Книга 1. Клан. Встать с колен

Девушка понизила свой голос практически до шепота, словно боялась произнести эти слова вслух. Батиста же, наоборот, совершенно ничего не понял, так как о внутренних делах гномьих кланом он, как большинство людей, ничего не знал.

— Это очень серьезное обвинение для гнома, так как для подгорного народа нет ничего страшнее чем потерять честь в глаза других гномов! Это... как, — она несколько мгновений смотрел на Батисту, но не найдя похоже аналога у людей, продолжила дальше. — Словом, это очень серьезно!

Колин же вновь зашевелился и кабинет наполнился какой-то странной песней, слова которой еще не звучали в этом мире.

— Hаверх вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает,

Врагу не сдается наш гордый Варяг,

Пощады никто не желает.

Ты понимаешь, дружище, что они напрашиваются? — парня все же "развязло"; видимо выпитое вино окончательно победило как и гнома, так и человека внутри него. — Я что им пацан дурной, чтобы предъявы мне кидать?

Гнома и Батиста внимательно слушали эти мало связные бормотания, пока парень не отключился. Лишь тогда девушка смогла продолжить.

— Совет старейшин клана приказывает Колину сыну Волгрина сын Борта явиться в Великий зал Совета и держать ответ перед старейшинами и остальными членами клана, — он кинула на молодого гнома полный тревоги взгляд. — Такого, господин Батиста, я не могу припомнить. Это очень, очень серьезно... Если обвинение подтвердиться, то гнома ждет лишь одно наказание, — девушка вновь перешла на шепот.

— Изгнание?! — проникаясь соответствующей атмосферой торговец тоже перешел на шепот. — Старейшины изгонят его из клана? — он уже знал, что случилось с их каменщиком — Торгримом и видел синие следы синяков от побоев на его спине его сына.

— Нет! — девушка вновь оглянулась на безмятежно валявшегося в кресле гнома. — Его ждет смерть!

Батиста, наконец-то, начал проникаться всей серьезностью складывавшейся ситуации. Ведь казнь его компаньона, который словно волшебник доставал из своего рукава по истине гениальные идеи, станет лично для него крахом...

— Благие Боги..., — пробормотал он, подходя к Колину. — Надо его ... спрятать! — озарило торговца и он стал лихорадочно перечислять знакомые ему места, где это можно было бы сделать. — Можно в Ольстер к моему старому другу. Тут дня четыре пути. Если прямо сейчас его привести в сознание и выехать, то к концу недели уже будем на месте... А в Ольстере, милочка, — Батиста говорил уже более уверенным тоном, так как предложенный план, в сущности, казался ему неплохим. — Находится резиденция самого короля и гному его там не найдут! — в конце этой речи он самодовольно посмотрел на опешившую от такого предложения гному.

Та некоторое время недоуменно смотрела на него, а потом вдруг рассмеялась. Хотя нет, она начала натурально ржать! Кстати сказать, вид буквально рыдающей пухленькой гномы был уморителен, хотя Батиста его свершено не оценил!

-Ха-ха-ха, — она с трудом сдерживала в себе смех. — Ха-ха, он решил спрятать гнома?! Ха-ха! Да, не в этом дело! Ты его не можешь спрятать! Любой гном обязан прийти по зову своего клана и он обязательно придет. Другого просто быть не может! — сейчас уже от веселости в ее тоне не осталось и следа, она говорила совершенно серьезно и убежденно. — Если гном не подчиниться зову клана и это будет доказано, то его имя будет трижды произнесено на совете всего клана и забыто. С этой секунды этот гном станет мертвым для остальных. Никто не подаст ему руку помощи, не предупредит в минуту опасности, ... не пропоет погребальную песнь, когда он уйдет к подгорным богам.

Батиста слушал и все это было для него настоящим откровением. Жизнь гномов, особенно такие ее глубинные подробности, была мало известно людям в силу закрытости самого гномьего общества.

В этот момент, словно специально нарушая повисшую в помещении печальную паузу, кто-то шумно испортил воздух. Гнома мгновенно вспыхнула словно алый мак, а Батиста сразу же повернулся в сторону источника, где медленно поднимался Колин.

— Я не специально, — извиняющим тоном забормотал Тимур, снова пытаясь встать на ноги. — Понимаете, детский организм очень не стоек и плохо сопротивляется алкоголю...

— О чем это он? — Батиста с недоумением посмотрел на гному, а потом снова на Колина. — Колин, ты в порядке? — а потом увидев осколки двух, а то и трех кувшинов от вина, он сам же и осуждающе закивал головой. — Вижу...

— Нормально со мной все, — Тимуру все же удалось встать на ноги. — Нор-ма-ль-но!

Это казалось странным, но он, действительно, трезвел на глазах. По всей видимости, главная напасть гномов впадать в продолжительное алкогольное буйство его коснулась лишь отчасти.

— От этих..., он запнулся, глядя на гному. — Из клана вестей больше не было? — его собеседники — гнома и человек отрицательно замахали головами. — Значит, не было.

Тимур отвернулся от них и подошел к окну, из которого открывался необычный вид на стройку века в этом городке, что всегда его настраивало на деловую волну... Вообще, от своего организма он никак не ожидал такой безумно резкой реакции на алкоголь. "Алкоголь? Какой там алкоголь? Так, полу разбавленное вино градусов семь — восемь..., — он пытался проанализировать, произошедшее с ним совсем недавно и, в конце концов решить, что ему делать дальше. — Черт! В этих проклятых фильмах гномы постоянно "бухают"... Сколько помню, как ненормальные хлещут пиво из громадных кружек, а тут... пригубил немного винца, — его взгляд скользнул с открывающего из окна вида на подоконник, а потом на пол, к валявшимся глиняным осколкам. — Ну, может и много, ...но ведь вина! Похоже, вина мне совсем нельзя! Особенно сейчас! Черт! — огорчение от прочитанного совсем недавно сообщения вновь накрыло его. — Эти старые пни ни черта не видят дальше своего носа! Ведь схарчат их скоро их же соседи! И так уже у клана ничего не осталось — ни запасов еды, ни одежды срам свой прикрыть, ни нормальных инструментов... А они все честь, честь гнома!".

Тимуру — продукту своего времени — постоянно меняющегося, индивидуализированного до максимума — было крайне непросто вникнуть в суть общинной, коллективной жизни гномьего общества, в некоторых своих элементах до боли напоминающего архаичный строй русской общины. Кланы по своей сути и представляли общину живущих совместно гномов, которые множеством социальных, трудовых, управленческих связей были связаны между собой. Клан был неким самодостаточным организмом, каждая клетка которого действовала как часть единого целого.

Следствием такого образа жизни, формирующегося на протяжении тысячелетий, были и топтание на месте в плане развития технологий (даже прокладывали новые штреки в горах гномы теми же самыми инструментами, которыми работали их отцы, деды и прадеды), неприятие контактов с другими расами (считалось, с людьми и эльфами можно было лишь сосуществовать) и конечно выработка сложного и строго духовно-этического кодекса. Последний был собирательным и нигде не зафиксированным сводом древних правил поведения в гномьем обществе и центральным его потянем была честь!

Для Тимура существования чего-то подобного было откровением. Поэтому, когда после получения послания из клана, он попросил Торгрима немного его просветить... К его удивлению рассказанное гномом сильно напомнило Тимуру этические кодексы японских самураев, которые точно также строго регулировали многие жизненные ситуации.

Торгрим рассказал, что по большему счету практически все, что делал Тимур за последние дни могло привести к такому обвинению. Это прежде всего абсолютно выбивающее из обычных рамок поведение, особенно некоторые его поступки. Торгрим предположил, что таким проступком могла стать просьба включить в клан официально признанного изгое, то есть его — Торгрима. Ведь, давая согласие на включение в клан изгоя, такой клан позорил себя в глазах других кланов... (Кстати, здесь уместно будет вспомнить например Лжедмитрия I из земной истории, которого бояре обвинили в том, что раз он не любит ходить в баню и не носит бороды, значит он не настоящий русский царь. Или аналогичное обвинение к Петру I, претензии к которому от старой аристократии и мятежного духовенства также строились на несоблюдении тем многих внешних правил — от автора).

В то утро, Торгрим вообще-то много интересного рассказал Тимуру, что за суетой последних дней просто ускользнуло от его внимания. Особенно ему не понравилось то, что им, Колиным, и тем, что происходит в клане, интересовались чужие. По словам Торгрима, гномы из других кланом, особенно тех, которые находились ближе всего к престолу подгорных королей, активно старались разузнать обо всех странных вещах, появившихся в последнее время...

— Похоже, не любят здесь выскочек, — печально пробормотал он себе под нос, продолжая рассматривать, как гномы закачивали кладку верхней части донжона. — Что же делать? — последний вопрос он уже произнес достаточно громко, чтобы его услышали остальные. — Амина? (с языка гномов имя "Амина" переводилось как "светлая", что полностью соответствовало ее характеру).

Та вновь вспыхнула как мак, что, впрочем, никто не заметил. И гном и человек думали совершенно о другом...

— Я... Не знаю, — виновато пробормотала она. — Похоже, в твоем клане уже все знают об этом обвинении и тебе придется прийти на суд Совета. Отменить же его решение..., — она замолчала, а через несколько мгновений продолжила с запинками, словно сомневаясь, поможет это или нет. — Может только глава клана, но... у вас же нет главы.

Тимур недовольно поморщился. "Нормально на меня наехали, — в голову ему не лезло ничего путного, что могло бы помочь в этой ситуации. — И убежать не получиться и в рожу дать нельзя, — весь его земной опыт, пусть и не большой, никак не мог ему помочь. — И главного нет...".

Колин вновь встал у окна, продолжая бормотать о то, о чем только что размышлял.

— Главного нет... Нет этого чертового Главы! — тут он к удивлению вздрогнувших и гномы и Батисты со всей дури ударил по подоконнику, который с хрустом разломился. — Черт! Черт! Все же только началось! — вдруг Тимур, только что проломивший толстенную доску, замер. — А если...

Батиста, не решаясь подойти к нему, с тревогой смотрел на его руку. Ему показалось, что он сломал ее, и поэтому словно окаменел. Судя по побледневшей Амине, та подумала что-то похожее.

— Амина! — неожиданно рявкнул Тимур так, что кружащееся вкруг строящегося донжона воронье испуганно разлетелось. — Как ты там сказала? Отменить решение Совета старейшин может только Глава клана. Так? — та непонимающе закивала, как китайский болванчик. — Ха! — тут он вскрикнул. — Я им устрою революцию! — в возбуждении он начал метаться по кабинету, налетая на мебель и стены. — Нет, переворот! Да, да! Переворот! Вынесу все это дерьмо из клана! — и гнома и Батиста в испуге прижались к стене, боясь попасть под удар мечущейся туши гнома. — Есть у меня еще пара старых добрых идей...

10

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Еще вчера энтузиазм по поводу противостояния Совету старейшин клана, буквально переполнявший Тимура, сегодня не просто по убавился. А вообще испарился. Более того, решение мучающей его проблемы, перед сном казавшееся эффективным и даже изящным, с утра уже представлялось откровенно плохим. "Какая к лешему революция? — он с чугунной головой сидел на своем любимом месте в кабинете Батисты, который явочным порядком присвоил себе, и просто смотрел в окно. — Бунт? Восстание?! Кто меня там поддержит? — перед его глазами словно в старинном немом кино пробежали лицо некоторых соклановцев, на которых он еще мог попытаться опереться. — Два брата-дуболома, еще недавно считавшие меня откровенным дурнем?! Каменотес Торгорим, пару дней назад и сам бывший изгоем? Может матушка Шаша? — от этих мыслей он аж застонал. — Или клановый кузнец? — тут при мысли о кузнеце он вспомнил и его внучку с тем жадным взглядом на яблоко, а затем его на какой-то момент захлестнуло чувство обиды на них на всех. — ... Я же с этими продуктами придумал?! Они, что забыли? Так быстро? — к счастью, это подленькая и мелкая мыслишка также быстро испарилась, как и возникла. — Что же делать?".

Он в надежде повернулся к одиноко стоявшему на столике глиняному кувшины с вином, который в прошлый раз чудом избежал участи своих несчастных собратьев. Высокий коричневый кувшин всем своим видом говорил ему — один глоток и все твои проблемы улетучатся... "Ага! А потом вернуться назад и ... как на тебе! — он с силой растер свой затылок, который еще тихо зудел после вчерашнего. — Не-е-ет!".

Тимур снова повернулся к окну, в надежде может от что-то увиденное там натолкнет его на правильную мысль. В принципе, надежда была далеко не беспочвенной. Такие озарения он замечал за собой уже не раз... Сам он особо не задумывался о них, а считал само собой разумеющим (мол, я из мира, который обогнал этот на тысячелетие вперед и, естественно, что мне приходят некоторые оригинальные идеи). (По всей видимости, дело здесь в другом — в механизме ассоциаций. Тимур, вероятно, продолжает адаптироваться к этому миру и своей новой жизни, а поэтому постоянно, практически в автоматическом режиме сравнивает, "как было там" и "как здесь". Кстати, за границей сам ловил себя не раз на том же самом! Смотришь на что-то и сразу отмечаешь, что у нас-то по-другому — от автора).

Его взгляд бездумно блуждал пока, вдруг, не зацепился за небольшую точку на небосклоне. Несколько мгновений он просто следил за ней, пока, точка не превратилась в голубя, поведение которого было довольно странным. Он сделал над донжоном несколько кругов, потом еще несколько, словно присматривался к чему-то. Тут Тимур словно укололи чем-то острым!

— Черт! Это же почтовый! Он же не узнает нашу башню! — он мигом высунулся почти весь из окна и заорал благим голосом. — Эй! На донжоне?! Черт! Кром? Грум? — внутренний двор был словно вымершим; не было даже двух братьев, которые вечно отирались где-то возле ворот. — Вашу ...! Где их всех носит?! Эй! — тут из проема на башне высунулась какая-то рожа, в которой к своей радости Тимур узнал Крома. — Птица! Голубь! — сам же во время крика энергично тыкал пальцем вверх, где бедная птица продолжала нарезать неуверенные круги. — Голубь! Там! Вот же олень! Да не олень, а голубь! — в этот момент в башню кто-то влетел словно метеор и послышались громкие звуки, похоже, скачков по лестнице донжона. — Приманивай ее! Кром!

Не выдержав, Тимур влез обратно и понесся из кабинета наружу. Эти несколько десятков метров он буквально пролетел, едва касаясь ногами земли. После него лишь оставался жалобный скрип ступеней и недовольный хлопок входной двери, которая каким-то чудом не слетела с петель.

— Приманивайте..., — хрипло бормотал он, уже почти смирившись, что упустили эту странную птицу. — Кром, черт тебя дери...

Однако на верхней части донжона, уже практически законченного, он нос к носу столкнулся с улыбающейся гномой, которая нежно по холке гладила обыкновенного сизого голубя. Тот, как это ни странно, совершенно не рвался, а наоборот, как-то необычно притих.