Время выбора

— Не мне княжеские дела обсуждать, но и такое думалось.

— Думалось, значит. Возможно, и не прав я был, но сделанного, не воротишь. А Ирыней, как мыслишь, обиду на меня имеет?

— Скорее всего, нет. По первости обиделся , конечно, прибытка от киевской службы ты его лишил, но к словам твоим прощальным отнесся с пониманием. И твою просьбу обиды на него не держать запомнил.

— Ты в гостях у него был, и как тебе там показалось?

— Что сказать, становище у него не шибко богатое, но и не бедное. Людей больше тысячи в нем будет, скота опять же много. Люди мне показались сытыми, одеты не богато, но опрятно. С соседями, он говорил, раздоров нет.

— Сколько у него своих воев, не из других родов?

— За триста, я думаю, будет, но я не спрашивал, не почину было.

-Значит, говоришь не бедно, но и не богато. А как ты думаешь, пойдет он в набег, что бы достояние свое преумножить.

— Если по приказу Илдея, то деваться будет некуда, а по своей воле поостережется. Достояние, достоянием, и от него бы он не отказался, но в таком походе можно много воев потерять, и потом на соседей придется с опаской смотреть.

— Стало быть, из опаски не пойдет. А если опаски не будет?

— Опаски не будет, если только по нашим пограничным весям пробежаться, но там много не возьмешь, да и ты в ответ можешь много чего учинить. А так что бы и добычу добрую взять, и с войском сильным не столкнуться не бывает.

— Не бывает, говоришь? Это как сказать. Теперь послушайте, какая мне мысль сегодня утром в голову пришла, и подумайте, можно ли так сделать, как мне мыслится. Мешко со всей Польши войско набрал. Там у него почитай, ничего серьезного не останется, когда он на нас пойдет. Если Ирыней со товарищи хотя бы тысячу своих соберут и придут к нам в Туров, то пока мы Мешко под Полоцком, либо под Киевом ловить будем, смогут напрямик двинуться в Польшу. Если он по нашим землям и по волынским пойдет так, что бы ни колоска на полях не тронуть, то никто ему мешать не будет. И на пути туда, и обратно. А уж в Польше он сможет резвиться, как захочет. Вот и скажите мне, толковая это мысль или нет?

— Может и толковая, — задумчиво проговорил Добрыня, — но не слишком ли доверчиво с нашей стороны будет. Ладно, Иреней, он, как говорит Одинец, муж прямой и не лукавый. Но с ним, же и другие будут. Ну как с поляками стакнуться?

— Нет, не стакнуться, -рассудительно заметил Елец, — Одинец правильно говорит, не будет Иреней своими людьми рисковать, до того как у нас поляками битвы не случиться, и других от того остережет, пойдет в Польшу. А на обратном пути ему не до того будет. Захваченное там увезти бы. Но это, если он согласится.

— Не согласится, значит, не согласится. Мы ничего от этого не потеряем, — Владимир встал из за стола, и подошел к Одинцу, — Ну что десятник, можно с этим идти к печенегу? Ты его лучше знаешь.

— Идти можно, а ну как не поверит он, что я твои слова передаю. Кто я такой, что бы меня киевский князь послом к нему направил?

— Тебе одному может и не поверить, — Князь подошел к двери, приоткрыл ее и велел срочно позвать к нему Гюряту, — а двоим вам поверит.

Дружинного воеводу сыскали быстро, благо был еще на дворе княжеского терема. Важность порученного он проникся сразу. Оговорили, что если Ирыней согласится, то они вместе с ним придут под Туров, а в городе будут ждать дружинники, которые приведут их к лагерю.

Глава 9

Почти в самом конце изока, к войску Владимира, стоящему лагерем на берегу озера под Туровом, от волынцев пришли отосланные туда дружинники. Мешко с войском, уйдя из Гнезно повернул на Киев, но на полпути к Сандомиру войско свое разделил. Две трети, с самим Мешко во главе, пошли дальше на Киев, а треть, под началом его сына Болеслава, недавно вернувшегося из Империи, двинулась в сторону Полоцка.

Князь срочно собрал на совет Добрыню , Гюряту, и киевского боярина Борислава, ведающего войсковым обозом. Послали за Ирынеем, который стоял лагерем неподалеку. Елец, узнав зачем зовет Владимир, отговорился тем, что в воинских делах смыслит мало, займется волхованием , и велел передать , что до вечера его тревожить не надо.

— Так кто на меня обижался, что я в Киеве своих планов не открыл? — начал Владимир с вопроса Бориславу, — Все о чем знали в Киеве, узнал и Мешко. И что было бы, коли мы сейчас на Ловати стояли? Только вот, не ожидал я, что он войско разделить решится. Как теперь поступать будем?

— К Киеву идти надо, — видимо решив про себя заранее не задумываясь ответил боярин, — Там кроме ополчения нет никого, да и сколько его успеют собрать, даже если мы сейчас же гонцов туда пошлем? А поляки да имперцы мастаки стены штурмовать. У них это в обычае друг у друга замки захватывать. Боюсь, больше седьмицы ополчению на стенах не устоять.

— А ты, Гюрята, что думаешь? Ты про ополчение лучше знаешь. Твоя это ранее была забота.

— Сотен десять собрать успеют, и оружить их есть чем, но без опытных воев долго не простоят. А опытных мы забрали. И печенегов сейчас там нет, как ранее. Так что прав Борислав, надобно идти к Киеву. Знаю, что ты спросишь про Полоцк, но не разорваться же нам! И не смотри ты на меня так укоризненно, у самого сердце кровью обливается. Добрыня, ну вот скажи, можем ли мы чем Полоцку помочь?

Ответить Добрыня не успел, потому что в шатер вошел Ирыней, с порога поклонился князю, и по обычаю пожелал ему здравия. Владимир встал, оказывая уважение вошедшему, и со словами, — и тебе, Ирыней желаю здравствовать, — махнул рукой в сторону свободной лавки.

— Садись, сейчас не до поклонов. Позвал я тебя потому, что пришли дружинники с Волыни. Две седмицы назад Мешко был на полпути к Сандомиру. Там он разделил войско. Часть пошла на Полоцк, часть на Киев. Так что путь на Польшу открыт. Мои люди тебя через Волынские земли проводят, там задержек не будет. С князем Волынским о том уговор есть. Надеюсь и ты не подведешь, моим словом им за тебя ручались. Знаю, что ты ответишь, но не сказать того не мог. С этим все. Обратно пойдешь, как считаешь нужным, но лучше, если через Туров, ну и дальше, как сюда шел. Времени терять не надо, ну да не тебя учить. Сейчас же прости, но времени говорить с тобой , совсем нет. Совет мы сейчас держим, как с поляками воевать. Ну да то не твоя печаль.

— Дозволь, князь мне на том совете быть, если не секрет это от меня. Мне из Польши назад идти, и от того, как все здесь сложится, многое в том пути зависеть будет.

Владимир поглядел на бояр, недовольства не заметил, и согласился.

— Какие от тебя могут быть секреты, раз ты завтра в Польшу пойдешь! Решаем мы как быть. Идти ли всем войском к Киеву, и Мешко встречать, но тогда Полоцк поляки разорят, либо войско разделить, дабы и в Киев и Полоцк успеть, но тогда можем и там, и там не справится. Такой у нас выбор. Добрыня, скажи уж и ты, что думаешь, раз Гюрята тебя о том просил.

— Скажу, что прав Гюрята, жалко Полочан, но одной стрелой двух уток не сбить. Надо идти к Киеву. А с Болеславом после разберемся. Кабы не Полоцк, Мешко нам, считай, подарок сделал. По частям его бить куда как сподручней.

Владимир немного помолчал, глядя на бояр.

— Значит, так тому и быть. Идем к Киеву. Болеслав, мы выступаем завтра, ты с обозом по готовности, об охране договаривайтесь с Добрыней. Лагерь будет там же, где и зимой. Лучше места все равно не найти. И к Киеву всегда подойти в нужный момент успеем. Кому что делать, всяк и сам знает. Больше рассиживаться нечего.

Бояре начали вставать, но их остановил, неожиданно заговоривший, Ирыней.

— Князь, а если моих всадников соединить с твоим войском, можно ли будет сделать две стрелы?

Владимир озадаченно посмотрел на него. — Не знаю, это Добрыня с Гюрятой воеводы. А тебе, зачем это? Можешь ведь многих своих всадников, потом не досчитаться. За такую помощь я, конечно, заплачу, и заплачу щедро, так ты и без того в Польше свое возьмешь. Зачем тебе мое серебро?

— Что такое серебро! В Киеве мы разошлись миром, и пошто ты меня отослал, я понимаю. Сейчас позвал меня не служить себе, но как друга, которому возможность помочь увидел. Ты и сам бы мог в Польшу сходить, после одоления Мешко, а то, что ты всяко его одолеешь, я знаю. Видел твое войско в Киеве. Но ты меня позвал, и путь туда беспрепятственный справил. Ясно, что ты свой интерес имеешь, но ведь и о моем ,не забыл. Так что я мыслю, что долг у меня перед тобой есть, а я долги отдавать привык. Да и серебро тоже возьму, моим воинам оно лишним не будет.

— Эко ты , Ирыней, завернул. Прямо и не знаю, что сказать. Ну, коли так, снова думу думать будем. Что скажете, бояре. Сможем мы с таким прибавлением в двух местах сразу воевать? Или все равно опасно нам это будет?

— Двенадцать сотен печенежских воинов, сила серьезная, — раздумчиво произнес Гюрята, — теперь считать надо, кого, сколько и куда послать, — он придвинул к себе запись, привезенную из Волыни, — Значит, на Полоцк пошло сотен пять-семь всадников и сотен двенадцать-четырнадцать пешцов. Сила тоже немалая. Если мы туда отправим Ирынея с его войском и ярлов с их хирдами, то у нас будет двенадцать сотен всадников, и почти тысяча пеших. Хирдманы, известно, воины куда сильней поляков, так что справятся. В Киеве похуже будет, конных у нас с ними поровну, а пешцов против их двадцати пяти-двадцати восьми сотен наших только семнадцать будут, к тому же пять сотен из них ополченцы.

— А если так сделать, — Добрыня придвинул запись к себе, — Ирынею со своими и впрямь лучше идти к Полоцку. Оттуда потом дорога на Гнезно короче, если через ятвагов идти, с ними тоже все уговорено, как и с волынцами. А пешцов к Полоцку отправить четыре сотни хирдманов, и c ними киевских ополченцев. Против строя хирдамнов поляки много слабее будут, а киевляне строй тот с боков оберегать станут. И киевлян мы в ополчение брали не последних, не думаю, что вои они хуже поляков, а как бы и не получше. И опять же Ирынеевы сотни их всех прикроют. Тут коннице польской туго придется.

— Он отодвинул пергамент с росписью, взял чистый свиток бересты и стал чертить на нем, где будут стоять поляки, куда стать хирдманам и ополченцам, и откуда должны ударить конные. Полоцк и все, что округ него он знал хорошо, и, если поляки станут лагерем там, где это удобнее всего, то по чертежу можно было представить, как все сложится в начале битвы. Взял другой свиток и начал новый чертеж.

— Тогда под Киевом у нас будет те же семнадцать сотен, но хорошо снаряженных, обученных, и в деле проверенных. И ополчение , которое в Киеве соберут, забывать не след. Одни-то они город не удержат, но подмогу нашему войску могут крепкую дать. Несколько сот копейщиков способны сильно ворогу досадить. Даже и в чистом поле, грудь в грудь мы с такими силами можем поляков одолеть, а коли мы их лагерь воевать станем, когда он того ожидать не будут, то много труднее им будет под нашим ударом устоять. Тут и ополченцы из Киева подоспеют. Они наковальней будут, а мы молотом. Если так сделать, то все может понашему статься.

Закончив говорить, он вопросительно поглядел на Владимира. Тот пододвинул к себе оба свитка и принялся внимательно их изучать. Потом отодвинул их, и обратился к Ирынею.

— Как ты, согласен идти к Полоцку с хирдманами и киевлянами? Если так , то я сам туда с вами пойду. У Киева все труднее будет, потому войско туда Добрыня поведет, а Гюрята ему поможет. У них в воинских делах опыта поболее моего будет

— Значит доверяешь мне, а нет мысли, что худое могу учинить?

— Пустое это. Первое дело, что и впрямь я тебе доверяю, а второе, случись чего, Добрыня и Елец тебя что в Яви, что в Нави отыщут, и мало тебе от них не покажется. Раз согласен, лучше о деле поговорим. Чертежи Добрыня знатные сделал, но, то чертежи, а как оно на деле получится? Поэтому готовится надо в расчете на то, что все наши планы кувырком полетят, и биться придется так, как того поляки захотят. Я себе сотни три конных оставлю, и хирдманов с ополченцами сотню, что бы случись, где наших сильно бить будут, туда помощь послать. И ты Добрыня также сделай. Гонцов в Киев к Николаю отошлем завтра поутру, я Николаю отпишу, что бы он ополчение готовил. То никого не удивит, когда узнают, что Мешко на Киев идет. Тебе, Болеслав, обоз придется делить, так что бы и тем, и этим хватило. Оба войска выходят поутру послезавтра, так что на всю подготовку пол дня сегодня и день завтра. Ирыней, о том сколь серебра тебе за помощь сейчас будем торговаться, или после победы.

— Можно и сейчас, но времени на это нет. Думаю после того как увидим, что получится, сторгуемся.

— И я так думаю, в обиде никто не будет. Но полочанам придется кубышки свои отворять. Покряхтят, знамо дело, но в обиде не будут. После поляков у них и кубышек тех не осталось бы. На сегодня закончили. С утра еще соберемся, если что забыли, то подумаем, как доделать. Добрыня, распорядись, что бы ко мне сейчас ярла Ролло прислали.

Ярл застал Владимира за разглядыванием Добрыниных чертежей. После приветствий Князь протянул Ролло один из них.

— Садись, сейчас я тебе объясню, что это. Что Мешко поделил свое войско на надвое, ты знаешь. Пэтому и нам свое делить надобно. Добрыня пойдет Киев оборонять, я двинусь к Полоцку. Со мной пойдут печенеги, киевское ополчение и твоих хирдманов четыре сотни с тобой во главе. Каких, сам выберешь. Как и ранее говорили, поляков будем атаковать, когда они на штурм пойдут. Только теперь их там меньше будет. Плохо, что и нас тоже. В атаку пойдем, как показано на чертеже. По центру строя твои хирдманы пойдут, с боков их киевляне прикроют. Сначала их печенеги с налета сзади ударят, а затем и вы подоспеете. Польской конницей можешь не заботится. Их всего сотен пять будет, печенеги их до вас не допустят. Пешцов правда поболее, чем у нас, может быть сотен пятнадцать, но это вряд ли. Скорее всего, больше, чем тринадцать сотен Мешко Болеславу не даст. Ему на Киев идти, а это орешек потверже Полоцка будет. Но против пешцов вам печенеги помогут. Если есть у тебя мысли, как лучше сделать, скажи. Вместе подумаем.

— Лучше бы, каждой сотне хирдманов прикрытие из ополченцев дать. Иначе поляки могут крылья из ополченцев смять, там такая каша потом будет, что конные не разберутся, кого рубить.

— Так-то оно так, да только не обучены ополченцы киевские с хирдманами в одном строю биться. Новгородцев осенью три месяца их этому учили. И оружие у них не как у новгородцев, мечи копья. Брони, правда, хорошие. А так стеной с копьями станут, и к себе никого не подпустят, и к вам тоже. Хотя попробовать можно. Мы к Полоцку придем ранее поляков на седмицу, а то и на две. Поглядишь, что они могут, поучишь несколько дней, а там ясно будет, как лучше. И еще, Добрыня, как покончите с поляками под Киевом сразу шли мне гонцов. Самых надежных и быстрых. И ты от меня вести как можно скорее получишь.

* * *

*

Время в пути каждый видит по своему. Одно дело золотой осенью ехать сватом или дружкой жениха в свадебном обозе, коротая вечера у костра в окружении друзей и подружек, за баклажкой пива или доброго меда. Тут хоть седмицу, хоть три в пути проведешь, не заметишь, как оно пролетит. Другое дело идти с обозом купеческим . И за товаром смотреть надо и по сторонам поглядывать, не налетят ли тати, и на место к сроку поспеть . Каждую минуточку считаешь. И уж совсем наособицу видит время воин в походе. Отмахаещь за день в седле не весть сколько поприщь , на отдыхе заботясь больше не о себе, а о четвероногом друге, и назавтра снова в путь. Но и то, не главное. Купца, что уж говорить про жениха, ждет в конце пути дом с женой и детишкам, да хоть бы и постоялый двор, но с накрытым столом и мягкой постелью. Воина же, идущего с войском, в конце пути ждет бой с непредсказуемым концом. Но идти надо потому, что мир так устроен, что тех, кто сегодня не готов идти в бой, завтра, возможно, поведут в рабство.