Заклёпки и бабочки

в вольном изложении г-на Тилиса."

(отрывок)

...история сражений в тянущемся с незапамятных времён конфликте известна любому образованному жителю нашей Бореи, чего нельзя сказать о причинах, сей конфликт вызвавших. Сейчас достоверно не сможет сказать никто, что именно послужило яблоком раздора, ибо начало войны затерялось где-то в непроглядной тьме веков. Но в дошедших до наших дней древнейших летописных хрониках уже можно встретить упоминания о набегах "люда подлого, разбойного, с Туманных островов родом", почитающего своим долгом ограбить и пустить на дно каждую встреченную борейскую лодью, рыбацкий струг или крохотную долблёнку. Не чурались островитяне и набегами на прибрежные поселения, грабя, насилуя, частью вырезая, а частью уводя в рабство всё местное население. Редкая луна проходила без того, чтобы очередной корсар не пристал к нашим берегам и не высадил новую ватажку искателей чужого добра.

А особенно яростно сражения на побережье разгорались каждую осень, когда одиночные суда пиратов сбивались в шакалью стаю. По какому-то капризу природы в самом начале осени западный ветер начинал дуть ровно, умеренно, и дул таким образом около десяти дней кряду, создавая самые благоприятные условия для набегов. Будучи отменными моряками, туманники не могли оставить без внимания подобное явление и во всю им пользовались. И тогда всё море становилось белым от парусов! Словно дикая орда прокатывалась по закатному краю, от которой нет спасенья. Алчные, жестокие налётчики хватали всё, до чего могли дотянуться. Хватали и тащили к берегу, набивая чужим добром бездонные трюмы своих судов. Деревеньки оставались обобранными до ниточки, до щепочки, ибо налётчиком годилось всё. Грабили не торопясь, спокойно, деловито зная, что у них был целый месяц в запасе, пока направление ветра не поменяется на рассветное. И поможет островитянам увести груженные добычей корабли обратно, на свою вечно дождливую родину.

Не часто, раз в шесть-семь вёсен, вместо умеренного ветра над морем разражалась свирепая буря, которая нещадно раскидывала разбойничий флот по бескрайнему морскому простору. В такую осень больших набегов не случалось, и тогда народ нашей славной Бореи жил относительно мирно вплоть до конца следующего лета. Согласно летописям, попытки борейцев построить свой флот и достойно встретить врага на морском просторе предпринимались неоднократно, но все они терпели крах. Не получалось у наших пращуров построить толковые корабли, а причина тому была проста — отсутствие хорошего строевого леса. Конечно, деревья в Борее росли и тогда, но такие же коряжистые и кривобокие, как ныне. А какой корабль можно построить из горбатых стволов? Ну, разве что лодку. Но предки строили, что могли, вооружались и шли в бой. И гибли на своих утлых корабликах.

Постепенно закатный край становился безлюдным, и это вполне объяснимо. Ведь часть населения угонялось в полон, часть погибала в стычках, но главной причиной была та, что пережившие набеги со временем уставали жить как на вулкане. Потеряв всяческую надежду на помощь власть имущих, они уже не хотели сыто жить, а старались просто выжить. Тогда люди собирали пожитки, бросали дома, наделы и перебирались в центральные, более спокойные земли. И пусть в тех краях пришлым не особо радовались, пусть там нивы были не столь плодоносны, а весенний голод у народа давно вошел в привычку. Зато дети целы и никто не вламывается среди ночи в дом, размахивая абордажной саблей.

Туманники не раз предпринимали попытки обосноваться на пустующих землях. Но зима в близких к полуночным краям длинна, и за это время случиться может всякое. То голод, то дикие звери нападут, то, страшась монаршего гнева, наместник соизволит послать дружину, дабы спалить дерзких иноземцев... Одним словом, до весны никто из поселенцев не доживал ни разу. А если бы дожил? Тогда, наверное, подобные поселения стали бы разрастаться и множиться, заполонив собой сначала закат, потом середину, и в конце концов, дошли бы аж до самого восхода. Повернись история подобным образом, и Борея сначала бы теряла одну за другой части своей территории, а потом могла вообще исчезнуть как государство. Тогда как у Королевства Туманных островов, скорее всего, появилась бы новая провинция.

О событиях не столь давних эпох сохранилось гораздо больше письменных свидетельств, позволяющих по достоинству оценить деяния государственных мужей и их советников в борьбе с регулярно приходящей из-за моря напастью. Пожалуй, самой выдающейся фигурой в истории Бореи был самодержец Перк I, взошедший на трон три сотни вёсен назад. Осознав всю тщетность попыток своих предшественников, он повелел отныне не ждать набегов, а загодя готовиться к ним. Не изгонять грабителя из отчего дома, а сделать так, чтобы враг вообще не мог ступить на родную землю. По замыслу монарха, следовало довести до логического конца всё то, что из века в век делали морские волны, беспрестанно бившие о берег. Ярость стихии превратила едва ли не всё западное побережье в непрерывную стену скального обрыва.

Но, увы, далеко не всё. Среди отвесных скал ещё хватало мест с пологим берегом, встречались и укромные бухты с песчаным дном, куда с охотой приставали корабли туманников. Вот их-то и следовало превратить в неприступные твердыни.

Но не только на одном закатном побережье предстояло обливаться солёным потом трудникам, ибо все границы у Бореи исключительно морские. Посему, укреплять один лишь закатный берег не имело смысла, ибо, не сумев высадиться здесь, туманники просто проплыли бы дальше и со временем достигли... да тех же полуденных берегов. А вот их превратить в отвесную стену было выше любых человеческих сил — слишком пологи они, те берега. И низки.

Зато не имело смысла укреплять рассветный и полночный берега. Не было на свете таких кораблей, которые смогли бы пересечь те воды. Ведь полночный край, это царство вечной зимы, навсегда сковавшей льдом берега и бухты. А рассветный... Ну, не зря же франские моряки называют рассветный берег "домом морских демонов". Там куда ни глянь, взгляд везде натыкался на рифы, каменистые банки и подводные скалы. Казалось, в отлив море скалилось, показывая над водой острые вершины, словно зубы морского чудища. А главный бич этих вод — течения. Кое-где слабые, кое-где с бурлящими водоворотами, но все они одинаково неумолимо несли любой оказавшийся здесь парусный корабль к гибели. Пожалуй, тут только гребное судно могло пройти, да и то вряд-ли. Вот разве что с хорошим кормчим, знающим эти воды. Хорошо что подобных кормчих в ту пору на белом свете не существовало.

Работы начались по всей стране разом. Невозможно описать словами, сколько было вложено труда, дабы превратить закатное побережье в непригодное для высадки с моря место. Согнанные со всей Бореи каторжане, сидельцы долговых ям, убивцы, воры, бродяги, нищие, попрошайки срывали мягкую землю до скального основания, а саму скалу долбили, превращая в отвесную стену. Отколотый камень частью использовали для постройки укреплений, а частью сбрасывали в море, устраивая на мелководье коварные рифы, грозящие пропороть днище любому кораблю.

Тем временем на полуденном берегу вырубался лес, возводились многочисленные крепости и крепостицы, поставленные друг от друга на расстоянии выстрела из камнемёта. Строили сразу из камня, крепко, на века. Несокрушимой, грозной цепью они протянулись вдоль всего полуденного побережья, вплоть до рассветного. По всей стране отряженные отрабатывать повинность селяне и вольнонаёмные работники прокладывали пути. Осень-то пора дождливая, а вода любую набитую колею быстро превратит в непролазную грязь. Попробуй послать войско в помощь, так пока оно через чавкающее под ногами месиво пробьётся — десять раз опоздает!

Новые дороги решили строить с оглядкой на заморскую манеру. По обещаниям нанятых для строительства франских мастеровых, подобным дорогам будут не страшны ни снега, ни дожди, а грязь на них не появится никогда. И само слово "распутица" со временем забудется окончательно. По указу поверившего клятвам заморских мастеров государя, работы начались незамедлительно. Вначале копался ров глубиной примерно в сажень. Если почва оказывалась некрепкой или заболоченной, то в дно рва забивались дубовые сваи. Стены рва укреплялись каменными плитами. Затем, как в пироге, укладывались слои вначале крупного камня, затем камня помельче, песка, снова камня, извести, черепичного порошка... "Слоеный пирог" заполнял весь ров, доверху. Сверху замащивали каменными плитами, располагая те небольшой горкой, чтобы дождевая вода стекала с центра дороги в боковые дренажные канавы. А ведь каждый камень в ту пору откалывали вручную, это ныне в каменоломнях взрывы гремят. Да и рвы те копали не современные паровики, а по старинке, кайлом да лопатой.

Многие тысячи людей по всей державе трудились от рассвета до заката. И не все добровольно, коим особо дерзким так и плеть и охрана была потребна, дабы подневольные работники не разбежались кто куда. И всю эту массу народа требовалось накормить, одеть, обуть, снабдить орудиями труда. Долог ли век кирки или зубила в каменоломне? Ведь о крепкий-то камень сырое железо быстро стачивается. Новое отковать? А откуда железо брать, где руду взять, а к ней ещё и уголь, чтоб металл из той руды выплавить? Углежогов-то с рудокопами давным-давно в каменоломни да на прокладку дорог отправили... За морем купить? Тогда уж лучше покупным зерном те корабли загрузить, потому как кормить работный люд нечем. Вона, по стране волна за волной голодные бунты прокатываются... Поля-то стоят непаханы и несеяны. Кроме баб да детишек малых в поле работать некому, ибо все мужики на стройки угнаны. Обнищали деревни да сёла, поборами задавленные. И в казне шаром покати, всё до монетки потрачено! Не смотря на то, что всё серебро с рудников прямиком на монетный двор уходит. Да и там новенькие денежки не залёживаются, сразу из-под чекана улетая в бездонную мошну франских купцов, чьи битком набитые зерном корабли у полуденных берегов на волне покачиваются.

А всё одно денег не хватает, хоть сворачивай работы и гони всех трудников на поля. Но самодержец Перк I понимал, что нельзя останавливаться на полпути, покуда висит над Борей исходящая от Туманного королевства угроза. Иначе обнищавшая держава уже никогда не встанет на ноги. Голод-то отодвинуть не выйдет: земля в центральных волостях истощена до предела, и урожая от неё ждать зряшно, а в закатную волость переселять пока нельзя, ибо опасно. А коль всё же отселить часть народца от столицы на закат, то только под охраной рати, которая ныне бунтарей в каменоломнях стережет. Где окажутся те бунтари на следующий день после ухода войска? Вестимо где — с кистенём на большой дороге, или в подворотнях Княжеграда станут зипуна себе добывать.

Но деньги-то нужны, и нужны немедля, иначе не удержится едва устоявшееся равновесие в державе, рухнет, и тогда покатится страна в пропасть. Как не претило царю Перку связываться со знатью, а пришлось ему всё-таки прижать родовитых и заставить их чуть раскошелиться. Издал-таки он указ о повышении налогов для древних родов. Высокородные, что вполне было ожидаемо, взвились на дыбы. Государю пришлось столкнуться со всеми формами недовольства знати: от глухого ропота до шумных сборищ, от открытых угроз до тайных заговоров. А количество банальных покушений на жизнь монарха возросло многократно.

Было ли это неожиданностью для Перка I? Отнюдь. Более того, будучи совсем молодым человеком, даже не взойдя ещё на трон, он уже тогда понимал звериную сущность высшего общества. А потому и озаботился созданием надёжной силы, на которую в будущем он мог всецело положиться. Начал с малого круга своих ближников, старых дружков по ещё детским шалостям, а те подобрали себе помощников: сведущих в законах да писцов-грамотеев. Словом, обычная канцелярия. Вот только мало кто из посторонних ведал о её существовании, а уж тем паче о делах, коими она была занята. Отсюда и пошло — "тайная канцелярия". А начиналась жутковатая слава сей славной организации с искоренения инакомыслия среди высокородных. Поскольку искоренять эти самые "иные" мысли порой приходилось вместе с головой, в которой они родились.

*

К слову сказать, одно это название по сей день неумолимо приводит в трепет любого подданного Бореи. И совсем не из-за славной истории данной милой конторы... (Примечание автора)

*

Изучая летописи, нынешние обществоведы дают разные оценки конфликта царя Перка I с древними родами. Одни считают, что это противостояние пошло на пользу державе, другие говорят, что во вред. Дескать, раскол в верхах только усугубил внутренние проблемы страны и основательно замедлил дальнейшее развитие государства. Но и те, и другие сходятся в одном — сей конфликт стал переломным моментом, после которого звезда Бореи только поднималась.

Пожалуй, стоит сказать несколько слов об уже упомянутых вскользь франах. Они были народом бойким, весёлым, не чурающимся взять клинок в руки, хотя звону оружия всегда предпочитали позвякивание в кошеле. Земля их богатела лесами и плодоносящими рощами, где вызревали диковинные фрукты. Между тучных нив высились белокаменные города, где жили поэты, музыканты, искусные мастеровые и, конечно же, купцы. Те за лишнюю медную монету были готовы отправиться на другой край земли, что уж говорить о лежащих в трёх днях плаванья берегах Бореи! К тому же более тёплый климат Франы позволял снимать два урожая в год, и купцы были в состоянии кого угодно завалить хлебом. Тем более, за такую плату, да ещё серебром.

Король Франы против активной торговли с иным государством не возражал. У его страны имелись давние счёты с Королевством Туманных островов, ведь обе державы были морскими, и их флоты не раз пробовали друг друга на прочность. А сделать пакость своему старому врагу чужими руками, да при этом ещё в виде налогов получить кучу серебра в казну — это просто мечта! Которой было вполне достаточно, что бы Его Величество закрыл глаза на некоторое повышение внутренних цен на продовольствие и железо, нескончаемым потоком утекающее за море. Король даже подарил царю Перку I древний меч, которым по преданью один из предков короля рубился с туманниками в одной из морских битв. Вручать королевский подарок царю отправилось целое посольство. Заметив, с каким восторгом заморские гости разглядывают меховые шубы родовитого сословья, государь Перк I, остро нуждающийся в развитии торговли, отдарился двумя богатыми мантиями из шкурок белой полночной лисицы. Королевская чета пришла в восторг от невиданного по красоте заморского меха, повелев портным аккуратно укоротить мантии, а обрезки использовать для украшения новых туалетов.

Королевский облик всегда был образцом для подражания придворных, поэтому на заморские меха сразу возник спрос. Но если на зерно и железо цены давным-давно устоялись, то, сколько запросят борейцы за меха, купцы себе даже не представляли. А борейцы запросили не стесняясь, поскольку государь велел любыми способами исправить однобокость торговли с Франой. Охнув от озвученной цены, купцы всё же взяли на свой страх и риск небольшое количество меха. Но все их тревоги оказались напрасными — за шкуры придворные модники чуть не бились! Продав первую партию, купцы привезли вторую, побольше, но и она была расхватана в тот же день. Третью постигла та же участь. В дальнейшем торговля мехами между Франой и Бореей стала постоянной. Так, неожиданно-негаданно, в царской казне образовался ещё один ощутимый источник дохода.