Квартал второй. Живая мёртвая девочка

— Хреново, — уныло произнёс Майк, — просто в "Ботоксе" сегодня Казённые Черти выступают, хотел послушать напоследок: больше у них концертов до осени не будет, а осенью в Академию.

— А-а, жаль, — отозвалась Киара. — Во сколько они?

— Ну, сегодня ночная, так что после часа, но я не знаю, какие они по счёту, там ещё Кактус Эйнштейна и Зверинец Моро.

— Эй, а ты чего молчишь? — сестра ткнула меня пальчиком в плечо.

Я молчала, потому что мой желудок начал урчать, а товарища перебивать нехорошо.

— Сегодня никуда, — слегка рассеянно отозвалась я. — Поем и вернусь домой спать.

— Эх вы, — подал голос Майк, — совсем не умеете веселиться. Мы должны держать планку предыдущих поколений.

— Ты о чём?

— Потом узнаешь.

12.

Когти скребли по древесине и сцарапывали куски отслоившейся краски, которая тихо осыпалась на подоконник. Оконная рама, подчиняясь размеренным ударам, вздрагивала и раздражала тишину дребезжанием стёкол. В спальне уже начались перешёптывания, кто-то торопливо протопал от одной кровати к другой, и два или три раза раздалось чуть слышное бормотание. Однако ночную тьму не нарушал ни один источник света, и странные скребущие звуки оставались безликим шумом.

До тех пор, пока не включился фонарик.

Надтреснутый вой утонул в звоне детского визга — тут же вспыхнул свет, зажжённый полной женщиной в бигудях.

— Ох ты ёлкин хрен!!! — Майк под моими ногами подпрыгнул и выдернул меня из форточки, отчего я стукнулась затылком о дребезжащую раму и свалилась друзьям на руки. До боли мне не было дела: я захлёбывалась хохотом и не могла ни вдохнуть, ни разогнуться.

Подумать только, когда-то нас вот так же пугали выпускники.

— Ну, блин, Вэмпи, давай на своих! — пропыхтел кто-то, когда меня отволокли метров на пять от корпуса. Я кое-как вдохнула и заработала ногами.

— Я же говорила, что четвёртый подряд — это слишком, — на бегу проворчала Киара, — они сейчас скооперируются и выловят нас... Тур, да погаси фонарик! За километр видно!

Пронзительно-белый луч света исчез, и на смену пришла дезориентирующая пустота — нам пришлось хватать друг друга за рукава, чтобы не потеряться во мраке. Впрочем, это не могло испортить веселье — холодный воздух опьянял, и в крови лопались пузырьки беззаботной радости. Сдерживая хохот, мы бежали прочь от электрифицированной части приюта — память безошибочно стягивала сумрак с клумб, бордюров, ступеней, обнажала вытоптанные и заасфальтированные дорожки. Никто из нас не мог заблудиться или упасть в канаву, потому что этой ночью как нельзя лучше мы осознавали, что заново родились и выросли в этом месте. За прыжком через карликовый кустарник, как и тысячи раз до этого, оказалась старая аллейка, уводящая к корпусу старшей школы. И мы с Киарой, ухватив Майка под локти, закружились, притоптывая и горланя: "Хлебни-ка сидра, Лау! Он так хорош, он так хорош! Хлебни-ка сидра, наконец!" И даже Джо не пытался нас успокоить.

Но, разумеется, именно поэтому долго плясать не пришлось.

— Вот они!!!

Сноп яркого света ударил в глаза, и мы сбились в кучу, окружённые охранниками в тёмно-синей спецформе. Один из них опустил фонарь, и вперёд выступила растрёпанная женщина — миссис Лепинова собственной персоной.

— Так, группу и фамилии, живо! — скомандовала она, кутаясь в накинутый поверх пижамы халат.

Мы впятером переглянулись

Щас же.

— Впрочем, я и так могу угадать, — продолжила воспитатель, смерив нас взглядом ввалившихся глаз. — Джошуа Шекли тяжело не узнать, единственные дамы, которые могут его сопровождать — близняшки Браун...

Слава — дурная вещь.

— ... а вы, — задумчиво продолжила женщина, — вероятно, лысый и рыжий, Смит и Сандерс. Все из группы семь-а-четыре, воспитанники Холдер.

Кто-то — но скорее всего, Майк — хрюкнул от смеха. Лысый и рыжий — такого ещё никто не говорил, а зря: столь сочная фраза простаивала годами.

— Ничего смешного!!! — рявкнула Лепинова. — Вам не стыдно после всего, что случилось в приюте, пугать маленьких детей?!!

Мы опять переглянулись.

Нет, не стыдно.

— Ничуть, — запросто выдал Тур, — потому что когда восемь лет назад в корпусе завелись привидения, было намного страшнее и взаправду. Я аж обделался, когда на меня из стены рука вылезла.

— Кроме того, мэм, — подхватил Джо, — это же традиция, которая передаётся от поколения к поколению. Нас тоже когда-то пугали, и я уверен, что утром дети будут с восторгом расс...

— Шекли, — оборвала его воспитатель, — я согласна с тем, что наличие детской субкультуры способствует нормальному развитию сирот в условиях заведения закрытого типа, но я не потерплю, чтобы ваши традиции принимали такую опасную для психики форму! И... о-о, мистер Осенев!

Она махнула рукой кому-то за нашими спинами.

— Чёрт, это конец, — пробормотал Майк и начал жать каждому из нас руки, — было приятно встретить вас, ребята, в этой жизни, давайте соберёмся в следующей.

— Погоди, не паникуй, — вполголоса осадил его Джо. — Может, обойдётся.

Осенев приблизился неспешной генеральской походочкой и, ступив в круг света, внимательно оглядел нас с головы до ног. Джоунз внёс его в список преподавателей, которые приглядывают за выпускниками (или отмечают освобождение, судя по количеству спиртного), поэтому в честь праздника на нём слегка натянулись в области плеч и живота серый костюм и чёрная рубашка.

— Что случилось? Я слышал вештицу, кричащую старые застольные песни.

Признаться, я ощутила себя польщённой: так высоко оценить мои пародийные таланты.

— Вот, полюбуйтесь, — миссис Лепинова указала на нас, — испугали четыре младшие группы за одну ночь.

Потянув воздух носом, я уловила запах перегара. Никогда не видела Осенева в состоянии подпития, поэтому даже представить страшно, что он может придумать. Если скажет отжаться сто раз — повезло. Не повезло — если опять заставит петь детские песенки на глазах у всего класса.

Поймав взгляд Ника, я поняла, что он тоже пытается вспомнить хотя бы одну.

— Всего-то? — старик задумчиво потёр подбородок и остановил взгляд на нас с сестрой. — Что я вижу? Сёстры Браун? В женских платьях? — он трижды осенил себя святым знаком и рявкнул. — ИЗЫДИ!!!

Уговаривать не пришлось, и, минуя охранников, мы с хохотом бросились во мрак — за нашими спинами возмущённо заорала Лепинова, но было поздно.

— Я же говорила, что он отличный мужик! — крикнула я.

— Если б я знал, то учился бы на отлично, пузом клянусь! — отозвался где-то рядом Майк и с треском влетел в кусты. Впрочем, Майк был бы не Майком, если бы такое препятствие смогло его остановить — щедро сыпя ругательствами, он проломился сквозь заросли и вывалился с другой стороны.

Знакомые аллеи остались позади, и ноги несли нас без остановки до тех пор, пока впереди не показалось зарево — сбавив скорость, мы приблизились к ограде приюта. В лицо ударил порыв ветра, собравшего над Плауном запах дыма от пикников, а за спиной ему протяжным шелестом отозвались деревья.

— ... ничего себе отмахали, — пробормотала Киара.

За толстыми прутьями раскинулись поля электрических огней и домов — плоть и кровь Роман-Сити, рассечённая водными артериями. Город дышал мириадами открытых окон и открываемых дверей, пульсировал жизнью и пел. Сверкнули фары самолёта, заходящего на посадку в Нео-Роман, маково-красным светом таращились в горизонт заградительные огни телевизионных вышек, труб и высоток Нового Центра. В блеклом бульоне неба — редкая россыпь звёзд и Старшая луна.

Вцепившись в холодную сталь ограды, я уставилась на панораму города и, как сотни раз до этого, ощутила его зов.

Такой сильный, что это казалось неестественным.

— Мы тут не зря оказались, — произнёс Майк настолько серьёзным тоном, что я уставилась на него.

— В смысле?

— Ну это... есть ещё одна традиция, которую... ну, это по желанию, ребят, честное слово!

— Да не тяни бобра за яйца, — хмыкнула я. — Говори.

Майк почесал собственные и ответил:

— Я предлагаю побрататься.

Я, Ник, Киара и Джо удивлённо переглянулись.

— Мы же и так с детства...

— Кровью.

Повисла тишина. Вряд ли кто-то из нас счёл друг друга неподходящими кандидатами, просто...

— Майк, — осторожно произнесла Киара, — в такое время резать вены как-то...

— Да ну, ты чё? — оборвал её Тур. — У меня по Келсих была четвёрка, и я помню, что магия крови — это серьёзно. Хотя... — он почесал затылок. — Было бы здорово, если бы у нас получилось провести полноценный ритуал. Так бы мы в будущем смогли искать не только друг друга, но и... Я, — Майк поднял руки, — не предлагаю трогать важные жилы — только капилляры. Тем более что через вены — это попарно и слишком тесно, вы потом, — он указал пальцами на Джо и Киару, — когда поженитесь, это будет инцестом...

Чёрт, а он зрячий!

Моя сестра возмущённо раскрыла рот, но в тарахтении Тура неловкая тема быстро откатилась на задний план.

— ... делали два хэобразных пореза: один на ладони, другой на внешней стороне между запястьем и локтём. Потом один кладёт порезанную ладонь на эту вторую рану другого, тот — третьего и вот так по кругу — то есть, надо постараться одновременно. Оно не у всех получалось, надо быть реально хорошими друзьями долгое время, но мы-то они и есть. Ну и ещё несколько мелочей, конечно, а то выйдет не то.

— А какая рука? — спокойно уточнил Джо.

— Левая, конечно, рука сердца, — Майк окинул каждого взглядом. — Нас тут как раз пять человек — как пять этих... элементов. И если дух можно считать за мозги, то это ты, Белый. А Пума — земля.

— Почему это? — возмутилась Киара.

— Ну, мать-земля и всё такое, — Тур развёл руками, — ты извини, я родить не смогу, хоть бы меня полк матросов накачал.

Я хрюкнула от смеха, когда меня настигла следующая фраза:

— Ну пусть Вэмпи будет землёй.

Так.

— Кейни, я держу — ты бьёшь. А потом наоборот.

— Да нет, — вмешался Джо, — как раз подходит: Киара — земля, Кейни — огонь.

— Чё? — прищурила я один глаз. — Мы же сёстры, как земля и огонь связаны?

— Ты старшая, лекцию по истории и строению литосферы прочитать?

— Э-э, ну... мысль я уловила.

— Ник — это вода, — продолжил темнокожий парень, — а ты, Майк — воздух.

— Потому что ветер в голове! — заржал Тур. — Ну так что? Вы согласны?

— Да, только нож и антисептик ты взял? — поинтересовался Никита, вытаскивая левую руку из пиджака и закатывая рукав. — Или предлагаешь поискать подорожник?

— Нож, вата, бинты, стакан... и водка, ребят, извините, — с видом эксгибициониста Майк распахнул пиратский камзол, из внутренних карманов которого выпирали какие-то свёртки. — Но если вы согласны, то делать надо не здесь.

Вдоль ограды мы проследовали за Туром до лазейки, вылезли через неё на наружный край обрыва и отправились дальше, где густые заросли со стороны приюта не позволили бы даже близко подобраться к прутьям. Порывы ветра встряхивали волосы идущего впереди Ника, подбрасывали юбки Киары, путали подол и рукава савана мне вокруг ног. Джо вынужден был снять цилиндр, и один Майк беспечно насвистывал балладу о Вильяме Кидде, пока земляной карниз под ногами не начал расширяться. Впереди лежало что-то вроде небольшой площадки, заросшей сорной травой, которую в центре повырывали с корнем и старательно вытоптали.

— Тут с прошлого выпуска никто не был, так что я решил приготовить заранее, — пояснил Майк и начал переворачивать сложенные кругом камни величиной с голову взрослого человека. — Надо развести костёр, а отсюда его не видно. Ник, тащи от ограды хворост.

По-джентельменски спрятав руки в карманы, Джо наклонился и внимательно рассматривал облепленные землёй валуны. Мы с Киарой последовали его примеру — в твёрдой породе оказались выбиты руны.

— Тур, это магия, — произнесла моя сестра. — Простая, да, но в северной традиции простота никогда не означала слабость. Ты точно знаешь, что делать?

— Да, — пропыхтел Майк, аккуратно уложив камни, и начал разводить костёр в их уютном гнезде. — Когда уходил Филин, он меня научил и сам провёл ритуал. Чуваки, в худшем случае, просто будет чпок! Мы не собираемся никого проклинать, вспомните лекции Келсих: всё либо сработает, либо нет, третьего не дано.

— Только давайте сначала в пробный раз сцепим руки, чтобы примеряться, куда наносить порезы, — предложил Джо, аккуратно отстёгивая от манжета запонку и пряча её в карман. — И ещё вопрос: никто ничем не болеет?

— Нет, — качнула я головой. Как хорошо, что майор надоумил меня сдать анализы в пап-е.

— Здорова, — произнесла Киара. — После лагеря сдавала, пока Кейни лежала под капельницей.

— Я тоже сдавал после лагеря, — произнёс Джо. — Майк, не в обиду, но ты-то из Блад Амур ничего не приволок?

— Чувак, я уже три месяца только с Сесиль трахаюсь, — пробормотал Тур, готовя на расстеленном поверх травы камзоле всё необходимое. — Кроме того, мы с Ником и девчонками позавчера сдали кровь, у нас всё чисто, как у Святых Сиблингов.

Маленький рыжий костёр с пронзительным хрустом жевал хворост и шишки из моих рук. Обычно огонь делает ночь уютной, но этот, притягивая теплом, в то же время казался диким — может, из-за северных рун, которые его окружали. Повернув голову, я смотрела на Роман-Сити и думала: как странно, вот современный мегаполис, на фоне которого мы готовимся провести старый языческий ритуал. И не то чтобы он должен сработать — здесь, наверное, важно само действо и воспоминания, которые останутся с нами на всю жизнь.

— Чуваки, на камни не наступать, становимся вокруг как можно теснее. Режем и выжимаем из ладони по чайной ложке, — непривычно серьёзный Майк показал нам прозрачный стаканчик, наполовину заполненный водкой. — Кто режет последним, перемешивает ножом. Потом делаем по глотку, но не досуха. Остатки я выливаю в костёр. Если он продолжит гореть, то всё хорошо. Если нет... импотентов нема, попробуем ещё раз. Водки много, вся ночь впереди, дров хватит на зиму.

Тусклые отсветы плясали на подбородках, локтях, кончиках носов и — лицах, когда мы опустили головы и, определившись с местом, по очереди нанесли Х-образные порезы. Тёмная кровь капала легко и часто, окрашивая содержимое стакана в тёмный цвет.

Я осторожно перемешала смесь узким ножом.

— Готовы? — хрипло спросил Майк. — На счёт три. Раз... два... три!

Мы сцепили руки — крепко сжали пальцами друг друга, словно хотели срастись. Потревоженные раны налились болью, а потом она потекла наружу, просачиваясь в чужую кожу и сосуды. Образовала неверное водянистое кольцо, которое нависало над маленьким костром и рунами.

Водка с кровью на вкус казалась как чистая кровь — сделав глоток, я вернула стаканчик. Тур осторожно занёс его над центром нашего тесного рукопожатия — внизу плясали языки пламени.

А потом перевернул.

Ш-шипение.

На секунду мне показалось, что огонь погас.

Но когда робкий его язычок вслед за дымом потянулся к куполу звёздного неба, нас ударило током — от пореза, в голову и до самых пят. Секундное ощущение, уплывшее сквозь стопы в землю к рунным камням.