Вечность в подарок.

Но нет, он резко выпрямился, почти отталкивая Мишель. Она не удержалась и упала на пол.

— Мне не нравиться, как ты играешь на струнах моей слабости к тебе.

"У тебя тоже есть когти мой горный орел"

Положа руку на сердце, ей самой было стыдно за игру, которую она невольно начала двести лет назад. Поддавшись обаянию мужчины, спасшего ее от публичного разоблачения, и желанию получить заступника, она не стала развенчивать его предположение, что в ее лице он встретил впервые воскресшую. Притворилась. Позволила увезти себя в его замок на берегу Луары.

Оказавшись в спальне Дункана МакЛауда из клана МакЛаудов, как учтиво поклонившись, назвал себя этот бессмертный, Мишель окончательно решила притвориться неоперившимся птенчиком, нуждающимся в учителе.

Он так старательно подбирал слова, поясняя, кто он такой и что теперь она одна из них. Одна из бессмертных. Так трогательно боялся испугать ее, когда в доказательство своих слов полоснул себя по руке, демонстрируя, как быстро затянулся порез. Так нервничал, когда то же решила сделать и она. Кровь из глубокой раны на левом запястье окрасила рукав ее платья, но кожа быстро восстановилась.

— Прости, что был груб с тобой, — услышала она голос Дункана.

"Но он же не это говорил..."

Мужчина присел рядом с ней, погладил кончиками пальцев по щеке, и она поняла, что просто заблудилась в коридорах памяти. Мишель закрыла глаза, растворяясь в тепле его ласки. Ей захотелось расплакаться, захохотать, покрыть его лицо поцелуями и признаться во всем.

"Да он вытолкает тебя взашей, если узнает кто ты. И уже не будет красивых слов, поцелуев"

Прогонит как тогда — двести лет назад.

Мишель торопилась поведать Мастеру, как она успешно преодолела полосу препятствий, сооруженную для ее тренировок во дворе его замка.

Ворвавшись без стука в спальню МакЛауда она оцепенела, застав того с очередной любовницей в весьма интимный момент. Тогда-то она впервые осознала, что мечтает оказаться на месте этих смертных, с которых месье МакЛауд так ловко снимает их незамысловатые одежки. Зарыться руками в его волосах и показать настоящую страсть бессмертной любви. Однако она явственно помнила негодование в его глазах, когда он поднялся с колен, прикрывая собой взвизгнувшую женщину. Мишель бросилась бежать прочь, вытирая на ходу злые слезы, туманившие взор. Дункан не догонял ее.

А на следующее же утро он заметно нервничал во время завтрака, после которого без слов вывел Мишель на крышу самой высокой башни замка.

— Мир огромен, мадемуазель д'Анжельжер, — широкий взмах руки указал ей на окружающий лес и блестящий в утреннем свете изгиб Луары. — Он ждет тебя, детка, желая положить свои тайны к твоим прелестным ножкам. Сегодня наш последний день — завра ты начнешь новую жизнь. Я научил тебя всему.

Он немного помолчал, прикрыв веки, словно не мог подобрать больше слов. Ветер шевелил его распущенные волосы. Сердце Мишель замирало от желания прильнуть к нему, заставить оказаться от этой глупой идеи.

"Да я лучше твоего осведомлена обо всех тайнах мира!"

— Вот мой подарок, — неожиданно проговорил он.

Девушка оторопело взирала, как он извлек из ножен узкий, немного изогнутый меч с красивой рукояткой из слоновой кости.

— Ты прогоняешь меня? — выдохнула она, щурясь, когда солнечный отблеск на лезвии меча попал ей в глаза.

— Отпускаю...

"Что ж проверим, "отпустит" ли он меня на этот раз"

Мишель собиралась с мужеством, чтоб открыть Дункану свои секреты. Губы девушки приоткрылись и... расплылись в улыбке, когда спасительная мысль вынырнула в ее среброкосой голове. Она взяла МакЛауда за руки, сплетаясь пальцами с такой силой, что ногти ее впились в ладони мужчины. Янтарный свет его глаз на миг затуманился болью.

— Leananna...

— Пойдем, Дункан, — неотрывно глядя ему в лицо и добродушно улыбаясь, прошептала она и потянула его вверх. — Я расскажу тебе сказку.

Он изогнул бровь, поднимаясь на ноги вслед за любовницей.

— Очень старую сказку. О "пиги"...

Они присели на краю кровати, не разнимая рук.

— Мишель, — начал, было, Мак, но она качнула головой, призывая к тишине.

— В незапамятные времена над водами океана у Геркулесовых столпов поднимался благодатный остров. Боги по жребию разделили всю землю на владения, и Посейдон, получив в удел сей остров, населил его своими детьми от смертной. Остров в изобилии давал им все, чтоб они не знали забот. Пользуясь этими дарами земли, цари устроили святилища, дворцы, гавани и верфи, перебросили мосты через водные кольца, окружавшие древнюю метрополию. Стены вокруг наружного земляного кольца были украшены медью, стену внутреннего кольца покрывало литье из олова, а стену самого акрополя — испускавший огнистое блистание орихалк. В самом средоточии стоял храм Клейто и Посейдона, обнесенный золотой стеной. Власть этой великой и замечательной империи простиралась далеко за пределами острова.

— Но...

— Но когда унаследованная от бога доля ослабла, многократно растворяясь в примеси крови смертных, жители его, опьянев от роскоши, навлекли на себя гнев небес — их родина сгинула в пучине в одну ночь и один день.

— Детка, я слышал легенду об Атлантиде.

Мишель сжала его пальцы, прося дослушать.

— Спасшиеся вывезли малые остатки былого величия. И среди ценностей имелся некий "пиги" — Источник, что давал избранным особый дар. Вечную жизнь.

От этих слов у Дункана пропало желание перебивать рассказчицу.

— Молва гласит, что Источник был сокрыт в горах Андалусии, а Ключ к нему сгинул во мраке веков вместе с последним жрецом, что обладал чистой кровью атлантов.

Мишель замолчала, пытаясь подавить охватившую ее нервную дрожь. Лишь один раз она повторяла услышанную от Еноха историю. И воспоминания о том разговоре с Галеном заставили ее сердце трепетать.

"Тогда мы еще не были заклятыми врагами. Тогда я еще не знала тебя, мой горный орел"

— Очень необычная концовка у твоей сказки, но... Какое отношение все это имеет к тебе?

— На свою беду я знаю, где находится Ключ к этой легенде.

— И Гален?

— Он хочет заполучить Ключ к Источнику.

— Зачем ему Источник, разве он...

— Он не такой как мы, — едва слышно прошептала девушка, опуская взгляд. Глубоко вдохнула, выдохнула, боясь продолжать.

— Я вижу, как ты боишься говорить о нем, но я должен знать все.

— Он получил отпечаток силы Источника, случайно наткнувшись на него в ущельях Альсабики. Потому он до сих пор жив, потому ищет путь обратно, чтоб пройти полный обряд...

— Откуда ты все это знаешь? — удивлению МакЛауда не было границ.— Неужели это правда? Неужели бессмертие... мы, что тоже... Мишель?

— Я знаю только то, что Гален постепенно теряет силу и жаждет завладеть Ключом, — она подняла глаза и освободила онемевшие пальцы мужчины. — Мы — другие... мы владеем этим даром от рождения. А он умрет, если не доберется до Источника.

— Кто он тебе? — хмурясь, поинтересовался Мак, поднимая руку и вновь касаясь злосчастного клейма на спине Мишель.

— Никто, но у нас с ним долгая ...

"...и нелицеприятная история", — договорила про себя девушка.

— Никто? — изогнул дугой бровь МакЛауд. — У нас вечность для разговора.

"Проклятье, и Гален так говорил. Неужели я обречена бежать по кругу, ища его в Дункане, а Дункана в нем?"

— Уже никто, — огрызнулась девушка, сердясь, что ей не удается положить конец беседе, зашедшей в опасное русло. — Когда-то он любил меня.

— А ты?

— И я, но он свихнулся на "пиги". Оставим эту тему, мне непри...

— Хорошо, — внезапно согласился он, — только тебе все равно придется рассказать, откуда ты знаешь Джо и наблюдателей.

"Вот привязался же. А ты тоже хороша, болтунья древняя. Не смотри в его глаза... Ха!"

Как она могла сказать, откуда знает о наблюдателях, не рассказав, как некогда сама создала их предшественников.

После того как воины Митоса взяли осадой ее Актерон, а культ Амфитритии предали публичному поруганию, божественному благоденствию Мишель пришел конец. Богиня Амфитрития исчезла, зато бессмертная Риа узнала, что не одна она владеет даром вечной жизни. Собрав группу оставшихся верными ей актеронцев, она создала Орден бродячих хронистов, желая собрать сведения о своих собратьях. Иметь возможность предугадать их действия и защитить себя. Конечно же, с тех пор нескончаемые реки песка проскользнули сквозь узкое горлышко часов времени, и она давно утратила былую связь с Орденом.

"Ах, Митос! Такой славный парень, так щедро поделившийся сведениями о современных наблюдателях. Еще бы ему было не поделиться, оказавшись припертым к стене с мечом у холеной белой шеи"

— Милый, ты измучил меня этим допросом, — Мишель попыталась притвориться уставшим ребенком, капризно поджимая губки, но не тут-то было. Дункан сжал ее плечи.

— Говори.

Жар его крепких ладоней плавил атласную кожу Мишель.

— Во время всей той заварухи с Адольфом я была... Понимаешь, меня просто околдовала идея арийского превосходства, чистота крови... Сет, я так хотела бы вычеркнуть это из памяти, а ты... — девушка укоризненно глянула на него, и от внимания Мака не ускользнул стыдливый румянец, заливающий ее щеки. — Из-за тебя мне придется ворошить самую омерзительную историю своей жизни.

— Детка, как бы там ни было — я должен знать.

Мишель ударила его кулаками по груди: в полсилы, словно наказывая за бесконечные вопросы.

— Я была не совсем на той стороне. Точнее совсем не на той: я служила в одной конторе, что прославилась умением добывать ответы из самых упорных...

— Мишель? — изумился Дункан и даже отодвинулся, отдергивая руки, будто испытывая отвращение. — Ты хочешь сказать... что была...

— Предупреждала же. Так вот: попался мне как-то один парень со странной татуировочкой на запястье, а таращился он на меня как на исчадие ада. Догадываешься, что было дальше, или мне продолжить?

— Догадываюсь, — кивнул МакЛауд, отвернулся.

— Что уже противно и смотреть на меня? — ехидно поинтересовалась Мишель, забираясь под одеяло.

От воспоминаний полувековой давности ей самой хотелось пойти и искупаться в серной кислоте, чтоб смыть позор. Конечно, никакого наблюдателя на допрос к ней не приводили, но потрудилась она на пользу Рейха славно. Благо, вовремя успела сообразить, что пора фройляйн Розеншток умирать. Хотя свой плюс в этом признании все же имелся: у МакЛауда испарилось желание расспрашивать ее дальше.

Девушка свернулась калачиком на самом краю — подальше от застывшего мраморным изваянием Дункана.

"Пока он будет это переваривать, можно вздремнуть. Ведь завтра еще встречаться с Маской. Да и эмир прикатили. Ох, как же все это не вовремя!"

— Мишель, — сильные руки притянули ее к широкой груди, в которой оглушительным набатом билось сердце. — Мишель.

Теплые губы на миг прильнули к ее губам, отпустили. Дункан ткнулся носом ей в щеку, потерся своей щекой, уже покрывающейся щетиной, и Мишель почувствовала, что он плачет.

— Мишель, — опять прошептал он.

И шепот этот звучал так виновато, что привел ее в полнейшее замешательство.

"Да ни капли он не похож на Галена", — пронеслось в мыслях девушки. — "Его так трудно понять, а Гален..."

Додумать ей не дал МакЛауд, сжавший в объятиях с таким усердием, что у Мишель затрещали кости.

— Больно, Мак.

Но он не разжал рук.

— Это мне больно, leananna. За все твои ошибки. За то, что был тебе плохим учителем, который отпустил, не справившись с задачей.

— Да перестань. Я сама совершала свои ошибки. Это прошлое и оно прошло...

— Мишель, я ... — он прижал ее так, что сделать вдох оказалось невозможным.

"Ашторет, он решил наказать меня, задушив?"

— Дункан... — просипела девушка, отчаянно стараясь вырваться.

— Я не должен был тебя прогонять, — сокрушенно вздохнул он, прижимаясь лицом к ее макушке.

— Хорошо, что ты признал свою ошибку. А теперь будь добр ... я уже дышать не могу.

— Прости.

Он отпустил ее, но не лег рядом. Поднялся. Помедлив немного, произнес:

— Если ты не возражаешь, детка, я сегодня буду спать в гостиной.

Мишель пожала плечами, решив не удерживать его против воли.

— Спокойно ночи, Дункан.

— Сладких снов, leananna.

Тревожный короткий сон не принес свежести и ясности ума, потому хмуро взглянув на сереющую за окном предрассветную мглу, Мишель завернулась в простыню и вышла из спальни. Взбудораженное признаниями сознание не желало отдыхать, беспрестанно посылая Мишель образы прошлого, опять и опять прокручивая детали их беседы с Дунканом.

— Очевидно, сегодняшняя ночь не предназначена для сна, — пробормотала девушка, останавливаясь в нескольких шагах от софы, где беспокойно ворочаясь, дремал МакЛауд.

Мишель на миг залюбовалась обнаженным торсом мужчины. Как же она любила эту его привычку спать только в пижамных штанах. Пальцы шевельнулись, словно вспомнили ощущение тепла и упругости его тела, когда они скользили по изгибам рельефных мышц, выступающих под еще хранящей летний загар кожей. Она могла бы гладить его часами, водить кончиком языка вдоль ключиц, обводить по кругу соски, сжимать их губами, целовать и покусывать плечи, спускаться поцелуями вниз по спине, легонько дразнить прядью волос чувствительные местечки на ребрах. Дункан при этом всегда так забавно морщился, борясь со щекоткой.

— Проклятье Сета на мою голову! — она уже чувствовала жар в крови, а ведь шла сюда не за этим. — Я никогда и никого так не хотела. Даже эмира. Мак, что в тебе есть? Какой ты знаешь секрет?

Сбросив простынь, она осталась в коротенькой ночной рубашке. Поежившись от утренней прохлады, подошла ближе и опустилась на колени. МакЛауд очередной раз повернулся, махнул руками и что-то невнятно пролепетал. Девушка разобрала только обрывки слов "ошибка" и "оступаться".

— Дункан, — негромко позвала она.

Он не откликнулся, начал бормотать ее имя.

"Как мило: Мак и во сне не может расстаться со мной", — хихикнуло ее эго.

Однако Мишель вовсе не льстило то, что он вообразил себя виновным в ее поступках. Уж слишком превратно он истолковал свою роль учителя.

"Еще не хватало, чтоб ты начал мне проповедь о добре и зле, законе и благодати. Заигралась я с тобой, Горец. Только как из этого выбраться? Как не оказаться в твоих глазах последней грешницей?"

Она шумно выдохнула, ее дыхание пощекотало лицо мужчины, и он наконец-то проснулся. Мишель пару минут всматривалась в его полусонные глаза, пытаясь понять, какую линию поведения стоит выбрать. Очевидно, правды на сегодня уже предостаточно.

Мишель придвинулась ближе, и Мак прижался лбом к ее плечу. Она запустила пальцы в его волосы, поглаживая и легко царапая ногтями.

— Не спится, детка?

— Сказки на ночь не всегда помогают забыться сном праведника.

Дункан улыбнулся, поцеловал прохладную кожу ее плеча. Откинулся на спину и пальцем поманил девушку к себе. Мишель на дух не переносила подобный жест, но МакЛауду за его лукавый прищур и томно приоткрытые губы простила и эту фамильярность.