Не успел я расслабиться, как в лагерь влетел княжеский гонец с требованием немедленно прибыть пред светлые княжьи очи. Делать нечего — пришлось напяливать парадный мундир, брить морду лица и искать свежие портянки. Благо на лагерных складах имелось всё в избытке, вплоть до новых сапог по ноге.

Тут ещё следом за гонцом и княжеская карета для меня прибыла, за что князю Вацлаву — земной поклон, а то за пять дней безостановочной скачки у меня задница превратилась в сплошной комок боли.

В общем, поехали в княжеский дворец. А вокруг города — сплошной солдатский бивуак, вся поморская армия по полкам лагерями стоит, костры — сколько глаз видит.

Во дворец приехали, а там святопредставление сплошное — офицеры толпами бродят, придворные барышни чуть ли не из лифов выпрыгивают, паля глазами по сторонам, как ротные пулемёты.

Слухи о нашем сражении с пруссаками и ливонцами уже широко разошлись по столице и народ рвался узнать подробности, поэтому меня всё время старались остановить и расспросить в коридорах дворца знакомые офицеры гвардии и придворные дамы.

Только провожающий меня к кабинету князя его личный адьютант спасал меня от обилия внимания окружающих. Наконец мы добрались до княжеских аппартаментов, где я немедленно был препровождён в кабинет Вацлава Четвёртого.

Едва я зашёл в кабинет, как был усажен князем в кресло и потороплен — "Рассказывай ! И подробно.". Пришлось излагать громкую оду нашей победе и полководческому гению новоявленного барона фон Быстрик.

Признаться, князь был впечатлён. И тут Его Сиятельство огорошил меня не по-детски.

Во-первых, он достал из ящика стола коробочку с орденом и потребовал, чтобы я его немедленно прикрепил к мундиру, напомнив о том, что статус ордена требует постоянного ношения при любой форме одежды.

Во-вторых, он протянул мне пергаментный свиток, обвешанный висячими печатями, как барбоска блохами и торжественным голосом поздравил меня с присвоением титула барона, обозвав меня напоследок Его милостью бароном фон Змеёвым.

Мда..., от княжеского чувства юмора не знаешь куда и прятаться. Это мне теперь лет двести величаться Ратмир барон фон Змеёв ?

Ну, князюшка, удружил — нечего сказать. Но оказалось, что это ещё только цветочки. Князь Вацлав задумчиво пожевал губами и выдал — " Барон, я Вас поздравляю с высоким званием дворянина Поморья, а поместье себе сами выберете из тех, что осиротите на Западе княжества. Насколько я Вас знаю, пустующих поместий там сейчас будет много. Только у меня к Вам, Ратмир, есть просьба — постарайтесь по возможности сократить жертвы среди крестьян, не виноваты они в дворянской дурости, деваться-то им некуда, хочешь-не хочешь, а в оплчение идти приходиться.

Так что, душа моя, Вы уж постарайтесь там как-нибудь малой кровью обойтись. Уговорил ? Ну и слава Святовиду. Тут вот ещё что у нас приключилось. История, прямо скажем, для меня крайне неприглядная получается.

Через наше княжество должен был пройти большой караван гномов и я давал гномам и эльфам, которые этот караван ждали, свои княжеские гарантии его неприкосновенности.

Караван границы наши пересёк и как в воду канул. Ни слуху, ни духу. Уже и поисковые отряды конногвардейцев отправлял — всё без толку. Куда он мог подеваться — ума не приложу. А идти-то он как раз и должен был через западные баронства.

Вы уж, голубчик, сделайте мне одолжение, пообщайтесь с эльфийским послом — может он чего-нибудь путного подскажет. Не сочтите за труд, барон, заедьте к ним в посольство, пообщайтесь, а то нам сейчас только межнационального конфликта не хватает. Всё, фон Змеёв, не смею Вас больше задерживать...".

Карета была в моём распоряжении и я отправился в особняк эльфийского посольства. К моему удивлению, не успел я представиться охранникам посольства, как меня сразу проводили к послу.

Как мне помнилось, послом был пожилой занудный эльф с крайне замысловатым труднопроизносимым именем. Каково же было моё изумление, когда в кабинете посла мне навстречу поднялся из кресла моложавый, плечистый и сильно загорелый высокий мужчина с открытой улыбкой на губах, что вовсе эльфам не свойственно.

Протянув для рукопожатия руку, он представился — " Здравствуйте, барон. Позвольте представиться — посол Великого Князя Зелёной Земли Рафуноэль дин ап Эльвосил. В недавнем прошлом полковник сил специального назначения погранстражи Южного корпуса.

Чему Вы удивлены ? Указ Вашего князя о присвоении Вам баронского титула был обнародован ещё позавчера, а уж о Вас-то наслышаны все дворяне Зелёной Земли. Вы же, дорогой фон Змеёв, умудрились, сами того не желая, устроить целую революцию в эльфийском обществе.

О Вас уже написано несколько романов, ходящих в списках по рукам наших дам и пользующихся невероятной популярностью. Это же надо было устроить эти дуэли с лучшими фехтовальщиками нашего народа, избить наследника престола и украсть сердце неприступной княжеской дочери за один вечер.

При том, что её руки уже два десятка лет добиваются самые знатные красавцы нашего княжества, имея один и тот же результат — отказ. А тут вдруг — любовь ! Да появись Вы на территории Зелёной Земли первые красавицы нашего Двора затискают Вас до смерти.

Вы теперь, знаете ли, легенда эльфийского материка. Кстати, барон, это правда, что Вы знаете невероятное количество малоизвестных песен ?

Прежде чем мы перейдём с Вами к обсуждению деловых вопросов, у меня к Вам есть предложение. Я Вас угощаю напитками, которых Вы никогда не пробовали, а Вы мне напеваете пару песен, которых я никогда не слышал. Как Вам моё предложение ? Согласны ? Отлично ! Тогда я сейчас отдам распоряжение, чтобы нам накрыли стол в каминном зале.".

Тут Рафуноэль исчез из кабинета, а я в состоянии полного обалдения продолжал пялитьсЯ на четверых его телохранительниц. Четыре НЕВЕРОЯТНО ослепительные красавицы, чьи идеальные фигурки были затянуты в длинные кольчуги с разрезами от бедра, что только добавляло им сексуальности, и с парными мечами за спинами.

Все блистали гривами рыжеватых волос различного оттенка и зелёными глазами, в которых нет-нет да и проскакивали искорки смешинок, не взирая на то, что они пытались изображать из себя неживые статуи.

На мой немой вопрос о наличии столь изумительной охраны, посол вздохнул и пустился в рассказ, как только мы расселись по креслам каминного зала — " Видите ли, дорогой барон, почти пять лет назад я имел несчастье влюбиться не в ту девушку, которая смогла бы стать моей женой. Это была родная племянница нашего Великого Князя.

Надо признаться, что княжна никоим образом не выделяла меня из нескольких сотен своих поклонников. Но я был настойчив и в один прекрасный день, а точнее ночь, был схвачен охраной княжны при попытке проникновения в её личные покои.

В нашем консервативном обществе это — поступок из ряда вон ! Наш Князь, который и сам влюбчив, как мартовский кот, снизошёл к моим оправданиям и всего навсего сослал меня служить в Южный корпус погранстражи, который беспрерывно режется с орками в сельве, заслоняя северный материк Зелёной Земли от набегов красных орков.

Барон, не надо делать таких удивлённых глаз — наличие на материке государства красных орков и наше с ним противостояние уже на протяжении пятиста лет — уже ни для кого не секрет. Так вот. Учитывая, что я до этого неоднократно отличался при отбитии набегов, Князь соизволил повелеть назначить меня командиром добровольческого батальона погранстражи.

Князь у нас, надо заметить, обладает достаточно спецефическим чувством юмора, что он в очередной раз и подтвердил. Добровольческий батальон, которым меня назначили командовать, был исключительно сформирован из женщин-добровольцев.

Должен Вам признаться, сначала я хотел покончить счёты с этим миром, подложившем мне такую свинью, но девочки сумели меня переубедить.

Надо Вам сказать, что я неплохой фехтовальщик на длинных клинках и, пожалуй, лучший мастер ножевого боя Зелёной Земли. Слава Богам, что у меня хватило ума сманить нескольких сержантов-ветеранов инструкторами в наш батальон.

Как бы там ни было, но через год батальон получил статус сил специального назначения, а ещё через год не имел себе равных подразделений по обе стороны границы.

Вот с этими девочками мы и наводили ужас на орков почти четыре года. Когда вдруг выяснилось, что меня отправляют послом в Княжество Поморье, я выторговал себе право забрать с собой взвод разведки в качестве охраны.

Вот так тридцать воспитанниц, давно превзошедшие своего наставник и оказались в охране посольства. Так что, прошу любить и жаловать моих боевых подруг.

Только Вы уж, барон, с ними поаккуратней — они про Вас тоже наслышаны, а нрав у них суровый — могут и силком в постель затащить.

Да ладно, девочки, не фыркайте уж так возмущённо — я пошутил.".

Тут посольский лакей внёс на подносе парящие чашечки с таким знакомым запахом. Я взял с подноса чашечку и вдохнув аромат кофе сделал маленький глоточек под ехидным взглядом Рафуноэля и четверых слегка расслабившихся охранниц.

Кофе был великолепен, хотя я его без сахара не очень люблю. Я и поинтересовался у эльфов о наличии у них сахара, дождавшись пяти пар недоумённых глаз.

Пришлось им объяснять, что сахаром я называю кристаллический белый сладкий порошок, что они по всей вероятности добывают из тростника. Тут они чуть за ножи ни похватались.

Оказывается, это великий секрет народа эльфов, благодаря которому они являются монополистам в торговле сахаром по всей Европе.

Потом многоуважаемый посол налил мне в рюмку некий напиток, который оказался самым натуральным ромом, о чём я и сообщил Рафуноэлю, заодно озвучив и способ его приготовления. Тот с изменившимся лицом выскочил из комнаты, вернувшись с какой-то бутылкой из тёмного стекла, из которой он мне бережно и набулькал в рюмку самого что ни на есть натурального кокосового ликёра.

Я понюхал и вынес вердикт — "Молочко кокосового ореха !".

На посла было жалко смотреть. Убедить его в том, что я никогда не был в Зелёной Земле, стоило мне больших трудов. А потом было вино и гитара. Четверо красавиц, рассевшись вокруг меня, подпевали изумительно-мелодичными голосами и "Группу крови", и "Клён ты мой опавший", и "Я тебя никогда не забуду", а когда раздался Ваенговский "Снег", девчонки рыдали навзрыд.

Рафуноэль глотая слёзы, вдруг свернул из тонкой бумаги сигарету, засыпал её ароматным табачком и закурил.

Караул ! Я курильщик с полувековым стажем, лишённый этого удовольствия последние три года, узрел в доступной близости свою потаённую мечту.

Выхватив из рук бывшего полковника эльфийского спецназа сигарету, я сделал глубокую жадную затяжку, выпустив дым серией колечек. Надо было видеть лица эльфов.

Кто же знал, что во-первых, они никогда не видели курящего человека, а во-вторых, мне никто не объяснял, что у эльфов выкуренная на двоих сигарета, является символом побратимства.

Вот так я и обзавёлся братиком-эльфом, что мы и отправились праздновать в ближайшую ресторацию. Дальше, честно говоря, я всё помню не очень отчётливо.

Присоединившихся к нашей компании офицеров гвардейского кирасирского полка помню. Как мы распевали всей толпой "В лесу прифронтовом" и "День Победы" — тоже помню.

А вот зачем, как мне утром рассказали девчонки, мы подожгли бордель и разнесли в дрова какой-то трактир — хоть убейте, для самого загадка.

Проснулся я в малознакомой комнате посольского особняка. На соседних подушках — две рыжие головы. Не помню ничего !

Ввалившийся в комнату Рафу, которого я теперь только так и должен называть в виду близкого родства, ехидно сообщил мне, что завтрак в гостинной стынет, а в вестибюле особняка меня дожидается адьютант Вацлава Четвёртого. .............................................................................................................................................................................................................. Его милость граф Дэнис ла Гварди, генерал, командир бригады свободных наёмников, чрезвычайный наместник восточных провинций княжества Поморского и командующий армией "Восток" вооружённых сил княжества Поморье. ............................................................................................................................................................................................................. Не буду утомлять Вас излишними подробностями столкновения с войсками гетмана Потоцкого. Если быть кратким, то к обеду следующего дня мы вышли и встали на намеченных позициях у выхода лесного распадка на равнину.

На левом фланге встал поморский пехотный полк, прикрывая собой расположение первой гаубичной батареи и пользуясь разлившимся перед фронтом позиций полка топким болотцем.

По центру развернулись два наших пехотных батальона под командованием ди Альмейда и прикрывшись по фронту тремя рядами рогаток, напоминающих противотанковые ежи моего мира, только сбитые из заострённых брёвен. В промежутки ротных построений вкатились фургоны с пулемётами и прямо среди рядов пехоты заняла позиции батарея полевых орудий, готовая встретить неприятеля залпами картечи в упор.

Позади стены пехоты вытянулись позиции роты бомбомётов, подкреплённые резервом из рот обозников и сапёров.

Позади них на холме, под развевающимся штандартом бригады, расположились и мы — Ваш покорный слуга, Тотлебен, Радков, Лацис с полусотней охраны, сигнальщики и вестовые.

Правый фланг составили наши конные эскадроны рейтар и драгун вместе с драгунским поморским полком, прикрыв подходы к второй гаубичной батарее, занявшей позиции на высоком холме заросшим кустарником.

Уже и осеннее солнышко начало подбираться к зениту, да и наши полевые кухни успели обеспечить обедом выстроившиеся полки, а поляки только-только начали вываливаться из распадка на равнину.

Кстати, за "изобретение" полевых походных кухонь вся наша бригада была готова лобызать Лёню целыми днями взасос и насмерть.

Поляки, разглядев наше не очень многолюдное построение, явно взыграли духом. На чём, собственно, и попались. Согласно нашей договорённости, Анри дал команду батальонам отступить на двадцать пять шагов назад. Полякам хватило и этого. Решив, что оробевший враг собрался задать дёру, весь авангард панского воинства дружно рванул в нашу сторону, словно на нашей стороне поля начали раздачу бесплатных пряников.

Знаете что я Вам скажу, друзья мои ? Двадцать тысяч несущейся на Вас атакующей на галопе конной густой лавы — это красиво. Очень красиво и очень страшно !

Но вот, когда по этой лаве прямой наводкой начинают палить картечью десять полевых орудий со скоростью четыре-пять выстрелов в минуту, а с ними в унисон начинают работать десять крупнокалиберных пулемётов — это уже, вообще, полный армагедец !

Через две минуты перед нашими позициями возвышался непроходимый вал из конских тел и тушек их бывших наездников. Атакующая конница вынуждена была остановиться перед этим "валом смерти" и тут к всеобщему веселью присоединилось двенадцать наших бомбомётов.