Аркана Прогенита

Она сделала шаг вперёд. Копья двинулись назад на два. Кто-то тихо пискнул, уткнувшись спиной в камень. Только сам герцог остался на месте. Его взгляд был полон ненависти, и, возможно, это единственное, что позволяло ему держать себя в руках.

— Это твой священный долг.

— Священный? — Переспросил герцог. — Служить тебе?

Раздался резкий хлопок. Эшинкай сам сделал шаг вперёд и с размаху дал Вороне пощёчину. В зале воцарилось ледяное молчание. Все ожидали грома и молнии, выпучив глаза и трясясь, что вот-вот грянет её месть, но она всё не наступала.

Принцесса медленно повернула голову.

— Ты ещё можешь отказаться от своего предательства.

Эшинкай, наконец, не выдержал. Он громко зашипел.

— Ты! Не имеешь здесь власти! Это мой замок! Мой! И ты подчинишься, Веспемале!

Ворона как-то грустно улыбнулась.

— Ты мой. Мои твои люди и твой замок.

Ещё один яростный хлопок. Затем ещё один. Ворона даже не пыталась сопротивляться. Даже не похоже было, чтобы это ей не нравилось. Так, маленькая проблема. После каждого удара она так и продолжала смотреть на вассала властным взором. Герцог, однако, не подчинялся.

В конце концов он тяжело задышал.

— Ты прямо как твой отец. — Сказал он сквозь судорожные вдохи. — Я ещё заставлю тебя страдать.

— Я не мой отец. В этом ты можешь быть уверен, Эшинкай.

Он глянул на Ворону полным ненависти взглядом. Собравшись, он выпрямил спину и сделал шаг назад. Отдал какой-то приказ своим людям и, наконец, обернулся к Виллему. Опасливо, его солдаты окружили Ворону и стали вести в сторону ступеней. Она без лишних слов подчинилась. И всё же генерал ощущал, что контроль ситуации оставался за ней. "Какая ужасная сила".

— Генерал. — Протянул герцог, поправляя свои растрёпанные волосы. — Прости за такое, но это должно быть сделано. Ты получишь свой договор с Ублюдком, Златоруком, кем только захочешь. Ты имеешь моё слово. Я не могу позволить этому злу продолжать жить.

Виллем не знал, что и думать.

— Она нужна живой. Так потребовал Ублюдок.

— Он не получит её живой. — Обещал Эшинкай. — Это выше нас с тобой, Невефан. Если придётся, мы должны пойти на великие жертвы, чтобы стереть это зло с лица земли.

— Это безумие.

Герцог кивнул стражникам. Те незамедлительно потянулись за оружием Виллема и остальных.

— Я не буду держать на тебя зла за сына. Если такова цена, я с радостью приму её. — Он повернулся к своим людям. — Увести их.

Виллем окончил день в темнице. Эшинкай приказал облагородить клетки для своих новых узников, но едва ли это улучшало положение. "Разумный человек?!" Это же безумец, готовый пожертвовать всем ради каких-то совершенно нелогичных целей.

— Что теперь, генерал?

В голосах розан Виллем слышал разочарование и злость. Они думали, что генерал подвёл их. Он усмехнулся. Был ещё туз в рукаве.

— Отдыхайте, пока можете.

* * *

Камень трещал под ногами. Это было забавное чувство, словно пол пытался выскользнуть из-под неё. И стража, и Эшинкай явно замечали тихий то ли рёв, то ли плач снизу, и беспокойно смотрели по сторонам. Один только герцог казался спокойным, хотя и боялся до жути. Он шёл впереди и не оборачивался.

Коридор всё не кончался. Его использовали часто, — по бокам мелькали другие ходы, — и в каждом уголке древнего прохода находились следы пребывания людей. И тем более жутким он становился для тех, кто пользовался им постоянно. Пол хотел уйти из-под ног, но так же и стены, и потолок. Они не могли, — всё-таки они были неподвижны и неразумны, — но как старались!

Вдруг, — абсолютно случайно, — потух факел на стене, и что-то острое кольнуло в бок и так же быстро убралось восвояси. Стражники боялись и упустить Ворону, и подпустить её слишком близко к себе, и один из них оступился. Всё так, как и было у Врат. Всегда так. Существо такой силы, каким королева и являлась, невозможно не бояться.

Она аккуратно прикоснулась к щекам и с силой провела. На руках не осталось никаких следов. Всё-таки Эшинкай был слабаком. Ворона лупила её гораздо сильнее, хотя и не была малефиком. Плохой знак: как известно, сила магии напрямую выражается в силе физической. И всё же герцог принадлежал ей. Каким бы ни был вассал, а королева должна ценить любого из них, — даже если он намеревался предать её.

— Слышите? — Спросила она. — Земля признаёт меня.

Ворона не пыталась захватывать их умы. Это было низко. Потому она взывала к ним, напоминая об их природе. Этот замок, эти земли, эти люди, всё принадлежало ей и по праву, и по факту. Если вещь непокорна, это не значит, что нужно её ломать, чтобы доказать что-то; так только испортишь вещь.

Эшинкай приказал молчать. Ворона видела впереди какую-то обширную комнату, и сообразила, что он хотел отложить разговоры на тот момент, когда они попадут туда. Ей показалось забавным, что в комнату не вело никаких других тоннелей. Это был мешок в недрах горы. Стоило завалить единственный проход, и кто бы ни оказался внутри будет погребён заживо.

Королева не злилась на герцога за то, что он хотел сделать. Было только жалко, что малефик тратил свои силы на такую низость. Где честь, где благородство? Он ничем не отличался от тех, кем правил. Веспемале даровал своим вассалам кусочек своей власти в обмен на службу и на долг пред миром, — а в герцоге жило лишь близорукое желание избавиться от "зла". Как отличался он от далёкого своего прародителя...

В комнате было пыльно и жарко; тепло исходило от стен. Всюду стояли ящики с альвирейскими крестами. Ворона, проходя мимо, заглянула в один из них. Это было оружие, которого бы хватило на целую армию.

— Это твой подарок мне?

Эшинкай бросил злобный взгляд.

— Иди.

Дальняя стена, куда не ставили ящики, похоже, предполагалась для наказания провинившихся слуг. Здесь были цепи и кандалы, а в углу за каменными колоннами накрытые простынёй стояли пыточные агрегаты. Солдаты принялись торопливо готовить всё это к работе, счастливые, что улучили момент, чтобы не следить за Вороной.

Здравый смысл говорил ей остановиться. "Это уже слишком". И всё же добровольно пройти вперёд было правильно. Герцог испуган; отец навлёк на него много бед. Если воззвать к чувству долга, к рыцарству, к благородству его положения, то он, безусловно, одумается. Веспемале нет смысла доказывать свою силу, чтобы заставить людей внимать её словам.

Она прошла к стене, обернулась и вытянула руки. На запястьях щёлкнули замки.

— Все только и хотят меня видеть пленницей. Я не мой отец, Эшинкай. Я не предам моих людей, как сделал он.

Герцог дёрнулся от этих слов, будто они пробудили в нём с трудом забытую эмоцию. Он метнулся вперёд, схватив со стола какой-то предмет — Ворона не успела разглядеть, что именно.

— Ты просто его копия. Как и он, ты всегда только и думаешь о себе.

— Я думаю о своих людях.

Он сжал кулаки.

— О своём долге, да, который важен только вам. Да, я понял. — Герцог поднял взор на её лицо. — Скажи же: если вы заботитесь о своих людях, что же стало с моей семьёй?

— Скажи ты, Эшинкай. Что с ними стало? — Ответила она. — Они были готовы пойти на такое. А ты?

Полоснула серая молния. Ворона почувствовала боль на шее, и то, как течёт тёплая кровь по коже.

— Вы убили их всех. Мою жену, отца, деда, их семьи, всех из нас, поколение за поколением. Вот ведь награду за службу!

Ворона пожала плечами.

— Мой отец предал свой долг.

Эшинкай в ярости полоснул Ворону не глядя. Она даже не моргнула. Затянется в мгновение ока. Столовое серебро не способно ей навредить.

— И в чём же этот долг? Убить своего родителя и занять его место? — Он, тяжело дыша, снова ударил. — И отправить с ним на тот свет его старых слуг? И их семьи? Это твой долг?

Герцог двинул лезвием снизу вверх со всей своей силы. То, что выпустило бы обычному человеку кишки, оставило едва видную розовую царапину. Вороне почему-то хотелось смеяться.

— Хочешь поговорить с ними?

Эти слова заставили его застыть на месте. Он выпучил глаза, смотря в её.

— Ты?..

— Я могу дать тебе поговорить с ними. Хочешь?

Он хотел, но не мог согласиться. Ворона двинулась в цепях так, чтобы оказаться ближе к герцогу. Стражники все напряглись, заметив это.

— Ааа!

Комнату огласил вопль Эшинкая. Он метнулся назад, наотмашь полоснув Ворону по лицу. "А этот порез глубже", — ухмыльнулась она. Он тоже быстро затянется, но силы в этом ударе было больше.

— Служить мне твой долг, как мой долг служить моему народу. — Сказала королева. — Так было и так будет. По праву завоевания, весь мир принадлежит Веспемале. И те, кто добровольно склонились перед ним, будут служить ему вечно.

— Они... там?

Ворона кивнула.

— Все они со мной. И все они смотрят на тебя. И все они...

— Ты лжёшь! Лжёшь!

Эшинкай собрал все свои силы и вложил их в вихрь ударов. Ворона их даже не заметила. Он тяжело дышал, его сердце не выдерживало такого ритма, но он продолжал бить. "Пусть выместит всё, что есть". В конце концов он склонится.

На каменный пол упал покорёженный нож. С него натекла лужица кровь. Стражник хотел его поднять, но Эшинкай движением руки остановил его. Герцог схватился за сердце; он хотел сказать что-то ещё, послать за каким-то предметом, но ему не хватило воздуха.

Медленно отворилась дверь. Внутрь заглянула девушка и тут метнулась к старику.

— П-папа! Что здесь... — Её глаза наткнулись на нож. — Это и вправду она?

Ворона ответила за него. Девушка с волосами цвета бронзы, — какие, возможно, были и у самого Эшинкая в молодости, — внимательно рассмотрела королеву. Удивительно, но девушка не узнала её и вернулась мыслями к отцу.

— Что с Кежиком, папа?

Старик всхлипнул то ли от боли, то ли от чего ещё.

— Он обменял его на меня. — Сказала Ворона. — Если эти наёмники сдержат своё слово, то твой брат уже мёртв... — Ветер покорно шепнул имя. — Наджиса?..

Вот теперь девушка признала Веспемале. На мгновение она засомневалась, что ей делать — отец её не предупреждал ни о чём подобном, а сама она слабо понимала, что происходит, чтобы решить, что делать.

— Не нужно кланяться. — Сказала Ворона. — Не стоит ради меня ссориться с отцом; он пока ещё ненавидит меня.

Эшинкай положил ладонь на плечо дочери.

— Иди принеси его.

— Его?

— Лезвие. — Он перевёл взгляд на Ворону. — Я покажу тебе, как сильно я вас ненавижу.

Королеве в общем-то было всё равно, что он думал: лишь бы служил.

Наджиса, подхватив подолы платья, заторопилась в сторону двери. Лезвие, что бы оно собой не представляло, лежало в другой части замка, и девушка хотела доставить его отцу как можно скорее.

— Малефикам не положено иметь обычной человеческой жизни, Эшинкай. Цель нашего существования куда выше.

Он засмеялся.

— Служить тебе, да? Какое восхитительное предложение! Как от него можно отказаться, когда в альтернативе только деньги и признание заслуг? Как и положено иметь настоящему герцогу.

— Настоящему?

— Да. Представь себе, за службу люди ожидают получить награду — а не терять родных ради "долга". Вы, Веспемале, можете называть себя королями, а своим слуг давать титул герцога, но на деле всё это ложь. Это пустые звания.

— А. Так ты сам захотел править. — Ворона обвела взглядом стражников. — Быть не управителем, а хозяином. Ты позоришь себя подобными мыслями, Эшинкай.

Он снова начинал брюзжать слюной. Снова в нём зажигалась ярость.

Ворона хотела закончить этот разговор эффектно. Рывком сорвать цепи и склонить головы силой. Но что-то снова пошло не так. Королева взглянула на свои кандалы и вдруг поняла, что они не подчиняются. Пол всё так же гудел под её весом, гора содрогалась от силы, бушующей внутри, но они не желали подчиняться.

Она думала, что дело в чувствах. Прошлый раз заставил так считать.

— За столько лет ты так ничему и не научился от тех, кем управлял? — Хмыкнула Ворона. — Служение есть награда сама по себе, Эшинкай.

— Смейся, пока можешь.

Герцог шепнул что-то злобное себе под нос и, повернувшись, немедленно вышел. Должно быть, ему не терпелось взять в руки то "лезвие". Ворона вновь попыталась сорвать кандалы, но тщетно. Эшинкай и понятия не имел, сколь удачливым было его глупое восстание. Не ослабей её силы, сейчас всё бы уже закончилось.

Вернулся он уже со странным ножом в руках. Наджиса боязливо заглянула в открытую дверь. Она не хотела и дальше здесь находиться, и как только Эшинкай потерял к ней всякий интерес, скрылась в коридоре. Герцог, улыбаясь во все свои кривые зубы, победоносно продемонстрировал "лезвие". Ворона не могла сообразить, что это: клинок был чёрным, как ночь, но по запаху и на слух был какой-то странной костью. Нож был короткий, при желании его можно было закрыть ладонью, и всё же само лезвие от резной рукояти отделяла очень толстая гарда.

— Твой собственный отец подарил его мне. — Заявил Эшинкай, подойдя ближе. Он глазами выбирал, куда бы ударить. — Узнаёшь, наверное? Как там, никто в уши не шепчет, что это?

— И что же это, Эшинкай?

Он тут же полоснул её по животу.

Ворона сразу ощутила, в чём суть этого ножа. Боль была гораздо, гораздо сильнее, чем раньше, — королева скрипнула зубами, — но главное было в другом: в том, что кожа вокруг раны тут же омертвела. Никогда прежде Ворона не испытывала такого. Более того, уже затянувшиеся порезы снова стали кровоточить.

Эшинкай, увидев это, засмеялся. Впервые Вороне захотелось как следует его ударить. Он позвал стражников держать её, — она так сильно натянула цепи, что, казалось, они вот-вот лопнут.

— Сам Веспемале выковал его. — Повертел герцог нож в руках. — Из собственных зубов. Видимо, кусать богов было неудобно.

— И отец просто отдал его тебе?

Это было немыслимо. Подобное оружие — и отдать кому-то? Даже если они слуги, отдавать им подобную реликвию было уже слишком. Для чего? Зачем? Эта штука может резать на части даже богов — что отец вообще думал, отдав такое оружие как подарок?

В ответ герцог ухмыльнулся. Он кивнул стражникам и сказал: "держите её крепче".

На этот раз он целился в лицо, хотя ранее пытался его избегать. Ворона уличила момент, когда Эшинкай замахнулся, и извернула шею. Раздался жуткий вскрик, и Эшинкай ухватился за окровавленную руку. Ей почти удалось вырвать нож. Он прошёл меж зубов и разрезал щеку — но зато герцог, схвативший нож слишком жадно, потерял палец.

— Держите её, мать вашу! — Прошипел он сквозь зубы.

Впрочем, даже если ей удалось, она не знала, что бы сделала с этим ножом. Проглотила бы? Ворона смотрела только на лезвие. Оно принадлежало ей, и она обязана была забрать его любой ценой. Язык обнаружил, что распороло всю щеку, и всё равно попытка того стоила.

В этом желании была какая-то сила.

— Что ты собрался со мной делать?

Эшинкай, упавший на колени, теперь трясся, пытаясь встать. Он взял нож в здоровую руку и снова крикнул стражникам, чтобы те держали Ворону — не за цепи, как они хотели, а за руки и ноги, и чтобы кто-нибудь держал ей голову. Королева ощутила чьи-то пальцы на затылке. Похоже, страх наказания от рук герцога всё-таки перевесил суеверный ужас перед Веспемале.