Разрушители пророчеств

Разрушители пророчеств

Книга первая

Беглецы

Пролог

Она еще раз проверила лежавшие перед ней предметы, и убедилась, что все они долговечны. Тянуть дальше было нельзя, звуки битвы раздавались уже в лагере — объединенное войско врагов рвалось к её шатру. Женщина склонила голову к пергаменту, копна черных тяжелых волос упала вниз, закрыв безупречно красивое белое лицо с необычными кроваво-красными губами. Даже сейчас, когда она сидела, было видно, что она гораздо выше обычных людей. Несмотря на высокий рост все пропорции тела были абсолютно правильны, словно это не живой человек, а статуя, высеченная из мрамора мастером, пытавшимся изобразить идеал.

Иногда, когда она, при особо сильных взрывах и криках снаружи, отрывалась от письма, можно было увидеть её глаза — однако, простым смертным, лучше было не заглядывать в эти пронзительные черные колодцы. На их дне гнездилась смерть.

Женщина прекратила писать, взяла пергамент и поднесла его к свече, какое-то время она вглядывалась в то, что написала. Было непонятно перечитывает она или просто разглядывает. Наконец, видимо, удовлетворившись увиденным, она положила пергамент к тем предметам, что уже лежали на черной коже, которой был обтянут походный столик. Стол был целиком выточен из бивня огромного животного, водящегося где-то далеко за морями.

Потом взяла со стола нож из стекла, которое подземные огненные боги делают в своих подземельях, и, не задумываясь, полоснула по предплечью левой руки. Кровь сначала закапала, а потом тонкой струйкой потекла на стол.

Женщина быстро подставила под струю странную вазу-кружку с двумя ручками, подождала, когда в сосуде наберется необходимое количество крови, потом произнесла заклинание и провела ладонью правой руки по ране. Кровь сразу остановилась, а порез затянулся. Через секунду от раны не осталось и следа.

Женщина поднялась, пляшущие тени от нескольких свечей выросли и начали кривляться на стенках шатра. Она опять взяла ритуальный нож и повернулась к неосвещенному углу.

— Давайте их сюда, — красивым звучным голосом приказала она.

Два омерзительных создания — гоблины из пещер Запретных Гор — подтащили к женщине сопротивлявшегося, и выкрикивавшего угрозы, малыша-эльфа.

— Смелый мальчик, — равнодушно отметила колдунья. — Вот ты и пригодился.

Она схватила ребенка за длинные локоны и легко взрезала ему горло. Подставила под струю крови свою кружку и немного набрав, оттолкнула переставшее биться тело. Следующей жертвой оказался ребенок-человек, маленькая девочка. Она плакала и просила не убивать её, но это не остановило женщину. Процедура повторилась.

Так же жертвами колдуньи стали еще два ребенка — рвущийся, визжащий маленький орк и девочка-гном. После того как, кружка была наполнена, женщина вернулась к столу. Поочередно она лила смешавшуюся кровь из сосуда на разложенные на коже вещи и сразу выкрикивала заклинание. Сила заклятья была столь сильна, что окружающий мир на мгновения терял очертания, стены становились размытыми, а предметы, политые кровью, на секунду вспыхивали ярким белым пламенем, не приносящим им вреда.

Кровь мгновенно впитывалась, не оставляя никакого следа. Когда все четыре предмета, включая саму кружечку, получили свою порцию колдовства, женщина громко позвала еще кого-то.

На этот раз это не был гоблин, в шатер ввалился запыленный окровавленный Вогал в серебристом доспехе. При появлении огромного воина просторный шатер как будто уменьшился.

— Великая, — начал он. — Надо срочно уходить. Мы не сможем их сдержать. Их слишком много, и с ними наши. Люди из нашего народа.

— Замолчи, Голанд, — не стала слушать его та, кого он назвал Великой. — В этот раз мы никуда не уйдем. Мы будем биться до смерти!

Как ни странно, было видно, что это известие обрадовало Голанда.

— Это будет лучшая битва в нашей жизни! — пророкотал он, и спросил: — Зачем ты звала меня Великая?

— Возьми вот это, — она подала ему кружку и обсидиановый кинжал.

— Зачем мне это? — искренне удивился воин.

— Не спрашивай ни о чем, просто возьми их и сохрани.

— Хорошо, я сделаю это.

— А теперь выйди и жди меня у шатра, скоро мы вступим в битву.

— Слушаюсь, Великая, — он коротко поклонился и вышел.

Оставшись одна, женщина занялась оставшимися двумя вещами. Сначала она взяла пергамент — ни кровь, ни огонь ничего ему не сделали, однако текст на нем был уже совсем не тот, что написала она. Те буквы впитались в тонкую кожу и исчезли, а вместо них проявились другие. Черноволосая красавица, просто вложила пергамент в книгу с подшитыми другими такими же и поставила книгу на походную полку, рядом с другими толстыми фолиантами.

После этого она взяла со столика красный, горящий тревожным светом, крупный рубин и поднесла его ко рту. Женщина дохнула на камень и тот в несколько секунд покрылся невзрачной глиняной оболочкой. Из глины торчала петля из простой тонкой кожи — теперь на вид это был обычный оберег какого-нибудь воина. Она надела амулет на шею и огляделась.

— Ну теперь можно и умереть, — удовлетворенно сказала она и крикнула в темноту:

— Эй, вы, подайте мой меч!

Из темноты опять выскользнули два гоблина, один из них держал обнаженный Вогалский меч, величиной почти в его рост. Женщина забрала оружие, легко вскинула его на плечо и направилась к выходу. Уже откинув полог, она обернулась и приказала:

— Когда уйду, уберитесь тут. Тела уничтожьте, чтобы никто ни о чем не догадался.

Когда полог опустился, снаружи раздались громовые крики и боевой клич Вогалов — подданные приветствовали Великую Зерги, идущую в последний бой.

* * *

История первая

Беглецы. Лесная. Схватка в лесу.

Эльфенок был один! Этого не может быть! Девочка присела за куст, и со страхом огляделась. Вечно ей не везет. Вот теперь ещё и это.

Вечнозеленые папоротники своими рублеными листьями прикрывали её от маленького светлорождённого. Она тихонько стала осматриваться — как бы выбраться отсюда, пока он её не заметил. Девочка уже совсем было собралась уползти, но странный звук заставил её остановиться. Маленький эльф плакал! Это было уже слишком!

Все последние дни — почти неделю — её жизнь становилась только всё хуже и хуже. Хотя, сначала она думала, что ей повезло. Когда ночью на их маленький караван напали, и не разбираясь начали всех убивать, она тихонько выползла из-под телеги, где спала и змейкой скользнула в лес. Чутье подсказало ей, что не надо убегать. Недалеко от дороги наткнулась на полусгнившую колоду. С трудом втиснувшись под неё, так и пролежала до рассвета. Сырая земля быстро забрала тепло, но даже когда стихли последние звуки скоротечной расправы, она не пошевелилась.

Рассвет наполнил лес кустами, деревьями, травой и птичьим посвистом. С трудом заставляя застывшее тело двигаться, девочка выбралась из-под бревна. Некоторое время она соображала, где находится дорога, потом неверными застывшими шагами двинулась туда. На лесной дороге всё было вытоптано. Человеческие и лошадиные следы взрыхлили даже сырые обочины. Валялись обрывки какой-то одежды. На кусте — на длинных стрельчатых листьях — она заметила бурые пятна крови. И все — ни людей, ни лошадей, ни телег.

Заплакав, она пошла в ту сторону откуда они приехали. Хотя, наверное, там откуда они сбежали несколько дней назад, не осталось уже ни знакомых домов, ни отцовской кузницы, ничего из того, что составляло её жизнь в предыдущие двенадцать лет.

Их деревне не повезло — она оказалась на пути сначала отступающего войска людей, а через день — два должна была оказаться на пути наступающей армии орков. После того, как вначале войны отец ушел с дружиной их князя, они с бабкой — матерью отца, вели хозяйство вдвоем. Каждый раз, когда через село проходила воинская колонна, Марианна выходила к забору и вглядывалась в лица проходящих мимо ратников. Понимая, что не может отец проходить мимо дома, и не зайти, она все равно ждала, а вдруг появится родное лицо. Вдруг грозный князь просто не разрешает ему выйти из строя.

Приходя после этого домой, она тихо садилась в уголок и плакала, так, чтобы не увидела старая. Бабка, ждала также, как и внучка, но не показывала этого. В очередной раз увидев, что надежды не оправдались, она начинала кричать на девочку, что нечего шляться, когда дома дел невпроворот. Марианна не обижалась. Бабка ругалась не со зла, а из-за того, из-за чего плакала она сама.

В этот раз отступавшие были особенно злые. Они приказали всем бросать хозяйство и уходить пока не поздно. Придут орки — они никого не пожалеют. Старуха помнила ещё прошлую войну, и сразу начала собираться.

— Не дай тебе бог, увидеть то, что видела я во время прошлого нашествия. Что творят они, такое человеку и придумать не под силу. А ихним колдунам, завсегда для колдовства дети нужны. Сразу тебя заберут. Нет, запрягаем мерина и уезжаем. Переждем где-нито, а там глядишь, соберутся наконец князья, да и прогонят нелюдей. Отец вернется, и мы вернемся.

Так и оказались они в небольшой колонне, отставшей от основного потока беженцев. Кто напал на них ночью, Марианна не поняла. Да и какая разница. Только бабку жалко. Девочка опять всхлипнула. Это была единственная родственница, кроме пропавшего в вихре войны отца. Соседи говорили, что где-то есть родственники умершей при её рождении матери; говорили, что они чуть ли не князья, но ни отец, ни бабка никогда не вспоминали о них.

Прошагав пару часов по лесной дороге, девочка почувствовала, что желудок все больше начинает заявлять о своих правах. Справа в лесу слышалось слабое журчание. Продравшись через кусты, особенно плотно разросшиеся на обочине, она вышла к небольшому лесному ручью. Наклонившись, расчистила от сухих колючих веток берег и легла. Девочка долго пила, отрывалась, подняв голову, переводила дыхание и снова пила. Когда она встала, в животе булькало, но голод на время отступил. Наученная горьким опытом, она знала, что это ненадолго.

Выйдя на дорогу, она снова зашагала. Иногда девочка узнавала места, по которым проехала вчера. Она стремилась к ночи добраться до крохотной — в несколько домов — деревушки, которая стояла на границе между лесом и степью, и которую вчера проехали не останавливаясь. Марианна помнила, что из трубы одной избы тогда шел дым. Значит там кто-то живет, и может она раздобудет, что-нибудь поесть.

Но надеждам не суждено было сбыться. Когда к вечеру, солнце за её спиной скатилось за лес, и между деревьев начали сгущаться тени, лес неожиданно кончился. Марианна вышла на открытое место, но тут же в страхе забежала обратно под прикрытие деревьев. Деревни не было. На месте домов чадили, догорая, черно-серые кострища. Если бы не ветер, гнавший тучки с леса на степь, она давно бы почуяла запах дыма.

Мгновенно обессилив от потери надежды, она прислонилась спиной к березе и медленно сползая, присела у дерева. От усталости не хотелось даже плакать. Бездумный взгляд скользил по сожженной деревне, не в силах за что-нибудь зацепиться.

Жизнь с отцом и бабкой приучила её к самостоятельности. Если хочешь вовремя поесть, значит будь добра, растопи печь и наноси воды. Поэтому, посидев и успокоившись, она поднялась и пошла к сгоревшим избам. Раз уж, всё равно здесь, надо использовать даже маленький шанс. Может, найдется что-нибудь, что можно съесть. Боги, за что-то наказывавшие её, смилостивились: за сгоревшим домом — тем самым, из трубы которого шел дым; за сломанным забором, плетеным из рубленного ольшаника; вытоптанный лошадьми, но не разграбленный, нашелся маленький огородик.

Разрывая голыми руками холодную землю, она наковыряла несколько некрупных реп и хорошую охапку моркови. На хворостинах заваленного забора засыхали изорванные плети гороха. Марианна набрала в подол сарафана кучу подсохших желтых стручков. Сложив все это богатство на берегу пробегающего по краю бывшей деревни ручья, она быстро прополоскала несколько морковок и с жадностью захрустела. Держа пучок за зеленые хвосты, девочка ещё раз пошла в обход сгоревших домов. Высматривая теперь не только еду.

На тропе, ближе к лесу, она наткнулась на целое богатство. В траве валялась сшитая из грубой холстины сумка. Такую же, только новую, она видела недавно на проезжавшем через деревню гонце.

Ещё подходя, и разглядев раздувшиеся серые бока, девочка поняла, что в сумке, что-то есть. Подхватив за широкую наплечную лямку, и оторвав от земли, почувствовала тяжесть. Опять поставив на землю, присела на корточки и откинула язык-закрывашку. Сверху выпирал небольшой медный котелок. Девочка вытащила посудину, и покрутив — вроде целый — положила рядом на траву. Потом расчистила место на тропе и осторожно высыпала содержимое сумки.

Нос уловил запах хлеба. Дрожащими руками она схватила завернутый в серую тонкую тряпицу небольшой круглый каравай. Рот мгновенно наполнился слюной. Торопясь, Марианна развернула хлеб и откусила прямо от буханки. Хлеб был черствый, видно не один день провисел под притолокой. Но, девочке он показался необыкновенно вкусным.

Когда-то они с бабкой ходили осенью за ягодой и обедали на берегу лесного ручья. Вся еда состояла из хлеба и свежесорванной ягоды. Запивали водой, которую черпали ладошкой прямо из ручья. Вкус этого каравая напомнил те счастливые минуты. Еще раз откусив, она с сожалением осмотрела буханку, вздохнула, и решительно завернула обратно в ткань — надо есть понемногу, когда ещё ей так повезет? А сейчас есть морковка и репа. Отложив каравай, она начала разбирать находку дальше.

Кто-то из жителей, хотел скрыться в лесу. В куче вещей нашлось все, чтобы прожить несколько дней: Нож, с простой деревянной ручкой, со сточенным лезвием — некрасивый, но острый, и, из хорошего металла. Дочь кузнеца в этом разбиралась. Огниво, кресало и хороший сухой трут — все завернуто в тонкую старую кожу. Целое богатство — мешочек с солью. Горсти две — надолго хватит. Кружка — медная, помятая, чтобы не обжечься, зашита берестой. И ложка, тоже старая, но вполне годная. 'Кто бы, ты не был, если жив, удачи тебе, — с благодарностью подумала девочка. — Твоя сумка, это просто дар богов'.

Вечер всё больше переходил в ночь. В сумраке она аккуратно сложила всё обратно в сумку. Накинула ремень на плечо, и пошла туда, где оставила накопанные овощи. Надо искать место для ночлега, пока совсем не стемнело.

Переночевала Марианна в лесу. Чуть отойдя от опушки, она нашла чистое место. Наломала кустов, сделав лежанку. Под голову положила сумку. Костер разводить побоялась. Как ни странно, заснула она сразу. Усталость и молодой организм брали своё. Разбудил её холод. Хотя летние ночи, в этих краях теплые, но спать в одном сарафане, почти на голой земле, не прикрывшись даже тоненькой тряпочкой — это то еще удовольствие.

Девочка вскочила, немного походила вокруг, чтобы согреться. Потом сбегала к ручью, умылась — бабкина выучка — девочка всегда должна быть чистенькой, и решив, что горячее будет делать один раз в день, съела кусочек хлеба и морковку, запивая водой. Сложила в сумку столько овощей, сколько вошло, попробовала на вес — нормально, унесу. Огляделась. Начинающийся день, обещал быть солнечным. Мелкие облачка, протянувшиеся длинными клочками по низу небосклона, исчезали по мере того, как их доставали лучи встающего солнца. Надо идти.

Выйдя на дорогу, Марианна немного постояла, решая в какую сторону. 'Что тут думать, — рассердилась она на себя за нерешительность. — Не пойду же я навстречу оркам'. Бросив последний взгляд на сожженную деревушку, она развернулась и зашагала по дороге, углубляясь в лес.

Так начались её странствия.

Много ли может пройти двенадцатилетняя девчонка с тяжелой сумкой на плече, за один день? Как оказалось порядочно. Когда солнце скатилось за полдень, девочка ушла с дороги в лес. Не ручья, не реки рядом не было. Пришлось поплутать, пока блеснуло зеркальце малюсенького озерка. Тут же на берегу, она, порядком намучившись, развела костер. Дома, чтобы разжечь печь, обычно пользовались угольком из постоянно горевшей отцовской кузни. Когда отец ушел воевать, угольки из прогоревшей печи хранили в специальном горшочке. Лишь изредка приходилось разводить огонь снова. Да, и то, тогда это делала бабушка. У неё все получалось быстро и красиво.

Марианна, как не старалась, искра у неё получалась мелкая и трут никак не мог заняться. Но, упорства ей было не занимать. Закусив губу, она снова и снова чиркала кресалом по поблескивающему царапинами огниву. Наконец длинная и жаркая искра упала на распушенный трут. Девочка раздула красную точку, до жаркого ровного кругляка и сунула в комочек сухой травы. Опять дунула. Маленький огонек побежал по соломинкам. Она сразу подкормила пламя тоненьким кусочком сворачивающейся в трубку бересты. Когда береста загорелась, коптя жирным черным дымом, девочка успокоено вздохнула. Теперь можно было подкладывать дрова — сухие сучья, собранные заранее.

Похлебка из репы, морковки и гороха, да еще с кусочком хлеба, это был роскошный пир. Единственное, что она не учла, это то, что варить надо столько, сколько сможешь съесть за один раз. Выругав себя, она прикинула, сможет ли нести остатки супа в котелке — нет, расплескает все через десять шагов. Аккуратно вылила суп под куст — лесные зверушки съедят. Помыла котелок и ложку. Посидела. Опять надо идти.

Так и шел день за днем. Однажды её настиг дождь, и пришлось полдня сидеть, пережидая, под деревом. Несколько раз ей встречались небольшие отряды всадников. Но, услышав вдали стук копыт, Марианна бежала в лес, подальше от дороги, и там в кустах сидела, сжимая в руках сумку и стараясь успокоить бьющееся сердечко, пока все не стихало. После ночного нападения все всадники на этой дороге казались ей убийцами.

Она почти не разрешала себе плакать. Только иногда, когда становилось совсем невмоготу. И ночами, когда странные страшные звуки леса будили и заставляли в ужасе вжиматься в землю. Она плохо представляла, куда и зачем идет. Ей все казалось, что однажды за поворотом она увидит знакомую телегу, и бабка закричит, что это она шляется, когда вся работа не тронута. Но поворот за поворотом сменяли друг друга, а дорога оставалась пустой. Девочка убедила себя, что идет к отцу, и шагая, представляла себе, как они встретятся.

В последние дни конные стали попадаться всё чаще. Так, что идти приходилось больше по лесу, чем по дороге.

И вот теперь это — эльфёнок! Никто никогда не рассказывал, что видел ребенка эльфов. Слишком редко они рождались, и светлорождённые берегли их как самую главную свою драгоценность. Поэтому, Марианна сразу поняла, что всё — в этот раз ей не отвертеться. Остроухие без колебаний убьют её, увидев в такой близости от своего ребенка. То, что она их не видит, вовсе не означает, что их нет рядом. Все эльфы ходят по лесу, как бабочки летают, ни звука ни услышишь. Про это знают даже малые дети. Но вот, про то, что в лесу можно встретить маленького плачущего эльфёнка — это точно сказка.

Она тихо приподнялась и опять поглядела на одетого в светло-зеленый наряд ребенка. Сомнений не было. Белокурый, светлокожий малыш — на людской возраст, лет шесть, но кто его знает, сколько ему на самом деле. Он совсем как обычный ребенок, уткнулся лицом в сложенные на коленях руки и шмыгал носом, тихонечко подвывая. Если бы не острые треугольные уши, то даже при всей белизне кожи она бы приняла его за человека. Слишком уж вел он себя по-детски.

Надо было уходить, но она никак не могла заставить себя сделать первый шаг. Жалость, подкатывавшая слезками к глазам, не позволяла бросить малыша в лесу. 'Все-таки он один, эльфы давно бы схватили меня, будь они рядом'. С этой мыслью она решительно поднялась и пошла к эльфёнку. Хрустнула под ногой ветка, и маленький эльф мгновенно вскочил. В руках у него, словно ниоткуда появился маленький лук. Стрела нацелилась в лицо девочке. Даже испугавшись, она отметила необыкновенную красоту личика эльфенка. Словно нарисованный, подумала Марианна. Вид портили только размазанные по лицу слезы.

— Стой! — крикнул он. Потом добавил, что-тона эльфийском, она не поняла.

— Не стреляй, — девочка показала пустые руки. — Я одна.

Эльф опять что-токрикнул по-своему.

— Ты не бойся. Я совсем одна. Всех убили...— Марианна почувствовала, что сейчас тоже заревет. Ну и пусть. Пусть этот эльф убьет её, все равно уже жить сил никаких нет. Предательские слезы сами потекли по щекам. Она села на землю, и не скрываясь, и не пытаясь удержаться, заревела. Маленький эльф расстерянно опустил лук, и уставился на неё.

— Что смотришь? Стреляй, — сквозь слезы выговорила она. Тот, не двигаясь, спросил правильно выговаривая слова:

— Как ты здесь оказалась?

Похоже, лет ему все-таки было больше, чем шесть.

— А ты? — ответила вопросом на вопрос, Марианна.

— Я спросил первый.

— Ишь ты какой умный, — сквозь слезы, усмехнулась девочка. — Я от войны убегала, да не убежала. Убили всех. Теперь вот одна по лесу шастаю.

В еще поблескивающих влагой, зеленых глазах ребенка, промелькнуло сочувствие.

— Я тоже, — вдруг признался он. — Тоже один. Все умерли.

— Как все могли умереть? — удивилась Марианна.

— Ты, что — дура? — бесцеремонно спросил он. Тоненький, нежный как серебряный колокольчик, голосок совсем не подходил для этих слов. — Так же как у тебя. Убили.

— Кто?

— Или ваши, — глаза эльфенка зло блеснули. — Или орки. Я не смог разобраться.

— И я не разобралась, — пропустив обиду мимо ушей, горестно вздохнула девочка. — Темно было.

— На нас тоже ночью напали. Хаарквинен меня на коня забросил и хлестнул. Он меня и вынес. Потом, днем, конь сам на место вернулся, — ребенок замолчал, снова переживая тот ужас. — Всех! Мама, сестра, слуги. Всем горло...

Голосок задрожал и смолк. Девочка поднялась, и подошла к эльфенку.

— Из родных никого не осталось? — она тихонечко обняла его за плечи. Тот дернулся, но вырываться не стал. 'Все-таки маленький, — подумала Марианна. — Только разговаривает как взрослый'.

— Отец. Но он на войне.

— И у меня отец. Тоже вою..— она осеклась. Отцы могли сейчас биться друг с другом. Поговаривали что эльфы нынче тоже выступят против людей. Эльф видимо, не услышал оговорки.

— Ты, наверное, есть хочешь? У меня есть кусочек хлеба.

Эльфенок сглотнул слюну. Попытался сделать гордый вид, но губы прошептали:

— Хочу.

Уже несколько дней девочка ела жидкую похлебку без хлеба. Берегла кусочек, на последний, самый голодный день. Помогала поспевшая черника. Её она ела прямо с кустов. Другая ягода — брусника, была еще белобокой, но и с неё получался хороший отвар. Раскрыв свою похудевшую сумку, она вытащила заветную тряпицу.

Развернув, вынула кусочек серого подсохшего хлеба. С сожалением посмотрела — делить тут нечего, и побыстрее отдала малышу. Тот с жадностью откусил кусок, проглотил не разжевывая, но вдруг выпрямился и стал аккуратно откусывать маленькие куски, и медленно жевать. 'Смотри,

маленький, а гордый. Не хочет показать, что голодный' — Марианна и сама бы сейчас проглотила этот хлеб одним глотком.

— Я хочу пить...— чуть слышно сказал маленький эльф. Было видно, что он не привык просить. Девочка подскочила:

— Вот я действительно дура! Идти сможешь? Я тут недалеко видела родничок.

— Смогу, — с готовностью согласился тот. Поднявшись, он подобрал свой маленький лук и стрелу — всего одну, но красивую, словно игрушка. Больше вещей у него не было. Марианна довела его до журчащего среди редколесья маленького родника. Шел он по лесу как настоящий эльф. Не треснула не одна палочка. Казалось, трава не сминается. Девочка даже немного позавидовала.

Ключик бил прямо из-под земли. Берега заросли буйной травой, почти спрятавшей небольшую ямку с промытым галечником. Ручеек, выплескивавшийся из этого корытца, полностью пропадал в траве. Проходя здесь час назад, Марианна заметила это чудо только по веселому журчанию.

Напившись, эльфенок с достоинством вернул девочке кружку.

— Как тебя зовут? Меня Марианна.

— Леонойль. Это если коротко.

— Ты давно один?

— Два дня.

— А где твой конь.

Леонойль замялся:

— Он убежал.

— Ну и ладно, — успокоила девочка. — Пойдем пешком. Все равно когда-нибудь выйдем к людям. Сейчас вон черника поспела. Скоро другие ягоды подойдут. Да и грибы начали попадаться. Не пропадем.

— Эльф никогда не пропадет в лесу! — гордо ответил светлорожденный. — И скоро меня найдут.

— Конечно, конечно, — согласилась она. — Но кто найдет? Ты же сказал, что все погибли?

Остроухий малыш гордо сказал:

— Мой отец Леонойвелин.

Он произнес это так, словно признавался, что он король эльфов. Девочка чуть не засмеялась, но вовремя сдержалась.

— Ты, меня прости, Леонойль, но я это имя никогда не слышала.

Он вскинулся:

— Он правитель Леса у Синей горы.

Ничего себе! Про Синюю гору и про тот Лес Марианна конечно же знала.

— Это же древний Лес?! Значит и эльфы, и ты..?

— Да, — довольный произведенным эффектом, ответил малыш. — И лес изначальный, и мы первородные.

Теперь понятно. Конечно, его уже ищут.

— Как же вы оказались в наших лесах?

— Леса не ваши, — важно поправил он. — Они принадлежат клану Хаарк. Это мой дядя. Отец отправил нас к нему, потому что на Синюю напало слишком много врагов. И нам — матери, сестрам и мне надо некоторое время пожить у дяди. Так сказал мой отец.

'Кругом война' — вздохнула Марианна.

— Но ты не думай, я не буду здесь отсиживаться, когда идет война. Отец сказал, что отправляет меня только потому, что рядом с женщинами в пути, должен находиться воин. Я должен был присмотреть за сестрами и мамой.

Зеленые глаза маленького эльфа опять заблестели. Он быстро наклонил голову, чтобы скрыть слезы. 'Значит эльфы, так же врут своим детям, чтобы спасти их, как и люди' — подумала девочка, а вслух сказала:

— Ты ничего не мог сделать. Ты не виноват.

— Нет виноват! Я должен был биться с врагами. Я мужчина! — уже не скрывая слез крикнул эльфенок. — Проклятый конь. Он так быстро мчался!

— Знаешь, как я стреляю? Смотри!

Он вдруг подхватил лук, в один момент наложил стрелу на тетиву, и, как будто, совсем не целясь, выстрелил. Стрела ушла в заросли, и там что-то забилось и зашуршало. Леонойль побежал туда. Вскоре он вышел. На стреле, роняя капли алой крови, была насажена тушка рябчика.

— Видела? — по-мальчишески похвалился он.

— Какой ты молодец! — искренне похвалила она. В голове у неё вертелась совсем другая мысль. Больше они не будут голодать. Он же эльф, хоть и маленький. Значит в лесу как дома. А она даже не видела и не слышала этого рябчика. Всё, сегодня у них будет суп с мясом.

— Давай сегодня никуда не пойдем. Заночуем у родника. Я сварю эту птицу, и мы по нормальному поедим. А завтра с утра двинемся.

Услышав про еду, мальчик сразу согласился:

— Только подожди, сейчас я принесу ещё одного. Рябчики всегда стаей живут.

Действительно, не успела Марианна ощипать птицу, малыш вернулся. На стреле висела ещё одна тушка. Он подошел, и как заправский охотник стал учить девочку:

— Не надо его ощипывать — это не курица. Смотри.

Маленькими пальчиками он надорвал кожу птицы у хвоста и словно вывернул тушку из перьев. Потом запустил пальцы внутрь, вытащил оттуда и стряхнул в траву комочек внутренностей.

'Нет, ему точно не шесть, и не семь лет, — снова подумала девочка. — Только ведет себя иногда как настоящий ребенок'.

Впервые за много дней она наелась досыта. Горячий бульон, в котором плавали кусочки последней морковки, нежное мясо, которое Марианна немного подсаливала (эльфенок от соли отказался) — пировать, так пировать. После такой еды их разморило, и они заснули. Ночью она проснулась от того, что сонный эльфенок подполз к ней и не открывая глаз приткнулся спиной к её животу. Марианна улыбнулась, обняла и прижала мальчишку к себе. 'Почему у меня не было братика?' — засыпая подумала она.

Утренняя свежесть холодила спину. Надо было вставать. Но девочка не двигалась. Малыш-эльфенок пригрелся, прижавшись к ней, и она не хотела его тревожить. От него пахло чем-то неуловимо приятным. Марианна никак не могла вспомнить этот запах. Он навевал воспоминания о чем-то детском и очень хорошем. Наконец всплыло: вечером, перед праздником смены года, когда за стенами волшебным ковром, в свете луны, серебрится снег; отец заносит в дом большую корзину. Клуб морозного воздуха, отсеченный закрытой дверью, катится через всю избу к печи. Не добежав, тает. Печь весело потрескивает, съедая березовые поленья и играя зайчиками на полу.

Отец ставит корзину на лавку, шарит рукой в соломе, которой до верху набита плетенка, и вдруг вытаскивает яблоко! Оно словно с яблони. На обломанном черенке два засохших зеленых листочка. Отец обтирает его рукавом и подает Марианне. Она смеется от счастья. Нюхает яблоко. Среди волшебного зимнего вечера оно пахнет летом.

Девочка, отогнала видение. Ненароком расплачешься. Больше нельзя себе это позволять. Теперь она не одна, на ней забота об этом малыше. Осторожно, стараясь не разбудить эльфенка, она отодвинулась. Тихонько выдернула из-под ребенка край сарафана, и хотела встать. Малыш что-то пробормотал на эльфийском. 'Словно колокольчик дзинькнул', — подумала девочка. Он открыл глаза, мгновение соображал, потом улыбнулся:

— Ты? Я думал мне всё приснилось...

Зажегшись от солнечной улыбки маленького эльфа, Марианна тоже заулыбалась.

— Вставай, соня. Надо в путь.

Тот легко вскочил, и тут до него дошло, что они спали вместе:

— Ты зачем ко мне подлезла? — нахмурился он.

— Это ты подлез, — засмеялась девочка.

— Не ври, я бы никогда не стал спать с девчонкой! — надулся мальчик.

Марианна, смеясь, махнула рукой, и весело сказала:

— Хватит болтать, герой. Пойдем мыться, потом сварим морс, и в путь.

Эльфенок обмакнул руки в ручеек, протер глаза и встал перед Марианной, дескать я готов.

— Слушай, ты случайно не человеческий малыш? Я думала только наши мальчишки не любят мыться. Ну ка, давай мой мордочку как положено.

— Зачем? Никто же не видит, мы в лесу.

— Зачем? Потому что грязью зарастешь. Подумай, чтобы сказала твоя мама.

Упоминание о матери было лишним. Она поняла это, когда улыбка сползла с беленького лица эльфа. Он молча вернулся к роднику, как следует вымыл лицо и даже шею. Повернувшись к девочке, он пообещал:

— Я отомщу за их смерть!

Марианна не стала ничего говорить на это. Пусть. Может, успокоится. Сейчас у них совсем другая проблема — как бы самим выжить.

— Слушай, Леонойль, а можно я буду звать тебя Лео?

Малыш удивленно взглянул на неё:

— Почему?

— Слишком длинно. А ты можешь звать меня Мари, меня так отец звал.

— Ладно, зови, — великодушно разрешил мальчик. — Только это и так мое короткое имя, длинное ты вообще не выговоришь.

— Лео, что мы будем делать? Куда пойдем?

Марианна, раздула костер и приладила на угли котелок, с небольшим количеством — на две кружки — воды.

— Пойдем к моему дяде. Он и тебе поможет, — гордый тем, что у него спрашивают совета, важно ответил Леонойль.

Со стенок котелка наверх побежали мелкие пузырьки. Девочка высыпала в воду горсть заранее набранной брусники.

— Сейчас попьем горячего, — она ничего не ответила на его предложение. Эльфенок вдруг вскочил:

— Подожди, сейчас кое-что принесу.

Он пошел по прячущемуся в траве ручейку. Шагов через десять присел, и раздвинув траву, начал копать.

— Есть! — он победно покрутил над головой мясистым серым корнем. Прополосканный корень, был похож на морковку в серой чешуйчатой коре.

— Что это?

— Сейчас узнаешь. Дай нож.

Мальчик быстро снял с корня кожуру и нарезал на куски. На срезе корень был золотым.

— Какой красивый!

— Ты понюхай, — он сунул кусочек ей под нос. — По-нашему это Саллюмель — золотой корень, не знаю, как зовут люди. Он прибавит нам сил. Кидай это в воду, пусть покипит.

Пахло растение приятно. И от котелка потянуло сладковатым необычным ароматом.

— Откуда ты все знаешь?

— Я, лесной эльф! — гордо ответил польщенный мальчишка. 'Знает и умеет всё как взрослый, а ведет себя как ребёнок', — в очередной раз подумала Марианна. Она так и не определилась в его возрасте.

Когда они выпили по кружке горячего морса, девочка решила предложить свой вариант их похода.

— Ты знаешь, как идти к твоему дяде? — для начала спросила она.

Мальчик недоуменно посмотрел на неё. Наконец до него дошло.

— Ну, надо идти в лес...— нерешительно выговорил он.

— Так я и знала. Теперь послушай меня. Я уже давно иду, и похоже, заблудилась.

Она, еще несколько дней назад начала подозревать, что дорога, к которой она время от времени выходила, и вдоль которой, как она считала, всё время шла, — это не та, на которой она начинала свое путешествие. За неделю ей не встретилось ни одной деревни, ни одного городка. А так не бывает. Видимо, выходя из леса она каждый раз двигалась вдоль первой попавшейся. Таким образом крутилась по лесу. Ненамного уйдя туда, куда хотела — на запад.

— Чтобы выбраться куда-нибудь надо идти по дороге. Но это опасно. Мы с тобой легкая добыча для любых бандитов.

Эльфенок вскочил, и протестующе заявил:

— Ничего не легкая! Пусть попробуют!

Девочка примиряюще продолжила:

— Да, ты молодец, метко стреляешь из лука. Но у тебя всего одна стрела.

Мальчик хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и снова сел у костра.

— Я предлагаю идти к реке. Где-то недалеко течет Белая. У реки всегда живут люди.

Заметив, что он хочет возразить, она быстро добавила:

— А пока мы будем идти через лес к реке, мы скорей всего встретим ваших. И, самое главное — орки боятся воды! Значит к реке они не сунутся!

Мальчик помолчал, показывая, что он обдумывает её предложение, потом серьезно сказал:

— Ладно, давай пойдем к Белой. А ты знаешь в какую это сторону?

— Нет. Но я думала в лесу есть какие-то приметы, чтобы узнать в какой стороне будет река.

— А точно! — повеселел, что-то вспомнив, маленький эльф. — Я знаю. Мы найдем реку!

Марианна закинула на плечо сумку, Лео одел через плечо свой маленький лук и помахивая стрелой, пошел первым.

Ранняя осень только начала вступать в свои права и, если, не приглядываться, казалось, что еще продолжается лето. Солнце, пробивавшееся через листву, ласково грело землю. Эльфенок с ходу нашел тропу.

— Звери тоже ходят к речке, — объяснил он.

Сначала тропку было почти не видно, за кустиками голубики и высокой травой, но постепенно Марианна пригляделась. Теперь она уже не останавливалась, и не смотрела с вопросом на отошедшего в кусты маленького следопыта, когда тропинка исчезала в зелени. Осмотрев лес впереди, она замечала разрыв в кустиках и смело шла туда. 'Так я и по лесу научусь ходить как эльф' — самонадеянно думала девочка.

Маленький светлорожденный постоянно уходил в лес, что-то высматривая. Отойдя на несколько метров в сторону от тропы, он в своем зеленом наряде растворялся между стволов. Сначала она пугалась, и один раз даже начала кричать.

Мгновенно вынырнувший из кустов малыш, скорчил недовольное лицо и погрозил ей пальцем:

— Ты, что? Лес не любит, когда шумят.

— Я думала, ты меня бросил, — виновато ответила Марианна.

— Не бойся, — покровительственно сказал мальчик. — Я всегда рядом. Никто тебя здесь не тронет.

В одну из таких отлучек и произошло это. Тропка вышла к ручью. Это был уже настоящий лесной ручей. Он весело гремел перекатами и маленькими водопадами, зажатый между поросших ивняком берегов. Пучки прошлогодней травы, застрявшие в кустах на высоте роста Марианны, говорили о том, что весной ручей превращается в маленькую реку.

Тропа здесь была хорошо набита, видно зверье часто путешествовало по ручью. Слева начали подыматься небольшие, сплошь покрытые брусничником, взлобки. Деревья словно не желая лезть на них, расступились. Девочка заметила вывалившиеся на тропу гроздья ягод, и наклонилась. У неё захватило дух. Все взлобки были усыпаны крупной красной брусникой. Она еще не набрала настоящей спелой темноты, но белые бока уже исчезли. Возле своей деревни девочка никогда не видела такого. Она хотела позвать эльфа, чтобы он тоже полюбовался, но прикусила язык, вспомнив его наставление.

И вовремя. Подняв голову, она обомлела. Шагах в тридцати, на краю горки, почти у самого леса пасся медведь. Он запускал пасть в самую гущу ягодника, и словно гребнем, прочесывал зубами кустики. От страха зверь показался Марианне огромным. Не зная, что делать она застыла на четвереньках.

Эльфенок появился вовремя. Словно ниоткуда он возник ниже по тропе. Приложив палец к губам, он показал девочке, чтобы она молчала. Сам же сошел с тропы, и вдруг пошел прямо на медведя. Тот наконец заметил пришельцев. Поднял голову и уставился на малыша маленькими злыми глазками. 'Что он делает?!' — ужаснулась Марианна.

Медленно приближаясь, эльф заговорил на своем певучем языке. Медведь наклонил голову, вслушиваясь в речь мальчика. Глаза его посоловели, он присел на задние ноги, и вдруг уронил голову и закрыл глаза. Зверь спал.

Эльфенок подошел к мгновенно обессилевшей девочке, и улыбнулся:

— Я же говорил, ничего не бойся. Лес — это мой дом. Пойдем, пусть поспит.

Когда они отошли на порядочное расстояние, к Марианне вернулся дар речи:

— Я уже думала, все, конец. Что ты с ним сделал?

— Да, ничего. Заговорил. Сказал, что он хочет спать. Медведь глупый, поверил мне. Вообще он сам виноват. Пасется себе, по сторонам не смотрит. А если бы охотник?

— А правда, почему он нас не учуял?

— Ручей сильно шумит, — начал важно объяснять эльфенок. — И ветерок дул от него на нас.

Днем они погрызли холодного мяса, оставшегося от вчерашних рябчиков. На сладкое была ягода. Напились прозрачной холодной воды из ручья, и двинулись дальше. Вечером остановились у маленькой лесной заводи. Ручеек здесь разливался, образуя небольшое озерко. Мальчик прошел к перекату выше по течению и вернувшись объявил, что на ужин у них будет жаренная рыба. Марианна уже так уверовала в его таланты, что ни капли не засомневалась.

— А как мы её пожарим? У нас не сковородки, ни масла?

— Увидишь, — опять заважничал эльфенок. Ему нравилось удивлять девочку.

— Можно я посмотрю, как ты будешь рыбу ловить?

— Хорошо, только с далека, а то спугнешь.

Он забрел в воду ниже переката. Ручей здесь растекался и было мелко. Наклонившись, мальчик опустил в воду руки. Марианна сидела шагах в десяти на берегу, и не видела, что там в воде. Вдруг Лео дернулся и, выпрямившись, выкинул на берег серебристую продолговатую рыбину. Выгибаясь, та запрыгала в траве. Побоявшись, что она ускачет обратно в воду, девочка подбежала и схватив рыбу за хвост унесла выше. Выбросив еще пять рыбин, мальчик вышел из воды, и, с трудом шевеля посиневшими губами, попросил:

— Иди разведи костер. Будем жарить.

— Слушаюсь, князь! — засмеялась Марианна. Собрав рыбу, они вернулись к лагерю. Эльф срезал шесть палочек из прибрежного ивняка. Насадив на них непотрошеную рыбу, он воткнул палочки вокруг костра.

— Теперь надо только смотреть, чтобы не сгорела, поворачивай, как пожелтеет.

Сам он присел к костру и выставил ладони к огню. Девочка вспомнила, рассказы о том, что эльфы плохо переносят зимние морозы. Значит это правда. Сама она очень любила зиму. Ну, вот, хоть в чем-тоя крепче его, подумала она.

Скоро вдоль ручья потянулся умопомрачительный запах рыбы, готовящейся на открытом огне. Сняв пожелтевшую и даже чуть начавшую чернеть рыбу с прутиков, мальчик ловко ободрал ломкую шкуру. Оголилась белая парящая мякоть.

— А кишки? — на всякий случай, спросила Марианна.

— Смотри.

Он зацепил двумя пальцами и выдернул из рыбы внутренности. Они вышли целиком в побелевшем, заварившемся пузыре.

— Откуда ты все это знаешь? Ты же сын правителя? Неужели тебя этому учили?

— Нет, конечно. У нас все это делали слуги. Я не знаю, откуда я это знаю. Знаю и все! — закончил он запутанное объяснение.

Съев по две рыбы и попив брусничного морса, они легли. Теперь эльфенок всегда ложился с другой стороны костра. Он ничего не объяснял, но девочка догадывалась, что он опасается, как бы опять не приползти к ней под бок. Смешной — подумала она, засыпая.

Погода держалась. С утра на траве и ягоднике лежала обильная роса, и ноги у них промокли через несколько шагов. Но солнышко, поднявшись над лесом, быстро согнало искрящиеся капли. Скоро подсохла и отсыревшая обувь. Идти было легко. Марианна, уже так привыкла к полупустой сумке, что почти не замечала её. Эльфенок, как всегда, начал внезапно пропадать в кустах. Потом вдруг появлялся впереди по тропе.

Однажды он исчез надолго. Девочка, не видя знакомой фигурки, забеспокоилась и начала сбавлять шаг. Эльфенок прятался за деревом. Когда она заметила его, Лео пальцем поманил к себе.

— Там, дальше, был бой, — прошептал он. — Много убитых в кустах.

Марианна задрожала.

— Лео, давай убежим.

— Нет! — решительно сказал он. — Ты сейчас спрячешься здесь и будешь сидеть тихо-тихо, а я пойду еще погляжу.

Девочке опять показалось, что перед ней взрослый человек.

— Только, пожалуйста, недолго. И осторожнее, не лезь никуда.

— Иди вон в те кусты, — он показал на густые переплетения орешника. — Я тебя найду.

Прижав к животу сумку, она сжалась в комочек. Воспоминания о ночном нападении, когда она потеряла бабушку, непрошено лезли в голову.

— Хоть бы все хорошо, хоть бы все хорошо...— не замечая, шептала девочка.

В стороне куда ушел светлорожденный, раздался крик боли. Девочка болезненно сморщилась и постаралась стать совсем незаметной. 'Что там такое?' Крик повторился. Кричал явно не эльфенок. Голос был грубый, с незнакомыми нотками. Опять раздались крики на лающем непонятном языке. В ответ прозвучал серебристый голосок эльфенка. На эльфийском.

'Может его убивают там?' Сама, не понимая, что она делает, Марианна сунула руку в сумку и вытащила нож. Скинув ношу, бросилась в сторону криков.

— Леонойль! Где ты? — забыв про все наставления закричала она.

— Я здесь! — Эльф выскочил ей навстречу. — Иди сюда, я тут кое-кого нашел.

В голосе мальчика слышалось злорадство.

Сквозь редеющие деревья виднелась большая поляна. Пестрели какие-то вещи, разобрать что это, было трудно. Эльфенок посмотрел на нож в руке девочки, перевел взгляд на её решительное лицо, глаза его восхищенно заблестели, но ничего не сказал. Он повел её в сторону, в, окаймлявшие открытое место, кусты.

Сначала она подумала — это зверь. Что-то серое, меховое ворчало в глубине разросшегося ольхового куста.

— Попался, гад! — торжествующе заявил остроухий.

Только теперь девочка разглядела очертания человеческого тела.

— Кто там?

— Орк!

Марианну хлестануло, словно бичом. С малолетства, этим страшным словом пугали детей. Она испуганно выставила вперед нож.

— Что с ним?

— Не бойся, — покровительственно сказал эльфенок. — Раненный.

— Тогда давай скорее уйдем отсюда.

— Не-ет, надо его убить! — кровожадно заявил малыш.

Лежавший в кустах заворочался и скороговоркой забормотал что-тона своем зверском языке. Присмотревшись, девочка поняла, что ей показалось необычным. Это был подросток. 'О, мать-земля, в этом мире, что — остались только дети?'

— Ругается. Грозит убить нас.

— Ты, что, понимаешь?

— Да. Понимаю, — признался эльф.

— Ты видишь, что это не взрослый?

— Ну, и, что? Все равно его надо прикончить. Он бы, нас не пожалел.

Раненный застонал и затих.

— Почему он кричал?

— А это я палкой его тыкал.

Она вдруг сунула нож эльфенку и решительно полезла в кусты.

— Ты, что? Ты куда?

— Посмотрю, — коротко ответила она.

В гуще ольховника стоял сумрак. Скрутившийся калачом маленький орк, затравленно глядел на приближавшуюся Марианну. Не подымаясь, он попробовал отползти, но лишь сильнее уперся спиной в разбегавшиеся стволы куста. Видимо, он пролежал тут не один день. Пахло испражнениями и протухшим мясом. Орк опять быстро заговорил на своем языке.

— Успокойся, — ласково заговорила девочка. — Я только посмотрю. Где ты ранен?

— Не-льзя...Ты...— вдруг по-человечески прохрипел раненный. Он попытался схватить протянутую руку, но силы совсем оставили его. Отвернув голову в землю, он тихо заскулил. Как побитая собачонка, подумала девочка. Преодолевая брезгливость, она приподняла шкуру которой был накрыт мальчик. Ароматы стали совершенно невыносимы. Откинув вонючую накидку, она тихонько коснулась затылка орка. Того била мелкая дрожь. От тела шел жар.

— Да он умирает.

— Туда ему и дорога, — отозвался эльфенок. — Убийцы проклятые.

— Ну-ка замолчи! Иди сюда и помоги мне!

Эльф вытаращил глаза, не ожидая такого от, всегда послушной, Марианны.

— Еще чего? — ощетинился он.

— Он такой-же как мы! — голос девочки был непреклонен. — Всех убили, и он умирает. Если не поможешь, можешь уходить один.

Не ожидавший такого напора, эльфенок сдался. Продолжая, что-тобурчать про себя, он пробрался в куст. Объединенными усилиями, они кое-как вытащили раненного из чащи.

Орк стонал, но не сопротивлялся.

— Как же он воняет, — эльфенок скорчил презрительную мину и демонстративно отвернулся.

— Посмотри, какой ужас!

На ноге выше колена кожаные грязные штаны были разорваны. Выглядывало почерневшее, разлагающееся мясо. Рана была полна червей. Они копошились в гнойном месиве. Марианна зажала рукой рот, стараясь удержать подступившую тошноту.

— До ручья мы его не донесем, беги за водой. Я пока разведу костер. Сумка там, где я сидела.

Под впечатлением от увиденного, эльфенок молча убежал. Вернулся с котелком и сумкой. Наблюдавший за ними блестящими лихорадочными глазами орк, заметил воду. Не в силах сдержаться он умоляюще протянул руки. Из горла вырвался хрип.

— Он же пить хочет!

Марианна достала кружку и набрав воды, поднесла к потрескавшимся губам маленького орка. Он дернулся к кружке и чуть не пролил. Помогая себе рукой, он начал жадно глотать. Верхние клыки, выглядывавшие из-под губы, неприятно скребли по краю посудины. Эльфенок укоризненно покачал головой:

— Кружку теперь выкидывать придется.

Не отвечая на это, девочка пристроила котелок на костер и попросила:

— Там я видела что-то валяется. Сходи, может найдешь какие-нибудь тряпки.

Когда эльф ушел, она взяла нож и разрезала штаны вокруг раны. Стараясь ни о чем не думать, она полила подогревшейся водой на рану. Потом сорвала пучок травы.

— Ну, терпи.

Осторожно стала убирать травой жижу из раны. Раненый даже не дернулся. Похоже он не чувствовал омертвевшую плоть. Опять подкатила тошнота. Человек бы давно умер, подумала девочка. Вернувшийся эльфенок, бросил возле неё комок тряпок. Боясь ответа, она не стала спрашивать откуда это.

— Принеси котелок, вода кипит.

Леонойль принес кипяток. Постоял, глядя на её возню, и вдруг сорвался.

— Я сейчас!

Отсутствовал он долго. Она уже забеспокоилась. Девочка успела вычистить рану. Теперь было видно, что посредине торчит обломленная круглая деревяшка. Стрела — догадалась она.

— Ты что, отломил её что ли? — спросила она орченка, не отводившего от неё глаз. — Дурачок, вытаскивать надо было. Не понимаешь? Ладно, сейчас придет Лео, он у нас специалист по стрелам.

Осторожно промывая выгнившую ямку вокруг торчавшего древка, она думала, что же делать дальше. Она никогда не видела, как лечат настоящие раны. Тем более такие запущенные. Наконец появился эльфенок. Вид у него был довольный.

— Ты, что такой радостный? Вроде нечему?

— Смотри!

Он раскрыл кулак. На ладони лежали несколько невзрачных кусочков какой-то коры с потеками смолы.

— Что это?

— Это поможет твоему дружку. Галейнерия. Еле нашел.

Услышав название чудодейственного эльфийского средства, якобы помогающего от всего, она по-новому взглянула на серо-коричневые кусочки.

— А, я думала это сказка. Это правда, что оно вылечивает всё? — не дожидаясь ответа, строго добавила. — Запомни, он не мой дружок! Я тоже ненавижу орков. А он просто умирающий мальчишка.

— Ты смотри, он понимает тебя!

При словах про орков, раненный попытался отодвинуться.

— Ничего он не понимает. Иди лучше сюда и посмотри. Тут, похоже, стрела. И расскажи, что с лекарством твоим делать?

Услышав про стрелу, мальчик заинтересованно пододвинулся.

— Точно. Только, чья, пока не разберу. Надо вырезать. Я видел, как.

— Ну и как?

— Как, как... — ножом! Нож надо нагреть и разрезать ногу, чтобы наконечник выдернуть. А потом Галейнерию в горячей воде растворить и прикладывать. Поняла?

— Поняла. Умный какой. Резать ты будешь?

— Нет. Я к нему не прикоснусь. Пусть лучше умрет.

— Тогда не мешай. Иди готовь лекарство.

Марианна долго примерялась, и наконец решилась. Нагретым кончиком ножа, она резко резанула с двух сторон от обломка. Орченок молчал. Тогда она протерла тряпкой деревяшку, и ухватившись пальцами, попробовала вытащить. Раненный закрыл глаза и застонал. Торопясь, девочка потянула. Стрела чуть поддалась и остановилась. Чуть не плача, Марианна повторила попытку. Хлюпнуло, и кусочек древка с почерневшим наконечником вырвался из плоти. Хлынула черная кровь, вперемешку с гноем. Орк закричал. Вытащив обломок, она насмелилась и кончиком ножа убрала побелевшее мясо. Потом тщательно промыла рану и ногу вокруг. Выбрала обрывок почище, намочила в приготовленном эльфом лекарстве и привязала к ране. Орк затих.

Уставшая Марианна присела у костра. Провозившись с раненным, она не заметила, как пролетело время. 'Надо бы поесть. Куда опять делся Лео?' Незаметно она задремала.

— Эй, соня! Царство проспишь...— эльфенок несильно толкнул её в плечо. — Посмотри, чего я насобирал.

— Это, оттуда? — она уставилась на разноцветную кучку вещей, лежавших у её ног. — С побоища?

— Да. Не бойся, с мертвых я ничего не брал. Их уже без меня, воронье и звери...

— Ладно, потом посмотрим. Давай немножко перекусим. Вчерашняя рыба, там в тряпочке.

— Хорошо, я тоже хочу.

Как только он достал и развернул рыбу, орк открыл глаза. Нюх у него был звериный. Он опять ничего не говорил, но во взгляде сквозил голод.

— Ну, вот, поели...— протянул Лео, увидев, что Марианна поднялась и отнесла свою рыбу орченку. Тот мгновенно съел её целиком, вместе с костями и головой. Эльф, пытавшийся есть, не выдержал, и тоже отдал свою порцию.

— Подавись, — не удержался он.

— Придется сегодня опять здесь ночевать. И рыбы надо побольше наловить.

Девочка сказала это спокойно, как о свершившемся факте.

— Ты, что? Лечить его собралась?

— Не можем же мы его бросить, — не желая больше говорить на эту тему, она предложила. — Давай посмотрим, что ты там принес.

— Пошли, — буркнул недовольный Лео.

— Где ты это так разжился? — девочка удивленно рассматривала кучу.

— Там еще много всего. Их убивали, но грабить не стали. Тебе надо самой глянуть. Я быстро схватил, что на глаза попалось.

На земле лежал небольшой арсенал. Боевой нож — девочка сразу узнала его характерный хищный вид — отцу часто такие заказывали; непонятный маленький топорик с подвязанными разноцветными косичками из кожи; простой колчан с торчащими разнокалиберными стрелами; и совсем не подходящая к этой куче, красивая серебряная кружечка, отделанная рогом. У нее было почему-то две ручки, с двух сторон. Эльф поднял её и протянул Марианне:

— Это тебе. Видишь какая красивая. А то твоя совсем старая.

— Спасибо, Лео! — улыбнулась она, покрутила странную кружку, разглядывая нанесенные на ней непонятные знаки, ничего не поняла и отставила в сторону. Тряпок было немного — две нательных рубахи и кусок материи для утирания.

— Это-то ты где взял? — подозрительно посмотрела она на эльфенка.

— Не с мертвых! Я уже говорил. Сама увидишь. Там телега разбитая. Не орочья, человеческая. Полная тряпок. Наверное, они награбленное везли.

Девочка посмотрела на орка. Глаза закрыты. Спит.

— Пойдем, покажешь. Может и ему, что-нибудь найдем. А то его одежду вши скоро унесут.

Стараясь не смотреть на обглоданные трупы, Марианна шла следом за Лео. На поле находились только мертвые тела орков. Похоже, те кто на них напал, забрали своих погибших с собой. Среди грубо сделанных массивных телег орков попадались человеческие, более аккуратные и легкие. И те, и другие были разбиты. Некоторые были обожжены. За одной из перевернутых повозок лежала куча тряпья. Все новое. Звери порылись в куче, но не найдя съестного оставили её.

— Да, не одно село разграбили, — вздохнула девочка.

— Смотри, что надо, а я пойду еще стрелы поищу.

Детского в куче не нашлось. Выбрав пару мужских рубах поменьше, она задумалась, разглядывая штаны. Бесполезно — все до горла. Взяв на всякий случай одни покрепче, она с удовольствием отложила в сторону три плаща. Их было много — целая кипа. Наверное, торговца ограбили. Она расправила один — добротный шерстяной плащ — хоть солдату, хоть охотнику, хоть пастуху. Вот это повезло. Просто как по заказу. В здешних лесных местах, таких не делали, такие привозили с равнины. Оттуда, где паслись овечьи стада. Большеваты, но это не страшно, нож есть — обрежем. И на вес не тяжелые, орки знали, что брать.

Неплохо бы еще посуды найти, подумала она. Нас больше становится. Незаметно для себя, она включила раненного орка, в свои, в те, о ком надо думать и заботиться.

Когда они вернулись к костру, там их ждал сюрприз. Раненый умирающий орк, уже не выглядел таким. Он сидел, прислонившись к сосне, и держал в одной руке нож, а в другой тот маленький непонятный топорик. Взгляд был осмысленным и ожесточенным. Видно, решил воевать до конца.

— Он, что — совсем с ума сошел? Мы его лечим, кормим, а он на нас с топором?

— А, я тебе говорил, — торжествующе заметил эльф. — Убийцы они. Ничего не понимают.

Глядя на них, орченок что-то пролаял на своем языке, постоянно задирая губу и показывая свои страшные клыки. Марианна повернулась к Лео.

— Что говорит?

— Все тоже, — усмехнулся тот. — Что не сдастся, и не боится наших чар. Совсем похоже, рехнулся.

Поняв, что подняться он все равно не сможет, девочка сказала:

— Ну и пусть сидит, может поумнеет. Нам надо что-то приготовить поесть. Давай пока хоть морсу сделаем. Все ж меньше есть будет хотеться.

По-быстрому заварив брусники, они разлили морс по кружкам и присели. Вдруг орк бросил оружие, что-то опять забормотал и попробовал встать на колени. Это ему не удалось, раненая нога плохо слушалась. Он упал, но не отводил глаз от рук девочки. Та держала в руках кружку с письменами.

— Что с ним?

— Не знаю!

Они изумленно разглядывали раненного. Тот, все-таки умудрился встать на одно колено, отодвинув раненную ногу в сторону. После этого начал усердно кланяться девочке, повторяя:

— Горосаар! Каххум!

Отставив кружку, она бросилась к нему. Не сопротивляясь, он позволил уложить себя. На Марианну он теперь смотрел по-новому. Словно на какое-то чудо. Обожание и страх застыли в его взгляде.

Ловить рыбу эльфенок отказался.

— Я пойду, может, что-нибудь подстрелю. Мяса поедим.

— Хорошо бы.

Голод все больше давал себя знать. 'Хочу хлеба, — подумала девочка. — И сладкого'. Выбрав из колчана несколько стрел, мальчик ушел. Марианна подбросила в костер сучьев и поставила котелок, чтобы развести новую порцию Галейнерии. 'Надо посмотреть рану'. Орк с готовностью подставил ногу. То, что она увидела, подтвердило слухи о легендарном лекарстве. Рана не только очистилась, но и уже начала затягиваться. Да и по раненному было видно, что ему стало намного лучше. Жар спал и его не трясло. Взгляд прояснился. 'Так дело пойдет, он завтра сможет ходить. Не зря эта смола такая дорогая. Его надо мыть, и переодевать, пока он зверем смотреть перестал' — решила она.

— Ого, что это?! — Марианна побежала на встречу эльфенку. Тот волок на плече какую-то огромную птицу, держа её за длинную шею. Черно-красная голова с кривым клювом свешивалась на грудь. Распрямившиеся крылья тащились по земле.

— Грайверс, — сбрасывая птицу возле костра ответил тот. — По-вашему глухарь.

Лео вел себя так, словно каждый день приносит такую добычу. Но сквозь деланное равнодушие, проскальзывала мальчишеская гордость за трофей. На радостях Марианна, чмокнула эльфенка в щеку.

— Ты, что?! — смущенно отшатнулся тот, и быстро вытер щеку рукавом.

— Ты, заслужил, молодец!

Про глухарей она слышала, хотя ни разу не видела. Рассказывали, что эта птица осторожная и добыть её с луком можно только весной, когда они теряют голову от любви.

— Молодец, — повторила она. — Нам не на один день хватит.

Проснувшийся орченок, тоже расширил глаза. Он переводил взгляд с птицы на эльфа, и впервые в нем не было вражды. Он, что-то удивленно пробормотал.

— Что он сказал?

— Да, так, — махнул рукой Лео, но вид у него был очень довольный.

— Ну, что?

— Говорит, что у них редкий взрослый добывал такую птицу.

— Он правильно говорит. У нас говорят то же самое.

— Слушай, — девочка осмотрелась. — Давай все-таки переберемся поближе к ручью. Не хочу я ночевать рядом с мертвыми. Да и воды нам много надо.

Зачем нужна вода, она открывать не стала. Вещей было не так много, и перенесли они все быстро, хотя, ручей был не так уж близко. Главной проблемой стал раненный. Хотя он теперь не сопротивлялся и сам старался помочь, смотря преданными глазами на Марианну. Взяв его под руки, они понемногу перевели его к новой стоянке. Когда он с облегчением присел под дерево, остальные занялись по хозяйству.

Девочка принесла головешку со старого костра и развела новый. Эльф занялся птицей. Сидевший под деревом орченок, окликнул его и они обменялись короткими репликами.

— Что? — подняла от костра голову Марианна.

— Да помочь хочет, птицу разделать.

— Ну так пусть поможет, — обрадовалась она. Отношения налаживались.

— Нет, пусть сначала вымоется.

— Вот и я хочу его сегодня помыть и переодеть. Пора его в нормальный вид приводить.

Правда, как все это проделать она еще не придумала. Эльфенок заканчивал с глухарем. У его ног лежала куча перьев, лапы и голова птицы. Тушка птицы оказалась меньше, чем ожидала девочка. Но все равно внушительной, им хватит на три раза. После того как он помыл и разделал мясо на куски, Марианна позвала его:

— Леонойль, иди сюда, надо поговорить с орком.

С видимой неохотой эльф подошел к ней. Орк вопросительно уставился на них.

— Спроси сначала как его зовут.

Выслушав вопрос, орченок повернулся к девочке:

— Горзах.

Эльфенок засмеялся.

— Что смешного? — Марианна строго посмотрела на него.

— По-ихнему, это дикий кабан.

Она постаралась скрыть улыбку. Худой мальчишка никак не походил на кабана. Скорей бурундук.

— Скажи, что ему надо помыться. Вода уже подогрелась.

Когда орк ответил, Лео опять засмеялся. На вопросительный взгляд Марианны, он перевел.

— Он говорит, что воин не должен мыться до конца похода. Иначе он смоет свою удачу. Но если этого хочет Великая Каххум, то он исполнит её волю.

— Кто это — Каххум?

— Да это выходит ты, — глаза мальчика блестели весельем. — Он тебя считает великой.

'Ладно, потом разберемся, за кого он меня принимает, — решила девочка. — А сейчас надо воспользоваться этим'.

— Скажи ему, что Каххум хочет, чтобы он помылся.

Раненный заметно погрустнел, но согласно кивнул. Однако, когда увидел, что Марианна взяла с костра котелок с подогретой водой, отрицательно замотал головой и показал на ручей.

— В ручье будет? — она повернулась к эльфенку.

— В ручье, — перевел тот. — Ты не ходи, не хочет, чтобы видела.

— Ладно, только дойти помогу, ты за ним там присмотри. Я ужином займусь.

'Эх, — вздохнула она, вдохнув подымающийся над котелком пар. — Овощей бы сюда. Был бы не суп, а объедение. И хлеба'. Мысли о хлебе, постоянно мучили её. Она попыталась не думать об этом. 'Что мечтать о несбыточном?'

Снизу от ручья, её окликнул Лео:

— Марианна, иди помоги.

Она прошла через кусты, и едва сдержала смех. Мужская рубаха балахоном висела до колен орка. Из широкого ворота торчала худая смуглая шея. Светлая рубаха еще подчеркивала это. Он помыл даже волосы. Черная жесткая шевелюра стала от этого еще больше. Из-под спадающих на лоб, криво остриженных густых волос, выглядывали черные быстрые глаза. Широкий приплюснутый нос, широкие скулы и торчащие из-под верхней губы клыки, заходящие на нижнюю.

Почему-то лицо это уже не вызывало не отвращения, ни страха. Наоборот, оно было где-то даже симпатичным. 'Наверное, это потому, что я давно не видела людей'. Сравнивая орка и эльфенка, девочка поразилась их сходству. Конечно, не чертами — нельзя сравнивать ангельское беленькое личико Лео и смуглое, почти черное лицо Горзаха, но у обоих было одно выражение — смесь мальчишеской наивности и бравады. 'Передо мной хорохорятся' — женским чутьем поняла она.

— А ну-ка, спроси, сколько ему лет?

Орченок ответил и на пальцах показал — десять. 'Ты, смотри, даже считать умеет, — удивилась она. — А по возрасту, я примерно так и думала'.

— Идите сюда, надо его перевязать.

Орченок что-то быстро зашептал эльфу.

— Он сам перевяжет. Рана почти зажила.

У Марианны тоже появилось подозрение, что орченок понимает её.

— Все равно, мне надо посмотреть.

Она поднялась, и хотела спуститься к ним.

— Не ходи. Он все равно не покажет.

И тут до неё дошло, что мальчишка просто стесняется. 'Вот дурачок'.

— Идите тогда есть. Мясо сварилось.

Второй раз приглашать их не пришлось. Она решила, что сегодня стоит поесть побольше, мясо может испортиться. Поэтому в котелке варилась уже вторая порция. На развернутом куске бересты, заранее снятом Лео с красивой ровной березы, дымилась, остывая, разделанная птица. Мясо глухаря, к удивлению девочки, оказалось темным. Совсем не курица, подумала она.

Галенейрия действительно творила чудеса. Хромая и держась за кусты, к костру раненный подошел сам. Он через день сможет идти с нами, обрадовалась девочка.

Ужин получился на славу. Свежесваренное мясо исчезало с удивительной быстротой. Орченок, как и эльф, отказался от соли. Они с трудом, но осилили оба котелка. Особенно постарался Горзах, возле него было совсем мало костей. Он легко перемалывал своими мощными зубами птичьи косточки. Запив все оставшимся бульоном, мальчишки дружно отказались от морса.

— Тогда, я не буду его варить. Утром сварим.

Укладываясь спать, она опять подумала: 'Все было вкусно, но я бы съела еще кусочек хлеба'.

Среди ночи её разбудил эльфенок. Толкнул в бок и тут же закрыл ей рот.

— Смотри, — чуть слышно прошептал он. В свете луны она заметила идущего к ручью орка.

— Ну и что? — так же тихо спросила она.

— Вещи с собой взял. Наверное, сбегает. Лежи, не шевелись, я прослежу.

Эльф неслышно скользнул в сумрак. Марианне стало до слез обидно. 'Почему?' Она поплотней укуталась плащом. Спать расхотелось. 'Куда же он пойдет, дурак? Рана еще не зажила. Домой, наверное, сильно хочет'. Мысленно она уже начала придумывать оправдания ушедшему. Она не услышала, как появился Лео. Наклонился к ней и зашептал:

— Ой, не могу! Штаны стирает...

Видно было, что эльфенка душит смех. Но он сдержался и уполз на свое место. Немного погодя, появился Горзах. Стараясь не шуметь, он развесил на куст свои кожаные штаны, и улегся. 'Дура я. Напридумывала'. Она улыбнулась, успокаиваясь, и заснула.

Когда она проснулась, завернувшиеся в плащи мальчишки сидели у костра. Солнце, поднявшееся над лесом, уже подсушило утреннюю росу. Над костром побулькивал котелок. Девочка почувствовала запах похлебки. Ребята опять варили мясо. Она вскочила:

— Почему не разбудили?

— Тебе поспать надо, — серьезно ответил Лео. — Мы то все-такимужчины.

'Мужики, — Марианна благодарно осмотрела худых мальчишек. Хотела подшутить, но в горле предательски запершило. — Заботятся. О самих то, кто позаботится?' Она, все чаще ловила себя на мысли, что они перестали быть для неё просто случайными эльфом и орком. В мыслях она называла их мальчишками. Как будто они с соседней улицы.

Ничего не сказав, девочка убежала к ручью. Когда вернулась, ребята хозяйничали возле берестяного стола. Горзах переоделся. Штаны были полусырыми, и когда он останавливался у костра, от них начинало парить. Сапоги орченок пока не одевал и ходил босиком. Прихрамывал совсем немного.

— Ну-ка, покажи рану! — приказала Марианна, показав пальцем на ногу. Тот раздвинул прорезанную дыру. Так и есть, на месте вчерашней гнилой ямы, краснел свежий рубец.

— Ты зачем повязку снял?

Орк вопросительно смотрел на неё. Все-таки не понимает, отметила она. Эльфенок спросил сам и перевел:

— Больше не надо. Он сам подлечит дальше.

— Ну сам, так сам. Идти сегодня он сможет?

— Да.

— Тогда поедим и в путь.

Против еды никто возражать не стал. Все уселись у костра и потянулись к мясу. Глотая куски мяса, Горзах умудрился о чем-то говорить эльфу.

— Слушай, он спрашивает — куда мы идем?

— Как куда? К реке, к людям.

— А ты подумала, как его встретят люди?

Марианна задумалась. Она действительно упустила этот момент. Если эльфа, люди еще как-то примут — с ними воевали редко, то орки же — главные враги людей в этом мире. Да и не только людей. Если встретятся соплеменники Лео — Горзах получит стрелу, даже вздохнуть не успеет. Как все запутанно в этом мире. Что же делать?

Она вздохнула. Есть расхотелось. Собственноручно взваленная на себя ноша — забота о двух пацанах — придавила плечи. Так и не придумав ничего, она сказала:

— Я не дам в обиду не его, ни тебя. И если люди не захотят приютить вас, то и я не пойду к ним.

Эльфенок удивленно глядел на неё. Напряженно вслушивающийся в её слова орк, толкнул его в плечо. Лео перевел. Глаза орченка засияли. Он залопотал.

— Говорит ты великая Каххум. Он поступит так же: если орки не примут нас — то не вернется к ним.

Нет, я к оркам, и сама не пойду, подумала девочка. Про себя эльф ничего не сказал.

— Давайте ребята, пока просто пойдем к реке, — грустно сказала она. — Когда кого-нибудь встретим, тогда и будем решать, что делать.

Начался их путь втроем. Они так и шли вдоль ручья. Тот все больше наливался силой. Маленькие ручейки, через которые путешественники легко перешагивали, вливались в него. Лес становился все гуще и разнообразнее. Теперь солнце лишь изредка пробивалось сквозь густые кроны. Кое-где трава уступила место мху. Сырость чувствовалась во всем — на листья даже висели капли, хотя не было никакого дождя. Даже Марианна почувствовала, что они идут правильно — к реке.

Берега ручья подымались выше. Промытый когда-то большой водой овраг, теперь полностью зарос кустами. Меж них частенько белели березы, и ровными стволами убегали вверх изросшиеся тополя. Выше — там, где берег становился ровным — ель все больше сдавала позиции лиственному сырому лесу. В этом лесу приближающаяся осень, чувствовалась сильней. Кое-где на листьях появился жёлтенький ободок.

— Хороший лес! — радовался Леонойль. — Конечно, не такой как у нас на Синей, но все равно — хороший!

Орка, всю жизнь проведшего в степи, лес, похоже, угнетал. Он настороженно оглядывался, улыбка больше не появлялась на его лице. Марианне этот лес тоже показался мрачноватым. То ли дело прозрачные сосновые леса, к которым она привыкла с детства.

— А, почему бы нам не идти поверху? — предложила она, когда эльфенок в очередной раз вернулся с верху, с границы оврага. Маленький светлорожденный немного помолчал, потом нехотя ответил.

— Надо идти здесь. Не нравится мне кое-что наверху.

— Что? — испугалась девочка.

Идущий последним орченок, подошел к ним и заговорил с эльфом. В его голосе, явно чувствовалась тревога.

— Ребята, не скрывайте! Вы что-то видели?

— Пока все нормально. Просто попались пару раз следы — я не знаю, что это. И орк унюхал необычный запах. Может зверь, какого мы никогда не встречали. Но ты не бойся — я с тобой.

Наскоро, не разводя костра, пообедали холодным мясом. На вопрос о ноге Горзах молча раздвинул дыру и показал маленький шрам — все что осталось от раны. Он почти перестал хромать.

Ночевать они остановились на берегу небольшой заводи. В этот день эльфенок не охотился.

— Ничего, рыбы наловим, — пообещал он. Марианна, как всегда, занялась костром, мальчишки ушли на берег. Вскоре там раздался веселый смех. 'Поймали' — улыбнулась и она.

Утро они встретили в дороге. Тревога, появившаяся вчера, с утра опять проснулась. Даже девочка почувствовала что-то. 'Это не зверь' — подумала она, зверя она бы точно не почуяла. Заметив её испуганные взгляды, эльфенок негромко успокоил:

— Не бойся, оно просто следит. Хотело бы напасть, ночью бы пришло.

— Ты так и не понял, что это?

Лео отрицательно покачал головой. Так подгоняемые непонятным преследователем, они прошагали несколько часов. Где-то там — за кронами деревьев, солнце подобралось к зениту. Его лучи изредка пробивались сквозь листву и яркими пятнами лежали на сыром мху. Эльфенок остановился, поджидая девочку.

— Его нет.

Лео подтвердил то, что она уже и сама почувствовала. С некоторых пор ощущение взгляда в спину исчезло. Рассеялась и тревога, вызванная этим. Когда к ним подошел Горзах, эльфенок снял с плеча свой маленький лук.

— Вы посидите здесь. Я схожу наверх, посмотрю лес.

Девочка не стала возражать и устало уселась на, затянутый зеленым мхом, ствол поваленного дерева. Эльф что-то сказал орченку, и исчез в кустах. Ждать пришлось долго. Маринанна уже начала волноваться. Она видела, что и Горзах забеспокоился. Он несколько раз вставал, забирался по склону оврага и осматривался.

Шагов появившегося Лео девочка, как всегда, не услышала. Тот возник словно лесной дух.

— Где ты так долго? — не удержалась девочка. — Мы уже потеряли тебя!

— Я нашел людей.

Марианна схватила его за руку.

— Где? Далеко? Много? — она с надеждой заглядывала ему в глаза. — Не тяни, рассказывай!

— В том-тои дело, что не пойму я, — эльфенок присел рядом с ней. — Дом один, а сколько в нем людей я не смог разобраться.

Он выглядел озадаченным.

— Смотрел-смотрел...— он опять пожал плечами. — Но воинов там точно нет.

— Пойдем! — загорелась Марианна. — Хоть про новости узнаем. И накормят нормальной едой.

При мысли о каше с маслом, рот наполнился слюной. Стоявший рядом с ними Горзах, о чем-то заспорил с Лео.

— Орк не хочет идти. Боится.

— Давайте, я одна пойду. Все узнаю — потом вас позову.

Орченок ни в какую не хотел отпускать Марианну одну. Он постоянно бормотал 'каххум, каххум' и умоляюще смотрел на девочку.

— Все. Объясни ему, что я не бросаю вас, я обязательно вернусь.

— Он боится, как бы с тобой чего не случилось.

Идти пришлось долго. Внезапно деревья разошлись и перед ними открылась небольшое, отвоеванное у леса поле. На дальнем краю его — почти спрятавшись в лесу — стояла небольшая избушка. Бревна, из которых она была сложена, давно почернели от времени. В простом — без всяких украшений окне — поблескивало стекло. Это поразило девочку. У них в деревне не у всех были окна со стеклами — а тут, посреди дикого леса...

— А дороги к дому нет...только тропка...— прошептал ей Лео.

— Покажи.

Эльфенок вывел её на хорошо натоптанную тропу, ведущую через поле к дому. Девочка постояла, разглядывая дом. Так никого и не увидев, решилась и шагнула на тропинку. Проходя через поле, Марианна рассматривала и никак не могла узнать растения вокруг. Вроде знакомые, и в тоже время и нет. Одно было понятно, это не дикие злаки, а явно высаженные рукой человека. Всего было понемногу, но очень разнообразно. Каждое растение чем-либо выделялось: или огромными в руку длинной початками, как стоявшая стеной кукуруза; или необычного цвета -фиолетовый — горох, тоже с крупными толстыми стручками; или стоявшие на краю поля маленькие яблоньки, настолько усыпанные мелкими розовыми яблоками, что самих деревьев не было видно.

Она уже подходила к дому, когда в окне кто-то мелькнул. Заметили, подумала она. В живой изгороди из шипастых малолиственных кустов, распахнулась перевитая плющом калитка. Там стояла древняя скрюченная старуха. Седые распущенные волосы космами опускались на плечи. Девочка вздрогнула — сразу вспомнились все рассказы про страшных колдуний, живущих в глубине леса. 'Зачем я сюда пошла?' Она оглянулась и даже хотела позвать мальчишек.

— Тише, тише...успокойся Марианна...

У старухи оказался добрый, совсем не старческий голос. Она шагнула навстречу, и вдруг сразу оказалась возле девочки. Приподняв рукой её подбородок, 'колдунья' заглянула в глаза Марианны. Их взгляды встретились. Черные — ни капли не выцветшие, совсем не старушечьи, глаза хозяйки светились весельем.

— Значит, вот кто растревожил всех зверей в моем лесу. Ну, здравствуй, красавица! Зови своих нелюдей, обедать пора. Нечего мой огород топтать.

Она повернулась и не оглядываясь пошла в дом. Движения — плавные и округлые — тоже были совсем не стариковские. 'Кто это?! — девочка, так и не успела сказать не слова. — Откуда она знает, как меня зовут? И про эльфа с орком?'

Марианна повернулась к лесу и замахала руками:

— Эй! Идите сюда! Нас зовут обедать!

Рядом из стены кукурузы, выскользнул Лео. 'Так вот кто топчет огород. Интересно, как она его разглядела?'

— Что кричишь? Зачем нас выдала? — недовольно пробурчал эльфенок.

— Ничего я вас не выдавала. Бабушка все про вас сама знает. Она знает даже как меня зовут, и что вы не люди. Так, что скрывать уже нечего. Зови лучше Горзаха. И не бойтесь, она хорошая.

Откуда пришло убеждение, что эта старуха с молодыми глазами не причинит им вреда, Марианна и сама не поняла. Но эта уверенность была абсолютно твердой.

Эльфу пришлось возвращаться за Горзахом. Тот ни в какую не хотел идти в гости к странной хозяйке. Однако Лео все-таки убедил его, и они втроем прошли в калитку. Внутри ограды словно бы все еще продолжалось лето. Яркая сочная трава, прорезанная желтыми песочными дорожками, покрывала все вокруг. Разноцветные головки цветов повернулись к вошедшим. Они были везде — даже на затянутых плющом стенах дома. Если снаружи дом производил впечатление обычной лесной избушки, то внутри ограды сразу чувствовалось, что здесь не обошлось без магии.

Эльфенок радостно оглядывался. Видно было, что все вокруг ему нравится. Горзах наоборот, чувствовал себя неуютно. Он диковато косился на великолепное разноцветье, благоухающее вокруг. В глубине ограды в окружении цветущих деревьев стояла резная беседка. Зелень плюща забралась и на неё. На крылечке стояла хозяйка и улыбаясь, смотрела на приближавшуюся троицу. Сейчас она выглядела совсем не так, как на улице. Волосы, потерявшие свою яркую белизну, были уложены в косы и свернуты на голове, образуя серебристую корону. Лицо, выглядевшее за оградой как печеное яблоко, разгладилось и просветлело. Теперь она была больше похожа на пожилую женщину, чем на древнюю старуху.

— Никогда не думала, что ко мне в гости пожалует такая удивительная компания, — вместо приветствия, чуть растягивая слова, певуче произнесла она. — Заходите сюда дети, поедим на свежем воздухе. Вижу, что проголодались.

Она посторонилась и пропустила всех внутрь беседки. Большой круглый стол был заставлен яствами. Когда все уселись, хозяйка предложила:

— Вижу, что хочется узнать кто я. Но сначала поешьте. Не дело это — питаться как звери. А наедитесь, тогда поговорим.

Упрашивать не пришлось. Все кушанья были немудрящие, изготовленные своими руками. Посреди стола лежал разрезанный на ломти, исходивший умопомрачительным запахом свежеиспеченный круглый хлеб. Белые ломти с рыжевато-коричневой корочкой просили — съешь меня. Марианна подумала: 'Именно о таком каравае я мечтала. Она что, читает мои мысли?'

Стояло молоко в глиняном кувшине. Дымилась аппетитным паром рассыпчатая каша. В красивой большой чашке лежал округлый ком свежевзбитого масла. Рядом, на плоском блюде белел отрезанный от большого круга, треугольный ломоть козьего сыра. Чашки с разными сортами меда были расставлены по всему столу. Тут и там стояли миски с разной ягодой. Фрукты — яблоки и груши — возвышались пирамидами на высоких вазах.

— Простите, гости дорогие — мясного я не держу. Рыбу тоже. Но я думаю, вам это приелось уже в дороге.

Дети, не сговариваясь, потянулись к хлебу. Марианна откусила кусочек от ломтя и застыла. То, что она ела, с большим трудом можно было назвать хлебом. Это было все: ветерок, гоняющий золотые колосья пшеничного поля; скрип мельничного жернова, влекомого водяным колесом; жар углей на которых печется круглый пышный каравай; чье-то доброе лицо, раскрасневшееся от жара печи.

Она запивала хлеб молоком из глиняной расписной кружки, и думала — все, буду есть один хлеб, для другого места уже не останется. Но незаметно для себя перепробовала все стоящее на столе. Эльф и орченок не отставали. Горзах налегал на молочное — сыр, творог, масло, а Лео добрался до фруктов и сока в стеклянных простых бутылях.

Хозяйка с доброй улыбкой смотрела на своих гостей и иногда пододвигала к ним то одно, то другое блюдо, предлагая попробовать. Заметив, что движения замедлились и дети, отвалившись на жесткие спинки стульев, лишь изредка тянулись за особо понравившейся ягодкой или ломтиком сыра, она заговорила:

— Не буду скрывать, вчера ночью я навестила вас в лесу. И честное слово — чуть не упала! Я уже очень долго живу на свете, но чудней компании еще не встречала. Мальчик из Лесного Народа, и при этом не простой — из царского рода изначальных эльфов; маленькая девочка — человек, с каплей великой крови и, совсем невиданное в этих лесах — маленький орк, тоже не простой, а ученик шамана!

Выслушав это, Марианна новыми глазами посмотрела на своих спутников. Про эльфенка она, уже примерно знала, а вот про Горзаха даже не догадывалась. Шаманы были главными в племенах орков. Значит он тоже типа Лео. Но больше всего удивило упоминание о капле великой крови в её венах.

— Как я уже сказала, слишком долгой была моя жизнь, чтобы я поверила в случайность вашей встречи. Кому-то очень нужно чтобы вы сошлись вместе. Вот только кому? — она задумалась. Потом махнула рукой и улыбнулась. — Загляну на досуге в книги. А сейчас можете спрашивать. Расскажу, что могу.

Марианна опередила всех:

— Кто вы? И откуда вы знаете все про нас?

Она заметила, что эльф изумленно посмотрел на неё. Горзах тоже удивленно покачал головой. 'Все-таки он меня понимает' — опять засомневалась девочка.

— Ты не узнала меня, Марианна?

Девочка отрицательно замотала головой.

— Люди...— вздохнула женщина. — Как же далеко вы оторвались от корней...Вон даже степной житель, — она показала на орка. — И то догадался у кого он в гостях. Я — Лесная...

— Лесная — кто?

Седоволосая засмеялась:

— Любят же люди все разложить по полочкам. Всему дать название...Просто Лесная, или Лесовая. Люди еще Лесовичкой иногда зовут.

Услышав это слово, знакомое по бабкиным сказкам и страшным рассказам подружек, девочка округлила глаза:

— Я думала это сказки. Вас не бывает.

— Как видишь, я есть.

Марианна начала вспоминать все, что знала о Лесовичке. Однако, кроме страшилок из детства, ничего по-настоящему про неё она не знала. С опаской взглянув на Лесную, она нерешительно спросила:

— А вы хорошая?

Та опять рассмеялась, и девочка смутилась: 'Вот я дурочка. И так понятно, что добрая'.

— Молодец, Марианна! Прямо в лоб — а, ну-ка, бабка расскажи — хорошая ты, или плохая? Задала ты мне задачку, — становясь серьезной она задумчиво ответила. — Если честно, я и сама не знаю.

Пытаясь исправить неловкость, девочка начала объяснять:

— Просто сейчас, когда мы здесь сидим, я чувствую, что вы очень хорошая, а вчера, когда вы за нами в лесу следили, было совсем другое чувство. — Она запнулась, но переборов себя продолжила. — Может это из-залеса, но взгляд в спину был такой злой.

Взгляд хозяйки стал совсем серьезным:

— Значит, вы и это заметили. Нет, тот кто шел за вами — это не я.

Марианна сначала думала, что это ей показалось — хозяйка дома менялась на глазах. В зависимости от того, про что она говорила. Когда она говорила про них и улыбалась — сразу молодела. Сейчас же заговорив про их преследователя, она покрылась морщинами, сгорбилась, взгляд потух.

— Не надо вам знать, кто это был. Отстал и ладно. Не забывайте — война идет. Всякого лиха по дорогам полно.

Марианне показалось, что сама Лесовая прекрасно знает о ком говорит, и опасается этого неведомого.

— Бабушка, — не зная, как лучше называть хозяйку, девочка выбрала наиболее привычное обращение. — Может лучше будет, если вы расскажете кто это, и зачем он за нами шел. Когда знаешь — не так страшно.

— Ты, чудо, Марианна! — снова молодея, заулыбалась Лесная. — Бабушка! Я уже и забыла, когда в последний раз меня так называли. Не проси. Я сказала, что не надо детям знать такое — значит не надо. Лучше расскажите-ка мне, как вы оказались вместе, и куда вы идете?

Рассказ получился коротким. После девочки лесная старушка расспросила эльфенка и Горзаха, обращаясь к нему на лающем орочьем языке.

— Грустная история...Жалко вас, дети...Но я все больше убеждаюсь, что вы не случайно вместе. Особенно после рассказа маленького орка.

'Интересно, что он ей рассказал, — Марианна снова пожалела, что не понимает Горзаха. — Надо расспросить Лео'.

— Сейчас вам надо отдохнуть. А, я пока книги свои посмотрю.

Лесовая провела их вглубь усадьбы, к огромному дереву. Марианна подумала, что даже втроем взявшись за руки, они не смогут обхватить ствол. Под широкой кроной, буйно усыпанной резными, темно-зелеными листьями, стояла приятная прохлада. Три сетки с наброшенными шерстяными одеялами, висели подвязанные к крепким ветвям. Девочка почувствовала, что сейчас уснет. Она заметила, что эльфенок прижался к коричневой морщинистой коре исполина, и поглаживая, что-то шепчет. Что это он? Хотела спросить, но сил на разговор уже не было. Она в полудреме забралась на гамак, и блаженно вытянувшись, мгновенно заснула.

Бабка, как всегда утром, трясла и трясла её за плечо. 'Надо вставать, — думала Марианна, цепляясь за остатки сна. — А то сейчас ругаться начнет'.

— Вставай, милая, вставай, Марианна, — голос был добрый, но совсем не бабкин. Девочка мгновенно вспомнила все и, еще не открыв глаз, попыталась вскочить. Лесовая, едва успела её подхватить — соскакивая с сетки, Марианна запуталась и упала бы, не поймай её хозяйка.

Послышался звонкий мальчишеский смех.

— Засоня! — поддразнил её эльфенок. Девочка, наконец, полностью проснулась и удивленно раскрыла глаза. Из-за крыши дома выползало утреннее солнце. 'Я, что всю ночь проспала?' Она помнила, что сон сморил их после обеда. 'Действительно, засоня'.

— Отпустите, бабушка, я проснулась.

— Молодец, — хозяйка опять выглядела совсем не бабушкой. — Иди мойся и садись завтракать.

Когда она вернулась, сполоснув лицо у чудесного ключика, бьющего прямо из-подцентрального могучего дерева, её разноплеменные спутники уже сидели за столом. Он опять был полон — ничуть не хуже вчерашнего обеда. Все было свежим, и так и просило — съешь меня!

Солнышко пригревало — несмотря на то, что осень. Еда была вкусной и обильной. Путешественники опять наелись до отвала, полуголодное странствие давало себя знать. 'Эх, не уходить бы никуда, — размечталась Марианна. — Мы бы Лесной по хозяйству помогали'. Хозяйка усадьбы словно услышала мысли девочки.

— Маленькие вы еще для великих дел, жалко вас ребятки. Оставить бы вас жить у меня, но нельзя — не я судьбами распоряжаюсь, на это есть новые боги. Мы — первые, живем по-простому, и чудеса наши обычные, можем помочь чему-нибудь вырасти или зверюшку какую от хвори спасти, большего не дано.

Так, что придется вам идти, книги говорят — длинный у вас путь.

— А куда нам идти, бабушка?

— И этого не подскажу, Марианна. Не знаю. Куда вы шли до этого?

— Решили, что пойдем к Белой. У реки всегда люди живут.

— Эх, — вздохнула Лесовая. — Раз решили идите. Только мой вам совет — сразу на глаза не являйтесь. В хорошие-то годы, полно всяких, а сейчас в лихолетье и вовсе все озверели. Осторожно идите. Всегда сначала высматривайте, потом выходите.

— Мы не маленькие, — надулся эльф. — Всегда так и делаем, сначала разведка, потом бой. Мой отец так учил.

— Твой отец, Леонойль, известный человек, я давно его знаю. Правильно учил, так что ты уж смотри лучше, ты в лесу как у себя дома. Горзах степняк, а Марианна девочка, так, что ты главный разведчик.

— Я знаю, — важно подтвердил эльфенок.

— Выходить вам надо сейчас — рассвело, утренний ветерок и солнышко росу высушили, в лесу солнце не жжет, идти легко будет.

— Я вам собрала кое-что в дорогу.

Хозяйка достала из-за ограждения беседки три походных мешка с плечевыми лямками.

— Вот. Сама спроворила, пока вы спали. Тут немного, но все сытное и не портится, будете есть не так, как тут, — она улыбнулась, показав на стол. — Дней на пять растянете. А если, еще что-то по пути из лесу или из реки добудете, то и больше. Ну, а до реки вам осталось меньше двух дней.

— Спасибо, бабушка! Мы будем есть понемногу, мы привыкли.

Сборы оказались не долгими. Подвязав на новые мешки свои вещи, странники стали прощаться.

— Подождите, я пойду, провожу вас немного.

Хозяйка еще раз внимательно оглядела компанию и открыла калитку:

— Шагайте.

Сама она пошла последней, и, как обещала, проводила их до самого оврага.

— Мы хоть правильно идем, бабушка?

— Да, так вдоль ручья и держитесь. Он прямо к реке выведет.

Они прошли через желтеющий лес и остановились перед спуском в заросший овраг.

— Вот теперь попрощаемся.

Лесовая легонько коснулась головы каждого, у Марианны поправила волосы и подтолкнула.

— Идите.

Когда они уже начали спускаться вниз, она добавила, погромче, чтобы все услышали:

— Держитесь друг друга, вместе вы сила.

Дети исчезли в сумраке елей. Лесная еще постояла, оглядываясь, пробормотала чуть слышно: — Надо присмотреть за ними, хоть немного... — И вдруг начала превращаться. Тело её каплей потекло вниз, расплываясь на уровне ног. Человек быстро перетекал в другую форму. Через минуту, там, где стояла Лесная, сидел зверь. Он глухо рыкнул, и, играя мышцами под гладкой шерстью, мягко прыгнул вниз, в сырой сумрак.

Идти, после ночевки у Лесной, стало почему-то гораздо легче. И лес стал приветливее, даже вечно хмурые, опустившие бессильно ветви, ели, казались не такими мрачными. Тот злой взгляд в спину тоже исчез. 'Какая хорошая эта Лесовая, — думала Марианна, стараясь не отставать от Горзаха. — Орченок после ночевки у нее совсем поправился, почти не хромает'. Даже тропинка стала шире. 'Наверное, ближе к реке по ней больше зверей ходит'. Мысли были легкие, совсем не тревожные. Немного беспокоилась она только за Лео — тот сразу как они вошли в лес, снова начал пропадать. Хотя это было уже привычно и вскоре она успокоилась.

На ночлег они остановились на полянке у излучины, уже порядком разлившегося, ручья. Чем дальше они шли, чем ближе подходили к реке, ручей становился больше и бурливей. На перекатах вода билась о камни и вскипала белыми пенистыми загривками.

— Тут есть здоровые рыбины, — безапелляционно заявил эльф, вглядываясь в темную воду. — Но руками уже не половишь.

— Ничего, — Марианна скинула на траву заплечный мешок. — У нас есть еда, не пропадем.

— Да знаю я, — отмахнулся Лео. — Просто, таких здоровых я еще не ловил.

Горзах тоже сбросил поклажу и что сказал эльфенку. Тот ответил. Марианна в очередной раз пожалела, что не понимает орка, и переспросила перворожденного:

— Что он говорит?

— Мяса хочет, — засмеялся эльф. — Смотри, съест тебя ночью.

Орк, оживленно жестикулируя, начал что-то быстро выговаривать Лео. В речи часто звучало знакомое — каххум, каххум.

— Что с ним? — всполошилась девочка.

— Разозлился, говорит нельзя тебя пугать, — опять засмеялся эльфенок.

— Так он, значит, все-таки понимает по-нашему?

— Понимает. Только признаваться не хочет.

— Почему?

— Он же орк. Они всегда врут.

— Перестань! — разозлилась Марианна. — Опять начинаешь?

Костер задумчиво играл нагоревшеми угольками, маленькие язычки пламени иногда выскакивали между сияющими потрескавшимися головешками. Дети поели и сейчас молча смотрели в огонь, каждый вспоминал что-то свое. Марианна думала про все сразу — вспоминала дом, отца, бабушку. Вспомнив про нее, вспомнила про ночь, когда бабка пропала и чуть не заплакала, однако вовремя сдержалась. 'Нельзя мне, я уже большая, а каково им? — она посмотрела на спутников. — Совсем дети'. На самом деле, она была лишь на два-три года старше тех, кого назвала детьми.

'А ведь я так и не узнала, что произошло с Горзахом. Как он попал в лес и почему был ранен?'. Девочка повернулась к эльфу.

— Лео!

Взгляд мальчишки показал, что он тоже не здесь, вспоминает свое. Секунду он непонимающе смотрел на Марианну, потом глаза его ожили, и он ответил.

— Говори.

— Спроси Горзаха, пусть расскажет свою историю. Переведешь мне, хорошо?

— Да, ну его. Что он интересного может рассказать? Наврет опять...

— Что ты опять? Спроси.

— Ладно.

Лео повернулся к орку. Тот уже тоже очнулся и переводил, быстрые поблескивающие в огне костра, глаза с девочки на эльфенка и обратно. Леонойль заговорил, Марианна поморщилась — слишком уж язык орков походил на собачий лай. Орченок подбросил в огонь сухую ветку и ответил.

— Не хочет рассказывать, — перевел эльф. — Говорит плохая история, особенно на ночь.

Девочка оглянулась, хотя свет от прогорающего костра выхватывал только небольшой круг — дальше ночь все растворила в темноте — но, почему-то сегодня ей не было страшно. Ни она, ни даже эльф не чувствовали, что совсем рядом, в каких-то пятнадцати шагах от них, под кустом лежит большая кошка и слушает их разговоры. Лишь ученик шамана, иногда царапал кожу под висевшим на шее орочьим оберегом — тот покалывал, сигнализируя о присутствии магии. Однако, судя по реакции, магия была обычная, изначальная — присущая дикой природе, поэтому он не тревожился. Лес есть лес.

— Горзах, расскажи, пожалуйста, я хочу знать.

Тот вздохнул и заговорил, быстро и отрывисто гыркая. Каххум, каххум, через слово повторял он.

— Ну, что он говорит? И спроси, пусть, наконец, расскажет, что такое каххум?

Эльфенок начал переводить:

— Говорит, что не может отказать каххум, только поэтому расскажет.

Он опять замолк, прислушался, через пару минут повернулся к Марианне:

— Ничего себе, кто ты. Даже, не поверишь.

— Кто? Рассказывай! Не тяни.

— Ты Горосаар Каххум, — захихикал эльфенок. — Ихняя принцесса.

— Что за ерунда?

— Подожди, сейчас дослушаю, расскажу.

Обоз с трофеями из разрушенных селений, был еще небольшим — до больших сел, а тем более городов, было далеко — поэтому двигался довольно споро. Но все равно отставал от армии.

Во время прошлой войны, организованная дисциплинированная армия Короля Назвинда из Срединного Королевства, даже без поддержки Восточных Княжеств и эльфов, не успевших к началу главного сражения, наголову разбила несметную Черную Орду. Результатом этого стало падение Кассигула Победителя и возвышение Хорузара по прозвищу Разрушитель.

Этот молодой еще, по мнению многих шаманов, глава Чарингов — самого восточного рода степных орков, живущих на границе с лесом, сумел заручиться поддержкой трех самых влиятельных глав родов. Зантайского — самого богатого, владеющего самыми большими стадами; Саремарского — так же имеющего тучные стада и огромные пастбища, но уступающего все-такизантайцам; и Чингохорского имеющего больше всего всадников.

Хорузар в детстве попал в плен к людям, но через три года смог сбежать, убив двоих охранников-людей и угнав лошадь. Именно там он подсмотрел то, что ввел в своем родовом войске, и что сейчас вводил в остальных родах Черной Орды. Дисциплину. Воинские порядки с трудом приживались в Орде, но для всех несогласных он избрал один и тот же способ принуждения — смерть. За несколько лет он поменял старых предводителей, не признававших дисциплину, на молодых, преданных ему и таких же жестоких. Даже роды, поддержавшие его, не обошла чистка — теперь и в богатых сильных родах не находилось желающих сказать что-то против. Там же, в плену, он обрел неистовую ненависть к людям и еще большую к эльфам. Это он придумал новую тактику выжженной земли. Теперь орки не брали пленных — все население на завоеванных территориях подлежало уничтожению. 'Нам не нужны пленные, свои стада мы можем пасти сами, — говорил он, отметая любые возражения. — Нам нужна только земля!'

Еще одно его нововведение — посадить как можно больше воинов на лошадей — сделало войско гораздо мобильнее. Орки хоть и могут бежать целый день, но им никогда не угнаться за лошадью.

Но самое главное его новаторство — ограничение власти шаманов — так и не прошло. Без шаманов ни жить, ни умереть — это с младенчества впитывал каждый орк. Почувствовав, что тут ему не справиться, Хорузар не стал настаивать и оставил шаманов в покое. Однако, продолжал относиться к ним с пренебрежением и сейчас в походе, где его слово было решающим, он убрал шаманов из шатров командиров, отправив их в обоз.

Так и получилось, что главный шаман Чарингов, родного рода Правителя, Джаеш, ехал сейчас в обозе, а не как раньше, рядом с главным, сделанном из шкуры быка, черным знаменем рода. При этом сейчас он находился не в основном огромном обозе, а в небольшом, всего нескольких фургонов, отправившемся в лес, собрать награбленное в нескольких лесных деревнях.

Ехавший в одном фургоне с ним, ученик шамана Горзах не знал ничего этого, но последствий плена Хорузара ему хватало с лихвой — в обычной жизни Джаеш был вредным, придирчивым старикашкой. Зато, когда он входил в транс и начинал общаться с духами — тогда шаман становился великим и страшным. Тогда Горзах переполнялся почтением и гордостью, что он является учеником такого человека. Но такие моменты бывали нечасто, особенно в этом походе, когда Орда брала все крепости с ходу и не останавливаясь текла дальше. А так как звание ученика, значило тоже самое, что и слуга, Горзаху частенько доставались затрещины, а то и плеть.

Войско орков, быстро продвигалось по территории людей, за несколько дней они разграбили и сожгли все поселения на границе между степью и лесом, нигде не встретив серьезного сопротивления. В прошлых войнах люди могли избежать смерти уходя в лес, орки не любили его и никогда не заходили глубоко. Но не в этот раз. Хорузар не боялся леса и приказал решить вопрос с людьми раз и навсегда — догнать ушедших и уничтожить всех до одного. Чтобы даже памяти о них не осталось.

Двигавшийся медленно, обоз отстал от основных войск. Джаеш ругался, ему нужны были пленные для своих ритуалов, но до сих пор им попадались только мертвые люди.

Наступала ночь и командир обоза — сотник по новомодному — подскакал к фургону шамана, чтобы спросить разрешения на остановку. Он был старой закалки и Джаеш оставался для него непререкаемым авторитетом. Шаман подумал, покрутил куклу с множеством веревочных косичек, пошептал что-тои милостиво разрешил остановиться. Глядя на него, Горзах чуть не засмеялся. Весь день, трясясь на выбоинах лесной дороги, старик кряхтел и ругался, считая, что надо остановиться и отдохнуть.

Как только скрип колес прекратился, Джаеш погнал ученика разводить костер. Сам он, кряхтя, слез с повозки, покрутился, с ненавистью глядя на лес, и расстелил потертую шкуру. Уже одно то, что он сам сделал это, а не приказал Горзаху, говорило, что старик хочет есть и надо пошевеливаться, если слуга не хочет получить взбучку.

Мальчик торопился и, как всегда, в таких случаях — у него ничего не получалось. Искра никак не хотела зажигать трут. Джаеш не выдержал, отобрал принадлежности для добывания огня, для порядка, дал подзатыльник и приказал:

— Иди набери свежей воды. Ручей будет вон там, шагов через сто.

Шаман в таких случаях никогда не ошибался, и Горзах знал, что найдет воду именно там, где тот указал. Схватив кожаное ведро, он побежал в кусты. Этот приказ спас ему жизнь.

Когда он наклонился над едва слышно журчащим в лесной траве ручейком, сзади раздались крики. Горзах выронил ведро, он слишком хорошо знал, что это означает, когда так кричат. Насмотрелся и наслушался за поход. Такие крики — независимо от того, люди это или орки — означали, что пришла смерть.

Первым его движением было бежать туда — спасать учителя. Пусть старик был сварлив и вспыльчив, но кроме него у мальчика никого не было. И, кроме того, он по-настоящему учил Горзаха. Однако, пробежав несколько шагов он остановился, звуки битвы и предсмертные крики орков, разбудили страх. Кое-как пересилив себя, он осторожно, почти ползком, направился к обозу, надо хотя бы увидеть, что там происходит. Было удивительно, что чужих голосов — голосов нападающих, он не слышал, кричали и стонали одни орки. Как только он приблизился и перешагнул невидимую черту, мешочек на груди стал невыносимо колоть.

'Чужая магия!' — он испугался, судя по реакции амулета, у нападавших был очень сильный колдун. Даже когда Джаеш начинал разговаривать с духами, и Горзах сам видел, как неведомые силы поднимали над циновкой и кружили побелевшие истертые кости, даже тогда амулет так не реагировал. Он словно пытался вгрызться в грудь. 'Надо бежать', — билось в голове мальчика. Уроки учителя не прошли даром, и он знал, что чужой колдун сейчас обнаружит его амулет. Чтобы сорвать и выбросить мешочек ему и в голову не приходило.

Горзах оглянулся на лес. Вечерние тени уже начали сгущаться в кустах и под деревьями. Лес был враждебен, если бы это было в родной степи, он бы давно уже ускользнул по траве. Однако, битва постепенно стихала, а это значило, что колдун сейчас станет свободнее — не надо будет держать своих воинов и сражаться с шаманом. То, что старик еще жив, Горзах чувствовал отчетливо.

Вдруг, амулет уколол его особенно сильно, мальчику даже показалось, что у него пошла кровь. И в тот же момент он понял, что Джаеша больше нет. Орченок вскочил и, не разбирая дороги, бросился в лес. 'Нашли!' — понял он, почувствовав между лопатками мертвящий взгляд. Он не остановился. Зажав в руке мешочек со священным прахом, Горзах бежал, с трудом заставляя слушаться ватные ноги. Вдруг что-то ударило его в левую ногу, он упал и застонал, в бедре торчала стрела. В горячке орк отломил и отбросил древко, потом снова вскочил и, прихрамывая, заковылял дальше. Не сразу он понял, что чужой взгляд отпустил его. 'Значит, раненный я ему не нужен'.

Далеко уйти он не смог, нога начала отказывать. Через какое-то время он упал и уже не смог подняться, пришлось ползти. Он высмотрел в сгущающихся сумерках разросшийся куст и заполз туда.

В стороне, откуда он убежал, крики совсем смолкли, но, вдруг, начали полыхать яркие вспышки. Мальчик, вжался спиной в кривые стволы ольшаника, и вздрагивал при каждом сполохе. Уже начало светать, когда он уснул.

— Если бы не вы, я бы умер, — закончил он. — За три дня, у меня уже язык распух и во рту не шевелился...

Марианна не отводила глаз от орченка. Маленькая слеза скатилась у неё по щеке, она быстро, чтобы никто не заметил, смахнула её.

— Бедный Горзах, — прошептала девочка. — Ты не лучше нас. Тоже досталось.

Особенно её задело, то, что он, как и она сама, сирота. Правда, до этой войны у неё были отец и бабка.

Переводивший рассказ эльф, тоже замолк и отвернулся, пытаясь сделать вид, что история совсем не задела его.

— Он так ничего и не сказал про каххум, давай спрошу?

Лео слишком явно, хотел быстрей развеять впечатление от рассказа. Он так и не мог позволить себе уровнять, собственное горе и горести 'презренного' орка. Марианна тоже хотела забыть про рассказ, но по другим причинам — слишком уж он разбередил собственные воспоминания, поэтому сразу согласилась:

— Да. Давай спроси.

— Каххум Гоосаар..., — ломая язык заговорил эльфенок.

Рассказ опять оказался не короткий, Марианна успела отойти к наготовленной куче сухого валежника, набрать веток и подкинуть в костер. Огонь, получив новую порцию пищи, ожил и веселые огоньки поползли по веткам, пробуя их на вкус. Пламя билось вокруг чернеющих деревяшек и отодвигало ночь дальше, к лесу.

Там, за кругом света, вдруг раздались страшные звуки. Совсем недалеко в лесу, дрались звери. Рычание, визг, клекот наполнили лес. Дети вскочили и, со страхом вглядываясь в темноту, жались к костру.

— Что это? — голос у Марианны дрожал.

— Звери.

Пытаясь не показать, что ему тоже страшно, эльфенок схватил из костра горящую ветку и шагнул в темноту.

— Нет! — закричала девочка и схватила его. — Не ходи...

Орк с другой стороны костра превратился в зверька, он пригнулся, оскалился, страшно выставив верхние клыки, одна рука сжимала топорик, другой он схватил мешочек на груди. Из горла его вылетали, странные клекочущие звуки.

Схватка в темноте была недолгой, рычание, вдруг, перешло в вой, но его перекрыл страшный нечеловеческий голос. На непонятном языке на весь лес прозвучало слово, от которого даже пламя костра дернулось в сторону. Марианна почувствовала, как с плеч вниз побежали мурашки, руки безвольно повисли и она, мгновенно ослабев, присела. Даже ей, неискушенной деревенской девчонке было понятно, что это было колдовство.

Мальчишки пережили заклинание легче — у Горзаха только дернулась рука с амулетом, и тарабарщина стала громче. Лейоноль же словно повзрослел — лицо его затвердело, глаза засверкали, рука сжимала горящую ветку, словно меч. Марианна, вдруг, отчетливо поняла — перед ней стоит хоть и маленький, но настоящий первородный эльф.

После колдовского заклинания зверь заскулил, всхлипнул и все стихло.

Ребята понемногу отходили. Лео повернулся и бросил обгоревшую ветку в костер, потом повернулся к орку и поддразнил:

— Что, струсил?

Тот тоже ожил, распрямился и отпустил амулет. Однако, разукрашенный топорик из рук так и не выпустил. Присев, он положил его рядом с собой и только после этого, ответил. Короткая фраза из одних шипящих звуков, похоже была обидной, потому что эльфенок взвился и что-то залаял в ответ на языке орков. Лео даже подскочил к Горзаху, выкрикнув последние слова прямо ему в лицо. Тот, к удивлению Марианны, не стал отвечать, а только довольно засмеялся.

— Ребята, прекратите! — она потянула эльфа за рубашку. — Садись. Я прошу, не ругайтесь. Мне так страшно...

Она жалась к костру и постоянно крутила головой, вглядываясь в темноту за кругом света.

— Что это было?

— Не знаю, — пожал плечами эльфенок. — Какой-то лесной дух схватился со зверем. В лесу много чего скрывается. Даже мы эльфы, не все знаем.

Орк пробормотал что-то свое.

— Он тоже так думает, — перевел Лео.

— Как вы думаете, оно ушло?

Ни тот, ни другой не ответили. После произошедшего, в лесу наступила тишина, бывшие, до этого, фоном, лесные звуки, совершенно исчезли. Словно все обитатели разбежались или спрятались. Они еще посидели, думая каждый о своем, но усталость брала свое — сначала эльфенок, а потом и остальные, начали зевать. Первым не выдержал Горзах, пробормотав что-то, он отодвинулся от костра и свернувшись, словно зверек, улегся прямо на траву. Через минуту он уже спал. Не долго, думая, его примеру последовал Лео — он расстелил плащ и, растянувшись, сонным голосом посоветовал Марианне.

— Не трясись, уже. Прошло все, лес есть лес. Лучше ложись спать.

Девочка вдруг вспомнила, что она так и не узнала, кто такая Каххум, но маленький эльф уже спал и она не стала будить его. 'Завтра узнаю', — подумала она и незаметно, прямо сидя, провалилась в сон. Через полчаса проснулась — затекла рука — завернулась в плащ и снова заснула у тлеющего костра.

Рысь доползла до ручья, выбрала пологий спуск и сползла к воде. По-кошачьи, беззвучно, она начала лакать холодную воду. Напившись, она сделала то, что ни одна кошка в мире, не будет делать по собственному желанию — она поднялась и, шатаясь, вошла в заводь за большим камнем. Когда вода достала ей до лопаток, она присела и погрузилась под воду полностью. Даже кисточки исчезли. Вынырнув, кошка пару раз лихорадочно вздохнула и снова ушла под воду. После того как она три раза повторила процедуру, рысь вышла на берег, нашла уголок чистой травы, отряхнулась и начала валяться. Она терлась и кувыркалась, пока на морде и боках не исчезли темные пятна подсохшей крови.

Дети есть дети и несмотря на ночной испуг, утреннее солнце, вновь, оживило их. Словно и не было ночного кошмара с погибшим зверем и неизвестно чьим колдовством. После того как все умылись — Марианна строго следила за этим — они раздули костер, чтобы разогнать утренний холод и заварить морс. На завтрак Марианна приготовила бутерброды — нарезала, ни капли не почерствевшего, пышного хлеба и положила на каждый кусок по ломтю сыра, а сыр сверху полила золотистым прозрачным медом.

После того как бутерброды были съедены, а морс выпит, ночное происшествие стало казаться совсем не страшным.

— Я пойду посмотрю, что там было. Это недалеко, — заявил эльф.

— Может не надо, — Марианна не хотела вспоминать ночные страхи. Особенно тот жуткий голос. Однако, в эльфенке уже проснулся дух противоречия, он взял свой игрушечный лук и выбрал пару стрел.

— На всякий случай пояснил он.

Через пару минут раздался его крик:

— Эй! Идите сюда!

Горзах сразу вскочил и побежал на голос, девочка быстро допила морс, оставила кружку и побежала догонять.

'Лучше бы я не видела всего этого', — думала Марианна, глядя на забрызганные кровью, изломанные кусты. На земле все было перемешано, трава вытоптана и кусками вырвана.

Эльфенок и орк склонились над следами и, что-то удивленно обсуждали. Говорили по орчьи, так что девочка ничего не понимала.

— Что тут?

'Следопыты' не обратили внимания, и она потрясла Лео за плечо.

— Ну скажите мне, что тут было?

Тот поднялся и, сверкая глазами от возбуждения, начал рассказывать:

— Видишь, вот лежал зверь — это большая кошка, скорее всего рысь, вон когти какие. Она за нами наблюдала. Наверное, прикидывала, вкусные мы или нет.

— Ты, что говоришь? — испуганно спросила девочка.

Лео, довольный произведенным эффектом, засмеялся.

— Не бойся, я шучу. Не станет здоровый зверь нападать на человека, а тем более эльфа.

Он глянул на Горзаха и не удержался.

— Разве только на орка. Тоже похож на зверька...

Орченок в ответ сверкнул глазами и оскалил зубы.

— Вот, я же говорил, — засмеялся эльф.

— Перестань, всегда ты... Рассказывай, что еще видишь.

— А вот это видишь, — став серьезным Лео показал на след в стороне от истоптанного места. Продолговатая лапа с хорошо видными длинными — в человеческий палец — когтями.

— Медведь? — спросила девочка, вспомнив недавнюю встречу с этим зверем.

— Нет, — покачал головой эльф. — Я не знаю, что за зверь.

— Ты же все в лесу знаешь?

Их разговор прервал Горзах, он что-то нашел выше по ручью. В голосе орка было и удивление, и страх. Ребята подошли к нему. То, что увидела Марианна, сначала совсем её не испугало — на сыром, намытом ручьем песке отпечатался четкий след мужского сапога. То, что это был именно мужчина, определила даже она — след слишком большой для ребенка или женщины.

— Ну и что? Когда-то люди ходили, — высказала она, глядя на посерьезневшие лица спутников.

— Это ночной след, — раздраженно ответил эльф. — Неужели не видишь?

— Гракх, — выдавил Горзах, и снова обреченно повторил. — Гракх.

— Что он говорит? — девочка испугалась. Слишком зловеще прозвучало слово.

— Оборотень, -хмуро сказал Лео. — Пошли отсюда. Надо уходить.

Веселое ясное утро, сразу стало серым. В деревенских рассказах это был один из самых жутких персонажей.

Они, молча, словно боясь разбудить кого-то, быстро собрали вещи. Эльфенок, как всегда, принес воды и залил огонь, потом накинул мешок и показал рукой — пошли. Лишь прошагав пару часов, Марианна, наконец, успокоилась. Мальчишки — так ей казалось — давно забыли, про то, что они увидели. Оба снова стали такими как всегда: Леонойль пропадал на время, а когда появлялся, на ходу начинал задирать орка; Горзах неутомимо шагал впереди девочки, иногда останавливаясь и принюхиваясь, словно собака.

К обеду ручей выбрался из оврага и разлился между ровных травянистых берегов. Ель почти сдала позиции тополям, но и они тоже начинали редеть. Постепенно лес все больше становился похож на привычный глазу Марианны, — прямые стволы сосен и совсем редкие клочки малолиственных кустов. На обед остановились у излучины с хорошим пологим спуском к воде.

День, был на загляденье — один из тех дней, когда не поймешь то ли это лето, то ли осень. Солнце грело по-летнему, а кусты по берегу ручья щеголяли листьями с желтыми отметинами на поблекшей зелени.

Еда опять добавила хорошего настроения, и девочка решилась все-такирасспросить о том, что мальчишки выяснили утром.

— Лео, расскажи, что вы там увидели?

— Не боишься уже? — тот сразу понял, о чем она спрашивает.

— Рассказывай.

— Хорошо. Я тебе говорил, там кошка лежала — рысь взрослая. Я по следам посмотрел, похоже, она за нами шла.

— А как ты узнал, что это рысь?

Леонойль посмотрел на неё так, что она даже покраснела.

— Ну, что ты? У нас в деревни не было рыси, и бабка не учила меня как узнать зверя по вытоптанной земле.

— Ладно, — согласился он. — Знаю я вас, людей. Свой след от следа лошади не отличите.

Такое высокомерное высказывание из уст малыша, только на первый взгляд выглядело комичным. 'Ведь он прав, не только я, но и остальные в нашей деревне, не разобрались бы, что там произошло. Может только охотники или папка'. Вспомнив про отца, она прикусила губу, чтобы не дать воспоминаниям уйти слишком глубоко.

— Лео, не отвлекайся, рассказывай.

— А ты тогда не отвлекай, глупыми девчачьими вопросами.

Марианна хотела опять взорваться, но удержалась, лишь кивнула головой — не буду, продолжай.

— Так вот, — мальчик на секунду замялся. — Я не знаю, как там оказался оборотень. Следов я не нашел.

Девочка оценила признание — для эльфенка, насколько она его узнала за эти дни, сказать, что он что-тоне смог или не знает было уже подвигом.

— Его следы просто появились рядом с рысью.

— А может он на дереве сидел?

Наткнувшись на взгляд Лео, Марианна прикусила язык и замахала руками — все, все не буду.

— Я. Осмотрел. Деревья — раздельно произнес мальчишка. — Кошка и человек начали драться, тогда он и превратился в зверя. Следы ты видела.

— А кто колдовал?

— Он же, кто еще? Больше там ничьих следов не было. Не могла же рысь кидаться заклинаниями.

Во время всего рассказа Горзах кивал, подтверждая сказанное.

— Как вы думаете, он за нами приходил?

— Не знаю, — пожал плечами эльф. — Нет, наверное. Зачем мы колдуну?

— А зачем колдуну, вдруг среди ночи драться в лесу с рысью?

Лео махнул рукой, отказываясь продолжать этот разговор.

— Это все, что я разглядел. А гадать, кто и почему — я не буду.

— Ладно, ребята. Давайте не будем больше про это вспоминать. Конечно, это были какие-то лесные дела. Колдун от нас так просто бы не отвязался.

Марианна хотела успокоить всех, в первую очередь себя.

— Как вы думаете, далеко еще до реки?

— Нет. Помнишь, Лесовая говорила, что меньше двух дней — мы уже почти столько и идем. Да и лес светлеет, скоро совсем кончится.

Действительно, через несколько часов деревьев не стало. Тропинка исчезла еще раньше, она ушла вслед за ручьем. Часа через два ходьбы, он начал опять резать овраг и уходить все ниже. В этот раз вода проточила белую породу, и та образовала отвесный обрыв. Звериная, ставшая совсем узкой, тропка спустилась туда и шла между стеной и бурлящей водой. Дети прошли небольшой пояс кустов, жавшихся к лесу, и остановились. Перед ними открылось ровное поле с желтеющей, но еще стоявшей травой и редкими кустиками. Шагов через триста поле обрывалось.

— Там река! — твердо заявил эльф.

Марианна так привыкла идти через лес, что сейчас боялась двинуться вперед — казалось она сразу окажется на виду у всех. Горзах и Лео уже пошли вперед, а она все стояла, не решаясь сделать первый шаг.

— Ты, что? — оглянулся эльфенок. — Пошли.

Они стояли на краю обрыва, и, молча, переглядывались, не зная, что сказать. Никто из троицы еще ни разу не видел такого. Прямо под ногами, причудливо изрезанные серо-белые скалы, уступами уходили вниз. Широкая — Марианна даже не представляла, что реки могут быть так широки — не меньше двухсот шагов водная лента, играла в лучах закатного солнца. Отсюда, сверху, казалось, что вода неподвижна и лишь ветерок волнует её поверхность. С другой стороны, берег был низкий — из воды выходила песчаная коса, которая через десяток шагов сменялась лесом. С высоты этого берега было видно, что лес тянется до самого горизонта. Солнце за рекой, слева от них, уже зацепилось краем за этот лес.

— Это лес Хаарканоэль. Лес клана Хаарк. Моего дяди. Его тоже зовут Хаарканоэль.

'Вот имена у них, — подумала девочка. — Никогда не выговорить'.

— Это к нему вы ехали?

Мальчик кивнул.

— Значит, если, сможем перебраться, ты у своих?

Он опять кивнул и добавил:

— Я без вас к дяде не пойду. Поэтому они вас тоже возьмут. Наш род самый главный в этих краях. Меня послушают.

— Конечно, послушают, — поддержала Марианна, а про себя горько улыбнулась. 'Пока ты им, что-нибудь скажешь, в нас с Горзахом уже по пять стрел торчать будет'.

— Но это потом, нам сначала надо придумать, как вниз спуститься и на ту сторону перебраться. И смотрите, ребята, надо бы место искать для ночлега. Солнце уже садится. Как бы возвращаться к ручью не пришлось.

В это время Горзах закричал. Марианна вздрогнула и повернулась туда, куда показывал орк. Ноги у нее ослабели, и девочка чуть не упала. Вдалеке, так, что фигурки выглядели не больше мыши, из леса выехали всадники. Они сбились кучей на опушке, несколько мгновений постояли, и, вдруг, понеслись в сторону беглецов. 'Заметили', — поняла она. На таком расстоянии нельзя было разобрать кто это — люди, эльфы или орки, но то, что это опасность поняли все. Судьба надсмехалась над детьми — как в той загадке, про переправу волка, козу и капусту, которую задавала Марианне бабка, когда учила её считать. Здесь было даже хуже, если, в загадке всегда съедали кого-то одного, то тут при любом раскладе обречены были двое.

— Что делать, ребята? — просипела девочка, от страха у нее даже голос пропал.

— Каххум, го граги наз, — выкрикнул Горзах, показал вниз на белый откос и подтолкнул Марианну с Лео.

— Вниз! Спускаемся, — поддержал его эльфенок. — Марианна быстрей!

— Да вы, что?! Мы разобьемся!

— Нет, там можно спуститься, иди за мной, — Лео первым нырнул вниз. Девочка застыла, не в состоянии заставить себя шагнуть в пропасть, но Горзах мягко подтолкнул. Она шлепнулась на пятую точку и помогая себе руками начала спускаться. Орк сверху что-то закричал, она ничего не поняла и почти закрыв глаза продолжала сползать.

— Повернись! Лицом к скале повернись! — это закричал уже эльф. Не понимая, что делает, она повернулась. Руки сразу вцепились в выступы на стене.

— Теперь ползи! — раздалось снизу.

Сверху посыпались камешки, это начал спускаться орченок. Марианна закусила губу и поочередно перебирая руками и ногами, начала спускаться. Через какое-то время она поняла, что так, действительно, легче. Белый камень скалы — она вспомнила что такие камни привозили в деревню, жгли на краю у леса, разводили водой, а потом белили в избах — был изрезан трещинами, кругом торчали выступы, так что постепенно она приспособилась и начала успокаиваться. Но как только девочка, освоилась со спуском, в голову сразу вернулись всадники — успеем или не успеем?

Всадники в зеленых, развевавшихся плащах, неслись к тому месту, где скрылись беглецы. Когда они были уже почти рядом, только шагов двести отделяло их от места спуска, наперерез отряду из леса выскочил серо-рыжий зверь и с ходу набрав скорость, прыжками помчался туда же. Всадники заулюлюкали и, начали колотить пятками лошадей, пытаясь заставить их еще прибавить скорость. Видя, что все равно не успевают, они на ходу начали выдергивать луки. Однако, стрелять никто не стал, раздался звонкий, как удар стали о сталь, голос и приказал убрать оружие.

Когда эльфы подскакали к месту спуска и спешившись, побежали смотреть, на скале не было уже не только детей, но и рыси.

— Пятеро воинов вниз, — опять прозвучал тот же голос. — Пятеро вверх по течению. Остальные со мной. Искать нормальный спуск. Убить всех, кто может помешать, но, чтобы мой брат, сегодня же вернулся к нам!

Проворные, словно кошки, эльфы бросили поводья другим и скользнули вниз, на скалы. Остальные разделились и поскакали вдоль обрыва.

Кошка не торопилась, она знала, что легко догонит беглецов. Небрежно, с выступа на выступ — словно, вообще не выбирая куда прыгать — рысь спускалась к воде. Раны на боках и морде уже исчезли, и серо-рыжая крапчатая шубка опять блестела.

Внизу, вдоль самой воды, оставалась узкая полоска известняка, по которой только ребенок и мог пройти. И то держась рукой за шершавую стену.

Вдали мелькнула и исчезла за поворотом последняя фигурка. Рысь шагом, не торопясь, направилась следом. Иногда она прыгала — там, где река захлестывала на тропку — после этого останавливалась и на мгновения замирала, прислушиваясь к тому, что происходило сзади. Когда она учуяла, что скоро появятся преследователи, беззвучно запрыгнула на выступ выше, затем на следующий, и еще... Поднявшись на высоту в пять человеческих ростов, кошка посчитала этого достаточным. Она прижалась к стене и превратилась в изваяние, только чуть подрагивавшие кисточки на ушах, говорили, что она жива. Зверь явно не хотел попасть на глаза ни преследуемым, ни преследователям.

Дети торопились, но с каждой минутой они все яснее понимали, что сами себя загнали в ловушку. С одной стороны скала, с другой река — тем, кто там на верху, надо только спуститься с двух сторон вниз. То, что всадники явились именно по их душу, сомнений не вызывало — они помчались вперед, только разглядев беглецов.

Марианна спешила, пытаясь не отстать от почти бегущего впереди эльфа. Сейчас, со спины, он казался совсем маленьким мальчиком, но его уверенный бег, говорил об обратном. 'Так я и не поняла, сколько ему на самом деле лет', — мысль мелькнула и исчезла. Страх опять вытеснил все.

— Лишь бы не орки, лишь бы не орки, — едва слышно шептала девочка. Она вспомнила рассказы бабки. 'Нет! Если, что — лучше утону'. Марианна поглядела на несущуюся мимо темную воду и ей стало жалко себя. 'Какая я невезучая. Где же мой папка? Он бы сразу спас нас'.

В это время Лео еще прибавил скорость, девочка не могла бежать также, боялась сорваться в воду — поэтому через некоторое время эльфенок исчез с её глаз. Она оглянулась — нет, Горзах на месте.

— Скорей! Скорей сюда! Вы там уснули что ли? — из-за скалы раздался радостный голос эльфа.

'Что там?' Марианна хотела идти быстрей, но побоялась. Однако, через пару минут и она свернула за выступ. То, что она увидела объясняло радость в голосе Лео — они вышли к руслу того ручья, вдоль которого шли все эти дни. Теперь это был даже не ручей, а маленькая речка. Здесь у впадения в Белую ручей намыл с обоих сторон песочные отмели. Сейчас, осенью, вода была небольшая и они выступили наверх, превратившись в маленькие пляжи. Вода ручья прозрачная и чистая, встречалась с темной массой реки и исчезала, растворялась в ней. С другой стороны, прямо к 'пляжу' спускалась, явно, не природная, а сделанная чьими-то руками, лестница. Грубые узкие ступени вели наверх и терялись там.

Место было красивое и загадочное, но не его красота обрадовала эльфенка — с той стороны, почти прямо под вырубленной в известковой скале лестницей, на песке лежала большая лодка.

Увидев, что Марианна появилась, Лео приглашающе махнул рукой и смело шагнул в ручей. Уже через пару шагов ему стало по пояс, но он упорно шел вперед. Еще через несколько шагов ему пришлось лечь на воду и плыть. Девочка, закрыв рот ладонью, замерла. Она боялась, что эльфа снесет в реку. Но, все обошлось через минуту он уже опять шел по дну постепенно вырастая из воды. Еще через пару минут, эльф оказался на том берегу.

— Заходи выше, там еще мельче, — крикнул он.

— Ты...дай, — появившийся за спиной Горзах показывал на заплечный мешок. В шоке от того, что орченок сказал эти слова на человеческом языке, она автоматически скинула и протянула поклажу. Тот взял и, размахнувшись, обоими руками, легко перебросил мешок на ту сторону, прямо под ноги Лео. Потом отправил туда же свой и подтолкнул девочку к воде.

Переправа, оказалась не так страшна, как виделась ей сначала. Плавать она умела — рядом с их деревней было озеро и не уметь плавать среди деревенских считалось позором. Но это не понадобилось — хоть и пришлось вымокнуть по пояс, но, действительно, выше по течению, ручей оказался мельче. И она, и Горзах перебрели.

— Давайте, сталкиваем! — Лео уже отвязал лодку от большого белого камня, отвалившегося от скалы. Лодка прибыла сюда совсем недавно, борта, нависшие над песком, еще не успели полностью просохнуть. Откуда она взялась, кто её хозяева и где они сейчас, все эти вопросы не сильно волновали беглецов — они дружно навалились, и посудина поехала по песку.

— Запрыгивайте! — закричал эльфенок и первым заскочил в лодку. Марианна, испугавшись, что может не успеть и ребята уплывут, быстро перевалилась через ускользавший борт и неловко упала на дно долбленки. Течение сразу подхватило, развернуло и понесло судно. Держась обоими руками за борт, девочка подняла голову. Бесконечная белая скала, испещренная выбоинами и сколами, поплыла мимо них.

Рысь совсем перестала дышать. Внизу мимо неё, быстро, словно перед ними была широкая дорога, а не захлестываемая водой тропка шириной в одну ступню, прошли пятеро эльфов. Скорей всего, они все равно бы заметили зверя, но команда гнала их вперед, а, чтобы не сорваться и не уплыть, надо было смотреть под ноги.

Пропустив лесных людей, рысь сначала спрыгнула вниз и хотела идти за ними, но что-то ей не понравилось, она опять скачками, перепрыгивая с выступа на выступ, понеслась вверх. Очень быстро она снова оказалась на самом верху. Там было пусто — всадники исчезли. Кошка, набирая скорость, помчалась вдоль самого обрыва, в ту же сторону куда шли эльфы и куда до этого прошли дети. Вдруг, что-то заметив внизу, она резко остановилась, мгновение помедлила и, развернувшись, помчалась в обратную сторону.

Лодка с беглецами резала воду, уходя от берега на фарватер. Это было та картина, что заставило рысь изменить направление.

Лодка, так кстати оказалась на их пути, что Марианна уже начала верить, что им удастся выкарабкаться и на этот раз. Она прошла в нос посудины и уселась на доску, вделанную между бортов. Её маленькие спутники вставляли в уключины тяжелые длинные весла. Может, для взрослого мужчины, весла и не были тяжелыми, но ребятам приходилось все делать вдвоем, чтобы установить их. Командовал эльфенок — откуда он знал, как управляться с лодкой, девочка не представляла — до рассказов об этом у них еще не доходило. Марианна не первый раз видела лодку, даже у отца был небольшой долбленный челн, но сама никогда на них не плавала. Степной житель, Горзах тоже оказался на воде первый раз — он путался, выполняя команды Лео. Тот злился и обзывал орка то на человеческом, то на орочьем языке. Орченок изредка огрызался.

'Похоже по-эльфийски ругаться не получается', — подумала девочка. Она сидела и пыталась, не снимая, выжать подол платья, мокрая ткань облепила тело, и она знала, что, если, не подсохнуть, ночью придется несладко. Марианна уже почти успокоилась, когда течение вынесло их за поворот. И тут все страхи опять вернулись к ней — под скалой, там, где они только прошли до этого, стояли пятеро эльфов. Теперь она сразу их узнала — не только по серебристо-зеленой одежде. Ни у одного человека не было таких белокожих лиц. Они, явно тоже только заметили лодку, потому что просто стояли и смотрели.

Лео бросил заниматься веслом, вскочил на среднюю лавку и, размахивая руками, закричал:

— Эй! Я здесь! Я здесь!

С берега ответили:

— Лейонойль, это ты?

— Я! Я Лейонойль! — приплясывая, подтвердил эльфенок. Он радостно посмотрел вниз на замерших спутников и весело закричал:

— Все! Мы спасены! Это за мной!

Однако, увидев их испуганные лица, он смешался и постарался успокоить:

— Не бойтесь. Вы со мной, никто вас не тронет. Я сын правителя Синей Горы.

Как только, Марианна увидела эльфов, она быстро пригнулась и теперь, помня о их луках, боялась поднять голову. 'Может и правда не тронут — правитель Синей Горы, это эльф первородный, как говорят, в этих местах единственный такой род остался. Значит его сын, тоже важная персона, и к его словам прислушаются?' Но, то, что произошло дальше, сразу отрезвило её.

Спрятавшийся, как и Марианна, Горзах сидел очень неудобно, чтобы сменить позу, орченок привстал и на миг над бортом показалась его голова.

Берег взорвался яростным криком. Эти вопли словно парализовали орка, он как завороженный смотрел на удаляющийся берег. Марианна не видела, что там произошло, как только она услышала это, сразу упала на дно лодки и сейчас пыталась вжаться в него.

Наверху раздался страшный крик эльфенка. Девочка зажмурилась, а когда открыла глаза, перед ней лежал мертвый Горзах. Все его лицо было залито кровью, даже глаз не было видно. Марианна закричала и попыталась вскочить, но 'мертвец' не дал ей это сделать. Орк поймал её за плечо и вдавил в дерево.

Сверху спрыгнул Лео и тоже прикрыл её. Он бессвязно бормотал:

— Прости, прости Горзах, я их всех накажу! Они случайно, они не знали...

Он приподнялся и закричал что-то, теперь уже по-эльфийски. С берега ответили сразу несколько голосов, эльфенок опять что-то крикнул и наклонился к девочке.

— Все. Мы уплываем, — прошептал он. Потом со злостью добавил: — Они еще пожалеют.

Енек пробиралась в темноте, по лазу такому узкому, что даже она в некоторых местах застревала. Тогда ей приходилось извиваться всем телом, чтобы пройти очередной изгиб. Этот ход был ей не знаком и полезла она сюда, только потому что из лаза шел легкий ветерок, наполненный запахами осени. Ход явно вел на поверхность. Иногда она с тревогой думала о том, что преследователи не дураки и сразу догадаются, что он выбрала сквозной ход; иногда о том, что может застрять на очередном изгибе и умереть тут. Вряд ли за ней отправят рудокопов, чтобы расширить ход и спасти.

'Они и так хотели убить меня, значит, узнав, что я застряла, только обрадуются'. Енек так и не поняла, за что её хотели убить, единственное, что она знала точно, это хотели сделать свои. Никто другой не смог бы забраться в спальные пещеры рода. Да и в любые другие тоже.

Их род давно откололся от общего народа и теперь даже сородичей из других мест вряд ли бы пустили дальше Большой Ямы. Енек еще совсем маленькой потеряла обоих родителей, как рассказывали — их придавило в дальней шахте, во время работы. Больше родных у неё не было, и её воспитывали обществом. Лишь когда она подросла, и начала чуть-чуть соображать, она узнала, что на самом деле — все живущие в подземном городе, в какой-то мере, её родственники. Но, как говорится, когда все — значит никто.

Как только она смогла сама ходить и не теряться в запутанных ходах города, Енек не в одной семье не стала жить больше двух-трех месяцев. Она чувствовала, что даже в самых лучших пещерах, ей совсем не рады, ну, а, если, встречалась с открытой враждой, то не задерживалась больше одной-двух недель.

Но то, что произошло сегодняшней ночью было совсем страшно. Какими бы не были окружающие, все-таки, он были её семьей, её единственной семьей. И то, что сегодня её хотели в этом городе убить, до сих пор никак не укладывалось у неё в голове.

Енек замерла — ей показалось, что она расслышала голоса. Она даже перестала дышать, пытаясь расслышать, что происходит там, в пещере, из которой она только что заползла в этот лаз.

Так и есть! Голоса. Бурчащие непонятные голоса. Любые голоса в этой ночи были для неё враждебны, она только что избежала страшной смерти и не хотела это повторять. Собрав все силы, Енек, словно червяк, поползла дальше. Скорей! Скорей! Надо убраться из города! Даже крепкие, приспособленные к ползанью по каменным проходам её ногти начали болеть — похоже, содрала — когда её, вдруг, окатила волна свежего воздуха и голова оказалась снаружи.

От резкого ударившего по глазам света Енек закрыла глаза, но продолжала ползти. Неожиданно, она потеряла опору под руками и полетела вниз. Глаза открылись и Енек поняла, что все было зря — смерть все-таки настигла её.

Рысь неторопливо бежала по краю откоса вслед за лодкой. Лишь один раз ей опять пришлось прятаться на выступе скалы. Это было, когда отряд эльфов проскакал назад, вниз по течению. Они не стали сопровождать беглецов, а пригнувшись умчались дальше, туда, где кончается скала и берег опускается прямо к воде. Вечер уже совсем посерел, и все предметы потеряли четкость. Дети внизу в лодке не замечали зверя. Внимание кошки привлек необычный звук. Она подошла к самому краю и заглянула вниз. Берег здесь был немного ниже, чем там, где она сегодня спускалась. Но скала осталась точно такой же — изрытой, прорезанной трещинами и топорщилась выступами.

То, что зверь увидел внизу было удивительно и необъяснимо — из скалы на небольшой выступ, извиваясь и кряхтя выползал маленький человек. Он, не останавливаясь, выбирался из невидимой норы, пока не сорвался. Ребенок закричал и полетел вниз. Крик оборвался. Темная, тяжелая вода поглотила его, но через пару мгновений на поверхности показалась маленькая головка, руки беспорядочно забили по воде. Кошка глянула на лодку — находившиеся в ней, заметили тонувшего, и даже попытались развернуть судно, но они явно не успевали.

Зверь глухо зарычал и, вдруг, без разбега, с места, совершил головокружительный прыжок, и, расставив лапы, как это принято у кошек, полетел вниз. Перед самой водой рысь собралась и, словно, камень, подняв кучу брызг, вошла в воду. Через секунду она вынырнула, покрутила головой, сориентировалась и поплыла к захлебывающемуся ребенку. Схватив зубами его за шиворот крепкой кожаной курточки, зверь поплыл навстречу, все-таки, развернувшейся лодке.

Беглецам везло, река сама уносила их от преследователей. Посудина попала в струю, гнавшую её от берега, к середине реки, где течение было быстрей. Лео поднялся.

— Вставайте, теперь они нас не достанут.

Марианна села и сразу схватила орка за голову. Тот дернулся.

— Тихо, тихо. Дай я посмотрю, что случилось.

Разглядев, она болезненно сморщилась. Стрела эльфа срезала правое ухо мальчика и оно, куском мяса, болталось сейчас у самой шеи. Ухо держалось лишь на небольшой ленточке плоти. Во время выстрела лодка прыгнула на волне, орк качнулся и это спасло его от верной смерти — стрела летела прямо в глаз.

— Сиди, я сейчас! — девочка бросилась к своему мешку и развязав достала чистую тряпку. Как всегда, когда она переставала думать о себе, она действовала хладнокровно и решительно.

— Ну-ка намочи, — приказала она эльфу.

Закусив губу, она протерла от подсыхающей крови место раны и посмотрела на эльфенка.

— Что будем делать?

Горзах потрогал рукой болтавшееся ухо и заговорил первым. Марианна, не понимая, смотрела на него и удивлялась. 'Крепкий какой! Даже не стонет. Я бы, наверное, сейчас орала во все горло'.

— Он говорит — отрезайте, — перевел Леонойль.

Глаза девочки расширились и стали совсем синими.

— Опять? Ты сможешь? — она повернулась к эльфу и с мольбой посмотрела на него.

— Нет, нет, — эльфенок сразу отказался. — Я его резать не буду. Ты же уже занималась этим. А тут, вообще, быстро — раз и готово.

Девочка, поняла, что все придется делать ей.

— И воды горячей нет..., — пробормотала она.

Пока они разговаривали, Горзах, вдруг совершил то, что сразу разрешило проблему. Левой рукой он оттянул болтавшееся ухо, а правой, зажатым в ней топориком, быстро чиркнул по оставшейся плоти. В этот раз он все-таки ойкнул.

Марианна и эльфенок с открытыми ртами смотрели на него. Мгновенная операция, на миг шокировала их.

— Ну, ты даешь! — наконец выговорила девочка. Она опять взяла голову мальчика, и обтерла вновь пошедшую кровь. — Сейчас забинтуем. Галейнерия немного еще осталась. Так, что быстро заживет.

Через полчаса жизнь на судне наладилась. Горзах с замотанной тряпкой головой и эльфенок сидели на веслах. Они не гребли, река сама несла их в неизвестность. Лишь изредка поправляли, начавшую разворачиваться лодку. Марианна прибрала раскиданные вещи, прошла в нос лодки и присела лицом к спутникам.

— Где будем ночевать? И, вообще, ребята, что дальше делать будем? До реки, как мы хотели, мы дошли, теперь что?

Те молчали, сегодняшняя встреча с эльфами подтвердила их опасения о том, что все вместе они не нужны никому — ни эльфам, ни людям, ни тем более оркам.

— Что же, — так и не дождавшись ответа, продолжила она. — Будем плы...

Закончить она не успела.

— Смотри! — вскакивая, закричал эльф. — Вон, на скале!

Марианна резко развернулась, но заметила лишь, как что-то, похожее на продолговатый мешок рухнуло с обрыва в воду.

— Что там?

— Ребенок! Он сейчас утонет!

Теперь и девочка увидела появившуюся над волной головку. 'Да, что же это?! Опять дитя! Не может быть!' Но вслух сказала совсем другое:

— Что смотрите? Быстро разворачивайте! Подгребайте туда!

Однако, тяжелая долбленная посудина, двигалась совсем не так, хотелось ей. Ребята работали веслами изо всех сил, но все равно, поворот получался слишком медленным.

— Утонет! — Марианна похолодела, делать было нечего — надо прыгать и плыть. Она схватилась за борт, закинула ногу и приготовилась прыгать.

— Подберете нас!

Но прыгнуть она так и не успела. Со скалы, вдруг, сорвался какой-то зверь и мелькнув в воздухе, плюхнулся в воду рядом с ребенком. Над водой показалась круглая голова с треугольными ушами, она покрутилась и зверь, подхватив пастью утопленницу, направился прямо к лодке.

— Гребите туда! — закричала девочка, видя, что гребцы застыли, глядя на свершившееся чудо.

— Опять рысь, — прошептал эльфенок и начал загребать своим веслом.

Кошка подплыла под самый борт, мощным гребком обеих передних лап, вытолкнула себя из воды, так что ребенок в зубах оказался прямо перед Марианной. Девочка автоматически протянула руки и схватила малыша. От толчка она села на дно, но ребенка удержала.

Рысь опять плюхнулась вниз и скрылась под водой. Вынырнув, она выдохнула струйки воды и снова повторила маневр. На этот раз она вырвалась из воды, передние лапы зацепились за борт, и зверь одним движением оказался в лодке. Не обращая ни на кого внимания, кошка прошла на корму, влезла на ящик для рыбацких снастей и, фыркая, отряхнулась. Потом улеглась и прикрыла глаза.

* * *

История вторая

Трус. Маг и горец. Пергамент.

Драка была в самом разгаре. Прибывшие к трактиру стражники, сначала достали трубки и покурили — пусть драчуны выпустят пар — потом достали деревянные дубины, которые использовали в таких случаях и взялись за дело. Они, не разбираясь, начали колотить березовыми крепкими палками по спинам и головам дерущихся.

Один из драчунов, невысокий, корявый парень с хитрыми бегающими глазами, сразу, как только получил первый удар дубинкой по спине, остановился и, поняв, кто его ударил, мгновенно ввернулся в толпу зрителей. Двое других — бугаи с бритыми налысо головами, краснолицые и толстогубые — сначала никак не отреагировали на, колотивших их по необъятным спинам, стражников. Они орали, размахивали кулаками, величиной со среднего размера капустный кочан, но никак не могли достать крутившегося между них сухопарого парня, в разорванной на груди рубахе.

Тот же, успевая уворачиваться от страшных кулаков — сам успел разбить носы и губы обоим амбалам. Всем зевакам было ясно, что попади они хоть раз по парню, его размажет по стене. Поэтому, хотя, здоровяки и были местными, а парень приезжим, все равно, все зрители поддерживали его. После того, как хороший удар дубинкой по рукам толстопузого драчуна, заставил того заорать, наконец и до них дошло, что пора остановиться.

— Все, все, — замахали руками оба тяжеловоза и сразу привычно загнусили: — Старшина, мы не виноваты...

— Идите отсюда, бездельники! — прикрикнул тот и добавил крепкое словцо. — Когда работать уже начнете? Целыми днями на торжище...

Все местные знали, что гнев старшины притворный, банда Хлыста — так звали парня, ускользнувшего первым — находится под личным покровительством этого служаки, платит ему мзду, а иногда и обделывает делишки по его наводке.

— А этого в холодную! — скомандовал он, показывая на парня, хмуро глядевшего на представителей власти. — Устроил тут, черт знает, что! У нас городок тихий, мы такого не любим...

Зеваки встретили смешками фарисейскую речь старшины, но под его грозным взглядом все стали расходиться, не подымая глаз. Никому не хотелось иметь врагом Выргула — Старшины Стражи городка Коровард. Он был злопамятен, и, если, сильно невзлюбит, мог легко довести дело до пыточной.

Однако, нашелся один, кого не смутил подозрительный взгляд Выргула. Пожилой крепкий мужчина с висевшем на поясе мечом, выдвинулся из разбредавшейся толпы и спросил:

— Уважаемый, а за что парня в кутузку? Может сначала, надо было расспросить как было дело?

Выргула вскинулся и хотел было осадить наглеца, но взглянув на его одежду и поймав взгляд холодных серых глаз, сразу сменил тон. Спрашивающий был нездешний — судя по богато украшенному оружию и походному плащу из дорогой ткани, человек не простой. Затыкать рот такому, могло вылезти боком. Старшина быстро сориентировался в новой ситуации и ответил:

— Простите, сударь, мы именно это и хотим сделать. Или вы думаете, мы сразу, без разбирательства, кидаем человека за решетку? Нет, у нас город добропорядочный и мы всегда поступаем по закону.

Услышав из уст Старшины такие удивительные речи, расходившиеся зрители опять остановились, с любопытством рассматривая человека, осмелившегося поучать самого всемогущего Выргулу. Однако, Старшина одарил зевак таким яростным взглядом, что все тотчас вспомнили о неотложных делах, что ждут их где-то не здесь.

Оставшись один в обществе незнакомца, он постарался сделать приветливое лицо. Это удалось с большим трудом, злоба душила Старшину — чтобы в своей вотчине, где он был бог и царь, метать бисер перед каким-то приезжим — но, он был умен и понимал, что, не узнав чин незнакомца, начинать ссору глупо. Незнакомец мог оказаться каким-нибудь чином из Управы или того хуже — самодуром-богачом.

— Вы довольны нашим городом? — выдавил он. — Хороший городок, но вот есть шваль, которая такими вот делами портит все впечатление. Приходится вмешиваться нам, дабы всякие проходимцы не мешали достойным людям.

Речь прозвучала так, что было понятно — в городе достойны только двое: Сам Старшина и незнакомец.

— Прошу, меня извинить — дел много, надо идти. А вы, сударь, не подскажите по каким делам в нашем городе?

Выргула чувствовал себя неловко под этим взглядом. Все время, пока он говорил, незнакомец так и не спускал с него совершенно не смягчившихся холодных глаз.

— Так я пойду?

Только сейчас тот ответил:

— Вы идите, а вот его, — мужчина, зажатой в руке перчаткой, показал на парня, которого держали двое стражников, ждущих в отдалении своего командира, — отпустите. Я все видел и под присягой могу подтвердить, что виноваты во всем те, кого вы сразу отпустили...

Он опять замолчал и положив руку на рукоять меча, вопросительно глядел на Старшину. Вопрос о своих делах он оставил без ответа. Выргула совсем разозлился и уже напрямую спросил:

— Сударь, представьтесь, пожалуйста, а то разговариваем, а как обращаться к друг другу не знаем, — в конце он, все-таки, попытался смягчить свой тон.

— Корад Славуд, представитель Короны. Еду с инспекцией по войсковому снабжению.

Выргула чуть не поперхнулся. 'Как чувствовал, — подумал он. — Слава богам, вовремя сообразил. А эти, на пристани, они, что спят там? — разозлился он, вспомнив про своих людей, встречавших прибывающие по реке суда. — Представитель Короны в городе, а я ни сном, ни духом... Надо бежать, предупредить свата на главных складах, это явно, по его душу'. Старшина мгновенно забыл про парня, которому хотел задать трепку — предварительно, конечно, вытряхнув все карманы — за то, что устроил свару с его людьми. Он махнул стражникам и громко приказал:

— Отпустите человека! Вот этот достойный гражданин ручается за него.

Стражники недоуменно переглянулись — с каких это пор, ручательство какого-то приезжего стало достаточным для Выргулы? — но переспрашивать не решились и отпустили задержанного.

— Где твои вещи?

— В корчме. Вы же все видели, чего спрашиваете? — парень был на взводе, казалось, он опять готов броситься в драку.

Корад усмехнулся.

— Ты успокойся, я только спросил. Я не видел тебя с вещами, поскольку пришел позже. Поэтому вопрос уместен. Раз остались в зале, давай вернемся туда и, если, ты не против, посидим и поговорим. У меня к тебе дело. Я Королевский Инспектор.

— Какое может быть дело у высокородного господина к бродяге?

— Не сомневайся, есть кое-что. А насчет родовитости, в наше время, это легко поправимо. Пошли.

Увидев вошедших, хозяин корчмы, сам стоявший за дощатым прилавком, широко раскрыл глаза и обратился к парню:

— А я думал, ты уже в холодной. Как это Выргула тебя отпустил?

Парень промолчал, за него ответил Славуд:

— Ваш Старшина человек принципиальный, как только узнал, что произошло на самом деле, сразу же отпустил молодого человека. Я думаю, стражники сейчас уже ловят тех, кто начал драку.

В голосе Инспектора прозвучал едва слышный сарказм. Хозяин все понял и от души расхохотался:

— Ой, спасибо, рассмешили!

Рядом, опершись на прилавок, стоял подросток в заляпанном соусом фартуке. Отсутствующая улыбка того говорила, что он где-то далеко, в своих мечтах. Хозяин толкнул его, и показал на вошедших. Служка очнулся, поправил полотенце на плече и потрусил к гостям.

— Иди, забери свои вещи и пересаживайся ко мне.

Корад отстегнул меч, прислонил его к стене, присел и махнул официанту. Парень не стал возражать, и прошел в дальний угол у самого выхода на кухню. Там хозяин усаживал гостей попроще. Столы здесь были без всякого покрытия, голые доски, а вместо стульев, стояли грубые лавки. Взяв свое, парень вернулся к столу Инспектора. Тот показал на стул напротив себя:

— Садись.

Вдруг он привстал, что-то заинтересовало его.

— Разреши посмотреть.

Инспектор протянул руку. Парень на мгновение замялся, но потом решился и подал свое оружие. Во взгляде, которым он провожал саблю светилась гордость.

— Ничего себе, — Корад задумчиво разглядывал клинок. — Редкий гость в наших краях — сабля степняков. Но сделана гномами. Отличный клинок.

Он задвинул саблю обратно в ножны и передал парню.

— Откуда она у тебя?

Однако он тут же отменил свой вопрос.

— Подожди, ничего не говори. Давай лучше сначала выпьем и перекусим. А потом уже и поговорим. И давай, все-таки познакомимся, а то я даже имени твоего не знаю. Как зовут меня ты слышал.

— Соболь. Зовите меня Соболь.

Корад вскинул удивленные глаза.

— Но это ведь... Это же не имя? Как мне помнится так зовут ценного зверька из северных лесов. Это прозвище?

— Теперь меня зовут только так. Я забыл свое имя, я его не достоин.

— Хм, ладно, Соболь, так Соболь. Не хочешь говорить, значит есть почему.

В это время служка уже убрал то, что на столе стояло до этого, перестелил скатерть и расставлял чашки с закусками. Инспектор заметил, что парень непроизвольно сглотнул слюну, разглядывая блюда. 'Голодный', — сообразил он.

К столу подошел сам круглолицый хозяин. С загадочным выражением он развернул полотенце, которым прикрывал большую бутылку.

— Для дорогих гостей! — он торжественно оставил на стол штоф из зеленого толстого стекла. — Грамонт. Самый юг. Последний привоз был три года назад. Только у меня осталось.

Инспектор взял бутылку и осмотрел смоляную печать на пробке. Улыбнулся и покачал головой.

— Ну, хозяин, удивил. Точно Грамонтское. Давно не пил такого, спасибо!

— Что-нибудь еще? — склонился тот. После того, как он узнал кто его гость, подобострастная улыбка не сходила с его лица.

— Нет пока. Я все заказал.

— Хорошо. Если, что-то понадобится, я всегда здесь. Вам открыть? — Хозяин показал на бутылку.

— Не надо. С этим я пока сам справляюсь.

Как только он ушел, Корад отломил печать, с усилием, так что на руках вздулись мышцы, выдернул пробку и разлил вино по бокалам. Он, взял свой, подождал, когда парень тоже поднял бокал и предложил:

— Ну, Соболь, за знакомство!

Оба выпили: Инспектор неторопливо и смакуя; Соболь быстро, большими глотками.

— Давай ешь! Я уже перекусил немного до этого, так, что почти сыт.

Дважды приглашать не пришлось. Парень сразу навалился на нарезанное на доске холодное отварное мясо. По-деревенски, он насыпал соль прямо на доску, макал туда куски мяса и с ходу отправлял в рот.

— Не торопись. Сейчас обещали зажарить баранью ногу, оставь места для нее.

Соболь смутился, поняв, что Корад заметил его голод.

— Давно мяса не ел, — пояснил он.

— Похоже, ты, вообще, давно не ел, — усмехнулся Инспектор. — Из каких ты мест, Соболь?

— Я с Севера, из лесов, — проглотив очередной кусок, ответил тот.

— А похож на степняка. И оружие у тебя соответствующее. Такие сабли у кочевников, что живут за землями орков.

Парень остановился, отложил нож, которым отрезал мясо и посмотрел в глаза собеседника. Черные живые глаза Соболя, казалось, стали еще чернее.

— Я не буду говорить про своих родных, про свою семью. Вы хотели предложить мне какое-то дело, вот давайте об этом и поговорим.

— Не спеши. Вон как раз несут баранину, давай еще выпьем и перекусим.

Корад Славуд официально числился при Королевском Интендантстве и занимался вопросами поставок в армию всего, без чего она жить не может: от сала, вытопленного из павших свиней, для смазки сапог, до выплавки стали для изготовления всех тех штук, которыми солдаты разных армий любят калечить и убивать друг друга.

Кем он был на самом деле, знал только его непосредственный начальник Лорд Коолисе, и еще несколько человек, составляющих его немногочисленную команду. Даже сам король Дугавик, который не раз подписывал указ о награждении Корада за специальные заслуги перед Престолом, не знал его в лицо. Хотя был наслышан о его подвигах и не раз просил главу разведки представить Славуда ко Двору. Ему и в голову не приходило, что тот напомаженный и не очень умный интендант-инспектор, который иногда появлялся при дворе и есть знаменитый агент.

Городок Коровард стоял на выгодном месте, там, где сливались две реки — Белая и Яргунь. Отсюда шел самый короткий путь по суше к эльфам в Хаарканоэль, и дальше к Синей Горе. Отсюда же можно было по суше быстро добраться до пограничных княжеств. Так что город являлся одной большой перевалочной базой, где товары перегружались с малых речных барж в большие, которые шли дальше, к морю; или в телеги караванов, идущих в княжества или к эльфам. Правда путь к остроухим нынче был заказан, черная кошка после начала войны пробежала между людьми и эльфами.

То, что Корад Славуд сейчас находился в этом городишке, было совсем не связано с интендантством. Война, которая так долго нависала над этими землями, наконец, началась и Славуд должен был своими глазами увидеть, что творится там за рекой, и скоро ли ждать полчищ Хорузара Разрушителя на землях Короны.

Всех своих агентов Корад выбрал и воспитал сам. Он отбирал их на улицах в городских окраинных трущобах, в приютах, в тюрьмах для малолетних преступников и в других столь же романтичных местах. У него было несколько правил и одно из них гласило — у агента не должно быть родственников. Горький опыт, полученный еще в молодости, убедил его, что это необходимое условие.

Корад поставил бокал на стол.

— Прости еще раз, но я все-таки вернусь к твоей семье. У меня только один вопрос — они живы?

Соболь толчком отодвинул доску с мясом. Губы его сжались в прямую щелку. Он прищурил глаза. Ощущение было такое, что он опять сейчас кинется в драку. Однако, через мгновение он расслабился и негромко ответил:

— Хорошо. Я ваш должник, поэтому скажу. Но больше, никаких вопросов о них. Вся моя семья умерла.

Парень замер, глаза его потухли — он словно забыл, где находится.

— Извини, Соболь. Я только это и хотел услышать. Теперь я готов рассказать тебе про свое предложение.

— Я слушаю, — глухо ответил тот, возвращаясь в корчму.

— Видишь ли, я связан с армией и иногда занимаюсь вербовкой новобранцев.

— Если, вы хотите, чтобы я пошел в солдаты, то вы не по адресу. Я не могу.

— Ты погоди, не отказывайся сразу. Мне нужны люди для специальной работы. Их, конечно, можно назвать солдатами, но воюют они, чаще всего в одиночку. При этом они неплохо зарабатывают, — Славуд улыбнулся. — Столько, что могут есть мясо даже на завтрак.

— Вы из Тайной Службы?

— Тише, тише, — инспектор оглянулся. — Не надо упоминать это ведомство всуе. Я не буду подтверждать или опровергать твою догадку. Обо всем узнаешь, как только примешь мое предложение.

— Я, действительно, не могу быть солдатом, — парень смело глядел в глаза агента. — Я трус.

Корад поперхнулся и прикрыл рот платком.

— Прости, не расслышал. Кто ты?

— Я трус, — снова повторил Соболь.

— А вот это, то, что я видел полчаса назад? Когда ты ввязался в драку с голыми кулаками с тремя подонками? При этом они ведь тебя не трогали, я видел — они пристали к тому крестьянину с детьми.

— Да, это так, — юноша замялся. — У них же не было оружия. И просто нельзя же давать зажравшимся скотам грабить честного человека. Он все лето горбатился на своем поле, сейчас продал свою кукурузу, а эти заберут его деньги? Нет, это не честно.

— Молодой человек, — агент смотрел на парня как на диковинку. — Я прожил жизнь и знаю, что эти, как вы правильно их назвали, скоты, убили бы вас за милую душу и никто здесь не вступился бы за вас. Даже тот крестьянин, я видел — как только вы сцепились с бандитами, сразу сбежал из корчмы. И, кстати, а почему вы не воспользовались своей саблей?

— Я же сказал, у них не было оружия. Не буду же я рубить безоружных.

— Юноша, вы меня удивляете все больше и больше, — инспектор удивленно качал головой. — Значит, говоришь — трус.

Соболь кивнул. Корад не выдержал и засмеялся.

— Мне бы с десяток таких трусов и, тогда, я бы никого не боялся.

Увидев, что парень снова готов обидеться, он остановился.

— Все, все, прости, давай серьезно. Я, все равно, готов тебя взять. Скажем так — с испытательным сроком — если ты вдруг, действительно, окажешься тем, кем себя считаешь, что ж — мы расстанемся.

— Можно я подумаю?

— Думай до конца ужина. Ответ мне нужен сегодня, так как, возможно, завтра меня здесь уже не будет.

— Хорошо. Я скажу.

— Тогда давай навались. Нога великолепна.

Соболь устал, но попросить отдых, было выше его сил. Раз Корад может, значит и я могу, он вскинул саблю и опять бросился в атаку. Агент улыбнулся, шагнул в сторону, и, вдруг, его прямой узкий меч уперся острием в горло юноши.

— Черт! — выругался тот. — Да как же это?

Славуд казался Соболю очень старым — хотя тому едва минуло сорок лет. Для девятнадцатилетнего парня сорок казалось концом жизни. И то, что он никак не может победить этого старика бесило его.

— Я тебе уже говорил — ты слишком увлекаешься. Я тебя обманываю, показываю, что открыт, ты веришь и опять нарываешься. Включай мозги.

Корад подошел к дереву, где лежали снятые с лошадей сумы, достал тряпку и протер меч.

— Все. Хватит на сегодня. Давай, пообедаем, вечером еще занятие по основному делу.

Он спрятал меч в ножны и положил оружие возле сум. Соболь тоже убрал саблю и занялся делами: расстелил плащ, заменявший им стол, и выставил немудрящие закуски. Насколько привередлив был Славуд, попадая в очередной город и обедая в дорогом заведении, настолько же неприхотлив он был в походе. Обходился тем, что было у них в этот раз. Надо отдать ему должное, голодать, как во время своего прежнего одинокого странствия, Соболю не приходилось.

Казной инспектор был не обижен, в городах они ели и ночевали в гостиницах, которые лесному жителю казались не беднее дворца. Попадались даже такие, где в комнатах вода шла из крана в стене, а помыться можно было в специальной комнате прямо в номере. Юноша не представлял даже, сколько стоит такой номер. Ему и в голову не приходило, что его работодатель специально селится в таких гостиницах, чтобы приучить его к подобному уровню комфорта — работать придется в разных условиях, и везде надо быть своим.

Тогда, после драки и совместного ужина, Соболь согласился на предложение Корада. По сути, он ничего не терял — имущества у него не было, только то, что на нем и трофейная сабля. Где-тов глубине души он и сам склонялся к тому, чтобы вступить в армию. Стрелять из лука он умел с детства — учили и отец, и мать. С саблей, как ему казалось до встречи с Корадом, тоже умел обращаться. Армия — это, все-таки, постоянный кусок хлеба. Единственное, почему он до сих пор не подошел ни к одному из многочисленных вербовщиков, встреченных по дороге, было то, о чем он признался Инспектору — его трусость. Юноша боялся опозориться.

До сих пор по ночам, его мучил кошмар из прошлой жизни: как сквозь огонь он видит, что убивают младшую сестру, последнюю из оставшихся в живых, а он не может заставить себя прыгнуть в горящий дом. Соболь просыпался в холодном поту, пил воду и до утра потом ворочался, не в силах заснуть.

Корад купил его тем, что пообещал отпустить, как только убедится в его трусости. А то, что он смог высказать инспектору свой самый большой секрет — словно облегчило, его. Никому он так прямо не признавался в своем пороке. Похоже, Корад, необычный человек, раз я так раскрылся ему, часто думал юноша. Такому как Выргула, он не признался бы в своей слабости, даже под пытками.

Немудрящий обед состоял из куска холодного мяса, лепешки и чистой воды — в походе, Славуд не признавал ни вино, ни пиво. Он сразу предупредил об этом Соболя, объяснив: и то и другое забирает у тебя чистоту восприятия мира, вино усиливает яркость, а пиво, наоборот сглаживает краски, ну а для учебы нужно чтобы мозг воспринимал мир таким как есть. Нормальную горячую пищу в дороге, они ели только вечером. Варили какую-нибудь похлебку или кашу, если удавалось добыть по дороге птицу или зверя, ели до отвала жареное мясо. Иногда, когда выходили к реке, Корад ловил рыбу — в этом он был непревзойден, юноше даже казалось, что тот приколдовывает, слишком уж ему везло. И тогда на ужин была уха.

После обеда Славуд разрешал полчаса поспать, а потом они снаряжали лошадей и двигались дальше. Иногда инспектор исчезал на целый день, это в основном бывало в городах, но один раз было и просто среди леса. Он предупредил, чтобы Соболь ждал его здесь, а сам уехал, по едва заметной тропе прямо в чащу. С кем он мог встречаться в лесной глухомани, парень не представлял.

Но самое интересное было вечером, через час после ужина. Славуд начинал учить его тому, что он мудрено, по-канцелярски называл — специальные дисциплины. Сначала, когда инспектор впервые произнес это, Соболь скривился — он с детства не любил арифметику, отец силой заставлял его высиживать уроки с приходящим в дом деревенским знахарем Ефаригеном. Однако, первое же занятие перевернуло все его представление о учебе — оказывается, урок мог быть также интересен, как и занятие фехтованием.

Так он впервые узнал, что взрывы и фейерверки на праздники в Срединной Империи, о которых так много слышал в детстве от матери, в большинстве своем, совсем не продукт магии. Есть такая штука — порох и его может сделать даже обычный человек. Есть различные горючие составы, некоторые могут гореть даже под водой. То, что это происходит без помощи магии, Соболь, конечно, не поверил — огонь и вода, две взаимоисключающие стихии — должен победить только один.

Корад рассказывал и показывал, не только про химические хитрости, но и про такое, что, казалось, так же волшебно в его исполнении, но при разборе оказывалось совсем простым. Например, как вскрыть замок куском простой металлической проволоки.

Соболь уже давно понял представителем какой 'армии' является его учитель. Для воинов, летящих в лаве с копьем на врага, все то, чему учил Инспектор было совсем не нужно. И тем более не нужно это было интендантам. Нужно это было только тем, кто в одиночку бродит в тылу врага — разведчикам или шпионам, смотря с какой стороны смотреть. Однако, расспрашивать он не пытался, надеясь, что, когда надо, Корад все расскажет сам.

Так и случилось. Сегодня они остановились на ночлег на берегу небольшого лесного озера. Озеро с дороги было невидно, но 'интендант' так уверено ехал к нему по едва заметной тропке среди начинающего увядать леса, что сразу становилось понятно — он здесь не первый раз. После обычных дел: накормить и помыть лошадей; сварить ужин — пока Соболь занимался с лошадьми, Славуд поймал несколько хороших окуней; приготовить навес на случай дождя и натаскать дров; поесть, наконец — наступил час занятий. Но, сегодня Корад не стал учить какой-нибудь новой премудрости. Он откинулся и оперся о дерево.

— Хорошо. Когда-нибудь в старости, я брошу все, поселюсь на берегу вот такого озера, и буду целыми днями сидеть с удочкой. Знаешь, иногда я думаю, что рыбалка, это и есть мое главное призвание.

Славуд еще помолчал, мечтательно глядя в огонь. Потом глаза его стали обычными — холодными и серыми.

— За эти две недели, ты научился хотя и немногому, но без этих главных умений стать тем, кем я хотел бы тебя увидеть, не удастся. Скоро мы попадем с тобой на ту сторону Белой, там уже вовсю хозяйничают орки. Поэтому учиться вряд ли удастся, придется работать, и работать в полную силу. Я буду откровенен — я только числюсь в Королевском Интендантстве, — он улыбнулся, увидев довольное лицо Соболя: — Да, я вижу, что ты об этом догадывался. Так и должно быть, ты парень умный, а главное оружие в нашей службе находится тут.

Он постучал согнутым пальцем по голове. Соболя распирали сотни вопросов, заметив его нетерпение, Корад отрицательно покачал пальцем:

— Не сейчас, все вопросы после. Так вот, сегодня я хотел бы узнать, что произошло с тобой, почему ты считаешь себя трусом?

Юноша вскочил.

— Нет! Мы же договаривались, что я не буду рассказывать о своей семье!

— Сядь! — в голосе Корада прорезалась такая властность, что парень непроизвольно присел.

— Тебе не надо рассказывать, я все узнаю сам. И вот, что я тебе скажу сразу, даже еще не зная твоей истории — ты никакой не трус. Ты или находишься под наговором, или, что скорее всего — сам себе придумал и поверил в это.

Его голос немного потеплел.

— Так вот, что бы ты знал — я хоть сейчас готов в бой, если, мою спину будешь прикрывать ты.

Соболь глядел на агента и не знал, что сказать. После той ночи он уже настолько свыкся с тем, что он трус, что подобное утверждение человека, которому он всецело доверял, выбило его из колеи.

— Решайся. Я хочу иметь за спиной, человека, уверенного в себе...

— Что я должен сделать? — Соболь решился.

— Ничего. Дай сюда кружку.

Корад достал из-за пазухи маленький кожаный мешочек. Поставил рядом две кружки, вытряхнул на ладонь два синих кристаллика, и опустил их в кружки. Травяной отвар в них мгновенно вскипел и, через секунду, успокоился. Славуд взял свою посудину и выпил.

— Пей.

Соболь выпил.

— Теперь посидим. Расслабься.

— Их опять видели.

Старший брат Иливан отодвинул кружку с брагой и подтянул ближе к себе деревянное блюдо с мясом. Он уже сходил в свой первый поход и считался воином, поэтому отец лишь нахмурился, но ничего не сказал. Воин имеет право говорить за столом.

— Где? — отец тоже отставил кружку.

Все напряглись.

— Они прошли через черный мертвый лес у Пьяного ручья.

— Лес сгорел только два года назад. Звери еще не вернулись туда. Кто мог оказаться в мертвом лесу, чтобы увидеть их?

— Лес — угодья Бобров. Они отправляли зятя проверить, как он — оживает или нет.

— Как лес может ожить за одно лето? — отец усмехнулся. — Ладно, говори, что он видел?

— Следы. Большой отряд — три десятка всадников прошел через старую переправу.

— Просто следы? — опять усмехнулся отец. Однако, Радан сразу понял, что отец поверил. Голос его стал совсем другим, таким какой был у него, когда он узнал о пожаре на кузне. Тогда он тоже переспрашивал. — Это могли быть кто угодно, почему он подумал, что это именно они?

— Дроган, — голос матери тоже изменился, всегда тихий, сейчас он звучал твердо и решительно. — Это они. Кто в это время поедет таким отрядом здесь. Нам надо готовиться.

Отец хотел возразить, но оглядев сидевших за столом, понял, что успокаивать никого не надо. Вся семья, как старшие — Илион, Тробин и Грина, так и младшие — Радан и Веса, все смотрели на него так, как и должны настоящие жители гор — ни в одном лице не было страха.

Отец неожиданно улыбнулся и спросил:

— Братьев звать будем?

— Не надо, что позориться-то, — ответил за всех Илион. — В прошлый раз их чуть меньше было, так у нас Радан и Веса маленькими были.

— Нет, предупредить все-таки надо, — рассудительно возразила мать. — А звать не будем, здесь за стенами кочевники с нами ничего не сделают. Я-то знаю.

Мать не зря говорила, что она знает — напавшие на их усадьбу в прошлом году были её родственниками. А, значит, и в этот раз будет также. И по имени матери — Дживишана, и по её облику сразу можно было сказать, что она не местная — не из тайги предгорья Великих Гор. Все местные мужчины были как на подбор высокими, широкоплечими и кареглазыми, с русыми, а иногда и рыжими волосами. Женщины были того же типа. А Дживишана, или как её теперь все звали на местный манер Шана — была невысокой, едва по плечо мужу, стройной, черноволосой и черноглазой, со смуглой, покрытой пушком кожей. И дети в семье разделились: все старшие пошли в отца, а младшие в мать.

Отец Радана, Дроган Шробич-Медведь — был третьим сыном князя и, следовательно, не имел никаких видов на наследование княжеского титула и поместья. Он, как и все остальные братья, кроме самого старшего, не обремененные наследством, по достижении девятнадцати лет, отправлялись с отрядом в набеги. Не всем из них повезло вернуться, еще меньшему числу повезло разбогатеть — в нынешние времена защищаться научились даже самые малые деревни по берегам. Поэтому уходить приходилось все дальше и дальше от родных гор. Медведь забрался так далеко, как никто до него — аж в степи, про которые здесь в горах никто не слышал.

Все знают про зеленые, с травой по пояс, степи, где живет проклятье рода человеческого — Черная Орда. Однако, ладью Дрогана с отрядом судьба вывела совсем в другие степи — жёлтые, выжженные солнцем бескрайние равнины, по которым кочуют воинственные племена невысоких загорелых людей с раскосыми глазами. Ладья Медведя добралась туда на тридцатый день плаванья, после выхода из устья Арагалмы.

Медведю повезло — он не только вернулся из тех степей живым, но и его дружина награбила не мало золота — степняки ценили его больше всех других металлов и даже у самого бедного кочевника была какая-нибудь золотая вещица — браслет или цепь на шее. Однако не это оказалось главной наградой за его дальний поход — он привез оттуда жену. Худенькую, гибкую красавицу с черными густыми волосами. Неисповедимы пути богов и дочь вождя одного из племен, которую он взял как рабыню стала его женой.

Дрогана можно было понять — необычная, невиданная красота Шаны покорила не только его. Гораздо труднее понять её — как она захваченная силой, человеком, разграбившим родной дом, как она смогла полюбить его и остаться самой верной женой на долгие годы.

Лишь иногда она, взглянув, на младших детей, вспоминала свою родню, украдкой вытирала слезу и бормотала — накажут меня боги, накажут, не простят мне такое счастье.

Гордые жители степи имели несколько незыблемых правил жизни — одно из них гласило: посягнувший на дом степняка, должен быть наказан. Даже мелкая обида обычно смывалась кровью, были племена, полностью вымершие из-за многолетней вражды. Тут же была не просто обида — смертельная ненависть, мало того, что Медведь с отрядом разрушил и ограбил стойбище, он еще и опозорил племя — дочь вождя стала его женой! Поэтому, все степные боги, ветром носящиеся по степи на вороных огненных конях, требовали наказать его! Месть настигла бы Дрогана немедленно, ибо ради такого, даже враждующие племена объединились бы, но слишком далеко он спрятался от кары.

Очень долго искали его кочевники, так долго, что выросли уже сыновья и дочери от богопротивного брака. Даже Дживишана поначалу твердо уверенная, что ей не простят случившегося, понемногу стала забывать о грозящей угрозе. Но, как оказалось, зря.

Первое нападение произошло год назад. Ночью на огороженный крепким частоколом из заостренных бревен дом Медведя, напали непонятные люди. Атака была хаотичной, нападавшие под дикое завывание и крики лезли через стену со всех сторон. Но, хотя и давно семье Медведя не приходилось драться в своем доме, однако, готовы они были всегда. Мало ли, какая обида вспомнится соседу после десятка кружек хмельной браги. Или вдруг родной брат, вспомнит, что в детстве Медведь много раз бил его. Бешенные люди гор приходили в неистовство мгновенно, поэтому, прежде чем построить дом, сначала строили частокол. Единственное, что спасало их от взаимного истребления было то, что вспышки ярости проходили так же внезапно, как и начинались. И часто, на следующий день после побоища семьи устраивали совместную тризну по нечаянно убитым.

В этот раз, сначала все тоже подумали о ком-то из своих, но крик матери, что это пришли за долгом её соплеменники и непонятная тактика атакующих, объяснил горцам кто это.

Ночь была жаркой — степняки были неостановимы, даже находясь в заведомо невыгодных условиях, в нападении на укрепленную крепость, они гибли, но шли и шли. Работники Медведя, едва успевали подтаскивать стрелы. Самая трудная была первая атака, но семья выдержала. Пример отца, окровавленного, с коротким широким мечом в руках твердо стоявшего на главном направлении, у ворот, и матери рядом с ним, выпускавшей стрелу за стрелой в нападавших, хорошо видных в летней белой ночи, воодушевлял детей.

Даже не достигший еще мужского возраста — семнадцати лет — Радан и двенадцатилетняя сестра Веса со вторым именем Ручеек, тоже внесли свою лепту: Ручеек подносила вместе с работниками стрелы, а Радан, вместе со взрослыми отбивал атаку. У него еще не было своего меча, который появится только на восемнадцатилетие, и он завладел саблей успевшего заскочить за частокол, убитого степняка. Этот трофей до сих пор был при нем. Тогда он лично отрубил кисть рвущемуся наверх узкоглазому кочевнику.

Под утро отец открыл ворота и, озверевшие от запаха крови и горячки битвы, он сам и сыновья добили раненных степняков.

Тогда же, после того как семья собралась посреди двора, Шана сказала пророческую фразу:

— Все. Они нашли нас. Теперь они никогда не остановятся. Пока все мы не будем лежать с перерезанным горлом.

И вот оно — пророчество матери сбылось.

Степняки напали опять ночью. Но в этот раз они не полезли дикой толпой на стены. Первым погиб один из работников, что вместе со старшим братом Илионом дежурили на построенной после прошлогоднего нападения сторожевой вышке. Кочевники стреляли не хуже эльфов — стрела пробила работнику горло, когда тот запрокинул голову, чтобы напиться из кожаной фляги.

Брат взревел, поднимая дом, и тут же получил стрелу в плечо. Второе имя брата было Лось и он оправдывал его — рев поднял всех: и семью, и живущих в отдельном доме работников.

После этого из-за стен полетела туча огненных стрел. Степняки намотали на древко пропитанные смолой тряпки и перед выстрелом поджигали их. Отстоявшиеся, смоляные бревна дома и крытая деревянными плахами крыша, только и ждали этого. Пока работники, подгоняемые старшей сестрой, начали таскать воду из текущего на дальнем дворе ручья, крыша уже полыхала. А через некоторое время и тушить было некому. Лучники в суматохе боя забрались на стоявшие за частоколом сосны и оттуда выцеливали жертв.

Так погибла старшая сестра Грина-Береза и двое работников.

Запертые в своем дворе Медведи, пробовали ответить той же тактикой, но никто из них, кроме Шаны и Радана, не был столь же искусен в луке, как нападавшие. Поэтому оставалось только одно — укрыться за стенами и ждать атаки. Была еще слабенькая надежда, что отсветы пожара заметят в каком-нибудь доме на других склонах и придут на помощь. Но, надежда эта была мизерной, так как никакой войны не было и прихода чужаков никто не ждал, а в разборки между своими здесь никогда не вмешивались.

В дополнение, нападавшие натаскали хворосту к воротам и подожгли. Это говорило об основательности подготовки этого нападения — хвороста рядом с усадьбой давно не было. Значит кочевники набрали его где-то заранее и привезли с собой.

По мере того, как редели защитники дома, Медведь становился все угрюмее. Уже под утро он на что-то решился и собрал под самой стеной, где их не могли достать лучники, старших сыновей и мать. Радан не слышал, что они там решали, но обиделся, что не позвали его — прошлая кровь кочевника на его сабле говорила, что он такой же воин, как и старшие братья.

Потом его и Весу все-таки позвали. Как только он подошел в круг, братья схватили его, отобрали саблю и прихватили руки ремнем к телу. Соболь совершенно не ожидал такого, и даже не сопротивлялся, удивлено раскрыв глаза он смотрел как отец и мать совершают ту же процедуру с Весой.

— Мама, вы что? — расплакалась сестренка.

— Тише, милая, — Шана аккуратно завязала платком рот дочери. — Это для вашего спасения.

Братья попытались и Радану завязать рот, но тот начал сопротивляться и даже укусил Тробина за палец.

— Прекрати, идиот, — уговаривали его братья. — Потом спасибо скажешь.

На помощь пришел отец и они втроем все-таки замотали ему рот.

— Слушай, — отец говорил горьким, каким-то старческим голосом. Радан никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. — Сейчас мы вас спрячем, а потом, когда все закончится, вы выберетесь и пойдете к Князю. Он ваш дед и придумает, что делать. Все, не вздумайте орать, а то вас найдут.

Медведь повернулся к остальным.

— Прощайтесь. Времени нет.

Мать подошла к связанным и холодными губами прикоснулась к их лбам:

— Простите, дети. Это из-за меня.

Братья схватили Радана и Весу и бегом понесли к старому пустому колодцу. Раньше, когда горный ручей еще не завернули к дому, там брали воду. Он периодически пересыхал и поэтому его забросили.

По наклонным, связанным из жердей лестницам, ребят по очереди спустили вниз. Потом сверху кто-то бросил соломы, Тробин разложил ее по разным сторонам и уложил Весу и Радана. Потом накрыл обоих все той же соломой.

— Лежите, — ласково произнес он. — Помните, что вы Медведи. Нож вот.

Тробин сунул нож под бок Весе.

— Освободишь его, только когда все уйдут. Не раньше, а то еще в драку полезет, а вы должны выжить.

Лестница заскрипела и все стихло. Звуки сверху совершенно не попадали в колодец.

От невыносимой несправедливости Соболь не мог даже заплакать. Как могли с ним так обойтись родные люди? Как пережить такой позор — они сейчас там бьются, а он... Как девчонку. Радан попытался вытянуть руки из-под ремня, однако братья постарались на славу. Не в силах мириться с таким беспомощным положением, он зарычал и, психуя, с такой силой закусил губу, что почувствовал во рту вкус крови.

Приступ бессильной ярости опустошил его, он заплакал, радуясь тому, что никто его здесь не видит. Нервное напряжение боя и последующего позорного связывания сменился слабостью и он, вдруг, незаметно для себя провалился в сон.

Проснулся Соболь от шума. По лестнице кто-то спускался. Он сразу понял, что это кто-то чужой. Лестница скрипела совсем не так, как когда по ней поднимались грузные братья. Радан открыл глаза. Когда он ворочался, набросанная на голову солома немного разъехалась, и он мог одним глазом видеть светлый круг неба вверху.

Тот, кто спускался, на миг попал в поле зрения. Хорошо разглядеть Соболь не успел, заметил только безрукавку мехом наружу и меховую же, лохматую шапку. Мелькнула глупая мысль о зиме — такие шапки горцы носили только когда леса засыпало снегом — но её тут же сменило осознание того, что все — никого кто остался там, наверху, уже нет в живых. Раз в колодец спускается кочевник, значит все защитники мертвы.

Зашуршала солома — враг спустился на засыпанное каменное дно колодца. Шипя и присвистывая, степняк вполголоса ругался. Мать немного учила Соболя своему языку и по бормотанию он понял, что тот плохо видит в сумраке ямы, после света дня наверху.

Тело затекло от лежания на камнях, но Радан не шевелился, чтобы не привлечь внимания. Вдруг его пронзила мысль — сестра! Судя по звукам, кочевник как раз находился в противоположном углу, там, где должна лежать Веса. Соболь осторожно пошевелил головой, стараясь расширить обзор.

Нашел! — понял он, увидев, что степняк наклонился и начал быстро раскидывать солому. И, действительно, через минуту тот с радостным криком выдернул и забросил на плечо девочку. Соболь уже хотел вскочить, но тут его глаза встретились с глазами сестры. Нет, лежи — умолял взгляд. Радан и сам понимал, что, вскочив сейчас, ничем не поможет — погибнет быстрее, чем сможет просто укусить врага.

Тысячи раз потом он проклинал свою слабость. Надо было лучше погибнуть!

Обрадованный находкой степняк, не стал больше ничего искать. Так с девочкой на плече, он стал осторожно подниматься наверх. Как только похититель исчез, перевалившись за борт колодца, Соболь пополз к месту, где лежала сестра, он помнил, что Тробин оставлял там нож.

Долго, очень долго он ползал по дну колодца разгребая лицом отсыревшую солому. Нож он в конце концов нашел, тот отлетел, когда кочевник забирал Весу и лежал почти на середине. Но еще дольше он резал сыромятный ремень. Брат связал его по-быстрому — обмотнул ремень вокруг рук и затянул на спине. Из этого положения Радан мог взять нож, но резать никак не удавалось. Кое-какон изловчился и закрепил нож между камней пола, потом, ерзая всем телом, перепилил ремень.

Круг наверху потерял сияние и стал темно-синий, на улице наступала ночь. Медленно, стараясь чтобы лестница не скрипела, Соболь поднимался наверх. У самого края остановился и прислушался — кругом было необычно тихо и противно тянуло паленым. Он поднял голову над стенкой колодца — в сумерках потрескивая, тлели угли огромного костра. Ни одной живой души во дворе. Соболь выпрыгнул и присел. Убедившись, что он, действительно, один, он направился к пепелищу. От дома остался только нижний венец северной стены, он сейчас потихоньку догорал раздуваемый слабым вечерним ветром.

Радан обошел дом, вещей из дома в ограде не было. Кочевники ничего не взяли. Они пришли не грабить, они пришли отомстить и это им удалось в полной мере. Когда Соболь вышел за ворота, он глухо застонал. Все обитатели дома Медведей, не только родители и братья, но и работники, и их дети, все одним ровным рядом лежали у частокола. У всех, даже у тех, кто умер еще до этого, как сестра Грина, у всех было перерезано горло.

Едва подымая ноги, Соболь побрел вдоль страшной выставки. Отец и мать лежали рядом, и там что-тобыло не так, в сгущающейся темноте, он сразу не понял, что. Лишь подойдя ближе, он разглядел в чем дело — у матери вскрыли грудную клетку и вытащили сердце. Не зря мать шептала свои слова про степных богов — месть вышла на славу. Надолго запомнят чужеземцы, как вторгаться в святую степь.

Соболь не чувствовал ни боли, ни страдания, все внутри умерло. Только одна мысль мучила его — он должен был биться и умереть рядом со своей семьей. Он не чувствовал злобы и к степнякам, те были правы в своей вере — нельзя оставлять безнаказанным разграбление своего дома и убийство близких. Все-таки какая-то часть крови кочевников текла и в его венах, поэтому он знал, что, если, встретит кого-то из нападавших обязательно убьет, но искать, чтобы снова мстить он не пойдет.

Там сидя у трупов своих родных, он многое передумал и многое осознал по-новому. Именно там он понял, что он обыкновенный трус. Он был почти взрослым и понимал, для чего спасали их с сестрой — род Медведей не должен прерваться. Но как он может после того, как пережил такое, назваться Медведем? Он теперь на всю жизнь так и останется Соболем.

Он обошел все вокруг дома — младшей сестры не было. Увезли, понял Радан — кочевники вернули себе свою дочь.

Он не стал дожидаться рассвета. Сил чтобы покончить с собой у него не было, да и не принимают боги гор самоубийц — ты должен нести эту жизнь до конца, боги сами пришлют своего гонца за тобой. Ну, а взглянуть в глаза соседей и увидеть в них немой вопрос — почему ты жив, когда мертва твоя семья? — это было выше его сил. Он подобрал саблю, скидал в заплечный мешок немудренный припас и ушел в ночь.

Соболь сидел и в глазах его играло пламя догорающего родного дома. Кто-тотормошил его за плечо.

— Очнись, Радан!

Угли дома мгновенно унеслись, перед ним весело скакал по сухому валежнику небольшой костер. Глаза Корада были у самого лица.

— Ожил? На выпей вот это. Поможет.

Учитель толкал ему кружку с парящим напитком.

— Осторожно только. Горячий.

Соболь отпил, посидел, и, вдруг, почувствовал, что ему впервые с той самой ночи стало легче. Он словно оживал. Корад почувствовал это, или может быть знал, что так должно быть. Он участливо спросил:

— Полегчало?

Радан кивнул.

— Это хорошо. Давно надо было выговориться, нельзя сжигать себя изнутри.

Славуд поправил костер и спросил:

— Так с тех пор и идешь?

— Да. Хотел дойти до моря и оттуда уплыть куда-нибудь далеко, где никогда никого не смогу встретить.

Агент вздохнул:

— От себя не убежишь. Главный твой судья ты. Я не буду тебя утешать, скажу одно — ваши боги правы. Человек не имеет права сдаваться. Раз пришел в этот мир, пройди свой земной путь честно — не сгибаясь и не прячась. Тебе не в чем раскаиваться — ты сделал все, что мог. И можешь вернуться в свои горы, возрождать род Медведей. Хоть ты мне и нужен, но я отпущу тебя. Выбирай — или со мной, или назад домой. Решать надо прямо сейчас.

Соболь задумался: то, о чем сказал Корад, поддержало его. Может он и прав. Но Радан, не мог теперь представить себе, что он вновь вернется туда, где не осталось никого. Нет, может быть потом, когда-нибудь он сможет это сделать, но сейчас нет.

— Я с тобой!

— Отлично, — обрадовался Славуд. — Сегодня и я расскажу тебе кое-что. Чтобы ты знал, что вступаешь туда, где может быть еще хуже и страшней, гораздо страшней того, что произошло с тобой.

Что может быть страшней вида своих родных, лежащих с перерезанным горлом, Соболь не представлял. Он был еще молод и несмотря на пережитое — подспудно верил в то, во что верят все молодые — что этот мир создан для них, что где-то там впереди любовь, удача, счастье...

— Сейчас война. Она хоть еще и не докатилась сюда, но нет никаких сомнений, что орки перейдут через Белую. Нынешний глава Черной Орды, надо отдать ему должное, талантливый правитель. Он внес в дикое общество орков дисциплину — то, что позволило сделать из большой банды неуправляемых головорезов, настоящую армию. Помноженное на их личное бесстрашие, силу и жестокость это делает их войско самым сильным на сегодняшний день. Жаль, что многие правители этого не поняли.

Корад вздохнул и на минуту задумался о чем-тосвоем. Красноватые блики играли на его лице. Соболь, вдруг, почувствовал, как устал этот человек. 'Похоже, он тащит груз намного тяжелее моего'.

— Наша с тобой первая задача, сделать так, чтобы армия Короля была готова встретить Орду. Как назло, Дугавик рассорился с эльфами. Он не понимает, что мириться все равно придется, с орками в одиночку не справиться.

Ладно, это я отвлекся. О большой политике тебе пока знать не обязательно. Твоя задача хорошо делать свое дело, то есть выполнять мои приказы. И не только мои. Возможно, нам придется расстаться, у меня есть кое-какие важные дела в других местах. И вполне возможно, что расстанемся мы внезапно — жизнь непредсказуема. На этот случай запоминай: тебе надо будет добраться до ближайшего большого города. Найти там главный рынок, а на нем лавку продавца огненных забав. Их всегда не очень много, так что найдешь. Зайдешь туда и все — дальше тебе все объяснят. Прикажут что-то сделать — иди и выполняй, это то же самое, что и мои приказы. Не переживай — невыполнимого не прикажут. Понадобятся деньги или какая-тоиная помощь, тебе помогут. Если надо будет передать что-то важное, тоже к ним.

— Так мало ли, сколько людей заходит в лавку на рынке. Мне не надо будет говорить условленное слово или показывать что-то?

— Нет. Я поставил на тебе знак. Тебя узнают.

Соболь не стал переспрашивать. Про магические знаки он знал, а разобраться, что это за штука и как она работает, он все равно не сможет.

— Ладно. На сегодня хватит. Давай спать, а то скоро рассвет.

Корад расстелил под навесом плащ и через пару минут уже спал. 'Похоже, совесть у него, как у младенца. Засыпает сразу', — усмехнулся Радан. Он сходил проверил лошадей, подложил в костер дров и тоже растянулся.

Проснулся он внезапно. Проснулся сразу и окончательно. Еще не открывая глаз, Соболь нащупал саблю. На месте. Он чуть приоткрыл глаза. Чернота чуть начала синеть. В прогоревшем костре по углям иногда пробегали синие язычки пламени. Тишина. Что его разбудило?

Он повернул голову, стараясь делать все медленно и аккуратно. Корад сидел и всматривался в ночь. Он почувствовал, что Радан не спит, повернулся к нему и приложил палец к губам. 'Значит, не зря я проснулся. Славуд, тоже что-то учуял'. Юноша тоже приподнялся, Славуд за плечо подтянул его к себе, не поворачивая головы, прошептал:

— Плавать умеешь?

— Да, — прошептал в ответ Соболь.

— Ползи к озеру. Отплывешь подальше. Не возвращайся, пока не закончится.

Корад оттолкнул его.

— Пошел.

Через секунду Радан уже полз к воде. Он ничего не понял, но тон напарника был таким, что не выполнить приказ было невозможно. Вдруг, сзади раздался грохот, лес и озеро осветила слепящая белая вспышка. Тотчас, словно все ждали этого, все вокруг наполнилось жуткими загробными голосами. Соболь от неожиданности остановился и хотел повернуть назад, но в спину ударил крик:

— В воду!

Он вскочил, в три шага достиг края берега, с ходу бросился в парящую воду озера и поплыл подгоняемый звуками битвы на берегу. Отплыв с десяток метров, Соболь остановился и развернулся. То, что происходило на берегу напоминало огненный шабаш, который устраивают дома, в горах на день весеннего солнцестояния. Когда зажигают огромный, в полдома костер, парни и девки наряжаются в звериные шкуры, все пьют брагу и веселятся, кто во что горазд.

Костер, в котором только что едва теплилась жизнь, теперь полыхал гудящим высоким пламенем, рассыпая искры под самые кроны сосен. Яркое, почти белое пламя освещало лес на десятки метров вокруг. Вокруг костра метались какие-то тени, слышался звон металла и, иногда, дикие, нечеловеческие крики. Там плясала битва.

Я опять струсил, — эта мысль парализовала Радан. Нет! Он что есть сил, начал загребать обратно. Схватка откатилась от костра и сместилась в кусты, туда, откуда они пришли сюда. Мокрый Соболь крался к костру, в любую минуту ожидая, что и на него набросятся неведомые твари. Ему было очень страшно. Но он уже смирился с тем, что он трус. 'Трясись, так тебе и надо', — издевался он над собой. Сабля лежала там же где он её оставил. Ощутив в руке смертоносную сталь, он почувствовал себя уверенней. Никто так и не обратил внимания на Радана, фигуры метались в десяти метрах от костра и никому не было дела до мальчишки с саблей.

Ну получите тогда! Боевой клич Медведей вырвался из его глотки, и, забывая обо всем, он кинулся к скачущему комку тел.

На бегу он занес клинок над головой и как только перед ним выросла фигура в темном плаще с накинутым капюшоном, что есть силы рубанул по ней. Клинок встретился с плотью, легко прошел её и остановился на кости. 'Хороший удар!', — успел обрадоваться Соболь и в следующую секунду забыл обо всем. Атакованный им враг, резко развернулся и, увидев мальчишку, зарычал. Соболь опешил — это был не человек! Он даже представить себе не мог такую жуткую морду — горевшие желтым светом круглые глаза над двумя дырами вместо носа и ощерившаяся острыми длинными клыками звериная пасть. Черная гладкая кожа глянцево блестела в ярком свете костра. На юношу пахнуло смрадом.

Все это он уловил в одно мгновение. Соболь опять взмахнул саблей и попытался попасть по горлу. Это ему удалось, но перерубить шею он не смог — все же сабля не топор. В горячке боя он уже не помнил, что он трус и надо бояться.

— Сдохни, тварь! — орал он, снова и снова взмахивая клинком.

Будь на месте твари человек, он бы уже давно упал. Зверь же продолжал сопротивляться, одна рука у него безжизненно повисла, голова на подрубленной шее постоянно заваливалась набок, но он перехватил левой выпавшую булаву с острыми шипами и в свою очередь попытался размозжить голову Радан. Тот сообразил, что сдержать саблей такой удар он не сможет, и змейкой скользнул в сторону.

Удар был таким мощным, что палица, не встретив сопротивления вошла в землю. Пока демон вырывал её обратно, Соболь воспользовался ситуацией и рубанул его по второй руке. Тот взревел, выпустил палицу и прыгнул на отступавшего юношу. Идущий задом Радан, зацепился пяткой за торчавший из земли корень, и завалился. Сверху на него упал зверь. Источавшая зловоние пасть оказалась перед лицом Соболя. Зубы лязгали у самого горла.

Радан впервые заглянул так близко в глаза потусторонней твари. Его даже передернуло от животной ненависти, льющейся оттуда. Тварь умирала, желтые глаза тускнели, из горла рвалось уже не рычание, а прерывающиеся всхлипы. Однако даже умирающий зверь был сильнее Соболя, рука его, наконец, смогла добраться до шеи и длинные когтистые пальцы железным кольцом обхватили горло. Слабея, Радан выронил саблю и обеими руками пытался оторвать лапу от горла. Однако, все было бесполезно, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Соболь очнулся от того, что его сотрясал кашель. Кое-каксправившись с приступом, он начал хватать воздух, хрипя словно старая лошадь.

— Дыши, дыши!

Он с трудом сфокусировал взгляд. От кашля непроизвольно текли слезы. Корад — дошло до него наконец, тот кто говорит, это Корад. Еще с полминуты он глотал воздух, грудь работала как меха у кузнеца Карлифа в кузнице под горой.

— Что это было? — наконец выговорил он.

— Ты оживай. Узнаешь еще, — уклонился от ответа Славуд. Он отошел куда-то, через минуту вернулся.

— На выпей, — он двумя пальцами держал толстостенную стеклянную баночку в другой руке была помятая кружка Соболя. Наклонив, капнул. Запахло чем-то, что сразу напомнило юноше о лекарне. Он выпил. Как и ожидал, вкус был настоящего лечебного снадобья — настолько горький, что свело корень языка. Но зато подействовало средство сразу — Радан почувствовал себя отдохнувшим и совершенно здоровым. Хотелось вскочить и что-нибудь делать.

— Все, вставай, надо уходить.

Соболь легко поднялся и отвернулся от гаснущего костра.

— Ну и твари... Как ты смог справиться со всеми?

На небольшой территории лежало несколько тел. Ближе к костру тот, с кем бился Радан, он лежал вниз лицом, а дальше к вытоптанным кустам еще трое. Соболь перевернул своего врага. Бывшие желтыми глаза потухли и потускнели, их затянула мертвая пленка.

— Ты прикончил его? — он вопросительно взглянул на Корада.

— Нет, ты. Он так и умер на тебе. Я просто вовремя успел оторвать его руку от твоей шеи.

— Это демоны?

— Нет. Это создания из плоти и крови. Харакшасы — очень редкая разновидность гоблинов. Ночные жители. Обитают где-то в ущельях Дальних Запретных Гор.

— Ты встречался с ними раньше?

Славуд покачал головой.

— Слышать слышал, а вот вижу впервые.

— И откуда они взялись здесь? Ведь Дальние Горы, это очень далеко?

Соболь хоть и слышал про Дальние Запретные Горы, но даже не представлял, где это. Ближние Запретные Горы он знал, туда даже добирались люди из их родов. Ближние находились за главным владением эльфов — Синей Горой. Собственно, с неё и начиналась та горная страна.

— Вот и я думаю — откуда они здесь, Дальние Горы — это, действительно, очень далеко. Не зря они так называются.

Корад вздохнул:

— Неужели орки взяли этих тварей в союзники? Вряд ли. Похоже они искали нас. Ладно, задерживаться нельзя — теперь все решает время. Собирай вещи, бери только самое необходимое, без лошадей нам будет тяжело.

Соболь только сейчас сообразил, что там, где он привязывал лошадей, никого не было.

— Убежали? И как мы теперь?

— Как вы ходите по горам? Ногами? Вот и наша доля нынче такая. Может, попадется поселение, купим лошадей.

Они шагали уже полдня. Сначала, когда они только вернулись от озера на дорогу, и двинулись в сторону города, Соболь попытался завалить спутника вопросами — уж очень, то, что произошло, отличалось от всего, что происходило в его жизни раньше. В детстве он с замиранием сердца слушал рассказы о подобных страшных существах, обычных или магических, с которыми воины Гор встречались в своих набегах. Но, все это были лишь истории, сам он кроме обычных людей и зверей, никого в жизни не встречал. А сегодня не только увидел, но и убил такую тварь, что теперь можно всю жизнь истории рассказывать.

— Так ты думаешь, что этих Харакшасов специально привели, чтобы на нас напасть?

— Да, скорей всего, — Корад все время думал о чем-тосвоем и отвечал односложно.

— Но мне кажется, что таким существам, через столько территорий нельзя пройти незаметно. Все равно где-нибудь, кто-нибудь их увидит.

— Вообще-то они ночные твари. Но, ты прав в другом — зачем тащить сюда гоблинов за тысячи переходов, если подручных можно найти гораздо ближе. Орки, например. Они бы с радостью взялись за такое.

Соболь шагал легко, лекарство, выпитое накануне, оживило его, молодой организм не чувствовал усталости. Ему хотелось узнать еще многое, во время предыдущих занятий, они никогда не касались таких тем, но Славуд остановил его:

— Соболь, давай попозже. Дай мне подумать. Появление этих тварей запутало дело.

Сегодня погода опять радовала — прозрачный сосновый лес был наполнен нежарким солнцем. Через дорогу то и дело проскакивала мелкая лесная живность — мыши, бурундуки. Птицы, поднятые появлением людей, весело обсуждали эту новость на своем птичьем языке. Совсем не верилось, что несколько часов назад, они чудом избежали смерти. Дорога располагала к размышлениям и Радан перебирал в памяти все, что случилось с ним после ухода от горящего дома. Он не все рассказал Кораду, кое-что оставалось только его тайной — Соболь ни словом не обмолвился о настоящей цели, ради которой он решил идти к морю.

Каким не был он трусом, он должен искупить свою вину — вернуть сестру в родные края. Только в этом случае он сможет опять появиться в горах и взглянуть в глаза родственников и знакомых. Сейчас он понимал, то, что Корад Славуд встретился на его пути и пригласил к себе на службу, стало просто подарком. В своих мыслях Соболь наметил на подготовку к путешествию вглубь степей кочевников пару лет. За это время он должен был выяснить все о тех местах, подучиться воинскому мастерству — особенно владению саблей и лошадью, и, наконец, собрать деньги на организацию экспедиции. Ради этого можно было пойти в наемники — сразу и воинская подготовка, и деньги, но то, что предложил Корад, было гораздо лучше и сразу решало эти две проблемы. Славуд был отличным учителем фехтования, а те деньги, что он положил на жалование за службу, были намного больше, чем платили в армии новобранцу.

За те дни, что они проехали вместе, Радан убедился, что он не прогадал, согласившись на предложение агента. И теперь это было уже не только хорошея оплата и бесплатное обучение сабельному и мечному бою — Корад, незаметно, всего лишь обычными рассказами и собственным примером, врачевал ему душу. Постепенно, Соболь оттаивал и уже задумывался не только о будущем путешествии в степи, но и просто о жизни. Оказывается, мир не умер после смерти его родных, как не умрет и после его смерти. От Корада он узнал о людях, которые претерпели подобные потери, а во многих случаях и гораздо худшие, но все они нашли силы распрямиться и переломить судьбу.

Радан не знал, придумывает ли Славуд эти истории сам, или все это было на самом деле, но то, что они помогали ему вернуться в этот мир, это точно. Даже сегодняшний ночной бой с мерзкими чудовищами, вместо того чтобы напугать, придал уверенности. Ведь, как бы то ни было, а он сам расправился с гоблином. А то, что он чуть не умер — тоже посчитал за знак, раз чудесным образом спасся, значит, боги хотят, чтобы он еще пожил и выполнил то, что задумал.

— Стой, — негромко скомандовал Корад. Соболь сразу остановился и вопросительно посмотрел на спутника. Тот молча показал постучал пальцем по уху и показал назад, туда откуда они пришли. Соболь прислушался — точно, в живых голосах леса, чуть слышно пробивался металлический звук. Люди!

Славуд, также молча, показал на лес, и они нырнули в кусты, густо переплетшиеся по обочинам. Через несколько минут уже ясно было слышно, что к ним приближается отряд всадников — глухой топот копыт по земле, бряцанье металла о металл становились все ближе. Еще через минуту всадники вырвались из-заповорота.

— Следы! Смотрите за следами! — донеслось с дороги.

Значит, они за нами? Радан встревоженно взглянул на инспектора — что тот медлит? Надо быстрей уходить дальше в лес, сейчас преследователи поймут, что они здесь. Однако, тот, наоборот, поднялся и громко, по-военному скомандовал:

— Рейтары, стоять!

На узкой лесной дороге получилась небольшая свалка. Передние, проскочившие уже это место, останавливались и разворачивали коней, кто-тоуже спешивался, а задние, не слышавшие команды, напирали на остановившихся.

— Отряд! Стой! — над лесом разнесся молодой звонкий голос. — Первое отделение, спешиться!

— Пошли, — махнул рукой Корад и первым направился на дорогу. — Это наши.

Через кусты уже рвались воины в черной форме с оголенными кавалерийскими мечами. Они обступили пару.

— Кто такие? — грозно спросил воин в более богатой, чем у остальных броне.

— Позовите офицера! — голос Славуда был спокоен, но в нем чувствовалась такая скрытая сила, что воин смешался. Однако, он постарался реабилитироваться и, нахмурив брови, снова приказал:

— Отвечайте, когда спрашивают! — и пробурчал в усы: — Командира им надо...

Не отвечая, Корад выдернул что-то висевшее у него на груди и показал рейтару. Что там такое? — удивился Соболь. Воин, увидев знак, даже отшатнулся — лицо у него вытянулось он принял парадную стойку и гаркнул во все горло:

— Лейтенант! Подойдите сюда!

— Не надо! — перебил его Славуд. — Мы идем на дорогу.

Лейтенант, довольно молодой, стройный парень, с узенькой полоской первых усов над верхней губой, увидев знак, сначала тоже опешил, а потом обрадовался:

— Похоже, нашли. Вы интендант-инспектор Короны Корад Славуд?

Получив утвердительный ответ, он облегченно вздохнул.

— Мы уже не чаяли найти вас в живых. Это же ваши лошади — чалый жеребец и каурая кобыла с пятном на шее?

— Похоже, наши. Где вы их видели?

— Мои ребята, поймали их утром в дневном переходе отсюда. Поводья отрезаны, вот я и подумал...

— Понятно. Они здесь?

— Да.

— Отлично! Теперь скажите мне, откуда вы знаете про меня? Я не извещал местные власти.

— Про это ничего сказать не могу, но у меня приказ — найти вас и срочно сопроводить в ближайший порт на реке. Что дальше, я не знаю.

— Чей приказ?

— У меня командира полка, а кто приказал ему... — лейтенант картинно пожал плечами. — Но перед отъездом я видел в штабе гонца Короны.

— Так, — вздохнул Корад. — Планы меняются. Ближайший порт, это Коровард. Придется возвращаться. Но меня ждут в Мастилане.

Он задумался, потом так взглянул на Соболя, что тот сразу понял, что все — кончилось их совместное путешествие. Так и оказалось. Славуд повернулся к лейтенанту:

— Подготовьте наших лошадей, мы сейчас подойдем.

Тот понял, на что намекает инспектор и приказал своим людям возвращаться на дорогу. Сам отправился следом за ними.

— Ну что, Радан, начинается твоя самостоятельная работа. Раньше, чем я этого хотел, но что поделаешь, жизнь есть жизнь. Дело не сложное, надо добраться до Мастилана и передать одну штуку, я тебе сейчас отдам. Как я тебя уже учил — найдешь лавку с огненными забавами, дальше уже не твоя забота. Там же получишь дальнейшие инструкции.

Корад снял куртку, полоснул ножом по подкладке и достал сложенный вчетверо небольшой пергамент.

— Спрячь подальше. Очень важная штука, очень! — он посмотрел в глаза юноше и улыбнулся. — Можешь не смотреть, что там, все равно не поймешь. Сейчас я договорюсь, чтобы тебе дали двух солдат в сопровождение.

— Нет, не надо! — взмолился Соболь. — Я лучше один. Один я полстраны прошел и ничего, а с вояками, любой поймет, что мы везем что-товажное.

Славуд несколько секунд подумал и кивнул.

— Может ты и прав. Только, больше не вступай ни в какие драки.

— Я и на постоялые дворы заезжать не буду. Мне привычно ночевать в лесу, — ответил Радан, а про себя подумал: — 'Ну, а ночные гости, наверняка, были по вашу душу, а никак не мою'.

Лейтенант торопил и расстались они быстро. Отряд получил команду и через несколько секунд исчез за поворотом. Соболь снова остался один.

Следующие два дня, боги словно давали Радану отдохнуть — и погода была отличной, и приключений не было. На въезде в Мастилан его никто не остановил — стражник, сидевший под стеной у главных городских ворот, лишь открыл глаза, взглянул на него равнодушно и опять задремал. Что в Короварде, что здесь в Мастилане совсем не чувствовалось, что на мир надвигается большая война. Из всех встреченных в последнее время, только Корад был встревожен по-настоящему.

Остановив кобылу возле ряда торговцев, продающих всякую всячину на въезде в город, Соболь наклонился с седла к старушке, торгующей семечками. На его вопрос как проехать к рынку, та весело затараторила. В течение нескольких минут он выслушивал рассказ о всех городских новостях, с трудом вышелушивая оттуда сведения о расположении торжища. Наконец, он не выдержал и перебил:

— Матушка, а есть там лавка, где торгуют огненными забавами?

Этот простой вопрос мгновенно изменил словоохотливую торговку — она поскучнела, перестала болтать и погнала его прочь.

— Езжай отсюда. Не мешай торговле.

Она посмотрела на любопытно замолкших торговок и пробормотала:

— Понаедут всякие, потом нормальным людям покоя нет...

Удивленный резкой сменой настроения бабули, Радан пожал плечами, тронул поводья и направил лошадь в улицу направо, по рассказу выходило, что так проехать ближе всего. Проехав этой улицей, он свернул на другую и понял, что движется правильно — все больше становилось груженых и пустых телег, люди заполнили не только дорожки под стенами, но и проезд, мешая движению конных.

Появились первые лоточники, громкими криками расхваливавшие свой товар. Соболь спешился и вел кобылу в поводу, не желая обходить весь рынок, он остановил одного из торговцев, продающего с лотка сладости.

— Подскажи, как пройти к лавке, где огнем торгуют?

Паренек испуганно взглянул на него и, не отвечая, постарался спрятаться в толпу.

— Эй, ты что? Ты куда?

Соболь разозлился, он не понимал, чем мог так напугать торговца. Он оглядел себя — все нормально — повернулся к проходящим и громко спросил:

— Кто мне сможет объяснить, где тут лавка огненных забав?

Вокруг него тотчас образовалось пустое пространство. Люди жались по сторонам и старались быстрее пройти мимо. Они прятали глаза, стараясь сделать вид, что не слышали вопрос. До Радана начало доходить, что дело скорей не в нем, а в том, что он спрашивает. Ну и дракон с ними, — решил он. — Сам найду. Он запрыгнул на лошадь и покрикивая на толпившихся зевак, стал пробиваться на главную площадь рынка.

Через некоторое время людской поток вынес его на большую площадку — Соболь понял, что это центр торжища. Во все стороны расходились узкие торговые улочки. Лавки, навесы из ткани, а то и просто столы из грубых досок, заваленные товаром, все это пыталось показать себя и вылезти на пешеходную часть. Поэтому улочки, когда-то отмерянные ровно, сейчас выглядели кривыми и неряшливыми.

Радан высмотрел коновязь возле большого трактира, подъехал, спрыгнул и закинул поводья на шест. Расслабил ремень под седлом и погладил кобылу по шее.

— Постой, Сойка, я ненадолго.

Он выбрал первую попавшуюся улицу и направился туда — пойду слева направо так и буду одну за другой обходить.

Соболь прошел только две улицы, а уже устал отбиваться от торговцев, нагло пытавшихся затащить его в свою лавку или всучить товар прямо на улице. Он свернул на третью, и уже прошел почти половину, когда понял, что тут что-то не так — людской муравейник терял здесь свою многолюдность и суету. Торговцев становилось все меньше, а голоса их звучали все тише.

Наконец, он понял в чем дело — поредевшая толпа совсем пропала и Радан увидел, что дальше улицу оцепили воины городской стражи. Он хорошо помнил предыдущую встречу с городской охраной в Короварде и совсем не хотел повторения. Он уже совсем почти собрался развернуться и уйти, но тут его глаз зацепился за что-то, там за оцеплением. Соболь вгляделся — точно! Возле лавки, в виде круглого шатра, стоял шест, наверху бился флажок со знаком, который он сразу узнал. Перевернутый треугольник в круге, такой же знак был на верхней большой пуговице плаща Корада. Радан даже не сомневался, что это и есть та лавка, которую он искал. Теперь в какой-томере, было понятно поведение тех, кто не захотел отвечать на вопрос о злополучной лавке. Что же там случилось?

Соболь был на распутье — ему не хотелось лезть на глаза к городской страже, но уйти просто так, не выполнив приказ Славуда и даже не попытавшись узнать, что случилось, он тоже не мог. Он, решился и направился к оцеплению. Стражники угрюмо смотрели на него и уже издали начали предупреждать:

— Уходи. Не положено.

Радан сделал вид, что не заметил злости охранников и весело полюбопытствовал:

— А что случилось? Украли что-то?

Однако, ответить ему не успели — сзади раздался крик:

— Держите его!

Соболь сразу понял, что это про него, никого другого рядом не было. Он обернулся — к нему бежали несколько воинов в форме городской стражи. Впереди, крича и показывая на него, мчался бесцветный мужик в простом сером плаще.

— Держите! Он искал Огненную лавку!

Соболь успел заметить, что в толпу за бежавшими шмыгнул тот самый торговец сладостями, которого он спрашивал первым.

Ему даже в голову не пришла мысль, добровольно отдаться страже. Вольный дух горца, помноженный на предыдущее знакомство со стражей, все это сразу подтолкнуло его к побегу. Воины, стоявшие в оцеплении, еще не успели среагировать, как Соболь, пригнувшись, рванул в сторону.

Он хотел нырнуть в толпу, обойти облаву по другой улочке и добраться до Сойки. Сначала все у него так и получилось. Торговцы и покупатели не любили стражу — похоже, это общая болезнь всех городов — они расступались, пропуская Радан, и тут же смыкали ряды. Так что охране приходилось силой пробиваться сквозь толпу, терпя насмешки.

Соболь ужу почти добрался до коновязи, но тут его ждало разочарование — как только он выскочил на площадь с десяток стражников окружили его. При этом сразу три арбалета были направлены ему в грудь. Биться или сдаться? — Про то, чтобы убежать мысли уже не было. К этому времени на площадь выскочили преследователи, теперь против него было уже не меньше двух десятков воинов.

Он потянулся за плечо, но только взялся за торчавшую рукоять сабли из толпы вышел офицер в плаще армейской расцветки.

— Не дергайся, сынок! — слова седоусого капитана звучали веско. Сразу было понятно, этот слов на ветер бросать не будет. — Медленно вытащи клинок и положи на землю. Нож, если, есть — тоже.

Соболь и хотел сделать именно это — пока пропадать в безвыигрышной схватке резона не было. Все-таки, как ни крути, он пока, кроме побега от стражи, ничего противозаконного не натворил. Как только он положил саблю на землю и похлопал руками по поясу, показывая, что больше оружия нет, к нему побежали двое. Мгновенно, десятки раз отработанным движением, заломили руки назад и стянули тонким сыромятным ремнем.

Для толпы, собравшейся вокруг ради зрелища, он сразу стал пострадавшим — люди сочувствовали, пожилая торговка даже слезу пустила — за что же такого молоденького? Тех, кто, радовался и кричал, что поймали вора, оказалось совсем немного. Но Соболь не обольщался, он был хоть и молод, но уже научен жизнью — настроение толпы может измениться в любой момент. И те люди, что сейчас жалели его, через пять минут могут кричать, чтобы его отправили на костер.

Острые мозги и способность к анализу, не раз помогали ему и в горах, и в этом путешествии. Он не знал, что человек, которого он звал Корад Славуд, заметил в нем это и, именно, эти черты, а не его умение стрелять из лука, сила и выносливость, стали главными поводами для приглашения.

— Лошадь обиходьте! — крикнул Радан, когда его повели с площади. — Она-тони в чем не виновата.

— Заберем, не переживай, — ответил все тот же седоусый капитан. Соболю показалось, что он услышал в его голосе скрытое одобрение.

Радан ожидал, что его отведут в кутузку городской стражи, где собирали задержанных со всего города, и держали в ожидании решения старшины городской стражи. Однако, его повели сразу в городскую тюрьму, он понял это из разговоров стражников, бредущих вокруг. Пока они шли погода испортилась — небо затянулось и заморосил мелкий противный дождик. Как это бывает осенью, теплый день мгновенно превратился в холодный, казалось, даже руки начали мерзнуть. Стражники вполголоса ругались, поглядывая на покрытых плащами всадников-офицеров. Камеры городской стражи были гораздо ближе, и некоторые откровенно роптали, что этот пацан мог бы посидеть, ожидая своей участи и там.

Капитан слушал все это, не меняя выражения лица, но потом, ему это надоело, и он прикрикнул:

— Вы забыли, за что мы его взяли? Так что помалкивайте, здесь государственной изменой пахнет.

При этих словах Соболь сразу пожалел, что не попытался еще раз сбежать. Изменников в Королевстве он уже видел. Даже два раза. И оба раза на деревьях, что стояли на развилках дорог. В обоих случаях на трупах висела деревянная дощечка с лаконичной надписью — изменник.

После всех положенных процедур — обыска, изъятия ремня и даже осмотра лекаря, меланхолично заглянувшего Соболю в глаза и в рот, его завели в камеру, явно рассчитанную на несколько человек — на полу у дальней стены, лежали в ряд шесть соломенных тюфяков. Вместо двери в обычном понимании была дверь из грубой кованной решетки. Огромный замок, похоже, сделанный в той же кузнице, что и решетка громко щелкнул, когда мощный толстошеий охранник провернул ключ.

— Не балуй тут... — напутствовал он Соболя и побрел к двери в конце коридора. Дверь хлопнула и Радан остался один. Окон в камере не было, единственным источником света днем служило отверстие в двери в коридоре. Свет, падающий оттуда, едва освещал сам коридор, а в камеру попадало уже совсем мало. Соболь знал, что через какое-то время глаза привыкнут к сумраку — дома в горах его всегда хвалили, видел он как сокол — поэтому, чтобы обдумать свое положение и приглядеться, присел на угол тюфяка.

— Не садись, сожрут! Там вшей больше, чем солдат у Короля Дубовика.

Радан вскочил.

— Кто тут?

Предупреждение прозвучало из камеры через коридор, напротив дверей камеры Соболя были такие же решетчатые двери. Голос был звонким и мелодичным — явно, молодая девушка. Он подошел к двери и вгляделся — точно, в дверях напротив, схватившись за решетку, на него смотрела молодая женщина. Если брать во внимание, то, что всех людей старше сорока Радан считал стариками, то термин молодая женщина он относил к тем, кому за двадцать.

— Что не видишь? Ведьма с Запретных Гор, — расхохоталась она. — А ты кто? Эльф или, может, орк?

Соболь не принял её шутки и переспросил:

— Я серьезно — кто ты? И за что тебя тут...?

— А ты кто такой? Подсадили, чтобы меня расспросить? — она перестала улыбаться. Но через секунду не выдержала, и опять расхохоталась.

— Не, не похож ты на подсадного. Похож на деревенского простофилю, укравшего поросенка у старшины стражи.

Радан всерьез обиделся.

— Я в жизни, ничего не украл. А посадили меня, совсем не понятно за что. Просто искал лавку, где продают огненные забавы.

Он потрогал засунутый за отпоротый обшлаг рукава пергамент — все на месте. Обыск был так себе — искали лишь оружие.

— Ах, ты! — теперь соседка стала действительно серьезной. — Так ты политический?

— Какой политический? — удивился Соболь. — Я обыкновенный, хотел искрящих звезд сестре младшей купить. А меня сюда.

— Ты придумывай быстрей что-нибудь правдивее, а то в это даже я не верю. Ты в город один приехал?

— Да.

— Наверное, еще и вооружен до зубов?

— Нет, как обычно, сабля и вещи.

— Еще и сабля! Точно вражеский гонец. Наши с мечами ходят.

'Кто она такая? Об оружии, о политике рассуждает. Неужели простая воровка?'

— Может, ты мне все-таки скажешь, кто ты? И почему в камере? — перешел в наступление Соболь.

— Кто я, тебе знать не обязательно. А забрали тоже за ерунду, оказалась не в том месте, и не в то время...

— Не хочешь, не говори... — вздохнул Радан. — Здесь хоть кормят?

Потом добавил:

— Меня Соболь зовут.

— Имя не наше, — отметила девушка. — А кормить, кормят, но только раз в день. Ты попал вовремя, если бы после обеда, тогда голодовал бы до следующего дня.

— Ты устал? — вдруг сменила она тему.

— Нет.

— Тогда, давай, расскажи мне что-нибудь, а то я здесь уже с тоски помираю. А еще до ночи, целая куча времени. Только на матрасы не садись, я тебе серьезно говорю. Они насквозь провшивели.

Она прошла в глубину своей камеры и принесла стул, усевшись и закинув ногу на ногу, девушка предложила:

— Ну, давай, начинай.

Глаза Соболя уже привыкли к темноте, и он разглядел то, что не мог заметить сначала — собеседница была очень красива. Рыжие пышные волосы до плеч, были удивительны — даже в сумраке они казались золотыми. 'На свету должны просто гореть, — подумал он. — Интересно, какого цвета у неё глаза? Наверное, зеленые'. Белое, как обычно у рыжих, лицо правильной без единого изъяна формы, большие глаза и вдруг — темные, почти черные, тонкие дуги бровей. Небольшой ровный нос и пухлые губы под ним. Только рот чуть-чуть подкачал — он был великоват. Но это совсем не портило, наоборот небольшой диссонанс придавал лицу изюминку, некоторую необычность.

Подобную девушку гораздо уместнее было видеть в карете, в окружении охраны и богатых кавалеров, чем в камере тюрьмы. Приглядываясь дальше, он понял, что его собеседница явно не из простых. Одета она была на мужской манер, в черные бархатные брюки, светлая блузка и кожаный расшитый жилет. На ногах мягкие сапоги для верховой езды.

Так одевались женщины в их княжеском роду, когда выезжали на охоту. Правда, они не выглядели так изящно — жизнь в горах, даже в княжеском доме была гораздо проще, чем в городах Королевства. Все показывало, что заключенная богата, однако, говорила она точно так же, как девушки-торговки на рынках.

Странная красавица целиком завладела вниманием юноши. Его мысли понеслись в страну мечтаний, придумывая собеседнице загадочную историю, про дочь могущественного князя, по воле случая, попавшей в плохую компанию, которая влюбится в простого горца...

На этой мысли Соболь остановил себя и мысленно сплюнул. 'Понесло бревно по перекатам! Замечтался'. Он знал за собой эту слабость — с самого детства любил помечтать. Там в грезах, он видел себя то могучим воином на быстром коне, то великим волшебником, по мановению руки которого расступаются горы. Радан даже невольно оглянулся, братья никогда не упускали случая посмеяться, заметив, что он задумался и ничего не видит вокруг, подкрадывались и старались напугать. Часто это удавалось, к радости всей родни.

В любом случае ему не хотелось, чтобы девушка ушла, и он лихорадочно искал, чтобы такое остроумное рассказать.

— Ты, все-таки хоть как-нибудь назовись, а то, как мне тебя называть?

— Ладно, зови меня просто принцесса, нет, лучше королева, — она опять развеселилась. — Это будет правильней.

— Королева, так королева — пробормотал Соболь, при таком представлении, у него опять взыграла фантазия, но он быстро одернул себя. На королеву собеседница точно не тянула.

Радан уже хотел начать, про то, как он с отцом и братьями поднимал зимой из берлоги медведя, но 'королева' спросила первой:

— Слушай, мне интересно — зачем ты все-таки ты поперся в эту лавку, тем более после ночного происшествия?

— Какого ночного происшествия? Я ничего не знаю, просто хотел купить...

— Не начинай, — перебила она его. — Даже я, сижу здесь, знаю, а он...

— Тогда расскажи, мне, — загорелся Соболь. — Я клянусь тебе, что точно не понимаю, о чем речь.

Горячность Радана подействовала на девушку. Она задумчиво посмотрела на него и начала:

— Ладно, слушай. Я, правда, знаю все только в обрывках, сам понимаешь, общаться здесь не с кем. Говорят, вчера ночью, на рынке была большая заварушка. Ловили каких-то демонов, а началось все именно в той лавке, которую ты искал.

При слове 'демоны', Соболь сразу вспомнил гоблинов-Харакшасов, неужели и тут они? 'Королева' между тем продолжала:

— Не могу сказать точно, откуда и как они появились в городе — хотя при здешней страже, вся армия орков может пробраться ночью в Мастилан, а никто ничего не заметит.

'Это точно', — подумал Радан, вспомнив дремлющего стражника у ворот.

— Они что-то хотели в Огненной Лавке, но хозяин со своей помощницей, устроили им там небольшое представление с отрубанием некоторых частей тела и протыканием животов. В общем, у них там началась драка, пока стража собралась пока то, пока се, демоны хозяев порешили. Правда, говорят, те накрошили этих тварей тоже не мало.

Когда стража прибыла, нелюди уже всю лавку перевернули, искали что-то. Но стража позвала еще и армейских и общими усилиями, они всех прикончили. Правда есть слушок, что там был кто-то еще, — голос её стал тише. — Из тех, про кого, лучше не вспоминать, так вот он ушел несмотря на кучу стражников и солдат. Вот такие дела. А ты — сестренке купить...

— Королева, слушай, откуда ты все это знаешь? Что-то мне не верится, больно чудные вещи ты рассказываешь.

Соболь решил схитрить, на самом деле он поверил сразу. Пергамент за обшлагом, казалось, начал становиться горячим.

— Ты мне не веришь? — девушка встала со стула и подошла к решетке. — Не смотри, что я в тюрьме, у меня везде есть уши и глаза. И весточку передать даже сюда, большого труда не составит. Хотя, что я перед тобой распинаюсь, не хочешь не верь.

Она повернулась и собралась уходить.

— Подожди, — взмолился Соболь. — Я верю. Просто я в тюрьме в первый раз и не знал про такое. Что можно сидеть здесь и знать, что на воле происходит.

Королева остановилась и опять засмеялась.

— Теперь знай, мальчик. Жизнь она не такая, какой ты её в своей деревне видел. Отец с матерью, наверное, крестьяне — ферму держите?

Не понятно почему, Соболь, вдруг, сказал правду:

— Нет больше у меня никого. Убили всех — и родителей, и братьев, и сестер.

Девушка внимательно посмотрела на него.

— Вот теперь верю. А что врал про сестру-то?

Соболь махнул рукой и отвернулся. 'Чего это я? Зачем все выложил?'

— Ты в следующий раз думай сначала, если начал сочинять, то и стой на своем, а то судейский с палачом, тебя быстро на этом поймают. И все.

Она красноречиво крутнула рукой вокруг горла и вздернула вверх. 'Виселица', — понял юноша. В голосе девушки он расслышал новые нотки — похоже, она пожалела его.

— Даже если ты связан с этим делом, я не думаю, что ты на стороне демонов?

— Конечно, нет!

— Так, говори правду, я может сумею тебе помочь.

— Ты?! Ты сама здесь...

— Не обращай внимания, это временно.

Сказать всю правду Соболь так и не решился. Тайна пергамента была не его тайной — значит, никто о ней и не узнает. Он вкратце, не раскрывая всей истории семьи, рассказал о смерти родных и о том, что ушел из своих краев. Он понимал, что теперь, когда он так прокололся с рассказом про сестру, глупо настаивать на том, что он просто так искал злополучную лавку. Поэтому, он просто опустил из рассказа все связанное с этим — начиная от встречи с Корадом и до сегодняшнего дня.

'Королева', наверное, поняла, что он что-то скрывает, но настаивать не стала.

— Ладно, ты давай отдохни. До ночи. А я пока, что-нибудь придумаю для тебя. У тебя деньги есть?

Деньги у него были, Славуд снабдил на дорогу, и оставалось еще немного золотого песка из дома, все было в ремне-кошеле, но его отобрали при обыске.

— Теперь нет.

— Понятно, — усмехнулась девушка. — Стража?

Он кивнул.

— Но, ничего. Сейчас принесут обед, я договорюсь с охраной, за небольшую мзду они принесут новый матрас, а эти выкинут. Потом рассчитаемся.

— Спасибо, конечно, королева, но, когда я выберусь отсюда, я пока не знаю.

— Не переживай. Если, что — я сама тебя найду.

Получилось все так, как сказала 'королева' — сначала появился тот же толстошеий охранник, что встречал Соболя. Он о чем-то вполголоса переговорил с девушкой, потом появились старик и мальчик, они молча вытащили все тюфяки. Мальчик даже подмел камеру, а старик, кряхтя, принес новый матрас. Потом они же принесли обед — миску рыбной похлебки и большую лепешку. Радан был очень голоден — он рассчитывал поесть на рынке, но вместо этого оказался в камере. Поэтому и похлебка, и суп исчезли в один момент. Он вздохнул — мяса бы или хотя бы повторили порцию. Однако, не дал себе размечтаться на эту тему, вместо этого завалился на матрас, философски решив — когда спишь есть не хочешь.

Соседку же кормили 'по-королевски'. После того, как ушли старик и мальчик, опять появился охранник и с ним двое. Судя по запахам, это были посыльные из какой-то харчевни. Они долго гремели посудой и стеклом, пока, наконец, ушли. Радан не выдержал, он тихо поднялся и на цыпочках подкрался к двери, ему хотелось посмотреть, чем там потчуют королеву камеры.

Слух у соседки оказался острый.

— Почему не спишь? Я же сказала, тебе надо поспать.

— Да не спится, что-то, — буркнул пристыженный Соболь и быстро вернулся на место. 'Что она меня все время спать гонит? Не хочет, чтобы я видел и слышал что-нибудь?' Ответа на эти вопросы в любом случае не было, поэтому он закрыл глаза, и, к своему удивлению, через некоторое время заснул.

Проснулся он от скрипа коридорной двери. В камере было совсем темно, но через мгновение в коридоре появился прыгающий неверный свет и в камере тоже проступили стены. 'Сколько же это я проспал? Похоже, ночь на дворе. И никому я не нужен. Даже не допросили'. Он прислушался, в тюрьме происходило что-то необычное. Сначала раздался грохот, потом возбужденные злые голоса. Соболь даже расслышал звон клинков. Он вскочил и подбежал к решетке.

— Отойди, — в дверях напротив стояла 'королева', Радан разглядел белое лицо. — Здесь опасно, могут не разобраться и зацепить чем-нибудь.

По тому как она это сказала, он сразу понял, что 'королева' знает, что тут происходит. Опять загремела дверь, и он услышал, что в коридор ввалилась толпа. На всякий случай Соболь спрятался за колоду.

— Где она? Открывай, — приказал грубый голос.

— Сейчас, сейчас, — Радан узнал охранника. Сейчас его голос был лебезящий, словно перед большим начальством.

— Гром! Я здесь! — нетерпеливо выкрикнула узница. — Вы что так долго?

Свет приблизился, кто-то взял со стены факел. К двери 'королевы' подбежало несколько человек.

— Раньше нельзя было, темноты ждали, — оправдывался тот, кого назвали Гром, здоровенный детина с зычным грубым голосом.

— Я не про сегодня, — разозлилась соседка. — Вы что ждали, когда я тут помру?

— Простите, предводительница, — здоровый подтянул толстошеего охранника к двери. — Быстрей отпирай.

Потом продолжил оправдываться.

— Сами понимаете, это не кутузка стражи. Надо было подготовиться самим и глаза замазать кому надо.

Замок в дверях щелкнул, охранник вытащил толстую дужку из петель и дверь распахнулась. Королева — теперь лицо её было грозным и значительным, в свете факела оно даже показалось Соболю злым — шагнула в коридор и приказала:

— Рассчитайтесь с ним, — она показала застывшего с подобострастной улыбкой охранника. Тот заискивающе заулыбался и попросил:

— Будете уходить, поставьте мне пару синяков. И еще, рассчитаетесь, как договаривались — золотом? А то война, деньгам веры нет...

'Королева' еле заметно кивнула, Гром выдернул из ножен на поясе широкий нож, и, вдруг, воткнул в живот охраннику. Тот ойкнул, вытаращил удивленные глаза и завалился на убийцу. Гром вырвал нож, оттолкнул толстошеего и вытерев клинок об его одежду, сунул обратно в ножны.

— Может, не надо было? — спросила 'королева'. — Когда-нибудь пригодился бы.

— Нет. С него толку уже не будет. Или на допросах запытали бы до смерти, или, если бы был умней, сейчас бы сбежал. А так никто ничего не узнает, еще и золото при нас осталось.

Увидев такое, Соболь отпрянул. А после слов Грома, понял, что и ему живым отсюда не выйти, он тоже все видел и слышал. Словно услышав его мысли, 'королева' приказала:

— Эй, кто-нибудь, возьмите у хряка ключи и откройте мне эту камеру. Надо одного друга разбудить, он мой должник.

При этих словах Радан понял, что настал его последний час. 'Дорого же, они берут за долги'. Он уже понял кто эти люди, и что за 'королева' соседка. Скорей всего обычная банда, а рыжеволосая красавица их вожак. Во всяком случае из обрывков фраз, выходило именно так.

Соболь поискал глазами, чтобы можно было использовать вместо оружия, но кроме матраса в камере ничего не было. Он прикусил губу, подтянул руки к груди и сжал кулаки — зарезать как охранника, он себя не даст. 'Хоть кому-нибудь челюсть сверну'.

В это время решетка распахнулась и в камеру вошла предводительница, увидев приготовившегося к драке Соболя, она весело расхохоталась.

— Эй, воин, успокойся, это свои. Давай выметайся, долго тянуть нельзя. Поедешь с нами или пойдешь своей дорогой?

Неожиданно для себя, он тоже улыбнулся и ответил:

— С вами.

Обдумывая потом это решение, Радан пришел к выводу, что он просто как идиот растаял, увидев вблизи блестящие глаза девушки и услышав её безмятежный смех.

— Кто это, Алмаз? — в камеру заглянул Гром. Так Соболь впервые услышал, как зовут 'королеву'.

— Это мой друг, — не стала ничего комментировать она. — Он едет с нами. Найдите ему лошадь.

Взгляд, которым одарил Соболя бандит, ничего хорошего не предвещал. Однако, вслух он сказал другое:

— Найдем, раз друг.

Шагая по темным угрюмым коридорам тюрьмы, вслед за Громом и Алмаз, в одной из раскрытых дверей он увидел, что двое зверского вида мужиков, хотят вскрыть высокий массивный шкаф, обитый медными позеленевшими листами. Радан вспомнил, что тут его обыскивали и сюда же охранники сдали его саблю.

— Королева, можно, я загляну? Я недолго, тут должна быть моя сабля.

— Точно, — остановилась та. — Тут же и мое кое-что должно быть. Если хряк не продал уже.

Она зашла вслед за Соболем. Разбойники уже дергали дверцы, но они не поддавались.

— Ну-ка найдите что-нибудь чем выломать можно, — приказала девушка. — А то будете сейчас дергать, пока ручки не оторвете.

— Сейчас, предводительница!

Один мужик выскочил в коридор, второй начал вытряхивать содержимое из шкатулок резного красивого шкафа, стоявшего у стола. Алмаз, в это время сама попробовала дернуть дверцу большого шкафа. К удивлению, Радана, дверца поддалась — она, вдруг, с силой распахнулась и ударила 'королеву' по руке. В шкафу, самом углу вжался в стену человек, это он пнул дверь так, что она отлетела. Соболь только успел заметить затравленное испуганное лицо с оскаленным ртом, как тот закричал и бросился на стоявшую перед ним Алмаз. В руке блеснул нож.

Радан сам не понял, как он успел среагировать — схватив девушку за плечи, он откинул её в сторону. Теперь он сам оказался перед нападавшим — неимоверным движением Соболь смог уклониться от куска стали, летевшего ему в живот. В свою очередь он встретил охранника резким ударом в лицо. Тот, к тому же, сам летел на кулак, поэтому удар получился таким сильным, что у тюремщика клацнули зубы, он потерял ориентацию и зашатался. Не останавливаясь Радан сделал то, что ему показывал отец, когда учил его кулачному бою — схватил охранника за волосы и дернул вниз, одновременно ударил коленом в лицо, окончательно превращая его в кровавую маску.

К ним подскочил, наконец, очнувшийся разбойник, возившийся до этого со столом. Он со всей силы приложил кистенем согнувшегося охранника по голове. Тот рухнул, задергался, изо рта пошла кровь.

— Успел помереть, сволочь, — зло выругалась, поднявшаяся с пола, Алмаз. — Пусть радуется, а то я бы с живого шкуру сняла.

Потом повернулась к Соболю.

— Спасибо! Ты отдал долг с лихвой. Я чувствовала, что ты мне пригодишься.

И добавила другим голосом:

— Ты быстрый, мелькнул как молния...

Как она и предполагала, ничего из её вещей не сохранилось.

— Вот сволочь! — выругалась она. — Значит, туда ему и дорога.

Сабля оказалась на месте, мужик достал её из другой половины шкафа, полюбовался и протянул Алмаз. Та тоже мельком глянула на оружие и передала Соболю.

— Редкая штука. Потом расскажешь, где взял.

В это время, мужик достал с полки еще и пояс. Радан обрадовался и схватил вещь, но радость оказалась преждевременной — кошель был абсолютно пустой. Девушка засмеялась:

— Что, думал, дукаты будут ждать тебя?

С деньгами не повезло предсказуемо, зато на дворе его ждал приятный сюрприз — Сойка. Кобыла простояла весь день под навесом, вместе с лошадьми охраны. Сойка была хороша и понятно, что задержись здесь Соболь еще, она ушла бы также под седло какому-нибудь горожанину. Ей он обрадовался не меньше, чем сабле. Как-то так получилось, что их троих — самого Радан, саблю кочевников и Сойку, как ему казалось связала невидимая магическая нить. Он понимал, что это он сам себе придумал, но, все равно, то, что они опять все вместе наполнило душу уверенностью — значит, все снова будет хорошо.

В свете факелов, высокое крыльцо, ведущее в здание тюрьмы, было залито кровью, возле него и по всему двору, лежали трупы охранников. Бандитов было совсем немного, Соболь насчитал всего семь человек. Каким образом они проникли в запертый охраняемый двор, а потом и в здание тюрьмы, осталось для него загадкой. 'Наверняка, не обошлось без того подкупленного толстошеего надзирателя, который лежит сейчас в коридоре'.

Как только небольшой отряд выехал, ворота тюрьмы тут же прикрыли. С наружи теперь все казалось таким же, как обычно. Сначала они ехали медленно, стараясь поднимать как можно меньше шума. Через полчаса они заехали в район не было ни одного коптящего светильника. Выручала только луна, её располовиненный диск двигался следом за ними.

— Все. Теперь, надо лететь очень быстро, пока смена не поменялась.

Все, не жалея лошадей — в полутемных улицах легко можно было попасть в какую-нибудь яму — помчались вслед за Громом. Выехали совсем не к тем воротам, через которые Радан попал в Мастилан, здесь была просто большая, обитая железом дверь в стене. Их уже ждали. Из темноты выскочил человек, шепотом ругаясь, вытащил массивный запор и вполголоса попросил:

— Госпожа Алмаз, не тяните, скоро смена.

Никто и не собирался тянуть. Спешившись — иначе в двери не пройти — бандиты, держа лошадей под уздцы, один за другим прошли за стену. Радан шел между Алмаз и Громом, еще в тюрьме она приказала ему не отходить от неё.

Радан со страхом ждал, что со стражником, открывшим ворота, поступят также, как с продажным надзирателем, но, к его облегчению, на этот раз расправы не было. 'Наверное, тут у них уже давние связи, не первый раз пользуются. Похоже, про приближающуюся войну в Мастилане даже не вспоминают. Черная Орда так сможет ночью весь Мастилан вырезать'.

Как оказалось, за стеной город не кончался. Тут тоже жили — в свете луны, тут и там виднелись кособокие постройки. Со всех сторон начали лаять собаки, но бандиты теперь не обращали никакого внимания на поднятый шум.

— Может, заедем к Луке, отметим освобождение? — обернулся к 'королеве' Гром. Его предложение поддержали остальные. Но Алмаз быстро остудила их.

— Вы что-то совсем страх потеряли? Выпить им захотелось. Здесь, в таборе, стража и не появляется, но если они там, — она показала рукой за спину, — уже узнали, что произошло в тюрьме, то отправят не стражу, отправят солдат, а тем плевать на табор, разгромят все. Про то, что Лука платит стражникам, они даже не подозревают. Так что забудьте про выпивку, успеете еще, когда доберемся до леса, а то и хорошего человека подведем и сами можем обратно под замок загреметь.

Когда рассвело отряд уже двигался по лесным дорогам. Чем дальше они углублялись в чащу, тем дороги становились уже и заброшенней. При свете дня, Радан, наконец, разглядел всех спутников. И ему опять показалось, что Алмаз совсем не из этого окружения. Все, кроме Грома, были обычные бандиты — даже не зная, про их занятия, увидев на улице эту компанию, Соболь бы не смог назвать их по-другому — слишком явно на их лицах был написан их статус. Обросшие, щербатые лица; фигуры, обряженные в дорогие, но явно с чужого плеча вещи; плоские кровожадные шутки, встречаемые непременным громким хохотом — все было таким, как и должно было быть.

Радану были знакомы эти люди — его родственники и соседи, когда возвращались из набега, тоже выглядели не лучше. Он помнил, как мать морщилась и гнала в баню отца и старших братьев, даже не рассматривая вываленную посреди двора добычу.

Гром отличался от остальных выправкой — одежда его, была также дорогой, но сшитой на заказ, все сидело как положено и отличалось чистотой, оружие и упряжь у него так же блестели. Почему-то Соболь решил, что он бывший офицер. Но и совсем отличалась от всех рыжеволосая Алмаз — не только природной красотой, грацией и одеждой, достойной какой-нибудь герцогини, но, главное, она отличалась поведением. Радан исподволь наблюдал за 'королевой' и диву давался, откуда у предводительницы этой банды, такое поведение. Чем-тоона походила на Корада Славуда — даже сидя вечером у костра и поглощавший жареное мясо прямо с ножа, он выглядел так, словно сидит на приеме у Короля. Если бы не её речь, полная ругательств и сочных простонародных слов, Соболь бы подумал, что она из высокородных.

В полдень компания остановилась у лесного ручья, пересекавшего заброшенную дорогу. Разбойники достали из сум кучу разной еды и хотели развести костер, но Алмаз остановила их.

— Не надо, перекусим так. Водой запьете. Время поджимает. Хороший следопыт приведет погоню за нами без проблем. Так, что чем быстрей переберемся на свою сторону, тем лучше. Я в камеру больше не хочу.

Никто не возразил и обед уложился в десяток минут.

К вечеру компания подъехала к огромному оврагу, Радан даже не ожидал, что среди леса может быть такое. Обрыв уходил вниз на десяток человеческих ростов, ширина пропасти не меньше пяти — ощущение было такое, что земля просто раскололась. Внизу не было не реки, ни даже маленького ручейка, ничего, что могло бы промыть такой овраг. При этом он был ровным как клинок армейского меча. Сразу было ясно, это творение не природное — она никогда не творит так прямолинейно. Одна из тех непонятных вещей, дошедших до наших дней из темных времен. Он взглянул на спутников — что они будут делать? Даже человеку пройти это препятствие было проблематично, про лошадей и думать не стоило.

Алмаз, улыбаясь, спросила:

— Ну как? Впечатляет? Ни один ратник не переберется, а пехоту один лучник с того берега перебьет.

— Это точно, — согласился Соболь и показал на противоположную сторону. — Значит, вы там расположились?

Она кивнула.

— А как, сами-то перебираетесь?

— По воздуху, — вмешался в разговор Гром. Все дружно захохотали. Посыпались шутки.

— Ага, на крыльях...

— Не, с разбегу...

— Поехали дальше, — скомандовала предводительница. — Скоро все увидишь.

Едва заметная тропа вела вдоль провала, кони бандитов были привычны и шли спокойно, а Сойка испуганно косилась и хрипела. Соболь склонился к голове кобылы, гладил её по шее и ласково успокаивал. Через некоторое время и она стала привыкать.

Вдруг лошадь встала, привстал на стременах и Соболь — то, что они увидели, кого хочешь бы удивило. С той стороны каньона из леса выглядывала огромная, высотой почти до вершин деревьев, голова. Сначала Радан даже подумал, что она живая — настолько полны были жизни все её черты.

— Что это? — непроизвольно вырвалось у него.

— Это мы великану башку отрубили, — пошутил по-разбойничьи кто-то сзади.

— Прекратить! — строго скомандовала предводительница. — Об этих камнях лучше вообще не говорить.

Потом повернулась к Соболю.

— Это наш мост. Сейчас поедем на ту сторону.

Он в ответ согласно кивнул — понял, но на самом деле не понял ничего, он не видел никаких признаков моста. Чем ближе они подъезжали, тем величественнее казалось то, что он видел. Было полное ощущение, что это не отдельная голова, а великан, ушедший по шею в землю. Судя по каменному круглому шлему и, затейливо выточенной каменной кольчуге, прикрывавшей шею у основания головы, это была фигура воина. Прямой нос, плотно сжатые губы и немигающий взгляд каменных глаз, — все дышало властностью. Фигуру делали с какого-то великого воина тех времен, — подумал Соболь не в силах отвести взгляд от величественной статуи. По закатному солнцу он определил, что голова смотрит прямо на восток.

Наконец, они подъехали и встали напротив каменного лица. Неведомый скульптор был настолько искусен — видно было все морщинки у глаз и рта. Здесь, рядом со статуей, никто шутить уже не пытался, все притихли и чего-то ждали. Соболь чувствовал, что что-то происходит, такое же чувство он испытывал, когда знахарь их рода Ефариген вызывал духа для лечения раненного на охоте родича или, когда заклинал лошадь, которая не могла разродиться.

В кончиках пальцев и в кончике языка начинало покалывать и во рту появился кислый вкус. Он всегда так реагировал на настоящую магию. Он оглянулся — никто ничего не предпринимал, даже не шевелился, не говоря уже о колдовстве. Все происходило, само собой.

И, вдруг, произошло то, что по-настоящему напугало и Соболя, и его лошадь — голова вдруг ожила! Губы, до этого твердо сжатые, разошлись и рот стал раскрываться шире и шире. Казалось, памятник готовится проглотить их. Сойка заржала и попыталась встать на дыбы, Радан, с трудом, удержал её. Он кинул взгляд вокруг, все тоже были напуганы, хотя изо всех сил старались делать вид, что ничего не происходит. Однако, побелевшие лица и пальцы, вцепившиеся в поводья, говорили сами за себя.

Словно дразнясь, голова высунула каменный язык, он полз и полз над пропастью, и остановился, лишь чуть-чуть не дойдя до края провала, где теснились всадники.

— Все. Пошли, — хриплым, не своим голосом, негромко приказала Алмаз и первой направила лошадь к языку. Так вот какой мост она имела в виду — сообразил юноша. Лошадь предводительницы забросила передние копыта на висевший над пропастью язык и грациозно впрыгнула. Потом медленно пошла вперед, прямо в широко раскрытый рот. Соболь, со страхом ожидал, что язык сейчас или втянется, или обрушится, но ничего не произошло, это, действительно, был мост.

Перед тем, как исчезнуть в раскрытом рту, она обернулась и тихо предупредила, кивнув на Радана:

— Следующий он.

— Иди, — Гром с усмешкой посмотрел на него. — Или обделался уже?

'Они еще не знают, что я трус и я им этого не покажу'. Кобыла никак не хотела запрыгивать на магический мост.

— Веди в поводу, — посоветовал один из разбойников. — Большинство лошадей в первый раз так артачатся.

Соболь перехватил взгляд Грома, который тот кинул на подсказчика, в нем явно читалась угроза. 'Что это с ним? Не хочет, чтобы я перешел на ту сторону?' Это еще добавило желания показать, что он настоящий горец, а не бесполезная размазня. Он спрыгнул с лошади, перекинул поводья и ласково шепнул на ухо Сойке:

— Не подведи, милая, давай покажем им, кто мы такие.

Потом запрыгнул на каменный шершавый язык и потянул кобылу за собой. Та немного по сопротивлялась и, наконец, запрыгнула на мост. Тот даже не шелохнулся, каково бы не было его происхождение, но это был настоящий, полноценный камень. Стараясь не глядеть вниз, Соболь быстрым шагом направился в раззявленный тоннель и потащил кобылу за собой. Через несколько шагов они оказались в каменной огромной трубе, любой самый высокий наездник, проехал бы не сгибаясь. А еще через десяток шагов появился свет, и они вышли с другой стороны головы.

В лагерь прибыли, когда уже начало темнеть. То, что увидел Соболь, было прямым продолжением магического моста. Среди дикого леса, вдруг, открылся белокаменный городок. Скорее даже не городок, а одна большая усадьба со всеми своими постройками, жилыми и хозяйственными. Даже сейчас в сумерках, дома, проглядывавшие из зарослей, белели. 'Представляю, как они выглядят днем, при свете солнца. Наверное, просто сияют'. По всему было видно, что все это не современные постройки. Ажурные летящие формы, вырывались из, пытавшегося поглотить их леса.

Как только они приблизились к городку, из кустов вышли двое бородатых мужиков, они ничем не отличались от подъезжавших разбойников. Единственное отличие было в оружие — если у всадников были разнокалиберные мечи, то эти держали в руках луки.

— Прости, Алмаз, думали враг какой, — склонили они головы. — Но сама знаешь, береженного...

— Молодцы! — прервала она их. — Все правильно делаете. Хоть и спрятаны мы надежно, но все бывает. Осторожность никогда не помешает. Веда, конечно, всегда на страже, но и мы должны об этом не забывать.

— Спасибо, Алмаз! Сейчас праздник будет!

Разбойники, обрадованные похвалой атаманши, с радостными криками, побежали вперед.

— Алмаз вернулась! Выходите! Алмаз освободили!

В центре стоял большой круглый дом с высокими шпилями, больше похожий на маленький дворец. Перед ним лежала, расчищенная от кустов и травы площадь, мощенная цветной мозаичной плиткой. В центре площади красовался неработающий фонтан. Он был также тщательно вычищен и наполнен дождями до краев. Только стайка пожелтевших листьев гонялась вслед за вечерним ветерком по всей круглой чаше бассейна. Посреди чаши стояла фигура женщины с кувшином на плече. Наверное, когда-то из него лилась вода.

Соболь взглянул на неё и обомлел, ощущение было точно такое же, что и при взгляде на голову-мост, но гораздо сильнее. В неверном свете, горящих на крыльце факелов, фигура была живой. Радану даже показалось, что она взглянула на него и усмехнулась. 'Или магия, или я совсем устал', — подумал он. Но тут его отвлекли, и он вернулся на землю.

На площадь посыпались люди. 'Да у них тут настоящая деревня', — подумал Соболь. Среди разбойников всех мастей появились женщины, между взрослых шныряли дети. Детей, правда, было немного, но присутствие их придало лагерю разбойников совсем мирный вид. Весь народ собрался у фонтана. 'Ничего себе, приличная банда!' Мужчин было десятка четыре, но, кроме этого, Радан заметил, что среди толпы есть и женщины с оружием. Их было немного, человек шесть, и они держались особняком от остальных. Все они были в одинаковой форме — черный доспех из толстой кожи, прикрывавший грудь и спину, короткая кожаная юбка и кавалерийские сапоги. Руки и плечи прикрывала защита на ремнях, из той же толстой буйволовой кожи. Из оружия только лук и длинный кинжал на поясе.

Своим армейским единообразием они сразу выделялись из разномастной толпы разбойников.

Одна из таких направилась к Алмаз. Не обращая внимания на восторженные приветствия толпы, она подхватила за поводья лошадь предводительницы и строго предупредила:

— Сначала отчитайся перед Ведой.

— Алмаз сама знает, что делать, — ответил вместо той Гром. — А ты, Крис, знай свое место.

Молодая женщина с ненавистью взглянула на Грома, её рука метнулась за плечо и начала выдергивать стрелу из колчана за спиной, но Алмаз прикрикнула на неё:

— Крис, остановись!

Женщина склонила голову в знак послушания и отошла от лошади. Возвращаясь на свое место, она опять предупредила:

— Веда ждет.

— Амазонки совсем распоясались, — не выдержал Гром. — Зачем ты их здесь держишь?

— Гром! Я тебе тысячу раз говорила, не лезь в мои дела.

— Я не лезу... — пробурчал он вполголоса. — Просто у людей праздник, а эти...

Соболь заметил, что, когда девушка потянулась за стрелой, остальные её товарки сделали тоже самое. Он сам был неплохим лучником, его с детства учила этому мать и сразу понял, что эти девушки обращаются с луком, намного лучше, чем он. Он едва заметил, как у них мелькнули руки и на тетиве уже лежали стрелы. 'Значит, она хотела только напугать, — понял он. — Иначе, Гром и слова не успел бы сказать, а стрела уже торчала бы в горле. Интересная здесь компания. И кто эта Веда?'

Толпа расступилась, по живому коридору шла старуха. Откуда она появилась, Радан не заметил, отвлекся на амазонок. 'Похоже, это и есть Веда, перед которой Алмаз должна отчитываться', — подумал он, разглядывая живописную гостью. Она была очень старой — клюка в руке была совсем не декорацией, старуха опиралась на неё и медленными шажками приближалась к всадникам. Алмаз сразу спрыгнула с лошади и, бросив поводья стоявшим рядом людям, поспешно направилась навстречу. Вслед за атаманшей спешился весь отряд.

— Вернулась? Голова-то еще на плечах? Или отрубили в городе?

Голос был таким, каким и должен быть у такой старухи — дребезжащим и тихим.

— Здравствуй, Веда. Спасибо, что не бросила меня. Гром сказал, что это ты нашла, где меня держат.

Старуха не ответила, она остановилась и закрутила головой, словно принюхиваясь. Все замолчали и удивленно глядели на неё, по их поведению Радан понял, что происходит что-то необычное. Веда подняла голову и её глаза нашли глаза Радана — тот вздрогнул, черные и живые они совсем не напоминали глаза старухи. Она лишь мгновение смотрела так на него, потом опять её голова склонилась и взгляд уперся куда-то в землю.

— Алмаз, зайди ко мне, — проскрипела она. — И приведи с собой этого юношу. Я буду ждать в малом зале. А вы, люди, празднуйте — вернулась наша благодетельница.

Старуха повернулась и пошла к дому. 'Кто она такая? — совсем не старый, пронзительный взгляд Веды, озадачил его. — И, главное, зачем я ей, она, она что — знала про меня?'

После ухода старухи все снова занялись своими делами — бандиты отдали лошадей и их повели на конюшню, сами они смешались с толпой и уже через пару минут Радан остался один. У него тоже забрали Сойку, и он стоял не зная, что делать дальше. Но это продолжалось не долго — из толпы вынырнул парнишка, дернул его за рукав и спросил:

— Это ты Радан?

— Да.

— Пошли со мной. Тебя ждут.

Вслед за парнишкой он поднялся по широкой лестнице, как и все вокруг, выложенной из белого камня. Они прошли пару небольших залов и вошли в третий, спутник показал Радану на каменную скамью вдоль стены.

— Жди здесь.

Парнишка исчез. Соболь хотел есть, пить и спать, ночь и день, проведенные в седле, давали о себе знать. Он только присел и огляделся — напротив места, где он сидел, на возвышении у другой стены стоял высокий резной стул, из того же вездесущего камня. Несмотря на лепнину на потолке и множество барельефов по стенам изображавших зверей и птиц, зал выглядел пусто и безжизненно. У Радана было такое ощущение, что дом осиротел — люди не были здесь настоящими хозяевами. Не было сомнения, что и дом-дворец и голова-мост, и тот рукотворный овраг — все это творения одного времени, и одних и тех же рук.

Не прошло и пяти минут как с другой стороны зала, растворились широкие двойные двери и в помещение вошли двое — Алмаз и Веда. Старуха шла впереди, за ней стараясь приноровиться к её медленному шагу, брела атаманша. Веда прошла к каменному трону и за несколько приемов уселась в него, Алмаз встала рядом.

— Подойди ближе, мальчик.

Радан, не терпел, когда его так называли, но из уст этой древней старухи, это обращение прозвучало совсем не обидно. Он встал со скамьи еще когда пара только вошла в зал, и сразу направился к трону. Возле ступеней возвышения он остановился и стал молча ждать что дальше.

— Алмаз, возьми у него свиток и принеси мне.

— Какой свиток, Веда? — удивилась та.

— Пергамент. У него в рукаве.

Не ожидавший такого Соболь прижал руку к телу, прикрыв ладонью обшлаг, где находилось письмо. 'Откуда она знает про него?' Радан мог поклясться, что никто из бандитов даже не прикоснулся к тайному месту, а сам он и не думал рассказывать о пергаменте — это была не его тайна.

— Ты не бойся мальчик. Я не заберу его у тебя. Такие вещи не забирают. Я только взгляну.

Соболь набрался смелости и ответил:

— Простите, Веда, но я не могу это отдать. Это не мое, и я обещал, отдать его только в руки адресату.

— Ты что, Радан? — Алмаз смотрела на него рассерженными глазами. — Не зли меня, отдай что там у тебя есть. Ты же понимаешь мы все равно заберем.

— Тише, Алмаз, мальчик прав. Обещания надо выполнять. Покажи мне пергамент в своих руках, можешь даже не разворачивать.

Все еще сомневаясь, правильно ли он поступает, Соболь надорвал прихваченный обшлаг и достал сверток.

— Подойди ко мне.

Радан поднялся по ступенькам и протянул пергамент к глазам старухи, та подняла руку и расправила старческую ладонь над свитком. Несколько мгновений стояла тишина — старуха застыла, Алмаз и Соболь тоже. Они напряженно смотрели на заснувшую Веду. Вдруг, она очнулась.

— Алмаз, ты сделала правильный выбор, — опять тот же пытливый, совсем не старушечий взгляд остановился на лице Радана. Даже голос её, как показалось Соболю, окреп и помолодел. — Это хороший гость, очень хороший гость.

Она убрала руку.

— Спрячь пергамент, воин, и больше никому не показывай.

'Воин — вот как. А только что был мальчик'. Радан быстро убрал сверток на место. 'Надо зашить, а то вывалится'.

— Ты должен его передать, — Веда не спрашивала, она утверждала. — И чем быстрей, тем лучше. Ответь мне на один вопрос — как получилось, что такая важная вещь была доверена тебе одному?

Судя по вопросу, Веда оценивала пергамент еще выше, чем доверивший его ему, Корад Славуд. Соболь задумался, не зная, как правильней будет ответить — рассказать правду, промолчать или придумать какую-то историю. Врать, похоже, не имело смысла — Веда раскроет его через несколько фраз. Отмолчаться тоже не дадут, значит, оставалось только одно — сказать правду. Однако, хотя Славуд и не говорил ничего о том, как действовать, если кто-то узнает о пергаменте — скорей всего, он просто не думал о таком — Радан для себя решил, что упоминать его имя не будет. Рассказ получился коротким: не углубляясь в подробности, он рассказал лишь о том, что поступил на службу к почтенному человеку, тот вез сверток сам, но срочные дела потребовали его возвращения в Коровард, поэтому ему пришлось доверить пергамент ему.

— Я не знаю ничего о содержании этого документа, меня лишь предупредили, что он важен и я обязательно должен передать его хозяину лавки в Мастилане.

— Так это её и разгромили демоны? — догадалась Алмаз.

Веда вскинула голову.

— Что произошло? Какие демоны? Почему я до сих пор ничего не знаю?

— Прости, Веда, я бы все рассказала, но ты сама решила сначала встретиться с ним.

— Хорошо, ты права. Рассказывай сейчас.

— Его притащили в тюрьму за то, что он искал лавку, где торгуют огненными забавами. Это заведение ночью разгромили какие-то демоны. Убили хозяина, его помощницу и еще несколько солдат и стражей городской охраны. А он, как раз на следующее утро заявился и начал её разыскивать. Понятно, что его схватили. Теперь я понимаю, что именно туда он и должен был передать посылочку.

Алмаз повернулась к Соболю.

— Это так?

Он кивнул.

— Как в городе узнали, что это были демоны? — удивилась Веда. — Демоны не принадлежат этому миру и их тела после смерти должны были исчезнуть. Уж ты-то должна об этом знать.

— Прости, Веда, все называли их демонами, ну и я так рассказала. Конечно, это были какие-то твари из плоти и крови — их мертвые тела остались на рынке.

— Как они выглядят?

— Знаю только из разговоров. Черная кожа, клыки и носа нет. Говорят, все были в плащах с капюшонами, понятно, это только для того, чтобы свой вид не показывать.

Услышав описание, Радан сразу понял, что эти демоны, это те же самые гоблины-Харакшасы, с которыми он встретился ночью у озера. 'Значит, это действительно не случайно, как и говорил Славуд, и скорей всего, охотятся они за этим пергаментом. Плохо, но что поделаешь, обещал — надо выполнять'.

Веда опять задумалась. Потом подняла голову и спросила:

— Как тебя зовут, воин?

— Соболь.

— Это не имя.

— Это мое второе имя, — возразил Радан.

— Выходит ты с Северных Гор?

'Похоже, она все знает'.

— Да, я оттуда.

— Не похож ты на них. Я, правда, очень давно видела последнего горца, но они были высокие мощные и светлые. Грубые, но простодушные.

— У меня мать из кочевников.

— Тогда понятно. Непонятно, почему ты ушел из родного дома. Ведь, как мне помнится — род для горцев самое важное.

— Нету у него больше никого, — вмешалась Алмаз. — Он говорил, убили всех. И еще, Веда, он спас меня сегодня.

— Сколько живу, мир не меняется, — вздохнула Веда. — Кровь, кровь и кровь. Прости, Соболь, если напомнили, иди ешь, отдыхай, а мы тут подумаем, что делать дальше. Потом позову. И спасибо за Алмаз. Она мне очень дорога.

Как только Радан вышел, его подхватил паренек, что привел его сюда.

— Пойдем, покажу, где ты будешь жить.

Его поселили в небольшой глухой комнате в самом дворце. Соболь оставил вещи и отправился вслед за провожающим на ужин. То, что он увидел, опять напомнило ему родной дом — подобное происходило там после возвращения отца из набега.

Праздновали прямо на улице: длинный стол был заставлен блюдами, бутылками, кувшинами и прочей разнокалиберной посудой. Радан сразу заметил, что также, как и у них, выбор был не очень разнообразным, однако все выставленное было сытным и в количестве, достаточном для ужина полка королевской пехоты. Преобладало мясо во всех видах — вареное, жареное, копченое, вяленое. На нескольких больших блюдах лежали искромсанные остатки больших рыбин, а между этими основными блюдами стояли корзины с нарезанными караваями хлеба.

Пир начался сразу после того, как Соболя увели к Веде и поэтому, все уже были навеселе. Вина за столом не жалели, каждый сам наливал себе в кружку столько, сколько душа пожелает. Трезвыми были только некоторые: Гром, который хотя и пил, но в меру и совсем не пьянел; и те лучницы, с одной из которых затеял свару Гром, они тоже выделялись своим трезвым видом. Между ними сидевшими одной кучкой на краю стола и остальными гуляющими, была невидимая, но явная граница. Их серьезные непроницаемые лица сразу отбивали охоту общаться.

Радан нашел свободное место, присел и, подтянув к себе блюдо с вареным мясом, навалился на еду. Пить он не стал, вино всегда отбивало у него охоту думать, и частенько вызывало охоту подраться, поэтому он позволял себе пить только когда это было необходимо для дела и отказываться вышло бы дороже, чем перетерпеть хмель. Тут было влияние матери, она тоже не любила хмельные напитки. Однако, для остальной семьи — отца и братьев — это было не понятно и смешно. Они никогда не упускали случая погулять вволю, а подвыпив, подначивали трезвого Радана.

Сбив первую охотку, он отвалился от блюда с вареным мясом и стал выбирать чего еще можно попробовать за щедрым столом. В тоже время, он старался приглядеться и запомнить, что здесь происходит. Все: это нереальное место, от которого вовсю несет древностью и магией; разбойники, непонятно как оказавшиеся здесь и живущие с семьями в этом городе; Алмаз мало того, что атаманша этих бандитов, так и еще с явным высокородным происхождением; амазонки, которые хоть и не были настоящими амазонками — про тех рассказывала ему мать — но были очень на них похожи; и, наконец, Веда, на вид настоящая колдунья — да, похоже, так оно и есть — которая не прикасаясь, учуяла тайный сверток в рукаве Радана — все это надо было хорошенько запомнить, чтобы при встрече с Корадом, тщательно расспросить.

Жизнь Соболя, начавшаяся после того, как он покинул разорённый дом, с завидным постоянством становилась все 'веселей' и 'веселей'. Хотя сейчас, расслабившись после сытной еды, он посчитал некоторые моменты прошедших приключений забавными.

Предварительно убедившись, что питье не пахнет хмелем он налил себе в кружку какой-то напиток из ягод и попивая маленькими глотками, смотрел на разошедшееся гулянье. На пиру появились три музыканта, один с бубном, второй с лютней, а третий раздувая щеки, извлекал трели из глиняной трубки. В круг перед столами немедленно выскочила пара: молодой длинноволосый разбойник в мягких сапогах и, таких же лет, девушка, в цветастом разлетающемся платье. Они сразу взяли такой темп, что все гуляющие оторвались от стола и разговоров, и, кто криком, кто, хлопая в ладоши, начали поддерживать их. Мелодия получалась такая разбитная и веселая, что многие не выдержав, выбирались из-застола чтобы присоединиться к первой паре.

В это время кто-то ткнул Соболя в спину.

— Эй, малыш, — прошептал на ухо женский голос. — Надо поговорить.

От неожиданности он чертыхнулся и чуть не пролил питье. Радан обернулся — пока он смотрел на танцоров, сзади подобралась одна из 'амазонок' — та, что вступила в перепалку с Громом.

— Чего тебе? — недовольно спросил он. 'Что сегодня за день? Всем я нужен, не посидишь спокойно'.

— Как зовут тебя? — не обращая внимания на его недовольство, девушка присела рядом.

— Соболь, — ответил он. — А тебя?

— Меня, Крис.

— Чего тебе, Крис?

Она, не отвечая, взяла со стола яблоко, достала нож из ножен на поясе и, разрезав на две половины, протянула одну Радану. Тот взял, но есть не стал, положил на стол рядом.

— Ну, говори. Поговорить же хотела.

Она откусила яблоко, прожевала и лениво спросила:

— Соболь, что это у тебя за имя? Первый раз такое слышу.

— И как раз об этом ты и пришла поговорить? — усмехнулся он. — Не крути, давай прямо. А соболь — это такой зверек у меня на родине. Быстрый и ловкий.

— И с очень ценным мехом. Только для королей, — добавила она.

— Но раз ты все знаешь, может закончим?

— Подожди, не злись. Мы, похоже, на одной стороне.

— Про что ты?

— Тебя Веда сразу выделила, а это очень хороший знак. Будь ты на стороне врага, или как эти, — она брезгливо показала на гуляющих, — Стерегущая даже разговаривать с тобой бы не стала.

— Как ты сказала? Стерегущая? А кто это?

Крис вскинула голову и удивленно взглянула на него.

— Ты что, не знаешь кто Веда?

Однако, Соболь даже не понял, что она спросила. То, что он заметил, когда девушка встряхнула копной черных волос, настолько поразило его, что он только изумленно смотрел на неё, не в силах что-то сказать. Наконец он понял кто такие эти 'амазонки'. Мелькнувшее в разлетевшихся волосах треугольное ухо говорило само за себя. 'Полуэльфы!'. Он, конечно, слышал о таких — помесь человека и эльфа — и даже видел, хотя и давно. Теперь понятно почему луки в их руках как продолжение тела — эльфья кровь дает себя знать.

'Но, что они делают здесь?! Среди бандитов?'

— Ты рот закрой, летучая мышь залетит. Что ты такое увидел? Вид у тебя будто смерть за тобой приходила.

— Я это...., — смутился он. — Ничего, все нормально. Ты про стерегущую что-тоговорила.

— Странный ты. Точно ничего не случилось? И про Веду не слышал. Из каких диких краев тебя вытащили?

— Подожди про Веду, — не выдержал он. — Можно я другое спрошу?

— Ну давай.

— Ты не человек?

— Вон ты, о чем, — рассмеялась Крис. — Да, я полуэльфка. Никогда не видел? Ты точно дикий.

— А остальные из твоей компании, они тоже?

— Да. И Алмаз.

'Вот дела! Ну я и олух! Не сообразить про Алмаз, хотя с самого начала чувствовал, что она чем-то отличается! Стыдно на глаза Кораду попасть, разведчика он из меня готовит'. Теперь все встало на свои места. Кроме одного — что они здесь делают?

Крис словно услышала его мысли.

— Мы охрана Веды. А она, охрана этого места. Места силы.

Про места силы он тоже знал, они были природные и магические, рукотворные. Такое природное место было и у них в горах — называлось Иссиавиль — Око Богов — идеально круглое озеро с зеленоватой водой, круглогодично парившее среди заснеженных вершин. Грелось оно огнем поземного мира, туда ходил набираться сил их знахарь. Но были другие места — в основном наследие темных времен: где погиб знаменитый маг, или состоялось большое сражение, так что земля до сих пор была пропитана кровью, или на месте исчезнувшего великого города или тайного храма. Тот, кто умел управлять силой, получал в этих местах еще большую мощь, а простые люди давно потеряли способность чувствовать силу, так что проверить — есть ли здесь что-то или это байки, никто не мог.

Соболь помнил рассказы о том, что особо сильные места, еще с прошлой войны охраняют, чтобы к ним не мог добраться Враг. Но, в рассказах всегда шла речь о могучих воинах-волшебниках, но никак не про древних, еле двигающихся старух.

То, что Веда владеет магией, он понял сразу — вон как быстро пергамент вычислила — но то, что она способна защитить это место, Радану как-то не верилось. Глядя на его сомневающееся лицо, Крис еще раз подтвердила:

— Да, Веда стоит на страже этого места. Она Хранительница. И не один из Черных еще не смог пройти сюда. Мы меняемся, слишком мало мы живем, а она остается.

'А может, просто никто и не хотел сюда лезть', — подумал Соболь.

— А Алмаз, она с вами?

Крис нахмурилась:

— Она отдельно. Ладно, хватит про нас, давай про наше дело.

— Какое?

Однако, какое у них может быть общее дело, Соболь так и не услышал, опять появился паренек-посыльный и прервал их разговор.

— Пойдем, тебя ждут.

— Ладно, иди. Поговорим еще.

Войдя в тот же зал, Соболь понял, что Веда и Алмаз так и не уходили, старуха по-прежнему, сгорбившись, сидела на троне, а девушка на возвышении у её ног. Алмаз раскраснелась, глаза сверкнули, когда она взглянула на Радана. 'Спорили', — понял тот.

— Я хочу, чтобы ты все-таки назвал свое первое имя, — проскрипела старуха.

После того, что ему рассказала Крис, он не видел причин скрываться.

— Я Радан Соболь из клана Медведей с Северных Гор, — он произнес фразу полного представления, хотя и в сокращенном виде. Если бы говорить в полном, надо было перечислить еще много чего: степень родства с князем, место рождения, и свое место в роду семьи.

— Радан, я Веда, Хранительница Города Вогалов, а это Алмаз — последняя наследница двух великих родов разных рас — Королей Подлеморья и Клана Каэг.

Соболь чуть не присел на пол. Алмаз — предводительница бандитов, сидевшая в городской тюрьме и говорящая как проститутка из портового города, оказывается, действительно, принцесса, или даже, как она говорила — королева! А этот белокаменный спрятанный в дремучем лесу городок — Город Вогалов! Подобные новости надо было переварить.

То, что он слышал про все это: Королей Подлеморья, темных эльфов со скалы Каэг и тем более про Вогалов, больше напоминало сказку, чем достоверную историю. И, вдруг, вот оно — можно руками потрогать. Радан поднял глаза на Алмаз — да, теперь он четко видел, что в девушке сильна кровь эльфов — рыжая, белолицая, без всяких людских веснушек, но и, конечно, поведение — как ни старалась она соответствовать грозной предводительнице разбойников, врожденное благородство постоянно прорывалось сквозь эту шелуху.

Чтобы скрыть свое удивление, он склонился в глубоком поклоне, отдавая запоздалую дань уважения своим собеседницам.

— Садись, Радан и послушай, что я предлагаю тебе.

Подождав, когда тот присел у её ног, она продолжила:

— Сначала, я спрошу — тот, кто отдал тебе этот пергамент, он представитель Братства?

— Прости, Веда, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты не видел у него такой знак — треугольник в круге?

— Видел, — Соболь сразу вспомнил про пуговицу на плаще у Славуда. Потом он видел такой же знак на флажке у разгромленной лавки.

— Так я и думала. Эх, люди, — вздохнула Хранительница, — не знаете вы настоящую цену вещам. Этот пергамент очень важен, похоже, твой наниматель тоже не понимает его истинного значения. Видимо, он, как и ты, только звено в цепочке, по которой должно пройти послание.

Ладно, хватит об этом. Куда ты должен отнести его теперь? Как я понимаю в Мастилане, его больше отдавать некому.

— Славуд говорил, что в любом городе есть такая лавка и там мне помогут.

— Понятно. Значит, или Коровард, или города ниже по течению Белой.

— Нет, в Короварде мы были, если бы там, он сам бы отдал.

— Хорошо. Пойдешь в ближайший ниже по течению, — она повернулась к Алмаз. — Что там у нас ближе всего?

— Серебримус. Хоть и небольшой, но богатый.

— Значит, поведешь его туда.

Соболь хотел было возмутиться, что его судьбу решают без него, но сообразил, что все складывается так, как надо для него — и пергамент передаст, и пройдет еще ближе к морю. А охрана, в свете последних дел, совсем не помешает. Кроме того, ему просто нравилась Алмаз, и путешествие в её компании, это лучшее, что он мог себе представить.

— Веда, может все-таки я останусь, а с ним пойдет Крис и её люди? — Девушка поднялась и встала перед Хранительницей.

— Не начинай, мы с тобой уже все обговорили. Твоим людям легче будет идти через людские поселения, сама знаешь, как теперь относятся ко всему, что связано с эльфами. Так, что забирай его, отдохните и утром выезжайте.

— Хорошо, — Алмаз тоже поклонилась. — Разреши тогда нам идти.

— Идите.

Они вышли из зала. Алмаз посмотрела на Соболя.

— Ты поел?

— Да.

— Тогда, отдыхай. Выезжаем с восходом. Коня и провизию тебе приготовят.

Радану хотелось спать и он, без лишних слов, направился к себе — дома в горах всегда говорили, что в набег или на охоту воин должен идти хорошо выспавшись.

Как только он растянулся на матрасе, набитом сухими лесными травами, глаза мгновенно закрылись, и Радан вдруг оказался на улице, у фонтана.

'Он оказывается работает', — Соболь смотрел на красивую играющую струю прозрачной воды, льющуюся из кувшина на плече девушки. То, что произошло дальше, тоже не удивило его — девушка подняла лицо и открыла глаза. 'Я же знал, что она живая, — обрадовался Радан. — Надо спросить, как её зовут'.

— Я Еллин, — прожурчала девушка, загадочно улыбаясь. Она опустила кувшин на постамент и пошла к Соболю едва касаясь воды босыми ногами. Легкие желтые листья, плавающие в бассейне, словно испуганные утята, разбегались от её ног.

Радана совсем не удивило, что каменная фигура, вдруг, ожила и сейчас идет по поверхности воды прямо к нему. Он засмотрелся на лицо девушки — никогда он не видел такого правильного лица, все черты его были безукоризненны, линии глаз, губ, носа были совершенны настолько, что было понятно, больше ни бог, ни природа не в силах сделать что-либо более прекрасное.

'Так вот вы какие — Вогалы, — восхитился он и подумал. — Люди лишь жалкое подобие этого народа'.

— Ты не прав, — опять ручейком зажурчала Еллин. — Вы тоже прекрасны, но вы другие. И кроме того я это сон.

— Ты сон?! — удивился Соболь и огляделся — все было реально. — Я...

— Не перебивай. Мне надо успеть сказать.

Она подошла к краю бассейна и грациозно наклонилась к Радану.

— Ты должен найти дитя...

Однако, договорить она не успела, со всех сторон раздались крики и перекрывая их, запел мощный чистый голос боевой трубы. Радан очнулся и вскочил с постели, Вогалка пропала, а труба и крики остались — сигнал тревоги заставлял сердце бешено биться. Он быстро оделся, натянул сапоги, схватил саблю и, забыв про странный сон, выскочил в коридор.

Во дворце было пустынно — кричали на улице. Сомневаться не приходилось — там бились. Давние страхи, что он снова струсит, проснулись в душе юноши, но он заглушил их и побежал к открытым дверям, за которыми тревожно метались огни. Однако, выйти на улицу он не успел, сзади раздался повелительный окрик:

— Стой, Соболь!

Он сразу узнал голос Алмаз. Она стояла в конце коридора.

— Иди сюда! Быстро! Надо уходить.

Радан бегом направился к ней.

— Алмаз, что случилось? На город напали?

— Следуй за мной! — не отвечая, приказала она. — Нам надо ехать.

Они проскочили несколько коридоров и вбежали в небольшой зал. Тут уже были люди, Соболь узнал их — почти все те, с кем он добирался сюда. Разбойники были растрепанные и злые, но все одеты и при оружии. Только Гром выглядел так, как будто готовился на парад: и оружие, и доспехи были начищены, одеты и затянуты, как для армейской проверки. 'А ведь, он тоже гулял, — вспомнил Радан. — И пил не меньше остальных'.

— Все готовы?

— Куда мы, Алмаз? Сбегаем что ли? Там битва, — высказался один из бандитов. Остальные одобрительным гулом поддержали его.

— Ну-ка заткнись! — прикрикнул на него Гром. — Алмаз знает, что делает.

Он грозно посмотрел вокруг.

— Или кто-тосомневается?

Все промолчали, отворачиваясь от его взгляда. Соболь очень хотел знать, что происходит, но тоже промолчал.

— Прекратите! — Алмаз тоже выглядела недовольной. — Вы знаете, что я никогда не сбегаю. И я знаю, что там битва. Но это приказ Веды, мы должны доставить вот его в Серебримус.

Она показала на Радана.

— Его?!

Разбойники удивленно разглядывали Соболя, словно впервые увидели его.

— А он кто такой? — высказал общий вопрос Гром. — Чего ради мы своих людей на какого-томальчишку меняем?

— Гром! Я кажется ясно высказалась, — в голосе Алмаз зазвучал металл. — Это приказала Хранительница. Все! Берите факела и готовьте лодки.

'Лодки? Значит, плыть, а как же Сойка?'.

Алмаз поняла его невысказанный вопрос.

— Не переживай, если все пройдет нормально и останешься в живых, вернешься сюда и заберешь свою кобылу.

— А город выстоит?

— Ты что?! Веда уже сотни лет хранит его, и не каким-то чернокожим тварям взять его!

— Что? Опять Харакшасы?

— Похоже, — кивнула она. — Не отставай!

Прямо в стене открылся круглый проход и все присутствующие, один за другим скрылись в нем.

Он торопился, идиоты гоблины, в прошлый раз, когда нужный ему артефакт охраняли всего двое, не сумели взять его, а сейчас придется биться уже с целой бандой людишек. Его злило все — то, что всегда используемые для таких дел Харакшасы, в этот раз постоянно промахиваются; то, что дело, которое он посчитал самым легким из всего плана затягивалось; но сегодня больше всего его злило то, что он чувствовал — место куда он открыл сейчас портал, совсем не простое и поэтому пришлось тратить гораздо больше энергии на стабилизацию моста, чем обычно. С самого начала, как он только выследил куда в этот раз ведут следы от свитка, он почувствовал в том месте чужую магию. Причем явно несовременную — рисунок нынешней магии отличался хотя и большей сложностью, но не имел такой силы.

Однако, это последнее могло обернуться неожиданной удачей — вдруг именно сегодня удастся обнаружить неизвестное ему место Силы. В, случае чего, это место может очень пригодиться. Но сейчас не время размышлять об этом.

Он силой прогнал отвлекающие мысли и сосредоточился на одном — держать пространственный тоннель, пока все гоблины не переместятся в нужное место. Сегодня этих вечно жаждущих крови созданий, должно было телепортироваться не меньше сотни. С той стороны, в горах портал держат колдуны-Харакшасы, силы их не сравнимы с силой мага, поэтому сейчас возле жертвенного костра режут головы рабам, забирая их энергию, не меньше десятка шаманов.

Однако, вопреки предчувствию, все пошло гладко — первые Харакшасы ступили на землю людей и сразу начали убивать. Сельфовур не любил пользоваться темной энергией появлявшейся в момент смерти живых существ, да и в среде магов работа с этой энергией считалась недостойной, но дело есть дело, тут не до чистоты рук. Поэтому он переборол внутреннюю брезгливость и захватив нити уплывающей жизни гибнущих на острове людей, тоже вплел их в основание поддержки моста.

Несмотря на грязные цвета этой энергии, силой она обладала большой и теперь можно было не сомневаться, что все убийцы Харакшасы достигнут острова.

Но не зря он злился, и не зря у него были плохие предчувствия — пространственный тоннель, вдруг дрогнул и рассыпался — кто-то мощным ударом отсек подпитку моста с его стороны и портал на острове закрылся. С другой стороны, в темном ущелье, колдун-Харакшас не понял этого и продолжал накачивать тоннель силой, его подручные продолжали хватать кричащих от страха людей из толпы и тащить к жертвенным камням, а воины, столпившиеся на каменной площадке, продолжали забегать в горевший синим холодным огнем портал.

Энергия, струившаяся по тоннелю потеряла выход и повернула в обратную сторону — в таких случаях было два возможных исхода: или энергия сама найдет выход — портал произвольно откроется в любом месте и тогда находившиеся в нем низвергнутся в неизвестное место, вполне возможно, что и не в этом мире; или тоннель, набрав критическую дозу энергии, просто взорвется. В этот раз произошло второе — внутри тоннеля произошел взрыв, часть гоблинов, заходивших в портал, в раскрошенном виде вернулась обратно, выброшенная стеной пламени. А основной отряд, выкинуло где-тов другом измерении, где их ждала участь гораздо более жуткая, чем то, что произошло с арьергардом.

Главный отряда воинов Ксемукл бежал впереди — все доспехи, лицо и руки его были забрызганы кровью. В левом плече торчал обломок стрелы, но он не обращал на это внимания — наоборот, боль от застрявшей стрелы злила его и ему хотелось убивать и убивать. Как только он и его соплеменники ступили на землю, их встретили люди — извечные враги гоблинов, и ярость захлестнула сердце Ксемукла — сегодня эти безобразные, светлокожие твари поплатятся за все. Сейчас он лично уже убил двоих людей-воинов и одну женщину без оружия. Бежавшие рядом не отставали от него, разбивая головы и ломая кости немногочисленным защитникам людского города. Хотя людей становилось все больше и продвижение замедлилось, но полностью остановить рычащих Харакшасов им не удалось. Гоблины вырвались на освещенную факелами площадь и из их глоток вырвался торжествующий крик — здесь на площади было множество людей и радостный кровавый пир должен был разгореться с новой силой.

Ксемукл прикинул количество людей, противостоящих их отряду, и решил, что защитники обречены, шаман не ошибся, отсчитывая количество воинов, их как раз столько сколько нужно чтобы уничтожить здешний гарнизон. Он яростно бросился вперед, вскочил на стол, заставленный посудой, и принялся сверху крушить все подряд своим боевым цепом. Однако, даже сквозь горячий туман битвы, он понял, что что-топроизошло — на площади так и продолжал биться только передовой отряд, основные силы до сих пор не подошли. Он был сообразительным гоблином — недаром он пробился в командиры — и перед тем, как принесшая ему смерть стрела вошла в левый глаз, понял — этот бой будет последним.

— Откуда они взялись? — зло спросила сама у себя Крис, выдергивая из уродливой головы гоблина свою стрелу. — И куда смотрела Хранительница?

Сельфовур напрягся, шрам, появившийся у него на правой щеке, после нападения кошки в лесу, на той стороне Белой, набух и покраснел. В нормальном состоянии эта отметина той схватки, как он считал, придавала ему мужественности (поэтому он и не стал убирать шрам), но сейчас рубец стал страшным и придал аристократическому лицу мага, зверское выражение. Он грязно выругался, словно конюх, распрягавший норовистую лошадь и, бросив поддерживать тоннель перехода, отбил первую прощупывающую атаку неведомого мага.

Он не первый раз участвовал в битвах, имел на своем счету несколько убитых магов разных степеней и даже одного темного мага вне степени, поэтому знал, что этим дело не кончится и надо сразу или приканчивать врага, или, если этот враг не по зубам исчезать. Однако, в этот раз он почему-тоне смог определиться с рангом противника и не знал, что предпринять. В любом случае медлить было нельзя — в магической битве, так же, как и в обычной, любое промедление и нерешительность играют на руку врагу.

Сельфовур заложил руки за голову и начал читать заклинание, собиравшее смерч в том месте, где должен сейчас находиться вражеский колдун. Стихия ветра была его коньком, он с самого ученичества любил и умел пользоваться этой силой, но он не собирался отдавать все силы зарождающемуся урагану. Убить этим можно было только не имеющих никакой магической силы существ и магов низших разрядов, высшие легко бы отвели от себя эпицентр стихии, а то и перехватили бы ураган, но заклинание было построено так, что смерч должен был возникнуть там, где находился противник, а знать фактическое местонахождение врага — это сразу давало массу преимуществ.

К удивлению адепта Братства Зеркала, смерч начал кружить именно там, где находился атефакт и, куда Сельфовур отправлял Харакшасов. Он опять выругался, ругательство вышло столь изощренным и грязным, что получило почти силу заклинания — трава и кусты вокруг мага отшатнулись от него. Значит, пергамент находится под защитой? Но он мог бы поклясться, что в тот момент, когда он вел сегодня артефакт на этот остров, никакой магии и в помине не было. Или перевозчик, настолько силен, что может прятать свою силу до полного ноля?

Додумать ему не удалось, Сельфовур вовремя почувствовал приближение вражеской атаки. Он скрестил руки над головой, сконцентрировался и резко бросив руки вниз ударил синим холодом навстречу белому пламени нападавшего. На миг все вокруг озарилось мертвенным синим светом, листья на ветках мгновенно остекленели от мороза и все смолкло, скованное небывалой зимой.

Но это продолжалось только миг, с небес ударил огненный дождь и листья, только что блестевшие льдом, обуглились на скручивающихся ветках. Лишь небольшое пространство вокруг Сельфовура, очертаниями напоминавшее его фигуру, выдержало огненный удар. Битва началась.

Они бежали по нескончаемым тоннелям, то ровным и прямым как стрела, то причудливо искривленным, но всегда красивым и украшенным множеством вырезанных каменных изображений. Это сколько же надо трудиться, чтобы сделать такие ходы? — удивлялся на бегу Соболь. Все молчали. После нагоняя, полученного от Алмаз, когда она по-настоящему разозлилась из-за вопросов о роли Радана в этом мире, разбойники не открывали рта. Атаманша пообещала лично проткнуть язык кинжалом каждому, кто будет задавать глупые вопросы и, похоже, дела у неё не расходились со словами, потому что ни один из бандитов так и не раскрыл рта.

Соболь тоже молчал, он пытался привести в порядок мысли обо всем что произошло с ним за последние дни. Если с попаданием в тюрьму и счастливым освобождением все было более-менее понятно — счастливое совпадение, но в жизни такое бывает — то вот дальше, начиная с высунувшего язык великана, началось такое... И все быстрее и быстрее. Вот тебе и передашь пергамент и все... Он вспомнил Корада, неужели тот не знал, что эта штука за обшлагом, может вызвать такие последствия. 'Похоже, нет. Если бы знал, не отправил бы меня одного'.

Они уже бежали около часа, факела, зажженные на входе, начали прогорать и пару штук пришлось выкинуть. Соболь не представлял, как они будут двигаться дальше, когда погаснут все факелы, темень вокруг стояла кромешная. Но он зря переживал, как раз тогда, когда бородатый разбойник, ругаясь, выбросил предпоследний чадящий факел, Радан заметил, что темнота стала не такой густой. 'Похоже, скоро выход', — обрадовался он. Бег в никуда, в спертом застоявшемся воздухе подземелья, в темноте, при тревожном свете факелов, оптимизма не вызывал.

— Река! — высказался кто-то сзади. И, действительно, воздух начал двигаться — в лицо потянул слабый ветерок, принесший запах свежести и воды. 'Значит, я прав, скоро выйдем'. Серость на глазах вытесняла черноту, сначала Соболь начал различать фигуры, бегущие спереди и сзади, а чуть позже проявились причудливые резные фигуры на стенах рукотворного тоннеля. Через несколько минут они остановились у решетки, перегораживающей тоннель по всему объему. Там за ней угадывалось присутствие реки — слышался глухой шелест волн и иногда всплески.

Чугунные почерневшие прутья в руку толщиной, вырастали прямо из стен. 'Такую даже и не перепилишь', — подумал Соболь, оглядываясь в поисках, какого-либо замка.

Алмаз наклонилась к решетке и, что-то неслышно шепча, быстро перебирала пальцами по черным прутьям. 'Наверняка, заперты магией', — решил Радан, наблюдая за её действиями. За последние сутки он увидел больше магии, чем за несколько лет жизни у себя в горах. Но, он ошибся, Алмаз нашла что-то, надавила, раздался громкий щелчок, и решётка поползла вверх. 'Рукотворное устройство, — удивился Соболь. — Это сколько же ему лет? Наверняка, не одна сотня. И до сих пор работает. Гномья поделка или, все-таки, заколдовано, иначе бы давно заржавело тут, у реки'.

Как только проход освободился, девушка махнула рукой, показывая, чтобы все шли вперед. Когда, немногочисленный отряд оказался по ту сторону, она опять запустила механизм и решетка перекрыла тоннель.

Они прошли еще немного и в тоннеле стало совсем светло, как раз в это время погас последний факел.

— Надо отправить в тоннель людей, зарядить светильники, — ни к кому не обращаясь сказала Алмаз: — Не забудьте, кто первый вернется, напомнить об этом.

Вслед за остальными, Соболь вышел на каменную площадку, несколько широких ступеней спускались вниз, уходя прямо в реку. Река несла темную воду, легкий туман, дымком срывался с длинных быстрых волн. До восхода оставалось еще не меньше часа, но рассвет брал свое и было видно даже противоположный лесистый берег.

Вдруг, сзади загрохотало, все обернулись — над лесом собралось зловещее черное облако, из него, не останавливаясь, сыпались молнии. Сразу было понятно, что это не природа — облако стояло, не двигаясь и не меняя форму, а молнии били постоянно в одно и тоже место.

— Веда, — растерянно прошептала Алмаз. Несколько секунд она глядела на происходящее, лицо её на глазах менялось. Когда она повернулась, Соболь сразу понял, что девушка, на что-то решилась — прищуренные глаза и твердая линия сжатых губ.

— Гром, ты знаешь где лодки. Возьмешь одну. Ты должен доставить Соболя в Серебримус. Если он попросит, поможешь и там. Возьми с собой двух человек. Остальные со мной, возвращаемся!

— Алмаз, ты что?! Веда приказала тебе идти. Ей не понравится твое своеволие. Ты лучше меня знаешь её и знаешь про её гнев.

— А это ты видишь?! — Алмаз показала на небо. — Если бы я знала, что там будет такое, ни за что бы не ушла.

— Ты не сможешь помочь Веде в этой битве, — упорствовал Гром.

— Все! — прекратила спор Алмаз. — Бери Найта и Трясучку, они парни опытные, и двигайте. Остальные за мной.

Она посмотрела на Радана.

— Если бы я знала, что ты принесешь все это, ни за что бы не стала освобождать тебя. Хотя Веда считает, что ты главная моя удача в этом приключении. В любом случае, успеха тебе Соболь в твоих делах! Может еще встретимся, расскажешь.

Девушка махнула рукой отделившимся бандитам и направилась к входу в пещеру.

— Алмаз, а как же я, — в голосе Грома звучала скрытая боль. — Ты же знаешь, я всегда должен быть с тобой.

— Гром! Опять ты за свое! Прекращай, проводишь парня, вернешься и опять будешь с нами.

С самого начала Соболь подозревал, что Гром не равнодушен к своей командирше и сейчас это стало очевидно. 'То-то он на меня злился, когда видел, что принцесса мне внимание оказывает'.

Когда Алмаз и её люди скрылись в пещере, Гром, словно подтверждая это, зло посмотрел на Радана и в сердцах высказался:

— И откуда ты взялся?

Потом повернулся к разбойникам.

— Вы все знаете. Готовьте лодку, поплывем.

Что-тов его тоне очень не понравилось Соболю.

Лодок было несколько — после города Вогалов и многокилометрового рукотворного тоннеля, Соболь ожидал увидеть какие-нибудь чудо-суда — но, нет, самые обычные рыбацкие лодки, каких полно в любой деревне у реки.

— Залазь, — скомандовал Гром. Сам он уже сидел на передней банке, с малым рулевым веслом в руках. Радан закинул походный мешок, собранный еще вчера, запрыгнул в лодку и едва удержался на ногах. Трясучка и Найт как раз в это время справились наконец с замком на цепи и толкнули суденышко. Сами они повисли на борту и как только лодку понесло течением перевалились внутрь.

Разбойники прошли на весла, подтабанив, выправили судно и несколькими гребками, вывели её на ближайшую струю, погнавшую лодку от берега.

— Все, сушите весла, теперь само понесет. Если надо, я подправлю.

Гром старательно делал вид, что все нормально. Но это ему не удалось — туча, как приклеенная висевшая над островом, вдруг, со страшным грохотом взорвалась. Во все стороны, красиво, словно праздничный фейерверк плавно посыпались дымно-огненные стрелы. Их след изгибался, а огненные головы падали в лес.

— Алмаз, — невольно вырвалось у Грома. Однако, он пересилил себя и отвернулся от красочного зрелища. — Ложись спи, тебе на лодке делать нечего. Когда надо подымем. А ты, Трясучка, подойди на пару слов.

Чтобы не спорить, Соболь молча, бросил себе под голову походный мешок и вытянулся на широкой доске, проходящей по дну лодки, от носа до кормы. Перед тем как закрыть глаза, он увидел, что облака над островом больше нет. В тот же момент первые лучи солнца скользнули по противоположному высокому берегу. 'День будет хорошим, — мелькнуло у него в голове, но другая, тревожная мысль вытеснила размышление о погоде. — Что же там происходит? И неужели это все действительно, из-за этого пергамента?' Хотя, все говорило об этом, ему все-таки не верилось — 'ведь до встречи со мной, Корад держал свиток при себе, и никто на него не нападал. Или может он получил эту штуку только совсем недавно, втайне от меня?' Он уже засыпал, когда через него перешагнул возвращавшийся на гребную скамью Трясучка. 'О чем они так долго шептались?' — подумал Радан и задремал.

Проснулся он от того, что кто-то дернул его за ногу. Он открыл глаза — покачиваясь вслед играющей на течении лодке, перед ним стоял Гром.

— Вставай! Приехали.

Соболь вскочил и огляделся — лодка все также плыла по реке, правда, сейчас она шла к противоположному берегу, до него оставалось не больше двадцати метров. Сидевшие на веслах разбойники слаженными гребками гнали её к лесистому мыску, вдающемуся в реку. Там образовалась небольшая заводь и пристать не составило бы труда.

— Что это? — Радан помнил, что Серебримус находится на реке. — Зачем на берег?

— Я же сказал, ты приехал.

Гром держал в руках саблю Радана, на лице было неприятное, хищное выражение. Такое же лицо у него было, когда он воткнул нож в живот толстому тюремщику.

— Что ты задумал? — Соболь прикинул успеет ли он выпрыгнуть за борт, прежде чем Гром дотянется до него.

— Ничего, сынок, — усмехнулся разбойник. — Просто нам пора расстаться. Ты приносишь слишком много проблем. По-хорошему, надо было тебя чикнуть по горлу, пока ты спал и выбросить в реку. Но вдруг Алмаз и Веда прознают про это — и тогда у меня будут неприятности. Они, непонятно почему, считают тебя важной персоной, но я-то вижу, что ты просто запудрил им мозги. Женщины глупы, даже ведьмы и красавицы.

И неожиданно, совсем не в тему, спросил:

— Нравится тебе Алмаз? Глаз на неё положил?

Опешивший Соболь даже не сразу сообразил, что ответить.

— Гром, опомнись! — попробовал он все-таки воззвать к здравому смыслу. — Мне просто срочно надо в Серебримус. И ни на кого, я не положил взгляд. Ты взрослый мужик, а ведешь себя как ребенок.

Последняя фраза оказалась лишней.

— Я ребенок?! — взревел Гром. Он выдернул саблю из ножен и шагнул к Радану. — Ты червяк! я знаю таких как ты — это ты прикидываешься невинным ребенком, а сам как змея кусаешь пригревших тебя. Ты разрушаешь все вокруг!

В ярости он замахнулся саблей и сделал еще шаг.

— Гром, остановись! — закричали оба разбойника, бросив весла. — Веда может прогневаться.

Однако, Соболь больше не стал надеяться на рассудок бандита и, оттолкнувшись, прыгнул за борт, в сторону берега. Он проплыл под водой несколько метров и только потом вынырнул. К его удивлению, здесь оказалось мелко, ноги уперлись в дно, он поднялся — вода доходила ему до подмышек. Лодку уносило от него.

— Ну, вот, — захохотал Гром. — все и решилось! Вы видели? — он повернулся к Трясучке и Найту. — Он сам выпрыгнул, мы его и пальцем не тронули.

Те молчали. Гром спрятал саблю в ножны и бросил в Радана, она не долетела и ушла под воду в метре от него. Соболь сразу нырнул и через секунду нащупал на песке оружие. Когда он вынырнул, лодка была все еще не далеко. Разбойники опять схватились за весла и удерживали лодку, не давая ей сплавляться.

— Счастливого пути! — издевательски крикнул Гром и бросил в юношу его мешок. — Надеюсь ты скоро сдохнешь где-нибудь.

Он отвернулся и скомандовал своим людям:

— Вперед, ребята! К тому берегу!

Мешок упал совсем рядом и покачивался на воде, Соболь потянулся и ухватил его. Еще минуту постоял, смотря как лодка наискось режет фарватер, уходя все дальше и дальше, потом повернулся и побрел к берегу, осторожно нащупывая дно. Жизнь продолжалась, и надо было придумывать, каким образом добираться до Серебримуса.

* * *

История третья

Встреча

Енек первой вошла в трактир. Обычно люди не сразу разбирались, что перед ними девочка-гном. Крестьянский поношенный плащ скрывал нескладную фигурку и её принимали за обычную маленькую беженку, потерявшую своих родителей. Таких сейчас, бежавших с той стороны Белой было много. Следом шла Марианна, она должна была изображать старшую сестру и вести переговоры. Мальчишки оставались на улице — увидев и того, и другого, люди приходили в неистовство — в этот раз не только орки, эльфы тоже выступили против человеческой расы.

Девочки уже не первый раз заходили в прибрежные трактиры и знали, чем рискуют. Но голод не тетка и хотя лес, река и маленький эльф не давали пропасть без пищи, однако, хлеба они дать не могли. Марианна сразу осмотрелась — ничего слишком опасного. Зал был полупустым, это было плохо, но не смертельно. Когда много народу, просить милостыню легче — всегда найдется жалостливый человек. Лучше всего, когда много женщин, они всегда больше жалеют сирот, чем огрубевшие мужчины.

За большим столом, несмотря на раннее время гуляла компания. Непонятно откуда они взялись тут, в этой забытой всеми деревеньке из нескольких изб, где останавливались только баржи, проходившие по реке, да раз в неделю подходило суденышко торговой компании, чтобы забрать засоленную и завяленную рыбу у местных рыбаков и снабдить товаром их, да вышедших специально для этого из лесу, лесорубов и смолокуров.

Эти же больше походили на городское отребье — кичливо одетые в тряпки с чужого плеча, разновозрастные гуляки встречали оскорбительными шутками каждое новое блюдо, словно до этого питались только при дворе, но ели все и съедали без остатка: и уху из разнорыбицы, и жаренного карася в сметане, и жаренное мясо молодого кабана. Но больше всего они ругали и его же уничтожали не меряно — это самодельный, настоянный на орешках самогон.

Компания была уже изрядно навеселе, и разглядев их, Марианна испытала безотчетный страх. Мужчин за столом было шестеро и еще две женщины, непонятного возраста, одетых на мужской манер — в брюках и сапогах. И так же, как у мужиков, на поясе у них висели ножи. Марианна не знала кто это, но опасения её были абсолютно правильны — банда Рыжего Пуска была похожа на стаю падальщиков, они нападали только на слабых. В основном они занимались кражами, не гнушаясь ничем, вплоть до того, чтобы снять с веревки вывешенное для просушки белье.

Их давно выдавили из города более сильные банды и 'организация', и Рыжий Пуск нашел свою нишу — маленькие деревеньки в лесу и на берегу, небольшие суденышки, приставшие на ночь к берегу или одинокие путники. То есть все те, кто не мог дать достойный отпор.

Хозяин этой забегаловки хорошо знал и главаря, и остальных подонков — он не раз скупал у них краденное, поэтому не обращал внимания на громогласные претензии по поводу качества еды, и приказал слугам сегодня обслужить банду так, как они захотят. Зная, что кредитоспособность этих гуляк может быть дутой, он заранее удостоверился в том, что бандиты смогут заплатить. После того, как Пуск показал пригоршню монет разного достоинства, хозяин — одноглазый черноволосый мордоворот с обожжённым лицом, по прозвищу Головешка, успокоился и ушел на кухню.

Он, поставленный сюда 'организацией' речных контрабандистов, с презрением относился к этой шайке. По той же причине — присутствие за спиной мощной банды, какой, по существу, и являлась 'организация', он не боялся ни беглого убийцу Рыжего Пуска, ни его отребье.

Девочки инстинктивно обошли разгулявшуюся банду и прошли дальше, вглубь полутемного зала. Там сидели всего лишь три человека, два рыбака коротали день до вечерней проверки сетей, да еще один посетитель — он сидел в самом дальнем углу, в сумраке и рассмотреть его было невозможно. Марианна поняла, что сегодня им не повезет и придется, как и вчера, обойтись одной рыбой, хорошо еще, что в прошлой большой деревне они разжились солью, та, что она нашла на пепелище, уже давно кончилась.

Но маленькая Енек, шагавшая впереди, все-таки подошла к перебрасывавшимся редкими фразами рыбакам, и, выпростав из-под большого ей плаща ручку, протянула ладошку к столу. Рыбаки — пожилые, загорелые до черноты мужики — поставили кружки и замолчали, разглядывая девочку. Один потянулся в карман, однако, ничего не успел достать — в одно мгновенье все изменилось.

От стола гулявших бандитов поднялся один и шатаясь направился к девочкам. Невысокий, худой, прыщавый, с бегающими маленькими глазками, он оправдывал свое прозвище — Крыса. Бандит не обратил внимания на Енек, а сразу подошел и обнял за плечи Марианну. Глазки масляно заблестели, рот расплылся в слащавой улыбке.

— Ах какая красивая маленькая девочка, — залепетал он. — Кушать хочешь? Пойдем к нам, я накормлю тебя. И даже выпьешь.

От всего его вида и поведения, на девочку повеяло чем-то страшным, она вывернулась из рук Крысы и умоляюще посмотрела на рыбаков. Однако, те, бросив взгляды на пьяных бандитов, сделали вид, что ничего не замечают. Тот, что полез в карман, вытащил пустую руку и пробормотал:

— Иди отсюда девочка. Нет у нас ничего.

Прыщавый бандит разозлился — он уже не улыбаясь, крепко схватил Марианну и прошипел:

— Пошли. Или ножа хочешь?

Ноги у девочки обмякли, она хотела закричать, но страх сковал ей губы. Еле переставляя ватные ноги, она пошла туда куда её тащил прыщавый. Остальные бандиты, заметив кого привел Крыса понимающе захохотали.

— Эй, Крысеныш, ты опять за свое? У тебя по всей реке, уже куча малолетних жен, смотри, поймают отцы, заставят жениться на всех сразу! — Рыжий Пуск пьяно засмеялся собственной шутке, находя её необыкновенно смешной. Вдруг, ему в голову пришла новая мысль.

— А давай устроим свадьбу! Вот будет потеха!

Он опять оглушительно захохотал. Остальные дружно поддержали новую забаву. Лишь одна из женщин, видимо, вспомнив что-тосвое, прошептала грязное ругательство, с ненавистью глядя на Крысу.

Услышав новый взрыв веселья, из кухни выглянул Головешка, мрачно покачал головой, презрительно сплюнул, но ничего не сказал и скрылся обратно.

Енек подбежала к Марианне, схватила её за подол и, жалобно подвывая, потянула её к себе. Разгоряченный от всеобщего внимания Крыса, оттолкнул её ногой, пошутив под общий хохот.

— Иди отсюда, ты еще маленькая, пару лет подрастешь и тоже будешь невестой хоть куда.

Марианна беззвучно заплакала, помощи ждать неоткуда — ребята на улице, ни о чем не догадываются, да и чем они помогут против толпы взрослых мужчин. Девочка искала глазами на столе нож. Как всегда, припертая к стенке, она сжалась как стальная пружинка и собралась — слезы сами по себе, она сама по себе.

В это время, перекрывая пьяное веселье, из дальнего угла раздался молодой, ломкий, но твердый голос:

— Отпустите девочку!

Бандиты сначала не поняли, и продолжали веселиться.

— Отпустите девочку, сволочи!

Из-за дальнего стола поднялся человек и шагнул в круг света от коптящего факела. Лишь теперь компания смолкла и все повернулись к говорившему.

— Тебе что — жить надоело, мальчик? — Наконец, выговорил Пуск, разглядев, кто перед ним. Он повернулся к своему столу.

— Крыса, он хочет сорвать твою свадьбу. Иди, проучи пацана.

— Сейчас, — тот побледнел и хищно оскалился. Непонятным образом в его руке оказался кривой кинжал с узким лезвием, до этого висевший на поясе. Несмотря на то, что он уже изрядно выпил, движения у него были ловкими и бесшумными — настоящая крыса. Он хотел сразу броситься на юношу, но тот выхватил саблю и встал в боевую стойку.

— Ох ты! — выдохнул Пуск. — А пчелка-тос жалом.

Крыса сразу сменил тактику, крадущимся шагом, по большой дуге, он начал приближаться к парню, постоянно что-то бормоча. Не дойдя пару шагов до, спокойно следившего за ним противника, бандит вдруг кинул ему в лицо зажатую в левой руке тряпку, и тут же бросился на вперед.

Мелькнула сабля, раздался противный булькающий звук и Крыса, хрипя и зажимая горло ладонями завалился на грязный пол. В призрачном свете факела, вокруг него мгновенно образовалась темная лужа.

На какое-то мгновение в зале повисла тишина, прерываемая лишь хрипом бьющегося в агонии Крысы, но еще через несколько секунд, бандиты, разгоряченные выпивкой, взревели и выскочили из-за стола, на ходу доставая свое разнокалиберное оружие. В один момент молодой воин оказался перед пятью обозленными мужиками, горевшими желанием поквитаться за своего товарища-извращенца. Даже женщины выхватили ножи и тоже присоединились к остальным.

Из кухни опять выглянул хозяин, лицо его скривила кровожадная улыбка, однако вмешиваться он снова не стал, молча стоял и смотрел, ожидая неожиданное бесплатное развлечение, столь редкое в его скучной жизни.

Какими бы пьяными не были бандиты, никто из них не захотел первым повторить подвиг мертвого Крысы и кинуться на парня. Они действовали по проверенной тактике стаи — понемногу приближаясь, выбирали момент, чтобы напасть всем вместе. Наконец, Рыжий Пуск взмахнул армейским палашом и закричал:

— Убейте суку!

С этими словами он бросился вперед, нанося страшный удар по голове парня. Однако, удар цели не достиг — там, где только что стоял черноволосый молодой воин уже никого не было. Словно лесной хищный зверек, тот ловко отпрыгнул в сторону, пнул попавшегося под ногу бандита и вскочил на пустой стол. Парень, похоже, сразу понял, кто здесь самый опасный и лишь пугнув остальных бандитов, напал на Рыжего Пуска — тот с трудом парировал град молниеносных ударов легкой степняцкой сабли и, задыхаясь от непривычной работы, попытался атаковать сам.

Остальные в это время отвлеклись и с криками бросились в рассыпную — что-то происходило за спиной у Пуска. Однако, ни юноша, ни Рыжий не позволили себе отвлечься, чтобы посмотреть, что там — оба были воинами, хотя у одного воинское учение уже забывалось, а другой только учился. Палаш Пуска, наконец, пробил защиту парня и тяжелый клинок неумолимо летел к ногам юноши. Рубящий удар армейского оружия, должен был, как минимум перерубить сухожилия на ноге. Но, парень и в этот раз ускользнул — перед самым касанием, он подпрыгнул и падая с высоты стола, нанес такой же рубящий удар, но по ключице главаря бандитов. Благодаря тому, что воин вложил в удар всю массу падающего тела, сабля, несмотря на легкость клинка, развалила плечо до самой кости.

Пуск заорал и выронил палаш. Схватившись здоровой рукой за плечо, он попытался сжать раскрывающуюся плоть и остановить кровь. Хотя это ему и удалось, но оказалось ни к чему — парень, как только приземлился на ноги, рванулся вперед и воткнул лезвие под ребра Рыжего с левой стороны. Подождав, когда тот начал заваливаться, он выдернул саблю и повернулся к залу, готовый к дальнейшей битве.

Но, то что он там увидел, так удивило его, что он чуть не выронил оружие — происходившее в зале походило на страшный сон, какой Соболь видел после того, как братья ради смеха напоили его домашним самогоном. Тогда тоже в тревожном красном свете носились демоны, вокруг хлестала кровь и кричали люди. Он осторожно, стараясь чтобы на него не обращали внимания, отодвинулся и прижался спиной к стене. Выставив перед собой клинок, он попытался разобраться в том, что происходит вокруг.

Крики людей, и не только людей — ухо Радана уловило слова на эльфийском, гномьем и даже на лающем язык орков — перекрывало глухое рычание, временами переходившее в страшное визжание-мяуканье. Зверь, в котором, Соболь узнал, хорошо знакомую по родным лесам рысь, воевала явно на его стороне — она в несколько движений расправилась с двумя бандитами и сейчас рвала лежавшего между столов третьего.

Еще одного, совместными усилиями, прикончили двое детей — один почти подросток, а второй совсем малыш, но с эльфийским луком в руках. В горле лежавшего — фирменный выстрел эльфийских стрелков — торчала стрела, а рядом с окровавленным разукрашенным топориком в руках, стоял, оскалив острые зубы и выставив клыки, подросток орк. Девочка, которую утащил за стол убитый им бандит, стояла с ножом в руке. Она водила им из стороны в сторону, защищая себя и вторую девочку, которую прижимала к себе. Именно эта малютка и кричала по гномьи.

'Да, что здесь такое происходит?!'

Этим вопросом, задавался не только он — забившись в угол и вытаращив изумленные глаза, за всем этим наблюдал и хозяин трактира.

— Не убивай их! — закричала старшая девочка, видя, что рысь, закончив с лежавшим бандитом, топорща шерсть и не сводя круглых глаз с побелевшего лица, крадется к женщине, застывшей с ножом в руках. Вторая, давно выбросила свой нож, она сидела на полу и, закрыв глаза, раскачивалась и что-то быстро бормотала. 'Похоже, молитву вспомнила, — подумал юноша. — Самое время'.

— Не убивай их, хватит! — повторила девочка. И, к удивлению, зверь послушался её. Он отвернулся от женщины, которая тоже, наконец, выбросила нож, и тут заметил парня. Одним прыжком рысь перемахнула через два стола и, зарычав, остановилась перед юношей.

Она втянула ноздрями воздух, и вдруг её морда выразила удивление. Воин даже головой затряс, отгоняя наваждение — как в глазах зверя может появиться такое человеческое выражение?

— Не трогай его! Он спас нас! — увидев на кого нацелился зверь, закричала девочка. Она отодвинула Енек и подбежала к парню. Схватив его за руку, девочка встала рядом и ласково сказала кошке:

— Вот видишь, киса, он хороший, он за нас заступился.

Потом повернулась и взглянула вверх.

— Ты убери саблю, она хорошая. Она всегда за нас заступается.

— Так, где она раньше была? Когда тебя этот ублюдок потащил?

— Не знаю, — пожала плечами девочка.

Кошка вдруг успокаивающе замурлыкала и подошла вплотную к ним, девочка безбоязненно положила руку на голову зверя, но та стряхнула её и потянулась носом к левой руке Соболя. Тот непроизвольно дернулся, но тут же опять разглядел в глазах зверя человеческое — она смотрела на него с укоризной, как на непослушного ребенка.

Соболь почувствовал себя не в своей тарелке, он раздвоился — с одной стороны настоящий лесной зверь, который только что безжалостно рвал людей, вон морда и шерсть до сих пор в крови; с другой — взгляд у зверя, просто человеческий, так и кажется, что кошка сейчас заговорит. Радан осторожно, борясь с собой, протянул руку к голове рыси и вздрогнул — та мягко схватила запястье пастью и потянула на себя. Иголки страха укололи по всему телу, даже девочка рядом охнула.

Однако рысь не собиралась наносить вред, она потянула Радана к столу, положила руку на столешницу, отпустила и придавила лапой. Потом опять принюхалась и повернувшись к Соболю коротко мяукнула и постучала лапой по обшлагу.

— Что у тебя там? — спросила девочка. — Похоже, она что-то нашла.

'Пергамент! — ожгло Радана. — Что за дела? Ладно Веда, но зверь!' Не зная, что делать он растерянно смотрел на кошку. Та опять нажала лапой на рукав, где был спрятан сверток.

Соболь решился — он опять надорвал подшитый рукав и вытащил, сложенный вчетверо кусок тонкой кожи. Даже при первом взгляде на пергамент, было ясно, что это очень древний документ — в нынешнее время уже не осталось мастеров, способных так выделать кожу, а писать на пергаменте, тем более. Сейчас все больше используют новомодную штуку, вывезенную из Империи Восходящего Огня — бумагу.

Радан держал сверток перед собой.

— Ну, что — посмотрела?

Он тоже почти перестал бояться кошку. Но та, похоже, была недовольна — Радан вытаращил от удивления глаза — зверь явно хотел, чтобы он развернул пергамент. Он заметил, что и девочка удивлена поведением рыси.

— Она, что у вас — читать умеет?

— Не знаю, разверни, сейчас увидим.

Глаза Соболя стали еще больше, у девочки они тоже округлились — зверь уставился в развернутый перед мордой пергамент, глаза её бегали по письменам. 'Она точно читает!' Радан с самого начала, с такого своевременного появления зверя в трактире, подозревал, что дело тут может быть связано с колдовством. Теперь же он убедился в этом в полной мере — рысь подняла свои круглые глаза и показала лапой, чтобы он убирал сверток. Она явно хотела что-то донести до него — крутилась, что-то выискивая, глухо рычала и, наконец, потянула Марианну на выход.

На улице она, вдруг, оставила их и понеслась прыжками в сторону леса.

— Ну и что? Зачем она нас вытащила?

Соболь еще пару секунд посмотрел вслед убегающему зверю, встряхнулся и повернулся к девочке — надо возвращаться на землю, придумывать, что делать с детьми.

— Вот так у нас и появилась рысь и вот она, — закончила рассказ Марианна, и кивнула на задремавшую Енек. — Её хотели убить свои, только почему я так и не поняла.

Глядя на потрескивающий, играющий огоньками, костер, Радан задумался — то, что ему сейчас рассказала эта девочка, Марианна, было удивительно и, как ни странно, правдоподобно. Все эти смерти родных объединившие малышей в один отряд, были привычны в военное лихолетье. Несмотря на свою молодость Соболь это прекрасно понимал — собственная судьба была чем-то похожа на рассказанное девочкой. Даже с малышкой гномом, тоже можно было как-то объяснить, но вот рысь! То, что зверь по своей воле прыгнул в воду, спас девочку и передал её этим ребятам, а потом до первой остановки на берегу, просто дремал в лодке — это было похоже на сказку. Но то, что Радан видел сегодня в корчме на берегу, тоже не выкинешь из головы — неизвестно откуда взявшаяся рысь (после того, как дети пристали к берегу, она сразу убежала в лес и больше не появлялась), заступилась за детей и разделалась с бандой. Если бы не она, неизвестно, как бы повернулись события, а так бандитам пришлось воевать на два фронта.

— Так все-таки, что вы собираетесь делать дальше? Не можете же вы все время плыть и плыть в этой лодке.

— Не знаю, — серьезно ответила Марианна. Сидевшая рядом с ней и все время прижимающаяся к няньке малышка, также серьезно взглянула на него и продолжила за Марианну:

— Почему мы не можем жить в лодке? Мы же живем сейчас. А ты тоже то же оставайся с нами. Ты добрый.

От этих слов ком подкатил к горлу Соболя — он вспомнил сестру, вспомнил, как еще маленькими, они делали из щепок кораблики и запускали их по бурлящему весеннему ручью. 'Мне нельзя бросить их, — думал он. — И нельзя не передать пергамент. Надо что-то придумывать'. Теперь, после стольких происшествий, связанных со свертком, он уже уверился, что этот кусок кожи с непонятными письменами, имеет гораздо большую ценность, чем считал Корад. Хотя как раз с этим все шло хорошо — дети пригласили его в свою лодку, а течение несло её к Серебримусу ( Радан еще раз поблагодарил богов, за то, что после двух дней пути по лесу, они вывели его на эту малюсенькую деревеньку).

Но Серебримус это город людей, а дети ни в какую не хотели попадать к людям. Их можно было понять, за сегодняшний вечер Марианна просветила его насчет отношения местных жителей ко всем нелюдям. Хотя, в общем, он и сам догадывался об этом — мальчишки: и орк, и эльфенок до сих пор посматривали на него косо и на ужине, демонстративно сели на другой стороне костра. А орк, так еще в дополнение ко всему, все время поправлял свой топорик с украшениями. Дескать — не забывай, мы с зубами! Хорошо, что у них командует Марианна.

Радан сначала не хотел говорить о своей обязанности детям — им и так не просто, все остались без родителей и без поддержки своих — но Марианна вела себя и размышляла так по-взрослому, словно прожила уже несколько десятков лет, и он решил ничего не скрывать, кроме своей беды, конечно. Вообще, все дети, уже за первые часы знакомства, успели поразить его своей недетской серьезностью и проницательностью. Иногда, среди чисто детских размышлений, они вдруг высказывали такие мысли, что Соболь только диву давался.

Девочка сразу прониклась важностью проблемы, она сама видела, как повела себя рысь, учуяв пергамент, а то, что это не рысь, а заколдованная женщина-воин, она без обиняков заявила еще в начале своего рассказа. Правда, почему она это так решила — Марианна объяснить не смогла.

— Ты видел её глаза? Это человек!

С этим Соболь вынужден был согласиться — глаза были, действительно, человеческими. Про остальное, девочка рассуждала также бездоказательно, но логично. Раз рысь самка — значит женщина, легко справляется с вооруженными людьми — значит воин. Сам Радан в заколдованность не поверил, но то, что зверь магический согласился. Тем более, сам с детства наслышался о таких зверях — по рассказам-страшилкам старших братьев выходило, что лес вокруг так и кишит ими.

— Радан, мы все равно будем плыть мимо Серебримуса. Если, как ты говоришь, он лежит ниже по течению. Просто мы все большие селения проплываем ночью, не останавливаясь. Давай сделаем так — мы высадим тебя перед городом, а сами поплывем дальше. Там, где людей не будет, мы остановимся и будем ждать тебя.

Она опустила взгляд и пробормотала:

— Если, ты, конечно, захочешь плыть с нами дальше.

Лодка мерно покачивалась на воде, заходящее солнце играло в мелкой волне, однако уже не по-летнему, не ярко. Радан сидел возле рулевого весла и лишь изредка подправлял ход лодки. Белая только в верховьях бурлит, а теперь до самого моря будет тихой и спокойной, так что весла нужны только для того, чтобы подплыть к берегу. Дети спали, Соболь уговорил их отдохнуть прямо в лодке, чтобы было быстрее. Обычно днем они приставали к берегу, охотились, готовили пищу и спали.

Радан смотрел на эту удивительную четверку, и его не покидала мысль, что в этом мире что-тоне так — пока отцы этих детей бьются между собой где-то там, не на жизнь, а на смерть они мирно, одной семьей живут в этой посудине. Собрать бы сюда всех государей всех королевств, княжеств и кланов, и натыкать носом — вот как должны жить расы на этой земле.

Соболь даже головой встряхнул — что за странные мысли лезут в голову, дома бы, если бы он высказал такое, сразу бы получил нагоняй от отца и смешки от братьев. Ему часто приходили в голову мысли непонятные остальным в семье, кроме, пожалуй, младшей сестры Весы — та тоже могла иногда выдать что-нибудь такое. Он вспомнил, как однажды она долго стояла перед старым засохшим деревом, а потом вдруг сказала:

— Соболь, посмотри это Гренза...

Радан, который до этого не видел в коряге ничего похожего, на их старую няньку Грензу, вдруг, действительно, увидел, что это она — те же задубевшие потемневшие от постоянного загара руки, лицо все изрезанное морщинами, и даже — где-то между этими морщинками старой коры угадывались добрые нянькины глаза. Соболь вздохнул — где ты, сестренка? Думать о том, что она возможно уже тоже мертва, он себе запретил с самого начала.

Зверь торопился — на тропе, где была возможность, он мчался, делая длинные прыжки; в чаще, где лес не давал свободно двигаться, он проползал через завалы, прыгал по валежинам, но неукротимо стремился к назначенной цели. Впереди было самое большое препятствие — река, рыси надо было обязательно попасть на другой берег, на остров. Кошка несколько раз пересекала знакомый запах — всего день назад этим путем прошел этот странный молодой воин с бесценным артефактом в рукаве, который он хранил как простое письмецо. Рысь фыркнула, маг, разбиравшийся в языке зверей, перевел бы это фырканье, как ругательство.

Расстояние, на преодоление которого Радан потратил два дня, рысь проскочила за несколько часов. Лишь раз она остановилась, когда на ходу поймала подвернувшегося зайца, быстро тут же разорвала его и проглотила один за другим все куски. Тот же маг, будь он рядом, понял бы что эта трапеза не доставила зверю никакого удовольствия, она опять фыркала и недовольно урчала, но деваться некуда — силы надо подкреплять.

Кошка выскочила на берег и остановилась — внизу, в свете луны, серебрилась широкая лента реки. Зверь осмотрелся — все правильно, он добрался туда, куда и рассчитывал — место было километра на полтора выше того плеса, где два дня назад выполз из воды Радан.

Время не ждет — рысь спрыгнула с невысокого обрыва на отмель, в секунды прошла мелководье и погрузившись так, что осталась торчать лишь круглая голова, поплыла. Через несколько минут, следившая за ней любопытная ласка, потеряла из виду треугольные уши с кисточками, учуяла запах мыши и помчалась по своим охотничьим делам.

Прошло уже больше часа, когда на противоположный берег выползло мокрое еле живое существо. Оно мало напоминало красавицу рысь, вошедшую в реку с той стороны — даже не намокающий, поддерживающий на плаву мех, в этот раз намок — слишком долго она была в воде. Шубка потеряла свою пышность и облепила тело кошки, так что она сразу стала худая и ребристая. Очень много сил она потратила на эту переправу, когда рысь шла по каменной площадке перед пещерой, её бросало во все стороны, словно пьяную.

Она добралась до решетки перегораживающий тоннель, попробовала нажать лапой на что-тона одном из прутьев, но звериные когти были не приспособлены для этого. Рысь попробовала сделать тоже самое зубами, но получилось еще хуже. Тогда зверь фыркнул, зло ударил лапой по решетке и побежал к выходу. Придется идти по верху.

Веда сидела в своем кресле в зале. Со стороны казалось, что она дремлет, заходившая несколько минут назад Алмаз, так и подумала, поэтому не стала беспокоить и прикрыла дверь. Но хранительница не спала — она размышляла. Что-то очень плохое опять пришло в мир. Она была поставлена сюда на охрану очень давно, сразу после войны, завершившей Темные Времена. С тех пор Веда не выходила в мир, таково было условие — но, она следила за тем, что там творится и с помощью магии, и используя людей, время от времени, появляющихся на острове.

Уже давно, как ей казалось, все забыли про войны Темных Времен и народы, сгинувшие тогда. Уже новые короли и правители вели армии в бой и новые расы гибли в новых войнах, но ни разу еще никто не возмутил спокойствия этого страшного места. Тем более не никто за эти века не пробовал напасть на неё — хранительницу очага Силы, возникшего на месте уничтоженного в одну секунду города Вогалов. Тысячи Истинных людей — воинов, жен, детей в один миг тогда высохли, превратившись сначала в мумий, а потом рассыпались прахом. Настолько сильно было проклятье Зерги — прародительницы Колодца Смерти. Жизненная сила, в один миг покинувшая тела Вогалов и темная сила Зерги перемешались здесь, и пропитали землю до самых глубин, до бездны, где бушует жидкое горящее железо.

Маги, что остались после тех войн, сторонились подобных мест, не только из-за того, что все такие места охраняли, но и из-затого, что, почерпнув силы отсюда, можно навсегда внести в свою магию частицу колдовства Черных.

Тот, кто отправил сюда на остров гоблинов из Далеких Гор, а потом, после того как она разрушила магический мост, напал на неё — он имел совершенно непонятный рисунок магии. Не современный — простой и геометрический, и не буйство красок истинной магии, а что-то больше похожее на сухой язык цифр — словно все заклинания были написаны не словами, а числами. Помнится, подобная магия когда-то, на заре миров была в одной стране — за морем среди зноя и песков и что-то похожее было у Проклятой — Вогалки Зерги.

Веда понимала, что мир за невидимой границей её острова, не будет стоять на месте, жизнь продолжается, постоянно будет меняться и магия — она часть этой жизни и не может не изменяться. Как не относись к этому — это будет, но никто, не один маг, не должен касаться здешней силы — все, что осквернено колдовством Зерги, ведет только к пробуждению того, кто заперт в Запретных Горах. Не для того погибли тысячи и тысячи представителей разных рас, чтобы сейчас все-таки началась Последняя Великая Война, предсказанная в Пророчестве и которую с таким трудом, остановили в прошлый раз, окунув мир в страшный омут Темных Времен.

Она потому и заперта здесь, потому что даже не прикасаясь к здешней силе, не используя её, она все равно понемногу испытывает её влияние. Любой маг с меньшей чем у неё защитой, не протянул бы здесь и десяток лет.

То, что неизвестный маг напал на неё, тоже хоть и разозлило, но не встревожило бы её так сильно, если бы не повод, из-за которого это произошло. Она сразу поняла, что этот мальчишка, которого привела Алмаз, он стал тем, из-за кого прибыли сюда эти убийцы — Харакшасы. Уже одно то, что использовали именно этих воинов, когда-то захвативших полмира, а теперь, после той войны, загнанных в самые дикие горы, говорило о том, что все очень серьезно. Харакшасы, получив задание, не останавливаются, пока не достигнут своего, или пока не погибнут.

Веда посчитала поводом именно человека, хотя, всем понятно, что охотятся враги за артефактом. Но только живое существо может активировать магический атрибут. Любой, самый мощный артефакт, тысячи лет может пролежать где-нибудь и так и сгинуть в забвении, если не коснется его живое существо, ибо магия хоть и влияет и на мертвые стихии, но силу свою обретает только там, где есть живое. Горная река или взметнувшийся ввысь перевал не знают, что такое магия — эта эманация живет в них с рождения и органично входит в состав породы из которой сложены горы, или в завихрения перекатов, прыгающих с камня на камень. Она разлита везде по земле, где тоньше, где гуще, но лишь живое существо собрать её и направить в нужное русло.

Но магия заразна — она также начинает действовать на того, кто её использует специально или невольно, поэтому любой артефакт нельзя рассматривать без привязки к человеку, который касается его сейчас. Так учили её когда-то маги Вогалов, а они хорошо знали свое дело. Потом, уже когда она сама пошла по жизни и начала жить этим, Веда убедилась в верности этого утверждения. Поэтому, главным в тандеме пергамент-человек, она посчитала все-таки человека.

Сейчас, сидя в тиши, она размышляла о том, что произошло в лодке. По рассказу разбойников выходило, что Соболь сам решил идти один и покинул лодку — это, конечно, была ложь. Хранительница, даже не прибегая к магии, по выражению лиц и неверной речи поняла, что и Гром, и его люди врут. Конечно, они понесут наказание, как и сама Алмаз, за то, что не выполнили её приказ — но дело было не в этом. Похоже, это уже началась, та незримая игра человека и обстоятельств, которая всегда начинается при вступлении в жизнь такого мощного артефакта. И, значит, этому юноше, в любом случае, суждено остаться одному, сколько бы людей в охрану ему она бы не посылала.

Её размышления прервал осторожный стук в дверь.

— Входи, девочка, — проскрипела старуха.

Дверь открылась и в зал вошла Крис, командир охраны, выделенной ей Советом.

— Веда, я даже не знаю, как сказать, — хранительница впервые видела растерянность на лице воинственной полуэльфки. — Там в городе лесной зверь. И, похоже, он рвется к тебе.

— Нападение? Снова? Ты яснее можешь сказать?

— Если бы просто нападение, мы бы давно убили эту рысь. Мы все охотники с малолетства. Но... В общем, я прошу тебя Веда, посмотри сама.

Хранительница поняла, что надо идти — если, Крис, не может убить какую-то рысь — этот зверь, действительно, достоин внимания. Да и пройтись надо, засиделась она здесь.

Крис, как всегда, бросилась помочь, но старуха отрицательно махнула рукой — сама пойду — и приказала:

— Рассказывай, пока идем.

— Её заметили, когда она уже была в городе. Как зверюга проползла мимо моих часовых, я не понимаю. Это ведь не мышь.

А я могу понять, подумала Веда, вы хоть и наполовину эльфы, но не всевидящие. А вот как, этот зверь прошел через моих 'часовых'? Магическая нить охраны, хоть и не подала бы сигнал тревоги на лесного зверя, но проход зафиксировала бы в любом случае. Однако, она уже перебрала всю цепочку, ни одна метка не проснулась при проходе зверя. Да! Надо смотреть, что там такое.

— Рысь рвалась к дворцу, тут на открытом месте её заметили люди и подняли вой. Я и двое моих, из резерва, сразу прибежали туда. Но никто, даже я, не смогли попасть в неё.

Веда чувствовала, что подобное признание далось лучнице нелегко, она, действительно, родилась с луком и пока от неё еще никто не уходил. Харакшасы, нашпигованные стрелами, подтвердили бы это.

— Похоже, зверь заколдован. Люди Алмаз пытались напасть на неё с мечами, но тоже ничего не смогли сделать. Она раскидала всех, а на самой не ранки. Сейчас, Гром приказал готовить сети, но я не думаю, что это поможет. Если бы это был простой зверь из лесу, он давно бы сбежал, но эта рысь рвется во дворец. Сейчас она уже носится на главном крыльце, не давая никому приблизиться. Я вошла через вход с кухни.

Веда ничего не ответила, она показала рукой чтобы Крис замолчала. До дверей, выходящих на главную лестницу, оставалось еще с десяток шагов, но Хранительница уже поняла, почувствовала всем существом, что Крис права — здесь была магия. Да еще какая! Самая, что ни на есть первородная — такой и во времена молодости Веды, было совсем немного.

— Открывай!

— Но...

— Быстро! — прервала её Веда. — Бояться нечего.

Как только Крис открыла двери, в зал ворвалась рысь. Шерсть у неё вздыбилась, уши с кисточками торчали, как острия копий, желтые глаза сверкали, — кошка была в ярости. Однако, увидев Веду, зверь мгновенно успокоился — серо-коричневая пятнистая шерсть улеглась и заблестела, глаза перестали гореть, когти спрятались. Рысь, мягко перебирая лапами, направилась к Хранительнице. Веда повернулась к девушке.

— Иди, Крис, успокой народ. Никому не входить, если надо я позову.

Та не осмелилась возразить, слишком повелительно звучали слова Хранительницы, она склонила голову и молча вышла. Старуха распрямилась, приняла царственный вид и, улыбаясь, шагнула навстречу рыси.

— Ну здравствуй, Лесная.

Корад был раздосадован — новости пришедшие из Мастилана, были из разряда — хуже некуда. И это на фоне того, что пришла новая информация по артефакту, который этот пропавший юноша, должен был передать связным Братства. Оказывается, не только в неповоротливой государственной бюрократической системе бывают сбои (с этим чиновник Корад Славуд сталкивался постоянно). Как маги из Стерега могли так ошибиться, отправить не тот документ? Ладно бы это было какое-нибудь современное послание, но с артефактами такого возраста, работали самые опытные.

Ладно, там есть кому разобраться. Ему здесь на месте, надо было разбираться со своим, касающимся непосредственно его. Теперь, после известия о том, что пергамент совсем не тот и не имеет никакой настоящей ценности, главным становился не артефакт, а агент. Этот горец не только подавал большие надежды, но и просто как человек, очень понравился Кораду. Инспектор, и без этого бросил бы все силы на поиски Соболя — любой, становившийся его агентом, автоматически попадал под защиту всей организации — но, в данном случае он чувствовал и личную вину.

Парень еще не получил даже маломальских навыков оперативной работы, а он сразу бросил его в дело. И что с того, что тогда это дело казалось легко выполнимым — доехал, передал и все. Умом он понимал, что деться-то ему по большому счету было некуда — приказ короля не отложишь в сторону, а Братство требовало передать пергамент именно в Мастилане. Так что, как ни крути, а Соболь оставался единственным вариантом.

Кроме того, была еще одна причина — по донесениям, явку Братства в Мастилане, а потом и в Серебримусе разгромили. Притом сделали это, как следовало из донесений, те же гоблины-Харакшасы, что напали на них ночью на озере. Причем нападения произошли непосредственно перед появлением Соболя. Казалось бы, явная связь, но Корад знал, что в жизни бывают такие нелепые совпадения, что не придумать никакому сочинителю. Но, вот это были уже дела братства и там разберутся, даже если он не будет участвовать.

Надо вызывать людей. В Мастилане у него был агент, но здесь явно понадобится сила, поэтому нужно брать группу бойцов. За двадцать лет своей работы на императора и десять лет службы миру в Братстве, Славуд научился так строить свои дела, чтобы ни одно дело — что казенное, королевское, так и дело Братства не пересекались, но иногда положение бывало просто безвыходное и приходилось отступать от этого правила. Вот и сейчас был именно такой случай: в Братстве любой из его членов был не только магом, но и воином, однако не будешь же их использовать для освобождения своего агента. В тайной королевской службе есть отличная команда бойцов, но им не расскажешь про истинное положение вещей. Корад по своей натуре очень не любил врать, но жизнь есть жизнь и ему постоянно приходилось балансировать на краю.

В этот раз он снова выкрутился — прибывшим по его вызову бойцам он рассказал только часть истории, ту, которая касалась непосредственно нового агента, попавшего в беду. О том, из-за чего это произошло — истинную задачу, которую выполнял Соболь, Корад раскрывать не стал. Так и вышло: и не соврал, и правды не рассказал. Позиция была шаткая и он понимал, что если чистильщики начнут расспрашивать о деталях — а им это действительно необходимо для поиска зацепок, где искать пропажу — то могут всплыть факты службы не только на Короля.

Однако, Сервень — так звали командира чистильщиков, Корад уже несколько раз работал с ним — не стал лезть глубоко в прошлое. Собрав самое необходимое — подробное описание пропавшего юноши, время и место его исчезновения, он попросил только ночь на отдых, так как они почти сутки были в седлах, пообещав рано утром выехать.

Славуд был рад такому исходу и, без разговоров согласился на это. Больше того, как не стремился он быстрей узнать, что произошло с Соболем, он предложил бойцам отдохнуть еще — даже до следующего обеда. Однако, Сервень отказался, объяснив, что по утру ехать легче.

Рано утром — лишь рассвело, но солнце еще не встало — семеро всадников с закрытыми лицами выехали со двора неприметного постоялого двора на окраине города. Ковырявшийся в остатках вчерашней трапезы, выброшенных из кухни, опустившийся старый солдат поднял голову и проводил мутным взглядом удалявшуюся кавалькаду. Когда последний всадник скрылся за углом крайнего в улице дома, он хрипло пробормотал:

— Не хотел бы я встретиться в бою ни с одним из них... Настоящие бойцы.

Потом отогнал деревянной культей конкурентов — обшарпанных помойных собак и вернулся к поиску недоеденных кусков.

Радан оттолкнул лодку и постоял, ожидая пока ребята выведут её на течение. Он махнул на прощание, глядевшим на него девочкам и, поправив заплечный мешок, двинулся вверх по заросшему высокой травой берегу. Какими бы теплыми не стояли дни, осень есть осень — темнеет раньше. Поэтому он торопился, надо успеть к городским воротам до полуночи, пока они еще открыты.

Он успел. Как всегда, в последний момент, перед закрытием ворот, перед ними собралась толпа. Стражники злыми голосами подгоняли торопившихся последних путников. В большинстве это были горожане, задержавшиеся допоздна по делам и торговцы наполнявшие ряды перед главными воротами. Они до последнего вылавливали гостей Серебримуса, пытаясь стрясти с них еще хоть денежку, в обмен на свои немудренные товары. Стража была привычна к этой ежедневной толпе перед закрытием ворот — почти всех они знали в лицо, поэтому тщательного досмотра не было.

Соболь влился в компанию торговцев и, стараясь не поворачивать лицо к свету ярких факелов в руках стражников, проскользнул в ворота. Пройдя с толпой подальше от ворот, он приметил узкий темный переулок и незаметно нырнул туда.

Шагая в темноте, он прикидывал как ему найти такой ночлег, чтобы никто не спрашивал кто он; чтобы можно было перекусить даже в поздний час, и чтобы лежанка была без блох. Пройдя по переулку, он вышел на освещенную улицу. Это были главные ворота и дороги от них вели к богатому центру. Поэтому темными были только переулки. Факела, воткнутые в кованые кольца на стенах домов, горели красным ровным пламенем, звезды, высыпавшие над ними, были яркими и Радан понял, что мысль о том, чтобы переночевать где-нибудь на улице, завернувшись в плащ, была не очень хорошей. Только на самый крайний случай. Ночь уже сейчас была ощутимо прохладной, а яркие звезды и ровно горевшие факела, говорили о том, что под утро станет совсем холодно.

'Без костра не переночуешь, — отметил он. — А костер на улице не разведешь'. На улице было пустынно, и он решил пройти здесь, по свету. Меньше вероятность того, что переломаешь ноги в незамеченной яме, или, что вероятнее, вступишь в дерьмо. Даже при неверном свете факелов было понятно, что Серебримус отличается от Короварда. На улице было чисто, и пахло только горевшим земляным маслом от факелов. Да и то этот запах был не резким, а чуть заметным, что говорило о хорошем качестве местного масла.

Сзади застучали копыта, и Соболь пожалел, что пошел по улице, он ускорил шаг и закрутил головой, высматривая ближайший переулок. Памятуя о том, что произошло в прошлом городе, он совсем не хотел встретиться сейчас со стражей. В это время, словно по заказу, на той стороне улицы он заметил вывеску — два факела с двух сторон освещали простой кусок ткани с нарисованной на нем огромной курицей на блюде, с воткнутой в нее двузубой вилкой. Название, намалеванное ниже — 'Приют путника' — было таким же незамысловатым и сразу объясняло характер деятельности заведения.

'Недалеко от главных ворот, понятно, для кого харчевня. Среди приезжих и я затеряюсь'. На бегу он оглянулся: так и есть — патруль, три стражника и старший. У старшего на груди блеснули нашитые металлические пластины. Однако, патруль не проявил к нему никакого интереса, и не прибавил скорости, продолжая ехать тем же неспешным шагом.

Соболь толкнул черную дверь заведения и сразу оказался в зале, заставленном столами и лавками. Несмотря на поздний час зал наполовину был полон, но, как не удивительно, при этом в нем было относительно тихо. Сидевшие обернулись на стук двери, но никто не задержал на нем взгляд — глянули и вернулись к своим разговорам. Радан увидел в ближнем углу слабо освещенный стол и обрадовался — то, что надо. Он прошел туда и присел. Саблю он отстегнул и прислонил к стене рядом с собой.

Через пару минут к нему подошел молодой парень в свободной темной рубахе. Выхватив торчавшую из кармана тряпку, он смахнул несуществующую грязь со стола и спросил:

— Поесть и ночлег?

— Точно, — кивнул Соболь. Похоже, в это заведение, шли только путники.

— Поесть сейчас принесу, правда выбор небольшой, гости сегодня постарались, — он, улыбаясь, мигнул в сторону толстяка, сидевшего через несколько столов и сосредоточенно жевавшего. — Но голодным не останешься. Кусок мяса, каша и хлеб — устроит?

Рот Радана наполнился слюной, и он энергично закивал.

— Устроит, устроит. Неси. А как с ночлегом?

Соболь и парень-слуга были примерно одних лет и служка продолжил в том же шутливом тоне:

— С этим делом такая же штука — представляешь сколько ему надо места?

Он опять кивнул в сторону толстяка.

— Почти все занято. Есть место на общей лежанке в большой спальне. Но я тебе не советую, — снова заулыбался он. — Задохнешься. Они там разуваются.

— Ну не спать же мне здесь.

— Я тебе советую — ложись на конюшне, там, конечно, тоже не амбра, но все же лучше. Тебе бросят на сено матрас и будешь как король. И стоить будет совсем немного.

Это было не очень существенно — перед походом Веда приказала выдать ему несколько золотых, так что на комнату ему хватало. Но то, что там он будет в одиночестве, очень обрадовало Соболя и он согласился.

— А не замерзну? Ночь-то вон какая.

— Ты что? Там куча лошадей нынче. Надышат, вспотеешь. И я тебе дам шерстяное одеяло, точно будешь как король.

В это время из двери в кухню выглянул дородный бородатый мужчина. Он недовольно глянул на служку и перевел взгляд на Радан, но тот его ничем не заинтересовал, и он опять скрылся.

— Хозяин, — кивнул в сторону двери официант. — Сердится. Спать хочет. Надо идти. Ты мне скажи, как у тебя с деньгами, а то сейчас сразу спросит: ты там болтаешь, а заплатить он сможет?

Он так смешно скопировал хозяина, что Соболь не удержался и засмеялся.

Половину платы служка взял сразу, после этого принес обещанный ужин и убежал на кухню.

Он не обманул, на брошенном сверху на сено матрасе было мягко и приятно, как дома в детстве. Летнее сено еще хранило запахи луга, и Соболь добрым словом помянул веселого слугу. Встретится один такой и на весь день хорошее настроение, подумал он, переворачиваясь и натягивая одеяло под подбородок. Через пару минут он заснул — сон его никогда не подводил; всегда крепкий и здоровый.

Однако и слух, и сон у него был чуткие, звериные — отец говорил: как у соболя. Среди ночи он открыл глаза, его разбудил шум в основном помещении гостиницы. Конюшня находилась позади главного здания, где находился еще один вход с другой улицы. Люди с лошадьми заходили именно с той улицы. Радан приподнял голову и прислушался, он не ошибся — хотя слов разобрать было нельзя, но по общей интонации криков, происходило что-то нехорошее. 'Пожар что ли?' Лошади тоже что-то почувствовали, все поднялись и нервно переступали в стойлах. Он скатился с сеновала, и подбежал к дверям для людей. Осторожно приоткрыл и выглянул наружу.

В окнах харчевни, сначала на первом, а потом и на втором, мелькал свет. Соболь быстро натянул сапоги и верхнюю рубаху, потом ощупью нашел саблю и вернулся к дверям — что там происходит. Он уже понял, что никакого пожара нет — нет пламени и люди не выскакивают на улицу.

Посидев немного, он осторожно приоткрыл двери и выскользнул во двор. Пора разбираться, что здесь происходит. Сразу же отступил в сторону и нырнул под телегу, несколько штук их стояли в ряд у конюшни. Это было вовремя, из дверей харчевни вышел высокий человек в плаще и скомандовал:

— Искать! Он должен быть здесь. В последний раз его видели в этом районе, а гостиниц в округе всего две. Переверните все — кухню, спальни, все!

Выбежавший за ним человек ответил:

— Так и делаем, сир! Если здесь, обязательно найдем.

— Только не шумите, опять со стражей связываться никак нельзя. Кстати, — высокий обернулся и показал на конюшню, — проверьте и там. А вдруг?

— Проверим, — второй направился обратно в двери. — Сейчас, кого-нибудь возьму и проверим.

Оставшись один, человек в плаще сбросил с головы капюшон и, вдруг, начал делать странные вещи. Он достал что-то из кармана — даже зоркие глаза Соболя не помогли, слишком темно было на дворе. Радан сначала не мог рассмотреть, что это такое. Незнакомец, негромко напевно говоря что-то, покрутил вещь в руках, а потом подбросил вверх. Соболь ахнул про себя — прозрачный светящийся шарик взлетел метра на полтора и, вдруг, остановился. Отрицая весь жизненный опыт — он не упал, а повис в воздухе и начал менять свет. Желтая прозрачность стала уступать место тревожному темно-красному цвету.

Магия! Радан перестал дышать — если маг начнет сейчас проводить здесь свои обряды, не учует ли он пергамент, как когда-то Веда?

Но продолжить свое таинство, незнакомцу не дали — внутри здания что-то произошло. Рама одного из окон второго этажа с грохотом вылетела наружу и полетела на землю. Вслед за ней, предсмертно визжа, выпал человек. Он глухо ударился о землю, замолчал и больше не шевелился. На этаже же крики и звон железа только усилились.

Человек в плаще быстро выставил руку и шар, опять становясь желтым, опустился прямо в ладонь. Продолжая что-то бормотать, маг спрятал его обратно в карман и только тогда быстрым шагом направился к телу. Глянув на лежавшего, колдун грязно выругался и быстро направился к воротам, похоже он совсем не хотел участвовать в завязавшейся схватке.

Соболь облегченно вздохнул — чтобы не произошло, но это спасло его. Если искали именно его, то бойня наверху, остановившая колдуна, была просто подарком.

Калитка закрылась, незнакомец в плаще исчез. И в тот же момент двери распахнулись. Из них выскочил человек, за ним еще один. Первый отпрыгнул в сторону и остановился, в руке тускло блеснул меч. В руках второго был почти такой же, он тоже занес клинок над головой и шагнул к отступавшему. Мечи, высекая искры, ударили друг в друга.

За время, что продолжалось все это действо, ночь начала светлеть. Хотя детали еще разобрать было нельзя, фигуры дерущихся Соболь видел уже четко. Соперники стоили друг друга — они не кричали, не призывали богов и не кляли врага — два воина молча вели смертельный поединок. У одного — того, который преследовал, лицо было закутано до глаз. Оба воина были заправскими мечниками. 'Что здесь происходит?' Радан уже не связывал так явно, происходившее здесь с собой, про него пока никто не вспоминал. Враги просто пытались прикончить друг друга. Он немного успокоился и начал обдумывать дальнейшие свои действия — пока кипит битва, ему надо срочно скрыться. В, любом случае, здесь скоро появится стража — и тогда сбежать уже не удастся.

Воин с закутанным лицом, почти достал противника, но, вдруг, ворота, в которые ретировался колдун, приоткрылись, оттуда вылетел огненный шар и молнией метнулся к нему. Реакция у странного рубаки была отличная — он мгновенно прервал атаку, выгнулся и отпрыгнул, пропуская летевший клок огня. Тот ударился в стену, разлетелся по ней огненной лепешкой и сгинул.

— Уходим! — прозвучало из-за ограды. Соболь узнал голос скрывшегося мага. — Все уходим!

Хотя все это произошло мгновенно, однако, второй боец успел воспользоваться передышкой, развернулся и помчался к воротам. 'Им тоже не хочется встречаться со стражей', — вспомнил Соболь. Убегающий громко кричал:

— Уходим! Приказ! Уходим!

В тот же момент повторилось то, что произошло в самом начале — опять загремело выбитое окно и вниз полетело еще одно тело. Соболь прикусил губу — в этот раз он узнал погибшего — в сереющем предутреннем сумраке на обломках рамы лежал веселый молодой парень-официант. 'Демоны! Его за что?!' Вслед за трупом из окна, один за другим, выпрыгнули двое. Одинаково присели, крякнули и, вскочив, понеслись к приоткрытым воротам. В открытые двери выскочили еще трое — Радан, с удивлением, понял, что один из убегавших женщина. Шляпу она потеряла во время схватки в здании и сейчас, темные длинные волосы развевались на бегу.

Выскочившие вслед за ними люди, были так же, как и первый, с лицами, закрытыми повязками до самых глаз. Они хотели было преследовать противников, но находившийся во дворе воин остановил их, он коротко скомандовал:

— Отставить! Пусть бегут, мы не за этим сюда прибыли.

Похоже, это был командир странных закутанных бойцов.

— Наше дело найти парня, собирайтесь, уходим. Не надо, что бы стража знала, что мы в городе.

Услышав про парня, Соболь опять перестал дышать, благодаря богов, что еще не слишком рассвело. На улицу вышли еще двое закутанных, теперь их было семь. У одного на левой руке, почти у плеча белела свежая повязка.

— Как ты? — спросил раненного командир.

За него ответил второй:

— Все нормально, Сервень. Я немного подштопала Клена, за неделю затянется.

И тут женщина — опять удивился Соболь. — Похоже, только у нас еще женщин не берут в набеги. У остальных они воюют наравне...

— Ладно, хорошо, — согласился старший, прервав мысль Радана. — А их раненный, он что-нибудь сказал?

— Нет, — неожиданно жестко ответила женщина. — Так и сдох, собака, огрызаясь.

— Не знал, дурак, — хохотнул раненный, — что Бриде грубить нельзя.

— Плохо, что мы так и не поняли кто они. Ладно, теперь уже некогда. Выводите лошадей, едем на рынок.

Хотя, старший ничего не сказал на замечание раненного, однако, в голосе его прозвучало явное неодобрение. Женщина тоже поняла это и, оправдываясь, проворчала:

— Ты же знаешь, Сервень, кое-какие слова я не прощаю. Поэтому так...

— Прекрати, Брида, я не виню тебя.

— Но, это явно были не разбойники, — уже уходя, буркнула та. — Крепкие ребята, очень похожи на нас. И они кого-то искали.

— Вот это меня и беспокоит.

Семеро открыли большие ворота, вывели лошадей и через минуту с улицы зазвучал стук копыт.

Из разгромленной таверны никто так не выходил. 'Боятся, — понял Соболь. — Ждут стражу'. Он выбрался из-под телеги, заскочил в конюшню, снял с жердины развешенную куртку, надел и быстро застегнул. Только сейчас он почувствовал, что продрог в одной рубахе.

В этот момент, над оградой с той стороны улицы, откуда вечером пришел Радан, появилась голова. Человек еще подтянулся, показались плечи, однако, перебираться через ограду не стал. Он оглядел пустой двор, задержал на мгновение взгляд на мертвом под окнами, потом, также беззвучно, как и появился, исчез.

— Никого, все сбежали, — за забором зазвучал приглушенный шепот на эльфийском. Три ловкие темные фигуры скользнули вдоль забора и исчезли. Выскочившего на ту же сторону улицы Радана, они уже не заметили. Как и он их.

Соболь побоялся пойти той дорогой, которой уехали враждующие команды и пошел через разгромленную гостиницу. Перед этим он не удержался и подошел к застывающему мертвому парню-официанту. Он лежал на боку, под разбитой головой натекла небольшая лужица крови. Один глаз был открыт, придавая мертвому лицу удивленное выражение. Соболь наклонился и закрыл глаз.

— Так вот в чем дело? — Веда не выдержала и засмеялась. Кошка зло зафыркала.

— Прости, прости... — все еще продолжая улыбаться, остановила смех старуха. — Просто, это так неожиданно. Но и сама признай, все-таки смешно. Чтобы заморозить метаморфоз первородной, такое, я понимаю, мог совершить настоящий маг, из тех, что ушли... Но, чтобы какой-то из нынешних смог наложить запрет такой силы...

Она опять чуть не рассмеялась, но взглянув в желтые глаза рыси, остановилась.

— Все, все. Успокойся, Лесная. Мы с тобой давно знаем друг друга, так что понимаешь, я это по-дружески. Потерпи, я думаю, что ты не зря пришла ко мне, вместе мы справимся.

Целый день то Крис, то Алмаз напрасно пытались попасть в покои Веды. После того как она осталась там со странной лесной кошкой, прошло уже столько времени, что Алмаз начала заговаривать о том, чтобы попробовать вскрыть двери силой. Конечно, и Крис, и она, обе понимали, что все это просто слова — в городе Вогалов все замки слушались только Веду. Поэтому обычным людям, без помощи магии, вскрыть двери в покои Стерегущей можно было даже не пытаться.

Поздно вечером — уже зажгли факела на площади — двери, наконец, растворились и оттуда вышла Веда. Встревоженные люди, собравшиеся у входа, охнули. Стерегущая еле шла — она еще больше постарела, хотя раньше казалось, что это невозможно. Алмаз и Крис с двух сторон бросились к ней и попытались поддержать, но Веда жестом остановила их и подняла голову — все опять охнули. Взгляд её поразил собравшихся — глаза в отличие от тела, наоборот помолодели. Они блестели и улыбались, было видно, что Веда очень довольна чем-то.

Алмаз хотела её о чем-то спросить, но слова застряли у неё в горле — следом за едва ковылявшей старухой появился еще один человек — женщина необычной, нечеловеческой красоты. Все, и мужчины, и женщины замерли, в восхищении глядя на ровную, необычно грациозную поступь красавицы. Лицо женщины постоянно неуловимо менялось. То она казалась совсем юной девушкой, но тут же это оказывалось лицом прекрасной зрелой женщины.

Веда оглянулась на спутницу и залилась еле слышным старческим смехом.

— Ну, что я тебе говорила, — сказала она. — Затянувшаяся метаморфоза тебе на пользу. Посмотри, вон у мужиков сейчас челюсти на землю выпадут.

Женщина сверкнула белозубой улыбкой и ответила:

— Это сейчас, а вчера чуть в штаны не наложили.

Эти слова, столь не подходящие к говорящим их губам, вернули Алмаз на землю.

— Рысь? — в замешательстве спросила она.

В ответ красавица, уже не скрываясь захохотала.

— Что, не похожа? — отсмеявшись, спросила она.

Веда повернулась к собравшимся и обычным тихим голосом попросила остаться Алмаз и Крис, а остальных вернуться к своим делам. Все, кроме обоих девушек, сразу начали расходиться — любая просьба Хранительницы — это приказ. Люди знали, что ослушаться — значит навлечь на себя гнев Стерегущей, а это даром не проходит. Вон Грома до сих пор нет, как Веда вызвала его к себе через день после возвращения, так больше никто его не видел. Те двое, что были с ним, когда тот парень выпрыгнул из лодки, тоже ходили понурые, ждали, когда дойдет очередь до них. Алмаз, сама получившая наказание, о котором никому не рассказывала, предупредила их, что Веда разберется с ними позже.

Когда все ушли, Хранительница показала на двери своей трапезной.

— Пойдем, поужинаем и поговорим.

— Это правильно, надо съесть чего-нибудь, я потратила кучу энергии, — поддержала её бывшая рысь. И добавила, улыбаясь: — Только сырое мясо уже видеть не могу.

— Не переживай тебе понравится.

Большой круглый стол, на котором всегда накрывали для Стерегущей уже ломился от яств. Веда жестом показала двум, обслуживающим только её, немым слугам, чтобы они вышли и предупредила:

-Посидите на кухне. Если понадобитесь, я позову.

Веда время от времени, приглашала Алмаз, а иногда и Крис разделить с ней ранний завтрак, на котором обсуждали текущие дела — ведь даже напитанный до краев магией городок, все равно требует человеческой руки. Если бы, не сменяющие друг друга временные жильцы-люди, то город давно бы, невозможно было бы найти в буйных зарослях.

Но в этот раз, как сразу поняли обе полуэльфки, разговор будет не о хозяйственных делах и не об охране. Так и получилось — как только все расселись, красавица, которую Веда называла просто Лесной, сразу принялась за еду, отодвинув мясное, она налегла на хлеб, фрукты и овощи. А сама хранительница, отпив из высокого бокала чистой воды и подождав, когда обе девушки наложат себе на блюда еды, спросила:

— Готовы в путешествие?

Полуэльфки не ожидали подобного, и с недоумением посмотрели на Хранительницу.

— Какое путешествие? — первой нашлась Алмаз. — На город только что нападали. Я специально вернулась к тебе...

— Да! — поддержала её Крис. — Никто не может сейчас уйти, ни мы, ни люди Алмаз. Все должны охранять тебя и Город.

— Но это мне решать, — улыбнулась одними губами старуха. — Кто, что должен делать. Сейчас есть задача и поважнее охраны.

— Я не знаю таких дел! — позволила себе повысить голос Крис, но под затвердевшим взглядом Веды, сразу заговорила тише и начала оправдываться. — Мои люди поставлены сюда решением рода, мы должны выполнять данное Совету обещание.

— Вопрос решен, — не стала пускаться в объяснения Веда. — Сегодня же, вы обе и все твои бойцы, Крис, отправляетесь в Серебримус. Ты, Алмаз, можешь взять, кого захочешь из своих. Но я, думаю, лучше не надо. Вы и выносливее и быстрей людей, можно было бы Грома, но он наказан и должен отбыть наказание до конца.

Алмаз, наученная опытом Крис, молчала. Лишь кивнула — мол, все поняла.

— С вами пойдет вот эта прекрасная молодая особа, — Хранительница опять улыбнулась кончиками губ и кивнула на нимфу. — Так, что считайте вам повезло, она чувствует себя в лесу даже лучше истинных эльфов.

— Не расхваливай, Веда, — чистым, журчащим словно ручеек, голосом ответила на комплимент гостья. — Лес я, конечно, знаю, но вот то, что там появилось, пока я старилась в своей избушке, для меня, как видишь, оказалось внове.

Когда она это говорила, Алмаз и Крис во все глаза смотрели на нее — за какие-то мгновения, Лесная из прекрасной девушки, вдруг, превратилась в зрелую женщину, а затем в бабушку. Морщинки на мгновение изрезали лицо, кожа поблекла и сморщилась. Но уже через секунду все изменилось и за столом опять сидела красивая молодая девушка-женщина. Что она имела в виду, девушки-воины не поняли, смысл знала только Веда.

Смирившись с тем, что выезжать все равно придется, обе девушки захотели обсудить практические вещи — какая цель экспедиции и надолго ли она? От этого зависела экипировка отряда. Однако, Веда смогла ответить только на часть вопроса:

— Пока главная цель — найти того мальчика, которого ты, Алмаз, должна была сопровождать.

Старуха укоризненно посмотрела на нее. Та опустила голову, не пытаясь возражать.

— Ну, а после того, как найдете, про дальнейшие действия решит вот она, — Веда опять кивнула на Лесную. — А сейчас давайте поужинаем в тишине. Неизвестно, когда мы теперь встретимся, а я, как ни странно, люблю вас обоих...

Когда обе полуэльфки ушли готовить отряд и собираться сами, Веда вызвала немых слуг. Те унесли все со стола, заменив кучу блюд бутылкой из темного стекла с длинным узким горлом и вазой с фруктами. Седой старый слуга открыл бутылку и хотел налить вина дамам, но Веда остановила его, забрала бутылку и отправила пару отдыхать.

— Все. На сегодня вы свободны. Мы сами справимся.

Оставшись одни, обе развалились в креслах и отпивая маленькие глотки темного красного напитка, начали странный разговор.

— Лесная, а я ведь до сих пор не знаю твоего имени. Во время той войны тебя звали Назима, но я не думаю, что это твое настоящее имя.

— Как и я твое, — нежно парировала та. — Я тоже не думаю, что твое настоящее имя Веда.

— Ладно, это я так, к слову, — согласилась Хранительница. — Но ты опять выходишь в свет, и надо как-то называться. Люди так привязаны к именам. Как тебя зовут в этот раз?

Лесная подняла бокал с вином над головой и посмотрела сквозь него на свет.

— Напоминает кровь, — задумчиво заметила она. — Теперь мне все напоминает кровь...

Она встряхнулась и уже другим голосом сказала:

— Да, Назима. Она была славная воительница, молодая, горячая. И она умерла на Сареме — это все знают.

Веда грустно качнула головой.

— Да. Я тоже думала, что тебе конец. Тогда нашли смерть много наших.

— Так, что не будем тревожить прах Назимы, а пусть в мире появится Хазимай.

Веда улыбнулась:

— Если закрыть глаза и прошептать это имя, можно услышать — Назима.

— Нет уже тех, кто может в новом имени услышать то, что было.

— Хорошо, пусть будет Хазимай. Откуда она?

— Ты говоришь этот мальчик несет в себе кровь людей из Степи?

— Да. Его мать из них.

— Нечастые гости в наших местах. Но он, действительно, похож. Наверное, Хазимай тоже будет с жаркого Востока.

Волосы девушки потемнели, а лицо с мгновенно ставшими чуть раскосыми глазами, стало смуглым.

— Ну, вот все способности вернулись к тебе. Мгновенно превратилась. Ты прекрасный метаморф.

— Спасибо, Веда. И спасибо тебе за помощь. Если бы не ты, я до сих пор была бы в образе зверя. Хорошо, что вовремя вспомнила про это место. Кстати, ты обещала посмотреть, кто мог быть этот маг, что заморозил мою метаморфозу. Сам он тоже сильный метаморф, когда мы начали драться на берегу ручья, он превратился в матерого волка.

— Да, я помню твой рассказ. Про мага ничего пока сказать не могу. Но это точно, что-тоновое. И я тебе это еще не говорила, но, когда я развязывала твое сковывающее заклинание, нашла кое-что интересное — некоторые линии и цвета сходятся с почерком того мага, который напал на меня.

— Вот как? Правда, интересно.

— Подожди, не перебивай, еще я весь день искала в книгах про детей. Есть несколько пророчеств, легенд и прочего, но ничего не подходит под эту странную компанию. Везде ребенок должен быть один. Однако, я так заинтересовалась ими, что теперь уже не смогу забыть. Ты права, не может быть, что бы такая группа возникла случайно. Не знаю каким богам это нужно, но их явно сводили вместе. Особенно, этот случай с девочкой-гномом. Так, что как только мы разберемся с этим артефактом и его носителем, с этим мальчишкой — они сейчас самое важное — я сразу займусь этими детьми. И тебя прошу, если парень вдруг расстался с детьми, займись сначала им. Еще раз повторяю, он и его пергамент сейчас самое важное. Ты сама видишь, что новая война очень похожа на ту.

— Веда, что ты меня уговариваешь. Я ведь и сама все почувствовала. Видишь и к тебе примчалась. Как я не привязалась к этой малолетней компании, я сначала выполню то, что должно. А про ребят — я верю, и просто знаю, что они очень важны и у них великое будущее. Не зря же и Враг следил за ними.

Так получилось, что в тот момент, когда Радан сбегал из разгромленного постоялого двора, к главным воротам Серебримуса подъезжала кавалькада, состоявшая поголовно из всадниц. Они ехали почти всю ночь, торопясь попасть в город сразу же, как только утром откроют ворота. Число ищущих Соболя в Серебримусе росло по часам.

Город просыпался. Радан шел по пустынным улицам уже пару часов, стараясь как можно дальше уйти от злополучного постоялого двора. Он не забывал про главную цель своего прибытия в Серебримус — найти палатку на рынке и передать, наконец, этот загадочный пергамент. Поэтому, петляя из переулка в переулок, он старался двигаться к центру города, полагая, что рынок должен быть именно там. Светало, скоро улицы заполнятся народом и тогда он точно узнает куда ему идти. Пока же он лишь дважды встретил людей, один раз это был патруль — трое всадников ежась от предутреннего холода, спокойным шагом проехали по улице. Они молчали, похоже, наговорились за ночь. Соболь спрятался в проулке за большой дубовой бочкой, дурно пахнущей закваской и переждал пока стража проедет.

Второй раз это были двое подвыпивших мужиков, явно желавших подраться. Они заметили Радана и направились к нему, приказывая стоять и ждать их. Соболь остановился, демонстративно вытянул из ножен наполовину саблю, а потом бросил её обратно. Эфес щелкнул по ободку ножен и задиры остановились. Немного постояв, они сообразили, что к чему, развернулись и отправились восвояси.

Чем ближе он подбирался к центру, чем чище и шире становились улицы, тем все больше ему казалось, что он ошибся — не может рынок находиться в этом районе. Но делать было нечего, спросить не у кого, поэтому он просто сбавил ход, но продолжал шагать. На ходу хорошо думалось — он уже в который раз пытался разложить по полочкам все, что с ним случилось за последнее время.

У него из головы не шли последние события, свидетелем которых он только что был. Сначала он твердо связал произошедшее с собой, не зря же и те, и другие искали какого-то парня. Но по мере удаления от постоялого двора, уверенность становилась не такой твердой. 'Кто их знает, ведь кроме Веды и людей в зачарованном городе никто не знает, что я иду в Серебримус. Ну разве Корад еще догадается. Но ни он, не те — из города не могли никому рассказать. Ладно, что гадать, со временем все всплывет. Сегодня в городе наверняка начнут обсуждать ночное происшествие, не думаю, что здесь каждую ночь в гостиницах бои устраивают'.

— Паренька жалко, такой веселый был, — вздохнул Соболь и мысли его приняли новое направление. Про то, что произошло дома, он старался не вспоминать и отправной точкой нынешний злоключений считал встречу с Корадом. Именно после этого его жизнь стала похожа на хождение по лезвию бритвы. За пару недель он пережил приключений столько, сколько некоторые его соплеменники, жившие в горах — не увидят за целую жизнь. Кроме обычных уже стычек с применением оружия и без, впервые он так близко столкнулся с магией и теми, кто ею управляет — чего стоят Хранительница Веда или заколдованная рысь.

Размышляя об этом, он признал, что магия ему не понравилась — слишком все непонятно, работать с саблей гораздо проще. Но пластичность его мышления — скорее всего, наследие матери — позволяла ему не только принять это как данность, как то, что изменить он не в состоянии, но и допускала возможность научиться чему-то из арсенала магов. Ведь Корад был обычным человеком, а владел многими приемами магов. И даже обещал кое-чему научить Соболя. Отец и старшие братья на месте Радана попросту постарались бы избежать любых контактов с непонятным. Отец даже их родовому знахарю не доверял и всегда предупреждал детей — не связывайтесь с теми, кто общается с духами, до добра не доведет.

Сейчас его главная задача была отдать, наконец, этот старинный пергамент, зашитый в обшлаге. Хотя после всего пережитого, ему, почему-тоне очень хотелось его отдавать, словно после того, как он расстанется со свертком, жизнь его опустеет, и делать больше будет нечего. Соболь выругал себя за такие мысли — ведь главная его задача в этой жизни была одна: вызволить и вернуть на родину младшую сестру — Весу. Об этом он не сказал никому, и никто из ныне окружавших его не догадывался о его цели. Ни Корад, ни Веда, которая, казалось, просто мысли читает, ни дети, ждущие его где-то за городом.

При мысли о необычной четверке, которой он случайно помог в харчевне, ему неожиданно стало приятно. Они молодцы — совсем еще дети, а прошли через такое. И не сдались. Особенно эта девчоночка — Марианна. Он вспомнил, как она стояла, закусив губу с ножом в руке. И он, почему-тоне сомневался, что она пустила бы его в ход. Вот и еще дело, которое обязательно надо выполнить — помочь этим потерявшим всех родных детям, добраться до какого-нибудь приюта, где их примут всех вместе, а не выборочно, как сейчас. Несмотря на молодость Радан понимал, что задача эта почти невыполнимая — проклятая война еще больше расширила пропасть между расами. Но ведь есть же какие-то монастыри, где принимают всех. На худой конец, он подумывал и о зачарованном городе, охраняемом Ведой. Ему казалось, что та точно не откажет в приюте только из-за того, что просящий другой расы.

Его размышления прервались, на улице начали появляться люди. 'Просыпаются, надо узнать, где главный рынок'. Первый остановленный им горожанин — это оказался мальчишка с двумя кувшинами воды — зевая смотрел на него непонимающими сонными глазами. Наконец, в глазах у него мелькнула жизнь и до него дошел смысл вопроса. Парнишка засмеялся и закашлялся. Потом ломким со сна голосом объяснил:

— Во ты даешь! Ты что здесь в центре торжище ищешь? Рынок совсем в другой стороне.

Он поставил кувшины на мостовую, и, радуясь нечаянной передышке, принялся пространно объяснять, как пройти на торговую площадь. Он несколько раз переспрашивал, точно ли Соболю надо на главный рынок и порывался объяснить, как можно пройти на другие, малые торжища.

Уже не только рассвело, но и осеннее нежаркое солнце поднялось уже над крышами, когда Радан добрался до торговой площади. Все было также, как и в других городах — торговцы, зазывавшие еще на подходе к рынку, множество телег по обоим сторонам улицы, галдящий народ, шагавший к рынку и обратно, но было и отличие. Соболь впервые видел такой чистый рынок. 'Похоже, в Серебримусе люди любители порядка, — подумал он. — Или городской голова настоящий хозяин'.

На углу, где улица переходила в площадь, он остановился. Отошел в тень к стене, и, наученный предыдущим опытом, внимательно огляделся. 'Постою, посмотрю — решил он, — надо убедиться, что нынче все в порядке'. Постояв минут десять, он понял, что ничего интересного отсюда не разглядит. На и так уже порядком заполненную народом площадь, постоянно добавлялись люди и сквозь мельтешившую толпу, Радан ничего не видел. Никто на него внимания не обращал — выглядел он не лучше, и не хуже окружающих, разве что сабля необычная, но в толпе никто рассматривать не будет. Пойду искать, — решил Соболь. Расспрашивать в этот раз он не стал.

Шагая через круговерть живущего своей жизнью рынка, он внимательно разглядывал лавки, с ходу определяя кто чем торгует. В прошлый раз над лавкой с огненными потехами развивался небольшой штандарт со странным знаком, но Радан понимал, что здесь его может и не быть поэтому надо смотреть в оба. Пропустишь сразу, потом весь день будешь ходить зря.

Первый круг ничего не дал, Соболь вышел на тоже место, откуда начинал свой обход. Опять немного постоял, осматриваясь, и двинулся по новому ряду.

Утро было прекрасным — те самые лучшие дни осени, когда кажется, что лето вернулось. Даже в городе, с его булыжными мостовыми и серыми каменными стенами, чувствовалось, что день будет теплым и тихим. Еще утром, перед восходом, ехавшая рядом с Алмаз Хезимай предсказала это, пообещав, что такая погода будет еще неделю. 'Ну хоть погода хорошая, а то с остальным нам совсем не везет'. Рысь, превратившаяся в стройную смуглую красавицу, повела их совсем не той дорогой, что планировала Алмаз.

Как только переправились через Белую, та приказала свернуть с прямой дороги, что шла через лес, и потащила их на длинную, повторявшую все повороты реки, прибрежную дорогу. Ездили по ней мало, так что в некоторых местах кусты уже росли прямо в тележной колее. Из-за этого и из-за того, что путь получился длиннее, пришлось постоянно гнать лошадей. Кроме того, Хезимай часто останавливала отряд и сворачивала к берегу, там она выискивала место и, закрыв глаза стояла пару минут.

— Магические штучки, — фыркала Крис. — Мы так будем ехать неделю. И приедем, когда тот парень уже уйдет из города.

В одном месте, постояв у бывшего костровища, проводница что-то нашла. Она вернулась радостная и объявила:

— Правильно едем. Они ночевали здесь. Теперь надо ехать быстрей.

Так и пришлось, в ночь перед Серебримусом ехать по темноте. Остановились лишь раз, чтобы перекусить и дать лошадям отдохнуть.

Стража, стоявшая на воротах, кривилась и отворачивалась при виде сразу семерых полуэльфов. Хотя никаких вопросов к ним не возникло, контрабанды и запрещенных товаров они не везли, но и в глазах старшего, лично вышедшего проверять их, и в глазах остальных стражников явно читалось недоверие. Что люди, что эльфы считали полукровок потенциальными предателями, хотя при этом и те, и другие с удовольствием пользовались их услугами. И как воины, и как разведчики полуэльфы были востребование людей.

Всадницы презрительно смотрели на сторонившихся их других путников, а солдат стражи засыпали злыми насмешками об опасности их службы в городе, по сравнению с армией, которая готовилась сейчас встретить орков на той стороне Белой.

Охрана так бы и промурыжила их на воротах пару часов, но Хезимай скользнула с лошади, что-то щебеча ангельским голоском, отвела офицера в сторону и через несколько минут, тот скомандовал:

— Все! Кончай осмотр. Пропустите их!

Смуглая красавица напоследок, что-тоеще сказала ему, отчего он расцвел, затем грациозно вскочила в седло и махнула остальным — за мной. Она, не сомневаясь выбрала улицу и отряд обгоняя телеги, движущиеся в ту же сторону, помчался по улице.

— Он рассказал мне как быстрей проехать, — пояснила она на удивленные взгляды Крис и Алмаз.

Чистильщики, которым не дала поспать неожиданная ночная схватка с неведомыми врагами, уже давно, еще с самого раннего утра подтянулись к рынку. Они прибыли в город вчера, и вечером успели проехать по рынку, найти описанную Корадом палатку и присмотреть место для ожидания. Боги в этом благоприятствовали — лавка с огненными забавами находилась совсем недалеко от оружейного ряда, так что там можно было ходить между рядов целый день и скрытно наблюдать, не привлекая к себе внимания. Сейчас двое из них, оставшиеся с лошадьми, постоянно следили за входом в лавку, а остальные бродили по ближним рядам с доспехами и воинской лошадиной утварью. Хотя все они были злы из-за непонятной ночной схватки, но, как всегда, готовы начать действовать по первому сигналу.

Сельфовур тоже злился — прекрасное теплое утро ничуть не радовало мага — с самого начала, как только он учуял тот артефакт, боги ставили ему подножки. У него было несколько прекрасных возможностей добыть пергамент — особенно в первый раз. Тогда людей было всего двое и Харакшасов он высадил прямо на место, но несмотря на подавляющее преимущество в количестве гоблины — эти прирожденные убийцы, ничего добыть не смогли. Даже того хуже, они все погибли, так что вся энергия, затраченная на переброс этих мерзких созданий, оказалась потрачена напрасно. В следующий раз за в битву за артефакт вступил маг, Сельфовур признавался себе, что в тот раз он был виноват сам, бросил гоблинов в бой без разведки, а те попали в гнездо какого-тосильного чародея. Ему самому, в тот раз пришлось бежать, чтобы не потерять всю силу.

В Мастилане же, все вроде получилось отлично — по всем расчетам носитель пергамента должен был появиться в захваченную лавку Братства, но безмозглые гоблины опять все провалили. Тут уже вмешалась Королевская Власть, а с государственной машиной связываться сейчас, вообще, ни к чему. Еще не время. После Мастилана Сельфовур отказался от применения, хотя и дешевых, но тупых убийц Харакшасов и нанял за звонкую монету отряд наемников. Этих людей он знал — несколько раз Круг использовал их для особо щекотливых дел. И до сих пор, они не разу не подвели. Просили они дорого — не то, что бесплатные чудовища из дальних гор, но игра того стоила.

Предвидение его не обмануло, следующим городом на реке был Серебримус и человек путешествовавший с пергаментом, должен был обязательно прийти туда. Так и оказалось — Сельфовур с наемниками прибыл в город утром, а ночью, Искатель на его шее забился, учуяв артефакт. Пергамент в городе. Однако ночью, когда он почти нашел то что искал, его наемники встретились с какими-то головорезами, с выучкой ничуть не хуже, а может быть даже и лучше, чем у его людей. Боясь опять поднять переполох и, дабы избежать внимания стражи он приказал наемникам ретироваться. Все равно больше ничто не сможет его остановить, сегодня решающий день.

Маг постарался успокоиться и погладил шрам на правой щеке — эта отметина не давала забыть еще про одно дело — удивительная троица детей, которых он случайно засек в лесу, возвращаясь со своей встречи с Хорузаром-разрушителем. Но они подождут, сейчас главное — пергамент. Он встал и, чуть повысив голос, крикнул:

— Парандоз, выводи людей. Светает, пора ехать на рынок.

Витайлеан — старший сын правителя леса Хаарканоэля, настоящий эльф — высокий, стройный, с копной волнистых рыжеватых волос до плеч, имел один недостаток, не красящий представителя первородных истинных эльфов. Он имел буйный бешенный нрав, в гневе, в который он мог впасть даже из-запустяка, он не контролировал себя.

Это очень огорчало отца, любившего первенца больше остальных детей. Но законы истинных суровы — эльфу, который не может контролировать себя, никогда не удастся наследовать корону правителя. Не помогли даже три года проведенных в детстве у старшего брата Хаарканоэля, правителя Синей Горы — Леонойвелина. Лучшие воспитатели Дворца На Горе, не смогли исправить или хотя бы научить сдерживать себя — Витайлеан так и остался бешенным. Однако, этот пагубный для правителя недостаток в обычной жизни не очень мешал юноше. Все компенсировалось его патологической честностью и благородством.

Старший брат даже сказал сетующему отцу:

— Это все не зря. Боги предупреждают тебя, что Витайлеану нельзя быть Правителем. Сам посуди, разве может в наше время сидеть на троне человек, такой как твой сын — говорящий всем только правду? Да у него через месяц не останется ни одного союзника. Зато такого сына, хотел бы иметь каждый отец.

Хаарканоэль вынужден был согласиться — да, в наше время правитель не может позволить себе такой роскоши. Сам же наследник, казалось, был только рад этому обстоятельству — он дружески подначивал Ланцеаля, второго по старшинству брата, который теперь неофициально считался первым претендентом на корону, но ни разу не высказал претензий.

Сейчас Витайлеан сидел на грубой лавке в доме для приезжих купца Ограда. Тот, хоть и жертвовал всегда на войну первым, но продолжал тайно вести торговлю с эльфами. Что поделать — некоторые вещи, за которые люди готовы выкладывать любые деньги, можно было купить только у них. Перед князем стоял эльф, старший той группы, что ночью ходила на разведку. Он доложил, что в городе все спокойно — никто про них не знает, день можно отдыхать, а ночью двигаться дальше. Про увиденное в одном из дворов он даже рассказывать не стал — люди всегда убивали друг друга, это их дело.

— Так и сделаем, — подытожил Витайлеан. — Отдыхайте. Как начнет темнеть уходим. Оград обещал — сегодня днем его продавцы порасспрашивают приезжих, на счет нашего дела — может кто-то встречал детей на реке.

Потеряв беглецов в ту ночь, эльфы так и не смогли догнать их. Преследуя лодку, они шли по своей стороне вдоль Белой, однако дети так ни разу и не причалили к их берегу. Прошлой ночью эльфы тайно переправились на торговой барже Ограда и теперь собирались двигаться по этой стороне Белой. Возвратиться без племянника, Витайлеан не мог. При одной мысли об этом он приходил в бешенство. У дяди — Правителя Синей Горы ни осталось никого кроме Леонойля. Он сам все видел — это его отряд первым нашел место трагедии — всем пяти дочерям и жене Правителя неведомые убийцы перерезали горло.

Тогда, в припадке исступленного гнева, Витайлеан изрубил в щепки засохший пень на поляне. Немного отойдя, он поклялся найти убийц и отомстить им за родственников. Но сначала надо было найти и вернуть домой единственного наследника. Поэтому эльфы и находились здесь, на вражеской стороне.

Командир первой сотни из полка легкой кавалерии расквартированного в Серебримусе, лейтенант Шаравен проснулся с предчувствием чего-то нехорошего. Обычно с таким чувством он просыпался после ночи, проведенной вместе с другими офицерами полка, в облюбованном ими кабачке вдовы Грони. Но вчера он лег спать вовремя, вернулся с ежедневного вечернего нагоняя командира полка, по привычке прошелся по конюшне, проверил лошадей сотни и лег спать.

— К черту! — выругался он, соскакивая с твердой кровати. — Надоело все. Скорей бы на войну.

Давно прислуживавший ему солдат, готовивший тазик для бритья, суеверно вскинул вверх

руку, отгоняя зло и, подняв в потолок глаза, быстро прошептал:

— Не слушайте его, боги...

В этот раз Соболю повезло. Не пройдя и ста шагов, он увидел то, что искал. Тут знак был не на шесте, флажок бы он разглядел и раньше. Круг в треугольнике был нарисован прямо на двери, а выше вывеска с разноцветными буквами подтверждала, что он не ошибся — это лавка огненных потех. Еще раз оглядевшись — нет, никому до него нет дела — он, поправил саблю и зашагал к лавке. Колокольчик, закрепленный над дверью, звонко пропел, когда он потянул за фигурную ручку.

В тот момент, когда он направился к лавке, на площадь выехал отряд одетых в черные кожаные доспехи, полукровок. До Радана было далеко и они, не увидели его. Зато его увидел чистильщик у лошадей, он тихо свистнул и показал обернувшимся соратникам — птичка в клетке.

Отряд Сельфовура тоже только въезжал на торговую площадь, когда у него на шее запульсировал Искатель. Он приподнялся в стременах, крутнулся всем телом туда-сюда, и, определив направление, крикнул:

— Вот туда! Быстро! Он здесь!

Хотя ловушка в этот раз была подготовлена надежнее — время было — но лучше самому быть на месте, чтобы исключить любые случайности.

После солнечного утра, в лавке казалось было темно. Постояв у двери, Радан подождал, когда глаза привыкнут и шагнул к разделявшему комнату прилавку.

— Ну, наконец! — радостно поприветствовал его, перегнувшийся через прилавок, молодой человек. — Мы уже заждались!

Соболь не удивился, Корад предупреждал, что его будут ждать и узнают по магическому знаку.

— Где пергамент? Давай быстрей.

Хозяин лавки, худой, гибкий, с цепкими длинными пальцами парень, уже выскочил из-за прилавка и приобняв Радана за плечо, повел к двери в следующую комнату. Однако, Соболь остановился и, делая вид, что еще не привык к сумраку, попросил:

— Подожди, дай пригляжусь.

Что-то сильно не нравилось ему в этом наигранно радостном приеме и самом хозяине. Радан так ни разу и не смог перехватить взгляд его бегающих глаз, словно тот боялся взглянуть гостю в глаза.

— Пойдем, пойдем! — он, словно не слыша, подталкивал к двери. — В том зале светлее, там и присядем поговорим. Так пергамент с тобой?

— Нет, — Соболь сам не знал, что толкнуло его так ответить. — Я его спрятал на постоялом дворе, где вещи. Побоялся сразу идти с ним, в прошлый раз в Мастилане плохо получилось.

— Да ты что?! Как ты мог?! — парень разозлился, он перестал тащить Радана в комнату и показал на массивный табурет в углу. — Сядь, подожди. Я сейчас вернусь.

Он юркнул в ту дверь, куда пытался завести гостя. 'Что-то здесь не то, — подумал Соболь. Он никак не ожидал, что человек, к которому его отправил Корад, окажется таким подозрительным. — Подожду. Посмотрим, что он начнет говорить дальше. Может я ерундой маюсь и все нормально'. Однако, садиться не стал, а на всякий случай попробовал как выходит сабля из ножен. Все нормально. В это время дверь открылась и опять появился хозяин.

— Давай-ка, мы с тобой посидим, перекусим чего-нибудь, — начал он. — Я уже приказал на стол накрывать. Ты мне расскажешь про свои приключения, а потом сходим и заберем посылочку.

Он прошел мимо Соболя к входным дверям, приоткрыл и выглянул наружу. Видимо, ничего интересного там не было — он хотел уже закрыть дверь, но вместо этого, вдруг заинтересовался, и, наоборот, вышел на улицу. Через несколько секунд вернулся, и, не скрывая радости, спросил:

— А где ты ночевал? Далеко? Я имею в виду — где вещи оставил?

'Что он там увидел? — подумал Соболь. — Видно то, что ждал. Вон как обрадовался. Теперь понятно все его поведение. После того, как он узнал, что я не принес пергамент, он растерялся и не знал, что делать. А потом решил меня просто задержать, поэтому предложил посидеть и перекусить. А сейчас на улице увидел того, кого ждал и обрадовался, даже про накрытый стол забыл. Если я прав, сейчас здесь кто-то появится.

Но никто не входил. Вместо этого на улице началась какая-то свара — шум и крики слышны были даже через закрытую дверь. Хозяин лавки побледнел и кинулся обратно к двери. Однако добежать не успел. Дверь открылась, внутрь заскочил воин с мечом в руке. Радан остолбенел — это была та женщина, которая потеряла шляпу в гостинице.

— Второй выход есть? — громко спросила она, схватив за плечо испуганного хозяина.

— Да! — выдохнул он.

Женщина опять кинулась к двери и закричала:

— Сюда! Есть проход!

В дверях показалась темная, на фоне солнечного дня, фигура в плаще. Человек остановился в проеме, обернулся, раскинул руки и выкрикнул короткое страшное слово — в комнате мгновенно стало холодно — синий мертвенный свет перекрыл на мгновение солнечный и на улице раздался жуткий предсмертный крик.

В суматохе Соболь неслышно отступил в дальний темный угол и вжался в стену — может не заметят. Маг, только что убивший кого-то своим боевым заклинанием, довольно хохотнул и, развернувшись, шагнул в зал. Его глаза сразу нашли застывшего в углу Радана и улыбка колдуна стала еще шире.

— Ну наконец-то!

Повторил Колдун приветствие хозяина лавки, шагнул к Соболю и протянул руку.

— Давай сюда.

Мага и наемников — в этот раз Сельфовур взял всех — первым опять заметил тот же воин, что засек Радана. Он снова тревожно свистнул. В этот раз все перестали притворяться покупателями и бросились к лошадям. Сервень без слов, одним движением головы показал кому, где стоять. Чистильщики быстро, стараясь не привлекать внимания торговцев и покупателей, рассредоточились у палатки куда зашел Радан.

Сервень вполголоса зло выругался, маг на стороне противника сразу давал врагу преимущество. Но деваться некуда, нельзя допустить чтобы конкуренты — а то, что это так он понял сразу, не зря они ночью искали парня, и сейчас идут прямо к лавке — успели добраться до мальчишки первыми. Он оттянул повязку на лице вниз и также как наблюдающий, коротко свистнул. Показал рукой обернувшимся подчиненным их направление атаки, а стрелку — Бриде, показал на мага — стреляй. Хоть и небольшая надежда — а вдруг? Все сразу начали действовать — пятеро, скрываясь за людьми, заскользили поближе к кавалькаде, а Брида сдернула со спины лук и наложила на тетиву стрелу.

Словно от мухи, казалось, даже не обратив внимания, маг отмахнулся от просвистевшей стрелы — не долетев до его головы пару метров, она ударилась в невидимый барьер и упала. И тотчас с руки колдуна сорвалась молния, ударившая в стрелка. Бриду откинуло, она запнулась о прилавок сзади, прокатилась по нему и свалилась на землю.

Уже больше не скрываясь, Сервень закричал:

— Пошли!

Сам, расталкивая зевак, напрямую бросился к лавке. Надо опередить соперников.

Началась заваруха — воины, уже подобравшиеся на расстояние броска, кинулись к всадникам и, пользуясь тем, что в толпе у тех нет маневра, завязали бой. Маг, пришпорил лошадь и крикнул:

— Не останавливаться! За мной!

Не обращая внимания на покупателей, не успевающих отскочить с его дороги, он помчался к огненной лавке. Остальные тоже, отмахиваясь мечами от напавших, погнали лошадей за ним. Лишь один, которому подобравшийся чистильщик, воткнул в ногу нож, закружил на месте и наклонился, пытаясь вырвать оружие из раны. Это был его смертный приговор. Второй воин, оказавшийся сзади, махнул мечом и чуть не полностью перерубил шею наемника. Тот завалился набок, конь захрипел, кося на мертвеца, с болтающейся кровящей головой и понесся через толпу.

Невольные зрители с криками бросились в рассыпную, стараясь быстрей сбежать с торговой улицы, превратившейся в поле битвы.

Всадники успели к лавке первыми. Один из наемников на ходу спрыгнул с лошади и, пинком открыв дверь, забежал в лавку. За ним тоже повторил и колдун. Остальные развернули лошадей и приготовились встретить атаку.

Сервень даже зубами заскрипел: маленький промах — расставил людей далеко от лавки — на глазах превращался в большой провал. Он обернулся — где там Брида? Сейчас нужен лучник!

И, словно, его мысли овеществились, в горло крайнему наемнику вошла стрела — из-заповорота на пустую уже улицу вынеслись несколько всадников. Рыжая наездница, скакавшая первой, выстрелила сразу, как только ухватила картину взглядом. Подстреленный боец завалился на шею лошади и затих. Остальные мгновенно покинули седла и спрятались за лошадей. Это спасло их — у всех остальных всадниц, кроме одной, в руках уже были луки с наложенной стрелой.

— Они наши! — крикнул Сервень своим и первым бросился к спешившимся наемникам. Как бы то ни было, он не собирался отдавать Радана неожиданным союзникам. В этот момент двери лавки озарила синяя вспышка и Сервень с разбегу ткнулся в невидимую ледяную стену. Тело сковало и начало корежить, словно сжигая его в ледяном пламени. Жуткая боль растеклась по всему телу. Даже закаленный ветеран не выдержал и закричал, отдавая с криком последние капли жизни.

Он так бы и умер с последним выдохом, но боги смилостивились над ним — та самая всадница, единственная, у которой не было оружия, спрыгнула возле него с лошади и сразу приложила руки к голове воина. Потерявший сознание Сервень не видел этого, потом ему рассказала Брида. Она подбежала, боясь, что незнакомка делает что-то плохое, и стала свидетелем исцеления.

Как только девушка с раскосыми глазами коснулась головы чистильщика, тот затих и вытянулся. Глаза перестали вылезать из орбит и закрылись.

— Пусть поспит немного, — устало сказала девушка и поднялась. — Присмотри за ним, Брида.

В тот момент, в горячке боя чистильщица даже не удивилась, откуда эта восточная красавица, знает ее имя. О том, что Брида видела, как за короткий миг целительница превратилась из девушки в старуху и обратно, она никому не рассказывала — еще подумают, что у нее с головой не все в порядке.

Оставшись без командира, чистильщики не стали возражать, когда черные всадницы атаковали оставшихся в живых наемников.

— Уберите их! — неожиданно сильным, почти мужским голосом приказала всадницам девушка-целительница. — И отойдите. В лавку пойду я.

Их взгляды встретились: дерзкий, с вызовом — Радана, и, сначала довольный, а потом удивленный -Сельфовура.

— Ты сопротивляешься? — недоверчиво спросил маг. — Неужели надеешься на что-то?

Соболь не понял, про что тот спрашивает, он просто стоял ничего не предпринимая, но вызывающе ответил:

— А ты думал, я тебя увижу и на колени упаду?

— Упадешь, еще как упадешь, — нехорошо заулыбался маг, поглаживая шрам на щеке.

Их светский диалог прервала наемница, она выглянула на улицу и, обернувшись, процедила:

— Нам конец, сир, к ним подкрепление прибыло.

Маг секунду помедлил, как бы думая, стоит ли отвлекаться на такие мелочи. Потом проворчал:

— Людишки...

Повернулся и пошел к выходу, на ходу бросив женщине:

— Смотри за ним.

Как только колдун отвернулся, Соболь попытался выдернуть саблю, но вместо этого, только дернулся всем телом. Руки не слушались его. Они прилипли к телу, словно он был связан. Наемница ухмыльнулась:

— Не дергайся. А то он еще хуже что-нибудь с тобой сделает. Подожди, сейчас он поджарит твоих девок-спасительниц и опять тобой займется.

'Что еще за девки? — мысль мелькнула и исчезла. — Надо что-то придумать, пока колдун ушел'. Однако, что можно сделать, оказавшись связанным без веревок, Радан не знал. Он впервые в жизни попал под магическое воздействие и ему это совсем не нравилось. Он собрал всю волю и попытался пошевелить руками — но тщетно, тело отказывалось повиноваться. Даже упасть не смог, так и стоял столбом в углу.

Однако, через минуту борьбы с самим собой он что-то почувствовал — рука, в обшлаге рукава которой был зашит пергамент, начала теплеть и понемногу зашевелилась. Соболь перевел взгляд на наемницу, она не смотрела на него. Вместе с испуганным хозяином лавки, который так не слова и не сказал после появления новых гостей, они заглядывали в окно, пытаясь разглядеть, что происходит на улице.

Тепло начало расходиться по всему телу и вместе с ним уходило онемение, наложенное колдовством мага. Соболь стоял, стараясь случайным движением не выдать того, что он уже не статуя. Сомнений у Радана не было — это пергамент сломал заклятье мага со шрамом. Не само же оно прошло?

На улице что-то произошло — даже здесь, в помещении было слышно, как один за другим прозвучали два взрыва, а потом, вдруг, запела боевая армейская труба. 'Откуда тут армия?' — удивился Соболь, и поблагодарил богов за помощь — то, что происходило снаружи, приковало внимание врагов. Они просто прилипли к окну. Радан пошевелил сначала руками, потом ногами — все работает. Больше не скрываясь, он шагнул из угла и вырвал из ножен клинок.

Реакция наемницы оказалась великолепной — как бы не была она увлечена улицей, услышав за спиной движение, женщина мгновенно развернулась и рванула из ножен меч. Однако и Соболь уже стал нормальным — быстрым как зверек в честь которого ему дали его второе имя. Наемница только ухватила рукоять меча, а у её горла уже трепетало острие сабли Радана.

— Только дернись! — серьезно предупредил он. Потом, не отводя глаз от опасной женщины, спросил, окончательно побелевшего хозяина:

— Куда выходит вторая дверь?

— На другую торговую улицу, — быстро ответил тот. — Я там, правда, сам не ходил, только выглянул вчера.

— Так ты не хозяин? — не удержался Радан, однако ответа ждать не стал, а приказал: — Свяжи ей руки. Только быстро!

Тот задергался, оглядывая комнату:

— Я не знаю, чем.

— Пояс! Сними с нее ремень!

Трусоватый парень стараясь не глядеть в лицо наемнице, повернулся и протянул руки, но, вдруг, охнул и начал заваливаться на пол. Воительница не стала ждать, когда её свяжут, как только он загородил её своей спиной, она выхватила нож и воткнула ему в живот. Подхватив падающее тело, с силой толкнула его на Соболя и бросилась в атаку.

Радан увернулся от валящегося на него тела и краем глаза заметил падающий сбоку меч. Он нырнул в ноги нападавшей и снизу, молниеносно, воткнул клинок под короткую кожаную юбку. Наемница как раз шагнула в его сторону, чтобы усилить удар меча телом. Она захлебнулась и, продолжая движение, непроизвольно еще больше оделась на саблю. Меч выпал, женщина согнулась и схватив клинок сабли обеими руками, завалилась рядом с 'хозяином'.

— Помоги..., — прохрипела он, пуская красные пузыри. — Добей...

Соболь, закусил губу, стараясь ни о чем не думать, приставил клинок под левый нагрудник из белого металла и надавил всем телом. Потом выдернул саблю, вытер её о край кафтана мертвого 'хозяина' и быстро пошел в другую комнату. Надо уходить отсюда — магу он точно не противник.

Комната была чем-то вроде склада и сразу столовой — в углу даже стояла узкая лавка, накрытая овчинным полушубком — кто-то ночевал здесь сегодня.

— Врал, гад! — выругался Соболь, комната была пуста, на столе у стены стояла одинокая чашка с остатками похлебки. Никто не собирался накрывать стол, 'хозяин' был один. 'А где же настоящий хозяин? — тревожно подумал Радан. Однако, задерживаться не стал — надо бежать отсюда как можно скорее. Выход был широким — двустворчатая дверь — для товара, понял Соболь. Он толкнул створку, та приоткрылась и застряла — что-то мешало с той стороны. Радан вспотел. 'Вот демон! Неужели не открою?' Он уперся плечом, надавил, дверь еще немного поддалась и застряла окончательно. Он попробовал просунуть голову, та с трудом, но прошла. 'Все, тогда проползу', — решил Соболь. Просунув руку с саблей вперед, он начал протискиваться.

За дверью оказался небольшой темный тамбур, не видя куда, он поставил ногу и почувствовал что-то мягкое. Уже догадываясь, что там и холодея от этой мысли, он все-таки встал на то, что там лежало и толкнул наружную дверь. Свет залил тамбур, и он разглядел на чем стоит — на полу друг на друге лежали два трупа. Сверху совсем молодая девушка, а под ней мужчина с короткой седой бородой. Стараясь не дышать, Соболь выпрыгнул наружу. Не отпуская дверь, еще раз оглядел мертвецов. Никаких ран, никакой крови, лежат словно просто заснули. У Радана сразу всплыла мысль о колдуне — так умертвить мог только он. 'Значит, вот они — настоящие хозяева. Это им я должен был передать пергамент, — он вспомнил убитого в другой комнате другого 'хозяина'. — Гад, туда тебе и дорога'.

С этой стороны лавки, на улице уже тоже никого не было, народ успел разбежаться. Соболь не стал открывать закрытые на массивный запор, высокие ворота, а просто перемахнул через забор и понесся вдоль улицы.

Хазимай не успела пройти и пары шагов, как дверь огненной лавки открылась и на пороге появился человек в плаще с откинутым капюшоном. Высокий, широкоплечий, с длинными, до плеч, вьющимися русыми волосами, с правильными чертами лица — мужчина был красив. Даже бледность лица и шрам на правой щеке, не портили общего впечатления, наоборот, придавали загадочности и мужественности.

Однако, появившаяся высокомерная улыбка, сразу лишила лицо привлекательности. Все затихли — маг уже показал себя, легко справившись с Бридой, а потом чуть не убив Сервеня. И лишь маленькая Хазимай, спокойно, шла к лавке. Никто не слышал, как она прошептала:

— Ну вот мы и встретились, волк...

Девушка, набирая скорость, побежала и, вдруг, страшно, по-звериному, заревела и на ходу стала превращаться во что-то зубастое и лохматое. Через пару шагов, по утоптанной земле рынка, прыжками неслась черная с рыжими подпалинами, ревущая медведица.

Маг, словно это не на него летел страшный зверь, спокойно стоял — лишь лицо его напряглось. Когда до зверя осталось с десяток метров, лицо его удивленно вытянулось, он непроизвольно потрогал шрам на щеке и выдохнул:

— Ты откуда взялась?!

Колдун взмахнул обоими руками, с концов пальцев сорвались молнии, два раза грохнуло, и, там, где была медведица, вспухли два дымных облака, затянувшие все рыжим туманом. Рев прекратился.

— Нееет! -закричала Алмаз и ударила лошадь пятками в бока. Та понесла. Рядом, в одно горло выкрикнув боевой клич Черной Сотни, сорвались с места остальные полуэльфки. Все они, на ходу, одну за другой, посылали стрелы в то место, где только что был колдун.

Однако там уже никого не было. Лошади преодолели расстояние до лавки в считаные мгновения, но в рассеивающемся тумане у двери всадницы увидели только медведицу, в исступлении крушившую дверь. Алмаз и Крис соскочили с лошадей и бросились к зверю. Остальные воительницы схватились с наемниками, пытавшимися скрыться за туманом.

Никто не ожидал, что появится еще одна воюющая сторона — из пелены колдовского тумана, раздался звук трубы, топот многочисленных копыт и послышались команды:

— В мечи их! Кто не сдастся — уничтожить!

Полукровки сразу переключились на нового врага. Они наложили на тетивы стрелы и, прислушиваясь к стуку копыт ждали, когда проявятся всадники. Крис тоже сдернула со спины лук, закрыв глаза и прислушавшись, она вдруг, быстро вскинула оружие, и стрела ушла в туман.

Крис стреляла на звук и поэтому, стрела вошла Шаравену не в горло, а в живот. Он сначала непонимающе смотрел на торчавшее из живота древко и молчал, потом по-солдатски выругался и медленно сполз на бок. Денщик, который всегда был рядом, не понял сразу, что произошло — лишь увидев сползающее на землю тело, он спрыгнул с лошади и подхватил своего командира. Суеверно сплевывая, он бормотал:

— Вот зачем ты утром про войну вспоминал, я ведь предупреждал...

Потом, разглядев оперение, обернулся и дико закричал в туман:

— Поберегитесь, братцы! Здесь эльфы!

Радан бежал уже десяток минут — торговые ряды закончились и начался обычный город. Редкие прохожие старались сделать вид, что они не видят бегущего вооруженного человека. Пробегая мимо сквозного проулка, соединяющего несколько параллельных улиц, он заметил, что по соседней улице справа, скачает кавалерия. Всадники неслись в сторону рынка.

Серьезная там началась заварушка, — отметил он, останавливаясь. — Это хорошо, обо мне забудут. Однако, как всегда бывает, только он начал успокаиваться и уже решил, что спокойно уйдет из города, сзади — оттуда, откуда он бежал показались четверо всадников. Они рысью ехали вдоль улицы, останавливаясь и заглядывая в переулки. Ищут подозрительных, понял он. Уланы, Соболь узнал их форму, приближались. Он закрутил головой, выискивая место чтобы спрятаться. В это время и патруль заметил его — одинокий человек с оружием сразу привлек их внимание. Военные пришпорили лошадей и направились в сторону Радана.

Как назло, поблизости ни одного проходного двора или переулка. Он опять побежал, и завернул за угол дома, понимая, что все бесполезно — от кавалерии не уйти. Когда до всадников оставалось уже метров сто, в стене открылась деревянная неприметная дверь. Оттуда вылетела рука, схватила Соболя за плечо и задернула в темноту.

* * *

История четвертая

Братство. Стерег. Орки и эльфы.

Корад отодвинул бумаги и огляделся — за окном уже светало. Он просидел всю ночь — пытался разобраться, что происходит. Войско орков, на той стороне Белой, вовсю хозяйничало на землях людей. Хотя они еще не перешли официальные границы королевства, однако союзные пограничные Восточные Княжества были разграблены, города и деревни разрушены. Убиты все, кто не успел или не смог убежать в леса. Беженцы заполонили приграничные города. А король Дугавик делал вид, что все в порядке. Забыв свое обещание князьям с границы, что в случае большой войны, Срединное Королевство придет им на помощь. За это, в мирное время, княжества должны были блюсти границу между лесом и ближней степью. И князья свое обещание выполняли — до границ не дошла ни одна банда орков. А король сейчас только обещал, что вот-вот королевские войска перейдут Белую и вступятся за людей. Раз за разом гонцы из княжеств уезжали разочарованные.

Короля можно было понять — для Дугавика это была первая большая война и он боится. Военные, конечно, рвутся в бой, а дипломаты, наоборот просят подождать, пусть войска орков хоть немного измотаются в боях с людьми пограничья. Тем более в этот раз, бывшие союзники — эльфы тоже ополчились против людей, припомнив какие-то старые обиды. Радует только то, что они не вместе — сама природа перворожденных не дает им стать союзниками орков. И уже есть первые известия, что эльфы несколько раз схватились с орками на подходах к Синей Горе.

Но, не эти — плавающие на поверхности факты — интересовали Корада в первую очередь. Все это он мог предсказать, даже не вставая из-за стола. Гораздо больше его интересовало, как и почему вдруг, началась эта война. Еще два-три года назад никаких предпосылок для большой войны не было — он отслеживал это и как работник тайной службы короля, и как член Братства. Главной задачей этого сверхсекретного общества магов было недопущение новой большой войны. Братство занималось почти тем же, чем и служба — но по своей линии, чтобы никто из магов с той стороны, не набрал достаточно сил для возрождения Большого Зла.

Сразу после того, как закончилась последняя Великая Война, унесшая жизни сотен тысяч людей и превратившая в прах полмира, Саафат — один из оставшихся в живых магов первой волны уехал в Стерег. Маг был придворным чародеем самого Незвинда, деда того Незвинда, что разгромил войско Касигула Победителя. Придворные только головой качали — бросить все, чтобы в старости начать жизнь отшельника — это даже для сумасбродных колдунов было слишком. Король долго звал его назад, то суля огромный пряник, в виде нового поместья и даже своей школы; то грозя кнутом — обещая ему обложить крохотный Стерег осадой, и пусть голодная смерть монахов ляжет на совесть старого мага.

Однако, Незвинд, был хоть и импульсивным, но умным королем — вовремя одумавшись, он оставил мага в покое. Он понимал, силой со своенравным магом ничего сделать не удастся. Ну, а в случае, если королевству опять будет грозить опасность чародей вернется сам.

Время — это то, что любые перемены превращает в обыденность. Сначала король, помня о заслугах в Великой Войне, ежемесячно отправлял гонца в Стерег, узнать не нуждается ли в чем Саафат, но постепенно гонца вызывали все реже, а потом и, вообще, забыли. Через пару лет о Саафате вспоминали не чаще, чем о старой шубе, когда-то, долгие годы, верно согревающей тело, но ввиду старости, заброшенной в чулан.

А сам старый маг совсем не считал себя выброшенной вещью — наоборот, он считал, что только сейчас его жизнь обрела смысл. То, что довелось пережить ему во время Великой Войны, пошатнуло его уверенность в незыблемости существующего порядка и показало, что мир очень хрупок. Он решил, что должен сделать так, чтобы подобная Война больше не повторилась в этом мире.

О подобном мечтали многие с начала времен. Но, и боги, и все расы, живущие под луной — не могут жить без войны, поэтому мечты о вечном мире, так и останутся мечтами. Поэтому все миротворцы, так ничего и не добились за тысячелетия, или еще того хуже, думая, что несут мир, развязывали еще одну кровавую войну.

Саафат совсем не был романтиком — раз вы не можете без войн, воюйте, решил он, но ни одна война больше не станет Великой. Маг нашел практический способ ограничить масштаб войны. Как ни сказочно это звучит, но дело обстояло именно так. Все войны за последние столетия, были локальными. Хотя десятки раз бывало, что были совершенно явные предпосылки для перерастания конфликта в огромный мировой пожар, но неизменно что-то происходило, что тушило этот пожар переводя его в состояние костерка.

Историки, описывающие историю современных войн, может и замечали, что-то необычное — словно в нужный момент вмешивался кто-то с небес и война, вдруг, заканчивалась — но, именно так и объясняли это: рука бога, или провидение, или еще что-то подобное. Вдруг у победителей погибал самый удачливый и умный военачальник; или огромное войско, шедшее на захват столицы, заходило по непонятной причине в смертоносное болото и почти все гибло; или еще что-нибудь подобное. Никому и в голову прийти не могло, что за всем этим стоят создания, живущие совсем не на небе, а вполне себе ходящие по земле — маги и люди.

Маг нашел единомышленников и создал организацию, о которой никто даже не догадывался. Первые два его последователя, тоже прошли через Великую Войну и, также, как и Саафат прониклись пониманием, что следующая такая — просто уничтожит мир, оставив землю тварям неразумным. Оба мага — Ильсираб из Подлеморья и ученик Вогалов Заридан — были настоящими чародеями, много сделавшими для победы над Братством Черных и лично участвовали в судьбоносной битве на Сареме. Объединившись, эта троица могла достичь небывалых высот в любой области — возможно, даже стать новыми Верховными Вершителями судеб. Но они выбрали другое — дело, от которого не было ни славы, ни дохода, и может быть поэтому — что они не искали личной выгоды, у них все получилось.

За десятилетия Организация, которую Саафат назвал просто Братством, развилась, но так и не стала многочисленной. Сторонников они вербовали только после многолетней проверки и испытаний. Теперь у Братства была сеть агентов, таких как Корад, в большинстве столиц мира. Не всегда это были высокопоставленные особы, но всегда люди, имевшие доступ к самой вершине власти. Все они были воинами и магами.

Сейчас Корад Славуд был един в трех лицах: инспектор-интендант на службе короля Дугавика; старший агент тайной службы того же короля; но о главной его ипостаси — агент Братства — не знал никто, даже начальник тайной службы лорд Коолисе, только маги в Стереге. Бывало, что он использовал людей службы по делам Братства, как сейчас Соболя или Сервеня, но те всегда считали, что выполняют задания королевского агента и для королевской службы.

Корад встал и затушил огонь в лампе. Потом снова присел за стол и в последний раз мысленно прошелся по всей цепочке — нет, все верно, без личного присутствия не обойтись — слишком странные вещи происходят вокруг такого простого дела. Сегодняшние вести из Серебримуса окончательно доказали — все произошедшее до этого: нападение на них в лесу, потом нападение на лавку в Мастилане, все это совсем не случайность, а чей-то план.

Сюда же надо отнести и то, что происходит с артефактом — сначала странный приказ из Стерега передать важный пергамент по каналам тайной службы, потом сообщение о том, что пергамент совсем не так уж и важен, но передать все равно надо, а потом приказ вернуть его назад, в Стерег.

— Нет, все верно, — шепотом повторил он, глядя в светлеющее окно. — Поеду, надо разбираться на месте.

Потом встал и, приоткрыв дверь в другую комнату, крикнул:

— Готовьте лошадей! Через час выезжаем!

Шакунд Иссильраб шел по сумрачному коридору огромного замка и размышлял о том же, что и Корад в своей комнате на постоялом дворе. Однако, в силу того что Иссильраб владел большей информацией, он и видел больше. Уже несколько лет как в налаженном мировом порядке что-то изменилось, сначала редко, а со временем все чаще дела Братства стали давать осечку.

Саафат был когда-то боевым магом и братство было построено как военная организация. Шакунд отвечал за планирование и проведение тайных операций, а Эссон Заридан за разведку и сбор информации. Хотя все здесь было не так жестко, как в армии, но, в основном, все придерживались своего поля деятельности, и, если, случалось влезть на 'территорию' подконтрольную другому маги тут же передавали информацию друг другу.

В силу своей специализации Иссильраб замечал изменения уже на последней стадии, на этапе выполнения, поэтому не сразу уловил системность этих изменений. Однако, их становилось все больше, материал накапливался и однажды он связал все эти неудачи в одно — связал, обдумал и понял — это совсем не случайности.

Шакунд попробовал поговорить об этом с Зариданом, однако тот только посмеялся над его выводами и посоветовал тщательней готовить операции, а сбор и анализ информации оставить ему. После того разговора Иссильрад на время успокоился. Он надеялся, что Эссон, не оставит его сигнал без внимания. Но, после того как его агентам не удалось уничтожить набравшего очень большую силу Хорузара Разрушителя, он опять встревожился. Шакунд еще раз перепроверил все случаи — все-такиошибки не было, кто-то явно противостоял им, срывая операции.

Больше разговаривать с Зариданом он не стал, собрав все, что казалось ему особенно явным, он перенес информацию в зерно памяти и нес сейчас его Саафату. Хотя физически тот совсем одряхлел, но мозг его остался тем же, что и сто лет назад — Иссильрад не сомневался, что он сразу увидит то, что надо.

В огромном, построенном еще до Великой Войны замке, коридоры были бесконечны и составляли не менее половины всей площади. Стерег в свое время был резиденцией одного из родов легендарных Вогалов — все живущие здесь ощущали, что это не человеческое жилье. Это был, пожалуй, единственный не заброшенный город Вогалов. Хотя простых людей здесь жило немного, не все выдерживали непривычный дух этого места, но для магии это место было просто создано. Поэтому Саафат и выбрал его, для своего добровольного 'заточения'.

Шакунд, хотя и прожил здесь уже десятки лет, до сих пор при прогулках находил иногда места, где он ни разу не был. Поэтому, даже, отправляясь на общий обед он старался пройти каким-нибудь новым путем. Но сегодня он, наоборот, выбрал самый короткий, сотни раз хоженый — дело не терпело отлагательств, всплыло новое, совсем непонятное обстоятельство, напрямую связанное с живущими в замке.

Его лучший агент и друг Корад Славуд — прислал такую информацию, которая заставила Иссильрада не ждать обеда, чтобы встретиться с Саафатом, а идти сейчас, когда лишь край солнца показался из-за невысоких, покрытых соснами гор.

Шагая по широкой открытой галерее, он безучастно смотрел на красоту разгорающегося осеннего утра — тревожные мысли не отпускали его. Когда-то он сам, по своей воле выбрал Стерег и то дело, которым занимался сейчас. В первые годы Иссильрад не сомневался в правильности выбранного им пути, но время шло и теперь он часто задумывался, а правильно поступают они, насилием стараясь ограничить насилие. Во многих древних трактатах, не только людских, философы и маги задавались этим вопросом. И в большинстве своем отвечали — нет! Невозможно остановить насилие насилием. Единственное у кого такое приветствовалось, это было в книгах Вогалов. В их, тяжелых для понимания, наполненных ссылками на недоступные древние труды, текстах, как раз эта мысль была выражена четко — не получатся мирным путем — убей.

Однако, у Братства это тоже получалось, и он смирился, стараясь как можно лучше выполнять свое дело. Но вот, похоже, сейчас нашелся еще кто-то, кто, пользуясь теми же методами, пытается вмешаться уже и в их дела. Самое плохое в этом было то, что ни в одном случае противодействия он не нашел доказательств, что это дело сил Хаоса. Если бы это было так, это было только доказательством, что Братство все делает правильно. Ладно, решил он, пусть Саафат и Заридан тоже начинают думать, в этот раз он уже не даст Эссону сбить себя с толку.

В боковом проходе послышались знакомые легкие шаги. Иссильрад сразу понял кто это, широко улыбнулся, и пошел быстрее, чтобы встретить человека у входа в галерею.

Через несколько дней, в другом замке, разительно отличавшемся от мощной мрачной обители Вогалов, также в коридоре, встретились двое. Плавно изгибавшийся, коридор был залит светом — множество ламп-шаров на тонких, почти невидимых, шнурах спускались с потолка. Сводчатый белый потолок, расписанный светло-зеленым растительным орнаментом, в сочетании с зеленой плиткой пола радовал глаз. Музыка — колокольчики и арфа — еле слышно звучавшая вокруг, создавала атмосферу праздника.

Однако, разговор, который начала пара шагающая среди этой жизнерадостной красоты, совсем не соответствовал этой атмосфере.

— Значит, Иссельрад умер? — утвердительно спросил один. Это был высокий стройный эльф со старческими глазами на молодом лице. Несмотря на фигуру юноши и лицо без единой морщины, от него веяло вечностью. Взглянув в эти глаза, даже человек понял бы, что эльф очень стар.

— Да, сам виноват. Не надо было лезть не в свою область, — ответил второй.

Это был человек. В отличие от эльфа старость проявилась на его лице как положено — волосы, спадавшие на плечи из-под круглой бархатной шапочки, были седы. Лицо изрезано множеством морщин, но вот глаза — темные и блестящие — ни капли не походили на выцветшие глаза старика.

— Никто не заподозрит тебя? — спросил эльф. — Саафат мудрый маг.

— Да, мудрый. Ты прав, Туманэль. Но это лично Саафат создавал защитный барьер на входах в замок, так что он уверен, что в туда не может проникнуть ни одно живое существо. А про то, что магия извне не может работать в замке Вогалов, про это знают даже дети. Значит, магическое вмешательство исключено. Саафат все больше склоняется к версии, что это несчастный случай. Иссильрад увидел что-то внизу, перегнулся через перила и не удержался... Ведь без возможности использовать магию, даже самый великий чародей становится просто старым человеком. Глупо, конечно, но все объясняет.

— Ладно. Меня, если честно, не очень интересует как он объяснит смерть Иссильрада, самое главное, чтобы ты оставался вне подозрений. Саафат великий маг и создал идеальную организацию, о существовании которой не догадывался даже я. Если бы не ты, мы бы долго еще были в неведении. Жаль, что он выбрал неверный путь — все вместе мы могли бы построить новый мир гораздо быстрее.

Человек лишь склонил голову в знак согласия, отчего его волосы закрыли лицо. Поэтому Туманель не увидел, как губы мага скривила зловещая улыбка.

Саафат печально смотрел на пламя, лениво облизывающее поленья в огромном камине. Здесь в замке Вогалов, даже огонь был не таким, как там, за стенами. Цвет его менялся от розового до бледно-зеленого и горел он медленно, словно бы нехотя. Маг вспоминал, как весело играет пламя в костре на берегу реки и недовольно хмурился. С некоторых пор его начало раздражать его жилище — все-таки Вогалы были совсем не людьми и не прав преподобный Зария, считавший их прародителями всех рас в этом мире. Даже магия их была совсем иная, намного сильней магии всех нынешних рас — людей, эльфов и гномов. Немного она походила на первобытное колдовство орков, но и то, это скорее потому, что орки взяли что-то от Вогалов.

Однако, он сам еще тогда, давно, когда впервые задумался о изменении мира, решил, что голова той организации, которую он создаст, будет находиться именно здесь — в зачарованном городе. От атак простых людей защиту он сможет изготовить сам, а от атак вражеских или просто любопытных магов, спасет оставшаяся здесь магия истинных людей. Для всех несведущих замок должен был казаться незащищенным — кто же будет размещать в таком месте тайное общество. Сейчас, сидя в твердом деревянном кресле — после Великой Войны и ухода с королевской службы, он запретил себе все удовольствия, даже такие мелкие, как мягкое кресло — Саафат прекрасно сознавал, откуда идет это раздражение. Это все из-за нелепой смерти Иссильрада. Сколько он не анализировал, все-таки прав, скорей всего, Заридан. Это просто глупый несчастный случай.

Смерти все равно, как и кого она забирает — Шакунд Иссильрад как никто другой заслуживал жизнь, ведь он спас сотни и сотни тысяч людей, да и не только людей. Ну а если уж пришлось умереть, то в своей постели в окружении друзей. Хотя каких друзей? — вздохнул он. — Его подчиненные, так же, как и он сам, обрекли своим выбором себя на одиночество. Тогда уж лучше в битве, среди соратников и врагов. Да, так было бы лучше.

Все, хватит, — одернул себя старый маг. — Что это я выбираю смерть для кого-то, это не наше, это уже прерогатива богов. И, наверняка, сейчас грозный многорукий страж, распределяющий души, отсмеялся уже над глупой смертью грозного мага и ломает голову, в какой из миров определить Шакунда — к убийцам или спасителям?

Но без него плохо, Заридан прекрасный теоретик и разработчик, а для практической работы он мало подходит. Тем более он всегда старался не замечать практическую сторону нашей работы, стараясь не вдаваться в подробности, как выполняются его планы в реалии. А ведь все его выкладки, что если убрать кусок силы, движущей историю вот в этом месте, то вся конструкция разрушится — выливались в обычное убийство какого-нибудь ключевого военачальника. Конечно, хорошо подготовленное и виртуозно выполненное. Ведь то, что для Заридана было кусочками силы, там внизу на земле — являлось в большинстве случаев просто конкретными людьми.

Вообще, как Заридан прошел Великую Войну? Ведь точно известно, что он был тогда боевым магом и находился на передовой. А сейчас, он и паука боится прихлопнуть. Саафат сам был свидетелем, как тот просил прислугу убить паука, заползшего на его стол.

Делать нечего, — опять вздохнул маг. — Придется мне самому пока взять работу Иссильрада, а тем временем подготовить на замену, кого-то из его агентов. Скорее всего этого — из Срединного Королевства. По-моему, его зовут Корад, — он задумался на секунду. — Да точно — Корад. Он, правда, еще молод — для Саафата сейчас все, кроме Иссильрада и Заридана, казались мальчишками — но, это и неплохо. Для продолжения дела нужна молодая кровь.

На столике справа от кресла стояла глиняная кружка с горячим молоком и серебряный, эльфийской работы, ручной колокольчик. Саафат взял его и позвонил, вызывая секретаря. Звон колокольчика, как всегда, был не похож на прошлый. Он менялся каждый раз не только из-затого, что таким его сделали эльфы, но и потому, что в атмосфере этого замка, все — не только звуки — всегда искажалось.

По этой же причине здесь нельзя было бездумно, без тщательной подготовки использовать магию — на выходе, вместо ожидаемого, могло появиться или произойти что угодно. Даже уйдя в небытие, Вогалы вмешивались в нынешнюю жизнь.

На звонок бесшумно появился секретарь Рунгас, уже более двадцати лет назад сменивший, умершего на службе отца. Саафату казалось, что только этот седой слуга вжился в этот замок — он всегда появлялся и исчезал неслышно. Точно также, как и его отец.

— Рунгас, мне нужен Корад. Ты знаешь кто это? Он подчинялся бедняге Иссильраду.

— Да. Я знаю кто такой Корад Корвуд из Срединного Королевства. И знаю, что он подчинялся убитому Иссильраду Шакунду.

— Рунгас, ну что говоришь? Кто мог убить Иссильрада в этом замке? Глупость какая-то, — разозлился Саафат. Но тут же взял себя в руки.

— Прости, старый друг. Выбило меня из колеи это происшествие.

На отповедь об убийстве Рунгас ничего не сказал, но сжавшиеся в ниточку губы, говорили, что он остался при своем мнении. Он спросил:

— Корада вызвать немедленно?

— Если у него нет срочных дел, то да. Если что-то есть, пусть заканчивает и выезжает, я сам буду разговаривать с ним.

— Хорошо, — кивнул секретарь. — Еще задания будут?

— Нет. Ступай. Хотя, подожди. Принеси мне книги о Вогалах, хочу немного освежить память.

— Труды школы Гармея?

— Да. И, конечно, трактат преподобного Зарии.

Рунгас опять кивнул и неслышно удалился.

Хоть Саафат и решил для себя, что смерть Иссильрада, это несчастный случай, но какая-то мелкая заноза в мозгу не давала ему покоя. Живой убийца сюда пробраться точно не мог. Только магия — но замок Вогалов? Устав уже уговаривать сам себя, Саафат решил подождать заказанные книги. Перечитаю, а вдруг раньше что-то пропустил.

Туманель не был затворником, в его замке — красивом даже по меркам эльфов, а на людской взгляд, вообще, сказочном — всегда было множество его соплеменников-гостей, а также прислуги и артистов. Часто встречались тут и представители других рас — люди и гномы. В отличие от остальных Домов, Туманель еще до сих пор принимал у себя их — словно не висела над миром тень новой Всеобщей Войны — подобной той Великой.

Великолепные музыканты сменяли друг друга, их можно было встретить в самых разных местах замка и сада, незаметно переходящего в лес. Все в этом замке чувствовали себя словно на постоянном празднике. Злые языки — в основном люди — утверждали, что веселье это, похоже на гулянье в комнате умирающего.

Все знали, что род Озерных эльфов затухал — у Туманеля не было прямых наследников — остались какие-то родственники там, где когда-то сверкало своим серебром Озеро. Но они деградировали вместе с умирающей природой того места и не знались с Туманелем. Ходили даже слухи, что те, кто не ушел с берегов пропавшего озера, поклявшись ждать, когда оно вернется — превратились в черных эльфов.

Со смертью Туманеля его род исчезнет и на предутреннем небе, в том месте, где собраны звезды эльфийских родов, станет на одну звезду меньше. Однако, угасание это — по человеческим меркам — длиться могло почти бесконечно. Сам Туманель точно знал, когда он умрет, он это решил для себя давно — в тот самый день и час, как только мир закончит неправильный круг и вернется на тот путь, которым он должен идти, он примет смерть. Но пока до этого момента еще очень долго — надо трудиться и трудиться, чтобы сделать мир счастливым.

Эльфийский маг, когда-то на Саремском поле бился в тех же рядах, что и Саафат, и также как он видел все, что натворила Великая Война. Еще в начале Войны, весь его род полег на берегах Озера, когда войска Черных пришли в тот край. Это было страшно — орки, переродившиеся люди, эльфы и гномы волна за волной шли на приступ озерных замков, тысячи гибли, но Зерги гнала им на смену новые тысячи. Очень уж нужно было ей владение Озером. Не осталось никого, кто знает зачем ей нужно было оно, сам Туманель считал, что озером она расплатилась с Нижним Миром за Колодец Зерги. Ведь недаром, оно начало исчезать, как только Черные полностью захватили

Озерный Край. А после того, как оно полностью высохло, появились первые слухи о ненасытном колодце.

После Великой Войны Туманель не появлялся больше в тех местах, не желая видеть полузасохшие искривленные деревья на месте прекрасного леса, и пыльную пустыню, на месте, где когда-то блестела водная гладь. Все эльфы оплакивали Озеро, для всех их оно было святыней, но для Туманеля, оно было не только объектом поклонения — это был его дом, его родные, его жизнь. В последней битве на Саремском поле, он словно одержимый Вогал, рвался в самые кровавые места, пытаясь найти и сразиться с самой Зерги, но не нашел.

В этом мире, только для тех, кто живет на земле — все серьезно, для богов же и из Верхнего, и из Нижнего миров — вся эта жизнь лишь вечная игра и развлечение. Похоже им доставило немалое удовольствие смотреть, как смертельный враг Черных в той войне, сам становится темным. Но клятва эльфа священна, а Туманель поклялся вернуть Озеро. И Враг воспользовался этим — пообещал вернуть святыню, потребовав всего лишь перейти на службу к нему. Конечно, Туманель долго мучился — противоестественно светлорожденному служить Врагу, но слишком чистой и высокой была его цель. Так казалось ему. Озеро вернуло бы к жизни его род — озерные эльфы опять стали бы мощным светлым кланом, одним из столпов увядающего эльфийского царства. И он решил пожертвовать собой ради этой святой цели.

Заридан напряженно вглядывался в угол, он чувствовал, что это уже близко и должно вот-вот появиться. Так и есть — тень в углу стала сгущаться и все тело начали болезненно покалывать иголочки. Он с детства помнил это ощущение — так у него всегда бывало при проявлении магии Вогалов.

Когда ему было четыре, это произошло в первый раз, и с тех самых пор он помнит себя.

Он не помнил своих родителей — потом уже взрослым с помощью магии он выяснил, кто они. К тому времени, к четырем годам, он уже остался круглым сиротой — отец и мать сгинули в огне при нападении орков на деревню в пограничном княжестве. Этого момента он не помнил — его воспоминания начинались с того, что он видит перед собой лошадиные копыта и слышит сверху трубный голос. Он поднимается с четверенек и на лесной дороге, на которую он выполз, видит всадников — тогда они показались ему огромными — до неба!

Потом, сравнивая их с всадниками других рас, он убедился, что Вогалы, действительно, гораздо больше, чем представители других рас. И лошади у них были крупнее.

Огромная ладонь хватает его за меховую распашонку и подносит к лицу. Заридана колят мелкие щекотные колючки. Кто-то рядом, что-то говорит, и остальные всадники смеются.

Заридан не испугался, наоборот он улыбнулся и потянулся ручками к бородатому лицу. Как после он понял, это решило его судьбу. Вогалы не были жестокими, они были просто равнодушными к судьбе людей, как, впрочем, и остальных рас. И, не улыбнись, и не потянись маленький Заридан к рыжей бороде, на него бы посмотрели, и, положив в сторону, проехали мимо.

Неизвестно что промелькнуло в голове старшего воина из разъезда Вогалов, случайно проезжавшего вблизи сожженного села, но он забрал Заридана и по приезде в город отдал ребенка женщинам. Те уже разглядели в малыше задатки магического таланта и Заридана отправили в школу к магам.

Как позже он выяснил, мать, чье лицо, несмотря на свою магическую силу он так и не смог вспомнить, при нападении выбросила его через окно, выходящее в сторону леса. Боги подсказали малышу, что надо бежать туда. Он так и шел, а потом полз, неизвестно сколько времени, пока не наткнулся на вогалов.

Единственное место, где Вогалы относились к нему как к равному, была только эта школа. В любом другом месте на него смотрели как на недоразумение, непонятно откуда взявшееся в их городе. Это заставило его отказаться от выходов за стены школы. Зато здесь он проявил себя — природа щедро отвесила ему от своих даров. Та половина души, где кроются магические способности, явно перевешивала половину, рассчитанную на обычную жизнь.

Его наставник Эсадр, это он дал ему такое нечеловеческое имя — Эссон, второе имя было по названию деревни сожженной орками — Заридан, поняв, что перед ним уникум, отбросил предубеждение, что нынешние расы никуда не годятся, взялся учить его точно также, как и остальных детей — чистокровных Вогалов. У истинных людей в то время уже вовсю шло вырождение — дети рождались все реже и реже.

К тому времени, когда Эссону исполнилось семнадцать — время выхода из школы и переход в индивидуальные ученики, город вогалов наполовину уже обезлюдил. Заридан сам видел то, о чем читал потом в фолиантах Зарии или Граммея — вогалы просто потеряли вкус к жизни. Он даже думал впоследствии, что Зерги устроила этот вселенский кавардак не из злобы на все сущее, как пишут люди, а именно из-за тоски.

Непонятно, что видел в нем Эсадр, но он взял Заридана в ученики, хотя это было не принято, обычно маги из школы, не имели индивидуальных учеников. Однако, эта учеба продолжалась недолго, чуть больше года.

Начиналась большая смута — появилась Зерги. Философы до сих пор спорят, была ли сама она из истинных людей или нет. Но для Заридана такого вопроса не существует — в юношестве он сам видел эту женщину, которую тогда еще называли по-другому — Гоосаар Каххум. Красавица в черном, усыпанном крупными бриллиантами платье; с пышной черной шевелюрой длинных волос, она приезжала в школу для какой-то встречи с местными магами.

Эссон с учителем шли по дорожке внутри двора, когда многочисленный эскорт чародейки появился в воротах. Заридан до сих пор, в деталях помнил все, что тогда произошло. Взгляд больших черных глаз скользнул по толпе и, вдруг, задержался на нем. Он привык, что новые вогалы удивлялись, видя его в городе, но она не высказала никакого удивления, остановив свою блестящую черную кобылу, она просто рассматривала Эссона как какую-то интересную букашку.

Потом повернулась и что-то тихо приказала, ехавшему справа всаднику. Тот лишь склонил голову в знак повиновения и отъехал. Тогда Каххум снова обратила взгляд на Заридана и он понял, что женщина осматривает его магическим зрением — иголочки воткнулись в кожу особенно остро.

Вечером за ним пришел сам Эсадр и повел в главное здание школы. В главном зале их уже ждали — в первом ряду, перед самой площадкой, на которой обычно находился учитель, на белом каменном кресле восседала Гоосар Каххум. Она уже тогда имела большое влияние в обществе вогалов, но Заридан, полностью загруженный учебой, и ничем в жизни, кроме магии не интересующийся, о ней ничего не знал. Он и имя её услышал только сегодня, после её прибытия в школу.

Учитель показал рукой на площадку и подтолкнул его в спину, Заридан вышел в центр и, непривычный к присутствию незнакомых, сначала почувствовал себя не в своей тарелке. Но быстро справился с собой — помогло простое заклинание спокойного дня, который до него никто не догадался обратить на себя.

Как только он применил магию, чародейка прервала беседу и вскинула голову вперив в него взгляд. Его опять начало покалывать, и он потерял ориентацию — словно поплыл в теплом тумане, ничего не видя и не слыша. Однако, Заридан опять напрягся и вырвался из этого теплого приторного молока тумана.

Женщина, вдруг рассмеялась громко и весело, не заботясь о том, как она выглядит. Потом тряхнула своей черной гривой и уже серьезно сказала:

— Все! Пусть идет. Я решила...

Что решила Гоосаар Каххум — будущая Зерги — Эссон так и не узнал, учитель быстро повел его к выходу.

Тень в углу совсем сформировалась и шагнула к Заридану. На него пахнуло могильным холодом, и он закричал:

— Стой там! Не подходи ко мне!

В любом другом месте он бы легко развеял это создание, но не в замке Вогалов.

— Ты знаешь, что пергамент до сих пор в руках у мальчишки? — тень говорила голосом его учителя из Школы, хотя у того никогда не было такой зловещей интонации. Слышать связную обдуманную речь из уст этого безмозглого создания, было жутко. — Мы больше не можем ждать. Если вы не можете забрать свиток, сделайте так, чтобы он исчез. И исчез вместе с носителем! Ты понимаешь, что этот парень совсем не прост, он слишком долго связан с пергаментом.

— Да, конечно, я все знаю, — твердо ответил Заридан. Он уже избавился от ужаса, возникающего у каждого при виде умертвия. В конце концов, ужас — это было одно из орудий нападения этих, живущих в склепах, тварей. Все-такион был настоящим магом и разбирался, когда эта тварь настоящая, а когда только морок.

— Зачем ты превращаешься в это? — брезгливо спросил Эссон. — Или хочешь меня запугать?

— Как же я могу тебя запугать? — захохотало приведение. — Ты же маг-воин. Лично убивал орков. А на Сареме, вообще, отличился — убил самого Сигулу!

Заридан до сих пор помнил тот страшный бой, больше ни разу в жизни ему не пришлось испытать подобное. Сигула был маг из Черных, при этом маг высшей ипостаси.

— Не трогай Сарем! — не выдержал он. — Это была справедливая война! И мы победили честно.

— Ага, вы воевали честно, — опять захохотал гость. — Война, вообще, самое честное дело в мире. Или убьешь ты, или тебя...

— Хватит! — остановил кривлявшееся чудовище Эссон. Голос его отвердел, он не хотел больше терпеть фамильярность и угрозы от посланника. — Говори зачем пришел или убирайся!

— А когда я появился, ты пел совсем по-другому, — еще раз противно хихикнул призрак, и, вдруг, начал обретать плоть. Появившиеся первыми, длинные зубы на вытянутых челюстях, страшно заклацали.

Заридан схватился за свой посох — хочешь, не хочешь, а, если, нежить вывалится в этот мир, придется использовать магию. Правда, что из этого выйдет, не знали даже боги. Однако, тот, кто управлял созданием, сумел остановить начавшееся превращение и умертвие, снова стало размытым.

— Мать приказала, чтобы ты сам ехал за пергаментом, — голос страшного посланника изменился. Стал сухим и деловитым, теперь это был уже не голос учителя, а чей-то похожий на голос старого канцеляриста. — И дает тебе на это дело всего семь дней. Через неделю пергамент должен быть в наших руках, что будет идеально, или в твоих, что похуже, но мы согласны и на это.

Существо замолчало, потом напомнило опять:

— Помни у тебя семь дней! Семь дней!

Создание начало терять плотность и черноту. Уже почти развеявшийся призрак, напоследок опять подковырнул мага:

— А навыки убийцы у тебя сохранились. Как ты славно убил своего друга — не подкопаешься.

Заридан молниеносно метнул посох в таявшую фигуру и выругался, словно землекоп.

— Не напоминай об этом!

Каким циничным не стал он за свою жизнь, вынужденное убийство Иссильдара, до сих пор вызывало у него отвращение. Однако мозг, приученный к логике, быстро подчинил себе взвинченную душу. Эссон подобрал посох и, легко, совсем не по-старчески, шагая направился в библиотеку. Надо кое-что проверить перед дорогой. А то, что придется ехать обсуждению не подлежало — приказ того, кого умертвие назвало Матерью, не обсуждается.

В библиотеке Заридан оказался не один, там уже был секретарь Саафата Рунгас. Он отложил несколько книг на длинный, покрытый сукном стол и сейчас перебирал книги именно на той полке, где Эссон хотел поискать свое. Между ними всегда были доверительные, почти дружеские отношения, так же, как и с его отцом перед этим, но в последние месяцы, магу казалось, что Рунгас стал относиться к нему как-то не так. Без всякой причины секретарь вдруг стал предельно вежлив и холоден. Теперь он старался никогда не оставаться с Зариданом наедине. Вот и сейчас, заметив мага, Рунгас спустился с потемневшей от времени, деревянной лесенки, и, собрав под мышки книги, попытался исчезнуть.

Эссон давно хотел выяснить причину перемены, но ввиду множества в одночасье навалившихся дел, никак не мог заняться этим. Поэтому он остановил, коротко кивнувшего ему, человека и придерживая его за рукав, спросил:

— Рунгас, друг мой, какая муха тебя укусила?

Тот выразительно посмотрел на руку, удерживавшую его, и, дождавшись, когда Заридан отпустил его, произнес:

— Со мной все в порядке, сир. Может это вас кто-нибудь укусил, и вы стали другим?

С этими словами он подхватил книги, поднял подбородок и, твердо ступая, вышел из библиотеки.

Заридан задумчиво смотрел ему вслед — что-то здесь не так. Неужели Саафат, что-то подозревает? Маг даже тряхнул головой — нет, не может быть, он уже настолько изучил старого мага, что заметил бы, перемену сразу. А вдруг это сам Рунгас, что-то заметил? Надо последить за секретарем, — решил Эссон и направился к полкам. Сегодня надо обязательно найти что-нибудь про это пророчество, пергамент с которым столько лет пролежал здесь никому не нужным. А сейчас все как с ума сошли. И, главное, как могло так получится, что кто-то перепутал и отправил его в мир, вместо другого документа.

Туманель в это время выслушивал гонца — галка, стреляя черными бусинками глаз, не по-птичьи, делила стрекотание на фразы. При этом прогуливалась по широкому каменному подоконнику. По бесстрастному лицу эльфа нельзя было понять — радуют его вести, или огорчают. Но когда птица закончила и остановилась, напряженно выставив клюв в сторону мага, тот ответил, и стало понятно, что новость ему понравилась.

— Значит, Хорузар вышел все-таки к Белой! — маг встал и, потирая руки, пошел по залу. — Теперь Дугавик не открутится, надо начинать войну...

Галка в ответ, что-то застрекотала, эльф повернулся и махнул рукой.

— Это не твое дело! Пусть воюют. Лети на кухню, там тебя угостят на славу.

И больше не обращая внимания на птицу, опять зашагал по комнате. Галка еще раз сердито щелкнула, и, выпорхнула из раскрытого окна.

Гонец от Саафата разминулся с Корадом всего на несколько часов. Когда он подъезжал к гостинице, где должен был найти королевского инспектора, тот уже заводил своего жеребца на баржу, идущую вниз по реке к Серебримусу. Гонец ехал уже двое суток, устал сам, устала лошадь, и он решил тоже отдохнуть. Поэтому он еще больше отстал от торопящегося агента.

Корад всегда старался путешествовать один. Один человек не привлекает к себе столько внимания, сколько путешествующие компанией, а чужое внимание — это было последнее, что нужно агенту. И в этот раз, еще на берегу он договорился об отдельной недорогой каюте — в таких путешествуют разъездные торговцы, владельцы лавок и прочая людская мелочь средней руки. Сразу же заплатил за обед, которые ему должны были принести из корабельной кухни, а от завтрака и ужина отказался, пояснив, что обойдется своими припасами.

Высплюсь как следует, — решил Корад, — и обдумаю все в тишине. Два дня — давно у него не было столько свободного времени. Конечно, будь возможность добраться до Серебримуса быстрей, он бы не стал и думать об отдыхе. Но дорога по берегу сокращала время в пути лишь на несколько часов, а постоянная скачка измотала бы и коня, и его.

На корабль он сел уже ближе к вечеру, поэтому решив даже не ужинать, завалиться спать. Организм давно требовал этого — за последний год он редко спал больше, чем по три-четыре часа в сутки. Напряженная работа во всех трех ипостасях, забирала все время, без остатка. Инспектор блаженно вытянулся на прикрепленной к стене, деревянной, узкой кровати, приказал себе спать и через минуту заснул.

Однако, выспаться ему так и не удалось. Знаки, поставленные на двери и окне, должны были поднять его, при попытке проникновения, но проснулся он не от этого. Резко открыв глаза, Корад прислушался — но ничего, кроме звука мерно бьющих в корпус волн за окном, он не услышал. Что меня разбудило? Он опять прикрыл глаза и попытался увидеть палубу — однако в сером фоне безразличной к нему ауры, не проступало не одной угрозы. Он хотел расширить обзор магического зрения, но передумал, решил поберечь силы. Любое магическое действие выматывало не хуже тяжелой физической работы. Природа не наградила его как тех, что родились магами и, которые могли черпать силу, где угодно, Славуд был из тех, кто упорной учебой освоил магический арсенал.

Он вскочил и тут почувствовал, что то, что тревожило его находится не на барже — что-то страшное ворочалось там, на берегу. Он кинулся к иллюминатору. Одного взгляда было достаточно чтобы понять — то, что они пытались оттянуть и предотвратить, все-таки случилось. Весь берег светился множеством огней — войско Хорузара-Разрушителя вышло к Белой. То есть официальная граница нарушена! Как ни слаба была надежда на то, что орки не пойдут на земли Срединного Королевства, но она была. И вот теперь она умерла.

Преградой между большой войной и миром осталась только река. И то только до тех пор, пока орки не построят достаточно плотов. Корад представил сколько пленников из пограничных княжеств, под бичами орков, сейчас рубят и волокут к реке вековечные сосны. Страдания людей и внутреннее концентрированное зло Орды и разбудило его. Славуд даже зубами заскрипел — нет не зря Саафат создал свое братство — если бы все получилось и Хорузар умер год назад, ничего этого не было бы и мир, стоял бы еще несколько лет. До появления новой личности у какой-нибудь из рас.

Что делать? Похоже, он первым узнал о вторжении, надо предупредить всех, до кого сможет дотянуться. Но сначала надо убедиться еще раз. Корад распахнул дверь и шагнул в ночь. На палубе просыпался народ, те у кого не было денег даже на общую каюту. Лошади внизу на палубе под навесом, тоже забеспокоились. Видно и животных коснулась растекшаяся вокруг войска, аура зла и страдания.

Все — и те, что были на открытой палубе, и поднимавшиеся из трюма, и первые появившиеся из кают, сразу бросались к левому борту. Первые восхищенные восклицания, вызванные величественной картиной, расцвеченного огнями берега, быстро сменились на шепот и горестные вдохи. До людей начало доходить, что это такое.

— Ну, вот! Дождались! — высказал общее мнение стоявший рядом с рулевым капитан. Он вставил в фразу пару крепких словечек и подытожил: — Кончилась мирная жизнь. Последний раз иду этим путем. Назад возвратиться уже не смогу.

Постоял и горько добавил еще:

— А говорили, что орки боятся воды...

Где-то внизу заплакал ребенок и испуганная женщина, стала его успокаивать. Все, кроме капитана, говорили шепотом, словно боясь, что орки на берегу могут их услышать. Баржа жалась к самому краю фарватера, подальше от ставшего теперь чужим берега. Корад еще постоял, вглядываясь в огни на берегу и лишь когда, дышащее злом, мерцающее марево осталось позади, он вернулся в каюту. Теперь все планы менялись, но раз он все равно высадится в Серебримусе, то все-таки разберется, что там происходит и заберет Соболя. Теперь каждый человек на счету.

Хорузар ехал вдоль фронта своих войск — еще какой-нибудь десяток лет назад никто не думал, что такое возможно — оркская кавалерия. А теперь даже самые упертые шаманы залезли на лошадей. И никто уже не шипит и не проклинает нововведения в вековечный уклад стаи. Хотя Хорузар и вспоминал с яростью годы плена, где-то глубоко в душе он понимал, что ни будь этих позорных лет, он вряд ли бы добился своего нынешнего положения.

Подсмотренное там в плену, стало основой того, что он совершил сначала со своими родовыми воинами, а потом и с остальной Ордой. Он впервые в жизни внес в организацию Орды элементы дисциплины. Это и стало основой для создания этого страшного кулака, дробящего сейчас войска людей. Это и еще то, что он посадил всегда бегущих воинов-орков на лошадей. Теперь люди ничем не превосходили войска Орды, а их многочисленность, выносливость и природная склонность к войне, давала все шансы уже через несколько лет, завоевать все земли — от моря до Запретных Гор.

Все: и враги, и сородичи, считали, что именно это и вознесло Хорузара на его нынешнюю вершину. Но никто из них, даже самые близкие не знали, что было еще кое-что, что по-настоящему и было первопричиной успеха.

Всем известно, что орки в плену не выживают. Лишенные свободы и своей стаи, они чахнут и умирают. Или сходят с ума и их убивают. Но это взрослые. У маленьких орков психика гибче, и они все-таки могут приспосабливаться к новым условиям жизни. Так, что будь Хорузар постарше, когда попал в руки людей, он наверняка, сгинул бы в неволе.

Как бы то ни было, он все равно оставался орком — работать отказывался и часто впадал в ярость — поэтому его держали только на потеху и показывали за плату. То, что он был сыном вождя вызывало дополнительный интерес. При очередном приступе, когда он начинал кидаться на зевак, пришедших на него посмотреть, и пытался разорвать цепь, на которой сидел — его избивали и закрывали в клетку. Люди считали его зверьком и относились соответственно. Но Хорузар не был зверем — острый ум подсказал ему, что лучше вести себя так, как от тебя этого ждут. Это легко укладывалось в сознании людей, и никто не обращал на него опасного внимания. Заметь они, что он интересуется всем тем, что видит вокруг себя и подолгу обдумывает увиденное, его, наверняка, убили. Никому не нужен зверь, который думает — это опасно!

Он уже почти три года прожил такой жизнью и вот, однажды, когда ему опять надоели любопытствующие, пытавшиеся ткнуть в него палкой чтобы разозлить, он начал рвать цепь и кидаться на ограждение. Он оскалил пасть, выставил клыки, рычал и выл на радость отскочившим зрителям. Привести себя в ярость ему ничего не стоило — орочья природа легко брала верх над мозгами, стоило ему только немного отпустить вожжи самоконтроля.

Его снова избили и забросили в будку, что стояла тут же, недалеко от вольера, рядом с клетками медведя и волка. К ней не могли подойти зрители, лишь надсмотрщик иногда заглядывал, чтобы проверить жив ли он. Порычав еще для большей убедительности, он дождался, когда охрана уйдет к себе в будку и затих. Главным в его мечтах всегда было одно — свобода. Он засыпал с этим и просыпался. Вот и сейчас он свернулся в углу и начал бесконечное перебирание любой возможности сбежать, потом незаметно заснул.

Проснулся он от того, что почувствовал, что он уже не один в клетке. Это невозможно, любого человека он слышал еще на подходе к загону и давно бы проснулся. Пытаясь не показать, что он уже не спит, он приготовился к прыжку, но тут его остановил голос:

— Не вздумай, Хорузар. Пожалеешь.

Орк мгновенно обмяк — его поразило не то, что голос был абсолютно спокоен — его владелец ни капли не боялся — а то, говорили на оркском, и даже на диалекте его рода. Не пытаясь дергаться — мозги у него действительно работали намного эффективнее, чем у большинства сородичей — он открыл глаза. В сумраке наступавшего вечера перед ним стояла фигура в плаще с накинутым капюшоном. Это был человек. Высокий, широкоплечий и молодой — острые глаза Хорузара ухватили все это в один миг.

Хорузар без всяких объяснений понял, что человек людской шаман — не только потому, что он появился неслышно, и не потому, что он не боялся его, как все остальные люди, а потому что почуял — от пришельца просто несло силой. Чутье на это у молодого орка было как у зверя. И он также по-звериному преклонил голову, признавая превосходство соперника, и спрятал глаза.

— Покорность показываешь? — усмехнулся колдун. — Не надо, ты и так у меня весь на ладони. Как только ослабею, сразу в горло вцепишься...

Пленник зло зарычал, но глаз не поднял.

— Все! Хватит развлекаться. Слушай меня, Хорузар, внимательно слушай — сегодня твоя жизнь изменится навсегда.

Орк спрятал клыки, и, наконец, поднял глаза на гостя.

— Убъете?

— Прекращай, — нетерпеливо остановил его маг. — Ты же уже сам понял, что я предложу другое. Давай включи все мозги и думай. Сегодня ты получишь свободу. Но не просто так. Сам понимаешь, это ты должен будешь отработать.

Хорузар хотел опять зарычать, он хоть и рвался на свободу, но чувствовал, что сделка будет очень сомнительная, однако, не зарычал, передумал — не в том он состоянии чтобы отказываться от такого.

— Ладно, вождь, все остальное потом. Посмотрим, как ты справишься с побегом, это будет твое первое испытание. Если все получится, мы встретимся с тобой уже в Орде.

Лишь много лет спустя Хорузар понял почему колдун назвал его вождем — весь план у него уже был расписан заранее.

— Я ухожу, — предупредил гость. — Давай сюда руки.

Орк с готовностью протянул обе руки с коваными наручниками, длинной цепью закрепленные к кольцу в стене. Цепи были без замков, заклепанные навечно. Человек оценивающе посмотрел на кандалы, потом что-то решил и приказал:

— Закрой глаза и терпи!

Хорузар послушно закрыл глаза и оскалил зубы. Клыки сомкнулись. Даже через закрытые веки, он почувствовал яркую вспышку и дернул руками. Кожу под кандалами прижгло. Запахло паленым, звякнули цепи, и, вдруг, он ощутил, что руки больше не оттягивает тяжесть железа. Орк открыл глаза и мгновенно отскочил в сторону. Теперь он никому не даст себя просто так убить.

Его освободитель опять усмехнулся:

— Похоже мы не ошиблись. Рвешься в бой. Не торопись, дождись ночи. Ну а мне пора.

Колдун подошел к обитой железными прутьями двери, толкнул и вышел. Хорузар тоже подскочил к закрывшейся двери и толкнул — бесполезно, она опять была заперта. Он выглянул в маленький квадратик окошечка в двери и замер — маг в плаще спокойно шел мимо болтавших охранников. Он чуть не задел их, проходя через ворота, а те даже головы не повернули. Не видят — понял пленник.

Хорузар не подвел неведомого колдуна, этим же вечером он сбежал. А еще через месяц объявился в Орде.

Потом, когда Хорузар уже стал забывать про это, колдун появился опять. Молодой орк уже успел подмять под себя не только свой род, но и еще два, оставался только один самый могущественный и богатый — Зантайский. Хорузар не решался вступить в открытое противостояние с его главой — Балтазом. Хотя силы были примерно равны, но за старым Балтазом стояли шаманы, а это сразу делало его в разы сильнее. Как бы не боялись орки нового дикого главу рода, но против шаманов, они никогда не пойдут. Сложилась ситуация, которая могла остановить его продвижение к власти.

Однажды вечером в шатре Хорузара появилась фигура в плаще. Молодой правитель вздрогнул, когда, откинув полог, в круг света от костра шагнул человек. Это было невозможно — человек, если он не пленник, просто не мог появиться в его лагере. Если не сами орки, так их страшные псы-ормузы вмиг учуяли и разорвали бы пришельца. А тут человек спокойно, словно к себе домой, он вошел в охраняемую свирепой стражей палатку правителя.

Хорузар непроизвольно потянулся к, лежавшей рядом с его ложем, шипастой дубине, но сразу остановился — если гость так легко прошел через Орду, что ему деревянная дубина?

— Правильно, — послышался из-под капюшона знакомый спокойный голос. С такой же легкой издевкой, как и тогда, в загоне на ярмарке. — Оружие тебе не поможет, ведь ты же баба, а не вождь орков.

Хорузар дико зарычал и вскочил, дубина сама собой оказалась в его руке. Он уже не мальчик в цепях и не позволит издеваться над собой даже колдуну.

— Ого, какие мы грозные! — маг также спокойно стоял под занесенной над ним палицей. Вдруг голос его изменился, и он приказал: — Сядь и слушай!

Еще раз для порядка рыкнув, вождь опустил дубину, но садиться не стал, хотя бы этим показывая, что не собирается выполнять чьи-то приказы в своем шатре.

— Мы еще раз поможем тебе. Слишком многое на тебя поставлено. Но не привыкай к этому. Дальше только твои дела.

— В чем ты мне можешь помочь, колдун? Я не прошу помощи. Я сам со всем справляюсь.

— Да, как видно, не со всем. Балтаз скоро прихлопнет тебя. Это так?

— Нет! — не выдержал Хорузар. — Я его убью!

— Похвальное желание. Но только когда ты сможешь это сделать? Мы знаем, что ты обрабатываешь глав стай, и, возможно, добьешься успеха. Но это долго — мы не можем столько ждать.

— Сегодня Балтаз с шаманами как раз решает твою судьбу, — продолжил маг. — И возможно завтра шаманы проклянут тебя.

— Я плюю на них! — вскинулся молодой орк.

— Ты — да, но не твои воины. Они боятся твоих недоколдунов. И начнут отворачиваться от тебя.

Хорузар затих, этот человеческий шаман был прав.

— И что предлагаешь ты?

— Я предлагаю тебе убить его первым.

— Ха! — хмыкнул молодой правитель и оскалил в улыбке свои страшные клыки. — А я про это и не думал...

— Дикий орк и вдруг сарказм! — маг в притворном удивлении развел руки, потом серьезно добавил: — Я знаю, что это ты продумал первым делом. И знаю, что так просто напасть на него и убить нельзя — потеряешь много людей и времени. И не ясно еще, кто победит если шаманы будут на его стороне. А ты не думал, чтобы просто убить его один на один? Приехать к нему в родовой шатер, и убить?

Хорузар слушал и не понимал, какая разница — убьет он Балтаза один или нападет с войском, все равно война между родами. Да и как он убьет его в собственном доме? Он уже хотел переспросить колдуна, но тот ответил сам.

— Войны не будет, если ты убьешь его справедливо — скажем он похитил у тебя твоего малолетнего сына?

Орк опять вскочил.

— Нет! Этого не будет! Моего сына никто не тронет!

— Будет. Твой сын уже в шатре Балтаза. И успевай, пока он не проснулся и не заплакал, тогда его сразу найдут в углу под шкурами.

Спокойно глядя на бешено вращающего глазами орка, маг твердо сказал:

— Удачи! Я ухожу.

Он развернулся и пошел к выходу. Уже откинув полог, он обернулся и добавил:

— Не тяни. Ты же понимаешь, я могу разбудить Халтбара в любую минуту. И тогда он точно заплачет.

Однако Хорузар уже не слушал, рыча от злости он крушил палицей выставленные на низком столике яства. Проклятый колдун, подожди, ты мне ответишь за все! Немного успокоившись, он бросил дубину и побежал в половину жен, уже нисколько не сомневаясь, что там увидит.

Все оказалось так как он и предполагал — старуха, ухаживающая за сыном, лежала с перерезанным горлом, а шкура, на которой спал ребенок была пуста. Только колдуны могли сделать это так, чтобы никто не заметил. Понятно, что Балтаз ни причем, но повод, действительно, хороший — никто не встанет на его защиту, узнав, что он украл ребенка.

Через несколько часов он в сопровождении только двух охранников — остальных не пропустили к шатру — входил в жилище главы зантайцев. Обоих воинов в шатер не пустили — Хорузар пошел один. Толстый Балтаз, голый по пояс, лежал на огромном ковре людской работы и глодал кости — человечина, отметил для себя молодой вождь, увидев на блюде голову ребенка.

Балтаз сделал вид, что не знал о прибытии Хорузара, и очень удивлен, хотя ему, конечно, доложили, как только тот появился в лагере. Он выкатил маленькие глазки, едва видные из-зажирных щек и воскликнул.

— Какой гость! Сам великий Хорузар! А я даже не оделся, но ты прости, не знал.

Потом бросив издеваться, твердо спросил:

— Зачем пожаловал? Умереть хочешь?

Однако Хорузар не стал отвечать, а сразу проскочил к шкурам, сложенным в правом углу шатра. Быстро раскидав их, он схватил спящего сына и поднял его над собой. Ребенок, словно только ждал этого, раскрыл глаза и испуганно заплакал. Перекрывая его плач, Хорузар взревел:

— Такая подлость не достойна вождя! Смерть тебе Балтаз!

Несмотря на свою массу тот мгновенно вскочил и ошарашенно застыл, глядя на ребенка в руках орка.

Ни стоявшие возле ложа два огромных орка, ни вбежавшая охрана, ничего не успели сделать — Хорузар, перехватил ребенка в одну руку, вырвал ритуальный топорик для жертвоприношений, который охрана не стала забирать и со всей силы метнул. Потом он часто думал, что колдуны и тут помогли — удар был так силен, что топорик по рукоятку вошел в лоб Балтаза.

Все получилось так, как и планировали неизвестные колдуны-покровители — узнав о такой подлой выходке главы Зантайского рода, никто не посмел встать на его защиту. Тем более, его уже не было в живых.

С тех пор маг больше не появлялся. Да больше его помощь была и не нужна — Хорузар сам набрал такую силу, что больше никто не смел ему перечить в Орде — даже шаманы. А после первых, очень удачных, походов, когда одно за другим падали к его ногам пограничные княжества, он получил новое прозвище — Разрушитель.

Хорузар потянул поводья и его мощный конь — когда принадлежавший князю из городка на границе степи и леса — недовольно дернул головой, но подчинился крепкой руке. Правитель и его свита остановились на обрыве над рекой. Слева вниз по течению берег опускался и полого уходил к реке. Там сейчас было так многолюдно, что казалось берег ожил и шевелится.

Сюда пригнали самых здоровых и выносливых людей из захваченных княжеств. Всех, кто не сможет работать, Хорузар приказал убивать на месте. Теперь, по новой тактике Орда не обременяла себя теми, кто не мог быстро идти и работать. Разрушитель запретил набирать рабов больше, чем нужно для работ по подготовке переправы. За рекой людей еще больше, значит рабы всегда найдутся.

Подгоняемые надсмотрщиками, люди волокли веревками огромные бревна к реке. Там вязали плоты. Чем больше оголялся берег, до этого покрытый ровным сосновым лесом, тем больше плотов появлялось в воде у берега.

— Ергзарх! — не оборачиваясь, позвал Хорузар.

К нему тотчас подъехал воин весь в морщинах и шрамах. Правый клык был обломан в какой-тобитве. Ветеран плохо держался на лошади, было видно, что езда ему не по нраву. Хорузар покосился на брыкавшуюся под Ергзархом лошадь, но ничего не сказал. Подняв плетку, свитую из человеческой кожи, он указал на противоположный берег:

— Разведчиков отправили?

Это было еще одним новшеством — перед каждым сражением, он проводил тщательную разведку. Раньше Орда просто шла к намеченной цели, не выбирая лучшие пути.

— Да, Разрушитель! Все лодки, сколько смогли найти поблизости, с воинами еще ночью ушли к тому берегу. Пока никто не возвращался.

— Ладно. Будем ждать. За это время сделать столько плотов, чтобы могла переправляться сразу тысяча воинов.

— Да, Разрушитель!

Правитель отвернулся от реки и обратился ко всем сразу:

— Почему люди не готовятся к войне? Кто мне скажет? Если они не смогут задержать нас здесь, они больше нигде не задержат.

— Людишки не смогут задержать нас и здесь, — первым высказался шаман, сидевший на лошади еще хуже старого воина, словно ряженое пугало. — Боги благоволят только к тебе Разрушитель, и они забрали храбрость у Короля Дугавика.

Хорузар пренебрежительно посмотрел на говорившего и ничего нет ответил. Он повернулся к остальным командирам родов и не заметил полный ненависти взгляд шамана, брошенный ему в спину.

— Ну что вы думаете? Или генералы Дугавика заманивают нас? Войск у них никак не меньше нашего.

— Да они просто бояться нас! — с жаром выдал молодой правитель Чингохорцев. Он был лучшим наездником в свите и, явно, кичился этим. За бешенную смелость в боях и тактическое чутье, молодой командир был давно отмечен как претендент на повышение.

— Может и так, Борезга, — согласился Хорузар и задумчиво добавил: — А может и не так.

Возвратившись в свой шатер, он выгнал из спального отделения всех наложниц и приказал, как только появится первый разведчик с той стороны, поднять его. Хотел сам удостовериться, что все идет так, как он задумывал. Сбросив кожаную броню, Хорузар завалился на медвежью шкуру и через минуту захрапел. Но сон его оказался недолгим. Он лежал, не открывая глаз и старательно делал вид, что спит — храпел и причмокивал. Кто это? — лихорадочно соображал он, прислушиваясь и не слыша шагов. Но в комнате точно, кто-то был — и это не орк, их запах он бы сразу определил. Также, словно во сне, он потянулся к лежавшему рядом со шкурой оружию. В тишине раздался смешок и знакомый голос приказал:

— Кончай приставляться! Садись, опять будет разговор.

Хорузар послушно открыл глаза. Перед ним стояла фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном.

— Опять ты, — проворчал орк и пообещал: — Когда-нибудь я отрежу тебе голову, колдун.

Тот засмеялся:

— Я знаю, ты настоящий орк. За все, что я для тебя сделал ты с удовольствием замучил бы меня насмерть. Ладно, я не обижаюсь. Ты нам такой и нужен.

— Может ты скажешь — кто это мы? И зачем теперь вы мне? Все что я хочу я могу достичь сам.

— Можешь, можешь, — миролюбиво произнес маг. — Только дело в том, что мечты у тебя малюсенькие, как у птички — поклевал и сыт.

Хорузар зарычал, за последние годы он отвык даже от малейших проявлений несогласия, а тут прямое оскорбление. Он поднялся и во весь свой рост завис над человеком.

— Хватит! А то я, действительно, не выдержу!

— Это тебе хватит! — резко и зло ответил маг. — Начинай соображать. И помни, мы помогли тебе подняться мы можем и опустить тебя в грязь!

Хорузар прекрасно понимал, что его угрозы не испугают человека, легко проникающего в самое сердце Орды, в шатер вождя. Но природная смекалка постоянно заставляла его испытывать мага на прочность, глядишь — где-нибудь да появится слабина.

Сделав вид, что с трудом успокаивается, Разрушитель сел обратно на шкуру.

— Садись. Будем говорить.

Но маг, не дал даже в малом покомандовать собой.

— Я постою. Мне скоро уходить. Сегодня разговор к тебе совсем короткий. Есть у тебя отчаянный и не совсем глупый командир? Который выполнит твой приказ даже погибая?

Хорузар сразу подумал про своего любимца — Борезгу. Но решил сначала выслушать, зачем такой воин нужен колдуну.

— Найду. У меня все воины готовы умереть, но выполнить приказ.

— Я тебе сказал — только не тупой.

Орк хотел опять показать свое возмущение, но решил, что не стоит тянуть время, надо узнать, что опять нужно этим чернокнижникам.

— Говори, что надо. Я сказал — командир есть.

— Как только перейдешь реку, сам с основным войском пойдешь на Олендорм. А отряд в половину тысячи отборных воинов отправишь вниз по реке — там надо захватить кое-кого.

Про поход к столице — это совпадало с его планами и Хорузар возражать не стал, но вот про то, чтобы оторвать от войска полтысячи лучших воинов, даже и разговора не могло быть.

— Там что — большой отряд?

— Нет. Несколько человек.

Орк чуть не рассмеялся, потом до него дошло.

— Значит, маги? И вы думаете полтысячи с ними справятся?

— Нет, не маги, — начал раздражаться колдун. — Не забивай себе голову. Делай, что тебе сказали и все у тебя будет хорошо.

— Я ничего не понимаю, — честно признался Разрушитель. — Чтобы поймать несколько обычных людей, нужны пять сотен воинов?

— Тебе не надо понимать! — резко прервал гость. — Отправишь отряд и все. Где твой командир? Зови. Сейчас я покажу ему кого надо искать.

Однако, этого Хорузар позволить не мог.

— Нет. Я не хочу, чтобы кто-то знал о тебе.

— Я тоже. Зови. Он ничего не узнает обо мне. Не забывай кто я.

Орк недоверчиво покачал головой, но подошел к пологу, откинул и крикнул охране:

— Борезгу сюда!

Через несколько минут полог опять распахнулся и вошел молодой воин. Хорузар напрягся — что будет? Колдун отошел в сторону, но прятаться не собирался. Борезга удивленно посмотрел на молчавшего вождя и спросил:

— Что ты, Хорузар? Что молчишь?

Значит, не видит и не чувствует, понял правитель. А может, наоборот, это только я вижу колдуна, а на самом деле его здесь нет?

— Расскажи ему про задание, — не обращая внимания на прибывшего, приказал маг. — И скажи, что сейчас покажешь кого надо найти.

Борезга не слышал этих слов. Он стоял и с недоумением смотрел за застывшего вождя. Наконец тот начал говорить, и морда молодого орка стала еще более удивлённой. Но совсем он ошалел, когда Хорузар предупредил его, что сейчас покажет тех, кого надо найти. Вдруг, посреди шатра, почти на самой шкуре, где сидел правитель стали один за другим появляться фигурки.

Хорузар хоть и ждал этого, но тоже вздрогнул, а Борезга, тот просто вошел в ступор, переводя расширившиеся глаза с фигур на вождя и обратно.

Сначала появился молодой воин-человек. Совершенно обычный, только с необычным оружием, Хорузар встречал такие сабли. Они были у неуловимых соседей по степи, кочевников, которые жили на самом юге, почти в пустыне.

Потом, пошло, вообще, что-то непонятное — один за другим стали появляться дети. Сначала девочка-человек, потом маленький гном, тоже девочка. Следующим появился тот, при виде которого, орки дружно рыкнули — маленький первородный эльф. Хорузар невольно потянулся к дубине, а Борезга даже шагнул вперед, намереваясь рубануть фигурку своим кривым мечом. Но когда он исчез, появился еще более непонятный персонаж — это был их сородич. Мало того, он еще и принадлежал к тому же роду, что и Хорузар. Ясно было, что он чаринг — и, похоже, шаманский служка. На груди висел мешочек со священным прахом, покрытый родовыми узорами чарингов. Одного уха у мальчика не было.

Когда колдовские фигурки исчезли, Борезга благоговейно взглянул на вождя.

— Хорузар, ты не только великий воин, но и великий шаман! Я все сделаю! Их надо убить?

Разрушитель замешкался, что надо сделать с этой компанией дальше, после того как найдут, он не знал. На помощь пришел маг.

— Скажи, их надо привезти в Орду. Живыми! Пусть погибнет весь отряд, но они должны быть живыми.

Такой приказ не удивил молодого военачальника. Удивлению уже просто некуда было вместиться. Борезга лишь кивнул в знак того, что понял приказ.

— Все. Скажи ему, чтобы уходил.

Как только Борезга вышел, орк повернулся к колдуну и издевательски спросил:

— Великий колдун боится детей? А это не они случайно тебе щечку поцарапали?

Он уже давно разглядел шрам на правой щеке гостя.

— Все это не твое дело, Хорузар. Твое дело разрушить Олендорм. Я ухожу.

Он пошел, но уже у самого выхода остановился и добавил:

— Еще раз предупреди своего воина, чтобы он не расслаблялся — эти дети, только на вид дети.

* * *

История пятая

Орки и эльфы. Полукровки и чистильщики. К морю.

Соболь стоял у стены в большой комнате в подвале и во все глаза смотрел на сидевших за столом. Он впервые видел тех, о которых так много слышал в своей жизни. Откуда тут, в городе оказались эльфы и зачем они затащили его к себе, он понятия не имел и теперь не знал, чего ждать от этих высоких стройных и опасных красавцев.

В подвальном зале не было окон и помещение освещала яркая лампа с зеленоватым колдовским огнем. Радан видел такую в детстве — у деда в его княжеском доме. Никто не отбирал у него оружие, сабля так и висела за спиной, но в случае чего, она ему явно не пригодится — на столе перед эльфами лежали луки. Он сам был неплохой лучник, но, когда увидел, как быстро и метко стреляют эльфийки-полукровки, понял, что до настоящего стрелка ему далеко. А если, судя по рассказам, настоящие эльфы стреляют еще лучше, то он даже вытащить саблю не успеет. Кроме того, тот, который втащил его в дом, а потом провел по узкой лестнице вниз, стоял справа в проходе и играл длинным узким кинжалом с затейливой вязью рун по всему клинку. Наверное, он его тоже не для красоты носит.

Первым нарушил молчание, сидевший в дальнем торце стола, прямо напротив Радана, длинноволосый эльф с нервным лицом.

— Человек, ты вчера пришел в город, — безапелляционно заявил он. — А перед этим ты плыл на лодке с детьми. Где они сейчас?

Так вот вы кто! — сообразил Соболь. У него в голове сразу всплыл рассказ Марианны. — Значит, это те, кто ищут наследника Правителя Синей Горы. Но откуда они все про меня знают? Не видели же они все сами, тогда бы я и все остальные, кроме маленького эльфенка, валялись сейчас на берегу, и из каждого торчала стрела. Радан решил не скрываться — все-таки они спасли его от патруля, но представиться ничего не знающим.

— Да, это я. Зачем я вам?

— Ты нам не нужен, нам нужны дети.

Что это с ним, удивился юноша — красивое лицо главного эльфа начало подергиваться. Он явно закипал. 'Но я еще ничего такого не сказал. Хорошо, что не начал сразу ерепениться, похоже, командир у них больной какой-то'.

— Но их здесь нет. И я не знаю, где они. Они просто подобрали меня на берегу и помогли добраться до Серебримуса.

'Не могут же эльфы знать про кровавую встречу в таверне на берегу'.

— Расскажи нам все. Как ты оказался в их лодке, что они тебе говорили и куда они направляются?

Мелодичный звонкий голос сейчас звучал твердо и опасно. 'Если что, эти красавчики прирежут меня еще быстрее, чем орки'.

— Я шел по берегу, мне надо было попасть в какой-нибудь город, — начал лавировать Соболь, пытаясь не запутаться в собственной лжи. — Ребята оказались посланцами неба, и я, вместо того чтобы целый день сбивать ноги, с комфортом доплыл до Серебримуса.

— Куда они направляются? — эльфа интересовало только свое и, несмотря на свой же вопрос, он не собирался выслушивать рассказ человека.

— Сильно он на счет этого не распространялись, но как я понял из разговоров, они сами не знают куда плывут. Но останавливаться не собираются.

Выслушав Радана, эльф посмотрел на своих.

— Ничего нового. Зря только выслеживали его. Выкиньте парня.

Соболь уже обрадовался, что легко отделался — почему-то этот эльф казался ему опаснее чем то, что могло ждать его на улице — но тут к главному подошел тот, что стоял в проходе, наклонился и что-то прошептал. Радан смог разобрать только имя — Витайлеан. Нервный эльф махнул рукой.

— Подождите, не отпускайте его.

'Что он ему напел там?'

— Ну-ка расскажи нам, от кого это ты сейчас бежал, и, что происходило ночью на постоялом дворе, где ты ночевал?

— Зачем это вам? Это наши человеческие дела. Вы же все равно, не будете в них вмешиваться.

— Давай рассказывай! А мы решим, ваши это дела или нет.

Стараясь все так же, не увязнуть слишком глубоко во лжи, Радан изложил свою версию произошедшего вчера и сегодня. Из его рассказа выходило, что и ночью, и сегодня утром, он оказался на месте непонятных событий случайно. И тем более не знает, что там в действительности происходит. А убегал, потому что растерялся — там творилось демон знает, что — поневоле побежишь.

Радан видел, что у главного, вопросов к нему нет, тот явно поверил в рассказ, но, теперь, он уже не стал отпускать его просто так.

— Заприте его в комнате. Подождем, когда появятся разведчики с улицы, может что-нибудь прояснится. Нам все равно можно будет уходить только ночью.

Потом повернулся к Соболю.

— Ты не бойся. Мы не убийцы. Эльфы никогда не убивают зря. Просто я опасаюсь, что ты неосторожным словом выдашь нас. Поэтому посидишь до ночи, а потом отпустим. Ты голоден?

Хотя Радан ел в последний раз вчера вечером, он отказался от пищи, лишь бы быстрей исчезнуть с пронзительных взглядов эльфов.

— Ладно, все равно, дайте ему сыра и хлеба. И поставьте кувшин воды.

Соболь сидел на лавке у самой двери и приложив ухо к трещине в шершавой доске, напряженно прислушивался. Теперь, когда он попал в неожиданное непонятное заточение и узнал кого ищут его тюремщики, он начал переживать уже не только за себя. Несмотря на то, что у него даже не отобрали саблю, он понимал, что находится полностью во власти длинноухих. А дети будут ждать его, как договорились — и дождутся не его, а эльфов. Для эльфенка это может и к лучшему, ну а остальным, особенно, маленькому орку — это смерть. Радан нисколько ни купился на доброе отношение эльфов к себе. В родном краю он учил историю и знал, что, если надо, эти благородные красавцы, действуют не хуже мясников-орков. Интересно, что делают эльфы в городе людей, ведь после ссоры Дугавика с эльфийским двором, дело шло к настоящей войне.

Щель он нашел случайно, когда пробовал примоститься на лавке, чтобы уснуть. Он поворачивался то одним, то другим боком и услышал эльфийскую фразу. Пристроившись поудобней, Соболь вслушался в разговоры. Хоть он и не все понимал, но ключевые слова, как и слова оркского или гномьего языка он знал. Мать хотела, чтобы дети были образованными — не хуже родственников из княжеского дома. Правда, удалось это только с Раданом и младшей сестрой. У старших детей с учебой так ничего и не вышло, им, как и отцу больше нравилась охота.

Соболь сидел долго, него уже затекла шея, но делать все равно было нечего, а тут вдруг повезет — услышит что-нибудь полезное. И он дождался, когда появились разведчики — хотя совсем не того, что хотел услышать, но все равно что-то интересное. Хотя эльфы разговаривали вполголоса, острый слух Соболя позволял различить почти все. В первый раз, когда он услышал знакомое имя, он не придал этому значения, мало ли на свете женщин по имени Крис. Но, когда тут же прозвучали имена — Алмаз и Веда, сомнений у него не осталось — говорили про его знакомых, девушек-полукровок из города Вогалов. Сейчас он и сам начал вспоминать, что он слышал на улице боевой клич черной сотни, но тогда совсем не связал его с полуэльфками.

Вдруг, он понял, что говорят о нем — старший приказал привести его. Пока клацал засов, Радан кубарем скатился со скамьи, снова сел, привалился спиной к стене и закрыл глаза.

— Вставай, иди сюда!

В зале, где стоял большой стол, в этот раз было малолюдно, всего четверо, зато двое из них были новыми для Соболя.

— У меня появилось к тебе пара вопросов, — сразу перешел к делу тот, кого звали Витайлеан. — Я хочу, чтобы ты еще раз рассказал нам про то, что происходило утром на рынке.

Все четверо внимательно смотрели на него. 'Что они там видели? Может как я убегал из лавки?' Радан, стараясь не сбиться, опять повторил то, что рассказывал в первый раз. Особенно напирая на то, что шел на рынок, так как всегда в новом городе, сначала посещает рынок.

— Ты был возле лавки, где продают огненные забавы?

Соболь на секунду задумался, что и как рассказать про это. Решил не рисковать и честно ответил:

— Да, я как раз там и был, когда началась вся кутерьма. Честно сказать, ничего не понял и постарался быстрей сбежать оттуда. Но я это уже рассказывал.

— Я помню, — опять начал раздражаться эльф. — Я не про то, расскажи подробно, кого ты там видел?

— Да, как всегда — торговцы и покупатели. Больше никого.

'Не рассказывать же вам про мага, который связал меня без веревок, или про то, как я убил наемницу'.

— А полукровок ты там не видел? Знаешь про кого я говорю?

Радан кивнул, конечно, он с детства знал про полуэльфов. Любвеобильные обворожительные лесные красавцы всегда были в чести у человеческих женщин. И в отличие от эльфов, у которых дети рождались очень редко, эти связи, наоборот, редко не заканчивались беременностью. Даже в их суровом краю они появлялись — первых Соболь увидел еще мальчишкой. Они были в охране каравана купца, скупавшего пушнину.

Но тут он сразу связал вопрос и то, что подслушал до этого — неужели здесь появились Алмаз и Крис? Если так — что у них за дела в Серебримусе?

— Я не видел, — честно ответил Радан и, в свою очередь, спросил: — А вы разобрались, что там произошло. Что там взрывали, и откуда этот желтый дым?

Отвечать ему никто не собирался. Как ни пытался старший показать Соболю свою доброжелательность, на самом деле чувствовалось, что он им совершенно не интересен. Из-за этого, не особо скрываемого высокомерия, большинство людей не любили эльфов.

Эльфы опять, не скрываясь, заговорили о своем. 'Похоже, считают, что я не понимаю языка'. Но связав знакомые слова между собой, Радан понял и основной смысл обсуждения. Говорили опять о Алмаз, Крис и их воинах. 'Говорить или не говорить, что я их знаю?' Он понимал, что лучше не давать никакой новой информации, но эльфы говорили о полукровках с явной симпатией, а когда упоминали имя Веды, то и с восхищением. Это было очень необычно — общеизвестно, что перворожденные относились к эльфитам пренебрежительно. Еще он понял, что говорили о какой-то волшебнице, участвовавшей в заварушке. 'Но это, скорей всего, они не разобрались — там был маг, а он точно мужик. Я сам видел'.

Наконец, он не выдержал и вмешался. 'Если они так благоволят к 'амазонкам', может быть и ко мне отношение изменят'.

— Вы говорите о Крис и Алмаз из города Стерегущей?

В зале наступила тишина. Все эльфы, удивленно, словно только увидели, разглядывали Соболя.

— Что ты сказал? — первым ожил Витайлеан. — Ты знаешь про Веду и тайный город?

Теперь уже деваться было некуда, и он утвердительно кивнул.

— Знаю. Я там был. И знаю Алмаз, Крис и остальных девушек.

Эльфы опять замолчали и переглянулись.

— Как ты попал на остров? — вдруг выдал эльф, сидевший в стороне. — Посуху, или по воде?

— Приехал посуху, а уехал по реке. Там есть интересная голова...

— Все! Молчи! — прервал его старший. — Я верю тебе!

'Есть! — чуть не закричал Соболь. — Получилось!' В голосе Витайлеана слышалось удивление, и, что-то явно похожее на уважение.

— Да, мы говорили именно о них. Мои воины сегодня их видели. Они рвались в лавку, где продают шутихи. Из-за этого здесь и получилась маленькая война.

Он помолчал и добавил:

— И Крис, и Алмаз хорошие воины, нам приходилось встречаться по некоторым делам. И то, что они попали в беду, нас очень заботит. Но с ними была еще девушка-маг. Её ты знаешь?

И опять Соболь ответил честно:

— Нет. Вот про это я ничего не знаю. На острове из магов была только Веда. Во всяком случае я встречался только с ней. А что с ними случилось?

'Значит, это про них меченый маг сказал — сейчас разберусь с твоими девками'. Радан и сам бы хотел помочь им. У него, как бы и долг есть — Алмаз его из камеры вытащила, а Веда, та, вообще, целую экспедицию ему в помощь снарядила. 'А не ко мне ли на помощь они ехали? — вдруг пронзила его мысль. — Ведь про Серебримус и огненную лавку они знали. И может быть, Веда снова отправила их за мной?'

— Садись, — вдруг приказал Витайлеан. И показал на противоположный край стола. — Ты правда, встречался со Стерегущей?

'Перворожденный признал меня за равного? Вряд ли. Наверное, это только из-за Веды'.

— Да.

— Хорошо. Я не буду спрашивать зачем Веда встречалась с тобой. У Хранительницы свои дела, у нас свои. Но в любом случае, когда ей потребуется помощь, мы должны помогать.

Он положил точеные руки на стол и скрестил пальцы.

— Все-таки, я думаю, что ты как-то связан с тем, что произошло сегодня на рынке. И знаешь почему: я чувствую, что от тебя исходит непонятная магическая аура. Похоже, что ты совсем не так прост, как хочешь показаться. Но раз уж сама Хранительница доверяет тебе, я не смею тебя больше задерживать. Можешь уйти прямо сейчас. Хотя я бы не советовал, если тебе есть чего опасаться, то лучше дождаться вечера. По улицам разъезжают патрули. Уланы сегодня злые — погибли их люди.

— Подождите, я хочу узнать про Алмаз и остальных. Что там произошло?

— Расскажи ему, — эльф повернулся к сидевшему справа. — Все что видел.

Из того, что рассказал эльф-разведчик и из того, что он видел сам, Соболь собрал картину происшедшего. То, что произошло с ним, ему было понятно: маг, заколдовавший его, охотился за документом и почти добыл его, не помешай ему происходившее на улице. Судя по тому, что помешали колдуну давние знакомые Радана — значит, мысль о не случайности их появления верна. Но вот, кто этот маг и зачем ему пергамент — это было абсолютно непонятно.

Кроме того, в рассказе фигурировали еще какие-то воины с закрытыми лицами и девушка-колдунья, превратившаяся в медведя. Эти персонажи тоже были загадкой. Правда, если девушка-маг, как рассказывают эльфы, прибыла вместе с Алмаз и её командой, то, может быть, это Веда, отправила кого-то из своих в помощь? Помнится, она сразу, как только учуяла пергамент, посчитала его очень серьезной вещью.

Очень нехорошей вестью в рассказе было то, что полукровки вступили в бой еще и с армией Короны. Эльфы не видели, чем все закончилось. На улицах появилось слишком много солдат и городской стражи, пришлось уходить.

— Я пойду, — решился наконец Соболь. — Спасибо, за то, что спасли от патруля.

— Нужна ли тебе какая-нибудь помощь? Может еще подождешь, пусть все успокоится.

— Нет, пойду. Хочу послушать, что говорит народ на улицах. А помощь — нет ли у вас длинного плаща?

И пошутил:

— Только, конечно, не зеленого.

— Сейчас найдем, — не поддержал шутку эльф.

Витайлеан что-то сказал и, сидевший ближе к двери, длинноухий ушел. Через несколько минут он вернулся, на руке висел обычный серый плащ, в каких ходят в дождь половина горожан.

— Возьми, это человеческая одежда, сегодня как раз прохладно, многие будут так одеты.

Он внимательно осмотрел надевшего обновку Радана. Одобрительно кивнул, но снова предупредил:

— Все-таки я посоветовал бы тебе дождаться темноты.

Соболь покачал головой.

— Не могу. Дела не терпят.

Однако, гнали его не только дела. Как бы не дружелюбны были эльфы сейчас, он боялся, что все может измениться в любой момент, и тогда опять можно оказаться под замком, а то и того хуже... Все-таки, перворожденные не люди, и человеку не понять, что у них в головах.

— Проводите его, — приказал старший. И напоследок посоветовал:

— Забудь, что видел нас. Сам понимаешь, что сейчас это опасно не только для нас, но и для тебя. Мы не готовим что-нибудь против людей в этом городе. Война еще не началась, и я надеюсь, даже если начнется, мы не вступим в нее. У нас есть свои дела и ночью мы покинем Серебримус.

— Конечно! Обещаю, никто про вас не узнает — сразу согласился Радан.

Но про себя подумал, что детей надо обязательно предупредить. И успеть это сделать еще до наступления ночи.

Молчаливый эльф провел Соболя наверх, и открыл двери. Неожиданно для длинноухого, Радан попрощался на эльфийском. Он хорошо помнил эти фразы — приветствия и прощания. Эльф кинул быстрый удивленный взгляд и ответил цветистой длинной фразой.

Шагая по мощенной серыми булыжниками мостовой, Соболь добрым словом вспомнил Веду. Ведь если бы эльфы не узнали, что она принимала участие в его судьбе, никто не знает, чем бы все закончилось. Город выглядел взбудораженным — по сравнению с утром было очень многолюдно: люди спешили по своим делам; стояли группами на перекрестках и у лавок со всякой всячиной; ехали по середине улице в повозках и на лошадях. Но у всех были одинаково возбужденные озабоченные лица. Постоянно возникали нервные разговоры и перебранки. Улицы были заполнены военными и охраной. 'Неужели утренняя схватка так всех взволновала?'

Почему-то в это не верилось. Радан знал, что даже если сражение развернется в центре города, через три улицы от него, люди спокойно будут жить своей обычной жизнью. Чтобы все жители озаботились одной целью, надо чтобы произошло что-нибудь действительно значимое.

Соболь старался не выделяться из толпы. Не задерживая ни на ком взгляд, он старался побыстрей миновать группки вооруженных людей и опять затеряться среди прохожих. На ходу он внимательно вслушивался в обрывки разговоров, пытаясь уловить что происходит. Сначала это никак не удавалось, но в дороге, он обогнал двух степенных горожан, тоже пытавшихся торопиться, и услышал конец фразы:

-...если их не остановят у на линии Коровард-Мастилан, то через неделю король увидит их под своими стенами.

Соболь сразу сбавил ход, остановился, и, сделав вид, что разглядывает надпись над массивной дверью в стене дома, пропустил их вперед. Потом пошел сзади, выдерживая расстояние в пару шагов.

— Я думаю сюда они не пойдут, — заметил в ответ второй. — Но все равно, на всякий случай заказал каюту на барже Ваниля, ты его знаешь — пряностями торгует. Тот задержал свой торговый корабль, что ходит по Белой до моря. Хочет, чтобы он всегда был под рукой, вдруг придется уезжать срочно.

— Поддерживаю. Я сам пока остаюсь в городе, надо присмотреть за торговлей, но семью завтра отправляю. И тоже вниз по реке к морю. Орки никогда не шли туда, они не любят открытой воды.

Орки! Радан даже остановился. Неужели, все-таки началось? Неужели война? Что теперь делать? Ведь он как бы на службе и Корад, наверняка, ждет, что он появится. 'Вот демон, об Кораде и своей службе, я сегодня совсем забыл, а ведь надо как-то сообщить ему, что задание до сих пор не выполнено. Пергамент я так и не передал'.

Соболь просто рвался на части — долг и обещание заставляли его искать выход на Корада, еще один долг, требовал, чтобы он узнал, что с Алмаз и как-топомог им. Однако, сейчас его больше всего беспокоило другое — дети, которые будут ждать его на берегу. То, что вот-вот начнется война, почти не задело его, принял к сведению и все. Умом он понимал, какое это бедствие — война, но, по молодости лет, отнесся к этому, как к чему-то далекому и его напрямую не затрагивающему.

Впереди, на перекрестке двух улиц показались всадники. Они внимательно рассматривали обтекавшую их толпу и время от времени, приказывали какому-нибудь вознице остановить телегу. С высоты лошадей они смотрели, как хозяин перетряхивал вещи, потом отпускали. Радан остановился и некоторое время наблюдал за патрулем. На его глазах никого не арестовали. Пешеходов они почти не останавливали, но он все равно решил обойти пост. Теперь надо быть осторожным даже в мирном городе, все предшествующие приключения говорили об этом.

Вернувшись назад до ближайшего проходного переулка, он прошел по нему до улицы, ведущей к речной пристани. Ему надо было попасть к реке, кроме того, пристань находилась почти в городской черте, и ворота к ней охранялись не так серьезно, как те, через которые въезжали с суши. Даже сейчас, когда началось вторжение орков, с реки их не ждали. Мнение, что враги боятся воды, настолько прижилось, что считалось аксиомой.

Сегодня улицы в этом направлении были особенно многолюдны. Вдобавок к обычному торговому и обслуживающему пристань люду, добавились те, кто хотел найти судно для бегства и вывоза товара в случае осады. А также те, кто уже сегодня хотел уплыть подальше от земли, ставшей в одночасье такой опасной. Смешавшись с толпой, он без проблем миновал ворота и прошел еще шагов двести вглубь торгового порта. Тут уже можно было не опасаться стражи, среди матросов и грузчиков они ходили только большими группами и были видны из далека. Он прошел по длинному торговому ряду, где продавались товары необходимые в дорогу. Купил несколько караваев хлеба, соли, пряностей и чашку застывшего мыла — это просила Марианна. От себя купил разных колбас и окорок. Потом приобрел полотняный дорожный мешок и прошел к лавке сладостей. Не выбирая, набил его до отказа разными вкусностями и расплатился золотым от Веды. Зато сдачу ему дали медью и карман сразу потяжелел.

Теперь надо было выбираться с территории порта и идти искать маленьких путешественников. Здесь это было уже просто делом времени.

Через час Соболь шагал по извилистой тропе, в некоторых местах почти полностью спрятавшейся под желто-красными листьями. Рядом с тропой, под теряющими листья осинами, росли красивые, крепкие грибы с оранжевыми шляпками. В прозрачном осеннем воздухе носились тоненькие серебряные паутинки. Мерный шум реки, вписался в красоту прохладного, но все равно ласкового вечера, лишь еще одним оттенком тишины и совсем не заглушал звуки очарованного леса.

Сначала Радан не замечал всего этого, голова была забита проблемами, накопившимися за последние две недели. Но постепенно очарование окружающей природы вытеснило все сиюминутные горести и он, словно промыл глаза. 'Чего не хватает нам? — думал он, разглядывая маленького паучка, переползшего со своей паутинки к нему на руку. — Ведь земли хватает на всех. Даже здесь в цивилизованном Срединном Королевстве, люди живут лишь вдоль рек, а огромные пространства остаются незаселенными. Что уж говорить про его родину, или дальние степи. Хватило бы места всем — даже оркам'.

Он встряхнулся. Опять эти непонятные мысли, хорошо никто не знает о них — засмеяли бы к демонам. Тропа пошла в гору, а солнце ощутимо склонилось к закату. 'Хорошо бы найти ребят еще до темноты', — помечтал он. Уже очень хотелось есть. 'Зря я отказался от еды у эльфов'. Вспомнив про перворожденных, он сразу вернулся на землю и прибавил ходу. У эльфов, наверняка, есть лошади и двигаться они будут гораздо быстрее чем он.

Но найти лодку с маленькими скитальцами до ночи он так и не смог, лишь уже когда темнота в лесу у реки, сгустилась настолько, что нельзя было различить отдельные деревья, он почувствовал слабый запах дыма. Где-то жгли костер. Радан собрался и пошел медленней, мягко перекатывая ступни с пятки на носок. Мало ли кто мог заночевать на реке — в нынешние времена осторожность главное правило.

Но вот между кустов мелькнул огонек, Соболь совсем остановился и вгляделся в темноту. Огонек играл — то разгораясь, то затухая. Так и есть — костер, до него еще минут десять ходьбы. Он шел теперь еще осторожней, часто останавливался и прислушивался. Когда костер уже начал играть бликами на окружающих деревьях, сзади на тропе, вдруг раздался рев медвежонка. Радан с ходу отпрыгнул в сторону и выдернул из ножен саблю. Но рев вдруг прекратился и из темноты послышался заливистый, звонкий как колокольчик, детский смех.

Соболь хотел выругаться и надрать шутнику задницу по полной, но вместо этого, вдруг, сам рассмеялся и опустил клинок.

— Ты, что творишь, Лео? Я чуть не умер!

От этих слов эльфенок закатился снова, потом сквозь смех крикнул:

— Эй, девчонки! Как я и говорил! Он меня не услышал. Я за ним давно иду, а он не чует...

Рядом в кустах зашуршало и появилась еще одна фигурка, повыше ростом. В руке мальчика поблескивал неизменный топорик. А через пару мгновений, послышался топот девичьих ножек и на тропе появилась сначала Марианна, а потом её хвостик — Енек. В руках Марианны была горящая ветка, она остановилась, подняла её над головой и всмотрелась в лицо Радана.

— Почему ты так долго? — голос девочки дрожал.

Радан, вдруг, неожиданно для самого себя, шагнул вперед и прижал к себе обоих девочек. Те в ответ доверчиво прильнули к нему.

— Так получилось, — прошептал он.

— Фууу, — протянул за спиной маленький эльф. — Человечьи нежности...

Соболь отпустил девчонок и сконфуженно пробормотал:

— Я переживал за вас, — потом оглянулся и добавил: — За вас всех.

— Мы тоже! — ответила Марианна, и, схватив его за руку потащила на берег, к костру. Енек держалась за вторую руку.

— Садись ешь, — девочка показала на разложенную на большом куске бересты жареную на рожне рыбу. — Проголодался, наверно? А мы тебя ждали. Вон видишь каких рыбин Лео наловил.

Соболь с сожалением посмотрел на аппетитно пахнущую рыбу и отказался:

— Нет, некогда. Надо плыть. За вами погоня. Собирайте рыбу, все что есть, в лодке поедим. Там все и расскажу.

Услышав про погоню, все быстро собрали немудренные пожитки, разложенные у костра, и унесли их в лодку, привязанную к кусту метрах в десяти.

Через несколько минут все были на своих местах, Радан оттолкнул лодку от берега и запрыгнул на борт.

— Пустите, я сяду за весла, надо вывести посудину подальше от берега.

Ни эльфенок, ни орк возражать не стали и ушли на корму. Несколькими мощными гребками Соболь вывел долбленку на длинный язык течения, уходящего от берега к фарватеру, но не остановился, а продолжал грести, все ускоряя движение. И лишь, когда оба берега исчезли в темноте, он остановился и предложил:

— Вот теперь давайте поедим. Сразу и расскажу вам все.

* * *

Корад вполуха слушал доклад старшего интенданта Серебримуса. Сейчас было совсем не до него — куча дел требовала немедленного вмешательства, но нельзя терять маскировку. Все здесь считали его интендант-инспектором, надо было подтвердить это.

— ...упряжь новая, закуплена у шорника в прошлом году, пропала...

Нудный однообразный голос армейского чиновника, вгонял в сон. Корад встряхнулся и прервал доклад.

— Оставьте бумаги мне и можете идти. Я проверю, потом вызову, обсудим.

Лысеющий потный майор обрадовался, прытко, несмотря на свою толщину, подскочил к столу инспектора и положил фолиант. Потом склонил голову, прощаясь, и мгновенно исчез.

Корад сразу захлопнул книгу и направился в спальню — он принимал интенданта в номере гостиницы — надо приниматься за свои дела, хватит играть в инспектора. Война должна вот-вот добраться и до сюда, а он до сих пор еще не разобрался ни с делами тайной службы, ни с делами Братства.

В спальне он достал из вьюка обычный шерстяной плащ и накинул на себя — хорошо, что день прохладный и плащ не будет вызывать любопытства. Он проверил карманы, достал из походной сумки недостающее и дополнил. Меч брать не стал, хватит и посоха. Глянул в овальное зеркало в медной оправе — оттуда смотрел обычный горожанин. Все, пора!

Первым делом надо сходить на место вчерашнего побоища и разобраться, что там произошло. Вчера вечером в порту, как только сошел на берег, он услышал об удивительных событиях, происходивших с утра возле лавки, принадлежавшей Братству. Он сразу проехал туда, но увидев оцепление из городской стражи, развернулся и уехал в гостиницу, где всегда останавливался. Нельзя показывать свой интерес к этому делу — ведь официально он инспектор-интендант, а дела интендантства никаким образом не связаны с подобными происшествиями.

При свете дня, и при помощи кое-каких нехитрых магических манипуляций можно многое разглядеть из того, что недоступно простым наблюдателям-людям.

Хозяин гостиницы, всегда веселый толстенький старичок, встретил Корада на выходе. В этот раз на его лице не было улыбки.

— Вот, и дождались, — печально промолвил он. — Опять война. Я-то думал, что до кладбища доживу в мире, ан нет. Не дают боги...

Славуд не знал, что ответить на эту реплику, да хозяин и не ждал ответа. Он так же грустно продолжил:

— Я тридцать лет плачу налог на армию, надеюсь вы нас спасете?

Он также, как и остальные в гостинице, считал, что Корад какой-то армейский чиновник. Инспектор постарался успокоить старичка.

— Конечно! Армия короля Дугавика не даст оркам хозяйничать на нашей земле.

— Хотелось бы верить, — тот опустил голову и стараясь не смотреть в глаза Кораду, тихо добавил: — Зачем с эльфами поссорились? Раньше они бы так просто не пропустили Орду через Лес.

В душе Славуд был полностью согласен с хозяином, но как находящийся на казенной службе, сделал вид, что не расслышал, и, кивнув на прощание, вышел на крыльцо. День опять обещал быть отличным — прохладным, но солнечным. Солнце, выглянувшее из-за крыш, даже пыталось греть. Среди такого утра совсем не хотелось вспоминать то, что он видел позапрошлой ночью на реке. 'Интересно, начала Орда переправу или нет? Если начала, то завтра или сегодня ночью, мы об этом узнаем'.

Корад осмотрелся. По горожанам, привычно шагающим по своим делам, было уже незаметно, что их волнует мысль о начале войны. 'Начали свыкаться с этой мыслью'. Вчера вечером народ выглядел взбудораженным гораздо больше. Вдруг, его ухо уловило тонкий тихий свист. Он прекрасно знал, кто это и резко обернулся на звук. Метрах в тридцати, возле угла длинного каменного дома Корад увидел знакомую фигуру. Накинув капюшон, он быстро направился в ту сторону. Человек, поняв, что его заметили, тотчас исчез за углом.

Сервень опустил повязку и Корад вздрогнул — все лицо чистильщика представляло сплошной ожог.

— Что?

— На мага напоролись.

Инспектор вопросительно глянул на стоявшую рядом Бриду, немногословный командир чистильщиков будет рассказывать о том, что случилось очень долго — слова из него приходилось вытягивать. Остальных воинов не было, но Славуд чувствовал, что они рядом — спрятались и наблюдают. Брида поняла, что хочет маг и коротко рассказала о вчерашнем.

— Еле ушли, — закончила она. — Уланы были злые из-засвоего командира и хватали всех подряд.

— Понятно.

Корада очень заинтересовали, непонятно зачем начавшие помогать чистильщикам, полукровки и особенно эта молодая магичка, спасшая Сервеня. Надо все узнать о них. Но, главное — куда делся Радан, никто не знал.

— Подожди минуту, Брида. Сейчас еще поговорим.

Он остановился, запустил руку в прорезанную внутри кармана плаща дыру и нащупал то, что нужно. На ладони лежала маленькая малахитовая шкатулка. Славуд нажал замочек, щелкнула и крышечка поднялась.

— Иди сюда, Сервень.

Маг зачерпнул кончиком пальца светло-зеленую мазь и начал втирать в лицо, дернувшемуся чистильщику.

— Не шевелись. Штука очень дорогая, когда-то эльфы мне помогли.

— Галейнерия? — догадалась Брида.

— Да, мазь из нее.

Втирая затихшему воину лекарство, Корад почувствовал, насколько сильным было заклятье. Похоже все лицо до самых костей заморозило до ледяного состояния.

— Повезло тебе, Сервень. Не будь тут этой девушки-мага, сегодня бы мы прощались с тобой.

— Я тоже самое сказала. Жаль поблагодарить не успели, исчезла она, когда полукровок солдаты вязать начали.

— Так они сейчас в тюрьме? — Корад даже остановился. Если это так, то он может их увидеть и выяснить, кто они такие и почему ввязались в эту драку.

— Совсем точно сказать не могу, некогда было следить, надо было самим из мышеловки вывернуться. Но я лично слышала, как та маленькая магиня запретила им сопротивляться уланам. И на моих глазах одну точно забрали. Про остальных не скажу. Но вот, что двое ушли это точно, Клён видел своими глазами — скрылись магичка и еще одна, старшая этого отряда. И еще, похоже, одну из всадниц все-таки убили. Это тоже Клён видел.

Корад закончил с процедурой и приказал всей команде скрыться на постоялом дворе у старых ворот. Место для чистильщиков было знакомое, они почти всегда останавливались там, если работали в Серебримусе или где-то поблизости.

— Если что, как всегда, воспользуетесь документами интендантства. Вы официальные фуражиры. Только снимите свои маски, а то не поверят. Я вас сегодня же найду.

Корад торопился — если эти непонятные всадницы сейчас в тюрьме, надо спешить. А то королевский суд скор на руку, когда не надо. Тем более по законам военного времени. 'Зря наряжался под горожанина, сейчас наоборот понадобятся королевские регалии'.

Он вернулся в гостиницу, приказал чтобы срочно приготовили его лошадь. Потом прошел в свои комнаты, сбросил обычный плащ и надел темно-коричневый, армейский, с офицерской застежкой на груди. Пристегнул меч и опять посмотрел в зеркало. 'Инспектор вернулся, — усмехнулся он. — Но инспектора для нынешнего дела будет маловато'. Славуд приготовил королевский знак тайной службы, и убедившись, что теперь он во всеоружии, отправился на прием к армейскому коменданту города. Наверняка, вчерашние заключенные в его юрисдикции.

Все прошло так, как он и предполагал. Не понадобилось даже прибегать к магии. Сначала генерал Ковень — Корад знал его, хотя и не был знаком лично — встретил инспектора интендантства высокомерно, чуть не в лицо высказывая, что ему сейчас не до инспекторских проверок. Война на носу. Но когда увидел знак тайной службы, тут же растерянно заулыбался, спросил, как здоровье лорда Коолисе, вызвал своего заместителя и приказал лично проводить интендант-инспектора туда, куда он пожелает.

Городская тюрьма Серебримуса ничем не отличалась от тюрьмы Короварда, Мастилана или другого большого города Срединного Королевства. В свое время, лет тридцать назад, тогдашний Глава Охраны Короля, по совместительству отвечавший за систему 'казенных домов', затеял перестроить все 'дома' на единый манер. Так и появились в каждом крупном городе эти серые угрюмые здания за высоким забором. Раньше в каждом поселении, эти заведения были на свой манер. Редко где для этого строили специально, в большинстве случаев приспосабливали то, что было под рукой.

Поэтому закоренелые сидельцы тех лет, в разговорах называли тюрьмы по старому назначению зданий — если говорили, что сидел на 'складе', то это в Ройнсбуре, а если на 'сыроварне', то это здесь, в Серебримусе. Теперь же от подобной романтики не осталось и следа. Ровный квадрат каменного забора, казался неприступным любому, но это только до тех пор, пока человек не был знаком с порядками, царившими за ним. Ибо, здания стали новыми, а служба осталась старой.

События в Мастилане, где совсем недавно, совершили побег несколько заключенных, при этом убив несколько человек из охраны, наглядно продемонстрировало это. И лишь после этого, в последнюю неделю, срочно были приняты меры для наведения порядка в этих заведениях. Почти во всех тюрьмах, в том числе и в Серебримусе, заменили начальников и охрану, временно поставив армейцев. Это тотчас же почувствовали все — и заключенные, и те, кто связан был с ними на воле. Для самой многочисленной части заключенных эти перемены даже пошли на пользу. Тюремная пайка, вдруг, сразу увеличилась. И продукты стали свежими. Конечно, никто нормы на содержание сидельцев не прибавлял, просто по всей цепочке снабжения тюрьмы перестали воровать.

Для сидевших в одной большой общей камере полуэльфок эти перемены оказались не на пользу. Если раньше они могли, используя деньги или силу уйти из этих каменных стен, теперь же это оказалось неосуществимым. Сейчас, сидя на длинном общем топчане, девушки вполголоса снова обсуждали одно и тоже — возможность побега. Шанс, несмотря на замену охранников-взяточников военными у них все-таки был. Ведь Хазимай и Алмаз смогли уйти от уланов. А все видели уже на что способна маленькая магиня. Так что, теперь главное было, как-то связаться с ними.

Полукровки уже привыкли к скабрезным шуточкам из соседних камер и не обращали на них внимания. Волна плоских шуток и пошлых предложений то затихала, то вновь разрасталась. Но вдруг все стихло — в коридоре мягко щелкнули, смазанные впервые за десятилетие засовы, и послышались шаги. Девушки тоже замолчали и прислушались — несколько человек явно шли к их камере.

Решетка открылась, первыми вошли двое солдат. Вместо, привычных для охраны березовых дубинок, эти были при штатном оружии — на поясе висели мечи. Пленницы быстро переглянулись — мысль у всех мелькнула одна и та же. Но шагнувший вслед за ними офицер в коричневом плаще, сразу остановил их замысел:

— Не вздумайте! Там в караулке взвод мечников.

Девушки опять переглянулись — на этот раз, встревоженно: о чем это он? Неужели мысли прочитал?

— Да, это я вам, — еще более изумил их странный гость. Не обращая внимания на своих удивленных спутников, он опять предупредил: — Ведите себя спокойно, сейчас все решится.

— Вот они. Все, кого вчера поймали, — доложил капитан конвоя. — Все полукровки, думаю это разведчики эльфов.

— Спасибо, мы разберемся, — офицер в коричневом плаще не стал выслушивать умозаключения капитана. — Вы с солдатами, подождите в коридоре.

Командир конвоя хотел было возразить, но взглянув в глаза собеседника, вдруг повел себя странно — он замедленно кивнул, и словно на ходу засыпая, побрел к выходу. Солдаты тоже осоловели и последовали за ним. Странный офицер проводил их взглядом до двери и повернулся к узницам.

— Рассказывайте, кто вы?

Крис недобро усмехнулась.

— Так ты, похоже, колдун — сам должен все знать.

— Я знаю, — игнорируя её вызов, спокойно ответил офицер. — Но в общих чертах. Мне нужно конкретно. И я друг.

— Откуда у нас здесь друзья? — не смягчаясь, ответила девушка.

— Я не буду вам всего рассказывать, но предупреждаю, что вам готовят виселицы.

Это была правда — перед тем как попасть в саму тюрьму, он получал разрешение на посещение в военном суде. И смертная казнь там обсуждалась, как уже решенное дело.

— Мы догадывались, что так будет.

— Сами виноваты, не надо было убивать военных. Ну и плюс это...

Он показал на ухо Крис. Та резко встряхнула волосами, закрывая острый кончик.

— Мы виноваты? На нас напали, а мы виноваты? — эльфинитка сокрушенно махнула рукой. — Ладно, маг, ты можешь помочь нам выбраться отсюда?

— Да.

— И что ты за это хочешь?

— Совсем немногого — знать, что я помогаю друзьям, а не врагам.

— Откуда мы можем знать, кого ты считаешь врагом, а кого другом?

— Ну, скажем так — все, кто принадлежит к Черной Сотне — мои друзья.

Все полукровки вздернулись, вскочили даже те, что сидели на топчане. Они кольцом обступили гостя.

— Откуда ты...

— Знаю? — закончил за них фразу офицер. — Вы же сами сказали, что я маг.

— Все! Молчать! — скомандовала Крис. — Времени нет. Я, почему-то верю тебе, колдун. Да, мы из Сотни, но я не могу тебе сказать, что мы делаем здесь, это не моя тайна.

— Я и так знаю. Вы должны были найти молодого парня — горца, по имени Соболь.

Девушка широко раскрыла глаза, но ответила уклончиво.

— Может это и так, а может нет.

И сразу спросила:

— Скажи, маг, как тебя зовут.

— Корад. Корад Славуд. И давай заканчивать обсуждение, времени, действительно, в обрез. Хотя я очень хочу знать, что случилось с моим человеком по имени Соболь, больше спрашивать вас не буду. Уходим!

— Уходим? Прямо так? — переспросила Крис, и тут до нее дошло, что сказал Корад.

— Твой человек?!

— Да.

— Мог бы сразу сказать, — буркнула девушка и уже уверенно скомандовала остальным:

— Пошли!

Одними из качеств, из-за которых полуэльфов так охотно брали в наемники, была их сообразительность и постоянная готовность к действию. Через мгновения готовая к схватке сплоченная группа полукровок, в сопровождении интендант-инспектора Славуда и полусонных охранников, шла по коридору. Через решетки камер с обоих сторон, было видно, что всех заключенных, внезапно сморил сон. Некоторые храпели прямо на полу.

Озадаченные солдаты на постах у дверей, удивленно смотрели на бумагу, которую им подавал офицер с мутным взглядом. Это было разрешение инспектору Кораду Славуду, посетить тюрьму. Но через секунду, они вдруг понимали, что это постановление об освобождении задержанных вчера полукровок. Убедившись, что все подписи и печати на месте, они беспрепятственно пропускали группу.

Через десяток минут из ворот тюрьмы выехал отряд всадниц в черной кожаной форме и отправился к старым городским воротам. Во главе, рядом с высокой красивой амазонкой ехал офицер в коричневом плаще.

Алмаз была на распутье — она никак не могла решиться, что ей делать, а время неумолимо требовало сделать выбор. Вчера, когда площадь и лавку окружили уланы, ей под покровом еще не рассевшегося колдовского тумана, удалось ускользнуть. Но, напрасно, она ждала остальных, в условленном месте — захудалом постоялом дворе, который объезжают обычные путники — никто из команды Крис, так и не появился.

Зато ближе к ночи появилась Хазимай — бывшая рысь. На вопрос как она смогла выбраться и где была, та отвечать не стала. Она торопилась.

— Алмаз, мы не можем ждать. Нам надо идти за тем человеком.

— Я знаю. А он хоть жив?

— Да. Это я отлично чувствую. И он уходит.

— Слушай, Хазимай, ты же маг, можешь как-нибудь узнать, где мои люди? Они живы?

— Могу. И без помощи волшебства. Я видела, как их повезли и слышала куда. Они сейчас в городской тюрьме.

— Слава богам! Спасибо, успокоила, — Алмаз облегченно вздохнула и попросила:

— Хазимай, разреши мне остаться еще на день. Я придумаю что-нибудь, чтобы помочь своим, а потом сразу за тобой.

Она вспомнила свое освобождение. А она не Гром, тянуть не будет. Да и денег у неё хватает, спасибо Веде. Алмаз еще ничего не знала о нововведениях в тюрьмах Королевства.

— Ладно, Алмаз, долго не задерживайся. Помнишь, что сказала Веда — главное — это тот парень.

— Помню! Я догоню тебя, не сомневайся!

— Верю. Скачи вдоль реки, вниз по течению. Я сама найду тебя.

На этом они расстались.

С самого раннего утра она направилась к тюрьме. Недалеко от ворот заведения находилась харчевня, откуда носили еду офицерам караула. Алмаз купила там большой кусок холодного мяса и лепешку, потом вышла и присела на длинной скамье у входа. Одета она была как обычная селянка — простой серый плащ с капюшоном, на голове суконная шапка с длинными ушами. Сразу было понятно — жена небогатого лавочника, приехала в город по делам и экономит деньги, чтобы выгадать себе что-нибудь на подарок. Даже есть в трактире не стала.

Конечно, если бы, прохожий поймал взгляд, который все время возвращался к воротам тюрьмы, то сразу бы понял, что это никакая не селянка. И скорей всего, прохожий постарался бы, быстрей пройти мимо, сделав вид, что ничего не заметил. Слишком опасным был этот взгляд, больше подходящий какому-нибудь заезжему бретеру, высматривающему себе жертву.

Она действительно, ждала жертву — ей нужен был человек из тюрьмы, лучше из писарей или ключников, но сейчас было не до выбора, пусть будет охранник. Время поджимало. Однако, просидев уже больше часа, она так и не увидела никого из охраны или чиновников тюрьмы. Люди приходили и уходили, но это были сплошь военные. Надо уходить отсюда, менять место — несколько раз выходивший на улицу хозяин трактира, уже стал с неудовольствием поглядывать на нее.

Это было очень плохо — у нее был только день, до вечера. Вечером она в любом случае поедет вслед Хазимай. Долг есть долг — это она впитала еще с детства, а служба в Черной Сотне, закрепило убеждение что данное слово нерушимо. Если бы Хазимай стала настаивать, то Алмаз, конечно бы уехала с ней и её спутницы, как бы плохо им не было, поняли бы её. Прежде всего дело.

Она не знала своих родителей. Веда, воспитывавшая её до четырнадцати лет, тоже ни разу не упоминала про них. Сначала, с тех пор как она стала осознавать себя и лет до десяти, она так и считала, что Веда её бабка. И лишь когда она не на шутку пристала к хранительнице с этим вопросом — та рассказала ей, что она найденыш. Малюткой её нашел в лесу на той стороне оврага один из живущих в городке охотников. Он принес и показал девочку Стерегущей — даже простому мужику было понятно, что здесь что-то необычное. Среди леса, вблизи зачарованного городка, к которому даже специально люди подъехать не могут, вдруг оказалась девочка-полукровка. Веда тоже заинтересовалась малюткой, но что она о ней выяснила — никому неизвестно.

Так и осталась Алмаз в городке, постепенно вырастая в голенастую, задиристую девчонку. Даже Хранительница, строго относящаяся ко всем, без разбора, отличала девочку. Однако, эта симпатия дорого обошлась Алмаз. Веда требовала с нее куда больше, чем с остальных растущих в городке детей слуг и охранников. Когда ей исполнилось четырнадцать, Стерегущая отправила девочку-подростка на службу.

— Для полуэльфки это самая лучшая доля — послужить в Черной Сотне, а еще лучше, стать там командиром, — с такими словами Веда проводила её. Наказав приехавшей за девочкой амазонке, не давать Алмаз поблажек. За четыре года в суровой армейской школе, она сошлась с теми, кто сейчас сидел за толстыми каменными стенами. Поэтому она не могла не попытаться спасти их. И поэтому просила день у Хазимай.

Алмаз поднялась и пошла по улице мимо тюремных ворот. Может все-таки повезет? Но ожидания были напрасны, она прошла ворота, и уходила уже за тюрьму, а никто так и не показался. Оглядываясь, девушка дошла до перекрестка и развернулась назад. 'Что за невезение?' Еще раз можно пройти обратно и все — на неё начнут коситься.

В это время ворота распахнулись и оттуда выехали всадники. Алмаз застыла. Этого не может быть! Пять амазонок во всей красе, на своих лошадях, выезжали из ворот и тут же пускали коней в галоп, пытаясь догнать первую пару. Первыми ехали: офицер в коричневом плаще, который с полчаса назад, на её глазах заехал в ворота тюрьмы, и Крис, собственной персоной. Алмаз чуть не закричала, чтобы привлечь внимание полукровок, но осторожность взяла верх, и она сдержалась. 'Что происходит, и кто это с ними?'

Свою лошадь она оставила на соседней улице у коновязи харчевни, ничем не отличавшейся от той, где она только что сидела. Там ей пришлось дать служке медную монету за присмотр, а то даже в этом чистом и порядочном городе, можно было вернуться к пустой коновязи.

Прикинув направление, куда поехал отряд, она подумала про старые ворота из города. 'Плохо, что я не магичка, сейчас бы уже знала, куда они направляются'. Быстро, едва удерживаясь, чтобы не сорваться на бег, она прошла мимо тюремных ворот. Все-таки привлекать к себе внимание в её положении было бы совсем глупо.

Алмаз легонько хлестнула застоявшуюся кобылу, и та с места пошла в галоп. Догнать отряд вряд ли удаться, но попробовать все равно надо. Теперь на душе стало легче — амазонки ехали одни, без охраны. Не считать же конвоем одного офицера. Значит, произошло что-то такое, из-за чего их отпустили. Понимая, что можно придумать тысячу версий, и все равно ни одна из них не будет правильной, она отбросила мысли об этом. 'Встретимся, расскажут'. То, что они обязательно встретятся, сомнений не вызывало. Все полуэльфки, прошедшие Черную Сотню, долг ставят превыше всего. Даже своей жизни.

Теперь можно было ехать, догонять Хазимай — главное поручение Веды надо выполнять в любом случае. 'Поеду к Старым Воротам, они, похоже, туда направились, — решила Алмаз. — Если не встречу, все равно сразу уеду на реку. Они догонят'. С утра, перед походом к тюрьме, она оставила на постоялом дворе весточку для своих. Вдруг появятся, когда её не будет.

Это её решение, спасло её от многих трудностей, через час после того, как она выехала из города, караул на всех воротах усилили армейцами. Пришел приказ на несение службы в режиме военного времени. Чем это было вызвано, точно знали только высокопоставленные чины, но в городе вовсю поползли слухи, что ночью орки начали переправу. Так что проехать через ворота так просто уже бы не удалось. Тем более, после исчезновения из тюрьмы пятерых эльфиниток.

Медведица все-таки высадила дверь, но все равно не успела — ни Радана, ни мага со шрамом на щеке, в лавке уже не было. Вместо них, Лесная, превратившаяся обратно в хрупкую девушку, нашла только четыре трупа. Двое в торговом зале и двое в тамбуре заднего выхода. На хозяйственном дворе пахло как после ударившей рядом молнии и ясно чувствовался остаточный след недавно закрывшегося портала. Девушка вернулась в зал, и через минуту обнаружила, что черноволосый субъект с ножевым ранением в живот еще жив, хотя и без сознания.

Хазимай, не обращая внимания на шум и крики на улице, занялась раненным. Приложив руки к животу, она быстро остановила кровотечение и активировала все защитные силы организма. Надпочечники выбросили в кровь гигантскую дозу адреналина. Через минуту мужчина застонал и открыл глаза.

Лесная усмехнулась — все что было живым легко поддавалось её первородной истинной магии, в этом она была даже сильней титулованных магов — но вот неживое... Даже чтобы вскрыть дверь ей пришлось стать зверем.

— Рассказывай! — тоном, не терпящим возражений, приказала она.

Чернявый подавил стон и испуганно взглянул на Хазимай. Казалось, такая хрупкая девушка не несет никакой опасности, но её глаза говорили об обратном. Человек уже не первый раз сталкивался с магами, поэтому сразу все понял и только спросил:

— С самого начала?

— Нет, — отрезала собеседница. — Только, что случилось здесь. Куда делся парень с саблей и колдун. Главное — про парня.

— Прости, госпожа, — опять испугался тот. — Как раз этого, я не видел.

— Вспоминай, а то я сейчас уберу руки.

— Нет, нет, госпожа, не губите! Я вспомнил! Парень убежал в ту комнату.

— А колдун?

— Он был на улице, — по лицу раненного было видно, что он лихорадочно пытается вспомнить что-нибудь. — Нет, все... дальше ничего не помню.

— Ладно. Спи.

Хазимай отпустила рану и поднялась. Посмотрела на спящего мужчину и скривилась. Врачуя его рану, она случайно коснулась того, что люди называют душа. То, что там было ей очень не понравилось. Не надо было его лечить, но теперь уже поздно, пусть живет.

Команды военных раздавались уже у самой двери. Хазимай направилась в заднюю комнату, на ходу уменьшаясь и превращаясь, во что-то совсем небольшое.

В то время, когда в разломанные двери лавки ворвался первый солдат, из дверей на заднем дворе, выскользнула необычайно крупная, рыжая кошка. Она потянулась, словно расправляя косточки после долгого сна, и спокойно направилась к дыре под воротами.

Корад понимал, что времени на то, чтобы вывести амазонок из города у него в обрез, судейские в любой момент могли прийти в тюрьму, чтобы объявить приговор. Когда обнаружится пропажа заключенных, до перекрытия всех выходов из города останется совсем немного — только время то, чтобы посыльному доскакать до караулки. И хотя никто из охраны тюрьмы не вспомнит, что выводил амазонок именно он, на всякий случай ему лучше тоже исчезнуть из города. То, что он раскопал, занявшись этой непонятной историей со старым пергаментом, делало сейчас самым срочным — найти парня у которого в рукаве зашит артефакт.

Даже то, что с минуты на минуту полчища орков переправятся через Белую и хлынут на земли Срединного Королевства, стояло в списке тревог только вторым. Хотя он понимал, что совсем скоро эта проблема перекроет все другие — война есть война. В, любом случае, надо срочно найти Соболя. То, что и полуэльфки из Черной Сотни, и какой-то неизвестный маг тоже ищут его, говорило о многом. Он еще не знал кто послал полукровок, но в любом случае артефакт уже перерос ту роль, которую ему отводил Корад ранее, и поднялся в цене многократно.

Поэтому надо было ехать из города прямо сейчас, однако пришлось задержаться. Ему необходимо было забрать чистильщиков, которые еще ничего не знали, а полуэльфка Крис — старшая у его новых спутниц — ни в какую не хотела уезжать, не заехав на постоялый двор, где они остановились. Корад уже хотел было проявить твердость и не делать этот крюк, отнимающий драгоценное время. Но тут Крис созналась, что там возможно находятся еще их люди. И та молодая волшебница, о которой он уже слышал от чистильщиков.

— Только быстро! Заскочили, забрали своих и дальше.

На этом спор закончился. Его же люди находились в гостинице недалеко от старых ворот и забрать их можно было по дороге. Пока ехали по городу, разговаривать было невозможно, поэтому все расспросы Славуд оставил на вечер.

Все получилось даже лучше, чем он рассчитывал. На постоялом дворе полукровки задержались лишь на несколько минут. Он успел только слезть с коня и размять ноги, а Крис уже вернулась. Хотя с ней никто не пришел, но по лицу инспектор сразу понял, что все в порядке. Он лишь спросил:

— Никого нет?

— Нет. Но они живы.

— Хорошо. Поехали.

Пополнившийся отряд Корада без проблем проехал через городские ворота. А через пару часов, когда городскую стражу на воротах, вдруг приехали менять армейцы, и лейтенант из тяжелой пехоты, начал расспрашивать о подозрительных, выехавших за последние часы, обиженный бывший начальник караула ничего ему не сказал. 'Пошел ты в задницу, — злорадно подумал он, собирая вещи. — Иди сам узнавай, кто тут проезжал'.

Вечером, после того как все перекусили, Корад присел у костра рядом со старшей полукровкой.

— Ну что ж, Крис, пришло время все рассказать. Как видишь — я честен перед вами и выполнил все, что обещал.

— Да, — подтвердила она. — Ты сдержал обещания.

Потом поправила палочкой угли в костре и продолжила.

— Слушай. Мы из охраны Хранительницы Веды...

Рысь покрутилась возле остывшего костровища, поковыряла лапой объеденные рыбные кости. От них, попискивая, в страхе разбежались мыши. Прошла, принюхиваясь по следам, ведущим к воде, потом развернулась и крупными прыжками помчалась вдоль реки дальше.

Хорузар смотрел на молодого орка, стоявшего перед и думал — вот один из тех, кто сделает этот мир миром Орды. То, что придумал Борезга никогда не придумали бы военачальники из старой гвардии. В ночь перед переправой разведчики, возвращавшиеся с того берега, захватили баржу. Хорузар не зря приказал отправлять в разведку только самых сообразительных. И в этот раз у орков хватило ума на то, чтобы не просто вырезать экипаж и пассажиров, а судно разграбить и сжечь. Вместо этого они заставили людей пристать к левому берегу, где буйствовал огромный табор. Впервые за всю историю в руках орков оказался корабль, и впервые они нашли ему применение.

Первой мыслью у всех было одно — использовать баржу на переправе. Но капитан судна, хоть и едва говорил от страха, смог объяснить, что мель с той стороны не даст подойти близко к берегу. Все равно придется плыть какое-то время, пока воины и лошади доберутся до мелководья. Орки, которых и так раздражала будущая мокрая процедура, при мысли о плаванье сразу отказались от использования судна.

Зато Борезга явившийся посмотреть трофей в свите Разрушителя, с ходу предложил свое. Он уже настроился на выполнение приказа о захвате детей и был в предвкушении рейда по человеческой территории. Но, не зря Хорузар выделил его — молодой орк понимал, что даже на лошадях, все будет не так быстро, как того требовал предводитель Орды. Люди, как бы они не боялись орков, все равно будут сопротивляться, а в случае встречи с регулярными войсками, можно застрять, вообще, надолго.

Посмотрев на корабль с высоты берега, Борезга сорвался с лошади, взбежал по сходням и минут пять кружился по судну, что-то высматривая. Потом вернулся и горящими глазами глядя на Разрушителя, предложил:

— Великий Вождь, разреши, мы поплывем на этой штуке. Человек, который им управляет, говорит, что до самого моря, мы можем добраться за пять дней. И никто нас не остановит. Я не думаю, что нам надо до самого моря. Мы схватим тех, кто нужны тебе, раньше — они ведь не плывут на такой большой лодке.

На вопрос Хорузара, как он собирается разместить всех воинов на этом судне — пятьсот орков, даже без лошадей туда не войдут, Борезга ответил:

— Я и не хочу брать столько. Я считаю, что полтысячи воинов, для того чтобы поймать детей, это много. Мне хватит сотни. А сотня войдет, я сейчас сам посмотрел.

Разрушитель и сам считал, что пятьсот воинов-орков для того, что приказал сделать колдун — слишком много. Если они обычные дети, тогда хватило бы и троих, а если они колдуны — не хватит и тысячи. Поэтому, он и не разозлился на Борезгу, посмевшего обсуждать его приказы.

Хорузар еще подумал и вынес вердикт — Борезга и его люди отправляются на барже. Колдуны не ошибались, когда выбрали его — он всегда видел дальше, чем самый умный шаман его Орды. И сейчас в его голове уже начал вырисоваться план, что со временем, орки смогут освоить и воду. Тогда даже те страны, что спрятаны сейчас за морем, станут доступны.

Он и догадываться не мог, что это его решение изменит весь ход войны.

Соболь проснулся от того, что почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Он открыл глаза, улыбнулся и спросил:

— Что случилось?

Эльфенок, после двух суток совместного плаванья уже не дичился, и всегда улыбался в ответ. Но сейчас лицо его было серьезным.

— Там за мысом, — Лео показал вперед на лесистый выступ, за которым река делала очередной поворот. — Там кто-то есть.

Радан сразу вскочил с доски, на которой спал и повернулся туда, куда показывал мальчик. Он долго вглядывался в приближающийся берег, но никого так и не увидел. Однако, он еще с детства помнил поговорку — если эльф что-то увидел, значит так оно и есть, даже если десять человек не видят этого. Правда, на эльфийском это звучало куда красивей.

— Точно. — подал голос, сидевший на носу маленький орк. — Я тоже что-то видел. Но, похоже, это просто зверь.

'Дали же боги им глаза! — посетовал про себя Соболь. — Человек как слепой, по сравнению с ними'. Его взгляд скользнул по голове Енек прижавшейся к плечу Марианны, девочки еще спали. Он улыбнулся и подумал, — 'вообще-то есть еще кое-кто, видящий еще хуже людей'. Девчонки в это время заворочались, и Марианна открыла глаза.

— Что уже утро? Будем завтракать?

— Нет, — негромко ответил Радан. — Лео и Горзах кого-то увидели на берегу.

Глаза девочки вмиг потемнели, она приподнялась и встревоженно спросила:

— Кто там?

— Тише, Марианна, — попросил Соболь. — Они пока сами не знают. А я так вообще никого не виж...

Договорить он не успел, лодка подобралась ближе к повороту и взорам открылась маленькая полянка на самом краю мыса. Словно фея из сказок старой няньки Греты, над самой водой стояла девушка в фиолетово-розовом одеянии. 'Как куст цветущего багульника, — мелькнуло в голове юноши. — Кто это?'

— Какая красивая, — прошептала вскочившая Марианна.

Девушка между тем, тоже увидела их, приветственно замахала и позвала:

— Плывите сюда!

Голос был необычный — казалось бы тихий и мелодичный, но он прозвучал так, словно девушка стояла в нескольких метрах. 'Что за наваждение? — удивился горец. — Наверное, потому что утро такое тихое и голос летит над водой'. Он взглянул на ждущих его решение ребят, и совсем тихо спросил эльфенка:

— В кустах никого нет?

Тот не успел ответить, как девушка опять позвала:

— Причаливайте, не бойтесь. Я одна.

'Услышала, что ли?' На его вопросительный взгляд Лео усердно закивал — не врет, действительно никого.

— Давайте заберем её, — пропищала снизу, проснувшаяся Енек. — Она совсем одна там в лесу.

Как бы не был осторожен Радан — за его неполные девятнадцать, жизнь поучила этому — но он все равно оставался полным сил молодым парнем, а девушка на берегу была молода и очень красива. Неожиданно для самого себя, он скомандовал:

— К берегу!

Мальчишки, сразу схватились за весла и дружно опустили их в воду. Сам Соболь, взял загребное и начал помогать им, чтобы не проскочить мимо мыса.

Разогнав прибившиеся к берегу желтые листья, тяжелая долбленка воткнулась в пожухшую траву прямо возле ног девушки. Та только и ждала этого, она схватилась за борт и одним грациозным движением, оказалась в лодке.

— Отталкивайся, Радан! Поплыли! — деловито скомандовала она и, заулыбавшись, скользнула к девочкам. Те застыли с восторгом глядя на новую пассажирку, потом тоже заулыбались и прижались к обнявшей их девушке. Соболь, опешив, глядел на эту сцену. Девушка подняла смеющиеся глаза и прощебетала:

— Ты что, Соболь, уснул? Смотри — лодку уже заворачивает. Давай, поплыли отсюда. Возле берега опасно.

Радан очнулся, уперся веслом в берег и суденышко медленно отвалило от мыса. Пытаясь собраться с мыслями, он молчал и только ожесточенно работал веслом, выворачивая тяжелую долбленку на течение. 'Да что это происходит? Кто это? И почему девочки так с ней? — одни и те же мысли крутились в голове. — И главное — откуда она знает меня?!' Он пытался настроить себя на серьезный лад, но как только его глаза останавливались на гостье, на лице непроизвольно начинала играть улыбка. 'Что это со мной?' — удивлялся Соболь. Надо было расспросить девушку, узнать о ней. Но он никак не мог насмелиться и заговорить. Тогда он сделал равнодушное лицо, всем своим видом показывая, что одинокая красавица среди леса на диком берегу, которая знает, как его зовут — это ерунда, он такое каждый день видит.

Девушка время от времени, оглядывалась на Соболя и весело улыбалась, показывая ровные белые зубки. Он иногда встречал её взгляд, и тогда ему казалось, что она догадывается об его состоянии. Однако, вечно так продолжаться не могло. Радан вывел лодку на стрежень, почти на средину Белой. Теперь, они были одинаково далеко как от одного, так и от другого берега. Можно было не опасаться внезапного нападения. Потом закрепил весло, кашлянул, чтобы прочистить горло и спросил, первое, что смог выговорить:

— Вы это... вы кто?

Видимо выглядел он комически, потому что даже все дети обернулись и заулыбались. А незнакомка, та вообще, весело рассмеялась. Смех рассыпался веселыми брызгами лесного ручья и Соболю показалось, что даже день стал светлее. Не дождавшись ответа, он нахмурился и опять спросил:

— Что смешного? Я спрашиваю кто ты?

Однако это вызвало только новый приступ смеха. Теперь засмеялись даже его маленькие спутники. Девушка, вдруг, оборвала смех и легкими кошачьими шагами подошла к юноше.

— Перестань, Соболь, не сердись, — она протянула руку и погладила его по голове. — Мы же встречались с тобой.

От прикосновения мягкой пахнущей земляникой руки, у Радана по голове и плечам побежали муравьи, покалывая своими кожу острыми лапками. 'Да, что же это такое-то?!' Соболь не нашел ничего лучшего, как схватиться за весло, благо лодку как раз начало заворачивать.

Девушка понимающе улыбнулась, глаза при этом сразу стали на десять лет старше, потом успокаивающе сказала:

— Не переживай, Соболь. Ты вспомнишь. А пока зови меня Хазимай.

После этого опять упорхнула к детям и о чем-то весело заговорила с ними.

Время от времени загребая, чтобы поддерживать лодку в правильном направлении, Соболь разглядывал новую попутчицу. Нет, он точно не помнил её! Никогда не видел. Девушка была красива, но как-то необычно. Она немного походила на сестру Весу и на мать Радана. На мать даже больше. Такие же, немного раскосые, черные глаза, черные волосы, грациозная невысокая фигурка. 'Похоже, гостья тоже восточных кровей'.

Однако, время шло, и Соболь начал высматривать место для стоянки. Пора завтракать. Он уже направил было лодку к берегу, но Хазимай заметила это и остановила его.

— Нет, Радан, здесь не надо останавливаться. Опасно. Давай еще проплывем, вон там ниже, похоже поляна. Там и причалим.

Радан хотел возразить, как-то поставить девушку на место — командовать ей здесь никто права не давал — но взглянув на улыбающуюся Хазимай промолчал. 'Демон, еще одна глазастая на мою голову!' Но разглядев место, которое предложила она, сразу согласился — да, тут, действительно лучше.

Небольшая долина с желто-зеленой поникшей травой вдавалась в лес. Место было открытое, любого появившегося из-за деревьев, было бы видно сразу. Берег в этом месте был высокий, но снизу под обрывом была небольшая песочная коса. Там как раз можно было причалить и развести костер. Больше не раздумывая, он направил лодку к облюбованному месту.

Завтрак в этот раз был королевский — вчера в темноте Радан не стал развязывать свой мешок, который набил в лавке сладостей, отдал только то, что просила принести Марианна. Сегодня же она раздала всем по огромному куску хлеба, на которых сверху лежал еще шкворчащий толстый кусок свиного окорока. Их обжарили на палочках Горзах и Лео. Потом разлила по разнокалиберным кружкам настоящий чай. И как апофеоз Соболь достал из лодки и развязал заветный мешок. Расстелил свой плащ и не разбирая вывалил на него вчерашние сладости.

Даже Марианна не выдержала и запрыгала. А Енек вдруг подбежала к Радану, обняла и прижалась к нему. Соболь, не ожидавший такого проявления чувств, смущенно молчал. И только ребята смогли сдержать себя. Эльфенок сначала дернулся к разноцветной горке на плаще, но оглянувшись, остановился и степенно присел перед лакомствами. А Горзах тот вообще смотрел на сладости равнодушно. Наверное, орки не любят сладкое, подумал Радан. Но все объяснилось проще — оказывается он просто не знал, что это такое. Об этом громогласно сообщил Лео, когда маленький орк, что-то спросил у него.

— Ты совсем дикий! — засмеялся он. — Это вкуснятина!

Эльф отломил кусок тягучей заварной пастилы и протянул Горзаху. Тот неуверенно посмотрел, понюхал и осторожно попробовал.

— Ешь, Горзах, это очень вкусно, — с набитым миндальным печеньем ртом, пробормотала Марианна. Однако, тот уже сам распробовал и в один момент проглотил свой кусок. Потом, схватил еще отломил и опять забил свой рот. После этого опустился на колени и начал пробовать все, что попадало под руку.

— Горзах, — подошедшая сзади Хазимай, позвала разошедшегося орченка. — Остановись, а то потом будет плохо.

Как ни странно, тот послушался девушку. Он перестал хватать, присел и взяв розовый пряник, стал чинно есть.

— Ты молодец, — Хазимай повернулась к Соболю. — Порадовал детей.

— Да, чего там, — смутился горец. — Я же помню, как в детстве.

Дети были заняты, никто не обращал на них внимания и Радан решил, что наступил подходящий момент для выяснения отношений.

— Хазимай, ты может все-таки расскажешь о себе? Я тебя не помню. Не может быть, чтобы мы встречались.

— Встречались, — опять улыбнулась та. — Ладно, я расскажу. Только чуть позже, сначала ты мне кое-что расскажи. Дети говорят, что ты видел эльфов, которым нужен Лео и которые ищут детей? Это так?

— Да. Они узнали, что дети спускаются на лодке вниз по Белой и хотят нагнать их. Им обязательно нужен эльфенок. Но он вчера опять сказал, что не вернется, если его родственники не захотят взять и остальных.

— Да, — вздохнула девушка. — Такое вряд ли пройдет даже у сына Правителя Синей Горы. Особенно с орком.

— Вот и я о том. Поэтому и хочу отвезти их куда-нибудь, где их примут всех вместе.

— Ну и где, по-твоему, есть такое место?

— Не знаю. Но есть же какие-то монастыри, где принимают всех. Я слышал про такой, только он где-то в Запретных Горах. Мне бы поближе, потому что меня ждут на службе.

— Да. Я знаю, — задумчиво подтвердила Хазимай.

— Да откуда ты все знаешь? — не выдержал Соболь. — Давай рассказывай!

Однако рассказа он так и не услышал.

— Лошади! — девушка привстала и прислушалась. — Да, точно. Скоро будут здесь.

— Я ничего не слышу, — Радан напрягал слух, но слышал ничего, кроме шума реки и потрескивания костра. Он недоверчиво посмотрел на девушку — обманывает, что ли? Она же не эльф и даже не полуэльфка. Вон какое красивое маленькое ушко.

— Я не шучу, — отрезала та. — Сидите тихо. Я отведу их.

Неожиданно легко, словно горная серна, которую Соболь видел в детстве, Хазимай взбежала на обрыв. Махнула рукой — сидите тихо — и исчезла.

— Куда это она? — встревоженно спросила Марианна. В руке она держала надкушенный сладкий орех в сахаре, но по глазам было видно, что девочка, уже забыла про сладость.

— Сказала, что слышит лошадей, — раздосадовано ответил горец. — Ты слышишь, что-нибудь?

— Нет, — отрицательно мотнула головой девочка.

— Вот и я нет! А она... врет, наверное.

— Ты что, Соболь? — возмутилась Марианна. — С чего ей врать? Раз говорит слышит, значит слышит. Сам же понимаешь, слух у нее звериный.

— Ничего я не понимаю! Почему я должен понимать?

— Соболь, но ты что? Она же рысь!

Радан с размаху сел на песок. Нет! Только не это! Он не хотел верить, что Хазимай не человек. Только сейчас до него дошло, что он уже и сам давно понял, что она существо другого порядка. Как только увидел одинокую беззащитную фигуру в ярком платье на диком берегу. Просто не давал себе поверить в это. Та ли она рысь, что помогла ему в трактире на берегу, или нет — но то, что она создание магическое, это точно. Теперь он отлично видел это, все её поведение сразу укладывалось в нормальные рамки.

Но боги, как он не хотел, чтобы она была таким созданием! Он бы все отдал, чтобы Хазимай была человеком.

— А откуда ты знаешь, что это она? — ухватился он за маленькую соломинку.

— Ну не знаю, — пожала плечами девочка. — Как-то поняла и все... По глазам, наверное. Или нет, наверное, по всему.

— Ребята, — она позвала остальных. — Скажите ему, он не верит, что Хазимай это рысь.

Остальные дети сразу подтянулись к ним, и наперебой начали подтверждать слова Марианны:

— Да, конечно, это она! — безапелляционно заявил эльфенок. — Я сразу узнал. Как только увидел.

— Хвастун, — улыбнулась Марианна. Эльфенок взвился.

— Это я хвастун?! Да я...

Что он еще хотел сказать, никто не узнал. Над табором, на откосе появилась Хазимай.

— Вы что шумите? Я же сказала вести себя тихо.

Все сразу притихли.

— Что там? — спросил Радан. — Были всадники?

— Да.

Она легко спрыгнула с откоса и подошла к эльфу.

— Слушай, Леонойль, ты, действительно, не хочешь расставаться с остальными? Ты же знаешь, что ты наследник, и все равно должен будешь вернуться на Синюю Гору.

Эльфенок гордо выпрямился и, глядя прямо в глаза девушке, важно произнес:

— Я знаю, кто я! Но я вернусь только вместе с ними, — он обвел рукой примолкших детей.

Радан в изумлении глядел на, мгновенно повзрослевшего, эльфа. Ведь только что тот обиделся и начал спорить с Марианной, совершенно по-детски. Эта сцена на время заставила Соболя забыть о сущности Хазимай. Но та быстро напомнила об этом.

— Хорошо. Значит так тому и быть. Я ведь спросила не просто так — сейчас там в лесу, находятся эльфы, которые ищут тебя.

— Демон! — Соболь бросился к лодке, где лежала сабля. Потом, сообразив, что оружие не поможет, крикнул:

— Быстро в лодку! Уходим!

— Стой, Соболь! — повелительно приказала Хазимай. — Они не поедут сюда, я отвела им глаза, и они проехали мимо.

Радан застыл.

— Отвела глаза эльфам? В лесу? — растерянно пробормотал он.

'Да, теперь я тоже верю, что она не человек, — но тут же оставил себе лазейку. — Хотя маг-человек тоже так смог бы'.

— Да. Но это ненадолго. Я думаю, что через некоторое время они разберутся, и скорей всего вернутся сюда. Это ведь эльфы, и раз они ищут, они не пропустят ни клочка берега. В, любом случае, немного времени у нас есть. И я хочу услышать, куда вы направляетесь и почему?

Она прошла к лодке и присела на борт.

— Идите все сюда и расскажите мне каждый, что он думает об этом путешествии и как он оказался в этой лодке.

Потом повернулась к Радану и сказала:

— Ты можешь не рассказывать, про тебя я знаю. А куда ты хочешь отвести их, ты мне сам сказал.

— Ты точно уверена, что эльфы ушли? — Соболь хотел знать это наверняка. Он не мог подставить детей такой опасности. Не для того они столько натерпелись, чтобы умереть тут.

— Успокойся, Соболь. Я также, как и ты переживаю за них, но кроме них, здесь есть еще один очень ценный человек — это ты.

— Я?

— Да, ты. Потому что, то, что ты носишь в своем рукаве очень важно. И я думаю, что мы даже не до конца понимаем, на сколько важно.

— Ну, конечно, ты-то знаешь, ты же читала его.

— Читала, но не поняла.

То, что она косвенно признала, что она это тот самый зверь, который читал пергамент после схватки в харчевне, почти не оставляло сомнений в правоте детей. Но, чтобы убедиться до конца, Радан спросил девушку напрямик:

— Ты та рысь?

— Нет, конечно, я не рысь, — улыбнулась Хазимай. — Но могу ей стать, как и любым другим зверем. Я Лесная.

Соболь хотел сказать ей, что-нибудь обидное, хоть чем-нибудь задеть, вывести её из себя. Зачем ему это надо, он и сам не понимал, но его остановил восторженный крик Марианны.

— А я что говорила? — она победно глядела на эльфенка и орка. — Я вам говорила, что это она!

— Ладно, перестаньте, — не дала разгореться очередному спору Хазимай. — Я просила вас рассказать, как вы попали в эту лодку. Каждого. Давайте, не тяните время.

Она склонилась к девочке-гному и, взяв ее за плечики ласково попросила:

— Енек, давай расскажи нам о себе и куда ты хочешь попасть дальше?

Та взглянула на девушку, своими огромными глазищами и, вдруг, закрыла лицо руками и заплакала.

— Хазимай, не спрашивай её, пожалуйста, — попросила Марианна. — Она всегда плачет, когда вспоминает. Я расскажу за нее.

— Хорошо.

Лесная погладила малышку по рыжим волосам.

— Успокойся, Енек. Просто скажи нам, куда ты хочешь попасть? И с кем?

— Я не знаю, — сквозь слезы ответила та. — Я просто хочу всегда быть с Марианной.

Потом подняла голову и посмотрела на остальных.

— И с Лео, и с Горзахом, и с Соболем. И чтобы ты тоже жила с нами. Чтобы ты и Соболь стали нам мамой и папой.

Радан поперхнулся. Хазимай лишь улыбнулась в ответ. Марианна, Горзах и Лео тоже заулыбались.

— У меня есть отец! — заявил эльфенок.

— И у меня папка живой, — поддержала его Марианна.

— Да прекратите вы, — рассердился юноша. — Я не собираюсь становится вашим отцом.

Но оглядев разом притихших детей, добавил:

— Но и не собираюсь бросать вас. Вы мне как сестренки и братишки.

— Ладно, Енек, все будет хорошо. Посиди пока, съешь еще конфету. Пусть ребята расскажут.

Хазимай подтолкнула успокоившуюся девочку к костру и посмотрела на остальных.

— Кто смелый?

— Я расскажу, — шагнула вперед Марианна. — Только не знаю, зачем это тебе.

Девочка быстро рассказала то, что Соболь уже слышал — как разгромили их небольшой караван, и как убили бабушку.

— Значит, кто это был, ты так и не поняла?

— Нет. Они только убивали и ничего не говорили. Даже между собой не переговаривались.

— Когда моих убивали, они тоже молчали, — вступил эльфенок. — Ни одного слова не сказали.

В это время заворчал, залаял орк на своем зверином языке. Радан понял, что и он о том же.

— И когда на нас напали, тоже ничего не кричали.

'А ведь и мне они рассказывали, — подумал Соболь. — А я даже не подумал сравнить. А ведь похоже, что всегда это были одни и те же. Во всяком случае, ведут себя одинаково. Так это что — именно их хотели убить?'.

— Ты поняла, Хазимай? Получается, что за ними кто-то охотится. И все это совсем не случайность, то, что они встретились.

— Я тоже так думаю. И не только я, Хранительница Веда тоже. Сейчас я думаю еще об одном — случайна ли встреча их встреча с тобой?

— Ты знаешь Стерегущую?!

— Знаю. И недавно её видела. Мы много разговаривали о тебе и о детях. Но я совсем не ожидала встретить вас вместе. Мы как-то считали, что у вас разные истории. Вот загадали вы загадку.

— Ну, вот про меня ничего такого думать не стоит, никаких загадок. Я их совсем случайно встретил.

'А вот ты точно загадка — зачем я и дети нужны тебе?'

Хазимай улыбнулась.

— А вот это мы еще узнаем. Но давай выслушаем детей, может быть это даст нам какую-тозацепку.

— Марианна, а ты как видишь свою дальнейшую судьбу?

— Я не знаю, — девочка на минутку задумалась. — Я бы хотела найти папку. Он сильный и добрый, он бы нас всех защитил.

Она огляделась.

— Но это потом, а сейчас я хочу, чтобы мы нашли таких добрых людей, которые приняли бы нас всех, не разделяя на расы.

Марианна опять замолчала. Потом дрожащим голосом добавила:

— И еще хочу, чтобы кончилась эта проклятая война. И никогда больше не начиналась.

Рассказы Лео и Горзаха ничего нового для Соболя не открыли. Он все это уже слышал. И в конце они так же, как и Марианна объявили, что жить они будут только там, где примут их всех вместе.

Хазимай вздохнула.

— Сложное у вас желание. Особенно по нынешним временам. Но мы что-нибудь придумаем. А теперь опять вопрос и снова всем — кто-нибудь из вас представляет место, куда вы хотите?

Дети только переглядывались и пожимали плечами. Что-то сказал лишь Горзах, Радан понял лишь общий смысл фразы. Что ему что-то приснилось. Но Лесная сразу заинтересовалась его словами.

— Рассказывай. Хочу все услышать.

Рассказ получился сбивчивый и короткий. Соболь с трудом понимал, про что тот говорит.

— Ты понял, что он рассказал? — Хазимай перевела блестящие глаза на Радана.

— Не совсем, но основное понял. Он говорит, что видел во сне горы. И им надо идти туда, так кто-то приказывает.

— Ты разве не понял, кто ему приказывает? Это самое интересное и самое непонятное.

— Переведи.

— Во сне к нему приходила Горосаар Каххум. И это она указывает ему путь.

— Ну и имечко. Язык сломаешь.

Девушка удивленно смотрела на него.

— Ты не знаешь кто такая Горосаар Каххум?

Он отрицательно мотнул головой.

— Да, люди быстро все забывают. А хоть про Зерги ты знаешь?

— Конечно знаю. Все знают. Та, которая развязала Великую Войну.

— Горосаар Каххум — это Зерги. Так её зовут орки.

— Ничего себе!

Марианна, с интересом прислушивающаяся к разговору, вставила свое.

— А он еще меня все время так называл. Все из-за вот этой моей кружечки.

Она подняла и показала блестящую серебряную, отделанную рогом кружечку, с двумя ручками.

— Ну-ка покажи, — заинтересовалась Хазимай.

Девочка подала кружку, Лесная протянула руку и, вдруг, лишь коснувшись посудинки, резко отдернула её. На лице девушке было изумление.

— Что?! — Соболь с таким же удивлением смотрел на неё. — Что случилось?

— Не знаю...

Марианна с недоумением смотрела на девушку.

— Соболь, попробуй, возьми у нее кружку, — приказала Хазимай.

Он с готовностью протянул руку и коснулся костяной ручки.

— Демон! — вскрикнул он, отдергивая руку.

Ощущение было такое, словно по плечу со всей силы врезали березовой дубиной. Он даже оглянулся, как будто кто-то здесь мог это сделать. Никого. Все оставались на своих местах: дети у костра наблюдали за их пантомимой; Марианна с еще больше расширившимися глазами, смотрела теперь на него, Хазимай тоже внимательно вглядывалась в его лицо.

— Что? — теперь это спросила уже она.

— Похоже, колдовство. Не могу взять.

— Да, вы что? — удивленно спросила девочка. — Вы шутите?

— Нет, Марианна, — ответила Лесная. — Нам как раз не до шуток. Ты одна можешь взять эту вещь, или остальные тоже могут?

— Конечно, могут. Енек, иди сюда.

Марианна сунула подбежавшей малышке заколдованную кружку.

— Подержи мою кружечку.

Та спокойно взяла посудину сразу за обе ручки, подержала и протянула обратно.

— Ну видели? — Марианна снова взяла злополучную вещь и опять протянула Соболю. — Обычная кружка.

Радан нерешительно потянулся к ней, но в этот раз взять кружку ему не дал Горзах.

— Нельзя! — ломано крикнул он по-человечески и забормотал: — Горосаар Каххум, Горосаар Каххум...

— Не надо, Соболь, не трогай, — подтвердила Хазимай. — Похоже, маленький орк прав. Ладно, оставим это. Разберемся в дороге. Все-таки пока, нам лучше будет плыть. Поэтому давайте собираемся и отчаливаем.

— Ты чего раскомандовалась? — Радан понимал, что магичка лучше понимает, что надо делать, но дух противоречия, возникавший при общении с девушкой, не давал ему принять это. Кроме того, у него было еще одно дело, которое он должен был завершить в любом случае. — Если ты разговаривала с Ведой, то знаешь, что мне надо сделать еще кое-что. И как можно скорее.

— Конечно, знаю, Соболь, — мягко подтвердила Лесная. — И твое дело как раз и есть первоочередным. Сначала мы разберемся с ним, а потом уже все остальное. Но об этом мы поговорим в лодке.

— Хазимай, я не знаю, есть ли в других городах ниже по течению люди, которым я должен передать посылку. Мы говорили только про Коровард, Мастилан и Серебримус.

— Соболь, — вздохнула девушка. — Больше ты не будешь искать лавки с огненными забавами. И пергамент мы отнесем совсем в другое место.

— Ты что говоришь? Я на службе, это мое задание, и я обещал.

— Радан, успокойся, — ласково повторила Хазимай. — Мы обо всем поговорим в лодке. И никто не говорит, что мы так и будем плыть вниз по Белой. Вполне возможно, мы вскоре сойдем на берег. А отсюда в любом случае надо уходить, скоро вернутся эльфы.

На это возразить было нечего и через несколько минут долбленка тяжело отошла от берега.

Утро еще только робко разбавило серостью темноту ночи, а весь отряд Корада был уже на ногах. Что чистильщики, что полуэльфки были настоящими профессионалами, и на то, чтобы поесть и собраться у них ушло от силы двадцать минут. Еще минут десять все занимались лошадьми — кони в пути, это главное. Через полчаса после подъема все воины уже сидели в седлах.

— Крис, отправь двоих своих людей вперед.

Корад подождал, пока две полукровки скрылись в лесу и махнул рукой, разрешая движение остальным. Сам он поехал первым, за ним Крис и Сервень.

Тропа вдоль берега была широкой и хорошо набитой. Отдохнувшие лошади спорой размашистой рысью. Все молчали и Корад тоже задумался. После вчерашнего вечера, после рассказа Крис, Славуд убедился в правильности своих действий в Серебримусе — полуэльфки оказались не только из Черной Сотни, но и из охраны Веды. А уж Стерегущая кого попало в охрану Места Силы брать не будет. Мало того, даже его блеф в тюрьме, когда он пытался выудить правду из полукровок, оправдался на все сто процентов — девушки действительно были посланы на помощь его человеку. Этим же подтвердилось еще одна его догадка — пергамент вещь гораздо более важная, чем то, что ему про него сообщили.

Еще раньше он начал подозревать, что с этим артефактом было явно что-тоне так. Не могли в Стереге так ошибаться — отправить его всего лишь как обычный документ, пусть важный, но обычный. И то, что за этим последовал другой приказ — вернуть пергамент в Стерег, так, как это не тот документ, который надо передать — вызвало еще больше вопросов. Подобное произошло впервые.

Корад постарался не думать сейчас так далеко — разобраться во всем будет возможно, когда он опять появится в Стереге у Саафата. Но в свете последних событий было ясно, что появится он теперь там совсем не скоро. Война внесла свои коррективы. Сейчас главное — найти Соболя. А дальше все придется решать по ходу дела.

Вчера в передовом дозоре постоянно ехали полуэльфки, а сегодня с утра их сменили чистильщики. Сервень отправил двоих воинов сразу, как только перекусили. Корад предпочел бы, чтобы в авангарде постоянно были полукровки, но он был не только магом, но и опытным командиром и знал, что нельзя выделять в отряде кого-то. Он видел, что даже после суток совместного похода и те, и другие еще не доверяли друг другу полностью, поэтому делал все, чтобы воины чувствовали себя равными. Сейчас отряд стал грозной боевой единицей, любой армейский офицер был бы в восторге от такого взвода. Меткие лучницы отлично дополнили боевую мощь чистильщиков.

Река была пустынна. Форсирование Белой орками нарушило все судоходство. За время, что они ехали по берегу, не прошла ни одна баржа, ни один корабль. На лесной тропе хотя и было множество совсем не старых следов копыт, но тоже пока никто не попадался. Однако, Корад знал, что они двигаются в правильном направлении. Утром на берегу они нашли остатки костра и, проведя несложные манипуляции, он определил, что тут был Соболь. Но, кое-что поставило его в тупик. Радан явно был не один и дальше он поплыл по реке. По полузамытому следу на берегу, маг понял, что тут была лодка и Соболь дальше отправился на ней. Однако, самое интересное было то, что пассажирами лодки были дети. Он сам разглядел следы и полуэльфки подтвердили его выводы.

И еще интересней оказалось то, что полукровки уже слышали об детях, об этом мельком упоминали сначала Веда, а потом и Хазимай.

Тропа стала шире и Корад приказал прибавить ход. Нельзя дать Соболю оторваться слишком далеко. Если бы уйти от реки и не повторять её прихотливых изгибов, они могли бы двигаться гораздо быстрее. Тем более, что торговая дорога вдоль Белой входила в юрисдикцию Королевской дорожной службы и была довольно ухоженной.

Но в этом случае они могли попросту обогнать лодку, а этого Корад не мог допустить. Теперь он уже не был уверен, что Соболь движется к следующему городку, чтобы найти явочную лавку и передать пергамент. Творилось что-то непонятное, словно боги затеяли свою игру, и поэтому ожидать можно было чего угодно. Нельзя было исключать, что через некоторое время Радан покинет лодку и пойдет пешком. Поэтому приходилось ехать длинной дорогой.

Через несколько часов после обеда они обнаружили еще одну стоянку той самой лодки. Это был небольшой песчаный мысок, намытый внизу под обрывом берега, прямо напротив вдающейся в лес долины.

Разведчики проехали мимо, ничего не заметив, и отряд тоже бы проскакал дальше, но тут сработало магическое чутье Корада. Он вдруг ощутил явный след магии и сразу приказал остановиться. Все в недоумении смотрели, как он спрыгнул на землю, отошел от жеребца, закрыл глаза и расслабленно замер. Через мгновение Корад подошел к краю берега и спрыгнул.

— Крис, Сервень, — позвал он снизу. — Идите сюда.

Когда те спустились, полуэльфка подтвердила:

— Да, это они.

Она наклонилась, приложила пальцы к хорошо сохранившемуся детскому следу и отметила:

— Совсем свежие. Сегодняшнее утро.

Корад, подзывая, махнул ей рукой и указал на необычный след — маленький, но явно уже не детский. Полукровка опять присела, вгляделась и вдруг вскочила:

— Демон! Это Хазимай!

В тот же момент сверху раздался короткий вскрик и по откосу скатился один из чистильщиков. В виске торчала красивая расписная стрела с изящным оперением.

— Эльфы! — воскликнула Крис и в два прыжка выскочила на откос. Пригибаясь, подбежала к лошади, с ходу вскочила в седло и склонившись за шею животного, погнала лошадь к лесу. Туда, куда уже мчались остальные.

Корад, однако, не последовал её примеру. Он выкрикнул непонятную фразу, отчего его конь вдруг упал на бок и задергал копытами. Через мгновение лошадь затихла и, любой увидевший её, решил бы, что она мертва. Однако конь был жив, об этом говорил легкие, почти незаметные, движения грудной клетки и дрожащие ноздри.

Сам маг упал на песок и прижался к откосу. Плащ, прикрывший инспектора, немедленно начал менять цвет и через пару мгновений серый цвет приобрел желтоватый оттенок, совершенно слившись с песком откоса. Сейчас же даже острый глаз эльфов вряд ли бы разглядел фигуру на откосе.

Маг нащупал нужную вещь в кармане плаща и медленно пополз наверх, к срезу откоса. Он очень не хотел схватки с эльфами, это сейчас было совсем некстати, но раз уж она началась, надо как-то решать вопрос.

Первые воины его отряда тем временем уже достигли спасительного леса. Полуэльфки на ходу спрыгивали с коней и в руках у них появлялись луки. Присев за деревьями, они высматривали нападавших. Люди Сервеня отошли дальше в лес, они не могли соперничать в меткой стрельбе ни с полукровками, ни тем более с эльфами. Однако были готовы в любой момент броситься в атаку. К амазонкам присоединилась лишь Брида. Она также приготовила свой мощный лук и держала в правой сразу две стрелы, готовая в любой момент начать стрелять.

А в это время в лесу с другой стороны поляны, погибали двое разведчиков отряда Корада. Стычка с эльфами произошла внезапно — и те, и другие оказались к ней не готовы. Эльфы проехали вниз по реке, уже достаточно далеко, пока не поняли, что они явно обогнали лодку. Не могла подобная посудина уплыть так далеко за это время. Начавший психовать Витайлеан, развернул отряд и погнал воинов в обратный путь. Из-за этого эльфы ехали все вместе, забыв об осторожности и не высылая вперед дозор.

Чистильщики же, несмотря на опытность, просто расслабились — то, что с самого утра им не встретился не только человек, но и даже крупный зверь — притупило бдительность. Они разогнали коней на поляне и притормаживать начали уже только въехав под кроны вечнозеленых елей. И здесь, на повороте лесной дороги, люди и эльфы столкнулись.

Пока первый эльф рвал из-за спины лук, чистильщик, более приспособленный для рукопашной схватки, сориентировался первым. Выдергивая из ножен меч, он продолжил движение и дотянулся клинком до горла светлорожденного. Удар был хоть и без замаха, но свое дело сделал — эльф захрипел и заливая все вокруг кровью, повалился на спину лошади.

Как часто бывает в таких нелепых, неподготовленных схватках, случай дал преимущество не более сильным и многочисленным, а наоборот. Понимая, что убежать не удастся, чистильщики бросились вперед, пьянея от боя и крови. Теперь уже никто не понимал, что произошло и зачем. Так им удалось серьезно ранить еще двоих, обескровив команду Витайлеана сразу на треть.

Но все эльфы в отряде были опытными воинами и вскоре чистильщики потеряли свое преимущество. В первого человека попали сразу две стрелы — одна в лицо, другая пробила предплечье между перчаткой и кожаным налокотником, когда он попытался вырвать первую стрелу из щеки. Следующая, третья уже вошла туда, куда обычно целят эльфы. Выстрел был такой мощный — стрелял сам разъяренный Витайлеан — что стрела пробила прикрывавший горло кожаный воротник и прошла через шею насквозь.

К тому времени, когда стрела эльфа выбила из седла воина на берегу, оба чистильщика были уже на земле. Воин с двумя обломанными древками стрел — одна в ноге, другая в плече — стоял, покачиваясь, над своим мертвым товарищем. Обеими руками он держал окровавленный меч и тихо, про себя, просил у богов быстрой смерти. Но вслух, он, усмехаясь, обзывал врагов длинноухими зайцами и вызывал на честный бой на мечах. Однако, оскорбления никого не трогали — тут уже не было взрывающегося от любого слова Витайлеана — он проехал с четырьмя воинами дальше. Наследник правителя Синей Горы был важнее битвы с людьми. Оставшиеся двое эльфов бесстрастно стояли на расстоянии, недосягаемом для меча и держали в руках луки с наложенными на тетиву стрелами. Они ждали, когда раненный воин обессилит, чтобы захватить его живым и допросить.

Выехав из города, Алмаз скакала до тех пор, пока даже её кошачьи глаза перестали замечать ветки, торчавшие над тропой. К вечеру небо затянуло тучами, и луна сегодня появиться не обещала. Осенняя ночь полностью подчинилась тьме. 'Так можно нарваться, — подумала она, сбавляя ход. — И оставить глаз на каком-нибудь суку'. Проехав еще немного, она спустилась к реке и спрыгнула с лошади. Распрягла кобылу, спутала ей ноги, чтобы не ушла далеко и отпустила пастись на прибрежной траве. Наломала лапника с ближайшей ели, в голову бросила походную суму — постель готова. Чтобы не тратить драгоценное время не стала даже разводить костер. Достала из сумы холодное мясо и отошла к реке. Обгрызла кость добела, и запила водой прямо из реки. Все, теперь можно и поспать немного, пока темнота не начнет сереть.

Проснулась она гораздо раньше. Ей даже показалось, что она не засыпала, однако, то, что по руке побежали мурашки говорило, что она все-таки поспала. Даже руку отлежать успела. Вокруг было также темно, можно было различить только чернеющие ближайшие кусты. Алмаз сразу поняла, что проснулась она не просто так — что-то её разбудило. Полукровка вся превратилась в слух — теперь только уши могли её выручить. Сначала она ничего подозрительного не услышала, но через минуту засекла слабый всплеск с реки. 'Не зря проснулась, это не рыба'. Она перевернулась и змейкой скользнула к реке — над самой водой будет слышно лучше. Через пару минут она разобрала тихие голоса и её словно горячей водой окатили — орки!

'Дракон! Откуда они здесь? — и тут же мысль скакнула на другое. — Герма! Где она? Как бы случайно не заржала'. Она опять прислушалась — на лодке ничего не подозревали, также негромко перебрасывались словами. Как ни вслушивалась Алмаз разобрать, о чем говорят, пока не удавалось. Лодка была еще далеко. Однако по звуку она определила, что орки приближаются к её берегу. Зато она услышала, как в кустах кто-то тяжело повернулся. 'Герма. Вот ты где'. Девушка осторожно, стараясь не ломать, пробралась сквозь кусты и склонилась к поднявшей голову кобыле. Положила руку на мягкие губы и по-эльфийски прошептала на ухо:

— Герма, помолчи милая, не выдай нас...

Алмаз не боялась, что может попасть в руки орков. В лесу даже человек ориентируется гораздо лучше этих степных созданий, а уж ей — чья кровь наполовину была эльфийской, уйти в темноте от них не составило бы труда. Но она сразу, как только разобралась что происходит, задумала другое. И сейчас полукровка напряженно прислушивалась, пытаясь определить дальнейшее движение лодки. Похоже, она права — клыкастые скоро пристанут к берегу. И произойдет это ниже по течению. Надо идти за ними. Может кто-нибудь более зрелый поступил бы иначе — зачем самому нарываться на неприятности, тем более у тебя уже есть задание, которое необходимо выполнить.

Но Алмаз была из другого теста — даже воспитываясь под строгим надзором добровольной няньки — Веды, она умудрялась постоянно попадать в истории. Что тому виной — человечья или эльфийская кровь, неизвестно, но даже повзрослев, она осталась такой же бесстрашной авантюристкой как в несмышлёном детстве. Что недавно и доказала, избив в городе помощника главы городской стражи, попытавшегося её лапать. Освобождение из тюрьмы тогда и познакомило её с парнем по имени Радан, по следам которого она сейчас спешила.

Она решила, что раз судьба подкинула ей такой шанс, лично прикончить хоть одного ненавистного врага. Даже еще ни разу не схватываясь с ними в битве, Алмаз всем сердцем ненавидела орков. С самого детства из рассказов взрослых и страшилок сверстников, она впитала, что нет врага страшней чем орки. Потом, в Черной Сотне это чувство заботливо взращивали уже командиры, вдалбливая с утра до ночи: увидел орка — убей! Есть, конечно, и противнее, и страшнее, например — умертвия или еще хуже вампиры. Но никто из них не сделал столько вреда людям и эльфам. Так что в ненависти к этим полузверям, обе половинки её естества — эльфийская и человеческая были едины.

Однако, она не собиралась при этом погибать сама, поэтому в её голове сейчас быстро выстраивался план, как наказать наглых захватчиков, непонятно откуда взявшихся здесь и при этом не пострадать. Если бы было светло, все было бы гораздо проще. Она бы подкараулила их на месте высадки и несколько орков точно бы получили по стреле в горло. Но сейчас была ночь, и темнота не давала воспользоваться луком.

Ладно, — решила полуэльфка. — Сначала выслежу их, а там будет видно.

На нее сильно давило то, что ей надо догонять Хазимай и Радана. Не виси это над ней, она бы придумала бы план гораздо хитрее. Как всегда, при воспоминании о этом парне с кривой саблей, у нее потеплело в груди и губы непроизвольно расплылись в улыбке. 'Хороший малыш, — подумала она. — Не зря я его тогда в тюрьме сразу заметила. Быстрый, ловкий и смелый. Повзрослеет, будет настоящим воином'. Себя она считала уже умудренной жизнью, закаленной амазонкой, хотя была всего на несколько лет старше Соболя. 'Как он тогда в тюрьме меня спас. Я даже понять ничего не успела'.

Однако, о хорошем размышлять было некогда. Убедившись, что орки уплыли достаточно далеко, она подняла кобылу, все также придерживая ей губы, чтобы та не заржала. Потом ощупью накинула недоуздок и привязала к дереву. Мало ли сколько придется гулять, лошадь даже в путах может за это время уйти далеко — ищи её потом.

Она все-таки взяла свой лук, проверила как выходит из ножен длинный эльфийский кинжал и нырнула в темноту.

Какой бы темной не была ночь, Алмаз понемногу начала различать окружающее — глаза настроились на отсутствие света. Хорошо магам, думала она, осторожно шагая вдоль берега, могут видеть и в темноте. А если надо, то и зажечь какой-нибудь волшебный фонарь. Будь у нее такой — она бы сейчас осветила лодку и как куриц на насесте перестреляла бы всех врагов.

Орки тем временем приближались к берегу. Они почти перестали разговаривать, лишь иногда бросали отдельные фразы. Алмаз поняла, что они все-таки опасаются — даже безмозглые орки понимали, что они на чужой земле и тут им совсем не рады. Девушка помнила, что зрение у врагов ничуть не хуже, чем у нее и, несмотря на скрадывающую все темноту, старалась быть как можно незаметнее.

Она приблизилась к месту, где примерно должна была пристать лодка и нащупав место посуше, присела за колючим кустом. Успела как раз вовремя, через пару минут причалили и орки. Ругаясь по-своему, они стали выпрыгивать на берег. Один, похоже, упал в воду, что вызвало взрыв его проклятий и смех остальных. Теперь девушка определилась, сколько там врагов — слышно было только три голоса. Она напряглась, наступал решающий момент — дальнейшие её действия зависели от того, что предпримут орки.

Высадившись, те похрипели, полаяли — Алмаз даже скривилась, какой звериный язык — и решили то, что ей совсем не понравилось. Орки собрались ждать здесь рассвета. Хотя она предвидела такой вариант, но он был самым худшим. Напасть, на них на всех сразу она не могла — даже преимущество внезапности быстро растает в борьбе с тремя здоровыми воинами. И необходимость идти, догонять Радана и Хазимай тоже давила на плечи. Подожду, — решила Алмаз, — может один захочет отойти в лес. Если нет, через час брошу все и уйду.

Однако, богиня Эрес, покровительница Черной Сотни, похоже, так же ненавидела орков и взялась помочь своей почитательнице — так Алмаз потом объяснила себе произошедшее. Прошло уже почти все время, что она отмерила себе. Чувствовалось, что скоро начнет светлеть и надо было уходить. Но перед уходом, она все-таки решила подползти поближе и посмотреть. Уж очень не хотелось бросать задуманное — когда еще ей выпадет шанс разделаться с ненавистными убийцами.

Очень медленно она подползала к табору врагов. Ей везло — ветерок был от реки и орки, хотя и чуяли запахи как звери, в этот раз не могли унюхать её. Наконец она подобралась так близко, что теперь сама скривилась от вони немытых тел. Три темные кучи и одна длинная тень на фоне полотна реки. Лодка и трое орков — значит все правильно и их именно столько, сколько голосов она слышала.

Алмаз с трудом подавила дикую мысль броситься сейчас на спящих врагов — даже ей ловкой и проворной, не удастся прикончить троих орков во сне. Слишком они живучи и слишком быстра у них реакция. Одного она точно сможет заколоть, но вот дальше...

И тут произошло то, что она посчитала вмешательством богов. Один из орков, как она и полагала, не спал — надо отдать должное, враги вели себя не хуже воинов людей или эльфов и оставили часового. Он ворочался, иногда что-то шептал и тихо ругался. Но, вдруг, он поднялся — раздался лязг металла — и пошел напролом через кусты в сторону леса. Алмаз поняла, что тот бросил меч, и поняла зачем среди ночи враг ломится в кусты. Так и случилось — пройдя с десяток шагов, орк начал, ругаясь, ломать кусты. А еще через минуту, девушка услышала, что он примолк и закряхтел. Она даже сплюнула, представив, чем он там занимается.

Она перевела взгляд на две похрапывающие кучи в нескольких метрах перед ней. Молнией мелькнула мысль — вперед! Еще не додумав мысль до конца, она скользнула вперед и через секунды оказалась перед двумя спящими врагами. Приготовив кинжал, она легонько хлестнула ближайшего орка по щеке. Еще в Сотне её учили этому приему — перед тем как резать спящего врага надо разбудить его, тогда он не закричит со сна. Только орк перестал храпеть Алмаз двумя руками вогнала клинок прямо в раскрытый рот. Сразу же выдернула и прыгнула к следующему. Этого она уже будить не стала, все равно дергавшийся в агонии первый убитый выдал её. Второму орку сталь вошла в ямку под горлом, и он страшно захрипел и задергался.

Оставив кинжал в ране, она отпрыгнула в сторону и сорвала свое родное оружие — лук, со спины. Через мгновение стрела лежала на тетиве. И это было как раз вовремя — ломая кусты на нее несся третий враг. Алмаз до конца оттянула тетиву и, не выбирая, выпустила стрелу в набегавшую фигуру. Сразу резко отпрыгнула в сторону и понеслась через кусты. Враг, изрыгая проклятья кинулся за ней. Но через несколько шагов, вдруг упал и начал жалобно подвывать. Значит, попала, — поняла полуэльфка и резко остановилась.

Наложила новую стрелу и медленно пошла к стонавшему и ворочавшемуся врагу. Те двое, что получили смертельные уколы первыми, уже затихли. Только сейчас она заметила, что мир начал проявляться — скоро рассвет.

Алмаз обошла куст, за которым стонал раненый и разглядела лежавшего на спине здоровенного орка. Тот уже перестал шевелиться и только постанывал. Куда это я его? Все-таки было еще темно и разглядеть что-нибудь хорошо ей не удалось. Тогда она достала огниво и несколько раз ударила кресалом по кремню. То, что она увидела в желтом свете снопа искр, заставило её злорадно улыбнуться.

Штаны из грубо выделанной шкуры слетели с мощных чресл орка — кинувшись за Алмаз он не успел завязать на них пояс и по дороге они слетели. Он прикрывал руками оголенный низ живота, но совсем не из чувства стыда. Между пальцев скрещенных рук торчало обломанное древко стрелы. Ранение было мучительным и смертельным — прежде, чем умереть, орку придется еще долго мучиться. Сейчас у него отказали ноги, и он мог шевелить только верхней частью туловища. Когда брызнули искры он открыл глаза и зарычал, но быстро сорвался на вой. Потом стих и вдруг прерывающимся голосом попросил:

— Эльф, добей. Добей. Я клянусь, что найду тебя в нижнем мире...

— Я не эльф, — холодно ответила девушка. — И мы больше нигде не встретимся.

Орк опять попытался зарычать и даже дернулся, но быстро стих и застонал. И опять попросил:

— Убей, человек. Ты же воин.

— Хорошо. Я прерву твои муки. Но ты должен кое-что сказать перед смертью. Иначе я сейчас просто уйду.

Полукровка подошла к телу, в котором оставила кинжал, достала и вернулась к живому орку.

— Я не буду никого предавать... — прохрипел тот. — Я орк...

— Что ж, помирай орк.

Она сорвала из-под ног клок поникшей травы и вытерла клинок, потом вставила его в ножны и повернулась.

— Стой! Что ты хочешь знать?

— Всего пару слов — зачем вы здесь и откуда взялись?

Орк молчал, Алмаз шагнула. Но не успела пройти и пару шагов, как услышала.

— Мы ищем детей. И парня с саблей как у степняка...

Полукровка быстро развернулась и бросилась к орку.

— Что ты сказал?

— Детей... Они нужны Хорузару. Убей... ты обещала.

— Как вы оказались здесь?

Полуэльфка достала кинжал и уколола руку орка, чтобы тот понял, что она готова.

— Мы разведчики... Остальные плывут на корабле после нас... Убей, человек...

Алмаз не выдержала. Она не могла больше слушать эти стоны. Одним движением девушка полоснула орку по горлу и надавила на лоб, чтобы голова откинулась. Как только тот забился и хлынула кровь, Алмаз отскочила в сторону. То, что она услышала сейчас, заставило забыть обо всем. Не разбирая дороги, она бросилась к лошади. Надо срочно догонять Радана.

Ночь отступала медленно и, как она не торопилась, ехать сначала пришлось медленно. К тому же очень хотелось спать, сказывалась бессонная ночь. Да и схватка забрала много сил, так что Алмаз несколько раз ловила себя на том, что она засыпает. Мерный шаг кобылы, туман, поднявшийся с реки и теплое, не по сезону, утро убаюкивали.

В конце концов она решила, что так дело не пойдет — надо поспать хоть пару часов. Но для этого надо уйти с прибрежной тропы — прошедшая ночь показала, что здесь может оказаться кто угодно. Словно по заказу, лес расступился и перед девушкой открылась неширокая — метров через сто над туманом опять чернел лес — поляна, языком уходившая далеко от реки.

Алмаз развернула лошадь и поехала вдоль края поляны. Отъехав достаточно далеко от берега, она решила, что хватит и свернула в лес.

Разбудили её звуки битвы. Где-то там, у реки раздавались ожесточенные крики и звенел металл. Алмаз мгновенно потеряла остатки сна. Вскочив, она прислушалась. Хотя расстояние и приглушило звуки, но то, что там сейчас именно битва, сомневаться не приходилось. 'Хорошо, что отъехала подальше. Сейчас бы лежала с перерезанным горлом'. Почему-то она сразу подумала об орках, плывущих на корабле. 'Наверняка, это они. Увидели людей на берегу и решили поживиться'. С гордостью она вспомнила сегодняшнюю ночь, не каждому удастся при первой встрече, в одиночку, убить сразу троих разведчиков-орков. Конечно, повезло — сразу одернула она себя — если бы часовому не приспичило как раз в нужный момент, ничего бы не получилось.

Это она додумывала уже в седле. Больше в битву она вступать не может, нельзя во второй раз не выполнить приказ Веды. Да в должниках она у Соболя — он как-никак её от смерти спас. То, что орк сказал про детей она не поняла, а вот слова про парня со степняцкой саблей молнией ударили в голову. Это мог быть только Радан — за всю свою жизнь она ни разу не встретила такого оружия. Примерно высчитав, как можно быстрее опять выехать к реке, минуя битву, она направила кобылу в лес.

Так она опять разминулась со своими людьми. Крис и остальные полуэльфки тоже, даже представить не могли, что совсем рядом от них только что была Алмаз. Но даже и знай это, они ничего бы не смогли предпринять — пока где-то рядом в лесу эльфы готовились перебить весь их отряд.

Корад сконцентрировался. Хризолит в его руке стал холодным словно лед, казалось, мертвящий холод сковал все вокруг. Однако маг крепко сжимал колдовской инструмент, он знал, что через несколько секунд все исчезнет — организм и камень найдут общий ритм. Ну, вот — получилось, — отстраненно подумал он и осмотрел себя. Его не было. Корад поднял руку и посмотрел сквозь нее — он стал невидимым. Если быть точным, как написано в трактате — не невидимым, а прозрачным. Любые лучи шли теперь через него, не преломляясь.

Он поднялся, сбросил плащ — сейчас нужна свобода движения — положил хризолит в карман и спокойно пошел к лесу. На ходу проверил меч, но доставать не стал. Выдернул из засапожных ножен тонкий кинжал, точно такой же как у чистильщиков и, пригибаясь чтобы не задевать ветки, вошел в лес. Не надо было бы убивать эльфов — Корад твердо верил, что все еще вернется на свои круги и люди и эльфы опять станут союзниками — но сейчас деваться некуда, задерживаться нельзя, а эльфы уже не успокоятся пока не убьют последнего человека.

Человеческое зрение не совершенно, а Славуд все-таки был человеком и не будь у него магического помощника, видящего тепло исходящее от тел, он еще долго искал бы светлорожденных. Но сейчас он уже видел всех пятерых и стал осторожно подбираться к ближайшему.

До эльфа, державшего в руках лук и напряженно вглядывавшегося в лес, оставалось несколько шагов. Корад знал, что тот ничего не заметит, и так и умрет в неведении кто его убил. Агент уже занес кинжал и готовился нанести смертельный удар, когда почувствовал, что кто-то увидел его. Он мгновенно шагнул в сторону и прижавшись спиной к дереву, огляделся. Никого. Эльфы не обращали на него внимания.

Однако взгляд не отпускал. Теперь его невидимая сущность только мешала Кораду, он не мог одновременно отследить кто это сейчас смотрит на него и держать прозрачность. Надо было решаться — или уходить, или, несмотря ни на что, продолжить то, что начал. Секунду он обдумывал, и уже готов был шагнуть к эльфу, чтобы закончить дело, но тут он понял, кто следит за ним.

Это было так неожиданно — маг на секунду даже растерялся. Но тут же взял себя в руки и, не спуская глаз с эльфа, сам попытался увидеть того, кто смотрел на него.

— Там эльфы! — вдруг во все горло заверещал шаман. — И с ними колдун!

Орки на палубе, уже давно с испугом наблюдавшие за странным поведением шамана, очнулись и яростными криками поддержали визг старика. Борезга сразу, как только услышал про эльфов, соскочил с роскошной кровати и бросился к дверям. Каюта для особо важных персон, которую он занял, находилась наверху, над пассажирской палубой. Толкнув ногой створки дверей Борезга шагнул и оказался как раз над местом, где шаман трясся в припадке колдовства. Тысячник остановился и схватившись за поручни, перегнулся вниз.

— Арагуз! — позвал он. — Что ты видишь?

Однако тот, к кому он обращался — худой высокий старик с заплетенными в седые волосы красными лентами и покрашенными в черный цвет клыками — не обратил внимания на вопрос командира. Он все также продолжал трястись, закатывая глаза и пуская слюни. И лишь время от времени повторял как заклинание:

— Эльфы, эльфы...

Борезга боготворил Хорузара, тот был непререкаемым авторитетом для молодого военачальника. Он безоговорочно верил правителю во всем, но было одно дело, в котором Борезга никак не мог понять Разрушителя. Это отношение Хорузара к шаманам. Как можно считать повелителей духов, могущих путешествовать даже в нижний мир и возвращаться обратно, глупыми бесполезными клоунами? Тысячный ни разу не высказал это вслух, но своего родового шамана — старого Арагуза, он всегда держал при себе. И тот до сих пор пользовался такими же привилегиями, как и до вступления на царствие Хорузара, повсеместно ограничившего власть шаманов.

Единственное, что потребовал от шамана Борезга, это чтобы тот научился ездить на лошади, но и то, только потому что не хотел, чтобы тот отстал от войска в походе.

Вот и сейчас он убедился, что Арагуз не зря ест свое мясо. У Борезги даже мелькнула крамольная мысль, что он умнее Хорузара, — ведь это глупость — поссориться с всесильными колдунами. Но он быстро подавил её и испуганно оглянулся. Совсем недавно он убедился, что Хорузар и сам великий шаман — он творил такое, что даже великие шаманы Орды не могут. Так что заглянуть в голову тысячника ему труда совсем не составит. И тогда все — прощай голова.

Арагуз тем временем затих и открыл глаза. Несколько секунд он бессмысленно смотрел на окружающих, потом встряхнулся и сразу нашел глазами командира.

— Что там? — нетерпеливо спросил молодой начальник.

— Омак, — в знак верности, шаман низко, склонил голову, но глаза его под седыми космами блеснули дерзко и совсем не верноподданически. Однако, то, что он назвал Борезгу по-старинному — омак, как издревле звали самых уважаемых командиров в Орде — говорило, что на людях он готов показывать свою преданность.

— Омак Борезга, — опять повторил он. — На берегу нечестивые эльфы. И мерзкие людишки. И человек-колдун. Надо убить их всех.

— А колдун сильный? — у Борезги и мысли не было оставлять извечных врагов в живых. — И сколько их?

— Очень мало. И они сейчас дерутся между собой. Ты великий воин и ты легко убьешь их.

— Это все хорошо, — Борезга не зря поднялся так высоко, мозги у него работали гораздо лучше, чем у остальных орков. Он не дал себя увести в сторону. — Но я спросил про колдуна.

Шаман опять сверкнул глазами, но тут же спрятал взгляд.

— Он сейчас тоже слаб, его силы уходят на другое колдовство. Я помогу его убить.

— Хорошо! — согласился вождь и крикнул оркам, присматривавшим за командой людей. — Пусть поворачивают к берегу!

Стража тотчас взялась за дело — в воздухе засвистели плетки. Капитан, прикованный за одну руку на мостике, начал командовать. Баржа стала медленно разворачиваться.

— Вы должны принести труп колдуна мне! — приказал шаман, приготовившимся к высадке воинам. — И все, что найдете при нем!

Корад все-таки шагнул к эльфу, уже готовившемуся перейти на другое место, поймал его за локоть и со всей силы дернул на себя. Изумленное лицо светлорожденного оказалось прямо перед ним. Маг по-мужицки, словно в кулачном бою на городской ярмарке, размахнулся и вдарил кулаком в высокий лоб эльфа. Удар был так силен, что стройный белокурый воин отлетел на несколько метров. Он упал под дерево и затих. Потерял сознание, понял Корад. Это хорошо — он и добивался этого своим поступком — вывести еще одного противника из строя, но не убить при этом.

Агент опять отошел за дерево и вдруг, во все горло крикнул:

— Эльфы! На реке орки!

Он видел, что расплывчатые фигуры в глубине леса, резко повернулись в его сторону, но никто ничего не ответил.

Его крик услышал даже погибавший чистильщик, а двое из ждущих, когда он упадет эльфов, разделились. Один быстро сунул стрелу обратно в колчан за спиной, лук забросил через плечо и исчез в чаще. Второй, однако, лишь на секунду оторвал взгляд от человека, что-то вполголоса сказал уходившему и опять направил лук на шатавшегося чистильщика.

— Ты слышал, эльф? Похоже, теперь и вам конец?

Эльф ничего не ответил. По бесстрастному лицу было непонятно, слышал ли он, вообще, что-нибудь.

Человек пошатнулся, силы оставили его. Он сел возле мертвого товарища и откинулся спиной на куст. Меч он, однако, из рук не выпустил, а положил себе на колени.

— Ну, что ты ждешь, длинноухий? Стреляй.

Случилось то, чего и ждал враг — чистильщик обессилил, можно было разоружить его и допросить. Но эльф медлил, похоже, появление орков сбило его с толку.

Корад забрал у лежавшего у его ног эльфа кинжал и лук и закинул их в куст. Фигурки остальных эльфов заметно приблизились. Маг быстро отошел к другому дереву и снова крикнул:

— Эльфы! Орки скоро высадятся. Там шаман. Он видит вас. Надо уходить.

В это раз ему ответили:

— А ты кто такой?

Услышав голос, Корад обрадовался — он узнал его.

— Витайлеан, это ты?

Эльф ответил не сразу, похоже, не знал, как среагировать.

— Да, это я, — наконец прозвучал ответ и Славуд заметил, что остальные эльфы остановились. — Но я тебя тоже узнал. Ты тот, кто приезжал к отцу прошлым летом. Человек-маг.

Корад не удивился — память у эльфов была не чета человеческой — они помнили события многолетней давности, так, словно это было вчера. Так, что не удивительно, что сын Хаарканоэля узнал его голос, хотя встречал всего один раз в жизни больше года назад.

— Ты прав — это я, — не стал запираться агент. — И люди, с которыми вы схватились, это мои люди. Надо прекращать бойню. Этим мы только помогаем оркам, а они с удовольствием, прирежут всех: и людей, и эльфов.

— Твои люди сами напали на нас, — закипая, крикнул Витайлеан. — Мы совсем не хотели войны, у нас свои дела.

Корад на секунду замолк, подыскивая слова чтобы успокоить эльфа. Он вспомнил, что рассказывали про старшего сына правителя клана Хаарк. Он совсем не похож на остальных светлорожденных, вспыльчив, как орк. Но много говорить не пришлось — помогли как раз орки.

Пока шли переговоры, Корад не мог избавиться от назойливого взгляда шамана — этому мешала необходимость поддерживать один ритм с хризолитом для сохранения невидимости. Однако, он не на секунду не выпускал из виду корабль, где находился шаман. Ядро, наполненное злом и страданием — обычная аура для скопления орков — уже почти приблизилось к лесу. И наконец невооруженным ухом стал слышен гвалт, поднятый Ордой.

В то же время появился еще один эльф, он негромко, но четко доложил:

— Баржа. Полная боевых орков. На нижней палубе лошади. Команда корабля — люди-рабы.

Несмотря на то, что говорил тот тихо, Славуд все прекрасно слышал и понял, что все — угроза миновала.

— Маг, — позвал Витайлеан. — Покажись. Мы не будем стрелять. Ты прав, надо уходить.

Корад не задумываясь, сломал ритм и тут же проявился. Он знал, что данное слово эльф ни за что не нарушит. Это у них в крови, и этим они сильно отличают как от орков, так и от людей. Подобным образом ведут себя еще только гномы — но те долго раздумывают, пред тем, как что-нибудь обещать.

Как только аура невидимости спала, Корад сразу потерял из виду светлорожденных — пропало магическое видение. Но через несколько секунд Витайлеан вышел из-за деревьев. Он склонил голову приветствуя мага, и сразу предупредил:

— Я вспомнил. Наши тебя зовут Корад Честный. Прости, что так получилось, но повторю — твои люди напали первыми. Мы уходим. Надо бы убить хоть нескольких свиней с этого корабля, но мы не можем ввязываться сейчас в битву. Уходите и вы, их там слишком много.

— Мы последуем твоему совету, светлорожденный. Удачи тебе, Витайлеан.

Эльф опять склонил голову, шагнул в сторону и исчез. Из лесу прозвучал голос:

— Заберите своего раненного. Он дальше по тропе.

И все — эльфов словно и не было. Корад, сунул два пальца в рот и свистнул — точно также как это делали чистильщики, но только гораздо громче. Потом, не дожидаясь, когда появятся его люди, направился туда, где должен был находиться раненный. На ходу он достал из бездонного кармана маленькую красную подушечку. Она изображала рожицу. Два лоскута изображали глаза, еще два нос и рот. Не останавливаясь, он отломил сухой прутик, заострил зубами и, вдруг, что-то бормоча воткнул палочку в пришитый глаз.

— Не настоящий я маг, — сокрушенно прошептал он, поворачивая палочку в подушечке. — Так и не могу представлять все в мозгу. Как шаман у орков.

Почувствовав, что ощущение взгляда между лопаток пропало, он прибавил шаг и через минуту вышел на полянку.

Чистильщик, кусая губу, чтобы удержать плывущее сознание, пристально рассматривал приближавшегося. В глазах мутилось — слишком много он потерял крови. Однако, он все-таки узнал подходившего — инспектор Корад. Он расслабился и все-таки потерял сознание. Голова завалилась набок, и воин сполз к телу мертвого друга.

Дико крича, по палубе катался шаман Арагуз. Из-под рук, прижатых к глазам, текла кровь.

— Соболь, перестань грести, — Хазимай, вдруг привстала с доски, и, уперевшись руками в борт, стала внимательно рассматривать берег. Радан, только решивший поработать веслами, чтобы вывести лодку на быстрину, остановился.

— Что там? — он тоже привстал и уставился в лесистый берег. — Я ничего не вижу.

Девушка повернула к нему смеющееся лицо и весело сказала:

— Ты и не увидишь. Ты же у нас человек.

Потом уже серьезно добавила:

— Разворачивай, надо опять к берегу.

Радан, отвернулся, чтобы Хазимай не заметила, что он покраснел и пробурчал:

— Мы же считай только отплыли. Что случилось?

Они, действительно, каких-то двадцать минут назад пообедали и сейчас только, только вышли на хороший ход.

— Не злись, Соболик, — снова, улыбаясь, пропела девушка. — Но это серьезно. Нам надо к берегу. Я чувствую, что скоро у нас будет еще один пассажир.

— Ты про что? — юноша насторожился. Даже перестал грести.

— Сейчас увидишь. И думаю тебе понравится.

Дети с любопытством слушали их разговор и тоже пристали к Хазимай.

— Кто там? Кого ты увидела?

Всего лишь за два дня путешествия вместе, маленькие путешественники прикипели к своей защитнице. Даже бычившийся сначала Горзах и тот оттаял — Лесная не делала различий между детьми. Единственной привилегия была у маленькой Енек — Хазимай брала её иногда на колени и рассказывала сказки на смешном гномьем языке.

Соболь греб и пытался высмотреть, кого это она заметила на берегу. Однако, против его воли глаза постоянно возвращались к Хазимай. Девушка была сегодня одета совсем не так, как была при встрече. Вместо розового разлетавшегося платья, на ней теперь был почти мужской костюм. Брюки и сапоги из тонкой черной кожи, белая блузка и черный жакет из той же блестящей кожи.

Где она это взяла, Радан даже представить не мог. Когда они подобрали её на берегу, при ней не было никакого багажа. Но беспокоила его совсем не одежда, а то, что он чувствовал, глядя на девушку. С самого начала, как только она вступила в лодку и улыбнулась ему, с Соболем что-то произошло. Если Хазимай заговаривала с ним, или даже просто смотрела на него, Радана обдавало жаром и он непроизвольно начинал краснеть. Он списывал это на магическую сущность девушки и считал, что через некоторое время привыкнет. Но пока этого не происходило. Вот и сейчас он постоянно ловил себя на том, что пытается разглядеть завиток волос на красивой тонкой шее.

Да, что это я? — он всерьез разозлился. — Надо думать, что делать с детьми и пергаментом, а я о всякой ерунде...

Лодка уже приближалась к берегу и Горзах приготовился выскочить.

— Привяжешь вон за то дерево, — Радан показал на одинокий тополь, стоявший ближе всего к воде, и постарался разогнать лодку, чтобы нос выскочил на берег.

Они сидели уже долго. Ребята — Лео и Горзах, успели размотать и закинуть удочки, и под одобрительные возгласы девчонок, уже вытащили по нескольку окуней и плотвичек. Сейчас все развлекались тем, что угадывали, кто в этот раз попадет. Как всегда, побеждала Хазимай — она ни разу не ошиблась и у Радана даже закралось подозрение, что это она и заставляет клевать ту или иную рыбу.

Вдруг она поднялась и сразу став серьезной, предложила Соболю:

— Возьми оружие. Пойдем встречать гостя.

Марианна сразу сменилась с лица.

— Ты не говорила, что он опасен. Зачем оружие?

— Не переживай, Марианночка. Это на всякий случай. Там друг, верь мне.

Радан прицепил саблю и показал девушке, что он готов.

— Я тоже пойду с вами! — заявил маленький эльф. — В засаде всегда нужен лучник.

Он быстро сбегал к лодке, достал свой игрушечный лук, колчан с разнокалиберными стрелами и застыл, вопросительно поглядывая на обоих.

Однако Хазимай только улыбнулась.

— Не надо, Лео. Я же сказала, там друг. Ты лучше тут побудь, вдруг выскочит медведь, девочки со страху умрут.

— Я теперь не боюсь медведя, — похвасталась Марианна. — Лео знает, что с ними делать, я видела, как он однажды усыпил зверя.

Девушка внимательно посмотрела на эльфенка, потом задумчиво заметила:

— Ты настоящий лесной эльф...

Больше не разговаривая, махнула рукой Радану и направилась в желтолистную чащу. Соболь подмигнул Лео, кивнул на девчонок — охраняй — и поспешил за девушкой.

Через десяток шагов они вышли на густо засыпанную листьями тропу. Лес уже наполовину оголился и в прозрачном осеннем воздухе, видно было достаточно далеко. Они прошли до поваленного подгнившего дерева, так же, как и все вокруг покрытого охапками золотых листьев.

— Дальше не пойдем. Посидим здесь. Она скоро появится.

— Она? Кто она? — Радан присел на другом конце бревна, подальше от девушки, чтобы не чувствовать её запах, похожий на аромат летнего луга. Он сводил парня с ума.

Хазимай не ответила на его вопрос, она лишь погрозила пальцем — не мешай — и прислушалась.

— Слышишь? С правой стороны, ногу чуть подволакивает. Что-тос подковой.

'Демон! Она слышит еще лучше эльфов'. Сам он пока, как не вслушивался ничего не уловил. Но через минуту и он услышал — по земле глухо отдавался бег иноходца. Где-то он уже встречался с этой лошадью. Чем ближе был всадник, тем больше он уверялся в том, что слышал уже когда-то эту иноходь. И в тот момент, когда он вспомнил, где и кто это, всадник показался среди деревьев. Соболь вскочил — девушка в черной форме тоже привстала на стременах и дала шпоры. Подскакав к самому бревну, она на ходу бросила поводья, и картинно спрыгнула перед Хазимай. Та вскочила и девушки обнялись. Глядя через плечо маленькой колдуньи, гостья помахала рукой Радану.

— Здравствуй, Алмаз! — ошарашенно поздоровался он и посетовал в сторону Хазимай. — Что, предупредить нельзя было?

Лодка шла на полной скорости. Мало того, что Радан вывел её на самую струю, они еще общими усилиями соорудили парус из нескольких плащей, веревки и трех свежесрубленных жердей. Хазимай пообещала, что попутный ветер продолжится еще не менее двух суток. С одной стороны, это было хорошо — они быстрей уплывали от преследователей, с другой — не очень, они уплывали и от друзей, которые могли помочь. Однако, останавливаться нельзя — баржа с орками идет ничуть не медленнее лодки. И на берег высадиться нельзя — эльфы на лошадях, и в лесу от них не спрячешься.

Как раз сейчас, в лодке проходил военный совет — в том, что рассказала Алмаз, не было ни одной хорошей новости, кроме, пожалуй, того, что Корад и полуэльфки теперь вместе.

— ...только к морю, — закончила свою мысль Хазимай. — По-другому никак не получается.

Хотя она внешне совсем не изменилась, Соболю почему-токазалось, что сейчас перед ним не юная девушка, а убеленная сединами, мудрая старуха. Слишком рассудительной была её речь. И она по полочкам разложила, что и как, и почему.

Все молчали. Наконец высказалась Марианна:

— А я согласна. Там, далеко, наверное, никто не знает про войну. Мы поживем, а когда станем старше, вернемся. И я найду своего папку.

Она посмотрела на детей и спросила:

— Лео, Горзах правда ведь, так будет лучше? Сейчас здесь мы никому не нужны.

— Я хочу к морю. Я никогда не видела моря, — поддержала Енек. Она схватила руку Марианны и прижала к себе. — А что это?

Все рассмеялись. Смех разрядил мрачную атмосферу, возникшую после рассказа Алмаз. Но те, к кому обращалась девочка — эльф и орк — промолчали.

— Ты права, Хазимай, пока нас преследуют орки, — подытожила Алмаз, — и эльфы, — она быстро глянула на Лео, но тот никак не среагировал. — Вам ничего не остается, как плыть и плыть. Ну, а до моря еще целая неделя, так, что все может измениться. Ну, а я, на своей Резвой не отстану от вас. Вон, она милая, ждет меня.

Вдоль берега, действительно, шла гнедая кобыла Алмаз, время от времени поглядывая на лодку, где плыла её хозяйка.

— Хорошо, плывем, — буркнул Радан. — Но мне обязательно, надо встретиться с Корадом. Вы сами знаете.

Хотя нынешнее путешествие вело его туда, куда он, в конце концов, планировал попасть, но пергамент в рукаве не давал ему покоя. Скорей бы отдать его Кораду и тогда можно будет думать о другом.

— Плывем! — вдруг весело выкрикнул Лео. — Я хочу увидеть море! Мои предки когда-то приплыли оттуда.

— Плывем, — еле слышно поддержал всех и Горзах. Правда, в его голосе совсем не было энтузиазма. Для него и Белая была огромной водой, на которой невозможно жить, что уж говорить о море.

— Вот и хорошо, — Хазимай ласково улыбнулась всем. — У нас все получится. Ведь мы команда, правда, капитан?

Соболь широко улыбнулся в ответ, прищурил один глаз — так, по его мнению, должен выглядеть старый морской волк, и крикнул:

— Эй, на палубе! Не зевать! Наш корабль идет к морю!

* * *

Конец первой книги

Разрушители пророчеств

книга вторая

Тень над миром

История первая

Тень. Река. Хазимай и Радан.

Она поднялась неслышно, шагнула из темного угла и сразу оказалась в центре. Разломанные, перевернутые неведомой силой, каменные скамьи амфитеатра, были единственными свидетелями её появления. Каменная белка, давно живущая в этих развалинах, выскочила было из-под камня, но почувствовав опасность свистнула и хотела нырнуть обратно. Однако, скрыться она не успела — мгновенно вытянувшаяся, серая, полупрозрачная рука схватила зверька. Белка обреченно заверещала. По мере того, как она приближалась к бесплотному лицу призрака, её глаза все больше вылезали из орбит.

Тень открыла темный провал, обозначавший рот и сунула туда голову зверька. Верещание смолкло. По серому лицу и дальше по рваной туманной хламиде, на пол побежал тоненький ручеек крови.

Сквозь полупрозрачную кожу было видно, как вдруг появились и начали набухать вены и капилляры. Тень стала проявляться, все больше становясь похожей на человека. Женщину. Необычно высокого роста.

Она становилась все более реальной — тело и одежда разделились. Бледное почти белое лицо с черными бездонными глазами, ярко-красные губы и, как обрамление, копна густых черных волос. Однако несмотря на обретение тела, чувствовалось, что настоящей жизни в призраке еще нет.

— Госпожа, я приготовил...

Через загроможденный проход на пятак сцены быстро прошла еще одна фигура — мужчина в таком же сером плаще с наброшенным на голову капюшоном. В его руке бился и верещал заяц. Пришедший перехватил левой рукой беднягу за уши, а правой полоснул его по горлу черным кривым кинжалом. Не обращая внимания на кровь, залившую руки, подал еще дергавшуюся тушку, призраку.

Женщина схватила зверька и жадно впилась ртом в окровавленное горло. Гость отвернулся.

Через несколько секунд, когда с зайцем было покончено, в лице призрака вновь произошли перемены — на щеках заиграл румянец. Плащ из туманного, тоже превратился в обычный шерстяной.

— Что, не нравится? — вытирая рукой окровавленный рот, спросила женщина.

Мужчина вдруг повалился на колени.

— Прости, госпожа, — в его голосе звучал неподдельный страх.

Та помолчала, по лицу было видно, что она упивается ужасом человека.

— Ладно, вставай, — милостиво разрешила она. — Рассказывай, что с пергаментом.

Гость медленно поднялся и не поднимая головы, тихо произнес:

— Он до сих пор у того человека.

Красивое лицо женщины исказило злобой:

— Ты понимаешь, что говоришь? — прошипела она, её рука потянулась к горлу собеседника, но она сдержала себя.

— Прости, Великая, — опять взмолился человек. — Ему помогают боги. Он всегда уходит из наших рук.

— Я тебе говорила, что это будет непросто! Этот кусок кожи может перевернуть всю историю.

Она замолчала отвернулась и оглядела разрушенный амфитеатр.

— Я не позволю, чтобы это повторилось опять, — колдунья обвела рукой вокруг. — Но, если это случится, ты будешь первым, кто пожалеет о том, что появился в этом мире.

Голос её набирал силы, а мир вокруг наоборот, словно умирал — воздух не двигался, краски осени совсем потускнели и мир словно посерел. Голова мужчины склонялась все ниже.

— Три дня! — громом раздалось над развалинами. — Три дня и все! Это последний срок!

Мужчина быстро закивал и попытался вставить слово:

— Я отправил тысячу орков и самого...

— Я не хочу знать, что ты для этого делаешь, — прервала Вогалка, теперь ясно было видно, что это женщина из истинных людей. — Я хочу знать, что мой пергамент у меня!

Уходи, — она вдруг резко сбавила тон, её фигура опять начала размываться. — Мое время вышло...

Человек быстро, чуть не бегом шел по заваленному проходу. На ходу он лихорадочно потирал засвербевший шрам на правой щеке и зло шептал:

— Убью Хорузара!

Сельфовур давно понял, что пергамент, который так тревожит тень Зерги, имеет над ней какую-то власть и сначала сам хотел завладеть им. Однако, как только он первый раз коснулся Искателем этого артефакта, понял, что это не для него. Искатель и пергамент вместе так усилили друг друга, что Сельфовур — считавший себя — и не зря — одним из сильнейших магов этого мира — потерялся. Лишь с великим трудом он разорвал связь. И это, когда артефакты находились за сотни километров друг от друга. Представив, что будет, когда они окажутся рядом, он навсегда зарекся сам приближаться к пергаменту.

Маг часто проклинал тот день, когда он впервые коснулся Искателя. Однако, эти проклятия быстро иссякали — стоило только ему подумать о том, кем он был до этого и кем стал сейчас. Ведь по настоящему сильным он стал только после обретения этой невзрачной глиняной безделушки. Хотя он не любил это вспоминать, но еще десяток лет назад он был обычным магом средней руки. И так бы и остался им, если бы не случай. Теперь он уже не считал это случайностью, в его сознании это было закономерностью, боги выбрали его, чтобы править этим миром.

Сколько он себя помнил, он всегда стремился к власти. Еще ребенком, в детских играх, он всегда, где хитростью, а где кулаками, добивался роли командира. Но постепенно, он понял, что его постоянное желание быть главным, отталкивает от него людей и мешает ему. Мозги у него были, и он сообразил, что для того, чтобы повелевать людьми, совсем необязательно быть главным. Он рано — гораздо раньше, чем остальные дети понял, что оставаться в тени гораздо выгодней, чем всегда быть на виду. И тайная власть ничуть не менее сладка, чем явная. Он и стезю мага выбрал из-за этого — возможность незримой власти над людьми.

Его отец — торговец средней руки — всегда хотел, чтобы дети выбились в 'люди' и, после того как сын заявил, что хочет пойти в ученики мага, огорчился. Он мечтал, что единственный сын продолжит его дело, но по размышлению решил, что у мага возможностей стать великим больше, чем у торговца. Обычное заблуждение родителей, считающих, что уж их-тодети точно добьются успеха. Обычно трезво мыслящий, он в данном случае забывал о том, сколько на улицах бродит магов, умеющих только заговорить больной зуб, да и то не всегда. На этом поприще кроме желания нужен был еще и талант, как, впрочем, и везде.

Как бы то ни было, отец поддержал сына — поднапрягся и отдал его в одну из лучших официальных школ магии — когда-то, после него, там учился Корад Славуд — и из своих поездок начал привозить разные диковины, относящиеся к этой дисциплине. У Сельфовура — его звали тогда Карлен — все-такиобнаружились задатки магического таланта, и благодаря сильным учителям, они начали развиваться. Однако, никто, кроме отца, не ожидал от него многого. Даже он сам понял, что он посредственность.

Все изменилось после возвращения отца из страны Гор — он хотел закупить там каменное масло, всегда ходовой и востребованный товар. В этот раз, как и всегда, отец привез для сына два подарка. При очередном посещении дома отец вручил юноше свирель заставлявшую засыпать змей и глиняный амулет со старинными рунами. Похожая на сильно вытянутое яйцо, тяжелая невзрачная вещица, была закреплена на ремешке, по-видимому, её носили на шее. Где он взял его, отец так и не рассказал — Карлен сильно подозревал, что история была не совсем чистой. По словам отца, там, где он его приобрел, амулет считался очень сильным артефактом, влияющим на способность женщин к зачатию.

Сельфовур подарки принял, но сразу забросил и забыл о них. Однажды он попал в неприятную историю — на рынке его попытались ограбить двое бродяг. Один угрожал кривым ржавым ножом, второй бесцеремонно полез в его сумку. Вот эта бесцеремонность и вывела его из себя — иначе бы он никогда не полез бы на нож. Тут же он просто не выдержал, а в открытой сумке, сверху лежало как раз это яйцо. Грабитель не обратил на него внимания и сунул руку глубже. Сельфовур схватил тяжелую штуку за ремешок, размахнулся и со всей силы ударил нагнувшегося над сумкой грабителя по голове. Потом еще раз и еще...

Очнулся он только тогда, когда увидел у своих ног бездыханное тело. Один из ударов попал прямо в висок, смерть была мгновенной. Второй бродяга, не ожидавший такого сопротивления от юнца-школяра, мгновенно испарился.

Растерянный Карлен стоял над трупом с окровавленным глиняным яйцом в руках. И вдруг он почувствовал, что его стала наполнять сила. Он уже знал, что это такое и даже чувствовал, как это бывает. Учитель, пытаясь объяснить основы, показывал, как можно подпитаться силой от другого человека. Но здесь на улице не было никого, кто вдруг стал бы подпитывать незнакомого ученика.

Впрочем, Сельфовур и не задумывался о источнике силы — он почувствовал, что ремешок от тяжелого яйца врос в руку и именно от нее, волна за волной в тело шло тепло. Мышцы словно росли и крепли. И не только мышцы — эйфория и уверенность, что ему сейчас все под силу, наполнили его разум.

Он убежал. Когда, уже в келье, он протер яйцо, то увидел, что глина треснула и сквозь щель светится что-то красное. Он взял нож и обстукивая, осторожно начал снимать глиняную шелуху. Через минуту у него на ладони лежал огромный темно-красный рубин.

Так в руках у Кралина оказался Искатель. Этот камень и помог посредственному ученику мага, превратиться в сегодняшнего могущественного чародея. Не сразу он разобрался с возможностями рубина, это теперь он знал, что тогдашнее нападение, явилось для него даром богов. Сочетание умирающего рядом и свежей крови, попавшей на камень, заставили Искатель ожить. Сила, идущая от него и наполнявшая его владельца, была очень мощной — артефакт был изготовлен и зачарован выдающимся магом. Достаточно сказать, что уже на следующий день Карлен превзошел в умении своего учителя. Когда на уроке, он показывал, как надо заставить воздух отдать воду, у него получилось собрать лишь небольшое пятно влаги на дне кувшина. Когда же, это попробовал сделать Кралин, кувшин немедленно наполнился, и вода начала литься на каменный пол. И это несмотря на то, что стояла удушающая жара и сушь, что всегда оказывало негативное воздействие на это чародейство.

А еще через три дня юноша ушел от своего учителя. Он, вдруг, ясно понял, что научить тот его больше ничему не сможет.

Впрочем, знай Сельфовур тогда, кому принадлежал этот камень в самом начале своего существования и чем ему придется заплатить за обладание им, еще неизвестно оставил бы он его у себя. Слишком многого требовала взамен Тень — она забирала жизнь.

Не сразу Сельфовур привык к тому, что он теперь себе не принадлежит — однако, когда привык и смирился, ему сразу стало легче. И он понял, что так и должно быть — ему теперь принадлежало все в этом мире — его душа, рвущаяся к власти, получило это сполна — ну а то, что сама душа теперь принадлежала колдунье — ничего, об этом легко забывалось, когда её не было рядом. Кроме того, где-то в закоулках своего мозга он прятал мысль о том, что ничто не вечно, даже Зерги. Прошлое её падение, говорило об этом. Зато он наверняка, будет вечен — эта мысль тоже поддерживала его и даже, заставляла посмеиваться над Тенью, правда, только когда её не было рядом.

Сегодняшняя встреча с оживающей Зерги, была совсем не самой худшей, он даже напугаться как следует не успел, но забываться в любом случае нельзя. Если он не выполнит её задание, следующая встреча, может стать последней. Несмотря на то, что он явно нужен колдунье, в ярости она могла про это забыть. Подобные примеры на его памяти уже были. Он встряхнул головой отгоняя страшные воспоминания, и направился к кустам, заполнившим бывший двор школы Вогалов.

Лишь выйдя из пределов забытого города, он наконец отодрал от пальцев, почти приросшее глиняное яйцо и повесил его обратно на шею. Сейчас яйцо было гладкое, без всяких надписей и рисунков. Он сам не доверяя никому, закатал камень обратно в глину, обжег и прикрепил ремешок. Никаких заклятий на глине не было — когда-то Сельфовур пробовал наложить от воровства и от потери, но они не сработали. Камень сам был концентрированным заклятием, и не принимал колдовство низкого уровня.

Сельфовур понимал, что обычным способом он ни за что не успеет найти пергамент и детей к сроку. Он выбрал небольшую ровную поляну, еще раз помянул недобрым словом Хорузара и начал обращаться. Короткий вихрь взвился посреди поляны и через несколько секунд, вместо человека на траве перетаптывался и встряхивал мощными крыльями, крупный горный орел. Птица не стала медлить, пару раз подпрыгнула, словно опробывая воздух вокруг, потом широко взмахнула темными крыльями и рванула вверх, в небо. Единственное отличие от обычной птицы, было у орла на шее — при каждом взмахе там дергался висевший на кожаном тонком ремешке, невзрачный коричневый предмет.

Меньше, чем за час орел достиг цели своего путешествия — сверкающей внизу ленты Белой. Величавая мощная птица развернулась и чуть шевеля похожими на пальцы маховыми перьями, направилась вниз по течению реки. Через какое-то время орел заметил широкий плоскодонный корабль. Он немного сложил крылья и уже чуть накренился в полете, желая упасть на судно, но вдруг снова выровнял полет, и полетел дальше по реке.

Шаман орков с завязанным черной заговоренной лентой глазом, почувствовал что-тои поднял единственный глаз в небо. Очень высоко, над баржей пролетала какая-то магическая птица, шаман прошептал охранительное заклинание и опустил взгляд — не надо привлекать внимание такой птицы, слишком уж опасной магией несло от нее.

Орел еще в течение получаса, на взгляд земного наблюдателя неспешно, а на самом деле со скоростью выпущенной из лука стрелы, несся над отражавшей солнце зеркальной лентой. Потом, вдруг, затормозил и начал делать широкие круги, все также не улетая далеко от лежавшей внизу Белой. Похоже, он нашел то, что искал — внизу, под нависшими над водой кустами, проглядывал темный силуэт рыбацкой лодки.

Радан разглядел, что дальше, за разросшимся ореховым кустом, торчат вывернутые из земли корни поваленного дерева. Он обошел куст и присел на толстый, уже покрытый блинами зеленого мха ствол. Надо обдумать, что с ним происходит, и что делать дальше, как себя вести.

Он вздохнул — наверное уже даже дети заметили, что с ним творится. Но ведь это неправильно, так не должно быть — Хазимай по большому счету, даже не человек, она Лесная, и, значит, все, о чем он думает, глядя на девушку, все его мечты, так и останутся мечтами. С самого первого дня, когда он увидел Лесную в человеческом обличье он почувствовал себя, как говорили у них в горах, не в своём горшке. Непонятно откуда взявшаяся на диком берегу, девушка в легком розовом платье разом унесла его спокойствие.

И он чувствовал, что с каждым часом все больше погружается в этот сладкий, манящий омут. Иногда он приходил в себя и осознавал — как сейчас — всю безысходность своего положения. Хотя это чувство настигло его в первый раз, он давно понял, что влюбился и будь Хазимай обычной девушкой, уже давно бы раскрыл свое сердце. Но — чародейка, еще и из первородных — как ей сказать такое? В лучшем случае нарвешься на насмешку. Соболь опять вздохнул и погладил ладонью грудь с левой стороны, словно у него действительно болело сердце. Что делать, что делать?

Сегодня утром, когда он развел костер, и поставил греться котел с водой, к нему подошла Лесная, и легко коснувшись локтя, спросила:

— Что приготовим?

От этой, ничего не значащей, обычной фразы, а еще больше от прикосновения, он вдруг весь вспыхнул и промычал в ответ что-то невнятное. Глаза девушки озорно блеснули, и Радан вдруг понял, что она все знает. Он невольно сжался, ожидая, что Хазимай сейчас выскажется на счет его чувства, но она, вместо этого, улыбнулась и сказала:

— Какой же ты смешной, Радан.

Поэтому он и сбежал сейчас в лес, чтобы привести в норму взбаламученные чувства, и решить, что делать дальше.

Соболю показалось, что рядом что-то мелькнуло, чья-то тень, он резко вскочил и огляделся. Нет, вокруг по-прежнему чуть шумел, оживленный легким утренним ветерком лес, в ответ ему с реки звучали всплески мелких волн, бьющих в берег, и никакого движения больше — ни человека, ни зверя. Радан вскинул голову — вон оно что: высоко-высоко в утреннем небе кружила птица, похоже, это её тень, промчавшись по поляне, растревожила его.

Он некоторое время понаблюдал за величественной птицей, потом перевел взгляд на землю и заметил красивую красную шляпку гриба. 'Наберу хоть грибов, решил Соболь, заметив рядом в траве еще одну шляпку. — Пусть думает, что это я за грибами и пошел, а не просто сбежал'. Что делать со своими чувствами он так и не придумал. По молодости лет Радан не знал, что не только он, а бесконечное множество людей до него, также не могли найти ответа на этот вопрос. Потому что ответ на него кроется не в голове, а в сердце.

Орел, круживший над стоянкой необычных путешественников — четыре ребенка разных рас и двое взрослых — похоже увидел добычу, потому что сложил крылья и, со свистом рассекая воздух, понесся к земле.

Грибов было столько, что Радан, на какое-то время забыл про все свои проблемы — настоящие и мнимые — и весь отдался доброму азарту грибной добычи. Он не обращал внимания на то, что уже довольно далеко отошел от реки. Мимо не пройду, думал он, набивая отборными экземплярами, свою куртку. Он связал ей рукава, так что получилось что-то похожее на сумку. Импровизированная 'корзинка' быстро наполнялась и, через какое-то время он остановился, с сожалением осознав, что складывать добычу больше некуда. Грибов же, словно в насмешку, стало еще больше. 'Все! Еще один и пойду к лодке, — решил Соболь. — А то уже, наверное, меня потеряли'. Радан поднял глаза и выронил поклажу. Прямо перед ним стоял тот, от которого он так удачно ушел в Серебримусе — маг со шрамом на щеке.

Марианна отодвинула край накидки и выглянула наружу. Какое хорошее утро, заулыбалась она. Утро действительно было прекрасным: небо голубое-голубое, какое бывает только ранней осенью; чуть слышный, теплый ветерок шевелит и иногда срывает, поблекшие листья; солнце еще совсем не высоко, но по всему ясно, что день будет сказочный. Она перевела взгляд на застывшую у костра Хазимай и улыбка тотчас сползла с её лица — она никогда не видела Лесную такой.

Девушка стояла напрягшись, словно готовилась к прыжку, всегда доброе, веселое лицо закаменело, превратившись в опасно оскалившуюся маску. Сейчас она больше напоминала готовящегося к прыжку зверя, чем человека. Марианна даже прикрыла глаза, боясь, что Хазимай прямо сейчас превратится в рысь.

Однако этого не произошло. Девушка оглянулась, заметила проснувшуюся Марианну и свистящим шепотом предупредила:

— Подымай всех. И отчаливайте. Ничего не бойтесь, мы с Раданом и Алмаз обязательно вас догоним. Действуй, Марианна! Ты же смелая девочка.

Она не успела ничего ответить, Хазимай буквально растворилась в зарослях орешника.

— Ну вот мы и встретились, — одними губами улыбнулся маг. — Не ожидал?

— Не ожидал, — честно признался Радан, изо всех сил стараясь чтобы голос не задрожал. Он испугался, но, как ни странно, совсем не из-за себя, про себя он даже не вспомнил. В голове билось одно — знает ли враг о Хазимай и детях?

— И я не ожидал, — улыбка стала еще шире. — Но боги знают, кому даровать удачу.

Сельфовур поднял руку, раскрыл ладонь и направил её на Соболя, словно останавливая его, во второй маг сжимал висевший на груди медальон.

— Что такое? — он нахмурился. Но через секунду улыбнулся, все также, одними губами. — Понятно, это не твое. Это твой артефакт так повлиял на тебя. Что ж, пришла пора разделить вас, пергамент должен вернуться к владельцу.

При этом маг так взглянул на юношу, что тот понял — наступил его последний миг в этой жизни. Он даже на мгновение не дал себе представить, что сможет победить этого колдуна, но и отдать пергамент просто так Радан не мог. Он бы даже сам себе не смог объяснить почему это так — ведь отдай он артефакт сам, возможно появится шанс уцелеть.

Он вдруг почувствовал, что мешочек, висевший на груди, стал нагреваться и словно зашевелился. Этот нашейный кошель из тонкой замши, в первый день совместного путешествия дала ему Хазимай, специально для того, чтобы он носил там пергамент. Соболь прижал мешочек к груди, и даже через рубашку почувствовал, что тот действительно нагрелся. Однако, только он дернулся, чародей тоже начал действовать. Губы его зашевелились, он резко выкрикнул короткое заклинание и из раскрытой ладони в Радана ударил ледяной шквал. Тело сковал лед. Но только на мгновение. Радан даже не успел понять, что произошло, а тепло идущее от мешочка на груди, начало мгновенно плавить лед, сковавший мышцы. Через пару секунд Соболь опять мог двигаться.

— Холодно?

Довольно улыбавшийся маг неторопливо шел к юноше. Похоже, он не заметил, что его заклинание уже утратило силу. Радан не двигался, он решил — пусть противник считает, что он выведен из строя, все-таки хоть какая-то фора.

Колдун подошел почти вплотную, остановился и опять нахмурился — что-то отвлекло его внимание. Он закрутил головой, настороженно оглядывая заросли, и, даже, как показалось Соболю, принюхался. Радан понял, что это его единственный шанс.

В тот момент, когда враг не смотрел на него, Соболь нанес удар. Он постарался вложить в этот удар всю силу, справедливо полагая, что еще раз ударить, может быть и не удастся. И оказался прав — кулак хоть и достиг цели, попал туда куда когда-то учил бить отец — прямо в правое ухо колдуна, но тот успел среагировать и вовремя отклониться, так что удар смазался и не причинил большого вреда. Все-таки маг есть маг, он видит происходящее вокруг не только глазами.

Останавливаться было уже нельзя, и юноша попытался еще раз достать противника. Он поймал колдуна за плечо и руку, и закручивая, попытался завалить того через подставленную левую ногу. Колдун в этот раз ответил по-настоящему — он резко вырвал плечо, оставив в руках Соболя серый плащ и в свою очередь перехватил парня за плечи. Глаза противников на секунду встретились.

— Как ты смог? — прорычал маг и, вдруг, словно Радан весил не больше младенца, легко оторвал его от земли и отбросил в кусты. Уже лежа на земле, Соболь понял, что ему все-таки повезло, враг действительно увидел что-то серьезное, и не обращал больше внимания на него.

Через секунду Радан тоже услышал, как затрещали кусты и оттуда вылетела рычавшая рыже-серая молния. Атака была настолько стремительной, что в этот раз маг со шрамом среагировать не успел. Тела сплелись в один рычавший и визжащий комок. Однако уже через секунду в объятьях рыси оказался совсем не человек. А еще через мгновение живой комок распался, и противники застыли друг против друга. То, что противостояло рыси, невольно вызывало ужас. Радан никогда даже не слышал о таком звере. По виду это был волк, но такого огромного размера, что сразу было понятно, это магическое создание. Глаза зверя горели, из пасти капала пена, но вел он себя совсем не по волчьи.

Сейчас он стоял перед рысью на задних лапах, словно человек. Передние, с огромными как ножи, прямыми когтями, были согнуты перед грудью и готовы к удару. Оборотень — вдруг понял Радан, вспомнив рассказы из детства. Вот в кого превратился красавец-маг. Внезапная атака рыси принесла тоже принесла свои плоды и сейчас, усиливая и без того страшный вид волка, на правом боку у него висел клок вырванной плоти, величиной в ладонь, истекавший густой, почти черной кровью. Сквозь рану белело ребро. Однако, это вряд ли нанесло большой вред волколаку, Соболь помнил, чему учил деревенский знахарь — все раны у оборотней заживают мгновенно.

Черный волк и так был большим, но стоя на задних лапах, он казался просто огромным, рысь, присевшая на задние лапы, выглядела против этого зверя совсем маленькой. Все происходило слишком быстро, и Соболь не сразу сообразил, что это за рысь. Однако, как только шок от удара спиной об землю начал отступать, он понял кто это. Эта мысль заставила его забыть обо всем; не обращая больше внимания на боль, он вскочил и лихорадочно закрутил головой — нужно хоть что-нибудь, могущее послужить оружием. Любую палку потяжелее или камень. Однако ничего, кроме кустов и деревьев вокруг не было.

Радан понял — выхода нет, надо нападать так, с голыми руками. Нельзя оставлять Хазимай один на один с этим монстром. Тем временем рысь снова бросилась в атаку, но в этот раз волк действовал удачнее, его мощный удар лапой перехватил кошку в прыжке. Рысь покатилась по траве, волк прыгнул к ней. Из горла Радана вырвался боевой клич клана Медведей и он, в свою очередь, прыгнул на косматую черную спину зверя.

Рысь снизу рвала навалившегося на нее оборотня, всеми четырьмя лапами, и поэтому тот не обратил внимания на Соболя. Но, хоть Радан и получил свободу действий, на самом деле большого выбора у него не было. Он не зверь, и не имел острых когтей и зубов, а просто схватить и отбросить врага от Хазимай, у него элементарно не хватало силы. Масса тела волка была гораздо больше, чем у человека. Поэтому, когда под правую руку Радану попала рваная рана на боку зверя, он немедленно воспользовался этим. Оторванный клок плоти почти прирос обратно, но оставалась еще небольшое открытое отверстие. Соболь со всей силы загнал пальцы туда, нащупал ребро и разрывая ткани, сжал ладонью кость. Потом закусил губу и, опять же вкладывая все силы, потянул ребро на себя.

Волк взревел и в первый раз обратил внимание на юношу. Он на время отвлекся от рыси, мгновенно извернулся и зацепив Радана одной лапой, оторвал его от себя. Сила у зверя была неимоверной, пальцы Соболя разжались, и он соскользнул со спины оборотня. Удар второй лапой должен был снести ему голову, но Радан в последний момент успел увернуться и когти пролетели в миллиметре от его лица.

А в следующий момент, воспользовавшаяся передышкой рысь, снова напала на волка. Скованный схваткой с более опасным врагом, волк опять был вынужден отстать от Соболя, он лишь напоследок лягнул его задней лапой и снова занялся кошкой. Этот удар опять отбросил Радана к краю поляны. Лапа попала в грудь, и юноша на несколько секунд задохнулся. Когда темнота в голове рассеялась, и он смог опять дышать, Соболь снова вскочил и опять бросился к катавшемуся по поляне ревущему кому.

— Соболь! Возьми!

Крик остановил его на полпути. Он обернулся, раздвинув кусты Марианна протягивала ему его саблю. Глаза девочки были полны ужаса, губы дрожали, но она упорно стояла и ждала пока Радан заберет саблю.

— Молодец! — крикнул Соболь и тут же забыл о ней. Оружие в руках, сразу сделало его сильнее. Он развернулся и на миг оторопел — маленький орк, зло оскалил острые зубы и крича что-то, наносил удары своим топориком по опять задавившему рысь волку. Он прыгал как зверек, уворачиваясь от ответных ударов оборотня. В лапе волка, которой он пытался достать Горзаха, торчала обломанная стрела. Оперение еще одной торчало из шеи зверя.

Радан подскочил к бойне и с ходу воткнул саблю в бок зверя. Однако укол получился неудачным, он сразу попал в кость и клинок вошел совсем неглубоко. Соболь выдернул оружие и на мгновение замешкался, выбирая место для нового удара. Но за время этой секундной задержки все изменилось.

Зверь вскочил, крутнулся, раскидывая всех и в два прыжка скрылся в чаще, за ним кинулась рысь.

— Хазимай!

Радан тоже бросился за ними, но далеко пробежать не успел. Его остановил ручей с высоким обрывистым берегом, с другой стороны. Здесь, недалеко от впадения в Белую, лесной ручей разлился и превратился почти в речку. Во всяком случае, Соболю пришлось бы брести, ширина была не меньше трех метров, а потом еще забираться на подмытый высокий берег. Волк с ходу перемахнул речушку, с той стороны на обрыве были видны следы обрушения, произошедшие, когда он запрыгивал на берег. Следов рыси не было.

Сзади затрещали кусты, Радан резко обернулся, вскидывая саблю, но сразу опустил оружие — из кустов выскочил орк, следом за ним Марианна. Горзах рычал и скалил зубы.

— Где он? — выкрикнул орченок.

— Остановись, Горзах! — Марианна увидела Радана и схватила орка за рукав. Она повернулась к Соболю: — А Лео, ты не видел Лео?

— Я тут, — раздался звонкий мальчишеский голос. Маленький эльф появился на обрыве с той стороны. Он улыбался, глаза его горели, в руках неизменный лук и стрела.

— Сейчас придет Хазимай, — предупредил он. — Оборотень успел уйти в портал.

Радан удивленно глядел на эльфенка.

— Как ты смог обогнать меня? И через речку?

— Я эльф, — гордо ответил тот. — Лесной эльф.

— Хвастунишка ты.

Сзади, за эльфом, как он и предсказал, появилась Лесная. В этот раз девушка была в форме Черной Сотни, кожа и металл. Разбитые губы кровоточили. Она положила руку на голову Лео и сдерживая гримасу боли, предложила:

— Иди, я за тобой.

— Там, чуть выше, лежит бревно, я перейду там. Пойдем со мной, Хазимай.

Та покачала головой.

— Нет, ты иди, а я перебреду здесь.

Она шагнула вперед, покачнулась и едва удержалась на ногах.

— Подожди, Хазимай, я сейчас! — крикнул Соболь и бросился в воду. Он успел как раз вовремя, в то время пока он брел, девушка шагнула с обрыва, все-таки упала, и скатилась прямо к ручью. Радан с болью заметил, что нога у нее гнется совсем не в том месте, где положено. Он протянул руки и подхватил девушку. Она обняла его за шею и спрятала лицо у него на груди.

— Похоже, придется тебе нести меня до лодки, — прошептала она.

Сельфовур быстро шел по коридору ведущему из лаборатории в основные покои дворца. На ходу он сбрасывал с себя серые лохмотья, в которые превратился его плащ и грязно ругался. Прислуга, и так боявшаяся своего хозяина, заметив в каком состоянии вернулся маг, разбежалась и спряталась, не рискуя попасть ему на глаза.

— Это просто уже смешно, — проругавшись, сам себе заявил колдун. — Ведь пергамент был уже у меня в руках!

Добравшись до зала с большим круглым бассейном посредине, он прямо на мозаичный пол сбросил оставшиеся тряпки, и не воспользовавшись лестницей, с борта прыгнул в воду. Там он проплыл к оздоравливающему фонтану, и начал смывать кровь, сочащуюся из многочисленных ран. После того, как раны затянулись и исчезли, он расположился в кресле, стоявшем прямо в воде, блаженно раскинулся и закрыл глаза. Однако, через минуту вдруг дернулся и зло сказал:

— Во всем виноват мальчишка! Похоже, пергамент дал ему слишком много силы.

Он на некоторое время опять задумался, а потом добавил:

— Придется действовать другим путем, тень не будет ждать...

Шаман проснулся от того, что почувствовал рядом чужое магическое присутствие. Он продолжал похрапывать, делая вид, что он еще спит, потом словно во сне перевернулся, и протянул руку, надеясь схватить свой посох. Перед сном он всегда клал его рядом со шкурой. Однако, рука ничего не нашла.

Он услышал тихий смешок и довольный голос приказал:

— Вставай, Арагуз, надо поговорить.

Тот, кто смог пройти мимо следивших за рабами воинов на палубе, и обойти заклятие, которое Арагуз наложил на двери каюты, явно не простой человек, поэтому шаман не стал мудрствовать, а медленно выполнил приказ. Он открыл глаза и поднял голову — у дверей стоял высокий человек в сером плаще. Наступавший рассвет лишь забрезжил и свет, лившийся из единственного круглого оконца, еще не разогнал ночной полумрак. Кроме того, капюшон был наброшен и тень от него полностью прятала лицо гостя.

— Кто ты? — не удержался старый шаман, стараясь разглядеть посетителя здоровым глазом. Второй глаз, хотя и перестал болеть, но все равно не видел.

— Что это с тобой? — вместо ответа, непрошенный гость, вдруг заинтересовался здоровьем Арагуза. — Кто это сделал с твоим глазом?

Он быстро подошел к поднявшемуся орку и поднес руку к лицу. Старый шаман напрягся, приготовившись отбить вражеское заклятье, однако ничего не произошло. Колдун убрал руку, сбросил капюшон и задумчиво констатировал.

— Людская магия. Совсем недавно. Это значит ты вступал в схватку уже на реке?

Его лицо приняло жесткое выражение.

— Рассказывай!

— Сначала ты скажи, кто ты и зачем проник ко мне?

Шаман уже понял, что зачем-то нужен человеческому колдуну и осмелел. Когда тот поднес руку к голове Арагуза он почувствовал, что где-то совсем недавно чувствовал запах подобной магии — опасной и могучей. Шаман даже сильнее втянул воздух ноздрями, словно нос мог помочь ему с опознанием. Для людей и эльфов магия воспринималась в виде цвета, ауры, а орки воспринимали магию как запах. Однако, в действительности, нос ему ничем помочь не мог.

— Все, что тебе надо знать — это то, что лучше не знать обо мне ничего. Тогда жить тебе будет гораздо спокойнее.

Голос мага стал тверже, глаза сузились и блеснули сталью. Шаман, невольно поежился — он почти физически почувствовал присутствие древней силы, похожей на ту, которой когда-то владели великаны-вогалы. 'Похоже, он владеет каким-то амулетом истинных людей'.

— Хорошо, — согласился Арагуз. — Я больше не буду спрашивать кто ты. А зачем я тебе нужен ты сам скажешь.

Он коснулся невидящего глаза пальцем.

— Это произошло три дня назад. Человеческий колдун и нечестивые эльфы были на берегу. Я слишком неосторожно себя вел и поплатился. Колдун заметил меня.

Гость удивился:

— Эльфы? Откуда они здесь?

Но все равно, было видно, что рассказ его успокоил, человек со шрамом расслабился.

— Тебе надо быть осторожнее, шаман. Слишком серьезное у вас задание. А теперь слушай, что ты должен предложить Борезге...

Маг закончил рассказ.

— Ты все понял, Арагуз?

Шаман кивнул и подтвердил:

— Да, я понял. Хороший план.

— Да. Главное, чтобы вы теперь его не испортили. Скажешь вождю, что ты сам это придумал. Про меня не слова. Но я думаю, что ты и сам это понял. И последнее — если что-то пойдет не так, теперь отвечать не только Борезге, но и тебе.

Глаза мага опять сверкнули. Шаман сделал вид, что угроза его не испугала и только оскалил желтые клыки. Про себя же подумал, что все не так уж и плохо, главное правильно преподнести этот план и тогда уважение к нему Борезги, станет еще больше.

— Возьми это, — маг подал шаману невзрачный кожаный мешочек. — Как только захватите этих людей, брось мешочек в костер вместе со всем содержимым. Я буду знать, что это произошло.

— Хорошо, — Арагуз спрятал мешочек в кошель на поясе.

— Я пошел, — колдун опять накинул капюшон и просто вышел в дверь, словно там не было никакого заклятья. Шаман прислушался, ожидая шума на палубе, но все оставалось тихо. Тогда он быстро прошептал слово, снимающее сторожа с двери, и, распахнув створку, выглянул наружу. На палубе никого, кроме часовых у обоих бортов не было. Те повернулись к скрипнувшей двери, склонились, приветствуя Арагуза и снова вернулись к своему делу — наблюдать за рекой. Ясно, что никакого колдуна они не заметили.

Как только край солнца показался из-за леса на берегу, шаман стоял у каюты, которую занимал Борезга. Сотник тоже не разлеживался, не успел Арагуз, появиться у дверей, как они распахнулись и оттуда появился, голый по пояс молодой военачальник. Он вопросительно посмотрел на шамана, но все же склонил голову в знак приветствия. Хоть и не так низко, как остальные воины, но и не бросил вместо поклона презрительный взгляд, как это делает Хорузар. 'Уважает и побаивается', — как всегда довольно, отметил про себя Арагуз и картинно склонившись, обратился к военачальнику:

— Омак Борезга, прошу выслушать меня. Сегодня ночью я отправлял духов чтобы узнать, что нас ждет впереди, и вот что они мне рассказали.

— Подожди, Арагуз, я сейчас.

Он подошел к борту и справил нужду прямо в воду. Стоявший на руле, прикованный матрос-человек, увидев это, скривил лицо и презрительно сплюнул. За что немедленно получил удар плеткой по плечам.

Рассказ шамана, хотя и расцвеченный его придумками, занял ненамного больше времени, чем когда эти же факты рассказывал маг-человек со шрамом.

Он поведал сотнику, что духи нашли способ как оркам лучше выполнить приказ великого вождя Хорузара. Через полдня пути, впереди, река начнет заворачивать на восток, и будет так уходить еще день и ночь, если плыть с той же скоростью, что и сейчас. Потом же повернет обратно и потечет на запад. И лишь, еще через день повернет снова на юг. То есть получается большая петля, которую можно срезать по прямой, по суше. Даже бегом воины Борезги окажутся там быстрее лодки, которую они никак не могут догнать. А на лошадях, этот путь займет всего несколько часов.

Дослушав, Борезга вскочил, готовый немедленно отдать приказ — ему страшно надоело это качание в посудине на воде. Однако, он не скомандовал, а присел обратно.

— Арагуз, ты забыл, что кругом леса, в них трудно даже идти пешком, а ехать на лошади вообще невозможно.

— Нет, Борезга, уже сейчас мы плывем мимо степей, леса здесь, только вдоль реки.

— Это правда?!

Сотник опять вскочил.

— Духи врать не будут.

Арагуз рисковал, все это он знал только со слов ночного гостя, но справедливо решил, что это уж слишком сказочная ситуация, чтобы маг организовал все это только для того, чтобы подставить какого-то старого шамана.

— Степь большим языком вдается в эту речную петлю, и пересечь её нам не представит никакого труда.

Через несколько часов орки уже ехали по начавшей желтеть, высокой жесткой траве. Сзади оставалась река, и где-то впереди ждала она же.

— Зачем ты опять явился?

Хотя Хорузар спросил это негромко, в его голосе было столько ярости, что будь тут кто-нибудь из его приближенных, он бы затрясся от страха. Однако, тот, что стоял сейчас перед великим Разрушителем, не обратил внимания на тон орка. Он, как всегда, язвительно улыбнулся из-под накинутого капюшона, и с издевкой ответил:

— Я соскучился.

Потом маг откинул капюшон и спокойно продолжил:

— Я пришел потому, что узнал, что у тебя что-то случилось со слухом. Оказывается, ты плохо расслышал то, что я тебе говорил в прошлый раз.

Хорузар оскалил клыки и зарычал. Однако, маг со шрамом не обратил на это никакого внимания и продолжал оскорблять вождя:

— Ты идиот. Если бы я знал, что ты такой тупой, я никогда не стал бы освобождать тебя из твоей клетки. Похоже, твое настоящее место там...

Он не успел договорить. Орк бешено завыл, схватил лежавший возле него боевой топор и сразу запустил его в голову Сельфовуру. Но тяжелый расписной топор, уже расколовший в своей жизни не мало голов, в этот раз подвел Хорузара — он остановился, не долетев полметра до головы колдуна, словно воткнувшись в невидимую доску, а потом тихо упал на шкуру на полу.

— Я же говорил ты идиот, — спокойно сказал маг. Орк совсем озверел и потерял голову, он одним прыжком преодолел расстояние до человека, и замахнулся чтобы одним ударом громадного кулака размозжить ему голову.

Однако в этот раз он повторил судьбу топора — так и застыл в нелепой позе со зверским лицом. Все мышцы его сковала невидимая сила, он даже не мог вздохнуть. Хорузар понял, что сейчас умрет.

Маг обошел застывшую фигуру и присел в накрытое шкурами, кресло вождя. После этого негромко прошептал заклинание, орк ожил и рухнул на пол. Он с трудом поднялся и, пряча глаза повернулся к Сельфовуру.

— Хватит испытывать мое терпение, Хорузар. Пойми, наконец, что мои приказы надо выполнять полностью, точно так как я сказал. А я тебе приказал отправить тысячу воинов. Это так?

Хорузар кивнул.

— А ты отправил жалкую сотню.

— Сотня лучших воинов против четверых детей и юноши, — все-таки попытался оправдаться вождь. — Я посчитал этого достаточно. И они догонят их быстрей, на большой лодке.

— Никогда больше ничего не считай, в тех делах, что касаются меня. Там все рассчитываю я. Так вот этих беглецов уже не четверо, к ним еще добавились люди. Очень сильные воины.

Он ничего не стал говорить про то, что там не совсем воины, ни к чему оркам знать про чародейку. Они слишком запуганы своими шаманами и боятся всякой магии. Тем более он ничего не стал говорить о том, что сам только что еле унес ноги после встречи с этой компанией. Правда, в душе он уже давно оправдал себя, тем что просто достаточно не подготовился к схватке. Какая-то доля правды в этом была, но он уже понял для себя, что так просто с этим делом не справиться, не зря в этом замешана Тень. Похоже, здесь замешана борьба высших сил — иначе как бы, этому парню удалось выпутаться во всех этих случаях. Было еще одно, подтверждавшее это — во время схватки он почувствовал, что его Искатель и артефакт парня как-то связаны. Но об этом он решил поразмышлять потом.

— Так что ты сейчас же, не откладывая пойдешь и отправишь в погоню тысячу лучших, самых быстрых воинов. Тысячу! Понял.

Орк опять кивнул.

— Понял. Тысяча уйдет через час.

— Вот так лучше. Иди командуй, а потом я расскажу тебе, куда они должны прибыть.

Поредевший отряд Корада, точно так же, как и эльфы, постарался быстрей покинуть место боя. Раненного по-быстрому перевязали, маг дал ему съесть снадобье, чтобы взбодриться, и он смог ехать на лошади сам. Погибших хоронить было некогда, их привязали на собственных лошадей и повели в поводу. Так что, когда разозленные нападением на их шамана орки, высадились на лесном берегу, там уже никого не было.

Через несколько часов, когда Корад посчитал, что они достаточно оторвались от возможного преследования, отряд остановился. Похоронили мертвых и Славуд занялся раненным, остальные в это время готовили обед и приводили себя и коней в порядок. Все делалось молча, люди почти не разговаривали. И чистильщики, и полукровки давно привыкли к потерям, смерть была постоянным спутником их работы, но этот бой, совершенно ненужный и случайный, подорвал боевой настрой. За какие-то минуты потерять столько бойцов, для обоих команд было не приемлемо. Что чистильщики, что бойцы Черной Сотни, это были не обычные рядовые воины, команды собирались годами и люди становились почти семьей.

Закончив с ранами пострадавшего чистильщика, Корад подошел к костру, где собрался его поредевший отряд. Оглядев хмурых бойцов, он присел возле расстеленного плаща, на котором была разложена нехитрая снедь. Так же, как и все молча он перекусил и отодвинулся от импровизированного стола. Он знал, что никакие разговоры тут не нужны, да бойцы и не поймут если он вдруг начнет их успокаивать. Выход из мрачного состояния был один — новое дело. Поэтому, посидев минут пять, он убедился, что все поели и приказал собираться — время не ждет, тем более ехать они теперь будут медленней — раненный не мог угнаться за здоровыми. Люди и полуэльфки, быстро взялись за сборы и через двадцать минут отряд сидел на лошадях. Скоро все будут в норме, подумал Корад и подал команду к выступлению.

Заночевал отряд у ручья, впадавшего в Белую, а ранним утром снова двинулись в путь. И не успели они проехать даже часа, как ехавшая впереди в разведке Крис, примчалась обратно сразу с двумя новостями: основной лес кончился и теперь он остался только вдоль реки, вокруг степь, а в каких-то двадцати минутах езды дальше пришвартована к берегу баржа, на которой плыли орки.

— Сволочи! — выругался Сервень, сходя с баржи на берег. Всем было понятно почему он так злится, Корад и сам с трудом подавил гнев, вспыхнувший после осмотра судна. Все люди из команды, находившейся на борту, были зверски убиты. Теперь, когда орки сошли на берег, матросы были им не нужны, а оставлять людей в живых, было не в их обычаях. Впрочем, ничего другого Славуд от них и не ждал, однако, сердце все равно вскипало гневом. Ни одна из жертв не была убита просто так, все помучились перед смертью.

— Нам придется идти за ними.

Сервень вскинул голову:

— Мстить?

— Нет, — маг грустно улыбнулся. — Просто они копируют наш путь.

— Как это? — к ним подтянулась Крис, остальные тоже замолчали и прислушались.

— Примерно с этого места, я планировал уйти в степь и срезать путь. Дело в том, что Белая делает здесь огромный крюк и можем обогнать лодку, если проедем через степь. Но как видите, орки сделали тоже самое. Судя по следам, они направились не в глубь степи, а именно наперерез.

— Откуда они узнали про такую возможность? Они же тупые и я не думаю, что хоть один орк бывал в этих краях.

Крис была в своем репертуаре.

Корад согласно кивнул:

— Я тоже так не думаю, но главное не это, главное — что они вообще здесь делают? У меня очень сильное подозрение, что они идут за теми, за кем и мы. Поэтому нам надо поторопиться.

Никто больше ничего не спрашивал, бойцы разошлись к своим лошадям и через несколько минут отряд въехал в степь.

— Как там Алмаз? — ни к кому не обращаясь, спросила Марианна. — Она не встретится с этим колдуном?

— Надеюсь нет, — ответил Радан. — Она уехала с нашей стоянки рано утром, поэтому сейчас уже далеко от этого места. Вечером встретимся.

Алмаз на лошади двигалась иногда быстрей лодки, и тогда ждала их на вечернюю стоянку, уже разведя костер. Но иногда дорога по лесу становилась хуже и тогда уже она подъезжала к готовому ужину.

— Я знаю, что она уже далеко отъехала. Если бы она была рядом, сразу примчалась на помощь. От её лука волк бы не ушел.

— Может быть ты и права, — улыбнулась Хазимай. — Но мы в любом случае победили. И все из-завас, как только вы появились, он испугался и позорно бежал.

Она переглянулась с Раданом и тот поддержал её слова:

— Конечно, если бы вы так вовремя не появились, не знаю еще чья бы взяла.

Это была правда, если бы не вовремя появившееся оружие, исход мог быть другим. И Марианна тоже права, будь тут Алмаз, её стрелы очень бы помогли.

Когда все успокоились, Радан прошел на нос лодки, к задумчиво сидевшей там Хазимай.

— Как твои раны?

Та, как всегда, ласково улыбнулась в ответ:

— Все нормально, Радан. У меня заживает гораздо быстрее чем у обычных людей.

Она подняла и показала ему руки — сразу после схватки они все были в порезах — теперь же на коже не осталось даже маленькой ранки.

— А нога?

— Тоже. Кость уже срослась. Радан, не переживай за меня, мой организм выдерживает и не такое. Вот ты как? Тебе досталось не меньше меня.

— Я тоже в норме. Ты спасла меня. Вот если бы ты не появилась, тогда было бы туго.

Разговор принимал слишком личный оборот, и Радан постарался перевести его на другое, тем более эта тема очень интересовала его.

— Как ты думаешь, как он нашел нас? И почему ему так нужен этот свиток?

— Давай пока оставим эту тему, — попросила девушка. — Я сейчас постараюсь сосредоточиться и подумать обо всем этом. Использую некоторые свои методы. А вечером, когда появится Алмаз, мы снова поговорим об этом. Возможно, что-нибудь подскажет она.

Соболь ушел на свое место, взял в руки весло и иногда пускал его в дело, когда лодку начинало разворачивать. Но это было редко — суденышко попало в фарватерное течение и шло так, как и надо было. Пламенеющие золотом берега медленно уплывали назад — ни людей, ни животных. Алмаз тоже не показывалась, наверное, прибрежная дорога ушла в лес. Смотреть было не на что и Радан обратил внимание на детей — те, взбудораженные утренним побоищем, взволновано обсуждали случившееся. Даже немногословный Горзах, в этот раз часто вставлял свои фразы, похожие на лай щенка. Но и они через час угомонились, и девочки уснули, эльфенок стал пробовать рыбачить, а орк наблюдал за ним.

Умиротворяюще журчала вода за бортом, лодку слегка покачивало, и Соболь сам не заметил, как задремал. Просто вдруг все вокруг исчезло, а вместо этого он оказался в белоснежном замке Веды. Он был у фонтана с величественной фигурой девушки. Тот опять работал, прозрачная струя лилась из кувшина и журча, падала в воду, а вокруг не было ни души. Радан, почему-тознал зачем он здесь — из-заэтой самой девушки-вогалки, она должна была что-тосказать ему. Он даже вспомнил как её зовут — Еллин — при повторении имя приятно перекатывалось во рту. Однажды он видел её в коротком сне, но никогда больше не вспоминал.

На этот раз, несмотря на ровную белизну её лица и шеи, она совсем не казалась каменной. И безукоризненные пропорции красоты, делавшие её богиней в этот раз тоже были наполнены жизнью.

— Здравствуй, Радан, — высокая красавица склонилась к нему. — Ты уже выбрал, кто из них?

— Здравствуй, Еллин, — беспричинная радость переполняла его. — Прости, но я не понимаю, о чем ты спрашиваешь.

— Я вижу, что ты нашел детей, но ты должен знать, что лишь один из них может стать воплощением Отверженной. Именно его ты должен убить.

От этих слов на Радана повеяло могильным холодом, он растерянно переспросил:

— Кого убить?

— Из тех четверых, кто сейчас рядом с тобой, один предназначен для возрождения Отверженной. Те, кто должны были уничтожить дитя, родившееся под знаком, не смогли это сделать. Силы Хаоса очень сильны, теперь только ты можешь остановить возвращение Проклятой. Убей дитя!

Внезапно, жизнь исчезла с лица Еллин — теперь её безупречная красота опять стала красотой мраморной статуи.

— Убей дитя! Спаси мир, — еще раз повторила она и вдруг мрамор превратился в туман. Речной ветерок за несколько мгновений развеял молочные клочья, унося их к берегу, и все исчезло. Соболь очнулся.

Алмаз в этот раз опередила их. Когда лодка миновала очередной лесистый мыс, Радан почувствовал запах дыма и встревоженно взглянул на Хазимай — чувствует ли она что-нибудь? Та сразу поняла его невысказанный вопрос. Она, как всегда, ласково улыбнулась ему и одними губами прошептала:

— Алмаз.

К вечеру ветерок потянул с берега и сейчас он нес не только приятный запах дыма, но и явный аромат жаренного мяса. Полукровка добыла какого-то зверя. Рот юноши невольно наполнился слюной. Лесной житель, он хоть и любил рыбу, но главным блюдом, как и все его соплеменники, всегда считал мясо. Он и Горзах были главными любителями мяса на лодке.

Костра они так и не увидели, но Лесная уверенно приказала пристать к берегу у одинокой сосны, вырвавшейся из кустов.

— Там нас ждет, Алмаз, — теперь уже громко пояснила она.

Дети приветствовали заявление радостными криками и оба мальчишки кинулись помогать Радану, заворачивать тяжелую посудину к берегу.

Лесная, конечно, не ошиблась — как только дети зашумели из кустов, к сосне вышла амазонка. Она заулыбалась и приветственно замахала руками:

— Где вы пропали? Давайте скорей, а то я уже не могу — есть хочу! Сегодня жаренный кабанчик.

Горзах не смог сдержать эмоций и издал победный клич. Зверское завывание прозвучало неожиданно громко и далеко разнеслось над тихой вечерней рекой. Хазимай строго посмотрела на орченка, тот стушевался и склонив голову, ожесточенно заработал веслом. Она права, подумал Радан, нельзя забывать об осторожности, сегодняшнее утро это подтвердило.

Лодка ткнулась в берег, Алмаз подхватила веревку, закрепленную на носу, и завязала её за сосну. Течение развернуло посудину, прижало бортом к берегу, и они сошли на берег.

Ужин получился на славу — как оказалось, Алмаз подстрелила отставшего от выводка молодого кабанчика и нажарила на углях гору мяса. Рассевшись и откусив по первому куску, дети наперебой начали рассказывать об утреннем происшествии. Даже обычно немногословный Горзах, отрывался от мяса, вытирал рукавом жирный рот и пытался тоже добавлять подробности. За время путешествия он немного освоил язык людей и теперь его речь была мешаниной из двух языков. Алмаз удивленно поглядывала на взрослых, но видя, что они не спешат рассказывать, тоже не стала спрашивать.

После того, как все поели, Алмаз показала Радану и Хазимай, что надо отойти. Они ушли на берег к лодке, дети остались у костра.

Солнце уже зашло и над ширью Белой догорала красная тревожная заря. Амазонка присела на борт и спросила:

— Что произошло? Рассказывайте!

Хазимай кивнула Радану — начинай ты. Соболь обстоятельно, стараясь ничего не упустить, так как учил Корад Славуд, рассказал все что помнил.

— Это точно был тот маг, который напал в Серебримусе? — в голосе Алмаз прозвучало недоверие. — Откуда он тут взялся? Вернее — как он нашел нас?

— Магия, — коротко пояснила Лесная. Она тоже не знала, что кроме магии, Сельфовуру помогла случайность — оказался в нужном месте, в нужное время.

— То есть, он теперь прекрасно знает где мы и через какое-то время пожалует с подкреплением?

Хазимай вздохнула:

— Скорей всего ты права.

— Что за..., — Алмаз хотела выругаться, но взглянув на Радана, сдержалась. — С каждым разом все хуже. По берегу догоняют эльфы, на реке чародей. Кто еще за нами охотится?

Никто из них не знал, что охотники, для которых они были главной добычей, совсем недалеко от них — день пешего пути ниже по течению — и сейчас тоже готовятся к ночи на берегу Белой.

— У меня есть еще кое-что, — голос Хазимай был очень серьезен. — И меня это очень беспокоит. Сегодня, когда я схватилась с волком, я наконец точно убедилась, что в его силе, есть большая часть мертвой магии, магии Вогалов.

— Демон Азаткир! — выругалась амазонка. — Только этого нам еще хватало. А может ты ошиблась?

— Нет. Я почувствовала это еще при самой первой встрече, потом в Серебримусе, но точно поняла это именно сегодня. Но это еще не все. Как бы не было это плохо, но гораздо хуже другое — мне кажется, магия оборотня и то, что исходит от пергамента Радана, имеют родство.

— О чем это вы? — Радан непонимающе смотрел на собеседниц. — Растолкуйте мне по-простому.

— Радан, ты знаешь про завещание Зерги? — спросила Хазимай.

— Вообще-то нет.

— Хорошо, я расскажу тебе кратко эту легенду. Только сначала хочу узнать, что ты знаешь про Алиайю?

— Прекрати! — выкрикнула Алмаз и сделала рукой жест, отгоняющий зло. — Не говори это имя.

— Не бойся, Алмаз, мне это не повредит, я Лесная.

— Кто эта Алиайя? — спросил Радан и, испуганно замолчал.

В его устах это имя прозвучало зловеще, а пергамент на груди, вдруг, опять стал горячим.

— Радан! — крикнула амазонка. — Ты что творишь?!

Она вскочила и тревожно оглянулась вокруг. Соболю тоже показалось, что лес вокруг стал враждебным, появилось ощущение, что в тени, под кустами кто-то прячется.

— Вот видите, что вы наделали? — возмущенно высказала Алмаз. — Нельзя произносить вслух это имя. Еще и на ночь.

— Хорошо, — успокоила её Хазимай. — Мы больше не будем произносить её настоящее имя. Ты права, даже Вогалы не называли её так.

В мозгу юноши забрезжило понимание.

— Так это Зерги?

— Да. Зерги, Гоосар Каххум, Отверженная, Проклятая и еще много имен. Это именно она, правительница, опрокинувшая мир в пучину Великой Войны. Великая чародейка, овладевшая всеми тайнами древней магии. И впервые заключившая сделку с неживыми из нижнего мира.

— Но какая связь между давно убитой колдуньей и сегодняшним днем? Про нее все давно уже забыли. Помнят только имя, и то, наверное, не все. Я знаю про нее потому, что я учился, мать требовала, чтобы я был образованным. А большинство простых людей и не вспомнят кто это.

— Таковы вы, люди, — грустно улыбнулась Хазимай. — Вы живете недолго и легко забываете прошлое. Поэтому, оно у вас часто повторяется.

— Другие, что — помнят всё?

— Не знаю как все остальные, — вступила Алмаз. — Но эльфы точно помнят.

— Ладно, мы отклонились от темы, — сказала Лесная. — Продолжим. А что ты вообще знаешь про Вогалов?

Соболь на несколько секунд задумался, потом ответил:

— Я знаю, только то, что мне рассказывал деревенский знахарь — когда-то на земле жили высокие мощные люди, которые считали себя Истинными Людьми. Они были великими воинами и великими магами. Но они все сгинули. Теперь от них остались только развалины городов и их непонятные книги. Люди говорят, что где-то спрятаны их сокровища, но я не встречал никого, кто бы нашел, хотя бы кусочек золота из их сундуков. И значит, Зерги была из их народа? Но ведь известно, что Вогалы бились вместе с остальными расами против нее.

— Да. Это было, но пришли они только на последнюю битву, на Саремское поле. Правда, бились они, не жалея себя, бросались в самое пекло. Почти все пришедшие тогда сгинули в том сражении.

— Но не все погибли?

— Нет.

— Тогда куда они делись? Ведь после той Войны их не стало, верно?

— Да. Но это другая история, мы опять отвлеклись.

— Хорошо. Рассказывай, что за завещание.

— Известно, что, когда объединенное войско разбило Черных Гоосар Каххум погибла. Правда, о её последних минутах, разные летописцы рассказывают по-разному. Но оставим это на их совести, я знакома с очевидцем, которому верю — он сам видел, что она погибла.

'Сколько же лет очевидцу?', — подумал Соболь, ведь из её фразы выходит, что он жив до сих пор. Сколько лет самой Хазимай, он старался не думать.

— Однако, перед смертью, прямо накануне битвы, Отверженная провела специальный ритуал черной магии, при помощи которого перенесла часть своей души в какой-то предмет. Или может несколько предметов, Зерги всегда была хитрой и не хранила все бутылки в одной корзине.

— Говорят, что для этого ритуала были убиты сотни маленьких детей разных рас, — добавила Алмаз.

— Я думаю, это преувеличение. То, что в том колдовстве использовались дети, это точно, но, наверняка, не сотни, и даже не десятки. В таком чародействе количество не играет особой роли, главное — качество. И, кроме того, я знаю, что после боя её шатер и все, что там было забрал совет магов, однако никаких детских останков там не нашли.

Вдруг Радана что-то кольнуло — упоминание про детей разных рас, напомнило ему об его странных снах. Он минуту колебался, боясь оказаться смешным, но наконец решился.

— Подождите, я хочу рассказать кое-что. Это связано с Вогалами, с детьми и со мной.

Алмаз и Хазимай удивленно взглянули на него.

— Не знаю, стоит ли это внимания, но уж очень все необычно, — опять засомневался Соболь.

— Да не тяни, — нетерпеливо прервала его Алмаз. — Рассказывай уже.

— И ты молчал? — это было первое, что спросила Хазимай, когда он закончил. — Как ты мог?

— Я же думал, что это просто сны, — оправдывался сконфуженный Радан. Он никак не ожидал, что Лесная воспримет все так серьезно.

— Это не сны, я знаю кто такая Еллин. Значит, все действительно сходится. Ну-ка достань свой пергамент, я хочу еще раз взглянуть.

— Хазимай, — Соболь с мольбой смотрел на Лесную. — Я тебе верю, но скажи мне, что она говорила не про этих детей.

Он показал пальцем в сторону костра.

Однако, Хазимай не стала успокаивать его.

— Тоже не хочу в это верить, но, думаю, что это они. Слишком удивительные вещи происходят с этой компанией. Начиная с того, кто эти дети на самом деле. Похоже, пророчество действительно существует и работает.

— Не понял, что еще за такое — на самом деле? Они что — не те, за кого себя выдают?

— Они сами не знают, кто они. Кроме эльфа, про того все известно.

— Что такое? — заинтересовалась и Алмаз. — Рассказывай.

Однако, Хазимай не ответила, а наоборот еще добавила тумана:

— Похоже, наша компания собиралась не нами, явно приложили руку боги. Потому что не только дети у нас необычные, но и взрослые тоже.

— Перед тем, как рассказать про детей, я напомню вам пророчество полностью. Потом раскрою кто на самом деле наши маленькие беглецы. Ну а сопоставить факты, вы сумеете сами.

Соболь посмотрел на детей, лежавших у костра и весело смеявшихся чему-то. Со стороны, если не вглядываться, нельзя было понять, что они принадлежат разным расам. Похоже, они понимали друг друга даже разговаривая на разных языках.

'И что — это кого-то из них я должен убить?! Да пусть демоны заберут всех Вогалов и все пророчества, я никому не дам прикоснуться к ним'. Он повернулся к Лесной и решительно сказал:

— Рассказывай все, а я подумаю.

— По пророчеству, которое случайно выдала слепая провидица из клана Коловардов пещеры Гноха, однажды Зерги вернется в этот мир. Она возродится в новом теле. В этом ей поможет ребенок высоких кровей. Он родится при определенных условиях: полная луна и звезды должны сойтись в определенном порядке. Однако, после того как слепая Ворчагха сообщила об этом миру, в королевских и княжеских родах несколько раз появлялись младенцы, подходящие под эти условия. Но они благополучно вырастали и переставали быть детьми, то есть становились несоответствующими пророчеству.

Со временем об предсказании Ворчагхи стали забывать, но совсем недавно, лет пятнадцать назад, появилось новое предсказание — на этот раз видение посетило мага, а не провидицу. Придворный маг княжества-вассала Срединного Королевства, старый Кнек, прямо на праздновании по случаю рождения наследника, начал выдавать что-то несусветное. Он слово в слово повторил пророчество провидицы из рода гномов, а потом добавил кое-что еще. По его словам, Проклятая возродится, когда ребенок родившийся под теми звездами, что предсказано, сможет наполнить чашу и выпить.

Звучит, конечно, не очень понятно, но звучало именно так. Тогда в княжестве все переполошились, так как посчитали, что пророчество относится к появившемуся наследнику. Однако, и он благополучно вырос и все снова забыли про это.

Теперь же, после твоего рассказа появилось еще одно подтверждение, и похоже, самое явное. Если к тебе явилась сама Еллин — дело очень серьезное. Достань свой пергамент, я же просила.

Соболь вынул из-под рубахи мешочек, развязал и вытащил пергамент. Теперь он почти с ненавистью смотрел на этот кусок телячьей кожи. Несмотря на то, что он несколько раз спасал жизнь своему владельцу, проблем от него было гораздо больше, чем помощи. 'И зачем я с ним связался?'

— Ну и кто это — Еллин?

— Сестра Отверженной, они близнецы.

— То есть она на её стороне?

— Нет, — Хазимай показала рукой, чтобы он не мешал. — Позже расскажу.

Она развернула сложенный лист и начала читать. Похоже, руны на пергаменте для нее не были проблемой. Сам же Радан, когда однажды не удержался и заглянул в текст, не понял ничего.

'Вот это день сегодня, — подумал он. — С утра колдун, а сейчас это. И не знаешь, что хуже'.

— Нет, — Хазимай подняла глаза. — В тексте нет ничего про пророчество. Обычное описание лекарства для восстановления памяти. Надо бы, чтобы его проверили настоящие маги, лучше всего если бы за это взялся Саафат из Стерега.

Она даже не догадывалась, какая была проделана работа, чтобы Саафат не смог увидеть артефакт, который давно был у него под носом.

— Но в главном я была права — пергамент, это работа Вогалов. И магия, исходящая от него, имеет тот же рисунок, и тот же запах, что и магия, которой пользовался оборотень. Теперь я могу это сказать совершенно точно.

— Так может, уничтожить пергамент и точка? — спросила Алмаз.

— Прекрати, — отмахнулась Лесная. — Ты же понимаешь, что пророчество от этого не исчезнет. Хотелось бы верить, что это просто вещь, сохранившаяся от истинных людей, но вся твоя история, Радан, опровергает это. Сначала артефакт попадает к тебе, потом что-то сводит тебя с детьми, о которых еще до их появления тебя предупреждает сестра Зерги. Охотящийся за детьми маг, и прочая, прочая... Слишком много совпадений.

Внезапно она остановилась.

— А теперь я хочу остаться одна, идите к детям. Если я не вернусь до утра, отправляйтесь в путь без меня. Я обязательно догоню вас.

— Куда ты, Хазимай?

Сердце Радана болезненно сжалось.

— Пойдем, пойдем, — ухватила его за рукав амазонка. — У Лесной свои методы.

Радан застыл, провожая глазами удалявшуюся вдоль берега стройную фигурку. Хазимай вдруг обернулась и махнула ему рукой. Через секунду она исчезла в прибрежных кустах.

— Ну что там? — Корад внимательно смотрел на Крис. По негласному соглашению впереди теперь все время ехали полукровки, как ни крути, а их глаза были гораздо зорче, чем человеческие.

— Примерно сотня орков, и они на лошадях, — она улыбнулась и насмешливо добавила. — Наездники нашлись.

— Не смейся, Крис, этот новый правитель — Хорузар, давно посадил основное войско на лошадей. Так что, теперь надо это учитывать.

— Да знаю я. Просто непривычно — орки и вдруг на лошадях. Они движутся обратно к реке, и я с ума схожу, зачем им это надо? Вообще, зачем они здесь появились? Всего сотня. Я впервые слышу, чтобы орки так далеко отрывались от орды. Похоже, ты прав — они охотятся за той же лодкой, что и мы. Только так можно объяснить их появление здесь.

— Что ты предлагаешь? Как мы можем обогнать их, и встретить Радана первыми?

— Сейчас никак. Степь просматривается слишком далеко. Нам пришлось положить лошадей в овраге, а самим идти до холма пешком. Так что, можно попытаться выйти к берегу выше стоянки орков, но только ночью. Но тогда мы теряем время — сначала ждем до темноты, и расстояние будет больше, нам надо будет ехать не по прямой как орки, а наискосок.

— И вполне возможно, мы не успеем, — закончил за нее Корад.

Крис лишь кивнула, подтверждая его вывод. Маг помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию, и через пару минут, все-таки согласился с предложением полуэльфки.

— Хорошо. Ждем сумерек и выезжаем. Пусть все сейчас все спят, ночь будет бессонная.

— А охрана?

— Я сам покараулю, пусть отдыхают все.

Крис не стала спорить — маг есть маг, у них всегда есть способ продержаться без сна несколько суток.

Ехали также, как и всегда — впереди Крис и еще одна амазонка из её отряда, затем все остальные, замыкал колонну уже чистильщик. Когда оставили лагерь, солнце только село, но осенняя ночь быстро затушила зарю и зажгла бесчисленную россыпь звезд. Однако, взошедшая вскоре, большая луна затмила их. С появлением луны появились облака — они не могли скрыть огромный горящий диск, но превращали его желтый свет, в тревожный красный.

'Что-то назревает', — взглядывая на кровавую луну, думал Корад. Он почти забыл о своих делах в Братстве, и совсем редко вспоминал, что у него есть официальная служба. Неожиданная, из ничего развившая история с артефактом из Стерега, теперь занимала все его внимание.

Он снова, в который уже раз попытался проанализировать все, что связано с пергаментом. В течение дня, когда все спали, он тоже думал об этом, но тогда все время приходилось отвлекаться. Маг перебрал свои запасы — впереди была схватка и все должно быть под рукой; приготовил немудрящий обед для воинов и постоянно отвлекался на наблюдение за степью и небом — если началась такая игра соглядатаи могли быть и там.

Так что теперь, приноровившись к ритму шедшей рысью лошади — отряд спешил — он полностью отдался размышлениям. Корад знал, что путешествие под присмотром полукровок, это почти тоже самое, что и путешествие с разведкой из эльфов. Глаза и слух амазонок были ненамного слабее.

Маг мог проследить всю историю, только с того момента, как артефакт попал к нему. Он не мог знать, что все началось гораздо раньше. Маленьким комочком снега, покатившимся с горки, стало рождение девочки в семье гномов из знатного, когда-то рода. Последней попавшей в компанию четверых беглецов. После этого события стали налипать на снежок с завидной быстротой и постоянством, и похоже было, что, когда история с артефактом закончится, её огромный снежный ком похоронит под собой нынешний мир.

Лесная сидела на земле у небольшого ручья и задумчиво смотрела на воду. Постоянно менявшееся лицо нимфы, на котором не менялись только глаза, говорило о том, что она напряженно что-то обдумывает. Хазимай сидела тут уже больше часа — похоже проблема которую она обдумывала была очень серьезной. Несколько синиц, любопытно кося на нее своими черными бусинками, оживленно чирикали о чем-то. Птицы совсем не боялись девушку, одна даже попыталась сесть к ней на голову, но Лесная отмахнулась.

Вдруг все пичужки облачком рванулись вверх, и испуганно зачирикали. Хазимай вскочила и встревоженно закрутила головой, по-звериному втягивая трепещущими ноздрями воздух. Секунду она стояла так, а потом сорвалась, и на ходу превращаясь в рысь, помчалась по лесу.

* * *

История вторая

В плену. Братство и Черные. Кочевники.

Кораду было тревожно. Не только из-за зловещей луны. Постоянно мучила мысль, что он упустил из виду, что-то важное, и, кроме того, он переживал, что орки опередят их. Конечно, если они действительно охотятся на беглецов. Но даже если это не так, и эта банда спешит куда-то по своим темным делам, дети и Радан могут случайно попасть им в руки. Даже Хазимай и Алмаз, не очень большая помощь против сотни отборных воинов-орков.

Отряд ехал уже несколько часов, остановиться Корад позволил всего раз, и то, потому что переживал за лошадей. После небольшой передышки снова отправились в путь. Лишь когда небо начало терять свою чернильную густоту, и серая краска лентой растеклась на востоке, глазастые полукровки разглядели впереди черную полосу — лес вдоль Белой. Кони, словно почувствовав нетерпение людей, прибавили скорость, так, что пришлось их даже придерживать. Хотя глаза у орков работают хуже, чем у эльфов, но зато слух и обоняние, как лесного зверя. Поэтому, ближе к лесу все постарались быть как можно тише, боясь быть обнаруженными раньше времени. Орки теперь пошли совсем не те, что в прошлые войны, они также, как и люди или эльфы, стали использовать разведку, а при ночевке выставлять дозоры.

Однако, когда лес перестал выглядеть одной сплошной полосой, и стал распадаться на черные силуэты отдельных деревьев и темные кучи кустов, Крис резко осадила лошадь и махнула рукой остальным. Отряд замер.

— Демоны Зерги! — выругался ехавший рядом с Корадом командир чистильщиков. Молчаливый Сервень не часто так явно выражал свои чувства, но в этот раз не сдержался даже он — от реки неслись крики. Звериный боевой клич орков, среди которого иногда прорывались звуки человеческого голоса.

— Вперед! — не раздумывая закричал Корад, даже не разбирая слова, он узнал голос Радана. Маг, словно заправский старый рубака, выдернул меч и пришпорил коня. Рядом, приготовив оружие, но не проронив ни слова, молча неслись остальные — чистильщики и полукровки.

Они, все-таки, не успели — когда до леса осталось не больше полета стрелы, из кустов навстречу отряду стали один за другим появляться всадники. Наездники выглядели дико и непривычно — даже Корад впервые видел орков на лошадях. Слишком грузные для обычных коней, дикари выбирали животных себе под стать — больше похожих на тяжеловесов, чем на кавалерийских лошадей.

Орки опешили, еще разгоряченные прошедшей схваткой и довольные успехом они не ожидали нападения. Тем более в этих безлюдных местах.

Этой заминки хватило, чтобы через несколько секунд трое выехавших первыми, получили по стреле. Двое в грудь, один в живот. Внезапность и слабая видимость диктовали свои условия — амазонки целились в тело, чтобы попасть наверняка. Живучих звероподобных существ не так легко было убить, даже получив смертельное ранение, они пытались сопротивляться. Однако, полудикие лошади под ними, почувствовали слабину и начали брыкаться. А после того, как сначала один воин, за ним второй начали валиться с седла и биться в агонии, лошади совсем обезумели.

Одна встала на дыбы и сбросила полумертвого всадника, сама же кинулась назад в кусты, наткнувшись на двигающихся следом других всадников. Полутьма, мешанина и сошедшие с ума лошади, сразу дали выигрыш команде Корада.

Боевой клич полукровок и чистильщиков слился в одно страшное завывание, воины ударили по лошадям и в свете начинающегося утра молниями, засверкали мечи.

Корад, как и все вступил в бой, но он, в отличие от остальных, сохранил голову холодной. Он понимал, что первый успех развить не удастся — слишком много врагов. Он, даже посетовал про себя, что бой начался так удачно для них, и теперь все заняты истреблением орков, вместо того чтобы думать о спасении Радана.

Внезапно появившийся перед ним, абсолютно лысый всадник в кожаном доспехе на голое тело оскалился и закричал. Кривой широкий меч, величиной в два армейских меча, взлетел над головой инспектора. Корад, мгновенно забыл обо всем, тренированное тело среагировало, как на занятиях по фехтованию. Орк открылся, и маг воспользовался этим, он не стал блокировать удар, а сработал на опережение — его длинный прямой клинок змеей метнулся в лицо врага, и, ломая зубы, вошел прямо в открытый рот. Славуд сразу же резко выдернул меч и натянул поводья, заставив коня пятиться. Даже умирая, орк попытался закончить страшный удар, но руки его ослабли и меч лишь безвольно упал вниз. Корад плашмя ударил мечом по голове лошади орка. Животное взвилось на дыбы, наездник вывалился, и конь умчался в степь.

Воспользовавшись передышкой, маг приподнялся в стременах и прошептал короткое заклинание, усиливающее голос.

— Рррадан! — его раскатистый рык перекрыл шум битвы. — Где ты?!

Откуда-то из-за спин все прибывающих орков взлетел пронзительный крик:

— Я зде...

Крик оборвался, но вместо него над битвой зазвенел сильный женский голос. Что она кричала, Корад не разобрал, зато полукровки взорвались ответными криками.

— Алмаз! Мы здесь!

Они с новой силой бросились атаковать орков, но эффект внезапности был уже потерян — орки оттеснили отряд от леса. Из переломанных кустов вываливались все новые и новые косматые бойцы и сразу с криком вступали в схватку.

Через минуту оттуда же вырвался всадник на громадном гнедом жеребце. Молодой орк не в пример многим, легко управлялся со своим конем. Это оказался командир, его сразу прикрыли несколько, таких же молодых воинов. Рядом с ним возник всадник, являвшийся полной противоположностью воина, он больше походил на пугало, которое привязали к старой кляче. Корад сразу понял, что это шаман. Он подобрался поближе к главному орку и что-то горячо объяснял тему. Тот резко кивнул, соглашаясь и закричал:

— Не ввязываться! Уходим в степь! Пленников в средину!

На открытое пространство выплеснулась уже сплошная река орков, горстка нападавших, вначале казавшаяся вполне мощным отрядом, сейчас была похожа на легкую стайку рыбок, атакующих огромную зубастую щуку.

— Не суйтесь к ним близко! — в свою очередь приказал Корад. — Лучники, не давайте им покоя. Выбирайте командиров.

Полуэльфки, вместе с присоединившейся к ним Бридой, уже и сами сообразили, что надо делать, они подскакивали к орде на расстояние гарантированного попадания, и выпускали две-три стрелы. Потом поворачивали лошадей и уходили в степь, от вырвавшихся их преследовать орков. Остальные чистильщики в это время сразу бросались прикрывать их отступление.

Какими бы меткими не были амазонки, эта тактика, все равно не могла принести победы, число врагов, в несколько раз превосходило количество нападавших. Да и колчаны у лучниц были не безразмерными. Вскоре, дождь стрел иссяк. Амазонки берегли по нескольку штук на крайний случай.

Похоже, главная установка орков была увезти пленников, они вообще перестали реагировать на нападения, и на полном скаку уходили в степь. Еще в самом начале битвы, Корад почувствовал возмущение силы, какое обычно бывает при магических действиях, но никаких последствий колдовства не заметил. Он не знал, что шаман, как только услышал первые крики полукровок и чистильщиков поджег большой клок сухой травы и бросил туда какой-то мешочек. Через секунду голос из огня приказал:

— Увезите пленников в степь, я скоро буду. Если кто-то из них окажется мертвым, когда я появлюсь, я сделаю бубен такой же как у тебя, но из твоей кожи.

Умный Арагуз понимал, что это не пустая угроза, поэтому использовал все свое влияние на Борезгу, чтобы заставить того, бросить охоту на нападавших и сосредоточить все внимание на сохранности пленников. Это ему удалось, и сейчас разозленный Корад видел последствия. Не менее восьми, девяти десятков воинов орков, плотной кучей гнали лошадей в сторону безлюдной дикой степи. Где-то там, в средине, среди воинов, был спрятан тот, кого искал он. Маг знал это точно — даже без специальных заклятий, он почувствовал ауру пергамента. С тех пор, как он передал артефакт Соболю, тот каким-то образом набрал силы, и сейчас его бы учуял даже самый захудалый маг.

Славуд остановил рвущегося в бой командира чистильщиков, и крикнул скакавшей невдалеке Крис, чтобы она тоже присоединилась. Та подскакала.

— Что будем делать?

Он глянул на разгоряченных спутников и опять перевел взгляд, на удалявшуюся толпу врагов.

— Сейчас надо их просто остановить. Потом придумаем, — Крис рвалась в бой.

— Она права, — рассудительно поддержал амазонку Сервень.

— Вообще, ты у нас колдун, — рассерженно высказала девушка. — Сделай что-нибудь по своей части.

— Попробую, — проворчал Корад. — Но не сейчас.

Он не ждал, что его люди с ходу придумают грандиозный план, но какая-нибудь мысль от них могла оказаться полезной. А вдруг? Но не повезло. У самого Славуда тоже не было решения. То, что враг не стал биться, а предпочел отступление, сразу спутало все карты.

— Прекратите обстрел, а то скоро у вас ни одной стрелы не останется. Будем следовать за ними, может что-то изменится.

Борезга злился. Он оглядывался назад и, увидев маячившие вдалеке точки всадников, шептал ругательства. Орк ловил иногда на себе недоумевающие взгляды воинов и понимал, о чем они думают — он думал о том же. Нельзя просто так оставлять врагов живыми — тем более, что там есть отродья эльфов, полукровки. Они забрали жизни нескольких его лучших людей, а еще больше ранили. И некоторым из них не поможет даже шаман, через некоторое время они умрут. Но самое главное — он злился и ругался из-за этого — он знал, что воины могут посчитать, что он просто струсил. Не будешь же объяснять всем, что это бегство, это желание шамана. Эта мысль приводила Борезгу в неистовство.

Он снова оскалился и бросил бешенный взгляд на Арагуза, однако почитание родовых колдунов настолько въелось в его кровь, что он никак не мог насмелиться отменить, облаченный в просьбу, приказ шамана. В таких случаях он начинал понимать правителя Хорузара, с неприкрытым презрением относившегося к шаманам.

Так прошло пару часов, и Борезга наконец увидел то, что уже давно ждал — измученный верховой ездой и бессонной ночью, старый Арагуз начал клевать носом. Молодой командир еще несколько минут следил за шаманом — тот все больше погружался в сон. Даже вскидывая голову после того, как касался лошадиной гривы, он теперь не открывал глаз. Борезга отъехал от старика и направился к десятке, охранявшей пленников. Шаман еще раньше настоял, чтобы эту странную компанию охраняли лучшие воины. Хотя по мнению Борезги, тут совсем не нужно было десять воинов, тем более лучших — из пленников только двое были бойцами; парень с саблей кочевников и полукровка, от которой несло духом эльфов. Остальные были детьми и вообще никакой угрозы не представляли.

Командир направил коня к старшему нойбы-десятки и вполголоса приказал:

— Харлуг, возьми своих людей, на их место я поставлю других, выбери себе еще одну нойбу и уничтожьте этих тварей, — он показал пальцем на движущиеся точки сзади. — Я хочу, чтобы вы размотали их кишки по всей степи.

Харлуг обрадовался, он кровожадно оскалился и молодцевато пролаял:

— Я все сделаю, Омак! Они сдохнут!

Борезга скривился, он совсем не хотел, чтобы шаман сейчас проснулся.

— Тише ты, видишь Арагуз устал. Отъезжайте без шума, потом гоните.

Через несколько минут от общей массы отстали двадцать воинов. Подождав, когда отряд немного отойдет, они развернули лошадей и понеслись назад, навстречу преследователям.

Рысь с разбегу вскочила на сосну, разросшуюся у самого края небольшой поляны. Она быстро крутила головой и фыркала, однако волки, подскочившие под самое дерево, не обращали на это внимания. Пара скалила зубы, рычала и в азарте прыгала на дерево. Особенно активной была самка, она была моложе мощного серого с подпалинами самца. Тот хотя и вел себя спокойней самки, с первого взгляда было понятно, что он гораздо опаснее подруги.

Рысь вдруг успокоилась, прижалась к стволу и неожиданно стала менять свою форму. Самка внизу испуганно отскочила к краю поляны. Волк зарычал, вздыбил шерсть на загривке и тоже попятился.

Через несколько мгновений на толстом нижнем суку сидела обнаженная молодая женщина. Она грозно нахмурила брови и вдруг тоже сначала коротко пролаяла, а потом начала подвывать. Закончила женщина басовитым трубным воем, не хуже матерого волка. Звери внизу при первых звуках присели на задние лапы и не отрывая глаз от Лесной, внимательно слушали этот вой. Как только женщина замолчала, волки поднялись, прижали хвосты и испуганно повизгивая, скрылись в лесу.

Женщина на дереве потянулась, и буркнула:

— Задержали, дурачки.

Улыбнулась и добавила:

— Вот бы с оборотнем так...

Потом опять стала меняться. Через секунду на землю опять прыгнула рысь.

Она бежала почти всю ночь. В час, когда первые лучи солнца позолотили вершины деревьев, рысь оказалась на берегу у разломанной, изрубленной рыбацкой лодки. Здесь, среди истоптанных и окровавленных кустов, зверь опять превратился в человека. И на этот раз она снова завыла, но теперь уже совсем не по волчьи, а так как воет человек потерявший самое дорогое, что у него есть.

— Ну что, маг, встретим дорогих гостей? — Крис недобро усмехнулась и выдернула из колчана стрелу. Она мельком глянула на колчан и лицо её недовольно скривилось — там осталось всего две стрелы.

— Встретим, — вместо Корада, ответил командир чистильщиков. Сервень тоже достал оружие — прямой узкий меч. Такими мечами работали только мастера, им гораздо удобнее было колоть, а не рубить. А укол всегда требует большего, чем простая рубка. Нужна точность, быстрота и ловкость — попасть в нужное место на теле, во время боя не так уж и легко. Особенно если тело прикрыто доспехами. Зато укол, в отличие от рубленной раны, гарантировал почти стопроцентную смерть врага.

Корад, Крис и Сервень находились в центре своего небольшого отряда. Остальные всадники, тоже готовились к встрече с приближавшимися орками — полукровки и Брида накладывали на тетиву стрелы, а чистильщики достали и положили на колени перед собой мечи.

Кони также почувствовали приближение битвы — взбрыкивали, топтались и иногда коротко ржали. Корад в этот раз не стал доставать меч, вместо этого он нагнулся к притороченному к седлу мешку и запустил руку внутрь. Через полминуты маг вынул оттуда желтую палочку, похожую на крашеную восковую свечу.

— Хоть я и не тот маг, который рушит горы, — он слегка улыбнулся. — Но кое-какие фокусы я сотворить могу.

Он приподнялся на стременах и громко, чтобы все слышали, добавил:

— Когда крикну, все немедленно закройте глаза!

Он оглядел бойцов и серьезно добавил:

— Это не шутка. Закрыть обязательно, глаза может и не потеряете, но глядеть не сможете долго.

— Мы поняли, Корад,— ответил за всех Сервень.

— Тогда разъезжайтесь в стороны, когда они остановятся, ударите сразу со всех сторон.

— Хорошо, но давайте подождем, пусть они считают, что мы встретим их в боевом строю. Тогда они так и ударят по нам всей толпой.

Чистильщик повернулся к магу.

— Тебе же это надо?

— Да. Лучше, когда они все вместе.

— Демоны подземелья! — вдруг выругалась Крис. — Это еще кто?

Все обернулись. Сзади, от едва различимой темной полосы леса, что-то двигалось.

— Что там, Крис? — спросил Сервень. Для человеческого глаза это было слишком далеко.

— Всадники. Только кто разобрать еще не могу.

— Все! Не отвлекаться! — приказал Корад. — Разъезжайтесь, берите их в кольцо.

Он тронул коня и медленно поехал вперед навстречу оркам. Остальные всадники выполнили его команду и рассыпались по степи.

Как и предполагал Сервень орки не стали повторять их маневр, они даже не притормозили, слишком высока была инерция разогнавшейся толпы тяжелых всадников. Они лишь закричали, и вскинули свои кривые секиры над головой.

Корад мысленно прикидывал расстояние, продолжая, двигаться навстречу врагу. Сам он был внешне спокоен, но вот конь под ним стал нервничать. Слишком близко были уже несущиеся чужие лошади. Уже можно было разглядеть, даже татуировки на лицах орков. Пора.

— Спокойно, Сойка, — маг погладил кобылу по шее, потом размахнулся и, что было сил швырнул зажатую в правой руке восковую палочку.

— Закройте глаза! — сразу закричал он. Сам пригнулся опустил голову и на секунду накрыл глаза лошади плащом. В тот же миг раздался оглушительный грохот, словно раскат грома прозвучал не в небе, а прямо тут возле них, и ослепительный белый свет на мгновение затмил солнце.

Чистильщики и полукровки хотя и ожидали чего-то подобного, но не такой силы. Они едва смогли удержать лошадей, когда те понесли от страха. Орки же вообще ничего подобного не ожидали — после взрыва и главное ослепительной вспышки, они словно наткнулись на невидимую стену. Одни лошади в шоке остановились, другие упали на подломившиеся передние ноги, а третьи, наоборот, помчались не разбирая дороги.

Люди Корада очнулись быстрей, но, когда они подскакали к обезумевшей толпе орков, там уже махал мечом сам Корад. Забрызганный кровью, словно мясник на бойне, он схватился с ничего не видящим, здоровенным орком. Непришедшая еще в себя, лошадь под ним постоянно крутилась, воин размахивал во все стороны огромным мечом и Корад никак не мог выбрать момент для последнего укола. Наконец, это ему удалось, он вырвал меч из-под нижнего ребра орка и отскочил в сторону. Тот завалился и соскользнул с лошади, почуяв себя свободным конь помчался в степь.

Корад обернулся, провожая коня глазами и вновь увидел всадников, тех, что перед самым боем разглядела Крис. Они были уже не так далеко, как раньше, и можно было различить отдельные фигурки. Маг оглянулся — похоже, его люди справятся здесь и без него. Он тронул поводья и отъехал подальше в степь, где выбрал небольшой холм, и остановил коня на нем. Он опять вгляделся в приближавшийся отряд — так и есть! Значит он не ошибся, когда ему показалось, что он разглядел зеленые тона в экипировке всадников. Теперь же он почти не сомневался, что к ним приближаются редкие лесные гости, которые очень не любят степь. И еще в одном он был тоже уверен — это те самые эльфы, с которыми им пришлось схватиться в лесу на берегу Белой.

Лесная позволила себе горевать только пару минут. Она не чувствовала запаха смерти ни детей, ни Радана, ни Алмаз — значит их всех увезли отсюда живыми. Она упала на колени и стала принюхиваться к следам, потом приложила ухо к земле и прикрыла глаза. Вдруг она вскочила и нырнула в густой ореховый куст. Однако, прятаться там не стала — уже через пару минут, она поняла кто подъезжает к месту трагедии.

Когда среди изломанных кустов показалась фигура первого эльфа, навстречу ему шагнула девушка необычайной красоты в длинном платье с расцветкой эльфов — мелкие белые цветы по зеленому полю. В глазах эльфа мелькнуло изумление — как это он не расслышал шаги девушки? — однако он, не раздумывая вскинул лук, и стрела была уже готова сорваться с тетивы, когда красавица поприветствовала его на чистейшем языке первородных. А еще через мгновенье он понял, кто это перед ним. Эльф спрыгнул с коня и церемонно преклонил колено.

— Приветствую тебя, Лесная, прости за то, что направил на тебя оружие.

— Все хорошо, светлорожденный. Как тебя зовут?

— Интаниаль, Лесная. Но разреши мне ехать дальше, я на службе.

— Я не задерживаю тебя, Интаниэль, езжай. Только скажи мне, ты из отряда Витайлеана?

Эльф только секунду раздумывал, потом честно сказал:

— Да. Мой командир высокородный Витайлеан.

— Где он? Я хочу его видеть.

— Он скоро будет здесь.

— Хорошо. Ты свободен, Интаниэль.

— Леонойль в руках орков! — Витайлиан с трудом погасил начавшее разгораться внутри пламя. — Лесная, с этого и надо было начинать! Едем сейчас же, веди!

Через несколько минут Лесная на лошади погибшего в схватке с чистильщиками эльфа, ехала по степи рядом со старшим сыном Хаарканоэля. А еще через час они разглядели вдали два отряда, готовившиеся схватиться в битве.

Корад, Витайлеан и Хазимай отъехали в сторону от места побоища.

— Нам надо сразу определить наши отношения, — в отличие от эльфа, Корад был спокоен. — Так сказать провести границы, до каких пор мы являемся союзниками, а с какой линии наши пути расходятся.

— Хорошо, я скажу прямо, мы союзники только до тех пор, пока мы вызволяем пленников. Витайлеан все время оглядывался на воинов добивавших последних сопротивлявшихся врагов. Никто из орков уйти не смог, стрелы вовремя подоспевших эльфов, догнали нескольких всадников пытавшихся спастись бегством.

— Это понятно, но не хотелось бы и после этого, обнаружить рядом врага. Сам понимаешь, обстановка нынче совсем не простая.

— Я даю клятву эльфа, что как только племянник будет в моих руках, мы развернемся и уедем. Нас ждет наш лес.

— Ну а я со своей стороны, тоже обещаю, что мы будем верными союзниками. Нужна клятва?

— Нет, Корад, я знаю про тебя. Твоему слову можно верить и без всяких клятв.

— Ну все? — нетерпеливо спросила Лесная. — Формальности улажены? Нам нельзя тянуть время, дети у орков!

— Да, — в один голос ответили оба командира.

— Тогда прикажите своим воинам бросить это страшное дело и седлать лошадей. Орки и так умрут здесь, они все изранены.

Первыми теперь ехали эльфы, видели они лучше остальных, и лошади их были не так измотаны. Привал для того, чтобы дать животным отдохнуть, договорились сделать, как только встретят первую воду. Как они не торопились, но позади была ночная дорога, а потом еще два скоротечных боя — лошади могли не выдержать, и тогда они точно не догонят орков.

— Куда они могут направляться?

Витайлиан отстал от своих и подъехал к Кораду.

— Не знаю, — задумчиво покачал головой маг. — Вообще, не понимаю зачем им дети?

Про артефакт, который он сам вручил Радану, он решил пока не упоминать. Похоже, и Лесная ничего не сказала эльфу про пергамент — тот ни разу не упомянул про него. Инспектор очень хотел переговорить с девушкой, что она знает про все это, и каким образом она оказалась замешана в эту историю, однако пока это ему не удавалось. Корад ничего не знал о Лесной, кроме того, что она путешествовала вместе с детьми и Раданом. В самом начале он прямо спросил её, как она оказалась с эльфами, в то время, когда все остальные попали в плен.

Хазимай — так Лесная назвала себя, ответила коротко, только то, что все произошло случайно — она должна была на какое-то время покинуть путешественников и догнать их по берегу. А когда пришла на место встречи, нашла только разграбленный лагерь и разбитую лодку. Звучало все не очень правдоподобно, но это если бы говорил человек. Корад прекрасно знал, что Лесная никогда не будет врать — такие уж они создания. Если надо что-то утаить, то она просто промолчит, но неправду говорить не будет.

'Ладно, — решил он про себя. — Когда надо будет, она сама все расскажет. То, что она с нами, это уже неплохо'. Когда-то, во время Великой Войны, Лесные сами предложили свою помощь Совету Магов и очень неплохо себя показали в качестве разведчиков. Их способность к метаморфозу, была несравнима с трансформацией магов. Превратившуюся в зверя Лесную от настоящего животного не всегда отличит даже опытный маг.

Лишь через пару часов впереди показалась темная лента кустарника, предвещавшая появление какого-то водоема. Кони первыми учуяли влагу и прибавили шаг. Вскоре скакавший первым высокий эльф, обернулся и знаком показал, что впереди река. Во всяком случае, на сколько Корад понимал язык жестов эльфов, этот знак означал именно реку. Однако, когда он подъехал к кустам, под ними обнаружился только небольшой ручей. Он вился между невысоких берегов, унося к Белой множество желтых и красных мелких листьев. Несмотря на тепло осень брала свое.

Отдых затянулся, так казалось не только Кораду. Он заметил, что Хазимай, тоже не может найти себе места, а Витайлеан, тот явно злился, глядя на спокойно пасущихся лошадей. В отличие от своих командиров, их люди так не переживали. После того как поели, большинство завалилось спать, надо было восстанавливать силы. Наконец, эльф тоже заставил себя прилечь, посоветовав сделать тоже самое Кораду и Лесной.

Однако, ни Хазимай, ни маг не последовали его совету. Славуд отошел выше по ручью, умылся, а потом сел, чтобы провести ревизию своему багажу — впереди, наверняка, бой, и, значит, надо подготовиться. Не успел он разложить на расстеленном плаще свои вещи, как на него упала тень — сзади неслышно подошла нимфа.

— Присяду?

— Конечно, Хазимай, — Корад сдвинул вещи, освобождая край плаща, но девушка села прямо на землю.

— Корад Славуд инспектор Короля Дугавика и по совместительству маг, член Братства?

— Ты все знаешь про меня, Лесная. Откуда?

Он прекрасно знал, что магия Лесных, это совсем другое волшебство, с его помощью нельзя выудить какие-нибудь сведения о человеке. Их магия, это магия самой природы, только более концентрированная.

— Что-то рассказал Радан, что-тоя узнала от Веды, так и набралось. Но дело не в этом, главное, что ты как раз мне и нужен.

— Я? — искренне удивился маг. — Зачем?

— Ты сейчас здесь единственный из магов, так что тебе придется взять на себя борьбу с поднявшимся старым злом.

Это вступление очень не понравилось Кораду, какую еще напасть кроме орков пророчит ему Лесная?

— О чем ты?

— Что ты знаешь про пергамент, который носит твой посланник Радан?

Маг бросил быстрый взгляд на девушку.

— Об этом он тоже рассказал?

— Об этом не надо рассказывать, — парировала Хазимай. — От артефакта, за десять лиг несет черной магией.

— Что? — его удивление и в этот раз было искренним. Когда пергамент был у него, он не почуял ничего такого. И он не мог ошибиться, опыта у него достаточно.

— Да, пергамент, это вещь Вогалов, и даже больше, этот текст принадлежит Зерги.

Корад присвистнул — ему все еще не верилось, что он мог пропустить такой артефакт, но затем он вспомнил, что пергамент ему прислали из Стерега, а уж там-то, такую сильную вещь точно бы не выпустили из рук. Или он был так искусно замаскирован, или Лесная ошибается.

Похоже недоверие было слишком заметно на его лице.

— Не верится? Тогда слушай...

Радан очнулся от короткого забытья, покрутил затекшей шеей и боль сразу напомнила о себе — засохшие ссадины на лице и шее снова лопнули. Он не обратил на это внимания, и обернулся — дети и Алмаз все также ехали рядом. Полукровка поймала его взгляд и попыталась улыбнуться разбитыми губами. Красивого 'королевского' лица больше не было. Один глаз заплыл и превратился в большой синяк, кровь из раны на голове коркой засохла на правой стороне лица. Улыбка не получилась, опухшие губы не хотели слушаться. Её руки, также, как и у Соболя были привязаны к луке седла. Ей досталось больше всех — перед тем как её сумели схватить, она успела всадить стрелы в несколько тел нападавших. Поэтому, если бы не шаман, озверевшие орки, наверняка забили бы её насмерть. Страшный старик с желтыми обломанными клыками, успел вырвать Алмаз из их рук, зачем-то она была нужна ему живой. Впрочем, как и все остальные — Радан подозревал, что не будь рядом шамана, их всех постигла бы неминуемая смерть.

Рядом с лошадью Алмаз, шли еще два коня с пленниками — девочки были связаны вместе и тоже приторочены к седлу, как какая-нибудь поклажа — но их привязали не потому, что боялись побега, а чтобы они не вывалились при скачке. Хуже всего орки обошлись с мальчишками — оба они лежали поперек седла, привязанные за руки и ноги. Соболь даже не хотел думать, что они испытывают — отряд ехал уже не один час.

Понятно почему эти дикари так обошлись с эльфенком — врожденная ненависть между этими расами, давно вошла в поговорку. Но вот то, что они не пожалели и своего сородича — Горзаха, удивило Радана. Даже хуже — маленькому орку досталось ударов больше, чем Лео. Похоже, орки посчитали его предателем.

Орк к седлу которого были привязаны поводья лошади Радана, обернулся и зло прикрикнул на него. Для порядка даже замахнулся тяжелой плеткой, однако бить не стал — совсем не по-осеннему пригревшее солнце и долгие часы на лошади, разморили и орков. Не в силах что-нибудь предпринять, Соболь прикусил губу и опустил голову, чтобы не злить надсмотрщика злым взглядом. Ему опять вспомнилось все, что произошло сегодня, ранним утром.

После неожиданного прощания, когда Хазимай осталась на берегу, они решили плыть весь день, здесь в низовьях перед границей со степью, уже не было больших городов, а одинокие хижины рыбаков и охотников, не пугали. Алмаз тоже в этот раз решила плыть с ними и отправила свою умную лошадь одну. Радана всегда удивляло, что конь, всегда появлялся, как только они приставали к берегу. Ладно бы это была лошадь мага, но тут-то обычный конь полукровки. Свое решение Алмаз объяснила коротко — хочу отдохнуть, а то весь зад отбила. Радан в ответ только улыбнулся — еще с самой первой встречи в тюремной камере, он привык к таким народным выражениям 'королевы'.

Честно сказать ему было не до оценок выражений полуэльфки, нападение сумасшедшего мага, преследовавшего их, а еще больше разговор о Вогалах, Зерги, пророчестве и от его роли во всем этом, встревожили его не на шутку. После того, как Хазимай убедила его, что сны, которые он считал, хоть и необычными, но всего лишь просто снами, таковыми вовсе не являются, проблема с пергаментом перешла на новый уровень.

День не принес больше не принес ничего необычного, так что к вечеру все успокоились и после хорошего ужина, спокойно отправились спать. Тихий вечер на реке, был таким умиротворяющим, что даже не верилось, что все, что они обсуждали вчера, существует на самом деле. Алмаз напомнила ему, чтобы он разбудил её, как положено, а не жалел, как всегда. Он с полукровкой разделили ночь пополам — как бы ни тихо было вокруг, об осторожности забывать нельзя. Однако, когда ночь перевалила свою средину, к костру вышел проснувшийся Горзах и предложил покараулить часок, пусть Алмаз поспит. Он уже привык к Радану и даже немного привязался.

Соболь лишь мгновение посомневался, а потом согласился — слух и зрение у маленького орка, ничуть не хуже, чем у полуэльфа, и главное, он уже несколько раз оставался так же и дежурил без всяких нареканий. Впоследствии, Радан чуть не съел себя за то, что доверился Горзаху. Будь на посту Алмаз, все возможно было бы по-другому. Однако, тогда он об этом не подозревал, поэтому нашел место у костра, пристроил рядом саблю, завернулся в плащ и сразу заснул.

В этот раз, в отличие от прежних ночей, никто во сне к нему не наведывался и Радан спал, словно медведь в берлоге, ничего не слыша и не чувствуя. Этот мертвецкий сон прервал только удар — кто-топнул его по ноге. Но даже сейчас он по-настоящему не проснулся, попытался лишь перевернуться и натянуть плащ на голову. И лишь крик Алмаз заставил его вскочить.

Мгновенно мир перевернулся — вместо тихой, почти летней ночи, когда он завалился спать, вокруг было тревожное дикое утро, наполненное испуганными криками детей, лающими голосами орков и звоном оружия. Еще не сообразив, что происходит, Соболь нащупал саблю, сразу же выдернул её из ножен и крутнулся, оглядывая что вокруг происходит.

Ничего хорошего он не увидел — со всех сторон, ломая кусты, напирали всадники на громадных лошадях. В кустах, там, где слышались ругательства Алмаз, образовалась свалка. Прямо со сна Соболю пришлось вступить в бой — на него чуть не наступил конь, а сверху уже летела шипастая дубина. Однако, его реакция была гораздо быстрей, чем у неповоротливого всадника-орка, он нырнул под живот лошади, проскочил под ним, и уже с другой сторон, загнал клинок под задравшуюся кожаную броню врага. Не останавливаясь, он мгновенно выдернул саблю из тела и отскочил от дергавшегося лошадиного крупа.

Дальше он действовал больше интуитивно чем обдуманно — убегал, отпрыгивал, уворачивался от ударов оружия людей и копыт лошадей, сам колол и рубил. Много ли он нанес вреда оркам, он так и не понял, но, когда он очнулся уже связанный, вся его одежда была в крови, и при этом, почти вся кровь была не его. Собственной кровью он умылся, когда его, уже связанного, начали избивать. Остановил его один незамеченный удар. При этом ему повезло — дубина попала по лбу уже на излете, когда он пробовал отклониться, но до конца из-под удара так и не ушел. Если бы не это, дубина просто размозжила бы ему голову.

Сначала он был один, потом привели плачущих девочек и также посадили на лошадь, потом эльфенка. Тогда, видя, что маленького орка нет, Радан предположил, что это Горзах предал их — специально напросился на караул, зная откуда-то об появлении сородичей. Однако, когда его притащили избитого и окровавленного, Соболю стало стыдно з свои мысли. Маленький орк дрался со своими из-за новых друзей. Это было что-то новенькое — никогда в жизни Радан не слышал о таких друзьях — орк, эльф, человек и гном. 'Права Хазимай, что-то действительно меняется в этом мире'.

Соболь опять посмотрел на детей, измученные девочки продолжали дремать, раскачиваясь в такт движения лошади, а вот мальчишки не подавали признаков жизни. Он не выдержал:

— Развяжите детей! Они же умрут!

Орк к седлу которого был привязан конь с ребятами, оглянулся и не говоря ни слова, вытянулся и хлестнул плеткой по Радану. Однако, дотянуться он не смог, и удар пришелся по лошади, та взбрыкнула и дернулась. Всадник конвоир Соболя тоже дернулся и между двумя орками завязалась ссора. На звук свары подъехал шаман, он прикрикнул, и орки мгновенно затихли. Потом старик приказал остановиться, с трудом слез с коня и подошел к маленьким пленникам, тряпками висевшим на спине лошади. Он поднял голову, отодвинул веко и заглянул в глаза, сначала одному, потом другому. К удивлению Радана, с тревогой глядевшего на манипуляции шамана, оба ребенка были живы. Горзах что-то промычал, а эльф даже попытался выдавить какое-то проклятие.

— Видишь, ничего с ними не случилось, — усмехнулся шаман, обращаясь к Соболю. — Это же не люди. Только людишки в этом мире мрут как мухи.

Однако, он все-таки распорядился развязать мальчишек и усадить их верхом. И даже разрешил напоить их, а потом и остальных пленников. Подъехавший молодой орк, державшийся на лошади не хуже кочевников, недовольно посмотрел на командовавшего шамана, но ничего не сказал и уехал обратно в голову колонны.

Через некоторое время все устроилось и отряд снова тронулся в путь. Их везли куда-то в степь ничего не объясняя и не спрашивая. Разговаривать между собой тоже было запрещено, любое слово вызывало ругательства и неизменный удар плеткой.

Никакой остановки на обеденный привал орки не сделали, дикари грызли что-тона ходу, запивая из кожаных фляг. Похоже, есть по-настоящему они будут только вечером, — решил Соболь. У него самого желудок давно начал бурчать — хотелось есть и пить. Однако, дать пленникам что-нибудь никто даже не подумал.

Радан поймал взгляд Марианны и ободряюще улыбнулся девочке — держись, что-нибудь придумаем. Та, улыбнулась в ответ, и Соболь разглядел в глазах девочки недетскую решительность. 'Ничего себе, Марианночка, — удивился он. — Похоже, девочка-токремень'. Ему даже на секунду показалось, что глаза у нее вместо голубых стали серо-стальными.

Немного погодя дети опять задремали и самого Радана тоже начал морить сон. Завалившись почти к гриве лошади он резко просыпался, и дико осматривался по сторонам. Ничего не менялось — всюду, куда доставал его глаз лежала желтая, с небольшими все еще зелеными пятнами, степь.

Когда он в очередной раз очнулся, день уже заметно склонился к вечеру — солнце скатывалось к той черте, за которой, казалось, кончается мир. Радану выросшему в горах, было непривычно — глазу не за что было зацепиться в этой желтой равнине. Однако, сами орки, похоже, что-то разглядели — несколько человек во главе с командиром отъехали от основной группы и поднявшись на небольшой курган, смотрели назад, туда откуда они пришли.

В наборе непонятных быстрых фраз Соболь несколько раз расслышал то, что его очень удивило — орки говорили про эльфов. Он знал это, поскольку за время путешествия в лодке, много раз на дню слышал это слово от Горзаха.

Откуда здесь могут взяться лесные жители? — удивился он. Однако, он расслышал правильно — это подтвердила Алмаз, одними губами прошептав:

— Говорят, за нами едут эльфы.

Если это действительно так, то у них появлялся какой-то шанс, невозможно было представить, что эти две расы встретившись, обойдутся без боя.

Похоже, так думал не только он — орки нервничали и проверяли оружие, от отряда отделились три всадника и остались на холме, когда все остальные двинулись дальше. Будут отслеживать передвижение эльфов, понял Радан, совсем как в армии Короля. Однако, до самой темноты, ничего так и не произошло.

Когда начало смеркаться, орки наконец остановились на ночевку. Соболь видел, что это крайне необходимо их лошадям, но и конечно, пленникам. Их всех сняли с лошадей, но никому, даже детям, руки так и не развязали. Охранять их остался один орк. Всем сунули по лепешке и налили воды в одну большую медную чашку. Со связанными руками из нее можно было только лакать, словно собака. Однако пить хотелось неимоверно, так что никто не стал отказываться. Радан пропустил, чтобы сначала напились дети, потом Алмаз и только после них, подполз к чашке сам. Он погрузил лицо в остатки воды и начал жадно хлебать, однако напиться вволю ему так и не удалось. Сверху над ним, что-то свистнуло и их охранник, вдруг завалился лицом в землю. Он хрипел и бился — толстую шею насквозь пробила стрела с эльфийским оперением.

Как не торопились Витайлеан и Хазимай освободить пленников, они вынуждены были согласиться с планом Корада — даже при появлении эльфов, количество орков все равно превосходило их в несколько раз. Эльф хоть и был импульсивным и не терпел долго тянувшихся дел, но дураком, как и все остальные эльфы, он не был. Он лишь нахмурился, но не поднимал больше тему о немедленной атаке. Лесная тоже лишь попросила не тянуть, обстоятельства вынуждают действовать быстро. Корад и сам понимал это — рассказ Лесной во многом прояснил картину происходящего, дал ему необходимые кусочки мозаики. Хотя в полной мере ни он, ни Хазимай так все понять и не смогли. Например, было абсолютно непонятно, зачем орки повезли детей в безлюдные дикие степи, вместо того чтобы рваться к своим. Как бы то ни было — первым делом надо было освободить пленников и забрать этот злополучный артефакт.

После того, как темнота превратила степь из огромного пустого пространства в маленький мирок, ограниченный ночной видимостью — для эльфов побольше, для людей поменьше — все стали действовать особенно осторожно.

Первыми к лагерю орков пошла команда эльфов, под командованием самого Витайлеана — тут уже он не смог утерпеть. Их задачей было снять часовых, угнать лошадей и нанести как можно больший урон противнику, при помощи своего главного оружия — луков.

Все получилось так, как и планировал Корад — нападение было внезапным, эльфы и в степи не подвели, подобрались незаметно, обманув даже звериное чутье орков. Как только в ночи раздался свист, означавший, что часовые мертвы — из ночи с гиканьем вырвались оставшиеся всадники и начали крушить врагов, вскакивающих от костров. План почти сработал, большинство воинов-орков пало, даже не успев вступить в бой, сначала это было просто избиение. Но с ходу победить безоговорочно все равно не получилось — в этой команде были отборные воины и количество их даже несмотря на погибших и раненых все равно было больше, чем количество нападавших.

Борезга и шаман сумели организовать оборону в самом центре лагеря, как раз там, где находились пленники. Воины образовали круг, прикрылись щитами с нарисованными страшными ликами, и атака захлебнулась. Первая же попытка ударить по живой крепости, принесла и первые жертвы — копье с длинным сабельным навершием, ударило в горло лошади, чистильщик спрыгнул с умиравшего животного и тотчас получил страшный удар тяжелой дубиной. Не спас даже стальной легкий шлем, он смялся и из-под него потекли мозги. Потеряв еще одну лошадь, на это раз эльф, благодаря своей быстрой реакции, успел спрыгнуть и под прикрытием стрел скрылся в темноте.

Корад и Витайлеан отозвали своих бойцов — надо было менять тактику. Эльфы и полукровки окружили ощетинившуюся оружием толпу и начали методично расстреливать орков. Благо запас стрел у эльфов был внушительным. Каждый раз, когда смертоносный стальной наконечник находил очередную жертву, в рядах орков раздавался озлобленный рев и проклятия в адрес заклятых врагов — эльфов.

Можно было бы так и продолжать — отстреливать неосторожных и ждать, когда у орков не выдержат нервы. При любой их вылазке они попадали в невыгодное положение — отряд Корада был на лошадях, и всадники смяли бы любую пешую атаку. Но пленники оставались в стане врагов и в любую минуту с ними могли расправиться. Поэтому, хотя и было понятно, что орки обречены, надо было торопиться.

Лесная взглянула на Корада:

— Пришла твоя очередь, маг.

— Да, — согласился он. — Нужна магия.

Он спешился, отвязал походную суму и отошел в сторону.

— Мне надо немного времени, постарайтесь не сильно наседать на них, чтобы им не пришло в голову, что настал их последний час и пора убивать пленников.

Арагуз в это время, точно также, как и Корад, достал сумку со своими принадлежностями и начал перебирать их. Он уже давно понял, что команда Борезги обречена и теперь это только дело времени. Но сам он совсем не хотел умирать, и видел шанс спастись, однако для начала надо убедиться в могуществе того колдуна-человека, который отправил их за этими детьми. Он знал, что те, кого он искал здесь, но несмотря на обещание так и не появился. Шаман чувствовал, что тот могучий маг, и при этом подпитывающийся черной энергией, поэтому не хотел прогневить его. Но если дело пойдет о жизни или смерти, тогда Арагуз выберет жизнь и скорее всего выкупит её у эльфов за того маленького противного мальчишку. Так что пленники, теперь приобрели еще большую цену, и он сразу подавил призывы воинов убить их, а потом пробиваться в степь.

Сельфовур не ожидал, что все так произойдет, и придется все менять на ходу. Но хотя про себя он мог злиться на свою повелительницу, но на деле он просто принял новую установку к сведению и принялся исполнять её. Если раньше разговор шел только про пергамент, то теперь кроме изъятия свитка, он должен был обеспечить сохранность всех, кто путешествует вместе с владельцем артефакта и доставить их туда, куда укажет Тень. Правда, по уточнении, оказалось, что спасать надо не всех, две женщины, сопровождавшие детей Тени не нужны, так, что их можно не беречь. И опять прозвучала такая угроза, что Сельфовур чуть не начал молиться, чтобы орки не поступили там по-своему, согласно, своих людоедских обычаев.

Но это было еще не все — гораздо хуже было другое. Тень, вдруг, запретила Сельфовуру пользоваться магией, находясь рядом с пергаментом. Это было уже слишком — он чуть не начал язвительно спрашивать, как же он тогда сможет обеспечить выполнение её приказов. Ведь без магии, он всего лишь обычный человек. Конечно, он промолчал и ничего не спросил у ужасного создания, в виде которого она в этот раз явилась к нему. Но Тень сама поняла его проблемы.

— Используй обычных воинов для их защиты, — приказало умертвие красивым женским языком. — В самом крайнем случае можешь воспользоваться магией. Но только если детям или тому юноше грозит неминуемая смерть.

'На меня ей наплевать, — подумал он. — А если смерть будет грозить мне, я могу спокойно умирать?'

Однако он был не прав, Зерги он был очень нужен, так же, как и камень у него на груди. Слишком долгое время Сельфовур провел с рубином вместе.

И еще одно удивило мага, впервые Тень не упомянула про сам пергамент, раньше она все его силы направляла на поиски и защиту артефакта. 'Похоже, приоритеты поменялись, — решил он. — И неизвестно, станет от этого проще, или станет еще хуже'.

Последняя встреча с бестелесной колдуньей произошла не в развалинах каких-нибудь забытых капищ, как это было обычно до этого. В этот раз, она появилась прямо у него в замке. И хотя все в его поместье служило только ему и защищало его, она все равно напугала его. Похоже, ей это нравилось — поэтому и явилась в его прекрасный дорогой кабинет в обличье твари, живущей в склепах. Однако в этот раз она не пыталась стать реальной, и не стала требовать жертву с теплой кровью. Быстро довела до него новую информацию и исчезла.

И почти тотчас же — еще не успел стихнуть эхо замогильного голоса, в том же углу, в дыму появилась еще фигура. Сельфовур сначала даже не понял, решил, что вернулась Повелительница, и лишь через секунду сообразил, что это шаман орков, он воспользовался его магическим порошком. Когда тот доложил о том, что его приказ выполнен и все, кто был в лодке находятся у орков, Сельфовур чуть не закричал от радости. Эта весть была так к кстати. Он быстро — порошок действовал совсем недолго — дал шаману новый приказ, в который облек только что услышанные 'пожелания' Тени. Теперь надо было торопиться, лучше всего если эти драгоценные пленники, будут под его присмотром — идиотам-оркам доверять нельзя.

Он даже себе боялся признаться, что кроме желания быть на месте и самому контролировать ситуацию, он вынашивает еще одну идею. Сельфовур хотел, в конце концов, заполучить этот пергамент, и понять зачем он так нужен Зерги, а главное — раз он так нужен великой колдунье, возможно ему он окажется еще нужнее? Может с его помощью можно будет уже ему самому приказывать, а не выслушивать приказы с угрозами от Тени.

Как раз из-за этого он сейчас оказался так далеко от места событий — он пытался найти что-нибудь в своей секретной библиотеке, которую начал собирать уже давно. Здесь были скрыты многие запрещенные советом магов фолианты, в основном написанные магами с той, черной стороны. И он нашел — в старом тексте неизвестного автора, он прочитал о ритуале, который якобы провела Гоосар Каххум перед последней битвой. Он уже когда-то слышал об этой легенде, но давно забыл, так как в миру её считали выдумкой — после смерти Зерги маги из Совета ничего подтверждающего этот ритуал не нашли. Однако сейчас, в свете последних событий, его словно молнией пронзило — четыре ребенка-жертвы разных рас и четыре таких же ребенка в лодке. Кроме того пергамент, который удивительным образом оказался в той же лодке. Он почувствовал, что это совсем не совпадение — ему показалось, что при этой мысли его талисман тоже согласился с ним, он похолодел, хотя Сельфовур не применял магию.

Из-за этой находки он и задержался, не зная, что эта его задержка может опять отнять у него шанс пробиться к тому, о чем он мечтает — к безграничному могуществу. Орки в ночной степи погибали под стрелами эльфов, а маг-инспектор готовился нанести по ним последний удар.

Именно из-за Корада появление Сельфовура прошло незаметно для сражающихся.

— Уберите пока своих людей, — приказал Корад Витайлеану, Сервеню и Крис. — Пусть отъедут, чтобы не попасть под удар.

— Глаза закрывать? — спросила Крис, памятуя об предыдущем опыте. — А то сейчас в темноте, и люди и лошади точно ослепнут.

— Нет, не надо, сейчас будет кое-что другое.

Однако, что именно он хочет сделать, маг рассказывать не стал. Он дождался, когда все выполнили его приказ и выступил вперед. Все затаили дыхание — и чистильщики, и полукровки, и тем более эльфы (благодаря своему возрасту) успели побывать в битвах, в которых участвовали маги. И ни у кого из них, приятных воспоминаний это не оставило. Магия в целях созидания и выглядит, и ощущается совсем не так, как магия, используемая для убийства.

Корад откинул капюшон плаща и развел руки, на этот раз в них ничего не было. Он еще не начал произносить заклинание, а под его руками уже начали лохматить траву маленькие вихри. Голос мага начавшего выговаривать чужие непривычные слова, начал нарастать — переходя с шепота на оглушительную громкость, невозможную для горла обычного человека. И вместе с нарастанием силы звука, легкий ветерок из-под его рук стал превращаться в бурю. Ветер обрел такую силу, что начал вырывать щиты из рук, сгибавшихся и отступавших орков. Рев бури затмил все остальные звуки, нельзя было расслышать даже собственного голоса. Только рев ветра и перекрывавший его голос мага. Поэтому, хотя рукотворная буря и кончалась сразу за спиной Корада, и все его воины находились в спокойной ночной степи, никто не смог услышать характерный хлопок открывшегося портала. А синий свет, осветивший на миг все вокруг, приняли за результат магии Корада — ведь молнии, это вечные спутники бури.

Сельфовур сориентировался мгновенно, не успел первый порыв магического ветра ударить ему в лицо, а он уже бормотал ответное заклинание. И в тот же момент почувствовал, как камень на его груди забился, мгновенно превратился в лед и словно потянул его в темноту. Это было совсем непохоже на его обычное похолодание, при магических действиях Сельфовура. 'Нельзя использовать магию! — мелькнуло у него в голове. — Тень предупреждала'.

Он резко обернулся, сияние исчезающего входа в телепортационный тоннель почти погасло, светилась лишь нить овального контура. Не раздумывая, он шагнул туда и снова исчез из степи.

Оказавшись опять в большом зале своего замка, Сельфовур громко выругался — злость переполняла его. Проклятый орк, почему он ничего не сказал о том, что на них напали? Он понимал, что существует сотня причин, почему тот не сделал это — например самое простое, что в то время, когда он сообщал никто и не нападал на них. Но ему очень хотелось сорвать злость на ком-нибудь, не будешь же наказывать самого себя. 'С этим артефактом происходит что-то просто невозможное, — он еще раз выругался. — Ни одно дело не получается. Даже сейчас, когда надо было просто забрать пленников, все пошло кувырком'.

У Сельфовура, уже не первый раз мелькнула мысль, что в схватке за артефакт участвует не только Зерги, похоже на то, что кто-тоне менее сильный чем она, тоже имеет свой интерес. Однако, размышлять было некогда, надо было действовать — угрозы Тени, были вполне реальны, так, что надо было срочно выручать ту банду орков в степи. Первым делом он подумал о гоблинах-Харакшасах, вечных исполнителях грязных дел. Но это было долго, кроме того, после последнего дела, когда их община потеряла много воинов, они несколько охладели к сотрудничеству. Но ему в любом случае — раз он не может там пользоваться магией — надо найти тех, кто станет воевать вместо него. Мысль пришла сразу — та тысяча орков, которую Хорузар при нем отправил на помощь первой сотне. Они уже готовы, движутся и перебрасывать их не так далеко, как гоблинов. А каждое построение пространственного тоннеля отнимало немало сил. Он несколько секунд постоял, вспоминая как выглядит Хорузар и вновь исчез в голубом овале входа в портал.

Полная тысяча — нойбайнана, состоит из десяти полных сотен — нойбайн, а та в свою очередь из десяти полных нойб — десяток. Это в случае, когда орки выступили в поход. В мирное же время количество воинов в самой мелкой составляющей армии, уменьшалось, но никогда не было менее трех — командир и те двое, что могли его заменить в случае гибели.

Неизвестно, сколько голов пало на землю и сколько плеток было измочалено, за те года, когда Хорузар выстраивал из незнакомых с дисциплиной жителей Орды полноценную боевую армию. Но ему это удалось. И он смог добиться того, что в каждой нойбе командир был царь и бог, он имел право за неповиновение, просто убить любого подчиненного. Это было самым понятным стимулирующим фактором для орков. С повышением численности боевой единицы повышалась и власть командира — если кто-то в нойбе проявил трусость на поле боя, он имел право предать смерти всю десятку. И так выше и выше. На самом верху стоял сам Разрушитель — его власть была безгранична.

Поэтому командир нойбайнаны Шаризан, отправленной на помощь сотне Борезги, увидев посреди своего походного шатра самого Хорузара не посмел ни высказать удивления, ни ослушаться. Он вскочил и склонился в глубоком поклоне.

— Почему вы спите? — рявкнул Разрушитель. — В степи гибнет лучшая сотня моих воинов, а вы спите! Поднимай воинов. Всем на лошадей и построиться в походный порядок.

Шаризан попытался сказать что-нибудь в свое оправдание — ведь тысяча шла сегодня весь световой день, от рассвета, до заката. И при этом, почти без остановок. Но Хорузар так зарычал в ответ, что старый воин понял — еще немного, и его голову размозжит топор правителя. Тысячник схватил свой шлем, и выскочил из шатра. За стенами шатра раздались его приказы и удары плеткой — Шаризан подгонял подчиненных.

Через некоторое время тысяча выстроилась в длинную колонну, пять всадников по фронту. В свете непотушенных костров орки с изумлением разглядели Великого Правителя. При этом одного, без верной охраны. Он выехал к первым рядам, оглядел хмурых злых бойцов и страшным голосом, разнесшимся над всей колонной, приказал:

— Вперед!

Никто из орков даже не задумался, почему услышав этот приказ он погнал лошадь прямо в сияющий голубым холодным светом, огромный зев колдовской пещеры, возникшей прямо в воздухе. Лишь один старый шаман, из самых опытных, почувствовал, что орки едут в портал не по

своей воле — чья-то магия гнала тысячу вперед. Однако он не смог сопротивляться — река всадников подхватила его и понесла.

Лишь, когда лошадь последнего орка, показала свой хвост и вход портала начал терять яркость, иллюзия рассеялась. Вместо Хорузара стоял уставший, потерявший свой всегдашний лоск Сельфовур. А за ним лежали на земле несколько орков с разрезанными животами из которых вывалились зловонные кишки. На лицах мертвых застыла страшная мука — они тяжело и страшно умерли. Это энергия их мучительной смерти подпитывала силы колдуна во время операции. Потому что собственные силы Сельфовур хотел поберечь — ведь это совсем не конец, впереди еще много работы.

Маг вздохнул, расправил плечи и шагнул в овал небольшого портала. И в тот же момент он вышел из него, но уже в темную, наполненную криками воинов и ржаньем лошадей, ночную степь.

Увидев стрелу Радан обрадовался, но сразу остудил себя — не торопись, утром ты уже радовался, но оказалось, что напрасно. Это произошло тогда, когда их только усадили на лошадей и привязывали к седлу, в это время, он услышал сильный знакомый голос — Соболя звал его работодатель и наставник маг-инспектор Корад. А затем еще раздались голоса полукровок. Они тогда переглянулись с Алмаз — у обоих в глазах загорелась надежда. Однако, освобождения так и не произошло — наоборот, и Корад, и его спутницы исчезли и до самой ночи, о них ничего не напоминало.

Однако теперь, особенно после того, как ни с того, ни с сего начался ужасный ураган, и орки почти забыли о них, повод для радости стал более весомым. Соболь сообразил, что это дело рук Корада. Еще раньше, по крикам Радан понял, что орки потеряли лошадей и теперь точно не смогут уйти от напавших на них всадников. В общем, как ни старайся быть серьезным, радость все равно побеждала. Орки явно потеряли боевой дух и уже думали только о том, как бы выжить. Была, правда, у них одна страшная возможность, перечеркивающая все усилия Корада и его людей — орки могли попросту перерезать горло пленникам. Тогда, если даже враги и погибнут сами, ни Соболю, никому из остальных пленников, это не доставит уже никакой радости.

Радан пополз к скорчившимся на земле детям, с другой стороны, к ним ползла Алмаз. Ветер сбил пламя близкого костра и сейчас раздувал угли. Они пылали, в ночь уносились тысячи искр. Игравшие из-за этого тени, делали окружающую картину еще страшней. Девочки обнялись и закрыли глаза, мальчишки же упорно пытались встать.

— Ложитесь! — Радан напрягал горло, пытаясь перекричать ураган. — Унесет!

Дети поняли его — оба упали на землю, и так же, как взрослые поползли к девочкам. Наконец, все пленники встретились. Алмаз придвинулась к девчонкам и прокричала им на ухо:

— Держитесь, скоро все кончится.

Девочки открыли глаза и потянулись к полуэльфке, обхватили её руками и прижались к ней.

— Ну все, успокойтесь. Надо развязать друг друга.

Она схватила руки Радана и начала распутывать узел веревки. Увидев это, Марианна — она не была связана — начала делать тоже самое с руками Горзаха. Веревки были затянуты на славу, кроме того, руки у самой Алмаз были связаны, и она могла орудовать только пальцами. Поэтому возилась долго, но в конце концов, веревка все-таки поддалась и Радан оказался свободен. Кровь пошла в кисти, пальцы тотчас начало колоть словно иголками. Не обращая на это внимания, он в свою очередь занялся руками девушки. Та терпеливо ждала, не забывая крутить головой, чтобы не пропустить, какого-нибудь, вдруг вспомнившего о них орка.

Соболь склонился к уху Алмаз:

— Я думаю, ветер — это Корад!

— Хорошо бы, если так! — прокричала она в ответ. Разговаривать было невозможно и дальше они действовали молча. Радан освободил Алмаз и начал помогать Марианне, девочка до сих пор не могла развязать Горзаха. Она уступила маленького орка, а сама сразу бросилась к Лео и начала развязывать его. Полукровка же, сразу подползла к убитому орку. Она завладела его тяжелым мечом, а к ногам Радана бросила боевой топор. Тот благодарно кивнул в ответ. Он быстро развязал Горзаха, подхватил топор и поднялся. Горзах тоже не стал терять время — он проворно скользнул к трупу и забрал то, что не заметила Алмаз — за голяшкой сапога торчал грубо выкованный нож. В это время стал свободен и эльфенок, он тоже шагнул к мертвому орку, но оружия на трупе больше не было. Тогда эльф, к удивлению, Радана, схватил обеими руками за растрепанные космы и повернул голову орка. Потом выдернул стрелу, вытер её об одежду убитого и вернулся к остальным. В его руках длинная расписная стрела эльфов, выглядела как дротик.

Пленники собрались в кучку — в средине обе девочки, а вокруг остальные и хотя их качало ветром, они готовы были действовать. К Радану вернулась уверенность, что теперь они выкарабкаются. Тем более, ветер все чаще доносил предсмертные крики орков, в темноте, невидимые бойцы истребляли их врагов.

— Нам надо выбираться! — крикнул Соболь.

— Да! — отозвалась Алмаз. — Уходим! Я пойду первой. Прикрывай детей.

— Не отставать, — скомандовал Радан и шагнул вслед за полукровкой.

И тотчас ночь озарила мертвенная синяя вспышка. Однако, она не погасла как бывает после обычной молнии, недалеко, метрах в ста на восток, после вспышки остался светиться огромный овал. Радан знал, что это такое — магический ход, каким колдуны и маги мгновенно перемещаются в пространстве. Только вот кто это сделал?

Вдруг, на фоне бледной синевы показались темные фигуры всадников, в ту же секунду живой вал выплеснулся в степь. В ночи разнесся страшный боевой клич, в ответ ему радостно закричали здешние орки. Но еще до того, как Радан услышал эти крики, он уже по силуэтам понял, что это конец — из портала выскакивали орки. Их было так много, что прибытие затянулось на несколько минут. Однако, как закрылось это окно, ни Соболь, ни его спутники уже не увидели — все они бежали куда-то в степь, стараясь уйти как можно дальше, пока их не хватились.

Но уйти далеко им не удалось — ветер стих мгновенно, точно так же, как начался, и в нереальной, казавшейся мертвой, тишине они услышали топот копыт и крики разгоряченных орков. Еще через минуту они поняли, что бежать бесполезно — их уже обогнали с двух сторон — и остановились.

Радан и Алмаз толкнули детей к себе за спину и подняли оружие, приготовившись дорого продать свою жизнь. Однако оба мальчишки тоже выступили вперед и смело выставили свое оружие — стрелу и нож. 'Молодец Горзах! — мелькнуло в голове Радана. — А я еще думал, что он предатель'.

— Подходите, трусы! — тоненький голос Леонойля разнесся над степью. — Вы все умрете!

Поддерживая его, Горзах тоже зарычал. Однако, это никого не напугало, наоборот, орки вокруг весело загоготали. Они не торопились нападать и чего-то ждали. Через мгновение Соболь понял, что им приготовили, но сделать ничего не смог.

Всадники расступились, открывая широкий проход и двое орков держа в руках растянутую веревочную сеть помчались по коридору прямо на беглецов. Алмаз махнула мечом пытаясь рассечь сеть, но это не удалось, снасть посекла всех и их потащили в степь. Через несколько минут избитые пленники снова заняли привычные места на лошадях, привязанные еще крепче чем раньше.

Сельфовур появился в степи довольно далеко от места событий. Отсюда хотя и видно было мельтешение теней на фоне вновь разгоревшихся костров, но звуки были не слышны. Маг остановился, взял в руку камень на груди и прислушался. Ничего. Тогда он начал говорить заклинание — нет, присутствие артефакта не замечалось. Как всегда, амулет лишь слегка похолодел. Больше не сомневаясь, он четко выговорил заклинание до конца и через мгновение среди травы стоял крупный черный волк с необычным ошейником — крупная глиняная капля на кожаном ремешке.

Витайлиан был разъярен и Корад понимал его — только что его драгоценный племянник был почти в руках, и вдруг все переменилось. Все начиналось сначала. Маг и сам готов был проклясть все — невесть откуда взявшееся подкрепление орков, сломало так удачно начатую операцию. Теперь нечего было даже думать о том, чтобы напасть на такое количество орков. Значит права Лесная — что-то очень серьезное происходит здесь. Надо ставить в известность Братство, решил он, дальше тянуть нельзя.

Корад поднялся от костра и прошел по лагерю, измученные люди и эльфы спали, совместная битва сплотила их и лагерь уже не делился на два — эльфов и остальных. Слава богам, но ночной бой, хоть и неудачный, но новых жертв в отряде он не принес — ночью гибли только орки. Славуд опять ощутил укол — ведь все шло так хорошо, если бы не вмешательство неведомой магической силы, перенесшей сюда целую армию орков, Радан, дети и артефакт уже были бы у них в руках.

После того, как вызванный им ураган подавил сопротивление орков, даже их небольшой отряд, мог расправиться с остатками сотни. Однако появление еще целой армии этих созданий, повернуло все по-своему — хорошо еще, что он вовремя остановился и прекратил держать ветер, иначе орки подобрались бы сзади и взяли его тепленьким. Корад вовремя почувствовал мощное возмущение эфира, вызванное появлением такого большого пространственного тоннеля. Он успел остановить и своих людей — никто не погиб, все успели умчаться в ночь.

Исчезла только Хазимай. Но и она не погибла — Корад бы знал. Смерть перворожденного создания, это не рядовое событие, даже в этой, вызванной его ураганом и порталом чужого мага, магической круговерти он бы почувствовал это. Значит, Лесная решила действовать в одиночку, похоже посчитала, что от горстки воинов сейчас проку не будет. Что же пусть попробует, у нее своя магия, отличная от всех ныне живущих. Хотя, насколько он понимал, ей гораздо легче было бы пользоваться своим даром в лесу.

Корад, наконец, нашел то, что искал — ради этого он отошел уже довольно далеко от лагеря, даже эльф из дозора забеспокоился. Он бесшумно появился из тумана, вопросительно глянул на мага, но увидев успокаивающий жест, кивнул и исчез.

Кораду нужно было чистое место — то есть участок, на котором не было возмущений силы от процессов внутри земли и от подобного в небе. Он собирался отправить послание, а оно было настолько важным, что ничто, даже фоновые искажения земли и воздуха, не должны были повлиять на него. Любое искажение, могло привести к неправильному пониманию послания, а этого допустить нельзя. Неправильное понимание важности вещей уже привело к тому, что он сейчас здесь пытается предотвратить. Если бы в Стереге вовремя поняли природу пергамента Вогалов, они бы никогда не допустили его появления в этом мире. Сейчас Корад уже не сомневался, что все происходящее связано с Зерги. Значит, пророчество — это не легенда, орда орков переброшенных в степь с помощью колдовства еще раз подтвердили это.

Сейчас маг готовил послание в Стерег — Саафат уже решит, что делать дальше. Он тщательно убрал все эмоции из сообщения — только факты, все, что узнал за эти дни. Мысль должна быть лишена его влияния, иначе могут подумать, что это только он так видит.

Корад, еще раз посмотрел вокруг, не хотелось бы, когда все закончится, упасть виском на камень. Мысленное прямое послание, одна из самых сложных техник магии, и очень затратная в энергетическом плане, она отберет столько сил, что ему потом придется несколько часов отлеживаться. Поэтому, эта процедура используется магами крайне редко, гораздо проще отправить послание обычным путем — с посыльным. А для безопасности можно сделать так, что этот почтальон даже не будет знать, что он делает и зачем по-настоящему едет куда-то. Хотя самый лучший способ доставки информации, как учил когда-то Корада его наставник, это встретиться с адресатом самому и передать, что надо с глазу на глаз.

Больше тянуть нельзя, решил он, повернулся на восток, расслабился и начал концентрироваться. Если бы кто-то подошел к нему сейчас, наверняка, подумал бы, что этот человек уже давно мертв. Телесная жизнь полностью покинула его — сердце билось очень медленно, редкими толчками двигая загустевшую кровь. Глаза были пусты и, словно смотрели внутрь себя. Всю энергию организм отдал мозгу, чтобы тот мог выполнить задуманное.

Через две или три минуты, Корад рухнул на землю, словно действительно умер. Но еще через полчаса, он застонал и зашевелился, мертвое восковое лицо исказила боль, но зато белизна начала уходить, уступая место слабому еще румянцу. Еще через некоторое время, Корад сел, осмотрелся и, наконец, в его глазах появилось осмысленное выражение — он вернулся в реальный мир. Еще слабый, маг тяжело поднялся и медленно побрел к лагерю. Теперь, пока не начнет действовать Саафат, у него одна задача, следовать за орками куда бы они не направились.

Еще через час, сборный отряд разномастных воинов, ехал по степи по следам лошадей орков. Никто из них, даже остроглазые эльфы не заметили, что кроме их отряда, орков преследует еще одно живое существо — почти сливаясь с желтой травой, по степи скользила необычайно крупная самка дикого кота-манула. Она, не останавливаясь мчалась по следу орды, и лишь иногда на ходу фыркала и трясла головой, когда улавливала запах волка-оборотня. Запах попадался не часто, потому что волк бежал впереди войска, и лошади орков затаптывали его следы.

По осенней степи, пригибаясь к самой шее невысокой лошади, летел всадник. Он мчался напрямую, следуя, по одному ему известным знакам, невидимым для чужаков же в этой однообразной равнине. Всадник торопился — надо было срочно доставить в племя тревожную весть: в свободной степи появились враги. Кочевники считали врагом любое разумное существо, появившееся в их доме — бескрайней ковыльной степи.

Через пару часов молодой воин — вряд ли ему минуло четырнадцать, но у степняков, любой кто без посторонней помощи мог держаться на лошади, считался воином — соскочил с коня у временной коновязи в центре лагеря. Он хотел сразу броситься в круглую палатку, выделявшуюся среди остальных своими размерами, но под укоризненным взглядом седого сморщенного старика, сконфузился и занялся сначала конем. Старик неодобрительно покачал головой — молодежь совсем испортилась, считают, что может быть что-то важнее лошади. Однако, увидев, что юноша привязал коня и вытерев, накрыл походной попоной, он отвернулся и опять стал смотреть в огонь небольшого костра, иногда вытирая слезившиеся глаза.

Как ни торопился юный воин донести до вождя свою новость, как ни распирало его желание рассказать про чужаков, он понимал, что старик прав — кочевник без лошади, это не кочевник. Лошадь для сынов степи это все — средство передвижения, еда, кров, дрова для костра и еще многое другое. Ребенок еще не умеет ходить, когда его усаживают на лошадь, и в последний путь его тоже отвозит его конь. Умершего садят на его коня и гонят животное в степь, где его мертвый хозяин упадет на землю, там и заберут его душу бессмертные боги на огненных конях. А тело растащат лисы и птицы.

Закончив то, что должно, паренек уже степенным шагом направился к палатке вождя. Она только величиной отличалась от остальных палаток лагеря, остальное убранство было точно таким же как в других жилищах. Простота царила во всем — кочевники, по сравнению с остальными расами, до сих пор оставались детьми. Простодушные, бесхитростные и жестокие — как все дети.

Никакой охраны у шатра не было, воин подошел к входу и, на несколько мгновений прислушался. То, что он там услышал, заставило его детское лицо вспыхнуть — за лошадиной шкурой, завешивающей вход, слышались стоны и счастливые голоса мужчины и женщины. Однако, тянуть больше было нельзя и он, согласно обычаю, прокричал приветствие. В шатре замолчали, потом недовольный мужской голос приказал:

— Заходи, Кьенык.

Мальчик шагнул и протянул руку чтобы откинуть шкуру, однако не успел, полог раскрылся и оттуда появилась новая молодая жена вождя. Она смущенно отвела глаза и проскользнула мимо гонца. При взгляде на нее Кьенык опять порозовел — девушка была очень красива, но необычно, совсем не так как местные девушки.

— Ну, где ты там?

Юноша, несмотря на возраст, понимал раздражение вождя, он прекрасно осознавал, чем занималась в шатре эта пара — в племени все на виду: и любовь, и рождение, и смерть.

— Я здесь, Шаху, — заторопился гонец. — Я принес плохую весть.

Выслушав рассказ, вождь повел себя совсем не так, как ожидал Кьенык — Шаху совсем не встревожился, наоборот он радостно возбудился.

— Ты зря считаешь это плохой вестью. Мы давно не охотились на настоящего зверя, и вот боги послали его к нам. Нам давно пора пополнить наши табуны новыми лошадьми. А зубастые пусть умрут.

— Но их слишком много! — мальчик подумал, что может быть вождь не понял его и опять начал объяснять. — Всадников там столько, что я не смог сосчитать. Намного больше, чем людей в нашем племени, и они все воины.

— Не переживай, Кьенык, — успокоил его вождь. — Для такого случая мы объявим общую охоту.

Общая охота! Юноша даже вскочил — значит война, он скоро встретится в битве с настоящим врагом. Теперь он не боялся, нет в мире такой силы, которая устоит против кочевников в их родном доме. Значит и эти клыкастые огромные воины, тоже падут, а их лошади пополнят табуны всех племен. А после битвы будет большой праздник, как всегда бывает после большой охоты. И, возможно, там родители выберут ему жену из другого племени. О том, что он может быть среди тех, кого отправят на лошади в последний путь, Кьенык не думал — молодость никогда не думает о смерти.

В степи давно не было настоящей войны, когда все враждующие племена объединяются против общего врага, и вот теперь этот день настал.

— Что мне делать дальше, Шаху?

— Езжай обратно к своему дозору. Следите за ними, надо знать, куда они направляются. Скоро я сам приеду посмотреть на нашу дичь.

Радан с состраданием посмотрел на детей и закусил губу. Хотя никто из них, не роптал и не плакал, даже девочки, но сразу было видно, что им очень плохо. Они осунулись и похудели, волосы у всех скатались, на лицах появились потеки грязи. Как ни странно, но Соболю казалось, что сейчас, после двух дней по желтеющей пустынной степи, дети хотя выглядели хуже, но в глазах их, наоборот, добавилось твердости. Особенно удивляла Марианна — девочка вела себя словно особа королевской крови, захваченная в плен. После того, как после ночного боя и появления новых орков, растаяла надежда на освобождение, она больше ни разу не всплакнула. Плотно сжав губы, и высоко подняв голову, девочка не обращала внимания на глумившихся над ними охранников. И, что самое странное — орки перестали приставать сначала к ней, а затем и к остальным.

Если взрослых, Радана или Алмаз, они не забывали хлестнуть плеткой, за каждую высказанную фразу, то детей после той ночи, ни разу не тронули. Девочкам теперь даже разрешали ходить по лагерю, правда под присмотром служки шамана. Сегодня девочка опять поразила — она начала успокаивать взрослых. Во время очередного привала она подошла к связанным Соболю и Алмаз, и начала утешать:

— Потерпите, милые, все равно мы скоро куда-нибудь приедем. А там вас обязательно развяжут. Все будет хорошо.

Радан переглянулся с Алмаз, та тоже удивленно покачала головой.

— Спасибо, Марианна, поддержку, — ответила полукровка. — Мы потерпим, но ты лучше приглядывай за Енек. Она самая маленькая, ей хуже всех.

— Я знаю, — серьезно ответила девочка. — Я все время за ней смотрю.

— Марианна, — Соболь попытался направить разговор в нужное русло. — Горзах слышит, что говорят орки. Может он слышал, куда нас везут?

— Я уже спрашивала. Орки сами не знают. Говорят, что знает только шаман. А разговаривать с Горзахом они не хотят, они больше не считают его орком.

Соболь и сам это заметил. Мальчишки все время были вместе, и отношение к ним было одинаковое, хотя один был из ненавидимых всеми эльфов, а другой их сородич.

— А он не слышал, почему нас не убивают? — вступила в разговор Алмаз. — Зачем мы им?

Марианна лишь отрицательно покачала головой.

— Нет. Об этом тоже никто не знает. Может только шаман.

Орк-охранник, задремавший у костра после еды, наконец заметил, что Марианна разговаривает со взрослыми. Он прикрикнул и хлестнул плеткой по земле, показывая, что ждет пленников, однако вставать не стал, поленился.

— Я пойду, — вскочила девочка. — А то вас опять изобьют.

Радан проводил девочку взглядом и повернулся к Алмаз:

— Похоже, мы им зачем-то нужны. Нас не убьют, пока не привезут в нужное место.

Говорил он тихо, стараясь, что бы орк у костра не услышал. Девушка отвечала также тихо:

— Я тоже так думаю. Хотя сначала решила, что это все из-за твоего пергамента.

— Я тоже так думал, — прошептал Корад. — Может, тот кто заказал нас, сам не знает про эту штуку. Разговорить бы шамана.

Орк опять прорычал, и сделал вид, что встает. Пленники замолчали и отвернулись друг от друга.

Радан действительно не понимал, почему у него не отобрали мешочек с артефактом. Ведь именно его, он посчитал главной целью охоты и нападения на них. Но орки, забравшие у него все — свою саблю он недавно видел у самого Борезги — не тронули спрятанный под рубахой мешочек. Почему это так, он не догадывался и понимал, что вряд ли узнает, пока их не привезут на место. Иногда он думал, что их захватили случайно — но тут же сам опровергал себя. Орки явно охотились на них, это доказывал весь ход событий.

Соболь вздохнул и, разминая, пошевелил связанными руками. Веревки растянулись и теперь уже не так сдавливали вены. 'Еще немного, и я привыкну все делать связанными руками', — усмехнулся он. Его внимание привлекло необычное оживление, вдруг начавшееся в лагере — орки сбивались в небольшие компании и что-то обсуждали. Потом все потянулись к центру, туда, где были костры командиров и шаманов. Радан опять пожалел, что не знает языка орков, но по общему эмоциональному настрою понял, что орки чем-то встревожены. Он не знал, что выехавшие на разведку воины принесли очень плохую весть — впереди по ходу движения тысячи, были найдены свежие следы лошадей и людей.

Оркам повезло, что в дозоре оказался воин до этого ходивший в поход на юге. Он и узнал следы — это были хозяева этих степей, вольные кочевники. Сами орки тоже были равнинными жителями, но их степи — с буйной высокой травой, были совсем не такими, как здешние — почти всегда желтые, с большими потрескавшимися от жары проплешинами солончаков. Иногда они встречались со своими соседями, и вынесли из этих встреч одно — лучше не связываться с этими дикими племенами.

Простодушные дикари реагировали всегда прямолинейно — на доброту добротой, а на зло еще большим злом. Их главное правило гласило — нельзя оставить неотомщенным причиненное зло. Поэтому месть занимала очень большое место в их жизни. Когда не было внешних врагов, они сводили счеты между племенами, иногда полностью вырезая какой-нибудь род, но, если появлялся обидчик из чужаков, тут же забывались собственные распри и начиналась война против общего врага. При этом до полного отмщения.

Оркам ничего не стоило раздавить этих воинственных наездников — мощь Орды была несравнима с силами диких племен — но для этого надо было сначала найти их и заставить биться. Они никогда не вступали в прямое столкновение с войском, а нападали, убивали, сколько могли и опять уносились вглубь своих выжженных степей, заманивая врага на верную смерть.

Однако в этих гиблых равнинах, кроме золота, одетого на воинах и женщинах племени, которые сражались не хуже воинов, нечего было захватывать, поэтому после двух-трех разведочных походов орки больше сюда не совались. Они просто сделали вид, что кочевников не существует, и направили все свое внимание на богатые земли эльфов и людей на западе.

В тысяче нашелся не один воин, знавший об этих дикарях, да и сам Борезга по праву приближенности к Хорузару, принявший командование над тысячей, тоже был наслышан про неприкасаемых кочевников. Тревоги добавил и шаман, Арагуз потребовал, чтобы никто не смел напасть на дикарей, даже случайно — иначе здесь, в их вотчине, степняки от них уже не отстанут. Он даже предложил план, задобрить кочевников, поднеся им богатые подарки. Это бы приносило им двойную выгоду, во-первых, кочевники не стали бы нападать, а во-вторых, они бы могли сопроводить орков до их цели.

Обо всем этом Радан не знал, ему хотелось думать, что тревога в стане орков вызвана действиями Корада. Он не хотел верить, что маг сдался, и больше ничего не будет предпринимать для их освобождения. Как и всем людям, ему очень хотелось жить, но впитанная с детства установка, что человек не должен ценить жизнь дороже чести, не разрешала ему думать только о себе. Он знал, что даже если случится чудо и вдруг освободят его одного, он не сможет уйти. Соболь не задумывался, почему он так поступает, просто по-другому он не мог. По молодости лет он простодушно считал, что любой на его месте поступил бы также.

Борезга присел на шкуру у костра, подкинул лежавшую рядом лепешку сушеного навоза в огонь и задумался. Где-то он понимал, что шаман прав — рассказы про никогда не прощавших обиды кочевников, он слышал еще в детстве. Но стоило только подумать о том, что предложил Арагуз как в душе воина закипал гнев. Не могут орки, чей удел владеть всем миром, кланяться каким-то диким степнякам, это просто невозможно! От злости он заскрипел зубами, воины из охраны опасливо глянули на него и отодвинулись подальше. Однако, сидевший напротив него шаман даже не моргнул, он словно заснул, глядя на маленькие язычки пламени, разуваемые вечерним ветерком. Но он не спал.

— Ну что, омак, надумал?

Борезга еще помолчал и, наконец, выдавил из себя:

— Нет! Мы не будем делать подарки дикарям, мы поступим по-другому.

Шаман ожил и удивленно посмотрел на молодого командира — что тот еще придумал?

— Мы будем ехать, как будто бы мы не заметили их присутствия. Они ведь прятались? — он вопросительно посмотрел на шамана, так что тот вынужден был утвердительно кивнуть.

— Вот мы и сделаем вид, что ничего не видели. Пусть и дальше прячутся. Пусть думают, что глупые орки ничего не видят и не слышат.

Услышавшие о том, что отряд не будет кланяться каким-то кочевникам, охраники одобрительно зашумели. Арагуз же наоборот сжал губы, так что его рот превратился в тонкую линию и сузил глаза. Он что-то хотел сказать, но Борезга его остановил:

— Подожди, это еще не все. Для того, чтобы я понимал, как вести себя дальше с кочевниками, да и вообще, я должен знать, куда мы едем. Куда ты нас ведешь?

Этот вопрос заставил застрять в горле ответную реплику шамана. Он долго ждал, когда Борезга спросит об этом, но до сих не придумал что ответить. Потому что сказать правду он не мог — командир вряд ли поверил бы ему. Арагуз не знал куда он ведет отряд, потому что вел его совсем не он. Вел орков черный волк-оборотень.

Первый раз он шаман увидел его как раз в то время, когда неожиданно появившиеся сородичи спасли отряд Борезги от неминуемой смерти. С тех пор он каждую ночь, стоило только Арагузу отойти от костра чтобы справить нужду перед сном, рядом появлялся страшный зверь. Когда он явился в первый раз, шаман был в горячке от боя и борьбы с магическим ветром, насланным неведомым колдуном, поэтому сначала подумал, что это посланец того же колдуна. Понимая, что справиться с огромным зверем он не сможет, слишком он стар, Арагуз приготовился к смерти, однако все равно обнажил секретный засапожный нож. Яд, которым были наполнены ножны постоянно смазывал клинок. Этот яд был смертелен для всего живого, об этом шаман знал из практики. Многие его враги умерли мгновенно, получив совсем маленькую царапину от его ножа. Однако, применять оружие не пришлось. Волк вдруг заговорил и Арагуз сразу узнал голос — это говорил тот колдун, который приходил к нему на корабле.

Тогда колдун выдал ему четкую инструкцию что делать и куда двигаться. Утром шаман убедил Борезгу, что ему опять являлись духи предков и указали дальнейший путь. Так и повелось, в темноте являлся оборотень, и указывал что делать, а Арагуз утром рассказывал о приказах духов, приходивших к нему во сне. Однако он не меньше Борезги хотел знать куда они направляются, почему вместо того, чтобы вернуться в обжитой мир, войско все время движется вглубь дикой степи. Рассказывать обо всем этом, было самоубийством, и шаман выдал новую ложь.

— Я не говорил, но прошлой ночью духи сказали мне, что сегодня я узнаю, куда мы идем. Поэтому я с нетерпением жду, когда они явятся. Борезга, успокойся, ты же видишь, что боги благоволят нам. Все указывает на это — вспомни только про появление этих воинов, — Арагуз показал рукой в сторону многочисленных костров. — Хорузар отправил их через волшебный мост, именно тогда, когда надо. Разве это не говорит, что все что мы делаем, угодно духам?

— Ладно, но следующим утром я хочу знать нашу цель. Я не хочу верить, что ты ведешь нас просто так, лишь бы идти.

Из-под прикрытых век шаман резанул взглядом командира. Он явно почувствовал угрозу в тоне Борезги, молодой военачальник постепенно становился все больше похож на своего кумира — Хорузара. 'Надо вправить ему мозги, — зло подумал Арагуз. — Иначе, он скоро вообще перестанет меня слушать'. Но все-таки он решил, что сегодня постарается как-нибудь выведать у колдуна ответ на этот вопрос. Куда же они все-таки направляются?

Кроме этого, Арагуза интересовало еще очень многое, связанное со странными детьми. Взрослые почему-тоне вызвали у него никакого интереса, он словно забывал иногда про их присутствие, а вот дети... Особенно после того, как разбирая вещи маленьких пленников он нашел знаменитую волшебную вещь — сосуд принадлежавший когда-то самой Гоосар Каххум. Эта серебряная чаша-кружка с двумя ручками, чтобы пить из нее, являлась волшебной реликвией орков и принадлежала роду Чарингов. Еще в начале нынешнего похода она находилась в распоряжении шамана рода, а вот теперь оказалась здесь.

Именно из-за нее в первый раз он новым взглядом посмотрел на детей. Когда священный сосуд находился в руках чарингов, прикасаться к нему мог только избранный шаман, да и то заранее подготовившись и защитив себя заклинанием. Реликвия пришла к оркам после Великой Войны, по легенде она принадлежала самой Великой Правительнице и служила ей для ритуалов. Правда это или нет, никто уже точно сказать не мог, но то, что артефакт заряжен магией, в этом сомневаться не приходилось. Священный сосуд защищал себя сам, всякий кто прикасался к нему, получал болезненный удар невидимой силы, заключенной в кружке. Иногда он был так силен, что коснувшийся получал ожоги. Тут же он увидел, что на донышке серебряной чаши, находятся остатки распаренных листьев. Было такое ощущение, что её используют просто для еды. После допроса маленького пленника орка он выяснил, что так оно и есть.

Тогда он приказал привести всех детей и они, один за другим прикоснулись к священному сосуду. Вот тут он и понял, что они не зря гонялись за этими малолетками — каждый из них спокойно держал реликвию в руках!

Маг, появлявшийся в темноте в обличье волка, наверняка, знал все не только про цель их путешествия, но и про детей, но как заставить его выложить свои тайны, Арагуз пока не придумал. Однако, он надеялся, что каким-то образом сумеет узнать больше, хотя может и не сейчас, а чуть позже. У старого шамана появилась заманчивая цель — используя то, что дети сейчас в его руках, получить новое могущество. Тогда уже Хорузар не посмеет относится к шаманам, как к простым воинам! Но он даже не подозревал, что точно такие же мысли поселились и в голове мага со шрамом на щеке. Что он также, как и орки не знает где находится конечная точка маршрута и так же, как Арагуз желает использовать детей в личных целях. Кроме того, шаман не знал, что кроме детей и священного сосуда, в лагере орков находится еще один самый главный артефакт принадлежащий Зерги.

В пещере было темно и тихо. Если бы тут оказался человек, то ничего не смог бы разглядеть и услышать, человеческий глаз не работает в такой тьме. Однако, существо, которое двигалось по пещере, совсем не испытывало неудобств. Его желтые, светившиеся в темноте, глаза видели в темноте достаточно, чтобы не натыкаться на, рядами стоявшие у стен каменные саркофаги, и не наступать на обглоданные человеческие кости, во множестве валявшиеся прямо на полу.

Другие, почти такие же пары глаз, но видевшие еще лучше, наблюдали за движением существа с высоты. На выступах стен тут и там сидели Стражи, охранявшие покой пещеры. Крутя круглой головой с большими остроконечными ушами, они равнодушно провожали глазами живого, осмелившегося пройти через зал. Этот двуногий не вызывал у них тревоги, он служил тому же хозяину, что и они. Значит, не стоит будить тех, кто спит вечным сном в каменных постелях внизу.

Существо миновало огромный длинный зал, и впервые за время похода по подземелью, оказалось перед запертой дверью. Защитный узор на двери горел зловещим красным светом. В этом переплетении пульсирующих светящихся нитей было что-то такое, что сразу давало понять — за дверью самое страшное зло в этой наполненной ужасами пещере. Существо опустило глаза — нельзя вглядываться в заколдованный узор, он может проникнуть в твой мозг и овладеть тобой. Гость знал, что хозяин и так уже знает о его приходе. Однако, двери еще несколько минут не двигались, пришедший покорно ждал, не поднимая глаз. Это снаружи, среди соплеменников он велик и страшен, здесь же он значил не больше той кости, которую он только что растоптал, шагая сюда. Наконец массивная каменная плита отъехала, посетитель помедлил еще пару секунд и шагнул в открывшийся проход.

— Почему так долго?

Голос женщины, сидевшей на высоком каменном троне, разнесся по всему огромному залу. Даже сидевшая она выглядела высокой — это особенно было заметно в сравнении со стоявшими рядом двумя мужчинами, человеком и эльфом. Было понятно, что если она встанет, то будет на голову выше даже высокого и стройного перворожденного. Точеное белое лицо женщины — красивое и властное — было совсем не похоже на то, какой она совсем недавно предстала перед магом-человеком в развалинах школы Вогалов. Здесь она выглядела абсолютно живой, ни капли, не напоминавшей страшную Тень. 'Такой, наверное, она выглядела тогда, в годы расцвета её Империи', — привычно подумал пришедший и, остановившись в отдалении от трона, склонился в глубоком поклоне.

— Я приветствую великую правительницу, — проговорил он не подымая глаз.

— Приветствую и я тебя, Хооршинар. Подойди сюда. Сегодня не до церемоний.

Она перевела взгляд на уже присутствующих.

— Вы тоже подойдите ближе. Встаньте все передо мной.

Все три мага немедленно выполнили указание. При этом маг-эльф постарался встать так, чтобы между ним и появившимся орком, стоял человек. Зерги заметила это и улыбнулась:

— Вы, я вижу, даже здесь не можете забыть старые обиды.

Ни эльф, ни орк не ответили. Колдунья и не ждала их ответа, она вновь обратилась к опоздавшему:

— Что происходит в Орде? Где Хорузар?

Шаман понимал, что всесильная Вогалка победившая саму смерть, не может не знать, что происходит в мире, но спокойно начал излагать все что знал и видел, находясь в войске Хорузара.

— Великая Гоосар Каххум, как ты и предсказывала молодой Хорузар легко сокрушает все крепости людей. Его первые отряды уже подошли к Олендорму. Недалек тот день, когда столица Срединного Королевства падет и мы, по праву будем править в мире.

Эльф издал короткий смешок, но тут же испугался и замолк. Хооршинар бросил на него яростный взгляд, но у него хватало ума не вступать в перепалку в присутствии Зерги. Он лишь с нажимом повторил последнюю фразу:

— Орки будут править миром.

— И ты хочешь, чтобы вот эта мелочь, помогла тебе возродить Империю?

Когда раздался этот голос, все трое магов вздрогнули и закрутили головами в поисках говорившего.

— Да они даже между собой сговориться не могут, не то что организовать совместные действия.

— Молчи, Голанд, все будет так, как я предсказала.

Бестелесный голос лишь издал короткий смешок и ответил:

— Что ж, посмотрим.

— Молчи! — повторила женщина. Голос в этот раз был злым и властным: — Когда я захочу узнать, что-тоя сама спрошу у тебя.

— Я понял повелительница. Прости, я буду молчать.

Однако, шаману показалось, что невидимый собеседник все-таки остался при своем мнении. Он оглянулся на других и понял, что этот голос и для них неожиданность. Но ни один из магов не решился спросить, что это было.

— Я собрала вас, чтобы сказать, что настал день, который я так долго ждала. Пора вам тоже вступить в игру. Мы начинаем войну! Я обещала вам, что каждый из вас вернет себе то, что он потерял, и я выполню свое обещание. Но, бойтесь подвести меня, — голос Зерги зазвенел и заполнил все пространство. — Вы знаете, я найду вас везде и суд мой будет страшен! Я сотру ваши рода в порошок и развею по ветру!

От этого голоса, звучавшего со всех сторон, казалось, что стены и так не маленького каменного зала еще больше раздвинулись. Слова, словно металлические шары, бились друг о друга. Как ни страшно звучала речь, смысл её был еще страшнее — все стоявшие знали, что это не пустые обещания. Гоосар Каххум всегда делала то, что обещала. Мир уже когда-то в полной мере почувствовал её злую волю, силу колдовства и мощь ума. Сейчас же после стольких лет небытия накопившегося в ней зла хватило бы уничтожить не только их род, но и весь мир за стенами этих подземелий.

— Ты, — она ткнула пальцем в стоявшего посредине седобородого мага-человека. — Не думай, что раз ты один, тебе нечего терять. Я прерву твою длинную жизнь. Слишком длинную жизнь.

— Я весь в твоей власти, повелительница, — склонив голову ответил человек. — И я всегда служил тебе не из страха, ты это знаешь.

— Да. Я помню тебя еще молодым, — голос Зерги немного потеплел. — Ладно, слушайте, что надо делать...

Старый шаман орков неприязненно посмотрел на человека, это действительно, было неестественно — сколько он себя помнил этот маг всегда выглядел одинаково. Годы были не властны над ним. Хотя они впервые стояли вот так втроем рядом — знали они друг друга давно. Дело, которому они служили, заставило их сойтись вместе.

И шаман, и оба других мага, были последними из тех, кто когда-то бился на Саремском поле с объединенной армией людей, эльфов и гномов. Все они были из Черных и остались единственными, кто выжил и не прекратил служить Великой Правительнице.

— Скоро я выйду из этих стен. Наступает великая пора возрождения. Но в мире узнали об этом, узнали слишком рано, и хотят остановить меня. Поэтому я и позвала вас. Осталось совсем немного, и я хочу, чтобы вы опять послужили мне.

Трое магов в молчании склонили головы, показывая, что они готовы сделать все, что надо.

— Прямо сейчас сюда движется отряд орков. И мне надо чтобы вы отправились к ним. Вы должны сделать так, чтобы не один чужой маг не смог навредить им. Они будут идти до гор еще несколько дней, а враг уже предупрежден. Думаю, скоро он постарается напасть. Там уже есть один мой слуга, но он не может применять магию.

Трое быстро переглянулись, но ничего не сказали. Они знали, что никогда не стоит перебивать говорившую Зерги. Даже если она и не совсем материальна.

— Ваша задача — только защита от магов, — она предугадала их вопросы. — Против обычных воинов хватит и орков, там тысяча бойцов. Все люди и эльфы сейчас заняты войной, и никто не сможет выставить столько же воинов для переброски сюда, даже если это попросят великие маги. И люди, и эльфы не видят дальше собственного носа и не понимают, что это я заставила орков начать войну именно сейчас.

Тень довольно улыбнулась.

— Ну а в степи, противостоять тысяче орков некому, так что вам не надо будет работать на несколько фронтов. Вы не должны думать, что это будет приятная прогулка. Пока вы отдыхали, ваши враги работали — Саафат создал целое братство. И сейчас он уже поднимает его.

Проклятая замолчала и медленно обвела их взглядом. Потом продолжила, тяжело роняя слова:

— Вы не смогли справиться с ними на Саремском поле, так смотрите, не подведите сейчас!

Она опять замолчала на мгновение.

— Теперь спрашивайте.

— Прости, повелительница, но я почему-то не верю, что орки, пусть даже их тысяча, так важны для тебя. Они сопровождают кого-то?

— Ты не потерял свое чутье, Мазранг, — усмехнулась Тень. — Действительно, орки меня интересуют только как охрана. Они везут ко мне пленников. Четверо детей и двое взрослых. Вы проследите, чтобы ни один волос не упал с их головы, и все их вещи прибыли сюда в сохранности. Я не для того собрала их в одну компанию и направляла их сюда все это время, чтобы потерять в самом конце.

— Мы услышали тебя, Повелительница, — все трое опять склонили головы. Отвечал опять человек, как ни странно, было похоже, что колдуны из более древних рас, признают его старшим. — Будь спокойна Великая, Братство не дотянется до твоей добычи.

— Я не жду ничего другого. Я знаю, у всех вас есть старые счеты к Саафату и его магам, но забудьте об этом, сейчас главное — это доставить тех, про кого я сказала, сюда. После того, как я выйду отсюда мы разберемся со всеми!

На красных губах женщины заиграла плотоядная улыбка.

— Это все. Можете идти. Орки идут с запада.

— Великая, разреши еще вопрос — кто этот маг, что уже находится там? И как он отнесется к нашему присутствию?

— Неужели ты думаешь я об этом не подумала? Он будет знать о вас. Но вы должны надеяться только на себя!

Она махнула рукой в сторону выхода и троица, в этот раз не стала задерживаться, все еще держа головы склоненными, они направились к выходу. Последнее замечание ведьмы было лишним, все они давным-давно надеялись только на себя.

Сельфовур слишком затянул время пребывания в метаморфозе, ему срочно надо было вернуться в человеческий облик, иначе все могло закончиться плохо. Звериная часть его естества могла победить, и он закончил бы свои дни зверем. Поэтому, как только сегодня орки остановились на ночлег, он помчался подальше от лагеря, надо было найти безопасное место.

Он очнулся, открыл глаза и вздрогнул — из темноты на него смотрели, поблескивая в свете звезд, три пары глаз.

— Ну вот так лучше, — вместо приветствия сказал один из гостей, тот, что был человеком. — А то я ненавижу вонь зверя. Пойдем к нашему костру, Сельфовур, надо побеседовать.

За спинами троицы, вдруг действительно, вспыхнул костер. Сельфовур едва удержал себя, чтобы опять не превратиться в зверя, он вовремя понял, что это ничего не даст. Слишком мощная аура исходила от непрошенных гостей, с наскоку ему не справиться. Он молча прошел мимо троицы и присел к огню. Маги последовали его примеру.

— Вы слишком рискуете, — решил прервать затянувшееся молчание Сельфовур, он уже овладел собой и понял, что раз с ним не расправились во время метаморфоза, когда он был наиболее беззащитен, то сейчас тем более не тронут. — Орки увидят костер и отправят сюда патруль.

— Не увидят, — спокойно отмел это предположение старый шаман-орк. — Мои сородичи не видят этот костер и не чувствуют запах его дыма.

— Я так и подумал, — согласился маг. — На всякий случай предупредил.

— Ладно, хватит болтать, — прервал их человек. — Пора о деле, а то я чувствую в степи еще одного такого же зверя.

Сельфовур невольно оглянулся — кого это он почувствовал? Говоривший понял, о чем он подумал и коротко пояснил:

— Кошка.

Значит, точно! А Сельфовур думал, что ему показалось, когда он вчера почувствовал необычный запах степного кота. 'Это та Лесная, — сразу подумал он. — Видно так и будет охоться за мной, пока я её не прикончу'.

— Похоже, ты её знаешь, — человек словно читал мысли Сельфовура. — Ну, это твое дело, а вот дело охраны пленников в стане орков, теперь становится нашим общим делом. Давай расскажи все, что нам необходимо знать.

Сельфовур спрятал улыбку — так вот вы кто. Значит Тень посчитала, что тысячи орков и одного из сильнейших магов мало. Хотя теперь мысль поторговаться с Тенью, используя детей, становится неосуществима, но с Зерги не поспоришь.

— Я все расскажу вам, но ответьте мне лишь на один вопрос — куда мы должны будем отвести этих пленников?

— Туда, где их ждет Великая, — просто ответил гость. — В Дальние Запретные Горы.

Саафат пришел, когда все уже собрались. В огромном полутемном зале, в котором когда-то для своих дел собирались князья и маги Вогалов, горстка людей была почти незаметна. Они сидели вокруг большого овального стола, за которым легко можно было разместить сотню гостей. Сейчас же здесь находилось всего несколько человек.

Глава братства шаркая подошел к своему месту, пришедший вместе с ним секретарь Рунгас отодвинул кресло, и старый маг тяжело опустился в него. Все присутствующие с удивлением смотрели на него — что это произошло с Саафатом, еще вчера он выглядел как молодой.

Маг в ответ грустно посмотрел на сидевших и тихо произнес:

— Наше Братство оказалось фикцией.

Потом вдруг вскочил, хлопнул ладонью по столу и громко выкрикнул:

— Мы никчемные глупцы! И главный недоумок здесь я! Лучше бы мы просто лечили людей где-нибудь в поселении, наверное, тогда мы бы принесли больше пользы.

Рунгас наклонился к старику и что-то шепнул, похоже успокаивал, потом приобнял за плечо и усадил в кресло.

— Что произошло? — не выдержал сидевший слева, маг с аскетичным бледным лицом.

— Произошло то, что мы воевали с призраками и проглядели главное — Зерги возродилась!

Саафат схватился за голову и застонал:

— Я во всем виноват. Я просто старый дурак...

Услышав такую невозможную весть, маги повели себя по-разному. Большинство не поверили, они недоуменно смотрели друг на друга и перешептывались. Однако, несколько человек поверили сразу — они поникли в своих креслах. И только один из присутствующих не изменил своего поведения, он не услышал ничего нового, поскольку сам принимал деятельное участие в этом возрождении. Кроме того, он знал, что Саафат, все-таки, сгустил тучи — на самом деле Проклятая еще не возродилась, но остался ей до этого всего один маленький шажок.

— Саафат, успокойся и расскажи, — потребовал тот самый маг с изможденным лицом. — Слишком уж невероятные вещи ты говоришь.

— Скарудлин, я и сам не хочу в это верить, но факты... Я получил вчера ночью ментальное сообщение от Корада, нашего брата на службе короля Дугавика. Вы все его знаете, это честный и преданный делу Братства маг. Вы сами понимаете, что значит для мага отправить такое сообщение, никто не станет рисковать своей жизнью, ради чего-нибудь не столь важного. И скажу честно, его весть стоила этого. Выслушайте сами.

Саафат на мгновение замолчал, прикрыл глаза, словно вспоминая что-то, потом набрал воздуху и заговорил голосом Корада.

Когда он закончил, все еще минуту молчали, старый маг сам заговорил первым:

— Вот так и я вчера не смог сразу поверить в это. Я полночи сидел, обдумывал и пришел к однозначному выводу — это правда!

— Подожди, Саафат, — со своего кресла поднялся его помощник Эссон Заридан. — Ведь ошибаются в этом мире все, даже боги. Ты сам прекрасно это знаешь. Что если, Корад, просто неправильно интерпретировал некоторые факты и события. И сейчас в горячке, мы тоже можем принять какое-нибудь ошибочное решение, вопрос слишком серьезный, чтобы ошибаться. Давай не будем торопиться, сейчас разойдемся и хорошенько подумаем над всем этим. А вечером соберемся и уже подготовленные, решим этот вопрос.

Он не заметил, как за его спиной Рунгас ожег его злым взглядом. Потом наклонился к Сапафату и тихо прошептал:

— Ну что я говорил — Заридан сразу начал тянуть время.

— Перестань, — отмахнулся глава Братства. — Ты несправедлив к нему, он просто предлагает успокоиться и все хорошо обдумать.

Потом он опять обратился ко всем:

— То, что предлагает брат Заридан, это хорошая идея, всегда необходимо обдумывать решения по важным делам. Но в это раз, у нас просто нет времени, действовать надо незамедлительно — в нашем случае лучше перестраховаться, чем недооценить. На карте не наша судьба — судьба всего мира решается сейчас.

Его сразу поддержал Скарудлин:

— Саафат прав, думать некогда — надо действовать. Если все это окажется выдумкой — что ж посмеемся потом, но если это правда, тогда заплачем не только мы. Я предлагаю собрать ударную группу, как на боевую операцию и прямо сейчас отправить её в степь. То, что там уже находится Корад, это отлично, он сразу поможет нам сориентироваться.

Маги еще немного посовещались, но в конце концов, все согласились с предложением Скарудлина. Чуть больше времени заняло обсуждение кандидатур — в Стереге сейчас находились в основном маги из аналитического блока. Боевые, работающие в поле, находились в разъездах.

Первой прошла кандидатура Скарудлина, во время Великой Войны он был боевым магом и непосредственно участвовал в сражениях. Еще двоих: Крателлу из Глимса и Морингара выбрали за то, что они были настоящие практики и прикладная магия была их коньком. Крателла оказалась на этом экстренном собрании случайно — она жила не в Стереге, её вотчиной был Пограничный Край, а в Стерег она приехала в библиотеку, хотела разобраться с каким-то своим вопросом, связанным с Вогалами. Морингар же, как и Скарудлин, в свое время немало повоевал, даже участвовал в Саремской битве.

Еще двоих отправили посланцами — одного к Дугавику, второго к эльфам, вполне возможно, что понадобиться их помощь. Хотя большой надежды ни на людей, ни на эльфов не было — Зерги выбрала подходящий момент, война сейчас была для этих рас главным злом, а не далекая перспектива гибели мира в горниле новой Великой Войны. Большая надежда была на членов Братства, работающих в поле. К ним отправили гонцов. Остальные оставшиеся должны были помогать отсюда знаниями и необходимыми советами.

Когда уже было решено, попросил слова Рунгас:

— Я прошу отправить меня тоже отправить в степь, я хоть и не маг, но больше меня никто не работал с книгами Вогалов, поэтому я считаю, что буду полезен там, на месте. Сообщения это одно, а когда знания под рукой, это другое.

Потом смущенно улыбнулся и добавил:

— Кроме того, отец с детства заставлял меня упражняться в стрельбе из лука и верховой езде.

Доводы сочли убедительными и Рунгас стал членом команды. Саафат подумал, что без секретаря, к которому он так привык за эти годы, ему будет нелегко, но происходящее в степи было гораздо важнее, поэтому он тоже согласился.

Через три часа группа выехала из пределов Стерега. Воздух словно стал прозрачнее и солнце ярче.

— Все, здесь уже можно открывать портал, искажений не будет, — остановил отряд Скарудлин. Сопровождавшие группу маги сложили свои силы и портал получился образцовым, его края даже не мерцали — горели ровным голубым светом. Отъезжавшие кивнули им на прощание и один за другим скрылись в светящемся овале.

Погода впервые за эту осень испортилась. Хотя обычно она до самых зимних ветров держится теплой и сухой. Осень и весна самое лучшее время в Желтой степи, не жарко и не холодно. Молодой вождь кочевников знал, что и сегодняшний холодный ветер, скорее всего к вечеру стихнет и поменяется на южный, теплый. Он покачивался на своем гнедом жеребце и обдумывал странное поведение, неизвестно за чем появившихся орков. Так что мысли о погоде, появившиеся, когда порывы северного ветра сорвали с головы капюшон плаща, через несколько шагов исчезли. Шаху обернулся и посмотрел на ехавшую чуть сзади новую жену — к сердцу подкатила, невозможная для настоящего степного воина, волна нежности. Вождь быстро, чтобы не заметили воины, отвернулся и спрятал глаза.

Он был женат всего лишь три месяца, но за это короткое время понял, что он совсем как мальчишка потерял голову. Шаху даже потряс головой, отгоняя эти мысли — не пристало воину, тем более вождю думать о женщине, направляясь в степь. Он подавил счастливую улыбку и ударил коня пятками, тот сразу понял, что от него хотят и вынес всадника вперед, прямо к проводнику из дозора.

— Еще немного и мы их увидим, — разведчик повернулся к командиру и показал на видневшийся вдали холм. — Вон оттуда должны разглядеть.

Вдруг суровое лицо воина расплылось в улыбке, он увидел, что их догоняет Веша, жена вождя. Эта не по степному красивая юная девушка, ни во что ни ставила правила степняков. Жена без разрешения не должна ничего делать, кроме женской работы, а Веша всегда поступала так как хотела. Но, по непонятной причине, ни старики — ревнители традиций, ни их старые жены, почему-то никогда не осуждали новую жену вождя. Да и сам Шаху, совсем не мог злиться на нее. Вот и сейчас он приготовился чтобы строго отчитать жену, без разрешения догнавшую их, однако взглянув в улыбающиеся глаза Веши, тут же забыл об этом. Вместо этого он, как и дозорный, тоже заулыбался.

— Шаху, — голос девушки был серьезен. — Когда мы их увидим? И не кажется тебе, что мы едем слишком открыто? Орки могут заметить нас.

Она совсем не была глупой красавицей, которая могла похвастаться только красивым личиком. Именно эта равноценная смесь — доброта, ум и красота, расположили к ней все племя.

— Не беспокойся, Веша, — опередил вождя воин. — Они еще далеко, и даже орки не смогут нас разглядеть. Потом, когда подъедем ближе к холму, надо будет спешиться и пройти наверх без лошадей. Там уже могут заметить.

Невозможная в любом другом войске, что у людей, что у эльфов, и даже у орков, ситуация, когда воин перебивает вождя, здесь в племени степняков была абсолютно обычной. Степняки еще не переняли обычаи цивилизованных рас.

Вскоре их догнали остальные четверо всадников — все молодые воины были родственниками вождя и являлись по сути, его неофициальной охраной. Еще через некоторое время они подъехали к холму. Внизу их уже ждал всадник, который держал в поводу еще одну лошадь.

— Шанген на холме, — пояснил он. — Ждет вас. Только надо пешком.

Они лежали прямо на земле и смотрели туда, куда показал дозорный Шанген. Ветер здесь был особенно сильный и все кутались в плащи. Вскоре все разглядели то, про что он говорил — тоненькую темную ленту, вьющуюся по степи.

— Там больше воинов, чем людей в нашем племени, — прошептал Шаху.

— Да, это так, — подтвердил дозорный.

— Не зря ты отправил гонцов в племена, — Веша поглядела на мужа. — Одним нам не справиться. Но может быть лучше просто не приближаться к ним? Пусть идут своей дорогой.

Шаху и сам уже думал об этом, а сейчас воочию убедившись в многочисленности орков, понял, что это было бы лучшим выходом. Но тут были свои нюансы, связанные с взаимоотношениями между племенами. Каждому воину в племени необходимо было постоянно доказывать, что он настоящий воин, что он лучший боец, наездник и охотник. Именно поэтому между племенами постоянно шла война — вождям, как и простым бойцам, надо было постоянно доказывать, что его племя лучшее.

Это было не просто прихоть, не бурление дикой крови — долгие годы жизни в дикой безводной степи выработали у кочевников такую систему поведения. Иначе они бы давно исчезли под натиском суровой природы, и почуявших их слабость гостей из других земель. А так, автоматически выбраковывались слабые линии рода и оставались наиболее приспособленные и закаленные.

Если Шаху сейчас просто так пропустит орков через территорию племени, это не останется без последствий. Его посчитают слабым, и, скорей всего, набеги соседей усилятся. Молодой вождь не боялся этого — его воины были крепки и выносливы, их стрелы разили не хуже эльфийских, а кони были быстры, как степной ветер, но можно было потерять авторитет в своем племени, а это уже гораздо хуже.

Поэтому он сделал грозное лицо, и больше для воинов рядом, чем для Веши, ответил:

— Еще не один странник не проходил через наши земли, не заплатив дани.

Одобрительный шепот за спиной, показал, что он выбрал правильный ответ. Увидев удивленный взгляд жены, Шаху про себя подумал: — 'Объясню ей все потом, наедине. Она поймет'.

Они рассматривали приближавшийся бесконечный отряд, и не догадывались, что их тоже уже увидели. Все трое Черных заметили кочевников, однако, как и Борезга, посчитали, что можно не обращать внимания на малочисленных дикарей, впереди была большая цель. И надо было торопиться.

Недалеко от холма к земле припала большая рыжая кошка. Её шерсть почти сливалась с пожелтевшей травой, и кочевники не замечали её, хотя те, что остались с лошадьми в овраге, постоянно осматривали степь. Что-то привлекло зверя именно сюда. До этого она бежала по большой дуге постоянно сопровождая отряд орков, но никогда не приближаясь ближе определенного расстояния. Однако, когда она пересекла след небольшой группы всадников, что-то насторожило её — она остановилась, принюхалась, а потом вдруг резко поменяла направление. Кошка бросилась по следу кочевников и так добралась до холма.

Степная кошка очень осторожное животное, она всегда избегает встреч с главным хищником в этом мире — человеком. Даже степняки, рождающиеся и умирающие здесь, среди бескрайних равнин, видят её за жизнь от силы несколько раз. Но эта кошка, вдруг, повела себя не так, как должен был себя вести обычный зверь — она, вдруг, поднялась, потянулась и мягко ступая лапами направилась к всадникам.

— Все, уходим, — Шаху поднялся первым и, пригибаясь, пошел вниз, к лошадям. Следом потянулись остальные.

— Огненные боги! — непроизвольно вырвалось у вождя, он резко остановился. Те, что шли сзади, чуть не наткнулись на него.

— Что там?

Молодая жена вождя выглянула из-за его спины, и тоже застыла пораженная. Внизу, поглаживая морду её рыжей кобылы, стояла молодая девушка. Она несколько секунд внимательно смотрела на красавицу степнячку, потом ласково улыбнулась и сказала:

— Здравствуй, Веса. Ты действительно, похожа на ручеек, как говорил твой брат.

— Шаху, теперь я тоже за то, чтобы мы напали на орков, — Веса взяла ладонь мужа и сжала своими хрупкими пальчиками. Она заглянула к нему в глаза: — Ты ведь не передумал?

В голосе Весы слышалась тревога и Шаху прекрасно понимал её — долг перед семьей, это святое. А тут не кто-нибудь, а родной брат. Он сам два раза участвовал в походе в дальнюю страну, чтобы отомстить за смертельную обиду семьи — украденную двоюродную сестру Джавишану, хотя, когда её забрали он еще даже ходить не умел. Тогда все племена степи забыли свои распри и дали лучших воинов, чтобы найти и наказать бородатых убийц, грабителей и воров. Этот поход был счастливым для Шаху, они не только отомстили полностью, как велит обычай, они еще и вернули сердце сестры в родные степи. И теперь душа её возродилась в её дочери Веше — он так и не научился выговаривать её имя так, как говорила она. Степные свирепые боги оказались сильнее богов гор и лесов, они сделали так, что родная кровь, вернулась к родной крови. Теперь Веша его жена, и справедливость восстановлена полностью.

У него нет больше никаких поводов хранить зло на выжившего сына обидчика семьи, наоборот, теперь он должен вступиться за него, как за члена семьи. Это было главное, что он понял из сказочного рассказа странной гости. Все остальное — об детях разных рас, о колдунах, и о возрождении забытого зла, он пропустил мимо ушей, это не касалось его племени, и, следовательно, не касалось и его.

Он поднялся и вышел из сшитой из лошадиных шкур палатки. Надо отправлять гонцов на поиски кочевавших где-то племен вольного народа — пора собираться на Большую Охоту, как завещали им предки. А женщины пусть обсуждают свое, на то они и женщины.

— Бедный Ручеек, — сказала гостья, выслушав рассказ Весы. Хотя на вид она ненамного отличалась по возрасту, но материнская интонация, прозвучавшая в её голосе, совсем не казалась не к месту. Веса чувствовала, что юный вид гостьи обманчив, было ощущение, что эта девушка на самом деле мудра и опытна.

Веса была умна и сразу, как только увидела, что охранники Шоху сидят с глупыми лицами и не обращают никакого внимания на красавицу, гладившую её коня, поняла, что это не простая гостья. Сначала она посчитала, что девушка колдунья, но она человек. Однако сейчас, после обоюдных рассказов, у Весы появились сомнения в этом. Но она не стала думать об этом, кем бы не была гостья, она искренне переживала за Радана. Она, родная сестра, это поняла точно. Ей даже показалось, что тут замешана любовь и Веса прямодушно спросила об этом. Однако, Хазимай лишь загадочно улыбнулась, но отвечать не стала — как хочешь, так и считай.

— Значит, ты полюбила его? — в свою очередь спросила Хазимай. — И простила им все, что они сделали с твоей семьей?

— Да, — тихо подтвердила Веса. Только что, она неожиданно для себя, рассказала магине все, что никому не рассказывала, даже ставшему любимым Шаху. Девушка даже не поняла, почему сделала это. Сейчас, рассказывая собеседнице, о том, что с ней произошло, она снова переживала все это.

Она снова вспоминала, весь тот ужас, когда она попала в руки дикарей, разрушивших её дом. И не только дом, они полностью разрушили её мир. Безумные, растерянные глаза Радана, оставшегося на дне колодца, это единственное, что осталось из её мира. Она думала, что её судьба будет еще страшней, чем у родных, но это оказалось не так. У кочевников были свои представления о жизни, и о мести. Как Веса поняла позже, она теперь стала своей матерью, то есть в её облике, кровь Джавишаны вернулась в свое племя. А та действительная Джавишана, оставшаяся лежать рядом со своим мужем, стала врагом, о котором надо забыть.

Мать не зря учила её и Радана, своему языку — Веса сразу стала понимать речь кочевников, и отвечать на их языке. После первого страшного дня, когда её связанную загрузили на лошадь, всю дорогу до самой Желтой степи, к ней относились, не как к пленнице, а как к члену семьи. Особенно, заботился о ней Шаху — он готов был ночь сидеть и поддерживать огонь в костре лишь бы Весе было тепло спать. Именно то, что она понимала все, что говорят её похитители помогло ей понять свое место в этой истории, а теплое отношение, страшных поначалу дикарей, понемногу растопило лед, появившийся в её душе. Особенно, эти смешные, по-мальчишески неуклюжие ухаживания молодого воина по имени Шаху. Хотя он был старше Весы ей казалось, что они ровесники.

Как оказалось Шаху был не простым воином, по прибытии его ждала наследственная плетка вождя — отец умер пока он был в походе. Как ни странно, но вместо того, чтобы возненавидеть похитителей девочка восприняла их точку зрения, она посчитала что это правильно — то, что она заменит кочевникам похищенную когда-то у них дочь. Теперь, после того, что она пережила сама, Веса понимала чувства степняков. Она решила, что боги просто восстановили справедливость и ей надо выполнить эту миссию как можно лучше.

Еще через месяц она стала женой Шаху — к радости всего племени, и, что самое главное к своей радости. Она часто вспоминала брата, но понимала, что больше им не встретиться, судьба завершила свой круг, вернув её к родной крови и искупив вину отца.

И, вдруг, все переменилось — брат, её родной брат, находится здесь, в Желтой степи! И между ними стоят всего лишь какие-то грязные орки...

Корад почувствовал их прежде, чем увидел. Еще через десять минут из темноты появились четыре всадника и подъехали к лагерю. Их сопровождал эльф из дозора. Конфликта не произошло только потому, что инспектор успел предупредить Витайлеана о появлении магов из Стерега.

После неудачного ночного боя, когда не только не удалось освободить пленников, но и сами освободители чуть не погибли, командир эльфов постоянно был раздражен и срывался по любому поводу. Корад даже подумывал дать ему какое-нибудь оркское имя, потому что вел он себя как настоящий орк — злился на всех и постоянно хватался за оружие. 'Теперь понятно, — думал Славуд. — Почему он исключен из списка наследников. При правителе с таким характером эльфы из войн вылезать не будут'. Хотя в этом конкретном случае его можно понять — он пообещал брату, что найдет и вернет наследника, а обещание для эльфа, то же самое, что клятва на крови, для обычного человека. Ему, как и его команде, теперь нельзя возвратиться живыми, не выполнив обещание.

Вот и сейчас эльф хмурился, недоверчиво глядя на подъезжающих всадников. Однако, когда те подъехали ближе, Корад заметил, что его лицо немного посветлело, похоже он узнал кого-то из прибывших. Это оказалось, действительно, так — игнорируя остальных, он встал и поклонился женщине-магу, та ответила:

— Рада видеть тебя, высокородный Витайлеан.

— Я тоже счастлив лицезреть вас, уважаемая Крателла. Как Пограничье?

— Плохо. Орки прошли сквозь нас, как сквозь масло.

Лицо эльфа опять стало хмурым.

— Везде эти орки, — сквозь зубы процедил он.

Корад тоже шагнул навстречу гостям.

— Это все? — он постарался скрыть свое разочарование, слишком мала была поддержка. Ведь кто-толегко перебросил сюда целое войско орков, значит врага поддерживают очень сильные маги. А если они связаны с Зерги, то это еще увеличивает из мощь.

— Здравтвуй, Корад, — вместо ответа, поприветствовал его маг с бледным худым лицом.

— Здравствуй, Скарудлин, — исправился Славуд, они знали друг друга по Братству, но близко знакомы не были. В обществе области их деятельности были далеки друг от друга. Потом из мрака появился еще один знакомый. Корад увидев его широко раскрыл глаза — зачем здесь ученый секретарь? Они молча раскланялись.

— Не обессудь, мы были не готовы к такому развороту событий. Кто был в Стереге в этот момент, те и отправились, — Скарудлин словно извинялся.

— Я понимаю, — со вздохом сказал Корад. — Но все равно...

— Ничего, я думаю с орками мы как-нибудь справимся.

— Нет! — вдруг вступила в разговор Крателла. — Нет, не справимся!

Все, и вновь прибывшие, и старый отряд с удивлением смотрели на нее. Крателла явно была взволнована.

— Да вы что — ничего не чувствуете? — в голосе женщины была неприкрытая тревога. Она смотрела сейчас прямо на стоявших рядом Скарудлина и Корада. — Здесь след Черных!

Всадники возникли, словно из ничего. Только что впереди была пустынная ровная степь, а через секунду к передовому отряду орков уже мчались несколько десятков дикарей в лохматых лисьих шапках. Мощные воины зарычали и приготовили оружие — их дубины и мечи были величиной почти в рост нападавших, а сами орки казались великанами против кочевников. Они не сомневались, что сейчас расколотят головы этим самоубийцам. Однако, дикари, похоже, не хотели портить свои рыжие шапки и подставлять головы под дубины орков.

Еще на скаку они выдергивали из-за спины короткие, сильно изогнутые луки и бросив поводья, заряжали их. Лишь только лошади вынесли их на расстояние выстрела, первые всадники выпустили стрелы и по касательной ушли в сторону, за ними тотчас появилась вторая цепь, потом третья.

Может быть луки у степняков были и слабее, чем длинные луки эльфов, но в меткости и в быстроте стрельбы, они нисколько не уступали перворожденным. С первой же очереди несколько стрел нашли своих жертв. Короткие ивовые стрелы не пробивали стальные пластины, но кожаный доспех осиливали. А там, где их острые наконечники нашли незащищенное тело, их действие было ничуть не хуже, чем у стрелы эльфа.

Понимая, что если они продолжат так стоять, то дикари просто нашпигуют их стрелами, старший десятки бросил воинов в атаку. Пока еще погибших не было, лишь несколько раненных, и мощь нойбы позволяла расправиться с нападавшими. Однако, дикари бой не приняли — они тут же развернули своих лошадей и бросились наутек.

Боевой клич рода Чарингов накрыл близлежащую степь, в воздух взлетели мечи и нойба понеслась вдогонку за степняками.

— Идиоты, — констатировал наблюдавший за схваткой с вершины холма, Черный в расписном, отливающим золотом черном плаще. Он повернулся к Сельфовуру и спросил: — Они все здесь, такие тупые?

Сельфовур хоть и не понял, чем опять колдуну не понравились орки, но постарался ответить как можно честнее. Ему казалось, что этот маг, с лицом сорокалетнего и глазами в которых жила вечность, видит его насквозь.

— Да, почти все. С нормальными мозгами только шаман Арагуз и молодой командир, Борезга.

— Скажи им, чтобы больше не гонялись за дикарями, если не хотят, чтобы их отряд так понемногу перебили.

Через двадцать минут, когда основной отряд проезжал через балку, где прятались кочевники, он убедился, что Мазранг прав. На дне оврага валялись тела всех десяти дозорных. Горло у всех было перерезано, похоже степняки добивали орков уже на земле. Больше ничего — ни лошадей убитых, ни самих кочевников. Лишь два черных ворона, переваливаясь, ходили меду трупами, примериваясь к лучшим кускам богатой трапезы.

Сельфовур выполнил приказ старшего Черного. Он съездил в голову колонны и передал Борезге, что надо делать. Услышав, что приказ исходит от самого Мазранга, тот только низко склонился в ответ и отдал приказания.

'А мне бы, попытался возражать, — подумал оборотень. — Этот Черный, похоже, само зло. И это чую не только я'. Хотя Черные ничего не сделали, они даже не общались с орками, предоставив все это Сельфовуру, но безбашенные клыкастые создания, в их присутствии замирали и боялись поднять глаза. Особенно все боялись человека, Мазранга — так его называли два других мага — с ним не мог нормально разговаривать даже сам Борезга. И только шаман не пытался никогда спрятаться от его глаз, наоборот он почти всегда старался следовать за колдуном. Он словно встретил живого бога, глаза Арагуза горели, когда он глядел на своего кумира.

А Мазранг, впрочем, как и остальные Черные обращали на окружавших не больше внимания, чем на мошку, вьющуюся у морды лошади. Главное, за чем они следили, были пленники. Возле этих людей теперь постоянно находился один из Черных. С той самой ночи, когда очнувшийся Сельфовур увидел перед собой три пары поблескивающих глаз, он перестал быть главным в степи. Это получилось как-то сразу и безболезненно. Черные забрали с собой Сельфовура и просто пришли в лагерь орков. Охрана, словно всю жизнь ждала их — при приближении колдунов они только что на колени не упали. Сельфовур знал, что даже явись он во всем великолепии и разбрасывая молнии во все стороны, дикие неукротимые воины, все равно пытались бы рычать на него. Он подумал, что даже сам Хорузар стушевался бы перед этими колдунами.

А Черные ничего не делали, чтобы показаться страшней — страх сам катился впереди них. Страх и ощущение могущества — он, как маг, чувствовал это особенно сильно. До этого Сельфовур считал себя одним из самых сильных магов в этом мире, но теперь, рядом с Черными колдунами, он понял, что ему еще долго надо взбираться по лестнице колдовской науки, чтобы стать вровень с ними.

Еще в самом начале, у ночного костра, Мазранг подошел к нему и взял в руку висевший на груди Искатель, несколько секунд стоял, разглядывая амулет, потом холодно улыбнулся и сказал:

— Значит, ты тоже пленник?

Он повернулся к своим молчаливым спутникам:

— Его тоже беречь, он нужен Великой.

Эти слова всколыхнули Сельфовура, он внутренне напрягся, но промолчал — расспрашивать о чем-то Черных, это глупая затея. Вряд ли что станут рассказывать, зато станут настороже. Оборотень решил — разберусь сам, надо придумывать пути отхода — слишком зловеще звучали слова Мазранга.

Теперь отряд ехал, останавливаясь лишь на отдых для лошадей, орки спали по два-три часа. Нападения кочевников продолжались, но теперь, после запрета преследовать их, орки не обращали внимания на это. А после того, как небольшой отряд степняков, особенно нагло напавший на хвост колонны, был сожжен заживо, нападения прекратились. Отличился в этот раз колдун из эльфов. Глядя на извивавшиеся, корчившиеся в огне вместе с лошадьми фигуры всадников, темный эльф впервые улыбнулся, однако, даже закаленные орки, заметив эту улыбку, содрогнулись — наверное, так улыбается смерть.

Кочевники иногда еще появлялись — всадники в лохматых шапках проносились вдалеке, или застыв на холме, провожали взглядом колонну. Вреда от них больше не было и на них совсем перестали обращать внимание. Все, даже великие Черные, ничего не знали, да и знать не хотели о характере этих вольных сынов степей. Иначе, они бы отнеслись к этому затишью по-другому.

Вечером того же дня, когда появились посланцы из Стерега, Корад собрал совет. Присутствовали все маги, Витайлеан, Крис и Сервень. Он уже только хотел начать, как вдруг Рунгас выпалил:

— Кажется я, догадался, куда движутся орки.

Все головы повернулись к нему.

— Да, я все время думал, зачем они удаляются от цивилизации, ведь все значимые места Империи Вогалов находятся там, и для Зерги легче всего произвести ритуал в этих местах. Пришлось поломать голову, библиотеки-то под рукой нет.

— Рунгас, не тяни, — попросла Крателла.

— Да, конечно, — заторопился секретарь. — Все знают, что Желтая степь переходит в конце концов, в Великую Мертвую Землю. Проще сказать, бесконечную жаркую пустыню, где нет жизни.

Корад усмехнулся, даже торопясь, ученый не мог говорить без перечисления кучи фактов, но торопить больше не стал.

— Однако, в одном месте, там, где лежит соленое озеро-море Кашпи, в Желтую степь языком врезается один из хребтов Дальних Запретных Гор. Хотя сама основная горная страна лежит намного восточнее, поэтому немногие помнят, что в Запретные Горы можно попасть через степь.

— Демоны! Как я раньше не вспомнила? — Крателла хлопнула себя по лбу. — А я ведь знала это. — Конечно, они идут к Запретным Горам. Теперь все ясно.

Корад не мог сказать о себе то же самое — он плохо знал географию данного места, просто никогда не интересовался этим — но он так же, как и волшебница, сразу понял, что цель орков, это действительно, Запретные Горы. Если бы они двигались не в глубь Желтой степи, а просто повернули на Восток, тогда он догадался бы быстрей. Но на том пути, надо было двигаться через густо заселенные районы, а это дополнительная опасность. 'Неужели, Зерги управляла всем этим?' — Кораду никак не хотелось в это верить. Ведь тогда получается, и он стал марионеткой в руках проклятой.

— Может вы поясните мне, — начал закипать Витайлеан. — Что там в Запретных Горах? Почему орки ведут пленников именно туда?

— Я расскажу, — вызвался Рунгас.

— Только без древних легенд, — предупредил эльф. — Сразу скажи, что там, и все!

— Там убежище Зерги.

— Что?!

Теперь не только эльф, но и Крис, и Сервень недоверчиво глядели на ученого.

— Если вы это знали, то почему раньше не разрушили его?

— Горная страна огромна, — на помощь Рунгасу пришла Крателла. — Да и уверенности, в том, что она может возродиться не было. Большинству магов известно, что в Запретных Горах была одна из Школ Проклятой. Самая черная и, как считается, напрямую связанная с подземным миром. Еще известно, что именно оттуда на Саремское поле она перебросила нежить. Надеюсь, про это вы слышали?

— Конечно, про кровопийц, участвовавших в той битве, все слышали, — проворчал эльф. — Но, что они прибыли с гор, про это я не знал.

— Да, это именно так, — подтвердил Рунгас. — Совет магов вычислил, куда уходил другой конец пространственного тоннеля, из которого появились Вогалы-вампиры. Это был переломный момент в той битве. И если бы не появились тогда воины истинных людей, неизвестно как повернулась бы битва. Считается, что Вогалы, к тому времени уже давно не вмешивающиеся в дела молодых рас, приняли участие в этой битве, именно из-за этого. Потому что тут Проклятая переступила черту — мало того, что против живых использовала нежить, так еще и сделала для этого вампирами Вогалов из своей охраны. Этого истинные выдержать не смогли, и пошли против своей. Раньше они такого никогда не позволяли.

— Все, все, — замахал руками Витайлеан. — Я понял, не надо рассказывать мне всю историю с древних времен. Лучше скажите мне маги, мы, что — можем встретиться и с нежитью?

— Это вряд ли, — вмешался уже Скарудлин. — Тогда с Саремского поля не ушел ни один вампир. Прикончили всех.

— Подождите, — остановил мага, заинтересованный Сервень. — Я тоже слышал эту историю, но думал, что это сказки. Если это правда, то, как вампиры участвовали в бою днем? Моей команде, как-то пришлось встретиться с этой тварью, но она не выносила солнечный свет.

— Я же уже сказал, — Рунгас повернулся к чистильщику. — Это были необычные ночные твари. Это были Вогалы, превратившиеся в вампиров. Они хоть и не любят свет, но, когда надо, могут держаться какое-то время.

Корад понял, что если сейчас не остановит разговор про вампиров, то они так никогда и не вернутся к главному.

— Спасибо, Рунгас, ты светлая голова и теперь мы знаем куда направляются орки. Я тоже думаю, что там Зерги могла заколдовать и сохранить нетронутой часть своей души, тем более появились Черные — главные слуги Проклятой. Но давайте подумаем о том, что нам делать дальше. Теперь, у нас нет другого выхода, или мы останавливаем их в ближайшие день-два, или они станут недосягаемыми. Ведь степь уже начинает переходить в пустыню, вы все видели, скоро траву заменит колючка. Значит соленое море близко, а там и горы.

— Надо опять делать засаду, — заговорила давно молчавшая Крис. — Магов у нас теперь аж пять человек, устроить заварушку вы сможете. А мы под это дело прорвемся к нашим и заберем их. Плохо, что Хазимай исчезла, она была лучшим разведчиком. Она бы сейчас нашла такое место, где можно остановить орков.

— Я тоже так думаю, — поддержал полукровку Сервень.

Эльф поднялся и шагнул к ним и встал рядом.

— Я тоже поддержу. Другого я пока не вижу.

— Не знаю, сможем ли мы противостоять Черным, ведь сколько их мы не знаем, а они всегда были сильны. Кроме того, нас не пятеро, а только четверо. Рунгас не маг. Но и я другого выхода не вижу, надо пробовать.

Скарудлин тоже поднялся и перешел на другую сторону костра, к эльфу.

— Я за, — просто сказала Крателла и встала рядом.

— Я бы, хотел действовать по-другому, — вздохнул Морингар. — Но нас слишком мало. Так что я тоже выбираю засаду.

Он не стал вставать и переходить на другую сторону костра, а просто поднял руку.

— Остался я, — сказал Корад. — Я пока против. Для такой операции нас слишком мало. У нас есть еще день, давайте хорошо все взвесим, может найдем какой-нибудь другой ход. Может Саафат что-нибудь придумает.

Он помолчал, вглядываясь в остальных — как они воспримут его предложение. Вперед выступила Крис, по её сверкавшим глазам, Корад понял, что она скажет. Поэтому он быстро продолжил:

— Однако, готовиться к засаде я предлагаю начать, прямо сейчас. Если мы ничего не придумаем и ничего не произойдет, завтра с вечера начинаем эту операцию. С утра я сам поеду в разведку, может найдем какое место. Пока все, давайте отдыхать. Кроме дозора, конечно.

Когда все разошлись, он ушел от костра в ночь и долго вглядывался в степь — где-то там впереди, сейчас спит Радан, славный парнишка, которого он, Корад, случайно втянул в смертельную историю. И еще эти странные дети.

С неба одна за другой срывались звезды, дети небесной матери играли в прятки. Он дождался особенно красивой, долго летевшей звезды и загадал желание. Так, как делал когда-то в детстве. И его желание было простым:

'Пусть этот мир останется прежним'.

* * *

История третья

Битва. Вампиры. Павшие маги.

— Да, это лучшее место, — согласился Шаху. — Шаринг, твой опыт и ум, несут процветание твоему племени.

Остальные вожди согласились с высказыванием самого молодого собрата. Именно по его приглашению они собрались вместе, забыв былые обиды. А Шаринг, пожилой вождь одного из племен сразу вспомнил про отличное место, для встречи врага. Всадники на вершине холма, крутили головами рассматривая расстилавшуюся перед ними степь. Место, действительно, было самое подходящее для того, что задумали кочевники.

Целая гряда курганов цепью перегораживала степь. Когда-то тут стояли воины великаны, поставленные самой богиней Залу, для того чтобы оберегать степи от демонов, приходящих с гор. Огромные воины так долго стояли, что ушли под землю — сначала сапоги, потом тело, потом голова. Ветра нанесли над их лохматыми шапками песчаные курганы, и постепенно трава из степей поднялась на них. Воины так и спят под землей, в ожидании угрозы и, если, демоны гор, все-таки нападут на степь, чтобы поймать огненных скакунов здешних богов, они отряхнутся и поднимутся.

Кто-то из собравшихся верил в эту легенду, кто-то нет, но ряд холмов, действительно, напоминал часовых, расставленных на границе степи. Идущим прямо сюда оркам никак не миновать этот дозор, а значит колонне придется пройти между холмами.

— Людей спрячем с двух сторон, за тем курганом и за этим, — продолжал довольный похвалой Шаринг. — Орки точно пойдут здесь — это самый широкий проход между холмами, а наверх, на курганы они не полезут — зачем терять время. А вот там, дальше, есть заросший овраг — иногда в самые мокрые годы, там даже бежит ручей. Говорят, во времена воинов Залу, там текла река.

Шаху вгляделся в место, куда показывал говоривший — для людей, неживших в степи, долина бы показалась ровной, но для глаза кочевника, все было по-другому. По некоторым признакам он уловил, что ровная степь дальше, действительно, перерезана заросшим травой оврагом. Даже отсюда, с вершины холма, овраг трудно было разглядеть, настолько он сливался с остальной степью. А когда орки пойду понизу между холмами, они вообще ничего не заметят.

— Надо посмотреть овраг, можно ли там тоже спрятать людей? Какой он глубины?

— Не переживай, Шоху, — Шаринг опять улыбнулся, он был рад, что именно его план приняли все вожди. — Там хватит места для трех сотен воинов.

Еще час вожди обговаривали, что и как будет делать каждое племя, сколько воинов выставит, и, конечно, размер доли в добытом. Когда все вопросы были решены, каждый должен был отправиться в свое племя, готовиться к Большой Охоте, но появление новых гостей, смешало все карты.

Корад поспал только час, надо ехать смотреть место, где можно будет лучше всего встретить орков. Он разбудил Крис — она должна была сопровождать его, Витайлеан подошел сам, он тоже хотел проехать и посмотреть, как место будет подходить для лучников. Все быстро проглотили напиток, который заварил Корад — сил должно хватить на весь день, дел очень много — и через несколько минут, трое всадников отправились в длинный путь, в обход колонны орков. Надо было не только обойти их, чтобы никто не заметил, но уехать далеко вперед, а часов в сутках ни один маг добавить не мог.

Уже далеко за полдень, Витайлеан сообщил, что видит впереди курганы. Через некоторое время и Корад разглядел цепь далеких холмов. После ровного однообразия пожелтевшей степи, эти, словно насыпанные кем-то возвышения, сразу привлекли внимание всех троих.

— Наконец, хоть что-то непохожее на стол, — попробовала пошутить Крис, но оба спутника не отреагировали.

— Едем туда, — скомандовал Корад. — Похоже, это наш единственный шанс. Дальше спрятаться можно будет только в горах.

До курганов добирались еще больше часа, солнце уже ощутимо скатилось к горизонту.

— Подождите, — эльф вдруг остановил лошадь. — Мне кажется я заметил кого-то.

— Да, кто тут может быть? За все путешествие я только сурков и видела.

— Не знаю, Крис, но мне кажется там был человек.

Корад попробовал проверить пространство вокруг своим способом, но ничего магического поблизости не было.

— Это явно не маг. Но на всякий случай приготовьте свои луки. Поедем, как ни в чем не бывало, если, тут кто-то прячется, пусть думает, что мы ни о чем не догадываемся. Эльф и полукровка лишь едва заметно кивнули и не сговариваясь разъехались в стороны, чтобы поделить цели неведомому стрелку — если он там есть.

Трое подъехали уже почти к подножью самого высокого холма, когда это случилось. С обоих сторон кургана, с криком вынеслись десятка три всадников, на невысоких быстрых лошадях. Наездники тоже были низкорослыми, с красными загоревшими лицами и в меховых, не по сезону, шапках. Они окружили Корада со спутниками, в руках многих были небольшие луки, а несколько человек, по виду, командиры, оголили сабли. 'У Радана такая была, — отметил Корад, разглядев оружие. — Похоже, его мать была, откуда-то из этих краев'.

— Не дергайтесь, — вполголоса предупредил спутников маг. Он больше переживал за взрывного эльфа. — Я буду говорить.

Он высмотрел среди всадников с саблями, самого старшего и уже хотел обратиться к нему, как вдруг его внимание отвлекло лицо одного из воинов, гарцующего на лошади за командирами.

— Радан? — неуверенно позвал он, но тут же понял, что ошибся. Воин был явно моложе — черты лица миловидные, словно девичьи.

Воин расслышал вопрос инспектора и погнал коня прямо на него.

— Ты знаешь Радана? Где он? — взвился тонкий девичий голосок.

Догадка молнией блеснула в голове мага.

— Ты Веса?

— Где Радан? — не ответила сначала девушка, но потом смысл вопроса дошел до нее. Она энергично закивала головой. — Да! А ты кто?

Как только начался этот неожиданный диалог, рядом с Весой оказался еще один всадник — молодой, в богатой одежде, воин. Сразу несколько золотых украшений висело у него на шее. Даже эфес сабли был позолочен и было понятно, что это не рядовой воин. Он заслонил конем девушку и грозно приказал:

— Отвечай, когда спрашивает жена вождя! Кто ты, иноземец?

Корад сообразил, чья это жена и кто этот вождь.

— Не злись, вождь, я все расскажу. Я Корад, чиновник из Срединного Королевства, друг брата твоей жены. И я знаю, где он сейчас, — он повернулся к девушке. — Твой брат, Веса, в плену у орков.

— Я тоже знаю, где он сейчас! — гордо выпрямилась девушка. — Но, если ты друг, почему ты здесь, а он в плену?

— Я и мои друзья, — Корад кивнул на эльфа и полукровку. — Как раз ищем возможность вызволить его оттуда. Мы уже несколько дней идем по следу орков.

— Шаху, если, это друзья твоей жены и твоего нового родственника, — сказал тот пожилой вождь, к которому хотел обратиться Корад в самом начале. — Тогда разбирайся с ними сам, а мы поедем готовиться к Большой Охоте.

— Да, Шаринг, я разберусь. Встретимся на Охоте.

Пожилой сделал знак, часть воинов развернула лошадей и отправилась за ним. Так же поступили еще несколько мужчин с богатыми саблями. Когда они уехали, остались только тройка Корада, Шаху, Веса и четверо их людей.

— Шаху, едем в племя, — предложила Веса. — У нас есть там кое-кто, кто поможет разобраться с этими людьми.

— Хорошо, едем к вам, — сразу согласился Корад. Ведь если сестра Соболя стала женой влиятельного аборигена, может их тоже можно будет использовать в этом деле?

Молчавший до этого, Витайлеан, попытался возразить:

— Нас будут ждать.

Но Славуд сразу прервал его.

— Едем.

Потом вполголоса добавил:

— Наши друзья знают, как далеко мы можем забраться, а тут мы, возможно, найдем союзника.

Радан, оглянулся — никто не обращал на него внимания, он растянул веревку на руках и убедился — она, действительно, стала лопаться. Истертые пряди по краям истончились и пошли бахромой. Значит не зря он постоянно тер веревку об деревянную луку седла, еще несколько дней, и он сможет порвать свои путы. Зачем он это делал, он и себе не мог объяснить, даже освободись он от веревок, бежать было некуда — кругом орки, и не только они. Колдуны, что появились однажды вечером — они гораздо страшнее.

Эти трое — они были словно посланниками нижнего мира — такой непреодолимой смертной мощью веяло от них. Как только они появились в лагере орков, его словно накрыло невидимым черным покрывалом. Исчезли все радостные, добрые проявления чувств. Необузданные дикари — орки, больше не ржали во все горло над своими тупыми шутками, теперь если они и смеялись, то смех был злорадный, вызванный какой-нибудь пакостью. Ссоры стали возникать чаще, орки часто беспричинно хватались за оружие и десятникам, разнимая, приходилось по нескольку раз в день пускать в ход свои командирские плетки, с вплетенными в хвосты, кусочками свинца. Радан как мог сопротивлялся, неожиданно наваливавшейся злости, и всю свою ярость вымещал на веревке.

В этой атмосфере, надсмотрщики, скорее всего, скоро забили бы своих пленников насмерть. Они теперь постоянно были озлобленны, и чуть что зверели. Однако, от этого их спасли сами Черные. В самый первый вечер, как только они появились, колдуны сразу подошли к пленникам. Самый страшный из них, колдун, которого другие называли Мазранг, обошел всех, заглядывая в глаза каждому. Когда Радан встретил взгляд этого человека, ему показалось, что тот заглянул к нему прямо в душу.

И, видимо, так было со всеми, потому что когда они ушли, Алмаз выдохнула:

— Проклятый Черный, прямо во внутрь ко мне залез через свои глазищи.

Мазранг оторвался от глаз Соболя и протянул руку к его груди, прямо туда, где под рубашкой висел мешочек с пергаментом, однако прикасаться не стал. Он сузил глаза и несколько секунд думал о чем-то, потом повернулся к Сельфовуру и негромко сказал:

— За этим особый присмотр, и глядите, чтобы не одна его вещь не пропала. Было у него, что-нибудь еще? Орки что-нибудь забирали?

— Сейчас узнаю, — быстро ответил оборотень. Но его опередил шаман. Как только появились колдуны, он как привязанный, шел за ними.

— У него забрали только оружие, саблю.

— Сабля? Может меч?

— Нет, именно сабля.

Мазранг опять глянул на Радана, видно, что-то в этом его заинтересовало, потом приказал:

— Верните. Пусть оружие будет при нем. Не в руки, конечно, но рядом. Засуньте в суму на лошади.

Если кто-тои удивился такому решению, то ничем этого не показал. Ни Сельфовур, ни орки.

Потом он еще раз оглядел всех пленников и покачал головой:

— Впервые вижу такую сильную кампанию. Права Великая, что забирает их к себе.

Уже уходя, он приказал:

— Пленников охранять так, словно вы везете казну Хорузара! Больше не бить и вернуть им все вещи, что забрали. Все!

— А что с этим? — вездесущий Арагуз, раболепно склонил спину и показал на веревки, которыми были связаны руки у Соболя и Алмаз.

— Пусть будут связаны, — усмехнулся колдун. — Я бы им доверять не стал. Особенно этим двоим.

Теперь надсмотрщики, хотя и злились, но не позволяли себе избивать их.

Зачем и откуда взялись эти трое Черных, не знал никто, Марианне иногда удавалось прокрасться к Радану, и он выспрашивал у нее о том, что слышал Горзах — тот так и не стал своим среди соплеменников — но ничего нового, она не приносила. Никто не говорил, куда их везут, похоже, орки и сами не знали об этом.

Однажды она рассказала, что Горзах слышал о нападении каких-то дикарей на колонну, но радости в этом было мало. Даже если дикари и победят орков, вряд ли они освободят пленных. Скорее продадут как рабов. Дети, хоть и были относительно свободны, но тоже чувствовали, что конец пути ничего хорошего им не принесет. Все были подавлены и мрачны. Лишь Марианна старалась всех ободрить. И надо сказать, ей это удавалось — Радан, просто видя, как девочка старается поддержать свою кампанию и даже взрослых, сам оживал. 'Девчушка не сдалась, а я здоровый парень кисну!' — ругал он себя, и с новой силой начинал тереть веревку об седло.

И вот сейчас он рассматривал результаты своей деятельности. К сожалению, веревка была крепкой, и до того, что бы он смог разорвать её было еще далеко. Он поднял голову и посмотрел вокруг. Ничего не изменилось, вокруг все то же — недалеко от него, кивала головой при каждом шаге лошади, задремавшая Алмаз. Чуть в стороне ехали по двое на лошадях дети. Вокруг все те же злые лица орков. Похоже, им тоже надоела бесконечная езда, но они оглядывались на проезжавших иногда мимо колдунов и опасливо молчали.

Немного изменилась только степь — вместо ровного однообразия, впереди показались холмы. Они тянулись ровной цепью, словно были насыпаны кем-то, их бесконечный ряд перегораживал путь колонне.

Однако, ничего примечательного, кроме того, что они расположены ровным рядом, в этих холмах не было — все та же пожелтевшая трава снизу до верху. Радан бы с гораздо большим удовольствием увидел бы сейчас лес и речку, а лучше горы. Такие как дома. Он замечтался, вспоминая, и перестал обращать внимания на окружающее. Иногда, бездумно оглядываясь, он замечал, что голова колонны втягивается в самый широкий проход между курганами, и скоро они тоже проедут по этим природным воротам. Он еще раз бросил взгляд на невысокие вершины и убедился, что смотреть там, действительно, не на что — ни кустика, ни животного.

Радан опять погрузился в свои мечты — ему было только девятнадцать, а в эти годы человек не верит в смерть. Его мысли улетели вперед, в то время, когда он выкрутится из всех этих передряг и опять встретиться с Хазимай. Поэтому он и упустил момент, когда все началось.

Очнулся он от криков — кричали мчавшиеся с вершин обоих курганов, бесчисленные всадники в меховых рыжих шапках. А обгоняя их в воздухе летела туча стрел. Похоже, перед нападением, всадники сначала выстрелили из луков.

Память иглой ковырнула события недавнего прошлого — точно так же кричали те, что разрушили его жизнь, те что убили всех его родных. Он даже на мгновение решил, что это сон — только что никого не было и вдруг со всех сторон несутся убийцы его семьи. Однако, трубный рев орков, ощетинившихся разнокалиберным оружием, вернул его на землю.

Соболь взглянул на Алмаз, та привстала на стременах и крутила головой, рассматривая, что происходит. Она оглянулась, и Радан поймал её взгляд — в нем загорелась надежда. У него и у самого кровь забурлила — может в суматохе, удастся сбежать? Но про них не забыли, почти сразу, как только началась свара, возле пленников оказался колдун-оборотень. Он приказал оркам сплотиться вокруг пленников и двигаться быстрей, чтобы скорей миновать горло между холмами.

Тем временем несущиеся с верху всадники, продолжали стрелять на полном скаку, их небольшие, круто изогнутые луки были отлично приспособлены для такой стрельбы. Появились первые жертвы, воины орков стали падать, замедляя ход всей колонны.

Перекрывая шум битвы, крики воинов и ржанье лошадей, над войском разнесся громовой голос:

— Не останавливаться! Гоните лошадей! Бросить все лишнее!

Радан узнал этот голос — командовал Черный колдун-человек.

— Слышали? — Сельфовур гнал орков вперед, не разрешая остановиться и подобрать раненных. Однако разогнаться не удалось, в этот момент передовые всадники нападавших достигли колонны и, выдернув сабли, с ходу врубились в нее. Сначала, Радан посчитал это их ошибкой, даже разогнавшиеся с холма воины кочевников, не смогли пробить оборону мощных бойцов орков на крупных массивных лошадях. Они завязли уже в первых рядах оборонявшихся и тоже начали нести потери. Орки были закаленными воинами, прошедшими уже не одну битву, поэтому фактор внезапности, ненадолго дал нападавшим фору. Степняки гибли под размашистыми ударами озверевших орков. Соболь посчитал, что кочевники хотят разорвать колонну и потом добить орков по отдельным группам.

Вполне возможно, что это так и было, но как только степняки начали вязнуть, они тотчас сменили тактику. Раздался резкий противный вой трубы, и всадники в лохматых шапках, мгновенно кинули своих лошадей обратно на склоны холмов. Озверевшие, одурманенные битвой орки, бросились в погоню. Однако, кочевники легко уходили от тяжелых лошадей орков, которым надо было разогнаться, чтобы набрать крейсерскую скорость. Пока волна орков смогла разогнаться, юркие воины степей, уже опять сменили сабли на луки. Небо снова почернело от стрел. Орки опять начали падать с лошадей.

Десятники и сотники, уже понявшие несложную тактику дикарей — нанести удар, отскочить, добить из луков погнавшихся, и опять ударить — сорвали горло, возвращая своих воинов в строй. Наконец, им это удалось и орки, не обращая внимания на летевшие сверху стрелы, погнали своих лошадей дальше. Радан понял, что их шанс обрести свободу, опять исчезает.

Однако, кочевники совсем не собирались упустить свою добычу, их конница снова готовилась ударить в бока колонны. Они снова закричали, заулюлюкали и помчались по склонам вниз. Но в этот раз им остановить колонну им помешали уже не орки. С одной стороны, в разогнавшихся всадников, вдруг ударила молния. Она разветвилась, сразу на десятки огненный змей и впилась в фигурки степняков. Крик боли и ужаса разнесся над полем битвы. Пленники как раз мчались против того места, откуда вылетела колдовская молния, и Радан заметил там всадника в черном плаще. 'Опять Мазранг, — подумал он, — теперь кочевникам точно не сдобровать'.

Атака со стороны, которую прикрывал колдун-человек, сорвалась. Уцелевшие кочевники, старались как можно быстрее ускакать за гребень кургана, зато, с другой стороны степняки опять врубились в строй орков, и вновь устроили затор, мешая отряду двигаться. Однако, что-то произошло и там — с той стороны поднялся столб черного дыма.

Пленники в плотном окружении нескольких десятков отборных орков, уже миновали горловину прохода, и Радан не смог разглядеть, что там произошло. Но ожидаемых возгласов страха и боли оттуда не последовало, и похоже, кочевники продолжали свои атаки.

Если бы Соболь увидел, что случилось там, и из-за чего поднялся столб дыма, он, наверное, снова поверил в то, что у них есть надежда.

Прикрывать эту сторону взялся Черный колдун-орк. Он не использовал молнии, для борьбы с человеческой толпой у него были свои способы. Хорошинар поднял и раскрутил над головой старую многохвостную кожаную плетку, в концы которой были вплетены не кусочки свинца, как обычных орков. Каждый хвост завершала высохшая голова змеи. Когда он начал крутить свое колдовское оружие над головой и бормотать нечленораздельные заклятья, глаза мертвых змей засветились красным потусторонним светом. Вдруг из мертвой пасти, сначала одной, потом всех остальных, полетели настоящие маленькие змейки. Они падали на землю и мгновенно превращались в метровых черных змей с блестящей ярко-оранжевой полосой вдоль спины. Змеи сразу же сворачивались в клубок, а потом распрямлялись и выстреливали прыжком навстречу степным всадникам.

Но ни одна из этих черно-оранжевых молний не успела сделать смертельный укус, с вершины холма, вниз, обдавая всех жаром, порхнула стая огненных птиц. Они перехватывали летящих змей в воздухе и те с громким хлопком превращались в облачко черного жирного дыма. Они поднимались вверх, образовав большую дымную тучу. Её и заметил Радан.

Пламенные фениксы за несколько мгновений уничтожили весь выводок страшной плетки, и всей стаей напали на Хорошинара. Однако, колдун оказался для них недоступен. Они вновь и вновь, бросались на застывшего орка, но подобраться к нему не могли. Чуть не долетая до самого тела колдуна, они натыкались на невидимый барьер и, рассыпая искры, распластывались по нему. Летающие кусочки пламени полностью похоронили под собой Хорошинара, жар от слившихся фениксов стал невыносимым, кочевники и орки отскочили в сторону и замерли в ожидании. Казалось, еще мгновение и фигура превратится в пепел, но этого не произошло. Огненный шар вспух, и, с грохотом взорвался, фениксов пламенными ошметками раскидало вокруг. Там, где они падали на землю, сухая трава сразу вспыхивала и пламя ползло вверх по холму, дым от этих пожаров тоже потянулся к черному облаку. Кусочки огня еще несколько мгновений горели, потом ярко вспыхнули и погасли. Женщина, пославшая фениксов, по-солдатски выругалась, пробормотала что-то насчет силы Черных и бросив поводья, опять развела в стороны руки, потом выкрикнула заклинание. Сорвавшееся с кончиков пальцев белое полотенце ядовитого тумана ударило в колдуна. Однако и в этот раз удар не достиг цели — Черный исчез за мгновение до того, как молочная петля упала на него.

Как бы то ни было, но эта магическая схватка, на время прервала атаку степняков, и основная масса орков успела миновать опасное место. Прикрываясь щитами и отмахиваясь от продолжавших атаковать кочевников, орки гнали лошадей дальше — приказ Мазранга запретил им вступать в битву. Колонна набирала скорость и вскоре должна была опять вырваться в чистое поле.

Радан не видел всего этого и не знал, что кочевники здесь не одни, теперь в союзниках у них те, кто мог побороться с самими Черными. Поэтому вспыхнувшая было надежда, опять испарялась. Однако, бой, начавшийся между холмами, не закончился после того, как отряд орков проскочил это горло. Первой это поняла Алмаз.

— Там их тоже ждут! — крикнула она Соболю. Он изо всех сил держался связанными руками за луку седла, и все внимание сейчас сосредоточил на том, чтобы не свалиться с коня, иначе лошадь потащит его волоком. Поэтому и не понял сразу, о чем она кричит. Но все разъяснилось само собой. Впереди оказался овраг, колонна набравшая скорость, чтобы оторваться от насевших кочевников, с ходу влетела в это старое заросшее русло.

Когда-то давным-давно, когда Кашпи было не просто огромным озером, а настоящим морем, с выходом к другим морям, здесь текла река, впадавшая в это море. Но те времена были так давно, что даже легенд об этом не осталось. Теперь же это был просто широкий и глубокий овраг, со сглаженными, сплошь покрытыми степной травой берегами.

Лошади миновали бы эту низину в несколько минут, если бы не одно но — прямо на пути рвущихся вперед лошадей в противоположный склон оврага были воткнуты множество кольев с заостренными, обожженными краями. Колья торчали в несколько рядов и не одна лошадь не смогла бы пробраться между ними. Ясно, что деревянная преграда, не удержала бы такую колонну надолго, орки быстро расчистили бы проход. Но главная задача была просто остановить орков и спешить их.

И это получилось — как только первыми влетевшие в овраг орки заметили препятствие, они развернули лошадей, чтобы проехать вдоль заграждения, понимая, что оно не будет тянуться бесконечно. Но тут им в спину стали напирать следующие ряды, которые выполняя приказ Мазранга, рвались уйти от нападения кочевников. Началась свалка, напиравшие все-таки затолкнули нескольких всадников на колья. Раненные лошади, напоровшиеся на обожженные острия, стали в страхе биться и рваться назад, создавая еще большую неразбериху. Не растерявшийся сотник передового отряда, приказал крайним воинам бросить лошадей и начинать рубить вкопанные жерди.

Однако, это был его последний приказ — горло орка насквозь пробила длинная эльфийская стрела. Прятавшиеся на другом берегу под набросанной на них сухой травой, эльфы и полукровки Крис сбросили маскировку и начали расстреливать ненавистных врагов. Они дождались своей Большой Охоты. Расстояние было небольшое, и стрелы находили свои жертвы в момент наибольшей скорости. Так, что некоторые пробивали даже стальные накладки. В первый момент это было просто избиением, орки не могли ничем ответить на стрелы засады, а отступить им не давали свои же, масса разогнавшихся всадников, даже сообразив все, не могла сразу остановиться, по инерции они летели вперед, в овраг.

Там же, в толчее лошадей и людей оказались и пленники. Их лошади шли в поводу и без крепкой направляющей руки совсем взбесились от криков и крови. Радан напряг мускулы так, что вены стали походи на бурые веревки, но порвать свои путы не смог. Он с ужасом увидел, что маленькая Енек, все больше соскальзывает с брыкающейся очумевшей лошади. Марианна, со слезами на глазах, кричала что-то, и наклонившись, удерживала почти свалившуюся девочку. Теперь Радан был совсем не рад случившемуся нападению — похоже если они и вырвутся на свободу, то только мертвыми. Все шло к тому, что их затопчут.

Сейчас Соболь был бы рад помощи даже их главного врага — мага-оборотня, ведь он мог, что-нибудь наколдовать, чтобы их не смогли задавить.

Соболь увидел, что Марианна дернулась и головка Енек совсем исчезла за лошадью. Он закричал и что было сил рванул веревку, так что даже содрал кожу на запястьях. Однако путы выдержали. Он завернул голову, чтобы видеть, что происходит с девочками и, вдруг, почувствовал, что руки его освободились. Еще не сообразив, что происходит, он спрыгнул с лошади и под животами лошадей пополз к девочкам. Только тут он понял, что произошло — там же, внизу пригибаясь полз куда-то Горзах. В его руке был нож.

— Ты меня? — на ходу крикнул Радан.

Тот кивнул и исчез в мельтешении ног лошадей и орков.

Соболь успел как раз вовремя — Енек упала на землю и ей в любую минуту грозила смерть, вокруг крушили землю копыта лошадей. Он схватил девочку, та с зажмуренными от страха глазами, уцепилась за него.

— Держись, Енек! — шепнул Радан и поднялся, потому что, наконец, увидел Марианну. Она висела вниз головой, зажатая между двумя лошадьми. Удерживая одной рукой малышку, он начал пинать лошадей по ногам, пытаясь заставить их отодвинуться. Однако, животные не обращали никакого внимания на то, что творится у них под ногами. Смерть, справляющая свой праздник в месиве лошадей и всадников, совсем лишила животных самообладания — они рвались любым путем убраться из этой мясорубки. Радан крикнул Енек:

— Держись изо всех сил!

Отпустил её и обоими руками поймал Марианну за плечи, однако выдернуть так и не смог. Девочка уже не реагировала на действия, похоже, была без сознания. Соболь выругался от бессилия:

— Тупые звери!

И тут рядом вынырнула Алмаз, в её руках был кинжал — Радану показалось, что его он видел у Горзаха. Девушка, не говоря ни слова, начала колоть клинком в бок лошадям. От боли те подались в стороны, и Соболь в этот момент, наконец, выдернул тело девочки вниз. Её тут же перехватила Алмаз и крикнула на ухо Радану:

— Надо выбираться отсюда! Затопчут!

— Давай!

В этот момент его потянули за рукав — Соболь оглянулся, это оказался маленький эльф, он показывал куда-то в месиво ног. Юноша наклонился и увидел там просвет — с той стороны маячил сидевший на корточках Горзах. Не говоря ни слова, он пополз за Лео, следом двинулась девушка.

Как он ни старался увернуться, все-таки попал под удар копытом — подкова приложилась по коленке, и Соболь закусил губу от боли. Удар по кости был настолько болезненным, что на глазах выступили слезы. Однако, он удержался — не упал, и не выпустил из рук маленькую гномку.

В последний момент ему помогли мальчишки, они в четыре руки поймали его за плечи и выдернули из мешанины тел и ног. Еще не разобравшись, Соболь хотел встать, но дети удержали его:

— Нельзя, увидят!

Потом они исчезли, и через секунду вернулись назад, таща за собой Алмаз. Оказавшись рядом, она тоже попробовала распрямиться, но Горзах опять закричал:

— Не вставай! Надо прятаться!

И придержал её за плечи.

Соболь приподнял голову и быстро огляделся. Ему казалось, что все, что сейчас произошло, от момента, когда Горзах перерезал веревку на его руках и до нынешнего положения, заняло довольно много времени. Но на самом деле все случилось очень быстро — Радан понял это увидев, что происходит.

Орки еще так и не успели отреагировать на засаду. Масса всадников в суматохе по-прежнему наваливалась на колья, и уже несколько лошадей были мертвы и повисли на толстых жердях. Еще несколько бились в предсмертной агонии. Эти-то мертвые лошади и стали прикрытием для спрятавшихся пленников, они сейчас находились между двумя повисшими тушами, рядом лежали еще несколько трупов орков. Это были те, кто начал рубить колья, чтобы сделать проход. Соболь с радостью отметил, что убиты они знакомыми стрелами — точно такие же были у девушек из Черной Сотни. 'Значит, полуэльфки воюют вместе со степняками! Откуда тут больше могли взяться эти стрелы?' Прямо перед его глазами торчала закопанная в землю жердь и Радан с удивлением понял, что впервые видит такое дерево. Желтый, гладкий и блестящий ствол был как бы собран из отдельных сегментов длинной чуть больше локтя. Отделялись они друг от друга круговыми бугристыми вздутиями. Но самое главное — торчавшие, срубленные под острым углом жерди, были пустотелыми. Что-тоон уже слышал про такие растения, но вспоминать было некогда, и юноша выбросил это из головы.

— Что с ней? — он вгляделся в бледное лицо Марианны, лежавшей на руках Алмаз.

— Без сознания.

— Жива?

— Конечно! Дышит.

В это время, девочка слабо застонала и зашевелилась. Радан выдохнул, он не знал почему это так, но эти дети, встреча с которыми началась так трагически, постепенно превратились для него в родных, и сейчас он переживал за Марианну, не меньше, чем за потерянную родную сестру. Марианна закашлялась и открыла глаза. Как только приступ закончился, она что-то зашептала. Соболь наклонил голову и разобрал.

— Енек. Где Енек?

— С ней все в порядке.

Было видно, что Алмаз тоже обрадовалась. А сама Енек, увидев ожившую подругу, рванулась к ней. Но тут жизнь напомнила, что они не одни.

Перекрывая грохот и рев битвы, над оврагом пронесся страшный крик:

— Где они?

Голос Мазранга звучал как труба. Над полем битвы словно пронесся ветер из подземелий нижнего мира, даже очумевшие лошади на миг забыли о своей боли. Услышав крик, Радан вздрогнул — такой голос не предвещал ничего хорошего. Он сразу сообразил, что это о пленниках. Было понятно, что еще немного и колдун обнаружит их. Если не увидят орки и не подскажут, где они, он и сам отыщет их, у него для этого куча своих возможностей. Дети испугались еще больше, даже мальчишки — хотя оба и старались не показать этого — тревожно заблестели глазами и стали вертеться, пытаясь разглядеть откуда может появиться колдун.

Радан тоже закрутил головой, но совсем по другому поводу — ему срочно нужно было оружие. Больше он в плен попадать не собирался — даже то, что он оказался у орков в бессознательном состоянии не казалось ему оправданием — надо было сражаться умнее, тогда и не заработал бы дубиной по голове.

Первое, что попало ему на глаза — рядом лежал убитый орк, у его руки валялся расписной боевой топор. Однако, эта штука хотя и была смертоносным оружием, годилась для Радана только в крайнем случае. Уж слишком массивным и тяжелым выглядел топор. Где-то рядом лежали и еще мертвые бойцы, но у них оружие, наверняка, тоже подобного типа. Из всех колющих и режущих орков, Соболю подошел бы только какой-нибудь кинжал или нож, но рядом их не наблюдалось.

Тем временем, кто-то, обладавший железной волей, начал наводить порядок в превратившемся в обезумевшую толпу, отряде орков. Крики и вой постепенно смолкали, на смену им пришли лающие команды десятников. Это было совсем плохо, и, если бы не невидимые отсюда стрелки, продолжавшие уничтожать крайних орков, то пленникам, спрятавшимся среди убитых, пришлось бы уже туго. 'Срочно надо оружие, — опять подумал Радан и тут он вспомнил про свою саблю. — Она же где-то рядом!' Однако, разглядеть теперь, где находится та лошадь, на которой его везли, не представлялось никакой возможности.

Он выругался и решил проползти за убитых лошадей, может у орков, лежавших там, все-таки найдется что-нибудь его размера.

— Что там у тебя?

Спросила Алмаз, услышав, как он чертыхнулся. Соболь посетовал, что тут рядом родная сабля, а найти невозможно. Как только он сказал это, Горзах сидевший у ног Алмаз и преданно глядевший на оживающую Марианну, вдруг, поднялся, змеей скользнул между мертвых лошадей и исчез в толпе орков.

— Ты куда? — только и успела крикнуть ему вслед Алмаз.

Радан чуть не вскочил — куда это он? Только вырвались, а он опять в эту свалку, ведь удача может и отвернуться, задавят и даже не заметят. Хотя все может быть и хуже, наоборот — заметят и схватят.

Орки тем временем почти оправились. Всадники выстроились и прикрылись щитами, коней же прикрывали трупы уже мертвых животных. Хотя меткие лучники с той стороны — как считал Радан, это были полукровки — все равно находили неприкрытые места, и из рядов продолжали сползать на землю убитые и раненные, но теперь это происходило гораздо реже.

Радан, которого отвлек побег орчонка, все-таки решил ползти, кроме оружия он надеялся осмотреться и определиться, есть ли какой-нибудь путь наверх, к лучникам. Выползти в ту сторону не было никакой возможности — все было завалено трупами лошадей и всадников. Он опять наклонился к Алмаз:

— Побудь с ними, я все-таки попробую пробраться, глянуть проход на верх. Там ведь твои амазонки?

— Не знаю. Я видела настоящие стрелы эльфов.

— Да, — приподнял голову Лео. — Это эльфы. Только они могут так стрелять.

— Ладно. Ждите.

Он с жалостью взглянул на привалившуюся к лошадиному боку Марианну, она до сих пор была бледной и необычно молчаливой. Потом чуть привстал и определив, куда надо приземлиться рыбкой прыгнул через лежавший труп лошади. Упал, перекатился и затих, потом приподнял голову и пополз. Соболь быстро добрался до крайних мертвых орков — ни один из бросившихся рубить колья не уцелел. Радан подполз к одному — меч и топор, у второго только топор. Похоже, все оружие они оставили на лошадях. Наконец, еще у одного, у которого обломанная стрела торчала не в горле, а в груди, под самым плечом, он увидел зажатый в руке, широкий нож.

Извиваясь и стараясь не поднимать голову, он добрался до мертвеца. Ухватил и подтянул к себе руку и попробовал разжать пальцы, сжимавшие рукоять. И в этот момент 'мертвец' очнулся. Потерявший много крови орк, хоть и ослабел, но против девятнадцатилетнего мальчишки он все равно был монстром. Воин зарычал, оскалил клыки и схватил Соболя за волосы, вырвал руку с ножом и попытался сразу перерезать горло.

Радан опять схватился за кисть с клинком и не обращая внимания на трещавшие волосы, начал выкручивать её. Когда они начали возиться, стрела в груди орка, снова дала себя знать. Здоровенный воин опять зарычал, однако рык срывался и переходил в стоны. Поняв, в чем дело, Соболь, так и не выпуская руку, изогнулся и достал коленом торчавшую стрелу. Сразу со всей силы надавил на древко. Орк взревел, отпустил волосы и оттолкнул колено. Соболь тотчас воспользовался этим и опять перевернувшись, изо всех сил ударил лбом в лицо орка. Он разбил лоб, клыки разорвали кожу, кровь заливала глаза, но Соболь не останавливался — бил и бил. Слабеющий раненный орк, попытался оттолкнуть голову юноши, и ослабил хватку оружия. Радан тотчас воспользовался этим — он смог, наконец, вывернуть нож из лапы орка и завладел им. Не останавливаясь и не видя куда, он нащупал открытое тело и воткнул нож по самую рукоять.

Уже и так истекавший кровью орк, все-таки еще попытался свести счеты, он схватил Соболя за горло, но сил чтобы придушить у него уже не осталось. Через несколько мгновений он потерял сознание и затих.

Радан тоже расслабился и постарался отдышаться, руки дрожали от пережитого напряжения. Однако, отдохнуть ему не пришлось — вокруг началось то, чего он уже давно ждал. В бой вступили маги и колдуны.

Над ним, словно развернулось гигантское алое полотнище — из-за спин орков в сторону края оврага, откуда летели стрелы плеснула волна пламени. Там загрохотало, словно прямо тут ударила молния. Сверху жаром пахнуло так, что Соболь скорчился, жалея о том, что он не букашка и не может закапаться в песок. Огненная волна была хоть и короткой, но, по-настоящему страшной. Радан содрогнулся, представив, что будет с человеком, попавшим под удар этого пламени. Он не видел, что натворила огненная стихия на той стороне, но стрелы оттуда лететь перестали. 'Неужели Корад не смог прикрыть амазанок? — в панике подумал Соболь. — Если они перестанут стрелять, орки быстро прорвут заграждение'.

Как только огненный вал прокатился, Радан развернулся и пополз обратно, надо возвращаться к остальным. Он только сейчас заметил, что мир вокруг начал сереть — осенний день заканчивался, наступал вечер. 'Скорей бы ночь! — взмолился про себя Соболь. — Тогда мы точно сможем выбраться отсюда'.

В это раз он не стал перепрыгивать тушу лошади — побоялся еще раз испытывать судьбу, неразбериха в стане орков, уже почти улеглась, и они могли заметить. Вместо этого он, отталкиваясь от головы мертвой лошади прополз между ней и крупом другой, повисшей на шесте. Через секунды он был в импровизированном гнезде между мертвецов.

— Наконец-то! — приветствовала его Алмаз. — Я уж думала тебя прихватили.

— Нет, все нормально, достал, — он показал девушке добытый нож. О своем приключении он упоминать не стал. Наверное, Алмаз все равно догадалась, она покачала головой, разглядывая свежие пятна крови на его одежде.

— Не твоя?

— Кровь? Нет, не моя.

Он тоже только сейчас заметил, что рубаха внизу вся мокрая. 'Наверное, когда нож ему всадил', — подумал он.

В это время, кто-то постучал ему по плечу. Соболь обернулся.

— На, держи, — пролаял Горзах и протянул Радану что-то. У юноши широко раскрылись глаза — это была его сабля!

— Горзах, — в груди у Соболя потеплело, а голос предательски задрожал: — Ты специально за ней...

Неожиданно, и для орка, и для себя, Радан обнял мальчишку. Тот не ожидал этого и уперся руками в грудь Соболя.

— Прости, — он отпустил Горзаха и смущенно сказал: — Спасибо, я твой должник.

Потом удивленно покачал головой:

— Ну ты даешь! А если бы затоптали или схватили?

— Нет. Горзах сильный и ловкий! Он бы выкрутился.

Все просто онемели. Эльфенок впервые похвалил орка. У самого Горзаха, глаза чуть выскочили из орбит. Теперь покачала головой Алмаз:

— Чудеса в этом мире...

Но поговорить об этом им не удалось. Хотя погибшие от стрел, всадники и лошади, падая отодвинули от 'гнезда' строй орков, но все равно они находились еще очень близко, не дальше десяти метров. Однако, стена всадников, по-прежнему закрывала собой весь обзор, поэтому Радан и его спутники не видели, что там происходит. И, значит, тот кто находился за прикрывшимися щитами орками, тоже не мог видеть, что происходит с этой стороны. Пленники не знали, что Черные и Сельфовур уже обшарили весь овраг в их поисках. Поэтому они и не вступили в бой сразу — колдунов не очень беспокоило, что гибнут орки, задание Зерги было важнее.

Сначала им и в голову не приходило, что те, кого они ищут, спрятались среди мертвых. В начавшейся неразберихе орки-охранники тоже забыли о своих обязанностях, они больше думали, как выжить, чем о том, чтобы не спускать глаз со своих подопечных. Хотя они и не погибли от стрел, но сейчас это стоило им жизни — проводящий короткое дознание Мазранг, как только понял, что они ничего сказать про пленников не могут — тут же приговорил их, и сам привел приговор в исполнение. На глазах застывших соплеменников охранники начали задыхаться, словно кто-то невидимый сжимал им горло. Через минуту трупы с посиневшими лицами и вывалившимися языками, упали под ноги лошадям.

Как раз в тот момент, когда Радан рассматривал свою саблю, Мазранг решил, что пора поискать пропавших среди мертвых. Всадники расступились, и Соболь увидел, как в открывшийся проход побежали с десяток спешившихся воинов. Они пробирались между мертвыми телами лошадей и орков, тщательно заглядывая за повисшие туши. Еще немного и они доберутся до спрятавшихся пленников.

Все притаились. Радан приготовил саблю — в этот раз он не допустит, чтобы они опять попали к оркам и колдунам. Он потрогал неожиданно ставший теплым мешочек на груди под рубашкой — что еще ему надо? Сейчас он почти ненавидел эту вещь — ведь именно из-за этой штуки все и началось. Соболь склонился к уху Алмаз и громко, чтобы услышали остальные, прошептал:

— Как только они подберутся поближе, я выскочу и завяжу бой, а вы попробуйте убежать за колья. До края оврага недалеко, а там, похоже, до сих пор наши. Видите, орки так и не рискнули прорываться. Надеюсь, боги помогут вам.

— Нет, — твердо возразила Алмаз. — Останусь я. Не забывай, у тебя пергамент, а Веда совсем не хотела, чтобы он попал к Зерги. Тебе надо бежать, и, конечно, детям. Они тоже нужны Зерги.

Соболь чуть не закричал в ответ. Конечно, она была права, но он все равно не мог так поступить.

— Я отдам пергамент Марианне. Она сообразит, как с ним поступить.

— Мы тоже никуда не побежим! — Марианна подняла бледное лицо. — Жили вместе и умрем вместе. Если мы умрем, мы ведь не достанемся той колдунье. Правильно?

Их спор прервала стрела, пропевшая прямо над ними. Она попала в лицо ближайшего орка. Это снова была стрела эльфов, и прилетела она оттуда, откуда и до этого. Орк завалился, и Радан заметил, что стрела, выбив зубы, вошла прямо в рот. Оттуда хлестала кровь.

Остальные орки, мгновенно упали и спрятались за трупами. Один замешкался, выбирая место, и тут же поплатился за это — стрела попала падавшему орку в плечо. Он сейчас орал из-затуши лошади, проклиная всех эльфов на свете.

Пленники быстро переглянулись, во взглядах было одно — значит, колдовское пламя не смогло убить тех, кто спрятался на краю оврага.

Из-за орков, вновь сомкнувших ряды и прикрывшихся щитами, раздался нечеловеческий яростный рев. Сразу вслед за тем, строй орков разметало и в открывшийся проход опять ударила уже знакомая волна пламени. В этот раз она держалась дольше. Все прятавшиеся в 'гнезде', хотя и не попали под прямой удар, но почувствовали адский жар колдовского пламени. Радан раскинул руки прикрывая детей. Ему казалось, что волосы на голове сейчас загорятся. 'Что же творится там, куда это пламя ударило — наверное люди горят как ветки в костре'. Наверху за раем оврага, словно в ответ на его мысли, снова взорвалась молния, на миг пламя вспыхнуло еще ярче и погасло. Треск и грохот оглушил всех. Лошади орков, в страхе подались назад, и, похоже, только воля колдуна удержала всадников от нового столпотворения.

После того, как в глазах отплясала огненная река, стало особенно заметно, что вокруг темнеет. До настоящей темноты было еще далеко, но солнце спряталось и тени на дне оврага набирали плотность.

— Что будем делать?

Соболь внутренне усмехнулся, привыкшая командовать, Алмаз впервые спрашивала такое у него — обычно она просто приказывала и все, считая, что сама прекрасно во всем разбирается.

— Теперь точно не сможем сбежать. Эти, — он кивнул на залегших после стрел орков. — заметят сразу. Поэтому, лежим не шевелясь, может быть пронесет. Наступит ночь, тогда попробуем выбраться.

— Я тоже так думаю. Ты слышишь, бой продолжается. Те дикари, что на них напали, похоже, так и не отстают. Может так оркам и колдунам будет не до нас.

Однако, надежды их были напрасны — ни один колдун не забыл, что им приказала Проклятая.

Радан и его спутники прятались в случайном убежище среди мертвых, и их кругозор был ограничен несколькими десятками метров. Поэтому они не могли знать, что происходит вокруг. То, что они слышали, говорило лишь о том, что орки еще воюют. Однако, диспозиция теперь радикально изменилась.

Неожиданная, хорошо подготовленная атака, и неудобное для развертывания конницы место, дали нападавшим преимущество, но долго это продолжаться не могло. Все-таки орки были настоящими воинами, а Хорузар своими жесткими методами вбил в них основы дисциплины. Так что, когда первый шок прошел, Борезга организовал нормальную оборону. А потом, и вообще, сам повел орков в атаку на один из холмов. Завязалась жаркая битва — кочевники в позиционной схватке не смогли устоять перед мощными закаленными воинами. Кроме того курган, который Борезга выбрал для штурма, был усыпан мертвыми обожженными телами лошадей и кочевников — плод колдовства Мазранга. Это давало оркам психологическое преимущество — нечасто встречавшиеся с колдовством, степняки боялись опять встретиться с Черными. Если бы не присутствие Корада и магов из Стерега, то Шаху было бы гораздо труднее посылать своих воинов в бой.

К ночи только один холм остался под контролем степняков, на втором закрепились орки. Борезга хотел вывести, вообще, всех своих воинов из оврага, где они зря гибли от стрел, но Сельфовур, и находившийся при нем Хорошинар, так рыкнул, что молодой военачальник сразу прикусил язык. Из оврага орков выводить было нельзя — где-то там прятались драгоценные пленники.

Подчиняясь приказам Черных, Борезга пообещал, что как только стемнеет и вражеские лучники станут безглазыми, он сразу пошлет сотню воинов обыскать весь овраг. Но Мазранга это не устроило — пленники в любой момент могли ускользнуть. Поэтому он придумал кое-что свое, поистине черное. Он приказал выбрать десяток самых мощных воинов и привести к нему. Сельфовур лично прошелся по холму и выбрал таких.

Огромные орки с массивными клыками и руками похожими на бревна, переминаясь стояли перед человеком с нечеловеческими желтыми глазами.

— Убейте их, — ровным голосом приказал Мазранг.

Услышав это, орки взревели и попытались убежать, но смогли выдавить из горла только хрип и продолжали перетаптываться. Сельфовур и эльф Туманоэль быстро прошли вдоль строя, на ходу втыкая узкие кинжалы в сердце орков. Через минуту все было кончено, на вытоптанной траве лежали десять массивных фигур. Борезга скрипел зубами, но высказаться не посмел — он чувствовал, что этот Черный совсем не похож на их шаманов, да и на других колдунов, он даже не заметив задушит и его. В противоположность ему, Арагуз не испытал никаких чувств, когда колдуны убили его соплеменников — он уже догадался, что задумал Черный и с трепетом ждал когда начнется таинство. Он впервые присутствовал при таком извращенном колдовстве.

Мазранг встал со своего походного стульчика и подошел к трупам орков. Он достал из кожаного мешочка щепотку какого-то порошка, наклонился к ближнему, и бросил ему на грудь. Затем повторил то же с остальными. Потом спрятал мешочек за пазуху, и повернулся к мертвым. Протягивая руки к трупам, Мазранг выкрикнул жуткое неживое слово. Даже у закаленного Борезги сердце на секунду сжала ледяная рука, а лошади уронили головы и зашатались.

Заклинание подействовало сразу — Арагуз, не спуская глаз и весь дрожа от нетерпения, смотрел как мертвые воины сначала зашевелились, а потом стали подниматься. Мертвецы поднялись и застыли, уставившись пустыми глазами на Мазранга — колдун, ожививший их, был теперь их повелителем. Черный, равнодушно глядя на противоестественное произведение своих рук, приказал:

— Будете подчиняться ему!

Он показал на Сельфовура, и дальше обратился уже к нему:

— Веди их вниз! Пусть расчистят дорогу через овраг. Я пойду следом за ними. А ты, — он повернулся к Борезге. — Сделай так, чтобы кочевники были заняты здесь, и им некогда было заниматься оврагом.

— Туманель, ты и Хорошинар прикройте нас от магов Братства. Это все.

Туманель, по-змеиному улыбнулся в ответ — он не терпел, когда человек приказывал ему — но в этот раз смолчал, и только кивнул. Надо найти детей, иначе их длинная жизнь окажется напрасной.

Взгляд Мазранга упал на Арагуза, он о чем-тона секунду задумался, потом приказал:

— Шаман, ты пойдешь со мной. Все время будь рядом.

Арагуз не догадывался, зачем он понадобился колдуну, но с радость принял этот приказ. Любой шаман отдаст жизнь, чтобы быть рядом с таким могущественным Черным. Ведь, если повезет, часть его силы передастся ему. Он не стал думать, что везение означает смерть колдуна — только в этом случае, находящемуся рядом перейдет часть силы.

Пока все это происходило на вершине кургана, отбитого орками у степняков, вокруг продолжала кипеть битва. Кочевники, ни капли, не изменив свою тактику, все также вылетали из степи на своих быстрых лошадях, выпускали кучу стрел, а если удавалось, то врубались в отбившийся от общего строя конвой, и быстро уносились обратно. Хоть орки и были сильнее и количество их было почти такое же, как у воинов степных племен, но Борезга понимал, что разбить они кочевников не смогут. Чтобы это произошло, нужна была битва, а вот этого степняки как раз и не допускали. Догнать же их чтобы уничтожить, в их родных степях было невозможно — для этого надо не тысячу, а десять тысяч воинов. Только тогда можно будет прочесать степь и убить всех дикарей.

Но дикари, будь они одни, не смогли бы остановить орков, ведь рядом с ними были четыре колдуна такой силы, что шаман Арагуз рядом с ними казался младенцем. Черные разобрались бы с кочевниками очень быстро, но, как оказалось, степняки тоже были не одни. Им помогали маги равные по силе Черным колдунам. Так что основной бой сейчас шел между ними, а совсем не между орками и кочевниками. То, что видел Радан, было лишь малой толикой магических эманаций, носившихся в воздухе над полем боя.

То и дело, то там, то здесь темноту рвали разрядами рукотворные молнии; на ровном месте возникали гигантские смерчи, ломавшие руки и ноги воинам; смерчи тут же гасили падавшие ис неба гигантские птицы; птиц в свою очередь охватывало огнем, и они исчезали в небе, словно летающие огромные костры. Когда Мазранг ударил колдовским пламенем по лучникам, его удары не достигли цели — оба раза на пути пламенной реки возникла и с громовым грохотом взорвалась ледяная стена. Она забрала весь жар пламени.

Только горячка боя спасала от бегства воинов и со стороны людей, и со стороны орков. Схватка магов началась тогда, когда воины с обоих сторон уже начали сражение, поэтому им некогда было обращать внимание на все те ужасы, что творились рядом.

Битва затягивалась. Ни у одной из сторон не было преимущества. Не помогли даже зомби. Сначала они рьяно взялись за дело — Сельфовур выбрал место, где завал из мертвых лошадей и всадников был меньше и направил мертвецов туда. Это спасло пленников, сидевших в 'гнезде' из остывших лошадей. Они со страхом наблюдали как огромные орки, не обращая внимания на сыпавшиеся сверху стрелы, рубят топорами колья и расчищают путь для выхода из оврага. Через некоторое время орки стали похожи на дикобразов — столько в них торчало стрел. Но мертвым смерть была уже не страшна.

Расчистив сначала узкий проход, они начали его расширять, все ближе подбираясь к спрятавшимся беглецам. Сельфовур спрятавшийся поодаль криками подгонял мертвецов, и дело шло к тому, что они должны были скоро освободить проход, достаточный для массового проезда всадников. А попутно должны были обнаружить и Радана с компанией. Тогда уже ничто не сможет сдержать мощную колонну тяжелых всадников-орков. Под прикрытием колдунов они легко прорвутся и сквозь лучников, и сквозь легкую кавалерию кочевников. Все шло к этому, но маги из Стерега, тоже понимали все это. Поэтому мертвецам не удалось закончить свою работу.

В этот раз отличился сам Скарудлин, когда-то он сам воевал, и даже участвовал в великой битве на Саремском поле. Навыки боевого мага помогли ему и в этот раз. Сначала он попробовал несложное боевое заклинание с и отправил несколько рубящих дисков, чтобы попросту рассечь тела неубиваемых орков. Однако, за ними не зря присматривал Сельфовур — для него не составило труда остановить острые как бритва диски. Вместо тел зомби, все стальные убийцы, не долетев, с ходу воткнулись в землю. Скорость дисков была так велика, что они ушли на полметра вглубь.

Сами, мертвые орки не обратили не малейшего внимания на атаку Скарудлина, они продолжали методично корчевать колья и оттаскивать с пути трупы. Следующую атаку Скарудлин подготовил тщательней, он попросил Витайлеана, чтобы в то время, когда он будет колдовать, его лучники сосредоточили весь огонь на спрятавшемся Сельфовуре. Тому для нормальной блокировки нападения, надо было видеть, что Скарудлин использует в этот раз. Точные стрелы эльфов заставляли оборотня постоянно отвлекаться на защиту от них, и поэтому эффективной блокировки не получилось. Тем более в этот раз маг из Стерега использовал редкое заклинание жидкой земли. Использовать его на большой площади, как и долго держать, никто из современных магов уже не мог, а в старые времена, по легенде, при помощи этого колдовства, уничтожили передовые отряды Морской Королевы, когда она пыталась завоевать Красную Крепость.

Как только эльфы пустили первые стрелы, Скарудлин нанес удар. На секунду земля под работающими мертвыми орками превратилась жижу. Это длилось лишь несколько мгновений, но этого хватило, чтобы тяжелые тела зомби с головой ушли в землю, словно это была вода. Через секунду, когда заклинание перестало действовать земля опять возвратилась в прежнее состояние. С мертвецами было покончено. Конечно, пройдет еще немало времени, пока черви превратят эти не живые и не мертвые тела в прах, но сейчас они двигаться не могли.

После этого уже стало точно понятно, что быстрой развязки не наступит. Обе стороны стали готовиться к ночи и на первый план вышла та же проблема, из-за которой все и началось — беглецы, дети и Радан. Где они скрываются. Теперь и Черные, и Корад с магами из Стерега использовали все свое умение, чтобы обнаружить их без помощи глаз и ушей. Было ясно, что сколько бы они не прятались, вскоре их все равно найдут.

Однако, в этом мире был тот, кто не мог больше ждать — Вогалка в подземелье Запретных Гор.

Два гоблина прятались под темной аркой перехода в другой зал. Они ко всему привыкли за время службы, но сегодня даже они боялись выходить из тени, чтобы не попасть на глаза хозяйке. Гоосар Каххум уже много часов пребывала в гневе. От того, что она злилась, её тело постоянно исчезало и Зерги злилась от этого еще больше. Гоблины уже приносили ей живых крыс, однако жизненной силы в этих созданиях было мало, и через некоторое время она опять начинала превращаться в тень.

Зерги злилась из-за того, что она видела в струях текущего из стены медленного водопадика. Вода ли там текла, или что-то другое, гоблины не знали, им было запрещено подходить к этому волшебному ручью. Однако, они даже отсюда видели, как в прямо в полотне текущей жидкости разворачивается какая-то битва. Глядя на события этой битвы Великая и пребывала в неистовстве — ей очень не нравилось все, что там происходило. Гоблины по опыту знали, что злоба Зерги обязательно выльется во что-нибудь страшное.

Так и произошло.

— Поднимайте спящих!

Голос казался спокойным, хотя сама колдунья, то растворялась, становясь почти невидимой, то опять проявлялась так, что можно было разглядеть высокую женскую фигуру на резном троне. Гоблины знали, что это явный признак бешенства. Поэтому холодный спокойный голос напугал их больше, чем если бы она кричала, но настоящий страх пришел, когда они поняли смысл приказа.

Тех существ, что лежали в громадных каменных гробах, гоблины боялись даже сейчас, когда они спали. Они вздрагивали, когда представляли, что будет после того, как эти страшные фигуры поднимутся из своих саркофагов. Однако, как бы не были страшны вампиры, та, что сейчас корчилась на каменном кресле, была еще страшнее и опаснее. Поэтому два уродливых существа, бесшумно ступая быстро исчезли из покоев колдуньи. Им и в голову не пришло возражать. Даже эти, живущие в наполовину мертвом мире существа, хотели жить. Те высшие силы, для которых даже Великая Зерги, всего лишь пыль у их ног, когда-то заложили этот главный смысл во все живые существа — страсть к жизни, и страсть к продолжению жизни.

Для Стража, сидевшего на выступе стены, под самым сводом подземного зала, темнота пещеры, препятствий не представляла. Его желтые, круглые глаза прекрасно видели в темноте. Он разглядел, что два слуги Хозяйки, которые прислуживали непосредственно Тени, подошли к саркофагам со спящими. Повернув к ним круглую голову с огромным зубастым ртом, он наблюдал, что сейчас произойдет. Даже его скудный ум, направленный только на то, чтобы вовремя заметить опасность, и броситься на защиту подземелья, подсказывал ему, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Еще ни разу за десятки лет, что он охраняет эти залы, Великая не будила своих воинов.

Саафат оглядел собравшихся и грустно подытожил:

— Итак, все как я и предполагал. Придется Братству спасать мир своими силами.

Сидевшие за знакомым столом маги, лишь закивали в ответ. В этот раз в зале присутствовали не только знакомые с прошлых раз, добавились несколько новых. Все уже были в курсе происходящего, и многие были готовы прямо отсюда, из Стерега, отправиться на помощь Скарудлину и Кораду. Обсуждение кандидатур, в этот раз было недолгим, время поджимало. Помогло и то, что многие вызвались отправиться сами — как бы то ни было, а именно сегодня в Запретных Горах решится, сможет ли этот мир остаться прежним, или он опять превратится в одну сплошную войну.

— Жаль, что никто из нынешних правителей, так и не понял, что главная схватка происходит совсем не здесь. И судьба всех рас решится отнюдь не в бою под Олендромом.

Саафат опять вздохнул и продолжил:

— Однако, не будем их строго судить — для каждого человека, гнома или эльфа, родной дом и свои дети гораздо дороже, чем абстрактное добро, которое надо защитить.

Он как бы подвел черту под этим, и больше никто из собравшихся к этой теме не возвращался. Еще одно, что отказались обсуждать сразу — это то, что Саафат решил сам отправиться в Запретные Горы. Тут все были единодушны — об этом не могло быть и речи. Ведь если погибнет голова Братства, то Стерег тоже падет, а Стерег это последняя надежда в случае победы Черных. Знания, собранные здесь, ни в коем случае не должны достаться врагу.

Те, кто отправлялся на помощь — в этот раз их было пять — попрощались с остающимися, потом поднялись и направились к выходу. В этот момент массивная дверь зала резко распахнулась, и в проходе появился Заридан Эссон. Саафат вскинул голову:

— Где ты был, Эссон? Я начал волноваться. Попрощайся с друзьями, они уходят на помощь Скарудлину.

— Прости, Саафат. Я был в библиотеке, искал, что еще может нам помочь. К сожалению, ничего по-настоящему сильного я не нашел. Поэтому прошу вашего разрешения отправиться с ними, — он показал на магов, направившихся к выходу. Услышав слова Заридана, те остановились.

— Заридан, ведь ты у нас теоретик. Ты планируешь, а там нужна магия битвы.

— Я понимаю, но, думаю, ты не сомневаешься, что в схватке с Зерги пригодятся и мозги. Кроме того, я просто чувствую, что я буду нужен. Ну и в-третьих я не всегда был теоретиком, приходилось и мне биться с нечистью.

Саафат вспомнил, как он только что сам рвался в бой, и кивнул:

— Я согласен. Ты рассудителен, и, надеюсь, сможешь удержать самых горячих. Иди!

Заридан опустил голову в поклоне, благодаря Саафата за поддержку и направился к группе уходящих. Никто не видел, как в это время его лицо исказила ядовитая улыбка.

После того, как подбиравшиеся все ближе к ним, живые мертвецы, вдруг, словно у них под ногами было море, а не степь, провалились под землю, а трава сверху мгновенно затянула это место, Радан уверовал, что теперь они точно спасутся.

— Вы видели? — он радостно подтолкнул Алмаз. — Это работа Корада! Я знал, что он нас не бросит. Похоже, он просто не знает где мы, а так бы давно вытащил. Ничего, сейчас совсем стемнеет, и мы сами выберемся.

— Я тоже надеюсь на это, — Алмаз говорила не так горячо, но, явно, с большей надеждой чем раньше. Зато дети сразу поддержали Соболя, эльфенок даже предложил:

— Может сейчас поползем, пока все там между собой воюют.

— Нет, — в этот раз Радан не дал чувствам взять верх над разумом. — Будем ждать настоящей темноты, это уже скоро.

Он бы прямо сейчас повел всех к краю оврага, но его очень беспокоило состояние Марианны. Она была необычно молчалива, иногда бледнела и постанывала. Хотя, когда она замечала, что на нее смотрят, улыбалась и старалась показать, что она здорова. Так, что Радан не исключал мысль, что девочку придется нести. Поэтому двигаться придется медленно, а темнота давала дополнительную гарантию вырваться незамеченными.

Над вершиной холма, который удерживали Крателла и Морингар, и с которого степняки постоянно атаковали орков, в воздухе вдруг раздался громкий треск. Это было похоже на то, как будто два великана рвали свою великанскую простынь. Тотчас над поникшей травой возник огромный овал портала. Кочевники, не зная, что ожидать от этого, застыли и лишь испуганно смотрели как в пылающей голубизне проявляются чьи-то фигуры. В отличие от них оба мага прекрасно знали, что это такое и забыв про орков и Черных, приготовились встретить нежданных гостей. Крателла уже вскинула руки, и приготовила боевое заклинание, но, вдруг, расслабилась и заулыбалась. Через мгновение так же повел себя и Морингар — они узнали появляющихся один за другим всадников.

Женщина-маг облегченно вздохнула и высказала тоже, что подумал и Морингар:

— Все, Черным конец. Теперь мы справимся.

Она была права — шесть новых полноценных магов Братства давали абсолютный перевес в силе. Теперь против четырех колдунов выступали девять магов, при этом шесть из них были свежими и отдохнувшими.

После быстрого взаимного приветствия, пока Морингар следил за соседним холмом, Крателла показала прибывшим, где кто находится и чего можно ждать от противника. Через несколько минут маги из Стерега вступили в бой.

То, что наступил перелом первым понял Мазранг. Хотя первый мощный удар сразу нескольких магов пришелся не по нему, Мазранг мгновенно сообразил, что надо срочно уходить отсюда. Любое промедление будет на руку врагам — он сам и его напарники уже и так потратили немало сил, а маги, прибывшие на помощь врагам, были еще свежими. Уйти можно было легко, вряд ли кто-то собирался преследовать его, но — пленники! Без них собственное спасение теряло смысл. Поскольку, жить в мире, где победили Белые, постоянно прятаться и опасться воспользоваться в полной мере своей силой — это одно; а жить в мире, где ты властен над всем, и имеешь право любого карать и миловать — это другое. Но вот, чтобы такая жизнь состоялась, необходимо, чтобы победила Зерги. А для этого нужны пленники — дети и юноша. Та полукровка тоже очень интересная штучка, в её венах явно течет непростая кровь, но в этот раз ею можно пренебречь, на кону стоит слишком многое.

Он срочно решил изменить тактику — всех орков поднять и отправить в последнюю атаку, пусть бьются до последнего воина, но отвлекут магов. Вчетвером — трое Черных и этот новобращенный с камнем Зерги на шее, они быстро найдут беглецов, для этого придется все-таки немного нарушить приказ Великой, насчет колдовства, обращенного на детей. Поисковое заклинание быстро выявит их место нахождение, а дальше по ситуации. Мазранг уже собрался призвать остальных, когда почувствовал, что где-то недалеко раскрывается еще один портал.

Действительно, на этот раз голубое сияние залило вершину его кургана. Он, точно так же, как совсем недавно его противники, напрягся и приготовился ударить по появившимся. В момент выхода из портала любой маг наиболее уязвим, поэтому надо было не упустить шанс. Черный не сомневался, что это опять помощь для его врагов. Они, похоже поняли, что происходит и сейчас будут слать сюда все больше и больше людей.

Мазранг ждал, когда в голубом сиянии начнет проступать первый силуэт — во время выхода их пространственного тоннеля, всегда есть какое-то время, между тем как гость появился и тем, как он сможет начать действовать. Это во многом зависит от тренировки и от частоты пользования телепортацией. Но даже опытные маги, такие как он сам, теряют доли секунды на адаптации. Этого ему хватит.

Как только, в овале что-то начало чернеть, колдун вскинул руки, но выкрикнуть заклятие не успел — в этот раз все пошло не так, как должно было быть. Черное пятно, только появившееся во внутреннем сиянии в тот же момент оказалось уже на земле, а в следующее мгновение существо уже мчалось вниз по склону. Вслед, без всякого перерыва полилась черная живая река. Через несколько секунд все прекратилось — существа, вывалившиеся из портала, неслись вниз в сторону оврага, круша все на своем пути. Некоторые на бегу хватали первого попавшегося под руку воина — не разбирая, орк это или кочевник, и сразу вгрызались в горло несчастному. Утолив многолетнюю жажду, они отбрасывали тело и бежали дальше.

Мазранг перестал дышать — он вспомнил такую же атаку, происходившую давным-давно, на ночном Саремском поле. Додумать он не успел — перед глазами возникло страшное лицо нежити. Вампир склонился к самому лицу колдуна — в обезображенном жизнью после смерти, лице, все равно, легко узнавались черты Вогала. Мазранг даже вспомнил кто это — он знал его еще при жизни — Голанд, командир охраны Зерги. Великой не откажешь в иронии — даже умерев, она сохранила за собой все привилегии, даже собственную отборную охрану, — подумал колдун и вздрогнул. Нежить оскалила зубы, показав страшные острые клыки, которых не было у живых Вогалов и прохрипела:

— Где они?

Черный сразу понял, о ком спрашивает вампир.

— Они внизу, Голанд, в овраге. Где точно, не знаю.

Отвечать надо было кратко и ясно, Вогалы и в нормальном виде не отличались терпением, а сейчас этот экземпляр еще и явно хотел крови. В глазах вампира, на миг мелькнуло узнавание, похоже он тоже вспомнил колдуна, но больше он ничего не сказал, оттолкнул Мазранга и скачками помчался вниз, догонять своих собратьев. 'Похоже, он и так знал где они, — подумал колдун. — Значит Великая больше не может ждать, раз решила поднять этих'.

Колдун равнодушным взглядом осмотрел продолжавшуюся еще битву — больше здесь делать нечего, с Вогалами-вампирами, не справятся даже прибывшие новые маги Братства. А пленников они найдут с ходу, наверняка, Зерги настроила их на что-то, что есть у детей или на артефакт юноши. Надо уходить, он обязательно хотел присутствовать при том, когда Великая обретет новую жизнь. Он будет первым, кто появится перед ней, а первые получают все!

Радан приподнялся и выглянул, ему показалось, что за мертвой лошадью кто-то прячется. В этот момент какой-то зверь прыгнул к ним в гнездо и попал прямо в руки Соболю. Тот отбросил животное выхватил саблю и чуть не рубанул. В последний момент его за руку поймала Алмаз:

— Ты, что с ума сошел?

Большая рыжая кошка укоризненно поглядела на Радана и через секунду в 'гнезде' стало совсем тесно — вместо кошки всем радостно улыбалась Хазимай.

— Ты?!

Потом Радан покраснел, и смущенно пробормотал:

— Прости, я думал...

— Прекрати, Радан, — Хазимай улыбнулась и погладила его по щеке. — Я все понимаю.

От такого Соболь вообще пошел пятнами и опустил голову, чтобы никто не увидел его глаз. Однако, все, кроме маленькой Енек заметили его реакцию и понимающе переглянулись.

— Соболь, — Алмаз вернула юношу на землю. — Пусть Хазимай немного расскажет о том, что вокруг творится.

Второй удар, который получил Радан, был ничуть не слабее первого — Веса рядом! Он даже не поверил сначала и еще раз переспросил Лесную. Однако, сомнений не было — это действительно она.

Хазимай появилась вовремя, теперь они знали, кто и где находится, и Соболь поверил, что все — наконец, они выберутся из этой передряги и все закончится. А раз здесь появились маги из Стерега, которым и принадлежит пергамент, то, он, наконец, избавится от него. И главное — Веса! То, о чем он мечтал, сбывается, осталось совсем чуть-чуть.

— Все. Теперь пора!

Скомандовал Радан, подождал, когда Алмаз перепрыгнет через тушу лошади, потом подхватил на руки Марианну и сам переполз через мертвого коня. Хазимай, опять превратившаяся в крупную степную кошку, ушла чуть раньше — чтобы проверять дорогу. Потом подождал, когда переберутся остальные: Лео шел один, Горзах вел за руку маленькую гномку.

— Ребята идите вперед, я последним.

Все получилось так, как они и рассчитывали. Помогло еще и то, что по непонятной причине, как только темнота накрыла овраг, бой разгорелся с новой силой. Особенно это касалось битвы магов — в воздухе не гасло свечение от молний и огненных шаров, гремели взрывы, пару раз начинался ливень, а однажды, замораживая все, пошел снег. Правда, он тут же прекратился и растаял.

Радан с Алмаз заранее договорились о том, как пойдут, теперь все зависело только от четкости исполнения плана, если не вмешается случайность, то они проберутся к краю оврага совсем быстро. Хазимай должна предупредить Корада и остальных, так что там их будут ждать.

Они, на удивление спокойно, без помех пробрались через завалы из мертвых тел и миновали последние колья, еще метров десять полого подьема и перед ними откроется степь. Если Хазимай уже добралась до Корада, к ним навстречу спешит помощь.

— Соболь, отпусти меня, — тихо попросила Марианна. — Тут уже ровно, я сама пойду.

Он остановился и осторожно опустил девочку на землю, а когда поднял голову вокруг уже все изменилось. Огромные темные фигуры с горящими глазами, появились словно из ниоткуда — только что никого не было и вдруг монстры. Впереди ругалась и кричала Алмаз, плакала Енек, сопя сопротивлялись мальчишки.

Соболь быстро оттолкнул Марианну за спину и рубанул саблей по мелькнувшей пред глазами руке. Он попал, — ощущение было такое, что попал по бревну — однако, это ничем не помогло. Новые руки, появившиеся со всех сторон, перехватили его руки, ноги и завалили на землю. Саблю вырвали, и она исчезла где-то в толпе нападавших. Соболь тоже закричал и попытался вырваться, однако только бесполезно задергался — руки, державшие его, были словно из железа. Железный кулак ударил Радана по голове и мир растворился в тумане.

— Нет! — закричала Хазимай. — Нет!

Она мгновенно перекатилась в медведицу и прыжками бросилась назад, в овраг. Корад не успел остановить её, в несколько секунд Лесная оказалась внизу, там, где только что разыгралась трагедия. Однако, как ни быстра была медведица, она не успела — мощные высокие фигуры с поразительной скоростью удалялись, сливаясь в темноте в одно черное облако.

Корад не хотел верить тому, что видел — твари, только что похитившие детей, вообще не должны были существовать. Ведь Совет после Войны провел тщательные изыскания, и было заявлено, что все Вогалы-вампиры уничтожены. И за все долгие годы после этого, о них никто не слышал. Значит, все подтверждается — Проклятая оказалась хитрее всех, уже тогда она думала о своем возвращении, и сохранила где-тоэтих своих слуг.

Маг еще несколько секунд простоял, ничего не предпринимая — казалось, все рухнуло. Зерги победила. В самый первый момент, когда темные фигуры схватили пленников, он чуть не ударил по ним, всей своей мощью, но вовремя сумел остановиться — скорей всего погибли бы как раз те, кого он хотел освободить. Вампиры, даже обычные, гораздо в большей степени, чем люди защищены от магического воздействия. Тут же были не просто вампиры, а Вогалы превращенные в кровопийц. Даже отсюда, маг чувствовал силу исходящую от них. Однако и стоять просто так, ничего не предпринимая тоже нельзя. Он еще не умер, чтобы сдаваться.

Корад огляделся, бой хотя и продолжался, но, явно, затухал. Словно все почувствовали, что больше биться не за что. Больше здесь делать нечего, маги из Стерега и кочевники закончат дело без него. Времени нет и у него только один выход — надо спешить вдогонку за вампирами. Он не сомневался, что те сейчас уйдут через портал — раз Зерги сумела прислать их сюда, значит и заберет. Если войти в пространственный тоннель сразу после того, как рядом был открыт такой же, тоннель будет стремиться идти по уже пробитому пути — так легче. Это давало шанс, выйти туда же, куда ушли Вогалы.

Он не ошибся — на вершине холма загорелся голубой овал и черные тени замелькали на его фоне. Через пару секунд портал закрылся. Пора! Как только рядом повис в воздухе светящийся вход, Корад, не раздумывая, шагнул туда.

Сельфовур тоже все понял — он знал про существование этих существ, как-то во время встречи Тень сама сказала ему о них. И сейчас, увидев проносившиеся мимо фигуры он сразу понял, кто это и откуда. Значит, Тень решила ускорить все, наверное, узнала про то, что здесь происходит. Однако, если Зерги все решит сама он может потерять для нее всякое значение, а он этого совсем не хотел. Кроме того, Великая ведь могла и начать искать виновного в сегодняшнем провале, и он на это место вполне подходил. У него даже шрам на лице зачесался. Надо было срочно что-то придумать, и словно услышав его мысли рядом с ним появился старый шаман. Его глаза сверкали, он, явно был взбудоражен:

— Вогалы! Это были Вогалы! Великая Гоосар Каххум даже их сделала своими слугами!

— Остановись, Арагуз! — прикрикнул маг. Ему в голову пришла новая мысль. — Слушай, проверь — они забрали все вещи пленников?

При этих словах Искатель на шее начал холодеть, что это могло означать Сельфовур не понял, он прижал камень к груди, может что-то подскажет?

— Нет, — сразу ответил шаман. — Слуги забрали только людей. Остальное у меня. Только сабля пропала.

Арагуз сразу понял, куда клонит колдун.

— Я сейчас все возьму. Забери меня с собой, колдун, — голос шамана задрожал. — Я хочу увидеть Великую! Я все сделаю, что ты скажешь.

Зерги не могла просто так приказывать следить за сохранностью вещей пленников, значит они нужны ей. Почему вампиры не забрали их с собой он не знал, но знал, что надо воспользоваться этим.

— Хорошо. Ты пойдешь со мной. Иди собери вещи.

Он даже не стал искать свободное место, как только появился запыхавшийся старик, Сельфовур простым заклинанием откинул мешавших орков и открыл портал. Поймав шамана за шиворот, он, не раздумывая, шагнул в синее свечение.

За какие-то доли секунды, до того, как голубой овал погас, из темноты появилась дикая степная кошка и мягко запрыгнула прямо в сияние. Сельфовур этого уже не заметил.

Еще один человек попытался в неразберихе уйти через портал. Он тоже все понял, и тоже хотел оказаться перед Великой, в час её триумфа. Когда в темноте, то тут, то там начали загораться входа порталов, Эссон Заридан, тихо отошел в сторону. Маги были заняты битвой, и никто этого не заметил. Он уже хотел произнести заклинание, но голос из темноты остановил его:

— Не торопись, Заридан. Твоя хозяйка подождет. Сначала расскажи кое-что.

Рунгас старался говорить твердо, но иногда его голос начинал дрожать.

— Что с тобой, Рунгас? Ты заболел?

Хотя маг и не боялся секретаря, однако, этот идиот мог привлечь внимание остальных и тогда план сорвется. По той же причине — не желая привлекать внимание, Заридан не мог использовать магию, чтобы заткнуть рот сумасшедшему. Поэтому он шагнул к секретарю и тем же участливым голосом продолжил:

— Дай руку, Рунгас, я проверю. Похоже у тебя лихорадка.

Однако, тот отступил и уже громче заявил:

— Зачем ты убил Иссильрада? Он ведь считал тебя другом?

Этими словами Рунгас подписал себе смертный приговор. Рука мага мелькнула и нож, который он прятал в рукаве, вошел в живот секретаря. Заридан быстро прикрыл ладонью рот осевшему Рунгасу и аккуратно положил его на землю. Сразу же после этого, в темноте за ним вспыхнул овал портала и он, секунду помедлив — добивать или не добивать жертву — шагнул к свечению. Наверное, потом он пожалел о своей торопливости, надо было все-таки добить раненного. Потому что, когда он уже шагал в портал, сзади прилетела стрела и воткнулась ему в спину. Он упал, наполовину скрывшись в портале.

— В это раз тебе не скрыться, — прохрипел сидевший на земле Рунгас и выронил лук. Сияющий овал погас, портал исчез, оставив на земле, словно гигантским ножом отрезанную, половину тела Эссона Заридана. Вторая, верхняя часть тела мага-предателя упала прямо в соленые волны моря-озера Кашпи. Зерги начала терять своих слуг.

* * *

История четвертая

Логово Проклятой. Противостояние. Предназначение Енек.

В темноте был слышен только шум моря. Невидимые волны били в скалы, заплескивались в расщелины, глухо клокотали там, и, помедлив несколько секунд, с шумом стекали обратно в отступившее море. Выше, там куда не могли добраться волны и лишь иногда залетали соленые брызги, над ровной, как стол площадкой, вдруг вспыхнуло свечение. Оно осветило выщербленные ступени древней каменной лестницы, ведущей еще выше — к зловеще черневшему входу в пещеру. Наросты соли, в которые превратились брызги, из века в век залетавшие сюда — засверкали кристаллами, словно самоцветы. Однако, вывалившиеся из открывшегося портала существа, не обратили никакого внимания на эту красоту. Подгоняемые властными приказами старшего, они бегом понеслись вверх по лестнице. Летучие мыши, спугнутые ворвавшимися в пещеру гигантами, облаком вырвались из пещеры в ночь.

Стражи, сидевшие на выступах стен, напряглись, они расслышали топот бегущих ног. Кожистые крылья поднялись и расправились; из скрюченных пальцев выдвинулись острые словно ножи, когти; пасти приоткрылись и обнажили сотни мелких и длинных зубов; ядовитая слюна потекла вниз на камни.

Однако, увидев, кто пробегает, внизу стражи только проводили бегущих взглядом желтых горевших глаз и стали успокаиваться. Старший Страж лишь отметил, что некоторые вампиры бегут тяжело, значит вернулись с добычей. И он, действительно, заметил в руках у некоторых человеческие тела. После того, как стая пробежала, он свернул крылья и опять застыл, уставив желтые глаза в темноту.

После того, как мерзкое страшное существо, схватило её, Марианну сначала пронзил страх, а потом охватило странное оцепенение. Весь путь, пока её как куклу перекидывали с плеча на плечо, она провела в этом полубессознательном состоянии. Иногда в её поле зрения попадали остальные пленники, их тоже несли на плечах такие же страшные существа, но это не вызывало никаких эмоций.

'Может, я уже умерла', — медленные мысли еле шевелились в голове. Отсутствие всякой боли, тоже подтверждало эту мысль. Девочка не знала, да и не могла знать — у людей не было опыта общения с нежитью — что её состояние обычное для человека, попавшего в руки вампиров. Аура кровососов уже начала действовать, подавляя все реакции организма и готовя жертву к противоестественной трапезе.

Хотя на самом деле, похитители бежали очень быстро, Марианне казалось, что путешествие длится уже целую вечность — с замедлением процессов в организме, время для нее тоже замедлилось.

Наконец, все остановились. Впереди что-то заскрежетало, и темнота стала отступать, где-то там был свет. Сильные мощные руки опять перебросили девочку на другое плечо и все снова двинулись.

— Мы исполнили твой приказ, Великая!

Голос заполнил все вокруг. Марианну поставили на пол, но не отпустили — серые руки, со спрятавшимися когтями, придерживали за плечи так, чтобы она не упала. До девочки постепенно дошло, что в этот раз они остановились надолго.

— Ты всегда был моей опорой Голанд.

Голос, прозвучавший в ответ, не был громким, но казалось, что он звучит прямо в ушах, девочка даже попыталась скосить глаза — не стоит ли кто рядом. И еще, не сразу, но она все-таки поняла, что голос женский. А еще через какое-то время, глаза её сфокусировались, и Марианна смогла видеть не только то, что было перед самым носом. Хоть и не совсем отчетливо, но она разглядела что впереди на высоком троне сидит женщина в черном одеянии.

Девочка напряглась и выхватила взглядом лицо — необычно белое, с яркими красными губами и черными бездонными глазами. Копна черных же, густых всклокоченных волос контрастировала с белизной лица. Женщина была и красивой — абсолютно правильные черты лица — и отвратительной — отсутствие жизни превращало лицо в маску.

— Мы были твоей опорой, и поэтому ты расплатилась с нами так, — продолжил тот, что стоял справа. Он был выше и мощнее остальных. — Превратив нас в это?

— Не начинай опять, Голанд, — в голосе женщины прозвучало недовольство. — Я дала вам бессмертие. И не беспокой меня больше. Сегодня великий день! И ты даже не представляешь, как я расплачусь с вами, за вашу преданность. Вы получите все, мои верные Вогалы.

В это раз тот, кого называли Голанд отвечать не стал, лишь коротко рассмеялся.

Женщина вскинула голову и глаза её сверкнули. Она вскочила.

— Ты не веришь мне?!

Марианна почувствовала, что сейчас произойдет, что-то страшное. Однако, женщина сдержалась, секунду она стояла, сверкая глазами, потом холодно улыбнулась, и села обратно на трон. В этот момент девочка поняла, что все еще не пришла в себя, глаза отказывают ей — женщина вдруг начала исчезать, она словно становилась прозрачной. Однако, через пару мгновений это прекратилось — она опять выглядела сделанной из плоти и крови.

— Я вижу вы привели людей даже больше, чем надо. Подведите их ближе и сами отойдите.

Приказ был немедленно выполнен. Марианна не удержалась и присела прямо на мозаичный каменный пол. И она, наконец, увидела всех своих друзей. Остальные дети, кроме Горзаха, тоже опустились на пол. Маленький орк, расставил ноги и шатаясь, пытался устоять. Стоявший рядом Радан, хоть и тоже пошатывался подхватил его за плечо. В этот раз Горзах, всегда избегавший общения с Соболем, не сказал даже слова. Наоборот, он перехватил руку юноши и сжал его ладонь. Алмаз, на первый взгляд, крепко стояла на ногах, но и её иногда покачивало.

— А зачем вы притащили эту?

Спросила колдунья и кивнула в сторону полукровки.

— Зерги, ты посмотри на нее внимательно. Мы не могли оставить её оркам.

Это опять раздался трубный голос Голанда. Услышав, как зовут хозяйку, Марианна вздрогнула — она хоть и догадывалась, куда попала, но до сих пор не хотела верить. Теперь же вся надежда пропала.

Женщина на троне наклонилась и пристально всмотрелась в гордо вскинувшую рыжую голову Алмаз. Через несколько мгновений она откинулась назад и удивленно протянула:

— Неужели кровь Каэг?

— Да, — Голанд кивнул.

— Вот это да. Прекрасный подарок, похоже, боги захотели, чтобы я получила все сразу. Что ж она отличное дополнение к остальным королевским особам. Я рада, что я имею честь принять их перед смертью.

— Я не королевский отпрыск, — вдруг прохрипел Радан. — Так радуйся, что принимаешь не только королей, а и простого Медведя с гор.

'Что он делает? — ужаснулась Марианна. — Зачем он её злит?' Она не сомневалась, что всех их ждет смерть, но по-детски хотела хоть как-нибудь оттянуть это событие. Она не понимала, что замысел Радана, был противоположным — он тоже не сомневался в смерти, но, зная, что смерть в руках колдунов никогда не бывает легкой и быстрой, старался разозлить Зерги, вдруг она в ярости уничтожит их сразу. Однако, реплика Соболя нисколько ни разозлила ведьму, она опять изобразила улыбку и ответила:

— Нет, ты не сын короля, и в твоих жилах не течет наследная кровь правителей, но я не сомневаюсь, что ты, если бы продолжил свою жизнь, стал бы великим королем. У тебя есть все, что для этого нужно. Думаешь зря мой пергамент выбрал тебя?

Из всего сказанного, Марианна поняла только подтверждение того, что все они умрут. Один из стоявших сзади вампиров подскочил и толкнул Радана в спину.

— На колени, смертный, Великая говорит с тобой.

— Не надо! — быстро отреагировала Зерги. — Подними его, он заслужил. Мальчик с такой самоотверженностью защищал мой свиток. И, наконец, принес его ко мне.

Она оторвала взгляд от юноши и опять обратилась к Голанду:

— Где остальные мои вещи? Положите их сюда, — колдунья показала на каменный стол рядом с троном. — После этого можете уйти, а то мои гости, слишком вялые в вашем присутствии.

— И это все?

На мраморной столешнице лежала только сабля Радана.

— Где моя чаша?

Голос женщины перешел в крик. Марианна зачарованно смотрела, как тело женщины опять стало исчезать.

— Безмозглые идиоты! Вы не лучше орков! Быстро назад и принесите мне все, что у них было!

Зерги поднялась:

— Голанд, веди своих в зал, я открою портал.

Вдруг, она отвлеклась и уставилась в еле текущий из стены маленький водопад, слева от трона.

— Подожди, — колдунья махнула рукой Голанду. — У нас новые гости, и они мне нужны. Голанд, быстро доставь обоих сюда, пока их стражи не съели.

Марианна оглянулась и вздрогнула — она впервые по-настоящему разглядела тех, кто притащил их сюда. До этого все происходило в темноте, да и странная заторможенность давала себя знать. В первое мгновение ей показалось, что это обычные люди, правда очень большие. Они были выше Радана и Алмаз, больше, чем на голову. Можно было бы сказать, что они красивы — мужчины широкоплечие, женщины стройные, все с правильными, точеными чертами лица. И, наверное, так оно и было в их прошлой жизни, но то, что сделала с ними колдунья, превратило этих мужчин и женщин в самых страшных созданий. Такие приходят в самые темные сны и гоняются за тобой, протягивая страшные руки. Серая сухая кожа и пустые бесцветные глаза, сразу говорили о том, что это мертвецы. Черные спутанные лохмы волос, особенно длинные у женщин, висели почти до пояса. Одежда и доспехи на живых-мертвых сохранилась хуже, чем их тела и теперь расползалась. Сквозь дыры было видно все ту же серую мертвую плоть. Металлические части доспехов заржавели и тоже навевали мысли о смерти и забвении.

Марианна со страхом смотрела на вампиров, вдруг, почувствовала, что ей даже немножко жалко этих переродившихся Вогалов. 'Зачем она это с ними сделала? Лучше бы убила'. Но все эти мысли мгновенно исчезли, как только старший Вогал начал командовать. Он раскрыл рот, и девочка содрогнулась — зубы теперь у него были, явно, не человеческие. Острые и длинные — особенно верхние клыки — сразу было понятно, для чего используется этот страшный частокол. И, конечно, от серых созданий так и веяло смертью. 'Почему они не разорвали нас по дороге?' Сейчас Марианна ловила на себе голодные взгляды безжизненных глаз.

Когда нежить убежала, девочка опять повернулась к ведьме. Та опять рассматривала что-тов своем странном водопаде. Девочка никогда не видела, чтобы падающая вода двигалась так медленно. Она на минуту тоже задержала взгляд на этом засыпающем потоке и почувствовала, что и её начало клонить в сон. Лениво движущаяся вода убаюкивала.

— Эй, Марианна, очнись! — донеслось до нее откуда-то издалека. — Не смотри на это! Ты мне еще нужна живая.

Девочка с трудом оторвала взгляд от завораживающего водопада, и перевела глаза на Зерги. Та увидела, что Марианна очнулась и замолчала. 'Я что спала, что ли?' Девочка испуганно оглянулась — нет, все на месте. Мальчишки после того, как вампиры ушли, тоже ожили. Они поднялись и сейчас стояли почти в обнимку, словно никогда между ними не было вражды. Зашевелилась и маленькая Енек, она тихонечко хныкала и крутила головой, еще не соображая, где она и что с ней.

Радан и Марианна одновременно шагнули к девочке. Колдунья на троне, уловила движение и обернулась, однако ничего не сказала. Похоже, сейчас её очень занимало то, что она видела в струях воды.

Двое — длинноволосый человек со шрамом на лице и старый орк, уже прошли площадку и сейчас поднимались по каменной лестнице. С человеком было что-то не то — он часто останавливался, хватался за какую-то вещь на груди и держал её некоторое время в кулаке. Однако, через мгновения опять отпускал и шагал дальше. Пару раз он расстегивал рубаху, и тогда было видно, что беспокоящий его предмет, это крупный простой медальон в форме капли. Похоже, эта штука чем-то беспокоила его — отпустив каплю, он потом дышал на руки и тер ладони друг о друга, словно они замерзли.

— Смотри, ничего не потеряй, — предостерег человек. — Я думаю, что здесь полно всяческих защит. И те Вогалы тоже могут что-нибудь выкинуть. Так что ты следи за вещами, а я буду отбиваться. Думаю, что только я начну колдовать, хозяйка пещеры узнает про наш приход.

В свете взошедшей луны длинные космы орка отливали серебром, старик нес в руках какой-то мешок. Человек несколько раз косился на счастливое лицо старика, и наконец, не выдержал:

— Арагуз, ты давай очнись. Хватит радоваться, мы еще не добрались.

— Я чувствую дух Гоосар Каххум, — в голосе орка звучало благоговение. Похоже, он даже не расслышал, что сказал спутник.

В этот момент они подошли к каменной арке, обрамляющей вход в пещеру. Лунный свет был не в силах развеять мрак спрятанный под аркой. Человек опять остановился, откинул плащ и снова взялся за амулет.

— Да, что же ты так замерз? — чуть слышно спросил он сам у себя.

Старик орк тоже встал, он настороженно вглядывался в темноту прохода.

— Сельфовур, там древнее зло, — он тоже заговорил шепотом. — Они ждут нас.

— Я уже их почувствовал.

Молодой спутник освободил из-под плаща обе руки и сложил их в знаке начала — теперь он мог сразу ударить заклинанием по возникшей опасности. И она не заставила себя ждать.

В то время, когда они поднимались к арке, в темноте пещеры сразу в нескольких залах очнулись Стражи. Они расправляли и складывали кожистые крылья, выпускали и вновь прятали длинные когти на лапах. Из пасти чудищ опять потекла слюна. Она падала на пол подземелья и с шипением разъедала камень. Хищники ждали жертву.

Как только двое вошли в темноту, с нескольких выступов сорвались убийцы. Бесшумно махая крыльями, они понеслись в сторону неосторожных гостей. Желтые глаза этих птиц-животных прекрасно видели в темноте, кроме того, они чувствовали тепло идущее от жертв всей кожей своего тела. Даже с закрытыми глазами, стажи не промахнулись бы мимо своей добычи.

Однако тот, кто шел им навстречу, тоже был уже не совсем человек, и чутье у него, особенно нюх, было не хуже. Сельфовур неожиданно рванул орка на пол и присел сам. Старый шаман почувствовал, как по лицу ему ударил воздух и противный одуряющий запах какого-то существа. И в тот же момент, Сельфовур выкрикнул мощное заклинание. Перекрывая его, раздался вой и над ними вспыхнул огромный факел — это горело странное летающее существо. Оно, кувыркаясь, упало рядом с орком, тот в панике, постарался отползти, но раненное существо схватило его за ногу. Даже умирая, оно хотело убить.

Мелькнул меч Сельфовура и круглая, ушастая голова зверя покатилась по полу. Остальные Стражи на секунду метнулись от огня, они уже много лет не видели ничего ярче блеска глаз, но тут же вернулись и кинулись вниз всей толпой. На их визг и вой из других залов уже летела подмога.

Вампиры прибыли вовремя, хотя маг со шрамом успел убить еще одного стража, было понятно, что со всеми ему не справиться — слишком много их летало вокруг в темноте. Голанд прокричал какое-то странное слово и в свете зажженной Сельфовуром желтого маленького солнца, вдруг стало понятно, что летающие твари исчезли. Больше ни одна клыкастая морда не появлялась из темноты. Вместо них, гостей окружили высокие серые фигуры.

— Пойдем, — ничего не объясняя, сказал самый мощный из нежити, и первым направился в темноту, вглубь подземелья.

— Молчи, — прервал Сельфовур старого орка, который горящими глазами рассматривал окруживших их живых мертвецов и однообразно повторял:

— Вогалы, это Вогалы...

— Потуши это, — приказал вампир, морщась и прикрываясь рукой от висевшего над их головами желтого светящегося шара. — Мы проведем вас и в темноте.

Сельфовур мгновенно повиновался — он понимал, что теперь их точно доставят туда, куда он хотел попасть. Гарантией этого, является появление тех же слуг Тени, что забрали пленников. Значит, пока у него все получается. Он снова схватился за амулет — за время схватки тот почти примерз к груди.

Как только все погрузилось во тьму, сбоку под самой стеной, вампиров и их пленников обогнал небольшой зверек. До этого он шел вслед за орком и человеком. Грызун, быстро перебирая лапками, мчался вперед, ориентируясь по мерзкому запаху прошедших здесь недавно живых мертвецов. Так что к тому времени, когда толпа Вогалов подошла к закрытому каменной плитой проходу, зверек уже спрятался там за выступом стены. Хотя его и заметили несколько Стражей, вернувшихся на свои посты, но взбудораженные схваткой они не среагировали — крыс здесь всегда хватало, пусть их ловят гоблины.

Битва, кипевшая в овраге и вокруг холмов, с наступлением темноты, хотя совсем и не прекратилась, но явно потеряла свой накал. Особенно это касалось орков и их прямых противников — степняков. Представители воинов обеих рас не были магами и не могли поддерживать свои силы при помощи колдовства. И тем, и другим, требовался отдых. Так же, как и их лошадям.

Маги и колдуны тоже уже не метали безостановочно в друг друга молнии, камни или живых ядовитых слизней. Силы были равны, и для выигрыша надо было основательно подготовиться. К тому же и те, и другие обнаружили, что их ряды покинули наиболее сильные бойцы. Примерного равновесия, это не нарушило, однако, тоже повлияло на приостановку битвы — надо было разобраться, что произошло.

В результате разбора обе стороны обнаружили, что то, за что они с таким остервенением бились, исчезло. Пленников и артефакты, унесли исчадия ночи — те, в существование которых, даже сейчас не хотелось верить. Через полчаса оба лагеря знали, что в их битву вмешались настоящие Вогалы-вампиры. Для людей и орков, это ничего сильно не меняло — нежить промелькнула, убивая и тех и других, и тут же исчезла. Для магов же и колдунов это стало подтверждением того, что они уже и так знали — Зерги почти добилась своего и скоро в мире начнется уже такая битва, против которой нынешний бой покажется возней младенцев в плетеных ивовых яслях.

Как бы то ни было, сдаваться и уходить никто не собирался — одни рвались к морю Кашпи, ведь это была последняя возможность хоть как-нибудь повлиять на события, а другие собирались их задержать. При этом обе стороны, как и всегда при таких действиях, желали уничтожить противника до последнего бойца. Орки хотели воевать, чтобы отомстить за своих погибших собратьев, да и просто, по своей врожденной страсти к убийствам. А воины кочевники, не могли остановиться пока на их свободной земле есть живые чужаки. Были еще два человека, у которых была своя, личная месть. Веса прямо сейчас рвалась в бой, никак не веря, что она опять только что потеряла последнего брата. А Шаху, её муж и вождь племени, должен был отомстить за смерть появившегося на миг, и сразу исчезнувшего нового родственника.

Так что никто не сомневался, что с рассветом кровь опять польется рекой.

Но все началось гораздо раньше.

После того, как исчезли Сельфовур, Мазранг, и родовой шаман Арагуз, Борезга получил относительную свободу действий. Из колдунов, которые могли начать командовать его воинами остались двое, теперь молодой командир даже знал, как их зовут — Хорошинар, этот был вроде бы из своих, но близко к себе не подпускал. И второй — эльф Туманель, он был хоть и враг по рождению, но давно предал своих и сейчас бился, помогая оркам даже больше, чем колдун-сородич. Однако, они были заняты своей войной, им противостояли такие же бойцы с другой стороны — те, кто использует вместо стрел молнии, а вместо меча ураган. Поэтому, за несколько ночных часов, Борезга полностью сменил тактику будущего боя.

Теперь, когда никто не гнал его во чтобы то ни стало защищать каких-то маленьких ублюдков теряя лучших воинов, он смог, наконец, действовать по своим планам. Все время, пока было особенно темно, его воины постоянно беспокоили врага. Он вспомнил недавние времена, когда орки не знали лошадей, и разделив несколько нойб надвое, отправил эти маленькие отряды атаковать спящего врага. Отправленные на верную смерть воины, как нельзя лучше справились со своим делом. Своими атаками, они подняли не только кочевников, но и воюющих рядом с ними, магов. Они тоже вступили в бой, и тогда обоим Черным, тоже пришлось отвечать. Эти схватки отвлекли магов и степняков от главного действа этой ночи. В то время, когда маги и колдуны старались убить друг друга разными экзотическими способами, пять десяток орков, прокравшись в овраг, выкорчевали злополучные колья.

Как только небо на востоке стало светлеть, и стало возможно разобрать куда направить коня, колонна орков потекла с холма в подготовленный проход. Понимая, что без помощи колдунов в таком деле не обойтись, Борезга накануне открыл Черным свой план. Те высокомерно выслушали его, но никаких оценок не дали. Молодой правитель не посмел настаивать — он хорошо понимал, что в общении с этими колдунами показывать свой нрав, выйдет себе дороже. Так и не дождавшись одобрения или порицания, Борезга выругался про себя и ушел. Но планы решил не менять. И все получилось — перед самой атакой, когда злые хмурые воины уже вскакивали на своих лошадей, его подозвал Хорошинар:

— Действуй, как решил. Мы выберемся сами. Когда тронетесь, мы поддержим.

Больше он ничего не сказал и вернулся на холм. Борезге большего и не требовалось, хоть он и командовал огромным отрядом закаленных вояк, он знал, что сбеги они просто так, без предупреждения, от наказания его ничто не спасет.

Разгоняясь с холма, тяжелые всадники набирали ход. Темная живая река выплеснулась в овраг и, взорвавшись боевым кличем, хлынула на другую сторону. В тот же момент двое Черных объединили свои силы и над холмом, где находились маги братства закружилась темная воронка урагана. Маги Стерега чуть упустили время, чтобы разрушить чары в самом начале и торнадо с каждой секундой набирало силы. Через полминуты смерч набрал такую силу, что начал разбрасывать людей. Всадники-степняки, птицами понеслись с опасного кургана.

Колдуны добились своего — никто из магов не заметил вовремя прорыв орков через овраг. Так что встречать ощетинившийся оружием, ударный кулак, пришлось тем же, кто и до этого держал здесь оборону — лучникам Витайлеана и полуэльфкам.

Не обращая внимания на потери, Борезга гнал своих воинов вперед — теперь ничто, кроме какого-нибудь мощного колдовства, не могло остановить орков. Но маги братства сейчас были заняты — выстраивали защиту и гасили силу колдовского вихря.

Горстка лучников ничего не могла сделать с разогнавшейся лавиной оркской колонны. Уходить тоже было поздно, поэтому, едва успев вскочить на своих лошадей, смешанный отряд чистильщиков, эльфов и полукровок, тут же вступил в последний бой. Бросив бесполезные луки, они обнажили мечи. Такой небольшой отряд, вряд ли смог бы оказать серьезное сопротивление превосходящему врагу, но все воины в нем были профессионалами и орки первыми напоровшиеся на их мечи, сразу почувствовали это.

Все бились насмерть, понимая, что это их последний бой и надо с честью закончить земную часть своей жизни. Оркам тоже терять было нечего — если не прорвутся, кочевники все равно не успокоятся, пока не убьют всех.

Как ни хороши были воины Корада, противостояли им тоже не дети, а численный перевес решил исход. Первой погибла Брида, прикрывая левую сторону своего командира, она подставила меч под удар стальной палицы здоровенного орка. Однако не смогла удержать удар и открылась. Этим воспользовался следующий воин-орк, его короткое копье, пробив накладную пластину на груди, насквозь пробило тело женщины. Сервень озверел — никто вокруг кроме них самих не знал, что эти двое любили друг друга.

Он рычал и яростно крушил все вокруг, тщетно пытаясь отомстить за смерть любимой. Чистильщик не на много пережил свою тайную любовь — сначала кистень с многочисленными шипами сломал ему руку, а потом широкий меч довершил дело. Так начали гибнуть и противники Зерги.

Бой был скоротечен — гораздо быстрее, чем об этом можно рассказать. Бились сразу все, и несмотря на то, что орков гибло больше, отряд таял. Наступил момент, когда сражаться продолжали только двое — Крис и озверевший, совсем не похожий на эльфа Витайлеан.

Борезга понял, что его план удался. Первый заслон они опрокинули, а кочевники еще не сообразили, что колонна вырвалась из ловушки, и не пришли на помощь своим. Так бы все и закончилось, но в этот миг боги, игравшие за орков, похоже, отвлеклись на что-то более интересно, чем кровь и боль смертных.

Виайлиан, сквозь кровавый туман ярости, застилавший его глаза, вдруг заметил молодого военачальника орков. Увидев такую цель, эльф, словно обрел новые силы — его старинный меч, начал летать в два раза быстрее. Расталкивая погибавших под его ударами орков, он рвался к Борезге. Тот, тоже увидел врага и сам ринулся к нему навстречу. Остальные невольно расступились, давая место для схватки таким воинам.

Хотя Борезга был моложе и намного сильнее, но опыт и ловкость эльфа свели на нет эти преимущества. И в конце концов, опыт победил — острейший эльфийский клинок вошел, словно стрела, в горло Борезги. Тот удивленно скосил глаза на засверкавший в свете розового восхода меч, попытался схватить лезвие, чтобы выдернуть, но тут у него горлом хлынула кровь, и он завалился на шею лошади.

Еще не успел отзвенеть победный клич эльфа, как несколько мечей и кистеней ударили по нему. В этот раз, уже не ловкость, не опыт его не спасли. Зато, растерянность, охватившая орков, после смерти командира, позволила спастись Крис. Она только успела вырваться из круга орков, когда услышала уже привычный улюлюкающий клич степняков. Они наконец, разобрались во всем, и ударили по смешавшейся колонне сразу с нескольких сторон.

Больше они в этот день от орков не отстали. И уже под вечер этого длинного дня, лишь несколько десятков уцелевших израненных воинов из бывшей тысячи Борезги, прятались в степи, равнодушно принимая то, что от кочевников в их родной степи, им все равно не уйти.

Орки давно ушли с холма, но кочевники так и не рискнули подняться туда, слишком пугающе выглядело то, что сейчас там происходило. Как ни сильны и опытны были Черные, но то, что магов было на одного больше, уравнивало их силы. Сначала маги из Братства, все-таки смогли утихомирить бушующий над ними ураган, а потом и сами смогли ударить по врагу. И сейчас битва шла с переменным успехом. Однако, было еще кое-что, что давало преимущество волшебникам из Стерега — было понятно, что как только силы Черных начнут иссякать в бой вступят и люди — кочевники ударят своим оружием. Воевать на два фронта, это всегда сложнее.

Но никто не догадывался, что у светлых есть еще один тайный союзник, мешающий Черным в полной мере объединить силы. Это была впитавшаяся в душу с младенчества, обоюдная ненависть этих рас — эльфов и орков. Лишь то, что они служили одной хозяйке, заставляло их терпеть друг друга. Они оба понимали, что исход того, что сейчас творила Великая, решит и их судьбу — обретут они опять прежнюю власть и силу, или сгинут навсегда. Однако, даже это понимание не смогло заставить их доверять друг другу. Оба оставляли запас сил, на случай вероломного нападения сзади.

Их опыт и колдовское чутье, давно подсказал обоим, что им не победить сегодня, поэтому оба заранее задумали уйти в нужный момент, но и тот, и другой хотели появиться в покоях Зерги в одиночестве, дабы порция благодарности приготовленная для двоих, пала только на одного.

Моренгар всегда был немногословен. Этот коренастый крепыш с коротким ежиком седых волос, никогда не отличался разговорчивостью. Он появлялся в Стереге, только в случае крайней необходимости, быстро делал то, что наметил и снова уезжал в свое княжество на границе с пустой землей. Надо сказать, что большинство жителей этого северного княжества были такими — жизнь там была суровой, и люди не могли праздно проводить время. В Братстве у него ни с кем не сложились дружеские отношения, но все — от Саафата, до самого последнего секретаря в Стереге, знали, что, если, о чем-то попросить этого молчуна, можно быть уверенным, что он это выполнит.

Сейчас, чувствуя за спиной присутствие Моренгара Крутелла радовалась, что этот маг так вовремя оказался в Стереге. Он уже несколько раз так вовремя вступил в схватку с Черными, помогая то ей, то Скарудлину в самый нужный момент. Он чувствовал, когда надо это сделать, и при этом нисколько не жалел своих сил. Это был особый талант — суметь включиться в вязь чужого заклинания, чтобы усилить, или наоборот развалить его.

Крателла переглянулась со Скарудлином, он как раз только что разрушил огромного песочного человека, появившегося прямо из земли на склоне холма. Заклинание было мощным, монстр несколько раз рассыпался, но тут же вновь вставал, превращаясь из кучи песка в великана с желтыми песочными глазами. Скарудлин устало улыбнулся в ответ, и вытер пот со лба — он понял, о чем говорил её взгляд: мы побеждаем, даже по песочному монстру это было видно. Чтобы разрушить силу первого урагана, им пришлось поработать всем вместе, и то, это произошло не сразу. А этого монстра, Скарудлин прикончил один, Моренгар только подстраховывал. Все это говорило — что у Черных силы тоже не бесконечны.

Все маги были опытными, когда-то еще молодыми они получили этот опыт, в настоящей всеобщей войне, поэтому прекрасно знали, что в борьбе с Черными расслабляться нельзя, у колдунов всегда могла оказаться хитрая запасная уловка. Однако, долгие годы мира, когда магические схватки происходили лишь изредка, все-таки расслабили их. И это их понимание, что они сильнее и близится конец, в какой-то мере и послужило причиной того, что они пропустили начало новой атаки.

Это было больше похоже на, то, что делает природа — тучи вдруг исчезли, небо очистилось и из-закрая степи показался тонкий ободок солнца. Вокруг стало удивительно тихо, даже легкие порывы ветерка не шевелили пожелтевшую траву. Воздух над степью стал свежим, словно летом после дождя. Казалось, над миром властвует сейчас только одна сила — степная осень. Столь быстрая смена погоды, во время схватки, должна была насторожить магов, но усталость и постоянное напряжение сыграли свою роль. Крателла не удержалась и высказалась совсем по-женски:

— Какая красота...

Она тут же задохнулась. Из глаз побежали слезы, и магиня закашлялась. Следующим стал Скарудлин, он схватился за грудь и, согнувшись, тоже начал биться в приступе кашля. Дольше всех продержался молчун Моренгар. Он первым понял, что происходит — вся эта слишком красивая картинка осени, и слишком чистый воздух — это была маскировка колдовской атаки. Маг перестал дышать и попробовал ударить обычным неизбирательным заклинанием, однако это не помогло — враг удерживал отравленную атмосферу вокруг вершины холма.

Тогда Моренгар подхватил еще бьющуюся в судоргах Крателлу и потащил вниз с кургана. Заклинание подобного рода, что использовалось сейчас против них, было очень сложным и требовало много энергии, поэтому район его действия должен был быть невелик. Если бы ему удалось выйти за пределы этой атаки, он наверняка бы спасся и спас Крателлу. Моренгару не хватило совсем немного, несколько метров. Их так и нашли потом кочевники — мужчина сидел, держа на руках женщину. У обоих были искаженные удушьем лица. Если бы он не стал помогать Крателле, а сразу, как только понял, бросился с холма один, он бы точно остался в живых.

Но неприметный молчун с севера, не мог поступить иначе, из таких магов как он, никакими заклинаниями невозможно сделать Черных.

Туманель брезгливо отбросил руку мертвого орка, которую до этого крепко сжимал своей рукой. Потом, шатаясь, отошел в сторону и сел прямо на землю. Последнее заклинание вымотало его, он чувствовал, что опустошен до дна. Если бы сейчас здесь появился хотя бы один кочевник, он смог бы потом всю жизнь гордиться, что ему удалось убить настоящего Черного. Однако, никто, до самого ухода Туманеля, на кургане так и не появился.

Эльф отдохнул, и перед тем, как открыть портал, опять подошел к трупу. Он перевернул мертвеца и выдернул из его спины, тонкий эльфийский кинжал. Туманель тщательно вытер серебряное лезвие об одежду орка и взяв кинжал двумя руками, поднес его к губам. Он прошептал слова благодарности, словно оружие было живым, потом бережно спрятал драгоценный талисман в потайные ножны, за пазухой. Это была последняя вещь, связывавшая его с прошлым, с полностью погибшим родным кланом, кланом Озера.

Он взглянул на мертвого орка — голова того была запрокинута, рот открылся и желтые клыки торчали наружу. Темное лицо эльфа скривилось в ухмылке.

— Спасибо тебе, Хорошинар, выручил, — издевательски сказал он. — Если бы не ты, я бы не смог прикончить тех, из Братства. И теперь, я думаю, ты понимаешь, какая из древних рас будет править...

Туманель пробормотал привычное заклинание, подождал, когда перед ним разгорится синевой овал входа, и шагнул в портал.

Он сказал правду — действительно, если бы не энергия смерти, которую он вытянул из умирающего колдуна, он вряд ли смог бы удержать заклинание мертвого воздуха так долго. А то, что он успел первым воткнуть свой нож в спину коллеге-сопернику, так для этого он и родился эльфом. Эльфы всегда были и будут умней и проворней орков.

В то время, когда на скале, постоянно атакуемой солеными волнами, появились Сельфорур и Арагуз, Мазранг был уже там. Он появился на пятачке сразу после того, как с него исчезли Вогалы со своим живым грузом. Однако, колдун не стал подниматься по лестнице, а сошел с площадки вправо и стал подниматься по узкой тропе, между камнями. Вокруг царила ночь и вряд ли Черный видел что-томежду камнями. Но он шагал уверенно, иногда, где надо хватался за нависшие глыбы и переползал через валуны. Было понятно, что этот человек идет здесь уже не первый раз.

Когда площадку озарила вспышка, и из портала шагнул сначала Сельфовур, а потом вывалился шаман, колдун был уже над самым входом в пещеру. Природа образовала здесь прекрасный наблюдательный пункт — гигантская каменная плита когда-то откололась от скалы и накрыла пространство между двумя гранитными валунами. С той стороны, откуда к ней подошел Мазранг, вход был широким, но постепенно камни сужались и с другой стороны открытым оставалось только небольшое окно, достаточное лишь для того, чтобы через него пролез не очень толстый человек. На каменном полу импровизированного наблюдательного пункта лежала подушка из высохшей травы — кто-то провел здесь немало времени.

Разглядев, кто появился, Мазранг прошептал:

— Вот и первые, посмотрим, что дальше...

Он, в отличие от остальных, сразу заметил зверя, выскользнувшего из портала вслед за человеком и орком. При виде дикой кошки глаза колдуна удивленно расширились, он узнал животное. Зверь сразу исчез за камнями, а через секунду оттуда выбежала уже крыса.

Колдун не покинул свое убежище и после того, как маг со шрамом и старый орк скрылись в пещере. Он ждал. И чутье опять не подвело его — через какое-то время внизу опять вспыхнуло голубое сияние. На этот раз появился тот, кого Черный никак не ожидал увидеть — это был маг из Братства.

— Этот откуда?

Разговаривать сам с собой он начал уже давно после того, как много лет просидел в заточении, в той далекой жаркой стране, в которой оказался когда-то вместе с сыном. Воспользовавшиеся его беспомощным состоянием служители религии, оставшейся непонятной даже для него, десятки лет держали его в каменном мешке. Но заключение, не только не сломило его, а наоборот — сделало сильнее. Стены древней крепости, где находилась его тюрьма, были напитаны магией еще тех, забытых времен, когда даже Вогалы были еще молодой расой. В какой-то момент Мазранг понял, что есть нечто объединяющее в магии Черных и той энергии, что наполняла подземелья крепости. Похоже, и та и другая восходили к колдовству, привнесенному в этот мир из нижнего, от подземных богов и демонов.

Долгие годы он искал способ подключиться и использовать эту мощь. Времени у него было хоть отбавляй, и однажды это у него получилось. Через какое-то время он уже стал не заключенным, а полубогом, которому местные монахи начали оказывать подобающие почести. Иногда, он думал, что так и было задумано — монахи нарочно держали его здесь, чтобы он набрал силу и стал живым богом в этой странной религии. Действительно, с его появлением в новой ипостаси, крепость-монастырь быстро набрала невиданный авторитет. Паломники и караваны с подношениями, забили все площади вокруг крепости.

Будь у него другой характер, Мазранг навсегда остался бы в этих землях. Но спокойное царствование среди диких песков не прельщало его — пламя, когда-то зажженное в его груди за эти годы, не погасло, наоборот разгоралось все сильнее. Страсть эта была одна — ему нужна была власть и могущество. То, что в молодости толкнуло его на путь Черных, а потом привело его к Зерги, и сейчас не давало ему сидеть здесь, и довольствоваться почитанием необразованных дикарей. Поэтому, когда однажды он уловил слабый зов своей повелительницы, он задержался только затем, чтобы разрушить крепость и убить всех монахов, державших когда-то его в подземелье. Черные никогда не забывают отомстить своим обидчикам, они могут только отложить месть, на некоторое время.

Мощь, полученная в древней крепости, сложилась с его собственной, полученной и развитой, еще тогда, перед Великой Войной. Теперь он, наверное, был самым сильным Черным колдуном в этом мире, но это не заставило его действовать бездумно. С самого раннего детства он выживал за счет того, что просчитывал все свои шаги — лишь однажды он пошел на поводу своих чувств и ничего хорошего, кроме боли это не принесло. Его возлюбленная покончила с собой, а сын — результат их короткого брака — сгинул где-то, пока Мазранг гнил в заточении.

Сейчас, когда так близка была победа Гоосар Каххум, а вместе с этим и его возвышение, вообще, надо было быть крайне осторожным. Как и всегда, когда имеешь дело с Зерги. Все-таки она не человек, хоть Вогалы и называли себя истинными людьми — понять их образ мысли гораздо труднее, чем мысли эльфа или орка.

Поэтому Мазранг и находился здесь, а не в зале, перед троном Проклятой. Он решил немного выждать, ведь от Вогалки можно получить не только благодарность, но и наоборот — она легко могла посчитать тебя виновным в случае, если что-то пойдет не так.

Первой мыслью колдуна было — немедленно расправиться с гостем. Тот только появился из портала и не замечал присутствия Мазранга. Черный, с трудом остановил себя — выместить на давнем враге, всю злость, что накопилась за последнее время, это было бы отлично, он даже словно воочию почувствовал, как размозжит голову этому магу, так нагло появившемуся в самом логове Зерги. Пальцы на руках невольно напряглись, скрючиваясь в когти.

Однако, он не позволил эмоциям взять верх над разумом — он не какой-нибудь человек, чтобы все погубить из-за того, что он просто разозлился. Гораздо полезнее будет посмотреть, что произойдет дальше — что сможет предпринять маг против Стражей. Эти древние мерзкие твари даже у него, вызывали страх. Пусть человек поистратит силы на схватку с этими безмозглыми созданиями, а потом придет и моя очередь. Неплохо будет появиться перед глазами Зерги с магом Братства под мышкой.

Поэтому Мазранг затих и словно завернулся в кокон, надо чтобы до входа в пещеру маг ничего не почувствовал. И это ему удалось, человек внизу застучал каблуками по каменной лестнице и исчез из виду.

Ведьма на троне оторвалась от созерцания ползущей воды и повернула голову к пленникам.

— Я чувствую, что новые гости несут все, что нам нужно, и скоро мы завершим то, ради чего вы шли сюда.

Зерги опять стала хорошо видимой. Как только она переставала злиться, её призрачная фигура опять начинала наливаться жизнью.

— Мы шли не к тебе.

Марианна видела каких трудов стоило Радану сказать это. Но он смог, его голос, сначала хриплый и срывающийся, окреп.

— Мы не подчиняемся тебе, — повторил Соболь.

Белолицая колдунья рассмеялась.

— Да. Вы просто хотели пройтись к Запретным Горам. Но все равно, ты нравишься мне. И я, возможно, оставлю тебя жить. Ты будешь хорошим слугой.

Радан погладил по головке, прижавшуюся к нему Енек и опять возразил:

— Я никогда не буду твоим слугой.

Однако, ведьма не обратила внимания на его слова.

— А вот эту пигалицу, что ты обнимаешь, вы тащили зря. Вообще, никчемный народец эти гномы. Я зря перестраховывалась, можно было обойтись и без них.

Она задумалась о чем-то, потом добавила:

— Но ничего, все произошло так как и должно было произойти. И теперь её кровь поможет великому делу.

Марианна тоже прижала к себе девочку, та ничего не понимая, испуганно смотрела на улыбающуюся красногубую женщину.

— Ну вот и они, — Зерги подняла голову и нетерпеливо смотрела на дверь.

Марианна оглянулась. Плита, закрывавшая вход, была на месте, за ней было тихо. Как колдунья догадалась, что там кто-то есть?

Но это, действительно, было так — камень сам, без всякого приказа, начал отползать в сторону. В проходе появились старые знакомцы — маг со шрамом на щеке и старый колдун-орк. 'Так вот кого ждала колдунья', — поняла девочка. При виде их сердце у нее почему-то болезненносжалось. Словно с появлением этих двоих в подземелье появилось что-то, предвещавшее скорый и страшный конец. Следом за этой парой вошел старший вампир. Но в этот раз ведьма выгнала его.

— Голанд, пока ни ты, ни твои люди здесь не нужны. Отправляйтесь в свои усыпальницы. Когда понадобитесь, я вас подниму.

Нежить молча поклонился и вышел.

— Несите сюда все!

Резко приказала колдунья. Тон её изменился, к новым посетителям, она отнеслась холодно и даже не пыталась изобразить дружелюбие, как с Марианной и остальными.

Маг и шаман, торопясь, прошли к мраморному столу, на котором одиноко лежала сабля Радана. Арагуз развязал мешок и начал выкладывать все вещи, что они отобрали у детей, Радана и Алмаз. Однако, Зерги это не понравилось, она показала на кружечку, которую нашел когда-то в лесу эльфенок.

— Оставь это, а остальное выкини.

Енек заплакала, она увидела, что шаман вытащил из мешка куклу из тряпочек и травы, что сделала для нее когда-то Марианна. После приказа ведьмы он стал заталкивать её обратно.

— Пусть он отдаст мою куклу, — девочка умоляюще посмотрела на Соболя. Тот не выдержал и шагнул к столику.

— Ай! — закричала Марианна. Радан не успел сделать шаг, как вдруг его откинуло назад. Он упал на спину и прокатился по мозаичному полу. Енек от испуга замолчала и крепко вцепилась в старшую подругу.

— Не забывайся, мальчик, — также холодно процедила колдунья. — Я ведь могу и разозлиться.

Она протянула руку в сторону лежавшего юноши и мешочек с пергаментом, вдруг, выскользнул из-под рубашки. В ту же секунду он оказался в руке Зерги. Она попыталась развязать его, но это у нее не получилось. Девочка заметила, что все дела, где надо приложить силу, или хотя бы просто подержать предмет, колдунье удаются плохо. Не сумев развязать, она начала злиться и вновь становиться размытой. Тогда Зерги что-то прошептала и мешочек в её руке мгновенно истлел и осыпался прахом. В ладони остался только сверток из тонкой кожи.

Проклятая подняла голову, в глазах светилось удовлетворение.

— Сельфовур, — глаза Зерги засветились. — У тебя тоже есть кое-что принадлежащее мне.

По тому как колдун глянул на ведьму, казалось, что он, действительно, не понял, о чем речь. Но это только в первые секунды, а потом оборотень, вдруг, схватился за что-то у него на груди. Он даже отступил на шаг, словно то, что он там прятал было для него очень дорого. Однако под взглядом вмиг потемневших глаз Вогалки, он снял с шеи крупную, на вид глиняную, каплю. Потом дрожащей рукой протянул его Зерги. Марианне показалось, что страшный когда-то колдун, вдруг растерял всю свою мощь. Он опустил глаза и как будто стал ниже ростом.

Зато сидевшая на троне женщина не скрывала своей радости. Она разглядывала вещи в своих руках и зловеще улыбалась. Иногда, ведьма переводила взгляд на стоявшую на столе кружечку, и тоже улыбалась. 'Чему она радуется', — думала Марианна. Из этой кружки она столько раз пила морс.

Тут Зерги заметила застывшего у стола Арагуза, он так и стоял, держа в руках раскрытый мешок и не зная, что делать дальше.

— Вы оба, — она надменно глянула на поникшего Сельфовура и находившегося в эйфории орка. — Можете уйти, получите свою награду позже. Подождете в пещере.

Она нетерпеливо махнула рукой, показывая, чтобы они убирались. По всему было видно, что она торопится. Однако, что ведьма задумала, девочка, конечно, не знала. Но догадывалась, что ничего хорошего им от этого точно не будет.

Сельфовур так и не подняв головы быстро пошел к выходу — отдав свой медальон, он словно потерял уверенность в себе. Следом постоянно оглядываясь, словно не в силах оторвать восхищенный взгляд от ведьмы, шел шаман. Зал был очень большим и шли они целую вечность. Камень опять отъехал, открывая проход в темноту. Маг уже вышел в пещеру, когда орк не выдержал — он развернулся, упал на колени и горячо стал просить:

— Великая Гоосар Каххум, не гони своего преданного раба! Разреши побыть при рождении новой Зерги! Я готов отдать и душу, и тело Нижнему Миру, чтобы увидеть это.

Он протянул руки к колдунье и умоляюще смотрел на нее.

Зерги несколько мгновений колебалась, но похоже, мольба будущего слуги и его преданность, чем-то задели её. Она выпрямила голову и милостиво сказала:

— Хорошо. Вернитесь оба. Но стойте там, у входа. Когда все закончится, поможете гоблинам убраться.

Радость озарила лицо орка, он несколько раз благодарно поклонился колдунье и так и застыл на коленях. Сельфовур же не выразил никаких чувств, он молча вернулся и встал рядом с Арагузом. В то время, пока шел весь этот спектакль, в открытую дверь прошмыгнул черно-серый зверек с вытянутой зубастой мордой. Незамеченный, он прокрался к боковой арке, где обычно прятались гоблины и скрылся там.

Камень со скрежетом вернулся на свое место, и все стихло. В воздухе повисло напряжение. Марианне даже показалось, что кожу начало покалывать мелкими иголочками. Она поняла, что сейчас произойдет что-то важное, наверное, то, ради чего их и притащили сюда. Она оглянулась — похоже, это почувствовали и остальные. Все молчали, даже Енек перестала плакать. Взгляды пленников были устремлены на Вогалку на троне. Соболь, до этого все время бесполезно пытался встать, но несмотря на то, что на нем не было никаких веревок, он лишь дергался, словно спутанный. Сейчас он тоже затих, только приподнял голову и смотрел туда же. На секунду взгляды Марианны и Радана встретились, юноша попытался улыбнуться девочке и что-то прошептал. Марианне показалось, что она поняла, что он хотел сказать — держись, все будет хорошо.

На секунду девочка почувствовала себя старше Соболя — он еще сопротивляется, верит во что-то, а она уже поняла, что все — больше им уже не повезет, что пришел конец всему. Она вспомнила, что такое же ощущение у нее было когда-то давным-давно, тысячу лет назад, когда она из кустов глядела на плачущего эльфенка. Тогда она посчитала, что хуже чем то, что произошло с ней уже и быть не может. Знала бы она тогда про все, что произойдет потом, про сегодняшний день. Сейчас, то положение, в котором она оказалась тогда, казалось ей безоблачным счастливым временем.

Её отвлек звон, разлившийся по всему залу, словно стукнули по волшебному колокольчику. Марианна быстро повернулась к колдунье — звук шел от странного ножа, находившегося у нее в руке. Девочка сразу поняла, что нож не из металла — полупрозрачное ярко-красное лезвие, переливалось волнообразными разводами. Похоже на цветное стекло, как в окнах замка князя. Ведьма опять легонько стукнула пальцем по пылающему лезвию и чарующий звон снова поплыл в полумраке зала.

Девочка залюбовалась игрой пламени в смертоносном клинке, но вдруг до нее дошло, что ведьма не стала бы доставать нож просто так. Что она задумала?

Зерги оторвала взгляд от своего оружия и по очереди оценивающе посмотрела на детей. Её взгляд остановился на Марианне.

— Ты. Ты будешь я.

Девочка не поняла эту странную фразу, но почувствовала такой страх, что ноги её подкосились и она опустилась на пол.

— Эй, вы, — колдунья повернула голову в сторону арки ведущей в соседний зал. — Где вы там? Идите сюда, нужна ваша помощь.

Однако прошло несколько секунд, а никто так и не отозвался. Ведьма нахмурилась, и её фигура чуть-чуть размылась. Однако, она быстро нашла выход, похоже, любая заминка уже не устраивала её.

— Сельфовур и ты, Арагуз. Идите сюда, будете помогать.

Маг, все также молча, направился к трону. Зато радости шамана не было предела.

— Великая назвала меня по имени, — радостно шептал он, и торопливо шагал за магом. — Я буду помогать самой Гоосар Каххум.

— Берите, девчонку и тащите сюда! — голос Зерги стал стальным. Все нотки показной доброжелательности исчезли.

Девочка оглянулась в поисках помощи, и поняла, что никто здесь ей не поможет. Все — и Радан, и Алмаз, и даже мальчишки рвались к ней, но просто не могли сдвинуться с места. Они дергались, кричали, но все было бесполезно — невидимые путы связали их. Маленькая Енек осталась единственной, кто мог двигаться, но помочь она ничем не могла. Не понимая, что делает, Марианна вскочила и бросилась к арке, в голове билась одна мысль — убежать, не видеть ничего этого...

— Ну куда же ты? — почти ласково спросила ведьма, и в тот же момент девочка почувствовала, что ноги схватили две мягкие руки. Она упала, но в панике все равно пыталась уползти. До арки оставалось совсем немного, и девочке казалось, что стоит ей только доползти и спрятаться за колонной, все исчезнет. Колдун и орк догнали её у самого прохода и подхватили за руки.

— Тащите ко мне! — голос Зерги щелкнул как бич.

— Сейчас, сейчас, Великая, — бормотал шаман, со злостью дергая рвущуюся из рук Марианну. Сельфовур же тащил её молча, не обращая никакого внимания на её крики — после того, как колдунья забрала у него камень, он стал как кукла. Ходил и действовал автоматически, словно у него кончился завод.

Они уже сделали пару шагов к каменному трону, когда сзади раздался шум и из полумрака прохода вырвался косматый ревущий зверь. В одно мгновение медведица оказалась возле Марианны и её мучителей. Первый удар могучей лапы отбросил старого шамана обратно к стене. Он прокатился по каменному полу и остановился только уперевшись в стену. Разбитая голова орка застыла под неестественным прямым углом к туловищу. У старика была сломана шея.

Вторая жертва — Сельфовур оказался не таким слабым противником. Он выпустил из рук девочку и мгновенно отпрыгнул далеко в сторону. Приземлился на мозаичный пол уже не человек — расставив лапы и оскалив страшные зубы, против медведицы стоял огромный черный волк. Он тоже зарычал и с ходу кинулся на медведя. Звери сплелись и покатились ревущим и визжавшим комом, оставляя повсюду кровь и лохмотья шерсти. Однако, весь шум и рев перекрыл дикий, воющий голос:

— Гооланд!

Крик ведьмы забрался на невыносимую высоту переходя в тональность, не слышимую уже человеческим ухом. Все — дети, Радан и Алмаз, заткнули уши и извивались на полу, не в силах выносить этот звук. И только звери продолжали кататься по полу и рвать друг друга клыками и когтями.

Марианна, в ужасе от всего происходящего, быстро отползла к стене и уперлась спиной в стену. Она прижималась к холодному камню и бездумно следила глазами за живым кровавым клубком. И вдруг страх отпустил её — девочке стало все равно, что вокруг происходит. Видимо, слишком много она натерпелась за сегодня — орки, вампиры, колдунья, а теперь вот это.

Она безучастно посмотрела вокруг — все её спутники, похоже, понемногу начали освобождаться. Радан уже сидел на полу и пытался встать, правда, это у него еще не получалось. Алмаз была в таком же положении — она крутилась, ругалась, но невидимые путы еще полностью не исчезли. Все это происходило очень быстро — каменная плита которая начала двигаться, как только Зерги закричала, до сих пор еще не открыла проход полностью.

Марианна, все также словно во сне равнодушно, смотрела как Радан, наконец поднялся и, шатаясь, медленно побежал к трону. С каждым шагом он двигался все уверенней, похоже, действие колдовства слабело. Он добежал до ступеней ведущих к каменному креслу, взбежал и бросился к столику, на котором лежала сабля. Соболь схватил оружие и замахнулся на сидевшую Зерги. Не чувствуя никакой радости, Марианна поняла, что сейчас они освободятся от Проклятой, надо вставать.

Она замерла, не в силах оторвать взгляд от сабли Радана. Но прошла секунда, потом другая, а Соболь так и стоял замахнувшись. Он опять не двигался. Колдунья, сидевшая перед ним, даже не пошевелилась, она почти исчезла и стала больше походить на тень. Алмаз, тоже освободилась и бросилась на помощь Соболю, но и она, вдруг, застыла рядом с ним.

В это время, в дальнем углу зала, там, куда укатились схватившиеся звери, все стихло. В полумраке из кучи, порыкивая, поднялась лишь одна фигура. Она встала на задние лапы, и Марианна поняла, что это медведица. Она вглядывалась в нее, боясь поверить своим глазам — неужели это Лесная? Медведица, вдруг, помахала лапой девочке, потом развернулась и скачками понеслась к трону. Сердце Марианны на миг остановилось, а потом забилось быстрее — она ожила. Все! Раз Хазимай здесь, значит все наладится. Она всегда выручала их: и в первый раз в лесу; и в корчме на берегу реки; и Енек она спасла. Хазимай их счастливый амулет.

Её радость прервалась неожиданно — с трона, навстречу медведице, вдруг прыгнула темная тень. Они встретились и зверя окутала темная пелена. Черные рваные клочья тумана, сначала медленно, а потом все быстрее закружились вокруг медведицы. Лесная сначала замедлилась, а потом вообще остановилась и присела на задние лапы. Зверь обиженно заскулил и лишь качал головой не в силах выбраться из этого, пахнущего смертью хоровода.

В тот же момент в открывшийся проход из темноты пещеры хлынули те, кого призывала ведьма. Первым ворвался высокий Голанд, за ним темной волной остальные. Старший вампиров сразу сориентировался — он бросился к танцующему черному вихрю, кружащему возле медведицы. Марианна прикрыла глаза, она не хотела видеть, как Хазимай сейчас разорвут на куски. Ей опять стало плохо — жизнь только что улыбнувшаяся, опять повернулась к ней своей страшной стороной.

Однако, все случилось совсем не так, как ожидала девочка. Вместо рева битвы все вокруг, наоборот, стихло. Марианна приоткрыла глаза и увидела, что вампиры остановились вокруг медведицы, не переступая границы кружащих черных хлопьев.

— Что смотришь? — с трона донесся змеиный шепот, наполнивший все подземелье. — Разорвите её, Голанд.

Вогал повернул свое серое лицо к Проклятой:

— Она Лесная, мы не можем.

— Неет! — злобно завизжала та. — Можете! Вы уже не Вогалы, вы вампиры!

— Но она из первых, — неожиданно, не подчинился вампир. — Она как мы.

— Ты идиот, мой дорогой! Ты не видишь, что я еле держу её? Она действительно из первородных, но она пошла против меня! Ты видишь, что она сделала с Сельфовуром?

— Мы схватим её, но убивать не будем, — Голанд упрямо стоял на своем. — Убери свое колдовство.

— Ладно, — сдалась Зерги. — Я сама разберусь с ней, когда обрету силы.

В её голосе прозвучала скрытая угроза. 'Наверное, она разберется не только с Хазимай, но и с ними тоже. И с нами', — обреченно думала девочка.

Туман вокруг Лесной собрался опять в одно чернильное пятно и скользнул обратно к трону. Там он быстро окружил колдунью и тут же исчез, словно впитался. Вогал скомандовал и медведицу тут же облепили десятки вампиров, опять началась схватка, но в этот раз перевес оказался не на стороне Лесной. Несколько раз темные серые фигуры отлетали из кучи, но тут же бросались обратно. Невозможно убить тех, кто и так мертв. И, вдруг, все прекратилось — вампиры расступились, посреди их серой толпы стояла миниатюрная фигурка Хазимай.

Марианна страдальчески сморщилась — лицо и голые руки девушки все были в порезах и кровоточили. Лицо было разбито, а верхняя губа порвана. В это раз волк сумел изувечить Лесную, гораздо сильнее, чем в прошлые встречи. Почуяв кровь, вампиры невольно тянулись к Хазимай, но ни один из них не прикоснулся к девушке. Марианна не все поняла из разговора Голанда и Зерги, но смысл уловила — даже измененные Вогалы почему-тоне могут убить Лесную.

Голанд что-то выкрикнул и толкнул двоих крупных вампиров. Те убрали когти и отворачивая лицо повели девушку к дальней стене.

— Подождите, — голос Зерги остановил их. — Я кое-что придумала. Голанд, сейчас её убьют, а вы будете не причем. Я не могу заняться главным делом, пока она жива. Она может помешать, первородные непредсказуемы. Ты видишь, что она сделала с Сельфовуром — а ведь он был сильным магом, даже по старым меркам, а она всего лишь Лесная и, значит, никакой магии для убийства не использует.

'Что она опять придумала, и почему она так хочет убить Хазимай?' Девочка в кровь искусала губы, переживая за дорогих ей людей, за этими переживаниями, она на время забыла о собственной судьбе. Что ожидает её саму?

То, что придумала Зерги — было настолько гнусно, что девочка даже подумала, что ослышалась. Но нет — все происходило в действительности.

— Иди! — приказала ведьма, и Радан, до этого стоявший словно истукан, послушно развернулся, спустился по ступеням и направился к Хазимай. Сабля, зажатая в его руке, подрагивала при ходьбе и поблескивала, отражая огни свечей. Марианна не могла отвести глаз от клинка — неужели Соболь сделает это? Ведь он же любит Хазимай. Только сам Соболь не понимал этого, а Алмаз и дети давно это заметили.

Однако, он целенаправленно шел к девушке. Вампиры вытолкнули Хазимай навстречу.

— Радан! — закричала Марианна. — Это же Хази...

Голос у нее вдруг пропал, она беззвучно открывала и закрывала рот.

— Заткнись, дура, — прошипела Зерги. — Сейчас ты увидишь, как становятся моим слугой.

Глаза ведьмы горели, она опять стала видимой, и ничем не отличалась от живых. Ей явно нравилось то, что сейчас происходило.

— Соболь, — тихо позвала девушка. Она была обессилена настолько, что даже голос её дрожал. — Не бойся, я не умру. И я знаю, что это делаешь не ты.

Она встряхнула черными волосами, и гордо выпрямилась.

— Запомни, Зерги. Он не станет твоим! Это не он, это ты убиваешь нимфу. И ты знаешь, что за это будет.

В ответ с трона раздался презрительный смех.

— Ты угрожаешь истинному человеку? Думаешь если приняла человеческий облик, то обрела чувства? Или ты поверила, что можешь любить как человек? Нет, ты всего лишь лесной дух, ты животное.

— Я знаю, — тихо ответила девушка. — Но сейчас я человек. И как ни старайся, этого ты изменить не сможешь.

— А это мы сейчас увидим! Посмотрим в кого ты превратишься после смерти!

Она перевела бешенный взгляд на Радана:

— Убей её!

Соболь, словно кукла, машинально выкинул руку и клинок вошел в грудь Хазимай.

Марианна, в шоке, закрыла безголосый рот руками и оперлась о стенку, её ум отказывался воспринимать увиденное. Радан убил Хазимай! Это просто страшный сон!

Но это не было сном — тело девушки с глухим стуком упало на мозаику. Радан-кукла выпустил саблю из рук, и она так и торчала из груди Хазимай. Но это продолжалось совсем недолго. Лицо девушки было хорошо видно с места, где стояла Марианна — оно вдруг начало меняться. За несколько секунд, прекрасная молодая девушка, превратилась в женщину средних лет, потом еще постарело, и, вдруг, тело начало исчезать. Оно таяло как куча снега, занесенная в тепло. Все происходило очень быстро — через несколько мгновений от тела осталась лишь небольшая темная лужица, но и она быстро впиталась в каменный пол. Сабля упала и зазвенела.

Слезы душили девочку и застилали глаза — все эти превращения напомнили ей всю историю их знакомства, от первой встречи в странной избушке в лесу. Как же Радан будет жить с этим, когда очнется? Марианна смахнула слезу — ей показалось, что там, где только что было мокрое пятно, что-то зашевелилось. Она вгляделась — действительно, там прямо на глазах разворачивался ярко-зеленый побег незнакомого вьющегося растения. Он быстро рос, выкидывая вперед листья и усики. Зеленая змейка, словно живая, извиваясь, ползла по камням пола. Через несколько мгновений она достигла стены и, цепляясь за камень, начала подниматься вверх, к своду зала.

— Куда ты? — зло закричала колдунья. — Не уйдешь!

Из её рук вылетел огненный шар и упал на корень волшебного растения. Тотчас по стеблю пополз огонек желтого пламени, сжигая зелень. Стебель после него чернел и осыпался. Однако он никак не мог догнать верхушку, её усики продолжали упорно цепляться за невидимые выступы, и она забиралась все выше. Вдруг, стебель нашел какую-то лазейку и юркнул туда. Через несколько мгновений до этого места добрался и огонь, но в расщелину он не полез, а упал вниз. На лету он в последний раз вспыхнул и исчез.

— Ушла!

Ведьма так разозлилась, что опять стала пропадать.

— Пусть. Больше она никогда не сможет мне помешать. Забудем о ней, у нас есть дела поважней.

Зерги успокоилась, и снова сев на свое каменное кресло, оглядела зал.

— Голанд, мои гоблины куда-то пропали. Отправь своих, пусть поищут. И уберите этих двоих, — она показала на мертвые тела.

— А что с этим?

Вогал кивнул на Радана, который так и стоял возле того места, где умерла и превратилась в цветок Лесная. Взгляд юноши был пустым, на лице застыла равнодушная маска. Похоже, он до сих пор находился под воздействием колдовства и ничего не осознавал.

— Пусть постоит так, мешать не будет.

— А она? — в этот раз он показал на Алмаз, застывшую возле трона.

— Уберите её отсюда. Пусть тоже подождет. Я решила её судьбу — раз мы не хотим убивать родную кровь, пусть она станет одной из вас.

К удивлению Марианны, это предложение совсем не обрадовало Голанда. И остальные вампиры тоже недовольно заворчали.

— За что ты так с ней? Клан Каэг был самым благородным из Вогалов. Она не должна превращаться в нежить.

— Ну вот, — издевательски улыбнулась Зерги. — Вы уже и готовы её убить. Ладно, сейчас проведем обряд, а потом решим, что делать с наследницей Каэгов. Они действительно, стоят этого.

Каменная дверь отворилась, и вампиры потащили в темноту мертвого орка и Сельфовура. Они волокли их по полу, словно мешки. Маг после смерти, опять стал человеком — его белокурые длинные волосы, сейчас наполовину залитые кровью, тащились по камням. Узнать его можно было только по ним, потому что лица у него не было. Медведица в этот раз все-таки одолела волка — лицо превратилось в кровавую кашу. Потом Вогалы отвели Радана и Алмаз к стене.

— Ну, что же, дети, пора!

Ведьма поманила всех четверых ближе к себе. Трое, словно послушные марионетки двинулись к ней. На месте осталась только маленькая Енек, похоже, Проклятая не стала околдовывать её, наверное, посчитала её безвредной. Марианна пыталась остановиться, но ноги сами несли её к трону. Дети встали только у самых ступеней ведущих на постамент. Они переглядывались, но ничего не говорили — колдунья всех лишила голоса.

Зерги поднялась и сошла с трона, обошла стол с разложенными на нем вещами и взяла в руки пергамент. Расправила его и положила посредине. Потом осмотрела серебряную кружечку, и поставила рядом. После этого пришел черед ножа, она также осмотрела его, проверила пальцем остроту лезвия и положила с противоположной от кружки стороны. Последним она взяла глиняный медальон, принадлежавший раньше убитому колдуну. Она поднесла каплю ко рту и дохнула на нее, превратившаяся в пыль глина осыпалась и в руке Зерги, кроваво засветился крупный самоцвет. Ведьма покрутила камень, поднесла к свече и посмотрела сквозь него, потом аккуратно положила его в кружечку.

Она еще немного постояла, что-то обдумывая или просто готовясь к тому, что сейчас произойдет, и выдохнула:

— Пора!

Зерги шагнула к Марианне и схватила её за плечо. Сквозь испуг девочка удивилась тому, какая слабая рука у колдуньи. Ей ничего не стоило вырваться, если бы не колдовские чары, опутавшие её. Ведьма тоже поняла, о чем думает девочка — она заглянула ей в глаза и, стараясь быть как можно ласковей, сказала:

— Ничего, Марианна, это пройдет. Мы с тобой будем самые сильные в этом мире. Осталось совсем немного.

Девочка не поверила. Она не могла говорить, но взгляд сказал все за нее.

— Дрянная девчонка, — красные губы Зерги исказила презрительная улыбка. — Ты даже не представляешь, какая тебе выпала удача. Ты ведь так бы и сгинула в своей забытой деревеньке, а сейчас твое тело послужит самой великой цели. Оно будет править в этом мире! Все расы падут перед ним, короли будут считать за честь поцеловать туфельку на твоей ноге.

'Я не хочу этого! Это буду не я!' — хотела крикнуть Марианна, но губы не слушались её.

— Иди, не сопротивляйся, ведь это судьба. Время пришло и больше никто тебе не поможет.

Ведьма мягко подтолкнула девочку к столу. Потом взяла, нож и приказала:

— Протяни руку!

Женщина поймала невесомой рукой ладонь Марианны, вывернула её вверх и полоснула огненным лезвием по предплечью. Капли крови застучали по дну серебряной кружки.

— Веша, — Шаху так и не научился правильно выговаривать имя жены. — Пойми, лошадям нужен отдых. Это люди могут не спать и не есть, если захотят кого-нибудь убить, а кони просто умрут и все. Падут прямо под нами. Они не умеют разговаривать, не могут сказать, что устали, поэтому настоящий кочевник, сам должен чувствовать, что с лошадью. Иначе в степи не выживешь.

— Хорошо, давайте отдыхать, — вздохнув, согласилась Веса. Шоху видел, что любимая жена и сама измотана, потому, в какой-то степени, и был так красноречив. После того, как объединенные племена разбили и разграбили колонну орков, 'большая охота' закончилась. Чужаки наказаны за свое наглое проникновение в степь, значит, ничто больше не удерживало племена вместе. Шоху даже не пытался просить помощи — наказывать тех, кто обидел твоего родственника, ты должен сам. Поэтому, сейчас к берегам соленого озера Кашпи, двигались только воины племени Шаху.

Хотя, если быть честными, с ними ехал один воин не из племени, и даже не из степи. Девушка, имя которой правильно назвать могла только молодая жена вождя. Остальные кочевники называли её Криш. Она осталась единственной из того небольшого отряда, что бился рядом с племенами, против орков и колдунов. Конечно, и у кочевников их девушки, пока не обзаведутся детьми, тоже воевали рядом с мужчинами, но никто из них, не мог сравниться с воином-мужчиной. А эта девушка была настоящим воином — стреляла из лука, и рубилась лучше степняка. Единственное, в чем она уступала, так это в скачках — тут даже женщины и дети племени, могли её обойти. Что поделаешь — кочевник рождается в седле.

Они ехали уже третий день — старый разведчик Хукале, когда уже доходивший до соленой воды, утверждал, что завтра они увидят Кашпи. Горы же, подымавшиеся прямо из этих вод, уже выросли выше всадника. Хукале обещал, что, когда они подъедут к озеру, для того чтобы посмотреть на вершины гор, надо будет придерживать шапку, иначе потеряешь. Настолько они высокие.

В глубине души, Шаху не верил, что они найдут там брата жены, демоны не для того, утаскивают человека, чтобы ждать погони возле соленой воды. Наверняка, сейчас нового родственника уже нет в живых. Однако, он ни словом не обмолвился об этом при Весе, пусть сама все увидит. В конце концов, что такое, несколько дней провести в седле, против радостной улыбки милой Веши. Он вспомнил, как она заразительно смеется и сам заулыбался — да ради этого смеха, он готов ехать хоть на край света. Он опять улыбнулся и бросив под голову седло, тоже улегся у костра — завтра ранний подъем и надо отдохнуть.

Как только Корад вышел из портала на каменной площадке, он почувствовал на губах соль. Внизу бились невидимые в ночи волны и мелкие брызги залетали даже сюда. Он сразу заметил пещеру, и понял, что попал по адресу. Портал, действительно, пошел по пути наименьшего сопротивления, и открылся там, где до этого только что прорвал пространство другой тоннель. Да и аура которая шла из темного провала под грубой каменной аркой, говорила сама за себя. От пещеры несло магией Черных. Кроме того, тут же был очень заметный след присутствия вампиров, и кроме всего этого из пещеры несло чем-то страшным и древним.

Корад, как всегда перед схваткой, проверил карманы — все ли под рукой — поправил меч, и больше не раздумывая, шагнул на каменные ступени. Хотя он понимал, что обычное оружие вряд ли поможет ему в схватке с тем, что прячется в пещере, но ощущение тяжести меча, висевшего на поясе, все равно давало ощущение уверенности. Это осталось еще с тех времен, когда он был больше воином, чем магом.

Он поднялся к самому входу и на секунду остановился, вглядываясь в темноту. На миг ему показалось, что где-то рядом находится Черный, но это длилось только секунду и он решил, что это след от прошедших здесь колдунов. Корад достал из кармана под плащом кусочек хризолита и зажал в руке. Он не думал, что невидимость спасет его от колдунов, но от обычных тварей или зверей, это должно было помочь.

С каждым шагом темнота становилась гуще — без использования магии дальше идти было невозможно. Корад, понимал, что любой свет выдаст его, но деваться было некуда — если постоянно использовать магическое зрение, он совсем скоро выдохнется. Поэтому он решил, что силы надо поберечь — мало ли что ожидает его дальше. Скорее всего, чем ближе он будет к логову Зерги, тем опаснее будет его путешествие. Маг зажег факел из своего походного набора. Правда он был не совсем обычен, и, если бы не крайняя нужда, Корад не стал бы тратить столь дорогой артефакт.

Кусочек дерева нефри, он когда-то давно приобрел у торговца из страны вечного лета — Зумбару. Сам торговец, как и его товар, были очень редкими гостями в Срединной Империи, и Кораду тогда повезло, что он случайно подошел к его лавке первым. Еще до начала торговли. Так у него появился этот вечный факел, и еще несколько важных вещиц.

Инспектор ножом отщипнул тоненькую лучину, закрепил её в специальном кармашке на внешней стороне перчатки, потом, нехитрым заклинанием зажег кончик палочки. Маленький ровный огонек, с необычно ярким и жарким пламенем, осветил зал у входа. Теперь эта лучина будет гореть несколько часов. Из-за того, что смола дерева нефри горит очень жарко, и приходилось использовать для этого мини-факела крепление на перчатке, иначе реально было получить ожог.

Если бы человек оказался бы сейчас в этой пещере, он бы увидел волшебную картину — в воздухе, сам по себе плывет кусочек жаркого пламени. Хризолит поймал ритм тела Корада и теперь он исчез для обычного зрения. Никто из наделенных таким зрением рас — орки, гномы, эльфы и люди, не увидели бы его.

Однако, в пещере его ждали совсем другие враги, для которых освещение совсем не нужно. Наоборот, яркое белое пламя, резало глаза и мешало уродливым тварям, проснувшимся на каменных выступах.

Корад совсем недалеко ушел от входа, когда наткнулся на первое грозное предупреждение — на полу пещеры лежал скрюченный обгоревший труп мерзкого существа. Голова твари лежала метрах в трех от тела. Теперь инспектор понял откуда исходил этот приторный запах горелого мяса, начавший преследовать его, как только он вошел под арку. Славуд остановился и поднял перчатку с огнем повыше — зрелище, представшее его глазам, не радовало.

Тварь имела крылья и четыре лапы. Пожелтевшие когти были такой длинны, что проткнули бы человека насквозь. Вообще, существо напоминало голую обезьяну с крыльями. Он достал меч и клинком перевернул голову — надо посмотреть, какова тварь на лицо. Ничего хорошего он не обнаружил и там — безбровую плоскую морду почти пополам делил огромный рот, полный острых игольчатых зубов. Однако, он заметил еще одно оружие летающего монстра, гораздо страшнее зубов и когтей — на полу, там, где из приоткрытого рта, тянулась нитка желтой слюны, пол был выеден. Ядовитая слюна съедала даже камень, значит, если попадет на тело — прожжет насквозь.

Тварь явно была из тех, что водились в те времена, когда миром правили Вогалы, а может и еще древнее. Если это было искусственное, магическое создание — то древней, непонятной сейчас магии. Современные колдуны оживляют тварей совсем в другом стиле, хоть и страшных, но больше похожих на современных животных. Змеи, волки, и прочие хищники. Если же это было произведение природы, то страшно даже представить, против каких врагов использовался такой арсенал.

Через пару десятков шагов он нашел еще одно тело. Точно такая же тварь, и убита так же — огнем. Единственное отличие было в том, что в этот раз голова была на месте. Останавливаться, чтобы рассмотреть, он не стал — время было неумолимо, и работало оно на Проклятую.

Корад почти прошел зал, когда почувствовал опасность. Из глубины пещеры кто-то быстро приближался. Маг вытащил лучину из крепления и вставил в расщелину на стене, сам быстро отошел на несколько шагов в закуток между двумя выступами. Трепетавшая там тень там была гуще. Он знал, что увидеть его не могут — опыт работы с хризолитом, у него был уже богатый — сам же он из темноты сразу увидит незваных гостей. Сейчас он чувствовал, что их несколько — опасность разделилась. Скорей всего, это были те же твари, чьи обгоревшие останки он только что рассматривал.

Так и оказалось — из темноты, совершенно бесшумно, вылетела жуткая фигура и спикировала к факелу на стене. Скорость у монстра была поразительная — в темноте, по пещере так могут летать только летучие мыши. Несмотря на такую скорость тварь сориентировалась сразу — сначала она проскочила мимо, и снова исчезла в темноте, но через пару секунд вернулась, и без раздумий кинулась к месту, где спрятался Корад.

Маг не ожидал, что его так сразу обнаружат, и едва успел отбиться. При этом действовал так, словно он был лихой рубака, а не опытный маг — резко выставил меч навстречу пикирующей 'обезьяне' и та, с ходу насадилась на клинок. Чтобы меч не вырвало, летевшим по инерции телом, Кораду пришлось перехватить рукоять второй рукой. Он наступил на грудь бьющейся в агонии твари, и, стараясь чтобы летевшая в стороны слюна, не попала на тело, выдернул оружие.

С этого момента, у него больше не было ни секунды — твари закружили вокруг него смертельный хоровод. Отбиться мечом не стоило даже мечтать. Он автоматически, не задумываясь, бросил заклинание в горевший на противоположной стене факел. В одно мгновение нефри разгорелась, словно верховой пожар в сухом лесу. Пламя полыхнуло в обе стороны пещеры, маг едва успел отсечь огненный вал от себя. Огненная завеса продержалась недолго, но она помогла отбить первую атаку. Когда, бушующее пламя опало и факел на стене, опять стал всего лишь горевшей лучиной, вокруг барахталось почти десяток, обгоревших тел. Они визжали и выли, дергая прогоревшими, превратившимися в лохмотья, крыльями. Однако несмотря на то, что эти исчадия умирали, они все равно пытались ползти в сторону Корада, жажда убийства читалась в их обожженных глазах.

Через несколько мгновений после того, как пламя исчезло, монстры появились снова. В этот раз они напали не только сверху, но переваливаясь шли по каменному полу. Корад отбивался уже обдуманно — заклинания с ветром, у него всегда получались хорошо. Совсем недавно он вызвал целый ураган, атакуя орков в степи. Объем пещеры, конечно, не давал устроить подобный смерч, но все равно порыв ветра, ударивший от входа, был так силен, что снес не только тех тварей, что были в воздухе, но даже и тех, что ползли по полу. Утащило даже тела тех, кто уже скончался от ожогов.

Воспользовавшись этим, Корад забрал факел, и приготовив пару заклинаний, на случай возвращения нападавших, направился по пещере дальше. Все-таки главное его дело, это не битва с летающими 'обезьянами', а, как бы выспренно это не звучало, спасение этого мира. И спасение Радана и детей. Хотя теперь это, похоже, одно и то же.

Они вернулись. Судя по тому, что произошло это, когда он уже прошел еще один зал, ветер он послал хороший. Хотя он понял это еще раньше, когда увидел оторванное крыло твари, зацепившееся за острый каменный выступ. Тела рядом не было, его утащило воздушным потоком. Однако, ни огненная завеса, ни смерч все-таки не остановили крылатых тварей — он не только почувствовал их приближение, он их услышал. Теперь они не старались налететь из темноты неслышно, наоборот, в этот раз они визжали и выли, несясь навстречу по трубе пещеры.

Корад был готов к новой встрече, он уже понял, что эти создания не просто местные жители, накинувшиеся на случайного чужака — нет, это была охрана пещеры, нацеленная на то, чтобы никто не смог проникнуть в логово Проклятой. Значит, пока хоть один из них жив, нападения будут продолжаться. И поэтому, надо уничтожить их всех. Маг разорвал контакт с камнем невидимости, раз твари все равно его видят, не стоило тратить энергию на бесполезную маскировку.

За время, которое ему дал смерч, он успел подготовить достойную встречу для зубастых летунов. Он не сомневался, что его магию уже заметили, и поэтому решил использовать кое-что из своего арсенала, более подходящее для уничтожения подобных тварей.

Он достал из сумки, висевшей под плащом, мешочек, и потянув шнурок зубами, развязал его. Потом заглянул внутрь, убедился, что песок не отсырел и стал ждать, когда крылатые сторожа подберутся поближе. Глупые зубастые твари, так и не подумали сменить тактику — они опять нападали кучей, одни по воздуху, другие по полу. Визг и вой приближался, Корад перехватил мешочек правой рукой и, размахнувшись, веером выплеснул песок на встречу воющей стае.

Это был обычный мелкий речной песок, и в свете факела разлетевшееся облако заиграло искорками. Однако, вместо того чтобы упасть на каменное дно пещеры, как должно было произойти с обычным песком, облачко начало расширяться, заполняя весь объем пещеры, и набирая скорость, понеслось навстречу тварям. Заклинание, превратившее речной песок в страшное оружие, было очень мощным, и Корад, вряд ли бы использовал его в подобной ситуации — с монстрами можно было справиться, используя средства попроще, но на карту было поставлено слишком многое, и надо было торопиться.

Как только монстры попали в поблескивающее облако, Корад упал на каменный пол и прижался к стене. Он быстро пробормотал приготовленное заклинание защиты и его укрыло невидимой броней. В тот же момент песочное облако взорвалось. Каждая, даже самая мелкая песчинка, взорвалась подобно тому, как взрываются кувшины, начиненные смесью угля и селитры — оружие, которое применяют узкоглазые воины Империи Восходящего Огня.

Общий взрыв был так силен, что пещеру встряхнуло. Даже Мазранг, все еще прятавшийся между камней над аркой почувствовал толчок. Желтоглазых стражей пещеры перемалывало и рвало на мелкие кусочки. Взрывная волна и пламя ударило в обе стороны вдоль пещеры, если бы не защитное заклинание, заготовленное как раз для такого случая, Корад тоже бы не выжил в этом аду.

Когда все стихло маг убрал защиту и снова зажег лучину нефри. Он поднялся и осмотрелся — дым почти рассеялся, небольшие струйки поднимались от фрагментов обгоревших тел и поднимаясь к своду, собирались в длинное облачко. Оно, клубясь, струилось к выходу. Корад, не стал долго осматриваться, поправив амуницию, он снова зашагал вглубь подземелья. По его прикидкам он должен был уничтожить все живое не меньше, чем на сотню шагов в обе стороны. Он надеялся, что все 'летающие обезьяны' сгинули, и теперь можно будет двигаться быстрее.

Так и получилось — не встречая ни одной твари, он миновал еще два небольших зала и вошел в третий. Этот длинный природный грот, похоже, был основным приютом крылатых монстров. На нижних сводах стен, под многочисленными скальными выступами, он видел борозды выеденные ядовитой слюной и кучи окаменевших экскрементов. Но все насесты были пусты. 'Значит, действительно, всех порешил, — подумал Корад и тут свет от факела осветил предмет, назначение которого маг понял сразу. — Ну, вот и они'.

Длинный каменный саркофаг оказался не один — не меньше тридцати-сорока гранитных гробов со сдвинутыми крышками, ровными рядами, стояли по обоим сторонам прохода. Славуд невольно остановился — каким бы он не был смелым и опытным магом, по происхождению он был человек. А у любого человека страх перед нежитью заложен в самом его естестве. Конечно, и остальные расы не любят живых мертвых, но никто из них не понес от вампиров такого урона, как люди. С незапамятных времен кровосос был самым страшным и самым непонятным врагом человека.

Корад подавил страх, и шагнул к ближайшему саркофагу. Как он и ожидал, тот был пуст. После того, что он творил здесь, после всего огня и грохота, вампиры вряд ли бы продолжали спать. Маг усилил пламя факела, положил руку на рукоять меча и осторожно двинулся вдоль страшного кладбища-спальни. Он прошел до конца ряда каменных гробов и только тогда смог расслабиться — ни в одном не было хозяина. Можно было не сомневаться, что все они сейчас находятся там, куда он направляется. Но Корад с самого начала знал на что шел, и то, что кроме самого главного зла — самой Зерги, там будут находиться еще и Вогалы превратившиеся в вампиров, уже никак не влияло на его решимость. В глубине души он уже простился сам с собой, поскольку понимал, что уйти отсюда живым, ему вряд ли удастся.

Сейчас главное было — добраться до логова зверя, найти то место, где скрывается Зерги. А дальше все будет по обстоятельствам. У него оставалась, еще маленькая надежда на Саафата. Получив сообщение о том, что дети и артефакт все-таки попали к Проклятой, он наверняка, что-нибудь предпримет. Но Корад запрещал себе об этом думать — надежда расслабляет, а ему надо быть твердым.

А может вампиров и нет здесь? После того, как он увидел пустые саркофаги, эта мысль уже несколько раз мелькала в голове мага — ведь Зерги, наверняка, уже знает о его появлении, и о том, что её летающие охранники, не смогли его задержать. Почему же она не отправляет к нему навстречу главных своих убийц? Или он ей не страшен?

И, словно колдунья услышала его мысли, впереди на границе света и тьмы, вдруг, блеснула пара глаз. Потом еще одна и еще... Через несколько секунд их было уже десятки. Серые тела некоторое время невозможно было разглядеть, но, наконец, проявились и они. Корад остановился и приказал факелу гореть еще ярче, теперь приходилось даже отворачивать лицо, чтобы не обжечься. Вампиры до этого приближались неслышно, но как только поняли, что маг заметил их, замогильно завыли и бросились вперед. Они бежали не только по полу, Корад заметил, что часть их переместилась на стены и бежала по ним.

Наступил самый серьезный момент в его путешествии — если он сможет пробиться через нежить, тогда он точно доберется до логова Зерги. Корад расставил ноги, бросил факел как можно дальше вперед, при этом заставив его гореть на пределе. Белое маленькое солнце должно было в таком режиме быстро сгореть, но ему и не нужно было много времени — все решится за несколько минут.

Маг скинул плащ, раскрыл сумку и взял в обе руки артефакты, которые приготовил для этой встречи. Он сжал их в кулаках и, сузив глаза, ждал, когда Вогалы окажутся на нужном расстоянии.

— Я вас освобождаю! — крикнул он и закрутился в страшном танце. Из его кулаков ударили белые слепящие лучи и первые наткнувшиеся на них вампиры, завыли от ужаса. Битва началась.

Ведьма заглянула в серебряную кружку, довольно кивнула и провела почти бесплотными пальцами по ране на руке Марианны. Рана тотчас затянулась, не оставив даже следа.

— Хватит, — она посмотрела на девочку и, без улыбки, добавила: — Мне твое тело нужно с кровью.

От этих слов Марианна дернулась, но магические путы, продолжали удерживать её. Она попыталась закричать, но тоже не смогла.

— Знаю, что ты хочешь сказать, — издевательски улыбнулась Зерги. — Но не надо благодарностей, лучше помолчи, побереги силы, они мне еще пригодятся.

Женщина взяла девочку за подбородок, и заглянула в глаза:

— Вот глаза у тебя голубые, это как-то не очень. Но ничего, почернеют.

Вдруг пещеру тряхнуло, и где-то далеко в глубине, что-то громыхнуло. Ведьма бросила Марианну и одним прыжком оказалась на возвышении у своего вещего водопада. Секунду она всматривалась туда, а потом дико закричала:

— Голанд, что это?! Как он смог? Безмозглые стражи! Ни на кого нельзя надеяться. Быстро туда и убейте его! Вы Вогалы и справитесь с колдунишкой-человеком.

— Мы были когда-то Вогалами, — пробормотал старший вампир, но из-за скрипа отъезжавшей каменной плиты, никто его не расслышал. Потом уже громко ответил:

— Мы убьем его, Алиайя. Каким бы сильным магом он не был.

Колдунья только махнула — бегите, ей было не до этого. Зерги вдруг заторопилась, было понятно, что то, что она увидела в своем водопадике, очень напугало её.

— Где эти проклятые гоблины? — зло выговорила она, оглядываясь. — Мне нужна моя кровь.

Дрожащая испуганная девочка не понимала, про что говорит колдунья, зачем ей гоблина и откуда она хочет взять свою кровь.

— Как все затягивается! — разозлилась Зерги. При этом она сразу потеряла плотность и снова стала исчезать. Если раньше она не обращала на это внимания, то в этот раз, это её очень испугало. Ведьма присела на свое резное кресло и прикрыла глаза. Несколько секунд она сидела так, потом улыбнулась бескровными губами и, глядя на Марианну, сказала:

— Не переживай, никто сегодня не сможет мне помешать. Сейчас у меня появится кровь.

Если бы девочка могла говорить, она бы многое могла ответить на то, как она переживает за колдунью. Но Зерги так и не сняла свое заклятье, так что все: Радан и Алмаз у стены, ребята внизу у подножия трона, и сама Марианна не двигались и не разговаривали. Лишь их взгляды говорили о том, что они живы, все слышат и понимают. Только глаза Радана оставались пустыми, он так и не пришел в себя. Маленькая гномка могла двигаться и разговаривать, но она сидела на полу и лишь тихо плакала. Девочка и так не понимала, что происходит, а от событий последнего дня, она совсем потерялась.

Зерги начала что-то шептать, а потом тихо засвистела. Через некоторое время из прохода откуда появилась в свое время Хазимай, в зал вползла крыса и направилась к трону. Она двигалась так, словно была смертельно больна, но на самом деле зверек был здоров. Просто крыса очень не хотела идти, она визжала, шипела, заворачивала голову, пытаясь остановиться и направиться обратно, однако, лапы предательски несли её к ведьме.

Зверек подошел к подножию трона, вскочил на ступени и отчаянно визжа и сопротивляясь, подполз к ногам ведьмы. Похоже, он чувствовал для чего его хотят использовать. Рука женщины метнулась к серо-черному визжащему комку и Марианна, в ужасе, зажмурилась. Когда она опять открыла глаза, то увидела отвратительную картину — ведьма откусила крысе голову и теперь пила её кровь. Темные струйки текли с обоих уголков её рта и стекали по неожиданно начавшим розоветь щекам.

Это продолжалось недолго, внезапно, женщина отбросила, превратившуюся в тряпку крысу и вытерла окровавленные губы. Еще несколько секунд посидела спокойно, словно прислушиваясь к тому, что происходит у нее внутри, потом подняла голову и довольно улыбнулась.

— Ну вот, теперь я готова.

Прямо на глазах ведьма менялась — выглядела она теперь совершенно живой. Если тогда, когда она то бледнела, то вновь проявлялась её облик настоящей представительницы Вогалов не был так заметен, то сейчас природа истинных людей проявилась в полной мере. Абсолютно правильные, пропорциональные черты лица и фигура; белая алебастровая кожа и черные бездонные глаза.

— Что, нравлюсь? Жаль, что больше не осталось детей Вогалов. Я бы хотела возродиться в таком же теле.

Она вздохнула.

— Но ничего, в следующий раз буду предусмотрительней.

Девочка страхом смотрела как ведьма снова взяла нож, но в этот раз она не стала трогать Марианну, а поднесла к кружке свою руку и провела багровым лезвием по предплечью. Несколько редких темных капель проступили на белой коже. Зерги стряхнула их в сосуд и, не в силах сдержать радость, заулыбалась. В тот момент, когда кровь ведьмы попала в серебряную кружечку девочка почувствовала, как что-то огромное, сразу и прекрасное, и страшное, вдруг легонько коснулось её. Словно на краткий миг перед ней открылся совсем другой мир. Однако, промелькнуло это так быстро, что она не успела даже понять, что это. Зерги в это время внимательно глядела на нее и все поняла:

— Ну как? Стоит этот мир твоей жизни?

Впрочем, ответа она не ждала — девочка до сих пор не могла управлять своей речью.

Похоже, прежнее тело уже было не нужно ей, колдунья не стала даже залечивать рану. Она взяла чашу и подставила её под струю странного водопадика. Киселеобразная, прозрачная жидкость потекла в сосуд. Это длилось недолго, через несколько секунд, Зерги поставила кружку обратно и прямо ножом помешала содержимое. Там сейчас кроме крови и волшебной воды находился еще и красный камень Сельфовура. Что она будет делать с этой смесью дальше? — думала девочка. В любом случае ничего хорошего для себя, ей ожидать не приходилось.

Ведьма пододвинула чашу на середину стола, положила нож рядом и взяла пергамент. Удерживая кусок кожи двумя руками, Вогалка выкрикнула короткое заклинание. Пергамент на мгновение вспыхнул тревожным красным пламенем, но в тот же момент погас. Осталась светиться только причудливая вязь букв из забытого древнего языка, сплетавшаяся в странные слова. Если бы кто-нибудь из тех, кто до этого читал пергамент, увидел его сейчас, он бы сразу понял, что это совсем не тот текст. Проявились те строчки, что когда-то собственноручно написала Зерги.

Лицо женщины стало серьезным, она громко и торжественно начала читать текст, тщательно выговаривая странно звучавшие слова. Вокруг стало удивительно тихо, и только речь ведьмы наполняла эту тишину. После того, как колдунья прочитывала слово полностью, оно гасло, словно колдовской огонь этих строк уходил в пространство вокруг, наполняя подземелье потусторонней энергией.

Голова Марианны закружилась и, вдруг, она поняла, что смотрит на пергамент и читает светящиеся строчки, её рот легко выговаривает знакомые слова. Это длилось всего пару секунд, потом она опять вернулась в свое тело, и опять снизу вверх глядела на нараспев читавшую странные слова колдунью. Голос Зерги звучал все сильнее, заполняя подземный зал. Девочке стало казаться, что в этом мире ничего не осталось, кроме этого голоса. Он проникал всюду, вибрировал даже внутри её. Почему-то Марианна поняла, что это все — пришло её время умирать. Она еще какое-то время пыталась удержаться в этом мире, тщетно пытаясь перебороть чужую стальную силу, выгонявшую её из жизни. В какой-то момент она сдалась — и в то же мгновение её губы выкрикнули последнее светящееся слово текста. Пергамент погас.

Корад, словно превратился в молнию, он наносил удары, уворачивался, метался по пещере, и стая клыкастых монстров ничего не могла с ним сделать. Существа, которые и в прошлой жизни были мощнее и быстрее человека, а сейчас получив всю мощь нежити вообще превратились в демонов смерти, эти существа не могли справиться с одним человеком. Вогалы еще при жизни были мало восприимчивы к магии поздних рас, а после того, как к этому иммунитету добавилась магия вампиров, их магическая защита была уже на уровне мага-самоучки.

Это было что-то невероятное — вампиры ревели от ярости, но ни один их удар не достигал цели. Бой продолжался всего несколько минут, а маг убил уже двоих навсегда, отделив их головы от тела и еще нескольких лишил конечностей — кого ног, кого рук.

Но, все равно, это было только началом схватки, Корад понимал, что серые кровососы не отстанут от него, пока будет жив хоть один. По уму они резко отличались от предыдущих летающих зубастых созданий, но вот по настойчивости вампиры были точно такими же. То, что это не те 'обезьяны', с которыми ему пришлось схватиться первыми, Славуд понял сразу — после первой неудачной атаки, в которой враги и потеряли сразу двоих, вампиры мгновенно изменили тактику.

Теперь они не бросались сразу толпой, а все время старались атаковать с разных сторон, особенно со спины. Однако, Корад был готов и к этому — еще направляюсь сюда он не сомневался, что по пути к логову Проклятой, ему придется схватиться с заколдованными Вогалами, поэтому принял меры, чтобы скорость его реакции не уступала скорости нежити. Маг редко позволял себе пользоваться разрыв-травой, хотя она прибавляла сил, ускоряла реакцию и быстроту мышц, усиливала зрение и слух, но и забирала она в ответ очень много. Корад лично встречал людей, которые увлеклись кажущимся могуществом колдовского зелья. Теперь это были еле живые развалины, ослепшие и полуглухие. Однако, тут был тот случай, когда он, не задумываясь, выпил драгоценную настойку — результат стоил и здоровья, и жизни.

Солнечные камни в руках начали нагреваться — это сразу напомнило Кораду, что свет, накопленный в них, не бесконечен. И, вообще, надо действовать быстрее — время, вот что было самым главным в настоящий момент. Каждая секунда давала выигрыш Проклятой, вполне возможно, что она уже начала свое колдовство.

Маг резко обернулся и сумел правой достать вампира, бесшумно подбиравшегося сзади — вытянувшийся шар сияния, ударил опешившую нежить прямо в грудь. В дыру прожженную солнцем, могла пройти голова человека.

Решение пришло само собой. Корад сжал кулаки, и камни заработали в полную силу — свечение вокруг рук стало нестерпимым даже для него самого. Он закричал, и рванулся вперед, прямо в самую гущу нежити. Серые отшатнулись. Кричал он почему-то боевой клич дружины Всеславура, в которой начинал служить безусым парнишкой, еще до того, как узнал первые азы магии. Чертя вокруг себя световой круг, он пробежал шагов тридцать, в голове даже мелькнула мысль, что прорвался, и вампиры отстали от него. Однако, это было не так — Вогалы просто пропустили его в следующий зал — там места было больше, и они могли нападать теперь не только спереди или сзади, а со всех сторон.

Корад опять застрял — он отбивался от атак нежити, сам нападал и опять лишил конечностей еще двоих, самых нетерпеливых. Он не чувствовал усталости — трава будет действовать еще несколько часов, чуть меньше продержатся камни, но все равно, за это время он сможет расправиться с большей частью вампиров. Но никакого проку в этом уже не будет — Проклятая за это время сделает свое дело.

Он выругался и опять попытался пробиться вперед, но безуспешно — только маг шагал вперед, враги отступали и начинали атаковать сзади или с боков. Он не мог оставить ни одного нападения без ответа, стоило одной твари воткнуть хотя бы один коготь ему в любую часть тела, и все — он потеряет часть сноровки и скорости. И тогда вампиры добьются своего. Маг сжал кулаки, и камни заработали в полную силу — свечение вокруг рук стало нестерпимым даже для него самого.

Бой продолжался, а время неумолимо утекало. Теперь Корад пытался выявить среди врагов старшего, он уже несколько раз видел его и постоянно слышал его команды. Тот был выше и мощнее остальных. Может если, он лишит нежить управления, они отстанут от него?

Наконец маг опять увидел его и начал пробиваться, отмахиваясь от выпадов тварей и сам атакуя. Он не разрешал себе злиться, зная, что это чревато потерей контроля, но ком ярости, копившийся в течение последнего времени, когда все становилось только хуже, подкатывал все чаще, и Корад по опыту знал, что однажды он вырвется наружу.

Каким-то образом вампир понял, что Славуд ищет именно его и не стал прятаться, а тоже двинулся навстречу.

— Человек, ты хочешь сразиться со мной?

Трубный голос Вогала наполнил пещеру.

— Да! И если ты не трус, сразись со мной! — ответил маг.

К его удивлению, вампир обрадовался. Он зарычал:

— Уйдите все! Мы биться один на один!

Когда серые фигуры послушно отступили в темноту, Вогал вдруг спросил:

— Скажи мне свое имя, маг. Я должен знать кого убиваю. Я Голанд, командир охраны Великой Алиайи.

Корад еле заметно вздрогнул, он знал про этого Вогала, знаменитый воин Черного воинства, многие великие воины трех рас, полегли под его мечом.

— Я Корад, — просто ответил маг. И в свою очередь тоже спросил: — Ты был великим воином, зачем ты стал вот этим? Нежитью? Ты бы мог убить меня честным мечом, а не вот так — зубами и когтями...

Похоже, вопрос оказался для Голанда неожиданно болезненным. Он взревел и уже готов был прыгнуть вперед, как вдруг мелодичный женский голос заполнил пещеру:

— Остановись, Голанд!

Из темноты выступила высокая женщина. Она вышла в круг света, образовавшийся от свечения солнечных камней в руках Корада. Но казалось, что женщина сама светится отраженным солнечным светом.

— Еллин! — прошелестело в темноте. Вампиры узнали гостью. Через секунду и Корад понял кто это. Однако он твердо знал, что её здесь быть не может — сестра Зерги погибла, еще до конца Великой Войны. И в её гибели была виновна её проклятая сестра.

Похоже, так же думал и Голанд. Вампир остановился и тихо сказал:

— Ты призрак, Еллин. Тебя нет.

— Я есть, Голанд. Подойди ко мне. Ты ведь все помнишь?

На глазах изумленного Корада, грозный вампир склонил голову и послушно подошел к белокурой Вогалке. Он опустился на одно колено и на какой-то миг, Славуд увидел перед собой не мерзкую нежить, а сурового воина-Вогала. Казалось, расползавшаяся ржавая броня и длинные космы, на миг превратились обратно в убранство рыцаря и черные волнистые волосы.

— Да, Великая, я все помню...

Девушка подняла прекрасное лицо и удивительные зеленые глаза остановились на лице Корада.

— Беги, воин! Останови её. Я не смогла убить этих детей еще маленькими, рок оказался сильней, чем мои посланцы. Теперь все зависит от тебя.

— Но, Еллин, ваша сестра... — начал вампир.

— Молчи, Голанд, так надо. Ты же хочешь освободиться?

— Да, — ответил тот и в темноте вокруг, словно эхо зашелестело: — Да, да, мы хотим умереть...

Однако, Корад не стал ждать, чем закончится этот разговор, через секунду он уже мчался по подземелью, легко угадывая нужное направление.

Голос смолк и Радан очнулся. Над головой нависал потолок пещеры, на котором играли блики от бьющегося пламени свечей. В голове еще звучало последнее слово из только что закончившейся длинной речи колдуньи. Он ничего не помнил, казалось, он лежал тут на камне уже целый век и все это время вокруг звучали отчетливые непонятные слова. От них несло ужасом. Даже в забытьи он чувствовал неотвратимую потерю чего-то важного, более важного чем сама жизнь. Неудержимая сила этих слов несла его к пропасти — туда, где ничего не будет. Он пытался ухватиться за обрывки плавающих в тумане мыслей, однако вырваться из дурмана, ему оказалось не под силу. И вот вдруг все кончилось.

Он поднял голову и увидел, что Зерги, сидевшая на троне, испуганно глядит на стоящую перед ней Марианну.

— Нет! — вдруг заплакала она. — Я не хочу!

— Поздно, девочка, — грубым, совсем не детским голосом ответила Марианна и приказала: — Отойди от стола!

Увидев эту сцену, Радан понял, что он все еще спит и опять попробовал вырваться из дурмана. Он дернулся и больно ударился локтем о каменный пол. Нет, он не спит — все, что он сейчас видит, происходит на самом деле. Соболь хотел вскочить, но это не удалось — он, словно попал в клейкую тягучую смолу. С большим трудом он оторвался от пола и, силой выдираясь из невидимых пут, начал распрямляться. Рядом, точно так же, выкручиваясь и ругаясь, поднималась Алмаз. Их взгляды встретились — в глазах девушки был ужас, тут же сменившийся жалостью.

Чего это она? — подумал Соболь и, наконец, поднялся. Заклятие, связывавшее его, явно слабело.

— Помочь? — говорить тоже пришлось как через вату, звук получился слабым и невнятным.

— Не надо! — быстро ответила девушка. Её испуганный взгляд скользнул на лежавшую на полу саблю.

Радан тоже увидел оружие, на острие клинка чернела кровь. 'Откуда это? — сквозь вату удивился он. Он помнил, что схватил саблю, а дальше память почему-то исчезала, словно после того, как схватил саблю он сразу заснул. Ладно, потом разберемся — надо спасать Марианну, ведьма опять что-то творит. Соболь нагнулся, подобрал оружие и шагнул к трону.

— Стой там, мальчишка!

Команда пригвоздила его к полу, липкие путы опять стянули ноги. Но остановился он не только от заклятья — его убило то, что это приказывала не Зерги, а вскочившая Марианна. Искаженное страшное лицо девочки, и голос, очень похожий на голос Проклятой, опять заставили Радана усомниться, что все происходит наяву.

— Марианна! Очнись! — закричала сзади Алмаз, она до сих пор не могла справиться с проклятием, похоже её Зерги заколдовала сильнее. Этот крик и тяжесть сабли в руке вернули Соболя в реальность. Он напрягся и — чудо! Ноги его шевельнулись. Радан выругался и опять попытался шагнуть. Нога дернулась, и он чуть-чуть оставил её, это первое движение словно столкнуло лавину. Он почувствовал, как застывшие ноги начинают оживать и, наконец, сделал первый полный шаг.

Девочка на возвышении тоже выругалась и вытянув руки в сторону медленно, но все более уверенно шагавшего Радана, начала бормотать заклинание. Однако, хоть Соболь и почувствовал, что опять идет как в густом киселе, но остановить по-настоящему она его не смогла.

— Уничтожь все на столе! — крикнула сзади Алмаз. Соболь понял, что она обращается к нему, и не оборачиваясь ответил:

— Сейчас! Только доберусь.

В этот момент невидимые преграды рухнули, Радан не ожидал и едва не завалился. Он увидел, что девочка, перестала обращать внимание на него и кинулась обратно к столу.

— Пора заканчивать, Марианна! — выкрикнула она и потянулась к чаше.

Марианна с ужасом рассматривала свои руки — белые, почти прозрачные руки ведьмы. Она не слышала и не видела, что происходит вокруг, все её внимание было поглощено этими руками. Девочку словно оглушили — где-то рядом, кто-то что-то кричал, кто-то двигался, а для Марианны существовали только эти руки, которые двигались, когда она двигала своими руками. Где-то в глубине сознания она уже догадалась, что произошло, но никак не хотела в это верить.

Вдруг перед её глазами появилась сама она — Марианна. Девочка смотрела на себя стоявшую с другой стороны круглого каменного стола и чувствовала, что еще немного, и она сойдет с ума. Маленькая Марианна подтолкнула чашу и злобно закричала:

— Быстро пей! Сделай глоток!

Марианна как завороженная взяла знакомую кружечку обеими руками и поднесла к лицу. Матово блестящие дуги ручек, полностью спрятались в больших взрослых ладонях. Сама кружечка теперь показалась ей совсем маленькой. Марианна заглянула вовнутрь и отшатнулась — содержимое чашки булькало, словно кипело, от жидкости поднимался красноватый туман.

— Пей! — девочка схватила светящийся нож и, без раздумий, ткнула лезвием в ногу Марианны. Та, испуганно, отхлебнула маленький глоток безвкусной жидкости. Девчушка подпрыгнула и почти вырвала чашку из бледных рук. Она, оглянулась на подбегавшего Радана, победно улыбнулась и поднесла кружку к губам.

Марианна вдруг поняла, что все — ведьма победила, откуда-то она теперь знала, что последний глоток, что сейчас выпьет колдунья в её обличье, закрепит уже произошедшее. Зерги обретет настоящее живое тело и вернет себе всю колдовскую мощь, а она, Марианна, так и исчезнет с этим постепенно тающим телом. Она потянулась к девочке, желая остановить её, но сил уже не было, она только всхлипнула по-детски, совсем не так, как плачут взрослые и устало опустилась на пол возле стола. Бледная фигура высокой красивой женщины, начала блекнуть и исчезать, этот процесс не остановил даже дикий крик, вдруг зазвеневший под сводами зала.

— Нееет! Нееет!

Это голосом Зерги, кричала Марианна, глядя на дымящую лужицу у своих ног. Там же в луже, лежал треснувший крупный рубин. Он медленно угасал, теряя свое кроваво-красное свечение.

Вдруг, девочка замолчала, выронила из рук серебряную чашку и секунду постояла, глядя на выглядывавшую из-под стола малышку Енек, потом схватила её и прижала к себе.

— Какая же ты молодец, маленькая моя, — уже своим голосом, шептала девочка, целуя ничего не понимающую малышку. — Как ты догадалась толкнуть меня в самый нужный момент?

— Я не хотела, чтобы ты пила кровь, — пропищала Енек, довольная тем, что её так хвалят.

Неожиданно, взгляд Марианны изменился, стал злым и колючим, она отбросила маленькую гномку и схватила нож.

— Ах ты подлая тварь! Ты загубила все! Умри!

Она бросилась на пытавшуюся отползти девочку. От неожиданности та даже испугаться не успела. Однако, Марианна ничего не успела сделать, подбежавший Радан перехватил руку девочки и вырвал из нее нож. Потом с силой бросил его в сторону, нож ударился в стену и разлетелся на куски, Соболь сжал бьющуюся девочку обеими руками:

— Успокойся, Марианна, — повторял он пытаясь удержать, неожиданно сильную девочку.

Та взглянула ему в лицо и зло скривившись выпалила:

— А ты доволен? Помнишь, как убил свою любовь?

Сразу после этих слов, она обмякла и чуть не выскользнула из рук Соболя. В это время рядом уже оказалась Алмаз, она протянула руки:

— Дай её сюда, Соболь.

Тот передал девочку и озадаченно спросил:

— Что с ней? И про какое убийство она говорила?

Однако, ответить девушка не успела — пол в пещере вздрогнул и по стенам побежали трещины.

Каменный пол под ногами вампиров вдруг задрожал. Раздался треск и сверху посыпались мелкие камни. Еллин вздрогнула и прикрыла глаза. Через мгновение она повернулась и молча пошла в темноту, вглубь пещеры.

— Еллин, что случилось? Куда ты?

Она, замедлила шаг, тихо ответила:

— Алиайи больше нет... Она умерла навсегда. Пора и мне уходить.

— Еллин, а как же мы? — взмолился Голанд. — Неужели мы навсегда останемся такими?

— Да! — жестко ответила Вогалка, и уже снова шагнула в темноту, но в последний момент передумала. Она повернулась к застывшим серым фигурам и сказала:

— Есть один выход. Людишки убили мою великую проклятую сестру. Она была самым главным злом в этом мире, и я рада, что её больше нет. Но она была Вогалкой, а истинные люди не должны умирать от рук неполноценных рас. Идите и накажите её убийц. И возможно, людишки освободят некоторых из вас от вашего страшного бессмертия.

Больше не проронив ни слова, белая фигура исчезла в дрожащей темноте. Как только её силуэт растаял, безликая масса вампиров сорвалась с места, они бежали молча, оскалив зубы и выпустив когти. И никто кроме них самих не знал, чего больше хотят эти изуродованные колдовством последние истинные люди: убить неполноценных или умереть самим.

Корад увернулся от очередного камня величиной с его голову и понял, что он добрался до места. Проход под грубой каменной аркой перекрывала плита, на поверхности которой горел орнамент из нескольких заклинаний. Он то разгорался, то затухал, маг понял, что энергия заклинаний на исходе и никто не поддерживает их. Скоро они совсем исчезнут, подумал он. Это, как и, внезапно начавшееся разрушение пещеры, очень встревожило его — неужели все-таки опоздал?

Корад на всякий случай попробовал обычное заклинание открывания — как он и ожидал оно не сработало, но искать подходящее времени не было, и он вытащил из сумки мешочек с универсальным средством — порошком из разрыв-травы. Однако, это не понадобилось, линии на камне вспыхнули ярким малиновым свечением, и плита отъехала. Корад выдернул было меч, но тут же бросил его обратно в ножны — навстречу ему бежали те, кого он так долго искал.

Хотя он никогда не видел вживую детей и Алмаз, однако маг так много слышал о них, что без труда узнал. Однако, ни дети, ни полуэльфка его не знали, поэтому, увидев вооруженного человека в проходе, они сразу остановились.

— Не бойтесь! Я Корад! — маг сообразил, чем вызвано их замешательство, однако сейчас его больше интересовало другое. — Где Зерги? Что тут происходит?

Первыми бежали двое мальчишек — эльф и подросток-орк — они держали за руки совсем маленькую девочку-гнома и несли её почти на весу. Полуэльфка с рыжими волосами держала на руках девочку лет двенадцати. Она секунду недоверчиво разглядывала мага, потом, похоже, решила, что все нормально и направилась к нему.

— Зерги пропала.

— Как пропала?

— Как? Просто. Только что была и вдруг, развеялась будто дым. Надеюсь, навсегда.

Но это было не так — Корад ощущал присутствие Проклятой где-то рядом. И вдруг это подтвердилось, при том произошло это ужасным образом. Девочка на руках у полукровки очнулась, увидела стоявших рядом друзей и спросила:

— Все кончилось? Она умерла?

— Да, Марианна. Её больше нет, успокойся.

Но вдруг, лицо девочки изменилось, она начала дико кричать и вырываться:

— Отпусти меня полукровка! Я все равно вас...

Что она хотела сказать они так и не узнали, девочка опять потеряла сознание. Корад с ходу все понял.

— Зерги вселилась в неё?

— Не знаю! — зло огрызнулась Алмаз. — Но я не дам убивать девочку!

Их разговор оборвало новое сотрясение пещеры, вокруг начали валиться уже большие каменные осколки.

— Надо уходить! Дай мне девочку, — маг протянул руки. Однако, Алмаз отрицательно покачала головой:

— Я сама.

— Тогда бежим! А где Радан?

Все закрутили головами.

— Он шел за нами. Почему-то отстал.

— Ладно, я посмотрю, — маг достал и зажег еще одну палочку нефри. — Это вам, дальше в пещере никакого света нет. Идите, мы вас догоним.

Маг развернулся и побежал под треснувшую арку. Радан действительно был там, живой и невредимый, но вел себя он как-тостранно — вместо того, чтобы бежать из рушащегося подземелья, он стоял с саблей в руках, не двигаясь и уставив глаза в одну точку. Околдован, сразу решил Корад. Он подбежал к юноше, поймал за плечо и тряхнул:

— Радан, это я, Корад. Что с тобой?

Соболь равнодушно посмотрел на мага.

— Корад. Я рад.

Он опустил глаза.

— Ну-ка смотри на меня! — маг опять встряхнул Радана. — Что ты чувствуешь?

— Ничего, — он поднял лицо, на этот раз в глазах была такая печаль, что маг поежился. Но юноша явно был не под заклятием.

— Вот здесь ничего нет, — Соболь приложил руку к груди, туда, где было сердце. — Я уже умер, Корад.

— Да, что с тобой? Очнись, надо бежать отсюда!

— А ты еще не знаешь? — лицо его исказила улыбка, больше похожая на смертный оскал. — Я убил ту, которую любил. Я и теперь её люблю, но её нет. Это я, вот этой саблей...

И тут маг разглядел, то, что не видел до этого — с правой стороны, в длинных черных волосах юноши, появилась белая прядь. Корад широко раскрыл глаза — юноша поседел. Что же такое тут случилось?

— Так кого ты убил?

Маг до сих пор не понимал, что произошло — не на самом же деле он убил свою девушку? Вроде о такой слышно не было.

— Хазимай, — тихо ответил Соболь. — Я убил Хазимай.

Эти слова еще больше запутали Корада. Хазимай так называла себя Лесная, но не мог же Радан любить нимфу?

Его мысли оборвал очередная волна землетрясения и снова посыпавшиеся камни.

— Уходим!

Он, словно куклу, потащил безвольного Радана за собой. Они успели вовремя, как только Корад выдернул Соболя из-под разваливающейся арки, величественный зал исчез под грудой камней, а впереди, где горел факел нефри, раздался уже знакомый Кораду вой — сюда приближались вампиры. Значит, Еллин их не удержала. Назад пути нет — пещера за спиной продолжала рушиться, значит надо опять пробиваться через нежить. Корад достал солнечные камни, и с сожалением увидел, что они потеряли первоначальную яркость — надолго их не хватит.

— Соболь, остался последний бой. Нам с тобой можно умереть, а вот детям надо жить.

И впервые его слова подействовали — парень осмысленно посмотрел на Корада, распрямился и перехватил саблю.

— Ты прав. Это будет последний бой!

Маг больше ничего не успел сказать — Радан уже бежал навстречу высоким серым фигурам, появившимся в круге света от лучины нефри. Он обогнал Алмаз и с ходу врубился в вампирскую стаю. Когда Корад догнал его, на полу уже корчилось одно тело с почти отрубленной головой. Маг, быстрым движением довершил дело, перерубил шейные позвонки, и зубастая голова откатилась в сторону. Потом убрал меч и зажег камни — схватка началась.

Соболь хотел умереть — теперь, после того как он вспомнил, что произошло в пещере, жить ему было не к чему. Он с яростью рубил и колол обступившие со всех сторон серые тела. Он не сомневался, что сегодня погибнет, слишком много было клыкастых тварей вокруг, а его сабля, это совсем не то оружие, которое нужно для боя с нежитью. Но этот бой, это было то, что просила его душа — боги в кои веки смилостивились и дали ему хотя бы умереть достойно.

Где-то рядом дрался его учитель, маг и инспектор Корад, случайно втянувший парня с гор во все это. Он что-то кричал Радану, но тот не обращал внимания, на эти крики. Вся накопившая за последнее время злость, особенно на себя, неудачника и труса, который не сумел не только защитить свою любовь, но и того хуже, собственноручно убил её, выплескивалась сейчас с каждым ударом. Он казался себе ничуть не лучше тех тварей, что пытались сейчас достать его своими когтистыми лапами и поэтому ожесточенно лез туда, где сверкало больше этих горящих глаз.

Как ни странно, хотя куртка на груди и спине была распластана когтями в нескольких местах, а оба рукава, вообще, превратились в лохмотья, на теле у него до сих пор не было не одной царапины. Словно, под одеждой у него, была одета невидимая броня.

Он отрубил руку, чуть не дотянувшемуся до его горла вампиру и сразу воткнул саблю прямо в ощерившийся зубастый рот, оказавшийся совсем рядом. Он с силой выдернул клинок, и не останавливаясь, словно заводная игрушка с хитрой пружиной в теле, сразу отпрыгнул в сторону. Он не хотел этого делать, он хотел умереть, но молодое тело реагировало само и уже который раз выводило его из-под удара.

Наконец, он расслышал, что кричит ему Корад — тот подсказывал, что надо отделять голову, иначе вампир не умрет. Радан и не задумывался об том, чтобы уничтожить вампиров, за своим желанием смерти, он совсем забыл про остальных. Его ожег стыд, опять он думает только о себе — как в тот раз, когда сестру уносил кочевник в лохматой шапке. Ведь если он погибнет, а твари выживут, следующими их жертвами станут девочки и мальчишки. И опять он все портит, даже умереть достойно не получается.

Соболь увернулся от пролетевшей перед лицом рукой с длинными изогнутыми когтями, и пригнувшись, одним движением отсек голову корчившейся на полу нежити. Это был тот самый вампир, которому он только что пробил горло. Ему показалось, что в тот момент, когда сталь его сабли рассекла горло врага, в глазах живого мертвеца вспыхнула благодарность. Наваждение, подумал Радан и тут же забыл об этом.

Маг оказался уже рядом, Соболь заметил, что тот орудует не мечом, из сжатых кулаков вырывалось такое яркое свечение, что невозможно было смотреть, словно там прятались кусочки солнца. Радан нисколько не удивился, маг есть маг, и оружие у него соответствующее. Тем более против таких противников. Если бы не ловкость и сила нежити — уклоняясь от сжигавшего их пламени, вампиры легко перепрыгивали со стены на стену, и даже умудрялись, пробежать по потолку — то, Корад уже убил бы большинство Вогалов.

Эта нечеловеческая быстрота и стала причиной того, что Соболь все-таки попал под удар серой твари. Вампир хотел перехватить руку юноши с саблей, но промахнулся. Однако, он умудрился вывернуться в прыжке и зацепив другой рукой за шею, дернул Радана. Этот, совсем случайно получившийся толчок, бросил юношу на камни. Соболю показалось, что его ударили по шее бревном. Тотчас, его обхватили несколько рук и в свете колдовского оружия Корада, перед лицом юноши мелькнули длинные острые когти, и страшная боль пронзила ему грудь слева, там, где сердце. Последнее, что он увидел, это был сливающийся световой круг над собой, Корад убивал навалившихся на него вампиров. 'Хазимай, я иду к тебе', — шепнул Радан и свет в его глазах померк. Он уже не видел, как маг расшвырял изрезанных волшебным огнем Вогалов, как он бился над его телом с последним оставшимся вампиром, и как умирая, тот за что-то поблагодарил Корада.

Даже среди своих соратников — Черных колдунов, Мазранг выделялся своей жестокостью и полным пренебрежением к чужой жизни. Его враги — большинство их уже истлели в могилах — на своей шкуре испытали его несгибаемость и неукротимую силу воли, с какой он шел к намеченной цели. И те, и другие считали его главной целью служение Зерги, но на самом деле это было не совсем так. Никто, кроме его самого, не знал, что для него самое главное в этой жизни.

Великая Зерги, была могучей ведьмой и переход под её знамена, позволил получить амбициозному молодому магу необходимую, на первых порах, силу и поддержку. А дальше, именно эти качества помогли ему вырваться на самый верх в иерархии Черных. Но так считали окружающие, сам же Мазранг знал, что главное, что помогло ему сначала подняться, а потом выжить в смертельной круговерти Великой Войны, это его природная осторожность и острое чувство опасности.

Вот и сейчас, он и сам до конца не понял, почему он не пошел в подземелье, где должно было произойти главное событие этого мира — возрождение Зерги. Ведь, до этого он считал, что появление первым на глазах новой властительницы мира, позволит ему еще более приблизиться к недосягаемому трону Великой. Однако, несмотря на все эти мысли, он так и не сдвинулся с места, продолжая, словно какой-нибудь страж, сидеть и просто наблюдать за входом в колдовскую пещеру. И лишь теперь, после того как началось землетрясение, он понял, чего избежал. Чутье и на этот раз не подвело его.

Ему не составило никакого труда прочитать информацию, мощным потоком рвущуюся из темного провала пещеры — возрождение Вогальской ведьмы и обретение ею плоти, провалилось! Что именно там произошло, он не знал, но главный энергетический импульс расшифровал безошибочно — и в нем, линия Зерги, вместо того чтобы расширяться, наоборот, постепенно сходила на нет. Она еще не растворилась полностью, но явно, распадалась, и исчезнет совсем скоро. Теперь делать здесь больше нечего, тем более гору начало трясти все более основательно. Мазранг, уже собрался выбраться из своего убежища, чтобы пока не поздно открыть портал и покинуть это место, как площадку внизу опять осветило сияние. Прибыл кто-то еще. Колдун снова спрятал свои чувства в кокон и заглянул вниз. Ехидная улыбка заиграла на его лице — из открывшегося портала на площадку шагнул Туманель.

— Скользкий темный эльф. Тоже тянул до последнего. А где же орк?

Мазранг увидел, что эльф тоже что-тоучуял, он подошел к лестнице, но подниматься не стал. Колдун задумчиво смотрел наверх, но не двигался. Вдруг он решительно развернулся, вышел обратно на площадку и через мгновение там опять вспыхнул и исчез вход в портал. Мазранг хихикнул:

— Быстро сообразил. Надо и мне уходить.

Через несколько мгновений после того, как Черный исчез в голубом сиянии, из пещеры на лестницу выбежала удивительная компания. Маленькую девочку-гнома тащили почти по воздуху двое мальчишек. При этом эти двое были из рас, с самого начала мира враждующих между собой — орк и эльфенок. Они остановились, маленький эльф обернулся и в шум волн перекрыл звонкий красивый голосок:

— Быстрей, Алмаз! Тут никого нет!

Шоху привстал на стременах, ему показалось, что вдали, там, где из моря поблескивающего в свете заката, вырастали, поднимаясь все выше и выше исполинские Запретные горы, что-то движется. Он негромко вскрикнул, привлекая внимание спутников, и показал рукой в нужном направлении. Ловкая всадница в черном кожаном доспехе, согласно кивнула и ответила:

— Ты прав, там люди. Я уже давно их заметила.

Это было неправильно, кочевник первым заметивший опасность, должен предупредить остальных, но эта девушка-воин была чужестранкой, и он ничего ей не сказал. Шаху подозвал к себе старшего разведчика, пожилого опытного кочевника по имени Хукале, и через несколько минут, десяток всадников отделился от общей массы и помчался вперед. Вместе с ними поскакала и полуэльфка с длинным луком за спиной.

— Я чувствую, что там Радан!

Сзади раздался голос любимой жены. Её глаза заблестели, молодой вождь видел, что она всерьез верит в это, поэтому ничего не сказал, а лишь кивнул, соглашаясь. Сам он считал, что те, кого демоны утащили в открывшуюся прямо в воздухе светящуюся пещеру, уже давно в подземном мире. Но пусть жена все увидит сама, говорить ей правду он не силах.

— Едем быстрее, — торопила его Веса.

Он опять согласно кивнул и, ударил по бокам лошади пятками. Вслед за ним, ускорили ход и остальные воины. Через пару часов они увидят, кто это путешествует в этих пустынных безлюдных местах, а потом можно будет вернуться в родные степи.

У костра из собранных на берегу, просоленных кусков плавника, сидели пятеро. Еще двое — молодой человек, лет двадцати и девочка, лежали прямо на камнях, только под головой девочки был свернутый походный плащ. Самый взрослый из этой компании, мужчина с короткой седой бородкой, только что тяжело присел. Взгляды остальных сразу сошлись на нем.

— Успокойтесь, — устало сказал он. — Они выживут. Я сделал все, что мог, теперь их организм должен тоже побороться.

Маленькая девочка-гномка, прижимавшаяся к красивой девушке с рыжими волосами, всхлипнула, но заметив осуждающий взгляд, сидевшего напротив, тоже рыжеволосого эльфенка, сдержалась и не заплакала. Девушка поправила волосы, прикрывая не по-человечески острый кончик уха, и попросила:

— Маг, не тяни, рассказывай, что с ними.

Тот протянул к костру руки — осенний вечер, здесь у моря, был ощутимо холодней, чем в степи. Он немного помолчал, бездумно глядя на танцующие язычки пламени, потом, не поворачивая головы спросил:

— Что именно ты хочешь знать, Алмаз?

— Все! В первую очередь про Марианну — что с ней? В ней что — теперь две сущности?

— С Марианной все в порядке.

Он глянул на девочку, которая как раз в этот момент прерывисто задышала, потом выкрикнула какое-то непонятное слово и поправился:

— Ну почти в порядке. Вообще, вы все видели сами. Зерги сумела своим колдовством завладеть телом девочки, однако закрепить свое переселение она не успела. Одна мужественная особа, — он с улыбкой посмотрел на швыркающую носом гномку, — сумела вовремя вмешаться и спасти этот мир. Выпей Марианна зелье Зерги, уже никто бы её не остановил.

Зерги еще и сейчас в девочке, и Марианна борется с ней. Но не сомневайтесь, девочка обязательно победит, я сейчас физически чувствую, как аура колдуньи постепенно исчезает. Сейчас ведьме помогает то, что мы недалеко от её логова. Дух Зерги обитал здесь долгие годы и, конечно, это место, просто пропитано её энергией. Как только мы отойдем подальше, Марианне станет намного легче. Правда, некоторое время, ей еще придется побыть под наблюдением опытных магов, но это так, для страховки.

— Это хорошо! А что что с ним?

Алмаз кивнула на Радана. Тот в отличие от Марианны, лежал совершенно неподвижно, и можно было даже подумать, что он уже умер. Только приглядевшись, можно было заметить, что он еле заметно дышит. Лицо у юноши побледнело и даже стало немного синюшным.

— С Раданом дело посложнее, надо быстрей доставить его к каким-нибудь сильным целителям. Моего искусства, здесь будет мало. Я могу залечить, обычную рану, и даже если бы обычный вампир ранил его, я, наверное, тоже бы справился. Но, это были Вогалы, превращенные в нежить, их магия мне неизвестна, я не пойму, что сейчас происходит с Соболем. И, кроме того, он сам не хочет бороться. Вы сами видели — он рвался умереть. — Он вздохнул, глаза усталые глаза снова остановились на лице Радана. — Мальчика не за что осуждать, не каждый день человек узнает, что он собственноручно убил того, кого любишь. Сейчас он винит в этом себя, а не Зерги.

— Да, это было страшно. Ощущение было, что он сошел с ума.

— Я все равно его ненавижу! — с детской непримиримостью выкрикнул эльфенок. — Хазимай была самой лучшей в этом свете!

Юный орк, как всегда молчаливый, в этот раз тоже высказался:

— Мог же в себя воткнуть свою саблю. Вон даже Енек догадалась, что надо сделать.

Корад едва заметно улыбнулся, вот так рушатся кумиры, он не сомневался, что еще несколько часов назад, Соболь был для них героем. Но Лесная, сама того не желая вскружила головы даже этим мальчишкам. Маг не осуждал их, он прекрасно знал, какая сила привлекательности заложена в нимфах, хоть лесных, хоть речных. Для людей, эльфов, гномов и орков они всегда будут неотразимы, даже сами не замечая этого.

— Лео и ты, Горзах, я не буду спорить с вами, сейчас это бесполезно. Но я ни капли не сомневаюсь, что со временем вы поймете, что мир совсем не такой, каким его видят глаза. Он намного сложнее. И тогда вы оправдаете его.

Корад снова замолчал, обдумывая судьбу этого молодого горца. Сначала кровавая гибель семьи, потом вот еще это — как бы он не сломался. Хотя сейчас главное — как можно скорее доставить его в нужное место.

— Пить хочу, — вступила в разговор 'спасительница' мира. — И есть.

— Скоро здесь будут кочевники, — удивил всех волшебник. — У них наверняка есть пресная вода и вяленое мясо.

— Как ты узнал? — взвился Лео. — Я ничего не вижу.

— Лео, ты забыл, что я маг? — мягко спросил Корад. — Не сомневайся, это правда.

Он полез в свою сумку и в этот раз на свет появилось не какое-нибудь колдовское зелье, а два коричневых квадратных пряника.

— Вот погрызите, хорошая штука, хоть и волшебства в них совсем немного, но они утолят голод, и даже пить не будет так хотеться.

Алмаз подтвердила:

— Это точно, нам такие на службе в сотне выдавали.

Корад разломил пряники и раздал всем по кусочку.

— Можно мне тоже кусочек, — раздался сзади слабый голос. Все кинулись к приподнявшей голову Марианне, и дети, и Алмаз с готовностью протянули девочке свои кусочки.

— Подождите, — маг достал еще какой-то предмет, похожий на кусочек коры. — Марианна, а ты пожуй вот это, тебе надо восстанавливать силы.

— Это галейнария, — авторитетно заявил эльф. — Я когда-то этим Горзаха вылечил.

— Спасибо, — прошептала девочка, и протянула слабую руку. Корад отломил маленький кусочек и положил его прямо в рот девочки.

— Разжевывай, — улыбнулся он. — Она неплохая на вкус.

— Я знаю, — кинула девочка. Потом серьезно посмотрела на мага и спросила: — А где Радан?

— Вон он! — обогнал всех Лео. — С той стороны костра лежит. Убийца.

Похоже, объяснение Корада на него не подействовало.

Девочка повернула голову и долго смотрела на безжизненное тело юноши.

— Он жив.

Корад кивнул.

— Но его надо как можно скорее доставить к целителю. Я уже говорил это твоим друзьям.

— Он выживет, я знаю. Он столько раз спасал нам жизнь, что будет несправедливо, если Соболь сейчас умрет.

И вдруг она выдала такое, отчего маг отвернулся и спрятал глаза.

— Я могу умереть за него. Маг, ты же можешь так сделать, чтобы боги забрали меня вместо него?

— Ты, что? — вскочил на ноги эльфенок. — Он же убил Хазимай!

При упоминании об этом, с девочкой что-то произошло. Она выгнулась и захрипела, потом подняла голову и расхохоталась злым довольным смехом, смехом ведьмы.

— Я специально так сделала. Смешно же, мальчишка влюбился в перворожденную. Всегда хотела узнать, а влюбляются ли перворожденные в людей? Когда бы еще такой случай подвернулся.

— Успокойся, Марианна! — Корад и Алмаз бросились к ней и попытались уложить девочку. Приступ у той уже прошел, похоже начала действовать галейнерия, она позволила уложить себя. И уже закрыв глаза проворчала:

— Оказывается и перворожденные могут влюбляться. Она ведь могла убить его, я заколдовала её только против себя, но она решила, что лучше пусть он живет...

Корад, как всегда, оказался прав, не прошло и двух часов, как костер окружили всадники. Это действительно, оказались степняки, те самые, рядом с которыми только вчера они только вчера бились против орков. Никто из них не стал подъезжать к костру, переложив вперед свои кривые луки, они лишь изредка перебрасывались короткими фразами. При этом один из них сразу развернулся и поскакал назад, в степь. Еще один всадник, другой, не кочевник, подъехал чуть позже, отстал от остальных на пару минут. Услышав стук копыт его лошади, от костра поднялась Алмаз. Она секунду вглядывалась в сгущавшуюся темноту и, вдруг, побежала навстречу.

— Алмаз! — с лошади прямо на ходу скатилась ловкая грациозная девушка, в таком же наряде, что и Алмаз.

— Крис!

Радостно восклицая, девушки обнялись и Алмаз потащила гостью к костру, однако на полпути остановилась и спросила:

— Где остальные?

Крис отрицательно покачала головой.

— Все? — поняла Алмаз.

— Да.

— Крис, — маг тоже поднялся от костра. — А как остальные?

— Твои чистильщики погибли все. Эльфы тоже.

— А маги из Стерега?

— Я не могу точно сказать, сама я не видела, но, по-моему, они тоже все. Но вы подождите, почему не говорите, что с ведьмой? Раз я вас вижу живыми, у нее ничего не вышло?

— Правильно понимаешь! — заулыбалась Алмаз. — Вот эти две девицы спасли этот мир.

Она показала на забывшуюся Марианну и гномку, которая как раз подошла к девочке и гладила её руку.

— Слава утренней богине! Значит, все было не зря. Все смерти.

— Да, Крис, — Корад тоже подошел к ним. — Ты права — все было не зря. Каждый из тех, кто погиб, и тех, кто выжил, все внесли свою лепту.

Крис замолчала и прислушалась, потом сказала:

— Вот и остальные. Что сейчас будет! Там сестра этого парня, она все время твердила, что он живой, а тут труп. И не забудьте, она жена главного в племени.

— Крис, — Корад укоризненно глянул на нее. — Радан жив. Просто его ранил вампир.

Крис с опаской посмотрела на лежавшего Соболя.

— А он не превратится?

— Нет. Ты же видела сама, это не обычные кровососы, а Вогалы. Зерги сделала нежитью свою охрану. Но все равно, его как можно быстрей надо отправить к мощному целителю.

— Понятно, — вздохнула Крис. — А где Хазимай?

Алмаз не успела ответить, опять влез эльфенок.

— Её убил вот он! — Лео ткнул пальцем в Радана. Крис вскинула удивленные глаза на подругу.

— Прекрати, Лео! — прикрикнула Алмаз и повернулась к Крис. — Сейчас я все расскажу.

Однако, сделать это она не успела, разговор прервал девичий крик.

— Радан, где ты?

Через строй расступившихся всадников, в освещенный круг ворвалась наездница, в такой же, как у остальных степняков лохматой рыжей шапке. Однако, лицо под шапкой было не настолько загорелое, как у остальных кочевников. При первом же взгляде на нее становилось ясно — это, действительно, сестра Соболя, настолько они были похожи. Она на ходу спрыгнула с лошади, и бросилась к неподвижному телу.

И в тот же момент, почти одновременно, в нескольких местах засветились и лопнули голубые овалы.

— Поторопись, Корад! Веда уже все приготовила.

Двое магов уже готовы были забрать Радана. Носилки — легкие, из крепкого зеленого полотна и ясеневых тонких шестов — на которые его только что уложили, доставили сюда прямо из дворца Леонойвелина на Синей Горе. Еще двое магов, ждали команды, чтобы забрать лежавшую на таких же эльфийских носилках, тяжело дышавшую Марианну.

Среди прибывших, оказались не только маги из Стерега. Великий совет магов тоже прислал свою помощь — целый отряд боевых магов разных рас. Обособленно от всех расположились эльфы. Правитель Синей Горы — Леонойвелин, как только получил сообщение от Совета, сам прибыл сюда во главе нескольких десятков воинов и пары магов. Последними появились гномы. Это и понятно — подземные жители с большим недоверием относились к путешествиям через пространственные тоннели. Лишь важность случившегося, заставила их изменить вековым традициям.

Первым, вместе с командой Братства прибыл сам Саафат — за много-много лет, почти с самого создания Братства, он впервые покинул Стерег. Старый маг был в боевом одеянии, и выглядел немного комично, особенно нелепо смотрелся меч на его поясе. Все остальные тоже пришли сюда воевать, поэтому кругом лязгали мечи и звенели кольчуги. У магов всех рас, через плечо висели сумки полные артефактов, готовых для использования в войне.

Появились даже воины короля Дугавика, во главе с лордом Коолисе. Именно Коолисе смог убедить монарха, что судьба королевства, сейчас решается не в сражении с орками, а именно здесь. Перебросить элитный отряд рыцарей помогли маги из Совета. Лорда ожидал здесь сюрприз — его лучший шпион, инспектор интендантства Корад Славуд, оказался по совместительству еще и магом Братства, и это с его подачи здесь собралось, все это воинство.

Впервые после Великой Войны расы опять собрались, чтобы вместе противостоять опасности. Люди, эльфы, гномы появляясь на соленых камнях мертвого моря, сразу были готовы броситься в бой. Все понимали, на что они идут, поэтому все были серьезны и решительны. Немногие ожидали, что смогут вернуться домой, все помнили прошлую войну с колдуньей.

Но узнав, что здесь произошло, все, даже серьезные гномы не могли сдержать радости. На всех лицах играли улыбки, шутки и смех гуляли по побережью, в одночасье превратившемуся из сурового военного лагеря в праздничный табор.

Четверо детей в одно мгновение превратились из беглецов и изгоев в главных героев сегодняшнего дня. На фоне их, уже не замечали ни Радана, ни Алмаз, а Корад сам тихонько отошел в сторону и пытался как можно реже попадаться на глаза как своим сослуживцам из армии Дугавика, так и своим коллегам из Братства.

Единственное, что он потребовал от Саафата, и Совета, чтобы Радану и Марианне оказали срочную помощь, определились и отправили к лучшему целителю. Это было сделано — Соболя и девочку переложили на попоны, укрытые плащами и ими, занялся сам Саафат. Сам Корад, дождавшись, когда все отстали от него, тоже подошел к Радану и присел рядом. Возле него уже сидела, так и не отходившая от брата Веса. Марианну отнесли в стан эльфов, там оказался маг специалист по изгнанию сущностей, захвативших чужое тело.

Тогда и пришло известие, что и Радана, и Марианну готова принять Веда. Это не стало даже обсуждаться, все кто знал про Веду помнили, что она еще в те времена, до Великой Войны прославилась своим искусством врачевания. Корад сам вызвался сопровождать их, кандидатура Алмаз тоже не вызвала возражения.

И вот теперь их отправляли. Веса, никак не хотела уходить от брата. Тот так и не очнулся — дыхание было еле заметным, синюшность захватила уже все тело, и он начал холодеть. Веса не плакала — корни рода Медведя чувствовались и в этой хрупкой девушке. Она до последнего, держала брата за руку, и лишь когда эльфы подняли носилки, быстро поцеловала его в щеку и отошла.

— Мы приедем к нему, когда он выздоровеет, — пообещал ей Шаху. — Я никогда не обманывал тебя, ты знаешь.

— Знаю, — устало улыбнулась и прижалась к стройному кочевнику.

— Алмаз, ты сейчас отправишься сопровождать наших героев, пока одна, — Корад склонился к уху полуэльфки и понизил голос. — Я прибуду в Белый Город чуть позже, у меня есть кое-какие дела.

— Хорошо, — Алмаз не удивилась, мысли её были заняты другим. — Хотела попрощаться с остальными детьми, но к ним сейчас не пробиться. Ладно, может когда и встретимся. Давай, Корад, не задерживайся. Думаю, Веда будет рада познакомиться с тобой.

— Я тоже, — улыбнулся маг. — И не переживай на счет детей. Обязательно встретитесь.

Он подождал, когда процессия с носилками исчезла в голубом овале, достал хризолит и сжал его в руке.

Пожилой гном, громко рассказывал собравшимся, о том, что род Енек, идет от самого подземного короля Марфолуса. Род, правда, обеднел и сейчас не может похвалиться своими кладовыми. Но теперь все будет по-другому, малышка получит все причитающиеся ей почести.

Он наклонился, чтобы подхватить девочку и показать всем главного героя. Ведь понятно, что, если бы не маленькая гномка, победить Зерги так и не удалось бы. Однако, девочки нигде не было. Встревоженные гномы, бросились искать.

В другом углу эльфы вдруг потеряли маленького наследника клана Леонойвелина. То же, что пропал и маленький орк, одиноко сидевший у стола с угощениями, вообще, заметили лишь через полчаса.

* * *

История пятая, самая короткая.

Ошибка в пророчестве. Жизнь продолжается. Снег.

Алиайя умерла на глазах у всех. Когда воины Всеславура, и несколько огромных воинов-Вогалов, первыми прорубились к ней, она сражалась до конца. Круша и обычных, и истинных людей простым двуручным мечом, она, как черная молния носилась по полю брани. Когда пал, последний из её телохранителей, великий Гаранд, все ожидали, что Проклятая сейчас продемонстрирует свой обычный трюк и исчезнет.

Хотя, для того чтобы предотвратить это была собрано целое воинство из магов разных рас, многие полагали, что она все равно скроется, как это уже бывало. Но на этот раз, она не стала прибегать к магии, с диким ревом, прорубая себе дорогу, она промчалась к огромной пылающей яме, и направила свою вороную кобылу прямо в бушующее пламя. Колодец с подземным жидким огнем, до этого дающий огромные колдовские силы Зерги и носящий её имя, в этот раз также легко принял в свое лоно, саму колдунью. Люди видели, как горящая раскаленная жижа сначала поглотила лошадь, а затем медленно сомкнулась над головой Проклятой. И все это время она смеялась, глядя в лицо своим врагам. Никакого страха смерти в ней не было.

Уже тогда многие заговорили о том, что хитрая колдунья в очередной раз обманула всех и на самом деле не умерла. Но, шли месяцы, огнедышащую яму засыпали, а след Зерги нигде так и не проявился. Мир стал успокаиваться, но напрасно.

Гоосаар Каххум именно для этого погибла на глазах у всех — чтобы все уверились, что Проклятой больше нет. Однако правы были скептики — те, кто напоминал о дьявольской хитрости Зерги, она бы никогда не позволила себе умереть, не оставив себе лазейку для возвращения в этот мир.

Когда Алиайя совершила свой последний обряд и прикрепила частицу своего я к обычным с виду предметам, она знала, что все её вещи будут на сотни раз проверены магами. Так и случилось — совет магов, специально собранный для этой цели сразу после окончания битвы, взял под свою опеку шатер колдуньи и все вещи, что находились там. После быстрой проверки на месте на месте, магические вещи были распределены между магическими общинами разных рас, чтобы с ними были проведен полноценные исследования.

Так и оказался фолиант с вложенным в него пергаментом в библиотеке Стерега. Другие же три предмета, даже не попали к магам. Обсидиановый нож как трофей забрал с тела убитого Вогала воин-гном. Кружечку он покрутил и выбросил, для подземного народа она ценности не представляла. Её подобрал воин из банды орков, сумевших спастись после разгрома армии Проклятой. Они ночью вернулись на поле битвы, чтобы вынести тело главного шамана, погибшего там. Этот сосуд тоже умел выбирать хозяев, он оказался зажат в руке мертвого шамана.

Рубин, спрятанный в глине, еще во время битвы Зерги просто бросила на землю, нисколько не сомневаясь, что кто-то найдет эту вещь. Уже через много лет после битвы его подобрал один из людей, охотник за кладами, а дальше кристалл начал путешествовать сам, выбирая себе нужного хозяина.

Однако в этот раз хитроумная Зерги перехитрила саму себя. Использовав в ритуале детей всех четырех главных рас, она рассчитывала, что этим ускорит появление того, в ком она возродится. Однако, не всегда даже искуснейшие маги могут гарантировать тот исход ритуала, который они задумали. И в этот раз вместо того, чтобы ускориться, история наоборот — замедлилась. Кровь четверых принесенных в жертву, сработала, и начала будить Тень только тогда, когда под луной и нужными звездами, родился четвертый ребенок, а родившиеся до этого трое, еще не вышли из детского возраста. Поэтому, прошло почти сотню лет, когда предначертание заложенное самой Проклятой, разбудило её.

После этого и началась вся история. Ничего этого Корад не знал и знать не мог. Он был магом, и членом Братства в котором были объединены многие сильнейшие маги этого времени. Если бы они пошли по верному пути, то поняли бы, куда ведет нить событий, однако против них играла самая великая чародейка этого мира, поэтому все посвященные, даже потенциальные союзники Зерги, имели на руках лишь маленький фрагмент общей истории. Никто не мог сложить их в единую мозаику.

Едва только девочка, единственная наследница в гномьей семье зашлась в первом крике, в мрачном подземелье запретных гор, связанных с Нижним Миром, зашевелилась Тень. Какой бы сильной чародейкой не была Проклятая, она не могла переступить некоторые законы магии. Даже пользуясь всеми плодами запретной черной магии и объединив их с магией Вогалов, нельзя стать равным богам. Это они могут не переживать о смерти бренного тела, мгновенно находя новую оболочку для своего духа.

Поэтому обрести вновь физическое тело она могла только через ту процедуру, начало которой заложила в своем шатре перед смертью. Однако, была еще одна мрачная колдовская практика, целиком принадлежавшая к черной некромантии, при помощи которой Гоосаар Каххум сумела сохранить еще один кусочек себя. Страхуясь, на всякий случай она провела этот ритуал в своей секретной лаборатории, о которой не знали даже её ближайшие сподвижники. В виде бесплотной тени она пребывала в темноте страшной пещеры под охранной выведенной ею мерзких чудовищ.

После появления Четверых Тень отправилась в мир. Однако, не имея физического тела она могла только наблюдать, но хитрый изворотливый ум великой колдуньи и здесь нашел выход. Помогла, как всегда, в черной маги сила смерти и крови. Как оказалось кровь и сила, вырывавшаяся в мир при убийстве живого существа, на время давали ей физический облик. Хоть и ненадолго, но Зерги умела использовать любой, даже самый маленький отрезок времени.

Так она и начала собирать артефакты вместе с привязанными к ним детьми.

Труднее всего ей пришлось добывать пергамент. Для этого пришлось уничтожить тонны попадавшихся под руку живых существ, от жутких мокриц и грызунов в пещере, до животных крупнее, когда она позволила себе выйти из склепа.

Самую мощную подпитку для её бесплотного тела могло дать убийство разумного живого, однако этого нельзя было делать, так как для воскрешения первой кровью разумного, коснувшейся её, должна быть кровь специально предназначенного для этого ребенка.

Как и предполагала Вогалка, все её книги, амулеты и снадобья, все подверглось исследованиям совета магов-победителей, но никто так и не смог обнаружить, что пергамент с обычным рецептом средства для восстановления памяти, на самом деле ключ к возвращению Зерги в мир. На поле боя исследования были не очень глубокими, а потом фолиант с артефактом перевезли в Стерег, тем самым максимально затруднив его разоблачение. Сама атмосфера Стерега, пропитанная магией Вогалов, маскировала происхождение этого свитка.

Тень сумела накинуть свою невидимую сеть на многих магов в мире, используя их природные или приобретенные слабости. В большинстве случаев чародеи даже не догадывались, что то, что они делают нужно, не им, а набирающей силу Проклятой.

Эссон Заридан был одним из немногих, кто находился под прямым влиянием Тени. Добраться до него, в большой степени помог сам Стерег, несмотря на то, что тут уже давно жили люди, замок так и остался замком Вогалов. Хитрость и немалая магическая сила Заридана, однако, не очень помогли ему. Он уже почти разыскал нужный фолиант и готовился забрать пергамент, но сначала его коллега и друг, попытался вмешаться в это, так что Эссону пришлось даже пожертвовать им. Потом, вдруг, неожиданно, смотритель библиотеки и по совместительству секретарь Саафата Рунгас не с того, ни с сего, отправил именно этот артефакт в Срединное Королевство, магу члену братства. Зачем он это сделал, он внятно объяснить так и не смог.

Хотя Эссон начал подозревать, что кто-то из магов, все-таки что-тоучуял и приказал Рунгасу убрать пергамент из Стерега, на самом деле это было идеальной иллюстрацией, как слепой случай вмешивается в планы не только простых людей, но и великих магов.

Смотритель Рунгас был очень умным и наблюдательным человеком, а долгая жизнь в магической атмосфере Стерега — его отец так же был секретарем Саафата, он вырос среди волшебных артефактов — развила в нем чутье на выбросы магической энергии. Он заметил, что поведение Эссона с некоторых пор изменилось, потом, однажды, почувствовал чужое присутствие и застал мага, когда тот общался с какой-то тварью, от которой несло черной магией. Заридан тогда не заметил его. С тех самых пор Рунгас стал скрытно следить за ним. Как он понял, что магу нужен именно этот пергамент, не знает никто, но он успел забрать его и хотя ничего опасного в тексте не нашел, все таки отправил его подальше, к знакомому честному магу-воину, по имени Корад Славуд.

Потом Заридан дал приказ вернуть пергамент обратно в Стерег, но тот как в воду канул. Тень была в ярости. Поэтому, всегда осторожный Сельфовур так безрассудно кинулся за ним, когда, пролетая, случайно заметил парня на реке. Зато теперь там в миру, все кто соприкасался с артефактом, словно песчинки втягивались в водоворот неприятных событий.

Еллин, родная сестра Алиайи, была единственной из Вогалов, кто еще при жизни понял, что несет миру её сестра. Она попыталась остановить её, но Зерги погубила самого близкого своего человека. Однако, перед смертью, та поклялась, что не уйдет в нижний мир одна, только вместе с сестрой. Клятва Вогалки на смертном одре сильна, как слово богов. Сколько времени Зерги пыталась воскреснуть, столько ей противодействовала тень Еллин. Правда, методы её, были методами Вогалов — ни во что не ставящими жизнь младших рас. Но клятву она свою выполнила — обе сестры ушли в нижний мир рядом.

Рассказчица закончила и замолчала. Корад тоже молчал, перед его мысленным взором проносилось все, о чем сейчас рассказывала ведунья. Он сам был участником и очевидцем многих событий из этой истории, и у него было свое видение всего произошедшего, но только сейчас все сложилось в цельную картину. Даже Саафат не смог восстановить всю картину полностью, так как это сделала эта седая сгорбленная старуха с молодыми глазами.

— Пойдем на улицу, Корад, — тяжело поднимаясь, предложила она. — Прогуляемся. Сегодня прекрасная погода.

На высоком крыльце перед входом в белый дом-дворец стояли трое: очень старая царственно выглядевшая женщина, с доброй улыбкой на лице; мужчина, судя по выправке — воин, с умными глазами и небольшой седеющей бородкой; и рыжеволосая девушка в зимней форме Золотой Сотни. Они стояли под медленно падающими мягкими хлопьями первого снега и смотрели на побелевший двор, где двое мальчишек катали огромный снежный ком, собираясь слепить какую-то фигуру. Бассейн посреди двора, казался пустым, без стоявшей здесь когда-то женской фигуры.

— Вот так бы сдружились взрослые, — вздохнула старуха, поправляя горностаевую накидку. — И никогда, никаких войн бы не было.

Снизу по ступеням поднималась закутанная маленькая девочка. Она схватила старуху за подол и начала трясти:

— Бабушка Веда, преврати их в собачек, они со мной играть не хотят.

Все трое взрослых засмеялись. Потом девушка подхватила девчоночку под мышки и побежала с ней по ступеням вниз.

— Сейчас Енек, сейчас они захотят играть с нами! А не то, мы им снегу за шиворот набьем.

Мужчина повернулся к Веде.

— Что сказали эльфы? Я видел, как утром уехали их послы.

— Леонойвелин согласился, чтобы Лео пару лет побыл под моим присмотром, пока все это не уляжется. Ну а Горзаха никто и не ищет.

— А гномы?

— Эти торгаши, тоже были рады — никому не нужен новый претендент на подземный престол.

Глядя, как трое хохочущих детей завалили смеющуюся полуэльфку и стараются натолкать ей снега под куртку, она заулыбалась и сразу сделалась на сотню лет моложе. Потом повернулась к мужчине:

— Ты правильно сделал, Корад, что предложил отправить Радана сюда. Только тут в городе Вогалов, можно его выходить. Заметил, что он порозовел? И молодец, что ребят сюда забрал.

— Я сразу подумал, что их нельзя разделять.

— Этот паренек выкарабкается, не сомневайся. У него внутри такой сильный жизненный огонь, что его не удастся еще долго потушить. Я чувствую, что этот человек, хотя и совсем не королевских кровей еще принесет немало хлопот сильным мира сего. Без таких как он, жизнь давно бы сгинула.

Маг только кивнул, он и сам иногда чувствовал, что Радан повстречался ему совсем не случайно.

— Как, кстати, Марианна? Я сегодня её не видел.

Веда вдруг развернулась и посмотрела на сливающиеся со снегом белоснежные две

— А вот сейчас сам и спросишь.

И действительно, двери распахнулись и оттуда появилась знакомая фигурка в шубке из такого же как у Веды, белоснежного горностая. Марианна выходила почему-то спиной. Как оказалась она кого-то вела за руки. Корад и Веда замерли. В дверном проеме, держась за руку Марианны, стоял Радан и смотрел вверх. Его губы что-то шептали. Корад напрягся и расслышал:

— Снег. Уже снег.

КОНЕЦ