В этот раз, сначала все тоже подумали о ком-то из своих, но крик матери, что это пришли за долгом её соплеменники и непонятная тактика атакующих, объяснил горцам кто это.
Ночь была жаркой — степняки были неостановимы, даже находясь в заведомо невыгодных условиях, в нападении на укрепленную крепость, они гибли, но шли и шли. Работники Медведя, едва успевали подтаскивать стрелы. Самая трудная была первая атака, но семья выдержала. Пример отца, окровавленного, с коротким широким мечом в руках твердо стоявшего на главном направлении, у ворот, и матери рядом с ним, выпускавшей стрелу за стрелой в нападавших, хорошо видных в летней белой ночи, воодушевлял детей.
Даже не достигший еще мужского возраста — семнадцати лет — Радан и двенадцатилетняя сестра Веса со вторым именем Ручеек, тоже внесли свою лепту: Ручеек подносила вместе с работниками стрелы, а Радан, вместе со взрослыми отбивал атаку. У него еще не было своего меча, который появится только на восемнадцатилетие, и он завладел саблей успевшего заскочить за частокол, убитого степняка. Этот трофей до сих пор был при нем. Тогда он лично отрубил кисть рвущемуся наверх узкоглазому кочевнику.
Под утро отец открыл ворота и, озверевшие от запаха крови и горячки битвы, он сам и сыновья добили раненных степняков.
Тогда же, после того как семья собралась посреди двора, Шана сказала пророческую фразу:
— Все. Они нашли нас. Теперь они никогда не остановятся. Пока все мы не будем лежать с перерезанным горлом.
И вот оно — пророчество матери сбылось.
Степняки напали опять ночью. Но в этот раз они не полезли дикой толпой на стены. Первым погиб один из работников, что вместе со старшим братом Илионом дежурили на построенной после прошлогоднего нападения сторожевой вышке. Кочевники стреляли не хуже эльфов — стрела пробила работнику горло, когда тот запрокинул голову, чтобы напиться из кожаной фляги.
Брат взревел, поднимая дом, и тут же получил стрелу в плечо. Второе имя брата было Лось и он оправдывал его — рев поднял всех: и семью, и живущих в отдельном доме работников.
После этого из-за стен полетела туча огненных стрел. Степняки намотали на древко пропитанные смолой тряпки и перед выстрелом поджигали их. Отстоявшиеся, смоляные бревна дома и крытая деревянными плахами крыша, только и ждали этого. Пока работники, подгоняемые старшей сестрой, начали таскать воду из текущего на дальнем дворе ручья, крыша уже полыхала. А через некоторое время и тушить было некому. Лучники в суматохе боя забрались на стоявшие за частоколом сосны и оттуда выцеливали жертв.
Так погибла старшая сестра Грина-Береза и двое работников.
Запертые в своем дворе Медведи, пробовали ответить той же тактикой, но никто из них, кроме Шаны и Радана, не был столь же искусен в луке, как нападавшие. Поэтому оставалось только одно — укрыться за стенами и ждать атаки. Была еще слабенькая надежда, что отсветы пожара заметят в каком-нибудь доме на других склонах и придут на помощь. Но, надежда эта была мизерной, так как никакой войны не было и прихода чужаков никто не ждал, а в разборки между своими здесь никогда не вмешивались.
В дополнение, нападавшие натаскали хворосту к воротам и подожгли. Это говорило об основательности подготовки этого нападения — хвороста рядом с усадьбой давно не было. Значит кочевники набрали его где-то заранее и привезли с собой.
По мере того, как редели защитники дома, Медведь становился все угрюмее. Уже под утро он на что-то решился и собрал под самой стеной, где их не могли достать лучники, старших сыновей и мать. Радан не слышал, что они там решали, но обиделся, что не позвали его — прошлая кровь кочевника на его сабле говорила, что он такой же воин, как и старшие братья.
Потом его и Весу все-таки позвали. Как только он подошел в круг, братья схватили его, отобрали саблю и прихватили руки ремнем к телу. Соболь совершенно не ожидал такого, и даже не сопротивлялся, удивлено раскрыв глаза он смотрел как отец и мать совершают ту же процедуру с Весой.
— Мама, вы что? — расплакалась сестренка.
— Тише, милая, — Шана аккуратно завязала платком рот дочери. — Это для вашего спасения.
Братья попытались и Радану завязать рот, но тот начал сопротивляться и даже укусил Тробина за палец.
— Прекрати, идиот, — уговаривали его братья. — Потом спасибо скажешь.
На помощь пришел отец и они втроем все-таки замотали ему рот.
— Слушай, — отец говорил горьким, каким-то старческим голосом. Радан никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. — Сейчас мы вас спрячем, а потом, когда все закончится, вы выберетесь и пойдете к Князю. Он ваш дед и придумает, что делать. Все, не вздумайте орать, а то вас найдут.
Медведь повернулся к остальным.
— Прощайтесь. Времени нет.
Мать подошла к связанным и холодными губами прикоснулась к их лбам:
— Простите, дети. Это из-за меня.
Братья схватили Радана и Весу и бегом понесли к старому пустому колодцу. Раньше, когда горный ручей еще не завернули к дому, там брали воду. Он периодически пересыхал и поэтому его забросили.
По наклонным, связанным из жердей лестницам, ребят по очереди спустили вниз. Потом сверху кто-то бросил соломы, Тробин разложил ее по разным сторонам и уложил Весу и Радана. Потом накрыл обоих все той же соломой.
— Лежите, — ласково произнес он. — Помните, что вы Медведи. Нож вот.
Тробин сунул нож под бок Весе.
— Освободишь его, только когда все уйдут. Не раньше, а то еще в драку полезет, а вы должны выжить.
Лестница заскрипела и все стихло. Звуки сверху совершенно не попадали в колодец.
От невыносимой несправедливости Соболь не мог даже заплакать. Как могли с ним так обойтись родные люди? Как пережить такой позор — они сейчас там бьются, а он... Как девчонку. Радан попытался вытянуть руки из-под ремня, однако братья постарались на славу. Не в силах мириться с таким беспомощным положением, он зарычал и, психуя, с такой силой закусил губу, что почувствовал во рту вкус крови.
Приступ бессильной ярости опустошил его, он заплакал, радуясь тому, что никто его здесь не видит. Нервное напряжение боя и последующего позорного связывания сменился слабостью и он, вдруг, незаметно для себя провалился в сон.
Проснулся Соболь от шума. По лестнице кто-то спускался. Он сразу понял, что это кто-то чужой. Лестница скрипела совсем не так, как когда по ней поднимались грузные братья. Радан открыл глаза. Когда он ворочался, набросанная на голову солома немного разъехалась, и он мог одним глазом видеть светлый круг неба вверху.
Тот, кто спускался, на миг попал в поле зрения. Хорошо разглядеть Соболь не успел, заметил только безрукавку мехом наружу и меховую же, лохматую шапку. Мелькнула глупая мысль о зиме — такие шапки горцы носили только когда леса засыпало снегом — но её тут же сменило осознание того, что все — никого кто остался там, наверху, уже нет в живых. Раз в колодец спускается кочевник, значит все защитники мертвы.
Зашуршала солома — враг спустился на засыпанное каменное дно колодца. Шипя и присвистывая, степняк вполголоса ругался. Мать немного учила Соболя своему языку и по бормотанию он понял, что тот плохо видит в сумраке ямы, после света дня наверху.
Тело затекло от лежания на камнях, но Радан не шевелился, чтобы не привлечь внимания. Вдруг его пронзила мысль — сестра! Судя по звукам, кочевник как раз находился в противоположном углу, там, где должна лежать Веса. Соболь осторожно пошевелил головой, стараясь расширить обзор.
Нашел! — понял он, увидев, что степняк наклонился и начал быстро раскидывать солому. И, действительно, через минуту тот с радостным криком выдернул и забросил на плечо девочку. Соболь уже хотел вскочить, но тут его глаза встретились с глазами сестры. Нет, лежи — умолял взгляд. Радан и сам понимал, что, вскочив сейчас, ничем не поможет — погибнет быстрее, чем сможет просто укусить врага.
Тысячи раз потом он проклинал свою слабость. Надо было лучше погибнуть!
Обрадованный находкой степняк, не стал больше ничего искать. Так с девочкой на плече, он стал осторожно подниматься наверх. Как только похититель исчез, перевалившись за борт колодца, Соболь пополз к месту, где лежала сестра, он помнил, что Тробин оставлял там нож.
Долго, очень долго он ползал по дну колодца разгребая лицом отсыревшую солому. Нож он в конце концов нашел, тот отлетел, когда кочевник забирал Весу и лежал почти на середине. Но еще дольше он резал сыромятный ремень. Брат связал его по-быстрому — обмотнул ремень вокруг рук и затянул на спине. Из этого положения Радан мог взять нож, но резать никак не удавалось. Кое-какон изловчился и закрепил нож между камней пола, потом, ерзая всем телом, перепилил ремень.
Круг наверху потерял сияние и стал темно-синий, на улице наступала ночь. Медленно, стараясь чтобы лестница не скрипела, Соболь поднимался наверх. У самого края остановился и прислушался — кругом было необычно тихо и противно тянуло паленым. Он поднял голову над стенкой колодца — в сумерках потрескивая, тлели угли огромного костра. Ни одной живой души во дворе. Соболь выпрыгнул и присел. Убедившись, что он, действительно, один, он направился к пепелищу. От дома остался только нижний венец северной стены, он сейчас потихоньку догорал раздуваемый слабым вечерним ветром.
Радан обошел дом, вещей из дома в ограде не было. Кочевники ничего не взяли. Они пришли не грабить, они пришли отомстить и это им удалось в полной мере. Когда Соболь вышел за ворота, он глухо застонал. Все обитатели дома Медведей, не только родители и братья, но и работники, и их дети, все одним ровным рядом лежали у частокола. У всех, даже у тех, кто умер еще до этого, как сестра Грина, у всех было перерезано горло.
Едва подымая ноги, Соболь побрел вдоль страшной выставки. Отец и мать лежали рядом, и там что-тобыло не так, в сгущающейся темноте, он сразу не понял, что. Лишь подойдя ближе, он разглядел в чем дело — у матери вскрыли грудную клетку и вытащили сердце. Не зря мать шептала свои слова про степных богов — месть вышла на славу. Надолго запомнят чужеземцы, как вторгаться в святую степь.
Соболь не чувствовал ни боли, ни страдания, все внутри умерло. Только одна мысль мучила его — он должен был биться и умереть рядом со своей семьей. Он не чувствовал злобы и к степнякам, те были правы в своей вере — нельзя оставлять безнаказанным разграбление своего дома и убийство близких. Все-таки какая-то часть крови кочевников текла и в его венах, поэтому он знал, что, если, встретит кого-то из нападавших обязательно убьет, но искать, чтобы снова мстить он не пойдет.
Там сидя у трупов своих родных, он многое передумал и многое осознал по-новому. Именно там он понял, что он обыкновенный трус. Он был почти взрослым и понимал, для чего спасали их с сестрой — род Медведей не должен прерваться. Но как он может после того, как пережил такое, назваться Медведем? Он теперь на всю жизнь так и останется Соболем.
Он обошел все вокруг дома — младшей сестры не было. Увезли, понял Радан — кочевники вернули себе свою дочь.
Он не стал дожидаться рассвета. Сил чтобы покончить с собой у него не было, да и не принимают боги гор самоубийц — ты должен нести эту жизнь до конца, боги сами пришлют своего гонца за тобой. Ну, а взглянуть в глаза соседей и увидеть в них немой вопрос — почему ты жив, когда мертва твоя семья? — это было выше его сил. Он подобрал саблю, скидал в заплечный мешок немудренный припас и ушел в ночь.
Соболь сидел и в глазах его играло пламя догорающего родного дома. Кто-тотормошил его за плечо.
— Очнись, Радан!
Угли дома мгновенно унеслись, перед ним весело скакал по сухому валежнику небольшой костер. Глаза Корада были у самого лица.
— Ожил? На выпей вот это. Поможет.
Учитель толкал ему кружку с парящим напитком.
— Осторожно только. Горячий.
Соболь отпил, посидел, и, вдруг, почувствовал, что ему впервые с той самой ночи стало легче. Он словно оживал. Корад почувствовал это, или может быть знал, что так должно быть. Он участливо спросил:
— Полегчало?
Радан кивнул.
— Это хорошо. Давно надо было выговориться, нельзя сжигать себя изнутри.
Славуд поправил костер и спросил:
— Так с тех пор и идешь?
— Да. Хотел дойти до моря и оттуда уплыть куда-нибудь далеко, где никогда никого не смогу встретить.
Агент вздохнул:
— От себя не убежишь. Главный твой судья ты. Я не буду тебя утешать, скажу одно — ваши боги правы. Человек не имеет права сдаваться. Раз пришел в этот мир, пройди свой земной путь честно — не сгибаясь и не прячась. Тебе не в чем раскаиваться — ты сделал все, что мог. И можешь вернуться в свои горы, возрождать род Медведей. Хоть ты мне и нужен, но я отпущу тебя. Выбирай — или со мной, или назад домой. Решать надо прямо сейчас.
Соболь задумался: то, о чем сказал Корад, поддержало его. Может он и прав. Но Радан, не мог теперь представить себе, что он вновь вернется туда, где не осталось никого. Нет, может быть потом, когда-нибудь он сможет это сделать, но сейчас нет.
— Я с тобой!
— Отлично, — обрадовался Славуд. — Сегодня и я расскажу тебе кое-что. Чтобы ты знал, что вступаешь туда, где может быть еще хуже и страшней, гораздо страшней того, что произошло с тобой.
Что может быть страшней вида своих родных, лежащих с перерезанным горлом, Соболь не представлял. Он был еще молод и несмотря на пережитое — подспудно верил в то, во что верят все молодые — что этот мир создан для них, что где-то там впереди любовь, удача, счастье...
— Сейчас война. Она хоть еще и не докатилась сюда, но нет никаких сомнений, что орки перейдут через Белую. Нынешний глава Черной Орды, надо отдать ему должное, талантливый правитель. Он внес в дикое общество орков дисциплину — то, что позволило сделать из большой банды неуправляемых головорезов, настоящую армию. Помноженное на их личное бесстрашие, силу и жестокость это делает их войско самым сильным на сегодняшний день. Жаль, что многие правители этого не поняли.
Корад вздохнул и на минуту задумался о чем-тосвоем. Красноватые блики играли на его лице. Соболь, вдруг, почувствовал, как устал этот человек. 'Похоже, он тащит груз намного тяжелее моего'.
— Наша с тобой первая задача, сделать так, чтобы армия Короля была готова встретить Орду. Как назло, Дугавик рассорился с эльфами. Он не понимает, что мириться все равно придется, с орками в одиночку не справиться.
Ладно, это я отвлекся. О большой политике тебе пока знать не обязательно. Твоя задача хорошо делать свое дело, то есть выполнять мои приказы. И не только мои. Возможно, нам придется расстаться, у меня есть кое-какие важные дела в других местах. И вполне возможно, что расстанемся мы внезапно — жизнь непредсказуема. На этот случай запоминай: тебе надо будет добраться до ближайшего большого города. Найти там главный рынок, а на нем лавку продавца огненных забав. Их всегда не очень много, так что найдешь. Зайдешь туда и все — дальше тебе все объяснят. Прикажут что-то сделать — иди и выполняй, это то же самое, что и мои приказы. Не переживай — невыполнимого не прикажут. Понадобятся деньги или какая-тоиная помощь, тебе помогут. Если надо будет передать что-то важное, тоже к ним.
