— Нет. Казалось, она не расположена разговаривать. Но мне кажется, она просто испугалась, после того как я рассказала ей о том, что за мной кто-то подсматривает.

Я на мгновение задумалась, потом медленно произнесла:

— Мне кажется, Джейн, вам следует принять лекарство. У вас галлюцинации. Мне известен случай, очень похожий на ваш; поверьте, это, скорее всего, вызвано недомоганием печени или пищеварения, так что лекарство — лучшее средство. Не думайте о случившемся; эти видения вызваны не чем иным, как давлением на зрительный нерв. Я дам вам одну таблетку вечером, перед сном, другую — завтра, а третью — через день, и, уверяю вас, вы забудете о девушке с рыжими волосами. Вы никогда более ее не увидите.

— Вы так думаете, мадам?

— Я в этом просто уверена.

По здравом размышлении, я решила переговорить с кухаркой, — странноватой, замкнутой женщиной, немногословной, превосходно справлявшейся со своими обязанностями, — но которая мне, по какой-то необъяснимой причине, не нравилась. Если бы я чуть дольше подумала о том, как вести разговор, возможно, мне удалось бы что-то разузнать, но я этого не сделала и, в результате, ничего не узнала.

Я отправилась на кухню, чтобы отдать распоряжения насчет обеда, и неожиданно для самой себя столкнулась с труднейшим вопросом, — что именно следует приготовить из оставшегося куска мяса.

— Рубленые котлеты, мадам?

— Нет, — ответила я, — не нужно. Муж этого не любит.

— Тогда, может быть, крокеты?

— Это те же самые котлеты.

— Мясной пирог?

— Рубленые котлеты, помещенные внутрь теста.

— В таком случае, мадам, я могу сделать хэш.

— Какой-нибудь необычный?

— Да, мадам, с французскими грибами, или трюфелями, или помидорами.

— Хорошо... Да... Наверное... Кстати, о помидорах... А что это за рыжеволосая девушка, которая наведывается к нам в дом?

— Не могу сказать, мадам.

Я заметила, что она отвела глаза, губы ее сжались, а лицо приняло наполовину вызывающее, наполовину испуганное выражение.

— У вас здесь есть друзья?

— Нет, мадам.

— Тогда кто бы это мог быть?

— Не знаю, мадам.

— То есть, вы никак не можете прояснить ситуацию? Это очень плохо, когда в дом приходит человек, — а ее видели наверху, — и никто ничего о нем не знает.

— Совершенно с вами согласна, мадам.

— И вы об этом точно ничего не знаете?

— Это не моя подруга, мадам.

— Она не приходит к вам, она не приходит к Джейн. Джейн мне об этом говорила. Она спрашивала у вас об это девушке?

— Не уверена, мадам. Я не всегда слежу за тем, что говорит Джейн. Порой она слишком болтлива.

— Видите ли, это очень странно, когда кто-то чужой имеет доступ в дом. И очень нехорошо.

— Совершенно с вами согласна, мадам.

Больше я не смогла ничего от нее добиться. С таким же успехом я могла разговаривать с поленом; лицо ее и в самом деле приняло какой-то деревянный вид, когда я попыталась продолжить разговор на интересующую меня тему. Поэтому я, вздохнув, сказала:

— Хорошо, пусть будет хэш с помидорами, — и пошла наверх.

А через несколько дней ко мне вошла горничная.

— Извините, мадам, не могли бы вы дать мне еще одну таблетку?

— Таблетку! — воскликнула я. — Но зачем?

— Я снова видела ее. Она скрывалась за занавеской, и я заметила ее, когда она выглянула, чтобы посмотреть, что я делаю.

— Вам удалось рассмотреть ее лицо?

— Нет; она закрыла его руками и исчезла.

— Странно... Мне кажется, у меня еще осталась пара таблеток подофиллина в коробке, так что можете ими воспользоваться. Однако я предложила бы вам другой способ. Вместо того, чтобы принимать их самой, когда вы увидите ее, или вам покажется, что вы ее видите, эту рыжеволосую девушку, направьтесь к ней с коробкой в руке и пригрозите, что заставите ее их принять. Может быть, это ее остановит.

— Вряд ли она испугается таблеток.

— Возможно, угроза того, что мы воздействуем на нее силой, в случае ее появления, заставит ее изменить свое поведение. Скажите ей, что в том случае, если мисс Бесси или я, встретим ее на лестнице, в комнате, в гостиной, в холле, то поймаем и насильно напоим касторовым маслом.

— Хорошо, мадам, я так и сделаю.

— Попробуйте. Мне кажется, это должно на нее подействовать.

— Спасибо, мадам; ваш совет представляется мне вполне разумным.

Встречала ли Бесси загадочную девушку, сказать не могу. Она больше не разговаривала со мной по этому поводу; вполне может быть, чтобы просто не тревожить меня лишний раз. Я не могла решить для себя окончательно — видели они реального человека, который совершенно непостижимым образом получил доступ в дом, или же это было тем, что обычно называют призраком.

Насколько я могла судить, из дома ничего не пропало. По крайней мере, рыжеволосая девушка не была воровкой. Возможно, она страдала каким-то умственным расстройством, или своеобразным чувством юмора, и, сделав такое предположение, я расспросила всех, кого смогла, не проживает ли подобная особа на нашей улице, где-нибудь в соседнем доме. Однако не получила никакой информации, способной пролить свет на происходящее.

До сих пор я ничего не рассказывала своему мужу. Я хорошо знала, что вместо помощи, услышу от него: "Ерунда!" или что-нибудь в этом духе, а также не совсем лестные отзывы о женском уме. И уж конечно, он палец о палец не ударит, чтобы разобраться в случившемся.

Однако, наступил день, когда он сам начал разговор, к моему величайшему удивлению.

— Джулия, — сказал он, — ты заметила, что я порезался во время бритья?

— Да, дорогой, — ответила я. — У тебя с одной стороны лица прилип кусочек ваты, словно ты отрастил совершенно белый ус.

— Было много крови, — пожаловался он.

— Сожалею.

— И я вытер ее скатертью с туалетного столика.

— О Господи! — воскликнула я. — Ты был настолько глуп, чтобы поступить таким образом?

— Да. В этот раз я уподобился тебе. Но ты, кажется, гораздо больше озабочена тем, что запачкалась скатерть, нежели тем, что я полоснул себя по щеке.

— Мне жаль, что ты был неосторожен.

А что еще я могла сказать? Женатые люди иногда ведут себя неосторожно. Жаль, но это так.

— Я вовсе не был неосторожен, — возразил он, — хотя мои нервы, не такие крепкие, как во времена холостяцкой жизни, могут иногда сыграть злую шутку с движением моей руки. Тем не менее, это случилось по вине глупой рыжей прислуги, которую ты приняла в дом, даже не соизволив посоветоваться со мной или хотя бы поставить в известность.

— Глупая рыжая прислуга! — повторила я.

— Да, какая-то девушка с рыжими волосами. Она появляется в моем кабинете самым бесцеремонным образом. Но вершиной ее бесцеремонности было то утро, когда я порезался. Я стоял перед зеркалом, в рубашке, намылив лицо, и водил бритвой по правой стороне, когда эта рыжеволосая особа, закрыв лицо руками, склонив голову, проскользнула между мной и зеркалом. Я вздрогнул и порезался.

— Откуда она появилась?

— Понятия не имею! Я вообще не ожидал появления кого-либо.

— Хорошо, а куда она исчезла?

— Не знаю; рана сильно кровоточила, и я не обратил на это внимания. Так вот: она должна быть уволена немедленно.

— Мне бы тоже очень хотелось, чтобы она была уволена, — сказала я.

— Что ты имеешь в виду?

Я не ответила, просто потому, что не знала, как ответить.

Теперь я оставалась единственным человеком в доме, который не видел рыжеволосой девушки, за исключением, возможно, кухарки, от которой я не смогла ничего добиться, и которую я подозревала в том, что, не смотря на явления призрака, она просто не хочет в этом признаться. В том, что Бесси и Джейн столкнулись с призраком, я была убеждена, в то время как мой муж полагал, что имеет дело с человеком. По складу мышления он даже допустить не мог существование таких вещей, как привидения. Он полагал, что виновницей случившегося с ним является рыжеволосая горничная, в то время как я был уверена в обратном.

Впрочем, прошло совсем немного времени, и я также встретилась с ней. И убедилась в том, что была права.

Кухарка отправилась за покупками. Я была в столовой; желая налить немного бренди в пузырек, который всегда стоит у меня на умывальнике на случай непредвиденных ситуаций, я отправилась на кухню. Подходя, я услышала шум: кто-то стучал кочергой по котлу и решетке. Быстро спустившись по лестнице, я едва ли не бегом бросилась в кухню.

И увидела невысокую фигуру девушки в хлопчатобумажном платье, не очень чистом, с длинными рукавами, наклонившуюся возле камина, и ворошившую в нем кочергой. Волосы ее были огненно-рыжие, неухоженные.

Я вскрикнула.

Она уронила кочергу, и, закрыв лицо руками, издав странный вскрик, обежала вокруг кухонного стола, проскользнула мимо меня, и я услышала, как она взбегает вверх по лестнице.

Я была слишком поражена, чтобы преследовать ее. Я стояла, словно окаменелая, не понимая, следует ли мне доверять своим глазам и ушам.

Прошла, наверное, минута, а то и побольше, прежде чем я пришла в себя настолько, чтобы выйти из кухни. Я шла медленно, и, признаюсь, не без некоторой боязни. Я ожидала, что найду рыжеволосую девушку съежившуюся возле стены, и мне нужно будет пройти мимо нее.

Однако ее нигде не было видно. Войдя в холл, я увидела, что за исключением двери, ведущей в столовую, все остальные были закрыты. Я внимательно осмотрела каждую нишу, каждый уголок, но никого не нашла. Я поднялась по лестнице, опираясь на перила, и осмотрела все комнаты на втором этаже, с тем же успехом. Выше располагались комнаты прислуги, и теперь я решила осмотреть и их. Вот и лестница, не застеленная ковром. Когда я поднималась по ней, я слышала, как Джейн возится в своей комнате. Как она выходит на площадку. И в тот же самый момент мимо меня, со стоном, прошла рыжеволосая девушка. Я почувствовала, как ее платье коснулось моего. Я не видела ее, пока она не оказалась совсем близко; видела, как она проходит мимо. Но когда обернулась, ее уже не было.

Я поднялась на площадку, где стояла Джейн.

— Что случилось? — спросила я ее.

— Простите, мадам, я снова видела девушку с рыжими волосами, и поступила так, как вы посоветовали. То есть я взяла коробку с таблетками и протянула ее ей; она повернулась и сбежала вниз по лестнице. Вы не видели ее, когда поднимались, мадам?

— Странно, — пробормотала я. Я никогда бы не призналась Джейн, что видела призрак.

Прошла неделя. Таинственные визиты получили объяснение. Ничего нового не случилось. Я не видела и не слышала девушку, никаких дополнительных замечаний относительно глупой рыжеволосой служанки со стороны мужа не последовало. По всей видимости, он решил, что я уволила ее. Я сделала такой вывод по самодовольному выражению его лица, как это довольно часто случалось, когда он делал мне замечание, а я каким-нибудь образом решала проблему, вызвавшую его неудовольствие.

Тем не менее, однажды вечером, случилось новое происшествие. Мой муж, Бесси и я ужинали, кушая суп, Джейн стояла рядом в ожидании, когда может взять освободившиеся тарелки и супницу. Внезапно со стороны кухни раздался страшный крик, настолько страшный, что ложки выпали у нас из рук. За исключением мужа, который продолжал спокойно есть, после чего отложил ложку и сказал:

— Боже милостивый! Что это?

К тому времени Бесси, Джейн и я уже стояли у двери. Мы бросились на кухню, и, одна за другой, вошли. Я была первой; парафиновая лампа, разбитая, лежала на полу, из нее вытекало пылающее масло; на кухарке горела одежда.

У меня оказалось достаточно присутствия духа, чтобы схватить циновки, которых масло не коснулось, набросить их на кухарку, плотно прижать к ней и откатить ее на свободное от разлившегося масла место на полу. Я прижимала ее, Бесси мне помогала. Джейн была слишком напугана, чтобы что-то делать; она просто кричала. Крики обгоревшей кухарки были ужасны. Появился мой муж.

— Боже мой! Господи, что тут происходит? — спросил он.

— Собирайся, и отправляйся за врачом! — приказала я. — Здесь ты не нужен, здесь ты будешь только мешаться.

— А как же ужин?

— Ужин никуда не денется! Отправляйся за врачом.

Через некоторое время мы отнесли бедную кухарку в ее комнату, все время, пока мы ее несли, она не переставала стонать и кричать; мы держали ее завернутую в циновки до прибытия врача, не смотря на все ее попытки высвободиться. На этот раз мой муж действовал с похвальной оперативностью, но я не могу сказать, что послужило тому причиной: то ли простое человеческое сочувствие, то ли стремление поскорее вернуться к прерванному ужину.

Как только прибыл врач, Джейн предложила мне спуститься вниз и продолжить ужин вместе с мужем, в то время как она останется с кухаркой, но я отказалась.

Бедняга получила страшные ожоги. Пока не прибыла медсестра, возле нее постоянно находились я и Бесси. Кухарка ужасно страдала, причем столько же от ужаса, сколько от боли.

На следующий день страдания ее немного утихли, и она попросила меня прийти. Я поспешила исполнить ее просьбу; она попросила медсестру выйти. Я придвинула к ее кровати стул, выразила глубочайшее сочувствие и поинтересовалась, как все произошло.

— Мадам, всему виной рыжеволосая девушка.

— Рыжеволосая девушка!..

— Да, мадам. Я взяла лампу, чтобы посмотреть, готова ли рыба, и в это время увидела, как она бросилась на меня, а я — я отшатнулась, наверное, она все-таки меня толкнула, — лампа выпала у меня из руки и разбилась, мое платье вспыхнуло, и...

— О, Господи! Вам не следовало брать лампу.

— Увы... Она никогда не оставит меня в покое, пока не сожжет или не ошпарит. Вам не следует бояться — вам она не причинит никакого вреда. Она преследует меня, из-за того, чему виной я стала.

— Так вы ее знаете?

— Мы вместе служили кухарками в одном местечке, неподалеку от Кембриджа. Я ненавидела ее, поскольку она была неряха, да вдобавок еще и не в меру любопытна. Она читала мои письма, заглядывала в мои ящики, рылась в моих вещах; а когда я делала ей замечания — отвечала дерзостями. О, как я ее ненавидела! И вот однажды, когда она склонилась возле печи, — я тоже была в кухне, и, должно быть, дьявол овладел мною, потому что я опрокинула котел, гревшийся на плите, прямо на нее — на ее лицо, руки, тело, она была страшно обожжена и умерла. С тех пор она меня преследует. Но вам она ничего не сделает. И больше не будет здесь появляться. Потому что она сделала со мной то, что с ней сделала я — она обожгла меня до смерти.

Несчастная женщина была права.

— Боже мой! Никакой надежды? — спросил муж, когда врач сообщил ему неутешительные результаты осмотра. — Хорошие кухарки ныне так редки. А что с рыжеволосой девушкой?