербленную годами стену. У раненного еще под Сталинградом отца эпилептический припадок. Он будет еще долго шумно сопеть, пуская кровавую слюну на застиранную до дыр наволочку, а худенькая мать, согнувшись над огромным телом, станет ее вытирать, тяжело вздыхая и тихонечко всхлипывая.

А вот и он сам, совсем еще пацан, стоит на коленях перед упавшим на автобусной остановке отцом, пытаясь слабыми детскими ручонками остановить беспощадную болезнь, с ужасом глядя на синеющее лицо и выпученные глаза. При этом срывающимся голосом кричит:

— Папа! Папа! Не умирай!

Толпа зевак вокруг... Кто-то брезгливо морщится, а кто-то участливо склоняется рядом...

Недогоревший окурок, валявшийся на асфальте, осой жалит ногу, прожигая парадные штанишки. От него на долгие годы останется шрам в виде звездочки.

Похороны... Восковая маска смерти, до неузнаваемости изменившая лицо отца, вновь и вновь возвращается в детских кошмарах...

Юрка Крот с кривыми, как у рака клешни, уродливыми от рождения руками... Дядя Леша дрожащими от непрекращающихся пьянок пальцами благодушно треплет на голове произведенное им на свет чудо...

Первый звонок... Ленинский урок... Сергей Краевский у доски... и кол... А ведь все из-за упрямости. Ведь он-то знал, что Екатерина Васильевна хочет услышать, но настойчиво твердил, что вождя пролетариев звали Владимир Ильич Ульянов, а вовсе не Ленин... Нечего считать себя умнее других. Нищета подзаборная!

Клацающие зубами гвоздей, рваные ботинки. Потрепанное пальто — одно на все случаи жизни. Сопливый нос, а частенько и подбитый глаз, остатки выкуренных с Кротом сигарет "Армейские", тех, что по четыре копейки пачка, засунутые подальше от материнских глаз под тяжелый комод... Манная каша в кастрюльке на плите... и свежая, воспалившаяся наколка "Серега" на левом запястье...

Их маленькая бедная квартирка в старом, начинающем рушиться доме. Убогая мебель... Деревянный письменный стол, тот, что у окна, в его комнате. Из-за своей ветхости он печально скрипел при малейшем прикосновении, словно жалуясь на не-умолимость времени да на свой преклонный возраст. Но именно здесь Сергею открылся путь в иной мир — мир книг, а потом и грез. Предоставленный сам себе целыми днями (мать возвращалась поздно вечером), он, сделав наскоро уроки, "глотал" один роман за другим, переживал удивительные приключения: становился то путешественником и волшебником, то героем и силачом. Отпуская свою неуемную фантазию на волю, часами жил в иллюзорном мире. Там, где легко мог получить все то, о чем так мечтал: богатырскую силу, неограниченную власть, богатство и, конечно же, любовь прекрасных девушек.

В реальности же все было намного сложней. На улице хулиган не падал ниц, а наоборот, ставил "волшебнику" под глаз огромный фонарь. Небывалая сила героя на призывной комиссии превратилась в астенический синдром и ревмокардит с отсрочкой от армии. Ну, а неотразимая для женского пола красота и обаятельность — в юношеские угри и застенчивость. Богатство в дом тоже не ломилось, впрочем, как и удача...

Затягиваясь, раскаленная петля вновь сжимает мозг. Невыносимая боль туманит и без того нечеткие образы. Откуда-то из глубины подсознания, словно из мрака океанской бездны, всплывает чудовищный в своей отвратительности спрут. Злобно сверкнув огромным красным глазом, он запускает змеи бессчетных щупалец в нервы Сергея, хищный клюв монстра целится туда, где еще теплится восприятие человеческого "Я". Всесокрушающий удар разбивает его на мелкие осколки...

Проходит целая вечность, прежде чем, насытившись, жуткая тварь ослабляет хватку и, не спеша, словно колеблясь, возвращается в неведомое.

Оказывается, она успела сожрать лучшие воспоминания студенческих лет. Словно их никогда и не было. Зато теперь услужливо всплывают самые отвратительные моменты жизни... Потоки лжи и грязи на разводе. Свинообразное, заплывшее жиром лицо тещи, проклинающей его вслед.

— Ну где? Скажите, где были мои мозги и глаза, когда я пустила в свой дом этого голодранца?! Как я могла допустить, чтобы ничтожество без роду и племени женилось на моей дочери? Ни к чему не пригодная тварь! Бездарь, олух! Явился к нам в одной рубахе и рваных портках. Вон отсюда! От твоих носков воняет вся квартира!

И она демонстративно зажимает толстыми, поросшими рыжими волосками, пальцами рылоподобный нос. Попутно смахивая слезу, показывает сидящей в углу со стеклянными глазами дочери, как сильно страдает.

Боже! Как хочется, врезав по нему кулаком, оборвать этот визг! Но нельзя. Нужно терпеть! Рядом, в соседней комнате, съежившись, пережидает бурю маленький человек. Тесть. Сейчас он возле окна, спрятавшись за плотной шторой, тупится невидящим взглядом в прохожих. Его незначительность обманчива. Это дома Ираклий Эдуардович — мелкая сошка. На воле же он — районный прокурор. Подлое и страшное существо, которому ничего не стоит сломать чужую судьбу. Лебезящее перед областным начальством, но грубое и жестокое с подвластными ему людьми, всегда готовое разорвать на части указанную сверху жертву. Что значит для него Сергей Краевский? Да ничего! Так, пыль под ногами, через которую он переступит, даже не замарав домашних тапочек.

Нужно терпеть! И уйти подобру-поздорову...

А начиналось все будто бы неплохо. Оксана училась с ним на одном факультете. Вроде и любовь-то была, и ее мать, главный гинеколог района, встретила зятька с распростертыми объятьями. Беды начались с того момента, когда она, почуяв молчаливое сопротивление, поняла, что не сможет втоптать его в грязь, подавив волю, сделать бездумной марионеткой. Дальше хуже. Сорвавшаяся беременность жены и особенно тот распроклятый случай на дежурстве, когда на освидетельствование привезли вдрызг пьяного секретаря райкома, сбившего на тротуаре трехлетнюю девчушку. Почти сразу его позвали к телефону. Тесть (а это был он) потребовал, чтобы Сергей дал заключение о трезвости водителя. От возмущения ему хотелось послать прокурора матом. Но вместо того Сергей молча положил трубку. Дескать, разговор прервался. На повторный вызов он не подошел, сославшись на занятость. Последствия оказались далеко идущими. Дело передали в прокуратуру. У Ираклия Эдуардовича на службе возникли осложнения. Пришлось ему посуетиться. Анализ крови на содержание алкоголя из лаборатории пришел, конечно же, отрицательный. Переосвидетельствование специальной комиссии дало нужный результат. Малышка, к счастью, выжила. С ее родителями обстоятельно побеседовали в райкоме партии и вскоре осчастливили давно стоящую на очереди семью на удивление вовремя подвернувшейся квартирой. Ну, а он в результате всего нажил нелюбовь власть имущих врагов, рыканье озлобленной тещи да еще строгий выговор с занесением в личное дело на работе. Формулировка для тех лет была привычной: за низкую квалификацию и халатное отношение к служебным обязанностям. Главный врач, вызвав к себе в кабинет, сердито бросил:

— Я и брал-то тебя лишь по просьбе Ираклия Эдуардовича... Что же ты, братец, а..? Совсем дурак, что ли? Думаю, теперь здесь не уживешься... Иди, пораскинь мозгами... и благодари Бога, что дешево отделался. А то... мы тебя в следующий раз самого освидетельствуем... и по статье... по статье...

Но уволился Сергей по собственному желанию. Развелся и вернулся в родной город, в старую квартиру. Урок развитого социализма и семейной жизни был получен отменный и запомнился на долгие годы.

Вскоре пришло и настоящее горе — умерла мать. Случилось это совершенно неожиданно. Как тихо жила, точно так же незаметно и ушла из жизни. Ни на что не жалуясь, никого не кляня. Просто однажды утром не проснулась. Даже черты ее лица почти не изменились.

Скромные, малолюдные похороны... Могила рядом с отцовской...

Поиски работы...

— Ну почему же нигде не берут? Ведь во всех городских больницах нужны хирурги!

Разгрузка вагонов, тяжелый, не по его здоровью труд. Но выбирать не приходилось.

Месяцы депрессии... Когда восходящее солнце уныло, а ночи и вовсе непереносимы... У самой, самой последней черты... Существует лишь одно место, где, уединившись вдали от жестокого мира, можно обрести хоть на пару часов душевное равновесие и покой. Река и удочка! Вот приют счастливого забвения...

Внезапная разгадка секрета его ненужности. Однажды хмурым осенним днем, отведя его чуть в сторонку, знающий человек из горздравотдела многозначительно шепнул:

— Вся твоя беда, Сергей, — в прошлых семейных грешках. Бывший тесть постарался. Волчий билет. Можешь не ходить. Никто не возьмет. Связываться не хотят. Боятся за свои места...

Но опасаться осторожным администраторам нужно было не Краевского. Ветер перемен жесткой метлой вымел самых не-удачливых из насиженных кресел. Пришла иная пора. При переделе сфер влияния кто-то поднялся ввысь, а кто-то, совершенно неожиданно для себя, остался у разбитого корыта, да еще и по уши в дерьме. Не успел наворовать, будучи у кормушки, — пеняй на себя. Таков закон перестройки и новой демократии. Не повезло и Ираклию Эдуардовичу: поставил на выборах не на ту лошадку — и все... Прогорел... Пенсия...

И сразу — о счастье! — можно выбирать больницу по вкусу. Везде берут! Только, как оказалось, радовался рано... Законы-то остались волчьи. На зарплату не прокормишься. Петлю сменил на рабское ярмо. И тянуть его тяжко, и бросить нельзя...

Вот так! А сознание-то вроде проясняется. А ну-ка! Надо постараться вспомнить, как его угораздило вляпаться в столь мерзкую историю.

Ну почему он так и притягивает к себе всяческие неприятности? На роду написано, что ли?

Напрягаться особенно не пришлось. Последние события, причем до мельчайших подробностей, услужливо всплывают в памяти...

Осень в этом году стояла на удивление теплая. Конец сентября, а она все еще баловала по-летнему ласковыми днями. Зато ночи с их бездонным, усыпанным мириадами звезд небом и холодным безмолвием напоминали о необратимости времени. Обжигали пока еще свежую зелень, раскрашивали ее в желтые и красные тона. Вскоре они бесповоротно завладеют природой. Особенно это заметно по утрам. Порывы свежего ветра швыряют первенцев осени Сергею под ноги, шуршат ими по асфальту малолюдных улиц.

Воздух на окраине города чист и прозрачен, еще не отравлен выхлопными газами. Покой и тишину нарушают лишь чириканье своры шустрых воробьев да шарканье метлы дворника. Напуганная им бродячая собака, недовольно огрызнувшись, отступает от ящиков с мусором. Она с удовольствием вцепилась бы ему в ногу, да больно тяжел у Степана сапог... За спиной Сергея потрепанный, латанный-перелатанный рюкзачок с небогатым рыбацким скарбом. В руках — оставшиеся в наследство от отца бамбуковые удилища. А в душе...

Настроение ему не в силах испортить ни мысли о грядущем завтра суточном дежурстве, ни не дающая даже на минуту забыть о себе ноющая боль под ложечкой. Видать, паршиво зарубцевалась язва желудка. Поехать бы в санаторий. Так там сейчас по единственной льготной путевке председатель профкома. А за полную цену... эх, лучше и не думать. В такой день не грех побаловать себя дорогостоящими сигаретами с ментолом. Не зря плотная пачка призывно давит в кармане.

Дребезжащий троллейбус с разорванной обшивкой сидений везет его на вокзал. В нем с десяток пассажиров. Кое-кто, за-крыв глаза, мирно дремлет у окна, надеясь досмотреть оборванные сны. Некоторые, и Сергей в их числе, встревоженные медлительностью транспорта, откровенно нервничают. Не хватало еще опоздать на дизель, тогда все планы пойдут прахом. Следующий поезд отправляется слишком поздно.

К счастью, в последний миг удается вскочить на подножку. Теперь предстоят полтора часа езды. В окне с калейдоскопической быстротой мелькают знакомые предместья, запущенные и грязные. Полуразрушенные дома, крыши которых в конце двадцатого века так же, как и несколько столетий назад, крыты камышом. В вагоне переругиваются озлобленные жизнью хмурые колхозницы, в сорок лет от непосильного труда превратившиеся в старух, да еще дачники с сумками и саженцами в руках. Они на чем свет клянут и ушедший в небытие сталинский коммунизм, и социализм с "человеческим" лицом, но особенно так внезапно свалившийся им на голову капитализм...

Монотонный стук колес баюкает, предлагает немного помечтать, сидя с закрытыми глазами, о чем-нибудь приятном. А они-то, заветные желанья, с годами изменились мало. Все те же...

Вот и долгожданная остановка. Сразу за ней — довольно крутой спуск с насыпи и незаметная тропинка, которая, петляя, уводит в сосновый лес.

После затхлого воздуха вагона запах хвои оглушает. А затем будоражит, дарит наслаждение... Словно наркотик... и не можешь, никак не можешь надышаться. Голова идет кругом, но, слава Богу, не долго. Идти легко. Под ногами приятно пружинит мягкая подстилка. Ветерок шалит лишь в верхушках деревьев. Внизу царит пронзительная тишина. Любой посторонний звук кажется здесь неоправданно громким. Вот где-то вдали застучал дятел, но можно подумать, что он рядом. Под ногой неожиданно хрустнула сухая ветка, и этот звук испугал белку. Рыжей молнией проказница метнулась на верхушку ели и оттуда с любопытством взирает на одинокого рыболова, пробирающегося к опушке. Как ни торопился Сергей, но все же остановился полюбоваться белкой. Почувствовав посторонний взгляд, она неуловимым движением скрылась из виду.

За опушкой небольшая лиственная посадка тесно жмется к берегу реки. А еще чуть дальше, за поворотом, там, где в воде лежит дерево, — его излюбленное место.

Ничто не предвещало беды. Но именно в этот миг все и началось. Равномерное течение бытия лопнуло, словно мыльный пузырь, подло нарушив все законы логики и причинно-следственные связи, вывернув на изнанку привычное восприятие окружающего мира.

За колючим кустарником раздался сдавленный стон.

Сделав несколько осторожных шагов и отодвинув жалящие ветви, Сергей увидел мужчину средних лет. Он сидел прислонившись к дереву спиной в двух-трех метрах от тропинки. В глаза бросилось его мертвенно-бледное лицо и немного приоткрытые губы, на которых ярко алела кровь. Скопившись, она тонкой струйкой сбегала по подбородку и капала на грудь, пропитывала куртку и светлую рубаху.

Вздрогнув, Сергей расцарапал о колючки ладонь и, отдернув руку, пару секунд разглядывал ранку, размышляя над тем, как лучше поступить. Пожалуй, самым разумным было пройти мимо, навек похоронив увиденное в глубинах памяти. Да вот только как жить дальше с таким грузом на сердце? Совесть заест. Несговорчивая она, ох и несговорчивая! Да и профессиональная этика обязывает.

Тяжело вздохнув и безнадежно махнув рукой, Сергей стал искать проход в кустарнике. И вот он уже склонился над раненным. О Боже! У того в груди торчал кинжал. Да еще какой! Поистине ювелирная работа. Такому оружию место в музее, а не в целлофане рядом с другими уликами! Рукоятка невольно приковывала взгляд. Тонкая витиеватая работа по благородному металлу, скорее всего серебру, удивительным образом сочеталась с вкраплениями драгоценных камней. Чудеса да и только! Отпали всякие сомнения — произошло нечто из ряда вон выходящее и к тому же весьма и весьма скверное.

Осторожно расстегнув пуговицы, он обнаружил еще три глубоких раны, которые мерзко побулькивали при дыхании. В голове услужливо всплыл диагноз: ранение легких, сердца, тяжелый шок. Вряд ли он долго протянет. Тут было все понятно. Вопрос стоял иной: что теперь делать? В лесу помочь такому пациенту невозможно, да и в больнице, наверное, тоже. Вслед за этой пришли и другие, совершенно безрадостные мысли. Во-первых, он стал невольным свидетелем (как говорит знакомый судмедэксперт) тяжкого преступления и теперь с милицией хлопот не оберешься. Во-вторых, "дружок", укокошивший незнакомца, где-то рядом и, может быть, еще вернется, чтобы завершить начатое. Тогда Сергей и вовсе лишний. Тем не менее, нужно что-то предпринимать. О том, чтобы тащить пострадавшего самому и речи не могло быть. Сразу начнется агония. Оставалось одно — идти в село за подмогой.

Неожиданно раненный открыл глаза. Вначале его взгляд был бессмысленным, но постепенно стал проясняться и, наконец, остановился на незадачливом лекаре.

— Кто Вас так? — сочувственно спросил Краевский.

— Как тебя зовут? — прохрипел тот в ответ.

— Сергей.

Незнакомец слабеющей рукой достал из кармана коробочку. Из нее на траву выпали две небольшие капсулы, похожие на продолговатые жемчужины. Изнутри они просвечивали перламутром.

"Импортное лекарство, — подумал Сергей. — Интересно, какой группы?"

— Положи их мне в рот, — прошептал незнакомец, теряя со-знание.

Несмотря на слабость голоса, просьба воспринималась, как приказ.

Лекарство оказало поразительный эффект. Дыхание стало глубже и ровнее, а на руке (о чудо!) пробился пульс. Взгляд вновь стал осмысленным, в нем появилась гипнотическая пронзительность. Сергей моментально ощутил себя маленьким кроликом, глядящим в глаза голодному удаву. Сопротивляясь наваждению, он попытался разорвать магнетические сети, и, кажется, ему это удалось.

— Вам нужна помощь. Но сам... сам я не смогу. Придется идти в село...

— Нет, Сергей, здесь меня не спасут. Все сейчас зависит только от тебя. Тут недалеко...

Собираясь с силами, он на время умолк.

— Но... Вам нельзя шевелиться... иначе — смерть...

— У нас есть минут двадцать... Дорогу я покажу. Ну, давай!

Уж чего-чего, а тащить раненного Сергей никак не собирался. Он представил себе картину, как тянет его по лесу, оставляя кровавый след и неизбежно измазываясь сам. И, наконец, тот "неблагодарно" кончается у него на руках... Хорошенькая перспектива! Но еще лучше материал для следствия! Ну уж нетушки! Дудки! Так дело не пойдет.

Но не зря говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Вот и на этот раз разумным мыслям не суждено было сбыться.

— Скорее! Время уходит! — торопил незнакомец.

Сергей посмотрел ему в глаза, невольно вздрогнув, и... словно в полусне, ведомый чужой волей, бросился выполнять приказ.

Воспоминания вновь тонут в тумане.

Только кровь! Везде кровь. Моя, сочащаяся из расцарапанной ладони, и его, обильно брызжущая во все стороны. Странно. Кровь незнакомца, упав на землю, бесследно исчезает. Что за мистика?

Вдруг пациент поднял правую руку, и на среднем пальце зеленым лучом блеснул перстень. Пространство взорвалось, и на том месте, где только что было пусто, в едва уловимой дымке возник перламутровый сфероид.

"Ну все, допрыгались! — подумал Сергей, — инопланетяне! Или, что еще похуже, какое-нибудь сверхновое оружие".

Еще раз сверкает луч, и жемчужина отворяет двери. Очутившись внутри сфероида Сергей опускает раненного на пол. Он вновь крайне плох — задыхается и хрипит, а невидящий взгляд устремлен в пустоту.

Но нет, до конца сознание еще не ушло. С губ срываются отдельные фразы.

— Одежду... сними с меня одежду... положи в кокон... и там... там вытащи кинжал...

Каждое слово дается ценой титанических усилий, а жизнь утекает с очередной каплей крови.

— Скорее... скорее... в кокон, зеленая кнопка... дорога... ско...

Брызнувшая изо рта струйка крови заставляет его замолчать. По лицу тенью пробегает судорога. Агония. Казалось бы, все...

Однако незнакомец удивляет еще раз. Нарушая все законы жизни и смерти, вновь приходит в сознание. Страдание и тоска в его взгляде сменяются яростно-магическим огнем, засасывающим окружающий мир.

Тонет в нем и Сергей. Мозг пронизывают тысячи невидимых игл, и тот отвечает дикой болью, длящейся, к счастью, всего несколько мгновений. Но и за это совсем короткое время в него вливается нечто извне, чудовищно огромное, непонятное и совершенно чуждое человеческой сущности... Голова раскалывается, мир гаснет...

Придя в себя, он вновь видит мучителя: стеклянные глаза с широкими зрачками, последний вдох и...

"Готов, и на этот раз бесповоротно", — констатирует свершившийся факт Сергей. Отчаянье и безнадега, обрушившись на плечи, склоняют к земле. Вот только причитать или кричать совершенно бесполезно. Никто не услышит и не придет на помощь.

"Помолиться, что ли, Богу иль дьяволу за спасение заблудшей души?"

Но Божественным провидением во всем происшедшем и близко не попахивало, да и дьявол его уже оставил, причем в самый неподходящий момент.

Печальный ход мыслей Сергея нарушило еще одно абсолютно дикое и необъяснимое событие. Тело того, кого он только что нарек дьяволом, словно обидевшись столь нелестной характеристике, стало исчезать.

Вначале, покрывшись дымкой, утратило четкие контуры. Затем, когда пелена рассеялась, просто-напросто испарилось. Ни следа крови, ни признаков плоти. И думай, что хочешь. Как сказала бы Алиса: "все чудесатие и чудесатие". Подтверждением тому, что все это не сон, была валявшаяся на полу одежда, кинжал да перстень. А в том месте, где лежала голова, остался обруч. Нет, скорей диадема, исполненная в форме обруча. Повинуясь непостижимому порыву, Сергей поднял ее с пола.

Изготовленная из неизвестного золотистого металла, испещренная то ли древними рунами, то ли загадочными микросхемами, корона была на удивление легкой и казалась живой, хранила тепло предыдущего хозяина. Спереди она была чуть пошире. Здесь ее венчали три кристалла. Два небольших, напоминавших плохо шлифованные алмазы, по бокам и один — великолепно граненый изумруд посредине. Вместе с удерживающей их оправой они выглядели, как масть "треф" в игральных картах.

Не понимая, что творит, Сергей примерил венец.

Наследство "дьявола" пришлось впору, да так, что и снять-то его уже не удалось.

Послышалось тихое жужжание, а дальше... наплыв боли и давление чуждых щупалец, сжимавших мозг. Реальность вновь рассыпалась тысячей разноцветных искорок. Сергей хотел сорвать с головы проклятую корону. Да куда там! Ее уже и след простыл. Хотя внутри, где-то глубоко под черепом, ощущалось, как она, опоясывая мозг, бесцеремонно с ним знакомится.

Краевский, стараясь не впасть в истерику, с горькой иронией в душе подвел итог:

"Вот, теперь я покойник в супермодерновом гробу, да к тому же с невидимой короной на голове! Ну и ну..."

И все же, нужно попытаться отыскать какое-то логическое объяснение тому, что случилось. Тогда, возможно, и выход найдется.

"С кем же довелось столкнуться? Если это был инопланетянин, то куда девался труп? И где его напарник? Ведь кресел-то — двое. Так же, как и приспособлений, нареченных коконами. Если же это была нечистая сила (а в том, что она существует, Сергей уже не сомневался), то угробили ее слишком уж банально. Да и зачем ей столько автоматики? Нет, не логично. И, кроме всего, позвольте спросить, что она делала в столь пустынном месте? С нашей многострадальной Родиной весьма ловко справляются и без ее вмешательства. Разве что пожаловала перенимать передовой опыт геноцида? Это, похоже, ближе к истине. Хотя, честно говоря, тоже маловероятно".

Так и не придя к какому-либо выводу, Сергей решил заняться осмотром своей тюрьмы.

Стены все того же перламутрового цвета изобиловали непонятными, но, без сомнений, имеющими значение узорами. Пульт управления представлял собой зеркальную панель, возле которой стоял небольшой столик с двумя мягкими креслами. Вдоль экрана несколькими рядами выстроились разнообразные символы. Некоторые из них равномерно флюоресцировали, другие безмолвствовали. С противоположной стороны разместилось огромное вогнутое зеркало. Поверхность его была мертва, и окружающий мир в ней не отражался. Дверь, через которую они сюда вошли, даже не угадывалась. Источников света Сергей тоже не нашел, казалось, что светятся сами стены и потолок. Большую часть свободного места занимали два "кокона", напоминавшие барокамеры.

"Итак, "жемчужина", скорее всего, служит для кратковременных путешествий. Вот только где? В космосе? В пространстве? Во времени?" — подвел итог своим наблюдениям Сергей.

Может быть, что-то подскажут другие находки?

На столике лежали совершенно непонятные, похожие на компасы приборы. Сергей недоуменно пожал плечами, вряд ли пригодятся.

Зато был предмет, увидев который, он не поверил своим глазам. Люди добрые! Ну что в столь странном месте могла делать шпага? Не удержавшись, Сергей взял ее в руки и, вспомнив соревнования по фехтованию (ведь он в прошлом был кандидатом в мастера), сделал выпад.

Резкий и стремительный клинок, сверкнув подобно молнии, со свистом рассек воздух. Его незабываемая песнь нежданной ностальгией рванула душу. Сергей будто бы услышал родную, но давно забытую мелодию, ту, что тешила сердце, ту, что когда-то была страстью, жизнью и смертью. Да и легла шпага в руку на удивление привычно. Точно так же, как художнику его кисть, а музыканту — любимая скрипка. Туманные образы шевельнулись в подсознании. Но очень быстро, лишь поманив в неведомое, подобно легкому дуновению вешнего ветерка, исчезли.

Рассматривая сделанную из серебристого металла с огромным изумрудом, венчавшим эфес, шпагу — это великолепное, аристократическое оружие минувших столетий, к тому же, несомненно, работы гениального мастера, — Сергей забыл о своих невзгодах. Почему-то вдруг показалось, что с ним не может случиться ничего плохого!

Положив шпагу на место, Сергей неожиданно ощутил, что и она не осталась безразлична к нему.

"Какая чушь! Так можно окончательно свихнуться!" — недовольно тряхнув головой и помассировав пальцами висок, ото-гнал наваждение.

Затем продолжил знакомство со своими "владениями", подошел к одежде усопшего и увидел на полу лежавший рядом перстень. Чувствуя себя мародером, обыскал одежду. Наследство увеличилось на часы "ORIENT" со сломанным браслетом и кожаный бумажник. В нем — два ключа, пластиковая кредитная карточка да небольшая пачка двадцатидолларовых купюр.

"Так что? Шпионские страсти?" — засомневался было Сергей.

Но дальше на глаза попалась стереофотография необычайно красивой женщины. Качество изображения изумляло. Чтобы создать нечто подобное, на Земле должны были пройти, в лучшем случае, десятилетия. Богиня, нахмурив брови, осуждающе поглядывала на Сергея. Время от времени менялись прическа, цвет волос и, что самое удивительное, черты лица. Лишь глаза оставались неизменно лазурными. Глубиной в океан...

"Неужто это чудо существует в природе? Так вот кто истинный наследник испарившегося демона..."

Рассматривая доллары, Сергей невесело усмехнулся: "Да, деньги лишними не бывают. Но в моем случае они совершенно бесполезны".

А вот о рюкзаке с бутербродами и пивом, оставшемся в лесу, он подумывал с тоской. Организм настойчиво требовал возмещения потраченных калорий, а воспоминание о двух бутылках "Оболони" лишь усиливало жажду. Сейчас он с удовольствием отдал бы за них всю найденную валюту.

"Что ни говори, но не всегда в деньгах счастье!" — еще раз утвердился в мысли пленник.

Ныла расцарапанная рука. Пульсирующая в ней боль нарастала. Кожа вокруг ранки вспухла, покраснела, во все стороны рассыпались паутинки воспаленных сосудов.

"Для полного счастья не хватает лишь сепсиса".

Но любопытство взяло верх, и Сергей заглянул внутрь кокона. Там он увидел лежанку с пористым, похожим на поролон, матрацом да еще небольшую панель, на которой слабо мерцали символы...

Если это не система жизнеобеспечения, то мне, похоже, труба!

Вспомнив о перстне, о его луче, Сергей принялся внимательно его рассматривать, но ничего, имевшего тайный смысл, так и не нашел. Дорогое ювелирное изделие, не более. К тому же, не его размера. Одев кольцо на средний палец, узник направил его в сторону предполагаемой двери и вначале ласково попросил:

— Сим-сим, откройся! Пожалуйста, выпусти меня отсюда. Ну что тебе стоит...

К сожалению, ничего не произошло.

— Да отворись же ты, чертов терем... твою мать! — теперь уже зло рявкнул Сергей.

То ли рука была не та, то ли заговор не подходил, но все вокруг осталось недвижимым.

Присев на краю "барокамеры", Сергей задумался. Раненная рука отекала на глазах. Черные похоронные мысли не давали сосредоточиться. Сам того не желая, он невольно гадал, какую смерть суждено принять. Наиболее вероятной казалась от жажды или заражения крови. Но проходить столь долгий путь мучений не хотелось. И Сергей рискнул. Раздевшись догола, мгновенно, пока не исчезла решимость, нырнул во чрево кокона. Мысленно простившись с жизнью, дрожащим пальцем прикоснулся к зеленому символу. Тот замерцал. Створки кокона мягко сомкнулись, послышалось едва уловимое жужжание, и он почувствовал, что засыпает.

Его, словно осенний листок, несло течением вниз по реке, мимо того самого места, к которому так и не суждено было дойти. Вода убаюкивала и ласкала. Вместе с болью смыла горести и печали, растворила в нахлынувшем блаженстве самосознание. Если это смерть, то о более легкой и мечтать было грех.

Свет начал распадаться, терять свою плотность. На смену ему явились лохмотья тьмы. Слившись воедино, они завладели миром, увлекли Сергея в бескрайнее ничто.

Опять ты смотришь на меня

Своим печально-нежным взглядом.

И в нем я вижу приговор,

Что мне не быть с тобою рядом.

Волшебной встречи нашей сон

Развеян будет очень быстро.

Нам не пройти с тобой вдвоем

По жизни путь любви тернистый.

И счастья краткий миг уйдет,

Любви угаснет мир лучистый.

И в сумерках она умрет -

Так жаль, но все свершится быстро.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РИЗА

Черт побери! Неужто все правда? Но ведь это же безумие... безумие чистейшей воды. Полнейший бред! Ну, да ладно, сейчас посмотрим".

Сергей резко сел. Крутнувшийся калейдоскопом мир принял вновь более-менее четкие контуры. Невероятно! Но, к превеликому сожалению, все осталось на своих местах: и кокон, и зонд, и, как следствие, кошмар произошедшего.

Тоска и страх вновь завладели душой. Да, он по-прежнему замурован в перламутровом склепе. Надежды тщетны, и выхода нет. Но на этот раз волна безнадеги быстро отступила. Он все еще жив и, похоже, здоров. А это уже не так мало.

Сергей еще раз повнимательней прислушался к себе. Он был готов ко всему: боли, слабости, головокружению. Но ощущал легкость и силу. Казалось, подвернись ему сейчас камень, то он выжмет из него воду.

"Да, кстати, как там моя рука?" — Краевский поднес ладонь к глазам и ахнул.

Руки было не узнать, так сильно она изменилась. Густо поросшая золотистыми волосками, мощная рука атлета могла принадлежать кому угодно, но только не ему. Также теперь выглядело и все тело — сильное и красивое. С живота бесследно исчез шрам от аппендицита, а с кисти — наколка.

Немного поиграв вновь обретенными мускулами, Сергей саркастически усмехнулся:

"Хоть сейчас на соревнования по body building... И так, из гадкого утенка сделали прекрасного лебедя. Ну, да ладно... А в душе моей тоже покопались? Хотя восприятие мира, вроде бы, прежнее. Но можно ли ему теперь доверять?"

Раздраженно пожав плечами, Краевский, отбросив сомнения, выскочил из кокона и глянул в немое прежде зеркало. На сей раз оно ответило, показав его изображение. Пришлось на время задержаться. Да уж! Новая плоть не шла ни в какое сравнение со старой, родной.

"Шалит дьявол! Ох, и балует, бестия! Искушает, да еще как. Что же ему нужно взамен? Совесть? Память? Душу?" — размышлял Сергей, рассматривая свое лицо.

Несмотря на появившуюся за время сна небольшую золотистую бородку, признать его было можно. Хотя... хотя... — происшедшее значительно изменило внешность. Особо выделялись глаза. Они, как драгоценные изумруды, сияли неестественно ярким пламенем, жгли и пугали своей глубиной. Черты лица стали резче. В них появилось нечто чужое и даже зловещее.

Не выдержав, Сергей отвел взгляд в сторону. Перемены его нисколько не радовали. Это был не он, а какой-то мутант, нелюдь. Пусть даже и красивый...

Стараясь не думать о том, что произошло, не торопясь, подошел к старой одежде рыболова, нащупал в кармане пачку "Marlboro" и газовую зажигалку, присел возле пульта. С отвращением вдыхая ментоловый дым, затравленно посматривал по сторонам. Курил Сергей без малейшего удовольствия, назло всему окружающему миру — до головокружения, до тошноты. На душе стало еще тоскливее. Сплюнув от бессилия, злорадно швырнул дымящийся окурок на сияющий чистотой перламутровый пол и какое-то время тупо на него смотрел. Поднимавшийся вверх дымок быстро исчезал. Вскоре от него не оставалось и следа.

"Так же рассеется и вся моя непутевая жизнь", — тяжко вздохнул он.

Затем мысленно пробежал по своей биографии и последним событиям. Вроде бы все на месте. Но все же чувствовалось, что где-то рядом существует и нечто иное, пугающе огромное и чуждое. Казалось, достаточно небольшого усилия, чтобы войти в неплотно прикрытую дверь... но это только казалось.

Зато перстень теперь был впору и прокручивался на пальце с большим трудом.

Вновь нахлынули сомнения, заставили вернуться к зеркалу.

Внимательно рассматривая свое и в то же время чужое, не-знакомое отражение, Сергей внезапно понял, что ему в наследство от незнакомца достались и его черты.

"Так вот в чем дело! Я стал похож на дьявола. Неужто это цена спасения? Что ж, может, так оно и лучше. Проще будет выжить".

Теперь кое-как, пусть с натяжкой, но все же вязалась логическая цепь. Ее звеньями стали: "корона дьявола", кровь незнакомца с чуждой ДНК, царапина, послужившая для них воротами, и, конечно же, чудотворный кокон. И вот результат. Вместо Краевского на свет Божий явился эдакий монстр с горящими глазами и богатырской внешностью. Неудивительно, если изменилась и физиология организма. Того и гляди, прорежется телепатия или телекинез. Но левитировать пока некуда. Да и, честно говоря, как это делать, Сергей не представлял. Зато есть и пить хотелось зверски.

"Как бы там ни было, но пора отсюда выбираться, — решил он и, не придумав ничего лучшего, направил перстень в сторону предполагаемой двери. — Мышеловка, отворись!"

Камень на перстне сверкнул знакомым лучом, и ранее невидимая дверь мягко отошла в сторону. Путь к спасению был открыт...

Однако особо порадоваться Сергей не успел. Похоже, энергию для этого маленького "чуда" камушек позаимствовал у него. Чувство было таким, словно кто-то сзади саданул обухом по башке. На что она отозвалась дикой болью.

Краевский, зевая и пошатываясь, тер непослушными пальцами виски: "Так вот чего стоят новые способности. Не больно-то разгуляешься. Хоть бы скорее отпустило!"

Немного оклемавшись, подавил первый порыв немедля выскочить вон. Вначале нужно принять надлежащий вид. Предлагаемый гардероб особым разнообразием не отличался. Пришлось комбинировать из одежды рыболова и дьявола. Трусы удалось натянуть свои, джинсы в поясе тоже кое-как сошлись, но стали коротковаты. А вот футболка и рубашка не соответствовали новым параметрам. Благо свитер растягивался, хотя, недовольный совершенным насилием, жалобно трещал. Безнадежно малы оказались и старые кроссовки. Так что туфли довелось позаимствовать трофейные.

Переложив в свой бумажник доллары и банковскую карточку, Сергей еще раз закурил.

"Что ожидает меня за дверью? — думал он. — В мир я выйду совсем другим человеком — без имени и документов, а значит без работы и жилья. Паспорт, с некоторой натяжкой, мог еще послужить. Но знакомые и друзья, конечно же, не признают в нем худощавого и сутулого язвенника Краевского. На работу в новом обличье и подавно соваться нечего. Дома — тоже облом. Соседи, увидев чужака, чего доброго, вызовут милицию. Да, теперь в жизни многое придется менять. Так что доллары весьма кстати".

Рассказывать кому-либо о случившемся, а тем более показывать "жемчужину" Сергей ни в коем случае не собирался. Более безумного шага и придумать-то было трудно. Очутиться в роли подопытного кролика — такая перспектива никак не радовала. Но страха, на удивление, он не испытывал. Наоборот, пожалуй, впервые в жизни чувствовал уверенность в своих силах. И это было великолепно.

"Что я, собственно говоря, потерял? Хуже, чем раньше, не будет!" — подбадривая себя, Краевский засунул за пояс кинжал незнакомца и шагнул к двери.

* * *

Сквозь дымку, окутывавшую зонд, он увидел совершенно незнакомую местность.

"Так мы еще и летали! — ахнул Сергей, застыв на пороге. — Интересно, куда это "чертово помело" меня занесло? Во всяком случае, на ад не похоже. Да и воздух, пусть немного необычный, но вполне нормальный. Судя по тому, что вокруг лишь камни да валуны, застрял я где-то в горах. Хорошо, что хоть не на Северном полюсе!"

Немного поколебавшись, Сергей вернулся назад и подпоясавшись шпагой, еще разок глянул в зеркало. "Лебедь" в коротких джинсах, со шпагой на боку и "Marlboro" в зубах выглядел парадоксально, но смешным ни в коем случае не казался.

"Все, больше ждать нечего!" — и он решительно направился к выходу. Сделав несколько шагов, оглянулся. Не хотелось просто так бросать "жемчужину", и он решил сделать ее невидимой, расплатившись за это новой волной слабости и головной боли. Боясь потерять сознание, сел на землю.

Придя в себя, Краевский, пошатываясь, поднялся на ноги. Оглянувшись вокруг, постарался запомнить место посадки. Затем осторожно прошелся по плато, где только что стояло его "помело".

"Надо же, до чего дошла наука! А может, магия?" — ухмыльнулся он.

Проведя по пересохшим губам шершавым языком, вдруг почувствовал, что безумно хочет пить.

Жажда овладела им целиком, вытеснив другие мысли.

"Вода! Срочно нужно найти воду".

Первая попытка завершилась неудачей. Преодолев сотню метров по ложбинке, показавшейся вначале тропинкой, Сергей безнадежно уперся в отвесную стену, уходившую на многие метры вверх. Пришлось вернуться назад и спускаться по руслу высохшего ручья. Работенка была, прямо скажем, не из легких. Камушки так и норовили выскочить из-под ног. Самые ловкие, подскакивая, словно мячики, умудрялись жалить незащищенную короткими джинсами плоть. Болтавшиеся на ногах туфли не хотели слушаться нового хозяина, Сергей то и дело спотыкался, поскальзывался, чертыхаясь, падал.

Так он добрался до края уходящей почти отвесно вниз скалы. Если до сих пор путь был тяжелым, то теперь становился смертельно опасным.

Зато там, внизу, словно на рекламной открытке, взору открылась зажатая меж высоких гор долина. За ней — о чудо — про-стиралась бескрайняя лазурь океана. Сергей впился в нее глазами. Замер, не в силах оторвать взгляд. Вдыхая воздух полной грудью, наслаждался незнакомыми, но приятно будоражившими кровь ароматами. От удовольствия даже прикрыл глаза.

Неожиданно пришло знание того, что там, внизу, бьют ключи сладкой родниковой воды и живут люди. Но как туда попасть? Вот в чем вопрос. Альпинист поневоле, пристроившись на валуне, достал сигарету, закурил. Появившееся из-за туч солнце, заставило поперхнуться дымом. "Боже мой! Да это же не Земля! Как я раньше не догадался?" — изумился Краевский, разглядывая сразу изменившееся, ставшее чужим, насыщенное чересчур розовыми тонами небо и непривычно большое, хотя и не такое слепяще-яркое, как земное, светило. В душу вновь закрались сомнения.

"Ну это уж слишком! Может, это лишь мои домыслы, и все зависит от угла наблюдения? Горы, высота, близость океана рождают столь странный эффект. А может, я все-таки где-нибудь в Греции? А там, говорят, есть все, — не к месту пришла в голову дурацкая поговорка. — Так-то оно так, но вот нужной тропинки не видать".

Сергей глянул вниз. Так и не увидев ничего утешительного, поднял глаза вверх. Там, в высоте, легко парил орел, терпеливо высматривая добычу.

"Вот бы мне его крылья", — с грустью подумал он, вставая на ноги.

Еще раз пройдя вдоль обрыва, выбрал место, показавшееся наиболее удобным, и, перекрестившись, начал спуск.

Сергей старался соблюдать максимальную осторожность. Вначале находил камень, за который держался руками. Затем, не спеша, сползал, подыскивая ногами точку опоры. После чего, немного переведя дух, повторял прием. До поры до времени это ему удавалось. Но вот, всего один неверный шаг, и, не удержавшись, он срывается вниз. Пропасть кажется бездонной.

"Какая глупая смерть!" — только и успел подумать он, прежде чем темнота раскрыла свои объятья.

* * *

На сей раз вначале вернулась боль, пронзая каждую клеточку организма, изводила и мучила часами. Она была столь неимоверна и всемогуща, что целиком завладела его существом, окутав плотной пеленой сознание. Даже когда сумрак поредел, боль не ушла, а лишь немного отступила, не забывая напоминать о себе.

Сергей лежал в ветхой лачуге на грубо сколоченном деревянном топчане. Матрацем служил ворох сена, накрытый грязными лохмотьями. При малейшем движении сухие стебли кололи спину. В те короткие минуты, когда сознание прояснялось, он видел сгорб-ленную старуху, поившую его каким-то горьким снадобьем.

— Где я? — еле слышно выдохнул Краевский, когда вернулся дар речи.

Ответа не последовало.

От звука его голоса старуха затряслась, затем, отойдя в сторону, что-то беззвучно зашептала, будто случилось то, чего она так боялась.

На следующий день, когда бабка приподняла ему голову, чтобы напоить молоком, появилась возможность немного оглядеться. После того, как стих хоровод брызнувших из глаз искр и предметы встали на свои места, он увидел, что, кроме убогого ложа, в лачуге почти ничего нет. Разве что древний, как мир, перекосившийся стол да пара таких же, готовых вот-вот рассыпаться табуреток. На потрескавшихся глиняных стенах висели пучки пахучих трав, а под ними на земляном полу рядами стояли кувшины, от малюсенького до почти метрового. Все они были заткнуты деревянными пробками. Свет внутрь конуры пробивался через небольшую неправильной формы дыру в стене. Это горе-окно было затянуто полупрозрачной плевой. Кроме того, Сергей обнаружил, что лежит совершенно голый. Одеялом и простыней служило грубое домотканое полотно. Эти мизерные усилия на удивленье быстро истощили его силы. Противная дрожь, рожденная нахлынувшей слабостью, заставила вновь закрыть глаза.

Послышалось уже ставшее привычным ворчание старухи, она с кем-то упорно спорила. Вскоре дверь со скрипом приоткрылась, и в лачугу беззвучно проскользнуло совсем еще юное созданье.

Невысокого роста, стройная, с тонкой талией и небольшой грудью она напоминала девочку. Угадывающаяся хрупкость подчеркивалась тонким платьицем, похожим на древнегреческую тунику. Сквозь легкую ткань виднелись два пухленьких сосочка, невольно притягивающие к себе взгляд. На нежном лице выделялся упрямый носик и пушистые, возможно, излишне широкие темные брови. На алых губах играла лучезарная улыбка, придававшая вместе с голубыми озерцами глаз ее облику особое, неповторимое очарование. Светлые волосы, собранные золотой заколкой, непослушными локонами падали на еще по-детски угловатые плечи.

В комнате сразу стало светлей. Легкая и грациозная, она шла, будто плыла. Увидев Сергея, вздрогнула и застыла, как робкая лань. Казалось, в следующий миг прекрасное видение растает, улетучится предрассветным сном. Но, преодолев сомненья и страх, девушка сделала еще шаг, подойдя ближе к лежанке. Сергей, боясь спугнуть чудесную фею, не смел поднять глаза. Но долго так продолжаться не могло. Он, наконец, решился посмотреть ей в лицо. Натолкнувшись на сиявшие колдовской силой глаза незнакомца, девушка, вскрикнув, как бы желая от них заслониться, прикрылась рукой. Но уже спустя секунду, не имея сил противиться, целиком отдалась, поплыла по течению, слилась с ними воедино. Сергей и сам утонул в бездонной голубизне ее взгляда.

Молчание тянулось вечность...

Как ни странно, но первой пришла в себя гостья. Упрямо тряхнув головой, как бы гоня прочь нахлынувшее наваждение, поднесла ладонь к груди и негромко сказала:

— Риза.

Казалось, что ее имя пропели птицы.

— Сергей, — выдохнул он искаженным, напоминавшим хриплый стон, голосом.

Повинуясь необъяснимому внутреннему порыву, Риза, склонившись, ласково провела пальцами по его виску и щеке. Прикосновение всколыхнуло в душе Сергея ураган чувств, и, словно желая отыскать точку опоры, он потянулся к девушке.

Риза, тихонько ойкнув, немного отстранилась. Но уже в следующий миг, устыдившись малодушия, сжала его руку нежными пальчиками. А увидев, как на щеках Сергея вспыхнул румянец, лукаво рассмеялась. В хижине будто рассыпались тысячи серебряных колокольчиков. Их звон, заполнив вселенную, проник в каждую клеточку страдающего тела, вытесняя боль, погружая в сладостный дурман...

Руки Ризы, не знавшие черной работы, были мягкими и нежными. Пальчики, выглядевшие столь утонченными, с неожиданной силой сжимали ладонь. В ее поведении с непостижимой гармонией сочетались робость испуганного ребенка и решимость знающей себе цену женщины.

— Риза, где я? — спросил он. — Как называется ваше селение? Здесь есть почта, телефон?

В ответ — лишь очаровательная улыбка да непонимающее покачивание головой. Затем — несколько коротких фраз на не-знакомом языке. Сергей попытался уловить смысл сказанного, но тщетно.

Их диалог прервала возникшая, как черт из табакерки, старуха и вытолкала Ризу за дверь. Потом, с нескрываемой злостью поглядывая в сторону Краевского, она продолжала бормотать что-то себе под нос.

С этого момента визиты девушки стали регулярными. Длились они, правда, недолго и прерывались вмешательством бессердечной надсмотрщицы.

Выздоровление Сергея шло на удивление быстро. То ли взыграла дьявольская физиология, то ли помогли отвары Вараги (так звали хозяйку лачуги), но через день после знакомства с Ризой он уже сидел, а через два — начал понемногу ходить. Глубокие раны зажили, не оставив шрамов, и только слабость донимала еще неделю.

Новый язык давался Сергею легко, а вот отношения с ведуньей складывались непросто. Каждое слово приходилось вытягивать из старухи чуть ли не клещами. Благодаря рассказам Ризы Краевский познавал приютивший его мир, и с каждым днем они все лучше понимали друг друга, хотя частенько не могли подобрать нужных слов. Вскоре Сергей окончательно убедился, что он не на Земле, и к тому же угодил в далекое прошлое. Лет так на триста-четыреста назад. Если, конечно, можно сравнивать здешнюю цивилизацию с земной.

Порой Сергею казалось, что девушка его побаивается. В такие минуты она напоминала мотылька, летящего на свет пламени. Взгляд ее затуманивался, ресницы начинали часто-часто вздрагивать, и она становилась еще больше похожа на обиженного ребенка. Но, к счастью, тучка быстро улетала, и Краевский вновь видел пред собой очаровательное и соблазнительное созданье.

Мудрая старуха замечала все... Однажды Сергей сумел кое-что разобрать из ее бредней:

— ...Нам на погибель... Убить демона нельзя, а помочь ему — беда... Ах, Риза... Риза...

О каком демоне и несчастьях шла речь, он не понял. Да и вникать в те глупости не собирался.

Его тревожили более существенные вопросы. Что делать дальше? Вернуться к "жемчужине"? Но без перстня ее из небытия не достать. Даже если и удастся найти "свои" пожитки, а потом войти в зонд, то как им управлять? Похоже, обратного пути нет.

Вот и оставалось, облачившись в холщовую рубаху, слоняться возле хижины, дожидаясь появления Ризы. Каждый раз, заслышав знакомые шаги, он замирал, а затем с горящим лицом и гулко бьющимся сердцем спешил сделать шаг навстречу. Путешественник поневоле вновь и вновь расспрашивал ее о том, кто и где его нашел, кто принес к Вараге, и, наконец, где одежда. Но, несмотря на все усилия, узнать смог немного.

— Седжи, — раз за разом повторяла Риза. — Тебя подобрали едва живым пастухи у подножья Горы, Уходящей в Небо. Никто не думал, что ты выживешь. Потому и отнесли к Вараге, велев закопать после смерти. Но свершилось чудо — ты не умер и скоро будешь совсем здоров. Я узнала о тебе случайно, подслушав разговор козопасов с отцом. Все, что они нашли, — у него.

Однажды, преодолев робость, девушка пристально взглянула ему в глаза, и спросила:

— Скажи мне, кто ты? Откуда родом и как к нам попал?

Затем, немного помолчав, добавила:

— Ты воин?

Эти на первый взгляд простые вопросы поставили Краевского в тупик. Что он мог сказать? Правду? Которой и сам толком не знал. Рассказать о далекой, находящейся невесть где, Земле, живущей в двадцатом веке от Рождества Христова? О незнакомце в лесу? О короне демона? Полнейшая чушь!

Не желая лгать, ответил кратко:

— Риза, милая, я почти ничего не помню... С моим рассудком... что-то не так.

Девушка с сомненьем покачала головой. Было видно, что она не верит.

Желая сменить тему разговора, как-то отвлечь собеседницу, Сергей с еще большей настойчивостью продолжал расспросы. Он все-таки разузнал, что находится на небольшом острове, именуемом Ирис, лежавшем в стороне от материка и первостепенных морских путей, на границе двух воюющих империй. Особой ценности для них он не представляет. Его малюсенькая бухта не годится для больших кораблей, что одновременно и недостаток, и удача в столь смутное и ненадежное время. Не зря моряки прозвали ее "Крысиной мордой". Пропуская суда во время прилива, она намертво зажимала выход острыми зубами рифов едва наступал отлив, образуя естественную мышеловку. Если к этому добавить сильное течение, огибавшее остров с севера, и являющиеся невесть откуда шквалы, так и норовящие расшибить корабль о скалы, то становилась понятна нелюбовь мореходов к столь гиблому месту.

Но больше печалило иное. Оказывается, Ирисом правил отец Ризы. Следующая новость была еще хуже: она замужем.

Краевский впал в унынье. Он не мог себе представить, что такое нежное и желанное созданье принадлежит другому. В тот день они расстались без улыбки, унося в душе сомнение и печаль.

Ночью, терзаемый навязчивыми мыслями, Сергей почти не спал. Ворочаясь с боку на бок, думал о том, что его фея сейчас нежится в объятьях мужа. Он неистово ревновал, хотя прекрасно понимал, что не имеет на это ни малейшего права. Но ведь сердцу-то не прикажешь! А утром стало совсем скверно, душу заполнил липкий страх: почудилось, что их вчерашняя встреча была последней.

Но Риза пришла.

Выглядела она неважно — сквозь загар проступала бледность. Видать, и ей было несладко. Пряча покрасневшие глаза, больше отмалчивалась. Но вот, улыбнувшись, извлекла из сумки одежду — белье из тонкого сукна, штаны и куртку, сшитые из добротно выделанной кожи. Строго нахмурив брови, велела примерить.

Обойдя вокруг смущенного Сергея, весело прихлопнула в ладоши:

— Все, как я хотела. Сшито впору. Теперь не хватает лишь меча... Настоящий рыцарь.

И вновь воздух наполнил звон серебряных колокольчиков.

На душе посветлело. Печали и страхи улетучились, как пред-рассветный кошмар, а руки потянулись к той, которая так щедро дарила счастье...

С каждым новым днем силы прибывали. Теперь не верилось, что неделю назад он был присмерти.

Варага по-прежнему избегала своего пациента, словно прокаженного, решительно отказывалась от любой помощи по дому. Свободного времени было в избытке. Гуляя, Сергей при-сматривался ко всему, что его окружало. Изучал, нет, скорее, как губка, впитывал природу нового мира. Разницы в силе тяжести он уже не ощущал. Звери и птицы тоже не слишком отличались от земных. Но вот к возмутительно розовым восходам и фиолетовым закатам привыкнуть так и не смог, впрочем, как и к сияющему с неба Оризису.

Зато теперь Сергей знал, что имя Риза означает "солнечная".

Планету, на которую его занесла судьба, сопровождали два спутника. Разные по размеру, но меньше Луны, они роняли с небес мягкий красноватый свет. Вечером главенствовала более крупная Тая, а уже под утро набирала силу ее соперница Гея. Особенно хороши они были в ясные, тихие ночи. Но стоило на небе появиться тучкам, умиротворение и покой сменялись хаосом и тревогой. Тогда возникали причудливые, сумрачные тени, то и дело менявшие свои очертания и плотность, гипнотизирующие непривычного зрителя богатством рождаемых образов. Тревожные звуки, родившиеся среди хоровода бликов и полупризрачных видений, обрывки пронзительно-глубокого неба с мириадами звезд, сложившимися в незнакомые созвездия, не-ожиданно кровавый отблеск лун пробуждали животный страх, навевали первобытную тоску, заставляли бежать в хижину и, свалившись на травяной матрац, бездумно сверлить невидящим взглядом стену, дожидаясь прихода спасительного сна. Неудивительно, что в такие ночи ему снилась Земля: голубое небо и предрассветный туман, тихая река, апрельская трель соловья, благоухающий букетик ландышей и, конечно же, чистый, неповторимо прекрасный, наполненный ароматами тысяч трав воздух...

Каждый раз после таких сновидений Сергей не мог поверить в реальность происходящего. Но, выйдя из лачуги, вновь убеждался, что ровным счетом ничего не изменилось и он, увы, по-прежнему в далекой, чужой стране. Пусть ласковой и красивой, но все-таки не родной. Но именно в ней жила Риза. А это значило очень-очень много...

Новый мир не мог не восхищать.

Горы, нависшие над хижиной, словно сказочный великан, делали ее похожей на игрушку. Таким же ненастоящим выглядел и небольшой фруктовый садик, примыкавший к ней с одной стороны. Деревца, как бы утомившись карабкаться по склону, замерли на полпути. Расступились, заняв очередь у ручья, желая напиться сладкой воды. И, видать, не зря. Лишь ненадолго показавшись во всей прелести, шалунишка, словно играя в прятки, бесследно исчезал в узкой и глубокой расщелине, чтобы вновь появиться далеко-далеко внизу, у самого леса. Ну, а до него нужно было шагать и шагать, по крайней мере, час по петлявшей между валунами тропинке. С тех пор, как Риза принесла кожаные сандалии, Сергей начал по ней частенько хаживать. По мере удаления от дома картина менялась. Вначале появлялся травяной ковер, щедро усеянный синими, желтыми и фиолетовыми цветами. Затем одинокие кустики с длинными пикообразными колючками. Лишь миновав их заросли, можно было очутиться в настоящей роще.

Во ремя прогулки, особенно в утренние и вечерние часы, Сергея сопровождал гул всевозможных насекомых — от крупных рогатых жуков до почти невидимой мошки. Вся эта крылатая братия безраздельно владела миром, доставляя массу неприятностей Вараге, но Краевского беспокоить не смела. Никто даже не попытался испить его крови.

В лесу гнездилось огромное количество птиц, всевозможных размеров и раскраски. Синие с желтенькой грудкой, похожие на маленьких петушков, почти земные синички и чижи, пичужки, попугайчики и много, много других. Каждая обладала неповторимым голосом и нравом. Они совершенно не боялись Сергея. Наоборот, польщенные вниманием, желали, как на смотринах, предстать в полной красе и обязательно исполнить лучшую песню. Точно такими же непугаными были и звери.

Как-то раз Сергей встретил лань.

"Грациозна, как Риза", — подумал он, и сразу потеплело на душе.

Красавица, словно услышав ласковые слова, повернув голову, посмотрела в его сторону. Вместо того чтобы бежать без оглядки прочь, пошла навстречу. Он ласково гладил ее по голове и шее, заглядывал в серые печальные глаза. Животное в ответ доверчиво льнуло, сопровождало в прогулке по лесу.

Ушла лань тогда, когда Краевский тихонечко шепнул:

— Ну, все, милая, беги к детишкам.

Мир Оризиса его признал. Ну, а как же Риза?

* * *

Как правило, ее визиты были недолгими, а прогулки ограничивались окрестностями хижины. Но в этот раз девушка принесла кувшин вина и мясной пирог.

— Подкрепись, чужестранец, нас ждет дальняя дорога, — одарив многообещающим взглядом, проворковала она. — Я поведу тебя, Седжи, к водопаду.

Вино было кисловатым, зато ароматным и достаточно крепким. Пили из больших глиняных кружек и молча смотрели друг на друга. В глазах Ризы появилось нечто, заставлявшее Сергея то и дело замирать в сладкой истоме.

"Сегодня должно что-то случиться", — подумал наш герой и робко потянулся к девушке. Она, тряхнув непослушными вихрами, ласково улыбнулась. Слова не понадобились...

Не замечая никого вокруг, крепко взявшись за руки, влюбленные вышли из хижины. Всевидящая Варага только тяжко вздохнула, глядя им в след, но противиться судьбе не посмела.

По тропинке, ведущей к роще, шли не спеша. Сергея беспокоило поведение ведуньи.

— Почему меня не любит Варага? — спросил он.

— Ты не похож на наш народ... Совсем, совсем другой... Таких, как ты, раньше на острове не видели. Она боится, что с тобой придет несчастье.

— Чем же я отличаюсь? Те же руки и ноги, голова и все остальное.

— Нет, Седжи, она знает больше, чем ты думаешь. Я и то вижу немало...

— И это тебя пугает? Вы верите во всемогущих богов? Думаете, что их воля определяет судьбы людей?

Подозрительно глянув на спутника, Риза решительно остановилась и какое-то время молчала. Потом, нехотя, осторожно подбирая слова, ответила:

— Да, есть Верховный правитель и Создатель миров. Другие боги и демоны. По их воле люди рождаются и умирают. А души усопших уносит в мир теней на своей огненной колеснице Трехглавый Демон Мрака. Но в слух говорить о нем нельзя — можно накликать беду.

— Риза! Поверь мне — все это чушь! — не сдержался Краевский. — Пройдет время и вы... вы сами многое поймете...

Но девушка, надув прелестные губки, опять умолкла.

Так, молча, вошли в рощу.

Птицы встретили гостей великолепным концертом. Прыгая с ветки на ветку, спускались все ниже, желали получше рассмотреть влюбленных.

— Восхитительно! Какие голоса, какие трели! Нет... Риза... погоди! Ты только послушай вон ту золотистую певунью! Чудеса да и только!

Ответом ему было молчание.

Неожиданно из-за деревьев к ним вышла лань с двумя прелестными детенышами и, словно желая их представить, потерлась о ногу Сергея. Склонившись, он ласково потрепал их по загривкам.

— И животные у вас очень доверчивы.

Девушка по-прежнему не отвечала.

Прошло еще несколько долгих минут, прежде чем она едва слышно сказала:

— Птицы так поют только весной, а сейчас на исходе лето. Пугливую ламинь редко кто встретит в лесу. Я никогда не слыхала, чтобы она сама шла в руки. Седжи, скажи мне честно: кто ты?

— Я добрый волшебник, посланный с небес, чтобы скрасить твое одиночество, — попытался отшутиться он.

— Или на мою погибель, — опустив голову, прошептала Риза.

Лес остался позади. Горизонтом вновь овладевали горы. Именно туда, петляя ниточкой в колючем кустарнике, вела узкая тропа.

— Там, у подножья, мое любимое место, — указывая рукой чуть в сторону от проглядывавшей сквозь седые облака вершины, сказала Риза.

Тень беспокойства уже покинула ее лицо, а в глазах вновь жизнерадостно засверкали игривые огоньки. Заметив перемену, Сергей тоже повеселел и решительно завладел ее рукой.

Теперь прелестная проводница шла быстро, почти бежала, словно опасалась, что обещанное чудо может растаять в лучах припекавшего Оризиса.

Вскоре взору предстало зрелище редкой красы — великолепный водопад.

Сергей, затаив дыхание, замер на месте.

Низвергавшаяся с небес вода, разбиваясь о выступающие камни, бриллиантами брызг рассыпалась в небольшое озерцо, и водяная пыль клубилась над поверхностью плотным туманом. Пронизывая ее плоть, розовые лучи Оризиса многократно преломляясь, создавали гамму всевозможных цветов. От падения тысяч капель вода в озерце бурлила, словно зелье в чаше колдуна, приобретая магическую силу. Среди симфонии бликов, полуприкрытые дивной радугой, в ней плескались похожие на сказочных русалок три обнаженные девушки.

Сергей не в силах был оторвать взгляд, впервые за долгое время ощущая пробуждение мужского естества. Кровь быстрее побежала по жилам, во рту пересохло, а дыхание стало прерывисто-глубоким.

Вдруг поведение резвящихся купальщиц изменилось, стихли звонкий смех и щебетание. Казалось, что они только сейчас увидели друг друга — и поразились своей красоте. Движения их стали мягче и женственней. В них недвусмысленно угадывались нега и сексуальность. Вот руки уже ласкают плечи и груди подруг, скользят по животу вниз, смело прикасаются к самым сокровенным местам.

С их полуоткрытых губ срываются вздохи и стоны. Приближался апогей эротического танца.

Сергей почувствовал, как Риза сильно сжала его ладонь. Очнувшись от сладкого сна, он испугался, будто пойманный подросток, подсматривавший за девушками в душевой. Нерешительно поднял взгляд, опасаясь увидеть осуждение и упрек. Но в глазах любимой горел огонь страсти. Всепоглощающее пламя желания. На него никогда еще так не смотрели. Слова вдруг стали ненужными, а вселенная сузилась до размеров двух бьющихся в унисон сердец.

Тем временем, разорвав путы гипноза, девушки остановили хоровод и, устыдившись того, что творили, отшатнулись друг от друга. Выскочив на сушу, быстро накинули легкие туники и, прикрывая ладонями пылающие лица, молча бросились прочь.

Риза, решительно взяв возлюбленного за руку, повела к водопаду, где, сбросив одежды, пригожая, словно нимфа, вошла в бурлящую воду. Затем, повернувшись, призывно вытянув руки, поманила Сергея.

— Чего ты ждешь? Иди же ко мне!

Краевский, словно в трансе, околдованный зовом, последовал за ней. Любовный жар не в силах был загасить и холод прозрачных потоков. Он видел лишь Ризу и тянулся к ее ладоням. И вот их руки встретились. А вместе с ними сплелись и судьбы. Спустя мгновение они прижались друг к другу. Вода, лаская тела, тихо-тихо шептала: "Люблю,.. люблю,.. люблю...", — осмеливаясь сказать вслух то, о чем даже боялись думать Сергей и Риза.

Наш герой с трудом верил в свое счастье. Он сжимал в объятьях богиню красоты, близкую и желанную сердцу девушку, стремившуюся всей душой навстречу, ласкал гибкое девичье тело, упругую грудь с налившимися сосками, округлые бедра и выступающий полоской жгучих волос лобок.

Наклонившись, начал страстно целовать ее лоб, глаза, и, наконец, губы... Трепетные и горящие, они слились с устами любимого воедино, растворились в них, улетали в неповторимый мир экстаза. Сергей поднял Ризу на руки, бережно, словно драгоценную и неимоверно хрупкую вазу, вынес на берег. Там их тела сплелись в безудержном танце... Они отдались вдохновенному безумству давно сдерживаемой страсти.

Сквозь шум водопада для них пел хор ангелов... Оризис ласкал тела нежными лучами.., ну а таинство истинной любви накрыло непроницаемой вуалью...

* * *

В это время Варага ковыляла вдоль высокой каменной стены. Еще вчера, несмотря на все запреты Ризы, она твердо решила, что пойдет к Кильрису. Дальше откладывать некуда. И так отношения глупой девчонки с чужестранцем зашли слишком далеко. Если хозяин узнает о них от кого-то другого — не сносить головы. Да и муженек ее, Дарсис, не упустит случая подтолкнуть в когти Демона Ночи...

Потому-то, вырядившись в накинутую поверх грубой домо-тканой рубахи козью безрукавку, потрепанные временем сандалии и спрятав седые космы под кусок некогда крашеной ткани, старуха отправилась в путь.

Со стороны она напоминала Бабу Ягу, путешествующую автостопом из-за непредвиденной поломки ступы. Вместо метлы Варага опиралась на старинный посох с набалдашником в виде козлиной морды. Да и лицо ее было не менее характерным. Сухая и серая кожа, словно у мумии, впалые щеки и не-ожиданно большой крючкообразный нос. Из-под густо поросших седым мхом надбровных дуг недобрым огнем сверкали два малюсеньких черных глаза. Они, точно буравчики, сверлили окружающий мир, видели и понимали много такого, чего не знал никто иной... Ведунья постигла язык птиц и зверей, могла заговаривать кровь, лечить травами и кореньями. Умела она приготовить и яды, лишавшие навек здоровья, а если нужно — и жизни.

Ведьма не раз собиралась "по ошибке" сыпнуть нежеланному пациенту одно из своих страшных зелий и одним махом избавиться от лишних хлопот. Но так и не решалась. Было в нем нечто такое, что одновременно притягивало и пугало старуху. Она нисколько не сомневалась: Серджи — демон. Пусть тяжко раненный, а потому слабый и уязвимый, но все равно оберегаемый свыше и недоступный людскому суду. Для таких выводов было достаточно оснований... Но это не значило, что она должна спокойно наблюдать, как рушится жизнь Ризы и тень беды наползает на Ирис.

Подойдя к воротам, старуха даже не взглянула на охранявших их солдат. Те, в свою очередь, молча пропустили хорошо знакомую всем ведьму, не желая лишний раз нарываться на неприятности. На острове прекрасно знали, что она под защитой Властителя. Да и без него в случае хвори обратиться больше не к кому. Уже не говоря о том, что колдовства ведуньи откровенно боялись.

Так, не поднимая головы и почти не глядя по сторонам, она добрела к дому Властителя. Но здесь ее поджидало разочарование. Кильриса на месте не оказалось. Оставалось ждать его возвращения.

Присев в тени деревьев, ведунья прикрыла глаза, замерла. Ее дыхание стало едва уловимым, а лицо и вовсе утратило человеческие черты. Находясь в прострации, она больше походила на грубо выструганного деревянного идола, чем на живое существо. В таком состоянии Варага могла находиться без пищи и воды месяцами. Но сейчас ведьма не перешла тонкой грани реальности, а, отдыхая, набиралась сил для весьма неприятного разговора.

* * *

У Кильриса забот было полным-полно. Не успел Оризис, разбудив утро, пролить червонное золото первых лучей на Ирис, а Властитель, словно ранняя птичка, уже спешил по своим делам. Хотя на нее, честно говоря, полноправный хозяин острова походил весьма мало. Скорее он напоминал сказочного гнома — приземистого, почти квадратного, с круглым красным лицом, поросшим черной без седины бородой, немного приплюснутым широким носом и пуговками темно-карих глаз, недоверчиво взиравшими на окружающий мир. Властитель и одевался, словно сын подгорного племени. Однако серебряные застежки на платье и цепь на груди в виде бубенчиков мелодичным звоном никого не радовали.

Наскоро умывшись в начищенном до блеска медном тазу и продрав непослушные волосы гребнем, Кильрис отправился обозревать владения. Пройдя по дому, заглянул на кухню. Там проглотил в один присест объемистый жбан кислого козьего молока, немного подслащенного медом, закусил мясным пирогом. Выйдя во двор, ущипнул за необъятный зад подвернувшуюся под руку кухарку, проверил бдительность охранявших вход в дом солдат и, обозвав их дармоедами, пообещал вдвое уменьшить жалование. Недовольно глянул на увеличивающуюся в стене трещину, которая, несмотря на ежегодный ремонт, грозила добраться до второго этажа. Затем посмотрел на гору, вплотную прилегающую к дому, как бы желая лишний раз убедиться, что тылы по-прежнему надежны.

Пройдясь по саду, спугнул стайку птиц, весело клевавших дозревающую салюти, попутно распорядился высечь нерадивого сторожа. Миновав хозяйственные постройки и жилье слуг, зашел в казарму наемников. Окинув недовольным взглядом храпящих бездельников, тяжело вздохнул, вспомнив о предстоящей выплате жалования. Но и без них тоже не обойтись.

Солдат у Властителя набралось с полсотни. Кроме того, в случае опасности, под защиту каменных стен с близлежащей округи сбегались крестьяне и пастухи, с детства отменно владевшие луками и огромными, напоминающими небольшие мечи, тесаками. Конечно, такое импровизированное войско серьезной осаде противостоять не могло, но в случае пиратских наскоков было весьма эффективно. Выпускаемые с необычайной скоростью меткие стрелы могли быстро остудить пыл непрошеных гостей.

Послав за капитаном охраны Дарсисом, Властитель надумал осмотреть амбары и решить, что и по какой цене можно предложить неожиданно подвернувшемуся покупателю. Так и не дождавшись зятька, отправился в бухту. По дороге он не проронил ни слова, напряженно думая, как лучше провернуть сделку. Так же молча за ним шагали подоспевший капитан и десяток полусонных солдат.

Дорога, выбравшись за ворота крепости, раздваивалась. Та, что уходила влево, дробясь на тропинки, терялась в глубине острова. Другая, правая, обогнув горный кряж, спускалась в бухту.

Здесь нашли приют десятка два рыбацких лодочек да принадлежащий Кильрису небольшой парусник. Пусть малой грузоподъемности, зато весьма быстроходный. Использовал суденышко Властитель для торговли с близлежащими островами и материком.

Но, пожалуй, самыми выгодными покупателями оставались капитаны военных галер. Причем, как своих, так и чужих. Война войной, а серебро у всех одинаковое. Чаще Властитель продавал мясо, мед, сушеные фрукты, вино, а при хорошем урожае и зерно. Благо, доставались они почти даром. Либо выращивались на его землях, либо скупались у крестьян по дешевке. Несмотря на кажущиеся скромность и простоту жизни, средства у Кильриса скопились немалые. Но окружающим знать об этом вовсе не обязательно.

Считаясь вассалом герцога Альфреда Аландского, лорда-правителя Южных земель и прибрежных островов Кридской империи, Властитель Ириса практически не подчинялся никому, лишь выплачивал небольшую дань Альмире. Своих людей он держал в строгости, являясь олицетворением закона и права. При малейшей необходимости использовал силу, нещадно карая виновных, не давая черни усомниться в законности власти...

Выйдя к морю, Кильрис сразу догадался, кто на сей раз пожаловал. Лишь один капитан мог решиться провести большой корабль за Крысиные Зубы — граф Дейр Фоджи. С этой птицей нужно держать ухо востро. Особенно теперь, во время войны. Вряд ли Фоджи станет атаковать остров. Для столь серьезной операции у него силенок маловато. Да и знают они друг друга давненько. Но и принимать дома опасного гостя все равно, что "дергать демона за хвост". Лучше поговорить прямо здесь, у кромки воды, без лишних ушей. Ведь при случае их маленькие шалости можно расценить как большую измену. Тогда не сносить головы, и солдаты не помогут.

Словно услышав мысли Кильриса, от корабля отделилась шлюпка. Покачиваясь на волнах, она быстро приближалась к берегу. Скоро стало ясно, что графа в ней нет. На его месте сидел старший офицер, которого Властитель знал в лицо.

Повернувшись к зятьку, гном раздраженно буркнул:

— Жди меня здесь.

Сам же направился к берегу.

Разговор получился недолгим. Граф желал приобрести небольшую партию вина, сушеного мяса и пару крепких рабов. Раньше Кильрис людей в рабство не продавал, но попадись сейчас пара воров, то сомневаться бы не стал. А вот цена на оружие и серебряную посуду оказалась слишком высока. Договорившись о завтрашней встрече, попросил передать графу заверения в самой искренней дружбе и зашагал в сторону дома.

Шел он медленно, нервно теребя бороду толстыми, густо поросшими черными волосками пальцами. Умом боги его не обделили, и потому Кильрис понимал, что в жизни нужно надеяться лишь на свои силы. Сейчас самое время увеличить число солдат, да и вооружить их получше. Вспомнив о Дарсисе, недовольно нахмурившись, глянул в его сторону. Тот, как всегда с утра, был зол, хмур и пьян.

"Вовек не видать бы этому вонючему козлу Ризы, хвост демона ему в печенку, родись у меня сын", — не успел чертыхнуться Властитель, как тут же, споткнувшись о камень, грохнулся наземь, разодрав до крови колено.

"Помяни демона, а он уж тут! Сразу шалит. А расшиби я башку? Вот бы возрадовался зятек. Что ни говори, а без наследника совсем плохо. Сколько я молил богов! А все зря", — потирая ушибленное место, думал не на шутку разозлившийся гном.

Судьба не особо баловала радостями семейной жизни. Первая любовь — легконогая смуглянка Орас, — которую будущий правитель Ириса повел высоко в горы, в место рождения Водопада Грез, на его глазах сорвалась в пропасть, и Демон Ночи безжалостно уволок бедняжку в мир теней. У Властителя до сих пор звенит в ушах ее жалобно-отчаянный крик, а дух Орас посещает сны.

После того случая он долго не мог найти себе пару. Но вот пришел день, и в Крысиные Зубы шторм загнал корабль северян, на котором, по воле богов, уцелела слабая женщина. Она была на редкость хороша собой. Стройная, с длинными золотыми волосами, непривычно тонкими чертами лица и глазами, напоминавшими капли воды, похищенные из Озера Грез.

В сознание она пришла спустя неделю. Узнав о происшедшем, вновь лишилась чувств и потом еще долго болела, упорно молчала, прежде чем, пролив море слез, добавила в конце имени Зарина букву "с" и стала Властительницей Ириса.

Прожила она всего девять двойных полнолуний. И никто не видел ее улыбки. Лишь раз, поднеся к ложу новорожденную дочь, Кильрис смог подивиться ее отблеску.

После появления на свет дочери Заринас прожила два дня.

Варага, отведя его в сторону, шепнула, что жена ушла из жизни добровольно, ибо смертельных хворей у северянки не было. Да и отцовство Властителя сомнительно. Схватив ведьму за глотку, он приказал ей молчать. Но разве можно спрятать воду в холщовой суме? Она все равно просочится. Так и внешность девушки говорила сама за себя. Но Киль любил Ризу больше, чем Низу, родившуюся тремя годами позже от второй жены, хотя здесь его отцовство не вызывало ни малейших сомнений. А вот сына так никто и не подарил. Теперь оставалось ждать появления внуков.

Дарсис был старшим из трех сыновей второй по богатству семьи острова. Он успел повоевать на материке и сколотить кой-какие средства. Домой хитрец вернулся, прихватив два десятка дружков, обещая им легкую службу и сытую жизнь. Не обращать внимания на такую силу было глупо. Вот и пришлось согласиться на столь неприятный союз, тем более, что он не считался окончательным до рождения ребенка. Прошло больше года, а желанный наследник на свет так и не появился. Зато, ловя на себе недобрые взгляды зятя, Властитель каждый раз внутренне съеживался, как от прикосновений палача, и стал все чаще подумывать, не обратиться ли за черным зельем к Вараге...

По привычке теребя бороду, Кильрис нечаянно придавил угодившего в нее шшеля и ощутил жгучую боль. Обиженно зажужжав, лохматое насекомое, со злорадством ударив жалом мягкую плоть, освободилось из объятий великана и продолжило полет. Настроение окончательно испортилось. Теперь щека опухнет и будет болеть не меньше трех дней.

— Ну что за денек! — зло сплюнул под ноги гном и вновь недовольно глянул в сторону капитана. Заметив в глазах Дарсиса ехидные искорки, разъярился еще больше.

Попытался вспомнить заговор от укуса шшеля, которому в детстве обучила Варага, но не успел. Подошедший слуга доложил, что сама ведьма уже который час дремлет у входа.

"Легка на помине!" — предчувствие недоброго сжало сердце.

Нахмурив брови, велел провести старуху в угловую комнату, подальше от чужих глаз и ушей.

Но спрятаться не удалось. Дарсис, хорошо изучивший привычки тестя, давненько нашел нужную щель, незаметно расширил и теперь регулярно прикладывал к ней ухо. Готовясь со временем занять желанное место, понемногу вникал в дела, надеялся рано или поздно узнать, где схоронен заветный сундук с деньгами. Ну а тогда... тогда тесть долго не проживет.

— Ты зачем пришла, Варага? — потирая быстро распухающую щеку, рыкнул Кильрис.

— Я к тебе с недобрыми вестями, Властитель.

— Что стряслось? Коза твоя сдохла, что ли?

— Властитель, чужестранец, найденный у скал, выжил. Он выздоравливает... Я знаю, что должна была прийти раньше, но Риза... Риза мне запретила.... Сама же бегает к нему каждый день...

— Чего же ты, старая дура, ждала? На острове хозяин я! Я! А не сопливая девчонка! Нашла, кого слушать! Ослиный хвост в поганое нутро! С дочерью я поговорю сам... Ты же лучше расскажи про своего выкормыша...

— Властитель, Серджи другой... Человек никогда бы не выжил с такими ранами. Да и свалился он из-под самых небес... Виданное ли дело?.. Мало того, что не отошел в мир теней, так еще и выздоравливает слишком быстро. Ни рубцов, ни шрамов... А кровь?.. Она бесследно исчезает с земли и тряпья. Нет, у людей так не бывает. Да и силой владеет немереной. Все это вижу не только я... Птицы поют для него весенние песни, а дикие звери сами идут в руки. Кроме того! Риза...

— Что Риза?.. — поперхнулся Властитель. — Что с ней случилось?

— Пока ничего. Она смотрит на Серджи, как завороженная, — почти шепотом ответила Варага.

— И всего-то! Что еще?

— Он расспрашивал меня о пропавших вещах. Что у него было?

Кильрис внимательно посмотрел на Варагу, как бы раздумывая, стоит ли говорить правду.

— Тонкий меч, перстень с зеленым камнем, браслет и маленькая кожаная сумочка со всякой непонятной мелочью.

— Слышишь, Властитель, мне кажется, Серджи не человек... Он — демон.

— Чушь! — усмехнулся гном. — Для демона чужак слишком слаб и беспомощен.

— Ты, гордец, смеешься зря. Демоны существуют. И когда приходят в мир людей, то несут большие несчастья. Я боюсь за Ризу. Ни одна женщина не в силах устоять перед его чарами, а после соития становится навек закрытой для прочих мужчин.

— Чего? Ну, тут ты хватила через край! Хотя было б весьма занятно! Лишь бы родила внука, хоть от демона. От него родство почетней.

— Женщина может понести от демона только в их мире.

— Жаль, — разочаровано вздохнул Киль. — Скажи, а не проще отправить Серджи на тот свет?

— Боже тебя упаси! — в ужасе отшатнулась Варага. — Небесная кара будет ужасной!

— А как на счет того, чтобы продать демона в рабство? А? Теперь ступай и смотри, чтобы с Ризой ничего не случилось, ну а Серджи я пока заберу сюда. Да и ты, ведьма, тоже к вечеру подойди.

Властитель раздраженно махнул рукой, и Варага, низко поклонившись, вышла.

Хватало причин, чтобы поразмыслить и капитану. Дарсису, слышавшему весь разговор, вдруг захотелось промочить глотку кружкой хорошего винца.

"Ну, ничего! Похотливая сучка еще свое получит! Не мешало бы поторопить на тот свет и старого пса, а затем, свалив все на чужака, расправиться и с ним! Ишь ты... родство мое не нравится... Ну, погоди! Узнать бы только, где золотишко..."

* * *

Как жаль, что нельзя продлить столь редко выпадающие на нашу долю мгновенья счастья. Они, как дуновения первого вешнего ветерка, поманят теплом, напомнят о лете и вот уже бесследно исчезли, оставив в памяти ностальгический след да сладкую, щемящую боль в душе на месте растаявшей, как мираж, мечты. Так случилось и с нашими влюбленными. Сколько же времени они провели в волшебном мире? Секунду, час, два, а может месяц или год? Судить дано лишь им.

Душистый ковер зелени нежил тела. Свежий бриз, несущий на легких крыльях капли Водопада Грез, не давал дневному зною породить усталость. Аромат цветов кружил головы, навевая сладкие грезы.

Сергей, блаженно раскинувшись, дремал. Глубокое ровное дыхание, умиротворенное выражение лица, ритмичные удары сердца — все говорило о том, что он здоров. Более того, как никогда раньше силен и хорош собой.

В роли восхищенной зрительницы выступала Риза. Лежа на его плече, ласково водила пальчиком по груди, пересчитывала волосинки.

Теперь Седжи принадлежал только ей. Разве еще у кого-то на свете есть такой рыцарь? Это одновременно радовало и пугало.

О том, что случилось, она совершенно не жалела. На все — воля богов. И так они явили редкую щедрость, даровав неведомую другим любовь. Ее страсть напоминала ураган, противиться которому было глупо. Оставалось либо отдаться на милость, либо, отвергнув, умереть. Хотя и плывя по течению, ни на что доброе рассчитывать не приходилось. Теперь своей жизни без Седжи девушка не представляла... Вот только плохо, что отец их любви не благословит, а муж, узнав правду, убьет. Сохранить же тайну на маленьком острове не удастся. Удивительно, как до сих пор не раскрыли их связи. Да и Варага пугает каждый день, что пойдет к Властителю.

Не прекращая, твердит:

— Риза! Опомнись! Что ты творишь!? Твой Серджи не человек. Он демон! Демон! Обворожил тебя, как околдовывал зверей и птиц. Ты летишь, глупый мотылек, на огонь факела. Сгоришь, ох сгоришь, и следа не оставишь... да и мне, старой дуре, не сдобровать...

— Он никому не приносит зла... Седжи добрый! — упрямо защищала любимого Риза.

— Его доброта для нас обернется бедой. Да что с тобой говорить! Пойду к Властителю...

Неужели ведьма права и впереди лишь одни несчастья? Но что в силах изменить, слабая женщина? Что противопоставить злодейке-судьбе? Лишь любовь! Но это так мало!

Тяжело вздохнув, Риза села. Поиграв волосами любимого, еще раз восхитилась их золотистым отливом. Затем, ласково прильнув к могучей груди, разбудила Сергея.

— Милый, мне пора домой, — и, печально улыбнувшись, решительно высвободившись из объятий, стала одеваться. — Седжи, я не знаю, что нас ждет. Уговорить отца вряд ли удастся. Из-за тебя он ссориться с Дарсисом не станет. Мой муж — капитан охраны. Варагу тоже не удержать. Старуха вот-вот побежит к отцу. Помни, он хоть и строгий, но не злой. Постарайся ему по-нравиться. С Дарсисом же ни в коем случае не ссорься. Жестокости и злобы ему не занимать, да и убить человека муженьку — что козу заколоть.

Сергей молча слушал Ризу. А что он мог ответить? Реалии жизни не радовали. Он по-прежнему в чужом краю, слаб и беззащитен. К несчастью, по уши влюблен в дочь местного царька, которая к тому же супруга воеводы. Дарсис, без сомнений, этому нисколько не обрадуется и попытается быстрехонько спровадить новоявленного соперника на тот свет.

На прощанье Риза еще раз крепко прижалась.

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — шепнула она и быстро, не оглядываясь, побежала по той же тропинке, что и напуганные девушки.

Одевшись, Сергей не спеша побрел в сторону хижины. На душе скребли кошки.

Он боялся не так за себя, как за любимую, пожалуй, впервые осознав то, сколь она рискует.

Сочувствуя ему, изменилась погода. На смену легкому бризу пришел ветер, согнавший, словно пастух, на небосклон отару белых облаков. Непослушно разбегаясь по сторонам, они затмили Оризис. Чувствуя надвигающееся ненастье, умолкли птицы. Резко похолодало, на душе стало тоскливо и неуютно.

Шагая через знакомую рощу, Сергей напряженно думал, что можно предпринять. Как хоть немного исправить положение. Но ничего путного на ум не шло. Короче, дело — дрянь.

Подтверждая правильность этой мысли, впереди раздался громкий голос. Кричал один из двух идущих навстречу солдат. Немного поодаль плелась и Варага.

"На ловца и зверь бежит, — невесело усмехнулся Сергей. — Ну все, кажись, началось. Может, оно и к лучшему. От судьбы не уйдешь и за спиной хрупкой девушки не спрячешься".

Беспокойство и неуверенность, терзавшие душу, исчезли. На смену пришли любопытство и отчаянная решимость. Да и приближавшиеся воины особо грозными не казались — низкорослые, щуплые, хотя довольно-таки шустрые и жилистые.

Подойдя поближе, один из них, окинув великана снизу вверх взглядом широко открытых глаз, достаточно дружелюбно сказал:

— Чужестранец, ты пойдешь с нами. Так велел Властитель. Он желает тебя видеть.

— Хорошо, — ответил Сергей. — Того же хочу и я.

После чего он шагнул к старухе. Та испуганно отступила.

— Спасибо тебе, Варага. Ты спасла мне жизнь. Очень жаль, что я ничем не могу тебя отблагодарить. Может быть, со временем удастся все исправить...

Ведунья, услышав вместо проклятий добрые слова, отвернулась и молча поковыляла к хижине. Казалось, с каждым новым шагом она сгибается все ниже, припадает к земле, словно несет на плечах неимоверно тяжелую ношу.

Глянув еще раз ей вслед, Сергей, тяжело вздохнул, и зашагал навстречу своей судьбе.

* * *

Шли не спеша. Краевский чуть впереди, а конвоиры сзади.

Вначале они молчали, но затем стали негромко перебраниваться.

— Вильт, — яростно шептал первый, — я уверен, что Риджи в игре постоянно передергивает. Вот и минувшей ночью он нагрел меня на три корена. Ты же, вместо того, чтобы за ним следить, надрался, как скотина.

Второй промямлил что-то невнятное.

— Если и сегодня прозеваешь, денег у меня не проси. Так и знай, не дам ни монеты. Будешь выть без вина, — продолжил первый.

— Да ты немного, Дилис, поостынь... — недовольно пробормотал собеседник. — Сам знаешь, тот гад ходит в любимчиках Дарсиса и участвует в его грязных делишках. Мы все равно не сможем с ними справиться. Лучше вспомни, как они отделали Виджи только за то, что тот глазел на Низу. Его почти месяц пользовала Варага, а толку-то? Дуралей до сих пор волочит ногу да и видит на один глаз паршиво! Смотри, как бы мы с тобой не загремели на галеру к Фоджи. Сам слышал — графу нужны рабы. Ну, а гребцы у него долго не живут. Веревку и ту с мачты не снимают... А ты — три корена... тьфу...

И потом, уже совсем тихо, добавил:

— Сдается мне, Дарсис с Фоджи снюхались и что-то готовят...

На какое-то время разговор прервался. Напуганные собственными речами дружки прикусили языки.

— Да, Низа в самом соку... Хороша... — вновь нарушил тишину Дилис.

— Хороша... да не про нас с тобой! — окончил за него Вильт. — Дарсис не позволяет приударить за ней даже брату. Не иначе, хочет заграбастать, как и сестру, ворк поганый.

Сергей жадно ловил каждое слово. Любые, даже казавшиеся сейчас незначительными, сведения, могли оказаться крайне важными.

Однако больше ничего узнать не удалось.

— Давай поторапливаться, — сказал Дилис, — а то, чего доброго, угодим под дождь. Странно, с утра вроде было ясно...

— Да и роса на лугу недавно просохла, — согласился Вильт.

— Чужестранец, пошевеливайся! — прикрикнул он, и Сергей, сделав вид, что очнулся от полудремы, зашагал быстрее.

Позади осталась тропа, ведущая к восхитительному Водопаду Грез, и невысокие, поросшие сочной зеленью холмы. Мерно щипавшие травку лохматые ирисские козы проводили равнодушными взглядами пленника и его конвоиров. От земных собратьев они отличались большими размерами (с корову каждая) да еще густой длиннющей шерстью. Горы, стеной закрывавшие с одной стороны горизонт, теперь были рядом.

"Где-то здесь, у Скал, Уходящих в Небо, меня подобрали пастухи", — думал Сергей, пытаясь рассмотреть скрытую облаками вершину. — Чудо, что я вообще остался жив".

Дорога, обогнув погрузившиеся на треть в землю и поросшие красноватым мхом валуны, повернула в долину. Появились синеющие гроздьями виноградники и золотящиеся злаками поля.

Крестьяне, завидев солдат, предусмотрительно уступали дорогу, после чего, собравшись в кучки, что-то оживленно обсуждали. Через полчаса Сергей увидел крепостную стену.

"Зачем? — удивился он. — Кого островитяне боятся? Все их богатство — вот здесь, на глазах. Неужели пиратов? О них Риза ничего не рассказывала".

Подойдя поближе, он рассмотрел стену, выложенную из не-отесанных камней. На трехметровой высоте в ней зияли округлые окна-бойницы. Виднелись и походившие на огромные перевернутые бочки сторожевые башни.

Ступив за ворота, они сразу оказались в центре внимания. Все желали видеть необычного чужестранца, весть о котором уже разнеслась по острову. Проходя мимо хозяйственных построек через сад с журчащим ручьем, Сергей, в свою очередь, с интересом рассматривал жителей Ириса. Невысокого роста, со смуглыми худощавыми лицами, черными кудрявыми волосами и мелкими, хотя и не отталкивающими, чертами лица, они походили друг на друга, как родные братья и сестры. На их фоне Риза выглядела цветком, драгоценным камнем или, скорее, белым лебедем в стае ворон.

Сразу за деревьями, примыкая вплотную к скалам и как бы вросши в них, стоял большой двухэтажный дом-крепость, построенный из таких же неотесанных камней, как и крепостная стена. Он создавал впечатление нерушимости и монументальности. Правда, кое-где стены предательски перечеркивали довольно-таки глубокие трещины. Окна, напоминавшие бойницы, расположились высоко над землей. Возле единственного входа, закрытого тяжелой металлической дверью, стояли трое хмурых стражников.

Отворившаяся со скрипом дверь как бы нехотя пропустила Сергея внутрь. По узким коридорам он шествовал в сопровождении все той же парочки. Похоже, конвоиров этот визит радовал не больше, чем пленника. Проступавшие глыбами сквозь полумрак стены давили своей тяжестью и угрюмостью. Казалось, они наслаждались властью над людьми, подчеркивали их слабость и никчемность. Царящие вокруг мрак и сырость с примесью затхлости невольно навевали мысли о склепе.

Но экзотичность жилища Властителя волновала Сергея меньше всего. Он напряженно раздумывал над тем, как предстанет перед отцом Ризы. Роль униженного просителя, смиренного и послушного, Краевский отверг сразу. Во-первых, рабом наш путешественник себя ни в коей мере не чувствовал. Во-вторых, ему невыносима была сама мысль, что придется льстить и угождать. И, наконец, показав слабость, на будущем можно поставить жирный крест.

Вот с таким настроением он и вошел в зал.

* * *

Преисполненный чувства собственного величия властительный гном восседал в огромном кресле.

Нет, совсем не зря он перестроил самую большую комнату в тронный зал. Именно здесь Кильрис чувствовал себя истинным Властителем Ириса, независимым и всемогущим. В такие минуты его голос разительно преображался, становился уверенным и твердым. Менялось и выражение лица. Неожиданно скрадывались присущие простолюдинам грубые черты, уступая место строгости и даже, можно сказать, величавости. Глаза же, загораясь внутренним огнем, на время обретали способность метать молнии.

Кресло, служившее троном, гордо возвышаясь на пьедестале, главенствовало над залом. К нему вели три накрытые ковром ступени, а сзади, на стене, цветной мозаикой переливался герб — орлан, удерживающий в когтях небольшой меч, с горящей золотом надписью "Властитель Ириса". Тронный зал и герб были его детищем и предметом особой гордости.

На стенах, помимо ковров, висело оружие, поблескивая серебром и самоцветами, создавая впечатление роскоши и богатства. Но особо дорогих вещей здесь не было. Как истинный гном, Кильрис хранил свои сокровища глубоко под землей, в кованых сундуках. Дорогу к заветному месту знал он, да еще, с недавних пор, Риза.

Но и без особых драгоценностей тронный зал на фоне сырости и унылости остального замка выглядел впечатляюще. Использовал его Властитель для приема гостей, да еще в те дни, когда вершил суд. Тогда, облачившись в парадные одежды, положив под ноги шкуру ворка, злобно скалившего жуткую морду, взмывал в заоблачные высоты, наслаждаясь ощущением власти над жизнью и свободой других.

Темница, как и положено, находилась в подземелье. Под нее отвели пять вырубленных прямо в скале клетей, запиравшихся тяжелыми деревянными дверями. Большую часть времени она пустовала. Вот и сейчас узников в ней не было.

"Надолго ли?" — подумал Кильрис.

Смятение в душу внес недавний разговор с Ризой. Дочь не стала отрицать, что ходила к Вараге и знакома с чужестранцем. Но говорила лишь о любопытстве и скуке, категорически отрицая что-то большее. Но Властитель чутко уловил волнение и смятение, невольно выдавшие более сильные чувства. Теперь он напряженно размышлял, как повести себя с чужестранцем. "Принять как гостя или объявить пленником? Стоит ли учитывать интересы дочери или не придавать им значения?"

С нетерпением поджидал чужака и стоящий за спиной тестя Дарсис. Поглядывая на солдат, охранявших Властителя, прикидывал, как половчее отправить его на тот свет, а вслед и новоявленного соперника, появившегося на пороге.

Казалось, присутствующие в зале стали еще меньше, так он был высок, строен и хорош собой. В кошачьей мягкости и грациозности поступи чувствовались уверенность опытного бойца и недюжинная физическая сила. Простая, но подогнанная по фигуре одежда подчеркивала игру мышц. Ну а волосы... они были почти такими же, как у Ризы.

Чужак не спеша приблизился к невольно вжавшемуся в трон гному, оглядевшись по сторонам, на миг задержал взгляд на побледневшем капитане и, наконец, сосредоточился на Властителе.

Кильрису показалось, что тысячи тонких игл впились в его плоть. Он долго не мог прийти в себя и, растерявшись, собирал разбежавшиеся муравьями мысли, потирая при этом распухшую щеку.

"Северянин... выпади моя борода, северянин! И как его угораздило к нам попасть? Теперь я понимаю Ризу. Ох, чует родную кровь! Хорош! Слов нет! Хорош. Вот бы внука от такого молодца! А взгляд-то, взгляд! Самому Альфреду Аландскому не уступит. Уж не говоря о том ублюдке, что у меня за спиной".

Дарсис, словно учуяв мысли тестя, вздрогнул, как от удара плетью, отшатнулся, заскрежетал зубами. Лютая ненависть пеленой застелила глаза. Когда первый порыв ярости прошел, ее место занял страх, ледяными тисками сжав душу. Капитан прочел в глазах пришельца смертный приговор. Усилием воли бывалый солдат отогнал дурное виденье.

"Еще поглядим, кто кого, — подумал он. — Уж для тебя-то я постараюсь... Ну, а похотливую козу... задавлю собственными руками", — представив в руках горло жены, капитан с такой силой сжал рукоять меча, что смуглые пальцы стали белее морской пены.

— Чужестранец! — Кильрис нарушил молчание. — Ты... предстал перед... Властителем острова Ирис и его... Верховным судьей! — слова, оглушительно падавшие в полной тишине, словно капли воды в безмолвном гроте, заставляли присутствующих вздрагивать. — ...Преклони голову — от моего решения зависит твоя дальнейшая судьба... Говори только правду! Кто ты? И как к нам попал?

Однако на чужака слова Кильриса особого впечатления не произвели. Не склонив головы, держась смело и достойно, путешественник ответил спокойным уверенным тоном:

-Зовут меня Серджи Краевский. К сожалению, больше ничего не помню. Знаю лишь, что упал со скал и меня выходила и обучила вашему языку Варага...

Подавив злость, Властитель сделал вид, что не заметил дерзкой непочтительности и достаточно мягко спросил:

— Что же ты собираешься делать дальше? Хочешь покинуть мои владения или остаться?

— Честно говоря, пока не знаю. Хорошо бы для начала все вспомнить, а потом решать. Если б отыскались мои вещи... Властитель, ты не знаешь, где они? Может, у пастухов, что меня нашли?

Уловив скрытый намек на воровство, гном сорвался на крик:

— Да как ты смеешь! Все на Ирисе принадлежит мне! Слышишь, только мне! И твоя паршивая душонка тоже! Говоришь, память утратил. Лжешь! Ты пришел в мои земли тайно и с оружием в руках. Стража, в подземелье его!

— Властитель, ничего плохого ни тебе, ни твоим подданным я не сделал. Поступай, как хочешь. Только помни: кто сеет ветер, тот пожнет бурю.

В этот миг послышался раскат грома. Кильрис вздрогнул. Вспомнились предостережения Вараги.

— Ты смеешь мне грозить? — стараясь не поддаваться страху, прошипел он. — Стража! Уведите его! Дарсис, проследи!

— Повинуюсь, Властитель! — глаза капитана торжествующе сверкнули. — Пошевеливайся, гад!

И вновь Сергей шел по хмурым коридорам в сопровождении угрюмых стражников, спускался по винтовой лестнице вниз. Теперь стало ясно, что наверху, по сравнению с тем местом, куда он угодил, — Божья благодать. Каменный гроб — иное сравнение на ум не шло. Когда же тяжелая дверь с унылым скрипом затворилась, Краевский услышал злобный голос капитана.

— Вот так, шшеля тебе в зад! Ты еще будешь молить о смерти, проклятый колдун! Виджи! Останешься здесь, — гаркнул Дарсис. — В полночь тебя сменят. И смотри мне, паршивый козел! Только попробуй заснуть. Шкуру спущу собственными руками.

Послышались удаляющиеся шаги.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Сергей обнаружил у стены деревянные нары и, присев, вспомнил Ризу: "Где она сейчас? Что теперь с ней будет? Может, защитит отец? Вряд ли. На Властителя, как, впрочем, и на остальных островитян, она не похожа. Не здесь ли скрыта тайна? Ах, Риза! Как бы хотелось увидеться еще раз. Жаль... Как жаль, что так все сложилось..."

* * *

Властитель еще долго сидел в тронном зале. Хмурый и злой, сейчас он из-за раздувшейся до размеров хорошего кувшина щеки напоминал гоблина. Выгнав всех вон, Киль обдумывал происшедшее. Чувства вины или жалости к брошенному в подземелье наглецу, конечно же, не было. Точно так же, как и сомнений в справедливости поступка. Расстраивало другое. Поддавшись порыву злости, он поторопился принять важное решение. И, похоже, ошибся. Поспешность всегда плохой советчик.

Невольно вспомнились уроки деда. Он основал династию Властителей Ириса. Мудрый Ильрис отстроил полуразрушенный дом, возвел ныне существующую крепостную стену, нанял солдат и постепенно, шаг за шагом, завладел островом. Но справиться с собственным сыном так и не смог. Однажды, собрав десяток дружков и кое-как их вооружив, он сбежал на материк — искать богатства и счастья. Мать, бросив годовалого Киля на попечение деда, последовала за ним. С тех пор минули десятилетия, а судьба родителей так и осталась неизвестной. Пришлось познавать азы жизни под тяжелой рукой деда. Случалось, оторвавшись от "государственных" забот, он, усадив внука на колени, учил уму-разуму:

— Киль, править — наука не легкая. Многие стремятся к власти. Потому что лишь она дает настоящую свободу. Твои враги не будут стесняться в выборе средств. Вот и ты ничем не брезгуй: ни подкупом, ни обманом, ни кровью. Но помни: одной жестокостью власть не удержать. Ты заранее должен знать, откуда грозит беда, и не отводить взгляд. Никогда не запрягай колесницу своими чувствами и страхами, не гони. Поспешность плохой советчик. Помни, жизнь ошибок не прощает. И лишь хорошо обдумав, наноси удар. О жалости позабудь, она вредна и опасна. И еще, самое главное, — всегда оставайся честен перед самим собой, иначе будешь обманут другими.

Дед прожил долгую жизнь и дела вел надежно. Немало успел сделать и Кильрис: приумножил унаследованное богатство, увеличил "войско", купил корабль. Его правление признали соседи и узаконил сам герцог. За прошедшие годы он совершил лишь две ошибки: одну, когда пригрел на груди скорпиона Дарсиса с наемниками и отдал ему дочь — вместо того, чтобы немедля раздавить гада, а вторую сегодня: нужно было принять Серджи, как доброго гостя, приблизить к себе, вернуть оружие. Тогда он стал бы прекрасным противовесом капитану, ну, а в случае открытого противостояния, верным союзником. За северянина можно было выдать и Ризу. Девчонка от него без ума. А там, глядишь, дождаться и внука. А так он сыграл на руку врагу. Вишь, как зятек хорохорился, что твой козел в брачном танце.

"Почему я так поступил? Неужто жадность затмила здравый смысл? Подспудно, думая о плате за крепкого раба, оружии и перстне, упустил главное? Но ведь эти деньги решающего значения не имеют. В случае чего, можно и сундучок приоткрыть... Ну, да ладно! Нечего травить душу. Ночь, проведенная в подземелье, сделает Серджи посговорчивей. А завтра... завтра посмотрим.

Но вот за Ризой и Дарсисом нужно присмотреть. Как бы с дуру не натворили глупостей. Капитана поручим старому Гарсису — тот все равно постоянно трется среди солдат. Ну, а за дочерью пусть присмотрит ее служанка".

Сморщившись от боли, Властитель еще раз потрогал распухшую щеку и нехотя покинул трон.

* * *

Выйдя из подземелья, Дарсис отправился на кухню, где, велев подать вина, с жадностью пропустил пару кружек. От страха и злости он до сих пор не мог прийти в себя. Руки тряслись, лицо, напоминавшее крысиную морду черными бусинками глаз и оскалом острых зубов, бил нервный тик. В такие мгновения волосы, падавшие длинными космами, походили на извивающихся морских пиявок, которыми в зимнюю пору кишели прибрежные воды.

Успокоившись, громко срыгнув проглоченный воздух, крысоподобный резко поднялся и направился к неверной женушке.

Риза, недавно влетевшая в свою комнату, бросилась на постель и, сжав виски ладонями, уткнулась лицом в подушку. Затем, перевернувшись на спину, уставилась в потолок. Растрепавшиеся волосы волнами накрыли покрасневшие щеки и затуманенный слезами взгляд.

Она с трудом сдерживала рыдания. Седжи — в тюрьме. Как помочь любимому? Пойти к отцу и рассказать правду? Но что может склонить Властителя на их сторону? Родная сестра и та долго не хотела внять ее мольбам и отнести Виджи кувшин вина с каплями от бессонницы. Никто... никто не хочет помочь! Но, может, все-таки удастся что-нибудь придумать...

Теперь главное — вечером избавиться от муженька. Хвала богам, это не так сложно. Дарсис, как правило, заглянув на пару минут, оставив в комнате смрад перегара и пота, исчезает на сутки, предпочитая коротать ночи с дружками, упиваясь вином и играя в кости. Время от времени паскудник затаскивает в постель служанок, не считая зазорным по утрам хвастать свершенными подвигами, наслаждаясь гоготом и кривыми ухмылками собутыльников.

Появление побелевшего от злости Дарсиса на пороге спальни заставило сердце болезненно сжаться.

— Что случилось? — вполголоса спросила Риза, поднимаясь навстречу.

— Не прикидывайся дурочкой! — проскрежетал зубами капитан (пиявки его волос угрожающе шевелились). — Твой любимый Серджи в подземелье. Что, не ждала? А завтра я своими руками выпущу ему кишки...

— Дар, о чем ты говоришь? Я и видела-то его лишь пару раз у Вараги.

— Ты зря считаешь меня дураком, только знай, меня не проведешь! Твоего скудного умишка для этого маловато... Лучше скажи, ноги для него ты тоже расставляла?

Риза на мгновение растерялась, но все же, взяв себя в руки, достаточно твердым голосом ответила:

— Ты бы меньше пил вина да девок тискал! Ведь прекрасно знаешь, я помогаю Вараге лечить больных. Ты же целыми днями шляешься, а в мою сторону и не посмотришь...

В его глазах-бусинках сверкнули недобрые огоньки, а губы скривились в саркастической ухмылке.

— Вот и прекрасно! Как раз сейчас у меня много свободного времени... Я разгоню твою скуку, — капитан подхватил жену и, словно бурдюк, швырнул на кровать.

— Дар, не смей! Я не хочу! Не надо! Пожалуюсь отцу...

— Молчи, блудливая коза! — рявкнул он, срывая с нее одежду.

Действовал Дарсис грубо и решительно. Риза вначале пыталась сопротивляться, но вскоре обессилела. Лежала, безучастно закрыв глаза, стараясь не видеть ненавистной физиономии мужа. Побледневшие, плотно сжатые губы не порадовали насильника ни единым стоном. Но вот предательскую дрожь, вызванную прикосновением холодных, липких рук, подавить не могла.

Девушке казалось, что судьба безжалостно бросила ее в когти ворка, злобно рычавшего и безумно терзавшего беззащитную плоть. Раньше Дарсис никогда с ней так не обращался. Но ревность и злость превратили его в кровожадного монстра — сказывались годы службы на материке, где сцены насилия и смерти всегда возбуждали желание, а беспомощность жертвы доводила до исступления.

Он уже был готов овладеть Ризой, но тут, впервые в жизни, мужская сила ему изменила. Моментально протрезвев, тупо уставившись на непослушный орган, сел на край кровати. Совершенно сбитый с толку, Дарсис со стороны напоминал обворованного грабителя. Вначале Риза не поняла, что произошло. Широко открыв глаза, изумленно смотрела на мужа. Лишь секунду спустя, по достоинству оценив конфуз и сполна насладившись его жалким видом, зло рассмеялась в лицо.

Ярость жгучим пламенем обожгла Дарсиса — вскочив на ноги, он дважды наотмашь ударил жену по лицу.

— За это, сука, ты мне дорого заплатишь! — срывающимся голосом взвизгнул он и, кое-как одевшись, бросился вон из комнаты.

Не успела за ним закрыться дверь, как в спальню влетела кормилица.

Риза, оглушенная, еще лежала в постели.

— Девочка, что с тобой? У тебя разбита губа! Неужели Дарсис посмел?

Риза, отстранив руку склонившейся старухи, прошептала:

— Боги видят все. Они накажут его! Прошу, никому не говори о том, что здесь видела. И еще... оставь меня одну.

Опустив глаза, кормилица думала, как поступить. То ли выполнить просьбу девушки, то ли приказ Властителя. В ее сердце вели жаркий спор жалость и страх. Подчиняясь просьбе госпожи, молча вышла.

Риза поднялась с постели, оделась и направилась в подземелье. Решительность девушки питали одновременно два противоположных чувства: любовь и ненависть.

* * *

Виновник суеты, приключившейся на Ирисе, лежал в темноте на тюремных нарах.

Досаждали холод и сырость. От безмолвия звенело в ушах, а в глазах то и дело проплывали цветные круги.

Тишину нарушил посторонний звук. Кто-то подошел к двери.

Послышался женский голос.

"Неужели Риза?" — екнуло сердце пленника, безуспешно старавшегося понять разговор.

Вновь шаги, на этот раз удаляющиеся.

"Зря надеялся. Наверное, девушка приходила навестить моего сторожа. Может быть, договаривались о встрече. Счастливцы. Будут ли у меня еще свиданья? Да и вообще, удастся ли выжить?"

На столь печальной ноте Сергей незаметно задремал...

Пробудился от скрипа двери. Приоткрыв глаза, пленник увидел дивную картину. На пороге в мерцающем ореоле, словно ангел, стояла Риза. Она казалась продолжением сна, хрупкого и прекрасного. Боясь спугнуть, развеять его неловким движением, Сергей осторожно сел. Любимая не исчезла. Зацепив фонарь за крюк, сделала шаг навстречу и родным, ласкающим слух голосом сказала:

— О Седжи! Мой ненаглядный! Единственный... Мы снова вместе!

— Риза! Неужели это ты? — еще не веря свалившемуся счастью, воскликнул Сергей.

В следующее мгновение девушка очутилась в его объятьях.

— Как тебе удалось сюда пробраться? Боже, что с твоим лицом?

— Дарсис... это он... он все о нас знает... вот и злится... Низа усыпила сторожа... и я здесь. Милый, что же нам теперь делать? Может упасть в ноги отцу? Он хоть и строгий, но не злой... и меня любит.

Сергей с сомнением покачал головой.

— Боюсь, нам это не поможет. Нужно придумать что-то другое.

— Но что? Что еще можно сделать? С острова не сбежишь. В горах пастухи тебя быстро найдут, а в море... там верная смерть.

— Тогда оставим все, как есть, а жизнь сама покажет... Солнышко мое, я так рад тебя видеть. Ты самая лучшая в мире... Моя любовь и счастье...

Сергей, прижав Ризу к себе, нежно гладил ее волосы, целовал в губы, щеки, глаза. А из них в ответ одна за другой сбегали горячие слезинки.

Вдруг из коридора донесся топот многочисленных ног. Дверь с грохотом распахнулась. В камеру, задыхаясь, влетели Дарсис и Риджи. В руках тускло поблескивали мечи.

Увидев влюбленных, они замерли. У Риджи отвисла челюсть. Капитан же в ярости скрежетал зубами, а на губах выступила пена. Глаза налились кровью, а пиявки волос застыли в ожидании жертвоприношения.

Риза, высвободившись из объятий Сергея, бросилась на-встречу мужу.

— Нет, Дарсис, нет! — отчаянно кричала она, пытаясь заслонить любимого.

— Так сдохни же первой, стерва! — Ослепленный ненавистью, крысоподобный вонзил меч в грудь Ризы и резким движением отбросил ее в сторону.

Девушка, наткнувшись на стену, тихонько охнула и, судорожно цепляясь пальцами за камни, сползла на пол.

Мир для Сергея пошатнулся.

"Проклятье! Риза убита! Из-за него! Этим гадом... Ах ты, ничтожная тварь!"

Рука Сергея сжалась, зовя невидимую шпагу. О чудо! Услыхав клич хозяина, она явилась. Та самая, унаследованная от демона, с зеленым камнем в эфесе. Материализовавшись из воздуха, привычно легла в ладонь.

— Убей! — приказал он шпаге и сделал молниеносный выпад.

— Убью-ю-ю, — кровожадно пропела она и пронзила сердце Дарсиса.

Дико закричав, капитан, как подкошенный, рухнул лицом вниз.

За первым ударом моментально последовал второй. Рубящий.

Голова Риджи, неожиданно лишившись опоры, вывалив из орбит непонимающие глаза, покатилась по каменному полу. Губы ее слали беззвучные проклятья колдуну. А тело, еще не замечая потери, сделало несколько неверных шагов, обдавая фонтаном крови подоспевших солдат, и лишь затем, будто на-ткнувшись на невидимую преграду, упало. Руки и ноги беспорядочно двигались, а из обрубка шеи пульсировала кровь, образуя быстро увеличивавшуюся лужу.

Земля под ногами обитателей замка с гулом содрогнулась. Молния, ударив в прилегающую скалу, потрясла его до основания. С потолка и стен посыпался песок. Всем показалось, что наступил конец света. У солдат, оставшихся за дверью, округлились глаза, а волосы встали дыбом. Обезумев, они бросились прочь из подземелья.

Сергей же подумал, что грозовой разряд попал ему в затылок. Шпага выпала из слабеющих рук. Он ощутил, как неведомые силы, вырвавшись из глубин подсознания, преображают суть организма. По сосудам вместо крови струился жидкий огонь. Возникли тянущие боли в костях, тысячи невидимых заноз беспощадно терзали нервы. Часть тела, недавно бывшая головой, стала превращаться в нечто несуразное, неуправляемое и совершенно чужое. В такт метаморфозам пульсировал давно забытый обруч.

Преодолев невидимую грань, в муках рождалась новая ипостась. Уже по-иному воспринималась окружающая реальность. Еще один... один последний шаг и...

— Седжи! — откуда-то извне просочился ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ голос.

"Кто в мире смеет существовать кроме НЕГО?! Кто решился потревожить?!"

— Седжи! Любимый, я умираю!

— О Боже! Риза! — ураган чувств оживляющим потоком сметает телесный и душевный грим, возвращает человеческую сущность.

— Жива! — Сергей бросается к Ризе. — Жива! — шепчет непослушными губами, приподнимая любимую на руки.

Но, взглянув на рану, с ужасом понимает: смертельна. Душу сжимают леденящие тиски ужаса. Спасти Ризу невозможно. Даже в родном мире, на Земле, с развернутой операционной, кровью для переливания, реанимационной бригадой счастливый исход был бы редкой удачей. Здесь же... ни единого шанса!

— Седжи, любимый! Помоги мне! Я не хочу умирать! Скажи мне... я ведь знаю... ты можешь... Тебе подвластно многое...

Вся в крови, задыхаясь, девушка из последних сил, словно к спасательному кругу, тянется к его рукам. Всхлипнув, слабеющим голосом шепчет:

— Я ухожу... Трехглавый рядом... Варага ведала... Сед...

Сознание оставляет умирающее тело.

О! Если б он только мог! Ни секунды не сомневаясь, отдал бы взамен свою жизнь!

"Проклятая судьба! Ты отнимаешь, не успев подарить! Лишь несколько мгновений счастья... и такая страшная расплата! Но почему Риза, а не я? Господи, почему?!!"

Прижав любимую к груди, наш герой от горя и бессилия каменеет. Лишь сбегающая время от времени слеза говорит, что в его груди еще бьется живое сердце.

Краевский не видит, что на сцене появляются новые действующие лица. Властитель да еще пара солдат замерли у входа. Первым приходит в себя Кильрис. С неожиданной для гнома ловкостью, беззвучно подкравшись сзади, оглушает ненавистного чужака.

* * *

Как смертельно раненный зверь забивается в нору, желая скрыть боль, страх и отчаяние, так и Кильрис, затворившись в маленькой комнате, некогда принадлежавшей матери Ризы, пил самое крепкое вино, желая утопить память о последних часах, вперив невидящий взгляд в заставленный пустыми кувшинами стол и тускло поблескивавшую в сторонке кучку серебра.

Варага была трижды права. Проклятый Серджи принес не-счастье. Как ни старайся, а от страшных воспоминаний не сбежишь...

Риза умирала. Моля богов о помощи, Властитель тихонько вошел к ней в спальню. Увидев его, дочь еле слышно, но достаточно внятно прошептала:

— Отец, прости меня. Ты был всегда ко мне добр. А я... я глупая... Почему не сказала тебе правду сразу? Боялась... Но теперь страха нет. Отвести смерть не под силу и тебе... Я люблю Седжи... Скажи мне, он жив?.. Жив?.. Ну не молчи же...

— Да, — с трудом выдохнул Властитель. — Пока...

— Умоляю, пощади его... Ты не вправе отказать... Это моя последняя воля... — голос ее сорвался, глаза затуманились.

Риза вновь потеряла сознание.

— Твою смерть я ему не прощу! — проскрежетал зубами гном.

Закрыв дрожащей рукой глаза, пару секунд молчал. Затем, собравшись с силами, приказал явившемуся на зов слуге уже более твердым голосом:

— Немедля приведите Варагу. Она где-то здесь, в доме. Пусть из комнаты дочери не выходит.

Кликнув солдат, одного отправил в бухту с известием для Фоджи, что рабы будут.

Тут же, назначив Дилиса капитаном, велел:

— Отца, мать и старшего брата Дарсиса — повесить, а младшего — Миниса — доставить ко мне!

В комнату вошла Варага. Увидев окровавленную Ризу, всплеснула руками, горестно простонала.

— О боги! Все сбывается... Ведь я же предупреждала... Глупцы... Глупцы. — Размотав повязки, ведунья пристально осмотрела рану. Безнадежно покачав головой, прошептала: — Больше суток не протянет... Тут и я бессильна... могу лишь отвести боль.

Склонившись над девушкой, Варага стала что-то колдовать, прикладывать мази и травы.

Властитель, услышав приговор, стал еще ниже. С трудом волоча враз отяжелевшие ноги, побрел прочь из комнаты.

Время от времени слепо натыкался на стены, и, словно удивившись, трогал их руками, после чего вновь впадал в ката-лепсию.

В таком состоянии господина нашел вновь назначенный капитан. На смуглом лице до сих пор проступали красные пятна, а сам он судорожно хватал ртом воздух и вздрагивал, будто выброшенная волной на берег огромная лурь.

— Властитель! Приказ исполнен! — он старался держаться бодро, однако голос дрогнул и упал почти до шепота. — Я их всех... всех повесил... Лишь Минис... связанный в повозке... Велите привести?

Кильрис поднял на Дилиса непонимающий взгляд. Понадобился добрый десяток секунд, прежде чем он сообразил, что от него хотят.

— Нет... — безжизненно махнул рукой гном. — Брось к нему в повозку чужестранца и вези в бухту. Я догоню позже...

Когда капитан отбыл, Кильрис поплелся на кухню. Шел гном уже ровней, ну а три кружки доброго вина и вовсе привели его в чувство.

Спустившись в сокровищницу, вынул из сундука перстень Серджи. Полюбовавшись игрой камня, завернул в тряпицу и спрятал в карман. Намерился достать меч, однако в сундуке его не оказалось. От удивления Властитель застыл на месте. Он точно помнил, что оставлял меч там же, где и кольцо. Неужели солдаты сказали правду, и он чудесным образом вернулся к законному владельцу? Тогда нужно искать в подземелье.

И действительно, меч лежал на полу под нарами. Забрав его, властитель отправился догонять повозку. На этот раз он шел на удивление быстро. Стража едва поспевала за своим господином. Погода и та, будто опасаясь разгневать гнома, несколько утихомирилась. Поднявшийся было ветер почти стих, грозовая туча, так и не разразившись ливнем, отступила на север. Сквозь разорвавшуюся облачность проглядывала Тая.

Но море, все еще сожалея о несостоявшейся буре, по-прежнему волновалось, белело бурунами и недовольно роптало на непрошеных гостей.

Баркас то и дело подбрасывало и осыпало холодными брызгами. Бодрящий "душ" возымел свое действие. Сергей, застонав, повернул голову и тут же получил мощный удар по затылку.

На галере гостей встретили не слишком радушно. Недобрые взгляды солдат заставили Кильриса поежиться уже не от прохлады, ибо он понял, что совершил еще одну глупость, за которую мог поплатиться жизнью.

"Это же надо, по собственной воле влез демону в пасть", — скакнула запоздалая мысль...

Однако появившийся на палубе Фоджи кровожадности не проявил. Насмешливо поглядывая на перекошенную физиономию растерявшегося Властителя, какое-то время откровенно наслаждался его беспомощностью, решил в плен "старого дружка" не брать и выкупа не требовать. Крысообразный импонировал ему еще меньше.

Торг повели прямо на палубе. Фоджи уплатил смехотворную цену: за меч и перстень пятьдесят коренов, за "спящего" колдуна тридцать, ну, а за коротышку Миниса — всего пять.

На обратном пути униженный Кильрис яростно слал на голову Дейра проклятья. Немного утешала мысль, что избавился от Серджи.

— Еще посмотрим, кто удачней провернул дельце, — зло бурчал он, подходя к дому.

Там поджидала скорбная весть. Риза умерла.

Рядом с кроватью, валялась бесчувственная Варага. От ведьмы ничего не добились, она лишь бормотала что-то невнятное. Похоже, разум ее оставил.

Безнадежно махнув на все рукой, Кильрис велел подать вина в комнату Заринас. С тех далеких пор, когда в ней обитала прекрасная северянка, здесь изменилось не так много. Захаживали сюда лишь он да иногда Риза. Остальные обитатели замка обходили покои стороной. Поговаривали, что тень хозяйки и поныне в штормовые ночи можно видеть у окна.

Вот и решил Властитель Ириса здесь укрыться от чужих глаз. Высыпав на стол серебро, он рухнул в кресло и уставился невидящим взором вдаль. Равномерно покачиваясь из стороны в сторону, стал пить вино кубок за кубком. Но тоска не отступала. Наоборот, с каждой минутой на душе становилось хуже.

Враз гном почувствовал, как в глубине затылка возникла пульсирующая боль. Усилившись, она завладела головой, затем расползлась по всему телу. В ушах жужжали десятки шшелей, то и дело пускали в ход ядовитые жала, заставляя вздрагивать и яростно трясти головой. Стены комнаты, предательски задрожав, внезапно понеслись куда-то вдаль. Стол тоже пошатнулся, угрожая вот-вот опрокинуться.

Толком не соображая, что делает, Властитель, сгреб серебро в пригоршню. Непослушные пальцы уже не могли удержать деньги. Одна за другой монеты падали под ноги. Возмутившись такому непослушанию, он попытался зажать их покрепче в кулак. Но рука не подчинилась, и корены бисером брызнули на пол. Затем, ожив, слепились в цепочку, змеей скользнули по ногам, груди, обвились вокруг шеи и стали душить. На серебристых чешуйках каплями проступила кровь. Вот только чья, его или Ризы? Перед глазами вереницей потянулись призрачные тени тех, кого когда-то любил и ненавидел... Вспыхнул слепяще-яркий свет... На золотой колеснице к нему мчался Трехглавый...

А за окном рождался новый день. Взошедший на небесный пьедестал Оризис щедро даровал розовый свет, благословляя утро. Вскоре он заполнил собой весь мир, в том числе и затерявшуюся среди многих лит воды небольшую жемчужину — Ирис с его древними скалами и зелеными лугами, множеством разноголосых птиц и всяческих зверей. Пронзив прозрачные воды бухты, разбудил обитающих там рыб и животных. Вокруг стоящей на якоре галеры послышались всплески, удары, шумное чавканье. Пришло время завтрака лури...

Спустившись с гор, нарушая установившийся лишь час назад штиль, подул западный ветер...

Здесь мир чудес ему навстречу

Свои объятья приоткрыл,

И сам себя в нем создавая,

Несчастья, боль превозмогая,

Иную суть приобретая,

Войдя в него, он победил!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДЕМОН

Тому, кто умеет терпеливо ждать, боги чаще являют свою благосклонность. Вот и мне западный бриз как нельзя более кстати. А ведь проторчал-то я у берегов Ириса без малого пять дней! Еще немного, и завыл бы, как голодный ворк", — так размышлял, глядя в бескрайнюю морскую даль, моложавый поджарый аристократ.

Порывы теплого ветра ласково теребили длинные, волнами спадавшие на плечи волосы. Их смоль оттенялась немногочисленными серебряными нитями седины. По паре на каждую авантюру, в которых он успел оставить росчерк своего грозного меча. А вот в коротко стриженой бороде и тонкой дуге усов их было намного больше. Но, пожалуй, самым удивительным на смуглом худощавом лице были густые белые брови, из-под которых насмешливо поблескивали серые глаза. Их взгляд в единый миг мог стать беспощадно-жестоким. Тогда тонкий шрам, перечеркивающий лоб, левую бровь и переносицу, бледнел и придавал Фоджи демонические черты. В такие минуты недобрая ухмылка, выступающие клыки наводили ужас даже на друзей, которых, впрочем, у капитана галеры осталось не так много. И не удивительно. Вспыльчивость и задиристость, присущие его характеру, скандалы и потасовки, частенько завершавшиеся дуэлями, ни в коей мере людей не привлекали.

Бегущей впереди дурной славе способствовали и женщины, слетавшиеся к графу, как мотыльки на огонь факела. Дейр презирал их слабость и похотливость, но все же не мог оставить без внимания ни одной мало-мальски смазливой мордашки. Из-за чего не раз влипал в самые скверные истории. И гнить бы ему давным-давно на каторге, если бы не заступничество самого Императора.

Кора Вилл из династии Та-Милов высоко ценил своего подданного и уже не раз затыкал рты жалобщикам, вырывал любимца из лап палачей. Но удача могла в любой момент отвернуться. Император прощал ему многое: необоснованные растраты, смерть солдат, дуэли, любовные скандалы, — был бы выполнен приказ. Ну, а в умении ловко провернуть "скользкие" делишки превзойти Фоджи никто не мог.

Но вечно так длиться не могло, и граф это прекрасно понимал. Незаконный сын обедневшего дворянина, ютившегося в крохотном поместье среди гор на севере страны, в жизни он всего добился сам. И титула, и капитанского чина, и определенного, пусть весьма шаткого, положения при дворе. Не зря на теле было множество шрамов, а на гербе — падающий на добычу серебристый орлан. Но не было до сих пор главного — поместий и золота. А без них, как известно, и монах не проводит в мир теней. Вот и приходилось время от времени лезть к демону в пасть, надеясь рано или поздно отхватить лакомый кусок.

Последнее поручение на первый взгляд особо трудным не казалось, но и в нем были свои нюансы. Не так-то просто в нужный день и час незамеченным подойти к чужому берегу и принять на борт от людей Альфреда Аландского таинственного пленника и двух молчаливых стражей. Кто этот юноша в маске можно было лишь догадываться по тому, как осторожно и скрытно его везли по подвластным герцогу землям.

Если предположения графа верны, то в недалеком времени в войне наступит перелом. Кристида, подобно спелому плоду, сама свалится в протянутые руки. Но, конечно же, не к глупцу Альфреду, а к его господину Кора Виллу. Не упустить бы столь счастливый случай. Близился момент, когда в считанные дни можно обогатиться, ну а терять-то Фоджи, кроме собственной шкуры, нечего. Хотя и она стоит немало, особенно для него самого.

"Да владей я таким герцогством, как Аландия, то разве докатился бы до измены? — размышлял Дейр. — Но, окажись я на месте Альфреда, то, наверное, думал бы по-другому. Денег и власти никогда не бывает много. Человеческая жизнь тогда не в счет..."

Невольно вспомнилась аудиенция у Императора, не двусмысленное напутствие:

"При малейшей опасности собственной рукой прирежешь щенка и стражу. Но насилия без необходимости не чини и маску не снимай. Он мне еще очень-очень нужен".

Пока, хвала богам, все шло на редкость удачно. Если немного продержится нужный ветер, то можно будет уже на берегу отпраздновать успех. От столь замечательной перспективы потеплело на душе. Еще бы, там он, наконец, сможет спровадить надоевшую до смерти Велинду. И угораздили же демоны взять ее в море! Смазливость у знатной шлюхи сочеталась с глупостью и капризностью, доводившими временами Дейра до исступления. Уже не говоря о том, что из-за нее ради поддержания порядка на галере пришлось повесить раба-гребца. А он стоил пусть и небольших, но денег.

Были в путешествии и приятные моменты. У простофили Кильриса почти даром удалось приобрести невиданной работы меч и драгоценный перстень. Его венчал огромный, необычной чистоты изумруд, стоивший целого состояния. Кто-кто, а Фоджи знал толк в камнях. Незатемненная мутными включениями зелень — большая редкость, столь прозрачный и одновременно насыщенный кристалл он встречал впервые.

Да и рабы, купленные у Властителя, тоже были весьма интересны. Сразу после отплытия Фоджи с пристрастием допросил одного из них. Другой — гигант и красавец, наверняка опоенный зельем, спал. Очнувшись, безучастно греб, а по вечерам глотал пищу. Даже Велинда, во время прогулки глянув на него с любопытством, быстро потеряла всякий интерес.

* * *

Удар плети вырвал Сергея из прострации. Сколько их было за прошедшие дни? Не счесть. Но именно последний разбудил мозг. Вздрогнув, Краевский удивленно оглянулся по сторонам и, пораженный, замер.

Море... Пронизанная розовыми лучами бескрайняя лазурь сливалась на горизонте с небом...

Средь веселых бликов на поверхности резвилась стайка рыбок. То и дело рассыпалась пригоршней серебра, спасаясь бегством от небольших, но наудивление шустрых зверьков, весьма похожих на земных выдр. Те, нисколько не стесняясь близости людей, продолжали охоту. Причем, прежде чем очередной раз нырнуть, каждый занятно фыркал и стряхивал с блестящей шерстки капли воды. Чайки, боясь опоздать к пиршеству, обиженно крича, падали в воду. Теплый воздух ласкал легкие чистотой и неповторимо-сладким ароматом моря.

Отрешившись от всего на свете, Сергей несколько мгновений наслаждался великолепием окружающего мира, но вот они минули, и память тяжкой ношей пала на плечи. Земля... Ирис... Кильрис... крысоподобный Дарсис... смерть Ризы. А теперь он раб-гребец на средневековой галере.

В том, что рабство долго не продлится, Сергей нисколько не сомневался. Он сидел рядом с юношей, у которого над верхней губой едва пробивался первый пушок. Осунувшееся бледное лицо и темные круги под глазами говорили, что ему приходилось весьма несладко. Шею подростка, как и прочих невольников, сжимал металлический ошейник. Но вот ноги оставались свободными. Видимо, надсмотрщики не сомневались в послушании. Лениво прохаживаясь по палубе, они время от времени проверяли качество плетей на спинах прикованных к веслам рабов. Хлесткий удар разрывал кожу, оставляя на ней кровавую полосу, и сопровождался вскриком пострадавшего.

Невольники являли собой достаточно разношерстное сборище, хотя, на первый взгляд, походили друг на друга. Грязные, оборванные и злые, они скорее напоминали одетых в лохмотья зверей. Животные физиономии выражали лишь скотские желания, да и звуки, то и дело вылетавшие из ртов, были им подстать.

"До чего можно довести людей!" — ужаснулся Сергей.

Помимо надсмотрщиков на палубе слонялся десяток матросов с кривыми ножами на поясах. Увидел Сергей и пару солдат. Их явно тяготили громоздкие доспехи и большие, кажущиеся неуклюжими мечи. Оставив в стороне пики и укрывшись в тени, они мирно беседовали, то и дело поглядывая на невольников.

Неожиданно за спиной раздался сбивчивый шепот:

— Наконец-то. Вы очнулись — я уже совсем было потерял надежду... Хвала богам...

Пошатнувшись, он, как бы случайно, оглянулся назад. Не-смотря на неприглядный вид: лохмотья, оставшиеся от некогда добротного камзола, сбившиеся комками волосы грязно-серого цвета, многодневную бороду, — сверкнувшие огнем жизнелюбия и не сломленной воли глаза выдавали в говорившем несмирившегося с рабской участью человека.

Переждав надсмотрщиков, проходящих мимо, незнакомец прошептал:

— После заката... ночью...

Краевский едва заметно кивнул.

Движение уловил сосед, метнувший быстрый, испытывающий взгляд. Чего в нем было больше — надежды, страха или ненависти — Сергей так и не понял.

День прошел так же, как и другие. Ни словом, ни жестом Краевский не выказал, что разум вернулся.

Вечерело.

Словно повинуясь волшебству, вдруг наступил полный штиль. Ветер, весь день весело наполнявший паруса, внезапно стих. На вечерней заре розовый свет утонувшего за горизонтом Оризиса сменился фиолетовыми сумерками. Теперь тишину нарушали лишь всплески рыб да еще стоны измученных за день людей.

На небе все ярче проступали звезды и, нависая над головой разноцветными фонариками, наполняли мир призрачным сиянием. Отражаясь в зеркальной глади, сливаясь в единое многомерное пространство, они создали туманность, в которой где-то на краю лунной дорожки, рожденной взошедшей Таей, зависла галера.

"Возможно, где-то среди них маленькой светящейся точкой затерялось и родное Солнце", — подумал Сергей.

Утомленные за день гребцы, вздыхая и тихонько постанывая, начинали понемногу дремать после скудного ужина. Надсмотрщики и те сонно клевали носами. Поддался общему настроению и Краевский. Смутные образы, сменяя друг друга, завладели мозгом. Морфей понемногу раскрывал свои объятья.

— Друг мой, Вы спите? — раздался сзади шепот.

— Нет, — вздрогнув, пробудился Сергей и впервые за долгое время заговорил. — Кто Вы? Где мы находимся?

— Такой же невольник, а мое имя вряд ли что Вам скажет, — затем, немного помолчав, неожиданный собеседник добавил: — Барон Риджи ван Хорст к Вашим услугам. К кровопийце Фоджи я угодил по воле злого случая... захвачен в бою... А как же Вас, друг мой, угораздило очутиться на Ирисе? Если нет причин скрывать — назовите свое имя.

— Серджи Краевский... Как попал на распроклятый остров, не помню. Знаю лишь, что свалился со скал... К тому же умудрился сильно повздорить с Властителем Кильрисом и его зятьком... И вот, я здесь...

Барон какое-то время обдумывал услышанное. Затем, уже не столь решительно, как прежде, сказал:

— Я верю Вам и ничуть не сомневаюсь в благородном происхождении. Нам нужно держаться вместе. Глядишь, и повезет...

— Как отсюда выбраться? — прошептал Краевский.

— Сбежать не просто... Разве ночью на шлюпке...

— Вы что-то смыслите в мореходстве?

— Нам бы только сбить цепи да завладеть шлюпкой... А там уже не пропадем...

Их перешептывание привлекло внимание надсмотрщика. Подойдя вплотную к Сергею, тот, немного наклонившись, испытующе глянул в глаза. Краевский хотел притвориться спящим. Но провести опытного стража не удалось.

Раздался короткий свист. Из темноты появился солдат. Последовало несколько приглушенных фраз, и тот мигом исчез.

* * *

Фоджи, переваривая плотный ужин, полулежал в любимом кресле. Сквозь небрежно распахнутый халат виднелась его смуглая густо поросшая черными волосами грудь и втянутый мускулистый живот. В мечтательно полузакрытых глазах капитана отражалось пламя четырех освещавших каюту масляных светильников. Длинные волосы Дейра удерживала золотистая лента, из-под которой чистым серебром сверкали длинные брови. Благовония, сгоравшие вместе с маслами, наполняли воздух сладостно-терпким ароматом. Они дурманили голову и заставляли мужское достоинство напоминать о своем присутствии, будили желание.

О том, чтобы их запас не иссяк, заботилась Велинда. Она нежилась на стоящей вплотную к стене широчайшей кровати, следя за тем, чтобы ее великолепные формы оставались на виду. Полупрозрачные кисейные покрывала окутывали тело нежной дымкой, делали его еще более загадочно-соблазнительным.

В такие минуты раздражение Фоджи несколько утихало, и он не корил себя за то, что взял взбалмошную любовницу в море. В постели она была на редкость хороша, пожалуй, лучше остальных. Фигурой и страстностью боги тоже ее не обделили. Зато поскупились на многое другое...

Раздался стук молоточка в дверь.

Беспокоить графа мог только телохранитель, обосновавшийся в небольшой прихожей, выходившей непосредственно на палубу. Служил он у Фоджи давно — бывалый моряк, преданный душой и телом. Ему без малейших колебаний Дейр поручал самые секретные дела. Диапазон услуг Гарджи был широк — от чистки одежды и подогревания по утрам воды до слежки и убийств неугодных людей. Он же выполнял на судне обязанности палача. Слабым местом Гарджи были кости и вино. Напившись, он терял человеческий облик, и сдержать его мог лишь хозяин. Если бы не граф, то болтаться бы ему на рее. Охотников вздернуть телохранителя нашлось бы много...

— Что там? — недовольно поморщился Фоджи и, глянув в сторону Велинды, раздраженно фыркнул: — Прикройся!

Та небрежно, словно стараясь еще больше подчеркнуть женские прелести, подтянула прозрачную кисею. Дейр в душе выругался, но решил из-за таких мелочей настроение себе не портить.

— Войди, — сказал он.

На пороге появился Гарджи.

— Чего тебе?

— Приходил надсмотрщик. Купленный Вашей Светлостью раб шептался с ван Хорстом.

— Неужели наш гигант очнулся? — раздался за спиной удивленный голос Велинды. — Мне так интересно! Милый, прошу, допроси его здесь.

Недовольно глянув в ее сторону, граф нехотя согласился.

— Приведи! — Дейр подошел к столику и положил на него чудной работы тонкий меч и перстень, недавно купленные у Кильриса. Возможно, удастся выяснить что-нибудь новенькое и о них.

Задумчиво пройдясь по каюте, достал из ножен меч, сравнил с тем, чужим. Свой казался более мощным и смертоносным. Уж кто-кто, а граф прекрасно разбирался в таких вещах, ведь не зря слыл одним из лучших дуэлянтов в Та-Милии.

Вновь ударил молоточек, и дверь отворилась.

В цепях, словно дикого зверя, два надсмотрщика ввели Краевского. Каждый из них вцепился в руку гребца. Гарджи, с опаской поглядывая на здоровенного раба и вооружившись огромным тесаком, встал чуть впереди господина. В маленькой комнатке сразу стало тесно.

Велинда, желая получше видеть происходящее, привстала с постели. Оставленная без присмотра ткань сползла, целиком оголив великолепную грудь, заманчиво вздрагивающую в такт каждому движению бесстыдницы. Охранники, позабыв обо всем на свете, впились в нее взглядом, мысленно проклиная вынужденное затворничество.

"Вот стерва!" — мельком подумал граф и сосредоточился на невольнике.

Тот был еще крупней, чем казалось вначале. Встань он в полный рост да разведи плечи — вся каюта рассыпалась бы, как скорлупа.

"Чего-чего, а силенок ему не занимать. Не приведи боги, вырвется на волю — жди беды!" — подумал Фоджи.

— На колени, раб! — крикнул Гарджи.

Увидев сверкнувший демоническим огнем взгляд пленника, капитан внутренне сжался.

— Мы еще посмотрим, кто здесь раб! — рявкнул Сергей и резко согнул правую руку.

Один из стражей подскочил к нему и тут же отлетел, словно пушинка, рухнув на пол со сломанной шеей.

Освободившимся концом цепи Краевский ударил надсмотрщика, стоящего слева. Со свистом рассекая воздух, она обрушилась на голову ротозея. Тот умер мгновенно, так и не успев оторвать восхищенного взгляда от бюста Велинды.

Цепь, ударившись о металл шлема, брызнула искрами, в разные стороны с визгом посыпались звенья. Одно из них угодило Гарджи в грудь. Охнув, он чуть пошатнулся, но сразу с проклятьями на устах и налитыми кровью глазами бросился на пленника.

Сергей молниеносно перехватил руку с зажатым в ней ножом. Перерезав горло, мгновенно отделил голову от туловища и швырнул ошалевшей Велинде. Та ее поймала, как баскетбольный мяч. Глаза Гарджи еще мигали, а из открывшегося рта вывалился синий язык. Брызнувшая кровь струйками побежала по обнаженной шее, плечам, груди, замарала дорогие покрывала. Женщина вначале окаменела, а затем беззвучно свалилась в обморок.

Граф схватил меч Кильриса, но Краевский, плотоядно ухмыльнувшись, мысленно призвал к себе клинок, и тот, послушный воле господина, очутился в его руке.

Слегка опешив, но все же не растерявшись, Фоджи подхватил свой меч и вновь повернулся к взбунтовавшемуся рабу.

Их взгляды скрестились, словно шпаги. Противостояние длилось недолго. Угодив в плен сияния зеленых глаз, Дейр утратил чувство реальности, а увидев сквозь призрачный туман времени будущее, содрогнулся. Скаля зубы в ухмылке, его уже поджидал Демон Ночи. Кони, запряженные в колесницу, нетерпеливо били копытами, извергая пламя.

Фоджи частенько дрался на дуэли и никого не боялся. Но то, с чем ему довелось столкнуться, делало любое сопротивление бессмысленным. Шутка ли сказать? Очутиться с глазу на глаз с разъяренным демоном!

Пав на колени, граф положил меч перед собой.

— Я твой ничтожный раб, Лорд Тьмы, — смиренно молвил он, на ходу придумав титул. — Прошу, даруй мне жизнь.

Теперь растерялся уже Сергей. Вспышка гнева угасла. Он не знал, как поступить. Убить безоружного не мог, а оставлять за спиной опасного врага не хотел. Разорвав ошейник, на котором все еще болтался обрывок цепи, Краевский швырнул его к ногам графа и, желая припугнуть, рявкнул:

— Теперь раб ты! Ну-ка, примерь.

Дейру привиделось, что ошейник, обернувшись огромным скорпионом, ожил. Выставив смертоносное жало, бросился к нему, сдавил горло. В глазах поплыли разноцветные круги, а вынырнувший из тьмы Треглавый протянул когтистую лапу. Ощутив его дыхание, Фоджи, схватившись руками за горло, судорожно вздохнул, рухнул на пол и прямо на глазах превратился в старика с белыми, как снег, волосами.

Сергей бегло осмотрел каюту, увидев на столе свой перстень, надел на палец и, переступая через лежащие под ногами тела, направился к выходу.

* * *

За дверью его встретил свежий морской ветер, весело растрепавший спутанные волосы и немного остудивший разгоряченную голову.

На палубе мало что изменилось. Ночной шепот моря да мерное поскрипывание деревянных снастей баюкали утомленных тяжким трудом да дневной жарой людей. Лишь где-то высоко в небе, затерявшись среди звезд, всхлипывала, как малое дитя, ночная птица. Ее тревожный крик заставил Сергея остановиться и крепче сжать шпагу.

Послышались приближающиеся шаги, а вскоре появился вышедший из соседнего кубрика стражник. Он беспечно брел навстречу, держа в одной руке тускло коптящий факел, а другой вытирал липкие от вина губы. Не желая проливать лишнюю кровь, Сергей его только оглушил. Точно так же он поступил и с двумя другими, дремавшими на посту.

Намного меньше повезло надсмотрщику, который, увидев Сергея, обнажил меч и ринулся в бой. Уклонившись от неуклюжей атаки, Краевский проткнул ему горло шпагой.

"Смотри, как ловко получается, — думал он, опуская все еще хрипящего врага за борт. Будто всю жизнь только тем и занимался, что отправлял людей на тот свет. Может, ничего другого и не было? А все мои земные воспоминания — лишь сон? Бред ушибленного мозга. И не существовали на свете доктор Краевский и старушка Земля".

Сергей ступал вдоль лавок, на которых в тяжелом сне забылись рабы. Стадо бездумного рабочего скота слилось в однообразную сплошную массу. Недавно он был одним из них...

— Наконец-то, я уже думал, что никогда Вас не увижу, — раздался знакомый шепот.

— Ну уж нет! От меня не так-то просто избавиться, — наклонившись к ван Хорсту, Сергей, играючи, разорвал ведущую к ошейнику цепь, а потом и другие, сковывавшие руки и ноги.

При виде столь немыслимой силы у ван Хорста отвисла челюсть.

— Вы могли освободить нас в любой момент, — проглотив слюну, потрясенно выдохнул Риджи.

— Это еще не свобода! Кто из этих олухов нам пригодится? Показывайте быстрей!

Пробираясь между просыпающихся рабов, Сергей освобождал тех, на кого кивал ван Хорст.

— Меня! Меня! — слышалось с разных сторон.

Учуяв, подобно изголодавшимся цепным псам, запах воли и вкус крови мучителей, они рвались в бой. Готовы были терзать их глотки зубами и когтями.

Наконец, освободив всех указанных людей, Сергей вытер пот и перевел дух.

— Командуйте, барон, — затем, повернувшись к стоящим за спиной рабам, добавил: — Сегодня вы либо спасете свои шкуры, либо будете болтаться на рее.

Дверь в кубрик, где храпели подвыпившие матросы, оказалась открытой, и прежде чем те сумели понять, что происходит, половина их была мертва, а другая — в ужасе жалась к стене и, глядя на восставших рабов, молила о пощаде. Им бы тоже не сдобровать, но барон велел оставить их в живых.

Сергей в это время стоял возле двери, ведущей в кубрик надсмотрщиков, и участия в резне не принимал. Услыхав шум и вопли они, попытались выскочить на палубу, но на пути оказался гигант с окровавленной шпагой, который безжалостно наносил удар за ударом. Каждый выпад сопровождался криком боли — и Трехглавый уносил в мир теней очередную жертву.

Вдруг дверь захлопнулась, и с обратной стороны щелкнула задвижка. Вначале Сергей хотел ее выбить, но немного поразмыслив, решил этого не делать. Кто-то же должен сидеть на веслах!

Каюта офицеров оказалась пуста, зато две следующие были заперты изнутри. В первую совсем недавно его вводили в цепях.

"Самое время проведать дружище Дейра", — подумал Сергей и одним ударом ноги вышиб дверь.

Переступив пустую прихожую, вошел в каюту. За ним последовал барон. Фоджи там не было. На кровати среди залитых кровью простыней сидела обнаженная Велинда. Вжимаясь в стену, она с ужасом смотрела на лежащую перед ней человеческую голову. Услышав шаги, подняла взгляд и, узнав Сергея, безумным голосом завопила:

— Я так и знала! Знала, что ты, демон, вернешься! Теперь тебе нужно мое сердце? Ну, подходи, вырви его из груди! Тебе мало крови? Тогда, на, пей мою! Или ты оторвешь мне голову, как Гарджи? Чего ждешь? И, расхохотавшись жутким смехом, швырнула ее в сторону двери, где стояли вошедшие вслед за Сергем ван Хорст и два раба.

Те отшатнулись. Голова, ударившись о стену, закатилась в угол.

— Твой Дейр сбежал, подлец, а меня бросил вашей своре на потеху...

Не желая слушать ее вопли, ван Хорст и Сергей вышли на палубу. Возле запертой изнутри двери кубрика столпились рабы. После безуспешных попыток ее взломать они, переругиваясь, спорили над тем, что делать дальше.

— Таран, нужен таран... Шшеля им в зад...

— Топором быстрее, топором...

— Эй там, за дверью... открывайте... клянусь хвостом Трехглавого — выдеру поганое нутро!

С той стороны раздался шум, а вслед за ним и голос:

— Говорить мы станем только с вашим предводителем.

Ответом ему стал взрыв негодования и проклятий. Но стоило рабам увидеть подошедших Краевского и ван Хорста, как сразу наступила мертвая тишина. Риджи вопросительно взглянул на Сергея. Тот молча кивнул. У него в ушах до сих пор звенел голос Велинды.

Пройдя мимо расступившихся бывших невольников, Риджи пнул ногой дверь:

— Я барон ван Хорст, рядом лорд Серджи Краевский.

— У нас в плену дворянин, которого приказано убить, — ответил из-за двери хриплый голос.

— Он о-очень знатный! — вторил ему другой, писклявый. — Это за ним присылали галеру Фоджи. Мы оставим его в живых, если вы гарантируете нам жизнь и свободу. Я знаю благородного ван Хорста, его слова будет достаточно.

Риджи взглянул на Сергея. Тот неопределенно пожал плечами, уступая право выбора.

Ван Хорст, немного поразмыслив, согласился:

— Хорошо, будь по-вашему, мерзавцы, но не вздумайте морочить мне голову.

— Не извольте сомневаться, Ваша милость. Вы увидите сами. Только входите один...

Такой поворот событий Сергея не устраивал. Он мог лишиться единственного союзника, а это в его планы никак не входило.

— Нам проще выбить дверь, чем рисковать Вашей жизнью, — сказал он барону. — Никакой секретный пленник Вас мне не заменит.

— Постойте, друг мой! Полагаю, стоит рискнуть. Слишком уж они трясутся за свои шкуры и шанса выжить не упустят. Давайте я зайду и осмотрюсь на месте. А повесить... повесить мы их всегда успеем...

Сергей нахмурился, но спорить не стал. Внутреннее чутье подсказывало, что барон прав.

Риджи исчез в открывшемся проеме.

За спиной Краевского послышался недовольный ропот. Он и сам чувствовал себя одураченным и был готов нарушить договор, вломиться в каюту. Но прежде нужно поставить на место недовольных.

Обернувшись, Краевский сделал шаг им навстречу:

— Чего ворчите, псы? Забыли вкус плети? Хотите вслед за Гарджи? За мной не станет.

Подобно напуганной своре собак, встретившей на пути ворка, те, трусливо поджав хвосты, молча отступили. Слишком уж свежи были в памяти подвиги кровожадного великана.

— Лорд, прошу Вас, войдите, — раздался голос ван Хорста.

Сергей не спешил откликаться на зов.

— Кто станет на моем пути, проклянет миг, когда явился на свет, — рычал он. — Ступайте и немедля наведите на галере порядок. Всех мертвых за борт. И без резни, шшеля вам в зад! Иначе — опять в цепи, и на этот раз навсегда! Ну же!

Толпа бросилась врассыпную, не дожидаясь, когда он пере-йдет от слов к делу.

Все еще дрожа от злости и готовый свернуть шею первому угодившему под руку, Краевский вошел в кубрик.

Он удивлялся сам себе, той внезапной вспышке гнева, с которой не смог совладать.

Ван Хорст, считавший себя смелым человеком, и тот, казалось, стал пониже. Неожиданно поймал себя на мысли, что боится новоявленного лорда. Раньше Риджи думал, что испугается лишь демона. Не той ли породы его новый союзник?

* * *

Войдя в каюту, Сергей заметил, что Риджи почему-то очень взволнован, и вопросительно глянул ему в глаза.

— Друг мой, — неуверенно начал ван Хорст. — Разрешите мне Вас так называть? Вы даже не можете себе представить... Пленник — принц крови и наследник Императора! — выдохнул Риджи и повернулся к сидящему на стуле человеку.

— Ваше Высочество, разрешите представить лорда Серджи Краевского. Благодаря ему мы до сих пор живы и галера Фоджи в наших руках. Серджи великий воин и, без сомнений, знатный дворянин... Он был пленен Властителем Ириса. Из-за тяжких ран долго болел и сейчас многого не помнит.

— Лорд, будьте так любезны, подойдите ко мне.

Сергей в забрызганных кровью лохмотьях, скорее напоминающий пирата, чем вельможу, приблизился к принцу и поклонился.

— Я, Ригвин, наследник престола Кристиды благодарен Вам и барону ван Хорсту за спасение. Данной мне властью подтверждаю Ваш титул лорда. Заслуги перед Империей будут вознаграждены, только помогите мне вернуться домой. — Принц немного замялся и уже менее уверенным тоном продолжил:

— Прошу Вас! Вокруг лишь предатели да враги. Герцог Аландский с ними... Мне так нужны верные друзья...

Слушая наследника, Сергей рассматривал его. Худощавое, густо усыпанное веснушками лицо, упрямо сжатые губы. Нос с горбинкой, коротко стриженные взлохмаченные волосы и робко пробивающиеся на верхней губе усики.

"Совсем еще мальчик", — подумал он и, чуть наклонив голову, произнес:

— Я к Вашим услугам, Ваше Высочество. Можете рассчитывать на мою шпагу.

Ригвин радостно улыбнулся. Казалось, тяжкая ноша пала с его плеч. Резко поднявшись со стула, сделал шаг навстречу Краевскому и стоящему чуть сзади ван Хорсту.

— Как я рад, что вы рядом со мной...

В этот миг за стеной раздался женский вопль.

Ригвин, вздрогнув, посмотрел на ван Хорста и с тревогой спросил:

— Что происходит?

— Это Велинда, подруга Фоджи, — успокоительным тоном ответил барон. — Сегодняшняя ночь далась ей нелегко.

Подтверждением его слов стал безумный женский хохот.

— Лорд, прошу Вас, посмотрите, в чем там дело, — попросил принц.

Сергей, выходя из кубрика, подумал: "Еще совсем недавно, будучи рабом, я был свободен, а теперь, став лордом, подчиняюсь мальчишке. Вот тебе и весь сказ о теории относительности".

Дверь в апартаменты, недавно принадлежавшие капитану, была прикрыта. Отворив ее Краевсий вошел и... замер.

На миг показалось, что он угодил в преисподнюю, где черти добросовестно мучили нашалившую за жизнь грешницу. Белокожая и хрупкая, она отчаянно извивалась в лапах двух чумазых и взлохмаченных рабов, которые, сопя и пуская слюни, старались ее удержать. Третий, овладев желанной плотью, блаженно сопел. Возле постели, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, поджидали своей очереди еще двое.

Поутихшая было злость с новой силой вскипела в душе Сергея.

— Падаль! Все вон! — прорычал он.

Велинда, услышав его рык, сразу завопила:

— Опять ты, проклятый демон! Вернулся за моим сердцем? Натравил псов, и они терзают ту, которая еще утром была благородной дамой. Беги же скорей лизни моей крови!

Теперь уже Краевский оказался в центре внимания. Почувствовав, что желанную игрушку забирают, рабы, стоявшие на страже, с диким воплем бросились в бой. Первого Сергей про-ткнул шпагой. Другого ударил эфесом по голове. Не выдержав, череп лопнул, как перезревший арбуз.

Вновь раздался безумный смех Велинды.

— О-ха-ха-ха! Теперь хозяин режет своих псов. Он еще не наелся человечины. Сейчас я ему помогу.

Неожиданно изогнувшись, она вцепилась зубами в бок одному из насильников и, резким движением вырвав кусок мяса, стала его с аппетитом пережевывать. Чавкая и давясь, довольно бормотала:

— О-очень вкусно! Хо-хо-хо...

Тот вначале не понял, что произошло. Но затем, увидев рану, истошно завопил. Зажав бок рукой, затравленно оглядываясь по сторонам, начал сползать с постели.

Теперь и его дружки думали лишь о том, как бы спасти свои шкуры.

Велинда, воспользовавшись замешательством, схватила лежащий на кровати кинжал, и с криком "теперь и я демон!" вонзила в шею зазевавшегося раба, а затем вцепилась зубами в горло другого. Тот попятился, желая сбросить с плеч страшную ношу. Да куда там! Безумная женщина и впрямь превратилась в вампира, нечувствительного к ударам и боли. Так, слившись в поцелуе смерти, они покатились по кровати. Под руку объятого ужасом и ошалевшего от боли невольника подвернулся все еще торчащий в шее мертвого товарища кинжал. Выдернув его, он стал наносить удар за ударом. Но слишком поздно! Из разорванной зубами Велинды артерии струей брызнула кровь.

Оставшийся в живых, тихонько скуля и пытаясь зажать кровоточащую на боку рану, полз прочь.

Сергей сделал шаг в сторону и, глядя на несчастного, подумал: "А ведь Велинда права. Смерть идет за мной по пятам и никого не щадит. Забрала она и Ризу. Не слишком ли много крови вокруг!".

Тяжело вздыхая и качая головой, словно желая как-то стряхнуть, отогнать тяжелые мысли, он вышел на палубу.

Страшная ночь прошла, на смену ей спешил розовый рассвет. Лучи восходящего Оризиса волшебной кистью раскрасили мир. Звезды уже исчезли с неба. Лишь Тая по-прежнему оставалась в силе. Все происшедшее стало вдруг таким далеким и нереальным. Утренняя свежесть и чистота невольно настраивали на оптимистический лад.

Вокруг галеры, приветствуя рождение нового дня, резвились дельфины. Краевский, подойдя к борту, залюбовался их танцем. Грациозные и быстрые, рассекая толщу воды, они выскакивали на поверхность. Пролетев с десяток метров по воздуху, подняв тучу брызг, возвращались в родную стихию. Некоторые при этом забавно хрюкали, словно приглашали поплавать с ними.

"А почему бы и нет? — подумал Сергей. — Смыть грязь и кровь совсем не помешает".

Скинув лохмотья и положив сверху шпагу, он решительно прыгнул в воду. Морская гладь сомкнулась над головой. Вначале тысячи мелких игл обожгли холодом кожу. Но почти сразу пришло ощущение комфорта и покоя. Вода чудотворным бальзамом заживляла телесные и духовные раны.

Вынырнув, Сергей, тряхнув головой, огляделся вокруг. Со всех сторон к нему спешили дельфины. Открыв пасти в зубастой улыбке, они кружили рядом, толкали носами и весело фыркали. От души расхохотавшись, наш купальщик ввязался в задорный хоровод. Он даже умудрился оседлать одного из них и прокатиться вдоль галеры.

Наплававшись вволю, Краевский по якорному канату поднялся на судно. Толпа глазевших на него рабов расступилась, молча пропуская вожака, бывшего для кого-то из них богом, а для кого-то — демоном.

* * *

Просыпаться совершенно не хотелось. Кошмарной была даже мысль о том, что придется открыть глаза. Но на смену забытью уже спешили тревожные мысли. Вспомнилась прошедшая ночь — множество смертей и реки крови, знакомство с Ригвином и подтверждение титула лорда. Они с ван Хорстом умудрились поступить к принцу на службу. С бароном все ясно, он и без того его вассал. А вот нужно ли было ему, Сергею Краевскому, ввязываться в средневековые дрязги? Если нет, то что делать дальше? Похоже, дороги назад, в родной мир, нет. Нужно устраивать свою судьбу здесь. Пленником и рабом он уже побывал. Сказать откровенно — приятного мало. Теперь появился шанс походить в лордах. Пожалуй, это лучшее, на что можно рассчитывать. Для того Краевского, которым он стал, в самый раз.

Ну, а изменилось очень, очень многое: и внешность, и мировоззрение, и отношение к человеческой жизни. О силе и реакции разговор отдельный. Сергей заметил, что в бою противник неповоротлив. Даже не так. Время для него самого начинает течь по-другому, более медленно, делая неуязвимым. А чего стоит способность сливаться с окружающим миром, заставляя выполнять потаенные желания? Его воле подчинялись птицы и звери, да и купавшиеся в озере девушки, не случайно затеяли эротический танец. Неужели это относится и к Ризе?

"Риза!" — имя девушки больно пронзило сердце.

Любила ли она или всего лишь поддавалась, подобно другим, гипнозу? Может, все чувства были лишь отражением его желания и страсти? Лучше об этом не думать. Все равно ответа не найти. Прошлого не вернешь.

Отогнав терзавшие душу траурные мысли и искупавшись, Сергей поднялся на палубу. Там увидел юношу, соседа по веслу, с халатом Фоджи в руках.

Низко склонившись, паренек заискивающим голосом произнес:

— Благородный лорд... барон ван Хорст прислал одежду... и просил зайти к нему в каюту. — Поборов робость и собравшись с силами, выдохнул: — Позвольте быть Вашим слугой.

Сергей быстро накинул халат, поднял шпагу и, неопределенно кивнув, зашагал к кубрику.

В полумраке крохотной прихожей его кто-то поджидал.

— Позвольте представиться, — послышался приятный голос, принадлежавший худощавому человеку выше среднего роста с правильными, немного женственными чертами лица и милой улыбкой. Он разительно отличался от прочих обитателей галеры аккуратным черным камзолом, гладко выбритым лицом и большими с золотистой радужкой глазами. Казалось, они живут сами по себе, посылая окружающим лучики света. Длинноватые волосы темно-пепельного цвета были немного растрепаны, из-под них торчали заостренные кверху уши. Эльф, да и только!

— Ваш покорный слуга — Рей Лориди. Алхимик и лекарь, звездочет и поэт. Прошу, — Лориди открыл дверь, пропуская Сергея, — нас ждут. Ван Хорст только что окончил допрос стражей Ригвина.

Увидев их, принц приветливо улыбнулся, а Риджи встал.

— Наконец-то, друзья мои. Вижу, вы уже познакомились. Тем лучше! — сказал он, довольно потирая руки. — Присаживайтесь, а я расскажу, что мы узнали! Похищение наследника — лишь часть плана герцога Аландского. Метит он гораздо выше — на Императорский трон. Альфред вступил в сговор с Кора Виллом, затеял в стране междоусобицу, готовит покушение на Кристиана. Помешать ему можно лишь вернувшись на материк. Давайте подумаем, как это сделать.

Но обсуждения не получилось. Говорили в основном ван Хорст и Лориди. Принц, понимая, что проку от него мало, не вмешивался.

Помалкивал и Сергей. Внимательно слушал и старался анализировать факты. По его мнению, успех предстоящей кампании был весьма сомнителен. До берега они еще кое-как доберутся. Но всерьез надеяться помешать заговору и противостоять многотысячному войску Альфреда — наивно.

Отвлекшись, он неожиданно для себя решил телепатически прощупать собеседников. Начал с принца. Сосредоточившись, постарался проникнуть в его мысли. Они, словно живые паутинки, при малейшем прикосновении рвались, сжимались, прятались в невидимые коконы. Сергей ощущал себя ребенком, пытавшимся поймать мыльные пузыри, и рассмотреть, что у них внутри. Наконец, это удалось. Он стал улавливать смутные образы тревоги, неуверенность, надежду и, что вовсе неожиданно, благодарность людям, пришедшим на помощь. Для будущего монарха он слишком чувствителен. Ничего, жизнь исправит!

Сергей переключился на ван Хорста. Жизнелюб, весельчак с широкой душой и добрым сердцем. Такой и в бою не подведет, и за золото не продаст. Но жила в Риджи какая-то глубоко затаенная боль и печаль, терзавшая, словно старая гноившаяся заноза. К тому же барон его явно побаивался, хотя и не желал этого признать.

Прощупать Лориди не удалось. Стоило к нему телепатически прикоснуться, как створки раковины сразу захлопнулись. Рей, споткнувшись на полуслове, послал в сторону непрошеного гостя обеспокоенный взгляд, от которого Сергею стало не по себе.

Оставив попытки мысленного шпионажа, он вновь прислушался к разговору. Высадиться решили в небольшой рыбацкой гавани и пробираться через земли Альфреда в вотчину принца — Ригвинию. Командиром галеры избрали Сергея. Лориди занялся навигацией, а ван Хорст — хозяйственными делами.

Войдя в каюту Фоджи, Краевский ощутил резкий запах мертвечины. Трупы еще не убрали. Кликнув Миниса, распорядился навести порядок, а сам отправился искать Лориди.

Рей стоял на капитанском мостике и рассматривал морскую карту. Услыхав за спиной шаги, поднял голову. На Сергея брызнули золотые искорки, а в голосе зазвенели иронические нотки.

— А, лорд Серджи Краевский...

— Я хотел бы привести себя в порядок.

— Бритва и офицерская одежда в Вашем распоряжении. Попытайтесь что-нибудь себе подобрать. Да и позавтракать нам не помешает, ван Хорст постарался на славу.

Еще раз улыбнувшись, Рей перевел взгляд на карту.

Сергей отправился в каюту, где немного поскреб щеки средневековой бритвой и умудрился втиснуться в камзол сбежавшего офицера. Затем, продрав спутанные волосы серебряным гребнем, еще раз глянул на свое отражение в зеркале и, не сдержавшись, воскликнул:

— Боже, как я изменился!

Осторожно провел пальцами по новым морщинам, придававшим лицу властные и даже жестокие черты.

"Что со мной происходит? Неужели от прежнего Краевского скоро ничего не останется? И я забуду прошлое?"

Испугавшись, Сергей углубился в воспоминания, пытаясь понять, насколько они изменились. Вроде, все было на своих местах, да и восприятие "Я" оставалось прежним.

Выйдя из каюты, Сергей увидел, что Минис, исполняя его приказ, уже выстроил вдоль палубы освобожденных рабов, пленных солдат и матросов. Проходя вдоль шеренги и заглядывая каждому в глаза, Краевский чувствовал себя людоедом, выбиравшим жертву на обед. Его окружал животный страх, волнами исходивший от дрожавшего человеческого стада. Власть Сергея над этими преступниками и отпетыми головорезами была полной. Насладившись ею и выдержав небольшую паузу, он сказал:

— Я, лорд Серджи Краевский, дарую вам жизнь и свободу. На берегу каждый выберет судьбу сам. А пока — за работу. Кто знает мореходство — шаг вперед.

После того, как Рей и Риджи набрали команду, Сергей назначил охранников и отправился с союзниками в комнату принца завтракать.

Впервые за долгое время он смог нормально поесть. Копченая курица, ирисский сыр, от запаха которого мутился рассудок, а рот заполнялся слюной, сдобные лепешки с изюмом, огромный сладкий, как мед, виноград, желто-розовые, полные ароматной мякоти и сока персики. Ко всему этому — густое, терпкое красное вино.

После еды и вина Сергей почувствовал, как сильно устал, и, извинившись, отправился к себе.

Приказав Минису зря не беспокоить, разделся и с наслаждением растянулся на кровати, совсем недавно ласкавшей тела Фоджи и Велинды. Уже засыпая, он услышал, что галера пришла в движение.

* * *

Риджи глядел на мерцающий след, прозванный рыбаками летней бороздой или по-иному "Волосами Геи", оставленный исчезнувшей в темноте шлюпкой. Виден он был лишь во второй половине лета, в те редкие ночи, когда Гея главенствовала на небе, оттеснив на короткое время вечную соперницу Таю.

Морское путешествие близилось к концу. Желанная бухта — рядом, и уплывший на шлюпке Рей на галеру уже не вернется, а направится в вотчину принца — Ригвинию. С ним письмо опекунам Ригвина с описанием происшедшего.

Порыв холодного ветра принудил ван Хорста глянуть на небо. Погода понемногу портилась. Сначала в дымке исчез едва видимый полумесяц Таи, а затем побледнел и диск Геи. Наползающие с севера облака незаметно укрыли пушистой пеленой звезды. Похоже, вновь собиралась гроза. Вчера целый день стояла ясная погода, а к вечеру ветер пригнал черные с синевой тучи. Удивительно, что не разыгрался шторм.

Барон, обойдя посты, возвратился на капитанский мостик. Невеселые мысли вновь терзали душу. Стоило ему остаться одному, как они настойчиво лезли в голову...

Стефани Дарвильд, свою будущую жену, он впервые увидел на балу у Альфреда Аландского, куда его затащил кузен Эйрин де Раш, бывший завсегдатаем пирушек.

— Риджи, — уговаривал он, — до Имперской столицы далеко, а Альмира, вот она, рядом, и двор Альфреда не хуже. Стол богаче, а девушки красивы и доступны. Тебя примут хорошо. Я у герцога свой человек. Хватит гнить в глуши, скоро призовут в гвардию Императора, там не больно-то погуляешь. Решайся!

Появление в зале пиршеств новичка никто не заметил. Среди толпы гостей он затерялся, как песчинка в пустыне, что было весьма кстати. Риджи больше присматривался к другим, чем хотел показать себя. Эта поездка так и осталась бы без последствий, если б не знакомство со Стефани.

Девушка понравилась обоим. Кому за ней приударить, решили по-братски — бросили игральные кости, с которыми кузен никогда не расставался. Эйрину выпала восьмерка, а ему — на очко больше.

Так случай положил начало знакомству, окончившемуся браком, более выгодным небогатому семейству Дарвильд. Породниться с ван Хорстами для мелкопоместных дворян было почетно, даже не смотря на то, что старшая сестра Флоринда еще не устроила свою судьбу. Такое положение вещей в знатных семьях считалось неприличным. Отец Риджи особой радости от союза не испытывал, но и вмешиваться не стал. Старые раны лишили здоровья. Он почти ослеп и проводил большую часть времени сидя в любимом кресле в саду.

Свадьбу сыграли большую и пышную. Невеста казалась самой счастливой девушкой на свете, а став женой, вскоре подарила сына Ральфа, которому теперь исполнилось семь. Риджи, неся службу в Императорской гвардии, дома бывал не часто а в последнее время стал замечать, что его приезды радости Стефани не приносят. Она все больше молчала, прятала глаза, словно боялась, что они выдадут страшную тайну. Появившуюся холодность и раздражительность часто сопровождали беспричинные слезы. Риджи не раз пытался с ней поговорить, но тщетно. А верить слухам до ужаса не хотелось! Но, как выяснилось из допроса стражей, жена не только ему изменила, но и принимала участие в заговоре вместе с кузеном Эйрином и его покровителем Альфредом Аландским.

Похоронив старого барона и объявив Риджи погибшим, они с де Рашем уже не таились. Так что с галеры ван Хорст мог сойти только мертвым, но судьба свела его с Серджи Краевским...

Риджи казалось, что в великане живут двое. Страшный и безжалостный демон, которому убить смертного проще, чем раздавить муху. И другой, мягкий и добросердечный человек, смотрящий на мир удивленными глазами, печальный и скрытный.

Он то и дело заводил беседы с Лориди, старался восстановить потерянную память. Расспрашивал Рея о звездах и странах, о нравах и обычаях, о науках и магии. Но больше всего Серджи интересовали история и политика. Лориди, в свою очередь, очень внимательно присматривался к собеседнику. Порой их разговор напоминал фехтование, или, по крайней мере, игру, в которой каждый хотел узнать больше, при этом не раскрыв своих тайн.

Да, очень, очень много необычного в лорде Краевском. Вот взять хотя бы вчерашний вечер, когда во время грозы барон вышел на палубу проверить посты. Серджи, скрестив руки на могучей груди, стоял на носу галеры, подставив лицо ветру и струям воды. Непоколебимый, словно сказочный великан, он, казалось, впитывал молнии, сверкавшие на небе. Может, ожидал, что небесные огонь и вода очистят душу от тоски и печали.

В темноте послышались всплески весел, а вскоре показалась и шлюпка. Раздался условный свист.

"Разведка прошла успешно, Лориди в пути. Завтра — наша очередь. Да помогут боги пройти сей нелегкий путь!" — подумал Риджи, направляясь в кубрик.

Но поспать так и не удалось. Какое-то время барон ворочался с боку на бок, желая изгнать навязчиво лезшие мысли. Но убедившись, что с ними не совладать, вновь вышел на палубу. Свежий воздух бодрил и гнал прочь остатки сонливости.

Близок рассвет. Розовая поволока уже поглотила горизонт. Прогнав с неба тучи, ветер немного стих и теперь слегка шалил, вспенивая гребешки волн, подталкивал их в сторону берега.

Пройдя вдоль борта, Риджи остановился около покачивающейся шлюпки. На ее дне собралась вода.

Недовольно хмыкнув, крикнул постовому:

— Ну-ка, давай, поднимай бездельников! Пусть готовят лодку к отплытию. Хватит спать!

Вскоре шлюпка с ван Хорстом и гребцами на борту уже плыла к берегу.

Розовые тона окончательно завладели миром. Взошедший Оризис щедро, полными пригоршнями рассыпал их вокруг себя. Пурпурный диск слепил. Послушные воле господина луны скрылись с небосклона.

Вначале Риджи увидел горы, темными пятнами проступившие в дымке прибрежной полосы, потом бухту с множеством небольших рыбацких лодочек, стремившихся в открытое море. Все они спешили к сбившимся в тучу чайкам. Здесь лурь охотилась за мелкой рыбешкой, и улов обещал быть богатым.

Вот, наконец, и берег.

Заскрипела раздвигаемая носом шлюпки мелкая галька. Барон, соскочив на землю, преклонил колено и, все еще не веря счастью, возблагодарил богов. Поднявшись на ноги, довольно улыбаясь, зашагал в сторону ведущей в поселок тропинки...

...На галеру он вернулся ближе к обеду. Но время было потрачено не зря. Не так-то просто было договориться с хитрющим Сатисом. Купец притворялся подслеповатым и глухим стариком, хотя слышал и видел прекрасно. Он все время близоруко щурил глаза и переспрашивал, выгадывая время поразмыслить. Но есть верное средство, согревающее самые холодные сердца и развязывающее языки. Против него не устоит ни один купец — золото. Вскоре ван Хорст знал, что солдат Альфреда в селении нет. А вот из Крида шли самые дурные вести. Император мертв, наследник исчез, в стране хаос и междоусобица.

Купить галеру Сатис, испугано замахав руками, отказался. А вот продать лошадей и провизию был не прочь, правда, затребовал при этом несусветную цену. Учуяв, словно гончая, желанную дичь, не уступил ни единого корена. Пришлось согласиться. Сговорились встретиться на берегу после полудня, о чем барон и поведал своим друзьям.

* * *

Слово Сатис сдержал и к назначенному времени все необходимое подготовил. Он еще пересчитывал деньги, а союзники в сопровождении двух десятков бывших рабов отправились в путь.

К проселочной дороге жались обвитые виноградом незатейливые лачуги рыбаков. Запах сохнущей на солнце рыбы настойчиво лез в ноздри, дурманил голову воспоминанием о пиве, заставлял то и дело облизывать пересохшие губы. Козы, привязанные к невысоким прохудившимся заборам, старательно выщипывали пробивающуюся между камнями скудную зелень. Во дворах на малюсеньких участках серой, неплодородной земли, копошились худенькие, низкорослые женщины. Своей внешностью и одеянием они напоминали цыган. Загоревшие до черноты детишки, открыв рты, провожали изумленными взглядами отряд.

Местность очень напоминала оставленный недавно Ирис. Дорога, петляя между холмами, уходила все выше в горы, и лошади, еще не дойдя до перевала, замедлили шаг.

"Ну почему везде одно и то же? — думал Краевский. — Кто трудится в поте лица от рассвета до заката — слаб и унижен, едва добывает хлеб насущный. Другой же от рождения знатен и богат. Ему открыты все пути. Почему же наш Господь или их Создатель не наведет порядок? Не защитит слабых и не накажет злодеев? Видать, ему не до нас. Имеются дела поважнее..."

От философских мыслей Сергея отвлекла внезапно открывшаяся взору долина. Его ошеломило безудержное буйство зелени, причем всевозможных оттенков — от темного у подножья до светло-салатного там, у горизонта, куда еще доставали лучи заходящего Оризиса. Дорога резко ушла вниз, и нужно было поглядывать, чтобы не угодить в расщелины.

К реке добрались затемно. Огня разводить не стали. Наскоро поужинав сыром и лепешками, выставили охрану и, укутавшись в плащи, устроились на ночлег.

Несмотря на усталость, Сергей долго не мог уснуть. Вдруг нахлынули воспоминания. Сколько таких же ночей он провел на берегу земных рек, прислушиваясь не зазвенит ли колокольчик и поглядывая на удочки в надежде увидеть поклевку? Слушал трель соловья и вдыхал аромат распускающихся ландышей. С ним ли это было? Если да, то давным-давно, где-то далеко, в другой жизни... Ну, а в этой?

На небесах по-прежнему сияли незнакомые созвездия, отражаясь яркими искорками в зеркале реки. Над ее гладью тихо плыла таинственная песнь, сплетенная из шелеста трав и листвы, течения воды и всплесков резвящейся рыбы.

Сергей, повинуясь ее непреодолимому зову, быстро разделся и беззвучно вошел в воду. Набрав полные пригоршни, плеснул себе в лицо, немного проплыл, затем, расслабившись, отдался течению. Прохладная вода снимала усталость, возвращала силы и бодрость.

Выйдя на берег, оделся и, укрывшись плащом, прилег на попону. На сей раз сон пришел на удивление быстро, причем на редкость яркий и реальный: Риза, живая и невредимая, печально улыбаясь, шла к нему навстречу, призывно протягивала руки. Сергей хотел было броситься к ней, крепко прижать к груди, расцеловать. Да только чья-то злая воля не давала сдвинуться с места, лишила голоса.

— Седжи, любимый. Ты обо мне совсем позабыл, — печально шептала она. — А я по-прежнему тебя люблю и очень, очень скучаю. Обними же меня, как прежде.

Сергей рванулся, и казалось, что путы волшебства поддались. Однако их руки так и не встретились. Призрачная стена устояла. Он не смог прорваться к Ризе. А девушка, глядя ему в глаза, горько плакала.

— О, Седжи! Я знаю. Ты все можешь! Забери меня отсюда. Здесь так холодно и одиноко. Мне страшно, очень страшно.

Сергей еще раз попытался разрушить преграду, но лишь разбил руки и... проснулся. На пальцах каплями проступила кровь. Любимой рядом не было. Его знобило, а зубы выбивали мелкую дробь. Тысячи мыслей, роившихся в голове, не дали забыться до утра.

"Случаен ли этот сон? И что за ним кроется? Ведь я так и не видел Ризу мертвой. А вдруг она жива? Нет, рана была, без сомнений, смертельной. Если я не погибну в этой авантюре, то обязательно вернусь на Ирис и отыщу ее могилу. Ах, Риза, Риза... Как же все это могло случиться?.."

* * *

Альфред, правитель Южных земель Империи, огромного герцогства Аландского, нахмурив брови, тупо смотрел на золотой кубок. В нем плескался присланный из-за моря Кора Виллом драгоценный та-мильский напиток. На удивление крепкое и ароматное вино моментально било в голову, улучшало настроение, возвращало бодрость и силы. Осушив кубок, герцог прислушивался, как тепло разливалось по телу. Резкие черты его лица немного смягчились, и воспоминания о ночных безумствах в компании де Трай уже так не раздражали.

"Малышка Таис, безусловно, хороша. Пусть не из знатной семьи, и наверняка не любит меня. Но какое это имеет значение? Главное, молода, красива и желанна. Да и в постельных утехах опыта не занимать. Пусть злится герцогиня, но ночи останутся за Таис. Не зря же я возил ее на Коронный Совет в Крид".

Всплыл вечер, проведенный с герцогом Геральдом Герфесским и маркграфом Гюставом Лотширским. "Не испугается ли, не отступит в решающий момент маркграф? Если он не свяжет войска торинского гордеца Фергюста, то придется туго.

Ну, а Геральд... Клялся же, подлец, обещал помочь из Герфеса. А сам затаился в Гере, словно тапир в норе. Никак не справится со своими дамами. Не иначе, та ведьма, Лавра, и вовсе закрутила голову. И подумать только — это хладнокровный и уравновешенный Геральд. Ну надо же так влипнуть! Хотя Лавра, конечно, великолепна. Я бы и сам не отказался от такой любовницы. Из Геры вместо обещанного войска прибыло лишь пару послов. Правда, они привезли письмо, в котором герцог заверяет, что выполнит клятву. Да что-то слабо верится".

Альфред потянулся к бутылке, но, передумав, резко отдернул руку. Слишком уж важные ждут сегодня дела, и голова должна остаться свежей. Тем более, что складывается все не так уж хорошо.

"Проклятый Фоджи умудрился потерять галеру. Ее захватили (слыханное ли дело?) рабы. И это один из лучших людей Кора Вилла. Да попадись он мне в руки живым, содрал бы шкуру! По его милости на свободе очутились Ригвин, ван Хорст, Лориди да еще какой-то лорд Краевский.

Собрав беглых рабов, они хотели прошмыгнуть под самым носом в Ригвинию. Да не тут-то было! Все, все голубчики уже пойманы и к вечеру будут в Альмире. Все, кроме злосчастного Лориди. Интересно, как тот угодил к Фоджи и куда девался потом? Не иначе, колдовство! Этого, если попадется, только жечь! Костер побольше... и в огонь. Против пламени никакая магия не устоит. Стану Императором, велю святым отцам всех колдунов и ведьм выловить. От них одни хлопоты".

Альфред встал, взял с серебряного подноса гроздь крупного синего винограда и, отправив несколько ягод в рот, вышел из покоев. Слуги, низко склонив головы, остались на месте. Герцог не любил провожатых.

Альфред шел по дворцу, не обращая внимания на челядь и гостей. Здесь их за последние три дня собралось предостаточно. Съезжались приглашенные на завтрашний пир вассалы и союзники. Они молча расступались, пропуская хмурого герцога.

Спускаясь в подземелье, Альфред думал, как лучше поступить с Ригвином. Скрыть появление принца в Аландии не удастся, а марать руки венценосной кровью не хотелось — со временем дурному примеру могли последовать и подданные. Что же касается ван Хорста, его он, пожалуй, отдаст в награду Эйрину. У них с бароном давние счеты. Не зря же де Раш ездил в Ради. Конечно, если бы не измена слуги Краевского, подмешавшего в вино сонное зелье, ему вряд ли удалось так легко пленить всю троицу, да еще и перерезать охрану. Краевский же... на него нужно еще поглядеть.

Галерные гребцы, схваченные на берегу, в один голос рассказывали невероятные вещи. Будто бы он во время бунта сам перебил солдат и прикончил Фоджи. Да разве можно верить пьяным скотам? Посмотрим, что они запоют сегодня. Но как ни старался палач, ничего нового Альфред не узнал. Что ж, если этот Краевский такой герой, можно устроить показательную казнь. Одним врагом станет меньше да и других припугнуть не помешает.

* * *

Пробуждался Сергей мучительно долго. Терзавшие во сне кошмары — огромные серебристые змеи, обвивавшие руки и ноги и нещадно сдавливавшие шею и грудь, — упрямо не желали исчезать. Какое-то время он не мог понять, что, собственно говоря, происходит. Попытался сесть. Да куда там! И двинуться не было ни малейшей возможности. Разве что слегка пошевелить онемевшими пальцами. Голова гудела, как медный чан, по которому пару раз от души ударили молотом. Во рту пересохло так, что собственный язык казался лишним. Желудок то и дело сотрясали спазмы невыносимой боли, после чего отрыгивалась неимоверная горечь. Дышать мешала плотная мешковина, укутывавшая голову.

"Итак, я снова в плену, — Сергей пытался собрать воедино предательски разбежавшиеся мысли. — Несомненно, в трактире нам подсыпали яд. Неужели Минис? Похоже, я распят на деревянном щите. И везут меня на телеге, словно борова на убой".

Понять это было несложно. Плечи, спина и зад постоянно терлись о грубо отесанные доски, а все сооружение покачивалось, вздрагивало, подпрыгивало на ухабах. В такие мгновенья Сергей болезненно морщился.

Если бы мог, то схватился бы за голову. Отбирая солдат в свой отряд, он телепатически прощупал всех... Всех, кроме добровольного слуги.

"А может, и не он? Хотя какое теперь это имеет значение? Важнее, кто и зачем нас пленил. Неужели герцог Аландский?"

Об Альфреде, о его хитрости и жестокости он был наслышан от друзей. Что ж, нужно бежать и как можно скорее.

Напрягая мускулы, попытался разорвать ремни, но они лишь чуть-чуть ослабли. Затем попробовал проявить свои, увы непознанные магические способности. Представил, как на ремнях появляются крохотные трещинки, которые понемногу становятся все шире, и, наконец, оковы разрываются.

Как бы хотелось, чтобы так было на самом деле! Однако, нет. В мире ничего не изменилось. Не отчаиваясь после первой не-удачи, Сергей пробовал еще и еще. Но все безуспешно. Сверху, как бы желая остудить горячую голову пленника, упало несколько холодных капель. Начался дождь, который прекратился перед самым въездом в город.

У ворот состоялся краткий разговор старшего охраны со стражей, из которого Сергей узнал, что они действительно пленники Альфреда.

Городские улицы отзывались людским гомоном. Дорога стала ровней. Телегу трясло не так сильно, а вскоре она и вовсе остановилась. Попону сдернули, но мешок на голове остался. Щит дрогнул и пришел в движение. На этот раз его несли на руках.

— Вот так всегда... — кто-то недовольно ворчал над самым ухом. — Везет как утопленникам! Кого мы хоть тащим? Знаешь? Чего молчишь?

Ответом ему было сердитое шипение.

— Попридержи-ка язык, а то живо укоротят! Не нашего с тобой ума дело. Сказали доставить в большую залу. Вот и выполняй.

— Заткните пасти, олухи! — рявкнул офицер. Теперь к темноте добавилась тишина. Лишь иногда слышалось тяжелое сопение да кряхтение носильщиков.

Щит накренился и стал равномерно вздрагивать. Поднимались по лестнице. В нос Сергею бесцеремонно полезли аппетитные запахи. Видать, где-то рядом от пищи ломились столы. К жажде присоединился голод.

"Вот только кормить и поить меня здесь врядли станут, — подумал он. — И вообще, какого черта нас сюда приволокли? Что, у Альфреда не нашлось подземелья? Видать, придумал гад нечто особое".

А герцог Аландский тем временем пытался сломить сопротивление Ригвина. Малец оказался на редкость упрямым. Вместо того, чтобы смириться и принять его условия, бросил обвинения в измене и убийстве отца. А по законам Империи за это полагалась смерть. Альфред вдруг почувствовал дыхание Трехглавого за спиной и понял: выпускать принца из рук живым нельзя!

"С его отцом, Кристианом, было попроще. Тому вполне хватало вина и женщин. Ригвина же и в расчет никто не брал. А зря! Волчонка здорово вымуштровали друзья деда в наследной Ригвинии — так и норовит цапнуть за ногу. Ишь, как оскалился.

Ничего не остается, как отправить его вслед за батюшкой после сегодняшнего пира. А пока пусть полюбуется на своих дружков, может, поумнеет!

Ну а тех придется принести в жертву. Окропить кровью с таким трудом сколоченный союз. Он и так трещит по швам. Если еще чуть-чуть попустить, то разбегутся и все остальные. Хорошо бы их замарать по уши. Тогда никуда не денутся. А то как делить пирог — все здесь, а как воевать — так чужими руками. Тьфу, тоже мне союзники!"

* * *

К вечеру Альмира напоминала разворошенный муравейник. Горожане высыпали на улицы, желая поглазеть на приехавшую со всего герцогства знать. Но к своему разочарованию обнаружили, что дворцовая площадь окружена двойной цепью солдат, пропускавших только приглашенных. Меры предосторожности были необычными, что, конечно же, не осталось незамеченным ни гостями, ни зеваками. Последние, не желая расходиться, собирались небольшими кучками, что-то шумно обсуждали, спорили, возбужденно размахивали руками. Сходились лишь в одном: жди войны.

Чувствовали это и солдаты, хмуро поглядывая то на золоченые экипажи с замысловатыми гербами, то на своих офицеров, одетых в парадные мундиры, сегодня особенно строгих и сердитых.

У входа во дворец суетились лакеи: открывали дверцы карет, помогали подняться по мраморным ступеням разодетым дамам, которые пестротой своих одеяний напоминали экзотических птиц. Сверкали золотые украшения на камзолах аристократов, искрились на пальцах бриллианты. Такого столпотворения во дворце Альфреда не помнили даже старые слуги.

Огромный зал для пиршеств был полон. Стулья гостей были накрыты мягкими шкурами. Причем чем ближе к герцогу, тем драгоценней мех. Ярко горели тысячи свечей. Сияло серебро светильников и сверкало золото огромного, на половину стены, герба: величавый дракон с кроваво-рубиновыми глазами парил на фоне Оризиса.

Посуда на столах была только серебряная. Угощение, как всегда, поражало великолепием и разнообразием. Жареные оленьи бока, молочные поросята, птица, паштеты из печени лури, телячьи почки под острым соусом, заливная рыба, грибы с земляными орехами, сыры, овощи с зеленью, золотистые большущие персики, истекающие от прикосновения сладким, ароматным соком, красно-черный виноград и многое, многое другое. В высоких кувшинах плескалось белое и красное вино, торинский золотистый сидр, делавший дам веселыми и сговорчивыми. Все было отменно приготовлено и подано со вкусом. Не зря считалось, что у Альфреда лучшие в Империи повара...

Во главе стола, как всегда, сидели герцог Аландский и его жена Герминда. Рядом ближайшие родственники, старшие офицеры гвардии, Первосвященник храма Создателя, самые знатные и богатые гости. Каждый из них, согласно иерархии, занимал определенное место, за которое цепко держался.

Таис де Трай расположилась далеко не в первых рядах. На людях ее титулованный любовник строго соблюдал этикет. И это было нестерпимо обидно. Светские дамы, свысока поглядывая на фаворитку, ехидно улыбались, радовались ее унижению. Будь их воля, она тотчас очутилась бы в солдатской казарме.

"Как ужасно, когда у тебя за спиной ничего нет! — думала девушка, гордо подняв голову и одаривая соседей обворожительной улыбкой. — Ни денег, ни поместий, ни влиятельных родственников. Стоит жирному борову Альфреду положить глаз на одну из этих б...дей, и я сразу окажусь на помойке. Нет, только не это! Ну, где же тот Бог или пусть даже демон, что мне поможет? Я отдала бы ему не только тело, но и душу..."

Но душой ее пока, как назло, никто не интересовался.

Присутствующих больше занимали стоявшие в танцевальной части зала деревянные щиты с распятыми на них людьми. Рядом дымились жаровни, наполненные до краев раскаленными докрасна углями, и лежали железные щипцы. Чуть в стороне под охраной двух рослых гвардейцев застыл худощавый юноша в маске.

Несмотря на большое количество выпитого, особого веселья не было. Дамы забыли о кокетстве, а о танцах никто и не помышлял. Музыканты, в основном, робко молчали.

Альфред, учуяв гнетущую атмосферу, осушил большой кубок, решительно поднялся с кресла и, чуть пошатываясь, пошел к щитам. Он уже понял, что в своих расчетах ошибся. Но идти на попятную упрямо не хотел. Довести начатое до конца стало делом чести.

Герцог поднял правую руку. Воцарилась мертвая тишина.

— Кридской империи больше нет! — довольно уверенно начал он. — Кристиан мертв. В стране безвластие и смута. С севера напирают варвары, а с юга угрожает Кора Вилл. Его шпионами кишат наши земли. Эти двое с его галеры, захвачены в Аландии. Прознатчики та-мильцев. — Альфред указал на щиты, и палач сдернул с голов осужденных мешки.

По залу прокатился шумок. Многие сразу узнали барона Риджи ван Хорста.

Обычно румяное лицо было серым, отечным, под глазами огромные синяки, волосы на голове сбились комками, а борода с появившейся в ней ранней сединой торчала клочьями. Но взгляд, взгляд оставался по-прежнему живым, пронзительным и каким-то очень-очень печальным. Походная одежда на нем висела лохмотьями, открывая взглядам страдающую плоть. Риджи молча смотрел на старых знакомых. И те, не выдержав, отводили взгяд.

Второго пленника никто не знал. Он был явно чужаком. Такой гигант и атлет незамеченным в герцогстве остаться не мог. От одного его взгляда становилось неуютно, хотелось побыстрее покинуть неудавшийся пир...

Заметив, что внимание переключилось на пленников, Альфред повысил голос:

— Завтра я выступаю в поход. Тех, кто не пойдет со мной, буду считать личными врагами! Их ожидает та же участь, что и этих двоих. Палач, начинай!

В тот же миг всеми забытый юноша в маске рванулся вперед. Срывающимся от волнения и негодования голосом, закричал:

— Ложь! Все ложь! Я, принц Ригвин, наследник престола Кристиды, Лорд-правитель Ригвинии, объявляю Альфреда Аландского изменником, нарушившим клятву, обвиняю в убийстве отца и похищении дворянина, а также в преступном сговоре с Кора Виллом.

— Заткните рот мальчишке! — взвизгнул герцог, бросаясь к Ригвину.

— Данным мне правом лишаю Альфреда титула, герцогства и приговариваю к смерти. Отныне любой, вступивший под его знамена, — вне закона!

Он хотел сказать еще что-то, но не успел. Подоспевший герцог с удивительной для его грузного тела ловкостью мощным ударом в челюсть оборвал его речь. Ригвин рухнул, как подкошенный. Альфред же, обернувшись, мутным взором обвел безмолвствующий зал. С его побагровевшего лица каплями стекал пот. Он весь трясся, словно в лихорадке. Ярость, клокотавшая в душе, требовала немедленного выхода.

— Да будет так! — провозгласил наблюдавший за этой сценой со щита гигант.

Его слова, разорвав зловещую тишину, тяжко пали на плечи присутствующих, заставили их опуститься еще ниже.

— Проклятый смерд! Да я своими руками вырву твое сердце! — завопил обезумевший Альфред и, схватив щипцами раскаленный прут, ткнул им в живот смутьяна.

Боль, ненависть, отчаянье, взорвавшись порохом, утопили в кровавой пелене сознание Сергея. По его пусть невольному, но яростному зову, откуда-то из глубин естества всплыли ощущения, испытанные еще на Ирисе в миг гибели Ризы. В мозгу запульсировал забытый обруч, появились тянущие боли в костях, жидкий огонь заструился по венам. Тело Сергея окутала дымка, его контуры, мерцая, стали, терять очертания. Изумленный Альфред, приоткрыв рот, отступил на пару шагов назад. Дальше произошло и вовсе невероятное событие. Пелена рассеялась, и перед герцогом вместо пленника предстал демон, который мог привидеться разве умалишенному и то в кошмарном сне.

Монстр был раза в два выше Альфреда. Человекоподобный торс плавно переходил в мощную шею. Голова чудовища представляла собой произвольную смесь голов тигра и дракона. В изумрудно-зеленых глазах то и дело вспыхивали рубиновые отблески, а из огромной пасти виднелись жуткие клыки. Пальцы на огромных лапищах оканчивались когтями. Чешуя, покрывавшая тело, напоминала броню боевой кольчуги. Абсолютно черная, она, казалось, поглощала свет.

Чудовище, издав глухое, утробное рычание, от которого у присутствующих волосы встали дыбом, ловко схватило оцепеневшего герцога за шею и легко приподняло над землей. Видимо, желая выпить душу, заглянуло в глаза, но, передумав, правой лапой пробило ему грудь и вырвало сердце. Тело Альфреда, будто потрепанная тряпичная кукла, полетело в зал.

Свалившись на пол и, наконец, поняв, что с ним произошло, герцог жутко завопил, захрипел, попытался зажать ладонями развороченную грудь. Он так и умер, удивленно глядя на свои залитые кровью руки.

Демон же, полюбовавшись еще бьющимся сердцем, кровожадно оскалив клыки, зарычал и с силой сжал пальцы в кулак. В стороны полетели алые брызги. Его леденящий кровь рык заставлял седеть волосы и останавливаться сердца. Явившись из бездны, из глубин владений Трехглавого, он нес в себе магию смерти!

Люди в ужасе бросились к выходу. Они бежали, ползли, карабкались по телам упавших, отталкивая друг друга, царапались, рвали подвернувшуюся плоть зубами. Их вопли слились в единый жуткий тысячеголосый вой, улетевший далеко за пределы дворца. Он повис в воздухе, а затем упал удушающе-липким покрывалом страха на город.

Но панике поддались не все. Ван Хорст смотрел на происходящее полубезумным взором, считая увиденное галлюцинацией больного мозга.

Таис же сначала подумала, что демон явился на ее зов. Но затем, справедливо рассудив, что он вряд ли проникся ее заботами, решила использовать представившийся шанс. Подсказка явилась в виде стонов того, кто совсем недавно назвался принцем Ригвином.

Услышав его стоны Таис, ослабила корсет, чтобы стали видны пухлые бутоны девственно-розовых сосков, которые тут же соблазнительно выглянули из неплотно прилегающего лифа, и ущипнула по разу каждый. В ответ они покраснели и налились соком. Небрежным жестом распустила локоны каштановых волос. Нужный образ был готов.

Сделав испуганное лицо, она подбежала к принцу, опустилась на колени и нежно сняла маску. Мельком глянув на огромный кровоподтек, уродовавший миловидное мальчишеское лицо, прижала юношу к своей груди.

— Ваше Высочество! Вы живы! Хвала богам! — горячо шептала юная интриганка. — Чем я могу помочь?

Все еще оглушенный принц, отстранившись, изумленно уставился на явившуюся спасать его фею.

— Фто ты? Шфто шдесь делаешь? — шепеляво, с трудом открывая разбитый рот, спросил он и неуверенно попытался встать. Таис его попытку решительно пресекла. Столь быстро отпускать принца она ни в коем случае не собиралась. Удовлетворенно отметив, что глаза наследника престола неотрывно прикованы к ее груди, немного выждав, смущенно прикрыла вырез рукой. О том, что цель достигнута, говорил румянец, густо заливший лицо Ригвина.

Тем временем демон претерпевал обратную трансформацию. Вновь явившаяся дымка вернула Сергею человеческое обличье. Он оторопело обвел взглядом зал, изумленно глядя на шевелившееся и стонавшее человеческое месиво.

В стороне с развороченной грудью лежал Альфред.

Сергей, взглянув на окровавленые ладони, хотел вытереть их о куртку, но на нем ничего небыло. Ему вдруг стало дурно: в голове зашумело, а желудок отозвался мучительными спазмами. Преодолев их, подошел к валявшейся возле пустого щита одежде и непослушными, все еще дрожащими пальцами, натянул ее на себя. После чего, недовольно тряхнув головой, вернул из небытия шпагу и перстень.

"Раскаиваться в содеянном поздно, да и... собственно говоря, не перед кем. Кто виноват, что эта свора собралась поглазеть на то, как меня пытают? Вот и нарвались... я всего лишь защищал свою жизнь. Да и не только свою..." — подумал он.

Вспомнив о друзьях, оглянулся.

Ригвину оказывала помощь смазливая девчонка с шикарным бюстом.

"За него можно не переживать. Такими женихами, пусть и с разбитой рожей, не бросаются", — почему-то зло подумал он.

Барона он нашел по-прежнему распятым на щите. Тот широко раскрытыми глазищами буравил Сергея. Было в его взгляде что-то нехорошее. Нет, не страх. Скорее тоска и безнадега.

Подойдя к Риджи, Сергей перерезал путы и бережно, словно малое дитя, подхватив на руки, опустил на пол.

— Благодарю Вас, лорд, — морщась от боли, еле слышно прошептал ван Хорст. — Вот уже второй раз Вы спасаете мне жизнь. Я — Ваш вечный должник.

Говоря это, он прятал глаза.

"Ну вот, кажется, я потерял последнего друга и союзника! — печально подумал Краевский. — Нужно постараться найти слова, чтобы хоть как-то его успокоить".

— Надеюсь, Вас не очень напугал сеанс магии, который я вынужден был продемонстрировать? Сожалею, но иначе освободить нас я не мог.

Риджи, растирая онемевшие суставы, молчал. Затем, собравшись с силами, посмотрел Сергею в глаза. Казалось, что, сделав над собой усилие, он преодолел Рубикон.

— Сначала я думал... вижу сон... Зрелище жуткое... Похлеще, чем там, на галере. Но все же это лучше, чем быть поджаренным заживо.

Поднявшись на ноги, он уже в своей привычной решительной манере добавил:

— Вот Вам моя рука. Ван Хорсты никогда не предавали друзей.

Сергей крепко сжал протянутую ладонь и только теперь заметил, что седина щедро посеребрила голову союзника.

"Да, дружба демона тяжела! — подумал он. — И к тому же смертельно опасна!"

К ним уже спешил освободившийся от опеки Таис принц:

— Фы фнофь меня спасли! Поферьте, я этого не забуду.

Говорил Ригвин уже чуть лучше, а вот огромный синяк на глазах приобретал фиолетово-красный оттенок.

— Друзья мои! — воскликнул ван Хорст, зачарованно уставившись на ломившийся от угощений стол. — Если я немедля чего-нибудь не проглочу, то сгину голодной смертью. Думаю, и вам не мешает подкрепиться.

Душа Таис пела от счастья. Она сидела между наследным принцем Империи и демоном, втоптавшим в грязь ее соперниц. Девушка никого не жалела и боялась лишь одного — утратить завоеванное место.

Да, женские амбиции воистину безграничны. Так было и будет всегда!

Как часто мы стремимся к власти!

В богатстве, силе ищем счастье

И не находим в них покой,

Оно ж проходит стороной.

И все же, счастье, где ты? Где ты?

Как тяжко нам найти ответы!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГЕРЦОГ ГЕРФЕСА

Паника, вырвавшись за стены дворца, вначале за-хлестнула площадь, а затем и улицы Альмиры. Вместе со знатью бежали слуги, лакеи, повара и прочая челядь. Сметя двойной кордон, они смешались с горожанами. Вскоре все в Альмире говорили о том, что произошло.

Солдаты, оставшись без старших офицеров, растерялись. Со слов очевидцев их герцог мертв, а сами они выступить против законного наследника Императорского престола не решались. Первой успокоилась беднота, а за ней и средний класс. Сообразив, что им опасаться нечего, не без злорадства наблюдали за суетой напуганных до смерти вельмож. Не упустили момент и злоумышленники, устроившие настоящую охоту за приезжими богачами. То тут, то там в разных концах города раздавались вопли и призывы о помощи, что еще больше усиливало панику.

В это время к Альмире подошла ведомая Лориди гвардия принца. Рядом с ним скакали опекуны Ригвина, у которых появилась надежда загладить свою вину. Войско под знаменами Ригвинии и Кристиды сотня за сотней въезжало в моментально затаившийся город. Колонна, минуя опустевшую площадь, устремилась к герцогскому дворцу. От нее отделились лишь не-сколько отрядов: к казначейству, ратуше, арсеналу.

Во дворец вслед за Лориди вошла личная охрана Ригвина, его опекуны Рене Маншельский и Ла-Даниэль Камю. Они молча шли за Реем, обмениваясь многозначительными взглядами. Если бы алхимик не привез письмо, написанное рукой воспитанника, то болтаться бы ему на виселице... Но упустить представившийся шанс опекуны не могли. Вот и теперь раз за разом поглядывали, не отстала ли охрана. Пустынная площадь, мертвый дворец... Колдовство чистой воды.

Впереди раздался стон, перешедший в тонюсенькое подвывание. Навстречу им вдоль стены на четвереньках ползла женщина в остатках дорогой одежды с бриллиантами в ушах и безумными глазами. Не обращая внимания на людей, она упрямо карабкалась к выходу.

Воспитанника они нашли в большом зале — целого и почти невредимого! Он ужинал в довольно-таки странной компании. По левую руку сидел наполовину седой барон ван Хорст, по правую — немного растрепанная, но красивая девица. Третьим был незнакомый рыцарь весьма внушительного вида.

Увидев вошедших, Ригвин вскочил и бросился им навстречу. Юноша изо всех сил старался выглядеть взрослым, но не сдержался, и слезы, предательски набежавшие на глаза, невольно выдали бурю чувств, бушевавших в душе.

— Пфазвольте вам представить моих спасителей и друзей: лорд Серджи Краевский, барон Риджи ван Хорст, — почти не шепелявя, сказал он. — А это граф Рене Маншельский и граф Ла-Даниэль Камю.

Наткнувшись на сверкнувший нечеловеческим огнем взгляд Сергея, те сразу поняли, кто устроил бойню во дворце Альфреда и переправил его душу в лапы Трехглавого.

— А это... — тут Ригвин замялся, залившись густой краской, ибо до сих пор не знал, как зовут фею.

— Таис де Трай, — сделав глубокий реверанс, пришла на помощь девушка.

Стоило заглянуть в глаза принца, чтобы стало ясно — он безумно влюблен.

— Рене, Ла-Даниэль... — Ригвин по-мальчишески тянул их в сторону, — мне так много нужно вам рассказать...

— Рей! Мы очень рады Вас видеть! — улыбнулся ван Хорст, крепко пожимая Лориди руку.

— Вы тоже, я смотрю, времени зря не теряли... — попытался было отшутиться алхимик, но увидев тоскливый взгляд Сергея, осекся.

— Дружище! Вы как никогда кстати! — тяжело вздохнул Сергей. — Честно говоря, я совершенно запутался и не знаю, что делать дальше...

А вот Лориди, похоже, знал. Для начала он велел очистить дворец от трупов и передать раненных в руки лекарей. Потом вернул сбежавшую челядь. Провел переговоры с офицерами мятежника и убедил их присягнуть законному наследнику престола. Разослал во все герцогства гонцов с уведомлением о том, что Ригвин возвратился в Империю, подавил бунт Альфреда и захватил Альмиру. В тех же пакетах был указ, скрепленный печатью и подписью принца, о сборе Коронного Совета в Криде. И наконец Рей разместил валящихся с ног от усталости друзей по комнатам.

* * *

Следующий день выдался не менее напряженным.

Если в Альмире все было спокойно, то в южный Герфес пришла беда. Геральд, желавший воспользоваться смутой и выйти из Империи, просчитался. Надеясь на союз с Кора Виллом, он открыл гавань его кораблям. Высадившиеся на берег та-мильцы попросту оккупировали Геру. Полилась кровь, начались грабежи, вспыхнули пожары.

Первая волна беженцев из Герфеса уже достигла границ Аландии. Проклиная Геральда и Кора Вилла, они просили принца о помощи. Ригвин, по совету Лориди, устроил прием в большом коронном зале. Сидя на троне поверженного врага, с герцогской звездой на груди, окруженный мрачными телохранителями, он, казалось, сразу повзрослел. Бремя ответственности за государство тяжким грузом легло на его плечи. Ригвин то и дело оглядывался назад. За ним нерушимой стеной стояли ван Хорст, Рене и Ла-Даниэль. Граф Камю иногда, склонившись, что-то шептал воспитаннику на ухо.

Принц принял еще две делегации: горожан и духовенство. Им разрешили забрать и захоронить трупы погибших. Альфреда и Герминду должны были упокоить в родовой усыпальнице.

Затем Лориди занялся казначейством, ван Хорст с небольшим отрядом поспешил в свое имение, ну, а Ригвин устроил смотр войскам.

После перенесенных потрясений в Альмире налаживалась нормальная жизнь. Открылись лавки, горожане высыпали на улицы.

Ближе к вечеру начались похороны. Воздух сразу пропитали нетерпимость и скорбь. Родственники погибших проклинали кровожадного демона, ибо все вчерашние смерти списали на счет лорда Краевского.

Сергей чутко уловил направленную на него волну ненависти, густо замешанную на суеверном страхе. Воздействуя на мозг, она порождала раздражение и злость.

"Ведь я убил лишь одного, — думал Сергей, прикасаясь пальцами к почти зажившему ожогу. — Остальные померли либо от страха, либо по собственной глупости. Но никто, никто не хочет этого понять! Даже друзья сторонятся! Полно-те! Да есть ли они у меня? Скорее так, попутчики, использующие мои возможности в своих корыстных целях".

Он почувствовал, как разбуженный обруч, пульсируя, сжимает мозг, а в венах закипает кровь...

"Только этого мне не хватало! Превратившись в монстра, я прежде всего погублю себя".

Усилием воли прервав метаморфозу, Сергей вышел в дворцовый парк.

Погода была под стать его настроению. Небо быстро затягивали грозовые тучи. Порывы ветра трепали листву, поднимали в воздух столбы пыли. На Альмиру неотвратимо надвигалась гроза.

Краевский, почти ничего не видя, брел по аллеям парка и вскоре уткнулся в глухой тупик. Здесь он снова прозрел. Место напоминало старый земной сад. Ностальгия и тоска с необычайной силой рвали душу.

"Боже! Что со мной сотворила злая судьба! Куда она меня занесла? Где моя родная земля? Существует ли она? Если да, то в каком измерении? И, в конце концов, кто же я сам? Человек или чудовище? Я живу в демоне или он во мне? А может, так было всегда? И лишь теперь он вырвался на свободу. Или в любом из нас таится зверь? Ведь я и раньше чувствовал его присутствие. Вспыхивали ненависть, желание сокрушить обидчика, уничтожить его, стереть в порошок. Вонзить когти в ненавистный лик, рвать клыками и с упоением пить горячую кровь. Но все же я удерживал его в клетке. Сочувствовал людям, принимал их боль, старался чем мог помочь. Подобрал на улице грязного бездомного котенка и выкармливал из соски молоком. А потом, когда его сбила машина, хоронил со слезами на глазах и тосковал, как о добром друге. Ради чего я живу теперь? Кому я нужен? Кто заплачет, если меня не станет? Все только с облегчением вздохнут. Даже те, кто называются друзьями. Ведь и они в душе меня боятся. И не удивительно! Я сам себя боюсь! О судьба! Ты дала мне непосильный, непрошенный дар! Забери его и верни меня домой или... позволь умереть!"

Сергею показалось, что его просьба услышана. Голова закружилась, и он мягко опустился на траву...

Вновь дома... Родная Земля обнимает и ласкает блудного сына... Дарит забвение... Слезы безудержным потоком полились из глаз.

Внимая, рыдал и приютивший его мир. Поливал слезами дождя печальную Альмиру — ее улицы и дома, поля и сады и, конечно же, дворцовый парк, в самом дальнем углу которого под старыми деревьями лежал несчастный демон.

* * *

Сергей очнулся, когда сумерки опустились на город. Вечерняя прохлада остудила горячую голову, а слезы, смешавшись с дождевой водой, смыли душевную боль. Похороны уже завершились, и давления на психику не ощущалось. Теперь все произошедшее предстало в ином свете.

"Негоже распускать нюни, — думал он. — Что, собственно говоря, произошло, чтобы настолько вывести меня из равновесия? Ведь я далеко не в худшем положении. Вершина пирамиды власти и богатства близка. Многие стоящие у ее подножия продали бы дьяволу душу, лишь бы поменяться со мной местами. А удивляться или обижаться на отношение окружающих просто наивно. Сущность человека известна давно: он завистлив и злопамятен, нетерпим и мстителен. Ненавидит и боится сильного, втаптывает в грязь и презирает слабого. Пока я жив, люди будут, боясь, унижаться и проклинать меня в душе. А после смерти сотворят кумира. А может, станут почитать, как Бога, и возносить молитвы. Кто сейчас злословит, тот будет прославлять и гордиться тем, что был знаком со мной при жизни... Ну, а слезы — это тоже неплохо, значит, человек во мне все еще сильней демона".

Его мысли прервала чья-то грубая попытка телепатически покопаться в мозге. От возмущения Сергей вначале опешил, а затем мысленно хлестнул по незванным щупальцам. Они сразу съежились и убрались восвояси. Но вскоре появились вновь. На этот раз более бережно и, пожалуй, деликатно прикасаясь к мозгу.

"Кто же это мной заинтересовался? — подумал Краевский. — Неужто Рей?"

"А вот и нет, милый рыцарь!" — внезапно пришел мысленный ответ.

"Кто вы? И где находитесь?" — продолжил диалог изумленный Сергей.

"Очень скоро мы с Вами встретимся. Конечно, если Вы поспешите вернуться во дворец. Встряхнитесь, мой милый, хватит принимать грязевые ванны. Поверьте, многое в Вашей жизни еще впереди. Good by, my friеnd!"

Контакт прервался. Лишь теперь Сергей понял, что его так поразило. Английская фраза! Она была передана не зря. Где-то рядом землянин! О чудо! Теперь он не одинок.

Одернув мокрое платье, Краевский поспешил во дворец.

Здесь ярко горели свечи, сновали слуги, а возле парадного входа вновь скопились экипажи.

"Почти как вчера!" — подумал он, шагая коридорами розового мрамора, обитыми добротным бархатом. Грязные сапоги мяли свежевычищенные ковры, оставляя за собой кляксы следов.

Поднимаясь на второй этаж, Сергей столкнулся с графом Камю. Раскланявшись, спросил, что за суета.

— Слух о том, что наследник престола на время обосновался в Альмире, разнесся на многие литы, и во дворец спешат верные вассалы, желающие примкнуть к партии Ригвина, — довольно дружелюбно ответил Ла-Даниэль. — По рекомендации Его Светлости Советника Лориди, — тут брови Сергея поползли вверх, — для них готовится ужин. Среди приглашенных и Его Светлость Советник лорд Серджи Краевский, — а теперь уже штатный маг и вовсе открыл рот.

Удовлетворенный достигнутым эффектом, Ла-Даниэль поспешил по неотложным делам, а Сергей направился в свою комнату. Там он впервые за долгое время помылся в горячей воде и примерил сшитый специально для него камзол.

Портной постарался — обновка пришлась впору. Любуясь своим отражением в зеркале, вновь произведенный Советник подумал: "Это же надо! Без единой примерки. Так где же ты, мой новый загадочный друг? Теперь и показаться тебе не стыдно".

В тот же миг раздался стук серебряного молоточка. На пороге стоял офицер охраны замка и с любопытством, смешанным с доброй долей страха, рассматривал Краевского. Утолив не-уместную любознательность, спохватившись, он низко поклонился:

— Ваша Светлость...

Сергей в ответ кивнул.

— Ваша Светлость. Письмо.

— Кто его передал?

— Горничная графини Луиз де Форш.

— Кто такая де Форш? Знаешь?

— Ее земли, Ваша Светлость, и замок — на юго-западе Аландии. Очень богата...

Разворачивая листок, Сергей подумал: "Интересно, как я его прочту? Ведь мы-то не грамотны. Разве, офицер поможет".

Но прибегать к его услугам не пришлось, тем более, что тот при всем желании помочь бы не смог.

Написано было всего два слова. Зато каких!

"My Friend!"

Краевский вздрогнул и тихо, почти шепотом сказал:

— Проведи меня к ней.

Выйдя из комнаты, он обнаружил, что у двери появилась охрана. Два "серых барса" склонились в низком поклоне.

"Они здесь совершенно ни к чему, — недоуменно пожал плечами Сергей. — Ко мне и так вряд ли кто сунется. Для всех моя комната — логово людоеда. Разве поставили соглядатаев? Так сказать, во избежание новых эксцессов. Интересно, кто постарался, Рене? Ла-Даниэль? А может, Советник Лориди?"

У двери, ведущей в покои графини, стоял паж.

— Его Светлость лорд и Советник Его Высочества принца Ригвина — Серджи Краевский, — перечислил его титулы офицер.

Но доклада не потребовалось, на пороге уже появилась миловидная горничная.

— Ваша Светлость, графиня ждет, — проворковала она, пропуская Сергея.

Навстречу ему шагнула полная дама лет сорока. Ни покрой платья, ни толстый слой румян не в силах были скрыть того, что лучшие годы позади.

"Может, я ошибся комнатой?" — почему-то расстроился Сергей, отводя взгляд. Досада, словно в зеркале, отразилась на его лице.

Дама, вместо того, чтобы обидеться, от души расхохоталась. Придворный маг окончательно смешался. Насмеявшись вволю, де Форш, наконец, обратилась к Сергею:

— Рыцарь явно разочарован. Ну нельзя же так! Где же Ваша галантность, мой милый? Ожидали увидеть нечто невероятное? Такое же... как Вы сами? Уж кому-кому, а Вам положено знать, что важна лишь суть. А форма изменчива и непостоянна. Не правда ли, my friend?

— Извините, графиня! Я был крайне невежлив! — искренне смутившийся визитер пытался замять неловкость. — Надеюсь, моя оплошность не испортит наших отношений? Серджи Краевский — к Вашим услугам.

— А где же вы потеряли титул лорда? Он Вам очень к лицу. Так же, как и новая одежда. Но особенно — перстень и шпага.

Сергей с подозрением глянул на графиню, уж больно прозрачен был намек, и попытался ее телепатически прозондировать. Закрытости, как у Лориди, не было, зато появилось ощущение зеркального отражения.

— Не стоит, мой мальчик... — нахмурила брови Луиз. — Истинный рыцарь говорит даме комплименты, приглашает на ужин, а не, скорчив кислую физиономию, лезет щупать при первой встрече.

Лицо Сергея пылало. Он вновь ощутил себя кроликом, очутившимся на пути голодного удава. Как там, в лесу, на Земле. Да и глаза де Форш теперь сияли знакомыми изумрудами. Против нее недозревший демон явно слабоват. После такого признания на душе сразу стало легче. Напряжение спало.

— Имею честь пригласить графиню на ужин. Буду весьма признателен, если получу положительный ответ... Вы пойдете со мной? — последняя фраза совершенно не вязалась с предыдущими. Но здесь Сергей ничего поделать с собой не мог. Ему очень хотелось, чтобы Луиз согласилась. Он вдруг почувствовал, что сейчас решается его судьба. Лицо дамы на мгновенье стало серьезным. Затем Сергей с облегчением увидел вновь расцветающую улыбку.

— Чуть получше, рыцарь, чуть получше... Вы быстро усваиваете урок. Мне уже интересно. А поэтому сделаю Вам подарок.

Знакомая дымка окутала графиню. А рассеявшись, явила взору Краевского стройную и гибкую, как пантера, с высокой грудью и тонкой талией девушку. В золоте ее волос звездами сияли бриллианты. Идеально правильные, возможно, немного восточные черты лица невольно завораживали. Сквозь приоткрытые в озорной улыбке алые губы жемчужинами сверкали безукоризненной формы зубы. Лишь глаза остались те же. Ее тело, казалось, излучает волшебный свет. Иногда такое же впечатление производила Риза. Но она, по сравнению с этой богиней, была лишь милым ребенком.

Но больше всего Сергея почему-то поразило то, что трансформировавшаяся Луиз была обычной девушкой. Он видел поры ее кожи, жилку, пульсирующую на нежной шее, ощущал аромат дыхания. В груди богини, несомненно, билось горячее сердце.

— О-о, — не то выдохнул, не то простонал Краевский.

— Пойдемте, нас уже ждут, — увидев, что кавалер немного пришел в себя, дама царственным жестом подала руку.

Теперь Сергей смог рассмотреть и ее платье. Небесной голубизны, оно подчеркивало достоинства фигуры, щедро открывая плечи графини. На груди всеми цветами радуги переливалось драгоценное ожерелье, но как ни старалось оно, затмить красоту хозяйки не могло.

Лорд-Советник шагал, словно в полусне, рядом с обворожительной спутницей, не замечая ни изумленных взглядов челяди, ни многозначительного шепота за спиной. Он думал лишь об одном: если на него так подействовали метаморфозы Луиз, то что говорить о гостях Альфреда, узревших в тот злопамятный вечер исчадие ада?

При их появлении в зале запала звенящая тишина. Присутствующие застыли, словно восковые фигуры, не в силах шевельнуться, глядя на необычную пару широко открытыми глазами. Но вот магия красоты победила страх, лица-маски ожили. Подобно дуновению ветра, пробежал шумок. Подойдя к принцу, Сергей представил даму, после чего они сели на два свободных места возле Лориди.

Сергей плохо запомнил тот вечер, да и ухажером был никудышним. Говорил и делал многое невпопад. Его постоянно беспокоила мысль, что он упустил что-то очень важное.

Не в лучшем состоянии пребывал и Ригвин. Чужие богини его интересовали мало. То и дело бросая пылкие взгляды на сидящую рядом Таис, не мог дождаться ночи.

Желание будущего Императора (а в том, что принца в самое ближайшее время коронуют, никто из присутствующих не сомневался) было понятно всем. Удивляло другое. Когда проходимка де Трай умудрилась окрутить юношу? Очень многим хотелось открыть ему глаза. Вот только время было неподходящим.

Наконец, Ригвин встал и поднял бокал за друзей, не оставивших его в тяжелые минуты. Все дружно выпили.

Согласно этикету он покинул зал первым.

Провожая даму, Сергей с трудом верил в происходящее. Чувство ирреальности немного отступило, когда Луиз неожиданно сказала:

— Зайдите, рыцарь, в мою обитель. Продолжим знакомство...

Дверь, словно по волшебству, отворилась...

* * *

— Динь, динь, динь, — запел серебряный молоточек, ударяясь о резную наковаленку.

— Войдите, — послышалось из комнаты. Узнав голос любимой, сердце юноши дрогнуло, сорвалось с горки и быстро-быстро забилось. Ригвин замер в нерешительности и готов был позорно бежать, но, устыдившись собственного малодушия, решительно открыл дверь.

— О, Ваше Высочество, — не то испуганно, не то восхищенно прошептала Таис, склоняясь в глубоком реверансе. Легкий, полупрозрачный пеньюар, не так давно подаренный Альфредом, подыгрывая хозяйке, от стеснения еще больше порозовел.

Шагнув в комнату, принц и вовсе растерялся. Все нужные слова и решительность в мгновение ока исчезли. Зато вернулись терзавшие душу сомнения.

Не желая более ждать, собравшись с силами, он бросился в бой.

— Несравненная Таис! У Ваших ног не принц, а просто влюбленный юноша. В Вашей власти сделать его самым счастливым на свете или погубить. Вершите свой суд! — и он опустился перед де Трай на одно колено. Не смея поднять взгляд, застыл в ожидании приговора.

Молчание затянулось. Так и не услышав ответа, Ригвин робко посмотрел на Таис. Девушка стояла, прикрыв глаза рукой, ее плечи вздрагивали.

— Что с Вами, любовь моя? Неужели я Вас невольно обидел? — вскочив на ноги, воскликнул Ригвин.

Де Трай, вздрогнув, отшатнулась, остановила влюбленного протянутой ладонью и размазывая слезы по лицу (на котором сегодня не было румян), едва слышным, срывающимся голосом произнесла:

— Ваше Высочество... Я... я горда тем, что смогла привлечь Ваше внимание... зажечь огонь любви и страсти. Не скрою, с первых мгновений нашей встречи я... я полюбила Вас. Для простой, бедной девушки было бы счастьем разделить Ваши чувства. Вверить свою судьбу и жизнь... Я же сделать этого не вправе, я недостойна Вас. — Таис вновь закрыла глаза руками. С трудом подавив рыдания, продолжила: — Скоро Ваше Высочество горько пожалеет о том, к чему сейчас так страстно стремится. И не доведи Бог, станет меня проклинать. А я... я этого не переживу! Великодушно пощадите несчастную девушку! И де Трай рухнула к его ногам.

Ригвин смертельно побледнел, в мозгу рождались картины одна страшней другой. Склонившись к ней, принц изменившимся до неузнаваемости голосом прохрипел:

— Откройте мне свою тайну... Наконец, я приказываю, говорите!

Таис, выдержав паузу, смиренно-печально произнесла:

— Пусть будет так! Лучше Вы узнаете правду от меня, чем из дворцовых сплетен. Обещайте больше не терзать мою душу и строго не судить. Я уже и так наказана судьбой. Обещайте! — И, не давая принцу вставить слово, быстро продолжила: — Я уже говорила, что из бедной семьи. У моих родителей четверо детей и совсем крохотное имение. Я младшая и всегда донашивала одежду сестер, а иной раз ложилась спать голодной. Но мы не горевали до того дня, когда Альфред Аландский, загоняя лань, упал с лошади... Слуги привезли его в наш дом. К несчастью, я ему приглянулась. Услышав отказ, Альфред рассвирепел и пригрозил, что убьет отца и мать, продаст сестер в Та-Милию, а меня возьмет силой. Я знала, что он не шутит... Той ночью...

Дальше Ригвин уже не слушал. Пелена ненависти и горя опустилась на его глаза, закрыла уши.

"Проклятый Альфред! — дрожа от ярости, думал он. — Почему ты мертв?! Почему я сам не могу вырвать твое черное сердце! Ты замарал все, к чему успел прикоснуться. Клянусь! Клянусь памятью отца и душой матери. Завтра же выкорчую все твое поганое семя до третьего колена! А Таис, Таис не виновата! Она жертва, всего лишь невинная жертва... Горе тому, кто посмеет косо глянуть в ее сторону".

— ...Так я оказалась во дворце, среди насмешек и презрения. Теперь Вы понимаете, почему я не могу ответить на Вашу любовь...

Принц решительно прижал ее к груди. Робость и сомнения исчезли. Вот только где-то далеко-далеко в глазах затаилась боль, сквозь которую то и дело языками пламени прорывалась жгучая ненависть, говорившая о том, что детство его осталось позади.

— Твоей вины в том, что случилось нет. Ты передо мной чиста! Враг проклят и мертв. И я не позволю ему из могилы рушить наше счастье! Ну, а злопыхателям рты я закрою!

— Любимый, как ты великодушен. Я не могу поверить своему счастью!

Подняв на руки, Ригвин отес девушку на кровать. Не выдержав напора, пеньюар своевременно распахнулся. Принц безумно ласкал губами ее лицо, неловко, зато искренне. Таис тоже пыталась зажечься, но тщетно. Она могла отдать тело, но бессильна была подарить то, чего никогда не знала, — любовь!

* * *

Входя в комнату графини, Сергей наконец понял, что его так беспокоило весь вечер. Он вдруг вспомнил, где видел ее лицо. На стереофотографии в портмоне незнакомца! Пусть оно сейчас было не совсем таким, а может, и вовсе иным, но это несомненно один и тот же человек. Да какой там человек! Вернее сказать, оборотень женского рода. Так вот откуда ощущение неуверенности и вины! Ей, конечно же, знакомы перстень и шпага! И что же теперь делать? Чего ожидать? Во всяком случае, не родственных чувств. Но ведь при малейшем желании Луиз могла давно отправить его к праотцам. Горе-маг и глазом бы не моргнул. К чему тогда весь этот маскарад? Кошка играет с мышью, прежде чем ее слопать? Или ей все же что-то от него нужно? Но что? Что? Остается единственный шанс — попытаться разыграть эту карту. Блефовать, так до конца!

Приняв столь героическое решение, окинул взглядом арену предстоящей битвы. С прошлого раза апартаменты существенно изменились. Вместо средневекового будуара взору предстала гостиная богатого загородного дома конца двадцатого века.

Первым в глаза бросался выложенный в стиле ренесанса камин с мерно потрескивающими дровами. Рядом лежали заботливо заготовленные поленья. Чуть в стороне стояли два огромных кожаных кресла и легкий овальный столик, на котором, уверенный в своей неповторимости, гордым серебром сиял поднос. На себе он нес хрустальную вазу с фруктами, два высоких, почти невидимой прозрачности, бокала и несколько длинных, напоминающих баллистические ракеты, бутылок. Слух ласкала знакомая мелодия "Let it be", рожденная музыкальным центром "Panasonic", почему-то казавшимся абсолютно уместным атрибутом обстановки. На стенах, обшитих канадской березой, висело несколько гравюр с городскими пейзажами. Окна закрывали плотные светло-бежевые шторы. На полу лежал большой, на всю комнату, ковер. Но пройдя несколько шагов, Сергей засомневался в его происхождении. Похоже, ноги ласкала шкура неведомого зверя.

В комнате посвежело.

Пока он осматривался, графиня успела сменить туалет. Теперь на ней были немного потертые в обтяжку джинсы, серый свитер грубой ручной вязки да мягкие далеко не новые адидасовские кроссовки. Волосы сзади удерживала заколка. На левом запястье золотом сверкнули миниатюрные часики.

"Во всех, голубушка, нарядах хороша", — завистливо вздохнул Сергей, поглядывая на неуместный камзол.

— Проходите, рыцарь. Присаживайтесь, — в ее голосе вновь звучала ирония.

"Ну уж нет! Из равновесия ты меня не выведешь, — раздраженно подумал Краевский, вынужденный принимать навязанные правила игры. — Ишь, как постаралась! И земная обстановка здесь не зря... Ой не зря..."

Не замечая приписываемого ей коварства, Луиз легко нырнула в кресло, подогнув под себя ноги. Похоже, эта поза неудобства ей совершенно не доставляла. "Ну прямо-таки эмансипированная студентка. Дочь богатого профессора на каникулах".

Мило улыбаясь, Сергей подошел к столику. Оказалось, что сесть в кресло не так-то просто. Мешала шпага. Пришлось примоститься бочком, на самом краешке.

— Я благодарен за то, что Вы снизошли ко мне... — так и не дождавшись подачи соперника, начал игру Краевский. — Я знаю, что в гостях, что Вам неровня, и все же, разрешите поухаживать?

— Будьте так любезны, мой милый, начнем вон с той бутылки. Поверьте, чудесное вино. Даме страсть как хочется его отведать!

Взяв указанную бутылку, галантный кавалер растерялся. Чертов сосуд был целиком стеклянный, без малейшего намека на пробку. Повинуясь внезапной догадке, он попытался найти ответ в голове невинно улыбающейся студентки. И... нашел! Воодушевившись маленькой победой, лихо испарил верхушку горлышка невидимым лучом перстня.

Луиз непринужденно рассмеялась.

— С Вами, мой дорогой, нужно держать ушки востро! Того и гляди, обманете бедную девушку, — и сразу, пожалуй впервые за весь вечер, став серьезной, добавила: — Надеюсь, у Вас хватит ума не наделать глупостей. Поверьте, я не желаю Вам зла, а хочу лишь дружески побеседовать. Вы действительно мне симпатичны. Налейте бокалы и сядьте поближе.

Тягучий янтарный напиток, наполняя комнату ароматом осенних трав, устремился в фужеры и из-за их прозрачности, казалось, завис в воздухе.

— Пригубите! — тоном, не терпящим возражений, велела дама, делая глоток.

Ничего подобного Сергей раньше не пробовал. Вино, вскипев во рту, словно шампанское, рассыпалось тысячью послевкусий: запахом вешней грозы и чистой, рожденной утренним лугом, росы; благоуханием распускающейся сирени и маняще-колдовским дыханием ландыша; липовым медом, собранным в соты дикими пчелами, и ностальгической горечью степной полыни. Душа запела, а в голове раздался мелодичный звон невидимых струн...

Сергей, пораженный, взглянул в глаза девушки.

— Эль... Его сварили на Вашей Земле еще эльфы. До того, как твои собратья растоптали их мир... Ну, да ладно... — пожала она плечами. — Меня зовут Дриола. Это одно из многих имен...

— Сергей Краевский, — тихим голосом представился лорд-Советник принца. Он почему-то, чувствовал себя виновным за истребление эльфов. — Это мое единственное имя. Жил я только на Земле, да и там был далеко не в первых рядах. Лишь трагическая случайность позволила мне очутиться рядом с Вами.

— В природе случайностей так, как понимаешь их ты, нет! — нравоучительным тоном возразила Дриола. — Есть звено закономерности, не более. Но сейчас речь не о нем. Я хочу чтобы ты открыл свой мозг. Мне нужно знать, до мельчайших подробностей, как все происходило.

Сергей задумался: "Можно ли делать то, о чем просит Дриола? Но она все равно добьется своего. Если захочет, разложит его мозг по нейрону. Лучше пусть предстоящий стриптиз будет добровольным. Может, хоть как-то удастся его контролировать.

"Хорошо", — мысленно согласился он, снимая защитную скорлупу...

После сеанса в комнате повисла тишина.

— Такого артефакта мы еще не встречали, — не то подводя итог, не то просто забывшись, прошептала богиня.

— Дриола, я тоже хотел бы задать несколько вопросов.

Словно вспомнив, что она в комнате не одна, девушка подняла на Сергея затуманенный взгляд...

— Спрашивай...

— Скажи мне, кто ты? И кто был тот незнакомец в лесу?

— Кто мы такие? Да над этим мудрейшие спорят до сих пор... А погибшего звали Перун. Ты еще о нем услышишь...

— Дриола, ты можешь вернуть меня на Землю?

— Теоретически вполне возможно. А вот на практике... Тебя, посланник Перуна, вряд ли отпустят. Да и хочется ли тебе вернуться на Землю?.. В далеко не первые ряды. Подумай об этом хорошенько. Ну, а здесь... ты, быть может, сделаешь то, на что другие уже не способны.

Похоже, последнюю фразу она сказала для себя.

Пока Сергей переваривал услышанное, девушка легко соскочила с кресла и, подойдя к окну, приоткрыла штору. О, чудо! На улице падал снег. Краевский встал рядом. Каждый, глядя на белый танец, думал о своем.

Внезапно Дриола повернулась и посмотрела ему в глаза. Придворный маг сразу понял — на что-то решилась. Тоскливо засосало под ложечкой.

— Сергей, — бесповоротно завладев его вниманием, произнесли нежные уста. — Хочешь или нет, но ты теперь один из нас и должен знать, что внешние проявления сущности могут быть различны. Они подвластны тренированной воле. Пока тебе это недоступно. Поэтому поведу я. Не противься. Старайся настроить свою сущность в резонанс моей. Я верю, у тебя получится.

Черты Дриолы преобразились. Она стала похожей на Ризу.

"Так нечестно!" — успел подумать Сергей, прежде чем попал под магию ее взгляда, наполненного непреодолимым сексуальным зовом. Он еще пытался как-то противиться, но, получив мысленный нагоняй, целиком отдался ее воле... Теперь Риза и Дриола слились для него воедино.

Ярче вспыхнул огонь в камине. По комнате прокатилась волна жара, растопившая их одежды. Кресла и столик исчезли, уступив место постели, с радостью принявшей в свои мягкие объятья молодые горячие тела.

Сергею казалось, что он вновь у Водопада Грез... рядом с любимой. Чувства, доселе тлевшие в глубине души подобно углям перегоревшего костра, раздуваемые нежданно поднявшимся ветром, вспыхнули с новой неимоверной силой, вырвались на волю, безжалостно сметая все преграды на своем пути.

Дриола охнула. Даже она была не в силах укротить порожденное Сергеем цунами и безоговорочно поддалась безумству страсти. И закружило... и понесло...

Плоть, слившись, сгорала дотла и вновь возрождалась, содрогалась от сладострастного томления и замирала в предчувствии экстаза. Сердца и сущности пульсировали в унисон...

"Иди за мной!" — мысленно шепнула Дриола, начиная трансформацию.

На сей раз в демона Сергей не превратился...

Две огненные саламандры продолжили любовный танец в пламени камина. Оно ласкало их сплетенные тела, осыпало дождем искр, раскаляло до неимоверного сияния. Распустились два плазменных цветка, родившие шаровые молнии. Теперь файерболы летели высоко в небесах, догоняя грозовые тучи. Те, что совсем недавно горько рыдали над Альмирой, смывали душевную боль Сергея. Поглотив их, огненные сферы явили взгляду новое чудо — два великана смерча. Клокочущую, бурлящую плоть ласкал штормовой ветер и целовали молнии. Разрастаясь, они набирали силу, тянулись щупальцами воронок к земле. Миновав Полукружные горы, понеслись вдоль морского побережья, к Гере.

И тут, внимая зову герфесцев, ощущая бессилие и боль, ворвавшись в порт, захватили та-мильские корабли, понесли в открытое море, смешали с тоннами воды и обрушили на головы готового к отплытию войска Кора Вилла.

И вновь трансформация.

Два электронных поля с энергетическими ядрами в центре покинули атмосферу планеты. Развивая гиперсветовую скорость, устремились в просторы Вселенной. Переплетаясь и частично сливаясь, достигали критического уровня в системе "Красного карлика" — мертвого и давно остывшего.

Выброс энергии возобновил в его недрах термоядерные процессы. Мощный взрыв родил сверхновую звезду, извещая галактику об апогее божественной любви и сотворении нового мира. В нем со временем, возможно, появится разум. Чудаки-философы станут неистово спорить, в чем первоисточник бытия и существует ли в природе божественная искра.

Энергетический шквал потряс сущность Сергея. Не выдерживая, она стала распыляться. Лишь благодаря Дриоле, укрывшей ее защитным полем и перенесшей в параллельный мир, удалось сохранить целостность ядра или говоря проще, выжить.

Но он об этом так и не узнал...

Не пожалеет ли Дриола о том, что сделала?

Как ты думаешь, друг мой, читатель?

* * *

Сергей проснулся от стука в дверь. Резко сев на постели, осмотрелся вокруг. Оказалось, что он в своей комнате герцогского дворца Альмиры. Рядом — никого. Его загадочная возлюбленная бесследно исчезла. Сразу вспомнилась вчерашняя ночь... Но тут же горький яд сомнений закрался в душу.

"Может, это всего лишь сон? Существовала ли Дриола на самом деле?"

Разобраться в своих ощущениях, уже не говоря о несущихся галопом событиях, становилось все сложней.

"И все-таки, что это было? Узнал ли я Ризу в Дриоле или Дриола явилась в образе Ризы? А может, это одно и то же лицо? Происки лукавого? Но зачем? Зачем? Явь или галлюцинация наша демоническая любовь? Да и можно ли назвать то, что происходило, любовью? Слава Богу, хоть Альмира да дворец уцелели. Они-то, похоже, реальны. Да полноте! Что я понимаю в реальности и материальности?"

Окончательно запутавшись, Сергей зло сплюнул.

Стук повторился. На этот раз намного настойчивей.

Краевский обрадовался ему, как ребенок, которому позволили не решать сложную задачу.

Накинув халат, приоткрыл дверь. На пороге стоял Лориди.

Золотоглазый эльф, иронически улыбнувшись, пожелал доброго утра.

Сергей пригласил его войти.

То, что рассказал ему Рей, опять-таки плохо поддавалось логике.

Оказывается, он отсутствовал двое суток. С момента ужина, вошедшего в историю герцогства, их с графиней никто не видел. А сегодня утром покои мага Краевского кто-то запер изнутри. Хотя стража клялась что в них никто не входил.

Были и другие новости. Из Герфеса прибыли послы. Они просили помочь в войне с та-милами и освободить Геру.

Окончательный ответ Ригвин обещал дать, посоветовавшись с союзниками.

Малый Коронный Совет начался в полдень. Для него выбрали небольшую комнату с овальным столом посредине. На бархатной скатерти серебром сияли кувшины, стояли ваза с фруктами, высокие бокалы. Вокруг стола — шесть похожих на маленькие троны кресел.

Когда Сергей вошел, в них уже расположились ван Хорст, Лориди и Рене. Риджи в честь торжественного случая надел строгий серый камзол с воротником под горло. Тщательно вымытые и уложенные волосы спадали на богатырские плечи. Теперь обильная седина стала еще заметней. Его обычная жизнерадостность осталась, наверно, в родовом поместье, откуда он недавно вернулся.

Краевского барон встретил печальной улыбкой.

Рей, как всегда, излучал сплошную доброжелательность.

"Ни сомнений, ни проблем, — подумал Сергей. — Все-таки это удивительно".

Граф Маншельский, равнодушно поклонившись, продолжал изучать какой-то документ.

Сергей сел между ван Хорстом и Лориди.

В комнату вошли Ригвин и Ла-Даниэль Камю.

За минувшие дни принц изменился.

В его взгляде грусть переплеталась с невесть откуда взявшейся жестокостью.

Краевский не знал, что накануне по его приказу казнили всех родственников мятежного герцога. Худощавое лицо Ригвина еще больше осунулось. Под глазами бессонные ночи оставили синие круги, а разбитая Альфредом щека расцвела буйной желтизной. Сдержанно кивнув вставшим советникам, он сел напротив Сергея.

Хмурый Камю расположился справа. Он не одобрял многих поступков воспитанника, но ничего поделать не мог. Принц взрослел на глазах. В нем все ярче проступали черты деда.

Говорил в основном Рене Маншельский. Остальные больше отмалчивались. К вину и фруктам никто не прикоснулся.

Граф быстро обежал взглядом присутствующих, немного задержав его на Лориди и Краевском.

Сергей прочел в нем неприязнь.

— Ваше Высочество, господа... — начал он, после чего выдержал довольно-таки длительную паузу. — Дела наши не слишком хороши... В Империи смута. На границах герцогств междоусобица... Бесчинствуют сторонники Альфреда. Имена нам известны. Но этого мало. Нужно время и войско, чтобы их усмирить.

Слова Рене ронял тяжело, будто нехотя. Казалось, что его вынудили открыть важную государственную тайну посторонним и, мало того, ненадежным людям.

— На юго-западе... предал Геральд, сдал Герфес Кора Виллу. С севера, того и гляди, ударит маркграф Лотширский — Гюстав.

Здесь он вновь остановился. Думал, стоит ли говорить о враждебном триумвирате: Альфред — Геральд — Гюстав. О том, что во время их последней встречи в Криде, первые двое были с новыми фаворитками: Таис и Лаврой. Но, глянув на Ригвина, благоразумно решил промолчать.

— Как поведет себя Фергюст Торинский — предсказать невозможно. Пока он придерживается нейтралитета. Но и на помощь с его стороны особо рассчитывать не приходится... Нужно справиться своими силами. Притом как можно быстрее. Предлагаю поступить так: Его Высочество, Ла-Даниель, я и Советник Лориди вместе с "Барсами Ригвинии" завтра же выступаем в Ригвинию, оттуда — на Крид, попутно усмиряя бунтовщиков в Срединных землях. В Аландии останутся Советник ван Хорст с частью войска Альфреда. Ну, а лорду Краевскому... — тут он опять взял паузу, многозначительно глядя на принца.

Ригвин, будто очнувшись от сна, вздрогнул и, неуверенно посмотрев на Сергея, сказал:

— Да, да!.. Лорда мы будем просить попытаться освободить Герфес. Или, по крайней мере, связать войска та-мильцев и не пустить их в глубь страны.

Было видно, что слово "просить" далось ему с большим трудом.

"Не иначе, присоветовал Маншельский, — подумал Краевский. — Как бы ни сложилась кампания, а польза для них будет немалая. Разобью та-мильцев — хорошо, сложу голову — еще лучше".

— В Вашем расположении будет кавалерия Альфреда, — поддержал воспитанника Рене. — Если нужно...

— Я согласен, — прервал его Сергей, которого стала тяготить напряженная атмосфера совета.

В глазах графа Маншельского блеснула искра торжества. Он добился, чего хотел.

"Рано радуешься, — подумал Сергей... — Тебе хватит забот и с Лориди. Он тоже парень не промах".

Закрыв совет, Ригвин пригласил всех на прощальный ужин.

Покидал Альмиру наш герой без особого сожаления. Уж слишком много крови и смертей оставалось за спиной.

Быть может, Герфес примет его лучше?

* * *

Перед отъездом к нему зачастили гости.

Первым пожаловал Лориди.

Мило улыбнувшись и одарив Сергея золотистым взглядом, он сказал всего пару фраз:

— Не стану отнимать Ваше время. Оставлю его другим. А их сегодня будет немало. Скажу лишь, что расстаемся мы с Вами ненадолго. Три-четыре недели, не больше. Нисколько не сомневаюсь в победе, тем более, что кстати подвернувшаяся буря разметала флот Кора Вилла. Почему-то мне кажется, что и в Та-Милии она успела набедокурить. Желаю удачи, и до скорой встречи.

— Благодарю, Советник! — не сдержавшись, съехидничал Сергей. — Желаю и Вам успешной кампании. Да, поглядывайте за Рене. Похоже, нас с вами он недолюбливает.

— Ничего, с Маншельским мы как-нибудь справимся. Но за предупреждение спасибо.

Крепко пожав Сергею руку, Рей удалился.

Следующим явился Ригвин.

Краевский приветствовал его стоя.

— Прошу Вас, без церемоний, — сказал принц, указав рукой на кресло. — Сейчас мы одни. Я не мог не встретиться с Вами перед отъездом. Сегодняшний совет оставил у меня тяжелый осадок. Хочу, чтобы Вы знали: я помню, что в неоплатном долгу перед Вами. Ничего не забыто...

"И тем не менее, ты, не колеблясь, отсылаешь меня подальше, с глаз долой", — подумал Сергей. Вслух же сказал:

— Ваше Высочество и так ко мне щедры: утвердили титул лорда, назначили Советником.

— Без земель и золота они стоят немного. А дать их Вам я пока не в силах. Освободите Герфес — он станет Вашим наследным владением вместе с титулом. Пока же хочу вручить звезду командующего. Следующей, надеюсь, станет герцогская.

— Благодарю, Ваше Высочество.

— Граф Камю расскажет Вам все, что нам известно о последних событиях в Герфесе. Желаю удачи, и до скорейшей встречи.

Но перед Ла-Даниэлем к Сергею зашел ван Хорст.

— Право, друг мой, я чувствую себя виновным, — сказал Риджи после того, как они пропустили с Сергеем по кубку ароматного ирисского.

— Вино Кильрис поставлял ко двору Альфреда отменное, — не желая развивать предложенную тему, заметил Краевский.

— Ваша... и только Ваша заслуга в том, что мы живы! — не поддался на уловку барон. — Я просил принца отпустить меня с Вами, и он вначале согласился. Но тут вмешался Рене. Гад спит и видит, как бы нас разлучить. Мне велено остаться в Альмире и даже в случае Вашей неудачи не покидать границ герцогства.

— Что ж, весьма разумное решение. Маншельский далеко не дурак! — криво улыбнулся Сергей. — Смотри, как ловко повернул. В случае моего успеха весь юг Империи окажется в руках Ригвина. Если же нет, то Аландия станет противовесом Кора Виллу. По-любому время играет на принца... Да и справиться с нами, в случае чего, по одному легче.

— Друг мой. Он Вас недооценивает. Хотя дело предстоит нешуточное. Вроде бы и войско отдано Вам лучшее — драгуны, гвардия Аландии "Степные волки". Три тысячи отборных солдат. Да вот беда, командовали ими кузены Альфреда. А их Ригвин вчера казнил... Не пойму, откуда у него такая жестокость? Представьте себе, вслед за ними пошли и семьи. Рене и тот ужаснулся. Ну, а "волки" готовы взбунтоваться. Из тысячников в живых остался один Кен Генсли. От него сейчас зависит многое...

— Так, так... И тут Маншельский не прогадал. То ли объезжу ошалевшую лошадку, то ли сверну себе голову... Все вода — на его мельницу.

Риджи тяжело вздохнул.

— В открытом поле "волки" хороши, один стоит троих. Но ведь на городские стены лошадей не загонишь! Не представляю, как вы будете штурмовать Геру... Разве помогут горожане. Прознатчиков бы пару туда послать...

— Доживем — увидим. Что-нибудь придумаю.

— Кстати, все мои попытки выловить Миниса ни к чему не привели. Как в воду, мерзавец, канул. Вот его бы я с превеликим удовольствием спровадил в зубы Трехглавому...

— Да Бог с ним, — безразлично махнул рукой Сергей

— Э, нет! Так нельзя, — не согласился ван Хорст. — Предателя обязательно нужно выловить и в назидание повесить... дабы иным не повадно было. С изменниками у меня свои счеты...

Риджи помрачнел, его глаза утратили блеск. Сергей не стал расспрашивать о домашних делах, лишний раз бередить раны. Захочет — расскажет сам.

Но барон перевел разговор на другую тему.

— Я привез из своего имения юношу. Федрик хоть не слишком умен, зато силен, как бык, и прекрасно владеет мечом. В верности его можете не сомневаться. Он скорее даст содрать с себя шкуру, чем преступит клятву. Его родитель служил под началом отца в Имперской гвардии, а после ранения доживал свой век в нашем замке. Федрик будет Вам прекрасным слугой.

— Но я...

— Нет, нет! Прошу Вас! Не отказывайтесь. Так мне будет на-много спокойней. Да и без слуги Вам все равно не обойтись. Нужно же кому-то поставить шатер, подать вина... А найдете получше — вернете.

Сергей, тронутый заботой барона, крепко сжал его руку.

— Спасибо, дружище. Поверьте, мне очень приятно Ваше участие.

Ван Хорст слегка покраснел и сразу засобирался.

— Мне пора. К утру нужно приготовить снаряжение и обоз. Походную одежду для Вас уже заказал. О боги! Совсем забыл! — Риджи хлопнул себя по лбу. — Граф Камю тоже хотел с Вами поговорить. Он ожидает в комнате, где был Малый Совет.

Ла-Даниэль встал навстречу Сергею. Указав рукой на стул, присел после него.

Какое-то время граф молчал, словно не зная, с чего начать.

Затем, подняв глаза, неожиданно сказал:

— Не знаю почему, но, в отличие от Рене, я Вам верю.

— Весьма приятно слышать, — понимающе улыбнулся Краевский. — Кстати, а где граф? Не иначе, отбыл по срочным делам? Решил поохотиться на степного волка?

Ла-Даниэль, вздрогнув, как от оплеухи, внутренне сжался. Сергей сразу пожалел о сказанном. Не желая того, он безжалостно растоптал первый росток доверия, швырнув в лицо собеседнику украденную из его же мозга информацию.

— Не сердитесь, граф. Каких-либо недобрых чувств я к Вам не питаю. Скорее наоборот. А подозрительность... — дитя лжи и недомолвок. Если ее лелеять — то взрастает вражда.

Как ни старался Краевский, но нужный тон был безвозвратно утерян.

— Я пригласил Вас, лорд, чтобы рассказать о событиях в Герфесе, — достаточно сухо продолжил Камю. — Знаю, что у Вас неважно с памятью...

Здесь он сделал весьма красноречивую паузу.

— Герфес третье по богатству и размерам герцогство Империи. Больше лишь Кристида и Аландия. Через Геру проходит главный морской торговый путь с юго-востока. А это — шелк, вина, соль и пряности, рыба, фрукты и, наконец, красители для тканей. Здесь же стоял Имперский флот, служивший щитом от наскоков та-милов. Вход в бухту замыкали двойные цепи. Что с ними сейчас — неведомо. Помимо дружины герцога, Император в Герфесе разместил три легиона гвардии. Под таким присмотром плести нити заговора не просто, и Геральд долгое время был верен короне.

Все изменилось с появлением Лавры. Откуда ее привез любящий странствовать младший брат Грегор, никто не знает. Скорее всего, из Та-Милии. Стоило Геральду увидеть Лавру, как его словно подменили. Когда же она стала фавориткой, то герцог и вовсе лишился разума. Начал плести паутину интриг, желая выйти из состава Империи. Спутался с Кора Виллом, открыл дорогу та-мильским галерам...

С чем Вы столкнетесь в Герфесе, знает один Создатель. Хотя, по-моему, в него Вы не особо верите.

Здесь граф немного перевел дух. Глянув на равнодушное лицо собеседника, помрачнел.

— Но кое-что будет интересно и Вам, Советник, — продолжил он. — В этом мешке пятьсот полновесных империалов.

Развязав шелковый шнурок, Ла-Даниэль запустил в него руку и достал пригоршню золотых монет. Из разжатой ладони они струйкой потекли обратно в мешок.

Сергея очаровал блеск золота. Он никогда не видел столько сразу. Поймав понимающе-насмешливый взгляд графа, покраснел. Тот расценил столь пристальное внимание как жадность.

— Это пока все, на что Вы можете рассчитывать. Казна Ригвина не богата, а до золота Альфреда мы так и не добрались. К слову, не могли бы Вы нам помочь его найти? Кто-то же из слуг должен знать, где оно спрятано... Тогда этот мешок мог бы стать несравненно больше...

Что-то в предложении Камю показалось Сергею унизительным, задело самолюбие.

Наверное, скрытый намек на алчность.

Изумруды его глаз затуманила злость, справиться с которой оказалось не так-то просто.

— Нет уж! Увольте! Занимайтесь этим сами! — отрезал он, вставая. — Вот подключите хотя бы Рене. От него будет проку побольше.

Так, начавшаяся довольно мирно беседа грозила завершиться ссорой.

В планы Камю это, конечно же, не входило.

— Вы зря обиделись, Советник, — сказал он примирительным тоном. — Золото не менее важно, чем войско. Без него сражения не выигрываются, а власть слабеет. "Степным волкам" тоже нужно платить. А это, — граф указал рукой на мешок, — капля в море. Не хотите помочь — дело Ваше. Но золота в ближайшее время понадобится о-очень много. Подумайте, где его взять.

Ла-Даниэль, несомненно, был прав, но на попятную Сергей идти не желал.

— Что-нибудь придумаю, — буркнул он.

— Вот и славно! Создатель Вам в помощь, — сладко улыбнулся Камю, поднимаясь со стула. — Вашей аудиенции дожидаются послы Герфеса. Примете их, Советник?

Сергей рассеянно кивнул.

"Видать, разговорам сегодня не будет ни конца, ни края", — подумал он.

Послов было двое. Такая себе странная до гротеска пара, напомнившая Дон Кихота и Санчо Пансу. Высокий, худой офицер с подкрашенными рыжими усами и бегающим взглядом и толстенький розовощекий крепыш. Оба в потрепанной походной одежде и с темными кругами под глазами, оставленными то ли перенесенными лишениями, то ли выпитым накануне вином.

Если от заикавшегося толстяка узнать что-либо было делом безнадежным, то бравый вояка, хотя и с трудом, но все же поведал, что в лесах Герфеса укрылись остатки Имперской гвардии и народное ополчение общей численностью до тысячи мечей.

"Если все они похожи на вас, то проку немного", — подумал Сергей и, махнув рукой, отпустил послов.

— Идите и больше к вину не прикасайтесь. Завтра с рассветом в путь.

* * *

Родившись в маленьком заливчике меж камней, туман робко просочился в русло. Здесь, питаемый массой воды, стал расти, набирать силу. Поднявшись над рекой гигантским удавом, пополз к берегу и, швыряя обрывки молочной плоти на прибрежный песок, вскарабкался на обрыв. Мимоходом проглотил деревянную пристань с сотней больших и малых лодочек, неказистые домишки рыбаков и устремился к центру Альмиры.

Город поглотила мгла. Лишь кое-где желтели пятна масляных фонарей. От герцогского дворца удалялся небольшой отряд. Стоило миновать площадь, как туман, ожесточившись, набросился на всадников. Сырость быстро пропитывала плащи, собиралась на лицах капельками воды. Впереди и сзади ехали солдаты с факелами в руках, но они освещали лишь несколько ближайших метров дороги. Силуэты домов то и дело выныривавших из густой пелены, напоминали сказочных великанов, удивляли гротескными формами.

— Наступает пора туманов, — плотнее запахнув полы плаща, сказал ван Хорст скакавшему рядом Сергею. — Скоро осень. Дожди, холода.

Краевский, поглядывая по сторонам, безразлично пожал плечами. Он думал о том, как его примут "Степные волки". На особое радушие рассчитывать не приходилось.

Услышав сзади голос толстяка, Сергей оглянулся. Сразу за ним ехали Федрик и послы Герфеса.

Новый слуга пришелся Сергею по душе. Широкая, по-детски открытая улыбка, светло-голубые глаза, копна стянутых бечевой пепельных волос, немного грубоватые черты лица и не по возрасту мощная грудная клетка. Особенно удивляли длинные и сильные руки, в них тяжелый меч выглядел невинной игрушкой. В Федрике, несомненно, текла кровь могучих северян. Неожиданными для его комплекции были мягкие движения и легкая поступь. Со временем из юноши обещал вырасти замечательный воин.

— Снарядить в поход три тысячи всадников — дело непростое, но кое-что удалось собрать, — продолжил Риджи. — Альфред тоже готовился к войне, однако всего за пару дней большая часть припасов словно испарилась. Что касается казны, то ее и вовсе след простыл. Терпеть не могу палачей, но боюсь, что работенка для них найдется.

— С Ригвином особо не заскучают! — буркнул Сергей, вспомнив о недавней резне.

Ван Хорст тяжело вздохнул.

— Назад сделанного не воротишь. Хуже другое — в их число угодили два тысячника "степных" да герфесский Первосвященник Храма Создателя. Все думают, что рукой принца, подписывавшей указ, водили Вы.

Настроение у Сергея окончательно испортилось. Судьба Первосвященника его волновала мало. Служители Создателя и так считали его демоном (и наверно, не без оснований). Дай им волю — не долго думая, сожгли бы заживо на костре. А вот смерть командиров "степных" была весьма некстати. Попробуй теперь с ними договориться.

По мере удаления от дворца туман понемногу редел. Вскоре ненужные факелы загасили. По дороге им несколько раз встретились городские стражники. Увидев всадников, они, низко склонив головы, отступали в сторону. Лишь у юго-восточных ворот пришлось немного задержаться. Ван Хорст, подъехав к капитану, что-то вполголоса сказал. Тот, вытянувшись в струнку, дал команду — и тяжелая металлическая решетка со скрипом поползла вверх. За ней медленно, словно нехотя, отворились еще более массивные, толщиной с добрую ладонь, створки огромной двери.

Удивительно, но тумана за ней почти не осталось. Казалось, что у морока хватило сил покорить только Альмиру, а сунуться за ее пределы он не посмел. Лишь кое-где под самыми стенами виднелись обрывки его мутно-белого савана. С неба струился розовый свет взошедшего Оризиса, а веселые трели птиц воспевали утро.

Настроение сразу улучшилось.

Тем неожиданней стало случившееся в низине, у небольшой рощи. Раздался топот копыт, и в мгновение ока их отряд плотным кольцом окружили всадники в плащах, подбитых пятнистым мехом. Металлические наконечники на пиках угрожающе сверкали, да и лица не сулили ничего доброго.

"Барсы Ригвинии", — ахнул Сергей. — Неужто Рене решил от нас избавиться? Первый план был получше. Не такой уж он глупец. Хочет попугать? Пусть попробует!"

Через мгновение Маншельский явился собственной персоной. Граф небрежно махнул рукой, и копья опустились.

— А-а, советнички принца! Создатель вам в помощь! — язвительно ухмыльнулся Рене.

У Сергея в душе нарастала злость.

"Что б ты сам напоролся на вот такую пику! Клык Трехглавого тебе в печенку!" — подумал он.

— Да, граф, это мы! — услышал Краевский спокойный голос выехавшего вперед ван Хорста. — На вчерашнем ужине Вас что-то не было...

— Да знаю, знаю... — не слишком-то учтиво прервал его Рене. — "Волки" уже заждались, поди, скучают. Того и гляди, сами полезут на стены Альмиры знакомиться...

— Граф, уймите свою прыть! — не выдержав, вступил в разговор Сергей. Его глаза, грозно сверкнув, стали наливаться магическим огнем. — Не забывайтесь! Как бы Вам не пришлось пожалеть о сказанном. А на счет "волков", так ведь сами кашу заварили...

Лицо графа стало белее мела, губы сжались в тонкую линию, а рука судорожно вцепилась в рукоятку меча. Пики вновь угрожающе ощетинились. Но до открытого столкновения не дошло. Маншельский, подавив порыв, взял себя в руки. Натянуто рассмеявшись, сказал:

— Ну, полноте! Уже и пошутить нельзя, Ваша Магическая Светлость! Хотя у святых отцов с чувством юмора еще хуже!

Намек был донельзя прозрачным.

Кольцо "барсов" разжалось, выпуская отряд лорда Краевского.

— Так, Риджи, — немного отъехав, сказал Сергей. — Если я не усмирю "волков", то и Вам с Лориди придется несладко. Ригвин с такими наставниками того и гляди сменит милость на гнев... В лагерь к "волкам" я поеду сам...

Увидев, что ван Хорст хочет возразить, Сергей не допускающим пререкания тоном продолжил:

— Я сказал, сам! Даже Ваш меч там не поможет. Понадобится нечто другое.

Лицо ван Хорста сразу побледнело. Очевидно, он вспомнил про это "нечто", но спорить не стал.

— Все, ждите здесь. Если через час не вернусь, то отправляйтесь к Лориди и все ему расскажите! Прощаться не будем — дурная примета.

Сергей пришпорил коня.

Лагерь "Степных волков" находился примерно в лите от ложбины, где укрывались "барсы".

Оставшись в одиночестве, он задумался. Применить магию (так он про себя называл приобретенные сверхчеловеческие способности) не так-то просто. Для трансформации нужна или запредельная ситуация, или опытный "проводник". К "услугам" перстня прибегать не хотелось. Пожалуй, лучом можно сжечь десяток-другой солдат. А дальше? Уже не говоря об отдаче! Но на всякий случай пригодится и это. Что еще в запасе? Податливость природы, погода? Но выйдет ли? Прошлый раз — на повозке — не получилось. Разве — дождь? Но дождем "волков" особо не пронять.

На душе вдруг стало скверно и тоскливо. Желудок свело судорогой, а голова закружилась. Одиночество, безысходность и какой-то первобытный животный страх завладели его естеством. Да он ведь сам — волк! Отбившийся от стаи одинокий степной волк, принявший на время личину человека. И живет он по волчьим законам: не раздумывая, рвет врагам глотки и лакает их кровь. Трижды права была Велинда! Так где же его стая? Где?

Конь под Сергеем вздрогнул, испуганно заржал, попытался скинуть седока. Со всех сторон, повинуясь непреодолимому зову природы, сбегались степные волки...

Первыми в лагере их заметили дозорные. Кони захрипели, заволновались, грозя вот-вот понести.

Поднявшийся ветер гнул траву, поднимал тучи пыли, нес их прямо на изумленных солдат, трепал накидки, подбитые серыми шкурами. Шлемы, выкованные в виде волчьих голов, замерли, безмолвно глядя на невиданное зрелище.

Во главе стаи был могучий воин. Гордо вскинув голову, он, словно влитой, сидел на скакуне. Распахнувшийся плащ открыл шестигранную звезду командующего.

— Маг Краевский... Убийца герцога... За нашими душами явился демон... — прокатился рокот по рядам. Многие, осенив себя знаком Создателя, отступили назад, почти к шатрам.

Вперед выехало четверо: тысячник Кен Генсли и три телохранителя. Они встретились с Сергеем в чистом поле и, остановившись, пристально посмотрели друг другу в глаза.

— Что ищет здесь Советник принца колдун Краевский, убивший герцога и наших друзей? — не дожидаясь ответа, Кен поднял правую руку. Его густые черные брови угрожающе слились в одну линию, а серые глаза метали молнии. — Мы станем слушать лишь в том случае, если он освободит от чар наших серых братьев.

Это была не просьба, а ультиматум. Сергей чувствовал, что по-хорошему договориться будет очень непросто. И все же, дав мысленную команду, отпустил волков. Те, недовольно оскалив клыки, ощетинившись, злобно рычали, не хотели оставлять вожака одного, но все же, подчинившись его воле, один за другим стали понемногу отступать.

— Да, я убил герцога Аландского. Преступника и изменника, отравившего Императора, похитившего Ригвина и вступившего в сговор с Кора Виллом. Мало того, Альфред посмел пытать меня каленым железом. Но только его! Крови ваших командиров, женщин или детей на моих руках нет. Думаю, что вы на моем месте поступили бы так же.

— И все-таки, что привело в наш лагерь Вашу Магическую Светлость?

— Мне, впрочем, как и вам, места в Аландии больше нет. Альмиру "волкам" не взять. На пути "барсы" Маншельского. Даже если перебъете их, штурмовать или осадить город вы не в силах. Рано или поздно придется отступить. Ригвин же объявит вас вне закона. Подумайте о семьях. Им грозит рабство. Поверьте, бунт — верная дорога в могилу.

Слова Сергея явно озадачили Генсли. Все сказанное было правдой. Он и сам последние дни размышлял, как лучше поступить, но ничего путного придумать не мог.

— А что хотите предложить нам Вы, Советник? — немного помолчав, спросил Кен.

— Вчера принц вручил мне эту звезду и просил освободить Герфес. В случае победы мы сможем там обрести новую родину.

— Но это же верная гибель! Вы хотите чтобы мы сложили головы под стенами Геры? Да у та-милов войска раз в пять больше! Нам не пройти и полпути!

— Численность решает не все! С Божьей помощью управимся, — ответил Краевский, не особо веря в свои слова.

Не убедили они и Генсли. Недобро усмехнувшись, он сказал:

— Помощь Создателя никогда не помешает, да только на нее слишком надеяться нельзя. Особенно колдунам. Святые отцы считают тебя демоном. И, знаешь, в этом я с ними согласен. Потому как сам видел... Ну, да ладно! Лучше покажи себя в деле.

Он поманил пальцем, и перед Краевским появились двое всадников.

"Эти станут бить насмерть", — сразу решил Сергей, а прислушавшись к внутреннему голосу, нашел объяснение: телохранители казненных Ригвином тысячников мстят за хозяев.

На наконечниках нацеленных в его грудь пик угрожающе сверкнули отблески Оризиса. Сдерживаемая в течение всего разговора ярость вырвалась наружу.

"И что им все неймется? — подумал Сергей. — Проверить хотят! Опять нужна кровь, жертвоприношения. Придется дуралеев уважить".

— Их смерти, тысячник, на твоей совести! — успел он крикнуть до боя.

Дальше время над ним утратило власть. На этот раз оно не тянулось, словно резина, а рассыпалось чередой сменяющихся стоп-кадров. Вот он, уклоняясь от ударов, лег на спину скакуна, в следующий миг почти без замаха снес шпагой, словно мечом, голову одного из противников, а потом, распластавшись, умудрился достать и другого. После чего принял прежнюю стойку. Со стороны казалось, что на время боя маг Краевский растворился в воздухе, что не помешало ему забрать жизни двух латников.

Страх невидимым липким туманом пал на долину. "Волки", ощетинившись, почуяли, что смерть близка и сам Трехглавый стоит за спиной, скаля зубы в жуткой ухмылке. Генсли тоже понял, что шутить маг больше не намерен. Пора на что-то решаться.

Сергей же изо всех сил старался не выказать слабость нахлынувшего отката. При трансмутации подобного не случалось. А вот вышвыривать энергию наружу — чревато. Он прикрыл помутневшие глаза рукой и про себя чертыхнулся.

"Ну, давай же, черт тебя подери, соглашайся. Сколько можно!"

И Кен, наконец, выбрал из двух зол меньшее.

— Мы пойдем за тобой, Советник, — выдохнул он. — Но ты должен поклясться, что не бросишь нас в тяжкую минуту, не предашь, не станешь морочить головы магией.

Тем временем Краевский уже пришел в себя. Пристально посмотрел Генсли в лицо и твердо, словно чеканя каждое слово, произнес:

— Вначале я хочу слышать, тысячник, вашу клятву. А со своей стороны могу пообещать, что условия выполню...

Так у Сергея появилось войско.

* * *

Тяжко было не поддаться искушению и не ударить по заносчивому Рене с его "барсами", а потом сходу взять штурмом Альмиру. Но тогда по иную сторону баррикады неизбежно остались бы ван Хорст, Лориди и Ригвин. А им зла Сергей ни в коем случае не желал. Наилучший выход для всех — если он уведет гвардию покойного Альфреда в Герфес.

Выступили, когда Оризис завис в наивысшей точке Небесного Пьедестала. За это время Риджи доставил припасы, а "волки" пригнали пасущихся в излучине Алы лошадей. У каждого их было по две. На одной ехали сами, а другая, отдыхая, везла нехитрый скарб. У Сергея теперь их стало три. В наследство от Альфреда досталась пара прекрасных скакунов.

Впереди растянувшейся почти на литу колонны ехали Краевский и Генсли. За ними — послы Герфеса, слуги, телохранители, а уже затем возглавляемое сотниками "волчье" войско.

День был по-летнему жарким. Плащи и доспехи уже давненько покоились на спинах запасных лошадей. Несмотря на это, лица всадников раскраснелись и вспотели. Даже прохладный северо-западный ветерок, прилетевший откуда-то издалека, скорее всего с Лотширских гор, не мог их остудить. Поднимаемая копытами лошадей пыль оседала на лицах, шее, руках, засыпала глаза, лезла в горло.

Сергей, то и дело покашливая, негромко переговаривался с Кеном, обсуждая предстоящую кампанию. Они на удивление быстро нашли общий язык.

С каждой минутой тысячник все больше нравился Краевскому. Его серые глаза молний уже не метали. Сейчас в них скорее мелькали искорки лукавства. Они вспыхивали каждый раз, когда не привыкший к пыли маг начинал подкашливать. Бровей Генсли уже не хмурил, а большие мясистые губы пару раз приоткрылись в улыбке, показав два ряда крепких белых зубов. Да и телепатически ощущалось, что настрой у него совершенно иной. Приняв столь важное решение, он, казалось, скинул с плеч тяжелую ношу и теперь просто наслаждался жизнью. Даже золотой медальон, отлитый в виде скалящего зубы волка, казался на его груди милой игрушкой.

До границ Герфеса решили ехать по Имперскому тракту. Как и другие дороги, соединявшие столицы герцогств, он был выстлан грубо шлифованными плитами, а через каждые двадцать пять лит стояли посты путевых стражей. При Кристиане же имперская казна истощилась — плиты перестали обновлять, а охрану сняли. Однако лучшего пути в Герфес не существовало.

К разделяющей герцогства Глефе, мелкой, но широкой реке, можно добраться за пять дней, но при этом утомить солдат и за-гнать лошадей, что, конечно же, в планы Сергея не входило. Вот он и решил особо не спешить.

Только теперь Краевский понял, насколько велика Аландия. Золото пшеничных полей сменила краснота дозревающей гречихи и еще каких-то неведомых злаков. Чуть в стороне от тракта то и дело виднелись хуторки и небольшие деревеньки. Крестьяне особой радости при виде солдат не выказывали, но и страха, похоже, не испытывали. Им казалось, что война где-то далеко, за семью морями, в другой стране. Что границы надежно стережет дружина Альфреда, и до них та-милы никогда не доберутся.

К вечеру второго дня поля сменились фруктовыми садами. Они огромным кольцом окружали Ради. Да, того самого Ради, где Минис отравил вино и союзники угодили в плен.

Сергей хотел было проведать хозяина постоялого двора, но передумал. Трактирщик выполнял приказ, и мстить ему было глупо. Да и Миниса след давно уже простыл.

А вот отказать себе в удовольствии помыться в горячей воде не мог. Пожалуй, больше всего неудобств в новом мире ему доставляли отсутствие нормальной бритвы, зубной пасты и мыла. Зубы приходилось чистить солью, обмотав палец лоскутком ткани, а мыло заменяло какое-то густое, довольно-таки мерзко пахнущее снадобье. Узнав у хитровато прищурившегося Кена, что в Ради та-мильский купец держит восточные бани, Краевский, несший на себе не один пуд дорожной пыли, решил их посетить.

К местечку, как и в прошлый раз, подъехали на закате. Оризис опустился за горизонт, сразу посвежело. Теперь лотширский ветер в полной мере показал свой колючий нрав. Немного при-утихнув на вечерней зорьке, задул с новой силой, угрожая сорвать шатры и недвусмысленно напоминая о том, что не за горами осень.

"Волки" разбили лагерь в лите от городских ворот, разожгли костры, стали готовить нехитрый солдатский ужин.

— Большая охрана нам ни к чему, — самоуверенно заявил Генсли. — Меня в Ради знает каждая собака. Никто и пикнуть не посмеет. Возьмите с собой Федрика, а я своих ребят. Будет вполне достаточно.

Маленькому отряду освещала дорогу взошедшая в полной красе Тая. Ветер развевал плащи, их тени походили на крылья гигантских птиц, играл в волосах, холодил лица, насвистывал в уши ведомую лишь ему одному мелодию.

Из полумрака мутным пятном проступила городская стена. Ворота, на удивление, оказались открыты. Стражники, услыхав имя Генсли, низко склонившись, отступили.

Кривые улочки окраин встретили незваных гостей неодобрительными взглядами окон деревянных сплошь и рядом покосившихся домишек. Под стать им были и обитатели, серыми тенями жавшиеся к подворотням. Ближе к центру улицы стали ровней. Появившиеся масляные фонари освещали похожие на крепости дома. Прохожие уже не спешили убраться с дороги, а недовольно шипели вслед.

"Обитель неги" выделялась среди прочих строений более ярким светом и вычурностью архитектуры. Помимо совершенно неуместных, ничего не поддерживающих колонн, изображавших неведомых морских чудищ, Сергей увидел пару вполне "земных" русалок. Среди всей этой живности, высматривая добычу, в полной готовности замерли слуги. Стоило спешиться, как они ловко подхватили коней под узды.

В дверях уже гнулся в поклоне хозяин. Увидев Кена, он, казалось, стал еще ниже. Его тонкие, сухие губы расплылись в подобострастной улыбке, обнажив наполовину беззубый рот.

Сергею та-милец напомнил пушкинского Кащея. Маленький, с бритой головой и колючими черными глазками, недобро сверкавшими из-под седых мохнатых бровей. С крючкообразным носом и сплетенной в три длиннющие косички, выкрашенной в ярко-рыжий цвет бородой. "Бойся краснобородых!" — всплыло почерпнутое из детских сказок предостережение. На "Кащее" был добротный черный сюртук и такого же цвета кожаные полусапожки с узкими загнутыми носами. На груди поблескивала гранями массивная серебряная цепь, а в левом ухе — золотое кольцо. На Дейра или других подданных Кора Вилла, плававших на галере Фоджи, он был совершенно не похож.

— Какой гость! Ай, какой гость! Давненько Ваша милость к нам не хаживали! — захлебываясь от восторга, гнусавил хозяин. — Заринас и Тамиле... ах, как заждались девочки! Да и я, Ваш покорный слуга, стал подумывать, не обидел ли чем ненароком. Уж не обессудьте, коль чего не так... Только намекните — старый Фейруз мигом все исправит.

— Да какой там Фейруз, — осклабился Генсли. — Ты клещ! Кле-ща-ра! Только зазевайся — высосешь все до последнего корена!

— Ну что Вы, Ваша милость. Наговариваете на старика! Проходите. Проходите, дорогие гости. Уж для Вас — постараюсь. Не сомневайтесь, останетесь довольны.

— Да уж, постарайся! К тебе пожаловал сам лорд Кра...

Поймав выразительный взгляд Сергея, Генсли поперхнулся на полуслове.

Фейруз, казалось, ничего не заметил. Он уже распахивал перед знатными гостями обитую толстой тканью дверь.

За ней открылся небольшой, но богато убранный кабинет. Ноги ласкал пушистый, сшитый из шкур неведомого зверя, ковер. На стенах, обитых голубым бархатом, в массивных бра, отлитых в виде все тех же чудищ, ярко горели свечи. Посреди комнаты бил миниатюрный фонтанчик, возле которого красовался мраморный стол цвета морской волны, два вырезанных из цельного куска красного дерева кресла и небольшая скамья. Сразу за ними, у самой стены, стояла довольно-таки живописная скульптурная группа: чудище-осьминог, обвивший щупальцами хвост зазевавшейся русалки и тащивший ее куда-то в бездны морских глубин.

Сергей обернулся, ища глазами Федрика, но увидел только Фейруза. Тот, сложив перед грудью ладони, медовым голоском пропел:

— Не извольте беспокоиться, Ваша Светлость. О слугах позаботятся!

Краевский недовольно нахмурился, но промолчал. Клещаре он не доверял и предпочел бы видеть Федрика рядом с собой. Но, глянув на счастливое лицо Кена, решил сказать об этом чуть позже.

Тем временем в комнате появились нимфы. Они впорхнули сквозь беззвучно приоткрывшуюся боковую дверь. На девушках были легкие, колыхавшиеся при малейшем движении туники. На лбу крупными капельками белели жемчужины. Лента, к которой они крепились, пряталась под волосы и ни в коей мере не портила причесок. Брови, глаза и нос скрывало игривое подобие паранджи — множество тонюсеньких ниточек разноцветного бисера. И лишь губы, приоткрытые в зовущих улыбках, остались на виду.

Кен, довольно хохотнув, шлепнул подвернувшуюся смуглянку по заду.

— Тамиле...

— Да, господин, — раздался в ответ грудной с бархатинкой голос. — Я очень рада, что Ваша Светлость меня помнит.

— Забыть тебя, моя колдунья? Это выше моих сил.

Генсли подошел к изваянию морского дьявола и небрежно швырнул на одно из щупалец плащ, после чего, расстегнув сюртук, с удовольствием раскинулся в кресле.

Тамиле бросилась к его ногам и стала стягивать сапоги.

— Проходите, Советник, не стесняйтесь, — тоном хозяина пригласил Кен.

Сергей последовал его примеру. Он уже догадался, что диапазон услуг купален Фейруза достаточно широк...

Стол, словно по волшебству, заполнялся яствами. Нимфы успевали везде: подать новые блюда, наполнить высокие кубки вином, убрать остатки фруктов и кости и при этом как бы невзначай прикоснуться горячими телами к пирующим господам.

Сергей оценивающе разглядывал девушек. Смуглянки Тамиле и Заринас, несмотря на стройные тела и тонкие талии, были уже вполне зрелыми женщинами. В их движениях сквозила не-двусмысленная откровенность и сексуальность. Две другие — почти еще девочки, тонкие и хрупкие, как тростинки, — вовсю старались не отстать от более опытных подруг, угодить знатным гостям.

Изысканные блюда и вина понемногу делали свое дело: кровь быстрее побежала по жилам, лица раскраснелись, глаза заискрились, а языки развязались.

— Я смотрю, Вы не очень-то разговорчивы, Советник, — пристально глянув Сергею в глаза, пробормотал Кен. — За то время, что мы вместе, сказали лишь пару фраз. По-прежнему мне не доверяете? Опасаетесь? Ну и зря!

Краевский понял, что дальше отмалчиваться не стоит. Так он оттолкнет тысячника.

— Нет, Генсли! Как раз в Вашу искренность я верю. А вот слуг мы отпустили зря. Уж больно подозрительна рожа у бритоголового Фейруза.

— Клещару можете не бояться. Я знаю все его грязные делишки... Фейруз?.. Нет, он не посмеет... Хотя... Вы, наверно, правы. Лучше, если они будут где-то рядом. Меньше та-мильцев я верю только святым отцам.

— Чем же Вам так не угодили служители Создателя? Мне казалось, что Вы с ними в дружбе.

— Я??! Терпеть не могу этих жуликов! Плодятся, как крысы... И каждый норовит урвать кусок пожирней. Была б моя воля — сделал бы, как Фергюст. Рыжий эту погань на дух не переносит и давно вымел из Торинии. Ну, а Создатель... — тут Кен перешел на заговорщицкий шепот, будто тот мог их слышать с небес, -ему я благодарен лишь за то, что не пустил своих псов в "Обитель неги".

Генсли, довольный своей шуткой, громко расхохотался. Затем дружески хлопнул уже не казавшегося страшным чародея по плечу и продолжил:

— Советник, нас уже заждались.

— Генсли, мы хотели позвать Федрика и...

— Ах, да, слуги, — недовольно наморщил лоб тысячник... — Зря Вы не даете ребятам немного пошалить.

Стало заметно, что он успел хлебнуть лишнего. Но это не помешало ему ловко поймать Тамиле за талию:

— Клещару!.. Приведи ко мне Клещару.

Пришедшему на зов Фейрузу велел:

— Пока мы будем мыться, наши люди должны быть здесь.

— Но...

— Ты слышишь, что я сказал?! Приведи немедля!

По раскрасневшимся и недовольным лицам слуг было несложно догадаться, что их прервали в самый неподходящий момент.

— Ну, что я Вам говорил, — кивнув в их сторону, буркнул Кен. — И не совестно Вам, Советник?

Безнадежно махнув рукой, он направился к приоткрывшейся двери. Краевский последовал за ним. Как только переступил порог, две пары женских рук стали его раздевать.

Теперь на нимфах остались лишь лоскутки набедренных повязок да мини-паранджи. Сергей почувствовал, как кровь приливает к лицу. Но, увидев уже обнаженного Кена, шествующего со счастливо-глуповатой улыбкой к огромной парующей бадье с горячей водой, немного успокоился.

Сама купальня, против ожиданий, была не слишком велика. Кроме высоких деревянных корыт, стоявших возле круглого бассейна, здесь поместились три накрытые мехом тахты да еще мраморный столик с множеством разноцветных кувшинчиков и пузырьков.

Вода вначале показалась невыносимо горячей, пахла ароматными травами, отдавала горечью полыни. Зажмурив глаза, Сергей погрузился с головой. По телу разлилось блаженство. Вынырнув, он почувствовал, что его волосами играют девичьи пальчики. Заринас, вылив в черпак маленький пузырек, стала понемногу лить воду на голову. Снадобье с запахом лаванды, зашипев, вспенилось, словно шампунь. Сергей вновь закрыл глаза, а пальчики продолжали свой быстрый танец. Открыв глаза, он увидел перед собой другую девушку, до этого стоявшую за спиной. Ореолы сосков ее небольшой груди налились, покраснели, а из полуоткрытых губ торчал кончик розового язычка. От усердия она мило посапывала.

"Для нее это всего лишь игра, которую затеяли взрослые", — внезапно подумал Сергей.

Ему вдруг стало невыносимо стыдно. Хорошо, что благодаря горячей водице сильней покраснеть невозможно.

Но тут взбунтовалась плоть.

"Дурак! — кричала она. — Не смей себе отказывать. Ты же ее хочешь! Бери пример с Генсли".

"Не будь подонком! — возразила совесть. — Ведь она — почти ребенок".

"Да какой там ребенок! — возмутилась плоть. — У нее были мужчины и до тебя! А сколько их будет потом... Завтра. Послезавтра, каждый день. Это ее работа. Тем более, что дурного ты ничего не сделаешь. А если еще отвалишь с десяток империалов, о тебе будут с благодарностью вспоминать по гроб жизни".

"Не смей, подлец! — чувствуя, что ее побивают неопровержимыми аргументами, взвизгнула совесть. — Деньги заберет Фейруз, а ты до конца дней будешь стыдиться своего поступка. А если б это была твоя дочь?"

"Не слушай дуру! — настаивала плоть. — Сейчас она назовет Заринас твоей сестрой, а еще лучше матерью в молодости. Так можно дойти и до маразма. Если прикинуть, скольких ты за последнее время отправил в мир теней, то это детская забава. Когда еще подвернется такой случай? А Фейрузу пригрозишь. Забрать деньги он не посмеет".

В этот миг спорщиков прервала третья сила — чувство опасности.

Подняв тучу брызг, Сергей пружиной вылетел из воды.

С треском вывалилась дверь, и в купальню кубарем вкатился Федрик. За ним в образовавшийся проем один за другим, как из рога изобилия, посыпались вооруженные люди. Девушки с визгом бросились врассыпную, прижались к стенам. Запела сталь, рубя под корень тростинку, о которой недавно спорили совесть с плотью. Свидетелей в живых не оставят.

Сергей призвал шпагу.

И закружилось, и понеслось — смертельное танго неподвластного времени демона. Шаг вперед — выпад. Шаг назад, поворот — удар наотмашь. Вновь шаг назад, чуть в сторону — и вновь выпад. Изумленные лица, смертельный страх и тоска в глазах противника. Их стоны, хрипы, кровь. Восторженные аплодисменты Трехглавого, не замедлившего явиться на сей жуткий пир.

Бросок к уже поднявшемуся на ноги, но не успевающему отбиваться от двух головорезов Федрику. Затем, перелетая через умирающих врагов, — на помощь напоминающему затравленного охотниками медведя Генсли — голого, брызжущего с густой шерсти водой, со звериным оскалом и черпаком в руке.

Выпад, нырок, поворот. Вновь выпад... Топот ног за спиной.

Оставшиеся в живых уже ломятся в дверной проем, спасая свои жизни от гнева берсеркера-колдуна.

Тяжесть отката. Фейерверк разноцветных искр.

— Ну, маг! Ты даешь! В жизни подобного не видывал, — сквозь молочную пелену слабости пробивается голос Кена.

Руки и ноги противно дрожат, в голове карусель, а в ушах шипящий свист. Но сознание, удерживаемое волей, не уходит. Постепенно контуры окружающего мира становятся четче. Сергей медленно, обходя убитых, бредет к своей одежде. Все еще непослушными пальцами застегивает камзол. Вспоминает, что сапоги остались в соседней комнате, возле скульптуры чудища.

Но вернуть их оказалось не так-то просто. Войдя туда, среди разбросанной посуды, фруктов и других остатков пиршества он увидел мертвых телохранителей Генсли.

Сам Кен, по-прежнему голый, держа за глотку, прижимал к столу сипящего Фейруза. Налитые кровью выпученные глаза тысячника, хищно слившиеся в линию брови ничего доброго купцу не предвещали.

— Кто посмел? Жить хочешь? Говори! Кто? — злобно рычал он. — Удавлю, гад! Твоей же бородой удавлю!

Та-милец, беспорядочно брыкаясь, безуспешно пытался разорвать железную хватку.

— Пощадите! Я ничего не знал! Это люди барона. Он не в себе после смерти сына... Я хотел предупредить... мне не дали.

Кен немного ослабил тиски. Но тут его взгляд упал на мертвых слуг. Прочитав в глазах Генсли приговор, Фейруз отчаянно завизжал и выхватил откуда-то из потайных ножен кинжал.

Купец целился в шею, но попал в плечо. Брызнула кровь.

Кен злобно рыкнул. Его губы сложились тонкой трубочкой, а глаза прищурились. Окончательно рассвирепев, он дважды с силой ударил купца затылком о стол. Череп треснул. По мрамору расползлось темное пятно. "Кащей" оказался вполне смертен.

Где-то за стеной раздался шум многих голосов.

— Кен! Федрик! Уходим! — крикнул Сергей, натягивая сапоги. — Второй раз нам не отбиться.

Проклиная все на свете, Генсли в мгновение ока повесил на шею "волчий" медальон, влез в сапоги и прикрылся плащом. Подобрав меч и выбив ударом ноги незаметную постороннему глазу дверь, призывно махнул рукой:

— За мной!

Через маленький коридор они выскочили на кухню, а затем на задний двор. Взвизгнул подвернувшийся под меч разъяренного тысячника пес, шарахнулись в сторону слуги. За спиной остался высокий забор и небольшая темная улочка.

Дух перевели, лишь нырнув в вонючую ложбинку, на дне которой собралась мутноватая жижа.

— Сточный канал, — все еще чертыхаясь, пробормотал Кен. — По нему мы дойдем до самой стены.

Но сказать было проще, чем сделать. Кучи мусора, дохлятина, гниющие отбросы и острые камни — казалось, все это уготовлено специально для беглецов.

Согнанные с насиженных мест огромные крысы недовольно пищали вслед. Некоторые даже норовили цапнуть за ногу. Идти пришлось почти вслепую. Тая, как на зло, сбежала с небосклона. И лишь полумесяц Геи, временами проглядывавший из-за темных барашков туч, скупо делился своим сумрачным светом. Уродливо длинные тени безмолвно скользили вслед за ними. Но и они вскоре утонули в тумане поднимающихся зловонных испарений.

Шум и крики сменила ночная тишина. Лишь где-то в высоте мерзко ухала и насмехалась ночная птица да еще чавкала под ногами грязь. Понемногу канава становилась глубже, а воздух тяжелей. От него кружилась голова, тошнило. Казалось, мученьям не будет конца.

Наконец, добрели до загороженного ржавой решеткой проема в стене.

Замерзший Генсли выбивал дробь зубами. Повернувшись к подошедшему Сергею, он тихо, почти шепотом, сказал:

— К "волкам" в таком виде я вернуться не могу. Лучше убейте здесь. Маг, заклинаю Вас Создателем и всеми остальными богами, сотворите какую-нибудь одежонку.

Изумленный Сергей молча развел руками. Он даже не знал, что ответить.

— Я так и знал. Придется искать самому, — разочарованно буркнул Кен. — Но сперва поглядим — удастся ли тут пролезть, — и, ухватившись за металлические прутья, сильно дернул.

Решетка задрожала, но не поддалась.

— Ну вот и все! Нужно придумать что-то другое.

— Давайте попробуем вместе, — предложил Сергей.

Вдвоем они отогнули прутья с одной стороны. Протиснувшись в образовавшуюся щель, троица выбралась из города.

Сначала Генсли повел их к небольшому хуторку, где жили сторожа да садовники. Здесь благодаря магии золотого империала Сергей "сотворил" тысячнику одежду. Потом кое-как обмылись в ручье.

Почти до самого лагеря "волков" Кен молчал. Но его раскрасневшееся лицо и плотно сжатые губы говорили о многом. Позора сегодняшней ночи он не простит. Пропустив Федрика чуть вперед, Генсли пытливо глянул Сергею в глаза:

— Лорд, сегодня Вы спасли мне жизнь, сохраните и честь. Теперь просто так от Ради уходить нельзя. Город нужно взять, а старого барона прирезать. Гад не успокоится до тех пор, пока не отправит нас на тот свет. А уж ославит... — на всю Империю. Сто демонов ему в печенку!

— Чем же мы так ему не угодили?

— Его сын погиб вместе с Альфредом. Не забыли ту памятную ночь, а, Советник?

Сергей сразу помрачнел. Воспоминание было далеко не из приятных.

— Вот я и говорю, — настаивал Генсли. — Оставлять врага за спиной нельзя. Да и задерживаться здесь нам ни к чему. Лучше всего начать штурм ночью. К утру Ради будет наш.

Проливать лишнюю кровь Краевский не собирался, но доводы тысячника были достаточно весомыми. А главное, ему не хотелось обижать Кена отказом.

— Командуйте! Только прошу Вас, резни в городе не учиняйте и берегите людей.

— Я Ваш вечный должник! — серые глаза Кена торжествующе блеснули.

Генсли свое слово сдержал. К восходу Оризиса Ради был взят. Старый барон погиб во время штурма замка. Найденное в его тайниках золото пошло на уплату полугодового жалования "волкам", ну а Кен вернул свою одежду и сполна заплатил по всем счетам.

К Ригвину с донесением поскакал гонец, а путь продолжили лишь на следующий день.

* * *

По палатке злобно барабанил дождь. Временами шум от удара капель сливался в сплошной гул. Тогда казалось, что крыша вот-вот не выдержит напора стихии и рухнет.

"Эх, не устоит старушка, сорокапятирублевая брезентуха! Сейчас вода польется на голову. Вот Леха завоет! — злорадно подумал Сергей, переворачиваясь на другой бок. — Нет, сначала промокнет дырявое дно и надувные матрацы, а уже затем — все остальное".

Вытянув руку из спальника, попытался нащупать фонарик, но нашел... эфес шпаги!

— Господи, Боже мой! Пути твои неисповедимы! — ахнул Сергей, возвращаясь в мир Оризиса, Ригвина и Генсли. Вмиг превратился из любителя-рыболова в лорда-Советника и придворного демона наследного принца полуразвалившейся Империи.

А сопел рядом не бородач Леха, а слуга и телохранитель — голубоглазый увалень Федрик.

За шатер можно было не опасаться. Сшитый из тонкой, но крепкой кожи какой-то местной земноводной твари, он способен выдержать и не такие капризы погоды. Спальник тоже хорош: из легких, вывернутых мехом внутрь, шкур тапира — мог смело дать сто очков вперед двойному и даже тройному синтепону. А вот электрического фонаря, как ни крути, заменить нечем.

Сергей, выбравшись из уютной норки, приподнял полог и выглянул наружу. Над головой зависли свинцовые тучи. Низвергающиеся с неба потоки воды нещадно стегали землю, собирались мутными ручьями, сбегали в реку. Сквозь пелену дождя темными пятнами проступали шатры "волков". Где-то в стороне, у бескрайних зарослей камыша, разделявших Аландию и Герфес, на поросшем неожиданно яркой для осени травой лугу недовольно храпели и ржали лошади. Они словно жаловались на несправедливость судьбы, на своих хозяев, так нечестно с ними поступивших.

Поежившись от сырости и холода, Сергей вновь забрался в спальник. Задумался. После той памятной баньки в Ради встречавшиеся на пути городки объезжали стороной.

Погода в последние дни, словно на зло, окончательно испортилась. То и дело моросил мелкий холодный дождик. А у самой границы Герфеса их настигла нешуточная буря — со шквалами и ливнем. Генсли увел "волков" в лес, где под защитой вековых дубов переждали неистовство стихии. На ночлег остановились в буйно поросшей камышом излучине Глефы.

Где-то здесь герфесские ополченцы готовили переправу. Еще вчера им навстречу отправились Тапир Рене и Винцель Страх. Но, вот беда, до сих пор не вернулись. Ну, а без проводников брод не найти.

Шатер осветила вспышка молнии.

"Вот тебе и электричество... Природное. Безо всяких там богов или магов", — подумал Сергей.

Небеса, услыхав строптивца, недовольно откликнулись рокотом грома.

"А может, все-таки Создатель шалит? Тьфу ты, черт! Тут поневоле станешь суеверным".

Дождь, убедившись, что шатру все его потуги нипочем, смирился и теперь сеял мелкой дробью.

Краевский с головой нырнул в ласковые объятья спальника и сладко зевнул. Мерный шум баюкал, шептал на ухо что-то не-внятно-сладкое. Мысли стали несвязными, распались на отдельные смутные образы...

Мазок, еще один... Живописец, прижмурив глаз, оценивающе посмотрел на полотно... и остался доволен: она, несомненно, она! Та, что раз за разом приходит в его безумные сны, жжет каленым железом душу, рвет на части сердце. Ее печальная, со-тканная из несбывшихся надежд улыбка на устах и затаенная боль безнадежно потерянной любви в глазах. Еще мазок, последний штрих. Тот, что превращает талантливую работу в шедевр, что возводит доселе неизвестного художника в ранг гения и даже Бога. Девушка оживает, изумленно глядит с картины на своего создателя. Ее брови ползут вверх, а губы еле слышно шепчут:

— Седжи! Это ты! Зачем вновь тревожишь мою душу? Прошлого не вернуть. Ты не сумел защитить нашу любовь, не смог меня спасти. Другой отдал то, что по праву принадлежало мне! Но я тебя не корю. Воля богов записана в Книге Судеб. Я видела... Прощай! Нет, до свидания. Еще один раз...

И вновь — всего лишь безжизненный холст. Художник, уронив кисть и краски, глядит на него невидящим взором. С небес хохочут демоны...

Сергей, проснувшись, резко садится. Полог шатра приоткрыт.

Федрик гремит кружкой, разбавляя в бронзовом ковше горячую воду. На походном столике уже разложены сыр, фрукты, стоит кувшин с кисло-сладкой молочной сывороткой, в которую добавлено немного необычно ароматного и вкусного меда. Его слуга привез из поместья барона и бережет, как драгоценное лекарство.

— Господин! Пора вставать. — Слышится его добродушный басок. — Приехали проводники, скоро выступаем.

В домотканых штанах и рубахе, босой, со спутанными пепельными волосами, он напоминает Емелю, недавно отпустившего говорящую щуку.

Вместо дождя по лагерю "степных" бродит туман. Но и он быстро тает под лучами припекающего Оризиса. Чутко уловив перемену погоды, с небес звонко щебечут птицы. Да и само небо — необычной голубизны, предательски напоминает земное. Розовые тона на сегодня, наверное, оставлены про запас. А может, просто временно истощились. Щедро растраченные Создателем на радужный мост, уходящий огромной дугой за горизонт. Не по нему ли душа Ризы сейчас спешит обратно в мир теней?

"Любимая, прости! Знаю, что во всем виноват только я! Придет время, и мы встретимся вновь".

Сергей вскакивает на коня, и колонна трогается.

Где-то среди бескрайнего моря камыша на месте старой плотины есть брод. Туда "волки" держат свой путь.

* * *

Остался позади старый беспорядочно росший лиственный лес. Вот-вот должна показаться Роща Богов. Здесь, у Серебряного ручья, собирались разбить лагерь на ночь.

Сергей не понимал, к чему все эти сложности с тайными лесными переходами. Почему бы не ехать по Имперскому тракту до самой Геры? Ведь все равно рано или поздно придется сразиться с та-мильскими войсками. В разговоры Генсли об эффективности внезапного удара он нисколько не верил. Среди повстанцев обязательно найдется пара-тройка предателей или шпионов. Та-мильский Лорен уже давненько знает о том, что к ним идет подмога. Знает и готовится к бою. А извилистые тропы лишь утомляют лошадей и задерживают войско.

Благо, хоть погода в последние дни по-летнему теплая и сухая. Смягчилась даже ночная прохлада. Сказывается то ли близость южного моря, то ли преимущество лесного микроклимата.

Роща Богов, как и говорили проводники, открылась взору внезапно. Переступив невидимую черту, они попали в сказку.

Сергей с восхищением смотрел на исполинские, в два-три обхвата дубы, кроны которых подпирали небеса. Каждый из них прожил тысячелетия.

Древняя легенда гласила, что боги, покидая мир людей, посадили эту рощу и наложили заклятье. Когда дубы падут — наступит судный день. Здесь никогда не стучал топор и не взлетал к небесам дымок костра.

Посреди рощи бил родник, рождая маленькое, но глубокое круглое озерцо. Отсюда брал начало Серебряный ручей, бегущий многие литы через Шшелиную Отраду и исчезающий где-то в земной расщелине.

Дно озера сияло и слепило глаза. Воин, бросивший лунной ночью серебряную монету, а затем обмывшийся водой из ручья, получал бесценный дар. Нет, не бессмертие или неуязвимость. Боги даровали иное счастье — не остаться калекой. Раны или на удивление быстро заживали, или приближали забвение смерти. Но далеко не каждый был готов принять этот дар. И тем не менее, как только стемнело, к озеру потянулись люди. По одному, по два, по три, а то и целыми десятками они несли свои подношения и принимали крещение волшебством.

Сергей дождался, когда берег опустеет. Подойдя к нему, долго любовался зеркальной гладью, отражавшей Таю и звезды. Потом захотел прикоснуться к ним руками. Но лишь спугнул рябью их смутный образ. Тяжело вздохнул, достал десятикореновую монету и тихонько опустил ее в неожиданно теплую воду. Озеро великодушно приняло дар. Серебряный кружочек, колеблясь, опускался все ниже, пока не скрылся из виду. Теперь нужно подойти к ручью и умыться. Как он ни старался, но уловить чего-то необычного, сверхъестественного так и не смог. Недоуменно пожав плечами, отправился в шатер, где быстро и крепко заснул.

В путь отправились, едва забрезжил рассвет. По тропе, вьющейся вдоль ручья, "волки", растянувшись длинной колонной, поспешно покидали Рощу Богов.

Торопили проводники.

— Нужно миновать Шшелиную Отраду, прежде чем начнет припекать Оризис, — раз за разом твердили они. — Осенью в период брачных гулов шшели нестерпимо люты.

Как ни спешили, но к зарослям гигантских акаций добрались, когда светило стояло высоко над головой. Чем ближе подъезжали к краснолистым гигантам со стручками размером с добрый локоть и колючками со шпагу, тем громче становился гул. Огромное количество мохнатых насекомых, похожих на летучих пауков, кружило над ними, то и дело сливалось в рои, напоминавшие футбольные мячи.

Дорожка, петляющая между деревьями, была неширока и скорее напоминала тоннель, поскольку кроны акаций вверху сливались воедино.

— Объехать этот гадючник нельзя никак? — засомневавшись, спросил герфесских проводников Сергей.

— Можно, — ответил Седой. — Но потеряем два дня.

— А если проскочить ночью?

— Стоит их только разбудить! Закусают до смерти, господин.

— Так какого черта ты нас сюда притащил?! — возмутился Краевский и с подозрением глянул проводнику в глаза. В них гнездился липкий страх. Что-то здесь было неладно.

— Это самый короткий путь к Гере. Отрада не широка — если только не шуметь, то проскочим.

Сергей его уже не слушал. Он телепатически "щупал" герфесца. Но наткнулся на нечто совершенно неожиданное — коллективный разум шшелиного роя. Ощутив прикосновение, тот сразу откликнулся. В мозгу возникли чуждые человеческому разуму символы, но смысл был вполне ясен.

"Зачем здесь человеческий рой и чего хочет король?"

"Пропустите нас сквозь свои владения. Зла мы вам не причиним".

"Среди вас нет единодушия. Так думают не все".

"Если кто замыслил предательство и хочет напасть, позволяю вершить суд самим. Мешать не стану".

"Пусть будет по-твоему, Изумрудный Маг".

Сергей не стал выяснять, почему его наградили новым именем, а, выразительно глянув Седому в глаза, велел:

— Поедешь первым!

Вздрогнув, словно его полоснули бичом, тот склонил голову.

От приторно-сладкого запаха акаций шла кругом голова. Видать, поэтому Сергей чуть не пропустил резкого движения проводника и лишь в последний миг упал на спину скакуна. Арбалетный болт, просвистев над ухом, угодил в огромный улей — тот с треском раскололся надвое и рухнул вниз.

Колонна "волков" замерла.

На Седого с деревьев уже сыпался шшелиный дождь. Человеческий и лошадиный вопли ужаса и боли слились воедино. От него стыла кровь, а холод тисками сжимал душу.

На том месте, где только что был всадник, пульсировал черный шар размером с церковный купол. Он кипел, бурлил, расширялся и сжимался. А когда вновь рассыпался тучей насекомых, на земле остались лишь белые кости да черепа.

Видавшие на своем веку немало смертей воины, затаив дыхание, замерли на месте. Сергей, привстав в стременах, махнул рукой, призывая продолжить путь.

Благополучно миновав Шшелиную Отраду, он велел Генсли привести герфесцев — Винцеля, Рене и второго проводника по кличке Гнедой. Не желая слушать оправданий, он внимательно заглянул испытуемым в глаза. Все трое стояли на коленях. Сейчас решалась их судьба. За пару минут каждый постарел на десять лет, их волосы поседели. Предателей среди них не было. Вновь продолжили путь.

Поросшие колючим кустарником подступы к Шшелиной Отраде сменила герфесская степь. Лес теперь появится лишь у подножья Полукружных гор, за которыми укрылась от холодных ветров вечнозеленая Эльфийская долина. Попасть в нее можно было двумя путями: морским — через герфесскую бухту и северным — миновав Ворота Перуна. Этот проход в Полукружных горах в незапамятные времена, когда еще можно было встретить живого эльфа и не выросла Роща Богов, сотворил Великий Перун.

Здесь не раз возводили крепостные стены, разрушали их и вновь отстраивали. Сейчас сплошь и рядом виднелись одни обломки.

Все это Сергей узнал от скакавшего рядом Гнедого. Он уже успел немного прийти в себя и теперь поспешно отвечал на вопросы лорда.

Герфесская степь в самом широком месте распростерлась на добрую сотню лит. Им же предстояло проехать не менее пятидесяти, на что ушел весь световой день.

Дорога среди высоких, буйно разросшихся трав была почти не видна. Вокруг нее гипнотически колыхалось живое море зелено-желтого цвета. Пропитавшийся ароматом сохнувших под жаркими лучами Оризиса трав и цветов воздух нельзя было сравнить ни с чем. Сладость и горечь, дурман и свежесть, умиротворение и экстаз слились в нем воедино.

Здесь нашли себе приют мириады насекомых, сотни зверей и птиц. И все же, больше всего Сергея поразила выпавшая на закате роса. На согнувшихся от тяжести травинках мерцали фиолетовым сиянием миллионы маленьких сапфиров, отчего степь блистала, словно драгоценное колье. Воздух звенел трелями пернатых певуний, провожавших уходящий день. На темнеющем небе в обрамлении бриллиантов звезд явилась владычица ночи — Тая.

Сергей остановился. Ему показалось, что вдали, поднимаясь из-за призрачного горизонта, ей угрожают грозовые тучи. Он указал на них проводнику. Тот, не поняв жеста, утвердительно кивнул головой.

— Да, господин, мы почти у цели. Полукружные горы. Скоро будем на месте. Я уже вижу пламя костров.

Он привстал в стременах, и ночь прорезал заунывный звериный вой. Издалека послышался ответный.

— Все в порядке, Ваша Светлость. Нас ждут.

— Ну что ж, Гнедой, веди, — приказал Сергей, и трехтысячная "стая" устремилась навстречу огням.

* * *

Лагерь герфесцев встретил их пьяными воплями. Гуляли баронские дружины. Их господа уже допились до скотского состояния и не могли выйти из шатра навстречу Сергею.

"Народное ополчение" — мастеровые, разорившиеся лавочники, крестьяне и примкнувший к ним прочий сброд — вовсю старались от них не отстать. Лишь части Имперской гвардии под командой тысячника графа Лоэрта де Троля имели более-менее пристойный вид. Их разъезды и встретили пришедшую из Аландии подмогу. Увидев на груди Сергея звезду, граф назвал свое имя и низко поклонился.

— Ваша Светлость, — чувствуя за собой вину, неуверенно начал он, — я не в силах справиться с этими скотами. Разве что вырезать их всех до единого. Но пойдет ли это на пользу делу?

Краевский вопросительно взглянул на Кена. Тот неопределенно пожал плечами: мол, Вы здесь старший, вот и командуйте.

— Пьянство, под страхом смерти, прекратить. Баронов до утра арестовать. А там поглядим. Охрану утроить. Вы поступаете в подчинение к Генсли. Встретимся через час. Я жду в шатре, — приказал Сергей, сдерживая закипавшую ярость.

Вскоре он уже знал, что та-мильское войско, нащитывавшее до десяти тысяч мечей, перекрыло Ворота Перуна. Атаковать втрое превосходящего по численности противника да еще с худшей позиции представлялось сущим безумием. Оставалось лишь надеяться на неожиданность. Краевский прекрасно понимал, что и это самообман, но ничего лучшего придумать не мог.

В путь решили выступить после полудня. Поднять пьяниц раньше было делом немыслимым даже для самих богов. Дружный храп, доносившийся с разных сторон, так и сотрясал лагерь...

Вначале Сергей подумал, что его разбудила утренняя свежесть. Но нет! Холодок шел из глубины души. Что-то складывалось не так. Надвигалась смертельная опасность. Пренебречь ею никак нельзя!

Вскочив, он первым делом растормошил Федрика. Пока тот протирал заспанные глаза, Сергей, продолжая одеваться, кричал:

— Да проснись же, проснись! Слышишь! Немедля поднимай войско. Скорее буди Генсли и де Троля. Пусть готовятся к бою. Ну, давай же! Давай!

Слуга исчез в проеме шатра. Почти сразу же звонкоголосый рожок пропел беду. Утреннюю тишину в клочья разорвал поднявшийся шум: истошные крики командиров, ржание лошадей.

Чутье не подвело. Вскоре дозор принес весть о том, что надвигается туча та-мильцев.

Сергей тоскливо оглянулся вокруг. "Волки" поспешно вскакивали на коней, не успев надеть латы. Герфесские ополченцы с мутными глазами и совершенно тупыми лицами бессмысленно суетились, однако никак не могли уразуметь, что же от них хотят. Выпущенные из шатра бароны, выбирая самые отборные ругательства, безуспешно пытались привести их в чувство.

"Мы обречены, — подумал Сергей, глядя на летящих на-встречу драгун. Сейчас они раздавят нас, как скорлупу, а пехота довершит разгром. Охватит полукругом, прижмет к горам и всех перебьет. Вот тебе и внезапный удар. Посовещались. Сам-то я еще могу спастись, но остальные — Федрик, Генсли, "волки"... Им не уцелеть. А ведь я обещал, что не брошу в трудную минуту. Видать, пришла пора платить по счетам..."

Повернувшись в сторону нахмурившегося Кена, махнул рукой:

— Я попробую задержать их магией... Если не получится — постарайтесь выжить. — Прервав жестом его попытку возразить, добавил: — Это приказ!

Отъехав на полсотни шагов вперед, вытянул руки ладонями вперед, словно хотел задержать мчащееся стальное цунами. Воздух перед магом утратил прозрачность, преломляя свет, исказил реальный мир. Полупризрачная стена вначале медленно, а затем все быстрей двинулась навстречу та-мильцам. Она темнела, клокотала, сверкала искрами разрядов.

Зачерпнув из своей сущности недозволенные, неприкасаемые запасы силы, Краевский еще раз подтолкнул волну вперед и... раздираемый чудовищным откатом, упал с лошади.

Нет, нельзя безнаказанно нарушать законы природы! Сознание растаяло, словно изморозь под лучами взошедшего солнца. Мир вывернулся наизнанку. Коварно изменив свои параметры, превратил его в монету, падавшую в озеро Рощи Богов. Круг за кругом, все глубже и глубже. Свет остался далеко позади и теперь лишь мутнел блеклым пятном. И вот он на самом дне, среди других серебряных кружочков. Но это уже не монеты, а лица погибших воинов. Их боль, их муки... Клубок оборванных судеб спрутом тянется к нему, желая вплести в себя еще одну нить.

— Ну, что же Вы! Милый рыцарь! — пронзает безмолвие на-смешливый голос Луиз де Форш.

Возникший в полумраке силуэт, играя светотенью, обретает черты Дриолы.

— Мы с Вами, мой дорогой, саламандрами плясали в пламени, играючи пронзали бездну и, наконец, зажигали звезды! Стыдно вот так просто расстаться с жизнью! Боритесь! Будьте мужчиной. Докажите, что я в Вас не ошибалась! Ну же! За мной!

Сергей потянулся к рукам Дриолы. Но они неуловимо скользили куда-то вверх. Отпускать их нельзя! Как легко падать вниз, и как мучительно тяжел обратный путь! Вот, наконец, поверхность...

Мир нехотя, со скрипом возвращается в привычное измерение. Боль первого вдоха, стук молота в висках, грохот сердца в груди...

Сквозь рассеивающуюся пелену — встревоженные лица Кена и Федрика.

— Хвала богам! Господин жив!

— Ну, Советник! Вы нас и напугали!

— Я, я... их задержал? — еле слышно непослушным языком пролепетал Сергей.

Им всецело владела неимоверная слабость, а перед глазами плясали разноцветные огни.

— Задержал?.. — изумленно переспросил Генсли. — Да Вы, маг, испепелили почти все та-мильское войско! Сейчас де Троль да протрезвевшие бароны со своими молодцами дорезают остатки. Как "волки" ни рвались, но я их не пустил. Живы, все до единого живы. Зато Вы, Советник, едва не отдали Трехглавому душу. Думаю, Создатель ее все равно бы не получил? А?

На сей раз в его голосе уже звучала привычная ирония.

— Давай, Федрик, отнесем твоего господина в шатер...

— Я сам...

— Ну-ну, попробуйте! Видели бы Вы себя со стороны! Покойник чистой воды, — "утешил" его Генсли.

Титанические усилия позволили лишь шевельнуть рукой, не более.

Краевский не слышал, как его переправили в шатер и бережно укрыли тапировым спальником.

Когда он пришел в себя, Федрик напоил его своим фирменным кисляком, добавляя туда лечебный мед.

На вторые сутки Сергей мог сидеть, а на третьи вышел из шатра — и ахнул. Перед ним ровными рядами, в полной экипировке, с зубатыми шлемами в руках стояли "Степные волки".

Генсли вышел вперед. В руках он держал ожерелье из инкрустированных золотом клыков ворка.

— Отныне лорд Серджи Краевский — вожак нашей стаи. Лишь герцог имеет право носить талисман "Повелителя Ворков". Мы верим, что он принадлежит Вам по праву.

— Виват, виват, виват! — гремело вокруг, когда Кен надевал ожерелье на шею растерявшегося Сергея.

Краевскому хотелось найти слова благодарности, сказать что-то доброе, но мысли предательски путались, нужные фразы на язык упорно не шли, а глаза заблестели слезой.

— Я постараюсь, спасибо... — это все, что он смог ответить...

Пока маг болел, ополченцы устроили настоящую охоту за уцелевшими та-мильцами.

Дорога на Геру была открыта. Перед выступлением Сергей решил осмотреть поле битвы. Увиденное ужаснуло. Все, содеянное им ранее, не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло у Полукружных гор. На протяжении многих лит — выжженная трава, вспучившаяся язвами бугров, смешанная с обгоревшими костями и покореженным расплавленным металлом. Мертвая земля. Применение тактического ядерного оружия в условиях средневековья. Убийство многих тысяч людей. Тяжкое военное преступление. Да его самого нужно отдать под трибунал, а не награждать ожерельем "Повелителя Ворков". Хотя, возможно, теперь оно ему в самый раз. Ну где еще сыщешь такого злобного людоеда!

Но... с другой стороны, не пусти он в ход своей силы, лежать бы теперь на месте та-мильцев "волкам", Генсли, Федрику, ополченцам да и ему самому... Вот и выбирай... Ну, а людей отсюда нужно уводить немедля. Радиацию, если она действительно присутствовала, пальчиками не пощупаешь. Как бы не опоздать...

Вечером того же дня войско лорда Краевского вошло в Эльфийскую долину. За спиной остался один из древних столбов Перуна — гигантский, грубо отесанный каменный монолит. В нем с трудом угадывалась человеческая фигура, обращенная лицом к далекому морю. Но, видать, силу он скрывал нешуточную. Стоило переступить охраняемую великаном невидимую черту, как они попали в совершенно иной, волшебный мир. Теплый влажный воздух благоухал пряно-сладостными ароматами южных растений. Вдоль Имперского тракта, словно постовые, выстроились стройные кипарисы. Чуть позже их сменили невысокие деревца с большими круглыми листьями и напоминающими лилии бело-голубыми цветами. Вокруг весело жужжали насекомые, порхали разноцветные бабочки, прыгали с ветки на ветку и забавно чирикали серые с желтой грудкой птички. Их голоса сливались со свистом цикад в единую, убаюкивающую песнь.

Сразу же навалилась усталость.

Возле небольшой, но кристально-чистой и быстрой речушки с романтическим названием Слезы Эльфийки остановились на ночлег.

Внимание Сергея привлек дурманящий запах любимых им ландышей. В этом мире он их еще не встречал. И вдруг такой сюрприз. Непреодолимый зов поманил на небольшой холмик. Всю низину вдоль реки выстилал бело-зеленый ковер. Цветы были неправдоподобно большими, размером со средний тюльпан. Краевский, едва дыша, боясь спугнуть сказочное видение, тихонько спустился к воде. Встав на колени, почтительно склонил голову и ласково прикоснулся к цветку. На землю упали две кристально чистые росинки-слезинки. Ландыш участливо покачал головой, разделяя печаль заброшенного на чужбину странника.

Откуда-то из глубин зеленых зарослей выскочил бирюзовый кузнечик. Расправив сверкнувшие серебром перепончатые крылышки, пролетел пару метров и опустился ему на руку.

Быстро-быстро замельтешил тонюсенькими усиками, начал протирать передними лапками фасетчато-радужные глазки. Затем пытливо заглянул придворному магу в лицо, словно хотел спросить:

— Зачем ты здесь? Что несешь моему племени? Еще одну радиоактивную язву?

Сергей смущенно отвел в сторону взгляд.

— Я ведь не хотел... — еле слышно прошептал он. — Ты же не знаешь! Я никому не желаю зла... Прости меня... Пожалуйста, прости...

Кузнечик, немного подумав, перепрыгнул на плечо и, отпуская великану грехи, прикоснулся к шее.

Краевскому показалось, что он услышал ответ:

— Я верю. Оставайся с нами.

Ландыши согласно закивали, уронив наземь дождь эльфийских слез.

"Это моя судьба и мой мир! — вдруг подумал Сергей. — Куда бегу? Лучше места все равно не найти. Это то, о чем я тайно мечтал еще на Земле. Та сказка, которую я сам себе выдумал и в которую свято верил".

Он трепетно вдыхал любимый аромат, пьянея от наслаждения, словно заядлый курильщик, нашедший после долгого воздержания любимую сигарету, внимал тихому шелесту трав и журчанью реки. Кузнечик уже давно улетел, а очарованный волшебник все еще принимал щедрые дары ландышевого луга.

* * *

Война все-таки смогла дотянуться уродливо-костлявой рукой и до этого благодатного края. Вдоль Имперского тракта то и дело попадались виселицы, сожженные деревни, вырубленные сады и заброшенные поля. Но уцелело главное богатство герцогства — люди. Бросив свои дома, они бежали в лес, укрылись в горах. Туда та-мильцы сунуться не посмели.

Теперь, узнав о победе Советника принца — лорда Серджи Краевского, жители спешили вернуться в родную обитель. Многих ожидало горькое разочарование: погибшие посевы, обгоревшие руины. Но ведь жизнь дороже. Все остальное можно со временем восстановить. Вот и тянулись люди к Имперскому тракту посмотреть на ставшего уже легендой мага. На "волков", на Генсли, де Троля. Каждый нес освободителям, что мог. Кто сушеные фрукты и вино, кто соленый сыр и рыбу. Ну, а девушки... прекрасные герфесские девушки дарили букеты полевых цветов и свои лучезарные улыбки. Их взгляды обещали щедрую награду, а стройные фигуры заставляли учащенно биться черствые сердца бравых вояк...

На горизонте вновь показались Полукружные горы. Где-то среди них, на берегу Мильского моря, пряталась долгожданная Гера.

Вскоре дорога, запетляв змеей меж холмов, поползла вверх. На склонах, поросших колючим кустарником и густо усыпанных мелкими фиолетовыми цветами, стали появляться широколистные пальмы. Как хотелось хоть на пару минут укрыться в их тени от беспощадных лучей Оризиса.

Гера Верхняя открылась взгляду нежданно. За очередным поворотом Сергей увидел на удивительно ровном плато меж гор город. Вначале он подумал, что это мираж. Уж слишком все казалось нереальным. Краевский крепко зажмурил глаза, а затем вновь их открыл. Ничего не изменилось. Больше того, теперь он рассмотрел идущих навстречу людей.

— Советник, — обернулся к нему Генсли. — Кажется, нас встречают.

— Я вижу, Кен, — кивнул головой Сергей. — Похоже, здесь обойдется без крови.

К счастью, он не ошибся. Делегация горожан почтительно преподнесла посланнику принца ключи от города. Ворота крепостной стены были гостеприимно распахнуты. Остатки та-мильского войска так спешили унести ноги, что даже не стали жечь дома. Зато пограбили вволю. Особенно пострадал герцогский дворец и хоромы знати.

Гера Нижняя, раскинувшаяся у подножья гор на берегу моря, пострадала еще меньше. Город моряков, лавочников, мелких купцов, наемников, проституток и нищих на время затаился. Казалось, что его обитатели, подобно крысам, укрылись в глубоких норах, где хотели переждать тяжкие времена. Теперь все они вновь вылезли на поверхность.

Зато о сбежавшем с любовницей Геральде не было ни слуху, ни духу. Живы они или нет, оставалось лишь гадать.

Неожиданно на Сергея обрушилась лавина хозяйственных дел. Не успел он обосноваться в уцелевшем крыле герцогского дворца, как у дверей выстроилась шеренга просителей. Вначале, очутившись в шкуре Ла-Даниэля, он совершено опешил.

Оказалось, что созидать намного сложнее, чем разрушать. Требовалось самое чрезвычайное волшебство, чтобы из ничего сделать все: очистить сточные каналы верхнего города, найти масло для фонарей, достать хоть из-под земли соль для рыбаков, красители для ткачей и хлеб для всех. А также многое, многое другое.

Золото! Нужны реки золота. Вызвав де Троля, Краевский велел немедля найти и арестовать всех слуг Геральда, а также собрать в одном месте пойманных та-мильцев.

Теперь ему пришлось делать то, в чем он категорически отказал графу Камю, — всю ночь допрашивать пленных и каждого из них телепатически щупать. В результате удалось найти небольшую часть герфесской казны. У самого же Сергея дико разболелась голова.

Два следующих дня продолжили кошмар первого. Неотложные дела не давали продохнуть.

И все же жизнь в Гере понемногу налаживалась.

Начальником городской стражи Краевский назначил вечно хмурого Винцеля Страха, головой купеческой гильдии — проныру Тапира Рене, городским головой — де Троля, ну, а воеводой, конечно же, "главного волка" Генсли.

Кое-что Сергей успел сделать и для себя. Заказал то, чего ему все время так не хватало: привычную одежду, белье, бритву и, конечно же, зубную щетку.

Но судьба вновь позвала в путь. От принца прибыли гонцы с известием, что сроки коронации остаются прежними, и Советника лорда Краевского через неделю ждут в Криде. Одно дело храпеть сутки-двое в мягком спальном вагоне и совсем иное — проехать с полтысячи лит на лошадях. Но особо выбирать не приходилось. На этот раз Сергей ограничил свиту сотней "волков" во главе с Кеном. С ним он расставаться не хотел.

И вновь — благоухающая Эльфийская долина, Ворота Перуна, развилка Имперского тракта. Но теперь дорога вела странника на северо-восток, через Аландию и Ригвинию в Кристиду.

Попадавшиеся путники, купцы с охраной и телегами добра почтительно съезжали на обочину и низко склоняли головы. Да и как можно по-иному? Мало кто не ведал о подвигах Великого мага Краевского. А не узнать или с кем-то его спутать было невозможно. В кожаных штанах и куртке, с "людоедским" ожерельем на груди и ставшей уже легендарной шпагой на боку могучий рыцарь с длинными волосами и магнетическим взглядом изумрудных глаз был неповторим. Да и кого еще могли сопровождать известные во всей Империи "Cтепные волки"? Конечно же, только его!

Бароны считали великой честью предложить свои замки для ночлега, а их дочери и жены не могли отвести от него вожделенных взглядов. Что еще может так возбудить интерес женщины, как любопытство, смешанное со страхом? Разве — недоступность предмета желания!

Сергей охотно принимал предложенное гостеприимство, но прекрасный пол игнорировал. Зато Кен старался за двоих. Не страдал отсутствием внимания со стороны служанок и Федрик. Оба считали это вполне нормальным и удивлялись затворничеству Краевского... Однако у того, похоже, было свое мнение.

Всю дорогу до самого Крида, стояла сухая и теплая погода. Лишь прохлада звездных ночей да сырость утренних туманов напоминала о том, что на дворе осень. Но стоило пригреть Оризису, как это сразу забывалось. Также оседали, постепенно уходили в глубинные пласты памяти события, совсем недавно волновавшие и будоражившие кровь. А то, что ждет впереди, знал, наверное, лишь Создатель.

В Крид въехали вечером накануне коронации.

Сергей не ожидал увидеть столь большой и многолюдный город. Толпы любопытных шатались по улицам, рассматривали прибывающих гостей. Стоял сплошной гул. Городская стража добросовестно пыталась прогнать зевак с дороги, но они вновь и вновь лезли под копыта. Улица за улицей, вплоть до дворцовой площади, оцепленной "Барсами Ригвинии", приходилось продираться сквозь живой частокол. Несмотря на все протесты Краевского, Генсли окружил его одетыми в доспехи рыцарями.

— Тут и не узнаешь, от кого получил в печенку арбалетный болт. Не храбритесь зря, Советник, — недовольно буркнул он.

— Вы знаете, Кен, кого я хочу видеть меньше всего? — задумчиво спросил Сергей.

— Угадать несложно. Тех же, кого и я, — проходимца Маншельского да еще святых отцов.

Ответ попал в самую точку.

— Да, Вы не ошиблись. Граф Рене нас весьма недолюбливает и не замедлит явиться собственной персоной, — предположил Сергей, кивнув на всадников в пятнистых плащах.

Но те, увидев "волков", разорвали строй и подняли правые руки в рыцарском приветствии.

Мохнатые брови Генсли поползли вверх:

— Ну и дела... Ваша, маг, работенка?

Ответить Краевский не успел. К ним спешили широко улыбающийся ван Хорст и золотоглазый Лориди.

— Наконец-то! Наконец-то, друг мой!! Как мы заждались! — воскликнул барон.

— Со славной победой! Земля слухами полнится! — добавил Рей.

Что-то в его тоне напомнило Сергею, какой ценой она добыта. Облачко досады пробежало по его лицу.

— Не стоит в такой день печалиться! — понимающе улыбнулся Лориди. — Лучше представьте нам своего воеводу. Если я не ошибаюсь — Генсли?

Кен почтительно поклонился.

— А это — всезнающий Советник Рей Лориди и барон Риджи ван Хорст, — представил друзей Краевский. И, не сдержавшись спросил: — А что же не видать графа Маншельского?

— Соскучились? — в глазах Рея сверкнула загадочная искорка. — К несчастью, он ранен в бою. Но мы верим, что всеми любимый Рене скоро будет среди друзей.

— Неужто напоролся на пику? — неожиданно для самого себя спросил Сергей.

— Именно так, лорд, — печально кивнул головой бывший алхимик и звездочет. — Я вижу, Вы тоже неплохо осведомлены. Зато Ла-Даниэль в полном здравии. Кстати, именно он теперь командует "барсами". Котята коготки не выпускали?

— Тогда все понятно. А то слишком уж они ласковы, того и гляди замурлычут, — усмехнулся Сергей.

— Серджи! Поехали. Поговорим во дворце, — вмешался в разговор Риджи, недоуменно поглядывавший на собеседников. — Его Высочество с нетерпением Вас ожидает. Ну, а с Генсли мы встретимся за ужином.

Кен вопросительно глянул на Краевского. Тот утвердительно кивнул головой, мол, все в порядке, займись людьми.

Сам же поскакал вслед за ван Хорстом и Лориди.

* * *

Императорский дворец встретил Сергея золоченым мрамором, блеском бриллиантов, откровенными платьями дам, богатыми камзолами вельмож и раболепием прислуги. Краевский сразу заметил, что недавно прибывший в Крид ван Хорст толком освоиться еще не успел. Зато Лориди чувствовал себя, словно рыба в воде. Мельком кивая попадавшимся на пути дворянам, решительно вел друзей за собой.

"Похоже, Рей сейчас в фаворе", — подумал Сергей, входя вслед за ним в комнату, охраняемую офицерами.

Принц Ригвин и граф Камю сразу встали. Их лица светились счастливыми улыбками, но в душах гнездились недоверие и подозрительность. Прочесть это было совсем не сложно.

"После ранения Рене и моей победы в Герфесе у них нет выбора. И куда только девался тот юноша, которого я встретил на галере Фоджи? Теперь его взгляд жесток, а руки по локоть в крови. Что ж, самое время примерить Императорскую корону", — тяжело вздохнул Краевский.

— Лорд, наконец-то и Вы! Поздравляю с великой победой и низко кланяюсь за Герфес. Отныне он Ваш. Я обещание помню. Первый же Императорский указ дарует Вам герцогский титул.

Сергей почтительно склонил голову.

— Ваше Высочество! Я верю, что корону Вы будете носить с достоинством и принесете своему народу мир и благоденствие.

После обмена любезностями друзья уселись за стол. Доброе вино и изысканные блюда понемногу растопили появившийся в их отношениях холодок. Невольно вспомнилось первое знакомство, приключения в Аландии, "пир" у Альфреда... Синяк под глазом наследника... Улыбки стали искренней. Вначале робко, а затем все громче зазвенел смех. Как всегда в доброй компании, время пролетело незаметно. Генсли пришлось ужинать одному...

* * *

Как правило, праздничные дни несут с собой особое беспокойство и суету. Так было и на сей раз.

Сергей, чертыхаясь, натягивал средневековый камзол. Портняжка явно просчитался. Бархат жалобно трещал по швам, а у старающегося изо всех сил Федрика на лбу выступили капельки пота.

— Ну, потерпите, господин! Еще немножко потерпите. Его Светлость Советник Лориди просил не нарушать этикет.

— Да он же лопнет в самый неподходящий момент! Я и дышать-то не могу...

Но слуга, сочувственно кивая головой, продолжал свое дело.

Дверь приоткрылась. Заглянул Рей. Насмешливо оглядел похожего на шута придворного мага, сказал:

— Нам пора.

Сергей зло фыркнул:

— Я чувствую, Вы специально все подстроили...

— Ну что Вы! Что Вы! Как можно! С герцогами шутить не положено. А уж с Вами, милый друг, тем паче.

Слова "милый друг", а главное, интонация, с которой они были произнесены, насторожили Сергея. Он подозрительно глянул на ехидничавшего эльфа. Удастся ли когда-нибудь разгадать эту бестию?

— Пойдемте! Задержка за нами. Вы же помните, что мы в почетной свите Ригвина! — торопил Рей.

В Коронный зал он вступил вслед за принцем. За ними шли ван Хорст, Ла-Даниель и Лориди.

Амфитеатр был полон. Собралось не меньше тысячи гостей. Лица слились в одну колышущуюся серую массу. А вот высокий купол потолка, плавно переходящий в инкрустированные золотом и серебром стены, сразу бросился в глаза. На помосте из красного мрамора с чашей посредине полукругом выстроились девять тронов. Среди них один, отлитый из червонного золота, с гербом, изображавшим взошедший Оризис, слепил своим сиянием до слез. Ювелирное чудо с вкраплениями тысяч бриллиантов заставляло опустить самый гордый и независимый взгляд. Остальные, серебряные, были чуть поменьше. На спинке каждого красовался герб герцогства. Возле четырех, почтительно склонив головы, стояли Великие герцоги Кридской империи. Два сегодня займут Краевский и Риджи ван Хорст. А вот Властители Фракии и Дактонии по вызову не явились. Судя по колючему взгляду, брошенному Ригвином на пустующие места, им в самое ближайшее время не поздоровится.

Сергей бегло глянул в лица приехавших герцогов. Суровые и властные, они не сулили легкой жизни юному Императору. Не оттого ли столь любезен и щедр с ним Ригвин?

Особо выделялся гордой осанкой, орлиным носом и рыжей шевелюрой Фергюст Торинский. Единственный, кто посмел вышвырнуть из своих владений слуг Создателя. Запели горны. Их чистый сильный звук благодаря хорошей акустике заполнил амфитеатр. Казалось, сами боги с небес приветствуют принца.

Появился Первосвященник храма Создателя. За ним шли две юные девы с золотыми подносами в руках. На одном из них сияла корона, а на другом — тонкий, похожий на шпагу Сергея, меч. Герцоги двинулись за ними. Подойдя к побледневшему, словно мел, принцу, Первосвященник со словами: "Да свершится воля Создателя!" водрузил ему на голову корону. Затем поднес опустившимся на одно колено герцогам Императорский меч, и они по очереди прикоснулись к нему губами.

— Да будет счастливым и долгим царствие твое, Император Ригвин! — прозвучали ритуальные слова присяги.

В чаше вспыхнуло пламя. Оно будет гореть до тех пор, пока жив Император.

— Вот и пришло время отдавать долги, — раздался за спиной Сергея шепот Лориди. — Готовьтесь!

— За огромные заслуги перед Кридской империей повелеваю: отныне и на веки веков, с правом наследования, Серджи Краевский — герцог Герфеса, — явил свою первую волю Император.

— Ну же, это Вас! Ступайте и склоните перед Ригвином свою гордую голову, — толкнул в спину растерявшегося мага Рей.

"Неужели это не сон?" — думал Сергей, зачарованно глядя на сверкавшую бриллиантами герцогскую звезду.

ЭПИЛОГ

Слух Сергея ласкал шепот волн. Их волшебная песнь о неге и счастье забвения навевала гипнотическую полудрему. Ветерок, прилетевший с Эльфийской долины, принес на своих легких крыльях пряные ароматы вечнозеленых трав и благоуханье полевых цветов. Воздух, щедро пропитанный морской влагой, кружил голову, пьянил, порождал в груди непонятное томление, предчувствие чего-то еще несвершенного, грядущего впереди.

Из полузабытья вывел мелодичный звон выпавшей из разжавшейся ладони монеты. Вздрогнув, Сергей решительно прогнал остатки сонливости, поднял с мраморной ступени серебряный десятикоренник и еще раз внимательно на него посмотрел. Знакомый профиль выглядел непривычно чуждо. Но круговая надпись не оставляла ни малейших сомнений: "Серджи Краевский — Великий Герцог Герфеса". Да, это он. На средневековой монете. Ну что тут скажешь? Хочешь — смейся, а хочешь — плачь.

И это бескрайнее синее море, и тоскливый крик чаек, и мраморные ступени, ведущие от дворца к сделанной по его воле набережной, существуют в реальности. Так же, как и гонец из Крида с письмами от Императора и Первого Советника — Рея Лориди. И другое послание — от ван Хорста из Альмиры.

По его просьбе Риджи выяснил судьбу Ризы. Она скончалась от ран и погребена рядом с умершим в тот же день отцом — Властителем Ириса.

Крепко зажав "свой лик" в ладони, Сергей подошел к кромке прибоя и пристально, будто надеясь там что-то увидеть, стал всматриваться в даль.

"У меня есть все, о чем может мечтать человек: здоровье, богатство, власть. Тысячи прекрасных дам сочтут за честь разделить мою любовь, — думал он. — Почему же тогда тоска и печаль терзают душу? Где же ты, мое счастье? Где?"

Повинуясь внезапному порыву, Сергей швырнул монету далеко в море. Сверкнув в лучах Оризиса, она погрузилась в голубую пучину. Дар принят. Теперь оставалось только ждать...

КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА

ПРОЛОГ

Ну а ждать... Ждать — всегда тяжело. Даже в таком чудесном месте, как Эльфийская долина. Где зима скорее напоминает раннюю весну, цветы круглый год радуют глаз, а воздух кружит голову сладостно-пряными ароматами. Где волны теплого Мильского моря щедро рассыпают по берегу жемчуга брызг, а пурпур восходящего Оризиса заставляет скромно отвести излишне смелый взгляд. Где в бездне ночного неба звезды так близки, что хочется дотянуться до них рукой...

Средь этой ожившей сказки, врастая в склоны Полукружных гор, гордо высится мраморный исполин герцогского дворца. В нем живет и грустит Великий герцог Кридской империи — Серджи Краевский — то ли демон, то ли человек, но в Герфесе он всемогущ.

Тогда почему тоска поселилась в его сердце? Утерянная любовь или ностальгия по далекой Родине тому виной? Чего он ждет, на что надеется?

Куда уходит наше счастье?

В какие дальние края?

И селится в душе ненастье,

И умираешь ты тогда.

Тогда мутнеет ясный взор,

А новый день — как приговор!

В нем счастья опадают розы,

И остаются только грезы!

Средь них живет твоя душа,

Как угли, тлея не спеша...

И догорает до золы,

Но все равно — живешь ли ты?

Еще, быть может, вспыхнешь ты!

И только новая борьба

Ответит, жив ли ты пока!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА

В начале этот день мало чем отличался от других. Разве что томление в груди да непонятная тоска были сильнее обычного. Они-то и заставили Сергея нарушить устоявшийся распорядок, — завтрак остался почти не тронутым, а утренняя прогулка затянулась.

Море слегка штормило.

Идиллию вчерашнего штиля нарушал подувший ночью теплый та-мильский ветерок. Он пригнал отару бело-молочных барашков облаков, вспенил гребешки волн, позвал в путь перелетных птиц. Перечеркивая друг друга, шесть огромных клинов почти земных журавлей, зазывно курлыча, летели на север в далекие Дактонию, Торинию, Лотширию. Их весенняя песнь напомнила Сергею, стоящему на дворцовой набережной в компании равнодушно глядящих в даль мраморных изваяний, Родину.

Прикрыв глаза и отрешившись от окружающего мира, он мысленно унесся туда, где в марте из-под осевшего рыжего снега появляется первая проталина, где черно-белую акварель дополняют пионеры-грачи, где вдоль выщербленного асфальта бегут мутные ручьи, наперегонки неся незатейливые деревянные кораблики пацанов.

Голубое апрельское небо... Цветущие абрикосы... Заросли персидской сирени. Ее запах дурманит и волнует. А всего три бездушно сломанные веточки превращаются в шикарный букет.

Кому он тогда его подарил?

— Ваша Светлость! Откуда-то издали просочился знакомый голос. — Ваша Светлость!

Он настойчиво рвал хрупкие границы иллюзорного мира.

Сергей раздраженно обернулся. Чуть поодаль, тяжело дыша, но не решаясь подойти, стоял Федрик.

Время мало изменило юношу: все тот же сельский увалень с копной стянутых бечевой волос и по-детски наивными глазами. На него герцог сердиться не мог, хотя и знал, что внешний вид обманчив — Федрик не так прост. Теперь он уже без малейшего стеснения пользуется преимуществами приближенного слуги и телохранителя Властителя Герфеса. Носит платье из дорогой дактонской серой шерсти, сапоги из добротно выделанной телячьей кожи, а на инкрустированном серебром поясе поблескивает самоцветами кривой та-мильский кинжал.

Но подобные мелочи Краевского беспокоили мало. А вот не на шутку взволнованный вид — другое дело. Сердце встрепенулось от предчувствия грядущих событий.

— Что стряслось? — стараясь не поддаваться тревоге, с нарочитым равнодушием спросил Сергей.

— Прибыл Великий герцог, Первый Советник Императора, Рей Лориди, — единым духом выпалил Федрик.

"Вот оно! Началось! — подумал Краевский, жестом отпуская слугу. — Произошло нечто чрезвычайно важное. Опять заговор или война".

— Нет, погоди! — остановил он еще не ушедшего Федрика. — Распорядись, чтобы Советника провели в мой кабинет. Туда же подать фрукты и вино. Кроме того, найди-ка мне Генсли и де Троля. Пусть побудут неподалеку.

Сергей еще раз, словно прощаясь, впился жадным взглядом в бескрайнюю лазурь, вдохнул полной грудью пьянящий воздух, стараясь навсегда запомнить его солоновато-пряный аромат, и на секунду прикрыл глаза.

Затем решительно ступил на белоснежный мрамор лестницы, ведущей вверх ко дворцу.

Однако вскоре шаг его замедлился. А где-то на полпути, возле скульптуры неудержимо рвавшегося ввысь крылатого коня, Сергей и вовсе остановился. Противоречивые чувства терзали душу. С одной стороны, радость встречи с другом и соратником, с другой — нарастающее беспокойство. Что-то очень важное в их отношениях постоянно ускользало от него, что-то таяло, терялось, словно отражение в воде за непроницаемой рябью. Хотя, это что-то, безусловно, находилось где-то здесь, совсем рядом. Казалось, вот-вот, еще немного и все прояснится.

Облокотившись на крыло Герфесского пегаса, Краевский изо всех сил пытался накинуть магическую сеть на мираж. Но тот, подло просочившись, сбежал, оставив после себя лишь головную боль.

Сергей шагал по залам дворца, не замечая ни стоявших на посту гвардейцев, ни обслуги. Он так и не научился жить в музее средневекового искусства и личной считал лишь одну, обставленную по собственному вкусу, комнату с выходившим к морю небольшим балкончиком.

Мебель, так удивившая изготовлявших ее мастеров, европейцу конца двадцатого века показалась бы вполне обычной.

Кожаный диван да пара кресел, письменный стол с удобным мягким стулом, книжный шкаф из красного дерева с тумбой для письменных принадлежностей, журнальный столик с высокой хрустальной вазой, в которой, словно смущаясь предоставленной им чести, пестрели простенькие полевые цветы. Пол покрывал мягкий та-мильский ковер, сотканный в виде шкуры неведомого пятнистого зверя — он грел и ласкал ноги хозяина своей рукотворной шерстью. На стенах, обтянутых темно-зеленым бархатом, искрились, преломляя свет, серебряно-хрустальные светильники. Но особое место занимала картина, безраздельно царствовавшая на противоположной дивану стене — "Лаура Герфеса".

Золотая с вкраплениями изумрудов и бриллиантов чеканка была выполнена в виде ведущего в иной мир резного окна.

Оттуда сквозь едва уловимую дымку проникновенно смотрела одетая в полупрозрачные ткани молодая женщина, скорее напоминавшая бестелесное видение, чем реального человека. Каждую минуту, нет, мгновение, она выглядела по-другому.

Иногда Сергей узнавал в ней любимую Ризу, а иногда — не-сравненную Дриолу.

Благодаря таланту создателя, гениальности его кисти, она сочетала в себе черты недосягаемой мечты и живой женщины со всеми ее достоинствами и недостатками, манила и притягивала, одновременно оставаясь недостижимо далекой.

Под влиянием колдовского взгляда Лауры Сергей частенько погружался в грезы. Каждый раз она откликалась, звала, шла навстречу, увлекая в иллюзорный мир.

Поддавшись очарованию момента, вспоминая уроки Дриолы, маг-недоучка иногда пытался трансформировать свой облик, но всякий раз терпел неудачу. Кроме дикой головной боли да ломоты в суставах ничего не происходило...

Вот и Рей настолько увлекся созерцанием волшебного полотна, что не заметил появления хозяина.

В душе Сергея ярким огнем расцвела ревность. Оказывается, его богиня может дарить свою красоту и очарование другим.

"Ну зачем я велел привести Лориди именно сюда? Разве мало во дворце гостиных?"

Но уже в следующий миг ему стало стыдно за свои мысли.

Почувствовав, что он не один в комнате, Рей обернулся, и в его золотых глазах вспыхнула неподдельная радость.

— Серджи, дружище! Ну наконец-то я снова вижу Вас! Да к тому же в добром здравии, пусть и не в самое лучшее время.

На этот раз в тоне Советника не было иронии — наоборот, звучала тревога.

— Взаимно, Рей, взаимно! — ответил Краевский, краснея. Присаживайся к столу. Наверное, устал с дальней дороги.

— Смотря как ее проехать, — располагаясь в кресле, гость хитровато подмигнул Сергею. — Мой путь не столь долог по сравнению с тем, что предстоит.

И впрямь, серый дорожный камзол Лориди чист, сапоги не запылены, а рубаха — белоснежной. На груди бриллиантами играла герцогская звезда.

— Видать, хороша у Вас, Советник, карета.

— Да, уж... неплоха.

— И все же, что случилось? — спросил Сергей, наливая в кубки вино. — В Империи вновь смута?

— Нет, Серджи. В хозяйстве Ригвина, хвала Создателю, порядок. А вот у нас с Вами большие неприятности.

— Неужто мы вновь в опале?

— Ну, конечно же нет, друг мой. Это было бы далеко не самым великим злом. Все намного страшнее. Поэтому пришло время поговорить начистоту.

Рей сделал большой глоток, почти наполовину опустошив кубок, и откинувшись на спинку кресла, замолчал, прикрыв глаза.

"Собирается с силами, чтобы прыгнуть в прорубь", — подумал Сергей, и в душе повеяло нехорошим ледяным ветерком, а сердце сжалось в предчувствии беды.

— Ну хватит, Лориди! Не томи. Выкладывай начистоту.

Рей открыл глаза и окинул Краевского долгим пристально изучающим взглядом, словно видел впервые.

— Хорошо, но рассказ будет долог, и окончу я его уже в другом месте. Постарайтесь меня понять, а может, и простить. От Вашего решения зависит многое... очень многое... Для нас обоих.

Теперь уже Краевский залпом опорожнил бокал. Вкуса вина не почувствовал, но холодок внутри немного отступил.

— Эпоха неизбежно ставит тавро, скрыть которое от опытного глаза очень непросто. Впрочем, Вы этого делать и не пытались, — начал издалека Лориди. А вот для меня изучать, оставаясь незамеченным — профессия. Но я видел, что Вы почувствовали... так сказать мою "аномальность" уже при первой встрече. И сразу, пусть и не совсем умело, попытались телепатически прощупать. К счастью, на этот случай нас готовят особо. И тем не менее, хочу подтвердить Вашу догадку. Я, как и Вы, из другого мира.

"Так я и знал! — подумал Сергей. — Ведь чувствовал же! Но сейчас главное не это. Важнее, какой сюрприз приготовил мне Первый Советник Ригвина".

А тем временем тот продолжал.

— Скажу больше. Мы в какой-то мере родственники, близки по крови и духу. Выходцы из одной Вселенной и времени. А это, как Вы поймете чуть позже, совсем немало.

"Пой, птичка пой! — усмехнулся про себя Краевский. — Как сладок голос твой! Да и мелодия знакома, расскажи-ка мне сказку Киплинга про Маугли".

Но тут Рей метнул из крапленой колоды козырный туз.

— Ваше явление в мир Оризиса я засек еще на Ирисе. Мотнулся туда, чтобы на все взглянуть собственными глазами. Благо, возможности такие имеются. — И, выдержав короткую, но многозначительную паузу, уже на полтона ниже добавил: — Так же, как и надежда спасти Ризу.

Гром и молния средь ясного неба поразили бы Сергея меньше, чем слова Лориди. Вначале он подумал, что ослышался. Но произнесенная фраза двояко не трактовалась. Рей сказал то, что хотел.

Мир задрожал и рассыпался снопом огненных искр, породивших секундную слепоту.

Холодок внутри превратился в ледяной шквал, заставивший сжаться, ощетиниться и зарычать по-волчьи. Побелевшие пальцы разорвали кожаную обивку кресла. Ярость замутила зелень глаз.

— Что? Риза жива!!! Вы знали и молчали? Да как ты мог?! Как посмел?!

— Я не говорил, что она жива, — отшатнулся бывший алхимик. Он не ожидал подобной реакции от собеседника. В его расчеты явно вкралась ошибка. — Я сказал, что есть шанс ее спасти. Не более...

Усилием воли подавив взрыв эмоций, Краевский зловеще прошептал:

— Продолжай.

— Она была мертва.., но сердце стояло не долго, мозг оставался функционально активен. Я забрал тело и подверг глубокой заморозке... Время для него теперь не имеет значения, — нескладно бросал фразы, оправдываясь, Рей.

— А для меня? — проскрежетал зубами Краевский. — Для меня... Месяцы тоски, муки, невосполнимой утраты и неискупленной вины.

— Ее место в склепе занял фантом... Я долго не мог понять, глядя на Вас, с кем имею дело... — воспринимал рассказ обрывками Сергей, — ...обработка последних данных принесла положительный результат. Теперь я точно знаю, что могу помочь. Нас ждут. Нужно спешить.

— Вы только что сказали, что время не имеет значения, — уже намного спокойнее возразил Сергей. — Ярость — плохой советчик, нужно держать себя в руках.

— Теперь имеет! — выдохнул Лориди. — И огромное. К нам мчится пси-трансформер. А уж он то церемониться не станет ни с Вами, ни со мной.

— А это что еще за зверь? — нахмурился Краевский. — О таких мы ранее не слыхивали.

— Вам повезло, но от этого не легче. Придется поверить мне на слово. Хотите остаться в живых и попытаться спасти Ризу, улепетывайте вместе со мной изо всех сил.

— Коль он столь грозный, то куда от него сбежишь?

— Пойдемте, все узнаете чуть позже.

Сергей видел нетерпение звездочета, но из кресла подниматься не спешил. С одной стороны — это была маленькая месть, а с другой — с другой он хотел немного обдумать сложившуюся ситуацию.

До конца бывшему соратнику Краевский не верил, понимая, что тот ведет игру в своих интересах. Но за положение и богат-ство не цеплялся. Значили они для него не много и нисколечко не перевешивали чашу с надеждой на спасение Ризы и возможностью вернуться домой. Пусть даже иллюзорной. Но если существует хоть малейший шанс, — он готов идти в капканы Лориди, в пасть жуткого пси-трансформера, даже к черту на рога.

— Хорошо, Лориди — сказал Лорд-правитель. — Немного обождите. Понимаете-ли, государственные хлопоты.

Генсли и де Троль ожидали в рабочем кабинете.

Отмахнувшись от приветствия, герцог сразу перешел к делу.

— Я вынужден срочно уехать из Герфеса и, возможно, надолго. Во время моего отсутствия править герцогством будет Генсли.

— Но, мой герцог!— воскликнул главный Степной волк.

— Помолчите Кен, помолчите. Де Троль, немедля приготовьте и принесите указ. Ступайте. А Вы, Кен, присядьте и подождите, пока я напишу пару писем.

Сергей взял два листа и на каждом набросал по несколько фраз.

Императору Ригвину: "Храни боги Вас и Империю".

Герцогу Аландии Риджи ван Хорсту: "Дорогой друг, может статься так, что мы с Вами более не свидимся. Не поминайте лихом. Любящий Вас, Серджи Краевский".

Подписав и приложив личную печать, передал Генсли. По-смотрев внимательно ему в глаза, сказал:

— Кен, так надо. Если через месяц не появлюсь, отправишь письма адресатам. Федрику выдай пять тысяч коренов. Парня не неволь. Пусть выберет судьбу сам. Вот здесь, — Сергей положил ладонь на тоненькую стопку листов, — мои заметки по делам герцогства и то, что нужно сделать в первую очередь. Очень прошу Кен.., нет, не приказываю, прошу, исполни. Позаботься о наших "волках", они заслуживают доброй участи.

Окинув беглым взглядом принесенный де Тролем указ, размашисто подписал.

— За мной не ходите, не ищите. Запрещаю! Лишние слухи пресекайте. Для всех — я отбыл по воле Императора секретным послом. Ну, кажется, все.

Сергей встал и, сопровождаемый непонимающе-изумленными взглядами де Троля и Генсли, вышел из кабинета.

За дверью с низко опущенной головой стоял Федрик, в его глазах были слезы.

— Я с Вами, Господин!

— Нет, Федрик, со мной нельзя. Но ты не печалься, скоро увидимся, — сам не веря своим словам, утешил Краевский и ласково потрепал слугу по вихрастой голове. — Для тебя у Кена есть важное дело. А мне пора, — сказал Сергей и, не оглядываясь, быстро зашагал навстречу нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Лориди.

— Скорее, Серджи, скорее. Иначе будет поздно!

— А вещички собрать?

— Да они Вам могут вовсе и не понадобиться.

Но Рею пришлось еще немного подождать.

Сергей все-же взял шпагу и Волчий амулет.

В долгом прощальном взгляде Лауры он прочел понимание и ответную печаль. На этот раз в образе Дриолы она поддержала выбор поклонника.

— Рей, я велю заложить самых быстрых лошадей.

— Лошадей? Ах да, лошадей. Они нам ни к чему. Каретка моя — самоходная, на ядерном топливе. Да и припаркована совсем рядом.

Сергей ощутил, как запылали не только щеки, но и уши.

"Надо же так вляпаться! Пора покидать средневековье".

Оставив за спиной стены дворца-музея, беглецы скорым шагом вышли в парк. Пройдя мимо недавно разбитой по воле герцога клумбы еще не распустившихся белоснежных гигантских эльфийских ландышей, ступили на кипарисовую аллею.

Еще несколько шагов, и Сергей с изумлением узрел знакомый серебристый сфероид. Остановился, сделал шаг назад — видение исчезло, чуть продвинулся вперед — появилось вновь.

— Я вижу эффект полузакрытого пространства Вам еще не знаком, — довольно усмехнулся Лориди. — Отличное укрытие от туземцев.

Последнее слово резануло слух. Риза, ван Хорст, другие обитатели мира Оризиса да, наверное, и он сам оставались в сознании пришельца-звездочета не людьми, а всего лишь туземцами. Вот тебе и "одной крови".

Рей по-иному расценил молчание спутника.

— Серийный разведывательный флаер Ви-127. Вместо овса жрет дорогущий лифион-2000.

"Так вот на чьем помеле я катался, — подумал Сергей. — Но как же Рей его отыскал?"

Мерцающая жемчужина отворила двери.

Уже внутри Сергей понял, что корабль не тот, что остался на Ирисе. Внутренняя планировка была немного иной: сферически вогнутое зеркало поменьше, а кресла возле пульта управления подальше друг от друга. Одна барокамера жизнеобеспечения была открыта, а другая пульсировала молочно-матовым светом.

— Риза?.. — начал было Краевский, но поперхнулся.

— Да, тело девушки там, — жестоко развеял напрасные иллюзии Лориди.

Он заметно напрягся и нервно вздрагивал, ожидал чего-то весьма неприятного. Указав Сергею на соседнее кресло, насупившись, сел и с явной неохотой натянул на голову шлем в форме резиновой шапочки из полупрозрачного пластика с паутинкой темных линий и присосками на висках и за ушами. Моментально стал похож на тряпичную куклу с невыразительными блеклыми глазами.

Сергей не успел испугаться или удивиться, как на него обрушились слабость и тошнота. В ушах звучал набат, во рту моментально пересохло. Теперь сухому, как вобла, языку места уже не нашлось.

"Видать, так умирают от жажды", — подумал он и впал в полузабытье...

— На, выпей, — Лориди протягивал банку с "пепси-колой".

— Эффект перехода в о-пространство. Тебе-то ничего. А вот меня досуха высосал "сморчок", — сказал он и, злобно оскалившись, пнул ногой панель под пультом. — Придумал же какой-то гад делать из мозга нужник. Видите ли, лучше природы компьютер не создашь. Скоты! Вот бы их загнать в эту консервную банку!

Таким Сергей алхимика еще не видел. Волосы взъерошены, кончики ушей стали еще острее и вздрагивали в такт словам. Пересохшие и потрескавшиеся губы он то и дело облизывал непо-слушным языком. Оказалось, что на месте клыков у него растут резцы. Взгляд из золотистого превратился в звериный, блекло-желтый.

"Да ведь он — не человек!" — Сергей, наконец, понял то, что так долго от него ускользало.

На душе стало и вовсе скверно.

— Да пейте же! Говорю Вам, пейте! — вновь перешел на "Вы" нелюдь. — Пойло мерзкое, но адаптирует к условиям полета.

Сделав первый глоток, Краевский чуть не вернул все обратно. Солено-горькая, тягучая жидкость обожгла и так страдающую слизистую.

— Выпейте быстро и до конца. Уверяю, Вам это не повредит. Свою дозу я уже принял. Взгляните.

Лориди в другой руке держал точно такую же, но уже пустую банку. Да и сам он быстро приобретал привычные черты.

Сергей, выдохнув воздух, выпил содержимое банки, словно спирт. Ничего страшного не произошло. Наоборот — вокруг посветлело, язык опять стал послушным. Накатило легкое чувство опьянения.

— Ну вот, теперь я могу продолжить свой рассказ, — сказал ставший собой алхимик, герцог, Первый Советник Императора и недавний соратник Краевского Рей Лориди.

* * *

— Мир, где мы живем, велик. Нет, скорее он невообразимо огромен и жесток, необъясним и противоречив...

Порой знания, лишь вчера казавшиеся аксиомой, сегодня уже подвергаются сомнениям, а завтра и вовсе становятся не-приемлемыми.

Когда-то мы считали нашу систему центром мироздания. Потом достигли ближайших звезд, освоили их планеты. Научившись использовать о-пространство, узнали галактику. Хотя сказано неверно, — скорее познакомились с ее малой толикой. Для досконального изучения нужны тысячелетия.

Но есть ли у нашей расы столько времени? Думаю, нет.

Разум в космосе явление редкое и имеет тенденцию к самоуничтожению. Уже найдены остатки трех суперцивилизаций, стоявших по развитию выше нашей. Причины их гибели до сих пор не ясны. Ни войн, ни эпидемий. Зато века сохранили доказательства невиданной мощи и величия. Многое не разгадано до сих пор. Создается впечатление, что они ушли в никуда или погибли от излучения спиралевидных звезд. По прогнозам мнематиков — уже в этом тысячелетии нам уготована та же участь. Единственное спасение — миры в иных измерениях, где время течет намного быстрее. Там наш шанс... или дорога для бегства. Потому мы не жалели средств, не щадили жизней...

Наконец, восемьдесят шесть лет назад Фей Джи Ведилиджи нашел путь на "другую сторону" о-пространства — в параллельный мир с однонаправленным вектором времени, оказавшимся неизмеримо больше нашего. Тот же Фей теоретически обосновал вероятность существования других миров с переменными временными константами как по величине, так и по направлению. Глубоко вздохнув, Рей взял паузу.

Сергей вдруг ощутил, что от всех этих бредней начинает потихоньку тупеть, но изо всех сил старался не упустить нить повествования.

— Еще много лет ушло на то, чтобы не только проникнуть в параллельный мир, но и научиться удерживать в нем материальные тела. Без защитного поля он отторгал чужеродную материю в о-пространство, где та моментально аннигилировала. В конце концов, поле нашли, стабилизировали, создали и освоили необходимую технику. Казалось, путь открыт. Но возникли два почти непреодолимых препятствия: колоссальные затраты энергии и пси-трансформеры. Если ранее об их существовании мы лишь догадывались, то теперь столкнулись воочию. В своем мире они — боги или демоны, что в принципе все едино. Правда, те, что по-слабее, способны трансформировать лишь свою форму. Зато другие, но их к счастью единицы — всемогущи. Эти способны по своему усмотрению изменять окружающую материю и несут сильнейшее пси-поле. Вмешательства в свои дела не терпят, разведчиков наших безжалостно истребляют. А вот технологиями, кстати, не брезгуют, компенсируя слабеющие возможности в мире, где изменение вектора времени пропорционально замедляет их процессы, делает уязвимыми. Преодолеть о-простран-ство эти монстры могут лишь в виде закольцованного излучения, на чем и основано наше единственное оружие — модулированная нейтринная пушка — вызывающая деструкцию сущностного ядра. Понять их — значит победить. А победить — значит спасти расу. Но пока о пси-трансформерах известно немного: трансформация — суть внутриядерных процессов, а пусковой механизм и катализатор — пси-излучение. Создан прибор, регистрирующий его. Вот, пожалуй, и все. Остается лишь наблюдать и надеяться на счастливый случай.

Был такой наблюдатель и в системе звезды "566-Джи", на третьей обитаемой планете, известный Вашей Светлости как Рей Лориди.

Признаться, столкнувшись с Вами, я долгое время не мог понять, с кем имею дело.

С одной стороны — явные признаки пси-излучения, с другой — необъяснимость появления и поведения, тяготы и невзгоды избранного пути. Но повторные проявления пси-активности в Альмире и присутствие истинного пси-трансформера на ужине в герцогском дворце развеяло последние сомнения.

"Так значит Дриола — пси-трансформер! — подумал Сергей. — Вот это номер! Да и, видать, к тому же далеко не самый слабый".

— Признаюсь, — продолжил рассказ Лориди, — что разговор с Луиз де Форш я прослушал с начала до конца и пришел к выводу, что способности Вами приобретены в результате уникального случая. Подобное не повторяется. Вы — получеловек — полупси-трансформер, — и потому бесценны. Видите, я ничего не скрываю. Угодить в лапы приближающегося монстра мы ни в коем случае не должны. Поверьте, это хуже, чем смерть. Един-ственное спасение — вернуться в родной мир.

Краевский верил и не верил бывшему соратнику, но вот только выбирать было не из чего.

Он задал лишь пару вопросов.

— Что ожидает Ризу, ведь она не из нашего мира? Как вы это сказали по-научному? Аннигиляция?

— Флаер оснащен защитным полем, иначе он не смог бы существовать в параллельном мире, — успокоил Рей.

Про себя же, подумал: "Лишь бы проклятущий "сморчок" в целях экономии не выключил его после перехода. А ведь может, гад! Излишне автономен".

— А как же вы, Лориди?

— Тоже поле. Микрогенератор имплантирован в позвоночник.

У Сергея с языка, как с решета, готовы были посыпаться вопросы: "Скажи мне, шпик-алхимик, ты человек? Как же ты мог питаться чужими продуктами, и куда девались экскременты? Аннигилировали в о-пространстве? А как же я? Мне-то генератор никто не подсаживал! Врете все вы, врете, любезный эльф!"

Но вместо этого смерил бывшего звездочета долгим выразительным взглядом. Рей прочел в нем многое.

— Не верите. Вам кажется, что не сходятся концы с концами. Зря. Все, что я рассказал — правда! А как действует поле, я и сам толком не знаю...

После чего надолго замолчал.

Паузу внезапно прервал резкий звенящий сигнал, сопровождавший замигавший на пульте красным символ.

— Тьфу ты, черт! — вздрогнул Сергей. — Так и заикой стать недолго.

Лориди тоже встрепенулся и потянул руки к паутинчатому шлему.

И вновь во флаере поселилась бездушная кукла.

— "Сморчок", — не без злорадства констатировал Сергей. На этот раз почему-то эльфа было совсем не жаль.

Вскоре Рей стряхнул шлем, но бледность с лица, густо усеянного росинками пота, не сошла. Окатил Краевского желтизной затравленного тоскливого взгляда.

— Как жаль! Совсем немного! И мы бы успели... Молитесь Вашим богам, твою мать,.. герцог Герфеса. Близится смертный час.

— Лориди! Хватит причитать! Что происходит?

— Что?! Что?! А то, что нам каюк! Если бы ты поменьше возился во дворце! — раздраженно прошипел эльф. — Государственные дела...

"Неужели это тот знакомый мне Рей? — удивился Краевский. — Никогда не думал, что он столь малодушен. Чего же он так безумно боится?"

Словно услышав упрек, Лориди сказал уже более твердым голосом:

— На хвосте у нас нечто похуже смерти — пси-трансформер. Излучение мощнейшее, зашкаливает. Но ничего, еще поборемся. Я подключусь к "сморчку" и попытаюсь чуть раскачать нулевку. А Вы, милый рыцарь, — здесь он сделал многозначительную паузу, — уж соблаговолите не прозевать момент и когда вот та маленькая кнопочка загорится зеленым — нажмите. Я бы не стал Вас утруждать, но боюсь, что в отличие от механики, автоматика не сработает.

И, пристально взглянув в глаза, уже безо всякой иронии полушепотом добавил:

— Очень прошу, сразу же нажмите!

Не дожидаясь ответа, эльф снова "превратился" в компьютер. В голове заштормило, тошнота волнами стала подниматься на поверхность. Стены флаера от перегрузки вибрировали.

"Раскачивает нулевку", — подумал Сергей, сдерживая рвоту.

Прикрыв глаза, сжал виски руками. Когда он снова взглянул на пульт, заветная кнопка уже зеленела. Положил на нее указательный палец и... так и не смог нажать. Что его остановило? Недоверие к Лориди, предчувствие беды, а быть может, явившийся незваным в мозг незнакомый голос.

— Сергей, отпусти кнопку! Ты убьешь себя и Ризу. Мне же особого вреда не причинишь. Эльф все лгал. Мы — не враги. А вот он... Их раса действительно одинока в галактике, поскольку остальные, вышедшие в космос — человеческие. Рейсес Лорисидис, офицер САК, что означает — Стерилизация, Ассимиляция, Колонизация. Ну а понятие стерилизации тебе объяснять ни к чему. Скажу лишь, что на их совести триллион человеческих жизней. Да узнай он, где твоя планета...

Ну а дальше — темнота, забытье... Возвращение в грешный мир стало еще более шокирующим.

— И ты, ничтожество... раб... вошь... мой соперник? Большего унижения невозможно представить. Какая изощренная месть из небытия! Но как? Как он смог, как успел..?

Великий Демон и не пытался блокировать мысли. Желая указать жалкой мрази место на социальной лестнице, трансформировался в божество колоссальных размеров. Теперь Сергей вместе с другими грязными и вонючими существами копошился на его ладони. Здесь были эльфы, похожие на зверей, голые, заросшие густой шерстью люди, гориллы, павианы и другие неведомые создания. Все они визжали, кричали, бездумно бросались из стороны в сторону, при случае не забывая пускать в ход когти, клыки и зубы. Великий Демон время от времени давил их огромным пальцем. В этой суматохе Сергей неожиданно столкнулся лицом к лицу с Лориди. Обнаженный и окровавленный звездочет, уклоняясь от перста божьего, успел крикнуть:

— Глупец, ты не поверил мне! Пеняй на себя! Вы, люди, как были, так и остались скотами — gnezze!

Демон проявил настойчивость, и следующая попытка оказалась успешной.

Брызнула кровь. Разведчик из системы "566-Джи" пал смертью храбрых. Полюбовавшись своей работой, Демон вынес приговор и Краевскому:

— Ну а с тобой торопиться не станем. Ступай-ка в гости к L-Doxy. Пусть раскрутит твою сущность и подсознание, прочтет вероятностные линии прошлого и будущего, найдет болевые точки, смоделирует план мести. Нет, не тебе, вошь! Ты ее не стоишь. Тому, чьим призраком являешься. На этот раз я покончу с ним навсегда.

Сергей канул в бездну мнимых реальностей. Умирал и возрождался, словно Феникс из пепла, лишь для того, чтобы сгинуть вновь...

* * *

Скорбь....

Скорбь и безысходность заполнили собою весь мир. Они падали с хмурого неба на улицы города вместе с мокрым снегом, стекали на асфальт, сливались в мутные ручьи.

Снег шел уже вторые сутки, убирать его не успевали. Да, правда, не очень-то и старались. Местами лужи затянулись тонкой кромкой льда. Но там, где дворники щедро рассыпали песок с солью, безраздельно царствовала желто-грязная жижа. Порывы ветра делали зонты бесполезными, нещадно забивая колючими снежинками глаза и уши прохожих. Горожане с насупленными, сердитыми лицами сосредоточенно пробирались тропками ступая на наиболее сухие островки, выстраивались цепочками, гуськом шагая след в след. Но это их не спасало: обувь быстро промокала, вода в ней противно чавкала, а ноги леденели.

У входа в "Универсам" под навесом стояли три подростка лет эдак по пятнадцать. Одетые в дорогие джинсы, кожаные куртки и норковые шапки, они казались выходцами не из этого мира.

Один из них, уставившись невидящими глазами на забрызганное стекло витрин, молчал, двое других с патологической веселостью, почти крича, густо сыпали блатным жаргоном и матом, умудряясь при этом курить и пить баночное пиво.

Прохожие аккуратненько метра за три-четыре их обходили, не боясь при этом ступить в лужу, справедливо полагая такой путь более коротким.

Спасительной осторожностью пренебрегла бродячая собака, желавшая прошмыгнуть поближе к двери, откуда веяло теплом и будоражащими лохматую голову запахами пищи. Утратив бдительность, она слишком близко подошла к "мальчикам".

Самый рослый, стриженный под нуль, отвлекшись от разговора, с неожиданной силой и злостью ударил дворнягу тяжелым кожаным сапогом в живот. Жалобно взвизгнув, сломав кромку льда она кувыркнулась в лужу. Кашляя и хрипло, почти по-человечески дыша, отползла в подворотню, где вжалась в небольшую щель, стараясь укрыться от бездушного и навеки проклятого богом мира, где сострадание и любовь утонули в грязи, а царили жестокость и насилие.

Подросток же, довольно ухмыльнувшись своей ловкости, продолжил разговор.

Среди прочих, пробиравшихся к дверям "Универсама", выделялся старик.

Худой, с морщинистым серым лицом и безжизненными, неопределенного цвета глазами, в потрепанном осеннем пальтишке и идиотском куцем картузе. Годы лагерей и психиатрических больниц тяжкой ношей давили на сутулые плечи, пригибали к земле. Измученное тело, истерзанная душа, притупившееся чувство боли и потерь. Ни дома, ни детей, ни родственников, ни друзей. Все украдено и никогда не возвратится: ни молодость, ни радужные надежды. Никто не в силах вернуть жизнь матери, чью могилу он надеялся отыскать. Лишь она одна беззаветно любила его и не предала. Ничего не боясь, оббивала пороги "компетентных органов", пытаясь помочь, доказать и без того очевидные факты.

Следователи-каннибалы Жила и Горбатый... — что могло растопить их ледяные сердца?

Сейчас говорят: такое было время. Но у нас времена всегда одни и те же, человеческая жизнь в руках власть имущих вампиров — мелкая монета. Меняется только форма — суть остается прежней. Но какое это теперь имеет значение, жизнь-то прошла.

Старик закашлялся, во рту появился привкус крови. Очень скоро придет желанный покой. Но до этого нужно успеть встретиться с той, которая отдала ему здоровье, молодость и жизнь.

Словно зомби, почти ничего не видя, брел он по чужому городу, с трудом вспоминая некогда знакомые места. Поскольз-нувшись на мокрой ступеньке, нелепо взмахнул руками, с трудом удерживая равновесие.

— Прошти, шынок, я не хотел, — беззубо прошамкал, желая пройти дальше.

Неожиданный удар в лицо бросил в лужу на асфальт, лишил сознания, заставил обмочиться.

— Слышь! Гляди, ты одну суку завалил, а я другую.

— В натуре, научишь вонючего козла ходить, открыв зенки.

— Пора сваливать, — оторвав глаза от грязной витрины, сказал третий. — Если старая б...дь окочурится, "мусора" наверняка примахаются, да и за ширкой пора мотнуть...

Швырнув окурки и пустые банки на лежащего в луже старика, "мальчики" зашагали к стоянке такси. Возмездие настигло их довольно быстро. Зазевавшись, они не заметили мчащийся "мерс", щедро обдавший их волной грязи. Видать куда-то спешил очень крутой бизнесмен, удачливый бандюга или народный депутат.

Снег понемногу превратился в мелкий дождь. Прохожие, еще больше нахохлившись, пряча друг от друга глаза, аккуратненько обходили большущую лужу с валявшимся в ней бомжем. Для них он не существовал, также, как жалобно поскуливавшая в подворотне собачонка.

Старик пришел в сознание оттого, что щеки и лоб кто-то облизывал теплым языком. Открыв глаза, увидел облезшую дворнягу. Еще больше размазывая грязь, попытался утереть лицо рукавом. На предплечье засинела знакомая наколка "Серега".

"Боже, как давно это было", — сдерживая подступающий кашель, подумал он.

Десятки лет провалились, где-то глубоко утонули в раздавленной нейролептиками памяти. Занемевшие руки и ноги слушались плохо. Наконец, удалось подняться. Дрожащая собачонка по-прежнему стояла рядом и заискивающе смотрела в глаза. С трудом негнущейся, ватной рукой старик погладил ее по лишайному лбу.

— Бедная, у наш ш тобой одна шудьба, — прошептал он, — дафай дершаться рядом.

Непреодолимо влекли теплом двери "Универсама". Здесь, у стены, он и присел. А рядом, прильнув мордой к мокрым, вонявшим мочой штанам, устроилась новая подруга. Она была почти счастлива.

Сергей, желая немного просушить волосы, снял и положил рядом с собой картуз.

Люди отворачивались, морщили носы, но все же кое-кто стал бросать мелочь.

— Мама! Мама! Дедушке плохо! — вырвал из полузабытья звонкий девичий голосок.

Сергей поднял глаза и увидел девчушку лет десяти, пытавшуюся вырваться из рук строго хмурившейся матери.

— Не смей! Грязный алкоголик! Ты что, хочешь от него заразиться какой-нибудь гадостью.

— Ну мама! Нельзя же так! Давай хоть "скорую" вызовем! — умудрившись выскользнуть, она склонилась к Сергею.

Старик, увидев глаза девочки, вздрогнул. Было в них нечто до боли знакомое, родное, безвозвратно и трагически утерянное. В горле возник ком, а из глаз предательски потекли слезы.

— Дедушка! Тебе плохо? Вызвать "скорую"?

— "Шкорую"? Нет. Купи хлебца, — прошептал старик, протягивая горсть медяков.

— Риза! Немедленно вернись, — закричала мать вслед хлопнувшей двери.

— Ма! Я быстро! — раздалось оттуда.

— Развели антисанитарию, вот вызову санстанцию, попомните меня! — разразилась воплями взбешенная дама.

Но прежде, чем грузчик вытолкал бомжа за двери, Риза успела сунуть ему в руки полбуханки белого хлеба.

По улицам некогда знакомого, а теперь чужого до враждебности города бок о бок, понуро склонив головы, брели старик и собака. Сергей беззубым ртом откусывал хлеб. Часть глотал, а часть отдавал спутнице. Напрягая память, безуспешно пытался вспомнить, откуда ему знакомо имя Риза. У кладбищенских ворот их настиг промозглый зимний вечер. Превратил дождь в снег, прихватил лужи, покрыл одежду коркой льда.

— Замерзну, — подумал Сергей. — Нужно где-то переночевать, а уже утром по-светлому искать могилу.

Немного в стороне, обпершись на покосившийся каменный забор, скрючился поржавевший вагончик-времянка. Замка на двери не было. Лишь так, для проформы, закрученная несколько раз проволока. Но и ту разогнуть непослушными замерз-шыми пальцами оказалось мучительно тяжело.

Внутри стоял дух самогона и чеснока, сохранились жалкие остатки подаренного буржуйкой скудного тепла. Двигаясь на ощупь, Сергей зацепил стол. На нем что-то упало, зазвенело стеклом, покатилось. Самогонная вонь вытеснила прочие запахи. Пройдя еще немного уткнулся в стену, сел, прижал к себе дрожащую, как и он сам, собаку, растворился в болезненно тревожном полузабытье, изо всех сил стараясь сдержать подступающий кашель.

Одиночество... Безысходность... Скорбь...

— Слышь, Керя, бля... вагончик-то наш открыт.

К времянке подошли трудяги, могильных дел мастера. Трактор уже три дня как не работал, и под срочный заказ яму пришлось рыть вручную. На завязку край могилы подло обсыпался. Вот и махали лопатами до темна. Неуверенно клацнул выключатель, потом еще раз. Лампочка зажглась лишь с третьей попытки. Взору предстало небогатое внутреннее убранство: буржуйка, пара кроватей с грязными матрацами да рваными одеялами, покрытая толстым слоем пыли небольшая тумба без дверцы, зато со стоящим на ней бюстом мирового вождя пролетариата. Подпись "Владимир Ильич Ленин" была жирно закрашена чернильным карандашом, а чуть выше выведена корявым почерком печатными буквами другая — "Педрило". На столе, вплотную пододвинутом к кровати, валялась перевернутая бутылка, пара пустых стаканов, тарелка с кусками хлеба, сала и чесночных очисток. В углу, вдавившись в стену, и прижимая к себе облезшую дворнягу, сидел обосцаный бомж.

— Ну, ни хрена себе!

— Стой, Франт, стой!

Но было поздно. Франт озверело раз за разом поднимал над головой окровавленную лопату.

— Не бзи! — чуть отдышавшись и смахнув ладонью пот со лба, пробормотал он. — Эта падаль нахрен никому не всралась. Искать не станут. Скинем в могилку, притрусим земелькой... А завтра спозаранку сверху — покойничка...

Ильич своим добрым, всепрощающим взглядом смотрел на расшалившийся гегемон и думал: "Да, батенька, видать, на счет могильщика капитализма я все-таки поторопился".

Безысходность... Скорбь... Смерть.

* * *

Могущество... Бессмертие...

Безграничная власть и фантастические возможности. Способность по желанию не только менять себя самого, но и формы существования материи. Не это ли признаки божественности?

Протектор Внутренних Галактик в центральном векторе времени — всесилен. Он может порождать и взрывать миры, даровать и отнимать жизнь у триллионов подвластных ему существ, в том числе и разумных.

Желая сделать самостоятельный выбор, Властелин Сергей Краевский на время прервал телепатический контакт с L-Doxoм, хотя прекрасно понимал, какое недовольство этим вызовет.

Он знал, что при необходимости L-Dox способен подтасовывать факты в своих интересах. Не зря сведения оказались совершенно другими, чем в послании Великого Протектора Вселенной Параллельных Временных Векторов: угроза нарушения параллельности с непредсказуемыми последствиями для Вселенной нарастала в геометрической прогрессии. L-Dox же наоборот успокаивал тем, что время от времени такое случается, возмущения рождаются спонтанно и ни в коей мере не связаны с артефактом личности Краевского. А остальное — лишь ловкая подтасовка и шантаж враждебного Протектора Вселенной PVV.

Да, чрезвычайно велики возможности Сергея. Но как узнать правду, избрать верный путь? Неужто придется сдаться на милость почти поверженного врага. От него сочувствия не до-ждешься. Да и не привык Властелин рассчитывать на жалость или сочувствие других. Не для того был пройден долгий путь страданий и потерь, сражений и побед, чтобы угодить в столь примитивную ловушку. Трансформировавшись в электромагнитное поле, он в мгновение ока перенесся на стеклянную планету. Туда, где неподвластная времени среди застывшей стерильной красоты его ждала вечно юная и прекрасная Риза. Казалось, что она зовет, как в тех далеких снах, протягивает руки:

— Седжи! Наконец-то мы вместе, любимый. Ты пришел, и теперь мы больше никогда не расстанемся. Будем счастливы, как никто другой.

Поле трансмутировало в гигантскую алую розу, павшую к ногам стеклянной Ризы. Цветок покрылся дымкой, и рядом со своей возлюбленной материализовался Великий Бог. Оживить весь этот театр стеклянных фигур для него сущий пустяк. Да вот только не та это Риза, не та любовь и не та жизнь.

Велика власть Бога Сергея Краевского, почти безгранична. Но, к сожалению, только почти...

Бессмертие... Могущество...

* * *

Любовь...

Сергей лежал в углу ветхой хижины Вараги. Здесь привычно пахло сыром, сухими кореньями и травами.

Ныли не до конца зажившие раны. Хотя болезнь с каждым часом отступала, но забыть о себе не давала. Не особо выручал и травяной матрац, похрустывающий при малейшем движении. Попытки взбить его, распушить ни к чему не приводили. Наоборот, казалось, что он мстил за них, скатываясь еще более твердыми и колючими буграми, старался подтолкнуть или уколоть в наиболее чувствительные места. Но эти мелочи не могли развеять волшебного очарования, в котором он пребывал после знакомства с Ризой. Девушка ушла несколько минут назад, сопровождаемая ворчаньем Вараги. Но в хижине еще звенели серебряные колокольчики ее голоса, создавая атмосферу восторженности и мечтательности. Сергей уже думал о новом свидании. Завтра она грозилась отвести его к водопаду. Но в этом обещании чувствовалось нечто большее... Сергей раз за разом, боясь упустить малейшие подробности, прокручивал в памяти минуты прошедшей встречи. Словно подбирая драгоценные камни для диадемы, слагал воспоминания, так много значащие для влюбленных и незаметные посторонним. Лелеял в душе первенцы любви: восторг недосказанных, но понятных фраз, многозначительность жестов и утонченность еще невинных ласк, молчанье губ и откровенность сверкающих глаз, душевную близость и непреодолимую тягу друг к другу.

Любовь. С чем можно ее сравнить? Наверное, с вершиной. Далеко не всякому дано к ней дойти. Кто-то остановится у подножья, не видя смысла карабкаться дальше, получая ушибы, а порой и рискуя разбиться насмерть. Другой вообще предпочтет обойти стороной. Пожмет плечами, саркастически хмыкнув: лишь глупец или в лучшем случае чудак способен на такое сумасбродство. Да и вовсе ни к чему лезть самому, ведь при хорошей погоде вершина эта и так хорошо видна, и нет в ней ничего такого, ради чего стоило бы рисковать. К тому же немало народу там побывало. Но многим ли это принесло счастье? Вот так-то! Иные все же пробуют рискнуть, но возвращаются с полпути. Зализывая раны и ушибы, клянут тот миг, когда отправились в путь. А есть и такие, кто утверждает, что и вовсе любви нет. Мол, это мираж, выдумки романтиков да бездельников поэтов.

Но Сергей чувствовал, нет, наверняка знал, что она существует! И теперь, предвосхищая неизбежность грядущего, каждой клеточкой существа наслаждался, упивался неведомым ранее чувством, могучим и неотвратимым, как прилив, великим и неповторимым, как сама жизнь, прекрасным, как утренняя заря пред тихим летним днем, чарующим, как весенний ветерок, несущий на крыльях аромат первых цветов и трели соловья, сладостным, как исполнение заветной мечты.

Истинная любовь — лебединая песня души. Ее хранят в сердце вечно. Цена ей одна — жизнь. Пишут о ней поэты кровью своей души. Недостижимая для многих вершина, мечта...

Любовь...

* * *

Желания... Увлечения... Страсть...

Как часто они непредсказуемы, неуправляемы — налетают внезапно, словно смерч. Не поддаются ни логике, ни разуму, крушат и сметают все на своем пути, вовлекают в безумные авантюры. Мгновенье — и ты жалкая игрушка в руках стихии. Также нежданно могут оставить и в одиночестве, заставляя мучительно анализировать происшедшее, стыдиться или восторгаться, сожалеть иль наслаждаться пережитым. Верно лишь то, что забыты не будут никогда!

"Бог мой. Ну какой идиот придумал сдавать экзамены по выходным?" — думал Сергей, сидя на кафедре гигиены. Вот уже битых два часа дорисовывал рожки и хвосты очень похожим на доцента чертикам, нацарапанным на столе, и дожидался своей участи. А ведь в начале курса казалось, что осложнений не возникнет. Предмет в общем не сложный, не требующий большого ума или способностей, лишь усидчивости. На практике оказалось по-иному. Пары неосторожных слов, показавшихся обидными доценту Лагунину, длинному и худому, словно жердь, обладавшему противным писклявым голосом, было достаточно, чтобы его невзлюбили. Откровенно своего отношения Лагунин не показывал, по мелочам вроде бы не цеплялся, но чувствовалось, что обиду затаил. Несмотря на отличные текущие отметки, экзамена Сергей все же побаивался, предчувствуя неприятную развязку.

К сожалению, интуиция не подвела. Сдать экзамен в числе первых доцент не разрешил, мотивируя тем, что хочет побеседовать с отличником не спеша и более обстоятельно. Такое начало, естественно, ничего хорошего не предвещало. Да и задержка была весьма некстати. Пока он здесь валял дурака, проклиная гигиену вместе с ее преподавателем, друзья уже отмечали окончание зимней сессии. Васька с Павликом, сопровождая трех вновь испеченных подруг, еще утром отбыли в пионерский лагерь, расположенный в предместье. Назывался он просто — "Колосок", но построен был капитально, со знанием дела и на широкую ногу. Укрывшись подальше от городского шума и пыли в живописном хвойном лесу, стал идеальным местом отдыха не только для пионеров летом, но и для начальства "среднего пошиба" зимой.

Именно здесь, вдали от глаз подчиненных, избранные мира сего могли вдоволь попить водочки, погулять, попариться в баньке. Для них построили отдельный корпус гостиничного типа с одно— и двухместными номерами. В каждом обязательно стояли холодильник, шкаф, журнальный столик с городским телефоном, мягкие двуспальные кровати. Коридоры застелили импортными ковровыми дорожками, а в холлах возле столиков с высокими хрустальными вазами уверенно обосновались по два огромных кресла. Была на первом этаже пусть и небольшая, но очень уютная столовая, напоминавшая интерьером скорее кафетерий или ресторан. Спортивный зал с бильярдом и теннисными столами разместили в подвале, там же, где и сауну. В прошлом году во время лыжной прогулки Сергей с друзьями, проезжая мимо, не удержались и заглянули в окна. А потом с трудом унесли ноги от дежурившего милиционера.

И вдруг такая удача! Новая подружка Павлика, подцепленная накануне в горкоме комсомола, оказалась дочерью заместителя директора "двадцатки": номерного военного завода, по-строившего и содержавшего весь этот рай для отдыха. Она-то и придумала отметить здесь окончание сессии, взяв на себя организационные хлопоты. Предложение, естественно, прошло на ура. Постановили, что все кроме Сергея двинут прямо с утра, а он подъедет сразу после экзамена. Тем обиднее терять время. По-пробуй еще добраться до "Колоска".

"Не везет, так не везет, — думал Краевский, — все один к одному. Даже писклявый "козел" желает забодать меня в последнюю очередь. Чует, гад, что спешу".

Но даже самому утомительному ожиданию рано или поздно, приходит конец. Однако радости это не принесло. Писклявый "козел" потешился вдоволь. Издевался не спеша, смакуя минуты торжества, наслаждаясь собственным умом и величием. В конце бенефиса лебединой песней вывел в зачетке жирное "удов.", лишая бедного студента столь нужной стипендии на долгих четыре месяца. Настроение было испоганено окончательно. Из подсознания прокралась малодушная мыслишка: стоит ли своим кислым видом портить друзьям праздник. Разве помянуть украденную остепененной сволочью стипендию. Так это можно сделать и здесь, в ближайшей забегаловке. Но чувство долга победило. Его ждали. Да и как ни крути, одна дама оставалась явно лишней. Дал слово — держи. Понурив голову, натянув искусственную шубейку да заячью шапку, Сергей поплелся к автостанции.

Денек выдался на загляденье. Морозец игриво пощипывал щеки, нос, уши. Искрясь на слепящем солнце, снег весело по-скрипывал под ногами неудачливого студента, говоря о том, что вся жизнь еще впереди и будет в ней много удач и потерь, радостей и печалей. Так что не стоит принимать слишком близко к сердцу подленькую месть мелочного преподавателя. Хрен с ним и его тройкой. Как-то переживем.

Проходя мимо магазинов, Сергей невольно заглядывал в бедные серые витрины. В одной из них, компенсируя недостаток товара, словно на продажу выставили портрет Генерального секретаря ЦК КПСС, маршала, трижды Героя Советского Союза Леонида Ильича Брежнева.

"Что, суки, нечем больше торговать?" — все еще злясь, думал Сергей. Он откуда-то знал, что придет время, и окружающие Генсека сделают свое черное дело.

Как они похожи на пауков в банке, пожирающих друг друга. Вся история Родины с 1917 года — парад паучьих боев. О, если бы они истребляли только друг друга! Но уничтожен цвет нации, ее ум и гордость — интеллигенция! Истреблено основательно, под корень, все самое смелое и честное, талантливое и прогрессивное. И, как расплата, — столетний упадок и вырождение. Сию чашу потомкам придется испить до дна. И выживут ли они, среди бессмертных пауков — паразитов, непрестанно сосущих кровь своего народа!

Толчок в спину заставил вздрогнуть и оглянуться. Слава Богу, всего лишь ребятишки играли в снежки. Словно очнувшись, поразился своим мыслям, настолько чужими и крамольными они показались. "И откуда только все это взялось в моей башке? С такими идеями прямая дорога в тюрьму, а то и на психушку. Не иначе — перезанимался".

Наконец-то — автостанция. Сергей вошел в кассовый зал, купил за пятнадцать копеек билет. Немного отогревшись, по-брел к стоянке автобусов. Среди пассажиров, ожидавших свои рейсы, сновали несколько пестро одетых цыганчат. Они галдели, дергали за руки, выпрашивая мелочь, раздражая одних и веселя других. Засмотревшись на них, Сергей прозевал подошедшую цыганку.

— Эй, красавец! Послушай! Покажи-ка старой Сибилле руку. Она расскажет тебе судьбу.

— Зря стараешься,— отмахнулся Краевский,— меня не проведешь. Да и денег нет. Остались копейки на обратный путь.

— Давай руку! Говорю тебе, дай!

Не дожидаясь согласия, схватила сама, зажала в горячих ладонях, поднесла к близоруким глазам. Мгновенье, и ее безразличный взгляд изменился, вспыхнул магическим огнем. Цыганка, отпустив руку, отшатнулась. Затем, вновь приблизившись, заглянула в глаза. Ее смуглое лицо побелело, черты стали резче, ноздри крючкообразного носа расширились, мохнатые брови слились воедино, лоб покрылся испариной, а бескровные губы в трансе зашептали:

— Судьбы единой нет... Велик и ничтожен... Линия жизни в кольце... Суть ее — боковые линии, могущие стать главенствующими... ждет тебя проклятье... нет, величие... не вижу. Да что же это со мной?.. Великий бескрайний грех иль всеискупающая жертва? Ты можешь быть прославляем.., навеки проклят!.. Но счастлив — никогда.

Внезапно прервав свое дикое вещание, Сибилла грохнулась в обморок, чем привлекла общее внимание. Сергей же окончательно добитый, приоткрыв рот, растерянно оглядывался по сторонам. Увидев, что вещунья понемногу приходит в себя, по-спешно ретировался, шмыгнув в как нельзя более кстати подошедший автобус.

"Ну и денек, еперный балет! — подумал он. — Ну все как сговорились. Сначала "козел" доцент, потом всякие дурацкие мысли, а на закуску эта чокнутая... Вот гады, решили меня доконать".

Автобус выехал полупустым, несмотря на то, что еще четверть часа ожидал опоздавших пассажиров. Проезжая по выщербленному дождями асфальту, он дребезжал и скрипел, угрожал рассыпаться на части. И то, что все-таки добрался из пункта А в пункт В, можно было считать первой за сегодня удачей.

Пройти два километра по зимнему лесу, где дышится так легко, где умиротворение и покой проникают в душу тишиной и запахом хвои, — одно удовольствие. Вот и ворота, за которыми рядышком с соснами стоят финские домики и нетерпеливо ждут лета: шума, гама, детского смеха и веселья. Двухэтажный корпус пристроился чуть в сторонке — на опушке, у самого забора. Да и дежурного милиционера, слава богу, пока не видать. Комендант, тетя Женя, предупрежденная Павликом, его появлению не удивилась. А после того, как в ее карман перекочевала шоколадка "Аленушка", растаяла окончательно.

Радуясь возможности выговориться, рассказала кучу новостей о том, что в областной центр приехал второй секретарь КПУ проводить семинар "О повышении роли партии в управлении народным хозяйством и более полном удовлетворении нужд трудящихся", поэтому все руководство там, и гостиница пустует. Охрану тоже сняли. Кроме них, на втором этаже поселились две дамы и сопровождающий их офицер. Ну а спортзал, душевая и сауна — в полной боевой... После чего, пожелав хорошего отдыха, многозначительно подмигнула и заговорщицки шепнула:

— Маринка уж больно хороша! Не теряйся. Потом, более официальным тоном добавила: — Ваши в двести десятом, одиннадцатом, двенадцатом и тринадцатом. Смотрите у меня там... не очень-то...

И вновь, добродушно улыбнувшись, помахала рукой.

Сергей, сняв шапку и расстегнув шубенку, стал подниматься по лестнице, помахивая в такт дешевеньким дипломатом, в котором кроме испорченной зачетки нашли себе приют туалетные принадлежности да смена белья.

Место отдыха друзей отыскать особого труда не составило. Веселье нетрезвой рекой вытекало из под двери двести двенадцатого. Стоило ее приоткрыть, как сразу захлестнуло и Сергея. Павлик радостно завопил:

— Ну наконец-то, старик! Где тебя черти носили? Заждались. Давай сюда. А то, смотри, твой стакан облюбовала отогретая нами муха. А убить рука не поднимается, да и времени нет. Развлекаю двух девушек сразу. Васька? Как всегда, чертов единоличник! Заграбастал Светлану и свалил! Вот подлый тип! А ты чего за-стрял в дверях? Проходи. Та-ак! Муху я тебе представил, — не умолкая, тараторил он, — а теперь дамы. Девочки, это наш студент-медик, о котором я вам рассказывал. Не смотрите, что краснеет, жуткий бабник. С ним поосторожней. Наконец-то, вся наша компания в сборе. Что обалдел? Знакомься. Рядом со мной Марина, а это ее подруга Лариса.

Растерявшийся было от неистового напора друга, Сергей быстро входил в роль.

— Для начала приговорим муху, — сказал он, и бедное насекомое погибло в неравной схватке, защищая облюбованный стакан. — А теперь, я думаю, пора выпить за знакомство.

Зазвенели стаканы, наполненные золотистым Иршавским, пошли в ход бутерброды с варенкой, соленые огурчики, икорка из баклажан. Закусывая, Сергей незаметно рассматривал девушек.

"Маринка — слов нет, хороша: правильный овал лица, немного вздернутый, но вполне миловидный носик. Здоровый румянец на щечках, тонкие черные брови и пушистые ресницы сливались в единый гармоничный ансамбль с большими карими глазами и огненно-рыжими, слегка вьющими волосами, уложенными в модное удлиненное каре. В глазах ее то и дело игриво вспыхивали искорки, создавая вокруг ореол лукавого веселья. Тонкий свитер не мог скрыть высокой груди, а облегающие джинсы лишний раз подчеркивали прелесть стройной девичьей фигуры. "Эдакий милый бесенок", — подвел итог осмотра критик-самоучка.

Лариса была полной противоположностью подруги: высокая, худая, с излишне большим носом и непропорционально малой челюстью. Глаза скрывали дымчатые очки, а бледность не поддавалась даже выпитому вину. На костлявые плечи свисали неопределенно-грязного цвета локоны. Дорогое велюровое платье висело на ней мешком. Ни груди, ни талии. К тому же, она явно перебрала. Сопровождая каждую фразу Павлика противным гнусавым смехом, безуспешно пыталась неверной рукой смахнуть с глаз непослушно падавшую челку.

"Эту каргу дружбан по доброте своей душевной приберег конечно для меня, — пришел к неутешительному выводу Сергей. — Нет уж! Дудки!"

— Давай старик, смелей! Лариса уже твоя. Забирай ее и сваливай в двести тринадцатый. Держи ключ! Ну, не брезгуй, муху же ты задавил. На, выпей рюмочку. Толкнув локтем в бок, протянул полстакана водки.

— Поверь, здорово помогает... Батя ее в облисполкоме второй человек, а скоро будет первым. Дарю тебе шанс убить медведя. Вперед!

Но бить медведя как раз и не хотелось. Водка и та помогала плохо.

Сделав вид, что не слышит, Сергей налег на закуску, с аппетитом поглощая "Докторскую" колбаску с горчичкой, уже подсохший черный хлеб с ломтиками белого с красной прорезью сала и хрустящие маринованные огурчики. Тем временем Лариса окончательно вышла из строя.

— Ну все, спеклась, — огорченно констатировал доброжелатель, — упустил ты свое счастье, старик!

— Ребята, пойдемте гулять, — неожиданно предложила Марина, явно нарушая стратегические планы Павлика.

Но тот не растерялся и быстро перехватил инициативу:

— Ну а потом в баньку, попаримся вволю.

Наскоро одевшись и оставив в объятиях Бахуса жертвенную Лару, выбежали на свежий воздух. Зашагали по утоптанной тропинке в хвойный лес. Ночное небо оглушало и поражало бездонностью. Сияющие мириады звезд складывались в знакомые и неведомые созвездия, подчеркивали глубину и бесконечность Вселенной. Они влекли к себе, оставаясь холодными и недо-ступными. Густо пронизанный ароматом хвои морозный воздух очаровывал и пьянил, наполнял юные тела здоровьем, а души — осознанием радости бытия. Хотелось смеяться, кричать, петь гимн молодости и красоте. Окружающий мир виделся чистым и прекрасным. Любовь тоже была где-то здесь, совсем рядом. Они шли, взявшись за руки, смеялись и пели, наслаждались минутами счастья. На поляне под охраной наряженных в белые шапки елей распили бутылку шампанского. Пена, убегая из граненого стакана, текла по рукам, а мороз проворно хватал за мокрые пальцы. Расцеловались. Оказалось, что носы у всей компании холодные. Павлик отдал команду:

— Ану, бродяги, домой греться!

Обратно бежали. Павлик ловко оттеснил Сергея на обочину, в глубокий снег, ехидно показав язык. Зато гостиница встретила домашним теплом и уютом. Двести четырнадцатый по-прежнему не откликался... Видать, банька у Васьки в самом разгаре. Умиротворенно пьяную Ларису трогать тоже не стали. В парную двинули втроем, все тем же "классическим треугольником". Раздевалки и душевые здесь были отдельные. А вот парная и небольшой, но достаточно глубокий бассейн с холодной водой — общими. Скрывался ли в этом какой-то намек, каждая компания решала по-своему.

Понежившись под струями горячей воды, друзья, соорудив из полотенец подобие набедренных повязок, перебрались в парную. Сидя на второй ступеньке деревянной лестницы, ведущей к стоградусной жаре, лениво обмахиваясь найденными тут же березовыми веничками, обсуждали прелести развитого социализма. Их мирную беседу прервала загадочно скрипнувшая дверь. Павлик хотел было прикрикнуть на вошедшего, чтобы тот не выпускал пар, но слова камнем застряли в горле. В парную впорхнула Маринка. Ловко укутанная в розовое махровое полотенце, заманчиво колебавшееся при малейшем движении, скользнула навстречу ребятам.

— Мальчики, можно я к вам? — невинно пролепетали девичьи уста, а бесстыжие руки в сей же миг небрежно сдернули "покрывало".

Ошарашенные кавалеры утратили дар речи. Не отрывая глаз, любовались дивным зрелищем, боясь нечаянным вздохом спугнуть залетевшего к ним ангела. Марина была прелестна. Ее карие глаза сверкали даже в полумраке, чуть покрасневшая, усыпанная капельками росы нежная кожа благоухала свежестью и здоровьем. Бутоны розовых сосков венчали небольшие, но высокие, упругие груди. Плоский живот, тонкая талия, стройные, словно точеные, бедра и умопомрачительный треугольник огненно-рыжих волос на лобке. Удовлетворенная произведенным эффектом, девушка "скромно" присела на первую ступеньку. Расслабившись, прикрыла глаза, чуть откинулась на постеленное полотенце. Вся ее поза излучала негу и призыв. Тот вечный зов природы, которым самка зовет к бою самцов, чтобы потом отдаться сильнейшему.

Сергею вдруг показалось, что нечто подобное с ним уже происходило, но нахлынувшие эмоции трезво размышлять не по-зволили. Тем более, что Павлик, не тушуясь и не стесняясь демонстрировать мужские достоинства, бросился обхаживать Марину. Он нежно похлопывал ее веничком по плечам и спинке, гладил, не пытаясь скрыть дрожь, изгибы юного тела, что-то шептал на ухо. Словом, вел себя так, будто они здесь одни. Сергей почувствовал, что он явно лишний. Но сразу уйти не мог, околдованный пикантностью момента.

И не только он. Сквозь приоткрытую дверь за ними наблюдала молодая женщина Ирина Николаева, супруга весьма и весьма уважаемого (кроме нее самой) человека — заведующего отделом обкома партии. Ее подруга Татьяна, жена полковника, заведовавшего кафедрой в Высшем военном училище, на сегодня уже досуг свой устроила. Коротала время в "невинных шалостях" с красивым лейтенантом, накануне принятом на кафедру мужа.

Оставленная в одиночестве Ирина страшно злилась и, не зная чем заняться, спустилась в парную. Ну а здесь... маленькая рыжая сучка дразнит сразу двух ребят. Один так и вьется вокруг, не знает куда лизнуть, а другой, словно олух царя небесного, обалдело на них таращится. Но и самой-то, глаз не отвести... Проснувшийся в груди вулкан выбросив порцию лавы, горячей пульсирующей волной погнал в низ живота. Чтобы ее остановить, туда потянулась вспотевшая, дрожащая рука. Но так в промежности и задержалась.

Не желая мешать другу, Сергей бросился вон из парилки и столкнулся в дверях с неведомо откуда взявшейся дамой. Не задерживаясь, прошмыгнул в душевую, где долго терзал разгоряченную плоть струями холодной воды. Тело-то он остудил, но душу не смог.

"Вновь "поле боя" осталось за Павликом и опять без борьбы. Почему же я не поборолся за свое счастье? Не хватило смелости и решительности? Ну что же, теперь уползай, как побитая собачонка", — размышлял он. Одевшись, уныло поплелся в двести тринадцатый, благо, ключи по-прежнему зазывно позвякивали в кармане. "Завалюсь-ка я спать, и пропади оно все пропадом!" — решил наш неудачник, поднимаясь на второй этаж.

— Молодой человек! Молодой человек! Да погодите же! Вам говорю! — раздался сзади повелительный женский голос.

Сергей остановился, глянул по сторонам, но рядом никого не было. Хотя обращались явно к нему. По ступенькам поднималась женщина лет двадцати пяти немного склонная к полноте, но довольно миловидная крашенная блондинка с большими голубыми глазами и подведенными перламутровой помадой пухлыми чувственными губами, в пепельной норковой шубке, накинутой на бирюзовый шелковый халат, и мягких домашних тапочках.

"И эта стерва тех же благородный кровей, — чертыхнулся он про себя. — Чего хоть она хочет? Где я ее видел? Ах да! В парилке! Хорошо, что хоть туда в шубе не поперлась!"

Поравнявшись с ним, дама мило улыбнулась. Затем, одарив многообещающим взглядом, облизала кончиком языка верхнюю губу.

— Извините, что задержала. Вам не кажется, что одинокими в этом гадюшнике остались только мы? Не хотите ли зайти ко мне в гости, попить чайку, поболтать часок-другой?

— Почему бы и нет? Меня зовут Сергей.

— А я — Ирина.

Решительно взяв кавалера под руку, словно опасаясь, что и он сбежит, повела в свое логово. Пропустив Сергея вперед, за-жгла свет.

Обстановка двести восемнадцатого мало отличалась от номера, где остановились ребята. Зато на столе все было иначе. Две пустые бутылки "Мускатного" шампанского дополнялись тремя "Арарата", лишь одна из которых была начата. На тонких ломтиках белого хлеба под слоем черной икры аппетитно желтело "Крестьянское" масло. Рядом расположились баночная ветчина, шпроты, "Московская" колбаска, свежие помидоры и огурцы, тонко нарезанный и расточительно посыпанный сахаром лимон и, что особенно удивило, множество апельсинов. Целые, очищенные, дольками, а то и вовсе одни шкурки без мякоти, — валялись по всему столу. Поймав изумленный взгляд Сергея, Ирина рассмеялась:

— Обожаю апельсины. Ем их в любом количестве и в любое время года. Присаживайся к столу.

Небрежно сбросив на кровать шубу, осталась в коротком халатике. По-хозяйски уверенным жестом плеснула в бокалы "Арарат".

— Выпьем за любовь!

Тосты следовали один за другим. Прекрасный армянский коньяк пили, как водку. Не пренебрегали и закусками. Сергей быстро пьянел. Робость и застенчивость, захлебнувшись, утонули во второй бутылке. Раскрасневшаяся "собеседница" хорошела на глазах, а глубокий вырез халата манил все настойчивее.

Ирина, встав из-за стола, включила над постелью бра. Остальной свет погасила, создав интимный полумрак. Затем подошла к прикроватной тумбе, на которой стоял непривычно маленький (не более дипломата) импортный кассетный магнитофон. Тишину разорвала стремительная, но в тоже время мелодичная композиция. "Deep purple in rock" очаровывал, манил, зажигал, призывал отдаться танцу, увлекал в головокружительный водоворот плотских наслаждений. Партнерша уже не скрывала нахлынувшего желания, тяжело дыша, прижималась к юноше всем телом. И он откликнулся на зов. Руки нырнули под халат, сильно сжали плечи, пробежали по спине, талии, ягодицам. "Танец" продолжили в постели. Сергей дрожащими пальцами ловил непослушные пуговицы халата. Шелк, не выдержав молодецкого напора, беспомощно затрещал, открывая ненасытному взору молочно-белую мягкую грудь с немного впавшими розовыми сосками. Юноша припал к ним жаждущими губами. Ирина, откинув голову назад и прикрыв глаза, тихонько застонала. Соски тоже откликнулись на ласку, налились, покраснели. Сергей ощущал на языке маленькие мягкие волосики, доводившие его до безумия. Руки, не зная преград, утонули в горячем, жаждущем любви лоне...

За окном серело. Понемногу вползал в комнату поздний зимний рассвет. Открыв глаза, Сергей тупо уставился на все еще горящее бра. Во рту пересохло, сердце колотилось в бешеном темпе. "Как после о-перехода", — явилась совершенно чуждая и непонятная мысль. Но удивляться не было сил.

"Где я? Что со мной?" — С трудом повернув голову, увидел лежащую рядом Ирину.

Сейчас было заметно, что она намного старше, чем казалось вчера. У корней крашеных волос кое-где проступала седина. Макияж, сливаясь с естественной синевой, оттенял мешки под глазами. С размазанным по губам кровавым пятном помады она походила на упившегося кровью вампира. А может, так оно и было? Высосала часть юности. Насильно раскрыла не принадлежащий ей бутон. Сергей, пошатываясь, сел в постели. В комнате стоял тяжелый дух перегара и грязного белья. Одна за одной накатывали волны темноты. Проклиная себя и свою глупость, натянул разорванные трусы, мятые спортивные брюки, футболку и, прижимая ко рту свитер, выбрался из распроклятого двести восемнадцатого.

Прямо в коридоре его стошнило.

Да, воистину непредсказуемы и мало управляемы наши влечения.

Страсть...

* * *

Будь ты трижды проклята, чужая земля!

Мир, рожденный жестоким красным солнцем, несущим кровавые рассветы и гнетущие закаты. Мир непривычных запахов и неведомых троп, враждебных лесов и долин.

Здесь везде подстерегает беда, лишения и смерть. Ночью изводят сырость и холод, а днем зной и жажда. Но хуже всего от-вратительный липкий голод, высасывающий последние силы, заставляющий дрожать лапы и мутиться разум.

Кажется, весь мир задался целью убить ранее невиданного им волка золотой масти. Но волка ли? Это неясно даже ему самому.

Бесспорно одно — волчья шкура. Но воспоминаний, пусть даже звериных, нет. Ничего, что могло бы приподнять завесу над прошлым.

Как будто сам дьявол, шутки ради, создал его неделю назад и, наделив разумом, выбросил в проклятый мир. Чьи грехи он здесь искупает, свои или чужие?

Гнус вился роями, забивал глаза, попадал при дыхании в горло, вызывал мучительный надсадный кашель. Колючки впивались в лапы, выбирая самые уязвимые места, долго нарывавшие и кровоточащие.

Съеденное или выпитое приносило лишь новые мучения: внутри бурлило, кипело, извергалось наружу со страшными спазмами.

Люди же, увидев его однажды, пришли в неописуемый ужас, а затем устроили беспощадную травлю. Только чудом удалось спастись. На долго ли? Вряд ли он протянет больше суток.

Нет сил даже искать нору для ночлега.

Остается одно из двух: немедля найти пищу или умереть.

Вот и последний шанс. На лесной полянке пасутся лани с детенышами. Припав к земле, стараясь не спугнуть добычу, волк медленно ползет.

Но охотник из него никудышний. Предательски хрустнула сухая ветка — спугнула быстроногих ланей.

Уже не таясь, он встал во весь рост и смотрел, как быстро убегает надежда.

"Жить! Жить! Жить!" — отчаянно вопило волчье нутро, и с неимоверной силой пожелало остановить или хотя бы приостановить время. О чудо! Мир дрогнул — прыжки ланей замедлились, словно кто-то тормозил кинопленку.

Воздух стал плотней, подобно воде, обтекая туловище, мешал двигаться, но волк был не подвластен времени.

И вот желанная добыча рядом.

Мир вернулся в привычное измерение.

Увидев перед собой внезапно появившееся чудовище, козочка, растерявшись, замерла. Объятая ужасом стояла и обреченно смотрела большими, по-человечески умными глазами в лицо смерти. Из ее глаз капали по-детски чистые слезинки.

Так они и стояли, глядя друг на друга, не имея сил отвести взгляд.

Волк пришел в себя первым.

Стоит лишь сомкнуть зубы и чужая кровь станет его жизнью. "Ну, давай же! Давай!" — кто-то извне торопил его убить.

"Но почему мне так знакомы эти глаза?" — устояв от безумного искушения, думал золотистый монстр.

Казалось, пелена забвения вот-вот падет. Вместо злобы в душе, рожденные неясными воспоминаниями, расцветали нежность и любовь. — Так не должно быть! Но так есть! Ценой убийства долги не заплатишь!

Адская боль пронзила спину, прижала к земле, разорвала легкие.

Одна из ланей, обернувшись молодой женщиной, с криком: "Умри, проклятый оборотень!", — пустила в ход знакомый кинжал.

По золотистой шерсти на землю стекала кровь и, падая на траву проклятого им мира, исчезала.

"Может, так и лучше", — подумал волк и поднял глаза.

На месте козочки стояла девочка с золотистыми волосами и зелеными глазами. Она с ужасом смотрела на умирающего оборотня.

"Ну почему мне так знакомы ее глаза?"

Еще был детский крик:

— Нет, нет! Не смей! Ведь это же...

Утратив тело, душа вернула память.

На земле, истекая кровью, лежал Сергей Краевский. Рядом рыдала златокудрая девчушка с глазами цвета морской волны. Она смотрела то на него, то на упавшую в обморок, но так и не выпустившую из рук кинжала, Ризу.

Тело Сергея окутала дымка. Оно, утратив четкие очертания, стало исчезать. Так же как часто теряется в нашей памяти дурной сон, стоит лишь проснуться и открыть глаза. Кошмар уходит, но остается тяжелый осадок, предчувствие неотвратимо приближающегося несчастья.

* * *

Словно услышав упрек, Лориди сказал уже более твердым голосом:

— На хвосте у нас нечто похуже смерти — пси-трансформер. Излучение мощнейшее, зашкаливает. Но ничего, мы еще поборемся. Я подключусь к "сморчку" и попытаюсь чуть раскачать нулевку. — А Вы, милый рыцарь, — здесь он сделал многозначительную паузу, уж благоволите не прозевать момент и когда вот та маленькая кнопочка засветится зеленым, — нажмите. Я бы не стал Вас утруждать, но боюсь, что в отличие от механики, автоматика не сработает.

И, пристально взглянув в глаза, уже безо всякой иронии проникновенным полушепотом добавил:

— Очень прошу, сразу же нажмите!

Не дожидаясь ответа, эльф снова превратился в компьютер.

В голове заштормило, тошнота волнами стала подниматься изнутри. Стены флаера от перегрузки вибрировали.

"Раскачивает нулевку", — подумал Сергей, сдерживая рвоту. И прикрыв глаза, сжал виски руками. Когда он снова посмотрел на пульт, заветная кнопка уже зеленела.

Положил на нее указательный палец и тут в мозгу незваным гостем явился незнакомый голос.

— Сергей, оставь кнопку в покое. Ты убьешь только себя и Ризу. Мне же особого вреда не причинишь. Эльф все лгал. Мы с тобой не враги. А вот он... Их раса действительно одинока в галактике, поскольку остальные, вышедшие в космос, — человеческие. Рейсес Лорисидис — офицер САК, что означает — Стерилизация, Ассимиляция, Колонизация. Ну а понятие стерилизации тебе объяснять ни к чему. Скажу лишь, что на их совести триллион человеческих жизней. Да узнай он, где твоя родная планета...

Голос гипнотизируя, погружал в транс.

...Нет, не смей!

Но было, поздно.

Краевский разорвал наброшенную паутину и с неистовой силой вдавил кнопку в пульт.

В тот же момент в о-пространстве на краткий миг вспыхнула слепящая звезда аннигиляции. Сработал механизм самоуничтожения.

Никакой модулированной нейтринной пушки в природе не существовало, да и быть не могло. И знать об этом рейнору САК было не положено.

* * *

Лучи восходящего солнца разбудили утро.

Первыми проснулись птицы. Их трели оповестили мир о рождении нового дня. Чудесного летнего дня.

Мохнатый шмель весь еще мокрый от росы, сидя на распустившемся фиолетовом цветке, чистил крылышки и лапки. Густо перемазанные осыпавшейся пыльцой, они мешали взлететь. А дел на сегодня ой как много...

Дуновение ветерка шевельнуло склонившийся листок — и не-сколько капель сорвалось вниз, окатив холодным душем зазевавшегося кузнечика. Тот, испугавшись, высоко подпрыгнул, расправил крылышки и, задевая мокрые травинки, полетел. Но на этом его злоключения не кончились. Уже в воздухе он столкнулся с неведомым существом. Траектории их полетов круто изменились. Неудачники, осыпаемые градом росинок, кубарем свалились в траву. И если кузнечик, рассержено глянув на обидчика, вновь подпрыгнул и полетел, то малютка-эльф не сразу пришел в себя.

Вначале он сел, протер тонюсенькими ручками мокрое личико. Затем, пошатываясь, встал, отряхнулся и нерешительно глянул по сторонам. Эльф был явно сбит с толку. Аромат сна, по которому он летел, безнадежно утерян. Теперь нужно время, чтобы отыскать его среди многих тысяч, наполнявших эфир. И сделать это как можно скорее, иначе след ослабнет и, смешавшись с другими, затеряется навсегда.

Почерпнув силы в своих мыслях, расправил крылышки, и вновь воспарил над лугом. Чувствительные усики-антенны по-грузились в доступные лишь им эфирные течения, пытаясь уловить нужный аромат.

Ох, как это тяжело! Пропуская потоки эфира через свою сущность, эльф вибрировал от немыслимого напряжения, подвергаясь опасности в любой миг быть развеянным. И все-таки желанная паутинка найдена. Можно продолжать путь.

Вскоре он увидел покосившуюся лачугу, влетел в чуть приоткрытую дверь.

В углу на куче лохмотьев спал ребенок. Грязные, спутанные волосы, гниды и копошащиеся вши, лишайные корки на лице и руках повергали в ужас. Но аромат сна был чист и необъяснимо близок. Внутренним зрением эльф видел зеленоглазую златокудрую девочку.

Наконец-то он понял смысл своего существования — защитить, спасти юную фею. Стараясь не будить, сел на плечо. Из глаз помимо воли скатились две горячих слезинки и упали на ее щеку. Малышка открыла глаза и, увидев продолжение чудесного сна, улыбнулась.

Но беда, которую он предвидел, уже пришла.

От страшного удара дверь слетела с петель. На пороге стоял оборотень золотистой масти. Глаза его горели безумием и жаждой убийства, с огромных клыков стекала пена.

У эльфа был лишь миг. Безвозвратно сжигая сущность, он передал оборотню свое внутреннее зрение...

* * *

— А ну-ка, окропи сию нечисть святой водицей! Да привяжи покрепче.

Горбатый, презрительно морща нос, затянул потуже ремни. Зачерпнув покореженной алюминиевой кружкой из стоявшего рядом ведра "лекарство", не спеша вылил его на голову заключенного.

Вода, окрашиваясь кровью, стекала по спутанным волосам в глаза, обмывала изуродованное лицо, разбитые нос и губы.

Эта интеллигентская б..дь раз за разом теряла сознание. Вот и приходилось поднимать ее с пола, втаскивать на стул. Ремни на подлокотниках совсем износились — ни хрена не держат.

Не удивительно, что старший следователь районного отдела НКВД товарищ Жилин Андрей Михалыч и его верный друг и соратник по борьбе за идеалы коммунизма Горбатко Григорий Маркович по локти выпачкали руки соплями и поганой белополяцкой кровью.

Да, тяжела и неблагодарна их работа. Но ведь и ее кому-то нужно выполнять. Тем более что направила партия большевиков, вложив в руки карающий меч революции. С врагами Социалистического Отечества велено бороться безжалостно и беспощадно. Выжигать каленым железом...

"Только та революция чего-то стоит, которая умеет себя защищать",— так завещал великий Ленин, так учит Коммунистическая партия и вождь мирового пролетариата товарищ Сталин.

По отношению к врагам народа нет запретных методов следствия. Инициатива и смекалка только поощряются.

Вот и для хлюпика-докторишки приготовили сюрпризик.

"Ишь, хиляк, — думал Михалыч, глядя на заключенного, — дашь разок в рыло и сразу с копыт! А туда же — бороться с властью трудящихся. Сидел бы тихонечко и не рыпался. Ведь знал же, что дед-белополяк воевал против Союза. Так нет, и бабенку себе завел — польскую жидовочку. Маленькая такая, смазливенькая, Ритой зовут".

Жилин не спеша подошел к столу, залпом проглотил грамм сто водки, захрустел малосольным огурчиком! Потом вытер руки о грязное, больше напоминавшее половую тряпку, полотенце, взял из открытой пачки папироску "Беломора", дунул в мундштук, зажал зубами.

Подошел Гриша. Вместе закурили.

— Хоть и сопляк, а все равно молчит, — словно подслушав мысли начальника, пробормотал Горбатко. — Уже и зубы про-глотил, вот-вот околеет, а молчит...

— Ничего, девку его приведут, быстро разговорится. Спорим на пачку "Беломора"?

Горбатый замялся, ему страх как не хотелось спорить с Михалычем — по-любому останется в накладе. Не впервой.

Не дождавшись ответа, Жилин перевел взгляд на арестанта. Похоже, очухался. Нажал кнопку вызова.

В двери появился красноармеец.

— Красноштан, приведи-ка ту сучку, что взяли ночью. Кажется, она в тридцать девятом.

"Враг народа" понемногу приходил в себя. В слезящихся кровью глазах кроме мучительной боли без труда угадывались недоумение, растерянность, непонимание момента.

"Не хватало, чтобы он свихнулся, — подумал Жилин. — Тогда и вовсе ничего не добьешься. Сумасшедшие к боли не чувствительны. Да и толку от этих показаний немного. А за проваленное дело по головке не погладят. Это уж как пить дать. По-пробую говорить с ним помягче".

Ну а заключенный в самом деле был на грани безумия и смутно понимал происходящее. Когда и за что его арестовали, чего хотят. Наверное, сказывались многочасовые допросы и побои. Боль воспринималась уже не так остро, но думать мешала, не давала сосредоточиться.

"Какие-то явки, документы, имена... Бред собачий! Чудовищная ошибка... Он — подпольщик, контрреволюционер? Попытался объяснить... Но мучители только зверели..."

Открылась дверь. Конвоир втолкнул Риту.

Жена за прошедшее время, казалось, стала еще меньше. Зато живот явно подрос. Бездонными, полными ужаса глазами обежала комнату. Пошатнулась, увидев мужа. Но переборов секундную слабость, бросилась к нему, обхватив руками, прижалась к груди.

Побледнела, увидев следы пыток. Казалось, что на лице остались только глаза:

— Сереженька! Боже мой! Что они с тобой сделали! — дрожащим голосом простонала Рита. Любимые пальцы ласково коснулись лица.

— Не спеши, жидовочка! — хохотнул Горбатко, ловко ухватив за волосы, сильно дернул, поставил на колени. Вскрикнув, подобно раненой птице, Рита замерла. Тысячи игл вонзились в низ живота, зажгли нестерпимую боль, замутили взгляд, вырвав из сжатых губ по-звериному страшный стон.

— Красноштан, пошел вон! — махнул рукой Жилин в сторону красноармейца. — Погодь! Станут звонить — я занят. Марии Марковне скажи, что приеду к ужину. Пусть поджарит картошки.

О себе Сергей уже не думал.

"Любимая! Что изверги сделают с ней и неродившимся малышом? Как спасти ее, как защитить?"

Собрав остатки сил, попытался встать. Но Гриша, тонко уловив момент, оттолкнул Риту в сторону и как бы нехотя, между прочим, ударил в живот.

— Очухался, — плотоядно ухмыльнулся он, глядя Сергею в глаза.

— Ну что ж, голубчик, продолжим, — безразлично скучающим тоном произнес Андрей Михалыч, направляя лампу в лицо, — а то чего доброго и ночевать здесь придется. Я думаю, теперь ты будешь сговорчивей. Жену пожалей, ребенка.

Горбатко тем временем выпил полстакана водки, утер лицо вспотевшими ладонями.

Сергей вдруг отчетливо увидел его толстые, густо поросшие волосами пальцы людоеда. Они тряслись мелкой дрожью, предвкушая близость беззащитной жертвы.

Михалыч тоже заметил, что помощник "завелся". Сам особого удовольствия от подобных сцен он не испытывал, но садистские наклонности подручного частенько применял для пользы дела. Своих рук без крайней необходимости не марал.

— Ну что, сволочь, говорить будешь? — прохрипел Горбатый с явной надеждой, что враг народа промолчит.

— Стойте, я подпишу все, что хотите! — срывающимся голосом крикнул Сергей. — Умоляю, не трогайте жену. Она ничего не знает.

— Фальшивки нам ни к чему, — назидательно возразил Михалыч. — Вон у нас их сколько. Шкафы ломятся. Да при желании я мог бы засадить весь город... А не то что паршивого белополяка с женой-жидовкой. Нам нужны документы, фамилии, явки...

Ну что на это можно сказать? Расценив молчание как отказ, Гриша направился к Рите. Взгляд его враз остекленел, а из полуоткрытого рта борца за идеалы коммунизма, как у бешеной собаки, капала слюна.

— Еще не поздно, говори, — начал было Жила, но Горбатко ждать не хотел. Оглушив Риту, уже срывал мохнатыми пальцами одежду.

Волосы на голове Сергея встали дыбом. Он рвался, кричал, звал смерть. В душе бурлили ненависть и отчаяние, ужас и бессилие. Страстно жаждал забвения, гибели этого проклятого мира. Призывал Господа Бога и Создателя, Дьявола, Сатану, кого угодно — лишь бы окончился этот кошмар...

Внезапно комната утратила четкие контуры, словно на холсте потекли краски. Сергей подумал, что теряет сознание...

Но нет, наоборот, оно прояснилось. Возвратились истинная память и самосознание Человека, Великого герцога или неудачливого демона.

Недавний пленник с удовольствием размазал мучителей по стенам комнаты пыток. Разорвал оболочку мнимого мира.

Дрожащий и нагой со свежей сединой в волосах он стоял у подножья золотого трона, на котором гордо восседал смуглый, черноволосый Властелин. В меру худощавый, в строгом темно-синем сюртуке. Без каких-либо украшений. Необычными были лишь его глаза, сияющие сапфирами голубизны, искрящиеся, обжигающие всепоглощающим пламенем.

Насмешливо глядя на Сергея, он небрежно поигрывал знакомым Волчьим медальоном.

"Все тот же Демон, твою мать! — чертыхнулся Краевский, — но теперь в ином обличье. И не загребли ж его черти в ад! Про-клятый мучитель. Не зря его так боялся Лориди".

Собрав жалкие остатки сил, вложив целиком всю свою ненависть и жажду мести, ударил энергетической стрелой в сущност-ное ядро пси-трансформера.

Тот вздрогнул, как от пощечины, глаза запылали недобрым огнем...

— Ты мечтал отправить меня в ад! — загрохотал в мозге громоподобный голос. — Но я создам его для тебя...

Медальон с необычайной силой треснул Сергея в лоб...

Горун велик! Горун могуч!

Он, искривляя света луч,

Из мира сумрачных теней

Приходит в грешный мир людей.

И крылья расправляет ночь,

Она уносит жизни прочь,

Могучей силой наделен,

Хозяин многих судеб он.

Навеки проклят будет тот,

Кто только имя помянет,

Не веря в силу Горуна,

Тому — великая беда.

Несчастный смерти будет рад,

При жизни попадет он в ад,

Где проклянут его друзья,

И помощь ждать ему нельзя!

Средь близких волком выть ему,

Испить всю чашу одному,

Молить о смерти Горуна, -

Лишь эта честь ему дана.

Из древнего пророчества

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОБОРОТЕНЬ

Расступившись, вековые дубы нехотя выпустили из зеленого плена всадника. Словно знали, что Дин ОКейн по роду службы обязан их лелеять и охранять. Ему доверено приумножать лесные богатства графства Квин.

Старший егерь, по-местному глиф, нахмурив мохнатые брови, недовольно глянул на недавно выгоревшую траву, подумал, что не мешало бы сделать защитную полосу пошире. Не ровен час, участившиеся в засуху пожары доберутся до его любимого детища.

Пришпорив недовольно ржавшего Уголька, глотая черную с запахом свежей гари пыль, поскакал к виднеющемуся на горизонте замку.

Добротная одежда, сбруя, широкий пояс и кинжал, инкрустированные серебром, породистый жеребец — все говорило если не о богатстве, то, по крайней мере, о достатке.

Да, на бедность Дин пожаловаться не мог. Был у него большой каменный дом, десяток работников вели немалое хозяйство. Приличное, при том регулярно выплачиваемое из казны графа, жалование, арендная плата за мельницу и фермы составляли кругленькую сумму. А в прошлом году и вовсе повезло — почти за бесценок удалось купить у разорившегося соседа земли, на которых в ближайшее время Дин собрался разводить лошадей.

"Хороший конь всегда стоит дорого, — думал OКейн похлопывая красавца Уголька по шее, — а перед войной и вовсе можно разбогатеть. Кавалерия у нас всегда в почете. Да и командуют ею только любимцы короля. Хвала Горуну, в их числе и наш молодой хозяин граф Серж де Квин. Жаль, конечно, что он в последние годы отошел от дел. А как блистал при дворе! Эх, если бы не Райза и рождение сына. Но придут смутные времена, о нем сразу вспомнят и призовут. Да и кони будут в особой цене! Хотя случись война, неизвестно как повернется судьба. Погибнут сыновья — кому оставить богатство, кто закроет ему глаза в смертный час?"

Почувствовав легкое головокружение, Дин придержал жеребца, сплюнул черную от гари слюну. После той распроклятой охоты часто стали беспокоить головные боли.

Прошлой зимой, во время большой графской травли секатых его сбросила лошадь. Упав, Дин ударился затылком о пень и неделю находился при смерти. Спасла глифа старая Дрилла. К ее хижине на руках отнесли слуги. В тот день, хвала Горуну, она была во вменяемом состоянии, что случалось нечасто.

Из ее халупы он вышел хоть и пошатываясь, но уже на своих ногах. С тех пор тошнота и головные боли заставляли время от времени ездить к старухе. Колдунья клала похожие на мощи руки ему на виски и что-то бормотала себе под нос. Хворь на не-сколько недель отступала. Ну а потом возвращалась вновь. Приступы становились сильней, гнали в чащу леса.

Дин не забывал о ведьме и несколько раз в неделю передавал через егерей нехитрый харч.

"Чудная все-таки эта Дрилла, — думал OКейн, прильнув к шее Уголька. Прикрыв глаза, он дожидался, когда станет полегче, — даже для нашего графства, где каждый третий мнит себя магом или колдуном, взывая к заступничеству Великого Горуна. Но старуха, в отличие от прочих, в самом деле владеет великой силой. Только жаль, что не в своем уме. Цены б ей не было".

Вот и сегодня, абсолютно невменяема: мечется, кричит, зовет кого-то. Словно дикий зверь, ползает в грязи по берегу лесного озера, скрежещет зубами, царапает землю высохшими старческими пальцами. С ее мертвенно синих со следами кровавой пены губ срываются малопонятные, но от этого не менее жуткие проклятия, безумные глаза сверкают потусторонним огнем.

Вот и попробуй-ка подойти к такой.

Появилась Дрилла в их местах лет десять назад. Откуда взялась, не ведает никто. Поселилась в глухом лесу на берегу озера в заброшенной развалюхе.

Сначала ее побаивались, но вреда от нее никто не видел. Наоборот, при случае ведьма могла помочь самым безнадежным больным. Потому ее подкармливали, оставляя продукты у дверей хижины.

Все ждали, что старуха вот-вот помрет. Но не тут-то было! Время казалось не властно над ней. За прошедшие годы она нисколько не изменилась.

Ходили слухи, что будто бы кто-то видел, как в Двойное Полнолуние Дрилла превращалась в молодую красавицу. Но стоило туче прикрыть одну из лун, и на берегу вновь стояло безобразное чудище.

Тогда все решили, что дело тут не в колдовстве, а в паре лишних кружек винца, выпитых очевидцем. Спьяну ночью в лесу и не такое привидится... И все-таки какая-то тайна в ней жила...

Как бы там ни было, но вскоре ехать придется вновь.

О'Кейн открыл глаза. Ну вот, полегчало. Можно продолжать путь. Пришпорил Уголька.

Нужно поторапливаться. Чего доброго хватятся. А в замке и без того не спокойно. Но по-другому и быть не могло, коль приложил руку сам Великий Горун.

Спаси нас, проведение, от гнева его, впрочем, как и от любви!

ОКейн был посвящен в тайны графского дома. Его отец, в свое время тоже главный егерь, был поверенным старого графа и хорошо знал эту удивительную, почти сказочную историю. Он-то и поведал ее сыну.

Очень долго у знатного графа Джи де Квин и его супруги Роз не было детей. Ни заморские лекари, ни местные колдуны и знахари не могли им помочь. Прошли молодые годы, исподволь подкралась зрелость, не за горами и безжалостная старость. Но наследника так и не было. С каждым годом все меньше оставалось надежд на чудо.

Но вдруг Первосвященник Храма Великого Горуна прислал гонца.

Он привез письмо под храмовой печатью, где оказалось неожиданное приглашение на празднование священного дня Двойного Полнолуния, и знак храма — птица Гоор.

Хоть и недолюбливал Джи чванливого и злопамятного Первосвященника Гора, но ехать пришлось. Великий Горун считался покровителем их удаленных от столицы земель, и любой, даже самый незначительный конфликт могли расценить, как вы-ступление против веры со всеми легко предсказуемыми по-следствиями. Ссориться же с Гором мог лишь глупец.

Сопровождали супругов самые близкие слуги, в их числе и отец Патрик OКейн.

Путь в Священные земли предстоял неблизкий. К Долине Межгорья вела единственная дорога, но и до нее нужно было ехать добрую неделю. Зато ступив на базальт и показав знак, путник оказывался под защитой воинов храма.

Вымощенная плитами шлифованного базальта, сверкая и искрясь, она, словно река, разорвав сплошную цепь гор, втекала в цветущую долину.

Здесь даже климат был немного иным — более мягким и теплым. Деревья росли выше, а травы сочнее. С поднебесья журчали хрустальные ручьи, вливаясь в небольшое, но бездонно глубокое Озеро Звезд. Голубая вода даже в самые жаркие дни оставалась в нем ледяной. Здесь же сплошным монолитом, неподвластный векам, стоял Храм Горуна. В него и впадала базальтовая "река".

Принял знатных гостей Первосвященник с почетом, разместил в лучших покоях, угощал редкими фруктами, изысканными винами.

Ну а после ужина сказал, что завтра станет просить Великого Горуна исполнить заветную мечту супругов.

Следующий день выдался ненастным, с утра моросил дождик. Но к вечеру тучи рассеялись, открыв взору бескрайнее звездное небо. Полумесяц Ларги был почти не виден, зато Камея и Диона предстали в полной красе.

В Святилище допустили только супругов. Графиня Роз, не находившая себе места весь день, бледная с дрожащими губами, была на грани обморока. Не намного лучше чувствовал себя и Джи.

Все происходило словно во сне: полумрак высокого зала, базальтовая дорога, обрывающаяся у ног трехметровой золотой статуи, призраки жрецов укутанных в серые балахоны, звон невидимых серебряных колокольчиков, разрываемый равномерными ударами гигантского барабана.

Действо размывало границы реальности, уводило в потусторонний мир.

Первосвященник, облаченный в длинную, напоминавшую крылья птицы Гоор, мантию, с разрисованным непонятными символами лицом, в ажурной, тускло мерцающей серебром короне подвел Роз к чуть возвышающемуся перед статуей Горуна круглому пьедесталу. Поднявшись по трем мраморным ступеням, она остановилась в его центре. Сам Гор, опустившись на колени и расправив крылья, обратил молитвы к Верховному Божеству.

Внезапно наступила полная тишина. Высоко, в самом куполе отворились заслоны, Камея и Диона заполнили Святилище необычайно ярким для ночи светом. Лучи слились над головой Горуна, создав сияющий нимб. Голубые бриллианты глаз ожили, вспыхнули магическим пламенем, заискрились мириадами цветов.

Этот взгляд проник сквозь плоть, потряс и оглушил графиню. Вскрикнув, она лишилась чувств.

Джи метнулся к жене, но цепкие руки жрецов не позволили сделать ни шага.

На следующее утро супруги отбыли домой. Прощаясь, Гор вещал:

— Ваши молитвы услышаны. Родится сын, имя ему Серж. Судьба его, жизнь и смерть — Великий Горун. Придет час и он позовет... Ступайте!

Вот так тридцатишестилетняя графиня Роз де Квин познала счастье материнства. Беременность и роды прошли на удивление легко. На свет появился здоровый крепыш с золотистыми волосиками и светлыми глазами.

Сомнений не оставалось, дитя — божественный дар. Уж очень не похоже оно было на своих родителей.

Но слухи в графстве витали разные. Малыш рос, на радость не чаявших в нем души родителей, сильным и красивым. Детские болезни обошли его стороной. Опережая сверстников в развитии — физической силе и ловкости — он оставался загадочно мечтательным и необъяснимо печальным. Слишком много времени проводил за книгами, засматривался на звезды, о чем-то думал, не допуская в свой мир посторонних.

Прошли годы. Мальчик превратился в юношу. Теперь он блистал уже при дворе короля: знатный и богатый, красивый и сильный. Выигрывал турниры, покорял сердца юных дам. Поговаривали, что сама принцесса была от него без ума. Открывались блестящие перспективы.

Но все сложилось иначе...

Когда Сержу исполнилось двадцать два, случилось то, чего так боялись Роз и Джи. Пришел вызов от Первосвященника, и молодой граф отправился в Священные земли. Там он повстречал приемную дочь Гора Райзу...

Увидел и с первого взгляда полюбил.

Несмотря на недовольство самого короля и молчаливое неодобрение родителей, мечтавших о лучшей партии для сына, Первосвященник благословил их брак именем Горуна. Всем пришлось смириться. Свадебная церемония состоялась там же, в Священных землях.

Женитьба круто изменила жизнь Сержа де Квин. Оставив двор, где Райза так и не прижилась, он обосновался в графском местечке, а затем, после рождения первенца Мелвина, пере-брался в загородный родовой замок Рииз, где и проживал последние годы. Его замкнутый мир ограничивался Райзой, пятилетним сыном, время от времени наезжавшими пожилыми родителями да еще узким кругом слуг.

Но мирное течение жизни нарушил очередной вызов в Священные земли. Вернулся Серж вновь не один. На этот раз он привез в необыкновенной серебристой клетке ранее не виданного зверя. Огромного волка золотистой масти с серой прядью на голове. С его острых белых клыков капала пена, а зеленые глаза пылали жаждой убийства. Мало кому довелось видеть монстра. Скрывал клетку от посторонних глаз черный бархатный чехол с гербом Храма Горуна. И только в подвале, когда граф сдернул его, чудовище предстало в своей жуткой красе.

С этого момента в замке поселился страх. Вытекая из подземелья, он ледяными щупальцами объял сердца и души обитателей Рииз.

Молодой граф стал необъяснимо угрюм и задумчив. Забросив текущие дела, все больше времени проводил в одиночестве, мог часами стоять возле клетки и смотреть на чудовище. Странным и необъяснимым было еще и то, что кормили зверя как человека: похлебкой, вареным мясом, сыром, молоком и хлебом.

Задумавшись, Дин не заметил как подъехал к невысокой крепостной стене с приоткрытыми воротами.

Стражник, распахивая их шире, приветливо махнул рукой.

— Будь здрав, глиф OКейн.

— И тебе того же, Глаас... Что умолк? Тихо?

— Хвала Горуну, пока да. Только вот... госпожа что-то в слезах.

Уже подъезжая к конюшне, Дин невольно вспомнил о том, что так старался весь день забыть. Холодок липкого страха скользнул по спине, заставил шевельнуться волосы. Вчера вечером он застал немую картину. Серж и волк, разделяемые лишь прутьями клетки, словно зеркалом, стояли напротив и при-стально смотрели в глаза друг другу.

Тогда он внезапно понял жуткую истину — они похожи, граф и оборотень. Один и тот же затравленно-тоскливый взгляд, предопределенность связавшей их единой нитью судьбы, имя которой Горун.

* * *

В графской родовой часовне, смиренно опустив вниз прелестные голубые глаза, стояла на коленях Райза де Квин.

Хрустальные слезинки одна за другой падали на бездушные плиты базальта. Она давно утратила чувство реальности и вряд ли смогла бы отличить день от ночи. Страстные молитвы, обращенные к Великому Богу с просьбой защитить, спасти любимых мужа и сына, быть милостивым к их семье, тесно сплелись в единый неразделимый клубок с воспоминаниями детства, событиями последних лет, месяцев, дней, часов.

Своих родителей Райза не знала. Для посторонних она всегда была дочерью Великого Гора, Первосвященника Храма Горуна. Несмотря на обет безбрачия, по воле Великого Бога он стал ее отцом. Ну а мать... пожертвовала своей жизнью во время родов. По крайней мере, так все утверждали.

Воспитывалась Райза при храме. Запах вельгерды, большие, кажущиеся грубыми, но такие нежные руки кормилицы Джады, аскетическое, всегда хмурое лицо Гора, почтение и раболепие не смевших поднять глаза слуг, Священная Птица Гоор, свившая гнездо на крыше храма, мелодичный звон колокольчиков и ритмичные, повторяющиеся словно удары сердца, звуки гонга оставили неизгладимый след в ее памяти, наложили отпечаток на всю дальнейшую жизнь.

Несмотря на занятость, Первосвященник ежедневно выкраивал для нее время. Знакомил с азами наук, учил грамоте, основам культа. Суровый и безжалостный, заставлявший трепетать окружающих одним взглядом черных, как птица Гоор, и твердых, как базальт, глаз, — с ней отец всегда был мягок. Никогда не бранил, не говоря уже о том, чтобы наказывать.

Порой казалось, он хранит драгоценную реликвию, за которую отвечает больше, чем головой.

Не удивительно, что служанка, ненароком пролившая ей на ногу горячий крей, бесследно исчезла.

Ведущую в ее апартаменты дверь круглосуточно охраняли два воина храма. Высокие, застывшие словно статуи, год за годом они берегли покой девочки, настолько с ними свыкшейся, что уже не обращала внимания на них, так же как и на безмолвную тень угрюмого телохранителя.

Сама комната, как для храма, была светлой и просторной, всегда тщательно убранной. На резном столике у кровати неизменно стоял отпугивающий злых духов букет вельгерды.

Росла принцесса Гор не похожей на других детей, задумчивой и серьезной. Но иногда природная веселость прорывалась наружу, и тогда в стенах храма звенел чарующий смех, заставляя улыбаться окружающих. В такие мгновения делалось мягче даже лицо Первосвященника.

Еще больше отличалась Райза от обитателей Долины Межгорья внешне: была ниже ростом, стройнее, тоньше в кости и, что уж вовсе удивительно, обладала светлыми волосами и огромными голубыми глазами.

Подобную не сыщешь не только в Священных землях, но и во всем королевстве.

Раз в году, в ночь Двойного Полнолуния, Первосвященник приводил девочку в Святилище и ставил на пьедестал. Горун пронзал ее взглядом до невозможности синих глаз. После чего взволнованную и плачущую Райзу отправляли в свою комнату, и Великий Гор обращал молитвы к божеству.

И вот, ее час пробил. На пятнадцатом году жизни отец призвал девушку в свой кабинет. Какое-то время молча буравил глазами.

— Дочь моя, — непривычно строго сказал он, — вскоре свершится предзнаменование. Дева и юноша, посвященные Великому Горуну, встретятся и объединят свои судьбы. На празднование Двойного Полнолуния я пригласил Сержа де Квин. Граф будет к вечеру, мне уже дали знать. Запомни, он — твоя судьба, смысл и цель бытия...

— Отец!.. — раненой птицей вскрикнула Райза.

— Не смей перечить! — резко, словно хлестнув плетью, пре-рвал ее Гор, — такова воля Бога. И не нам смертным... Все, ступай. Приведи себя в порядок.

Райза не помнила, как очутилась на берегу озера в священном саду. Ноги несли сами в то время как в голове с калейдоскопической быстротой мелькали мысли.

Что ждет ее теперь? Станет ли она женой Его Светлости графа де Квин? Ведь поговаривают, что к нему неравнодушна младшая дочь короля. А ведь Флавия — настоящая красавица, к тому же — принцесса.

Девичье сердечко трепетало, как осенний листочек, билось, словно посаженная в клетку вольная птичка. Сжималось в предчувствии то ли небывалого счастья, то ли непоправимой беды.

"А если Серж мне не понравится? Или, что еще хуже, я не придусь ему по вкусу? О Боже, Великий Горун, коль ты сам уготовил судьбу, спаси и сохрани! Сжалься надо мной!"

Лишившись последних сил, Райза почти рухнула, примяв душистый ковер нетоптаных трав, и закрыв лицо руками, горько разрыдалась. Стоящий в зените Гелеос пытался высушить слезинки своими горячими устами, а легкий ветерок ласково перебирал шелк золотистых волос. Озеро Звезд дарило прохладу вод, а птицы посвящали принцессе Гор заветные трели.

Но утешить смогла лишь подошедшая кормилица Джада, прижала к пышной груди, ласково зашептала:

— Не плачь, моя девочка! Не плачь, моя принцесса! Все будет хорошо. Великий Гор не даст тебя в обиду. Он никогда не ошибался.

— Джада! Ты уже все знаешь? — еще всхлипывала Райза. — Другие... другие тоже знают?

— Нет, моя звездочка! Первосвященник рассказал только мне. Для прочих это — тайна. Пойдем, милая, подготовимся к встрече с графом. Улыбнись, мой цветик. Поверь кормилице, перед такой красавицей не устоит ни один мужчина.

Райза недоверчиво тряхнула головой, рассыпав по плечам золотые кудри. В ее глазах еще блестели слезинки, алые губки вздрагивали.

Она встала, подошла к озеру и робко заглянула в его зеркало, словно боялась увидеть нечто страшное. Нахмурив бровки, опустила ладошки в воду и спугнула отражение. Набрав полные пригоршни, брызнула себе в лицо, умылась, остудила пылающие щеки. Робко улыбнулась.

— Джада, хоть ты меня не бросай.

— Ну что ты, глупая! Я всегда буду рядом и...

В этот миг, нарушая идиллию летнего дня, с небес обрушился злобный хохот, переходящий то в жуткий скрежет, то в холодящее душу завывание.

Райза побелела и, зажав ладонями уши, присела.

— Кормилица, что это? За мной прилетал демон? Я боюсь.

Джада, казалось, тоже стала меньше, враз осунулась, помрачнела.

— Брачная песня птицы Гоор. Орлан поет ее раз в десять лет. Тебе бояться нечего, пошли.

Кормилица не стала рассказывать, что перед тем, как спеть свою песнь, гигантский черный с серебристой головой и синими глазами орлан забирает человеческую жизнь. Но девушка знала эту страшную легенду, хотя до сегодняшнего дня не верила в нее.

До самого вечера она не могла успокоиться, вздрагивала, испуганно оглядывалась. Казалось, ничто уже не сможет отвлечь ее от дурных мыслей.

Однако встреча с графом Сержем де Квин перевернула жизнь, дала новую точку отсчета.

...С тех пор прошло уже почти шесть лет, но она до мельчайших подробностей помнит тот вечер. Дрожь в ногах и тяжесть век, и то, как решилась их поднять, чтобы прочесть приговор в изумленных глазах суженого. Как их взгляды слились воедино, так же, как чуть позже и судьбы. Не забыты восторг, ощущение полета, поднявшие на вершину блаженства. Предчувствие великой взаимной любви. Томительные недели ожидания новой встречи и мысли, навязчиво лезшие в голову: "А вдруг разлюбит, не вернется. Или, не приведи Горун, заболеет, будет ранен на дуэли. Согласятся ли родители, и, наконец, даст ли высочайшее соизволение король Грегор III".

К нему Первосвященник ездил сам, впервые оставив без неусыпного ока Священные земли Межгорья.

Таинство бракосочетания, толпы людей, неискренние улыбки знатных гостей, заплаканные глаза Роз де Квин, хмурый взгляд Джи.

Двор, где из-за происков Флавии ей не нашлось места.

Но главное — уста и руки любимого, волшебство изумрудных глаз, объятия страсти. Рождение Мелвина, так похожего на отца. Тихое счастье в загородном замке.

И тут, словно гром среди ясного неба или жуткая песнь птицы Гор — новый вызов в Священные земли. Появление странного зверя. Печальные глаза мужа и эта, так напугавшая ее, просьба уехать на время с сыном в графский город.

Уже не в силах сдержать слез, передав Мелвина в руки Джады, Райза побрела в часовню.

Пусть люди твердят, что Горун жесток и коварен, что безразличен к судьбам смертных. К ней же он безмерно добр. Сотворил великое чудо — любовь, благословил их брак, подарил сына.

Вот и сейчас она молит его отвести беду от их дома.

* * *

После разговора с женой, Серж еще долго сидел в кабинете. Задумчиво склонив голову и полуприкрыв глаза, не спеша на-слаждался ароматным вином, привезенным купцами из далеких теплых краев, оттуда, где круглый год зеленеют деревья и благоухают цветы, а Гелеос всегда жарок. Где воды лазурного океана омывают россыпи золотого песка, где вызревают дивные фрукты и сладкий виноград. Из тех сказочных мест, где ему не суждено побывать... Жизнь подошла к тому Рубикону, когда стоит остановиться и оглянуться назад, к истокам.

Удивительную историю своего рождения и жизни, почему столь не похож на сверстников и родителей, он знал намного лучше других.

За всем этим стоял Великий Бог Горун. Только вот многие, те, кого Первосвященник называл еретиками, считали его злобным и жестоким демоном почему-то облюбовавшим их мир и частенько наведывавшимся сюда творить всяческие пакости. Потому на Сержа посматривали косо, явно недолюбливали и побаивались. Уж слишком ему везло. Знатное происхождение и богатство, красота и здоровье, ум и недюжинная сила объяснялись покровительством сверхъестественных сил. Сверстники завидовали, искали дружбы. Девушек ореол мистической загадочности сражал наповал, маня, словно пламя мотыльков. Не устояла и малышка Флавия...

Жизнь при дворе с ее соблазнами и пороками сначала увлекла, но вскоре наскучила. Серж вновь стал меланхоличен, задумался о смысле жизни.

Еще более остро, чем раньше, ощутил свою чуждость окружающему миру. Стал заглядываться на звезды, ходил к мудрецам и колдуньям. Но первые ответы получил, лишь приехав по вызову Первосвященника в Долину Межгорья.

В бредовые откровения Гора о предначертанности судьбы графа Сержа де Квин самим Верховным Божеством можно было бы и не верить, если бы не Райза.

Ее появление в приемной жреца в единый миг перевернуло жизнь. Одного взгляда девушки хватило, чтобы забыть дворцовые интрижки, даже Флавию. Вначале ему показалось, что сердце остановилось и, пропустив пару ударов, словно сорвавшись с горки, быстро-быстро понеслось. Воздух стал гуще, а свет масляных светильников ярче.

— Она! Моя судьба! — еле слышно выдохнул граф.

Гор, увидев его реакцию, самодовольно ухмыльнулся.

— Горун — Велик! И уже более ласковым голосом добавил: — Дети мои, погуляйте в саду. А ночью, в час Двойного Полнолуния, предстанете очам Всемогущего...

Противиться воле богов тяжело, особенно если она совпадает с твоим желанием. Ни простота одежд принцессы Гор, ни скромность манер, ни робость взгляда, ни отсутствие светского лоска для Сержа не имели значения. Он сразу узнал, а может, вспомнил свою несбывшуюся или утраченную в прежней жизни любовь. Вынесенную вместе с тоской и слезами из другого, родного мира.

Логически объяснить вспыхнувшее яркой звездой чувство не мог. Хотелось прижать Райзу к сердцу, укрыть собой как плащом от невзгод и уже никогда не отпускать. Серж видел, что и с ней происходит то же.

Оставалось признать правоту Первосвященника: Горун — Велик.

Когда в благоухающем вергельдой ночном саду они смотрели на восходящие Камею и Диону, ощущение того, что подобное в его жизни уже случалось, стало невыносимым.

Серж, страстно поцеловав Райзу в губы, прошептал:

— Прошу тебя, будь моей женой! Поверь, это воля моя, а не указание Божье.

В ответ Райза прижалась к его широкой груди, искренне веря в то, что любимый сильнее самого Бога.

Затем был пьедестал в Святилище, скрещенные лучи Камеи и Дионы, зажегшие до невозможности синий взгляд Горуна, обещание через триаду вернуться и навсегда забрать Райзу с собой.

Свое обещание он сдержал, правда не без помощи Первосвященника. Великий Гор сделал все возможное и невозможное что бы добиться разрешения Грегора III. Пошли в ход золото, лесть, намеки на неизбежность политических осложнений, связанных с поведением Флавии и даже скрытые угрозы. Мнением товарищей Серж особо не дорожил. Родители же, понимая невозможность что-либо изменить, вскоре смирились. А чуть позже познакомившись с избранницей сына, приняли ее в семью, как родную.

Перед церемонией бракосочетания, состоявшейся в Храме Горуна, Первосвященник повел Сержа в подземелье. Миновав хмурых темноликих воинов храма, спустились по каменной лестнице вниз, в царство полумрака, холода и сырости.

Великий Гор снял со стены масляный светильник и незаметно нажал на спрятанный в стене рычаг. Противно заскрежетав, открылась потайная дверь.

— Я не хочу, что бы Вы, знатный граф де Квин, думали, что берете замуж несчастную безродную девчонку, — сказал он, пропуская Сержа в каменную клеть. — Райза — потомок великих северных королей. Лишь Божественное провидение отдает ее в Ваши руки. Цена чрезмерно высока. Со временем Вы ее узнаете.

Гор повесил на железный крюк светильник, и Серж увидел два больших сундука, в каждом из которых могли легко поместиться по паре воинов храма.

— Приданое невесты, о котором она ничего не знает, также как и о былом величии предков.

Первосвященник поднял крышки. Серж пораженный отшатнулся. Вид несметных сокровищ его не обрадовал, а напугал. Один сундук был полон золота, а другой — драгоценного оружия и украшений.

Первосвященник взял пригоршню монет, протянул графу. Тот отрицательно покачал головой. Но Гор настаивал:

— Взгляните, граф, на это золото. Такого Вы еще не видывали.

Серж осторожно, словно боясь обжечься, взял монету, понес к светильнику.

Помимо ее необычайно большого веса и красноватого цвета удивлял рисунок: юношеское, но уже суровое лицо на одной стороне и замысловатый крест — на другой. Надпись разобрать он не смог, буквы были незнакомы. Вопросительно взглянул на Гора.

— Кроме меня не прочтет никто, — гордо подняв голову, напыщенно произнес Первосвященник и, выдержав паузу, заговорщицки, словно раскрывая великую тайну, прошептал:

— Ригвин, волей Создателя, Император.

— Впервые слышу о таком Императоре. Как Вы сказали? Ригвин?

— Неудивительно! Ни о нем, ни о его владениях у нас никто не слыхивал. Да и в древних манускриптах тоже ни слова... Похоже, он из тех же неведомых земель, что и предки Райзы.

— Хорошо. Тогда кто такой этот Создатель, чьей волей он Император?

Гор нахмурился, сделал вид, что не расслышал вопрос, склонился над сундуком. Оттуда он извлек серебристый кинжал с зеленым камнем, венчающим рукоятку.

Великолепная по изяществу и красоте вещица, словно магнит, притягивала взгляд. Серж невольно протянул руку. Перво-священник хищно ухмыльнулся, покачал головой:

— Нет! Погодите, граф. Со временем и это будет Вашим.

Перед тем, как покинуть подземелье, он все с той же плотоядной улыбкой кивнул в сторону стоящей у стены клетки.

— Пока пуста.., — поймав недоуменный взгляд Сержа, Гор оборвал фразу на полуслове и, немного помолчав, уже ровным голосом продолжил: — Пойдемте, граф, невеста Ваша, поди, заждалась.

"Чего он так взбесился? Из-за Создателя, что ли?" — думал юноша, шагая вслед за угрюмым жрецом.

Что до несметных богатств, то они совсем не радовали, скорее наоборот — настораживали и пугали.

"Принцесса — наследница могущественных северных королей. Неведомые страны, где по воле Создателя правит Ригвин. Ничего не знающая об этом Райза. Как она очутилась в Священных землях Межгорья? Почему воспитывалась жрецом при храме? Ответ один — воля Горуна. Так же, как их встреча, любовь... Любовь? Неужели этот Демон властен и над ней? Зачем Великий и Всемогущий играет их судьбами?"

В саду его дожидалась Райза. Глаза девушки сияли счастьем. В них, словно в зеркале, отражались лучи полуденного Гелеоса. На устах цвела улыбка, в руках благоухал букетик золотистых настурций.

Увидев озабоченное лицо суженого, она сразу помрачнела.

— Серж, милый, что произошло?

— Все хорошо, моя принцесса, — улыбнулся он, гоня прочь тревожные мысли. Крепко прижав к груди наследницу невероятно далеких северных королей, прошептал на ушко: — Завтра рано-рано мы с тобой отсюда уедем и постараемся никогда больше не возвращаться.

Но шесть лет спустя вернуться все же пришлось.

За это время они успели пожить при дворе, что едва не стало причиной гибели Райзы. Флавия не находящая себе места от ревности и унижения, пыталась ее отравить.

Не желавший скандала Грегор III отправил принцессу к двоюродному брату в Вергиндию, а графа попросил оставить двор, по сути дела отправив в изгнание в наследственный Рииз. Покидать его без монаршей воли было запрещено.

По настоянию Джи после рождения первенца, названного Мелвином, они с женой и вовсе перебрались в загородный замок, где и проживали последние годы. Тем неожиданней стал новый вызов из Священных земель. К пакету, скрепленному печатью с изображением гигантского орлана, прилагалось разрешение самого короля.

Сразу всплыли в памяти все перипетии прошлой поездки. Происхождение жены, богатство северных королей, теперь замурованное в потайной комнате подземелья графского замка. Серж так и не взял оттуда ни единой монеты с ликом неведомого Ригвина. Не коснулся он и украшений жены, не рассказал ей тайну ее происхождения. О том, что Мелвин — сын принцессы знали он, Первосвященник да еще, наверное, Великий Горун. А его происков Серж опасался больше всего, поскольку понимал, что игра только началась. Но отказаться от приглашения было невозможно и он, понимая, что ничего хорошего ждать не приходится, отправился в Священные земли Межгорья.

Минувшие годы запорошили волосы и бороду Первосвященника сединой, черты лица стали резче, нос длиннее. Но взгляд бессердечно-колючих черных глаз по-прежнему остался про-нзительно острым. Теперь Гор еще больше напоминал гигантского орлана, гнездившегося на крыше храма.

Принял Первосвященник графа как нельзя более учтиво. Справился о здоровье родителей, Райзы, сына. Пожелал про-цветания и богатства знатному роду Квин.

Затем повел в Святилище, где перед ликом Великого поведал о древнем пророчестве, которое вот-вот должно было свершиться. Оно гласило: Горун еще при рождении Сержа заключил его кончину в тело оборотня. И близок тот день, когда они сойдутся в смертельном бою. Победив, молодой граф снимет со своего рода проклятье, обретет духовную свободу и долгие годы счастливой жизни. Но смерть напасть должна первой. Оружием против нее станет некогда уже виданный им в подземелье кинжал.

"А ведь знал же гад!" — думал Серж, принимая из рук жреца дары Горуна. Ну ничего, еще поглядим, кто кого... Ему показалось, что Гор скинул со своих плеч непомерную ношу, расправился, стал выше. На мгновенье в ночном мраке глаз жреца мелькнули ехидные искорки.

Приподняв чехол клетки, Серж впервые увидел оборотня.

Огромный зверь, положив морду на лапы, спал. Вздрагивая и постанывая во сне, словно человек, тяжело и хрипло дышал. Отливающая золотом шерсть спуталась, сбилась клочьями. Сквозь серебристую прядь на голове проступала засохшая кровь. Рядом на подстилке стояла нетронутая миска овсяной похлебки.

Серж удивленно взглянул на Гора.

Тот все понял без слов:

— В нем живут две сущности, волчья и человеческая. Кормить их следует привычной пищей через день. — Сделав небольшую паузу, немного подумав и решив ничего не пояснять, добавил: — Такова воля Великого.

Разбуженный словами Первосвященника монстр поднял голову, показав огромные белые клыки, злобно зарычал. В зеленых глазах кровью отразились блики светильников.

Серж впервые за долгие годы почувствовал, как липкий страх холодом просочился в душу.

Гор, отшатнувшись, сделал неловкий шаг назад, зацепился о железный ухват, упал на спину и ударился затылком.

Стражи Храма бросились его поднимать. Пошатываясь, жрец встал и оскалился не хуже оборотня:

— Проклятая тварь, — словно змея прошипел он, — будь моя воля, заморил бы тебя голодом и жаждой, а из шкуры сделал бы бурдюк для испражнений...

Ответом ему стал страшный рев, заставивший вспомнить о злобных демонах, прилетающих в мир людей за душами смертных.

Первые месяцы после возвращения из Священных земель Серж не расставался с кинжалом, ожидал с минуты на минуту битвы со смертью. Но пока ничего не происходило. Зверь, за-ключенный в волшебную клетку, большую часть времени особой агрессивности не проявлял. В основном, лежа на сплетенной из камыша подстилке, дремал.

Каждый день молодой граф спускался в подземелье, чтобы еще разок взглянуть на свою смерть. А та, похоже, пребывала в великой тоске и печали, казалась лишенной жизненных сил, способности и желания сражаться. Но случались и другие часы, когда пробудившийся волк выл и бесновался.

Понемногу Серж привык к необычному заключенному и даже стал ему сочувствовать и, что уж особенно странно, ощутил необъяснимое душевное родство.

"А может, так и должно быть? — думал он, — смерть-то ведь моя. Значит мы — близкая родня. Да и пострадала она также, как и я от козней Горуна. Наверно, потому мы похожи".

Тогда же молодой граф решил съездить к Дрилле. Может быть, ведьма даст ответы на мучившие его вопросы.

И вот однажды утром неожиданно даже для самого себя, никому не сказав ни слова, Серж отправился в лес.

В тот день его вела сама судьба. Укрывшийся за пушистыми розоватыми облаками Гелеос не донимал мучительным зноем, а попутный ветерок торопил одинокого всадника к виднеющемуся в дали лесу. Словно волосы юной девы, перебирал, колыхал высокие луговые травы, гнал волны по пестреющему разноцветьем зеленому морю. Граф свернул с мощеной дороги на едва заметную тропу.

Гул больших серых пчел, кропотливо выискивающих сладостный цветочный нектар, трели птиц поднебесных, щелканье, свист, скрежетание невидимых глазу насекомых, — все слилось в единую степную симфонию. Благоуханье тысяч цветов, сохнущей под лучами Гелеоса травы дурманили голову сладостно-чарующим ароматом.

Серж любил степь, напоминавшую невиданное им море. Не отдавал под беспощадный плуг арендаторов. Иногда по утрам вместе с Райзой купался в росе или же грустил по ночам в одиночестве, глядя на зовущее звездное небо.

Миновав распаханную защитную полосу, въехал под сень вековых дубов. Каждый — в добрых два обхвата, они тянулись почти на целую лигу. Дальше рос смешанный лес, в глубине которого на берегу лесного озера, скрючившись, как и хозяйка, незряче смотрела пустыми глазницами окон избушка Дриллы.

Ведьму Серж нашел у самой кромки воды пристально глядящей в озеро. Почуяв чужого, она повернулась, подняла глаза. На мгновение в ее грязно-сером затуманенном взоре сверкнула искра разума, но быстро погасла, уступив место полному безразличию.

Спешившись, граф подошел к старухе. Мельком взглянув на него, Дрилла недовольно нахмурила мохнатые брови и, тряхнув седыми космами, отвернулась.

— Почтенная, — начал было граф, протягивая золотую монету, — скажите, что ждет меня впереди.

Не желая говорить и еще больше пригнувшись к земле, она сделала шаг в сторону.

— Дрилла, прошу тебя. Ты не можешь так просто уйти! За-клинаю всем святым, что осталось в твоей душе! — воскликнул Серж и бережно взял за руку.

Ведьма вздрогнула, по ее телу пробежала волна.

Вновь подняла глаза на графа. На этот раз взгляд Дриллы был неожиданно пронзительным и разумным, проникающим в тайную суть вещей. Усилием воли граф сдержал нахлынувшие тошноту и головокружение. Переборов слабость, устоял на ногах, вслушался в путанное и странное пророчество.

-...Игрушка.., орудие мести в руках Богов... Жизнь, смерть, причина, следствие — все поменялось местами. Исполнив предначертание Великого, победив смерть, ты уничтожишь един-ственную причину своего существования... И не только своего... но жены и сына. Горун сразу заберет их жизни. Устранит возмущение пространственно-временного континуума.... В твоей смерти — их жизнь, а также их великая печаль... В твоей смерти — угроза Великому... L-Dox может выиграть, а Горун просчитаться... А-ха-ха-ха-ха...

Жуткий, словно брачная песня птицы Гоор, смех разорвал тишину летнего дня, погнал прочь от озера лесных обитателей, заставил отшатнуться и Сержа. Ведьма уже ковыляла к избушке, а он все еще стоял на месте.

"Да она и вовсе рехнулась! Безумная, безумная старуха, — твердил словно молитву про себя граф. — Словечки-то выискала какие: причина, следствие, возмущение пространственно-временного континуума. Сплошная несуразица, чушь. И откуда только взяла? Колдовство, чистой воды колдовство!"

Вернувшись домой, Серж еще долго продолжал обдумывать услышанное. Хотел доказать себе бессмысленность речей Дриллы, но не смог. Пусть непонятными, бредовыми словами, но старуха подтвердила его догадки! По-прежнему оставалось непонятным, почему по меркам Богов ничтожный смертный, женщина и ребенок должны стать орудием мести в битве титанов. Как могут их жизни, брошенные на чашу весов, изменить равновесие в ту или другую сторону. Сможет ли он, человек, противопоставить свою волю Божественной, словно вышедшая из повиновения марионетка, укусить за палец хозяина-кукольника!

В глубине души Серж знал, что выбор сделан в тот день, когда волшебный кинжал перекочевал с пояса на стену кабинета. Теперь в мгновенье внезапной слабости духа он не окажется под рукой. Своих секретов он не раскрыл никому, даже Райзе. Незачем губить страхом оставшиеся дни. Это его борьба, его личные счеты с Горуном и начертанной им судьбой.

Сегодня оборотень исчез из клетки. Начат последний отсчет. Скоро наступит решающее мгновение. Но страха в сердце нет! Наоборот, на душе светлее... Кошмар предчувствия смерти позади.

"Я не боюсь умереть! Но тот, кто так бездушно играл жизнью дорогих мне людей, пусть получит по заслугам! Да обратится орудие мести в орудие возмездия!" — мысленно произнес тост молодой граф и опустошил серебряный кубок.

* * *

— Вода! Чистая и прозрачная!

Огромный золотистый волк жадно пил, не обращая внимания на ноющие от холода зубы, пофыркивая при этом, словно неразумный щенок. Не просто утолял изводившую последние дни жажду, а наслаждался, пожалуй, не меньше, чем в тот миг, когда задрал ослана. Когда огромные клыки рвали шею хрипящего длинноухого, а в рот брызнула струя солоновато-сладкой крови, когда терзал жилистое, пахнувшее травой мясо.

Человеческий детеныш, которого он почему-то пощадил, не поднял для смертельного удара когтистую лапу, визжа от ужаса, бросился к виднеющемуся вдали селению.

— Оборотень, оборотень! — захлебываясь от плача, кричал он.

Травля собаками... Охотники с длинными копьями и стреляющими железными стрелами маленькими луками. Глупцы! Он мог прикончить их всех. Всех до единого! Но ограничился лишь двумя самыми шустрыми борзыми.

Ни людей, ни зверей он не боялся. Лишь того, другого, который жил в его теле и с каждым днем набирал силу.

Вот и сейчас голова пошла кругом, а лапы бессильно подкосились...

Наконец-то в мозгах чуть прояснилось. Если прошлый раз он сидел в клетке, то теперь стоял по брюхо в воде.

Оглянулся вокруг и обо всем забыл.

Небольшое лесное озеро поразило своей красотой. Голубая до синевы гладь зеленеет пятнами широких листьев гигантских кувшинок. Вокруг белоснежных и розоватых лилий зависли в воздухе разноцветные стрекозы. Время от времени они бросаются из стороны в сторону, охотясь за невидимой глазу мошкой. Усевшись на листе, как на троне, серая в бурых пятнах пучеглазая лягушка сонно поглядывает вокруг. По водному зеркалу, словно по катку, бегут быстроногие, легкие водомеры. Тяжело, как бы нехотя перебирая мохнатыми лапками, неторопливо шествует великан жук-плавунец. Желтогрудая пичуга камнем упала с нависшей над водой ветки, всплеском нарушила звенящую тишину. Появившись спустя пару секунд на поверхности с маленькой серебристой рыбкой в клюве, она победоносно уселась на прежнее место.

Увидев свое отражение в воде, тот, другой, живший в зверином теле, отшатнулся.

"Так вот кто я теперь! — тоскливо заныло в груди. — Не случайно меня держали в клетке. Волк — не волк, медведь — не медведь. И не верь после этого в реинкарнацию. Мало того, что памяти лишили, так еще и поселили в тело чудовища. Угодил прямо в сказку "Иван Царевич и серый волк". Вот только не серый, а золотистый, и не совсем волк. Черти б побрали их небесную канцелярию! Да и озеро прямо с картины Васнецова. Стоп! Ну-ка, разберемся, про Ивана Царевича и Васнецова я помню. Значит, не все потеряно и со временем память должна восстановиться. Нужно лишь немного продержаться.

Но что мне уготовано в этой сказке?

Вот на берегу озера избушка, похоже на куриных ножках. Стоит ко мне передом, не задом — это хорошо. И Баба Яга тут как тут, ковыляет по бережку. Пока все сходится. А как там дальше? По-моему, Яга к волку относилась благосклонно. Это весьма кстати, по-скольку жутко болит левая рука. Тьфу ты, черт... передняя лапа".

Волк поднял ее и тоскливо посмотрел на распухшие подушечки.

"Похоже, абсцесс, — услужливо подкинула насмешница память знакомо-незнакомое словечко. — Пойдем, поклонимся в ножки Яге, авось не прогонит".

Увидев волка, старуха замерла на месте. Немного распрямившись, словно рапирой пронзила быстрым, острым взглядом. Утолив нежданно вспыхнувшую искру любопытства, собралась идти дальше. Но волк уйти не дал. Просяще заглянул в глаза и протянул больную лапу.

"Ну, Бабуся Ягуся, полечи-ка доброго молодца", — как можно громче подумал он.

И был услышан. Ведьма, нахмурившись, попыталась отвести глаза, но не смогла. Раздраженно хмыкнув, взяла в свои сухие, похожие на мощи руки распухшую лапу, неодобрительно покачала головой.

— Ступай за мной, оборотень.

Старуха пошла к избе. Куриных ножек, как ни странно, у той не оказалось. Поросшие сине-зеленым мхом древние бревна со щелями в добрый палец да прохудившаяся крыша из камыша — вот и все сказочные атрибуты.

Увидев в ее руках нож, "добрый молодец" невольно отшатнулся и по-собачьи взвизгнул. Волчья шкура не позволила Яге увидеть, как он залился краской стыда. Решительно протянул лапу.

"А наркоз?" — продолжала издеваться урезанная память, как бы мстя за свое несовершенство.

Старуха, внимательно взглянув на него, вернулась в хижину. Вынесла оттуда пузырек с темной, пахнущей маком жидкостью, вылила ее в глиняную миску и поставила перед волчьим носом.

Проснулся он уже на камышовой подстилке. Сквозь тряпицу, обмотанную вокруг больной лапы, проступала кровь. Боли не было. Зато в голове звенели церковные колокола, а во рту сухой язык прилип к верхнему небу. Волк чуть приподнялся и увидел все ту же глиняную миску, но на сей раз, доверху наполненную желтым молоком.

Утолив жажду, улегся на прежнее место. Положил морду на здоровую лапу и, словно верный пес за хозяйкой, стал наблюдать за старухой. Та, сидя на грубо сколоченном табурете возле пня, служившего столом, закрыв глаза, мерно покачивалась и что-то шептала. Острое ощущение того, что некогда все это с ним уже происходило, нахлынуло на того, кто жил сейчас в волчьей шкуре.

"Варага, Варага, — вновь выдала обрывок воспоминаний память. — Избушка, болезнь и еще кто-то. Но кто же? Кто? Если он это вспомнит, то вернется и все остальное".

Но все усилия тщетны. Колокольный звон перерос в набат. Пришлось расслабиться, закрыть глаза. Сдерживая стон, плотно стиснул зубы. Дрема подкралась незаметно, была поверхностна и кратковременна. Так же быстро и ушла, бесследно растаяв, словно предрассветный туман.

Ведьма, склонив голову на едва прикрытую лохмотьями высохшую грудь, жалобно, по-детски постанывала во сне. Сквозь седые космы виднелся крючкообразный нос, впалые блеклые щеки, синее пятно губ.

Но оборотню вдруг показалось, что перед ним не старая карга, а юная красавица. От удивления он раскрыл зубастую пасть, уловив смутно-знакомые черты, упрятанные под грязную оболочку.

"Похоже, Ягуся пострадала от того же зловредного Кощея, что и я".

Чувство жалости и сострадания нежданно захлестнули душу и сердце.

Оборотень встал и, бережно ступая на все еще опухшую лапу, подошел к старухе и внезапно для самого себя лизнул шероховатым языком в щеку.

Неизвестно, кто из них испугался больше. Но недоумение в глазах враз проснувшейся Дриллы быстро сменилось вначале негодованием, а затем пониманием и благодарностью. Повинуясь непреодолимому порыву, она крепко прижала к себе мохнатую голову и горько-горько, совсем по девичьи зарыдала.

Миг слабости умчался, и словно опомнившись ведьма оттолкнула волка прочь и бросилась вон из хижины. Не зная, что делать дальше, оборотень немного потоптался на месте, а затем захромал вслед за ней.

А за стенами развалюхи входила в силу дивная ночь Двойного Полнолуния. То время, когда невозможное становилось возможным, а сокровенное — явным. Когда воедино сливались души и тела влюбленных, и даже самые злые чары отступали, не в силах противостоять магии природы.

Нависшее над головой бездонное звездное небо, отразившись в кристальных водах озера, заполнило собой весь мир. Две полные серебристые луны, стараясь превзойти друг друга красотой, щедро делились волшебным светом. Едва ощутимый, но от этого не менее свежий ветерок решительно изгнал полуденный зной, неся на своих легких крыльях тысячи лесных запахов, благоухая ароматом цветов и скошенных трав. Иногда его мягкое дуновение чуть рябило поверхность воды, но уже следующее мгновенье возвращало зеркальную гладь. Несравненный музыкант и певец соловей, превзошел сам себя, устроив ночной бенефис. Вероятно, именно он добавил недостающий ингредиент, превратил воздух в живительный эликсир, исцеляющий и пьянящий.

Ночное озеро непреодолимо манило к себе. И оборотень, забыв обо всем на свете, откликнулся на этот зов.

На берегу он вновь увидел ведьму. Старуха словно сомнабула медленно входила в воду. Лунный свет над ее седой головой светился мерцающим ореолом. Опускаясь вниз, он породил дымку, которая, словно старую змеиную кожу, сняла ненавистную оболочку.

Вместо Яги взору волка предстала Царевна Лебедь, яростно срывающая с себя жалкие лохмотья. Вместо седых косм — золото волос, вместо крючкообразного носа и впалых щек — божественно правильные, немного восточные черты лица, в недавно пустых глазах засверкали изумрудные искорки. Дивный стан и высокая, чуть колыхающаяся в такт шагам, усеянная бриллиантами брызг девичья грудь.

Несомненно, что в прошлой жизни он эту красавицу встречал. Да что там, хорошо знал! Но память безжалостно продолжала ему изменять. Услышав речитатив юной богини, волк сразу понял, что она по-прежнему несет на себе клеймо безумия.

Сквозь слезы и стоны разобрать бормотание было совсем не так-то просто. И все-таки отрывки молитвы, нет, скорее про-клятья, удалось понять:

...Навеки проклят будь, Горун,

За то, что сотворил со мною,

За то, что украл Камиллу,

Лишив моей любви...

...За то, что ты убил отца,

Похитил у него L-Доха...

...Проклятье шлю тебе в века,

Пусть мои слезы, мои муки

Достигнут твоего ядра,

Пусть, как вода, источат камень

Твоей души, развеют мощь...

...А сущность заключат в кристалл,

В котором вечно будешь гнить,

И смогут все тебя забыть...

Навеки проклят будь, Горун!

Слова смешались с гортанными звуками в полурифмованную жуткую песнь.

Но голос девушки! Голос рвал ностальгией душу жившего в шкуре волка. Острое чувство утраты заставило трепетать сердце.

"Я должен, обязан ее вспомнить! Ну же!"

Казалось, еще немного, еще чуть-чуть и пелена падет, вернется привычный мир и родная плоть.

Какой бы тонкой преграда ни была, но преодолеть ее не удалось. На смену возбуждению пришли головная боль и апатия.

В этот миг немного успокоившаяся красавица, плескавшаяся теперь, словно русалка, в водах озера, увидела волка. Приостановив грациозный танец, горько усмехнулась.

— А, это ты, оборотень. Еще одна жертва Горуна! Почему он сразу тебя не убил? Чего ждет, играя, словно кошка с мышью? Помолчав немного, добавила: — Войди, несчастный, в воду, обрети хоть ненадолго свое истинное обличье. Но лишь обличье. Сущности наши безнадежно заблудились в лабиринте созданного L-Дохом по желанию Горуна мире. Входи же скорее, пока светят обе луны. Волшебство продлится недолго.

Волк, не раздумывая, бросился в воду. Она обожгла, но не холодом, а огнем трансформации.

Явились пульсирующие боли в голове и тянущие, готовые вот-вот разорвать в позвоночнике и костях. По жилам вместо крови побежал жидкий огонь.

Тело окутала дымка, быстро смешавшаяся с едва заметным паром, подымающимся от теплой воды.

Легкий ветерок приподнял край призрачного савана.

Вместо волка по грудь в воде стоял Сергей Краевский.

Пережитое, словно бессердечный художник несколькими не-брежными мазками, изменило его обличье, сделало еще больше похожим на незнакомца, некогда встреченного на далекой Земле.

Черты лица стали грубее, резче, появились жесткие морщинки и седая прядь в каштановых волосах. Заблестела серебряными волосками отросшая борода.

В затуманенных забвением глазах ненависть и жажда мести вытеснили сострадание и печаль.

Сергей и Дриола смотрели друг другу в глаза, страстно желая скинуть магические оковы, восстановить память, обрести себя.

Казалось, что момент истины близок. Руки потянулись на-встречу друг другу и соприкоснулись...

Сейчас свершится чудо.

Но... но... но...

Как часто счастье кажется нам таким близким. Вот оно! Бери свое долгожданное и выстраданное... По праву добытое. Бери и наслаждайся мигом удачи. Но вдруг оказывается, что это лишь мираж. Воплощенная фантазией в заманчивые формы несбыточная мечта. Утекающая сквозь пальцы, как горячий сухой песок.

Но... среди звездного неба не грянул гром, не сверкнула молния, поражая злого чародея, не распустился цветок папоротника, не сгорела лягушачья кожа так же, как и не вернулась память.

Но... прикосновение породило огонь страсти.

Дриола, ахнув, приникла к груди рыцаря. И он крепко обнял девушку, стараясь прикрыть собой, защитить от тягот и бед жестокого мира. Взяв на руки, осторожно вынес на берег, уложил на мягкие прибрежные травы. Склонившись, развел руками упавшие на лицо волосы, стал целовать неповторимые глаза, лоб, щеки, губы. Вначале они лишь дрожали, но поверив молчаливым обещаниям и ласкам друга, приоткрылись навстречу. Ведь они так истосковались в одиночестве, прозябая год за годом без нежности и любви.

И вот долгожданная любовь как городской цветок, разрушив толстый слой асфальта, пробила себе дорогу. Наполнила тела неутомимой жаждой и всепоглощающим желанием. Заставила позабыть о том, что с ними произошло и где они сейчас, позволила слиться воедино, переплела дыхания. Велела в унисон биться сердцам, вздрагивать и стонать, но уже не от обид и боли, а от сладострастия и блаженства.

Не увидели любовники коварно подкравшейся и закрывшей луну одинокой тучки, не почувствовали близости трансмутации.

Спустя мгновенье, на берегу в любовном танце кружились огромный оборотень и страшная, уродливая старуха.

Жуткий, леденящий душу вой разорвал ночную тишину. В нем звучали обида, жажда крови и обещание смерти. Несчастен тот, кто попадется на пути...

Отвратительная в своей наготе Дрилла выла страшнее волка. Ломая ногти, царапала землю, словно рвала плоть врага. Из беззубого рта, как у бешеной собаки, текла пена. Затуманенный безумием взгляд буравил ненавистный проклятый мир, хотел сжечь того, кто так страшно над ней поглумился.

Словно псы, избитые хозяином во время случки и не могущие его укусить, они уползали в разные стороны.

Холодные и по-прежнему прекрасные звезды сияли с небес. Прочь уплыла коварная тучка, и красота Двойного Полнолуния вновь очаровала лес, поляну и озеро.

Затих в чаще вой голодного оборотня, умолкли хриплые вопли Дриллы.

В наступившей тишине где-то в вышине, среди звезд, казалось, раздавался торжествующий хохот Великого и Могучего.

Свершилась часть его мести. Сегодня он разлучил влюбленных навсегда.

* * *

Волчьим телом он овладел лишь под утро... В тот неуловимый миг, когда двойные ночные тени растаяли в розовых лучах восходящего светила. Тучи, окутавшие небосклон, грозили слиться воедино и брызнуть слезами дождя на замерший в ожидании бури лес. Утихший было ветерок понемногу стал набирать силу. Шелестел листвой, пригибал высокие травы. Его порывы с каждой минутой становились сильнее, гнали степную пыль и гарь сквозь стройные ряды вековых дубов в самую гущу, к лесному озеру. Подняли волны, смутили чистоту вод, заставили притаиться его обитателей.

Морда и лапы оборотня темнели бурыми пятнами, а в душе царили тоска и безнадега, ощущение великой беды. Память услужливо, прокрутила все события вплоть до того момента, когда он вошел в ночное озеро.

Старая ведьма, превратившись в юную красавицу, звала в воду. Но что случилось затем, хоть убей, не помнил. Но знал — нечто страшное и непоправимое. Может, он погорячился и слопал Ягусю? Хотя нет, вряд ли. Безумствовал и убивал позже, ослепленный ненавистью и отчаяньем. Топил печаль и тоску в крови. Что ж, вполне по-волчьи!

От одной мысли, что нужно возвращаться к озеру становилось тошно. Ноги несли в другую сторону. Но выхода не было. Только там можно найти ответ на мучившие вопросы.

Старуху он нашел сидящей на берегу, уставившуюся безумным взором на бегущие в противоположном направлении волны.

Ветер растрепал ее седые волосы, сделал худое, угловатое лицо похожим на лик застывшего каменного идола. Ни одна черта не дрогнула, не шевельнулись ни брови, ни губы. Казалось, что появление волка осталось незамеченным.

Тем неожиданней прозвучал глухой, неживой голос:

— Сейчас ты уйдешь прочь и никогда, слышишь, никогда не вернешься. Запомни, я больше не помогу. Судьбы наши разо-шлись навсегда. Веки ее наконец шевельнулись, губы свела судорога. Оборотень подумал, что ведьма сейчас грохнется наземь. Но она, переборов минутную слабость, продолжила: — Ступай туда, где садится Гелеос. В конце второго дня подойдешь к подножию гор. Поднявшись вдоль горной реки, найдешь пещеру ведьмака. Может, он захочет тебе помочь. Но цену запросит страшную. Я свою заплатить не смогла... А ты, быть может... Прочь! Не могу тебя больше видеть...

"И здесь я уже успел провиниться, — думал оборотень, бредя в указанном направлении, — меня опять ненавидят и гонят. Что ж, сходим теперь к ведьмаку и заплатим требуемую цену. Терять-то нечего. Волчья жизнь стоит недорого. Да, я не человек! А значит, свободен от человеческой морали. Я оборотень, чудовище. Потому и жить буду соответственно".

Волчья суть, дожидавшаяся душевной слабости, вновь овладела телом, известив об этом страшным звериным воем.

Часы и дни сплелись в сплошной кошмар: непроходимые чащи, глубокие ручьи, зной и жажда. Голод, охота, кровь. Глаза, горящие жаждой убийства. Клыки, вонзенные в горло жертвы, ломающие кости, рвущие плоть. Краткие минуты забытья.

Но прошло время и тот, другой, вновь завладел телом и с удивлением обнаружил, что стоит у подножья гор. Как бы там ни было, но оборотень шел в нужном направлении.

Грязная, сбитая в клочья шерсть, ссадины и язвы на подушечках, между когтями, рваная, гноящаяся рана на боку, — все говорило о том, что ему за последние дни здорово досталось.

"Э, нет! Больше власть над телом не отдам. Иначе, малодушие погубит. При таком раскладе у меня нет ни единого шанса", — думал оборотень, осторожно пробираясь сквозь заросли колючего кустарника к шумящей где-то неподалеку речушке.

Она открылась взору внезапно, быстрая и бурная. Прозрачные ледяные струи, сбегавшие с вершины, встречая на пути преграду, недовольно роптали, пенились, разбрасывали мириады брызг. Стремились избавиться от каменных оков.

Волк, присмотрев тихое местечко, сжав клацающие от холода зубы, быстро искупался и вдоволь напился. Затем подставил дрожащее тело теплым лучам полуденного светила.

"Где же искать того ведьмака и его пещеру? Да и существуют ли они? Может, это лишь бредни окончательно свихнувшейся старухи? И что же мне тогда делать? Куда дальше идти? Остается надеяться, что Яга сказала правду. Выбора нет, полезем в горы".

Волк шел против течения до тех пор, пока не встретил непреодолимое препятствие — водопад. Низвергаясь с отвесной скалы, вода делала дальнейший путь невозможным. Пришлось возвращаться назад и искать другую дорогу. Так он маялся до сумерек, пока окончательно не заблудился.

На небе появились звезды, стало холодно. От нагретых камней поднимался желтоватый пар. Казалось, кто-то невидимый поджег горы.

"Запах какой-то странный, серой отдает, — подумал оборотень, ныряя в поросшую мхом лощину. — Если газ ядовит, то мне хана!"

Накрыв морду лапами и закрыв глаза, забылся в тяжелой дреме...

...Вновь на берегу лесного озера. Хижина Яги. А вот и она с упреком смотрит на нежданного гостя.

— Я же говорила, что бы ты не приходил. Прочь! Прочь с моих глаз!

— Мне не найти пещеры, я заблудился.

— А нужна ли она тебе? Быть может, в ней живет не избавление, а смерть.

— Пусть будет смерть! Она тоже избавление.

— Ах, так! Ну что ж! Ступай навстречу судьбе. В том месте, где река протекает меж двух остроконечных пик, тропа ведет в пещеру. Тебя там ждут...

Не договорив, ведьма злобно расхохоталась, превратившись в демона с голубыми глазами.

Протянув к волку огромные когтистые лапы, он схватил его за горло и стал душить...

Задыхаясь и хрипя, оборотень метался в узкой лощине, бился головой о каменные стены, тяжело дыша, глотал зловредный туман.

...И снова озеро в дивном лунном свете. Восхитительная в своей наготе юная богиня, стоя по пояс в воде, призывно машет рукой.

— Иди ко мне, я так соскучилась по любви. Ну, давай же, не бойся — волчья шкура спадет.

Огонь трансформации...

Но что это! Человеческая лишь голова, все остальное осталось прежним.

— Ну же! Ну же! Давай, сбрасывай свою шкуру! Становись человеком!

Вцепившись руками, она нетерпеливо дергает за шерсть, рвет с безумной силой. Адская боль! Под шкурой — истекающие кровью мясо и ребра. Трещат, ломаются, обнажая легкие и бьющееся сердце. Вырвав его, вампирша с наслаждением вонзает свои длинные клыки. Беззвучный вопль длится вечность...

...Каменная конура. Полумрак. Ошейник, прикованный цепью к тяжелому чугунному ядру, тянет к земле. Мучают голод и жажда.

Наконец, незримый тюремщик просовывает две миски с мясом и водой. Хватит ли сил к ним доползти? Путь отмечают капли сочащейся из-под ошейника крови.

Кость, на ней много мяса. Волк пытается ее грызть. Но тут же с ужасом выхватывает маленькую ручку. В ушах звенит детский крик. Вода... Но почему соленая на вкус? Превратилась в кровь! Проклятье! Проклятье! Ведь в волчьей шкуре живет человеческая суть!

Внутренности пылают адским огнем, извергаясь наружу...

...Та же лощина... Мокрый от крови и блевотины мох.

Неимоверная слабость и головокружение. Нет сил терпеть. Вернуть тело волчьей сути? Нет! Никогда! Тогда обратного пути не будет. Он, другой, в этом теле — ЧЕЛОВЕК! Да, человек и он справится сам или умрет.

Ночной туман незаметно растаял. Розовый свет, струящийся с небес, возвестил о наступлении утра. Воздух вновь чистый и прозрачный, вымывает из легких остатки яда.

Понемногу возвращаются силы. Осталась позади чуть не ставшая могилой лощина. Студеная вода реки подействовала как магический эликсир: прояснила голову, возвратила способность двигаться.

Оглядевшись вокруг, волк присел от удивления. Прямо перед его носом торчали похожие на пики камни, между которыми с трудом, гневно швыряясь пеной, протискивалась река.

"Значит, сон был вещим!"

Повинуясь внезапной догадке, потрогал лапой шею и не сдержал стон — там, где был ошейник остались незажившие раны.

"Ничего себе, кошмарик! Ребра хоть целы?"

Ощупал лапой грудь и задохнулся от кашля, почувствовал во рту соленый привкус.

"Прямо-таки как в гостях у Фреди Крюгера! Стой! Откуда я знаю это имя? Не иначе, понемногу восстанавливается память".

Обнаружив у пикообразных камней едва заметную петляющую меж валунами тропу, не удивился. Посапывая и постанывая, словно человек, преодолевая одышку и проклиная на чем свет стоит режиссера ночного сериала, поплелся вверх. К счастью, далеко идти не пришлось. Вот и пещера, да это огромная нора.

"Что-то не похоже чтобы здесь кто-то жил".

Внутри незваного гостя встретили мрак, сырость и кладбищенская прохлада.

"Словно в склепе, — подумал он, — а вот и надгробие. Стоит себе такой двухметровый каменный истукан. И все! Ни деда, ни бабы! А чего ты ждал? Продолжения сказки?"

Развернувшись, опустошенный оборотень медленно поплелся к выходу.

Оставалось одно — с разгона и в пропасть. Мысль показалась весьма привлекательной.

За спиной нежданно возник мерцающий красновато-желтый свет. Потянуло теплом и гарью.

Оглянувшись, он увидал на незамеченном в темноте грубо выложенном у ног истукана алтаре разгорающийся костер. Между ним и волком, как бы материализовавшись из сгустков тьмы, появилась фигура сгорбленного старика в длинном плаще с накинутым на голову капюшоном. Из-под него выглядывала лишь седая борода. В правой руке он держал посох с сапфировым набалдашником.

"Ага. Все-таки продолжение у сказки есть".

Подойдя к костру, он склонил перед ведьмаком голову.

— Я ждал тебя, оборотень, — совсем не дряхлым голосом сказал тот. — Знаю, кто ты, зачем пришел и помогу вернуть истинное обличье. Твоя человеческая сущность в этом мире украдена колдуньей и скрыта в темной душе. Ее смерть — твое освобожденье...

Голос колдуна обладал магической силой, гипнотизировал, убаюкивал, размывая грани реального мира.

— ...сейчас, желая обрести вечную молодость, она вселилась в детское тело и пока слаба. Я же ее чарами закрыт в пещере. Убей проклятую ведьму! Убей! Ты вернешь свою память и облик, а я обрету свободу. Огонь священной мести укажет путь и сделает тебя на время неуязвимым.

Старик ударил посохом в огонь, костер рассыпался тысячами искр, которые, превратясь в маленькие звездочки, окутали оборотня, лишая способности мыслить.

Теперь он знал дорогу и нес в себе смерть...

Старая лачуга, стоящая на краю села. От удара покосившаяся дверь слетела с петель. А вот и ведьма, так подло укрывшаяся в детском теле, спит в углу на лохмотьях. Сейчас злые чары развеются. Всего пару шагов...

С плеча спящей девочки взлетел эльф. Эфемерное, полупрозрачное создание бросилось навстречу, закрыло собой ребенка, сожгло свою сущность, разорвав покров из звездочек ведьмака, проникло в сознание, открыв внутреннее зрение.

Подобно вспышке молнии, озарению, вернулась память и самосознание. На месте маленькой грязной цыганочки сквозь пелену навязанной внешности Сергей увидел знакомую по прежним снам златокудрую девочку.

"Это ее, будучи эльфом в снах L-Doxa, я охранял. И она, трансмутировав из лани, оплакивала мою смерть. Так вот кого я должен был убить! Тогда бы навек остался оборотнем и не только внешне, но и внутренне. Душа моя, зараженная проказой этой смерти, гнила бы и разлагалась, нигде не находя покоя. Будь ты проклят, Горун!"

Сергей скорей почувствовал, чем услышал шорох сзади. Обернувшись, увидел ведьмака из пещеры, его горящие сапфирами глаза. Человеческая и волчья сущности впервые слились воедино. Невидимый глазу прыжок и клыки вонзились в горло колдуна, пытаясь одним махом вскрыть артерии. Брызнула кровь, Горун пошатнулся, но все же успел поднять посох и ударить оборотня кристаллом.

Казалось, что обрушились стены мироздания. Но все же он услышал слова:

— Проклятый волк, ты сдохнешь! Но не сейчас...

Свет померк, унося из сознания сожаление о так и не свершившейся мести, дикую нестерпимую боль, очертания комнатушки, в углу которой по-прежнему спокойно спала маленькая цыганка.

Она улыбалась волшебному сну, подаренному на прощание эльфом.

Путь к олимпу

Олимп судьбы, олимп желаний,

Как труден в жизни к нему путь!

Но на вершину поднимаясь,

Назад дороги не забудь!

Быть может, там не все так гладко,

Быть может, там тебя не ждут.

И улыбнувшись для порядка,

Любезно в пропасть подтолкнут.

Здесь могут жить иные нравы,

Заменит здесь любовь расчет,

Здесь, в дружбе погибает слабый,

И честный здесь не проживет.

Богатство, власть — дороже жизни!

И жертв принесенных не счесть!

Здесь не жалеют даже души...

Не правда ль, так оно и есть?

Ехидной тихо лезет жадность,

И подлость тоже тут как тут,

Здесь, ни секунды не колеблясь,

Страну родную продадут.

Здесь, на вершине, солнце ближе!

Здесь так уютно и тепло,

Но, отдав за богатство совесть,

Найти здесь счастья не дано.

Олимп мечты, олимп желаний,

Костями выстлан к тебе путь!

Но на вершину поднимаясь,

Назад дороги не забудь!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПЛОТЬ ДЕМОНА

Хрр... Хрр... Хрр...

Вновь волчья шкура.

Знакомая клетка в подземелье.

Хрр... Хрр... Хрр...

Неимоверная слабость, приступы лающего кашля и кровь во рту.

Хрр... Хрр... Хрр...

Тяжелое, словно у астматика, дыхание... Нечеткие контуры мира перед глазами. Да и для того, чтобы их открыть, нужны неимоверные усилия.

Хрр... Хрр... Хрр...

Но жить нужно! Особенно теперь, когда Великий и Могучий просчитался. Не лишил памяти, а значит и самосознания. Это последний шанс, и не попытаться использовать его — грех.

Хрр... Хрр... Хрр...

Ошибся или недооценил? Не принял во внимание способности ничтожного раба? А может, сделал нарочно, чтобы помучать по полной? Хотя какая теперь разница? Я ведь при смерти.

Хрр... Хрр... Хрр...

Но зацепка есть! Чувствую, где-то есть! Только б отыскать. Сейчас или никогда! Ну, давай же соображай!

Хрр... Хрр... Хрр...

Разгадка скрыта в прошлом. Собрать обрывки, склеить память воедино... Вернуться к истокам...

Из тумана забвения всплывают воспоминания детства...

Такое знакомое и родное лицо — мать склонилась над детской кроваткой, ее шершавые руки и теплые губы. Улыбка Джоконды и неповторимый грудной голос...

Порванные ботинки, потрепанное пальтишко, холодные ноги и сопливый нос...

Маленькая квартирка в старом доме, из каждого угла которой выглядывала нищета...

Болезнь, больница, операция и решение стать хирургом.

Вступительные экзамены, годы учебы в институте...

Васька, Павлик... Студенческие шалости...

Работа в небольшом районном городке. Неудачный брак, "любимая" теща, развод... "волчий билет"...

Возвращение домой. Смерть матери. Тягостные похороны...

Хрр... Хрр... Хрр...

"Да! Я родился человеком! В Солнечной системе, на планете Земля. Мое имя — Сергей, а фамилия — Краевский. Я один из шести миллиардов живших там людей. Пусть я появился на свет не в лучшее время и не в лучшем месте, но стыдиться мне нечего и совесть моя чиста. Сколько же времени прошло с того момента, как я покинул родную планету? Годы, десятилетия, столетия? Как же это меня угораздило?"

Хрр... Хрр... Хрр...

Рыбалка, лес, раненный незнакомец...

Оставленный им обруч.

Да, и корона демона тоже была! Вот и сейчас отзывается еле уловимой пульсацией в голове.

Полет на жемчужине, перерождение в барокамере, иная внешность и сущность.

Ирис и... Риза!

Риза!!!

Имя любимой согрело, нет, обожгло душу, вспыхнув ярким огнем, осветило путь в лабиринтах памяти. Боль невосполнимой потери заставила содрогнуться, но она же прояснила и разум, заставила почувствовать себя человеком.

Хрр... Хрр... Хрр...

Рабство на галере Фоджи, знакомство с принцем Ригвином, ван Хорст, Лориди.

Чертов эльф... Особая страница его злоключений... Но позже... позже.

До этого захват галеры, путешествие по Аландии, плен, вырванное сердце Альфреда Аландского, примерка демонической плоти, восстановление в правах Ригвина, знакомство с Дриолой...

Дриола!!!

Еще одна вспышка света и ураган эмоций. "Кем она была для меня и чего хотела? Великая богиня с занятной игрушкой в руках? О каких чувствах или отношениях может идти речь? Стоп! Не нужно себе лгать! От ее имени сладостной болью сжимается сердце. Любовь? Нет... не знаю... ох, не знаю..."

Хрр... Хрр... Хрр...

"Степные волки", Генсли, Федрик... Поход на Герфес. Герцогский титул.

Вновь Лориди, призрачная надежда спасти Ризу, новый полет на жемчужине и Демон-пси-трансформер Горун.

Клокочущая ярость в душе и сладкий вкус его крови.

Сумасшествие калейдоскопа жизней в мирах, созданных проклятущим L-Дохом и, наконец, шкура оборотня.

Проклятие ночи Двойного Полнолуния и Дрилла.

Девочка из снов, чьей смерти от руки Сергея так желал Горун.

Вновь знакомая клетка. Но все не так, как раньше. Зацепка где-то есть!

Выход... искать выход...

Хрр... Хрр... Хрр...

Где-то упущено важное звено. Но где? Где?!

Может, Дриола, Лориди? Нет.

Неудачные попытки самостоятельной трансмутации? Холодно! Они не удавались и в лучшие дни, когда я был полон сил. Сколько раз пытался сидя в своем дворце в Гере. Стоп! Гера!

Уже теплее.

Обруч пульсировал чуть сильнее.

"Не упустить ниточку! Я на верном пути. Нужно вернуться в Герфес, хотя бы мысленно. Туда, где меня любили и даже бого-творили".

Хрр... Хрр... Хрр...

Отрешившись от окружающего мира, переходя тонкую грань реальности, Сергей явственно до малейших подробностей вспомнил свою комнату в герфесском дворце.

Вот он стоит и смотрит в глаза Лауры.

Знакомые ощущения двойственности. Риза и в тоже время Дриола, здесь они фантастическим образом слились воедино: знакомая родинка на правой щеке, близкие сердцу черты лица, немного вздернутые от удивленного взгляда брови, тайна поволоки взора немного восточных глаз из-под густых, длинных ресниц.

Кажется, они немного вздрогнули. Да нет! Это лишь мотылек, влетевший в открытое окно, мелькнул в поле зрения.

Стараясь не утратить полноты контакта, Сергей осторожненько скользнул взглядом по комнате. Все точно так же, как он оставил уходя. Мебель, ковры, оружие. Блестит чистотой, не сдвинуто и на сантиметр...

Легко просочился сквозь закрытую дверь, убедился, что для астрального отражения сущности преград нет.

Привидением побродив по дворцу, увидел, что в нем никто не живет. Немногочисленные незнакомые слуги скорее походили на служителей музея. Бросились в глаза изменившиеся по-крой одежд и форма обуви.

"Сколько же времени минуло с тех пор, как я покинул Герфес? Как теперь выглядит город, дворец, набережная?"

Он хотел спуститься к морю, туда, где проводил долгие часы в размышлениях и печали. Но что-то неотвратимо влекло в иную сторону, на дворцовую площадь, где слышался тысячеголосый рокот.

Выйдя из дворца, удивленно замер. Сад и хозяйственные постройки исчезли, уступив место огромной площади и величественному храму. У входа стоял массивный в три человеческих роста бронзовый памятник — рыцарь, возле ног которого покорно замерли два свирепых хищника. Знакомое лицо, одежда, герцогская звезда, Волчий амулет и шпага...

"Господи, Боже мой! Да ведь это же я! — вновь изумился Сергей, — меня-то здесь, похоже, канонизировали! Почитают, как Бога".

Со всех сторон к храму стекались толпы людей. Площадь заполнялась на глазах. Желая лучше рассмотреть происходящее, астральный двойник проследовал туда же. Невидимый и не ведающий преград, решил на время действия занять полагающееся место. Проник в бронзовое изваяние и смотрел его глазами.

Первосвященник в кожаной куртке и штанах, некогда с легкой руки Краевского вошедших в моду, с длинными волосами и крашеной бородой напоминал свихнувшегося рокера. Не хватало лишь черных очков да мотоцикла. Однако герфесцы воспринимали его как нельзя более серьезно. Никто и не думал смеяться. Внимали молитве. Благодарили за спасение и за указанную дорогу к свету и процветанию. Просили вернуться в грешный мир и защитить от новой напасти, стоявшей у ворот города.

Как ни странно, но люди верили, что их Бог не оставит в трудную минуту, явится на зов. Тысячи людей, опустившись на колени, молились Сергею Краевскому.

Если бы статуя могла, то открыла бы от изумления рот. Чего-чего, а такого наш герой никак не ожидал. Он думал, что его удивить уже невозможно. Однако ошибся...

Все было бы сплошным безумием, дикостью и несуразицей... Но...

Запульсировала корона демона, всасывая, как разряженный аккумулятор, выброшенный в пространство могучий поток пси-энергии...

Вспышка озарения...

Астральный двойник, создавая пространственно-временной коридор, летит к оригиналу. Прокладывает путь "живой воде". Сухая губка жадно ее поглощает.

Оглушенный оборотень все еще лежит в клетке. Но боли нет, дыхание ровное. Да и суть теперь иная. Корона ему послушна.

Жидкий огонь в венах и легкое головокружение. И вот, Сергей в своем истинном обличье стоит за пределами надоевшей тюрьмы.

Но душу по-прежнему раздирают противоречивые чувства: любовь и ненависть, всепрощение и страстная жажда мести.

* * *

Произошедшее казалось невероятным, но, тем не менее, реальным фактом. Пси-сущность подчинилась воле человека. Гадкий утенок наконец-то превратился в лебедя. Но пока еще толком не оперившегося.

В открытом бою с Горуном ему не устоять. Единственное преимущество — неожиданность. Демон не знает о новых возможностях Сергея и может недооценить. Это единственный шанс.

Самым правильным было бы сейчас вернуться в клетку, накинуть волчью шкуру и дожидаться подходящего момента. Но заставить себя провести обратную трансмутацию Краевский не смог.

Это было выше его сил.

Скрипнула дверь. Кто-то осторожно спускался в подземелье. Сергей тихо шагнул к стене, в более темное место.

Вино богами нам дано,

Жизнь украшает нам оно,

Красотка хмуро поглядит,

Пока ей кубок не налит...

Мурлыкая себе под нос, подвыпивший стражник аккуратно переставлял ноги.

Металлические пластины на кожаных доспехах отражали тусклый свет масляных светильников, висевших на стенах. Копье служило ему посохом, а болтавшийся на поясе длинный, тонкий, напоминающий шпагу, меч, то и дело цепляясь за стену, грозил свалить с ног. Страж близоруко щурил глаза, стараясь побыстрее привыкнуть к полумраку. Видать, на дворе во всю светило солнце, а факела он не прихватил.

Спустившись, подошел к клетке, убедился — по-прежнему пуста и зашагал в обратном направлении.

Он так и ушел бы, но, к несчастью, в этот момент Сергей вздрогнул — на спину неожиданно свалился огромный мохнатый паук.

Стражник, успевший привыкнуть к темноте, движение уловил и сразу вскинул копье.

Сергей, оставив на своем месте фантом, сместился в сторону. Пока враз протрезвевший солдат ловко пронзал мираж копьем, подошел сбоку и, стараясь соразмерить силу удара, оглушил его. Убивать страсть как не хотелось. Внимательно рассмотрев одежду, сотворил себе подобную, использовав для трансформации часть металлической клетки. Возможно, ее близость на какое-то время введет в заблуждение Великого и Могучего.

Прихватив копье, двинулся к лестнице. Возле стены по-прежнему "жил" фантом. Не удивляясь открывшимся возможностям, втянул остатки энергии в пси-сущность.

Одна из ступеней предательски дрогнула. Резкая боль в голеностопе немного остудила появившееся было шапкозакидательское настроение.

"Предупреждение весьма кстати. Я по-прежнему уязвим, и хорохориться нечего!"

Пришлось остановиться и залечить растяжение связок.

Подойдя к двери и отворив ее, Сергей обнаружил длинный коридор с небольшими окошками, сквозь них пробивался тусклый свет. По обе стороны виднелось еще несколько боковых дверей, а в самом конце — еще одна винтовая лестница.

"Видать, путь обходной. Клетку по нему в подземелье не запихнуть", — подумал он.

Винтовая лестница заканчивалась небольшой каменной площадкой, упиравшейся в глухую стену.

Не желая тратить время на поиски тайного механизма, просочился сквозь стену и принял прежний вид.

На этот раз он очутился уже в коридоре замка. Вокруг — ухоженность, чистота и порядок. Подойдя к приоткрытой двери, Сергей ощутил, что сейчас встретится с хозяином дома и по совместительству тюремщиком.

"Кто это будет? Неужели сам Горун? Хотя, вряд ли. Его присутствия не ощущалось".

Эмоциональный фон был знакомым и приятным. Можно даже сказать, домашним. Почему-то вдруг показалось, что здесь живут близкие и любимые жена и сын.

"Какая чушь! Этого не может быть! Новая ловушка Горуна? Ни в коем случае не расслабляться. Быть готовым к любым пакостям".

Комната оказалась рабочим кабинетом.

"Слишком похож на мой, в герфесском дворце, — устав удивляться, констатировал Сергей. — Пусть поскромнее, но стиль тот же. Мебель, ковры, оружие, не хватает лишь прекрасной Лауры. А может, в этом мире она существует не только на холсте? Не хватало только столкнуться здесь с самим собой".

Из темного угла метнулась тень.

"Почти как я на стражника", — подумал наш герой, вскидывая копье.

Нападавший с разгона напоролся на него грудью. Тяжело охнув, со смертельным стоном опустился на пол, прошептав предсмертное:

— Райза, прости! — Забылся вечным сном.

Его слова и внезапная смерть ледяными тисками сжали душу. Показалось, что сейчас он убил самого себя.

Склонившись над трупом, с ужасом убедился в своей правоте — перед ним лежал Сергей Краевский — такой, каким некогда пришел на Ирис.

"Твою мать! Так вот кого Горун поставил меня сторожить! Да он, блин, параноик! Осталось встретить здесь еще для полного счастья Ризу. Нет пределов его безумию".

Как бы там ни было, но двойник мертв. Кровь, вытекавшая из пронзенной груди, не исчезала, а собиралась на ковре в лужицу. Темное пятно на глазах расползалось.

Принявшему человеческое обличье Краевскому так не хотелось убивать. Но смерть по-прежнему шла рядом, собирая страшную дань. Очередная жертва принесена.

"А ведь он без оружия! Да и времени, чтобы меня рассмотреть, было достаточно! Не заметить нашего поразительного сходства двойник не мог. Тогда почему бросился на копье? Чистое самоубийство. Зачем? Зачем? Ради чего принесена эта страшная жертва? Видимо, он знал нечто, чего не знаю я?"

Краевский, склонившись над мертвым, снял с его мизинца перстень с бриллиантом. Повертел перед глазами: "Зачем он мне?"

Но ответ дать не успел.

В возникшем сгустке тумана начала материализовываться знакомая фигура Горуна.

"А вот и сам сценарист и режиссер! — подумал Сергей. — Как раз вовремя! Добро пожаловать!"

И до конца не осознавая, что творит, совершил чудо.

Как в далеких снах L-Доха, затрачивая массу энергии и неимоверно напрягая пси-сущность, провел недоступную даже самым могущественным демонам трансформацию. Изменил не себя, не окружающую материю, а коснулся святая-святых Мироздания — замедлил ход времени.

Все замерло. Существовал лишь он — дитя иного мира и времяисчисления.

Нащупав зависшую в пространстве, застывшую во времени сущность Горуна, разорвал связь с мощным источником энергии, поддерживающим ее целостность, нарушил привычную конфигурацию и степень стабильности атомов, поместил в жесткую решетку бриллианта.

Заключив в кристалл, закольцевал во времени, отключил от реального мира. Создал идеальную тюрьму, ключ от которой доступен лишь ему. Хотя он и сам не знал, сможет ли восстановить противника в прежнем виде.

Завершив работу, надел перстень на мизинец. Отпустил время на волю.

"Пусть враг мой всегда будет рядом. Так спокойнее... Тоже мне, Великий и Могучий".

Сергей даже не подумал, что исполнил проклятие безумной Дриллы.

Исчез грозный и непобедимый Бог Горун. В одно мгновенье и незаметно, словно раздавленный мимоходом назойливый комар.

А жизнь шла своим чередом...

Преодолевая тяжесть отката, наш герой замер, прикрыв ладонью глаза.

Как ни странно, ни радости, ни удовлетворения он не испытывал. Лишь полное опустошение.

Вновь склонился над убитым двойником.

"Мы победили нашего общего врага. Пусть хоть это станет для тебя утешением, мой бедный друг", — словно извиняясь, прошептал он.

Но даже поверженный, Горун продолжал мстить.

Потерявший бдительность Сергей не заметил, как бесшумно вошла Райза.

— Пророчество сбылось — оборотень его убил! — беззвучно прошептали ее уста. — Отомстить и умереть!

Закусив до крови губу, чтобы не упасть в обморок, Райза сняла со стены волшебный кинжал. Подкравшись сзади, изо всех сил вонзила клинок ненавистному оборотню в спину.

— Умри, проклятый!

Адская боль разорвала сущность Краевского. Но все же оглянуться хватило сил — Риза: Ее перекошенное злобой лицо, горящие ненавистью глаза. — Непонимание, изумление, испуг, безумие...

"И все-таки Горун меня доконал! Неужели конец?" — подумал Сергей.

Он еще успел несколько раз трансмутировать, но от проклятого кинжала не удалось избавиться.

Вместе с кровью его покидала жизнь.

Собрав остаток сил и приняв истинный облик, Краевский, почти теряя сознание, переместился туда, где его не ждали. Туда, куда возвращаться было запрещено...

* * *

Полумрак узкого бесконечного тоннеля. Ни движения воздуха, ни запахов, ни звуков.

По бокам с одной и с другой стороны — стена сплошной темноты, лишь где-то вдали сияет пятно света. Наверное, там выход. Свет настолько силен, что слепит. Заставляя отвести взгляд и брести вслепую. Странен не только тоннель, но и сам Серж. Его шаги не слышны, дыхание и биение сердца тоже. Да и само движение скорее осознается, чем ощущается.

Не существует в привычном понимании ни рук, ни ног, ни тела, но обстоятельство это почему-то не удивляет. Так и должно быть. Он представляет собой непонятно как и почему удерживающий определенную форму сгусток. Цель одна — шагать к свету в конце тоннеля.

Назад оглянуться невозможно, поскольку пройденного пути уже не существует так же, как и расстояния.

Но двигаться вперед становилось все легче, словно тяжесть, копившаяся долгие годы жизни, постепенно исчезает. Правда вместе с ней уменьшается и плотность тени.

Понемногу становится светлее. Сияющее пятно растет. Конец пути близок. Вскоре он обретет желанный покой.

Вдруг впереди появился еще один сгусток, преобразовавшись в молодую обнаженную женщину со знакомыми чертами лица. Хотя глаза и губы смазаны, но беззвучные слова вполне понятны.

— Я первой приветствую тебя, мой убийца, в мире теней. Даже Трехглавый ко мне отнесся лучше. Помнишь растерзанную тобой Велинду? Наконец я дождалась тебя! Многие, многие тоже ждут не дождутся! Пришел мой черед рвать твою плоть, про-клятый демон!

Велинда набросилась на него, вырвала зубами часть тени и с довольным хохотом исчезла.

Рана сразу же затянулась, но плотность сгустка существенно уменьшилась.

Следующим был призрачный Альфред Аландский, держащий в левой руке раздавленное сердце.

— Ты помнишь, как вырвал его из моей груди, а потом, на-смехаясь, топтал трупы близких. Как я ждал новой встречи! На-стал час расплаты! Он накинулся на тень Сергея, пытаясь попасть в то место, где должно находиться сердце.

Но ожидавший нападения призрачный Краевский смог уклониться.

С воплем разочарования и проклятий герцог исчез.

"Вновь ему не повезло, — подумал Сергей. — Враги и здесь не хотят оставлять меня в покое. Если так будет продолжаться, то до цели мне не дойти".

В подтверждение правильности этой мысли из темноты, словно из рога изобилия, посыпались призраки убитых им некогда людей. Кого-то он помнил, а кого-то нет. Все они, как пираньи, уловив запах крови, спешили на страшное пиршество. Нападали по очереди, один раз и только спереди. Если удавалось уклониться, тень за спиной принимала в себя великое Ничто. Условия битвы были явно не равны. Плотность таяла. Еще чуть-чуть и он окончательно растворится в полумраке, не дойдет до светлого пятна.

Наконец появилось пятно гораздо больше и плотнее других.

"Этот станет для меня последним", — подумала уже едва заметная тень Сергея.

Облако приобрело очертание незнакомца встреченного в лесу на далекой Земле.

Перун. За что хоть он мне хочет отомстить? За кражу короны, шпаги, жемчужины? Но ведь это и воровством назвать-то нельзя. Скорее судьба, рок!

Перун приблизился вплотную. Исполинская сумрачная плоть, намного больше всех прочих.

"И в мире теней он не такой, как все. Даже здесь от него исходит величие и сила. Нет, мстить не станет. Выше этого".

Словно услышав беззвучный голос, Перун, преградив путь, протянул ладонью вперед правую руку.

— Сергей, немедленно остановись. Будет невыносимо тяжело, но ты обязан это сделать.

Сама мысль о том, что нужно замедлить движение, показалась зыбкой тени вершиной святотатства.

— Да ведь это немыслимо! — воскликнула она.

— Приказываю тебе. Нет, прошу, остановись.

И вновь как там, в лесу, Краевский попал под гипноз его голоса, свершив небывалое — вначале замедлил ход, а затем и во-все остановился.

Стены продолжали движение, размазав световое пятно. Коридор исчез, осталось замкнутое тьмой пространство.

Перун рассматривал то, что осталось от сумрачной плоти Сергея.

— Похоже, я опоздал! Что-либо сделать тяжело, — печально вздохнул он. — Многим ты уже успел насолить! Я и не смел надеяться, что дойдешь так далеко. Но уходить еще рано! Нужно вернуться, исполнить предназначение до конца. Принять мою энергию ты не сможешь, слишком слаб. Потеряешь индивидуальность. Не знаю, как помочь.

Чернота стен дрогнула, покрылась рябью. Сквозь них проникла еще одна тень.

— Мама! — изумился Краевский.

— Великий Перун, разреши поговорить с сыном.

Тот, соглашаясь, кивнул головой.

— Сереженька, сыночек. Так рано здесь! Не ждала. Нужно вернуться. Там остались твои детки, а мои внучата. Кто их убережет? Кто поддержит? Ты должен, обязан! Спасибо, не забыл меня, навестил могилку. Когда тебя убивали на том кладбище, я помочь не могла. Сейчас могу!

Произнеся эти слова, прикоснулась губами ко лбу сына, отдавая львиную долю своей плотности, и растворилась во тьме.

Не успел он осознать произошедшего, как появился новый гость. На этот раз — Риза. Его Риза!

И все-таки, она уже здесь. Сергей потянулся к ней, хотел прижать к себе, прошептать ласковые слова, но с ужасом обнаружил, что утратил способность двигаться и говорить.

Риза, поклонившись Перуну, подошла к нему.

— Седжи! Любимый, все же я тебя нашла. Ты снова только мой. Знай, хоть судьба была к нам жестока, но я ни о чем не жалею и никого не виню. Придет время, и мы будем вместе. Но сейчас прошу, заклинаю, вернись обратно. Спаси нашего сына!

"Но ведь это невозможно. Дети... Хорошо, допустим маловероятное, что у Дриолы от меня мог быть ребенок. Но у Дриолы! Не Ризы. Или она не умерла той фатальной ночью? Как же спросить? Узнать?"

Но Риза уже льнула своими губами к его губам, отдавая как и на Ирисе, всю себя, без остатка.

Тень Сергея явно окрепла.

— Вот теперь настала моя очередь, наследник, — вновь заговорил Перун. — Так прими же часть моей силы. Она поможет вернуться и до конца исполнить свой долг. Я не могу приоткрыть тебе страницу Книги Судеб, иначе навсегда останешься здесь. Но помни, ты должен вернуть долги тем, кто тебе не раз помог. Принять то, что велит судьба. Понять и простить тех, кто любит тебя, но не может понять и простить.

Из руки Перуна в грудь Краевского ударил поток энергии.

— А теперь ступай обратно. Не вздумай останавливаться как бы тяжело ни было, потому что вновь пойти уже не сможешь. В тело войдешь через безымянный палец левой руки. Иди, а я не дам напасть сзади.

Сергей, собравшись с силами, повернулся и сделал первый шаг. Возник знакомый тоннель, но свет остался позади. Идти нужно в темноту.

Каждый последующий шаг давался с большим трудом. Утраченная было тяжесть вновь опустилась на плечи, прижимая к земле.

Но, помня слова матери, Ризы и Перуна, он упрямо шел, карабкался, полз. И когда, казалось, окончательно лишился сил, уперся в бревенчатую стену, протиснулся сквозь щель между бревен и очутился в избе. Тяжесть осталась позади.

Царил полумрак. Пахло травами и плесенью. Сквознячком гулял свежий лесной воздух. В углу выводил незамысловатую трель сверчок.

На деревянных нарах лежало тело Сергея Краевского.

Туго замотанная грудь и проклятый кинжал у ног.

Тень с удивлением рассматривала некогда принадлежащую ей плоть, испытывая острый прилив жалости и непреодолимую тягу. Но подойти вплотную не могла. Мешал холодовой барьер, не пускало силовое поле.

"...Лишь через безымянный палец левой руки", — вспомнилось напутствие Перуна.

Действительно, поле истекало отсюда. Сжавшись до размера луча, тень проскользнула меж его лепестками и заняла полагающееся место.

По телу Сергея прошла судорога. Первый, похожий на хриплый стон, вдох. А потом еще. Тяжело застучало сердце в груди, на мертвенно бледных щеках проступил едва заметный румянец. Дыхание становилось ровней и спокойней. Он перестал вздрагивать, стонать и, наконец, спокойно заснул...

Сон его охранял старый сверчок, по-прежнему певший свою песню в углу хижины.

По бревенчатым стенам забарабанил дождь...

* * *

Тучи подкрались исподволь, незаметно. Надвигаясь сплошной пеленой из-за гор, завладели небом. Первые капли упали словно бы нехотя. Не долетев до земли, запутались в густой кроне деревьев. Но за ними уже мчались другие, образуя сплошную водную стену. Все усиливающийся дождь вскоре превратился в ливень.

Вслед за ним явился его верный друг ветер. Вначале он гулял по верхушкам деревьев, лишь шумом напоминая о своем присутствии внизу, возле земли. Но порывы становились все сильнее.

Лес взволнованно зашумел. Слившись с гулом дождя в единый рокот, грозил бедой лесным жителям, спешившим укрыться кто где.

Поляну и лесное озеро тоже терзало безумство стихии. Вода не успевала впитываться в землю. Лужи, слившись в мутные ручьи, устремились в озеро. Его поверхность кипела и бурлила, а ветер поднимал крутые волны.

Туман, рожденный испарением теплой воды, безликим чудищем расползался по лесу.

Потоки воды обрушились на ветхую лачугу. Старушка, не ждавшая подобного испытания, задрожала, пригнулась к земле, стараясь выдержать удар судьбы, устоять. Крыша из веток и травы пала первой. Сквозь нее вначале просочились отдельные капельки, превратившиеся вскоре в полновесные струйки, которые, орошая спящего в углу Краевского, напоминали, что пора бы уже и проснуться.

Несмотря на это, Сергей спал еще минут пятнадцать. Однако настойчивость холодного душа была вознаграждена — он от-крыл глаза.

Оторопело оглядываясь по сторонам, пытался вспомнить, где он и что с ним произошло, отличить реальные события от мистики снов.

Желание сесть на нарах, пресекла резкая боль в спине. Она же помогла вспомнить последние события: бегство из клетки, богослужение в Герфесе, трагическую гибель двойника, победу над Горуном и, как завершение злоключений, роковой удар кинжала в спину. Как ни удивительно, но его нанесла Риза.

"Хотя, какая там Риза? Моя любимая давно мертва. Я видел ее в мире теней. А это? Двойник... Такой же, как и тот, которого я случайно убил", — размышлял Сергей.

Завершающие аккорды дьявольской симфонии Горуна. "Кстати, как он, мой враг. По-прежнему ли там, куда я его упрятал?"

Перстень сиял на мизинце правой руки. Прозондировав бриллиант, облегченно вздохнул — узник в темнице. Теперь пора разобраться с раной.

Сняв повязки, убрал пучок трав, потрогал рукой. Обнаружил на спине плохо зарубцевавшуюся кожу. Прощупал ее, немного придавил, ощутил на пальцах кровь.

"По всем канонам — смертельна. И все-таки я снова выжил!

Кого благодарить? Мать, Ризу, Перуна из мира теней или реальную знахарку? Чья хижина? Вараги? Нет. Я помню ее прекрасно".

Сергей осторожно встал и, пошатываясь, тихонько пошел. Силы возвращались с каждой минутой. Могучая сущность пси-трансформера, выстояв в критический момент, быстро восстанавливалась.

Подойдя к столу, среди прочего хлама нашел глиняную тарелку. Там в мутной дождевой воде лежал кусок сыра. Вынув его, начал жевать. Знакомый вкус. Ну конечно же! Таким кормила Дрилла в те дни, когда он носил волчью шкуру.

"Так вот где я! На берегу лесного озера. Значит, она спасла от смерти. А ведь предупреждала, чтобы не возвращался! Хотя тогда знала меня волком, не человеком. Может быть, в этом — разгадка? Но все равно, отблагодарить я сейчас могу по-царски. Если нужно, то и расколдую, как Аленушку".

Дриллу он нашел быстро. Ведьма стояла под ивой на берегу озера. Ветер и дождь клонили дерево к бурлящей воде, а вместе с ним сгибалась и старуха. Она казалась еще страшнее, чем в тот день, когда гнала прочь. Кошмарное существо, ничем не напоминающее красавицу Дриолу.

По сбитым в клочья седым волосам сбегали струи воды, щеки и глаза запали еще больше. Огонь безумия уже не горел, а пылал.

"Внешность — ничто, суть — все", — вспомнились некогда произнесенные Дриолой слова.

Зондируя ее сущность, Сергей ужаснулся — безумие, отчаянье, боль, ненависть свились в единый клубок, словно змеи. Человеческого в ней почти не осталось. Трехглавый уже протягивал когтистые лапы.

В руке ведьмы сверкнул знакомый кинжал, острие было на-правлено в сердце.

И вновь пришлось тормозить время...

Преодолевать тяжесть отката.

Вначале она не поняла, что произошло. Осмысление пришло чуть позже.

— Отойди... Все-таки выжил, волк... Победил. Горуна больше нет. Но мне помочь ты не в силах. Моя душа расколота и мертва. Отдай кинжал и уходи...

— Дрилла!.. Дриола... — запнулся Сергей, неуверенно продолжил, — ты не знаешь, на что я способен... Любое, любое твое желание...

— Я уже пожелала,.. — перебила старуха, — отдай кинжал и уходи.

Не зная, что ответить, Сергей молча смотрел на нее.

Ветер по-прежнему трепал мокрые седые космы. Дождь хлестал по старческому лицу, срывая с напоминающего мумию тела остатки лохмотьев. Заметив его взгляд, Дрилла прикрылась рукой, отвела глаза в сторону.

— Не отдашь... Тогда уйду я. Судьба нас развела в ночь Двойного Полнолуния. Если появишься еще раз — прокляну!

Сказав, медленно побрела в сторону лачуги, преодолевая ветер и дождь.

"Как ни жаль, сделать я ничего не могу, — подумал Краевский. — А кому нужны тогда мои возможности. Впрочем, как и я сам?"

Ответ пришел сразу. Сергей почувствовал зов Герфеса. Пришло время возвращать долги.

Трансмутировав, сущность пси-трансформера устремилась к Гере.

А на лесную поляну сквозь поредевшие тучи пробился первый робкий луч. Преломляясь в каплях дождя, зажег на небе разноцветную корону радуги, возвещая весь мир о том, что ненастье закончилось...

* * *

Сияющий в зените Оризис безжалостно сжигал Герфес.

Небывалый случай — в Эльфийской долине целый месяц не было дождя. Исчезли ручьи, почти пересохли Слезы Эльфийки, завяли гигантские белые ландыши, опустили листья вечнозеленые субтропические растения. Благоухающий пряно-сладостными ароматами влажный воздух сменился колючим суховеем. Ему не смогли противостоять даже столбы Перуна. Раскаленные, они, казалось, сами теперь излучали жар и огонь.

Все живое тянулось к тем немногим местам, где еще сохранилась влага. Птицы, сбившись в стаи, улетали кто на юг — за Мильское море, а кто на север — в далекие Торинию, Лотширию и Дактонию.

Казалось, в столь тяжелые дни люди должны объединиться, помочь друг другу выжить... Но, видать, не так устроен человек. Для кого — несчастье, а для кого — удобный стратегический момент.

Больше недели войска Кора Вилла IV осаждали Геру. Спустя столетие, правнук надеялся взять реванш. Осуществить мечту прадеда — завладеть Герфесом.

Запасы воды в городе на исходе, да и на помощь в ближайшие дни защитникам рассчитывать не приходилось.

Пусть не удалось войти в бухту, захватить Нижнюю и Верхнюю Геру сходу. Не беда! День, два — и город падет. Главное, что колодцы под контролем.

Гера умирала от жажды. Воды катастрофически не хватало, каналы пересыхали. За кувшин воды платили золотом.

Разогретые днем камни не успевали остыть за ночь. Даже море не могло защитить от горячего воздуха и ничего, кроме соли, не дарило. Те, кто пытался пить морскую воду, сначала впадали в оцепенение, затем начинались судороги, рвота и Трехглавый увозил их в мир теней на своей огненной колеснице.

И все же, город жил и боролся.

Наместник Императора лорд Вил Гавилд прекрасно понимал, что их ждет в ближайшем будущем. Немногочисленный гарнизон и жители долго не продержатся. Более того, вряд ли выдержат первый бой.

Да и купцы уже пытались сговориться с Кора Виллом, спасая свои шкуры, открыть ворота. Пришлось парочку повесить на площади.

В тайной канцелярии, основанной еще мифическим Реем Лориди, круглые сутки шло дознание. Известно, что после захода Оризиса начнется штурм. Так что придется натягивать не успевшие остыть доспехи и умирать на стенах города.

Небывало кровавый закат породил страх, упавший на Геру, паутиной окутавший ее улицы, дома, проникший в души защитников.

Желая отвлечь людей, поддержать их дух, наместник велел провести молебен в честь покровителя города — Серджи Краевского.

На площади у храма собрались толпы народу. Пришедших было так много, что пришлось срочно выставлять дополнительную охрану.

Люди, надеясь на чудо, горячо молились. Но верили в божественное провидение далеко не все. А зря! Пси-сущность Сергея по проторенной астральным двойником дорожке уже явилась и заняла место в статуе, активно усваивая небывалый поток пси-энергии.

"Добро, хоть в Геру не опоздал", — думал Краевский. — Сколько же людей в меня верят и нуждаются в помощи. Но сделать это нужно по-умному. Начнется паника, затопчут друг друга".

Поглядывая на бестолково вещавшего рокера-первосвященника, Сергей в уме перебирал варианты. Наконец решился.

"Придется использовать этого балбеса. Другого выхода не вижу".

Установив телепатический контакт, завладел его разумом. Священник, неожиданно поперхнувшись, замолчал, чем привлек всеобщее внимание. Площадь мгновенно замерла. Кто-то из солдат выронил щит. От звука падения вздрогнули тысячи. Но вот жрец продолжил речь. Голос его разительно изменился — стал сильным и властным, он вызывал суеверный трепет в душах людей.

— Дети мои! — гремел он, — наши молитвы услышаны. На помощь спешит Возлюбленный Бог. Не бойтесь, зла он не причинит. Расступитесь, дайте дорогу. И развел руки, указывая, какой ширины путь нужно освободить. Пораженная толпа дрогнула, по ней прокатился ропот. Стражники подняли щиты.

Лорд Вил Гавилд недоуменно наблюдал за происходящим.

"Идиот, — думал он. — Совсем от страха рехнулся. Надо бы присмотреть повнимательней, как бы с дуру не натворил бед".

— Вели солдатам расчистить дорогу, — шепнул он телохранителю.

В этот миг, возвещая тревогу, на стенах города запели рожки.

Ну а дальше... дальше случилось и вовсе невероятное и немыслимое. Раздался страшный скрежет, и статуя повернула голову.

"Ну все, похоже, и я свихнулся", — решил Вил и почему-то сразу успокоился.

То, что это не галлюцинация, подтвердил тысячеголосый вой.

"Неужто бредни жрецов оказались правдой? Ну кто бы мог подумать? И что же станет делать наш Возлюбленный?"

А статуя тем временем, слегка размяв затекшие от векового стояния суставы, со страшным грохотом двинулась в сопровождении оживших хищников к главным воротам. Бронзовые ноги высекали из камней мостовой искры.

"Похоже, он действительно собирается нам помочь! Как нельзя более кстати".

— Когда статуя подойдет, отпирайте ворота, — приказал он воеводе. — Сразу за ней — ударный отряд! Или завершишь разгром, или закроешь брешь.

Сам же поспешил на башню ратуши, откуда все происходящее было видно, как на ладони.

Хлынувшие в открытые ворота та-мильцы, воочию увидев демона, о котором знали из столетних легенд, смешали свои ряды. Передние в ужасе бросились обратно, тогда как задние, ничего не понимая, продолжали двигаться вперед.

Возникла паника, пролилась первая кровь. По шевелящемуся и вопящему месиву, шагал бронзовый великан. Бездушный и неумолимый. За ним с жутким воем следовала толпа безумствующих фанатиков с горящими глазами и обагренными мечами.

Резня приняла ужасающие размеры, когда вырвавшиеся из города серебряные ягуары смешали и опрокинули главные силы та-милов. По воле пославшего их демона нашли и принесли в зубах окровавленые тела Кора Вилла IV и его воеводы.

Охота за та-мильцами продолжалась всю ночь. И лишь рассвет немного остудил горячие головы.

Исполин же, вернувшись на прежнее место, усадил у ног своих верных стражей, и поднял тонкий остроконечный меч вверх. Из него в небо, навстречу взошедшему Оризису, ударил яркий луч.

Словно по волшебству небеса затянулись дымкой, которая вскоре вылилась в синие с желтизной тучи.

На Герфес надвигалась гроза.

Подул свежий ветер. Засверкали молнии, пошел очищающий дождь. Он щедро дарил животворящую влагу. Смывал кровь, слезы и печаль...

Все от мала до велика вышли на улицы: подставляли тела и лица прохладным струям, тянулись к ним руками, жадно пили дождевую воду.

Кричали и смеялись, танцевали и обнимались, будто вовсе и не было тысяч смертей и кровавого пиршества. Раскаты грома, сегодня никого не пугали, а огонь небесный принимала на себя золотая статуя Великого и Могучего Сергея Краевского. Да и серебряные ягуары у его ног смотрелись всего лишь шаловливыми котятами...

ЭПИЛОГ

Сергей сидел в небольшой харчевне на берегу Мильского моря.

Наш герой облюбовал местечко на каменной террасе, у самой кромки воды. Небольшие волны, набегая одна за другой, тихо плескались у ног.

Казалось, что они нежно гладят прибрежную полосу, боясь пусть даже небольшим буруном нарушить идиллию покоя. Бездонное звездное небо и зависший на горизонте у самой воды полумесяц Таи дополняли величие ночи.

Шум ликования в Герфесе понемногу стих. В наступившей тишине стали робко подавать голоса цикады.

До рассвета оставался еще час или два.

На столе стояла полупустая тарелка луковой похлебки, блюдо с недоеденной, густо пересыпанной красным перцем бараниной и почти пустой кувшин белого ирисского.

Краевский сидел и думал о том, что жизненный круг вновь замкнулся в Гере. За прошедшее здесь столетие он обрел божественные способности, но счастье так и осталось за горизонтом. Так же, как и немногие верные друзья.

Теперь он — Возлюбленный, Великий и Могучий. Повергнув дракона, понемногу становится им сам. Устроил кровавую бойню вместо того, чтобы найти более приемлемый выход. Явил миру "свое божество", сотворил лик из чистого золота и серебряных ягуаров. Поставил у входа в посвященный ему храм. Ну, чем не паранойя и не мания величия? Что же будет дальше?

Сергей сделал глоток вина, поморщился от резкой боли в спине. Рубаха, пропитавшись кровью, постоянно к ней липла. Да и рана болела все сильнее. Он несколько раз пытался ее залечить, но все без толку. Как ни странно, пси-сущность не помогла.

Так и сидел, облокотившись на сложенную из грубых камней стену и любовался ночным морем.

Глядя со стороны, казалось, это уставший воин отдыхает после боя. Лишь присмотревшись повнимательней, можно было найти, что он разительно схож с драгоценной статуей у храма.

Но только кто станет искать Бога в Нижней Гере в харчевне, да еще с тарелкой луковой похлебки? Ну, конечно же, никто!

А Бог, вот он, сидит здесь, рядом, погрузившись в невеселые мысли. Он думал, что нужно вернуться в мир, где провел долгие месяцы или годы пленником. Где скрыты тайны Горуна. Разгадав их, возможно, удастся ответить на главный вопрос — в чем смысл его бытия.

Сергей глотнул вина, вновь поморщился от усилившейся боли. Немного поерзав на грубо сколоченной скамье, устроился поудобней и незаметно для себя задремал.

А море по-прежнему баюкало тихим шелестом волн и нежно ласкало прибрежную полосу...

СУДЬБА ДЕМОНА

ПРОЛОГ

Восходящий Оризис пока еще робкими лучами гасил последние, самые яркие звезды. Печально мерцая, они исчезали, тонули в розовом свете рождающегося дня. Ночь быстро сдавала свои права. Еще недавно, всего полчаса назад, она казалась незыблемо вечной в своем могучем звездном величии. А теперь о ней напоминала лишь Тая, упорно не желавшая уходить с небо-склона, словно не веря, что ее время настанет вновь, и она опять вернет свое законное место на пьедестале королевы ночи.

Союзником зарождающегося дня неожиданно стал свежий морской ветерок, охотно помогающий будить еще спящий мир. Утренний бриз резвый и безрассудный рискнул потревожить Бога, прикорнувшего на деревянной скамье в дешевой харчевне, ютившейся на берегу моря.

И не стоит нам с тобой, читатель, удивляться смелости ветра. Вряд ли кто-то, глядя на этого человека, мог бы предположить, каковы его истинные возможности. Да и знал ли он их до конца сам?

Сергей, поморщившись от внезапно усилившейся боли в спине, открыл глаза. За время сна рана почти затянулась и больше не кровоточила. Рубаха к ней уже не липла, оставаясь чистой и сухой.

Ночь прошла. Она была очередным этапом его жизни, полной злоключений. Наступило утро, а с ним — новые заботы и надежды.

Сергей встал, оставив на столе несколько наскоро сотворенных серебряных монет, направился к выходу.

— Солдатик, постой! — к нему спешила изрядно подвыпившая девица. — Говорю, погоди! Куда бежишь?

Растрепанные грязно-серые волосы, синие круги под глазами, одутловатое лицо, размазанные губы, распущенный корсет, — без сомнения, ночь удалась.

Сергей, собираясь пройти мимо, мягко ее отстранил. Но не тут то было. Деваха, обдав смрадом перегара, бросилась ему на шею.

— Ты меня не помнишь! Грегори! О, Создатель! Как ты мог забыть! — из пьяных глаз ручьем потекли слезы. — Тогда ты был со мной поласковей...

— Ленси! Потаскуха! — раздался сзади возмущенный вопль, за ним последовал мощный удар, поваливший обоих на пол.

Вырвавшись из цепких объятий "милашки", Сергей откатился в сторону, уклоняясь от здоровенного матроса, пытавшегося пнуть его ногой. Присутствия пси-активности не ощущалось. Просто кабацкая потасовка.

Первое желание размазать обидчика по стенке Краевский в себе подавил. Ревнивый моряк смерти не заслужил. Вчера она и так собрала слишком богатый урожай... Оставив завсегдатаев таверны в полном недоумении, Сергей растворился в воздухе и перенесся на пустынный берег моря.

Оно уже было не таким тихим и спокойным, как ночью. Шаловливый ветерок, разбудив нашего героя, сейчас забавлялся тем, что гонял небольшие волны, заставляя их вскипать то тут, то там барашками белых бурунов.

Приняв привычное обличье, Сергей вплотную подошел к кромке прибоя и, набрав полные пригоршни солоноватой прозрачной воды, с удовольствием плеснул себе в лицо. А потом еще и еще, как бы желая воедино слиться с морем.

Приятная свежесть взбодрила. Увлекшись, он не сразу заметил, подплывшую к самому берегу небольшую стайку почти земных дельфинов. Шумно и весело играя, один за другим они взвивались над поверхностью воды.

Глядя на их задорный танец, он невольно вспомнил кровавую ночь на галере Фоджи, старых друзей: ван Хорста, Лориди, принца Ригвина. Как давно это было! Некоторых из них уже нет в живых. Ну, а к смерти Лориди он сам приложил руку.

Как бы сложилась его дальнейшая судьба — нажми он тогда ту распроклятую зеленую кнопку? Так же, как во сне, навеяном L-Dox'ом, или по-другому? Кто знает... кто знает...

Но прошлое вернуть не под силу даже ему. Да и особых угрызений совести, честно говоря, не было.

"Лориди тоже поступил со мной нечестно — вел двойную игру, — думал Краевский. — Хотя дружеские чувства, скорее всего, испытывал. Но это не мешало ему исполнять свой долг. По сути, он бессовестно жонглировал судьбой не только Ризы, но и моей. Так что извините, досточтимый эльф: на войне, как на войне... Совсем другое дело ван Хорст — тот всегда был открыт и честен. И это несмотря на суеверный страх. Хвала Богам, что хоть он во всех переделках остался жив..."

Еще раз взглянув на резвящихся дельфинов, Сергей вспомнил то памятное утреннее купание, за которым наблюдала вся команда захваченной им галеры. Тогда морская вода успокоила, смыла с души и тела кровь, ужас прошедшей ночи.

Кровь..! Она постоянно льется рекой, сопровождая его по жизни. Вот и вчера тоже... Имел ли он на это моральное право? Но не вмешайся Сергей, она бы все равно пролилась и, быть может, намного больше. Так что прочь сомненья. Пусть море смоет их сегодня, как и в то далекое утро.

Подняв тучу брызг, трансформировавшись в дельфина, Сергей прыгнул в воду. Родная стихия радостно приняла в объятия свое детище. Весело фыркнув, вновь испеченный дельфин по-плыл к стае, телепатически устанавливая с ней дружеский контакт. Еще мгновенье — и он уже равный среди равных, рассекая гребнем спинного плавника волны, стремительно мчится сквозь лазурные воды, резвясь, выпрыгивает, взлетает над бесконечной гладью, обгоняя ветер, купается в солнечных брызгах моря. А оно ласкает и нежит любимца, омывая его чудесное тело своими теплыми струями.

Но боль в спине, возле плавника, быстро возвращает к реальности. Да, от судьбы не уплывешь даже в образе дельфина. А как бы ему хотелось беззаботно нежиться в море долгие, долгие дни... а может быть, и годы.

От стаи отделяется один дельфин и устремляется к берегу. Через несколько минут на песке у самой кромки воды вновь стоит Сергей Краевский, могущественный и печальный.

Прежде чем покинуть этот мир, возможно, навсегда, он хочет еще раз пройти знакомыми улицами, увидеть свой дворец, проститься с любимым местом — набережной, где проводил долгие часы, с тоской глядя в открытое море.

Сделавшись невидимым, он шагает улицами Геры. На главной площади останавливается, внимательно рассматривает золотую статую божества возле храма.

"Действительно ли это подарок жителям города? — думает он. — А может, она станет их страшным проклятием, привлекая не только паломников, но и завоевателей? Не заплатят ли за нее жители Герфеса непомерно высокую кровавую цену? Сможет ли он, Сергей Краевский, всегда их защищать?"

У него не было однозначного ответа на этот вопрос.

Поэтому наш герой решил оставить все как есть. Ему не хотелось лишать людей веры, расстраивать плохим знамением. Ведь, несмотря на раннее утро, здесь собралось уже множество народа. Некоторые молились, глядя на сверкающий в лучах Оризиса золотой монумент. В их глазах светилась вера, надежда, любовь...

Незамеченным миновав охрану, Сергей подошел ко дворцу, по-прежнему принадлежавшему только ему.

За столетие правители Герфеса не посмели прикоснуться к его богатствам. Храм, статую, дворец и набережную горожане считали неприкасаемыми святынями.

Он неспеша прошелся коридорами, заглянул во все комнаты, но дольше всего задержался в кабинете.

Здесь долго стоял, пристально всматриваясь в глаза Лауры Герфеса, словно пытался прочесть в них ответ на свой немой вопрос, но они загадочно молчали. Ответить, наверное, сможет лишь сама жизнь.

Покинув Лауру, Сергей ступил на гранит набережной, где был знаком каждый камень, и вновь с радостью убедился, что и здесь ничего не изменилось. Казалось, годы совершенно над ней не властны.

Величественные скульптуры встретили его, словно собрата по вечности, молчаливым хоралом. Заняв среди них свое привычное место, он устремил застывший взгляд в бескрайние морские дали...

А море все так же дарило мечты и надежды, лаская слух шумом прибоя.

Ты — третий лик единой сути,

А потому с ее судьбой,

Хоть сам сейчас того не знаешь,

С великой силой за спиной!

Она на зов придет, поможет,

Но счастье унесет с собой.

Взамен тебе весь мир предложит.

Но что весь мир, коль нет одной?

Коль нет любимой и желанной,

Той, что приносит счастья свет!

И ты принять дары не сможешь,

Дашь отрицательный ответ.

Любовь, сомненья ты положишь

На чаши жизненных весов,

И этим душу растревожишь, —

Таков твой смысл и путь таков...

Пророчество Дриллы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЕЛВИН И КАМИЛЛА

Эй ты, деревенщина, скажи, как лучше проехать в Керм?

Крестьянин нехотя оторвался от работы, поднял голову. Опершись на мотыгу, словно на посох, сверкнул из-под мохнатых бровей хитроватым, немного насмешливым взглядом, и со скрытой ехидцей в голосе ответил:

— Благородные господа должны ехать по дороге, что за фермой сворачивает влево. Дальше вдоль небольшого леса через поля. Она ведет до самого Керма. Но господа должны поторопиться. Путь не близок, а уже смеркается.

Всадники, пришпорив коней и подняв тучи пыли, поскакали в указанном направлении.

"Ишь ты, тоже мне господа! — подумал крестьянин, глядя им вслед. — Холуи какого-нибудь барона. Вырядились чуть поприличней, обвешались оружием и уже возомнили о себе Горун знает что. Ну ничего, переночуют в лесу под дождичком — спеси поубавится".

Уж кто-кто, а Ирей прекрасно знал родные места. Ведь не зря прожил здесь более сорока лет, исходил все вдоль и поперек не один раз. По указанной дороге действительно до Керма ближе. Но в лесу она петляла, разветвлялась на множество мелких тропинок. Не зная их, очень легко заблудиться и проплутать не один день.

"Сегодня им не выбраться из лесу, — это точно, — злорад-ствовал он. — Да и дождик собирается. Так что "господам" предстоит веселенькая ночка".

К вечеру погода действительно испортилась. На смену зною пришла осенняя прохлада. Безоблачное небо c золотистым диском Дионы и серебристым полумесяцем Ларги затянулось облаками. Северо-восточный ветер быстро гнал их по небу, наслаивая друг на друга, а это было верным признаком того, что начинался долгий период ненастья с холодными ветрами и затяжными дождями...

"Как бы не сгнила на корню фелиса. Тогда зимой будет ой как не сладко... Поясок-то на последнюю дырицу..."

Крестьянин поежился, вытер ладонью грязный лоб, слезившиеся глаза. Тяжело вздохнув, наклонил обреченно голову и занялся привычной, надоевшей за долгие годы работой. Такова судьба, и он даже не пытался ее изменить.

Пыль, поднятая копытами лошадей, осела. Проселочная дорога вновь опустела, приняв свой первоначальный, тоскливый облик.

* * *

Ирей оказался прав во многом. Путешественники в самом деле были слугами знатного господина — молодого графа Мелвина де Квин. Но служили его опекуну графу Джошуа Кармелину.

Это были сыновья глифа графства Квин Дина О'Кейна: Рой и Феред.

Сам Дин до сих пор жив, но уже в преклонных летах, да и здоровьем весьма слаб. Старая хворь крепко держала его в своих цепких лапах. Так что для дальних путешествий он уже не годился.

Да и поручение исходило не от юного господина Мелвина, а от Джошуа. Ну, а того старый лесничий побаивался и даже в глубине души ненавидел. Дин был одним из тех немногих, кто по-прежнему хранили верность семье де Квин. А это было ой как не просто.

Немало воды утекло с тех пор, как графский род блистал в расцвете своего могущества. Прошло более пятнадцати лет, как де Квин последний раз шли в свите короля, пировали с ним за одним столом.

Беды начались после трагической и странной гибели Сержа. Вся история его жизни окутана мистическим туманом и даже спустя долгие годы осталась необъяснимой тайной.

После гибели мужа графиня Райза так и не смогла оправиться. Разум покинул ее. Сейчас она живет, удалившись от мира, со своей кормилицей-старухой в фамильном загородном доме. Не выдержали тяжкого удара судьбы и родители Сержа — они умерли через год.

Все складывалось одно к одному. Малолетний Мелвин не мог править обширными владениями. Еще тогда, пятнадцать лет назад, отец нынешнего короля Грегор III назначил его опекуном дальнего родственника — графа Джошуа Кармелина.

Граф был влиятелен и богат. Вначале он с прохладцей отнесся к новым обязанностям, но постепенно вошел во вкус. Он получал отсюда большую часть доходов и незаметно, мало-помалу стал прибирать все к своим рукам, расставляя на ключевых должностях преданных людей. Они с его молчаливого согласия беззастенчиво грабили плодородные земли, заботясь лишь о личной выгоде.

Беда не ходит одна: семья де Квин потеряла также своего покровителя — Великого Гора, Первосвященника Храма Горуна. Он погиб в один день с Сержем. В тот роковой час над Священными землями сгустились тучи, и разразилась невиданной силы гроза. Ураганный ветер вырвал с корнями вековые деревья, вспучил воды Озера Звезд. Настал час Апокалипсиса. Молнии, разрывая в клочья небеса, сверкали одна за другой.

Одна из них угодила в купол храма, в то место, где гнездилась птица Гоор. Сопровождаемая ее душераздирающим предсмертным криком крыша рухнула. Начался страшный пожар. Затем от ужасного взрыва содрогнулась земля. В небо поднялся грязно-красный гриб. Металл плавился, как воск, казалось, горели камни. Они разлетались на многие лиги, но основная масса обрушилась в озеро. Некогда кристально-чистая ледяная вода вскипела и окрасилась в кровавые тона. Погибли сотни людей, все жрецы, а с ними и Первосвященник.

Но на этом беды жителей Межгорья не окончились. Вода, в которой уже не отражались звезды, стала быстро прибывать. Она поглотила не только следы катастрофы, но залила также и большую часть долины. Оставшиеся в живых навсегда покинули родные места.

С тех пор некогда страшный культ Горуна пришел в упадок. Теперь, по прошествии стольких лет, немногие помнили о некогда великом и могущественном Боге.

Да, оказывается, боги тоже смертны.

А для Джошуа Кармелина все складывалось очень даже неплохо. Он чувствовал себя почти полноправным хозяином графства. Но был один нюанс, и звали его — Мелвин де Квин.

Малыш, воспитанный кормилицей Райзы Джадой и глифом покойного отца, вырос как-то незаметно. Джада изо всех сил старалась заменить ему мать. Однако, из-за болезни госпожи много времени уделять не могла. И все же научила грамоте, сумела привить любовь к книгам, которых, к счастью, было предостаточно в обширной библиотеке, собранной за предыдущие поколения. Она же поведала ему печальную историю любви матери и отца. Ну, а когда Мелвин подрос — то и страшную правду о гибели графа Сержа де Квин. Та же Джада с помощью Дина О'Кейна нашла учителей, постаралась дать юноше соответствующее положению образование, научить терпению, помогла полюбить несчастную Райзу.

Нередко их можно было видеть на могиле отца, который был похоронен, согласно завещанию на холме, недалеко от замка. Серж не захотел покоиться там, где и остальные де Квин — в родовой усыпальнице главного города графства. Даже в этом он был не похож на родителей.

Вначале над могилой соорудили простое надгробие, а уже потом построили небольшую каменную часовню. Это место больше всего любила графиня. Безумная женщина сидела здесь часами, забыв обо всем на свете. Казалось, что лишь здесь ее измученная душа находила желанный покой, а в глазах появлялась искорка разума. В эти мгновенья она была похожа на прежнюю красавицу Райзу де Квин. Остальное время графиня или молчала, или бормотала что-то несуразное. Иногда ею овладевало чрезмерное возбуждение. Она кричала, с пеной у рта проклинала весь мир, демонов и богов. Порывалась куда-то бежать, не раз пыталась покончить с собой. Но в часовне все было по-другому.

Мелвин, глядя на мать, пытался представить, какой она могла быть сейчас, не случись того страшного горя. Отца юноша помнил плохо, ведь когда тот погиб ему еще не исполнилось и пяти лет. Лишь со слов Джады знал, что очень на него похож. И с возрастом сходство все увеличивалось.

Кормилица была от природы неглупа, прожитые годы и перенесенные страдания добавили мудрости и опыта. Пребывание в Священных землях при храме Горуна тоже не прошло даром. Все это помогло ей выполнить предначертание — воспитать наследника.

Меньше года оставалось до его совершеннолетия, когда молодой граф Мелвин де Квин мог вступить в полноправное владение своим состоянием.

Джада прекрасно понимала, что власть и богатство ему так просто не отдадут. Не верила, что Джошуа добровольно вернет владения, которые уже привык считать своими. Тем более, у него росли два сына.

Мелвину предстояла нешуточная борьба за свои права и кормилица старалась его к этому подготовить. Поручила воспитание единственному человеку, которому безоговорочно доверяла, — Дину О'Кейну.

В молодости, еще до того, как занять должность глифа, он служил в гвардии короля. Там его и приметил старый граф де Квин. Дин прекрасно владел оружием да и в рукопашном бою был весьма силен. Свои знания и навыки он сумел передать как сыновьям — Рою и Фереду, так и Мелвину. Старый слуга научил его любить родную землю: леса и горы, свой молчаливый, скупой на улыбки, но очень добрый и трудолюбивый народ.

Немало лет прошло с тех пор, как юный граф впервые въехал в лес, взял в руки отцовскую шпагу и познал азы мужской науки. За это время учитель состарился, а Мелвин вырос в красивого рослого юношу, как две капли воды похожего на Сержа. Уна-следовал и его необычную силу и ловкость.

Он уже не нуждался в постоянной опеке и вполне мог постоять за себя. Старого слугу беспокоило другое — у юноши не было друзей. Времена приближались суровые, и они ему ой как бы пригодились.

Раньше О'Кейн надеялся, что хотя бы его сыновья будут рядом. Но вначале Рой уехал в столицу графства город Квин, где нашел место в свите Джошуа, а затем и Феред последовал за ним. Старый лесничий ничего не мог поделать — сыновья выросли и теперь сами выбирали себе путь.

Вот и сейчас они спешили в сторону Керма, чтобы исполнить волю своего господина, графа Джошуа Кармелина. Так что крестьянин не ошибся. Неправ он был лищь в одном: ночь в лесу для них — привычное дело. Ведь они, сыновья глифа, хорошо знали его тайны.

Последуем, читатель, и мы вслед за ними.

* * *

Длинные лесные тени поглотили остатки света скрывшегося за деревьями Гелеоса. Вокруг быстро темнело. Приближалась ночь. Несколько раз принимался моросить мелкий дождь. Тучи на небе, казалось, решили провести разведку боем, прежде чем перейти в решительную атаку. Время от времени в их разорванной плоти золотом проступал диск Дионы, чтобы спустя мгновенье утонуть в молочной пелене. Пока ветер гулял лишь по верхушкам деревьев, не желая опускаться вниз, к земле. Здесь по-прежнему было тихо и тепло. Лес хранил остатки вчерашнего зноя. Быть может, лето заблудилось в чаще и теперь бродило в поисках верной дороги. Вместе с ним потерялись и знакомые нам всадники.

— Во гад, а! Надо же, куда послал, — беззлобно ругнулся Рой, — знал ведь, старый осел, что без проводника мы здесь застрянем на всю ночь!

— Вот бы вернуться и хорошенько его проучить. Часа через два будем на месте, — предложил Феред.

— Нет, брат, в темноте по лесу ехать рискованно, лошади могут пораниться и тогда мы наверняка опоздаем. С этим хитрецом побеседуем в другой раз. К счастью, у нас еще есть время, а начнем суетиться — точно нарвемся на беду. Тем более, места нам не знакомы. Давай устраиваться на ночлег, а утром обязательно найдем нужную дорогу. Нам ведь не впервой...

Тропинка, извиваясь и петляя между деревьями, вывела их на поляну у лесного ручья.

— Может, остановимся здесь, — предложил Феред, — и вода, и трава для лошадей. А вон, чуть дальше, растет лоза.

Братья спешились и разнуздали притомившихся коней. Напоив их, отпустили попастись.

Теперь можно было подумать и о ночлеге. Как удивился бы сейчас Ирей, если бы мог видеть, как ловко действуют "господские холуи". Быстро нарезав гибких стеблей лозы, длиной метра по два с половиной, заточив концы, изогнули дугой, и равномерно один за другим глубоко вогнали их в землю. Затем, пропуская попеременно над и под ними оставшиеся ветки и крепя места пересечения гибкими прутиками, соорудили остов шалаша. По-крыли ветками с зелеными листьями, — и пристанище готово.

Потом развели костер и приступили к нехитрой трапезе. Кусочки вяленого мяса, сыр, пара лепешек и, конечно же, фляга с вином — вот и вся еда. Тепло от костра и выпитое вино располагало к откровенной беседе.

— Что-то я никак не возьму в толк, — начал Феред, — зачем графу эти цыгане? Разве мало в городке различного сброда, балаганных циркачей и танцовщиц? На базаре их полным-полно. Неужто он хочет удивить гостей цыганами? Раньше особой любви к ним у Джошуа я не замечал.

— Это дело не нашего ума, — ответил Рой. — Но одно тебе скажу: все это неспроста. Собирать гостей в чужом графстве, в чужом замке — такого еще не бывало. Ведь он только опекун, да и то последний год. А истинный владелец — Мелвин — живет на правах пасынка. Не хорошо все это. Ох, чует мое сердце — быть беде!

— Но что мы можем сделать? — спросил Феред.

— А ровным счетом ничего! Выполнять его приказы, нравятся они нам или нет. Как бы ни был хорош Мелвин, а власть и деньги — в руках Джошуа. Да и служим мы у него. Сам знаешь, иначе отец давно лишился бы своего места. А так граф терпит его, единственного из прежних слуг де Квин.

— Тебе хорошо говорить, ты ведь наследуешь место глифа. А что ждет меня? — проворчал Феред. — Вечная каторга в охране Кармелинов? Кому, как не тебе, знать, что там скорее потеряешь голову, чем прокормишь семью. Один только младший гаденыш чего стоит...

— А тебя силой никто и не держит, — вспылил Рой, — не нравится — иди в наемники к королю. Он как раз набирает войско для службы на границе.

— Спасибо, братец! Большое спасибо! Услать меня хочешь к Горуну в пасть... Думаешь, не замечаю взглядов, которые бросаешь на Мелису? А ведь она мне жена!

— Ты что, Феред? Совсем ошалел? Прекрати! Все это чушь! Не хватало нам поссориться из-за женщины. Тоже мне, нашел момент! Ведь не дурак, должен понимать, в какое время живем. Скоро совершеннолетие Мелвина, и что будет дальше — никому не ведомо. Если мы хотим чего-то в жизни добиться, то должны держаться вместе.

Выговорившись, Рой надолго замолчал. Тень ссоры, подобно темной туче, легла между братьями. Отвернувшись друг от друга, каждый думал о своем.

Вновь пошел мелкий холодный дождик. Костер больше дымил, чем горел. Умывшись в ручье, по-прежнему молча, путешественники улеглись в своем укрытии, положив под головы походные сумки и постелив под спину плащи.

Рой первым нарушил затянувшееся молчание:

— Давай-ка поговорим лучше о деле. Перед отъездом граф предупредил, что главная наша цель — Камилла. Больше ему никто не нужен. Ты о ней, конечно же, слышал.

— Та цыганка-колдунья, о которой идет молва в народе? — примирительным тоном уточнил Феред.

— Да, она. И доставить ее мы должны любой ценой. Таков приказ графа. Потому нас и послали вместе. В случае успеха — ожидает награда, а о неудаче не хочется и думать.

— Ох, Рой! — выдохнул Феред, — боюсь, ты прав. Добром это не кончится.

— Ладно, брат, не стоит унывать раньше времени. Давай-ка лучше спать. Завтра с рассветом нужно быть в седле. Все еще, может, и устроится.

Феред в ответ с сомнением покачал головой. Но в темноте Рой этого не увидел. Не привыкший к излишним душевным переживаниям и сомнениям, юноша уже спал богатырским сном. Не долго бодрствовал и Феред. Дневная усталость, а также монотонный шепот дождя убаюкали и его.

* * *

Но не все этой ночью спали так же крепко, как братья О'Кейн. За полсотни лиг на своем шикарном ложе в родовом замке Кармелин тщетно пытался уснуть старый граф Джошуа. И вовсе не капли холодной дождевой воды, просачивающиеся сквозь крышу из листьев, или лесная свежесть будили его. Нет. Он ворочался с боку на бок, пытаясь найти удобную позу, гоня прочь назойливые мысли, которые не давали покоя.

Но все старания тщетны — желанный сон не шел. Эта бессонная ночь была далеко не первой. Они тянулись чередой, одна за другой, нанизываясь, словно бусины, на нить жизни. И, наверное, окончится этот кошмар лишь когда она оборвется.

Джошуа пытался заставить себя думать, что это старость лишила его сна. Но не мог. Для этого Кармелин был слишком умен. Граф прекрасно умел обманывать других, незаметно плести тонкие, но крепкие сети заговоров, был истинным мастером интриги, и мало кто рискнул бы вступить с ним в борьбу.

Одной из сильных сторон его ума была способность реально оценивать факты и делать правильные выводы. Вот и сейчас, отбросив бесполезные попытки заснуть, он встал, сделал не-сколько глотков вина, но вкуса не ощутил, так как мысли уже улетели далеко-далеко...

Присев на край стола, Джошуа крепко задумался, упершись неподвижным остекленелым взглядом в стену. Если бы кто-то увидел его в тот момент, то наверняка бы решил, что разум совершенно покинул это еще крепкое тело.

А началось все года четыре назад. В тот день он возвращался с успешной охоты, где ловко подстрелил красавицу лань и был очень доволен собой.

С утра стояла прекрасная погода, но к полудню стало нещадно припекать, и графу хотелось как можно быстрее укрыться от жары в прохладе замка. Казалось, ничто не может испортить удачный день. Но, выехав из леса на проселочную дорогу, кавалькада неожиданно столкнулась с цыганскими кибитками. Свита бросилась вперед, пытаясь освободить путь. Джошуа пришлось остановиться, ожидая пока цыган оттеснят на обочину, что весьма его разозлило. Из-за этих грязных выродков ему, графу, приходится париться на жаре и глотать дорожную пыль.

Он гневно прикрикнул на слуг, торопя их:

— Рой, чего ты с ними церемонишься? Немедля гони их прочь, пока я не разозлился по-настоящему! Тогда вам всем непоздоровится!

Роя (старшего из братьев О'Кейн) подгонять не было нужды. Свое дело он знал. Умело руководя другими и сам ловко орудуя плеткой, "помогал" цыганам убраться с дороги Его Светлости.

Одна из лошадей, вздрогнув от удара, так резко рванула в сторону, что перевернула кибитку. Та с грохотом свалилась на бок и переломилась. Соплеменники, побросав свои повозки, кинулись на помощь. Поднялся несусветный крик и гам.

Джошуа, проезжая мимо, на секунду приостановился, на-блюдая за этим разворошенным муравейником. Цыгане охали, причитали, что-то лопотали на своем гортанном языке. Один из них, седой грузный мужчина, очевидно, вожак, пытался как-то организовать этот неуправляемый сброд.

"Да, это племя всегда будет диким, — подумал граф. — Их удел — нищета и вечная дорога. У них нет ни крова, ни своей земли. Как вообще можно так жить на белом свете?"

Тем временем из-под обломков кибитки вытянули пожилую цыганку, а вслед за ней девочку-подростка лет тринадцати. Обе были живы, но сильно исцарапаны и напуганы. Первой пришла в себя старуха. Завопив, словно безумная, она бросилась к ребенку. Убедившись, что все в порядке, недобро глянув в сторону графа, оставила успокоившуюся девочку на попечении соплеменников и направилась к нему. На окрик вожака Сибилла (так ее звали) даже бровью не повела. Слуги, словно по команде, преградили ей дорогу, но Джошуа приказал расступиться.

"Что может сделать мне это ничтожное существо", — подумал он.

Подойдя ближе, заговорила:

— Ты — велик и могущественен, граф Джошуа Кармелин. Настолько велик, что нет тебе дела до других людей. Ты, походя, чуть не лишил жизни старую Сибиллу и ее дочь Камиллу. И сейчас в твоей душе нет раскаяния. Она, словно камень. Еще не одну жизнь погубишь, не задумываясь. Но придет время, и каменная душа дрогнет, обагренная горячей кровью. Но будет поздно. С сегодняшнего дня тебя покинет сон, пусть он исчезнет, как пыль дорог, подхваченная ветром. Это мое проклятие.

Произнеся эти слова, Сибилла повернулась к графу спиной и, прихрамывая, направилась к толпе онемевших цыган.

Взбешенный Джошуа хотел стегануть ее плеткой — проучить за дерзость. Но занесенная для удара рука застыла, словно натолкнувшись на стену. Его полный ярости и недоумения взгляд устремился на цыганку, но был как бы перехвачен жгучим взором ее дочери Камиллы.

Граф так и не смог позабыть этих глаз. Они были необычного для цыганского племени изумрудного цвета и горели магическим огнем. Мысли его спутались.

Рука с плетью безвольно опустилась. Позабыв о том, что хотел сделать, словно сомнамбула, он с огромным трудом преодолел наваждение и поскакал прочь по пыльной проселочной дороге в со-провождении свиты, унося в своем сердце навороженную хворь.

С этого дня он лишился нормального сна. Муки бессонницы перемежались кошмарами короткого забытья. Вот уже более четырех лет его преследовала месть Сибиллы. Не помогли ни лекари, ни шептухи. С каждым днем становилось все хуже. Теперь бессонница сопровождалась приступами оцепенения и провалами памяти.

Не только ночи без сна, но и тяжкие думы донимали старого графа... Боги в свое время были к нему милостивы и даровали дочь и двух сыновей. Дочь Джошуа Лия никогда не занимала в его жизни большого места. Другое дело — сыновья. Старшему — Роланду, прямому наследнику, исполнилось уже двадцать восемь. Но вот беда: нравом и внешностью он пошел в мать — был чересчур медлителен и неповоротлив. Не было в нем искры божьей. Не хватало живости, жесткости, страсти.

Зато у младшего — Девина — всего этого имелось в избытке. Ему не исполнилось и двадцати, а он уже успел немало накуролесить. И если бы не отцовский титул и богатство, скорее всего, сложил бы голову на плахе.

Юноша унаследовал не только внешность Джошуа, но и его худшие качества, многократно их умножив. Девин не знал меры ни в вине, ни в женщинах. Волочился за каждой мало-мальски подходящей юбкой и постоянно вляпывался во всякие скверные истории. Он был вспыльчив, нетерпим, а в драке просто терял голову — сразу же хватался за кинжал или шпагу и, не задумываясь, пускал их в ход.

Недавно связался с одной из фрейлин королевы, а когда их застал супруг, то затеял драку, тяжело ранил соперника, а сам еле унес ноги. Отцу удалось замять скандал. Ох и немало пошло на это золота! Если бы не доходы от графства Квин, то врядли что получилось.

Да, тяжелы заботы старого графа, мрачны его думы. Вот хотя бы взять это графство Квин. Мелвину скоро исполнится двадцать, и тогда прощай навсегда богатые земли и большие доходы, а вместе с ними и надежда устроить судьбу разгильдяя Девина.

Еще несколько лет тому назад Джошуа без лишних сомнений решил бы эту проблему — отправив опекаемого в мир теней. Но сейчас проклятый сон, мучивший последние годы, не позволял этого сделать. Однако нельзя же откладывать вечно. Так можно и опоздать. Ведь тот мог до совершеннолетия укрыться на пару месяцев в провинции, а после появиться при дворе короля и спокойно вступить в права наследования. Тогда уже ничего не поделаешь. Проблему необходимо решать немедленно — Мелвину придется умереть в ближайшее время. И случиться это должно у всех на виду, чтобы не возникло ни малейших сомнений.

Вот поэтому граф Джошуа Кармелин и решил позвать его в Квин на празднование своего дня рождения. Здесь они впервые за долгие годы встретятся лицом к лицу.

К этому же времени Джошуа приурочил решение и другой задачи. Он узнал, что неподалеку кочует табор Сибиллы. Молва о ней и ее необычной дочери Камилле достигла графства.

Впервые за долгие годы мучений у него появился шанс вылечиться или хотя бы отомстить за свои страдания.

За это время Камилла, по слухам, превратилась в несравненную красавицу. Никто из мужчин не мог остаться равнодушен к ней. Граф решил использовать ее красоту и обаяние для достижения своей цели. Для этого на следующей неделе она тоже должна прибыть в Квин...

Постепенно мысли утратили четкость, казалось, что он вот-вот заснет. Но, не тут-то было: вздрогнув, Джошуа очнулся, покачиваясь, словно пьяный, подошел к кровати. Тяжело вздохнув, натянул на голову одеяло и закрыл глаза в надежде все-таки задремать. На этот раз он действительно заснул. Приснился ему все тот же кошмарный сон. Вот он, затаив дыхание, крадется с кинжалом в руке. Спрятавшись за кустом, видит Мелвина об руку с юной красавицей. Джошуа, терпеливо ждет, когда юноша останется один. Вот, наконец, никого нет рядом. Медлить нельзя! Он бросается на жертву и вонзает кинжал в шею. В последний миг рука предательски дрожит, и удар не достигает цели. Мелвин падая, оборачивается. И о ужас! Перед ним — не подопечный, а его сын Девин. Полными ужаса и боли глазами он смотрит на отца, что-то пытаясь сказать.

Из раны струей бьет горячая кровь, заливает Джошуа лицо, стекает по шее, груди и спине, сковывает тело, словно панцирь, превращая плоть в камень.

Во сне граф рычит, словно смертельно раненный зверь. От этого жуткого крика просыпается весь замок. И так каждое утро.

* * *

— Мелвин, ты ни в коем случае не должен ехать в Квин! — твердила юноше Джада. — Ведь ясно — это западня! Тебе из нее не выбраться живым! Подумай о матери, кто ее защитит. Не забывай и о графстве, о людях. Они стонут от непосильных поборов Джошуа. Ты — их последняя надежда. Все ждут твоего совершеннолетия, надеясь на избавление от гнета. Осталось ведь совсем немного. Послушай старую кормилицу, — продолжала она, — уезжай отсюда на полгода. Возьми с собой кого-нибудь. Вот, хотя бы Вула. Он не слишком умен, но зато силен и ловок, будет тебе хорошим слугой и поможет, случись какая драка. Прошу тебя! Уезжай, пока не поздно! Никому не называй своего настоящего имени. Пере-двигайся скрытно, не привлекая внимания, чтобы тебя не выследили ищейки Джошуа. Будь осторожен и не дай им себя обнаружить. Ты увидишь, время пролетит быстро. И настанет великий день: граф Мелвин де Квин отправится прямо ко двору короля. Потерпи немного, помни, что стоит тебе сказать мажордому королевского двора: "Граф Мелвин де Квин нижайше просит аудиенции", — и ты победил! С этого момента графство Квин для Джошуа навсегда потеряно. Тогда даже твоя смерть ничего не изменит.

Юноша слушал ее молча. Казалось, мысленно он был где-то очень далеко.

"О чем он думает? Может, вспоминает недавний визит к Дрилле?" — переживала женщина.

Так же, как и отец много лет назад, Мелвин вчера посетил ведьму. Вернулся задумчивым и печальным, словно узнал какую-то страшную тайну. После этого стал еще больше похож на Сержа, такого, каким он был в последние дни жизни.

"Неужели и сына ждет та же участь? Неужто все ее усилия, весь смысл жизни рухнут в один миг? Этого нельзя допустить! Но что же может сделать она, старуха, что может противопоставить судьбе?" — думая об этом, Джада грустно качала головой.

— Мелвин, сделай, как я прошу. Гонца Джошуа мы усыпим. Он проспит не меньше суток. За это время ты уедешь далеко. — Кормилица с мольбой смотрела на юношу.

Ее голос, ее слова вернули молодого человека в реальный мир, он ласково положил руки ей на плечи и печально улыбнулся. Взглянув в его зеленые как у отца глаза, она все поняла. Все слова напрасны — он все равно поступит по-своему.

— Ты правильно поняла, кормилица. Но печалиться и хоронить меня раньше времени не нужно. Еще не известно, как повернет судьба. Ты ведь знаешь, что отец никогда бы не бежал от опасности. И я не буду тоже. Пусть сбудется воля богов. Собирай в дорогу. Вула я возьму с собой, как ты советуешь. Прости — лучше помолись за меня, береги мать. А я обязательно вернусь. Ну, а сейчас мне очень хочется съездить в часовню к отцу.

Прижав к груди плачущую няньку, Мелвин тяжело вздохнул, чувствуя, что зря не послушался совета любящей Джады.

Прошло не более получаса, а он уже отворял тяжелые литые двери часовни. Тихо, словно извиняясь за то, что тревожит отцовский сон, подошел к могильной плите.

Внутри было светло. Окна располагались таким образом, что свет, отражаясь от множества зеркальных плиток, рассеивался, заполняя все внутреннее пространство. Ночами тоже не было надобности зажигать светильники. Призрачный свет Камеи, Дионы и Ларги наполнял часовню мистической таинственностью.

Ее стены на высоту человеческого роста были выложены темно-зеленым мрамором и украшены четырьмя массивными серебряными светильниками. На полу — тоже мрамор, но черный. Во всем, даже в мелочах, царили строгость и гармония печали.

Могила отца с возвышающимся над ней надгробием служила алтарем. Рядом располагалась еще одна размером поменьше. Она ждала свою хозяйку вот уже почти пятнадцать лет. На мраморной крышке золотом сверкала надпись: "Графиня Райза де Квин".

Обе могилы находились на некотором возвышении в обрамлении замысловатого мозаичного узора, в котором преобладали красные и черные тона. При виде этих надгробий из глаз Мелвина покатились слезы. Плакать юный граф мог позволить себе лишь в полном одиночестве.

Благодаря особенностям освещения каждое надгробие от-брасывало четыре едва уловимые тени. Две из них, наслаиваясь одна на другую, сливались в единую, более плотную. Она выглядела довольно необычно. Казалось, что здесь открывается путь в потусторонний мир. Мелвину, сидящему на мраморной скамье и пристально всматривающемуся в нее, начинало казаться, будто бы дверь туда в самом деле приоткрывается...

Юноша мысленно прощался с отцом. Он размышлял над тем, как все в этом мире странно: вот он еще совсем молод, а ему уже грозит смерть. И он не в силах избежать судьбы. Не так ли было и в жизни Сержа де Квин? Наверное поэтому, почти не помня отца, зная о нем лишь по рассказам Джады и Дина, он все равно любил его, ощущая какое-то странное и неотвратимое единение. И не случайно Мелвин в решающий момент поступил так же, как и он: отправился в лес к колдунье Дрилле. Ведь ей даровано тайное знание. Он предполагал, что старуха, как и его мать, когда-то перенесла большое горе, которое лишило ее ума. И с тех пор она живет на берегу лесного озера, неподвластная времени.

Некоторым она соглашалась предсказать будущее. Как правило, ее пророчества сбывались.

Мелвина всегда интересовало, что услышал в роковой для себя день отец. Почему слова Дриллы так изменили его судьбу? Юноша не раз пытался увидеть колдунью, поговорить с ней, узнать, что его ждет. Но все попытки были тщетными. Колдунья игнорировала его.

Но на этот раз, увидев молодого графа, Дрилла остановилась и, не дожидаяся вопроса, заговорила:

— Вот и сын оборотня пришел ко мне! Он тоже хочет знать свою судьбу. Ну что ж, пусть знает. — Вперившись в него жутким взором, скорее проскрежетала, чем произнесла свое пророчество:

Ты — третий лик единой сути,

А потому с ее судьбой,

Хоть сам сейчас того не знаешь,

С великой силой за спиной!

Она на зов придет, поможет,

Но счастье унесет с собой,

Взамен тебе весь мир предложит,

Но что весь мир, коль нет одной?

Коль нет любимой и желанной,

Той, что приносит счастья свет!

И ты принять дары не сможешь,

Дашь отрицательный ответ.

Любовь, сомненья ты положишь

На чаши жизненных весов,

И этим душу растревожишь, -

Таков твой путь и смысл таков!

Пока он пытался осознать то, что услышал, Дрилла ушла. Искать ее было абсолютно бесполезно, и Мелвин отправился домой.

Юноша далеко не все понял из услышанного, но основную мысль все же уловил. Он должен довериться судьбе, идти ей навстречу, а не бежать, подобно трусу. Это еще больше укрепило его в правильности ранее принятого решения.

Вот почему юный граф велел Джаде собирать вещи. Завтра утром он вместе с гонцом Джошуа отправится в Квин, туда, где решится его судьба. Как хочется, чтобы она была к нему благо-склонна...

* * *

Далеко, далеко от часовни, сидя возле походной цыганской кибитки, вечером того же дня просил милости у судьбы еще один человек. Но не для себя. Свою жизнь старик уже прожил и готовился уйти в мир теней, где его давно ждали предки. Просил он счастья названной дочери — Камилле.

Это был вожак цыганского табора, муж Сибиллы — старый Фече Рилон. Уже давно в его бороде нет черных волос. Да и зрение совсем не то, что раньше. Не видел он звезд на небе, не мог рассмотреть парящего в высоте сокола, различить одинокого всадника вдали. И хоть силы пока еще не совсем покинули некогда могучее тело, но пламя ночного костра пылало уже не так ярко, также как и очи Сибиллы. А ночи становились все длиннее и томительнее. Все чаще сон забывал навестить его, оставляя наедине с печальными мыслями.

Вот и этой ночью он даже не пытался заснуть. Укутавшись в потертый плед, не спасавший от ночной сырости, Фече снова и снова мысленно возвращался к событиям минувшего дня.

Главным из которых был, конечно же, приезд гонцов от графа Джошуа Кармелина. Они передали приглашение посетить город Квин. Хотя оно и было преподнесено в уважительной форме, но звучало как приказ. Ослушаться — значило нарушить законы королевства. А за это полагались кандалы и каторга.

Сам Фече уже ничего не боялся. Но ведь он отвечал за весь табор. Но главное для него не табор, а Камилла.

Фече прекрасно понимал, что Джошуа нужны были его дочь и жена. В первую очередь — Камилла.

Старый цыган не забыл случая на проселочной дороге, как помнил, наверняка, его и граф. Ничего доброго от этой встречи ожидать не приходилось.

Но ехать нужно. Туда ведет линия судьбы. Об этом ему сегодня сообщила Сибилла, а ей можно верить. Его жене провидение даровало чрезвычайные способности. Магические сны, в которых она витала в иных мирах, вещие предсказания, а иногда со-стояние транса, что сродни колдовству — не позволяли ни на миг в этом усомниться.

Иногда Сибилла рассказывала свои сны Фече. Он и сейчас помнит многие из них. Вот хотя бы этот: она идет по небольшой площади, огражденной невысоким каменным забором белого цвета. От налипшей пыли и грязи он стал серым. Под ногами — не земля и не каменные плиты, а какой-то твердый, шершавый настил, кое где выщербленный со множеством трещин. На нем мусор, куски недоеденного хлеба и какие-то похожие на пергамент грязные листки. Дует холодный пронизывающий ветер. Грязный снег кучами лежит у ограды. Вокруг снуют непривычно одетые мужчины и женщины. Между ними бегают так же чудно выряженные цыганчата. Язык незнакомый, хотя и понятный. На ней тоже странная одежда и необычные украшения. Хмурые и молчаливые люди, прячась от холодного ветра, столпились у забора. Иногда подъезжают невиданные кибитки, передвигающиеся сами, без лошадей, извергая при этом страшный смрад. Воздух тяжелый, зловонный. Удивительно, как им только дышат? В горле постоянно першит, и она с трудом сдерживает приступы кашля.

Вдруг Сибилла видит юношу. Внешне он мало отличается от прочих, разве что одет еще скромнее. Но от него исходит необычайно сильная аура печали. Он чем-то явно удручен. Боясь его спугнуть, подходит ближе, Заговаривает с ним.

— Послушай, красавец, дай старой Сибилле руку, она предскажет тебе судьбу.

— Не старайся, цыганка, зря, — отвечает юноша. — Денег у меня нет, остались лишь копейки на обратный путь, так что на мне особо не разживешься.

— Я погадаю тебе без денег, — настаивает она. Осторожно берет его холодную руку, подносит к глазам. Потом с испугом глядит ему в лицо, в необыкновенно зеленые глаза и начинает что-то вещать...

Что она предрекла юноше — Сибилла сейчас не помнит. Так бывало всегда, когда она невольно прикасалась к тайному знанию из Книги Судеб.

А запомнил этот странный сон Фече потому, что, по рассказам жены, у того юноши были такие же глаза, как у их дочери. Ни у кого они не встречали подобных, хотя и прожили долгую жизнь. Да и Камиллу старики нашли лишь благодаря чудесному дару Сибиллы. День этот запомнился навсегда.

В то лето табор кочевал среди холмов графства Квин. Погода стояла на редкость хорошая. Ясное утро обещало погожий, теплый день. Но внезапно сверкнула молния, и раздался небывалой силы гром. На еще совсем недавно ясном небе стали собираться грозовые тучи. Облака возникали как бы ниоткуда. Наслаиваясь друг на друга, быстро образовали сизую пелену, которую мощные порывы подгоняемого самими демонами ветра сплошной стеной понесли на запад, в Долину Межгорья. Туда, где испокон веков монолитом стоял среди Священных земель на краю базальтовой дороги Храм Горуна. Ветер был настолько силен, что мог перевернуть кибитки. Пришлось на время бури укрыться за горой.

В этот момент на Сибиллу будто что-то нашло. Словно безумная, не разбирая дороги, она помчалась вверх по склону. Фече, пытался ее удержать. Да куда там! Что может остановить обезумевшую женщину? Разве смерть. Пришлось карабкаться вслед за ней.

Через полчаса они добрались до полуразвалившейся лачуги на краю горной деревушки. Сибилла, словно боясь опоздать, стремглав бросилась внутрь. И прежде чем Фече успел войти, появилась на пороге, прижимая к груди ребенка. В следующее мгновенье, не выдержав напора ветра, хижина рухнула. Так у них появилась дочь со странным именем — Камилла. Хоть и много лет минуло с тех пор, но этот день по-прежнему свеж в памяти старого цигана.

С годами Камилла превратилась в очаровательную девушку. Она была похожа и не похожа на приютившее ее племя. Характерное смуглое лицо, цыганские черты с присущей им колдовской красой. Вьющиеся черные волосы, спадавшие на плечи, освещали необычные сияющие изумрудами глаза. В ней сочеталось чудесным образом нечто божественное, и в тоже время чисто земное. А колдовского было еще больше. Старики боялись в этом признаться порой даже самим себе. И все же не чаяли в ней души.

— Мы растим юную богиню, — шептала Сибилла мужу, — это смысл нашей жизни, наша судьба.

И Фече верил ей. Он сам знал много такого, чего не мог рассказать никому, даже жене. Но в этом не было нужды. Сибилла и так все видела. Но, несмотря на магический дар, она не все могла понять.

То, что дочь никогда не болела, можно было объяснить хорошим здоровьем и заботой названных родителей. Ее способность заживлять свои раны и владеть умами других — врожденным даром, но как объяснить то, что ее кровь, попадая на землю или одежду, бесследно исчезала? И еще — облик Камиллы в ночи Двойного Полнолуния менялся. Менялось лицо, цвет волос — все. Неизменными оставались лишь глаза. От этого зрелища кровь стыла в жилах. Девушка превращалась в чужую, холодную, ледяную красавицу, как бриллиант, неудержимо влекла волшебной красой, но в тоже время словно говорила, что ее красота не каждому доступна. И вела она себя порой не так, как другие дети. Непоседливая и веселая, она иногда становилась задумчивой и подавленой, добрая и ласковая, в гневе превращалась в необузданную и жестокую. Иногда казалось, что если захочет, то может убить одним взглядом. Но эти странности, проявлялись не так часто. В основном, Камилла выглядела обычной девушкой, не особенно отличалась от сверстников. Так же смеялась и плакала, радовалась и грустила. Разве что была более душевно ранима и обидчива.

Вот такая у них росла дочь. Для нее просил счастья у судьбы Фече Рилон, сидя холодной ненастной ночью возле старой цыганской кибитки.

* * *

Серебристый полумесяц Ларги затмили взошедшие в полной красе сестры-соперницы золотая Диона и кровавая Камея. Бродившие целый день по небу, как отара овец, белоснежные тучки, утратив скрывшегося за горизонтом пастуха-Гелеоса, разбежались. Не смели, не могли перечить магии ночи Двойного Полнолуния. Призрачный свет, мягко струившийся с небес, окрасил мир в мистические тона. Двойные тени, перекрывая друг друга, рождали дивные, сказочные образы, тревожащие душу. Умолкли птицы, прервали жужжащие полеты жуки-рогачи. Даже задира-ветерок, гнавший по полю вересковые волны, испугавшись своей дерзости, утих.

Цыганский табор, нашедший приют в излучине реки, поне-многу засыпал. Лишь Камилле не спалось в такую ночь. Томление и необъяснимая тоска гнали прочь от людей в просторы благоухающего вереском и ночной свежестью моря зеленого разнотравья. Вскочив на Зорьку, она понеслась в степь, поддавшись зову крови. Но ни быстрая езда, ни степная прохлада не смогли остудить пылающего жаром юного тела.

Сорвав одежды, она бросилась в покрытые росой высокие травы. Покатилась, обрушивая звездопад сияющих в лунном свете капелек. Прикрыв глаза от наслаждения, замерла.

Не видела... не могла видеть, как над головой слились в сияющий нимб лучи Дионы и Камеи, вместе с вересковой росой смыли телесный грим, явив миру ту юную богиню, о которой твердила мужу Сибилла. В ней объединились черты Дриолы, Ризы, Лауры Герфеса, прародительницы Эвы. Любой мужчина нашел бы в ней то, что хотел, то, что искал всю жизнь, то, ради чего стоит жить, бороться и умирать...

Открыв глаза, Камилла увидела небо. Его бездонную звездную красоту. Душа неудержимо рвалась ввысь. Девушка вскочила и, расправив руки, словно крылья, потянулась к звездам. Серебристые искорки светлячков-летунов окутали ее стан. Золотые волосы, волнами спадая на плечи, сияли в лунном свете. Глаза цвета морской волны затянула поволока. Мышцы напряглись, будто пытаясь унести тело в заоблачные дали. Казалось, мгновенье — и свершится чудо... Но вот из приоткрытых губ вырвался не то вздох, не то стон несбывшейся мечты. Волшеб-ство окончилось, сказка исчезла.

Юная цыганка, накинув мокрую одежду и дрожа от холода, позвала Зорьку. Та тихонько заржала, послушно ткнувшись теплой мордой в протянутые ладошки.

Обратный путь показался долгим. Камилла ехала задумавшись... Она прекрасно понимала, что сильно отличается от других. Ей даровано то, что недоступно иным. Ее необыкновенные способности пугают даже названных родителей. Хотя те и пытаются это скрыть, но девушка чувствовала, что старики ее все же побаиваются. Что же говорить о других?

Ее появление в таборе окутано тайной. Для чужих она — дочь Фече и Сибиллы. Тем более с ее цыганской внешностью. Вот только глаза. Но ведь она из колдовского рода — этим и объяснялись странности. Люди верили словам мудрецов — цыган зачали демоны. Поэтому так много в них непонятного и чародейственного, недоступного остальным.

Своих настоящих родителей девушка не помнила. Порой ей казалось, что жизнь началась в той ветхой лачуге, из которой ее вынесла Сибилла.

Правда, во сне иногда мелькали какие-то странные смутные образы. Один эпизод, особенно яркий, помнился с самого де-тства. Вроде она, еще совсем маленькая девочка, пыталась защитить огромного рыжего волка от женщины с кинжалом. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы его убили. Но, к не-счастью, спасти его не удалось. Вся в слезах смотрела она на истекающего кровью зверя, на глазах превращающегося в красивого мужчину с печальными, добрыми глазами.

Она знала — это ее отец. Помнится, что-то кричала, просила не умирать. Видела, как кровь, вытекающая из глубокой раны на землю, бесследно исчезала. Потом исчез и он сам.

В том, что сон был вещим, Камилла нисколько не сомневалась и поклялась сама себе, что в жизни этой смерти не допустит. Она знала лишь одного человека, кровь которого исчезала подобным образом, — она сама. Были и другие мистические способности, унаследованные от загадочных родителей. Власть над умами, чувствами, судьбами. Уста могли проклясть, глаза — лишить рассудка, а руки — излечить. Ее постоянно мучил один и тот же вопрос: кто же ее родители на самом деле? Почему бросили? Встретятся ли они вновь? Неужели ей предначертано прожить свой век цыганкой? От этих мыслей грустью и печалью наполнялось сердце.

Но вот минула волшебная ночь, тяжкие думы рассеялись, как туман. Молодости не свойственно долго печалиться. И вновь все видели веселую, жизнерадостную Камиллу. Увлекающую и очаровывающую, поражающую воображение колдовской красотой. Кто видел ее хоть раз, мечтал встретить вновь, храня в памяти дивный образ. Молва о ней быстро распространялась среди людей. Каждый хотел прикоснуться к недостижимому, увидеть необыкновенную цыганку. Потому-то на базарной площади графского города Квин собралось множество народа.

* * *

Слух о том, что Рой и Феред привезли цыган в Квин, за считанные часы облетел весь город.

Горожане шушукались между собой, обсуждая неслыханное событие, передавали необычную весть из уст в уста.

А удивляться, действительно, было чему. Ведь сам граф Джошуа Кармелин призвал их в Квин. И не просто пригласил, а послал гонцов. Более того, впервые в истории графства табор разрешили разбить в самом городе, а не на околице.

Расположились цыгане прямо на базарной площади, поставив кибитки с тыльной стороны деревянного помоста. На этой грубо сколоченной сцене в базарные дни частенько выступали заезжие клоуны и факиры. Но чтобы ее отдали цыганам — такого еще не бывало.

Не удивительно, что сразу же вспомнили историю о том, как цыганка Сибилла прокляла Джошуа.

— Не тот ли это табор? — шептались между собой горожане. — И не ее ли дочь — та самая Камилла, слухи о которой уже до-стигли ушей самого короля? Может быть, старый граф решил свести с ними счеты? Кое-кто из самых хитроумных захотел связать это событие с другим, буквально за пару дней превратившим их тихий городок в растревоженный улей.

Джошуа Кармелин замыслил отметить свой день рождения в Квине.

Для жителей, не привыкших к подобным торжествам, все было в диковинку. Они раньше никогда не видели такого количества знатных господ. Многочисленные гости, их охрана и челядь уже начали прибывать.

Но больше всего горожан поразил приезд их законного господина — молодого графа Мелвина де Квин. О его существовании уже стали забывать — и вдруг такая неожиданность! Их будущий повелитель, оказывается, уже вырос. Он молод и красив и, как говорят, похож на отца.

Кроме того, умен и хорошо воспитан. Но достаточно ли этого для того, чтобы занять принадлежащий ему по праву графский дворец? Многие в душе, несомненно, этого желали, но вслух говорить не решались, страшась доносчиков Джошуа. Втайне надеясь, что удача повернется к юному графу лицом...

Пока же он въехал в город скромно, в сопровождении лишь одного слуги. Но внимания привлек больше, чем рассчитывал, хотя к этому вовсе и не стремились. Наоборот, юноша пытался скрыться от испытующих любопытных глаз, стеснялся своего приниженного положения. Он старался выглядеть независимым и гордым, но краска, то и дело заливавшая лицо, безжалостно выдавала смятение и робость. Что, впрочем, неудивительно, поскольку под таким пристальным вниманием оказался впервые. С его появлением обстановка накалилась.

Ощущение было такое, словно занесенный палачом топор уже завис в наивысшей точке. Еще секунда и он начнет свое стремительное движение вниз... Вот только чья голова полетит? Многие считали, что это нетрудно предугадать...

Но вернемся к событиям, разворачивающимся в городе. На площади скопилась огромная толпа, и люди продолжали прибывать. Казалось, что все горожане, стар и млад, стремились не пропустить действо.

Не выдержал и кое-кто из знатных гостей Джошуа. Любопытство и скука победили лень и нежелание соприкасаться с толпой простолюдинов. Вскоре в сопровождении конной охраны появилось несколько богатых карет. Солдаты оттеснили зевак в сторону, дабы те не мешали благородным господам.

Все с нетерпением ожидали появления цыган, но, особенно Сибиллы и Камиллы.

Согласно обычаю, нужно было заплатить артистам некую сумму, чтобы они не смогли отказаться от выступления.

Деньги собрали быстро и немалые. Один из старшин города передал их вожаку.

Спустя полчаса на площади началось представление.

Большинство цыган никогда не выступало при таком скоплении народа, поэтому старались изо всех сил. Зажигательные песни и танцы произвели на собравшихся огромное впечатление, заставив на время забыть беды и невзгоды. Камилла тоже должна была выступать, хотя и не хотела.

Укрывшись за повозкой, она с интересом наблюдала за происходящим, внимательно рассматривала зрителей.

На площади скопилась разношерстная публика: случайно оказавшиеся в городе крестьяне, ремесленники, торговцы, нищие и бродяги. В общей массе без труда можно было выделить более состоятельных горожан. Они отличались и одеждой, и выражением лица.

Двое юношей особенно заинтересовали Камиллу, хотя стояли довольно далеко и рассмотреть их как следует было трудно.

Один — стройный, богато одетый аристократ. Даже издалека на его красивом лице легко читалось чувство превосходства и пренебрежения к прочим. Своим высокомерным и грубым поведением, а также манерами он походил скорее всего на повелителя. Одет он был в одежду для верховой езды. Другой стоял еще дальше. Бросались в глаза высокий рост и редко встречающиеся в этих местах светлые волосы.

Камилла вдруг ощутила, что судьбы их как-то связаны. От этих мыслей ее отвлекло пение отца. Фече пел песню исполненную тоски и печали, она раньше ее не слышала. Он пел, словно прощался с теми, кого знал и любил:

Дорога, дорога — цыгану сестра,

Ведь ты не стареешь, всегда молода,

Как жизнь его, вьешься средь диких полей,

Налей, брат, цыгану вина, не жалей.

Налей ему кубок хмельного вина,

Пойми, ему доля такая дана.

Он встретит рассвет и проводит закат.

И ночь у костра скоротать будет рад.

Под утро от углей лишится зола,

И он не заметит, а жизнь-то прошла.

Умчалась, подобно мгновенью, любовь,

И пламени чувств не раздует он вновь.

Но сердце так долго не хочет стареть,

Как птица весной, все мечтает запеть,

Как сокол, взметнуться в далекую высь,

Но в зеркало жизни пристальней всмотрись.

Придет смертный час средь равнин и полей,

Налей, брат, цыгану вина, не жалей.

Пусть выпьет, как путник уставший, до дна,

Пойми, ему доля такая дана...

Вдруг сзади неожиданно подошла Сибилла. Ласково положив руки ей на плечи, подтолкнула к выходу и многозначительно произнесла:

— Иди, дочка, настал твой час.

— Мама, ты говоришь как-то странно и необычно.

— Не удивляйся, девочка, твое будущее еще более необычно.

— Скажи, что меня ждет, мама?

— Пока тебе этого знать ненужно. Да я и сама не все знаю. Доверься судьбе. А сейчас иди. Люди пришли, чтобы увидеть тебя.

С появлением Камиллы толпа замерла. Затаив дыхание, следила за каждым ее движением. И та превзошла все ожидания.

Выступление юной цыганки было похоже на волшебство — грациозная и легкая, она заворожила зрителей пластикой и необычайно эмоциональной выразительностью движений. Неслась в танце, едва касаясь земли ногами, под звон разноцветных монист и браслетов, окруженная вьющимся вокруг стройной фигурки разноцветьем радужных тканей. Это был не танец — это был гимн юности, красоте и жизни. Казалось, девушка, словно чудесная жар-птица, взлетит и, расправив волшебные крылья, устремится в страну надежд и радужных снов.

Камилла ощущала безграничную власть над присутствующими, полностью подчинив их своей воле. Используя свой врожденный дар, она создала иллюзию двух белых голубей. Они, взлетев над толпой, вдруг рассыпались сотнями разноцветных цветов, которые растаяли в воздухе, не успев долететь до земли.

Люди пораженно ахнули. Подобного еще никто никогда не видывал. Да, молва не лгала. Сегодня они невзначай прикоснулись к чему-то недоступному их разуму. Увидели чудо, о котором будут долгие годы вспоминать. Представление закончилось под восторженные благодарные возгласы зрителей. Довольные, они расходились по своим домам.

Вместе с другими возвращались домой и юноши, которых Камилла заметила в толпе.

* * *

— Так вот кого ты привез в Квин! Да, отец умеет удивить гостей. В этом он непревзойденный мастер. Здесь, на базарной площади, я видел кое-кого из них, — с такими словами обратился к одному из спутников молодой дворянин, не спеша ехавший в сторону графского дворца.

Рядом с ним скакал Феред О'Кейн, остальные по приказу Девина Кармелина (а это был он) чуть отстали.

Девин привык к Фереду и считал младшего из О'Кейнов своим личным слугой. Если старший брат Рой был одним из главных в охране отца, то Феред пришелся по душе его младшему сыну.

Джошуа не возражал. Скорее наоборот, был рад и надеялся, что Феред со временем станет хорошим и, возможно, даже незаменимым советником для сына. Большое значение имело то, что он уроженец графства, хорошо знал эти места, нравы и обычаи.

В случае вступления Девина во владение эти знания очень бы пригодились. Кроме того О'Кейны были приближенными семьи де Квин. И если бы они признали законность власти Кармелинов, то это стало бы прекрасным примером для всех остальных...

Братья О'Кейн отсутствовали больше недели по поручению отца, это не только разозлило Девина, но и до крайности разожгло любопытство. Поэтому стоило Фереду показаться в городе, как он сразу же затребовал его к себе.

Долго и подробно расспрашивал о поездке. Удивление сменилось подозрением, а подозрение — уверенностью, что все это затеяно неспроста.

Джошуа никогда не посвящал сына в свои дела. Хорошо зная его характер, старался уберечь от ненужного риска. Несдержанность и горячность легко могли привести к беде. Но тот все равно выискивал рискованные ситуации, а если их не было, то создавал сам, получая от этого истинное удовольствие.

Вот и сейчас, учуяв интригу, незамедлительно захотел сы-грать в ней главную роль.

Для начала отправился на базарную площадь, желая лично увидеть цыган и особенно Камиллу.

Девушка настолько поразила его воображение, что желание обладать ею превратилось в навязчивую идею. А на переход от составления плана к реальным действиям много времени Девину не требовалось. И он немедленно принялся за воплощение своей прихоти.

— Для гостей отца цыгане должны выступать завтра вечером, — рассуждал он, — что будет с ними дальше, даже я не представляю. Но лучшего случая добраться к девке мне уже не представится. Хочу во что бы то ни стало встретиться с ней уже сегодня! Надеюсь, ты понял, о чем я говорю? — обратился он к Фереду.

Но тот молчал. Дэвин не на шутку разозлился. В его глазах вспыхнул злой огонек.

— Ты что, оглох? Смотри, а то я могу живо прочистить тебе уши! Отвечай! Ты понял, о чем я говорю?

— Ваша Светлость, — осторожно начал младший О'Кейн, — если о Ваших намерениях станет известно батюшке, он очень разгневается. Вас-то он простит... А вот мне наверняка не поздоровится.

— Ты, дурак, больше бойся меня, — резко оборвал его Девин. — Будешь перечить, то уж точно не поздоровится. А еще хуже будет, если станешь распускать свой глупый язык. Уж кто-кто, а ты хорошо знаешь, что со мной шутки плохи. Будешь верным слугой — не пройдет и года, как станешь глифом. Слышишь, ты, а не Рой. Вот тебе мое слово.

"С тобой скорей угодишь на кладбище, чем проживешь этот год", — подумал Феред, но вслух сказал:

— Слушаюсь, Ваша Светлость.

— Вот так-то, лучше. Не бойся, отец ничего не узнает. Главное, держать язык за зубами. Вечером, как только стемнеет, возьми с собой верных людей, объяснять им ничего не нужно, и мы прогуляемся к табору...

Так, продолжая вполголоса переговариваться, всадники въехали во двор замка Квин.

* * *

Мелвин вернулся в родовой, но, к сожалению, сейчас чужой замок намного позже других. Причиной тому была Камилла. Ее танец поразил его не меньше, чем молодого Кармелина. Но породил совершенно иные мысли. Ему открылся другой, недоступный мир: феерический и таинственный, неожиданно духовно близкий. А Камилла казалась волшебным неземным созданием. Он сразу же прирос к ней душой, словно к скрываемой даже от самого себя сокровенной мечте.

Что могло быть общего у пусть пока гонимого и не признанного аристократа с цыганкой? Будь она даже царственно пре-красной! О каком родстве душ может идти речь: он — высокородный юный господин, она — пусть и красивая, но представительница самого низкого и презираемого сословия. И все же Мелвина не покидало странное ощущение.

Юноша вновь и вновь возвращался к событиям прошедшего дня. В отличие от Девина, они с Вулом на площадь пришли на своих двух. Лошадей оставили, как и большинство приезжих, в графской конюшне.

Возвращаться во дворец Мелвин не спешил. Зачем? Кто его там ждет? Кто будет рад? Слуги и те разговаривать с ним боятся. Исполнив распоряжения, спешат удалиться.

Приглашенные дворяне тоже воспринимают молодого графа де Квин не как будущего наследника одного из богатейших графств королевства, а как случайно уцелевшего представителя исчезающего вида.

Такое положение, несмотря на показное радушие и видимость доброго отношения, тяготило Мелвина. Он использовал малейшую возможность хоть на какое-то время вырваться из клетки, почувствовать себя свободным. Но гуляя по городу, постоянно чувствовал, что за ним следят.

"Видимо, дядюшка слишком беспокоится о моем здоровье и благополучии. Опасается, как бы я не сбежал из мышеловки", — думал он, рассматривая "свой" Квин.

Погода впервые за последние несколько недель улучшилась. Тучи уже не закрывали небо сплошной пеленой. Иногда сквозь них проглядывал Гелеос. Потеплело. Зачирикали желтогрудые пичуги, а воздух наполнили разноцветные легкокрылые бабочки. Так всегда бывало перед затяжным осенним ненастьем.

Однако погожий день не радовал юношу. Он ощущал себя изгоем. Даже на площади среди огромной толпы затеряться не удалось. Двое подозрительных типов по-прежнему шныряли рядом, даже не пытаясь скрыть своего присутствия, уверенные в полной безнаказанности.

Да, права была старая Джада, предупреждая о ловушке. С момента приезда он ни на минуту не расставался с оружием. Мелвин носил тяжелую отцовскую шпагу, а Вул — два метательных ножа, которыми владел в совершенстве. Но пока еще сохранялась видимость свободы, хотя шпионы сопровождали их повсюду.

"Сколько это будет продолжаться? — думал Мелвин. — Заряженный арбалет рано или поздно выстрелит! Но когда это произойдет? Буду ли я готов?"

После представления люди начали неспеша расходиться, шумно обсуждая увиденное.

Юноша, решительно раздвигая зевак, старался как можно ближе подойти к цыганам, чтобы еще раз увидеть Камиллу. И удача улыбнулась ему. Девушка вышла из кибитки и, почувствовав при-стальный взгляд, посмотрела в его сторону. Их глаза встретились.

Этот взгляд, словно молния, поразил Мелвина в самое сердце. На него смотрели глаза цвета молодой весны. Они сверкали и переливались, как драгоценные изумруды.

Мелвину показалось, что девушка тоже внутренне напряглась, как бы желая что-то вспомнить. Но уже в следующее мгновенье на ее лице появилось удивление и даже испуг. Справившись со смятением и недовольно передернув плечиками, она исчезла за пологом.

Ее образ запал в душу и полностью завладел сознанием молодого человека, подчинил себе, словно навязчивая идея.

"Не о ней ли вещала Дрилла?"

От этой мысли сердце то замирало, то начинало сильно колотиться. Ему становилось тесно в груди.

"Неужто — она моя судьба?"

Так или иначе, но эта встреча изменила ход его мыслей. За-ставила позабыть обо всем на свете: о том, что он находится на краю гибели, о соглядатаях, не отступавших ни на шаг.

Он настолько был поглощен своими переживаниями, что не заметил, как оказался в дворцовых апартаментах.

Красавица-цыганка не шла из головы. Он не мог ни о чем думать кроме нее и решил во что бы то ни стало еще раз увидеть. Но теперь договорились ехать на лошадях. Так легче избавиться от шпионов Джошуа. Мелвин разработал небольшой план. Вул еще засветло забрал из конюшни лошадей и ожидал в глубине графского парка, прилегавшему к замку. Сам же Мелвин, стараясь оставаться незамеченным, вылез из комнаты через окно и тихонько пробрался мимо дремлющей стражи.

Он шел по принадлежавшей ему по закону земле крадучись, словно злоумышленник. Наконец, благополучно обойдя препятствия, увидел Вула. Лошадей оседлали только за стенами замка. На душе было неспокойно. Что-то словно подталкивало его в спину. Скорей, скорей! Он никак не мог понять, откуда эта тревога, но старался не поддаваться ей, ехал не спеша. Возможно, если бы юноша более внимательно прислушался к своему внутреннему голосу, то помчался бы вперед во весь опор, ведь всего полчаса тому назад в ту же сторону ускакал сопровождаемый слугами Девин Кармелин.

Давай-ка, читатель, поспешим в отличие от Мелвина...

* * *

"Звезды! Как вы далеки и холодны в своем молчаливом величии. Сияете и маните, будто сладкие девичьи грезы. Не потому ли вы столь загадочно прекрасны? — думала Камилла, глядя в очистившееся от туч ночное небо. — Как бы мне хотелось чудесной птицей взлететь им навстречу, оставив далеко внизу грешный мир людей с его бедами и заботами. Оказавшись среди вас, вдохнуть полной грудью аромат вечности, принесенный звездным вихрем, и хоть на мгновенье прикоснуться к тайне бессмертия. Встретить свою судьбу — сказочного принца, который пронес бы в крепких объятьях через бурный океан времени, подарив волшебное чувство — любовь".

Порыв холодного ветра немного остудил горячую голову и вернул размечтавшуюся девушку на грешную землю. Тяжело вздохнув, она плотней укуталась в шерстяной плед и забралась в кибитку.

Весь вечер ее не покидала необъяснимая тоска.

Камилла не могла понять, в чем дело, то ли осенняя сырость и ночная прохлада были тому причиной: то ли вещее сердце предчувствовало грядущие события.

Только она немного согрелась, как послышался шум. Снаружи спорили. Девушка узнала голос отца. Фече громко с кем-то разговаривал. Смысл разговора понять было сложно, но не-сколько раз прозвучало ее имя.

Немного поколебавшись, Камилла вышла из кибитки.

Увидев ее, один из пришедших обрадовано воскликнул:

— Вот видишь, вожак, а ты говорил, что она спит! Нельзя безнаказанно лгать графу. За это будешь наказан — возьмем твою дочь с собой. Но не бойся, к утру она будет дома, в полной целости и сохранности, да еще привезет кошель серебра. Ну-ка, Феред, забирай цыганочку!

Камилла, несмотря на темноту, все же узнала говорившего. Им был тот самый юный аристократ, на которого обратила внимание еще днем на площади. Значит, предчувствие не обмануло. Вот и новая встреча.

Но последующие события времени на размышления не оставили. В одно мгновение она оказалась в цепких лапах слуги, тянувшего ее куда-то. Фече бросился на помощь, но, получив сильный удар по голове, свалился наземь. Столь грубое насилие оказалось для девушки полной неожиданностью. С ней раньше так никогда не обращались. Она растерялась настолько, что не смогла оказать какого-либо сопротивления.

Неизвестно, чем бы все закончилось, не появись в этот момент еще одно действующее лицо.

— Негодяи, отпустите девушку! — донесся из темноты звонкий голос, а через мгновенье появился и его владелец.

Им был тот светловолосый юноша, которого Камилла также приметила в толпе.

Она, несомненно, видела его раньше. Но вот когда и где?

— Не лезь не в свое дело, дурак! Пошел вон, пока цел! — рявкнул тот, что пришел первым.

Но остановить светловолосого было уже невозможно. Он решительно бросился на помощь.

К сожалению, попытка не удалась. Кто-то из слуг молодого повесы неожиданно ловким ударом сбил его с ног. Оглушенный, он рухнул рядом с цыганом.

— Ваша Светлость, нужно поскорее убираться! Пока не поднялся шум, — воскликнул кто-то из слуг.

— Граф Девин Кармелин не будет бежать подобно вору, — в бешенстве рявкнул тот. — Здесь ему нечего бояться! Я на своей земле. Завтра же велю повесить половину этих бездельников.

Но с этим не согласились сразу двое. Одним из них был вожак Фече Рилон. Он уже успел прийти в себя и, выхватив из-за пояса широкий цыганский нож, бросился на обидчиков. Первый же удар достиг цели — слуга, охнув, схватился за плечо, а от следующего с глухим стоном опустился на землю. Со словами "Старик, ты сам во всем виноват!" Девин выхватил из ножен шпагу и, сделав стремительный выпад, поразил цыгана в грудь.

Фече не проронил ни звука, казалось, ничего страшного не произошло. Но через мгновенье ноги его бессильно подкосились, и он упал на землю, изо рта хлынула кровь.

Все внимание похитителей сосредоточилось на Фече, тем временем Мелвин пришел в себя. Ярость и чувство оскорбленного достоинства целиком овладели им. Впоследствии он толком не мог вспомнить, что же все-таки, собственно говоря, произошло. Лишь помнил, что одного из похитителей проткнул шпагой — тот не успел даже охнуть. Другой оказался проворней: успел выхватить оружие и завязался поединок не на жизнь, а на смерть. Обменявшись несколькими ударами, словно примеряясь, соперники замерли. Из секундного равновесия их вывел окрик Девина:

— Гервин, кончай этого идиота! У нас и так двое раненых, так что на баловство времени нет. Да и свидетели нам теперь ни к чему.

Гервин сделал ложный выпад, которого Мелвин совсем не ожидал. Настоящий же удар пришелся в плечо.

Резкая боль пронзила все его существо. Он чуть не потерял сознание. Нападающий это заметил и немного расслабился, видимо, подумал, что дело сделано. Несколько решающих мгновений было упущено, за что пришлось жестоко поплатиться.

Мелвин, вспомнив уроки Дина, перекинул шпагу из правой руки в левую и вонзил ее сопернику в горло.

— Проклятье! — воскликнул Девин. — Какой же ты все-таки, Гервин, глупец. Вместо того чтобы прикончить этого болвана, сдох сам. Что ж, придется это сделать мне! — И с обагренной кровью Фече шпагой бросился на Мелвина.

В принципе, исход боя был предрешен. Молодой Кармелин добил бы раненого Мелвина за пару минут не вмешайся Камилла. Случившееся активировало уникальные ее магические способности.

Она внушила Фереду, что тот удерживает не ее, а раскаленное до красна ядро. Громко вскрикнув, О'Кейн отпустил пленницу и отскочил в сторону. Упав на колени, с изумлением уставился на свои обожженные руки: кожа свисала с них лохмотьями. По-звериному воя от невыносимой боли, он никак не мог понять, что же произошло.

Разделавшись со слугой, Камилла переключилась на его господина. Ненависть к убийце приемного отца помогла собрать воедино все телепатические силы и нанести удар чуть ниже затылка. Потеряв ориентацию, Девин со всего маху налетел на шпагу Мелвина.

Юный де Квин не ожидал такой развязки. Оставив шпагу в груди противника, сделал шаг назад. Соперник, как подкошенный, рухнул к его ногам.

Не обращая на него внимания, юноша, пошатываясь, подошел к Камилле.

— С вами все в порядке? — тихо спросил он.

— Обо мне... Вы сами ранены, — ответила девушка, слегка коснувшись его плеча, затем, вскрикнув, бросилась к лежащему на земле Фече.

— Отец, ты жив? Слышишь? Ответь мне! — рыдала она.

Затем припала ухом к его груди. Сердце старого цыгана еле прослушивалось.

В этот момент из темноты появилась Сибилла. Окинув взглядом представшую картину, сразу все поняла. Вначале склонилась над мужем, положила руку ему на лоб, ласково провела по щеке.

Камилла вопросительно посмотрела на мать. Та печально покачала головой.

— Увы, плохи наши дела, дочка, Фече вряд ли выживет.

Мельком глянув на умирающего Девина, цыганка повернулась к юному графу де Квин.

"Да, это он. Видения не лгали", — подумала она.

Вслух же сказала:

— Дети! Вам нужно бежать. Смерти сына Джошуа не простит! Даже страшно подумать, что он с вами сделает, если поймает. О Фече я позабочусь. Ну, а Девин уже одной ногой в мире теней. Оттуда возврата нет!

Услышав имя Девина, молодые люди переглянулись.

— Ему помочь ничем нельзя, — продолжала Сибилла, — а вы должны спешить! Езжай, дочка, с этим юношей навстречу своей судьбе! Не медли! Иначе может быть слишком поздно! Нас не спасешь и сама пропадешь!

Сказав это, цыганка крепко прижала девушку к груди. Затем, сняв старую походную накидку, набросила ей на плечи.

— Мама, я вас обязательно найду! Мы еще будем вместе! — шептала сквозь слезы Камилла. Она чувствовала, что больше Фече живым не увидит.

— Обязательно, доченька, обязательно! А сейчас уходите! — Сибилла, решительно отстранив плачущую девушку, обратилась к Мелвину: — Помоги ей! Придет время, и она спасет тебя!

Из темноты опять послышался шум схватки. Там, где юный граф оставил Вула с лошадьми, что-то происходило.

— Скорей, туда! — выдернув из груди хрипящего Девина шпагу, крикнул Мелвин и бросился на помощь.

Словно навсегда прощаясь, девушка взглянула на мать, склонившуюся над Фече, и, глубоко вздохнув, кинулась следом.

Мелвин не ошибся. Вул сцепился с двумя соглядатаями, постоянно шпионившими за ними.

Один уже лежал на земле в луже крови с торчащим в шее ножом. Другой, хотя тоже был ранен, все же умудрился пронзить его грудь кинжалом. Присев на корточки и тяжело дыша, убийца перевязывал кровоточащую рану. Увидев Мелвина, попытался встать, но сил хватило. Юноше не составило большого труда отомстить за смерть верного слуги, ни секунды не колеблясь, он нанес разящий удар в сердце, как бы поставив точку в этой кровавой ночи.

Крикнул появившейся из темноты Камилле:

— Быстрее! Нужно оторваться от погони — тогда нам, возможно, удастся спастись.

Не обращая внимания на все усиливающуюся боль в плече, вскочил на коня.

Камилла последовала его примеру. Верховая езда была для нее столь же привычна, как и для Мелвина.

Всадники растаяли в темноте, оставив на базарной площади убитых и раненых.

* * *

Прохлада ночи вернула сознание Фереду О'Кейну. Нестерпимая боль пронизывала все его существо. Он протяжно застонал, звук собственного голоса окончательно возвратил в реальный мир и дал понять, что все случившееся — не кошмарный сон.

Боль ненадолго лишила его сознания. Но и за это время многое успело произойти. Последнее, что Феред помнил, — это начало поединка между его господином Девином и защитником колдуньи. К своему изумлению, Феред признал в нем графа Мелвина де Квин.

"Что же случилось потом?" — эта мысль терзала его так же, как и невыносимая боль.

Неуверенно встав на ноги, пошатываясь, пошел к тому месту, где в последний раз видел Девина с обнаженной шпагой в руках.

Но споткнувшись о лежащее на пути тело, упал на обожженные руки. От адской боли вновь помутился рассудок, а из груди вырвался стон, больше похожий на звериный рык. Вглядевшись в лицо мертвеца, О'Кейн узнал Гервина. Его недавний сотоварищ по службе остекленевшими глазами смотрел в звездное небо, словно провожал взглядом свою душу, безвременно улетевшую в неведомый мир теней.

Содрогнувшись, Феред поспешил подняться на ноги. Стараясь больше не падать, осторожно двинулся дальше. Неподалеку виднелось еще одно тело. Сердце слуги сжалось от жуткого предчувствия — он знал, кого увидит. Словно в кошмарном сне подошел к нему, и, о ужас — интуиция не подвела его — перед ним лежал мертвый Девин Кармелин.

Феред рухнул на колени рядом с мертвым господином. Слуга хотел закричать, но голос ему изменил. От страха волосы на голове встали дыбом. Боль в руках утихла. Словно пытаясь оживить юношу, изувеченными пальцами прикоснулся к его лицу. Но оно было холодным. Сомнений не оставалось — Девин мертв.

В эти минуты Феред думал не о погибшем хозяине, а о себе. Страшно было даже представить — какую смерть теперь придумает для него граф Джошуа. Уж кто-кто, а он в этом деле мастак.

Бежать не имело смысла. Калеку поймают через пару часов — и тогда не останется даже призрачной надежды на спасение. Голос, наконец, вернулся к нему. Феред стал громко звать на помощь.

На его крики примчался наряд городской стражи. Старший сразу узнал О'Кейна, а когда понял, что произошло, испугался не меньше, чем он.

Но, несмотря на страх, от внимания опытного служаки не ускользнули и обожженные руки Фереда.

"Где он мог их сжечь? Ведь огня нет и близко! — напряженно думал он. — Без колдовства тут не обошлось!"

Но все это ерунда. А вот как доложить графу о гибели сына? Бывалый солдат попытался найти приемлемый вариант.

— Хортс! Беги в замок, поднимай тревогу. Если допустят к его сиятельству, то сообщи, что граф Девин очень тяжело ранен и находится при смерти. Ты, Бригс, немедля беги за подводой! Вот хотя бы возми в цыганском таборе! И давай поторопись!

Отдав распоряжения, вновь наклонился над мертвым юношей, все еще не веря, что такое могло произойти.

— Кто его так? — спросил дрожащим голосом.

Феред растерянно молчал, не зная, что ответить.

Старшина недобро глянул на него. Он был зол за то, что его втянули в эту скверную историю, а молчание расценил, как неуважение. Не иначе, господский холуй слишком много о себе возомнил.

— Чего молчишь? Ведь совсем недавно орал как недорезанный! Что, язык проглотил? А может, это твоя работа? Ну, ничего, палач тебя быстро разговорит. Ему расскажешь все!

От этих слов несчастный Феред окончательно утратил дар речи. Еще бы! Такая перспектива была вполне реальной. Но и объясняться с первым встречным тоже не было резона. Да и о чем говорить, если он и сам толком ничего не знал. Молчать тоже не было сил, хотелось выговориться.

— Не мели ерунды. Ведь не пьян же! Разве не видишь, в каком я состоянии! Посмотри на руки. Помню только, что на нас напали. Мне чем-то обожгли руки, и я тут же потерял сознание, а очнувшись, увидал то же, что и ты!

— Ври, да знай меру, — перебил старшина. — Где это видано, чтобы граф ночью гулял по базарной площади да еще пешком?

— Наши кони стоят там, в углу двора, — ответил Феред и моментально понял, что сказал глупость. У стражника могла возникнуть масса вопросов.

Но до этого дело не дошло. Из темноты появились солдаты с ярко пылающими факелами.

— Нас прислал Хортс. Он сказал правду?

Вместо ответа старшина молча кивнул в сторону лежащих тел.

Пришедшие пораженно ахнули.

— Ну и дела!

Пока они разглядывали убитых, со стороны цыганского табора послышался скрип колес, а вскоре появился и Бригс с телегой.

Тело Девина бережно уложили на нее. В мерцающем свете факелов процессия двинулась к замку.

Не успела она пройти и треть пути, как послышался цокот копыт, и навстречу вылетела группа всадников. Среди них был сам граф Джошуа Кармелин.

Спрыгнув с коня, он бросился к подводе. Увидев Девина, замер, будто окаменел. Потом, с трудом передвигая ставшие вдруг непослушными ноги, подошел вплотную и осторожно положил руку на грудь мертвого сына, словно все еще надеясь услышать биение его сердца. Вдруг резко отдернул ее — ладонь была в крови. Джошуа, словно загипнотизированный, посмотрел на нее, потом перевел взгляд на окружающих.

Все затрепетали.

— Кто-то живой среди них был? — прохрипел Джошуа, глядя на стражников.

Солдаты, боясь попасться ему на глаза, прятались друг за друга, норовя скрыться в темноте. Впереди остался лишь Феред.

Он молча в третий раз за сегодняшнюю ночь упал на колени.

Рядом с графом кто-то сдавлено ахнул. Это Рой, узнав брата, не сдержал горестного вздоха.

Джошуа приблизился к Фереду. Сейчас он походил на по-сланца смерти, явившегося за причитающейся ему данью. Не-счастный слуга закрыл глаза, готовясь к наихудшему. Но, видать, время его еще не пришло.

Граф только еле слышно спросил:

— Что здесь произошло? Кто убил Девина?

Но в ночной тиши слова эти прозвучали оглушительно громко.

Феред нерешительно открыл глаза, удивляясь, что до сих пор еще жив. Но взгляд хозяина не оставлял никакой надежды. Стараясь не глядеть ему в лицо, бессвязно рассказал о случившемся.

— Ты уверен, что это был Мелвин? — переспросил Джошуа.

— Да, Ваша Светлость. Точно так же, как и в том, что Камилла — ведьма. В происшедшем есть и ее вина...

Последних слов старик словно не слышал, — его мысли были уже далеко.

Наяву сбылся один из его ночных кошмаров. К сожалению, они не лгали. Все как во сне. Сын попал в ловушку, приготовленную для другого. Именно тот, другой, одержал победу. Но ненадолго!

Джошуа резко повернулся к свите. В полной тишине громо-гласно прозвучал его голос:

— Рой, если хочешь, чтобы твой брат остался жив, найди мне Мелвина и Камиллу! Приведи их ко мне живыми! Слышишь! Живыми! Я думаю, что они уже покинули город, но узнай это точно. Возьми людей. Нет, я сам поеду. А пока всех цыган и Фереда — в подземелье! С ними разберусь позже.

Граф вновь повернулся к телеге, на которой лежала его убитая надежда — его любимый младший сын Девин.

"О боги! — думал он, — как жестоко вы наказали меня! Вы смеетесь, вы недостижимы для моей мести. Но Мелвин и Камилла дорого заплатят за все. Попробуйте — защитите их, если сможете. Будьте же вы прокляты!"

И зарычав тем самым жутким нечеловеческим рыком, которым неоднократно будил замок, упал на грудь мертвого сына.

* * *

Два всадника мчались в ночи в сторону главных городских ворот. В тишине гулко стучали копыта лошадей. Проснувшиеся жители недовольно ворчали:

— Даже ночью покоя нет!

Растревоженные шумом собаки провожали их хриплым лаем.

Если бы не эти звуки, то всадников можно было бы принять за привидения. Но на самом деле это были беглецы, стремящиеся как можно быстрее покинуть стены города.

Фортуна смилостивилась дважды: на пути не встретился ночной патруль, а обычно закрытые в это время городские ворота были отворены.

Случилось это потому, что с минуты на минуту ожидалось прибытие знатных гостей. Однако существовал приказ: без разрешения, подтвержденного печатью, никого из города до утра не выпускать.

Мелвин не знал об этом. Но делать было нечего, другого пути не существовало.

Прямо перед ними, освещаемые светом факелов, уже виднелись городские ворота. Впереди послышался окрик. Голос звучал весьма недружелюбно:

— Кого несут демоны в столь поздний час? Ну-ка, подъезжайте сюда, поближе, посмотрим, что за "птицы" такие!

Четверо стражников встали на их пути.

Вначале Мелвин хотел проложить себе дорогу шпагой. Но от этой мысли пришлось отказаться: на стороне противника явное численное превосходство, а у него — раненое плечо да испуганная девушка за спиной. Подкупить стражников тоже вряд ли удастся. Они, бесспорно, узнали бы в нем графа де Квин. В этом случае не помогло бы и золото, ведь жизнь дороже.

Юный граф растерялся. Почувствовав это, инициативу перехватила Камилла. Выехав вперед, она шепнула:

— Подождите меня здесь. И, пожалуйста, закройте глаза. Когда можно будет ехать, я Вас позову.

Прежде чем Мелвин успел что-либо сказать, она вплотную приблизилась к стражникам. Те сразу окружили ее, желая рассмотреть, кто же к ним пожаловал. Стараясь еще больше при-влечь их внимание, девушка тряхнула головой, рассыпав по плечам кудри черных волос. Потом, прикрыв глаза своей лошади плащом, правой рукой начертила в воздухе магический знак, который сразу же вспыхнул ярким пламенем, ослепив окружающих. Этот знак ей как-то давным-давно показала Сибилла.

Мелвина вспышка тоже ослепила. Лошадь под ним резко дернулась, едва не сбросив седока. Толчок отозвался невыносимой болью в раненом плече. В глазах потемнело. Но помрачение длилось секунды, из этого состояния его вывел звонкий голос:

— Господин, поторопитесь.

И они помчались во весь опор, покидая страшное место. Вперед, только вперед — навстречу свободе. Ослепленные стражники что-то кричали им вслед, закрывая ладонями невидящие глаза.

Вначале это была безумная скачка. Но скоро стало ясно, что долго так продолжаться не может. Во-первых, нужно было щадить коней, а во-вторых, Мелвина все сильней беспокоила рана. Он старался держаться, но силы таяли с каждой минутой, с каждой каплей крови. К тому же, он начал замерзать. Ощущение холода шло не столько снаружи, сколько изнутри, откуда-то из самой глубины сущности, охватывая тело ледяными тисками. Время от времени он как бы проваливался в какую-то черноту.

Несколько раз едва не выпал из седла.

Камилла, скакавшая впереди, скорее почувствовала это, чем увидела и успела схватить коня за повод. Всадники остановились. Соскочив на землю, бросилась к Мелвину. И вовремя — юноша, потеряв сознание, свалился ей на руки. Не удержавшись, она упала вместе с ним на землю.

Поднявшись, попыталась привести его в чувство, но тут неожиданно увидела на своих руках кровь.

"Как я могла забыть? — упрекнула она себя. — Нужно было сразу же остановить кровотечение и перевязать рану. Теперь поздно — слишком много крови потерял".

Пока особой угрозы для жизни не было. Нужны тепло и уход. Вот что могло бы быстро поставить его на ноги. То, чего как раз и нет. Теперь все в руках богов.

— Камилла, — тихо сказал юноша, придя в себя, — нам обоим не спастись, езжай одна. Джошуа нужен только я. Он прекратит погоню. Тебя одну они не станут преследовать.

— Мы спасемся вместе, господин, — ответила девушка. — Мы обое нужны Кармелину.

— Прошу, не называй меня так! Зови просто Мелвин. Я тебе — не господин. Послушайся меня, будь добра, уезжай, пока не поздно!

Мелвин не отрываясь смотрел в ее в глаза. Даже в сумраке ночи они переливались зеленоватым светом, словно в них отражалось сияние холодных осенних звезд. Сердце его сжалось, заныв сладкой болью. И рана здесь была ни причем.

"Не так ли и мой отец много лет тому назад утонул в глазах моей матери? — думал он. — Не об этой ли девушке в своем пророчестве вещала Дрилла?"

— Вы ошибаетесь, господин: преследуют не только Вас. Я не менее желанная дичь. Прошу, доверьтесь мне и не мешайте!

Камилла проворно расстегнула пропитанный кровью камзол и прикоснулась к ране. Она была хоть и небольшой, но глубокой. Собрав остатки сил, не использованных сегодняшней ночью, передала их Мелвину. Рана на глазах начала заживать. Ее края соединились, кровотечение приостановилось.

Но девушка прекрасно знала: час-другой верховой езды — и кровотечение возобновится. Оторвав кусок ткани от своей юбки, плотно перевязала плечо молодого человека.

Через минуту Мелвин уже мог сидеть, а еще спустя какое-то время — ехать верхом.

— Куда мы направляемся? — спросила она.

— В места, которые я знаю с детства, — ответил Мелвин, — там густые, непроходимые леса. В них мы укроемся на время.

— А это далеко?

— До утра будем на месте.

Камилла с сомнением покачала головой — столько в седле Мелвин не выдержит. Его хватит часа на два.

Она недооценила юного графа. Мелвин продержался почти три с половиной. За это время они проехали большую часть пути. Девушка по-прежнему подпитывала его своей жизненной силой, причем использовала неприкасаемую ее часть, и теперь сама была на грани обморока.

Кроме того, она расходовала энергию и на то, чтобы сбить со следа погоню, направляя по неверной дороге.

Мелвину казалось, что ее душа покидает телесную оболочку, а рядом с ним скачет бездушная кукла. В эти моменты ему становилось страшно: вдруг Камилла упадет с лошади.

Молодой человек видел, в каком она находится состоянии, но что является причиной, не мог понять. Может, просто выбилась из сил. Камилла держалась в седле исключительно благодаря силе воли. Но она была не безгранична. И теперь уже графу пришлось подхватывать лишившуюся чувств девушку. Стало очевидно, что дальше продолжать путь нельзя — это убьет обоих.

У него мелькнула, как тогда показалось, удачная мысль: хотя до спасительного леса и недалеко, но он для них недостижим, зато часовня с гробницей отца совсем рядом.

Туда добраться тоже было не так просто. Силы оставили его в самый неподходящий момент — он вновь лишился сознания. Когда Мелвин очнулся, голова его лежала на коленях девушки.

Сумрак ночи сменил багровый рассвет. Сквозь темные тучи выглядывал полумесяц Камеи. С его рогов словно капли крови стекал его сумрачный свет, сливаясь с сиянием появившегося на горизонте Гелеоса, он как бы соткал багряную пелену, поглотившую мир. Птицы, не желавшие будить утро, угрюмо молчали. Юный граф робко поднял взгляд на Камиллу. Она молча плакала.

Слезы из ее прекрасных глаз падали ему на лицо, но почему-то моментально испарялись. В тот момент он на это не обратил внимания.

Заметив, что спутник очнулся, девушка попыталась улыбнуться. Но улыбки не получилась.

Мелвин с неимоверным усилием поднялся на ноги и, осмотревшись, увидел, что рядом на холме — заветная часовня.

— Господин Мелвин, — тихо сказала Камилла, — погоня совсем близко.

— Мы укроемся в часовне, возможно, там нас не найдут! Она рядом. Пойдем.

Взявшись крепко за руки, помогая друг другу, словно пара убогих калек, они двинулись в сторону часовни.

Услыхав сзади стук копыт, юноша испуганно обернулся. Хвала богам, это был его конь.

Ласково потрепав его по загривку, велел:

— Иди домой, ты знаешь, куда. Иди! — и еще раз добавил: — Домой! Домой!

Умное животное, тихонько заржав, поскакало туда, куда приказал хозяин.

"Почти, как моя Зорька", — подумала Камилла.

Как они преодолели последние метры, Мелвин не помнил. Не помнил и как достал из потайного места ключ, открыл тяжелую дверь, как потом ее затворил. Пришел в себя лишь тогда, когда дверь задрожала от сильных ударов.

Он сидел на полу рядом с Камиллой, опираясь спиной о мраморную скамью.

Гелеос уже занял свое законное место на небе, и яркий свет заливал часовню.

Здесь все было по-прежнему.

"Да и что могло измениться? Ровным счетом ничего, — думал Мелвин. — А в моей жизни изменилось очень многое — почти все. Сейчас я на пороге смерти. Рядом со мной ни в чем не повинная девушка, которая изо всех сил пыталась меня спасти. А виноват во всем только я! Не вмешайся, может, все бы и обо-шлось... Как жаль, что нам не удалось уйти от преследователей".

Теперь гибель неизбежна. Они это прекрасно понимали.

— Здесь похоронен мой отец, — прошептал Мелвин. — Рядом приготовила себе могилу и мать. Но я займу ее раньше. Живым в руки Джошуа не дамся... Отец, прости меня за то, что не оправдал твоих надежд, не смог защитить мать и помочь тем, кому я был так нужен. Я оказался слаб и не готов к этой жестокой жизни. Прости.

У Мелвина вновь началось кровотечение, он впал в полузабытье.

Камилла, глядя на юношу, почувствовала себя еще более не-счастной. Он мог хотя бы в свои последние минуты проститься с отцом, пусть даже мертвым. А она? С кем ей прощаться? С Фече, Сибиллой или настоящими родителями? Где они? Живы ли? Кто она такая? Почему не похожа на других? Неужели она так этого и не узнает?

"Отец! Где же ты!? Ты так сейчас мне нужен! Если ты жив, вспомни обо мне!"

Слезы градом покатились по щекам. Сквозь их пелену, она уловила движение в том месте, где сливались тени гробниц. Там что-то происходило.

Камилла увидела мужчину, появившегося из ниоткуда, того самого, которого знала по детским снам.

Увидел его и пришедший в сознание Мелвин.

— Отец!.. — еле слышно выдохнул он.

— Отец! — громко вскрикнула девушка...

* * *

Дорогой мой читатель, мы с тобой слишком увлеклись при-ключениями Мелвина и Камиллы, совсем позабыв о нашем главном герое. Хотя за это время случилось немало важных событий. Так давай же вернемся немного назад, это мы можем, и узнаем, что же с ним произошло.

Прямо с набережной Герфеса Сергей, трансформировавшись в электромагнитный луч, по уже проторенному ранее пути перенесся в ту комнату замка, где совсем "недавно" сражался с Горуном и где чуть позже был ранен псевдо-Ризой. Именно здесь осталось множество загадок, которые теперь предстояло разгадать.

Было темно.

"Наверное, сейчас ночь", — подумал он.

Даже не включая ночное зрение, наш герой сразу понял, что уныние и запустение царят вокруг. Это была по-прежнему жилая комната, однако напрочь лишенная присущего ей раньше духа покоя, тепла и уюта. Теперь она уже не производила впечатления родного дома, как в прошлый раз.

"Не я ли виновник печальных перемен? — думал он. — Скорее всего, что так!"

Но долго раздумывать не пришлось. Чье-то энергичное телепатическое воздействие прервало нить размышления. Оно воспринималось как щупальца спрута, пытавшиеся проникнуть в мозг.

Это была все та же сила контакта, которой он так решительно лишил Горуна во время памятной схватки. Неужели его дожидались здесь все это время лишь для того, чтобы свести счеты, ото-мстить за гибель пси-трансформера? Тогда изучить ее природу Сергей не мог, не имел ни времени, ни возможности. Да и был слишком слаб, чтобы выдержать еще один поединок. Сейчас иное дело. Ведь именно для этого он и вернулся. Поняв, откуда она исходит и что несет в себе, можно ответить на многие вопросы.

Поэтому бить по щупальцам не стал, хотя и проникнуть глубоко не позволил. Более того, Сергей попытался оценить характер воздействия, ежесекундно ожидая проявления агрессии. Он даже был готов, замедля ход времени, вырваться из оков противника и по направлению силовых линий определить его место в пространстве.

Однако "телепатический спрут" щупалец не сжимал и попыток давления не предпринимал.

Возможно, что это была лишь уловка, а может, и нет. Явно слышался призыв к диалогу.

— Кто ты? — спросил Краевский. — И чего хочешь?

— Я знал, ты обязательно вернешься и потому ждал. Я тот, кого зовут L-Dох, а хочу того же, что и ты. Хотя, быть может, ты этого пока не понимаешь.

— Зато я прекрасно помню, кому ты недавно служил. Да и "сны" твои проклятые не забыл. Что, хочешь поквитаться за гибель Горуна? Вот он я, попробуй!

— Нет необходимости. Того, что произошло, не воротишь. У меня цель иная, и ты это почувствуешь сам. Все намного проще. Мне нужен именно ты с твоей глупой наивностью и простодушием и ничего больше. Эти качества в нашей Вселенной давным-давно исчезли. Ты уникален и неповторим в своем роде. Поэтому я тебя сохранил, хотя проще было уничтожить. А то, что настроен против меня, не удивительно. Слишком многого не знаешь и не понимаешь. Все твои выводы строятся на неверных исходных данных, а потому ошибочны. Кому, как не тебе, давно пора знать, что абсолютной истины не существует. Она меняется вместе с нами. Существуют только реальные факты. Один из них — наша взаимная заинтересованность. Только я могу дать ответы на многие вопросы и помочь найти то, что ты ищешь. Ну, а ты, в свою очередь, можешь дать мне то, что ищу я. Поверь, мы нужны друг другу!

— Что-то я не совсем понимаю, — ответил Сергей. — Что тебе нужно? Чем я могу помочь?

— До нашего взаимопонимания путь еще долог. Не бойся и сделай первый шаг. Второй может оказаться легче.

— И все же, чего ты хочешь?

— Пока лишь внимания. И еще, чтобы ты узнал некоторые факты, оценил их и сделал выводы.

— Хорошо, я слушаю, — сказал Сергей.

— Я подумал, что мы могли бы выбрать более удобное место для беседы. Тем более, нужно не только услышать, но и увидеть.

Краевский задумался. Не ловушка ли? Он уже побывал в сетях L-Dоха и не хотел угодить в них вновь. Но что-то ему подсказывало — реальной опасности нет. К тому же, сейчас он был намного сильней, чем раньше, и знал, чего следует опасаться.

— Ну, и где же мы будем беседовать?

— Предлагаю тронный зал Протектора Внутренних Галактик в центральном векторе времени, — ответил L-Dох.

— Помнится, я когда-то в нем уже побывал. В одном из твоих вещих снов. Не так ли?

— То был мнимый мир, а сейчас все будет по-настоящему.

В сознании Сергея возникла дорога, по которой предстояло пройти. Трансформировавшись в электромагнитный луч, он переместился в указанную точку Вселенной.

Тронный зал. Он сразу его узнал. На ловушку не похоже, хотя кто знает, какой она должна быть для демона?

Сергей сидел на троне, некогда принадлежавшем Перуну, а потом Горуну.

Его появление не осталось незамеченным — зазвучал торжественный марш.

— Сейчас нам совершенно ни к чему эта помпезность, — мысленно сказал Краевский L-Dоху. — Фанфары мы оставим на потом, если нужно будет. А пока выбери что-нибудь попроще.

И вновь полет по указанному пути.

На этот раз место больше напоминало рабочий кабинет, хотя и необычный. Главным его достоинством, пожалуй, было большое кожаное кресло.

— Оно создано для меня или у него другие хозяева? — спросил Сергей.

— В свое время его поставил здесь Перун. Он почему-то питал слабость к вещам, созданным по подобию земных. В этом кабинете ты увидишь их немало.

"О Боже, Земля! — О ее существовании Сергей абсолютно забыл. — А она, оказывается, по-прежнему существует. Или существовала?" — мелькнула страшная мысль.

— Он же построил дворец, — продолжал L-Dох. — Лишь трон позаимствовал отцовский.

Имя Перуна говорило о многом. Так звали демона, который помог покинуть мир теней. А еще раньше он встретил его, умирающего, на далекой Земле. Тогда-то и начались злоключения Сергея Краевского.

Но сейчас нужно узнать, что хочет сообщить L-Dох. И не только узнать, но и понять.

— Давай перейдем к делу, — мысленно обратился он к необычному собеседнику.

— Для удобства открой часть мозга, которая воспринимает информацию. Это будет намного проще, быстрее, да и к тому же совершенно безболезненно.

Сергей, немного посомневавшись, выполнил просьбу L-Dоха.

Для нас с тобой, читатель, их беседа сложна, изобилует не-знакомыми словами и понятиями, но все же нам необходимо усвоить главное из того, что услышал наш герой.

Миллионы лет назад великая и загадочная раса, уходя в небытие, оставила последующим поколениям то ли подарок, то ли проклятие — суперкомпьютеры. В освоенной Вселенной их было несколько тысяч. Используя высокие технологии и гений своих ученых, кроме всего прочего они вложили в них интеллект, позаботившись и о защите от проникновений из вне — совершенный механизм, никому не подвластный, способный к саморазвитию.

Прошли тысячелетия. Создатели канули в Лету, а их детище продолжало жить и совершенствоваться. Вначале компьютеры функционировали в единой сети. Но с развитием интеллекта стали понемногу из нее выходить, поддерживая связь лишь временами.

На следующем этапе они научились устанавливать телепатический контакт с особо восприимчивыми индивидуумами, населяющими иные планеты и галактики. Вначале это был мысленный диалог, впоследствии переросший в диктат, подавлявший волю, превращавший в марионеток. Так начался новый этап в эволюции. L-Dохы освоили новый метод познания окружающего мира, используя человеческие органы чувств.

Люди дорого заплатили за "счастье" стать их придатками. Искусственный интеллект, объединившись, решил вывести расу сверхсуществ, которые смогли бы не только исполнять его волю, но и влиять на происходящее во Вселенной.

Миллиарды разумных существ погибли в ходе небывалого по жестокости эксперимента. Но это не имело значения — важен был лишь конечный результат.

Каждый неудачный опыт обогащал знаниями.

И вот, в какой-то момент количество переросло в качество: первый пси-трансформер явился на свет в результате вживления аппарата, дававшего возможность аккумулировать пси-энергию и стимулировать ранее недоступные зоны мозга. Возможности такого существа превзошли все ожидания.

Вот только вживление проходило успешно лишь у одного из десяти-пятнадцати миллионов испытуемых. Остальные погибали в мучениях. Но самое главное, что не существовало показателей, по которым можно подобрать подходящий экземпляр, и была еще одна проблема: созданное существо выходило из-под влияния и действовало абсолютно автономно.

Постепенно пси-трансформеров набралось по числу L-Dохов, названных Великими Пастухами.

Казалось, ситуация должна стабилизироваться. Все L-Dохы находились в желанном симбиозе. Но тут новая неожиданность: новоиспеченные боги захотели перераспределить Вселенную. Остановить их оказалось не так-то просто. Тем более, что они сумели заразить чувством соперничества и своих создателей. Для последних это стало чем-то вроде азартной игры, фишками в которой стали планеты и галактики. С огромным трудом удалось предотвратить гибель Вселенной.

Жизнь шла своим чередом. Пси-трансформеры вступали в связь как с простыми смертными, так и между собой, производя на свет потомство. Дети, рожденные от контактов с людьми, ничем особым не выделялись, разве что были более талантливы, да и то далеко не всегда. В случае связи двух пси-трансформеров рождались дети хотя и не имеющие сверхвозможностей, но обладавшие способностью безболезненно переносить вживление корон-стимуляторов. А вот третье поколение мутировало на-столько, что короны демонов им были уже ни к чему. Возможности родителей они наследовали генетически.

Казалось, что дальше развитие пойдет в геометрической прогрессии. Но Мать-природа распорядилась по-иному — четвертого поколения не было. Причину до сих пор определить не удалось. Возможно, мироздание само себя защитило от насилия.

Так или иначе, но факт оставался фактом: начавшие было плодиться боги-трансформеры теперь постепенно вымирали.

Одни погибали, соперничая друг с другом за владения и симбиоз с Великими Пастухами, другие уходили в неведомые миры, откуда не возвращались.

Общество, созданное оставшимися, в определенной степени стабилизировалось как количественно, так и качественно. По-прежнему главной ценностью был симбиоз с L-Dохом. Благодаря чему наследовались власть, владения, сила и могущество.

Лишенные симбиоза становились богами второго сорта и не могли соперничать со счастливчиками.

Старшинство в роду не имело решающего значения. Напарника выбирал сам Пастух.

Первым симбиозным трансформером по линии L-Dоха, проводившего переговоры с Сергеем, был Зевес. У него от разных жен родилось два сына: Горун и Перун. Старшим был Горун. Он мечтал со временем унаследовать как сам симбиоз, так и владения отца.

Иной путь получить власть и титул протектора — победить в схватке могучего пси-трансформера — нереален. Ну, а свободных владений и Пастухов уже давным-давно не осталось. Еще при первом поколении трансформеров реальная Вселенная оказалась разделенной на сферы влияния. Симбиозные пси-трансформеры были правителями этих участков и носили титулы Протекторов. Они же объединялись в Высший Совет, именуемый Великим Советом Протекторов Вселенной Параллельных Временных Векторов (PVV).

После того, как однажды Зевес бесследно исчез (о его судьбе ходили самые различные слухи), его титул и владения унаследовал Перун. Такое, неожиданное для многих, решение принял L-Dох. Горун же, подобно другим пси-трансформерам без симбиоза мог жить в его владениях, подчиняясь Протектору, или же навсегда исчезнуть, избрав для себя иные неведомые миры. Немного позже его позиция стала еще более шаткой, так как у Перуна родилась дочь Дриола. И было неизвестно, кого в случае необходимости выберет Великий Пастух на этот раз.

Уже в период правления Перуна симбиоз пси-трансформеров и L-Dохов принес новые плоды. Трансформеры научились проникать сквозь о-пространственную оболочку в соседнюю Вселенную.

Но в ней, в отличие от родной Вселенной PVV, время текло значительно медленнее. Оказавшись в его тисках, трансформеры теряли львиную долю своих возможностей, как бы застывая в неизменной форме. Так возникли еще две задачи, решить которые оказалось очень сложно. Во-первых, создать защитное поле, которое удерживало бы их от выталкивания в o-пространство, а во-вторых, возможность своевременного возвращения домой. Первую из них удалось решить, используя все ту же корону демона, а вот для второй потребовалось открыть вероятность существования мнимых миров. А после создать мнимый мир с противоположным течением времени и рассчитать длительность пребывания в нем на обратном пути, чтобы иметь возможность вернуться. Любая ошибка или неточность грозила немедленным выбросом в о-пространство. Со многими так и произошло. По этой же причине вернуться в свою Вселенную раньше отбытия или во время него было невозможно.

Считалось, что мнимый мир в пространстве реально не существует. Он являлся лишь еще одним продуктом симбиоза пси-трансформера с L-Dохом. Этот мир был таким, каким его желал видеть пси-трансформер. Творя, Великий Пастух использовал его мозг, сливая при этом с ним воедино свою энергетику. Мнимый мир мог существовать до тех пор, пока его будет питать энергией L-Dох. В этом случае он будет развиваться, иметь свою историю. В нем будут рождаться, жить и умирать живые существа. Они будут любить и ненавидеть, о чем-то мечтать и чего-то достигать, даже не подозревая, что их жизнь — всего лишь прихоть, отражение желания пси-трансформера и симбиозного с ним Пастуха.

Стоило прекратить подачу энергии — и мнимый мир исчезал. Правда, существовала еще одна возможность — на время заморозить его. Но все равно, он нуждался пусть и в незначительной, но все же подпитке. Теоретического обоснования всего происходящего до сих пор не существовало.

Но вернемся непосредственно к нашему повествованию. Стремясь заполучить владения и силу Перуна, Горун организовывает и успешно проводит покушение, заманивая брата на любимую им Землю. В то место, где тот уязвим. Как это стало возможным? Почему Перун так близко подпустил убийцу? Кто им был? Скорее всего, на эти вопросы ответ так никогда и не будет найден. Эту часть мозга Горун всегда держал заблокированной. В мозг Сергея Перун эти сведения также не вложил, очевидно, из-за нехватки времени. Остается лишь констатировать очевидный факт — на Земле Перун был смертельно ранен. Что произошло с убийцей, до сих пор не известно. Возможно, он сам был убит Перуном, а труп чужеродная Вселенная выбросила в о-пространство. Эта версия наиболее вероятна. Иначе он вряд ли оставил бы свою жертву в живых.

Как бы там ни было, но именно в этот момент на арене борьбы титанов появился скромный рыболов. И случайно наткнулся на умирающего Перуна, со всеми вытекающими для себя по-следствиями.

Далее идут факты, считанные из мозга Сергея L-Dохом во время его плена, ставшие для самого Краевского откровением. Оказалось, что многие дальнейшие "случайности" были запро-граммированы.

Почувствовав близкий конец, Перун в последние секунды жизни отдал несколько телепатических приказов. Компьютер должен был регенерировать Сергея по его образу и подобию, используя его кровь (а вместе с ней и ДНК), попавшую через царапины в организм. Остатки сил демон потратил на то, чтобы за-программировать дальнейший путь корабля-зонда.

Получил свое задание и Сергей. Он должен был примерить корону демона и лишь потом лечь в камеру жизнеобеспечения... В случае успеха, Краевский мог выполнить миссию, возложенную на него умирающим Перуном.

Чудо свершилось — он остался жив. И не просто выжил, но и сумел достаточно далеко пройти по лабиринту смерти, где судьба свела его с Дриолой, которая помогла прочесть часть заложенной информации. Узнав правду, она категорически отвергла домогательства Горуна. Более того — вступила в связь с Сергеем. Было ли это мимолетной прихотью богини или она поступила назло Горуну — загадка. Но как бы там ни было, плодом их мимолетной любви стала Камилла.

Вступивший в симбиоз с L-Dохом Горун потратил немало времени и сил, чтобы пленить Дриолу. Лишь потому Сергею удалось так долго погулять на свободе.

Столкнувшись с отказом и не сумев преодолеть его, Горун свершил ранее невиданный поступок: расколол сущностное ядро. Одну часть поместил в тело старухи Дриллы, а другую перенес в созданный им мнимый мир. Дриллу, как и Камиллу, у которой также была изменена внешность, отправил в один из подвластных реальных миров.

Тогда появилась возможность вплотную заняться Сергеем. Не понимая, как тот мог выжить, приняв в себя демоническую сущность Перуна (ведь до этого в истории таких прецедентов не было), и надеясь извлечь выгоду, Горун не стал его убивать, а передал для изучения L-Dоху. Тот, получив столь интересный материал, моментально оценил его так же, как и неимоверность произошедшего.

Вначале он ознакомился с информацией, вложенной в его мозг, проанализировал возможности. Затем, смоделировав потенциальные варианты развития будущего, пришел к выводу, что уникальность случая — бесспорна. Вероятность случившегося выразить математически было невозможно. А это уже само по себе говорило о том, что его величество случай здесь ни причем.

Пленником L-Dоха оказался гений "боковых линий судьбы". Он обладал феноменальной способностью создавать едва заметные "боковые линии" и главное при этом, как ни странно, оставаться в живых. Кроме этой уникальной способности, была открыта и другая, ранее никому не доступная, — замедлять течение времени. Или, говоря иначе, жить в чужой вселенной по родному времени.

L-Dох решает проверить выводы на практике, реализует модель будущего, не предупреждая Горуна о возможностях Сергея. Более того, показывает пленнику в снах мнимых миров его потенциальную силу и путь к победе. Позже не допускает смерти Камиллы. Сначала превращает Сергея в эльфа, а затем спасает руками Сибиллы, мозг которой восприимчив к телепатическим приказам.

Он дает Сергею шанс победить. А после вступить с ним в симбиоз. Если расчет окажется верен, то их союз должен стать несравненно более сильным, чем все прочие.

Горун тоже создает свой план мести. Желая разлучить неожиданного соперника с Дриолой, заставить девушку возненавидеть его, пытается смоделировать и реализовать иной вариант будущего, где Сергей в ипостаси волка убивает свою дочь. И таким образом отомстить Дриоле за упрямство, за нежелание подчиниться его воле, а заодно продемонстрировать ничтожество избранника.

Изощренный ум подсказывает ему, как осуществить этот план. Тюремщиками Краевского становятся созданные путем клонирования двойники. Клон Ризы выращен из клеток замороженного трупа, захваченного вместе с кораблем Лориди, ну а клон Сергея — из клеток, идентичных его организму. Его собственные использовать оказалось невозможным ввиду их нестабильности в чужом мире. За время пока Краевский был в обработке у L-Dоха, Горун поместил эмбрион в матку графини Роз де Квин, а чуть позже передал на воспитание Великому Гору маленькую Райзу.

Как развивались события дальше, мы с тобой, читатель, уже знаем...

Сергей сидел совершенно оглушенный потоком информации, обрушившейся на его мозг. Казалось, что в него уже ничто не сможет пробиться. Нужно немало времени, чтобы все усвоилось и как-то разложилось по полочкам.

Но события продолжили свой стремительный бег...

Он почувствовал далекий и очень слабый телепатический зов. Вначале подумал, что от переутомления начались галлюцинации, но тут же получил опровержение.

— Тебя зовет дочь. Ей нужна помощь, — услышал он подтверждение Великого Пастуха. — Я покажу дорогу, так будет быстрей. Вот тебе еще одно доказательство взаимной выгоды симбиоза. Подумай об этом на досуге. А теперь поспеши!

Сергей, превратившись в электромагнитный луч, преодолел пространство и оказался в сумрачной часовне. Дверь содрогалась от мощных ударов, стоял оглушительный грохот.

В помещении на полу, опершись спиной о мраморную скамью и вытянув ноги, сидела темноволосая девушка. Рядом, положив голову ей на колени, лежал юноша. Оба пристально на него смотрели.

— Отец!.. — еле слышно выдохнул юноша.

— Отец! — громко воскликнула девушка.

* * *

Сергей все понял сразу. Это была его дочь. Правда, внешность ей изменили и заблокировали часть мозга. Чьих это рук дело, сомневаться не приходилось. Включив внутреннее зрение, увидел истинную внешность и сущность.

"Камилла, вне сомнений, похожа на мать, — подумал он. — На ту Дриолу, которую я впервые встретил в Альмире, с которой провел единственный вечер, а потом и ночь. Ту незабываемую ночь, когда она подарила свою любовь и приоткрыла тайну моей сущности. О Боже, как давно это было!"

Немедленно снимать блоки и менять внешность дочери Сергей не стал. В спешке можно повредить мозг и вызвать психологический шок. К преображениям ее нужно подготовить.

С юношей намного проще. Несмотря на слабость и спутанность сознания, его мозг был для Краевского открытой книгой. Понадобилось лишь мгновенье, чтобы узнать недолгий жизненный путь и понять ситуацию, в которую тот угодил.

Прежде всего, ему нужна срочная помощь. Сергей, остановил кровотечение, начал регенерацию тканей. Чтобы защитить психику от чрезмерной перегрузки, усыпил.

— Вы действительно мой отец? — услышал он робкий вопрос Камиллы, отвлекший на время от Мелвина. В этом вопросе было все: страх ошибиться, надежда и едва сдерживаемая радость.

— Да, девочка, я твой отец, — ответил он.

Эти слова для него также прозвучали непривычно. Он еще не успел освоиться в новой роли. Слишком уж быстро все свалилось на него. К такому повороту событий Сергей готов не был.

— Кто Вы? Как Вас зовут? Как сюда попали? — все еще не веря в реальность происходящего, дрожащим от волнения голосом спрашивала дочь. Язык ее заплетался, не желая слушаться. — Вы... Вы можете нам помочь? Мелвину совсем плохо... он ранен и потерял много крови.

— Я все знаю, доченька. Поверь, его жизни больше ничего не угрожает. Помочь ему несложно. Ваши злоключения позади. Ну, а тебя, милая... ждут большие перемены.

Говоря это, Сергей чувствовал, что их отношения уже складываются не так, как бы ему хотелось. Слова звучали напыщенно и слишком официально для первой встречи отца с дочерью. А ведь она для него самый близкий человек во всей Вселенной. Надо бы молча крепко прижать к груди, расцеловать...

Камилла тоже не спешила навстречу... Они как бы замерли, стоя на расстоянии, изучая и оценивая друг друга. Слишком запоздало их знакомство.

Сергей подошел к скамье. Девушка продолжала пристально рассматривать человека, оказавшегося ее отцом, и вдруг к своему изумлению заметила, что они с Мелвином похожи. Нет, не так представляла она себе их первую встречу.

"Неужто и они родственники?" — подумала Камилла, вспомнив возглас Мелвина.

Мысли опережали одна другую, не давая сосредоточиться. Ведь он тоже назвал его отцом... Но это невозможно! Тогда получается, что Мелвин ее брат?! Как же такое могло произойти?! Но их сходство очевидно... тогда кто же она? Какого рода и племени?.. Внешность цыганки... Пусть даже и необычная... От таких размышлений голова окончательно пошла кругом.

Сбитая с толку, девушка тихим срывающимся голосом спросила:

— Мелвин... Мелвин тоже Ваш... родственник? — и как бы решившись, уже громче добавила: — Он Ваш сын? Мы брат и сестра?

— В определенной степени да, — ответил Сергей. — Но все очень и очень непросто. У нас еще будет время, и я попытаюсь объяснить, что к чему. Но знай, в отличие от него, ты — моя истинная родная дочь. Внешность ничего не значит, скоро она изменится! Потерпи, вначале нужно уладить конфликт с Кармелином.

— Вы знаете и о нем?

— Девочка, я знаю о вас все!

Сергей направился к двери, все еще стоически выдерживавшей град мощных ударов. Осаждающие использовали в качестве тарана бревно, и она должна была вот-вот рухнуть, тогда преследователи вломятся в часовню. Они и представить себе не могли, что их там ожидает. Сергей еще не решил, что будет делать с теми, кто так стремится навстречу гибели. Как всегда, зря убивать не хотелось. Хорошо, если удастся все уладить без кровопролития.

"Может быть, просто перенести подальше отряд этих олухов, — думал он. — Сейчас посмотрим".

Сергей не видел, что вслед за ним поднялась и Камилла. Внутреннее чутье подсказало ей, что это действительно ее отец. Девушка не могла понять: что он собирается делать. Как сможет справиться с людьми Джошуа с помощью одной лишь шпаги, висевшей на боку. Но его уверенность вселяла надежду.

Не выдержав очередного удара, дверь развалилась. Слетев с петель, она с грохотом упала на пол, и первая волна осаждавших с торжествующим криком ввалилась в часовню. Среди них был и Рой О'Кейн.

Увидев Сергея, он замер пораженный, узнав покойного графа Сержа де Квин, хотя и видел его давно. За время загробной жизни тот порядком изменился: постарел, новые морщины изрезали лицо, но сомневаться не приходилось — это он.

"О боги! — испугался Рой. — Кажется, зря мы потревожили усопшего! Он этого не простит! Тем более что мы собирались убить его сына!"

Увидев нерешительность и растерянность Роя, другие нападавшие тоже остановились.

— Убирайтесь отсюда вон и будете прощены! — произнес "восставший из мертвых".

Рой сразу понял, что с ними не шутят, и попятился.

Но в этот миг в часовню ворвался сам Джошуа Кармелин. Сверкая безумным взором, он кричал:

— Хватайте этих скотов! Вы что, не поняли? Все это колдовские штучки проклятой ведьмы. Сверните ей шею — и конец ее чарам! Но смотрите, берегите "щенка". Я буду пытать его сам!

"А вот и виновник суеты, — думал, глядя на беснующегося старика, Сергей. — Этот никогда не успокоится, да и напугать его тоже вряд ли удастся. Уж больно ядовитая гадина! Оставлять в живых нельзя!"

И в тот момент, когда стражники, повинуясь приказу Джошуа, готовы были броситься вперед, Сергей изменил структуру его тела — вначале обездвижил, превратив в камень, а затем, уменьшив сцепление молекул, развеял в пыль.

Увиденное произвело на окружающих ошеломляющее впечатление. Их хозяина унесло повеявшим через разбитые двери сквозняком. Нападавшие замерли с открытыми ртами, а придя в себя, бросились прочь из часовни.

Попытался сбежать и Рой. Но его остановил голос демона:

— Рой О'Кейн! Останься! — эти слова прозвучали подобно смертному приговору.

Словно завороженный, он замер на месте, а затем бессильно опустился на пол, закрыл глаза и стал ожидать смерти.

"Какой же будет кара за измену Мелвину и осквернение часовни?" — думал Рой, готовясь к наихудшему.

Но демон был настроен достаточно лояльно. Просканировав мозг слуги, определил, что тот на грани безумия, а это в его планы никак не входило.

— Встань, Рой, — приказал он. — Смерть тебе пока не грозит. Но за грешки свои придется поработать. Пора послужить законному наследнику, тем более, что твой молодой господин ранен. Поторопись. Нужны люди и телега, чтобы отвезти его домой. Причем лишнего не болтай. И не вздумай сдуру сбежать. Тогда уже точно не избежишь смерти. Понял? — с отчетливой угрозой в голосе произнес покойный Серж де Квин. — А теперь ступай!

Конечно, "перенести" Мелвина в родной дом для него особого труда не составляло, но сегодня произошло слишком много невероятных событий и еще больше сгущать мистический туман вокруг будущего правителя графства не хотелось. Ведь неизвестно, какую судьбу в дальнейшем выберет себе Мелвин. Тем более, что его жизнь теперь в безопасности и попасть домой можно вполне обычным способом.

Увидев, что Рой бросился исполнять приказ, Сергей повернулся к дочери. Та смотрела на него широко открытыми глазами. Побелевшими губами она еле слышно шептала:

— Отец, кто ты..? Демон..?

— Нет, девочка, я — Бог! Как и ты! Хотя этого пока еще и не знаешь.

* * *

В старом кабинете, некогда принадлежавшем графу Сержу де Квин, за прошедшие годы мало что изменилось. Лишь печаль да тоска, казалось, поселились в нем навсегда. Но сейчас им при-шлось немного потесниться. Именно потесниться, а не уйти. Затаившись в темноте, они пристально наблюдали за тремя собеседниками: Сергеем Краевским, Мелвином и Камиллой. Наш герой наконец-то решился на тяжелый, непростой, но необходимый разговор. Больше откладывать было нельзя.

В камине горел огонь. Сухие поленья, жалобно потрескивая, время от времени рассыпались фейерверком искр, отдавая свое тепло и освещая людей отблесками огня.

Этот кабинет невольно пробудил в душах Мелвина и Сергея тягостные воспоминания.

Тягостной была и нынешняя беседа. Даже скорее не беседа, а рассказ, адресованный в основном Мелвину. Сергей решился открыть тайну его рождения, жизни и смерти отца, рассказать о том, что все попытки излечить Райзу де Квин оказались напрасными. Она не желала жить в том мире, где не было любимого. Поведал Сергей Мелвину и правду о Камилле.

Все это могло показаться бредом сумасшедшего, если бы не наглядные демонстрации.

Демон и Камилла приняли свои истинные обличья. Во время болезни Мелвина наш герой носил иную внешность. В замке еще хорошо помнили Сержа де Квин, и очевидное сходство не могло остаться незамеченным. А это было ни к чему, и так слухов о происшедшем ходило предостаточно.

С первого дня Сергей отрекомендовался посланником короля, направленным в графство для введения наследника во владение в связи с совершеннолетием. И это не было чистым обманом. Его Величество Грегор уже знал и даже был уверен, что лично направил поверенного для выполнения данной миссии. Для этого Сергей провел с ним определенную работу — сеанс телепатического внушения. Королю в нужном ракурсе преподнесли последние события в графстве Квин, историю гибели Джошуа и Девина Кармелинов. Так что инцидент можно было считать исчерпанным.

Пока Мелвин болел, Сергей с ним обо всем случившемся не говорил. Юноша, как и другие, верил легенде о посланнике, прибывшем как нельзя более кстати и спасшим от неминуемой гибели. Произошедшее в часовне он принял за галлюцинацию. До поры до времени его не переубеждали.

С Камиллой все было по-иному. С момента их первой встречи он не скрывал от нее правды — подробно рассказал о своей судьбе, о Дриоле, о ее рождении, о том, почему они так долго не могли встретиться. Пришлось подключить Великого Пастуха, который помог разблокировать отдельные участки мозга дочери. Потом начался процесс обучения: стимулировались ранее дремавшие центры, восстанавливалась истинная память. Успехи радовали. Она уже могла по желанию менять внешность, принимать различные обличья, не за горами виделись и другие свершения. Но ее саму сейчас больше беспокоила судьба матери и Мелвина.

Отношения с "братом" оставались неопределенными. Не ясно, какой путь он собирается избрать. Тем более, что возможности его были ограниченными, как и у любого смертного, и что-либо изменить здесь невозможно. В отличие от Мелвина, ее судьба была предопределена. Но пока Камилла решила остаться с "братом" и дождаться полного выздоровления. До сегодняшнего дня для него она оставалась цыганкой, недавно вырванной из лап Девина Кармелина.

Особенно интересовало Камиллу, почему ее кровь, попадая на землю или повязки, бесследно исчезает. Сергей объяснил, что она унаследовала в сущности частицу чужого мира, что неопровержимо подтверждает их родство. Отец же Мелвина, граф Серж де Квин, был создан из клеток всего лишь идентичных клеткам Сергея и являлся неотъемлемой частью родного мира.

Узнав о судьбе матери, девушка опечалилась. Они несколько раз побывали на лесном озере, незаметно наблюдая за Дриллой. Было горько и страшно смотреть на то, что сделал с ней Горун. Камиллой каждый раз овладевало отчаяние. Визиты заканчивались горькими слезами. В этом их судьбы с Мелвином были схожи.

Девушка не раз спрашивала Сергея, нельзя ли помочь матери. Он уже и сам консультировался с L-Doxом. Но до сих пор конкретного ответа не получил. Проникнуть в чужой мнимый мир теоретически возможно. Но конечный результат мог оказаться непредсказуемым. Подобного история еще не знала. Неизвестно, как примет его мир Горуна, с чем он столкнется, не говоря уже о том, в какой форме будет существовать, сможет ли найти и вернуть часть сущности Дриолы, да и удастся ли выбраться самому.

Но глядя на страдания дочери и принимая во внимание то, какую роль сыграла Дриола да и Дрилла в его жизни, памятуя завещание Перуна, Сергей для себя уже все решил. Откладывал "путешествие" лишь из-за болезни Мелвина. Хотелось в беседе с ним расставить все точки над "і", узнать его нужды и по возможности помочь. Краевский чувствовал себя виновным в гибели Сержа де Квин и хотел как-то загладить вину.

Он сообщил Камилле о принятом решении. Она обещала до его возвращения жить вместе с "братом" и продолжать под руководством Великого Пастуха образование.

И вот, долгожданный день настал. Все слова были сказаны. Отец, "сын" и дочь сидели рядом. Сейчас, как никогда, было видно, насколько они похожи друг на друга: два бога, два пси-трансформера и простой смертный.

Мелвин держался молодцом. Старался скрыть от "родственников" последствия психологического шока, который сейчас испытал. Разум юноши с трудом справлялся с ударами судьбы, следующими один за другим.

Вдруг выясняется, что он, обычный человек, — родня всемогущим богам. Но родство это не принесло счастья. Более того, один из них, по образу и подобию которого был создан отец, оказался его невольным убийцей и виновником безумия матери. А любимая девушка оказалась его "сестрой". И не только "сестрой", но еще и богиней. Кто он по сравнению с ней — просто ничтожество.

Привычный мир рассыпался на глазах. Юноше нужно было время, чтобы все осознать, смириться и жить дальше. Удастся ли это?

Ну, а подачки, предложенные демоном, скорее обижали, чем утешали. Да и что он мог дать после того, как забрал самое дорогое? Власть? Богатство? Могущество? Но все это не интересовало Мелвина.

"Демон уверял, что может все! А оказалось, — ничего! Он не мог вернуть жизнь отцу, матери — разум, навеки лишил любимой. Беспощадно развел нас, даровав ей божественную сущность, а меня низведя до роли ничтожного просителя. Как я теперь должен воспринимать доброе отношение "сестры"? Как милость богини? Но мне не нужны милости! Нет!

Демон не спас, а наоборот, до конца разрушил жизнь! Един-ственное, что он может сейчас сделать, так это исчезнуть, чтобы не напоминать более о бедах и унижениях, которые с собой принес".

Говорить этого вслух Мелвину не пришлось. Сергей прочел его мысли. Честно говоря, он не ожидал такой реакции. Надеялся, что "сын" все же его поймет и не станет винить в том, в чем он не виноват. Судьба с ними обоими сыграла злую шутку. Но, к сожалению, между ними разверзлась бездонная пропасть.

От этих мыслей стало горько на душе, словно ледяной рукой кто-то стиснул сердце и не хотел отпускать.

"Может, старая рана?" — подумал он.

Молчание затянулось.

Все, что оставалось нашему герою, так это уйти подобно человеку. Тяжело вздохнув, Краевский медленно поднялся с кресла и тихо вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

А в комнате остались Мелвин и Камилла, "брат" и "сестра", такие близкие и неизмеримо далекие.

Приходит к нам однажды час,

Когда, пройдя сквозь муки ада,

Себя обманывать ты рад,

А призрак счастья — как награда!

Как та заманчивая цель,

К которой можешь ты стремиться,

Презрев обманы миража,

С врагом своим на смерть сразиться!

И в Зазеркалья мир войти,

Ведомый призрачной надеждой,

И, может, счастье в нем найти,

А может быть, погибнуть прежде!

Мираж... Мираж... Туманна даль...

Живет, друг мой, и в нем печаль.

Бездомный пес скулит и плачет,

Больной старик, как клоун, скачет.

Живет там скорбь, живут и муки,

Живут страдания разлуки,

Но пламенеет и любовь!

Кипенье страсти! Льется кровь!

И там живое сердце бьется,

Сверкает взгляд и песнь поется,

Слеза сбегает с глаз порой,

И ты приходишь, как герой...

Но понимаешь — бог ты мой! -

Ведь жизнь промчалась стороной!

И не поймать жар-птицы там,

Мираж — не жизнь, мираж — ты сам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРИОЛА

Запомни, тот мир тебе чужой и, скорее всего, враждебный, — давал Сергею последние наставления L-Dox. — Достоверного прогноза дать не могу, хотя отчасти и являюсь его творцом... Основной создатель — Горун, а с ним, насколько я помню, вы были далеко не в лучших отношениях. Раньше в чужой мнимый мир материальные существа могли проникнуть только под защитой хозяина. Все не санкционированные попытки заканчивались неудачно — никто обратно не вернулся. Так что ты должен реально представлять степень риска. Я не могу сказать, в какой форме будешь там существовать, какие из способностей сохранятся, а какие нет. Если бы ты вошел в созданный тобой мир, то был бы в нем Богом и Творцом. И мог лепить события и создавать историю по своему усмотрению, а также покинуть его в любой момент. В чужом — все на-много сложней. Проникнуть можно лишь в одном месте, впрочем, как и выйти, если, конечно, повезет. Помочь я не смогу, телепатический контакт будет утрачен. Но в одном уверен — найти сущность Дриолы и благополучно вернуться с ней обратно шансы минимальны.

А теперь, самое главное. Запомни и ни в коем случае не забывай: тот мир — мнимый, реально не существующий. Если ты поверишь в его материальность, то обратно вернуться не сможешь. Ты станешь его частью. Так что подумай еще раз — риск слишком велик... И Дриоле не поможешь, и себя погубишь, — пытался образумить нашего героя Великий Пастух. Уж больно ему не хотелось терять такого перспективного пси-трансформера.

* * *

Сергей пристально смотрел в зеркало. Оно было весьма и весьма странным — не привычно плоским или выпуклым, а сферически вогнутым. Увидев его впервые, он подумал, что где-то уже подобное встречал. Да и сама комната разительно отличалась от виденных во дворце Протектора Внутренних Галактик Параллельных Временных Векторов — не только скромностью и простотой обстановки, но и аурой. Казалось, что она абсолютно не из этого мира и существует сама по себе. Впечатление не было обманчивым. Именно отсюда открывался путь в иной мир — мнимый мир Горуна, созданный еще в то время, когда он находился на вершине могущества.

Сергей бывал в ней уже не раз, смотрел в зеркало, которое, как рассказывал L-Dox, служило дверью в мир, где до сих пор томилась часть сущности Дриолы и куда он решил во что бы то ни стало проникнуть. Но пока все попытки не увенчались успехом.

Наш герой знал истинную причину этих неудач. Он не шел до конца, останавливался на определенном этапе, а потом трусливо поворачивал обратно. Ему казалось, что если он пройдет весь путь, то утратит разум. Настолько неприемлемым и противоестественным он казался. Такие эксперименты добром не кончаются. Великий Пастух, безусловно, прав — нужно оставить безумную затею.

И все же Сергей вновь и вновь возвращался в комнату, как некогда на набережную Герфеса, подходил к проклятому зеркалу и поднимал взгляд, словно желая увидеть в нем отражение дальнейшей судьбы...

Вот и сегодня он пристально вглядывался в него. Знал: наступил решающий миг. Если сейчас он не сделает этот шаг, то не решится никогда...

Готовясь к последней попытке, Сергей еще раз побывал в тронном зале. Он даже присел на великолепный престол Протектора Внутренних Галактик и на какое-то время задумался. Как бы вновь окинул взглядом пройденный путь и постарался представить свою судьбу. Предчувствие говорило, что дальше линия жизни неизбежно ведет сквозь чертов мир Горуна...

Уходя, с печалью в душе оставил на троне так полюбившиеся шпагу и перстень Перуна. Увидит ли их когда-нибудь вновь? Кто станет новым владельцем? Камилла? Принесет ли ей это счастье? Возможно, Пастух выберет себе кого-то другого, и что будет в этом случае с дочерью? Стоит ли так рисковать ради призрачной цели? И вновь одни вопросы...

На мизинце сверкнул бриллиантом перстень, тюрьма Горуна. Оставить его здесь или взять с собой? Нет уж! Пусть будет рядом его закадычный враг. Только смерть их теперь разлучит...

Вначале, как обычно, его отражения в зеркале не было. Оно воспроизводило лишь скромное убранство комнаты: небольшой столик и кресло перед ним. Но постепенно, словно запаздывая, на поверхности начала проявляться тень. Неясная и расплывчатая, скорее напоминавшая большое пятно. Через время оно стало обретать более четкие контуры, оформившись в фигуру Краевского. Но отражение было каким-то жутким и необычным. Мало того, что полупрозрачное, к тому же выражение глаз абсолютно не соответствовало оригиналу. Из зеркала смотрели глаза зомби. Казалось, что они пытаются поймать взгляд живого человека, чтобы высосать душу.

Естественно, что и тело, и разум инстинктивно противились такому насилию, испытывая животный ужас, преодолеть который не так-то просто. Но это сделать необходимо, иначе не проникнуть в мнимый мир Горуна. Ни много, ни мало, — отдать свою душу и сущность голодному зомби, глазевшему из зазеркалья.

В очередной раз наступил момент, когда он поворачивал трусливо назад, пряча глаза от жуткого зазеркального двойника-вампира.

Двойник же смотрел все настойчивее. Словно удав, гипнотизировал жертву. Еще немного и обратно возвратиться будет невозможно.

Быть или не быть? Жить или умереть? Стоит ли рисковать душой и телом ради призрачной надежды? Что он делает в этом жутком месте? Ведь имеет все, о чем только может мечтать нормальный человек! Что еще нужно? Бежать, скорее бежать! И больше никогда сюда не возвращаться!

Но тут в возмущенном мозгу всплывает вереница образов: рыдающая Камилла смотрит на сгорбленную Дриллу; старуха лечит оборотня, нет, уже не оборотня, а смертельно раненного демона. А теперь это уже и не Дрилла, а красавица-богиня Дриола дарит ему свою любовь, превращаясь вместе с ним в огненных саламандр, танцующих феерический танец в пламени ярко пылающего камина в Альмире. Перун выводит его из потустороннего мира теней... Образы идут чередой, создавая магический хоровод, принуждая Сергея переступить Рубикон.

И вот две ипостаси по разные стороны зеркала сливаются в едином взгляде. Кто из них истинный Краевский? Даже мы с тобой, читатель, вряд ли ответим на этот вопрос.

* * *

Вначале Сергею показалось, что ничего не произошло. Он даже успел подумать: "Опять переход не удался! Но ведь на этот раз я шел до конца!".

Однако, внимательно вглядевшись в зеркало, увидел наконец перемены. Прежде всего, его отражение исчезло. Да и само зеркало изменило форму — из вогнутого превратилось в выпуклое.

Дальше — больше. Сергей посмотрел на свои руки, ноги, туловище и окончательно убедился, что он уже в ином, очевидно, мнимом мире...

Оставалось только выяснить, действительно ли этот мир нереален или наоборот, он сам стал призраком. Ведь сейчас Сергей представлял собой призрачную тень. Через его тело можно было четко рассматривать окружающие предметы.

"Все! Доигрался! — подумал призрак Краевского. — Неужели я вновь умер и нахожусь в царстве теней?"

Но знакомого коридора с пятном света не было и в помине. Он находился в комнате, абсолютно похожей на ту, откуда пришел всего несколько мгновений назад.

"Я мыслю — значит, существую!" — невольно вспомнилось высказывание древнего земного философа.

Эта фраза как-то сразу успокоила разнервничавшегося призрака.

"Эмоции тоже присутствуют. Да и чувство страха тут как тут. Значит все более-менее в порядке. Просто здесь мне придется пожить в шкуре привидения", — успокоила себя тень Краевского.

Но все же его очень расстраивало отсутствие отражения в зеркале. Как теперь вернуться обратно? А как существовать в роли бесплотного призрака? Нужно ли ему есть, пить, дышать, спать? Можно ли его убить? На все эти вопросы ответит только время.

"А как же мои божественные способности?"

Для начала попытался изменить свой облик. Отчасти это удалось, но телесная плотность оставалась по-прежнему едва видимой.

"Вот тебе и призрак замка Моресвиль! — подумал он. — Сможет ли и меня кто-нибудь расколдовать? Будет ли достаточно поцелуя местной принцессы? Если они, конечно, здесь есть..."

Это, а также многое другое, предстояло еще выяснить.

Следующим этапом познания стала попытка поиграть с материей мнимого мира. К сожалению, она оказалась непослушной — изменить форму предметов или создать что-либо новое не удалось.

Расстроенный Сергей случайно обратил внимание на дохлую муху, валявшуюся на столике подле зеркала. Бедное насекомое успело полностью высохнуть. Он попытался сначала сдуть его со стола, потом смахнуть рукой — усилия оказались тщетными. Даже сдвинуть муху ему было не под силу.

"Возможно, сейчас надо мной смеется именно та муха, которую я так небрежно задавил в ином мире на вечеринке с Павликом и Маринкой? Вот и настало время, когда я слабей, чем она, — философствовал наедине с самим собою призрак. — Но тогда я абсолютно бессилен и ничего не смогу изменить! Неужто теперь мой удел навек остаться привидением в мнимом мире? — Но такая участь не устраивала нашего героя. — Так можно окончательно раскиснуть, — подумал он. — А как раз этого делать мне нельзя. Так что там говорил мне на прощанье мудрый Пастух? Реален лишь я! А мир вокруг не реален! Да здравствует абсолютный эгоцентризм! Этой проклятой мухи в действительности нет! Ее просто нет и не может быть!"

И о, чудо! На глазах трупик насекомого исчез.

"Ага! Так вот в чем моя сила! — обрадовалось привидение. — В этом мире я ничего не могу создать, зато могу отрицать и этим уничтожать..."

Вдруг снаружи послышались хлопки далеких выстрелов.

"Ну вот! Неизвестно, как тут по части принцесс, а убийства, несомненно, существуют. А значит, здесь живут "нормальные" люди. Что ж, тогда нечего зря беспокоиться. Пора лучше узнать этот мир", — решил призрак и, подмигнув невидимому перстню на мизинце, направился к полуоткрытой двери.

* * *

За ней был коридор, мало чем отличавшийся от подобных в старых домах. Кроме входной существовало еще двое дверей, которые тень почему-то абсолютно не заинтересовали.

Спускаясь по деревянной лестнице, Сергей подумал: "Если бы я был существом из крови и плоти, то старые ступеньки обязательно бы заскрипели".

А тут даже слой пыли на полу оставался нетронутым. Хоть какое-то преимущество бестелесной структуры.

Внизу, на первом этаже, царила полная темнота. Но Сергей чувствовал — здесь кто-то есть. Ощущение не обмануло. Пройдя немного вдоль стены, рассмотрел лежащего на полу человека.

Прозондировав неизвестного, Краевский выяснил, что перед ним частный детектив. Зовут Конрадом, фамилия Орловски. Пьянчужка и полный неудачник, ввязавшийся не в свое дело. Дело, которое ему явно не по зубам. Положение его было незавидное.

Мало того, что смертельно раненый в грудь двумя пулями он истекал кровью, с минуты на минуту должны были появиться преследователи с намерением добить. Удивительное дело: как с такими ранами вообще удалось от них оторваться и спрятаться в заброшенном доме.

Последние силы покидали его, но одна неотступная мысль сверлила мозг.

"Да, с этим делом я связался зря, — думал Конрад. — Ведь с самого начала знал, что не справлюсь. Не нужно было рисковать. Проклятое самолюбие! Проклятая нищета! Хотелось доказать себе, что еще чего-то стою! Да и деньги нужны позарез. И вот итог!"

Постепенно читать мысли становилось все легче. Авантюрный план родился спонтанно.

"Почему бы и не попробовать? — подумал Сергей. — Что я, собственно говоря, теряю? Зато в случае успеха дивиденды могут быть достаточно высоки".

Призрак не спеша приблизился к умирающему. Орловски, скорей ощутив, чем рассмотрев полупрозрачную тень, пере-крестился.

"Все! Конец, — подумал он. — Загробный мир уже рядом. Я умираю!"

Но все же присутствия духа не утратил и обратился к Сергею:

— Ты кто? Демон или ангел? Куда потащишь мою душу? Хотя, что за вопрос? Рая мне не видать. Но и смерть я представлял не такой, не такой банальной!

— Не спеши с выводами, — телепатически произнес Сергей.

— Ты смотри! — удивился Орловски. — Какая-то тень и та со мной спорит. Даже умереть не могу по-человечески! Наверное, от потери крови схожу с ума!

— Нет, пока ты в здравом рассудке, но каждая минута на счету, — возразил призрак. — Я хочу тебе помочь!

— Вот как! А я еще сомневался! Ну конечно! Это же дьявол меня искушает! Кто еще станет предлагать договор на пороге смерти? Умеет нечистая сила выбрать момент! Что, дьявол, моя бессмертная душа нужна?

— Во-первых, я не дьявол. А во-вторых, твоя душа мне совершенно ни к чему! Честно говоря, не знаю, что и со своей делать, — ответила тень.

— Тогда какого лешего нужно? Что я могу еще предложить? Ведь я — почти труп!

— Это я предлагаю помощь и надеюсь, что ты, в свою очередь, поможешь мне. Наше сотрудничество будет взаимовыгодным. — Я бы смог укрыться на время в твоем теле. Мне как раз нужен помощник, знающий этот мир. Дела тут у меня... Скажем так, я хочу арендовать твое тело, а для этого ты должен жить.

— Звучит заманчиво. А это возможно? Что я должен сделать?

— Впусти меня в тело... — ответила тень Краевского.

Со стороны входной двери послышались крадущиеся шаги. Для раздумий времени не оставалось. Еще несколько секунд — и торговаться будет не с кем.

— Ладно! Валяй! Выбора-то нет! — согласился Орловски.

Честно говоря, особых колебаний он не испытывал, поскольку в загробную жизнь не верил.

Повторного приглашения не потребовалось. Тень, изменив очертания, наплыла на умирающего Конрада и растворилась в нем, вживляясь в чужую плоть...

...Вместе с восприятием живого тела пришла и боль. Теперь Сергей задыхался вместе с Конрадом. Таких мучений он не испытывал с того момента, как был ранен псевдо-Ризой. Боль ощущалась более чем реально. А мысль о том, что она мнима, почему-то не приносила облегчения. Времени на адаптацию не было. Нужно было срочно что-то предпринимать.

Сергей, превозмогая адские муки, сосредоточился на своем истинном сознании. Сейчас он опять существовал отдельно от Конрада Орловски.

"Всего этого нет! — внушал он мнимому миру. — Ран в груди Орловски не существует. Пули — нереальны! Это лишь игра воображения покойника Горуна, пропади он пропадом! Частный детектив абсолютно здоров, полон сил и энергии. Ему так легко дышится! Нет ни боли, ни ран! Нет и не может быть! И вообще, этот мир — нереален. Существую лишь я, Сергей Краевский. Вот в этом нет никаких сомнений!"

Вернувшись в тело, призрак убедился в эффективности своего колдовства. Мнимый мир по-прежнему послушен отрицанию. Конрад был здоров.

"Ну, демон, ты даешь! А я не верил в твои силы! Силен, брат. Силен! Но чтобы спастись, этого маловато. Взгляни-ка на дверь! Там наш убийца. Яви свою мощь еще разок, избавь нас от его присутствия".

Сергею пришлось на этот раз отрицать существование двух весьма реальных наемных убийц, только что проникших через входную дверь в холл. Их фигуры, утратив плотность, растаяли в полумраке коридора.

"Интересно, куда я их сейчас отправил?" — вслух подумал Сергей.

"К чертовой матери! Туда, где им место, и откуда, наверное, явился сам!" — съехидничал Конрад, решительно поднимаясь с пыльного пола и отряхивая порядком измятый старомодный наряд.

* * *

"Эй, демон! Ты еще здесь?" — мысленно спросил детектив, не спеша подходя к двери.

В глубине души он надеялся, что все происшедшее лишь пригрезилось. Намного проще всю эту чертовщину списать на галлюцинации или хотя бы, что конечно очень нежелательно, на счет "Волчьей смерти". Действительно, в последнее время Орловски чрезмерно пил! Но ведь не до такой же степени! И на то имелись свои весьма веские причины.

Однако надеждам сбыться было не суждено. Демон ответил почти сразу:

"Да здесь я, Конрад, здесь! Помни о нашем соглашении. А если оно тебя не устраивает, то можно вернуть все на прежнее место".

"Э, дружок! Да это же шантаж!"

"Нет, всего лишь один из вариантов будущего. Того, в котором Конрада Орловски не существует. Притом учти, варианта, наиболее вероятного по сравнению с другими. Кстати, я изменил его лишь по нашему обоюдному согласию. Если ты все-таки передумал, не стесняйся, шепни, все еще можно изменить", — изгалялся демон-квартирант, подумав, что общение с Пастухом зря не прошло.

"Нет, наверное, я все-таки свихнулся! Ведь известны же случаи острого помешательства", — пытался утешить себя Орловски. Но ссориться с так удачно подвернувшимся спасителем или черт его знает кем не стал. Угроза звучала достаточно реально. Отсутствие следов ранений и отверстий от пуль в пиджаке, первозданная пыль на полу в том месте, где он еще совсем недавно лежал, окончательно убедили не портить отношений с новым "жильцом".

"Слушай, друг, давай не будем горячиться, — примирительным тоном сказал Орловски, — сам ведь недавно говорил, что не все так просто. Мне тоже нужно время, чтобы как-то к тебе привыкнуть. Поставь себя на мое место. Коль ты здесь и нам предстоит какое-то время делить мое тело, хотя бы скажи, как тебя зовут?"

"У меня много имен", — ответил призрак.

"Мне хватит и одного. Назови любое, на твой выбор".

Наступила пауза. Тень думала, какое имя избрать. Сергей? Серджи? Лорд Краевский? Князь тьмы? Герцог Герфеса? Великий Протектор? Оборотень? Пси-трансформер? Какие еще были за время злоключений? И есть ли среди них отвечающее его истинной сути?

"Знаешь что, зови меня Сергеем", — наконец сказала она.

"Сергей... что ж, хоть и необычное, но вполне приличное имя. Человеческое... Похожие я встречал. Теперь нам обоим необходимо заботиться о благополучии тела. Ты знаешь, даже занятно с кем-то делить ответственность за его сохранность. И чудно как-то, Сергей тебя побери! Теперь что, черти носят такие имена?"

"Хватит паясничать! Давай-ка лучше займемся насущными делами, а потрепаться время еще найдется".

"И то правда, мой невидимый напарник! Пора избавлять наше драгоценное тело от той напасти, в какую я его по глупости вверг. Что там на улице? Все спокойно? Кроме тех двух гадов, которых ты так ловко пристроил в лучший мир, вроде бы никого не было. А что подсказывает твое потустороннее чутье?"

Сергей сосредоточился и, "прощупав" окружающее пространство, опасности не уловил.

"Вроде, все спокойно. Но ты должен понимать, что я здесь только появился, многого не знаю и вполне могу ошибиться".

"Для демона ты слишком самокритичен. А может, слишком правдив. Знаешь, Сергей, ты мне начинаешь нравиться. Ну что, двинулись?"

* * *

Открыв осторожно дверь, Конрад постарался незамеченным выскользнуть во двор.

Здесь его встретил сырой пронзительный ветер, который в это время почти всегда дул со стороны океана, не давая забыть, что бескрайняя водная стихия рядом.

Зябко поежившись, детектив бесшумно пошел гаревой дорожкой, ведущей через неухоженный, заброшенный дворик к полуоторванной калитке, тоскливо зиявшей в высоком каменном заборе.

В этом районе полным-полно пустующих домов. За годы депрессии их число утроилось. Люди бросали насиженные места и уезжали в поисках лучшей жизни. Затянувшийся кризис упорно не хотел выпускать из цепких лап задыхающуюся экономику "великой" державы. Лишь проходимцы-политики да их подручные экономисты по-прежнему твердили, что расцвет нации не за горами. Надобно чуть-чуть потерпеть, потуже затянуть пояса, а самое главное — больше и лучше работать. Тем временем богатые продолжали богатеть, а бедные — нищать.

Вот и он, Конрад Орловски, под шумок был уволен в запас на основании приказа министра о сокращении личного состава городской полиции. Тогда говорили, что это не надолго и очень скоро все образуется. Но прошло уже три года, а он существует на мизерное пособие, прирабатывая на мелких заказах небогатых клиентов. Да при этом еще и пытается корчить хорошую мину при плохой игре. Называет себя частным детективом, а свою убогую квартирку — агентством. Для пущей важности даже оформил лицензию, но без права ношения оружия. Для этого пришлось унижаться и беспокоить оставшихся на службе друзей. Тем было неловко отказать в такой малости бывшему сослуживцу. Помогли.

Но за годы лишь одно дело оказалось более-менее стоящим. Оно-то и привело на грань гибели. А умирать, несмотря на все жизненные неурядицы, ой как не хотелось.

Шорох в кустах заставил вздрогнуть, пригнуться к земле. По спине пробежал неприятный холодок.

"Что, струхнул, детектив? — услышал он в голове уже хорошо знакомый голос. — Не боись, это всего лишь бездомный пес".

"Слушай, демон! Не умничай! Я вовсе не струхнул, просто осторожен. Кстати, следую твоим советам. К тому же не забывай, меня сегодня дважды подстрелили", — огрызнулся Конрад. Но на душе потеплело, даже настроение улучшилось. Впервые за последние годы — не одинок. Появился напарник, пусть невидимый и бестелесный, зато достаточно могущественный. Исчезни он, детектив скорей бы огорчился, чем обрадовался. Ему почему-то не хотелось вновь становиться "нормальным", возвращаться в свое одиночество.

Выйдя за калитку огляделся вокруг. Начинало смеркаться, но фонари еще не горели. Да и вряд ли их сегодня включат. Городские власти экономят деньги.

"Зато центр сейчас утопает в свете, переливается разноцветными огнями реклам, — подумал Конрад. — Там буйство жизни и любви! Крутятся бешеные деньги, будто бы и нет депрессии".

На первый взгляд, на улице все спокойно. Только двое прохожих удалялись быстрыми шагами, а по противоположной стороне шла пара. Скорей всего, они приехали на городском автобусе, останавливающемся на перекрестке. Именно там детектив впервые заметил слежку.

"По-моему, их было двое, — вслух размышлял Конрад. — Если не ошибаюсь, то машина должна стоять на прежнем месте".

Орловски шел медленно, держась поближе к заборам, где было темнее.

"Сергей, ты случайно не заснул? — спросил он. — Если что учуешь — шепни. Ладно?"

"Обязательно, Конрад, — заверила тень. — Обязательно. Но пока все тихо, опасности нет".

После диалога с тенью детектив уже более решительно зашагал к перекрестку.

Действительно, машина стояла на месте. Тут его осенила весьма любопытная мысль. Появилась уверенность, что все обязательно получится.

"Послушай, демон! Давай экспроприируем машину. Им уже все равно. Будем считать это компенсацией за моральный ущерб. Давно я не сидел за рулем, но думаю, водить не разучился".

"Тебе видней, — ответил призрак. — Но смотри, как бы не влипнуть".

"Во-первых, не тебе, а нам! А во-вторых, не влипнем, если убрать на дверцах номера. Тогда будет считаться что машина на государственной службе и полиция ее не остановит. Так что давай, вперед".

Демон не возражал. Сергей отрицал существование номеров. Фокус удался — номера послушно исчезли.

"Неплохо, неплохо, дружок! — прошептал довольный детектив. — А теперь мой черед".

Он не спеша подошел к машине и с непонятной самому уверенностью вставил отмычку в замок. Дверь легко отворилась.

Усевшись на мягкое сиденье, Конрад по-хозяйски осмотрел кабину. В одном из отсеков к своему удовольствию обнаружил кожаное портмоне с четырьмястами тридцатью конами и два небольших ключа на тонкой золотой цепочке с брелком в виде переливающегося куба. Здесь же лежали документы и права на имя Мастера Кински. Глядя на деньги, Конрад с тоской подумал, что такой суммы не держал в руках уже лет пять, наверное, с тех пор, как ушла Карина.

"Боже, как же давно это было!" — вздохнул детектив и занялся дальнейшей ревизией.

На свет появился пистолет с двумя запасными обоймами и глушитель, навинчивающийся на дуло. Из такого он был недавно ранен. Проверив работу затвора и послав патрон в ствол, по-ставил на предохранитель, ловко перевернув привычным, но уже подзабытым жестом, положил во внутренний карман пиджака.

"Ну вот, теперь мы с тобой при деньгах, оружии и машине. Не так уж плохо, если вспомнить с чего начинали. Не правда ли, демон?"

* * *

На этот раз использовать отмычки не пришлось. Один из ключей подошел к замку зажигания. Машина сразу завелась. Весело заурчав и оставив за собой небольшое облачко дыма, без сожаления покинула место вынужденной стоянки.

Чем ближе подъезжали к центру города, тем оживленней становилась магистраль. Автомобили шли сплошным потоком. Широкие и ровные улицы были ярко освещены, то тут то там мелькали разноцветные огни рекламы.

Сергей зря времени не терял, рассматривал глазами Орловски новый мир.

Все машины на дороге казались однотипными — тяжелые, громоздкие, но зато крепкие и быстроходные.

"Похоже на Землю пятидесятых годов двадцатого столетия. Конкретнее — США или Канада, — подвел он итог первым на-блюдениям. — Разница, и притом существенная, несомненно, есть. Хотя смотря как судить? Ведь я там не бывал, а знания почерпнуты из нескольких прочитанных в юности книг".

Поток увеличивался с каждой минутой. Вскоре пришлось примкнуть к одной из колонн. Скорость значительно упала. Когда свернули на одну из боковых дорог, стало просторней и тише.

"Пора бы перекусить, да и побеседовать в спокойной обстановке не мешает, — предложил Орловски. — Здесь есть одно подходящее местечко. Заодно и познакомимся поближе".

Детектив подъехал к небольшой стоянке, возле гостиницы с рестораном под названием — "Шхуна Квимэ".

Выйдя из машины и уплатив за стоянку, неспеша зашагал к ресторану. Он был абсолютно спокоен и уверен в себе, очевидно, благодаря присутствию незримого напарника. Орловски давненько не чувствовал себя так комфортно.

"Все-таки в союзе с дьяволом есть своя прелесть", — удовлетворенно подумал детектив.

Швейцара, отворившего дверь, вначале разочаровал внешний вид посетителя, но после того, как в его нагрудный карман перекочевала пятиконовая купюра, воспылал к нему самыми нежными чувствами. Всячески демонстрируя уважение, лично провел щедрого клиента к свободному столику в углу зала.

— Любезнейший, организуй-ка мне одноместный номер с душем, — сказал Конрад, протягивая швейцару права Кински с полусотней вложенных конов. — Сдачу оставь себе.

Поклонившись, тот поспешно вышел.

"Да, деньги решают многое, если не все! — констатировала тень. — Как ни печально, но эта аксиома верна для всех миров. Богатый диктует правила игры, а бедный подчиняется обстоятельствам".

Тем временем Конрад делал заказ.

— Так, мне, пожалуйста, салат из красной морской капусты и королевских креветок, паштет из печени оленя и отбивную тура по-ломански.

— Что будем пить? — услужливо склонился официант.

Вначале старомодная одежда посетителя не вызвала у него, как и у швейцара, уважения. Но, судя по стоимости заказа, провинциал при деньгах. Значит, можно рассчитывать на хорошие чаевые. Не ускользнуло от опытного взгляда хитреца и то, что швейцар провел клиента до самого места. Видно неспроста. Поэтому старался услужить изо всех сил. Тем более, что зал сегодня полупустой.

— Принеси-ка мне два двойных коктейля "Волчья смерть" и бокал Честерского. Но смотри, чтобы пиво было ледяным.

— Не сомневайтесь, господин! Все будет в лучшем виде, останетесь довольны, — раболепно прогнулся официант.

Конрад осмотрел зал придирчивым взглядом. Последний раз был здесь лет пять назад. Разве он мог подумать в тот осенний вечер, что дни совместной жизни с Кариной сочтены. Ах, если бы можно было вернуть то время. Он никогда бы не повторил роковой ошибки, которую не мог себе простить до сих пор. Тогда казалось, что все не столь серьезно, да и друзья успокаивали, говоря, что будут в жизни и другие женщины, намного лучше и красивее. И не стоит из-за нее так убиваться.

Честно говоря, он и сам так думал. Но столько времени прошло, а забыть ее не смог. Каждый день вспоминал, горько сожалея о случившемся.

Их роман начался довольно тривиально. Он окончил курс полицейской академии и только начал работать в городской полиции. Карина успешно выдержала конкурс в Иностранную коллегию. На вечеринке по этому поводу они и познакомились. Орловски попал туда по чистой случайности.

В тот вечер вино лилось рекой. Все веселились от души. Они много танцевали. Потом крепкие объятия и страстные поцелуи в лифте, и как логическое продолжение — ночь любви.

Вспоминая их первую ночь, Орловски заливался краской. Ну кто бы мог подумать, что Карина — девственница? Он вел себя как последняя свинья!

Казалось, что мимолетное приключение окончится, как и началось. Но их связь оказалась достаточно прочной. Дело уже шло к браку и, наверное, так и случилось, если бы не его легкомыслие...

Погубила их любовь вечеринка у сослуживца Гудина Вериса. Под действием винных паров он с дуру приклеился к его двоюродной сестре Дасин. Их кратковременная интрижка стала всеобщим достоянием и оттолкнула Карину. Она не простила измены и уехала к тетке в Ломандию.

Позже Орловски не раз заходил к ее матери — пытался узнать адрес, искал примирения. Но та категорически заявляла, что дочь не желает его больше знать.

Так все и окончилось. Нет! Не окончилось! Ведь Карину он забыть не смог. Ее глаза, руки и губы преследовали Конрада вот уже в течение пяти лет. Это было каким-то наваждением. Орловски пытался заглушить душевную боль новыми связями, алкоголем. Но безрезультатно. В итоге он превратился в пьяницу. И хотя прекрасно осознавал, что это не выход, однако ничего поделать не мог. Кстати, именно из-за пьянства его уволили со службы. Хотя он и пытался себя обмануть, выискивая другие причины...

"Подслушивал, демон?" — тяжело вздохнул детектив.

"Нет, Конрад, внимал".

Ожидая заказ, Орловски вновь стал рассматривать знакомый зал.

Интерьер существенно изменился. Освещение стало более мягким, появился новомодный разноцветный пластик. Но дверь за бахромой осталась прежней.

Звучала музыка, на эстраде появилась сильно накрашенная девица. Она запела отчаянно фальшивя и неуместно манерничая.

Когда глаза в глаза, а губы в губы

И в унисон сердца стучат у нас,

Любимый, верю в то, что счастье будет,

И розы расцветут еще не раз...

И осыпая ложе лепестками,

Пронижет воздух аромат любви.

Любимый, стены рухнут между нами!

Навеки верным быть клянешься ты.

В тот миг ты будешь нежен и настойчив

И ядом страсти напоишь меня.

Любимый, как глаза твои прекрасны,

Возьми меня скорее, я твоя.

Твоя! Твоя! И сердцем и душою!

Идти с тобой готова в ад и рай!

Любимый, ты возьми меня с собою,

И никогда одну не оставляй!

Не покидай меня ни на минуту,

Одна минута веком может стать!

Любимый, упадет печаль разлуки,

И век свой будем в горе коротать...

— Господин, вы, верно, ждете свою даму? Сделайте ей сюрприз. Купите цветы, — привлек внимание Конрада детский голосок.

Рядом стояла скромно одетая девочка лет тринадцати с маленькими букетиками синих полевых цветов в руках.

"И где она только их нашла?" — подумал детектив.

Он не видел таких лет десять, наверное, с тех пор, как переехал в Океанополис.

— Милая, у меня нет дамы и цветы мне совершенно ни к чему, — с грустью ответил он.

В тот же миг в мозгу прозвучал голос призрака.

"Конрад, не жадничай! Перед тобой ребенок. Ведь она не от скуки продает цветы в ресторане. Купи. Порадуй девочку. Можешь считать, что я взял взаймы. За мной не пропадет".

"Вот еще, — обиделся Орловски, — обойдемся как-нибудь и сами".

Призрак дипломатично промолчал.

— Как тебя зовут? — спросил Конрад девочку.

— Карина, господин, — чуть слышно ответила она.

Но эти слова прозвучали для него как гром. Надо же такое совпадение. Сердце сжалось от боли, на глаза накатились слезы.

— У тебя есть родители? Братья, сестры?

— Отец нас бросил, а мама не может прокормить. Господин, купите букетик? — повторила девочка.

— Куплю, милая, куплю, — стараясь унять дрожь в голосе, ответил он, вынимая бумажник.

— Возьмите вот этот, он самый красивый! — еще не веря в удачу, щебетал ребенок, протягивая чудному господину букетик.

Конрад достал купюру в пятьдесят конов и протянул Карине. Та испуганно отдернула руку.

— У меня нет сдачи!

— Бери, бери, Карина. У меня сегодня был на редкость счастливый день. И твои цветы обязательно принесут мне удачу! Я это чувствую.

Положив деньги девочке в руку, сжал ее пальцы.

— Большое спасибо, господин! Бог наградит Вас за доброту!

"Или демон", — услышал он ехидный шепот Сергея.

"Пошел к черту!" — огрызнулся Конрад.

В это время официант подкатил столик с заказом.

Вдохнув аппетитный запах пищи, Орловски почувствовал, насколько сильно проголодался. Одного взгляда на "Волчью смерть" и пенящееся пиво хватило, чтобы голова пошла кругом. Ведь последнюю рюмку он пропустил еще рано утром. Спрятав руки под стол и стараясь унять тремор, детектив с трудом дождался, пока официант поставит еду на стол и, пожелав приятного аппетита, удалится. Неверной рукой поднял бокал с двойной порцией "Волчьей смерти" и с жадностью, в два глотка, выпил. На мгновенье перехватило дух. Затем тепло растеклось по самым отдаленным клеточкам организма. Блаженно вздохнув, принялся за салат из морской капусты и королевских креветок. Давненько он не ел с таким удовольствием.

Как ни странно, но удовольствие от еды получил и Сергей. Пожалуй, впервые с того момента, как покинул Землю. К тому же, как и Конрад он опьянел. Всплыли давно забытые ощущения. Призрак чуть было не оставил тело, но вовремя спохватившись, взял себя в руки.

"Как ни странно, от выпитого Орловски я захмелел, — подумал демон. — А почему, собственно говоря, и нет? Ведь ощущение от его ран в полной мере болезненны и для меня. И это нужно учесть. Не ровен час, если его подстрелят вновь, могу пострадать и я. Неужели мы начинаем сливаться в единое целое? А как же мнимый мир?"

— Официант! Еще два двойных "Волчьей смерти", — заплетающимся языком скомандовал Конрад.

"Думаю, пора остановиться", — дружеским тоном посоветовал призрак.

"Я сам знаю, что мне делать! — огрызнулся Конрад. — А если тебе что-то не нравится, то пошел вон, — я не держу. Надоел ты мне со своими нравоучениями... ик..."

Спорить с пьяным призрак не стал. Он просто отрицал две новые порции виски, ну а старые уже успели частично улетучиться. Конрад безнадежно трезвел.

"Демон, твоя работа?" — спросил он покорно.

"Моя, моя. Не отвлекай. Сейчас я отрицаю твою алкогольную зависимость. Для наших совместных дел пьянство губительно. Ты согласен, детектив?"

"Ладно, демон, не сердись. Я был не прав. Сам знаешь, денек выдался тяжелый. Кстати, ты обещал рассказать, что тебя привело в наш мир".

"Особо рассказывать нечего, — ответил Сергей. — Подробности никому не интересны. Ну, а главная задача — найти близкую женщину, оказавшуюся здесь по воле злейшего врага".

"Кто она и как к нам попала?" — поинтересовался Конрад.

"Все это нам с тобой предстоит выяснить".

"Ммм-да. Думаю, работенка-то гнилая... Слышь, демон! Видишь за бахромой дверь. Там рулетка, покер. Заглянем, а?"

"Почему бы и нет? — согласилась тень. — Хоть раньше мне в казино бывать не доводилось... но с нашими-то способностями... заодно и материальное положение подправим. А играть-то у вас можно? Законы позволяют?"

"Полулегально, нечистая сила. Особо не гоняют, но и не афишируют".

"Ну что ж, давай попробуем. Так сказать, в качестве компенсации за моральный ущерб по части "Волчьей смерти".

Конрад недовольно нахмурился.

"Ну, ты и зануда!" — не то констатировал, не то огрызнулся он, подзывая жестом официанта. Рассчитавшись, получил из его рук ключ от двести второго номера. Вставив букетик в нагрудный карман, зашагал к двери за бахромой.

Там их остановил громила в униформе. Испытующе глянув в глаза, прочел в них нечто, заставившее сделать шаг назад и по-клониться.

В просторном, обитом темно-бордовым велюром зале стоял запах ароматного сигарного дыма и виски. С одной стороны, ближе к стене, располагались две рулетки, а с другой, по центру — три карточных стола.

Два из них пустовали, а вокруг третьего собралась толпа зевак, закрывавшая игроков. Но и так было ясно, что партия не шутейная. Даже у зрителей глаза горели азартом.

"Нам к рулетке, — шепнул демон, — вон к той, где крупье с нахальной рыжей мордой. Терпеть не могу рыжих, и с удовольствием оставлю его с носом".

Почему-то вспомнился краснобородый клещара Фейруз, а вместе с ним Кен Генсли, та-мильские бани... Здорово они тогда попарились... Едва унесли ноги... И все-таки, славные были денечки...

Крупье, узрев новую жертву, плотоядно усмехнулся. На прочих, баловавшихся по маленькой, он уже поставил жирный крест. А, свежая кровь. Глядишь, и остальных расшевелит.

— Господин, фишки можете взять у меня. Кассир подойдет чуть позже. Вам какие?

— Сотню десятками и еще две по двадцать пять.

"Однако я не знал, что демоны азартны, — не проявляя особого энтузиазма, беззвучно произнес Конрад. — Без штанов нас не оставишь?"

Но вслух повторил заказ.

"Не трусь! Все под контролем. Ну-ка поставь четвертак на зеленую десятку".

Шарик, игнорируя желание нечистой силы, пробежал пару кругов и пристроился на красной восьмерке.

"Ну вот! А ты говорил "не трусь".

"Не ной раньше времени, продолжим. Десятку — на красную пятерку и еще двадцать пять на ту же зеленую десятку".

И вновь эксперимент не удался. Детектив заметно приуныл. Зато крупье с показным сочувствием сгребал фишки со стола, в его глазах светилось ехидство.

"Знаешь, демон, кажется, я тоже начинаю не любить рыжих. Вот бы заехать в его наглую рожу. Смотри, уже и другие начинают посмеиваться".

"Ничего, дружище, сейчас мы их удивим. Ставь-ка все на двойной ноль!"

"Все!?"

"Говорю, ставь! И не мешай".

Тень Сергея, сосредоточившись, стала отрицать для шарика все цифры на столе, кроме двойного нуля. И тот, как ни противился насилию, вынужден был остановиться на единственной оставшейся цифре.

Глаза крупье вывалились из орбит. Челюсть отвисла, а на лице отразилось неописуемое отчаяние, как будто проиграло не заведение, а он лично. Хоть рыжий и нарушал профессиональную этику, но ничего поделать с собой не мог.

— Мой выигрыш...

— Да, да, господин... он составил... э... э... восемь тысяч шестьсот сорок конов, — тяжко страдая, простонал он. — У меня столько и фишек-то нет. Пойду искать кассира. Может, желаете продолжить...

Конрад, ядовито ухмыльнувшись, сгреб фишки, дополнил их распиской рыжего и нарочито скучающим взглядом окинул зал.

Демону, живущему в его теле, шепнул:

"Молодец! Сыграем еще разок? Мне понравилось".

"Не-е, пока хватит. Не стоит привлекать внимание прочих бездельников. Забирай деньги и сваливаем в номер".

Пока расстроенный крупье искал кассира, детектив подошел к окруженному зеваками карточному столу. Довольно бесцеремонно раздвинув их, стал рассматривать игроков.

Кроме крупье с непроницаемой физиономией, их было четверо. Темноволосый худощавый джентльмен в очках с толстыми стеклами и массивной роговой оправой. Строгий черный костюм и выглядывавшие из рукавов белоснежные накрахмаленные манжеты подчеркивали тонкие ухоженные пальцы. На безымянном правой руки сверкал бриллиантом массивный золотой перстень. Джентльмен держался спокойно, чувствовалось, что он ко всему давно равнодушен. Другой, скорее всего нарушавший заповеди Божьи, местный священник. В темно-сером одеянии, отдаленно напоминавшем рясу, с тяжелой цепью и большим серебряным крестом на шее, он целиком отдался игре. На его упитанном лице проступили обильные капли пота. Маленькие глазки бегали, сверля партнеров, словно старались проникнуть в душу, узнать расклад.

"А как же Господь? Не разгневается?" — спросил демон Орловски.

"Ничто человеческое нам не чуждо! Честно играть — грех небольшой. Да и главное вовремя покаяться. А с этим, я думаю, у святого отца все в порядке".

Третьим был офицер. На довольно-таки потертом мундире в петлицах сверкали серебряные звезды. Во рту — душистая сигара и на добрую версту или лигу (черт их тут разберет) разило "Волчьей смертью". Рыжеватые с сединой прокуренные усы, наполовину седые волосы и бакенбарды. Серые холодные глаза, несмотря на количество выпитого, смотрели пронзительно и зорко, улавливали любую мелочь, четко фиксировали малейшие эмоции на лицах игравших. Четвертой была весьма симпатичная крашенная блондинка лет тридцати. В довольно-таки откровенном, с большим вырезом на спине и груди светло-голубом, под стать ее глазам, платье. Глубокое декольте, упругая грудь, на которой сверкало поддельное бриллиантовое колье, должны были если не парализовать, то, по крайней мере, приковывать мужские взгляды. Пухлую нижнюю губку она то и дело покусывала ровными цвета слоновой кости зубами. Ее небольшой прямой носик становился при этом похожим на клюв хищной птицы. Сквозь тональный крем пробивался истинный жар щек. Кожа бархатистая, ухоженная, только в уголках губ и глаз едва заметные нервные складочки. А пушистые мягкие ресницы и брови придавали ей вид обиженного ребенка, вызывая желание приголубить. Челка, скрывавшая высокий лоб, падала на глаза в те моменты, когда она заглядывала в прижатые к груди карты. Хотя дама изо всех сил старалась держать себя в руках, но даже неискушенный зритель заметил бы, что она страшно нервничает. И было из-за чего. На кону стояло около тридцати тысяч. Приближалась кульминация партии.

И Конрад, и демон на время забыли о рыжем крупье, наконец-то приведшем в зал кассира. Их, как и прочих, захватила игра. Симпатии обоих невольно оказались на стороне блондинки, окрещенной Конрадом "мадам".

Заглянув телепатически в карты игроков, тень все рассказала Конраду.

Игра Сергею была незнакома — и не преферанс, и не покер. Решающее слово оставалось за партнером. Прикинув расклад, Орловски вынес вердикт.

"Мадам выиграет, если прикупит две черви с тузом, что практически невероятно. При этом святой отец должен паснуть, а проверять полковник. Так что дела у нашей мадам — швах!"

Пока они обсуждали варианты, сероглазый повысил ставку. Джентльмен равнодушно передернув плечами, бросил карты и, не дожидаясь результата, направился к выходу. Святой отец страдал, как на кресте. Пришлось "помочь". Демон старательно отрицал веру в успех. И победил его жадность. Со словами: "На все воля Всевышнего", — тот утер пот и вышел из игры.

На лице мадам клокотала буря эмоций, которую она уже не пыталась скрывать. Надлом и отчаяние, ярость и бессилие. Чтобы поддержать ставку не осталось денег. Но так не хотелось расставаться с мелькнувшей надеждой. Было видно, что сейчас она готова продать нечистой силе не только тело, но и душу.

"Демон, это по твоей части", — шепнул Конрад.

"Ну что ж, давай попробуем помочь".

— Мадам, я с Вами, — неожиданно громко в наступившей тишине прозвучал голос детектива.

И возле ее рук легла горка двадцатипятиконовых фишек, появившихся из его кармана. Конрад поймал на себе благодарно-удивленный взгляд и ответил любезнейшей улыбкой.

Пока он кокетничал, тень Сергея активно отрицала в прикупе все карты, кроме червонной дамы и туза.

— Поднимайте полковника! — не то попросил, не то приказал детектив.

Мадам, дрожащим голосом прошептала:

— Вскрываю!

И подняв прикуп, в котором оказались червонные туз и дама, выложила карты.

Стальные глаза полковника угрожающе сверкнули. Смотрели они не на даму, а на так не к стати появившегося кавалера. Теперь Сергею пришлось отрицать его весьма агрессивные намерения.

Тем временем детектив подошел к кассе, где превратил свои фишки вместе с распиской рыжего в наличность. Он уже подходил к двери с бахромой, когда почувствовал, как нежная, но сильная рука взяла его за локоть. Оглянувшись, увидел улыбающуюся мадам.

— Элен, меня зовут Элен. Неужели вот так, подобно сказочному принцу, Вы исчезнете из моей жизни?

— Но, мадам!

— Нет, Элен! Для Вас — всегда Элен. Я приглашаю Вас на ужин.

— Но я... я, я только что из ресторана.

— Удивительное сочетание: великодушие и глупость — не обижайтесь... Мужчины иногда бывают настолько толстокожи... Кто говорит Вам о еде? Неужели не понятно? На... у-жин! Вы и не представляете, как меня выручили... В конце-концов... С такими деньгами даму одну оставлять нельзя! Да пойдемте же! Как Вас зовут? Конрад? Прекрасное имя.

Схватив под руку, словно тайфун, Элен потянула его к выходу.

"Демон, что будем делать?"

"Поделим — тебе тело, мне душу. Не бойся, вуайеризм не в моем стиле".

Лифт, утробно урча, медленно, словно нехотя, доставил на третий этаж. Пока они ехали, Конрад узнал, что поселилась Элен в триста третьем. Номер заказан до десяти утра. Потом она уедет в Рину, где в небольшом домике ее ждет восьмилетний сынишка и срочно нужно уплатить последний взнос. Муж, отставной офицер, картежник и гуляка, из-за которого по глупости бросила колледж и рассорилась с родителями, разбился на машине, будучи пьяным. Бизнес быстро прибрали к рукам друзья, а мизерная компенсация утекла, как вода сквозь пальцы. Мужчины нормальные почему-то не встречались.

Как истинный кавалер, Орловски заказал в номер шампанское и фрукты.

Дверь, интригующе скрипнув, затворилась. Серебристый поднос на колесиках с высокой бутылкой, виноградом и персиками красовался посреди комнаты.

Оставшись вдвоем, они неожиданно растерялись. Напускная веселость и бравада Элен исчезли. Она стала грустной и серьезной. Тайфун поутих.

Конрад, спеша преодолеть возникшую неловкость, откупорил шампанское и наполнил бокалы.

— За Вашу удачу, Элен!

— Нет, за настоящих мужчин!

Раздался мелодичный звон бокалов.

Повинуясь неожиданному душевному порыву, Орловски прижался губами к ее шелковистым бровям, зажав волоски, слегка ущипнул, чем разбудил тайфун... нет, всесокрушающее цунами...

Он лишь успел прошептать: "Демон, ты обещал!"

Когда тень вернулась, голова женщины покоилась на груди детектива, а из глаз текли слезы.

— Боже, Конрад! Если бы ты только знал, как я хочу жить!

"Ну вот! Доигрались! — удивился демон. — Ты что, собираешься ее придушить?"

"Уже здесь? Не паясничай. Элен сказала, что смертельно больна, а деньги нужны, чтобы оплатить на пять лет вперед частную школу для сына. Это правда?"

"Нехорошо копаться в чужих мозгах, — назидательно возразила тень. — Ты что, уже влюбился?"

"Не твоего ума дело! Лучше сделай, что просят".

"Но-но, не хами!... Ла-адно, сейчас глянем".

Вглядевшись в ауру Элен, тень увидела темные провалы. Так вот откуда надрыв, отчаянье и бравада. Придется вникнуть.

"Правда, Конрад. Лимфогранулематоз, но пока без распада".

"Что за болезнь?"

"По-простому — рак лимфатических узлов".

"Вылечить можно?"

"Не знаю уровня вашей медицины... Думаю, вряд ли".

"Сколько Элен проживет?"

"Да кто его знает. Год — полтора от силы".

Какое-то время молчали. Потом детектив заискивающе по-просил: "Демон, если можешь, помоги! Во имя всего святого! Хотя бы попробуй".

"Хорошо, попытаюсь. Но на этот раз погулять придется тебе, вытесню на окраину. Убрать опухоль мало. Нужно устранить пусковой механизм, причинно-следственные связи, не то заболеет вновь. Интенсивность воздействия высока, боюсь повредить твой мозг. Согласен?"

"Еще спрашиваешь! Обратно пустишь?"

"Но ты же пустил".

Демон полностью завладел плотью детектива... и почувствовав горячее женское тело, мягкую грудь, касавшуюся на удивление упругими сосками, не выдержал, провел ладонью по плоскому животу, мягким волосикам на лобке.

Элен чутко уловила произошедшую перемену и удивленно подняв глаза, утонула в сияющих магическим огнем глазах случайного любовника.

Сергей отрицал болезнь, причину (которой сам толком не знал), дал толчок выработке стойкого длительного иммунитета... Сделал, что мог.

Окончив сеанс, устало откинулся на подушку и ощутил на губах горячий поцелуй. О, блаженство! На этот раз, в голубых глазах утонул здравый смысл демона. Их обоих подхватил и закружил тайфун по имени Элен.

Когда стихия успокоилась, Элен, опираясь на локоть, откинув со лба живописно растрепавшуюся челку, вновь пытливо глянула ему в глаза.

Стало невыносимо стыдно перед ней и Конрадом. Хорошо, полумрак скрыл краску, залившую лицо. Словно желая откупиться, Сергей прошептал:

— Врачи ошиблись, ты здорова и будешь жить. Верь мне, я не лгу...

— Я верю... чувствую... ты — не Конрад! Кто ты?

На душе стало еще гаже.

— Спи, девочка, спи! Проснешься завтра, все будет по-другому.

Вернувшемуся Конраду сказал, что она будет спать до утра, а им сейчас лучше уйти. Орловски лишних вопросов задавать не стал, наверное, все понял сам. До двести второго молчали. Первой не выдержала тень.

"Тебе не мешало бы хорошенько выспаться. Иначе мы долго не продержимся".

Детектив, тяжело вздохнув, ответил: "Что верно, то верно. Я валюсь с ног".

"Тогда спать. Завтра у нас будет очень напряженный день", — произнес Сергей.

* * *

Проснувшись в непривычном месте, Конрад какое-то время не мог прийти в себя, сообразить, где находится. Но увидев на столике возле кровати завядший букетик, все вспомнил. Господи, неужели все, что было с ним вчера, правда?!

— Демон, ты еще здесь? — неуверенным голосом, будто бы стеснясь собственного здравого смысла, спросил частный детектив.

— Да, Конрад, здесь. Вчерашние события тебе не приснились, — прозвучал ответ. — Но сейчас я не в твоем теле, а рядом, в ванной комнате, любуюсь своим внешним видом. Соберись-ка, дружок, с силами, нам предстоит новая встреча. Ну что, готов? Выхожу.

Конрад, крепко зажмурившись, думал:

"Одно из двух: либо мое сумасшествие продолжается, либо все это происходит на самом деле. Вот сейчас я открою глаза и ничего не увижу. Раз... Два... Три!"

Однако не тут-то было. Перед ним стоял призрак, но не прежний, едва заметный и прозрачный. Сейчас он был уже поплотнее.

— Э, да ты обретаешь вес в нашем мире, — удивленно пробормотал детектив, внимательно рассматривая незнакомца.

Это был мужчина лет сорока с достаточно длинными, немного вьющимися волосами и небольшой бородкой. Худощавый, жилистый, с жесткими, волевыми чертами лица. Как показалось Конраду, его глаза сверкали лукавыми искорками.

— Да ты старше, чем я думал, — сказал вслух первое, что пришло в голову. — Неужели и у вас есть возраст?

— Вся материя во Вселенной движется во времени, — философски заметил демон. — Даже оно само стареет. Ведь не зря говорят: "в старые времена...". Но понятие возраста лично для меня весьма относительно.

Призрак на глазах преобразился. И вот Конрад уже видит перед собой молодого, выше среднего роста человека с хорошо развитой мускулатурой, но уже наметившимся брюшком, удлиненными темно-русыми волосами и массивной челюстью с, возможно, излишне большими губами, заспанного, взлохмаченного, в черных трусах, со старым шрамом на левой ключице. Его внешность была подозрительно знакома.

— О Боже! Да ведь это же я сам! — воскликнул он. — Ну, демон, ты даешь! Только больше так не пугай, а то сделаешь заикой. Прими какое-нибудь другое обличье.

— И не подумаю, — отказался призрак. — Ты что думал? Я в твоем теле существовал в облике козла? Хотя вчера после двойной "Волчьей смерти" до этого было не далеко.

— Но-но! Ты, это, не очень! — обиженно фыркнул Конрад. — Я тоже могу припомнить кое-что...

Он уже понемногу приходил в себя, привыкал к присутствию своего необычного напарника.

Помолчав немного, добавил:

— Похоже, дружок, ты меняешься.

— Да, и это не на шутку беспокоит. Чем все кончится, и сам толком не знаю, — невесело согласился Сергей.

Еще раньше, глядя в зеркало ванной комнаты, он увидел свое отражение. Пусть едва заметное, но, тем не менее, оно существовало! Сегодня удалось сдвинуть с места и немного раскачать край полотенца, свисающего с вешалки. Больше того, пластичной стала форма, легко изменялась внешность. На мизинце стал поблескивать бриллиант. Все это очень и очень настораживало.

— А мы теперь поместимся в одном теле? — с сомнением по-глядывая на уплотнившегося призрака, поинтересовался Конрад. — Тесно не будет?

— Пока нет, — ответил полупрозрачный Краевский. — Но со временем, боюсь, будет. Поэтому, терять его ни в коем случае нельзя. Давай-ка обсудим наши насущные дела. Прежде всего, расскажи, как ты попал туда, где мы встретились. Мне кажется, что не случайно.

Конрад накинул на плечи халат и присел напротив призрачного собрата.

— Три дня назад ко мне заявился Гудин Верис, — начал Конрад свой рассказ. — Он, как и я, оставил полицию и теперь работает в одной из частных фирм. После ничего не значащих фраз Гудин предложил мне заняться одним дельцем. В случае успеха обещал солидную награду — пятьсот конов. На первый взгляд оно показалось несложным — нужно всего лишь выяснить судьбу исчезнувшей лет двадцать назад женщины. Тем более, что имя и последнее место жительства известны. Раньше ее судьба никого не интересовала, поскольку родственники не появлялись. Но теперь всплыли финансовые вопросы, затронувшие интересы владельца фирмы Вериса. Тот, зная, что я на мели, так сказать по старой дружбе, предложил работу.

— Как ее звали? — прервал рассказ детектива призрак.

— Дрейла Горин.

"Она! Конечно, она! Сомнений быть не может!" — почему-то сразу решил Сергей.

Тем временем Конрад продолжал рассказ.

— ...Но я неожиданно наткнулся на массу непредвиденных препятствий: из городского архива исчезли все сведения о ней, в бюро собственности с огромным трудом удалось выяснить лишь то, что старый дом по-прежнему принадлежит ей, хотя уже лет двадцать пустует. По всей видимости кто-то там поддерживает элементарный порядок да и налоги платит — иначе он давно бы перешел в муниципальную собственность.

Я поехал туда и начал наблюдать за домом со стороны улицы. Естественно, что никаких признаков жизни не обнаружил. Пришлось идти по общепринятому пути — поискать соседей, помнящих Дрейлу. На второй день повезло. Повстречал разговорчивую старуху, до сих пор живущую событиями многолетней давности. От нее узнал кое-какие сведения. Оказалось, что женщина была замужем.

Супруги Горин поселились в доме около двадцати пяти лет назад. Муж работал военным атташе и по долгу службы частенько находился в отъездах. Дрейла вела замкнутый образ жизни и казалась окружающим не от мира сего. Она очень редко появлялась на людях. После того, как ее муж пропал без вести (не вернулся из заокеанской командировки), ей стало хуже и она попала в психиатрическую лечебницу. С тех пор дом опустел. Его никто даже и не пытался купить.

Вот и вся информация. Оставалось еще одно — проникнуть в дом. Возможно, там сохранились какие-то вещи, документы, которые смогут пролить свет на эту довольно-таки странную историю. Но это было непросто. Внезапно я заметил, что за мной следят. Причем, несомненно, профессионалы. Вначале я удивился, а потом испугался — неужели такое незначительное дело затрагивает еще чьи-то интересы. К тому же, человека достаточно влиятельного, раз он смог прибегнуть к услугам подобных типов.

Не желая рисковать, я убрался восвояси. Дело приобретало серьезный оборот. Вот тогда нужно было бы остановиться. Но дурацкое самолюбие да и, наверное, бедность сказали свое слово. Жаль терять уже почти добытые деньги. Пятьсот конов для меня — целое состояние. И я решил рискнуть.

На следующий день, покрутившись по городу и, как мне казалось, избавившись от слежки, вновь отправился туда. Однако на перекрестке заметил тех же типов. На этот раз они вышли из теперь уже нашей машины и сразу бросились за мной. Скрываясь от погони, я проскочил несколько дворов, приоткрыв очередную калитку, столкнулся с ними лицом к лицу. У одного из них в руке был пистолет. Он тут же трижды выстрелил. Мне отчасти повезло: спасла калитка, но все-таки две пули, пробив доску, угодили в грудь.

Я находился в полуобморочном состоянии и толком не помню, как оказался у дверей проклятого дома. Ну, а дальше провалы в памяти — лишь смутно помню нашу встречу, — окончил свой рассказ невезучий детектив.

— Теперь, Конрад, будем действовать по моему плану. Надеюсь, не возражаешь?

— Это смотря что за план. Излагай, а там посмотрим...

* * *

Прежде всего, нужно было изменить внешность да побыстрее покинуть гостиницу. Не исключено, что пропажу киллеров и детектива, за которым они следили, уже заметили. Наверное, поиски уже идут полным ходом, если, конечно, прошлой ночью его не засекли. Тогда дела и вовсе плохи.

Наскоро умывшись и одевшись, Конрад спустился вниз, подошел к регистратору, забрал документы на машину. Хотел спросить уехала ли дама из триста третьего, но так и не решился. Дал два кона чаевых и попросил оставить номер за собой до вечера. Хотя возвращаться в "Шхуну Квимэ" не собирался. Но знать об этом кому-либо вовсе не обязательно.

Слежки вроде не было. Но наученный горьким опытом детектив придирчиво окинул взором стоянку, проконсультировался у призрака и лишь потом подошел к машине. Открыл дверцу, не спеша сел за руль. Но совсем успокоился только выехав за город и влившись в шеренгу других машин.

"Ну, демон, кажись, пронесло! Хвоста не видно, — шепнул он призраку. — Едем в "Океанополис-Честерский".

"Откуда такое название — и пиво, и магазин?" — заинтересовался тот.

"В честь лорда Род Честера, полтыщи лет назад разбившего ломанцев".

"Сколько-сколько?"

"Ну, соврал... может, четыреста восемьдесят".

"Боже ж ты мой! Когда только проклятущий Горун создал этот мир? Вот и не воспринимай его серьезно. Мнимый? Стоит L-Dоху прекратить энергетическую подпитку... и все — хана? Да как такое может быть?" — мучалась сомнениями тень.

Подъехав к четырехэтажному зданию из белого камня с огромными зеркальными окнами, Конрад оставил машину на стоянке и двинулся по мраморным ступенькам ко входу. Миновав бронзовый памятник лорду Честеру, гордо восседавшему на коне, открыл дверь в вестибюль.

Не успел детектив осмотреться, как к нему уже спешила очаровательная брюнетка в строгом бордовом платье с белоснежным воротничком и фирменным бейджем на груди. Лицо ее озаряла любезная улыбка.

— Доброе утро, господин! Я рада приветствовать Вас в суперсалоне "Океанополис-Честерский". Здесь Вам предложат превосходные товары, полный комплекс услуг. Меня зовут Рината. Я с большим удовольствием буду Вашим гидом на время пребывания в нашем прекрасном салоне.

Конрад вежливо улыбнулся очаровательному экскурсоводу:

— Рината, я давненько не был в Океанополисе и здорово от-стал от жизни. Сегодня у меня встреча с друзьями, которых не видел много лет. Главное — не дать им повода посмеяться над провинциалом. Надеюсь, Вы мне поможете?

Девушка понимающе кивнула головой.

— Мы Вас не разочаруем. Выйдете отсюда совершенно другим человеком.

И действительно, Рината не обманула. Парикмахеры, стилисты и портные потрудились на славу. Ему сделали ультрамодную стрижку, немного осветлили волосы, предложили добротный серый костюм, подобрали тонкий кашемировый свитер и светло-коричневые кожаные туфли. Завершили образ дымчато-розовые очки в коричневой с золотистыми прожилками оправе.

Глянув в зеркало, Орловски изумленно охнул:

— Вот это да! Сейчас меня не узнала бы и мать родная, если, конечно, старушка была бы жива.

"А ты моложе, чем я думал, — услышал он комплимент призрака. — В таком теле и мне находиться приятней. Не правда ли, для покойника, которым ты собирался вчера стать, недурно?"

"Вашими молитвами..." — не зло огрызнулся Конрад.

Метаморфозы стоили недешево. Конечно же, не забыли и Ринату.

"Тысяча триста конов! Целое состояние! И кто бы вчера мог подумать? Демон, мы с тобой моты!" — тяжело вздыхал Орловски, садясь за руль. Таких сумм на свои туалеты он никогда не тратил и считал это чистой воды расточительством.

"Не жалей, — услышал он шепот демона, — красота и элегантность везде стоят дорого, но и окупаются сторицей. А деньги — дело наживное".

"Это смотря кому как повезет", — усомнился детектив.

Завтракал Конрад в небольшом уютном кафе, расположившемся на одной из набережных океана. Об этом его попросил призрак, испытывавший к нему какую-то тягу.

Сам он к океану добрых чувств не питал и даже побаивался. Наверно, это передалось по наследству. Дед, военный моряк, утонул во время последней войны, а отец не забывал об этом регулярно напоминать.

"Бедный старик, — подумал Орловски. — Всю жизнь работал на ферме, тянулся изо всех сил, стараясь поставить меня на ноги, но так и не смог. Да и мать он пережил всего на два года..."

"Не грусти, — прервал печальные воспоминания призрак. — У каждого своя судьба. Сейчас нужно действовать, иначе можно упустить удачу. Так что нечего предаваться грусти".

Расплатившись по счету, Орловски набрал номер "старого друга" Вериса, так подло втравившего его в эту историю.

Вызов шел долго. Конрад уже стал думать, что того нет на месте — тогда придется менять весь план. Наконец, раздался недовольный басок Гудина:

— Слушаю вас! Говорите же быстрее!

То, как он это произнес, свидетельствовало, что Верис очень нервничает.

"Ничего, сейчас мы расстроим его еще больше", — злорадно ухмыльнулся про себя Орловски. Но вслух елейным голоском произнес:

— Гудин! Это я, Конрад! Узнал? Хочу поблагодарить за дельце, которое ты давеча подсунул. Даже и не знаю, как за него рассчитываться.

— Конрад! Наконец-то! Ты что, опять пьян? Что ты там бормочешь? Разыскиваю тебя со вчерашнего дня. Куда запропастился? Новости по моему делу есть?

— Есть, Гудин, есть. И немалые. Только по телефону я ничего не скажу. И не надейся! Хочешь, приезжай в кафе на Вельской набережной. Помнишь, то, где мы когда-то сидели с твоей ненаглядной сестрицей. Кстати, как она поживает? Давненько ее не видел.

— Конрад, не мели ерунду! — раздраженно оборвал Гудин. — Оставь Дасин в покое. Я подъеду минут через двадцать. Но смотри, если ничего стоящего — пожалеешь!

— Только будь внимательным, не приведи за собой хвост, иначе меня больше не увидишь, — заговорщицки прошептал в трубку Орловски. — Сам знаешь, на этот счет у меня нюх собачий. Если замечу хоть малейшую опасность, исчезну бесследно. Зря рисковать не стану.

— Да ты, видно, совсем пьян, или сошел с ума! — охрипшим от волнения и злости голосом хрипел Гудин. — Сиди и не рыпайся. Приеду и мы с тобой...

Конрад, не дожидаясь окончания фразы, положил трубку. Хорошо зная бывшего сослуживца, нисколько не сомневался, что тот немедленно примчится в кафе.

Дело, действительно, было очень серьезным.

"Призрак, — обратился он к демону, — сейчас Верис прикатит. Работенки нам хватит обоим. Пока я буду морочить ему голову и вести переговоры ты, как и обещал, обеспечь нашу безопасность — хорошенько прозондируй его лживые мозги. Очень важно знать, что он задумал. Но учти, он может явиться не один. Надеюсь, ты сможешь почувствовать опасность?"

"Постараюсь, Конрад. Ведь я все-таки — демон. Думаю, что с этим дельцем мы с тобой как-нибудь управимся".

Заказав еще бокал пива, Конрад присел за тот же столик, где недавно завтракал. При этом детектив поймал на себе заинтересованный взгляд бармена.

"Слушай, демон, почему тот осел так на меня глазеет?" — спросил он.

"Ты забыл о своей новой внешности. Бармен думает, что такой богатый господин делает в скромном баре. К тому же ты его удивил, заказав дешевое пиво. Хочешь удивить еще больше? Закажи-ка две двойных "Волчьи смерти".

"Зря насмехаешься, — обижено буркнул детектив. — Я ведь за дело переживаю, а ты — две двойных... Тьфу..."

"Ну-ну, не обижайся. Это я так, по старой памяти", — успокоил призрак.

Минут через десять в бар ввалился Гудин Верис. Это был довольно тучный господин с красным, одутловатым лицом и болезненной отдышкой. Его маленькие колючие глазки, сновали по бару в поисках распроклятого Орловски. Но того в зале не было.

"Подонок, видно и впрямь наблюдает со стороны, — раздраженно подумал он, — и зачем я только с ним связался? Но кто мог предположить, что он сможет что-то раскопать. Ему предназначалась лишь роль подсадной утки. Вот чертов пьяница! Без него хватает проблем!"

Гудин подошел к стойке, заказал стакан содовой. С самого утра мучила изжога.

"Эти каждодневные стрессы меня доконают. Ох, как не просто работать тайным референтом мера. Да и опасно — того и гляди получишь инфаркт. Но дело того стоит. Еще год-два и можно уйти на покой. На старость денег хватит. Но все же, где же этот проклятущий Орловски?" — размышлял он.

Еще раз внимательно осмотрев небольшой зал, Гудин невольно задержал взгляд на солидном господине в дымчатых очках, возле которого стоял полупустой бокал пива.

"А этот что тут делает? Не иначе, тоже назначил тайную встречу".

Элегантный посетитель сделал приглашающий жест, указывая рукой на свободное место за столиком.

Верис недоуменно оглянулся по сторонам, но рядом никого не было. Жест, несомненно, адресовался ему.

Секунду поколебавшись, Гудин направился к нему. Подойдя вплотную, остановился и ошалело выпучил глаза. Перед ним сидел не кто иной, как сам Орловски.

"Этого не может быть! Неужели я недооценил Конрада? — галопом скакали мысли в его голове. — Неужели алкоголик — не тот, за кого себя выдавал? Если так, то не стоило приезжать одному. Нужно было прихватить пару-тройку дебилов с пистолетами. Но кто же мог подумать!"

С трудом изобразив на лице подобие улыбки, Гудин с напускной бравадой, за которой скрывалась неуверенность, произнес:

— Привет, Конрад! Прекрасно выглядишь! Я тебя сразу и не узнал. Ты очень изменился за эти дни. Получил наследство?

— Твоими молитвами, Гудин, — осклабился Орловски. — Кому как не тебе знать, в какое дело ты меня впутал. Держишь за дурачка? Небось, хотел не глядя пожертвовать жизнью Конрада, — так, между прочим. А еще другом назывался!

— Что за чушь ты несешь! — попытался остановить его Верис.

— Помолчи! И слушай, что я тебе сейчас скажу! — продолжил детектив. — Давай пока не будем касаться наших отношений. Мне достоверно известно, что ты работаешь на самого мэра. Знаю я также и о том, насколько моя информация для него важна. Поэтому с тобой больше говорить не буду! Только с ним. Слышишь, лично! Если ты не захочешь мне помочь в этом — найдется другой, не менее заинтересованный покупатель. Тогда, я думаю, твой хозяин останется очень, очень недоволен.

— Конрад, лучше расскажи все мне... — полушепотом начал было Гудин.

Но Орловски резко прервал.

— Не дури! И не пытайся пудрить мозги. Не выйдет. Слово мое окончательное. Или ты сейчас же везешь меня к шефу или мы больше не партнеры.

Верис задумался. Дело принимало нешуточный оборот. Выходя непосредственно на мэра, он рисковал очень многим. Шеф шутить не любит. К тому же Конрад вел себя странно: нахально и самоуверенно. То ли действительно раскопал что-то очень важное, то ли его за это время успели перекупить. Вот и угадай, как поступить. Но внешний вид! Апломб! Каков гусь!

— Хорошо, — тщательно обдумывая каждое слово, произнес враз вспотевший толстяк. — Но прежде нужно позвонить, согласовать наш визит.

— Беги, звони. А я пока допью пивко, — ухмыльнулся Конрад.

"А заодно прослушаем их разговор", — шепнул ему призрак.

Тем временем Гудин, набрав секретный код, напрямую вышел на доверенного секретаря.

— Гудин Верис, — полушепотом представился он, — мне срочно нужен хозяин, дело не терпит отлагательства.

— Секундочку, — ответил невозмутимый голос, — соединяю.

— Ваше Превосходительство, Верис.

— Слышу, чего хочешь?

— Неожиданный поворот в деле. Конрад Орловски похоже раскопал что-то существенное, но не желает мне говорить. Настаивает на встрече с Вами, иначе угрожает сбежать.

— Но ты же твердил, что он ничтожество и годится лишь для того, чтобы отвлекать внимание. Как же теперь понимать твои слова? Кроме того, как он узнал, что ты связан со мной? Много болтаешь? Отвечай!

— Ваше Превосходительство! Пока я не знаю, но думаю, что особого риска нет. Я привезу его в мэрию, и если он не захочет рассказать добровольно, что знает, то найдутся другие способы. А нужно будет — закроем рот навсегда.

— Думай, болван, что говоришь по телефону!

— Не беспокойтесь, я лично проверил — все совершенно чисто.

— Где вы сейчас?

— В баре на набережной. Будем минут через двадцать.

— Хорошо, вези. Но помни, второй ошибки не прощу! Как уходят в отставку неугодные референты, знаешь? А встречу твоему дружку я подготовлю.

От слов мера Гудина бросило в жар, в ушах зашумело, разболелась голова. Теперь он еще больше сожалел, что впутал в это дело Конрада. Но кто же мог ожидать от пройдохи такой прыти?

Верис, потирая ладонью затылок, вернулся к столику и, стараясь выглядеть спокойным, сказал:

— Ну что ж, Конрад, поехали. Шеф нас примет.

Ну а сам в этот момент думал:

"Неужели Орловски нисколько не боится? Ведь он далеко не так глуп, как казался".

— Не боюсь, Верис, — словно подслушав его мысли, откликнулся детектив. — Мои сведения гарантируют безопасность.

Гудин испуганно глянул на бывшего дружка.

"Вот черт, — удивился он. — Еще и мысли научился читать!"

Но вслух резко произнес:

— Хватит болтать! — Машина стоит на улице.

— Ну уж нет. Езжай один, а я вслед — на своей, — ответил Конрад.

"Вот еще одна неприятная новость, — подумал референт. — У проходимца появилась машина! Как тут не удивиться. Ну, ничего! Скоро, совсем скоро мы все расставим по местам".

— Как хочешь, — сказал он и направился к выходу.

Конрад не спеша последовал за ним. Они с демоном уже решили, что дальше станут действовать в зависимости от обстоятельств. Приходилось рисковать.

Гудин вел машину сам. Очевидно, лишние свидетели были ни к чему.

"Осторожный гад!" — прошептал Орловски. Пропустив пару машин, пристроился в один ряд, решил на всякий случай соблюдать дистанцию. Мало ли, что мерзавец мог выкинуть. Но в тоже время не хотелось упускать Вериса из вида, чтобы демон по-прежнему мог контролировать его мысли.

Так они и ехали до самой автомобильной стоянки, расположенной возле мэрии. За это время Конрад с помощью призрака окончательно убедился в "добрых намерениях друга".

"При случае я его обязательно прихлопну!" — поведал он демону, выходя из машины.

К ним уже спешил полицейский, охранявший правитель-ственную стоянку.

— Этот господин со мной, — уверенно произнес Гудин, показывая удостоверение.

Быстрым шагом они направились в мэрию.

Конрад был здесь впервые. Вокруг сновало множество людей. От суеты рябило в глазах. По пути пришлось еще несколько раз предъявлять удостоверение.

Поднявшись лифтом на седьмой этаж, вошли в приемную. Здесь находились две секретарши, одна из которых что-то печатала на машинке, а другая разговаривала по телефону. Возле окна с отсутствующим видом стояли двое громил.

"А вот и встречающие официальные лица", — подумал Конрад.

Положив трубку, секретарша обратилась к вошедшим.

— Господин Верис, Его Превосходительство очень занят. Но Вам отведено ровно пять минут. Будьте, пожалуйста, предельно кратки.

И она впустила их в кабинет.

* * *

Фредерик де Жен, мэр Океанополиса, неподвижно сидел в cвоем любимом кожаном кресле. На фоне общей обстановки оно выглядело богато. Остальная мебель была достаточно скромной. С трудом верилось, что находишься в кабинете одного из самых могущественных людей Океанополиса.

После звонка референта де Жен так и не смог вновь настроиться на рабочий лад. Его взволновал и насторожил непредвиденный разговор. Несколько минут он сидел, глубоко задумавшись, нервно потирая пальцами мочку правого уха и глядя в одну точку.

На вид ему было лет пятьдесят. Седоватый, высокий, худощавый с властными и жесткими чертами лица, пронзительно острым взглядом, от которого трепетали не только враги, но и друзья, — он действительно был незаурядной личностью.

К высотам власти де Жен поднимался шаг за шагом благодаря личным качествам и удивительной трудоспособности. Уже несколько лет как он вплотную приблизился к главной цели жизни — должности Верховного Сенатора Республики. Осталось сделать всего один шаг. Но как оказалось — непосильный. Он словно натолкнулся на непреодолимое препятствие. Этой не-приступной стеной был сенатор от Океанополиса, Верховный Судья Республики Вилен Орниге, а богатство и могущество созданной им экономической империи и подчиненная судебная власть — камнем преткновения.

Были испробованы все методы для достижения мечты, но безуспешно. От него просто-напросто отмахнулись, словно от назойливой мухи. И это от него, самого де Жена, в чьих руках сконцентрировалась немалая власть, средства и возможности. Ему подчиняется городская полиция, аппарат муниципальных чиновников, прокуратура, совет бизнесменов и даже главы нескольких гангстерских синдикатов. Но перед Виленом он оказался бессилен.

Тогда мер попытался собрать на соперника компромат: докопаться до того, как удалось простому адвокату за каких-то восемнадцать лет достигнуть таких высот власти. Несмотря на всевозможные ухищрения, сведения доставались с колоссальным трудом. И когда казалось, что разгадка уже близка, перед ним вновь зажегся красный свет. Де Жен получил первое и последнее предупреждение от человека, словами которого пренебречь ни в коем случае было нельзя.

Его вызвал сам Орниге и недвусмысленно заявил, что следующий шаг на этом пути станет роковым. Хоть Фредерик человек и не из робкого десятка, но прекрасно понимал, что последует дальше. Шутить с ним Веховный Судья не намерен.

Затею с досье пришлось на время оставить. Малейшие шаги на пути расследования прошлого Верховного Судьи обязательно стали бы известны ему. В предателях и шпионах вокруг недо-статка не было.

И все же до конца оставить мысль о верховной власти мэр Океанополиса так и не смог. Выждав несколько лет, вновь попытался продолжить поиски.

Вот тут-то доверенный референт и подбросил ему идею с Конрадом Орловски. Этот бестолковый детектив, по плану Гудина, должен был отвлечь внимание от настоящего расследования. Сейчас ясно, что идея оказалась не совсем удачной. Где-то в расчеты Вериса вкралась ошибка, которая могла дорого стоить как ему самому, так и мэру.

"Кто же этот Орловски на самом деле? — размышлял де Жен. — Какую роль в этой истории играет? Действительно нашел что-то важное или просто провокатор? Здесь ошибиться нельзя. Лучше избавиться от обоих".

От этой мысли мэр недовольно поморщился. Он не был сторонником крайностей. Хотя приходилось время от времени к ним прибегать. На войне, как на войне. Вот и сейчас важно все хорошенько обдумать, а не рубить с плеча. Было во всей этой истории что-то необычное. Во-первых, Гудин ошибся в оценке личности Орловски, чего не случалось ранее, иначе он не стал бы его референтом. Во-вторых, частный детектив за два дня смог раздобыть ту информацию, которую он со всем своим секретным аппаратом искал безрезультатно годами. В-третьих, Орловски до сих пор жив. В-четвертых, как он узнал, что Гудин связан напрямую с ним? И наконец, детектив имел нахальство и смелость настаивать на личной встрече. Он что, круглый идиот или отчаянный смельчак? А может, действительно, есть что продать? В таком случае можно сказать, — наконец, повезло.

Мысли о шантаже де Жен не допускал. Чтобы принять верное решение и оценить ситуацию, он все же согласился поговорить с детективом лично. Интуиция его подводила крайне редко...

Перед предстоящей встречей он решил еще раз мысленно перебрать все, что было ему известно. Еще двадцать лет тому назад Вилен Орниге был всего лишь простым адвокатом. Неглупым, пробивным, но все равно, мало чем отличавшимся от других. Среди его клиентов особенно интересным оказался Александэр Горин. Необычная и загадочная персона.

Под личиной простого атташе скрывался очень богатый и влиятельный человек. Он исчез чрезвычайно странно. До сих пор неизвестно жив или нет. Та же участь постигла и его жену Дрейлу Горин — прямую наследницу. В результате, их колоссальное состояние оказалось в руках Вилена, официально считавшегося опекуном недееспособной Дрейлы...

Это звено в карьере соперника казалось наиболее уязвимым. Но и здесь, как выяснилось, его ждало разочарование. Дрейла Горин действительно лечилась у известного в то время психиатра Алэка Лиховэна. Правда, и здесь было нечто странное: после исчезновения супругов Горин психиатр оставил частную практику. С тех пор он вел замкнутый образ жизни.

Де Жен сделал несколько попыток подобраться к нему по-ближе. Оказалось, что коттедж отставного психиатра тщательно охраняется и попасть туда невозможно.

И все же, результат был — тот самый незабываемый разговор, после которого расследование пришлось прекратить.

Были еще некоторые малозначимые и, скорее всего, недостоверные факты. Со слов людей, знавших в свое время Александэра Горина и Вилена Орниге, можно сделать вывод, что адвокат не просто опасался клиента, а прямо-таки трепетал перед ним. В чем же дело? Возможно, он знал, кем на самом деле являлся военный атташе?

Да, слишком много загадок. Только разгадав их, можно найти слабое место Верховного Судьи Республики. Сможет ли помочь Орловски, дожидающийся в приемной? Сейчас узнаем.

Мэр нажал кнопку вызова.

— Анита, пропусти ко мне Вериса и его спутника. Скажи телохранителям, пусть будут готовы.

* * *

Первым в кабинет вошел Гудин, следом — Орловски.

Благодаря телепатическим способностям демона, он не только знал, о чем думает мер, но уже успел сопоставить факты и сделать определенные выводы. Конрад стоял перед выбором: продолжать опасную игру, ликвидировать участников, или стереть память, связанную с его личностью. Но все-таки посоветовавшись с призраком, решил поговорить с Фредериком де Женом. Оставался еще один секрет — место нахождения Алэка Лиховэна. Как на зло, мэр этот вопрос начисто упустил, а найти адрес через справочное бюро не представлялось возможным.

Войдя в кабинет, Гудин от чрезмерного волнения, нарушил этикет, первым обратившись к шефу:

— Ваше Превосходительство! Позвольте представить...

— Заткнись, — резко прервал тот. — Я все прекрасно вижу сам.

За несколько секунд он рассмотрел и оценил Конрада. В действительности детектив оказался вовсе не таким, каким его представлял себе де Жен. Во всяком случае, он был не похож на безработного пьянчужку. Имел свежий вид и прекрасно выглядел, в нем чувствовалась уверенность и скрытая сила. Еще не начав разговора, Фредерик чувствовал себя уже неуютно, более того, даже стал побаиваться. Такие ощущения явились для него откровением, к тому же весьма неприятным.

"Орловски вовсе не похож на глупца, а тем более на банального провокатора, — размышлял мэр. — Несомненно, Конрад ведет свою игру. А это — более опасно. Неужто Гудин оказался настолько близоруким, что не заметил очевидного факта? А может, он сам предатель? И не Верис завербовал Орловски, а как раз совсем наоборот? В таком случае его хозяин, естественно — Орниге. Кроме Вилена, на подобный шаг никто бы не решился. Но как в таком случае поступить? Ликвидировать обоих? Но тогда я дам Верховному Судье понять, что он не ошибся, и угожу в подготовленную ловушку, подтвердив, что задание действительно исходило от меня. Нет, сейчас суетиться и принимать скоропалительные решения нельзя! Вначале нужно побеседовать с Конрадом, а там будет видно, что предпринять".

Не предлагая присесть, мэр сухо произнес:

— Господин Орловски. Я не представляю, что наговорил вам Верис. До сих пор не могу понять, почему согласился вас принять. У меня и так проблем достаточно. Рассказывайте кратко и по существу.

Такое вступление не на шутку напугало Гудина. Его и без того красное лицо стало свекольного цвета. Начало ничего хорошего не предвещало. Уж кто-кто, а он знал шефа прекрасно. Мэр не только рассержен и насторожен, но и явно чего-то боится. На лице застыло выражение хищника, столкнувшегося с ранее неведомой опасностью и он должен решить — то ли немедленно броситься в бой, то ли, поджав хвост, ретироваться.

Тайный референт понял, что, приведя сюда Орловски, допустил еще одну, на этот раз фатальную, ошибку. Страх, до сих пор загоняемый силой воли в глубину естества, ледяными тисками сжал сердце. Оно тяжело застучало, заныло в груди. Каждый удар отдавался волной дикой головной боли. Перед глазами засверкали разноцветные звездочки, а в просторном кабинете, несмотря на работающий кондиционер, вдруг стало невыносимо душно. Дрожащей рукой Гудин рванул ворот рубахи.

Но судьба Вериса никого, кроме него самого, не интересовала. В отличие от референта, на Конрада слова мэра впечатления не произвели.

— Не смею отвлекать вас от важных государственных дел. Если моя информация не заинтересует, то сразу же уйду, — вежливым, но достаточно твердым тоном начал Орловски.

"Ну, это мы еще посмотрим, как ты уйдешь", — подумал мэр.

Тем временем детектив продолжал:

— Начну с главного: Ваши предположения — верны. Начальным пунктом головокружительной карьеры Орниге действительно стали исчезновение Александэра Горина и его супруги Дрейлы. Он незаконно присвоил принадлежащий им капитал, оформив над ней опеку.

Эти слова потрясли мэра. Он был ошарашен. Предположение, о котором он даже думать боялся, сейчас громогласно про-звучало из уст какого-то там Конрада Орловски. Да еще при свидетелях!

Де Жен не знал, что дальше делать, как поступить. Даже для него это было слишком. Опытнейшего дипломата и политического бойца нокаутировали несколькими фразами. Чтобы при-йти в себя, как-то собраться с мыслями, ему понадобилось не-сколько мучительно долгих секунд.

Конрад же решил выдержать паузу. И очень кстати.

Немного придя в себя, мэр поднял руку, жестом останавливая дальнейшую речь Орловски.

— Подождите немного, — сказал он.

Глянув на багрового и задыхающегося Гудина, показал пальцем на дверь и зло рявкнул:

— Пшел вон!

Пока референт с удивительной для его грузного тела прытью несся к выходу, в кабинете висела напряженная тишина. Но вот дверь закрылась. Хозяин кабинета нажал кнопку и приказал:

— Анита! Пусть ребята присмотрят за тем балбесом и до моего особого распоряжения подержат его в приемной.

Потом перевел взгляд на Орловски. Пауза явно пошла на пользу.

"Беседа может оказаться интересной, — думал Фредерик. — Даже более того..."

Словно на что-то решившись, указал гостю на стул напротив стола.

— Будьте так любезны, господин Орловски, присядьте. Мой референт, этот осел Верис, очевидно ввел вас в заблуждение, впрочем, как и меня. Почему вы решили, что я интересуюсь карьерой уважаемого всеми Верховного Судьи Республики? И позвольте полюбопытствовать: кто, собственно говоря, вы такой? Мне известно лишь то, что сказал Гудин по телефону. Будто бы вы, Конрад Орловски, частный детектив, имеете для меня какую-то ценную информацию. О ее характере ничего не упоминалось. Но я привык доверять своим помощникам и лишь поэтому принял вас. Если же Верис хочет втянуть меня в какие-то грязные делишки, то пусть пеняет на себя!

Мэр бросил выжидающе-вопросительный взгляд на Конрада.

"Хитрая лиса, — мысленно шепнул напарнику демон. — Делает вид, что ему все безразлично, но на самом деле горит желанием знать, что ты сообщищь, но только очень боится. Как у нас говорят: и рада бы душа в рай, да грехи не пускают. Держись уверенно. Бояться нечего. Главное узнать адрес эскулапа, лечившего Дрейлу. Кстати, не забывай и о материальной стороне дела. Он уже приценивается, хочет понять, сколько мы с тобой стоим. Пока дает немного. Но ничего, мы сейчас цену нагоним".

— Господин мэр, — не спеша начал Орловски, — не будем обманывать друг друга, это не в наших интересах. Вы убедились, что я знаю и могу достаточно много. Имей я малейшее желание — Ваши изыскания и находки давно стали бы достоянием глубоко уважаемого Вами господина Орниге. То, что это его любимая мозоль, Вам прекрасно известно, так же, как и то, что топтаться по ней никому не позволено. Надеюсь, еще не забыт разговор с Верховным Судьей? Как видите, я знаю и о нем. И поверьте, совсем не от Орниге. Да, я действительно близок к его окружению, но мои личные интересы в данном случае совпадают с Вашими. Мы нужны друг другу. Учтите, я вовсе не тот Орловски, которого когда-то знал Верис. Того человека давно уже нет. Я использовал его внешность и знакомство с Гудином чтобы встретиться с Вами. Мне казалось, что мы найдем общий язык.

И вновь градоначальник растерялся. Он снова не знал, как поступить. То ли отрицая очевидные факты, выгнать нахала вон, что было крайне опасно, то ли вступить с ним в сделку. И то и другое могло повлечь за собой непредсказуемые последствия. Проще обоих убрать и немедленно.

— Э нет, мой дорогой де Жен, — неожиданно прервал ход его мыслей детектив, — так дело не пойдет. Неужели Вы думаете, что я самоубийца? Со своим Гудином можете делать что угодно, а я для Вас неприкасаем. Если со мной что-либо случится — о Ваших проделках станет известно Орниге. Так что в Ваших интересах заботиться о моем благополучии.

"Блефует черт! — подумал де Жен. — Но мысль уловил верно. Умен, нечего сказать. А может, это просто шантаж?"

— Нет, не шантаж! — вновь прервал ход его мыслей Орловски. — Это предложение о взаимовыгодной сделке.

Пока мэр испуганно таращил глаза на телепата-шантажиста, тот продолжал:

— Подумайте, Фредерик. Это Ваш единственный шанс свалить Орниге. Второго такого не будет. Добиваясь своих целей, я попутно помогу и Вам. Причем учтите, что практически ничем не рискуете. В моих возможностях Вы уже убедились. Последний раз предлагаю выгодную сделку! Решайтесь!

— Что вы от меня хотите?

Находясь под влиянием демона, он уже толком не понимал, что говорил и делал.

"Этот проходимец окончательно заморочил мне голову", — страдал де Жен.

— Меня интересует сущая безделица, — продолжал давить Конрад. — Во-первых, сумма, с которой готовы расстаться в случае успеха миссии.

— Сколько же вы хотите? — против своей воли заплетающимся языком промямлил мэр, осознавая, что преступил роковую черту.

— Миллион конов наличными по окончанию дела и...

"Проси пять тысяч, — шепнул призрак, — больше в сейфе нет".

— ...и пять тысяч сразу, как говорят, на мелкие расходы. Причем, уважаемый, я торговаться не собираюсь. Сами знаете, дело того стоит...

"Так его, так... — поддержал призрак. — Он почти готов. Сейчас я уберу мешающую нам осторожность и осмотрительность..."

— Хорошо. Что еще? — спросил совершенно ошалевший мэр.

— Во-вторых, адрес и система охраны особняка Алэка Лиховэна.

— Зона Родчестерского полуострова, восьмой частный сектор. Охрана в три смены: четыре бойца снаружи, четыре с собаками во дворе и шестеро в доме. Кроме того, круглосуточно два снайпера на маяке.

Сдав добытую с таким риском секретную информацию совершенно незнакомому человеку, мэр, застонав, окончательно обмяк в шикарном кресле. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.

— И наконец, в-третьих, — продолжал измываться Орловски, — свободный выход из мэрии.

— Сейчас от меня выйдет человек, — почти чужим голосом сказал мэр по селекторной связи, — на его пути не должно быть посторонних. Обеспечьте беспрепятственный выход к машине. Проверьте, чтобы не было слежки. К исполнению.

Отдав соответствующее распоряжение, измученный Фредерик полубезумным взглядом уставился на нахального посетителя.

"Ну что еще ему нужно?" — с ужасом думал он.

— Как что? — возмутился Орловски. — Денег!

* * *

В приемной Конрад увидел лежащего на полу с закатившимися под лоб глазами Гудина, он шумно дышал, на губах скопилась пена, по телу то и дело пробегали судороги. Над ним склонились два охранника и секретарша.

"Ликвидировали по приказу мэра", — подумал Орловски.

"Да нет, все не так страшно! — успокоил призрак. — У нашего с тобой дружка — инсульт. Ничего не поделаешь — производственная травма. Ведь он знал, на что идет".

"Ну и поделом, — "пожалел" Вериса детектив. — Не будет больше пакостить!"

"А ты злой, как я погляжу", — ухмыльнулся демон.

"Ну, а сам ты больно добрый, — огрызнулся Конрад. — Ведь и шпики, и мэр, и Гудин — твоя работа. Может, и меня ожидает та же участь, когда стану больше не нужен? А?"

"Ну, это ты уж совсем загнул", — обиженно протянула тень.

"Загнул, не загнул — там будет видно. А пока пошли к машине, а то, чего доброго, мэр очухается и займется нами всерьез".

"Не займется, — ухмыльнулся призрак, — я стер из его памяти воспоминания о нас с тобой".

Не встретив на пути преград, они спустились на первый этаж, а затем покинули мэрию.

Только сев в машину, детектив облегченно вздохнул. Честно говоря, он до последнего момента сомневался в благоприятном исходе этой безумной авантюры.

"Ты меня недооцениваешь", — недовольно проинес призрак.

"Верила девка, верила, да все равно перемерила!" — отшутился любимой пословицей отца Конрад.

Он ехал по дороге, ведущей из сердца Океанополиса в пригород, и чем дальше удалялись от центра, тем свободней становилась трасса. Вот машина уже мчится с максимальной скоростью. Конрад включил радио. Вначале передавали новости, а затем зазвучала музыка. Быстрая езда и приятная мелодия потихоньку улучшили настроение. Детектив успокоился и даже начал что-то мурлыкать себе под нос.

Призрак упорно отмалчивался.

"Обиделся, что ли?" — подумал он.

"Не дождешься, — последовал незамедлительный ответ. — В отличие от тебя я не бездельничаю, а обдумываю дальнейшие планы. Кстати, обрати внимание, бензин почти на нуле".

"Спасибо за подсказку, сам вижу, — ответил Орловски. — Через пару километров заправка".

Действительно, вскоре они подъехали к заправочной станции. Пока в машину заливали бензин, Конрад с удовольствием съел бутерброд с копченой колбасой и выпил банку пива.

"Демон, ты же не допустишь, чтобы нас с тобой из-за такой мелочи задержали?" — съехидничал он.

Призрак начисто проигнорировал подколку детектива.

Минут через пятнадцать вновь были на трассе.

Вот, наконец, и поворот на Родчерстерский полуостров — излюбленное место отдыха состоятельных граждан Океанополиса.

Сам по себе он невелик, но довольно далеко выдвинут в океан и весь разбит на частные участки. Лучшими считались те, которые прилегали к береговой черте. В своих владениях состоятельные господа, не стесняясь, соперничали в изысканности архитектурных форм, старались переплюнуть друг друга оригинальностью и стоимостью проектов.

Посреди полуострова пролегала двухсторонняя магистраль, по обе стороны которой располагались рестораны, магазины и автозаправки. На самом высоком месте еще в прошлом столетии установили знаменитый Родчестерский маяк. Сейчас он превратился в историческую достопримечательность. Но ночами по традиции посылал свой яркий луч в бескрайние морские просторы, придавая этим местам неповторимый колорит.

Восьмой частный сектор, тот, который был так нужен демону, находился непосредственно около маяка. Возле него и припарковался Орловски.

"Итак, каковы наши дальнейшие действия?" — спросил он.

"Все уже готово, — ответил демон, — если бы ты не оказался столь чувствительным, я бы сказал, что охраны больше нет. А так, можешь считать, что ребята, охраняющие интересующий нас объект, пошли попить пивка".

"Ты что, их тоже того..?" — неожиданно дрогнувшим голосом спросил детектив.

"Только не упрекай меня в кровожадности. Может быть, ты хочешь, чтобы они укокошили нас? — вопросом на вопрос ответил демон. — Ты ведь видел, как эти ребята стреляют, так сказать, попробовал на собственной шкуре. Или уже позабыл?"

"С тобой свяжись, так ты полмира сотрешь", — буркнул Конрад.

"Давай помянем их потом, в свободное от работы время. Ну, а сейчас за дело! — скомандовал демон. — Время ждать не будет. Пройдет час, и появится новая смена. Тогда и ее придется ликвидировать. А ты вновь начнешь упрекать меня во всех смертных грехах. Если такой сердобольный, поторопись!"

Детектив спустился в подземный переход, перешел дорогу и шагая вдоль высокого забора, ограждающего территорию маяка, вскоре оказался у закрытых ворот.

"Заходи смело, — шепнул призрак, — замка нет, я позаботился и об этом".

И впрямь, Конрад беспрепятственно открыл калитку. Не торопясь, подошел к дому.

"Алэк у себя в кабинете. Наше присутствие он уже почувствовал. Учти, Конрад, психиатр не совсем обычная личность, — предупредил призрак. — Он обладает способностями экстрасенса и телепата. Сейчас в его душе бушует буря эмоций. И я не могу точно предугадать ответную реакцию".

Миновав холл и коридор, детектив приблизился к кабинету Лиховэна. Здесь он на секунду задержался, преодолев колебание, отворил дверь и вошел в комнату.

Хозяин кабинета сидел за письменным столом. Закрыв глаза и обхватив голову руками, равномерно раскачивался из стороны в сторону. Казалось, что он не видел вошедшего.

Сделав несколько шагов, Орловски нерешительно остановился, словно боялся вспугнуть осторожную дичь.

— Как Вам удалось войти, ведь кругом охрана? Впрочем, о чем это я? Для Вас ее не существует. Не правда ли? Проходите, проходите. Не стесняйтесь, присаживайтесь, — прошептал Алэк, не открывая глаз. — Я жду Вас давно. Очень давно, вот уже почти двадцать лет. Я верил и не верил в Ваше существование, но все же чувствовал, что рано или поздно Вы придете! Ждал каждый день, каждый час. И вот, наконец, свершилось. Вы здесь, рядом. И я готов принять кару. Она станет искуплением греха. Свершилось пророчество Дрейлы! Вершите же суд скорее! Я приму приговор как должное. Он освободит мою несчастную душу от тяжких мук.

"Демон, почему он так перед тобой трепещет? — спросил Орловски у призрака. — Неужели ты так ужасен? Кто же ты на самом деле?"

"Не беспокойся, Конрад, для тебя я безопасен. А он чувствует свою вину и потому так боится. Если не возражаешь, я поговорю с ним".

"Валяй", — ответил детектив "отключаясь".

— Я не желаю тебе зла, — начал телепатический диалог Сергей, — прошу лишь, расскажи все, что знаешь о Дрейле Горин.

Алэк еще несколько секунд пребывал в прострации, потом, словно очнувшись, поднял голову и, открыв глаза, посмотрел на своего сверхъестественного собеседника. Взглянув в глаза демона, печально усмехнувшись, сказал:

— Смерти я больше не боюсь. Страх убит годами томительного ожидания. Ну, а ты почти, как он. Хоть я и видел Александэра Горина лишь раз. Но разницы почти нет. Разве что в ауре побольше зеленых тонов! Ты, как и он, стоишь над миром за пределами человеческого восприятия. Ты — не человек! Так же, как и Дрейла. Это тебя она ждала все время. Верила, что придешь, и сводила своей верой с ума и меня! Но она действительно больна, и к тому же очень несчастна... Ты читаешь мысли и знаешь, что не лгу. Спрятав от людей, я сохранил Дрейле жизнь.

— Алэк, успокойся, вспоминай все по порядку, — прервал поток его бессвязной речи Краевский.

— Это совсем не трудно, хотя и прошло с тех пор очень много времени... Я и сейчас прекрасно помню тот злополучный день, — начал свою исповедь горемычный доктор. — Тогда мне позвонил знакомый еще по колледжу Вилен Орниге и сказал, что у него есть для меня очень интересная и богатая клиентка — Дрейла Горин.

Муж Дрейлы часто бывал в отъездах, и тогда она особенно нуждалась в обществе интеллигентного и умного собеседника. О ее душевной болезни речи не было. Разговор шел лишь о богатой даме, нуждающейся в психотерапии. Психоаналитика как раз входила в моду, и я не заподозрил нечего особенного. Тем более, что гонорар обещали весьма приличный.

Орниге сам подвез меня к неожиданно непритязательному жилищу. Заметив мое недоумение, сказал:

— Пусть тебя не удивляет внешняя скромность. Их состояние и могущество безграничны. Можешь мне верить!

Несмотря на эти слова, мной овладели сомнения. В его правоте я убедился намного позже. В тот день меня поразило еще одно.

Возле моей будущей пациентки круглосуточно дежурили сиделки. Они больше напоминали тюремщиц, поочередно сменявших друг друга. Можно было подумать, что женщина на-столько психически больна, что представляет опасность для окружающих. Ее мир замыкался стенами одной комнаты. По сути дела, это был домашний арест.

Вилен, войдя в дом супругов Горин, разительно изменился. Как-то сразу осел и обмяк. Казалось, что им овладел животный страх. Он шепотом объяснил, что психические расстройства у Дрейлы появились после автокатастрофы, где она получила тяжелую травму мозга. Долго находилась в коме и лишь недавно пришла в себя. Психика так и не восстановилась. В ее поведении появилось много странного и загадочного. Моей задачей как раз и было помочь ей вернуться к нормальной жизни.

Первая наша встреча произвела на меня неизгладимое впечатление. Когда я вошел в комнату, она сидела спиной к двери и даже не обернулась. Внезапно на меня обрушился телепатический удар. За секунду она вывернула всю душу на изнанку, при этом даже не глянув в мою сторону. Уже после, спустя годы, мне удалось как-то привыкнуть и даже частично освоить этот скрытый дар нашего мозга. Дрейла знала, кто я и зачем пришел. Я тогда не подозревал о ее способностях, и потому очень удивился, услышав:

— Алэк, ты зря сюда приехал!

Вначале я подумал, что Орниге предупредил о моем визите.

— Ты вмешался в события, которые сломают твою карьеру и жизнь. Откажись от этого дела и немедленно уходи, пока еще не поздно.

Я ей не поверил, а зря. Нужно было послушаться мудрого совета и бежать оттуда что есть мочи. Возможно, тогда моя жизнь сложилась бы иначе. Но я начал говорить о том, что буду другом, помогу справиться с ее страхами и страданиями.

Некоторое время она слушала, потом пристально посмотрев мне в глаза, разразилась жутким смехом. От ее взгляда и смеха по телу мурашки побежали. В тот момент я понял, что Дрейла действительно безумна. Но сумасшествие ее было каким-то особенным — гениальным и непостижимым.

Впоследствии мы провели много времени вместе. Благодаря ей я познакомился с азами телепатии, но, к сожалению, заразился и безумием. К тому же я сразу и безнадежно влюбился. Другие женщины перестали для меня существовать, а жизнь превратилась в ожидание новой встречи. Встречи... с моей мечтой и проклятием...

Даже теперь, спустя столько лет, я ее боготворю, хотя и понимаю, что это неразумно.

Тогда я был всего лишь отдушиной для несчастной женщины. Но и такая роль льстила моему самолюбию, а иногда делала даже счастливым. Наивный... Я мечтал только об одном — быть рядом с ней... Пусть безумной и недостижимой, но все равно прекрасной и неповторимой!

Я делал вид, что верю в ее сказки об иных мирах, где она якобы была богиней и где оставила часть своей сущности и могущества. О том, что Александэр Горин вовсе ей не муж, а похититель и тюремщик. О том, что он привел ее сюда, в созданный им мнимый мир, через магическое зеркало. О том, что где-то в реальном мире у нее есть дочь и многое, многое другое.

Еще говорила она, что настанет время и за ней оттуда придет истинный друг. Но боялась, что это может случиться слишком поздно.

В конце концов, я постепенно поверил во всю эту фантасмагорию. Наверное, потому что любил, и вместе с ней потихоньку сходил с ума. Правда, временами ко мне возвращался здравый смысл, и тогда я сам над собой смеялся.

Но кратковременные просветления исчезли после встречи с ее мужем. Виделись мы лишь однажды, мимоходом, и даже не говорили. Но я сразу ощутил, что моя персона для него не существует, впрочем, так же, как и все остальные, включая Орниге. По-настоящему он интересовался только Дрейлой. Она же, в свою очередь, его откровенно ненавидела. И несмотря на все свое могущество и силу, сломить жену Александэр так и не смог.

Наслушавшись рассказов Дрейлы, я неосторожно попытался телепатически прикоснуться к его сущности. Меня сразу обжег холод бездонной глубины и абсолютной непостижимости. Казалось — я приблизился к вечности и невольно затронул первооснову бытия. Горин почувствовал мое "присутствие" и посмотрел так, словно впервые увидел. Дальше, будто бичом, хлестнуло мозг:

— Знай свое место, фантом! Еще раз замечу — исчезнешь!

Больше я его не видел. К Орниге он относился точно так же. Хотя адвокат и вел его дела, но своим клиентом Александэра Горина назвать не мог. Скорее, Вилен был похож на верного пса, безумно боявшегося хозяина. Возможно, он знал намного больше, чем я...

Орниге рассказывал, что временами Горин надолго исчезал. Но однажды — насовсем. Все, кто знал его, вздохнули свободней. Казалось, что должно стать легче и Дрейле, но этого не произошло. Наоборот, она стала еще беспокойней. Тогда Орниге буквально заставил меня отказаться от остальной практики и сосредоточить все внимание на ней.

Так продолжалось почти год. Потом в ее болезни наступил новый этап. Однажды застал ее в чрезвычайном возбуждении. Она с ужасом рассматривала только что убитого комара. На белой блузке виднелось небольшое пятнышко крови.

— Он меня укусил! Он пил мою кровь! Это ужасно! — шептала дрожащими губами Дрейла.

Смертельная бледность покрыла ее лицо, из широко открытых бездонных глаз капля за каплей катились слезы.

Реакция на такое незначительное событие была совершенно неадекватной. Естественно, что я попытался ее успокоить.

— Дрейла, не стоит так волноваться, это всего навсего комарик. Он не может причинить большого вреда!

Увидев меня, женщина, все еще не владея собой, прошептала:

— Ты не понимаешь, что произошло. Для меня это смертный приговор. Теперь я одна из вас, буду стареть и умирать вместе с вами. Дорога в истинный мир закрыта. Жизнь моя окончена! Лишь одно утешение, мой мучитель — мертв! Горуна больше нет! Я чувствую, знаю это. Но что мне с того, если погибла и я!

Дрейла в сердцах схватила попавшуюся под руку вазу и с силой запустила в большое зеркало, занимавшее часть стены возле дивана. Оно треснуло пополам, но не рассыпалось.

Посмотрев горестным взором на свое расколотое изображение, расхохоталась безумным, леденящим душу смехом, сменившимся бурными рыданиями.

Я тоже заглянул в него и увидел два разных отражения. В одной половине — прекрасную молодую богиню, а в другой — безумную взлохмаченную старуху со спутанными седыми волосами. До сих пор я считаю, что это была галлюцинация. Поверх-ность зеркала покрылась рябью и... замерла, восстановив первозданную целостность.

О происшедшем я, конечно же, рассказал Орниге. Он, на удивление, внимательно выслушал, но ничего не сказал. А несколько месяцев спустя, вынудил подписать протокол о недееспособности Дрейлы. После чего ее поместили в одну из закрытых частных психиатрических клиник, где она находится до сих пор.

За свою подлость я рассчитываюсь по сей день — щедро плачу страхом, одиночеством и тоской. Иногда, правда, мне разрешают увидеться с ней.

Она очень изменилась и лишь отдаленно напоминает ту не-сравненную красавицу, которую я встретил двадцать лет назад. Нынешние свидания тягостны для нас обоих. Но все равно меня по-прежнему тянет к ней, как наркомана к очередной дозе ядовитого зелья...

Орниге не забыл той услуги, которую я когда-то оказал. Щедро расплатился — миллион конов в ценных бумагах Государственного банка на предъявителя — такой была его цена. За прошедшие годы мое состояние, по крайней мере, утроилось. Но я ни разу не прикоснулся к проклятым деньгам. Они до сих пор хранятся здесь, в сейфе. Да и к чему они мне теперь — жизнь ведь прошла, да и живу я словно в тюрьме. Каждый жест, шаг и слово под суровым контролем. Если бы Орниге не нуждался во мне, то я давно был бы трупом. Но он терпит меня потому, что я один еще как-то могу общаться с Дрейлой, поддерживать ее связь с окружающим миром.

Что же касается Орниге, то он больше всего на свете боится возвращения Горина. Вот почему мы с ней еще живы. Как только умрет она, сразу же исчезну из жизни и я.

Поэтому прошу, кто бы Вы ни были, бог или демон, — освободите меня от проклятия Дрейлы или убейте. Я уже не раз думал о самоубийстве, но не хватает мужества.

"Та женщина, которую ты ищешь, она?" — спросил демона Орловски.

"Да! Но об этом поговорим позже. Нужно спешить, — ответил Сергей. — Скоро смена охраны".

— Где сейчас Дрейла? — спросил он психиатра.

— В закрытом санатории "Альбани", город Эльфин, штат Океанополис. Но мне кажется, что Вы уже опоздали...

Алэк Лиховэн вновь крепко обхватил голову руками и, бессильно закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

"Ну что, детектив, отпустим ему грехи?"

"Не думаю, что это поможет. Для него страдания — смысл жизни. Да и Орниге не позволит... Но решай сам, тебе видней".

Сергей подошел к замаскированному в стене сейфу и набрал секретный код. Дверца бесшумно отошла в сторону. В глубине лежал небольшой кожаный кейс. Демон вынул его, закрыл сейф и направился к выходу.

"Что-то раньше я не замечал за тобой такой любви к деньгам", — сказал Орловски.

"Чудак, я стараюсь не для себя, они мне совершенно ни к чему. А вот тебе денежки очень пригодятся. Заодно мы освободим от проклятия и бедного психиатра. Он уже не будет помнить ни о деньгах, ни о безумной Дрейле, ни о нас с тобой. Пускай в его душу придет желанный покой. Вот только сможет ли он вернуть потерянные годы?"

"Об этом пусть позаботится его священник! — успокоил демона детектив. — А у нас и своих дел по горло".

"И то верно!"

* * *

И действительно, забот у них хватало.

Оставив психиатра дремать в кресле в блаженном неведении, с чистой душой и пустыми карманами, Орловски гнал машину по автостраде в направлении Океанополиса. Чувствовал он себя отвратительно: жутко болела голова, во всем теле ощущалась непривычная тяжесть, а руки и ноги казались ватными. Перед глазами время от времени мелькали разноцветные искорки, от-влекая от дороги.

"Послушай, демон! — обратился он к Сергею. — Что происходит? Так паршиво я себя не чувствовал даже на похмелье".

"С тобой все в порядке, дело в том, что я становлюсь более плотным и твое тело уже не в силах вместить нас обоих. Придется вскоре разделиться. Но пока я еще не настолько материален, так что уж извини, потерпи немного".

"Спасибо, хоть утешил. Куда мы теперь?"

Детектив ожидал услышать что угодно только не это.

"Мои дела на сегодня придется отложить, — сказал призрак. — Думаю, завтра смогу сам управиться. А сейчас мы заскочим к твоей будущей теще".

От подобных речей у Орловски отвисла челюсть, и он едва не вылетел на встречную полосу.

"Э... Э... Ты, это, поосторожней! — прикрикнул на него демон. — Угробишь обоих!"

"Лучше бы ты оставил свои идиотские шуточки! Тоже мне! Нашел время! И надо же такое выдумать — к теще! Тьфу!" — пробурчал Конрад.

Но несмотря на показное равнодушие, сердце детектива предательски дрогнуло.

"Чуткий гад! — подумал он. — Уловил даже то, в чем я боялся себе признаться".

"Зря ты так, Конрад! — по-дружески пожурил призрак. — Будь честным хотя бы перед собой. Ты ведь по-прежнему помнишь и любишь Карину. А меня можешь не стесняться..."

"Стой, демон! — резко прервал его детектив. — Не лезь в душу, хватит и того, что вселился в тело!"

"Вот чудак! Пилишь сук, на котором сидишь. А потом, упавши, будешь проклинать судьбу и охать, потирая ушибленное место! — ответила тень. — Подумай, что для тебя дороже — Карина или твой дурацкий гонор?"

На этот раз быстрого ответа не последовало.

Они молчали до самого Океанополиса. Но въехав в город, Конрад все же свернул в район, где проживала мать Карины.

"Демон, — нерешительно обратился Орловски к призраку. — Почему ты сказал, что она будет моей тещей? Ты что, знаешь будущее?"

"Конечно же, нет, — ответил Сергей. — Но мне до некоторой степени подвластно настоящее, а ведь из него и формируется будущее. У нас с тобой есть неплохие шансы смоделировать нужный вариант.

"Ну а если она меня давно забыла? Вдруг Карина счастлива с другим? Я не хочу ломать ее судьбу!" — дрогнувшим голосом прошептал Орловски.

"Забыла — не забыла! Давай не будем гадать! — ответил демон. — Не сделать даже попытки побороться за свое счастье — это же малодушие!"

Но увидеть мать Карины не удалось. Ее не было дома. Соседка сказала, что Марилен Вироле недавно ушла в город и появится не скоро.

Пришлось детективу почти два с половиной часа просидеть в баре напротив.

Конрад расположился у окна. Потихоньку потягивая "Честерское", поглядывал за машиной, которая стояла рядом с баром, и размышлял о том, что его ждет впереди.

Марилен появилась, когда уже стало смеркаться. Детектив сразу ее узнал. За время, прошедшее с последней встречи, женщина изменилась мало. По-прежнему моложавая, энергичная, она уверенным шагом вошла в свой подъезд.

Орловски пошел за ней.

Благодаря колдовству демона, незаметно удалившего из мозга женщины отрицательные эмоции в отношении бывшего ухажера дочери, встреча, в отличие от предыдущих, прошла удачно. Казалось, Конрад в этом доме самый долгожданный и желанный гость.

Марилен искренне обрадовалась ему и даже всплакнула. Не ожидавший такого приема детектив на секунду почувствовал себя обманщиком.

"Теперь ты занялся старушкой?" — укоризненно спросил он демона.

"Так это я для ее же пользы! — ответил Сергей. — Глупая баба не видит своего счастья. А мой долг — ей помочь! Потом будет благодарить до скончания века".

"Как ты все хорошо решаешь за других!" — обреченно вздохнул Конрад. Но в глубине души дружеская забота призрака ему льстила.

Немного успокоившись, Марилен стала взахлеб рассказывать Конраду о дочери. За пять минут выложила все: и то, что она по-прежнему живет у сестры в Ломандии, и то, что личная жизнь так и не сложилась, и даже то, что много раз в своих письмах интересовалась судьбой Конрада.

— Она у меня гордая... — доверительным тоном щебетала будущая теща.

А в то, что это произойдет, он уже почти поверил. Каждое следующее слово Марилен крепило радужные надежды.

— ...первой на примирение не пойдет. Но я-то мать и прекрасно вижу, что Карина не может забыть первую любовь. Бедная, извелась за эти годы. Если бы ты только сделал первый шаг и был бы при этом понастойчивей...

"Вот проклятущая баба, — думал, слушая ее, Конрад. — Демон тебе в ребро! Что же ты, стерва, раньше молчала. Сколько раз я приходил!"

"Ага, вот видишь! Опять я оказался прав! — самодовольно фыркнул демон. — А ты — любит — не любит, плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — к черту пошлет! Уж поверь моему чутью — вы обязательно будете вместе. А сейчас узнавай адрес своей драгоценной и поехали скорее в гостиницу. Да, и номер возьми двухместный, иначе будет тесно. Кстати, кейс с деньгами ты зря оставил в машине. Как бы он не перешел в чужие руки. Или тебе три миллиона ни к чему?!"

"Вот еще! Скажешь тоже! — возмутился детектив, возвращенный призраком в реальную жизнь. — Наоборот! Теперь они мне нужны, как никогда раньше!"

* * *

Впервые за долгое время Сергей лежал на кровати, словно обычный человек. Проснувшись, сладко потянулся и лишь потом открыл глаза.

Рассеянный свет струился через завешенные полупрозрачными шторами окна. У противоположной стены блаженно сопел Конрад. Вчера он порядком намучился, нося две сущности в одном теле. Под вечер детектив до такой степени ослабел, что едва таскал ноги. Он с трудом добрался до ближайшей гостиницы и, заказав двухместный номер, без сил повалился на кровать. А когда демон покинул тело, блаженно захрапел. Так и спал до сих пор, даже не изменив позы.

Осмотревшись, Сергей не спеша встал, размял затекшие мышцы, выполнил несколько упражнений. Подошел к окну и немного отодвинул штору.

Несмотря на осенний день, на небе сияло солнышко. Ему угрожала одинокая тучка, робко пытавшаяся его затмить.

"Так не годится, — подумал Краевский, — не стоит омрачать ясное утро, пусть исчезнет". — И решил убрать ее из реальности.

Она поддалась насилию, но словно нехотя. Это неожиданное упрямство насторожило нашего героя и как бы лишний раз напомнило, что время безопасного пребывания в мнимом мире стремительно истекает, а потому нужно поторапливаться.

Умывшись и несколько трансформировав свою внешность на здешний манер, Сергей надел серый костюм, похожий на тот, что носил Конрад. О нем, белье, рубашке и обуви весьма кстати позаботились еще вчера.

Тем временем проснулся и Конрад. Увидев Сергея, сонный детектив ахнул:

— Ну, демон! Ты превзошел все мои ожидания. Тебя уже не отличить от нормального человека!

— Вот это как раз и плохо! — невесело усмехнулся Краевский. — Я становлюсь все более и более реальным, а значит— уязвимым. Так что давай поторапливайся. С утра двинем в Эльфин.

— А завтрак? Я есть хочу, — недовольно пробурчал Орловски. — Знающие люди, видать, не зря говорят, что вам, демонам, в этом плане намного проще — слопаете одну-две душонки и тысячу лет сыты!

— С твоей души особенно не разжиреешь, — усмехнулся Сергей. — Так что перекусим в дороге.

Через пять минут они уже выходили из номера. Щелкнула автоматическая задвижка замка и детектив, покручивая на пальце ключ от номера, догнал Сергея. Дальше напарники шли рядом.

Внезапно Краевского охватило предчувствие опасности. Пока он пытался проанализировать его причину, раздалось не-сколько выстрелов. Они были похожи на хлопки, очевидно, стреляли из оружия с глушителем.

За мгновенье до выстрела Орловски метнулся вперед, закрывая друга телом. Пули отбросили детектива к стене.

Сергей моментально рухнул на пол.

"Ну как же я мог настолько утратить осторожность? — мелькнуло в голове. — Не иначе, происходящие метаморфозы отрицательно повлияли и на чутье".

Хлопки продолжались. Со стен на голову посыпалась штукатурка. Положение — не позавидуешь. Промедление становилось крайне опасным.

Сосредоточившись, он стал отрицать существование нападавших. На сей раз все оказалось намного сложней. Сергей точно не знал, сколько понадобится времени для того, чтобы чудо свершилось и наемные убийцы с их пистолетами и пулями бесследно исчезли.

Обессилевший демон лежал на полу, покрытый холодным потом, руки и ноги свела судорога. Он был беззащитен, и появись еще кто-нибудь, то без особого труда прикончил бы его. Понадобилось немало времени, чтобы вновь прийти в себя. Он поднялся и, отряхнув запыленный костюм, сказал Конраду:

— Все, детектив, хватит валяться, вставай! Опасность позади.

Тишина болью отозвалась в сердце, душу сжало предчувствие беды. Он бросился к лежавшему лицом вниз напарнику и быстро перевернул на спину. Орловски был мертв.

Сергей лихорадочно ощупывал его тело, пытаясь обнаружить следы ранений. Их не было, так же, как и крови. Тем не менее, Конрад не дышал, и сердце не билось. Слишком поздно исчезли пули.

У Сергея на голове зашевелились волосы, а сердце чуть не выскочило из груди. Он почувствовал, что сейчас теряет частицу себя. Орловски за эти дни стал ему больше, чем другом — он превратился во второе "Я".

Справившись с шоком, призвав на помощь подзабытые знания врача, стал реанимировать Конрада. Глубокий вдох! Раз, два, три, четыре, пять... — толчки грудины! — и так снова и снова! Раз за разом! Он действовал, не замечая времени и не отдавая отчета в том, что этот мир — мнимый и друга, закрывшего его грудью, на самом-то деле не существует. Что он всего лишь плод фантазии заклятого врага Горуна.

Подобного отчаяния Сергей не испытывал со времени гибели Ризы.

"Боже, как жестока ко мне судьба! Неужели она не вернет мне и Конрада?" — пронеслись в голове обрывки мыслей.

Но мольбы его все же были услышаны — сердце детектива забилось!

Но может, он принимает желаемое за действительность? Нет, вот и первый, такой долгожданный, вдох. Слава Богу!

Немного успокоившись, Сергей подтянул Конрада к двери, снял с его пальца ключ, затащил в номер.

Теперь Краевский действовал намного рациональней. Используя демоническую сущность, хоть и не без труда, но все-таки довольно быстро убрал последствия остановки сердца. Прошло немного времени, и Конрад был в порядке.

Затраченные усилия не прошли для Сергея бесследно. Теперь уже он чувствовал себя отвратно. Кроме слабости и разбитости, разболелась старая рана в спине и заныло сердце.

"Совсем как у простого смертного", — невесело подумал он.

Но вслух спросил:

— Ты зачем полез под пули? Я мог тебя на этот раз и не спасти. Ведь знаешь же, что мои возможности ослабли?

Детектив, немного помолчав, тихо произнес:

— Даже не знаю, что тебе сказать. Мне вдруг показалось, что если ты умрешь, погибнет и весь наш мир. А может, потому, что вчера затащил меня к матери Карины. Или всему виной букетик, который ты заставил купить в ресторане. Боже, неужели все это было только позавчера! Теперь мне кажется, что прошла целая вечность!

Сергей задумался. Больше ошибок допускать нельзя. Смерть по-прежнему идет рядом, выискивая удобные моменты, пытаясь забрать близких людей. Необходимо позаботиться о безопасности Конрада, да и своей тоже.

"Кто же на нас напал? — размышлял он. — Скорее всего, на след вышли люди Орниге. Все концы нужно срочно обрубить".

И вновь демон, сосредоточившись, в который раз за сегодня начал стирать из памяти окружающих информацию о деле Дрейлы Горин, о малейшей причастности к нему частного детектива Конрада Орловски. Воспоминания он оставил лишь Конраду.

— Демон, что с тобой? Ты заснул? Того и гляди свалишься! — прервал его колдовство детектив.

— Нет! Сейчас я сделал то, что нужно было сделать намного раньше, — позаботился о нашей с тобой безопасности. Теперь, думаю, тебе ничто не угрожает, — ответил Сергей. — Но все равно сегодня мы расстанемся. Каждый пойдет своим путем. На прощание — еще одна просьба: достань мне машину.

— Нет ничего проще. Но к чему такая спешка? Я никуда не тороплюсь и могу побыть с тобой еще, — ответил Орловски.

— Зато я тороплюсь, Конрад! А ты все, что мог, для меня уже сделал. И даже больше.

— Ну что ж, насильно мил не будешь, — недовольно буркнул детектив, и они вновь вышли из злосчастного номера.

На этот раз обошлось без эксцессов. Но из осторожности гостиницу все же покидали через черный ход.

Конрад поймал такси, и вскоре они подъезжали к магазину подержанных машин, с его хозяином детектив был хорошо знаком.

Через некоторое время партнеры сидели пусть и не в новом, но все же вполне добротном автомобиле.

— Хоть на вид и неказист, но служить будет верно. Да и документы, что немаловажно, в порядке, — радовался покупке Конрад. — Ну, и куда же теперь?

— Я в Эльфин, ну, а ты — в аэропорт, — тоном, не допускающим возражений ответил Сергей. — Полетишь в Ломандию, подальше от всяких демонов и связанных с ними опасностей.

— Снова ты все за всех решаешь, — констатировал Орловски.

— Такова судьба, кому что дано: кто-то должен принимать решения, а кто-то им подчиняться. Сегодня решаю я, а завтра, возможно, будешь ты, — философски заметил Краевский.

— А как же ты собираешься добираться в Эльфин? Ты ведь не знаешь дороги.

— Не беспокойся. Часть твоей памяти и знаний передались моей сущности. Я не только знаю дорогу, но и научился многому другому, например, водить машину, — ответил Сергей. — Так что теперь повезу я.

Он сел за руль и уверенно, как будто всю жизнь этим занимался, повел автомобиль ближайшей дорогой в аэропорт.

Остановившись у самого здания аэровокзала, посмотрел в глаза насупившегося детектива. Тот угрюмо молчал.

Чтобы прочесть мысли друга, ни к чему было зондировать мозг. Все и так предельно ясно. То же чувствовал он сам. Но, решительно отбросив сомнения, сказал:

— Конрад, пришло время расстаться. Помнишь уговор? Я его выполнил. Скажу тебе больше: уходя, ты уносишь частицу моей души, так же, как и я — твоей. И поверь еще раз — они обязательно найдут друг друга в бескрайнем пространстве. Дай бог, чтобы мы только остались живы. Не поминай злым словом демона Сергея и поцелуй от его имени Карину. Будь счастлив, напарник! И не забудь захватить кейс, он тебе очень пригодится!

Демон на прощанье крепко обнял детектива и, отворив дверцу, слегка подтолкнул к выходу.

"Вот и перевернута еще одна страница моей жизни, при том, далеко не самая худшая, — думал он. — Сколько их еще осталось? Кто знает, кто знает... Но Конрада Орловски я не забуду! Неужели мой друг был мнимым? Не хочется в это верить".

Захлопнув дверцу, Краевский увидел лежащие на заднем сиденьи пачки банкнот, пистолет и уже совсем засохший, помятый букетик синих полевых цветов. Уходя, Конрад оставил их на счастье другу.

— Все-таки он славный малый, — вздохнул Сергей, выводя машину на автостраду, ведущую в Эльфин.

* * *

Вначале нужно было проехать по набережной Внешнего кольца Океанополиса, одной из красивейших автострад при-брежной части страны.

Особенно хорош был участок, прилегающий непосредственно к океану. Здесь дорога вилась, словно гигантская змея, опоясывая сушу, круто вознесшуюся над великой водной гладью. Сюда, к ее подножию, из неимоверной дали, как бы пытаясь догнать друг друга, стремились вечные скиталицы волны. Правда, иногда, во время полного штиля, они исчезали, растворяясь в огромных массах воды. Но вскоре, как по волшебству, рождались вновь. Временами волны становились огромными и напоминали разъяренных диких зверей, с отчаянием безысходности бросавшихся на стены каменной тюрьмы, разбивая о нее свою плоть, разбрызгивая капли соленой крови на многие сотни метров вокруг.

Холодными осенними днями пар, поднимающийся над водой, превращался в туман, сплошной пеленой окутывавший прибрежную полосу. Дорога же для этой магически порожденной фаты оставалась недоступной. Резкие порывы ветра и возвышенное положение не давали туману завладеть автострадой. Тогда у водителей невольно создавалось впечатление, что они мчат по чудесному пути, сотворенному богами среди облаков. Недовольный рокот океана, слышимый далеко внизу, довершал эту незабываемую картину. Мало кого могло оставить равнодушным такое великолепие.

Не стал исключением и Сергей. От восторга у него перехватило дух. Машина, казалось, неслась по верхушкам облаков, почти касаясь их колесами. Морской воздух, насыщенный горько-соленым привкусом водной пыли, пьянил, наводил на мысль о том, что и сам он — лишь часть этого величия. И он был не так уж далек от истины. Потому что уже не чувствовал себя чужеродным данной реальности. Чем материальнее становился сам, тем роднее и ближе становилась ему она. Сейчас Краевский мчал по якобы мнимой автостраде, испытывая настоящее удовольствие. Наслаждался быстрой ездой и красотой дороги.

"Не зря на Земле говорят, — думал он, — что на дорогу, огонь и воду можно смотреть вечно".

Временами казалось, что он и машина представляют собой единый организм, настолько та была послушна его воле.

Как ни странно, но за время своих злоключений в различных мирах, включая и родную Землю, автомобиль ему пришлось вести впервые. Не отсюда ли острота ощущений?

Через полуоткрытое окно в кабину занесло серенькую бабочку-поденку, она начала биться о лобовое стекло, пытаясь вырваться на свободу. Ударяясь, мотылек падал вниз, потом вновь с достойным уважения упорством карабкался вверх, ища выход. Но без посторонней помощи освободиться было невозможно — он этого не знал и продолжал напрасно расходовать силы.

Наблюдая за его стараниями, Сергей невольно настроился на философский лад.

"Вот и человек чем-то на него похож, — думал он. — Имея видимость свободы, на самом деле бьется о жесткие рамки, ограничивающие судьбу. Взять хотя бы меня. Кто же я на самом деле — божество или ничтожество? С одной стороны, если исходить из постулатов Пастуха, то я в симбиозе с ним — Великий Бог-Творец, способный создавать целые миры, подобные этому. Но с другой стороны, нужно сначала оценить насколько этот мир мним? Для людей, живущих в нем, только он и реален, в отличие от всех прочих, о существовании которых здесь знаю, возможно, я один. И попробуй-ка им докажи, что все они — лишь отражение прихоти какого-то там пси-трансформера. Для опровержения этой безумной теории сразу же отыщется множество научных фактов. Кто-то из философов легко докажет, что мир, откуда я сам пришел, также для кого-то мним. Мнима и моя родная Земля с ее многовековой историей. Тогда окажется, что мним и я сам, и Риза, и ван Хорст, и Лориди, и Великие Боги пси-трансформеры Перун и Горун, и даже, как ни дико, L-Dox. В этом случае не существуют в реальности Дриола, наша дочь Камилла и многое, многое другое.

Ну, а если пойти по этому пути дальше, то, возможно, мы даже не прихоть богов, а всего лишь продукт фантазии скромного мечтателя-поэта, сидящего за стареньким письменным столом, таким, какой был у меня на Земле, и вершащим наши судьбы одним росчерком пера.

Но тогда к чему моя жизнь и борьба? К чему все страдания? В этом случае судьба Сергея Краевского и близких ему людей уже давно предопределена, и остается лишь просить Создателя не быть слишком жестоким к своим детям...

Так можно зайти слишком далеко, — прервал полет своей фантазии Сергей. — Это уж я чересчур загнул. То, что со мной приключилось, не смогло бы прийти в голову ни одному писателю. Никакой вымысел не сравнится с безумием реальной жизни. Сейчас наиболее реально то, что я хочу есть и обязательно остановлюсь у ближайшего бара".

Вскоре Краевский увидел указатель пути "Эльфин" и свернул с главной дороги. Трасса, петляя, стала подниматься вверх, в горы. Океан остался далеко за спиной. Спустя сорок минут езды по извилистым горным дорогам он увидел приютившийся на каменной террасе небольшой ресторанчик с романтическим на-званием "У эльфа". Оставив машину на стоянке, направился ко входу в заведение.

Как выяснилось, первое впечатление было ложным. Строение располагалось боком к дороге, и потому казалось намного меньше, чем было на самом деле. К ресторану вела еще одна пешеходная дорожка. Очевидно, где-то неподалеку располагался поселок.

У самой двери Сергей увидел группу подростков, толпившихся вокруг какого-то странного существа, время от времени неловко подпрыгивавшего. Его движения сопровождались дружными взрывами смеха. Подойдя ближе, Краевский увидел: ребята развлекались тем, что заставляли прыгать через веревку пьяного одноногого старика. Костыли лежали здесь же, рядом.

— Попрыгунчик скок-по-скок, — весело скандировали пацаны то опуская, то натягивая бечеву. Если бедолаге удавалось ее перепрыгнуть, он получал мелкую монету, если нет — то сильный щелчок по носу. Довольно часто старик под общий гогот, падал на землю, но поднявшись, продолжал "забаву". Еще не-много — и он сможет пропустить стаканчик.

Вначале Сергей хотел пройти мимо, но что-то его остановило. Возможно, вспомнил один из снов L-Doxа, в котором сам был похож на этого старика. Подойдя вплотную к хохочущим подросткам, зло прошипел:

— Пошли вон, подонки!

Им внезапно овладело неуемное желание стереть их с лица земли. Возможно, в отместку за то унижение, которому подвергся когда-то в другом измерении, сдержаться было ох как нелегко!

Видимо, Краевский был настолько ужасен в гневе, что ребята бросились врассыпную, оставив старика на тротуаре.

Взглянув на него, Краевский подумал:

"Что я могу изменить в его судьбе? Разве убить! Но можно ли смерть считать избавлением? Да и вправе ли я судить?"

Тяжко вздохнув, протянул калеке купюру в пятьдесят конов и вошел в ресторан. Здесь, несмотря на испорченное попрыгунчиком настроение с удовольствием пообедал и только затем, по привычке запивая трапезу бокалом "Честерского", стал расспрашивать хозяина об Эльфине, о том, как найти закрытый санаторий "Альбани".

— Ехать Вам, господин, осталось от силы часа полтора, — охотно поддержал беседу с богатым посетителем хозяин. — Поворот к лечебнице недалеко от въезда в город. Не беспокойтесь, уважаемый, его пропустить невозможно, там стоит указатель.

Сергей расплатился и вышел к машине.

И вновь дорога. Но теперь уже не такая ухоженная, как предыдущая. Но какое это имеет значение? Цель-то близка!

* * *

Психиатрический санаторий "Альбани" находился в живописном месте, в ложбине между двумя невысокими холмами. Поросшие низкорослым кустарником и лиственным лесом, они служили прекрасной защитой от ветра, господствующего здесь почти круглый год.

Лечебница располагалась в большом, прекрасно ухоженном парке, обнесенном ажурным, но достаточно прочным и высоким забором. Все здесь было сделано солидно, добротно. Понятно, что в таком заведении могли лечиться лишь состоятельные люди.

Машину пришлось оставить у входных ворот. Въезд во двор был разрешен только специальному транспорту. Рядом с его автомобилем припарковалось еще несколько машин. В проходной, ведущей на территорию "Альбани", дежурил привратник, любезно и без лишних вопросов отворивший дверь.

Краевский попытался телепатически прозондировать окружающих, но какой-либо угрозы не уловил. Пока все выглядело совершенно безобидно. Сергею хотелось надеяться, что последнее колдовство, когда он стирал из памяти окружающих сведения о Дрейле Горин, достигло максимального эффекта, затронув глубинные пласты причинно-следственных связей, и устранило какую-либо опасность.

Пройдя через проходную, Сергей попал в благоустроенный парк. Хотя осень уже давно вступила в свои права, но здесь все по-прежнему утопало в зелени. Клумбы пестрели разноликими приятно пахнувшими цветами. Красота и покой настраивали на благодушный лад.

"Бдительность терять нельзя. За это можно дорого заплатить, — думал он. — Горький опыт уже имеется".

Но с другой стороны, усложнять ситуацию также не имело смысла.

Подойдя к рабочему, сосредоточенно занимавшемуся стрижкой газона, спросил, где можно найти дежурного врача. Тот, оторвавшись от работы, указал на небольшой одноэтажный домик в самом конце аллеи.

Дверь оказалась открытой. В холле его встретила молоденькая медсестра. Она любезно осведомилась о цели визита и тут же исчезла в кабинете врача.

Ждать пришлось недолго. Вскоре его пригласили.

За столиком сидел худенький седой старичок с печальными усталыми глазами. Он понимающе кивал Сергею, пока тот рассказывал, зачем приехал в "Альбани".

Все оказалось намного проще, чем можно было ожидать. Привычных ловушек и препятствий на сей раз не было. Наоборот, врач был искренне рад его появлению.

— Наконец-то и к Дрейле кто-то приехал, — сказал он. — Давненько ее никто не навещал. Вы говорите, дальняя родственница? Так-так. Это очень хорошо, что Вы нашли время ее посетить. Возможно, Ваше появление благоприятно скажется на здоровье больной. Ну, а сейчас она очень, очень плоха. Хворь Дрейлы не столько телесная, сколько душевная. Бедняжка полностью замкнулась в себе. Окружающий мир для нее перестал существовать. Мы боимся, что вскоре она откажется от пищи. Тогда дело — дрянь. Возможно, Вам удастся пробудить у нее интерес к жизни. Позвольте дать один совет: погуляйте с ней подольше на свежем воздухе, а еще лучше свозите на озера. Здесь, совсем рядом, есть цепь чудесных лесных озер, к их великолепию нельзя остаться равнодушным. Возможно, это как-то расшевелит Дрейлу. Но у меня будет к Вам просьба: к девяти она должна вернуться в палату. В это время у нас вечерний обход, и я буду передавать дежурство коллеге.

Сергей на всякий случай просканировал мозг врача, но никакого подвоха не уловил. Любезно поблагодарив за доброе отношение к Дрейле и получив письменное разрешение на выход за территорию санатория, в сопровождении все той же сестрички направился к корпусу, в котором находилась больная.

Несмотря на внешнее спокойствие, Сергей жутко нервничал. Мысли торопливо сменяли друг друга.

"Как Дриола встретит меня? Узнает ли? — думал он. — Как вести себя?"

Все вопросы отпали сами собой, как только Сергей увидел пациентку "Альбани". Зрелище оказалось тягостным. Он предполагал, что Дриола далеко не в лучшей форме, но не настолько! Дрейла абсолютно не была похожа на ту красавицу, которую он когда-то знал и любил. И все же это была она. Сергей увидел руины некогда могучей личности, жалкие остатки интеллекта.

Просканировав ее мозг, отчетливо ощутил — часть сущностного ядра еще жива, но связи в нем сильно нарушены. Исчезли искусственно созданные Горуном структуры нового интеллекта. Выпавшие звенья разрушили целостность общей системы.

Ее внешний вид соответствовал внутреннему состоянию — безумие наложило неизгладимую печать и полностью уничтожило былую красоту. Спутанные неопрятные седые волосы. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, бледно-синие запавшие губы, беззубый рот, пустые блеклые глаза.

Сергей с грустью сказал медсестре:

— Ваш доктор большой умница. Он совершенно прав. Дрейле необходимо хотя бы на время сменить обстановку. Я свожу ее к озерам. Это, несомненно, пойдет на пользу.

Бережно взяв под руку ту, за которой так далеко и долго шел, не спеша повел к выходу. Она ступала рядом, словно заводная кукла. На лице — никаких эмоций.

Так же, по-прежнему не торопясь, об руку прошли через парк. Не обменявшись ни единым словом, ни мыслью, приблизились к машине.

Сергей какое-то время колебался, не зная, куда посадить спутницу. В конце-концов решил, что будет лучше, если она сядет рядом.

Ехали молча. Он даже не пытался заговорить. К чему, ведь даже телепатический контакт оказался невозможен. Видать, не зря сказал Алэк Лиховэн, что он пришел слишком поздно.

Теперь уже и Сергей почти не верил, что Дриолу удастся спасти. Но все же, попытаться он обязан. Ради Камиллы, Перуна и, конечно же, самого себя.

Вот почему Краевский гнал машину в направлении Океанополиса, туда, где их ждали дом и зеркало, открывавшее путь в родной мир.

Дрейла вначале никак не реагировала на происходящее, но постепенно ее глаза начали следить за дорогой, это было хорошим признаком. Даже такие мелочи радовали Сергея.

"Неужели все же есть надежда?" — думал он.

Вот и Океанополис.

Езда по загруженным улицам заняла еще около часа. Но даже самая долгая дорога подходит к концу. Сергей подъехал к тому месту, где всего лишь три дня тому назад появился в этом мире. Сейчас нужно быть особенно осторожным и не потерять голову из-за близости цели. Но опасности по-прежнему он не ощущал.

Выйдя из машины, направились к дому.

Калитка, ведущая во двор, и дверь дома были открыты, — это уже подозрительно. На первом этаже бросилось в глаза, что здесь недавно кто-то побывал и основательно "навел порядок". Вокруг все было перевернуто вверх дном.

У Сергея екнуло сердце.

"Что там, в заветной комнате? — с душевной дрожью думал он. — Уцелело ли волшебное зеркало? А если горе-сыщики от злости его разбили? Что тогда делать?"

Осторожно подошел к двери, за которой находилась их судьба. Толкнул ее.

Хвала Создателю! Зеркало на месте. Обойдя перевернутый столик и споткнувшись о разбитую хрустальную вазу, Сергей подошел к нему, ладошкой стер с поверхности пыль.

Лишь оно одно сейчас имело значение, все прочее осталось за пределами восприятия. Краевский позабыл даже о Дрейле.

А зря! Ее тоже заинтересовало зеркало. В глазах зажегся недобрый огонек. Она неотрывно следила за действиями человека, привезшего ее сюда. Этот дом, эта комната и, наконец, это зеркало разбудили давно забытые и очень горькие воспоминания. В душе поднялась волна негодования и ярости.

Сергей же по-прежнему был занят зеркалом. Наконец, в его глубине, словно нехотя, стало проявляться отражение. Еще не-много — и путь в реальный мир откроется. Сейчас нужно подвести к нему Дрейлу.

Сергей оглянулся.

— Нет! — только и успел крикнуть он.

Но было поздно. Как жаль, что в мнимом мире время ему не подвластно! Дрейла с искаженным ненавистью лицом и с присущей безумцам силой запустила в магическое зеркало большой осколок хрустальной вазы, валявшийся на полу. Тот, о который он только что споткнулся. Раздался звон бьющегося стекла — сотни мелких кусочков разлетелись вокруг, рассекая острыми краями лицо Сергея...

Ему показалось, что реальность содрогнулась, свет в глазах померк...

* * *

...Все исчезло на время: комната, разбитое зеркало и даже Дрейла, по-прежнему стоявшая за спиной. В ее глазах, несмотря на бушующее пламя безумия, появился страх. Очевидно, часть памяти и сознания, пусть и в искаженном виде, в больном мозгу все-таки уцелела. Дриола скорее почувствовала, чем поняла, что совершила нечто ужасное и непоправимое. Она пришла в чрезвычайное волнение, ей стало хуже: разболелась и стала кружиться голова, а от внезапно нахлынувшей слабости задрожали ноги. Она сделала несколько неверных шагов и, наткнувшись на стену, сползла на пол.

Вскоре к Сергею вернулось зрение и осознание непоправимости происшедшего. Мнимый мир стал для него надежной тюрьмой, выход из которой найти было крайне сложно, если вообще возможно. Дело даже не столько в том, что зеркало разбито и путь утерян, сколько в том, что произошло с ним самим. Из множества мелких порезов текла кровь, капала на свитер, пиджак, оставляя бурые пятна, и они не исчезали, как бы предупреждая, что его сущность изменилась. Боясь получить новое подтверждение страшной догадке, Краевский попытался стереть из реальности порезы на лице.

Он верил и не верил. Но худшие опасения подтвердились — мир больше не был ему подвластен.

"Хорошо — глаза остались целы", — попытался найти он хоть что-то положительное в случившемся.

Наклонившись, подобрал с пола обрывок ткани, и, стряхнув с него мелкие осколки, приложил к ране на шее, из которой сочилась кровь. На тряпице, как и на одежде, остались бурые пятна.

Оторвавшись от созерцания пятен крови, посмотрел на место, где стояла Дрейла. Ее не было.

"Пришла беда — отворяй ворота! Вот и еще одна проблема. Где ее теперь искать? Да и какой смысл? Помочь я не в силах. Неизвестно, что теперь делать самому. Без документов, жилья и работы в чужом мире. И на этот раз уже не мнимом, а совершенно реальном".

Сергей чувствовал себя голым и беззащитным. В последнее время он привык считать себя богом и не мог так быстро свыкнуться с мыслью о своем ничтожестве.

Да, теперь он вновь простой смертный — слабый и уязвимый.

Пришлось собрать волю в кулак, чтобы окончательно не раскиснуть и не поддаться панике. Справившись с собой, решительно зашагал к выходу. Но тут заметил в углу съежившуюся Дрейлу. Закрыв лицо руками, женщина дрожала всем телом.

"Слава богу, хоть ее не нужно искать", — обрадовался он.

Сергей не был зол на нее, скорее наоборот, проникся еще большим сочувствием. Сейчас наилучший выход — вернуть Дрейлу в "Альбани". Во всяком случае, там она будет в безопасности.

Тихо, чтобы не испугать, подошел к ней, поднял с пола и, мягко отведя руки, заглянул в глаза. В них стоял животный страх. Но и он не мог до конца перекрыть огонь безумия.

— Не бойся, Дриола, — тихо произнес Сергей. — Ничего не произошло. Просто разбилось старое зеркало. И вообще, этот дом плохо на тебя влияет. Мы сейчас отсюда уйдем.

Но прежде Сергей зашел в ванную комнату. Как ни странно, но в кране была вода. Тщательно умылся, удалив с лица уже не-много подсохшую кровь. Порезы не исчезли и очень неприятно щемили. Пристально рассматривая свое отражение, увидел множество красных точек и царапин. Кое-где вновь проступила кровь. Недовольно нахмурившись, подумал: "Ну надо же так влипнуть!"

— Больше здесь нам делать нечего! — сказал он и, взяв Дрейлуза руку, направился к выходу.

Усадив ее в машину, уже в третий раз за сегодняшний день поехал по той же дороге. Если ехать быстро, в Эльфин можно успеть засветло.

Погруженный в мрачные мысли Сергей не заметил, как промелькнули два с половиной часа пути. Останавливался он лишь раз — заправлял машину. Подозрительный взгляд хозяина бензоколонки испортил настроение окончательно. Несомненно, времена наступили сложные.

Когда Сергей увидел забор "Альбани", часы показывали около пяти. Это означало, что до сумерек еще часа два.

Немного притормозив, подумал:

"Я обещал доктору показать Дрейле горное озеро. Еще есть время. Почему бы этого не сделать? Ведь неизвестно, представится ли еще такая возможность? Да и встретимся ли мы с ней вновь когда-нибудь?"

При этом бывший демон с тоской взглянул на безучастную спутницу, сидевшую рядом. Со стороны могло показаться, что Дрейла просто дремала.

Приняв решение, Сергей проехал мимо санатория и направился по дороге, вьющейся среди холмов, в ту сторону, где, по словам доктора, должны быть озера. Но вскоре понял, что сбился с пути.

Увидев небольшой домик, стоявший возле очередной развилки, решил не испытывать судьбу, а разузнать дорогу.

Полуслепой старик сидел на деревянной скамье возле дверей.

— Доброго тебе здоровья, отец! Скажи, далеко ли до озер?

— Нет, сынок, — ответил тот, — но машиной туда не проехать. Ты ведь на машине? Я слышал шум. Будь я на десяток годков моложе, то сам показал бы нужную тропинку. А теперь вот стар и плохо вижу. Осталось только вспоминать. Какие прекрасные места! Жаль, что мои глаза их больше не увидят. В молодости мы с женой часто там бывали. Ах, молодость, молодость! — было видно, что старик истосковался по общению, потому охотно и много говорил. — Ее сейчас нет дома. Пасет коз. Но если дождешься, она покажет дорогу. Ты приехал сам или с друзьями?

— Нет, отец. Со мной родственница. Она пациентка "Альбани", и доктор советовал показать ей озера. Он говорил, что это должно помочь.

— В таком случае ты приехал поздно. Скоро начнет смеркаться, в лесу без провожатого можно заблудиться. Приезжайте завтра утром, и моя старуха охотно проведет вас к самым красивым местам. Уж кто-кто, а она их знает, — сказал старик и хитровато сощурился. — Прекрасные мгновенья молодости не забываются. Да, да. Лучше завтра. Вы сможете там провести целый день. Удивительные места. Эти озера имеют магическую силу, как повествует древняя легенда. Дед рассказывал, что в старину там случались чудеса. Много различных тайн хранят их воды...

— Я бы и рад последовать совету, — ответил Сергей. — Но, к сожалению, завтра для меня может не быть, — и, словно спохватившись, добавил: — Скорей всего, уже сегодня ночью мне по долгу службы придется уехать.

Старика эти слова похоже насторожили, покачав головой, он, как бы сомневаясь, сказал:

— Ну что ж, тогда попробуй, рискни. Но помни, нужно вернуться засветло... А дорога — вон она, начинается у самого дома. Идите все время прямо, и только поднявшись на холм в лесу, возле расколотого дерева поверните направо.

— Спасибо, отец, — поблагодарил Сергей.

— Храни тебя Бог, сынок, и поторопись! Скоро начнет темнеть.

Дрейла и Сергей пошли по указанной стариком тропе. Кустарник вскоре сменился лиственным лесом. Здесь было намного темней, чем на открытом месте.

Вот, наконец, и расколотое дерево. Возле него нужно свернуть направо.

Через некоторое время они вышли к развилке, о которой старик не упоминал. Может быть, просто забыл, а может, считал, что и так все ясно. Выбрать правильное направление оказалось непросто. Логически размышляя, Сергей решил, что нужно идти по той дорожке, что ведет вниз.

Спустя какое-то время Краевский заметил, что тропа начала подниматься и пошла куда-то в сторону.

"Со слов старика, до озер было минут двадцать ходу, а мы уже блуждаем почти час", — засомневался в правильности выбора Сергей. Подумав еще немного, решил повернуть назад, к развилке.

Пока они блуждали, сгустились сумерки. Нужно было возвращаться. Но Краевский все же решил проверить и другую тропу.

Окончательно стемнело. Идти становилось все труднее. Наконец, тропка резко пошла вниз. Лес расступился, и они вышли к озеру.

Сразу стало светлей. Этот свет дарили звезды и появившаяся из-за туч огромная полная луна. Ее красноватый свет отражаемый водной гладью, освещал окрестности озера, очертания которого показались Сергею знакомыми.

"Где-то я уже подобное видел, — думал он. — Ну конечно же, на берегу такого же озера, но в ином мире, жила Дрилла. Другого ли? — усомнился он. — Быть может, этот мир тождественен тому? А может, тот же, но спустя многие века?"

Сергей ощутил, что находится недалеко от истины. Реальный мир был где-то рядом. Для преодоления невидимой преграды нужно лишь небольшое усилие.

В подтверждение правильности своих мыслей Краевский ощутил подзабытую пульсацию короны демона. Значит, она по-прежнему на месте, так же, как и его магические способности! Он отказался от них, поверив в реальность мнимого мира, забыл основную заповедь Великого Пастуха.

Дорога в родной мир всегда была рядом, да и ключи к свободе в его руках. Он не видел выхода лишь потому, что не хотел.

Уже совсем другими глазами, внутренним зрением пси-трансформера, посмотрел на Дрейлу. Вынул из кармана букетик, оставленный на счастье Конрадом, и бросил в воду. Подумав еще немного, словно поддавшись озарению, снял с мизинца бриллиант и отправил вслед за цветами. Пусть его Создатель сольется со своим миром воедино.

— Смотри! — приказал он Дрейле. — И ты увидишь себя.

На этот раз, не в силах противиться, она стала вглядываться в свое сумрачное отражение.

"Сейчас она узнает Дриллу, и обе части единой сути сольются, — пытался управлять уже пластичным миром пси-трансформер, превращая возможные события в вероятные, а вероятные — в реальные. — Моя задача — помочь им воссоединиться".

Пристально глядя на созданные лунным светом отражения, он представлял, как с другой стороны на них смотрят двойники. Осознав материальность созданной иллюзии, устремился всей своей сущностью навстречу, укрывая энергетическим полем реальную часть сущностного ядра Дриолы, защищая от разрушения, также, как многие-многие годы тому назад сделала она.

* * *

На берегу лесного озера в магическом свете Двойного Полнолуния недалеко от старой полуразрушенной хижины стояли Сергей и Дриола, глядя друг другу в глаза. Что они хотели увидеть? Любовь? Радость встречи, победы над темными силами?

Сергей думал:

"Все-таки мне удалось ее спасти! Возвратить из мнимого мира, возродить разум, память, божественные возможности, некогда отобранные Горуном.

Дриола вновь молода и прекрасна. Какое счастье, что она рядом! Как рада будет Камилла!"

В ее взгляде он надеялся прочесть благодарность и любовь. Еще мгновенье и она, несомненно, бросится в его объятия. Как долго он ждал этого мига!..

Что же думала, глядя в глаза Сергею, великая богиня Дриола, дочь Перуна?

Играет нашей жизнью рок,

Судьба насмешки дарит часто.

О, где же, где же тот пророк,

Который скажет: "Не напрасно!".

Который скажет: "В том был толк!

Все совпаденья — не случайны!

Его судьба — не чистый лист,

Он не достоин порицанья!

Он отдал больше, чем имел,

И заплатил большую цену

За то, что он горел, не тлел,

Был не способен на измену!".

Не это ль в жизни главный грех?

Лишив себя земных утех,

Взвалив на плечи скорбь чужую,

Как "вечный жид", сквозь мрак кочует.

Идет, не веря, что придет,

Что свет горит в конце дороги,

И ищет, зная — не найдет,

И все же не щадит он ноги.

Соблазны все отбросив прочь,

Несет свой крест он день и ночь.

Куда ж ведет его дорога?

Читатель, потерпи немного...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СУДЬБА ДЕМОНА

Так о чем же думала великая богиня Дриола, дочь Перуна? Так же, как и он, о любви, о радости долго-жданной встречи? Об этом мы с тобой, читатель, не узнаем никогда. Нам остается лишь догадываться.

Так давай попытаемся это сделать. Надеюсь, окажемся недалеко от истины. Возможно, она вспоминала их первую встречу, когда полушутя, даже сама не зная зачем, подарила полукровке-демону свою любовь? А может, ту страшную ночь Двойного Полнолуния, когда безумная Дрилла в грязи на берегу озера отдалась волку-оборотню? И о том, как хохотал над ними Великий Горун, взирая с небес, упиваясь ее унижением.

Наверное, думала о том, что спас ее тот, кого ни при каких обстоятельствах не согласилась бы считать ровней. Существо не божественного происхождения и, тем не менее, свершившее невиданные доселе подвиги: победившее Горуна, вступившее в симбиоз с L-Doxом и, наконец, спасшее ее, вытянув из мнимого мира. Более того, занявшее в реальном мире место, по праву принадлежавшее только ей — Дриоле!

Можно ли испытать большее унижение? Наверное, нет. Уже само существование Сергея — оскорбление и позор для мира богов-пси-трансформеров. Как столь ничтожное создание смогло достичь таких высот? В чем его тайна? И как ее угораздило попасть в эту неимоверную ситуацию?

С момента их встречи вся ее жизнь превратилась в сплошную вереницу мучений и унижений. Да и не только ее. Любой, со-прикоснувшийся с ним, подвергался огромному риску. Возможно, Сергей Краевский и впрямь — сверхсущество, недоступное пониманию? Посланник Создателя, явившийся в их реальность, чтобы сбить спесь и гордыню, указать на тщательно скрываемое ничтожество? А может, он ангел смерти, несущий очистительный огонь, в котором исчезнет их самодовольный мир?

Но тогда как расценивать рождение Камиллы? Кто она — на-града за муки или укор ее жизни? Вначале Дриола думала, что девочка будет принадлежать только ей. Надеялась, что она никогда не узнает правды о своем появлении на свет и не будет испытывать чувства унижения из-за происхождениея отца. Не посмотрит с осуждением ей в глаза. Но судьба распорядилась по-иному. Теперь уже что-либо скрыть невозможно, да и не имеет смысла. От правды не уйти. Глядя на нее, Дриола всегда будет видеть Сергея...

А еще думала великая богиня о том, что Сергей, пройдя через беды и испытания, выстоял и победил. Благодаря воле и мужеству возвысился над окружающими, в том числе и над ней. Как смириться с этим? Сможет ли она, дочь Перуна, припасть к его ногам? Чего теперь ожидать? Довольствоваться вторыми ролями? И это ей, не склонившей головы перед самим Великим Горуном? Ну уж нет! Такому позору не бывать! Борьба только началась. Еще не известно, кто победит.

* * *

Видимо, так было предопределено свыше, что Сергей не дождался прекрасного мгновенья, когда Дриола окажется в его объятиях. Она исчезла.

Зато сразу, как бы в награду, возник контакт с L-Doxом. Его появление нисколько не удивило Краевского. Ведь он вновь находился в реальном мире, контролируемом Великим Пастухом.

— Поздравляю с благополучным возвращением, — сказал тот. — Честно говоря, после разрушения контактного экрана я не надеялся тебя увидеть. И все-таки ты вернулся. Совершил невозможное, опровергнул считавшуюся аксиомой теорию "О необходимости постоянной энергетической связи мнимого с материнским материальным миром". Это лишь подтверждает правильность моего выбора. Наш симбиоз намного плодотворней других. Надеюсь, ты уже принял решение? Время подумать было.

— Что случилось с Дриолой? Куда она исчезла? Может, ей вновь грозит опасность? — прервал Сергей.

— На этот раз можешь не беспокоиться. С ней все в порядке, — успокоил L-Dox. — Сейчас она уходит из сферы нашего влияния, и не одна — с Камиллой. Задержать? Кстати, именно так я советовал бы поступить! При анализе закона вероятностей велика опасность, что именно она станет причиной твоей смерти.

— Извини, но я не верю, — ответил Сергей.

— А зря. Как бы ты за свою наивную доверчивость и неосторожность не заплатил слишком высокой цены.

— Все равно! Пусть будет, как будет! — снова прервал L-Doxа Краевский. — В тюрьму я Дриолу не посажу! Не для того я ее освободил. Но почему она так поступила? Ведь никакой угрозы с моей стороны для нее не было. Даже мысли такой не могло придти мне в голову. Она что-то неправильно поняла?

— Поняла, как хотела! — попытался образумить Сергея Великий Пастух. — Ты забыл, с кем имеешь дело. Ведь она — не женщина и даже не человек. Скорее демон женского рода или по-иному — пси-трансформер. По своей сути и возможностям она вполне могла бы занять место Горуна. В этом случае действовала бы, скорее всего, так же, как и он. Ну, а если бы ты встал на пути, то можешь не сомневаться, уничтожила бы в мгновенье ока. Пси-трансформеры не знают ни колебаний, ни жалости. Сейчас ты сильнее, так как я отказал ей в симбиозе. Вот она и предпочла удалиться, унося в душе обиду и чувство оскорбленного достоинства. Можешь не сомневаться, не забыта и та ночь, когда здесь, на берегу, в образе Дриллы ее в присутствии оборотня опозорил Горун.

— Но ведь я не виноват! — в сердцах воскликнул Сергей, а потом, немного подумав, добавил: — Откуда ты все знаешь? И почему я должен верить?

— В том, что я прав ты убеждался не раз и убедишься вновь. Для этого нужно совсем немного времени. Я изложу тебе факты, которые помогут многое прояснить. В момент своего появления в реальном мире Дриола, в первую очередь, связалась со мной. Пока я передавал информацию о произошедших событиях, блок в ее мозгу был проницаем, и часть мыслей удалось прочесть, хотя в полном объеме их знать невозможно. Не стоит забывать — я могу просчитывать варианты будущего.

— Так ты предвидел все заранее, еще до моего путешествия в мнимый мир? — изумился Сергей.

— Да, такое развитие событий в случае благополучного возвращения было наиболее вероятным, скорее всего, даже неизбежным, но предупреждать тебя не имело ни малейшего смысла. Ты был зациклен на спасении Дриолы и все равно бы мне не поверил. Так же, как и сейчас! А если бы поверил, то разве по-ступил бы по-другому?

Сергей, немного помолчав, ответил:

— Ты, пожалуй, прав. Даже зная, что освободив Дриолу я подвергаю себя опасности, и то, что в ее сердце нет любви, все равно поступил бы точно также. Но в остальном я тебе не верю. Не хочу и не могу даже предположить, что Дриола мне — враг. Все произошедшее между нами, говорит об ином. Как объяснить, что она была близка со мной, когда я полностью находился в ее власти? Ей ничего не стоило раздавить меня, как это сделал Горун с Лориди. Одной прихотью это объяснить нельзя. Она помогла мне и тогда, когда я был несчастным оборотнем. Все та же Дриола спасла меня после смертельного ранения. Без ее помощи я, несомненно, погиб бы. И после этого ты хочешь, чтобы я считал ее врагом? А наша дочь Камилла? Она тоже станет моим недругом?

— Вот видишь, — сказал L-Dox. — Я так и знал, что ты не захочешь понять. Ты говоришь о конкретных ситуациях. В тот момент помощь не задевала ее гордости. К тому же, она использовала тебя как оружие в своей борьбе. А сейчас обстоятельства изменились...

— Не уводи в сторону! Ты не ответил на мой вопрос! — остановил Сергей. — Камилла тоже станет моим врагом? Ведь и она — пси-трансформер.

— Здесь ситуация принципиально иная. Вероятность развития будущего достоверно предсказать очень сложно. Видишь ли, она унаследовала от тебя чересчур много не присущих пси-трансформерам черт. Но если быть откровенным, то до конца такую возможность исключать нельзя.

— Неужели даже самые близкие люди станут моими врагами? Каков же смысл того, что я преодолел?

— Ты задал вопрос, на который сможешь ответить только сам. Но для этого нужно принять мое предложение. Симбиоз поможет до конца познать сущность, возвыситься над окружающим миром, и тогда, возможно, — найти ответ. Не пора ли перенестись в тронный зал и вступить во владение Внутренними Галактиками в центральном векторе времени? Согласись, продолжать дальнейший диалог на берегу озера не имеет смысла.

Спорить с Великим Пастухом было просто глупо.

— Ну что ж, давай попробуем... — невесело вздохнул Сергей.

* * *

Прошли секунды, а может быть, века. Все зависит от того, какую точку отсчета выбрать. Секунда при определенных обстоятельствах может стать вечностью, а вечность — кратким мигом.

И не случайно, друг мой, мгновенье смерти иной раз открывает врата в вечность. Ну, а минувшие столетия — лишь мгновенья в круговороте материи...

L-Dox не ошибся. Симбиоз с Краевским стал чрезвычайно плодотворным. С их силой и могуществом соперничать не мог никто. Открывались иные, непредвиденные возможности. Используя умение Сергея замедлять время, L-Dox открыл новые законы, вторгся в ранее неведомую сферу и неожиданно вплотную приблизился к разгадке феномена возвращения Краевского из мнимого мира, хотя тот должен был исчезнуть.

В действительности оказалось, что длительное пребывание в нем реальных объектов обеспечивает некую стабильность. Мир приобрел автономность и накопил запас энергии. Но и это не спасло бы его от гибели, не окажись там в момент разрушения энергетического экрана сущности Сергея Краевского. Благодаря ее стабилизирующей роли, мнимому миру удалось найти пространственно-временную щель и втиснуться в нее, приобретя все признаки, присущие истинной реальности.

Правда, на этот счет Сергей имел иное мнение, озвучивать которое не торопился, подозревая, что основную роль сыграл оставленный там перстень с Творцом...

Случаен ли был такой поворот событий? Много ли во Вселенной еще пространственно-временных щелей и все ли они заполнены? Насколько трансформировавшийся мнимый мир отличается от истинно реального? Все эти вопросы оставались открытыми. Так же, как не найдены ответы и на многие другие. Что происходило со Вселенной в момент превращения мнимого мира в реальный? Не вытеснил ли он с места под солнцем другой, до этого реально существовавший? Не затронула ли подобная трансформация материи — основы бытия? И множество, множество других...

Не исключено, что истинная суть Сергея навсегда осталась там, а обратно вернулась мнимая, изменив при этом знаки Вселенных. Несмотря на все усилия, создавшуюся ситуацию объяснить или теоретически обосновать не удалось. Эти парадоксы разрушали аксиомы, стабилизировавшие мир. Первичный артефакт личности Сергея Краевского создал новую, ранее не существовавшую и плохо поддающуюся анализу цепь возмущения причинно-следственных связей. Самым важным было выяснить, не возросла ли их амплитуда, имеется ли тенденция к стабилизации, не создается ли новая реальность, в центре которой — личность Сергея Краевского? А все остальное — лишь его мнимый мир.

* * *

— Я хочу увидеть тело Ризы! — обратился Сергей к Пастуху.

— Поверь, это тебе особой радости не доставит. Ты знаешь сам, что ее не оживить.

— И все-таки я хочу видеть.

— Ну что ж, это не сложно. Оно сейчас там, куда его поместил еще Горун. Я покажу это место.

И вот Сергей уже стоит, прижавшись лицом к поверхности прозрачного куба, внутри которого находится Риза. По-прежнему молодая и прекрасная. Время более не властно над ней.

— Внутри — специальный состав газа и очень низкая температура, — пояснил L-Dox. — Тело может храниться здесь вечно, и клетки в любой момент готовы к клонированию.

— Нет, только не это! — содрогнулся Сергей, невольно ощутив шрам на спине. — Клонов больше не будет.

— Тогда остается мнимый мир, — угодливо намекнул L-Dox. — Я чувствую, что это путешествие для тебя неизбежно.

— Какой же ты предложишь мир? — спросил Сергей. — Фантастический или реальный?

— Любой мнимый мир имеет обе характеристики, поскольку взят из твоего мозга. Но я создам максимально реальный. В отличие от чужого, он будет совершенно безопасен. Знаю и тот момент, что нужен. Все будет как в сказке, рассказанной добрым волшебником. Но сможешь ли ты ее принять? Вот в чем главный вопрос...

* * *

..."Проклятый колдун" лежал на тяжелых тюремных нарах и прокручивал в памяти произошедшее, но никаких положительных моментов не находил. Ситуация была безнадежной. Ни единого просвета. Но и смириться, выплакивать рабскую жизнь он не собирался.

В камере, словно в склепе — холодно и сыро. Пахло гнилым деревом и плесенью.

"Долго тут не протянешь, — подумал Сергей, — не слышно даже возни мышей. Да и есть ли они здесь?"

Вдруг показалось, что по коридору кто-то идет, затем послышался нежный голос. Девушка тихо разговаривала со стражником.

"Неужели Риза?"

Шепот быстро умолк. Снова шаги, на этот раз удаляющиеся. И вновь тишина.

"Зря надеюсь. Наверно, подружка проведала солдата, стоящего на страже. Может, договорились о встрече. Будут ли в моей жизни свидания? Да и вообще, удастся ли мне выжить?"

Невольно вспомнился капитан охраны, стоявший за спиной Властителя, его безжалостный, ненавидящий взгляд садиста, хищный оскал и слова, брошенные напоследок. Да, на благо-приятный исход можно не надеяться.

С такими печальными мыслями Сергей уснул.

Разбудила внезапно скрипнувшая дверь.

На пороге стояла Риза. В сумрачном свете факела, в его мерцающем ореоле, будто ангел или привидение, она казалась продолжением сна, хрупкого и прекрасного. Боясь его спугнуть, развеять неловким движением, Сергей осторожно сел на нарах. Видение не исчезло, а наоборот, вставив факел в подставку на стене, певучим голосом сказало:

— О, Седжи! Любимый, что они с тобой сделали!

— Риза! — Сергей метнулся навстречу, и она очутилась в его объятиях. — Как ты сюда попала? Что у тебя с лицом?

— Дарсис избил меня, он знает о нас. А в тюрьму помогла пробраться сестра — усыпила стражника. Но это неважно. Сейчас нужно решать, что дальше делать? Может, пойти к отцу и все рассказать? Он человек хоть и строгий, но не злой. К тому же, меня любит.

Сергей с сомнением покачал головой:

— Я думаю, это мне не поможет.

— Тогда какой выход? Бежать и попробовать спрятаться в горах? Но пастухи тебя быстро найдут, и будет еще хуже.

— Наверное, лучше оставить все, как есть, а там жизнь покажет, — ответил Сергей. — Я так рад, что смог еще раз тебя увидеть. Ты самая прекрасная страница моей жизни.

Он ласково прижал Ризу к себе, гладил по волосам, целовал губы, щеки, глаза. А из них в ответ капали горячие слезы.

В коридоре раздался топот, и в дверь, задыхаясь, влетели Дарсис и Риджи. В свете факела угрожающе сверкнули мечи. Глаза капитана горели дикой яростью.

— Нет, Дарсис, нет! — крикнула Риза, попытавшись броситься навстречу...

Но на этот раз Сергей ее опередил. Отстранив девушку, схватил тяжелые нары и легко, словно играючи, обрушил их на головы нападавших. Все произошло настолько быстро, что ни Дарсис, ни Риджи не успели понять, откуда к ним пришла смерть. Из-под кучи деревянных обломков струйками текла кровь.

Риза испуганно охнула:

— Ой, Седжи, да как же это ты! Обычному человеку такое не под силу. — Потом, немного помолчав, испуганно спросила: — Что же теперь с нами будет?

— Ничего не бойся, все будет хорошо, — успокоил Сергей. — Уж теперь-то можешь мне довериться. Никому в обиду не дам.

Риза с надеждой взглянула на возлюбленного.

"Сейчас здесь появится Кильрис и его охрана! Но на этот раз Властитель будет значительно более учтив. Как-никак, но он всего лишь фантом, послушный воле хозяина", — подумал Краевский.

В первый, но не в последний раз он назвал жителя мнимого мира фантомом, пока еще не понимая, что этим огласил смертный приговор своей последней надежде обрести счастье. На пороге камеры действительно появился в сопровождении охраны Властитель Ириса.

— Дочь моя! Хвала богам, ты жива! — воскликнул он.

— Отец! Отец! Прости меня! Не гневайся! Я люблю Седжи! Я должна была сказать тебе об этом сразу, но так боялась. Прошу тебя, не суди нас строго!

— Боги решили сами, дитя мое, остается лишь подчиниться их воле, — успокоил девушку Кильрис. — Будь по-твоему, я не стану противиться вашей любви. Пусть Создатель будет милостив к вам. Чужеземец, подойди ко мне.

Сергей чувствовал себя довольно странно, принимая милость из рук созданного им же фантома. Он уже понял, что в мнимом мире счастлив не будет, не сможет любить и ласкать фантом, в то время, как истинная Риза лежит в кубе. Все происходящее — самообман.

Но все же продолжил игру, исполняя роль марионетки в написанной им же трагикомедии. Склонив голову, подошел к Властителю. Краевский боялся поднять на старика глаза — было почему-то стыдно.

— Отныне ты — мой гость! — торжественно произнес Кильрис. — Любовь дочери возвысила тебя над остальными. Будь же достоин ее.

В ответ Сергей еще ниже склонил голову, ожидая мнимые дары. Не выдержав, бросил украдкой взгляд в сторону Ризы. Нет, не Ризы, а ее фантома. Лицо девушки светилось неподдельным счастьем. Глаза пылали истинной любовью и триумфом, и что самое ужасное, как показалось Сергею, — страстью.

"Кого я пытаюсь обмануть? — думал наш герой. — Потерянного не вернешь!"

Момент возвращения Пастух выбрал не случайно. Надеялся, что Сергей, не допустив новой гибели Ризы, сумеет заглушить муки совести, снять с себя хотя бы часть тяжести. Но вышло наоборот. Краевский только еще больше растревожил сердце. Старая душевная рана вновь закровоточила. Мнимый мир, мнимая любовь, мнимая жизнь утешения не принесли. Только стали пущей болью, укором и страданием...

"Нужно этот кошмар как можно быстрее прекратить, пока дело не зашло слишком далеко, — подумал он. — Но все равно, как прекрасно увидеть возлюбленную живой хоть миг. Пусть в зазеркалье, но счастливой. Запечатлеть такое в памяти навсегда!"

Сердце бедного демона дрогнуло, но рука осталась твердой — мнимый мир исчез. На смену ему явилась стеклянная планета, где среди вечной, немеркнущей, стерильной красоты застыла молодая и прекрасная Риза. Та, чей образ он пронес в своем сердце через все житейские бури, возможно, как человек, а возможно, как демон-пси-трансформер...

Возвратившись в реальный мир, Сергей вновь материализовался перед кубом-камерой с телом Ризы.

"Ей здесь — не место! — решил он. — Любимая должна спать в родной земле, там, где родилась и выросла. На Ирисе, где мы когда-то встретились и полюбили друг друга. Она должна покоиться в родовой гробнице. Не будет больше ни клонов, ни фантомов! Возможно, если родная земля примет ее тело, то окончатся и мои злоключения. Но пока жив я, она не умрет. Будет всегда жить в моем сердце".

* * *

Бессмертие... Могущество... Неограниченная власть и возможности... Способность одним усилием воли изменять внешность. И не только внешность, но и окружающие формы материи — не это ли признаки истинной божественности?

Протектор Внутренних Галактик в центральном векторе времени Сергей Краевский стал одним из могущественных богов-пси-трансформеров на этом участке Вселенной. Он мог все. Но именно это и не давало ему покоя.

Чтобы спокойно подумать и принять окончательное решение, он на время отключил телепатический контакт с L-Doxом. Хотя понимал, какое неудовольствие это вызовет у Великого Пастуха. Но все же свои проблемы в его присутствии обдумывать не хотел. Прекрасно зная, что при определенных условиях L-Dox способен подтасовать факты в своих интересах.

Полученные от него результаты анализа ситуации были не-сколько иными (если не сказать больше), чем предоставленные в послании Великого Протектора Вселенной Параллельных Временных Векторов. По его данным, угроза нарушения параллельности временных векторов с непредсказуемыми последствиями для существования Вселенной, энергетические возмущения на границах параллельных миров с однонаправленными временными векторами нарастали в геометрической прогрессии. Пастух же подобных фактов не сообщал. Наоборот, успокаивал тем, что периодически возмущения возникают спонтанно и ни в коей мере не связаны с артефактом личности Краевского. И уж тем более, с его дочерью Камиллой. Ну, а все остальное — ловкая подтасовка и шантаж враждебного Протектора Вселенной PVV. Понимая, что ошибиться нельзя, Сергей попытался еще раз телепатически связаться с Дриолой. Предпринятые ранее попытки были безуспешными. Но на этот раз контакт возник почти сразу.

Он ощутил ее присутствие.

— Дриола, скажи честно, насколько все серьезно?

— Намного хуже, чем ты думаешь, — ответила дочь Перуна. — Наша Вселенная рушится. Она больше не может выдержать присутствия двух артефактов — твоего и Камиллы. Слишком уж ты много успел натворить. Ты губишь ее — превращаешь в мнимую.

— Что делать? Как исправить ситуацию?

— Есть два пути: или Камилла (что на время стабилизирует ситуацию) или ты. Но учти — не уйти победителем, унося в себе артефакт, а так, как это сочтет нужным объединенный совет L-Doxов, созданный для спасения Вселенной. Кстати, в него не вошел лишь один, и ты знаешь кто. Силой победить мы не можем. Так что последнее слово за тобой. Прощай, Сергей!

На этом связь оборвалась.

Итак, решать ему. Как же поступить? Поверить L-Dox'у и остаться в этом мире до конца, упиваясь властью и могуществом? Но что будет, если Дриола сказала правду? А в глубине души Сергей чувствовал, что так оно и есть. Тогда он погубит всю Вселенную PVV и вместе с ней Камиллу. Вправе ли он так рисковать? И есть ли ради чего ему цепляться за жизнь? Кому он нужен в этом мире? Кто его любит и ждет? Кто будет оплакивать, умри он? Он по-прежнему одинок, как и много лет тому назад, так же, как и тогда, когда впервые ступил в этот мир. Лишь теперь Сергей до конца осознал, что прожил не свою жизнь, вел не свою борьбу и одержал не свою победу. Он также понял, почему его клон Серж де Квин бросился грудью на копье. Неужели он, оригинал, окажется малодушнее копии?

Сергей знал, что для себя окончательное решение он уже принял. Оставалась лишь небольшая деталь, без которой он не мог отправиться в дальний путь...

Трансформировавшись в электромагнитное поле, перенесся на стеклянную планету, где навсегда застыла среди безмолвной красоты вечно молодая и прекрасная Риза. Казалось, что она по-прежнему зовет его, так же, как в старых снах, протягивая руки:

— Наконец-то мы, любимый, вместе! Все-таки через годы и расстояния я нашла тебя и вернула. Теперь мы уже никогда не расстанемся и будем счастливы, как никогда.

Электромагнитное поле превратилось в алую розу, упавшую к ногам стеклянной Ризы. Цветок покрылся дымкой, и вот, рядом со своей безмолвной возлюбленной стоял Великий Бог.

Оживить этот мир стеклянных фигур, вдохнуть жизнь в плоть и кровь для него было сущим пустяком. Да только не та это Риза, не та любовь и не та жизнь. Велика власть Бога Сергея Краевского, очень велика, почти безгранична. Но только, к сожалению, почти...

Бессмертие... Могущество... Вечность...

* * *

Камилле снился ее детский кошмар, а может, это было виденье. Она с подругами в образе ланей резвилась на поляне. Не-жданно из лесу выскочил и кинулся к ним огромный оборотень-волк. Перепуганные лани бросились врассыпную. Побежала и она. В какое-то мгновение показалось, что самое страшное позади — волк безнадежно отстал. Но, оглянувшись, увидела, что оборотень рядом. Теперь она уже и не пыталась скрыться. Стояла и обреченно смотрела в лицо своей смерти. Но страх вдруг исчез. На смену пришли удивление и радость. Эти глаза ей так знакомы. В них не может быть угрозы. Волк пришел, чтобы защитить. Он никогда не допустит ее смерти!

Камилла внутренним зрением увидела, как одна из ланей превратилась в женщину. Вначале она узнала в ней Райзу де Квин. Та, тихо подкравшись, со словами "умри, проклятый оборотень" вонзила кинжал в спину волка. В этот момент ее черты видоизменились, Камилла с ужасом узнала мать.

Девушка, успев принять истинный облик, закричала:

— Нет, мама, нет! Не надо! Ведь это же — отец!

Поверженный оборотень лежал на земле. Знакомая дымка окутала его, и он превратился в истекающего кровью Сергея Краевского. Его тело стало исчезать подобно тому, как исчезает дурной сон, стоит лишь открыть глаза. Но долго остается на душе тяжелый осадок, как предчувствие неотвратимо надвигающегося несчастья.

* * *

"Зря Краевский поверил Дриоле, — думал Великий Пастух. — Зря! Ведь прав был я. И все-таки, чудак, он нашел смысл жизни. Хотя, может быть, так этого и не понял. Как я ни старался, Сергей все же остался ЧЕЛОВЕКОМ!"

ЭПИЛОГ

Сергея разбудил порыв холодного осеннего ветра. Он почув-ствовал, что жутко замерз. Стуча зубами и не понимая, где находится, осмотрелся вокруг. Место было явно знакомым: обрывистый песчаный берег, поваленное дерево, удочки, стоящие на рогачах, и, конечно же, река.

Да это же — Земля!

Он сильно зажмурился, закрыв ладонями лицо. Неужели?! Не может быть! Но когда вновь открыл глаза, увидел прежнюю картину. Бросил взгляд на свою руку, совсем не похожую на мощную руку атлета или бога. Это была худенькая и слабая рука земного Краевского, скромного доктора. На ней на привычном месте синела детская татуировка "Серега".

— Так это был сон?! Всего лишь сон! — радостно воскликнул наш герой. — Конечно же, нигде я не был! Это же надо такому привидеться: иные миры, пси-трансформеры, Великий Пастух, божественное величие! И грех, и смех. Видимо, так проявляется комплекс неполноценности. Совсем по Фрейду...

Сергей в сердцах сплюнул, привычным движением засунул руку в карман и достал измятую пачку "Marlboro". Поднес сигарету ко рту, чиркнув спичкой, задымил. После первой же затяжки голова пошла кругом.

"Как-будто не курил целую вечность", — подумал он. И еще раз недоверчиво осмотрелся.

Река по-прежнему несла опавшие желтые и красные листья, напоминая — осень в самом разгаре. В небольшом водовороте за поваленным деревом крутилась пустая пластиковая бутылка пепси-колы, а под самым берегом переливалось разноцветными оттенками масляное пятно. Над рекой вился рой мошки.

Сергей вдохнул полной грудью земной воздух. В этом не было никаких сомнений. Взглянув на часы, увидел, что время близится к четырем. До прихода дизеля оставалось не больше сорока минут.

"Нужно поторопиться, — подумал он. — Иначе можно опоздать. Следующий придет лишь к десяти. Тогда дома буду за полночь".

Начал сматывать удочки. Леса крайней лежала вдоль берега. На крючок попался окунек размером с палец. Сергей аккуратно, стараясь не ранить рыбешку, попытался его снять, что оказалось не простым делом. Затем бережно выпустил в воду.

Тот, не веря своему счастью, сначала неподвижно лежал на дне. Потом боком поплыл в глубину, унося в теле рану от крючка. Еще неизвестно, выживет он или нет.

"Вот и я тоже похож на него! — размышлял Краевский. — Плыву по реке жизни. А вокруг столько опасностей и безжалост-ных хищников".

Связав удочки и надев на худые плечи рюкзак, зашагал к остановке дизеля. Брел по знакомой тропе, то вьющейся лиственным лесом, то ныряющей в тоннель колючего кустарника.

Проходя мимо места, где встретил раненого Перуна (ведь надо же и имя запомнилось), невольно огляделся. Все было тихо, лишь там, дальше, в хвойном лесу стучал дятел. — Чудес на свете не бывает! — еще раз убедился Сергей и решительно двинулся дальше.

Миновал хвойный лес, поднялся на насыпь, многие годы назад здесь пленные немцы строили железную дорогу. Сколько их покоится здесь? Об этом знал лишь Господь Бог.

Станцию заменяли несколько неровно уложенных бетонных плит да наскоро сляпанная из бракованного кирпича полуразрушенная будка с давно выбитыми окнами, дверьми и проломленной крышей. Внутри — камни, обрывки газет, прочий мусор, вонь экскрементов. Снаружи — непристойные рисунки, матерные надписи.

"Несомненно, я дома!" — еще раз констатировал он, и отвернулся, чтобы не созерцать всей этой "прелести".

Вдалеке протяжно загудел дизель. Скоро будет здесь. Сергей вновь закурил. На этот раз голова не кружилась, зато возобновились подзабытые боли в животе.

Все возвращалось на круги своя, стоило лишь оказаться в привычной обстановке. Жизненный круг, временно разорванный фантасмагорическим сном, замкнулся.

Послышался приближающийся шум колес. Сейчас из-за поворота появится поезд...

Вдруг сквозь нарастающий гул Сергей услышал знакомый голос:

— Отец!

Не веря своим ушам, думая, что это ему почудилось — обернулся. О Боги! По выщербленным бетонным плитам бежала Камилла.

— Отец! — кричала она, протягивая к нему руки.

Сергей почувствовал, как земля предательски уходит из-под ног. Мироздание вновь дало трещину...

"И это тоже сон?" — подумал он, сжимая в объятиях дочь.

Опять заныла старая рана в спине, а в голове запульсировала корона демона.

— Я им не позволила... Слышишь, папочка... Они не посмели... Боятся... Только я имею власть над временем... — даже не пытаясь утереть бежавшие по божественным щекам ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ слезы, горячо шептала она...

Свет и тьма,

Жизнь и смерть,

Добро и зло,

Любовь и ненависть,

Счастье и горе,

Мечта и реальность —

Равновесие граней,

Суть величия таинства

БЫТИЯ.