Псы войны

— Поднимай!

Ряды пехоты ощетинились длинными копьями.

Расстояние стремительно сокращалось. Сто шагов, девяносто, семьдесят. Сигнальщик поднял знак, и первая шеренга стрелков опустилась на колени.

Монгольская лава надвигалась все ближе и ближе. Уже стали видны лица всадников. Пятьдесят!

Залп!!!

Словно черная туча, отделилась от рядов имперских стрелков и устремилась к стремительно приближающимся всадникам.

Первая линия нападавших сломалась. Сбитые всадники падали под копыта своих коней, ломая строй и сбивая следующих за ними.

Залп!!!

И опять, словно колосья под ударом косаря, очередная линия, рухнула на землю. С земли взметнулся лес длинных копий, и монгольская конница, обрушилась на них словно волна на берег. Треск ломающегося дерева, лязг железа заглушили крики людей

Стоять!!!

Треск, крики, стоны все слилось в один мощный рев, от которого задрожала земля.

Залп!!!

Второй отряд стрелков обрушил новый рой стрел. Перед пехотой вырос целый вал из человеческих и лошадиных тел, над которым продолжал биться золотой леопард. Первая атака захлебнулась и подобно волне откатилась назад. Стрелки вновь заняли свои позиции. Атаки следовали одна за другой, но, как и первая, они откатывались назад, подобно волнам, бьющим в утес. Над полем повис удушливый дым, который оставляли после себя громовые копья. От их разрывов лошади испуганно вздрагивали, но едкий газ, несущий удушливый кашель сносило на монгольские позиции.

— Ну, вот сейчас начнется! — крикнул Ди-шу. — Они потеряли терпение, теперь они ударят всей силой!

И, правда, тысячи всадников неслись, низко опустив пики. Вибрирующие от ветра флюгарки издавали страшный вой.

Битва закипела с новой силой. На поле, в одном страшном котле смешались и люди, и лошади. Где свой, где чужой, различить было практически невозможно.

К полудню, солнце спряталось за пелену облаков, и подувший ветерок принес немного прохлады. К этому времени почти все монгольские силы втянулись в сражение. Как мы не старались, но битва разметала нас по полю. Братья держались какое-то время рядом, но вскоре волна всадников оттеснила их.

Я пробился на правый фланг и, увидел сотника Собуте.

-Еще, еще, ну где же вы там!!! — Рычал старик, размахивая тяжелым полашом.

Сбив налетевшего на меня монгольского всадника, я оказался рядом с ним. Монголы повернули и перенесли угол атаки на центр, стараясь окончательно смять центральный отряд "крепких". В этот момент Собутэ увидел меня. На его лице на секунду возникла улыбка, но новый удар монгольской конницы разнес нас в разные стороны.

В этот момент с флангов атаковала тяжелая конница. Ворвавшись в ряды противника, словно зубья железного капкана они почти одновременнодали залп из луков и самострелов. Тяжелые вощеные стрелы насквозь пробивали доспехи, пригвождая всадников к коням или выбивая их из седел. Монгольские ряды дрогнули, и мы понеслись, направляя удар в тыл монгольского войска. Выхватив мечи, всадники обрушились на монголов, выбивая их из седел. Отражая и нанося удары, я почти потерял счет времени. Сейчас для меня не существовало ничего кроме сверкающего на солнце клинка, который пел свою смертоносную песню. Пот и кровь застилали мне глаза, шапка слетела с головы и ветер трепал волосы. В какой-то момент я вылетел из седла. Из шеи лошади торчало оперение стрелы, а она сама била копытами в тщетной попытке встать. Я отбежал в сторону, для того, чтобы продолжить бой в пешем строю или поймать нового коня, всадник которого оказался менее удачливым, чем я.

Сунцы пытались вырваться из капкана, но, потеряв возможность свободного маневра, они не могли образовать единую лаву. Конница нюйчжи наоборот, стремительными ударами отсекала небольшие отряды, и давила их поодиночке.

Солнце медленно перевалило к западу, когда монголы начали отходить. Над полем разнеслась победная дробь барабанов. Войска медленно расходились, собирая раненых. Я пытался найти знакомые флаги и значки, но темнело так быстро, что я ничего не смог рассмотреть. Бросив эти бесплодные попытки, я направился в город, надеясь там отыскать кого-нибудь из своих друзей.

Из города вышли женщины, искать своих мужей и братьев. Одетые в белые одежды, они двигались по полю, словно изгнанные духи, оглашая ночь криками и рыданием. От сырой взрытой земли поднимался пар, который еще больше усиливал всю нереальность происходящего. Наверное, будь на моем месте Есигуй, то он наверняка смог бы более красочно описать все это, но мне оставалось только смотреть на все это и медленно идти к крепостным воротам, которые угадывались по редкой цепочке огней.

Для Айсун этот день тянулся медленно, словно густой мед. Сердце постоянно ныло в предчувствии чего-то непоправимого, но вот звуки битвы стихли, и ликующая толпа высыпала на улицы. Главные ворота были открыты и в них въезжали все новые и новые отряды северной армии, прогнавшие захватчиков от стен. Не помня себя, она бросилась к воротам, но среди возвращавшихся воинов Есигуя не было. Солнце уже опустилось за горизонт, предчувствуя беду, она, схватила фонарь, и побежала за ворота. Она искала и искала, но не могла найти. Наконец она увидела красный плащ, упав на колени, она залилась слезами, оплакивая ушедшую жизнь, но Есигуй еще дышал, слабо, прерывисто, но дышал. Она попыталась поднять его, но из этого ничего не получилось. Слишком тяжело. Она пыталась снова и снова, пока совсем не выбилась из сил. Тогда она положила голову брата себе на колени и стала ждать, когда придет Имлунь Хан — дух смерти, забрать душу в нижний мир. К ее удивлению, ждать пришлось недолго. Имлунь Хан появился из темноты, он спешился со своего черного крылатого коня и сел рядом. Послышались какие-то странные слова. Слезы залили ей глаза. Она пыталась что-то сказать, но рыдания душили ее. Дух смерти что-то сделал, и вновь начал повторять свои заклинания.

Треск разрываемой ткани вернул ее к действительности, словно холодная вода. В этом звуке было столько земного, что Айсун наконец поняла, что это никакой не призрак, а самый настоящий человек. Воин поднял Есигуя и положил его на коня и медленно пошел к воротам.

Она плохо помнила весь путь, но воин шел так, как будто знал дорогу. Он ни разу не спросил ее куда идти и не перепутал ни одного поворота. Только подойдя к воротам, он наконец остановился и пропустил ее вперед.

Служанка и старый привратник выбежали из дома и помогли ей положить Есигуя на каны. Он все еще был без сознания, но уже не был похож на мертвого. Всю оставшуюся ночь, она просидела рядом с братом, и только под утро ненадолго спустилась вниз.

Воин, который принес Есигуя, спал возле входа, подложив под голову кожаную котомку, и накрывшись курткой.

Девушка взяла покрывало и осторожно укрыла гостя. Она хотела сделать еще, что-нибудь, но сейчас гостю больше всего нужен был сон. Подбросив полено в очаг, Айсун вернулась наверх.

— Все хорошо, — сказала она себе. — Все обязательно будет хорошо. Духи не оставят нас.

* * *

Откуда-то издалека, доносился шум толпы, песни, радостные крики. Я потянулся и почувствовал, как затекла спина. Солнечные лучи почти не пробивали через плотно закрытые ставни, но старый привратник, где-то позвякивал связкой ключей, а значит, уже наступило утро. Вчерашняя битва стала одной из многих, которые я пережил, а значит, выиграл. Я вспомнил, как брел к воротам, когда услышалл рядом стон. Хрупкая девушка пыталась помочь лежащему на земле всаднику, но он был без сознания, а ее сил не хватало для того, чтобы даже сдвинуть его с места. Девушка тихо плакала, осторожно поддерживая голову воина и оттирая с его бледного лица запекшуюся кровь.

Я подошел ближе и к своему ужасу увидел, что это Айсун, а раненый воин — Есигуй. Я хотел броситься к ним, но подавил этот порыв. Ведь наверняка она считала меня мертвым, и мое внезапное появление могло сильно потрясти ее. Осторожно я подошел к ней и сел рядом. Она подняла голову, но слезы застилали ей глаза, и она меня не узнала.

Есигуй лежал без сознания и прерывисто дышал. Видимо он получил сильный удар по голове, и теперь черная кровь заливала его мозг. Время его было на исходе. Но давным-давно, я видел, как подвыпивший самурай упал и ударился головой о камень. Он так же тяжело и прерывисто дышал, и казалось, что его душа уже покинула тело. Но мимо шел старый священник, который быстро подошел к лежащему на земле человеку и вскрыл жилу на его руке. Собравшиеся вокруг подумали, что он избавил несчастного от страданий, но самурай начал дышать более ровно и вскоре открыл глаза.

Я не совсем был уверен в том, что правильно поступаю и поможет ли это моему другу, но терять было нечего, и я быстро обнажил его локоть и перетянул плечо ремнем. На руке вздулись жилы. Недолго думая, я осторожно проткнул одну из них кончиком ножа. Айсун смотрела на все это, замерев от ужаса, и даже не пыталась остановить меня. Из разрезанной жилы потекла черная кровь, заливая руку и стекая по ней на землю. Ити, ни, сан... Я машинально считал, не отрывая взгляда от бледного лица Есигуя. Казалось, прошла целая вечность, но вдруг он задышал ровно и открыл глаза. Я оторвал кусок ткани и прижал его к ране, чтобы унять кровь, затем взвалил своего друга на плечи и понес. Он снова потерял сознание, но на этот раз его дыхание было ровным. Я не помнил, как мы добрались до дома, и что было дальше, скорее всего полный событий день взял свое, и духи ночи подарили мне сон.

Чувствуя себя выспавшимся и отдохнувшим, я подошел к кадке с водой и, ежась от утреннего холода, стал умываться. В саду пели поздние птицы, дул легкий ветерок, приносящий аромат вянущих трав и листьев, так, что хотелось думать только о чем-то хорошем. Пребывая в этом чудесном настроении, я услышал легкие шаги.

Айсун стояла неподалеку, ожидая, когда я закончу, а я не мог заставить себя повернуться.

Так не могло продолжаться долго. Нельзя же стоять перед дамой в таком виде. Я медленно повернулся, и понял, что она узнала меня. Она с церемониальным поклоном передала мне чистое полотенце, как подобает степенной хозяйке дома, встречающей дорогого гостя. Я ответил ей тем же, хотя все эти условности казались мне сейчас излишними.

Есигуй был очень слаб, но уже пришел в себя. Его рана не воспалилась, и давала знать о себе только тупой болью.

— Вот незадача, — сказал он, откинувшись на подушки. — Нужно известить князя о нашем прибытии, а я встать не могу.

Айсун повернулась к брату и словно ребенка укрыла его одеялом.

— Лежи смирно! Куда собрался? Если бы не Санори, то шел бы уже к верхним людям. Он вчера вернул тебя с половины пути.

— Да? Получается, ты вернул свой долг?

Слова Есигуя показались мне неуместными.

— Нет, долг самурая в служении, а не в подсчете того, что он сделал, а чего нет.

— Да ну, я не хотел тебя обижать, просто я ничего не помню о вчерашнем дне. Так какие-то отрывки, но, кажется, это было не вчера, а намного раньше.

Айсун принесла густой медовый отвар и, протянув чашку брату, грозно потребовала:

Пей все, я уже сообщила господину Аруде, то вы оба живы и находитесь в городе, он пришлет гонца вечером.

К вечеру Есигуй уже смог встать на ноги, но качался, словно тростник на ветру.

— Чуть без головы не оставили, — сказал он, критично рассматривая себя в маленькое зеркало, — вокруг глаз синяки, что у демона, затылок трещит по всем швам. Но руки-ноги вроде двигаются.

В это время, двор наполнился шумом, а в дверях показался привратник.

— Госпожа! Госпожа! К нам гости! Сам князь пожаловал!

Хэлибо не успел договорить, как в комнату вошел сам князь Аруда.

— А вот и наши герои! Вернулись со славной победой и оба живы! — Князь быстро подошел к Есигую и обнял его.

— Молодец! Ты действительно достоин своего имени! А на раны не смотри, они скоро заживут.

— Благодарю вас светлейший князь за добрые слова, — Есигуй попытался поклониться, но князь жестом остановил его. — Но если бы не помощь Санори, то меня бы здесь не было.

— Вот как? А ну расскажите, что произошло.

Я пожал плечами и приготовился рассказать, о том, что ничего особенного не сделал, но Айсун опередила меня и быстро начала говорить князю о том, как она нашла брата на поле, как увидела духа смерти и так далее. В середине ее рассказа мои щеки, наверное, пылали так, что можно было полностью потушить все свечи в доме, и этого никто бы не заметил.

Между тем, князь слушал все с большим интересом. Айсун закончила рассказ на том, как я втащил Есигуя в дом, и я уже хотел, было пояснить, что истина была совсем не так красива, как Есигуй начал рассказывать о наших с ним приключениях. Причем каждое событие приукрашалось так щедро, что я готов был провалиться сквозь землю.

Оказывается наш друг и воин, и учитель, и врачеватель. Воистину мы встретились в счастливый час. А теперь друзья мои слушайте! Вам нужно будет завтра прибыть в запретный город. Будет очень хорошо, если Есигуй вновь расскажет о ваших делах, поэтому хорошо подготовьтесь, а сейчас нужно отпраздновать ваше возвращение.

Князь хлопнул в ладоши, и дом заполнился слугами.

— Приказывай хозяйка Айсун, сегодня у нас большой праздник!

Иркутск, Зима 2001 года

Наступил декабрь, и пришло время, ехать на защиту. Ближайший докторский совет по моей теме был в Иркутске, поэтому я всячески интересовался относительно погоды и самое главное хваленых сибирских морозов. Мои друзья всячески поддерживали меня, рассказывая очень правдивые истории об обморожениях и страшных снежных бурях. Дело кончилось тем, что помимо теплой меховой куртки я одел еще два толстых свитера, которыми полностью занял весь багажный ящик. Спустя четыре часа полета я вышел в иркутском аэропорту, приготовившись встретить сибирские морозы, как говорится, лицом к лицу. Но ничего необычного не произошло. Более того, мне стало даже жарко. Посмотрев на термометр, я убедился, что на улице -30 по Цельсию, но я чувствовал себя так, как если бы вышел на улицу в шубе ясным летним днем. Расстегнув куртку, я подошел к таксисту, уныло скучающему возле своей белой семерки.

— За сотню до Юбилейного довезешь?

Таксист смерил меня взглядом, кивнул и пошел заводить машину.

— Что с Магадана? спросил он, когда мы отъехали от аэропорта.

— Нет с Владивостока. — ответил я.

— А-а-а... — многозначительно протянул он.

Я сидел в расстегнутой куртке и думал над тем, какую же шутку сыграли надо мной мои друзья.

На следующий день, я встретился с молодым врачом Сергеем Кимом, который защищал кандидатскую диссертацию вместе со мной. Сидя в небольшом уютном ресторанчике, мы делились своими впечатлениями и давали друг другу советы как быстрее оформить все необходимые документы. Обмениваясь телефонами, я достал из кармана записную книжку, но вместе с ней пришлось достать и бронзовую цубу от самурайского меча, которую я всегда брал с собой, просто так на счастье. К моему удивлению ей заинтересовалась жена Сергея Наташа, которая спросила что это такое. Получив объяснение, она взяла ее, и стала пристально рассматривать.