0. Чашка кофе, Белый Лис

Так он, скорее всего, и попал в рабство "Книги многих чудес", которая позже переходила от одного владельца к другому, пока не добралась до Сити. Белого Лиса призывали, решали с его помощью свои трудности и снова упекали под обложку. Таким образом, он действительно был немного знаком с ходом истории, с прогрессом и вряд ли действительно боялся механизмов.

Но вкус нормальной еды и напитков он давно позабыл: маловероятно, что кто-то из хозяев коротал с ним время за пиалой чая или отпускал прогуляться по округе.

— Я бы от такого отношения точно взбесилась, — честно призналась Летиция. И подумала про себя:

"Зато ясно, почему Книжник так быстро свинтил из города, если он был когда-то владельцем книги".

— И я п-понимаю, — согласился маг великодушно. — Но не одобряю. Мне ближе д-духи-пацифисты... Жаль, т-таких не бывает. Если же обобщить, г-госпожа да Манча, то у вас есть власть т-только над Белым Лисом, но не над книгой. Верно? К-кровью вы п-поили только одну страницу?

— Я не поила вообще, я случайно порезалась, — скрупулёзно уточнила Летиция. — Но можно сказать и так. Да и от Белого я ничего не требовала. Получается, что я его разбудила — но не привязала к себе, так?

— Так. Хорошо, — важно кивнул господин Жермен. — Жадность — это п-плохо, как б-богатый человек вам говорю. Разорвать связь с книгой б-было бы сложнее. А с Белым Лисом... Есть один способ. Если разбить его маску, он навсегда освободится от власти "Книги". Колдовского дара не потеряет, да и д-демоническая кровь его никуда не д-денется, но б-большей части силы он лишится. А связь с "Книгой" идёт через силу. Есть, п-правда, одна тонкость...

У Летиции по спине пробежал холодок дурного предчувствия.

— И какая же?

— Если маску снимет не сам Белый Лис, то он п-погибнет от истощения, — ответил маг после паузы. — Насилие, к-как-никак. А на то, что он д-добровольно пойдёт на это, я бы не рассчитывал. Если он за столько веков не избавился от маски, т-то, следовательно, не оставил мысли вновь стать хозяином "Книги" и устроить своим обидчикам к-кровавую б-баню.

Домой после таких откровений ехать не хотелось совершенно.

Свою часть сделки Летти добросовестно отработала: ознакомилась с материалом, набросала и согласовала с Жерменом план выступления, отрепетировала несколько пробных фраз для ответа на звонки. Если не вдаваться в детали, то его "магия" ужасно походила в плане продвижения на нечто среднее между медицинскими услугами и психоанализом. Вникать, скажем, в таинство аквариумистики в своё время было гораздо сложнее.

"К-кровавая б-баня".

Оно так и звучало в мыслях, прокручивалось раз за разом — с лёгким заиканием, застенчивое, а потому особенно убедительное. Небо над Сити, вторя внутреннему разладу, завернулось в густые серые облака, точно в нестираную шаль, и грозило к вечеру разразиться дождём. Распрощавшись с господином магом, Летиция побрела по улице Хризантем вдоль троллейбусной линии и сама не заметила, как вышла к крыльцу знакомого книжного магазина. У его дверей переминалась с ноги на ногу женщина лет сорока, ухоженная, почти не накрашенная, в бледно-голубом платье. Она то стискивала мобильный телефон, то принималась копаться в сумочке, крошечной, почти кукольной, и выглядела при этом совершенно потерянной.

"На покупательницу не похожа, — подумала Летиция. — Неужели та самая любовница? А, была не была, надо же развеяться!"

— Добрый день! Простите, вы по личному вопросу или за книжками? — весело спросила она, взбегая на крыльцо.

Женщина обернулась, прижимая сумочку к груди, и уставилась совершенно несчастными глазами. С ответом помедлила, но затем, вероятно, дорогущий деловой костюм, фальшивые очки и располагающая улыбка решили вопрос в пользу Летти.

— По личному... Вы случайно не знаете, куда пропал Хавьер... То есть хозяин этого магазина? С ним всё в порядке?

Мысли о "кровавой бане" тут же отдрейфовали на задний план, не в силах тягаться с женской солидарностью — да и просто порядочностью.

"Ишь, какой! Отчалил, значит, и даже любимой женщине не сказал, куда?"

— С господином Книжником всё просто чудесно — он нежится на южном побережье и думать о нас не думает! — радостно отрапортовала Летиция и, ухватив женщину под локоть, свела её с крыльца. — И знаете, что я думаю? Нам надо поступить точно так же. Вот вы давно были на море, госпожа...

— Де Рив, — несколько ошарашено откликнулась женщина. В глазах у неё стало проступать осмысленное выражение, овечья беспомощность уступила место тому хрупкому ледку, который на деле оказывается куда неуступчивей показной бравады. — Госпожа де Рив. А вы?..

— А я — просто покупательница господина Книжника, которую он смачно подставил с заказом! — охотно ответила Летиция. Развернула женщину к себе, посмотрела ей в лицо. — Думаю, мы с вами достойны лучшего, чем какой-то трусливый обманщик, да?

Госпожа де Рив слабо улыбнулась.

— Полагаю, да.

— Ну вот видите! И кстати, — Летиция заговорщически понизила голос. — Если даже с морем не сложится, то со следующей недели Академия изящных искусств набирает студентов на вечерний курс. У вас очень изящные пальцы, вы никогда не хотели заняться музыкой? Или рисованием? О, троллейбус! — уловила она краем глаза движение и отступила, пожимая женщине руку напоследок. — Ну, удачи вам! Весна — самое время для новых свершений!

Это происшествие изрядно подняло ей настроение. Не то чтобы Летиция была мстительной, нет, ни в коем случае! Но когда вершилась справедливость, на душе всегда становилось легко и приятно.

"Посмотрим, как отнесётся господин Книжник, этот любитель менять чужие судьбы, к переменам в своей собственной жизни".

В том, что к лавке на улице Тюльпанов госпожа де Рив больше и близко не подойдёт, Летти не сомневалась.

А природа меж тем настроилась даже не на лёгкий тёплый дождичек, а на полноценную бурю с громом, молниями и шквалистым ветром. Телефон пищал каждые пятнадцать минут: Управление Катастроф рассылало предупреждения: рекомендовало не выходить на улицу и держаться подальше от ненадёжных конструкций.

— Вся моя жизнь — нагромождение ненадёжных конструкций, — вздохнула Летиция, пробежав глазами очередное сообщение.

Её мучила совесть. Небольшая отлучка из дома обернулась трёхчасовыми блужданиями по городу, и с каждой минутой всё сложнее становилось убеждать себя, что-де с похмелья важнее всего отоспаться и что покой — главное, что необходимо Белому. Поэтому в собственную квартиру она возвращалась крадучись, нагруженная покупками, как верблюд у жадного караванщика — поклажей.

— Эй, ты живой? — робко позвала она, разуваясь.

Ответом ей был тяжкий стон из тёмных недр спальни.

"Ну, хотя бы я его не разбудила", — оптимистично решила про себя Летти.

Белый Лис пытался держаться с достоинством, но получалось явно не очень. До минералки он не добрался, не сумел спросонья открутить крышку, и всё это время страдал в одиночестве. Длинные волосы, предмет зависти киноактрис и неформалов, теперь больше напоминали растрёпанный веник, тросточка вываливалась из рук. Выходя из спальни, он запнулся о что-то невидимое, выругался на незнакомом языке — книжки и статуэтки на полках синхронно подпрыгнули, ковёр скатался в рулон и уполз за диван — и едва не врезался в дверной косяк. Неловкую заботу Летиции Белый принимал скорее со смирением, чем с благодарностью.

— Я пробовал вино, но мне от него не бывало так плохо, — признался он, с трудом доковыляв до стола и уткнувшись лицом в сложенные руки. — Можно ещё воды?

— Да-да, конечно, — засуетилась она и полезла за стаканом. — Тебе холодной? Тёплой? Может, томатного сока с солью? Или маринованных патиссонов? Я вроде покупала...

— Патиссоны?

— А, ты ж почти наверняка не пробовал! — хлопнула себя по лбу Летти. — Рядом с тобой пакет, загляни в него, я пока бутылку открою.

Он последовательно извлёк из сумки с покупками пузырь для льда, грелку для шеи, особую подушку ортопедической формы, острый тиварский соус, пачку пирожных, две банки солений, оливки с начинкой из тунца и в довершение всего — массажёр для головы с металлическими шариками.

— И что из этого патиссоны? — совершенно несчастным голосом поинтересовался Белый Лис.

— Жёлтые солнышки в банке, — улыбнулась Летиция. Сейчас в "к-кровавую б-баню" не верилось совершенно. — У великих волшебников не бывает заклинаний от похмелья?

— Есть несколько, — вздохнул он. — Но сначала нужно отбросить бренный мир и сосредоточиться на духовном... духовном... как его?

У неё вырвался смешок.

— Красноречиво.

Белый ослабил завязки маски сдвинул её выше ко лбу, припал к минералке, затем опасливо попробовал одно "жёлтое солнышко" и, кажется, впал в прострацию. Он не отреагировал ни на осторожные поглаживания по плечам, ни на попытки распутать пальцами волосы. Только на прикосновение металлически прохладного массажёра к затылку тихо выдохнул.

У Летиции появилась идея.

— Слушай, страдалец... А как насчёт ванны? Вымоешь голову, в водичке понежишься — а потом снова спать.

— Внутри вода, снаружи вода, — откликнулся он меланхолично. — Впрочем, почему бы и нет?

Но когда ванна превратилась из абстракции в нечто вполне конкретное, с облаком пены, с лёгким ароматом лимонной цедры и лаванды, витающим в воздухе, Белый воспрянул. Летиция в порыве великодушия достала всё самое-самое лучшее из закромов: пушистый махровый халат для Идеального Парня, ещё ни разу не пригодившийся, огромное банное полотенце, какие-то мочалки сюрреалистических расцветок, то ли купленные в приступе безумия, то ли подаренные Бэтсом, гору шампуней, масок, масел и солей...

— Вот, пользуйся! — заявила гордо, проталкивая его в ванную комнату. — Чего-то ещё?

— Тишины? — робко попросил Белый.

— Как прикажете, ваше нежное высочество, — улыбнулась Летти. Он отчего-то дёрнулся. — Ладно-ладно, выметаюсь. В отличие от тебя, у меня нет склонности подглядывать за людьми.

— А жаль, — пробормотал он так тихо, что это могло просто показаться.

...Бесспорно, господин Физзел имел множество недостатков. Но кое в чём ему нельзя было отказать: в безупречном вкусе.

Много лет назад, когда Летиция да Манча, тогда ещё вечно голодная выпускница Высшей Школы, каждую монетку подсчитывающая, начала искать квартиру, то шикарные высотки с консьержем, домработницей и прочими радостями жизни она и близко не рассматривала. Согласилась глянуть одним глазком на квартиру, из которой после скоропостижной свадьбы выехала профессор риторики, — и пропала.

Разумеется, главным достоинством помещения на двадцать пятом этаже был вид из окна. Но как господин Физзел этот вид обставил!

Тот, кто входил в квартиру, оказывался в просторном холле. Налево — гостиная и спальня друг за другом, направо — арка без дверей, ведущая в кухню и, по совместительству, столовую. А там — окно. Широкий-широкий подоконник, выстланный тёмно-красными подушками, по периметру тяжёлая рама с позолотой и никаких занавесок, только сюрреалистический пейзаж Сити. Вот в эту-то шикарно обрамлённую картину Летиция и влюбилась.

— Первые два месяца оплачены. А вот потом-то ты аренду потянешь, детка? — спросила профессор тогда.

И Летти, прижимая к себе единственную сумку с вещами, с жаром кивнула, подумав, что это вообще-то будет неплохим стимулом срочно стать состоятельной дамой.

Так и случилось.

К квартире и виду она с тех пор немного поостыла, повидав много чего поинтересней, но вот широкий мягкий подоконник обожала по-прежнему: там хорошо думалось. И сейчас, пока Белый дремал в ванне, Летти забралась на подушки с ногами — и уставилась вниз, на город, который неумолимо накрывала гроза. Небо было почти чёрным; сумрак сгустился настолько, что включили вечернее уличное освещение. Хозяин цветочной лавки напротив закрывал витрину щитами; кто-то из соседей тащил к высотке сразу четыре пухлых пакета из супермаркета, точно пытаясь запастись продуктами не на один ненастный вечер, а как минимум на неделю непогоды...

— А мне что делать?.. — пробормотала Летиция.

Можно было устроить назавтра, когда отступил бы призрак похмелья, ещё одну экскурсию по городу; или завалиться на весь день смотреть сериалы; или махнуть на побережье; или...

Проблема была в том, что насущных проблем ничего из вышеперечисленного не решало.

Дверь ванной комнаты почти бесшумно отворилась. Летти среагировала на звук и буквально скатилась с подоконника. Белый уже стоял в холле, в полураспахнутом махровом халате. Маску он не стал надевать, просто держал у лица; вода стекала с мокрых волос и лужицей собиралась на паркете.

Кровь отчего-то бросилась в лицо.

— Ты... гм, ты как? — спросила Летиция.

Получилось хрипловато, многозначительно и совсем не по-дружески.

— Гораздо лучше, о прекрасная, — откликнулся он, кажется, улыбаясь: в голосе у него появились особенные нотки, тёплые и щекочущие одновременно. — Но воистину было бы наслаждением поспать ещё немного.

— А... Ну, поспи! — разрешила Летти, чувствуя себя даже более неловко, чем минуту назад; смотреть куда угодно, кроме разошедшегося выреза, было сложно, а когда взгляд там задерживался, Белого это явно веселило. — Я постельное бельё поменяла и вообще... Ты иди, я пока поработаю! — с облегчением ухватилась она за последнюю соломинку.

Посмеиваясь, Белый скрылся в спальне; судя по ленивой грации и безупречной осанке — он шёл, точно боясь расплескать стоящую на макушке банку с водой, — самочувствие у него до сих пор оставляло желать лучшего. Летиция одним махом села на пол, хватаясь за голову, и протяжно вздохнула.

— Что со мной творится-то такое?

Надо сказать, некоторое время она действительно честно работала: закончила две не очень срочные речи, немного поковыряла задание от Жермена... Но затем поймала себя на том, что вот уже полчаса листает сайт с легендами и сказками народов мира. И на глаза попадались, как назло, одни и те же сюжеты.

"...Младший же брат поехал берегом реки. Внезапно он увидал, как с неба спускаются три птицы — медная, серебряная и золотая. Подивившись такому чуду, он спрятался за кустом бузины и стал смотреть дальше. Коснувшись земли, птицы сбросили своё оперение и обернулись прекрасными девами. Хороша была та, чьи волосы сияли, как розовая медь, ещё красивей вторая, с волосами как белое серебро. Но воистину прекраснейшей была третья, с косами яркими, точно золото. И тогда младший брат, не колеблясь, схватил её оперение..."

Ни к чему хорошему для волшебницы или заколдованной принцессы, оставившей свою "магическую шкурку" без присмотра, такое поведение, как правило, не приводило — по меньшей мере, несколько глупых заданий, которые приходилось выполнять за ленивого героя, семейные проблемы и кризис личности. А если герою хватало ума сжечь пресловутое оперение, это гарантировало дополнительные испытания.

"Он вышел в халате, — размышляла Летиция, опустив планшет и прикрыв глаза. В окна начали колотиться первые струи дождя; ветер завывал, как брошенная собака. — Он вышел в халате, а его одежды остались в ванной".