Книга 1. Клан. Встать с колен

Книга 1. Клан. Встать с колен.

Пролог

Ж-и-и-и-и-знь (читать нужно именно так — немного приглушенно, растягивая звуки и, непременно, философским тоном — от автора)... Для кого-то она широко раскрывает свои объятья и наполняется чудесными, красочными событиями, теплыми и светлыми эмоциями... Это встречи с близкими и друзьями, наполненные смешными историями и теплыми воспоминаниями; переполненные диким адреналином прыжки с парашютом, заставляющие буквально визжать от страха и нахлынувших чувств; нежное прикосновение и горячий шепот любимого человека, от которых кипит кровь и встают дыбом волосы; прикосновение к космической бесконечности этого мира, охватывающее при созерцании медленно всплывающего на горизонте солнца...

Другим, напротив, жизнь не так милостива и дарит совершенно иное... Именно эта мысль словно раскаленный гвоздь в теле не давала Тимуру покоя. "Почему? Почему именно я? — молодой парень, не полных двадцати восьми лет отроду, стоял на самом краю своей родной девятиэтажки, и бездумно смотрел прямо перед собой. — Почему...".

Прохладный сентябрьский ветер приятно холодил разгоряченное тело в замызганных джинсах и мятой футболке с нелепым рисунком на груди. Его ноги в стоптанных домашних тапочках стояли на самом края крыши — там, где начинался металл водостока.

Тимур глубоко вздохнул, втягивая наполненный бензиновыми запахами и осенней сыростью воздух. Где-то глубоко внизу сверкнул яркий огонек автомобильных фар и он вздрогнул от накативших воспоминаний о событиях дня, который раздели его жизнь на ДО и ПОСЛЕ...

Движок старенького бумера, собственноручно восстановленного Тимуром из побывавшего в аварии металлолома, ревел по полную мощь, попадая точно в тон дикому хохоту и женским визгам в салоне. Ржущая в конопляном угаре компания клещами цеплялась за сидение и самого водителя, требуя прибавить скорости.

— Гони! Б-ть! Гони! С-ка! — в самое ухо Тимура орал его закадычный друг, раскачиваясь словно маятник. — Давай! Давай, Муха! (Главный герой — Тимур Мухаметзязнов — от автора).

Кроссовок словно сам по себе вдавливается в пол и черное авто бросается вперед.

— Еще, Тимчик! Еще! — визжит с заднего сидения раскрашенная деваха, закидывая голову далеко назад. — Еще!

От сладковатого дыма, заполнявшего салон, Тимуру тоже дико хотелось смеяться. Его губы словно сводило судорогой... Ха! Да он чувствовал себя Богом! С каждым новым рывком бумера, бросающего вперед, с каждым новым угрожающим рыком двигателя, его заполняла просто безумная волна восторга!

— Гони! — разогнанный словно метеор бумер занесло на мокрой после дождя дороге и вынесло на встречную полосу. — Тимчик... Б-ть! — яркий свет фар встречного автомобиля солнцем вспыхнул в салоне, окончательно слепя водителя. — ...

Очередной сильный порыв ветра неожиданно качнул стоявшего как статуя парня и он резко открыл мокрые от слез глаза... "Почему, это случилось со мной? — капающие слезу оставляли на его щеках длинный мокрые дорожки. — Почему..., почему?".

... Первые часы после того, как он очнулся, Тимур никак не мог поверить в то, что ему говорили... Страшная авария, двое раздавленных в машине насмерть, еще один скончался в скорой не приходя в сознание, водитель встречной легковушки лишился обеих ног и чудом выживший Тимур.

Он смотрел на все и на всех, будучи словно в тумане. До него с трудом доносился всхлипывающий голос матери, злой шепот его сестры, успокаивающий говорок склонившегося врача.

— Сынок, сынок...

— Я же говорила, говорила, что друганы твои дебилы и наркоманы... Говорила, доиграешься с ними!?

— Ничего! Выкарабкался ведь, а значит дела пойдут на поправку... Вот, брат, немного подлатаем тебя и посмотрим..

— Доктор, а как же...

— Будет... Должен ходить. Все, хватит! Давайте выйдем и там поговорим.

Тимур крепко сжал веки, но слезы продолжали лить непрерывными ручейками. Воспоминания продолжали мучить его, становясь всякий раз еще более живыми и яркими.

ОН стал инвалидом! Настоящим инвалидом, с костылями, с трясущимися руками и недержанием мочи, с дикими головными болями и постоянно перекошенным от этого лицом, тем, кого раньше не замечал или просто обходил стороной, стараясь, лишний раз просто не сталкиваться.

Парень снова открыл глаза. Уже стемнело, а на крыше стало ощутимо холоднее, особенно ему, стоявшему в одной футболке и драных джинсах на босу ногу.

— Инвалид..., — Тимур поднёс трясущуюся руку к лицу и отчетливо почувствовал терпкий запах застарелой мочи, который даже перебивал вонь от давно немытого тела. — Я ... инвалид!

Он раз за разом произносил это проклятое слово и всякий раз ему становилось все хуже и хуже.

— Инвалид, — собранная по частичкам челюсть немела от произносимых гласных звуков. — Инвалид, — хрустом отдавалось левое уже не сгибающееся колено. — Инвалид, — от быстрого тремора руки непрерывно дрожали. — Инвалид... б-ть!

Наконец, парень плотно сжал губы, чтобы только не слышать этого слова, но оно, казалось начало жить своей собственной жизнью.

— Инвалид, инвалид..., — слово продолжало звучать со всех сторон то голосом фальшиво участливого врача, то змеиным шепотом дебелой сестры. — Инвалид, инвалид! — появлялись все новые и новые голоса — раздавленного смятым металлом закадычного друга, хрипевшего как и в тот вечер; жутко крашенной блондинки, сломавшей шею на заднем сидении бумера. — Инвалид, инвалид...

Они становились все громче и громче, заполняя голову Тимура и грозя просто взорвать ее. Застонав от скручивающей его боли, парень сел на корточки и крепко сжал голову руками, надеясь, хоть это поможет ему.

— У-у-уу, — продолжал стонать он, пока его пылающее от жара лицо не окатило порывом холодного ветра. — Боже..., — это было словно как в детстве, когда при гриппе мама прикладывал ему руку ко лбу, и нежно поглаживала его разгоряченный лоб. — Мама...

Ее образ, быстро постаревшей женщины с печальным выражением лица, которая уже не ждет от жизни ничего хорошего, стал для него последней каплей.

— Инвалид! — с ненавистью выдохнул он воздух и резко шагнул вперед.

Высохшее за время болезни тело мгновенно пролетело девять этажей и с глухим шлепком ударилось об асфальт, прямо под ноги возвращавшихся после работы жителей дома.

1

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Старый штрек...

Тимур открыл глаза. Вокруг стояла непроглядная тьма, которую можно было резать ножом. "Почему я ничего не вижу? — в панике металась его мысль. — Что случи... Я умер? — в его мозгу, наконец, всплыла отчетливая картинка секундного полета сквозь осенний воздух и быстро приближающей свинцовой стены асфальта. — Разбился..., — парень попытался повернуть голову в сторону, но что-то мешало ему. — Что со мной? — чувство тела убеждало его, что он еще жив. — Меня спасли? Как? Где я? — не двигались ни руки ни ноги, они были чем-то жестко зафиксированы, словно медицинскими ремнями. — Почему я ничего не вижу? Где свет? Свет...

Вдруг чуть выше его глаз, примерно у лба зажегся крохотный огонек, немного напоминавший свет от налобного фонарика. Когда его глаза привыкли к тусклому освещению и он смог осмотреться, Тимур с трудом подавил в себе дикий крик ужаса.

— Черт, черт... Черт..., — бормотал он, видя прямо перед свои носом странные черные валуны, какие-то мелкие блестящие куски камня. — Черт..., черт... Меня закопали... живым!

Камни..., камни... Кругом были одни камни. Он чувствовал их тяжесть, которая сковывала все тело в монолитный саркофаг.

БУМ! БУМ! БУМ! Где-то совсем рядом раздалось несколько последовательных ударов. БУМ! БУМ! БУМ!

— Эй! Эй, вы меня слышите? — начал орать, вздрогнувший всем телом Тимур. — Я здесь! Эй! Кто-нибудь?! Помогите!

Звуки ударов сразу же стихли, сменившись каким-то шуршанием. Прислушивавшийся Тимур, понял, что его начали откапывать.

— Боже..., — бормотал он, а слезы стекали по его щекам. — Спасибо...

Наконец, кто-то крепко схватили его за ногу и сильно начал тянуть. Однако, обвалившиеся в штреке камни держали его словно стальной капкан, не желая отпускать свою добычу. Спасатели еще поднажали, отчего боль в ноге стала просто адская.

— А-а-а-а! Больно! — не выдержал и заорал парень. — Черти, ногу оторвете! — никто и не думал тащить медленне. — А-а-а-а! — потихоньку, сантиметр за сантиметром его вытягивали из под завала. — Больно!!!

В очередной раз Тимура сильно дернули за ноги, чуть не оторвав ее, и он выскочил из каменной ловушке.

— Вы что.., — оглушенный и стонущий Тимур открыл рот, чтобы высказать о спасателях все, что он о них думает. — Ой! Ты еще что за харя?!

Держа в руках ногу парня, на него внимательно смотрела, действительно, совершенно незнакомая ему харя, заросшая по самую макушку бородой.

Тимур так впечатлился открывшимся ему зрелищем, что не сразу обратил и на другие, не менее странные моменты. Фигура его спасителя была какой-то непропорциональной, словно после перенесенной в детстве болезни и до боли похожа на гнома.

— Ты, что гном? — это было настолько похоже, что Тимур глупо рассмеялся. — Да?

Голова спасителя словно верхушка башни упиралась в невысокий потолок горного прохода, а широченные плечи едва не доставали до боковых стен. Однако ноги, одетые в массивные добротные сапоги с толстыми подметками, определенно были коротковаты.

— Грум, гляди, совсем оборзел..., — рассердился здоровяк, поворачиваясь ко второму, который стоял сразу же за ним. — Мы тут как подземные крысы ползаем по дальним выработкам, ищем этого ушлепка, а он еще и издевается...

Раз! И улыбка слетела с лица Тимура одновременно с мощным подзатыльником. Раз! Второй подзатыльник, отмеренный ему щедрой рукой Грума, выбил ему искры из глаз.

— Поучить бы его, да жрать охота аж мочи нет, — протянул первый, обращаясь ко второму. — А?

— Ну его, к норгу (мифологический подземный дух, который любит устраивать гномам всякие пакости — от автора)! — второй похлопал себя по мощному словно мешок животу. — Пошли уже, а то ничего не останется! Знаешь же, матушка Шаша, не любит, когда кто-нибудь опаздывает!

Раз! Тимуру снова прилетел подзатыльник, хотя на этот раз он был чуть слабее, чем два предыдущих. Но все равно от удара парень слегка присел на коротких толстых ножках, которые можно было принять за человеческие только в страшном сне. "Б-ть! — с каждой новой минутой после пробуждения, Тимур все более ясно понимал, что собственно никакого Тимура уже и нет, а есть самый натуральный гном — коренастый как гриб боровик, с огромными мощными руками и чуть кривоватыми толстыми ногами. — Больно, ведь! — он шел впереди них и буквально спиной ощущал, когда кто-то из его "спасителей" готовился отвесить ему новый подзатыльник. — Я, б-ть, гном! Был калекой, а стал гномом!".

Пока он шел по подземному штреку, который становился все более ухоженным — стены тщательно выровненными, бревна из страховочного крепежа более свежими и пол практически сухим, парень внимательно рассматривал свое новое тело. "Я точно ниже себя старого, — прикидывал он примерный рост своего нового "Я". — Но, определенно, и крупнее. Это точно! Вон какие руки! — те, действительно, могли вызвать черную зависть у любого бодибилдера своими монументальными размерами и крупными витыми венами. — Да и грудак зачетный! — судя по выпирающим грудным мышцам, которые были едва прикрыты каким-то странным доспехом из толстой доски, грудь у него тоже не подкачала. — Значит, гном... Б-ть!".

— Куда прёшь, дурень?! — вдруг закричали ему в спину, когда он не глядя готовился сделать очередной шаг в темноту, скрывающую глубокий узкий провал. — Совсем что-ли мозги отбило? Поворачивай! Выход из этой штольни в другую сторону!

Его сразу же бесцеремонно повернули и, пинком, придали ускорение в нужную сторону. Вообще, после даже такого краткого общения со своими сопровождающими, Тимур отчетливо осознал, что его авторитет среди местных, мягко говоря, невелик. "Что-то совсем загнобили, уроды, — рукой он незаметно потер поясницу, куда пришелся тяжелый пинок. — Видно, дружок, тебя здесь особо не любят..., -печально ухмыльнулся парень. — А вроде вон какой здоровый лось! Ручищи, мышцы, а яйца оказались ...".

Так незаметно разговаривая сам с собой, вся троица вышла из очередной темной штольни и оказалась в довольно просторной пещере. Висевшие на тяжелых металлических цепях замысловатые светильники позволяли оценить размеры этого подземного помещения. Даже прикидывая на глаз, Тимур с уверенностью человека с хорошим техническим образованием насчитал бы здесь не менее 600 кубических метров. Стены терявшиеся в полумраке потолка были идеально ровными, словно отшлифованными гигантским инструментом. Через равное расстояние по всему периметру стояли массивные цилиндрические колонны, целиком покрытые замысловатой вязью непонятных символов. Словом, все выглядело монументальным, но правда очень обшарпанным, даже потрепанным.

— Вот, матушка Шаша, твово дурня приволокли, — с издевательским хохотом проговорил один из спасителей, легонько подтолкнув Тимура вперед. — Опять в самую глушь полез.

В самом центре зала, который был освещен лучше всего, стояла уперев руки в крутые бока, пожилая гнома. Ёе полное круглое лицо чем-то напомнило Тимуру его бабушку, в деревне у которой он проводил каждое лето на протяжении почти десятка лет. Вот примерно в такой позе и и с таким видом она встречала и его, малолетнего пацана, когда он его приводили соседи после очередной шалости...

— Нашли, значит, — то ли спросила, то ли просто констатировала она. — Хорошо. Идите к столу. Я там вам оставила похлебки, — те двое сразу же, громыхая одетыми в огромные деревянные башмаки ногами, побежали есть. — А ты чего стоишь? — на Тимура внимательно смотрели строгие женские глаза.

И это было сказано с такими бесконечно знакомыми и родными интонациями, что парень, не ожидая от себя самого, громко всхлипнул.

— Ах, ты мой непутевый, — негромко проговорила пожилая гнома подходя к нему и обнимая его своими ручищами. — Опять, значит, на старые штреки полез... Тебе же говорили, не верь этому старому пню, Гордриму про черную жилу! — оторвав свою голову от плеча сына, матушка Шаша зло посмотрела на невысокого седого гнома, который невозмутимо хлебал похлебку из огромной общей миски. — Он же совсем из ума выжил! Гордрим! — выкрикнула она, видя, что тот не обращает на ее слова ни какого внимания. — Оторвись ты от похлебки! Отстань от моего сына! Видишь не на пользу ему твои истории! Смотри, увижу его еще рядом с тобой, всю бороденку по волосику повыдергаю! Понял?!

Гном-старик, наконец, соизволил оторваться от миски и, положив ложку на стол, важно произнес:

— Мои истории, как ты их называешь, это все, что у нас осталось, — он тщательно пригладил рукой свою бороду. — И от них ничего кроме пользу не бывает, Шаша! А убогому твоему, вообще полезно их слушать!

Гнома, не дослушав до конца тираду старика, в сердцах сплюнула на каменный пол и, схватив Тимура за плечо, повела в какой-то темный проход в стене. "О-о-о-о, — мысленно и печально протянул парень, прослушав их словесный поединок. — Да, я оказывает не просто гном-слабак... Оказывается, я еще и местный дурачок... Вот, тебе и попал! Называется, сменил шило на мыло".

Еще сильнее (хотя казалось бы куда уж больше) градус его настроения опустился, когда он увидел, чем его собрались кормить. В помещении, где они оказались, по-всей видимости, было неким аналогом человеческой кухни и скорее всего именно здесь и питался он сам. На небольшом каменном столе лежала всего лишь одна ложка и миска, примерно до половины наполненная какой-то темно-бурой малоапетиной даже на вид жижей. И все! Здесь не было ни хлеба, ни овощей, ни тем более мяса! Едва все это промелькнуло у него в голове, брюхо мгновенно отозвалось на эти мысли и образы громким утробным рычанием. Боже, как же ему и тому, кто был раньше на его месте, хотелось мяса! Такого большого, жареного куска!

По всей видимости эти мысли так явно отразились на его лице, что матушка Шаша виновато (по крайне мере именно такой оттенок он уловил) проговорила:

— Вот, похлебка, сынок, — она подвинула к нему миску. — Грибная, твоя любимая... И, вот еще, — она быстро оглянулась на выход и каким-то неуловимым движением вытащила из-за необъятного кармана небольшое яблоко — сморщенное, зеленое, с пятнами гнили, но от этого не менее притягательное. — Кушай.

Тимур схватил яблоко и скрумкал его с такой быстротой и жадностью, что не ожидал от себя сам. Когда он жевал последний кусок, то совершено случайно уловил очень странный взгляд матери и кусок моментально встал колом в горле. Парень прекрасно помнил этот взгляд! Это был безнадежный тяжелый взгляд матери, полный беспросветного отчаяния! Именно так на него украдкой смотрела его родная мама после аварии...

"Господи, — шептал про себя Тимур, втыкая глаза в миску. — Что за дела здесь творятся? Б-ть, надо срочно разобраться...". Он не выдержал и снова посмотрел на мать, а та уже вновь приняла свой прежний вид, словно ничего страшного и не случилось.

... Все более или менее прояснилось лишь поздним вечером, когда большая часть клана (примерно тридцать или сорок гномов) собралась в главном зале возле большого камина и полились печальные разговоры и славном прошлом, тяжелом настоящем и несомненно мрачном будущем.

А узнать Тимуру удалось следующее... Этот мир назывался Тория и возник, согласно легендам гномов, вокруг великого древа жизни — Карлгиля. Из семян Карлгиля вышли три брата — гном, человек и эльф, от которых уже и пошли основные населяющие Торию расы. Дварфы, рослики и дроу, гномьи сказители с презрением называли выродками, возникшими от смешения главных рас.

Слушая все это, Тимур с удивлением для себя отметил, как все это ему напоминает уже набившие оскомину миры Толкиена. Поневоле задумаешься, уж не побывал ли он тут?

Тория, если легенды не лгали, представляла собой гигантский континент, который омывался бескрайним океаном. Большую часть континента, примерно две его трети (сколько точнее, Тимур так и не понял), занимали людские государственные образования, представлявшие собой настоящий административно-политический винегрет. Здесь были и довольно сильные королевства в центре, и многочисленные постоянно воюющие между собой баронства на севере, и пиратско-анархистские торговые республики на южном побережье. Последних гномьи сказители называли просто — грабителями, которые не брезговали ничем ради наживы. Они были главными поставщиками наемников практически для всего континента. Кое-кто даже поговаривал, как случайно услышал Тимур, что и среди гномов было не мало тех, кто попробовал ремесло наемника.

Эльфы занимали, по-всей видимости, самый маленький анклав, расположенный на юге континента, в его самой лесистой части. Вообще, согласно легендам, эльфы очень сильно напоминали каких-нибудь аборигенов тропических лесом Бразилии. Возле камина много говорили об их жарком климате, густых мало проходимых лесах, и тяжелом нраве самих эльфов, которые крайне не жаловали чужаков.

Чуть большую территорию занимали гномы. Их кланы контролировали поверхность и недра самой крупной горной системы Тории — Гордума, пересекавшего весь континент практически по прямой с востока на запад. Это вольно или невольно позволяло им неплохо зарабатывать на торговых пошлинах для караванов, которые ходили через горные перевалы. Административное устройство кланов, очень напомнило Тимуру, баронскую вольницу у людей. Здесь также многочисленные кланы, которых, крупных и малых, насчитывалось более двух десятков, постоянно враждовали меду собой. К счастью, до непосредственных военных столкновений доходило крайне редко. Вообще, таких случаев в истории гномов было буквально "по пальцам пересчитать". Так, когда Тимур задал этот вопрос тому самому седому гному Гордриму, тот даже и не сразу смог перечислить такие случаи. Оказалось, за всю более тысячелетнюю летописную историю, бережно хранимую сказителями, кланы всего ли четыре раза сражались друг в другом.

Экономика мира Тории, как Тимуру с трудом удалось разобрать, отчетливо напоминало эдакое махровое средневековье, с его курсом на самоизоляцию, самодостаточность и мракобесие. Государства и тем более расы здесь крайне слабо контактировали между собой. Это касалось практически всех сфер — культуры, экономики и т. д. Если еще внутри, между своими, и люди, и гномы, и эльфы кое-как поддерживали отношения, то между собой контакты были крайне редки. Так, людские караваны приходили в торговые поселения крупных кланов не чаще, чем раз в месяц. Сами же гномы, если и собирали что-то подобное, то это было настоящим событием, которое могло месяцами а то и годами обсуждаться. А про торговлю с эльфами, вообще, говорить не приходилось. Купцом, которые могли похвастаться, что побывали в Великом лесу, а также купили или продали что-то эльфов, было не больше, чем пальцев на одной руке...

Словом, даже на взгляд такого упертого технаря, как Тимур, Тория крепко забуксовала, а может и , вообще, свернула с исторического пути. Народы и расы погрузились в какое-то болото, которое веками пребывало в статичном состоянии... Гордрим, например, не смог назвать ни одного более или менее значимого события в жизни гномов (не говоря уже о людях и эльфах). Естественно, истории о том, как жонка хромого Морди из клана Железнобоких споткнулась и сломала себе ключицу, или как в одной из каменных шахт клана Стальной Кирки появилась соленая вода, в зачет не шли... Так вот, сказитель не смог припомнить такого события!

А вот о древних временах Гордрим мог рассказывать часами. Здесь, прямо на глазах задремавших слушателей, вырастали огромные подземные города гномов, из которых выходили прямо на поверхность железные полки Несокрушимых Железнобоких — гвардии короля гномов. Им на встречу стремительно неслись бескрайние конные орды людских всадников, пытавшихся загнать гномов обратно в подземелья. А в небе, над всеми ними, летали эльфы — наездники драконов... Гордрим говорил не только о великих войнах, древностей, когда основные расы Тории решали, кто будет господствовать на континенте, но о поражающих воображение технологиях: о длинных водопроводах, странных движущихся металлических машинах и т. д.

И в самом конце, когда матушка Шаша не выдержала и начала разгонять всех по своим каморкам, Тимур наконец узнал, что случилось с его собственным кланом и по какой причине они оказались в такой зад-це. По словам Гордрима, еще каких-то четыреста — четыреста пятьдесят лет, при дедушки его дедушки его дедушки, клан Черного топора был входил в Золотую тройку гномьих кланов и претендовал на выдвижение своего члена на королевский трон. В то время земли клана простирались почти на сотню лиг на восток и включали в себя более трех десятков богатых месторождений железной и медной руды, россыпного золота, настоящего аморанского мрамора. В главный поселок клана Черного топора — Варторгунг каждую неделю гостеприимно распахивал ворота почти сотни торговцев со всей Тории. Искусных кузнецов клана знали и в королевствах внутренней Тории, и пиратских республиках побережья и среди эльфийских земель.

Что тут говорить, но Тимур был мягко говоря, поражен. Огромная территория, контроль над богатыми месторождениями, более пяти сотен выставляемых тяжелых пехотинцев. Кстати, на пехотинцах — основной ударной силе гномьих полков, Гордрим остановился особо. Тяжелая пехота представляла собой, к удивлению слушавшего Тимура, настоящие средневековые живые танки. Каждый такой гном нес на себе примерно сотню, а то и полторы сотни килограмм стальной брони, которая заковывала его с ног до головы в сплошной доспех. В руках пехотинца было короткое копье с длинным широким лезвием, которым низкорослые гномы могли на части нашинковать массивного всадника. В тесной свалке же гномы с ужасающим эффектом использовали тяжелые секиры...

Последнее же, что Гордрим буквально выкрикивал под топот валивших спать гномов, был проигрыш клана в схватке за трон, когда отряды клана потерпели тотальное поражение от коалиции гномов и некоторых людских баронств. После сражения, в хоте которого полегла почти вся тяжелая пехота, клан Черного топора лишился большей части своих земель и шахт. Новый король, которым стал член одного из клана противника, отобрал у проигравшего клана его родовой подземный замок и ... поэтому сейчас остатки клана прозябают на задворках своей бывшей территории в голоде и нищите.

Короче, ложился на каменное ложе, едва прикрытое каким-то слежавшимся матрасом, Тимур в крайне тяжелом настроении.

2

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

В ту, свою первую ночь на новом месте, Тимур долго не мог уснуть. Едва он закрывал глаза, как в его голове разворачивались настоящие баталии. Сотни тяжеловооруженных гномов с безумными криками сражались друг с другом, между ними носились всадники люди, насаживавших таких же как и они на лезвия длинных пик. Кругом стоял дикий ор, звон боевого металла, предсмертное ржание лошадей... И вся эта какофония сразу же исчезала стоило ему только вновь открыть глаза.

Он ворочался на месте, то и дело поправляя продавленный матрас. Несколько раз вставал и ходил по извилистым коридорам, словно в поисках чего-то такого, что поможет ему уснуть. Потом ложился и все начиналось заново.

Словом к утру Тимур встал с "чугунной" головой и... ясным пониманием того, что так больше жить нельзя. И последнее болльше относилось не столько ко вчерашней бессоннице, сколько ко всей ситуации таковой.

— Если чего-то не начать делать, мы тут точно загнемся, — Тимур печально смотрел на крошечную, покрытую толстым слоем пыли, каморку, в которой он проснулся. — Ужас..., — уже в тоннеле по пути к главному залу он обратил внимание на физическое состояние встреченных гномов. — Определенно, загнемся! — вновь констатировал он, видя довольно много явно не доедающих детей и изнеможенных мужчин и женщин.

Чувствовалось, хотя он это понял уже вчера, в клане с пищей сложилась катастрофическая ситуация. Из разговоров бредущих впереди гномов выходило, что не хватало не только не продуктов с поверхности, но и своих, добываемых под землей. Посылаемые за грибами женщины все чаще приходили или с пустыми руками, или с каким-то крохами, которых не хватало даже для детей. Почти не стало грызунов, которых тоже употребляли в пищу. О людской пище вообще никто не говорил! Ее гномы могли только купить, клану почти нечего было предложить.

После всех этих полуподслушанных разговоров ему стало понятно, какого черта бывший хозяин этого тела забыл в древних штрека, которые еще пол столетия никто не посещал. Он просто пытался найти уже ставшую мифологической Черную жилу, будто бы бегающее месторождение самородного черного железа, изделия из которого ценились даже у эльфов. Похоже, он просто хотел досыта пожрать...

Последняя мысль его так зацепила, что он вприпрыжку побежал к матушке Шаше, чтобы расспросить ее обо всем этом.

— Матушка, — Тимур нашел ее в той самой каморке, где она, как и вчера, пыталась хоть как-то разделить на всех остатки вчерашней похлебки из грибов. — Матушка Шаша, — та встретила влетевшего к ней гнома встревоженным взмахами рук, думая что он опять что-то учудил. — Матушка Шаша, у нас, что совсем с едой плохо?

Та сразу же печально поникла. Для нее, ведавшей всеми припасами крошечного клана, было очень тяжело осознавать и тем более признавать, что ее клан настолько нищий, что не может досыта накормить даже своих детей.

— Плохо, очень плохо, — еле слышно начала она, наконец поднимая чуть заплаканные глаза. — Грибов становиться все меньше и меньше. Если так и дальше пойдет, то через пару недель мы с трудом сможем наскрести и на миску похлебки... Детки уж больно страдают. Им ведь другую пищу надо, а то совсем не растут они. Вона какие задохлики они у нас, — он с горестным видом кивнула на появившиеся в проходе пару детских мордочек, которые с ожиданием смотрели на них. — Идите, идите! — махнула она на них рукой! На столе все! — потом она снова повернулась к Тимуру. — Думаю, надо в другой клан проситься или до конца этого года из них доживет лишь каждый четвертый...

Тимур, крепко клацнув зубами, резко развернулся и унесся в сторону клановой кузницы, находившейся в дальних тоннелях. Пока его короткие ноги отбивали вытесанный камень прохода, он и так и эдак обдумывал пришедшую ему на ум мысль. "Какая к черту руда, какое золото? — ругал он сам себя и свои фантазии о новой жизни, посетившие его утром. — Еда нужна! Срочно нужна еда и много и разной! — звук от его башмаков гулко звучал по длинному и пустому тоннелю (в клановых кузницах уже давно было так, война выбила из рода самых-самых...). — Только бы Гримор, этот старый жук (единственный оставшийся кузнец в клане) был на месте и не стал артачитаться! А ведь упрется и тогда весь мой план накроется большим медным тазом!".

Гримор, гном ну просто необъятных размеров (кое-кто из молодежи украдкой поговаривал, что его бабушка согрешила с троллем, и поэтому мол все в их семейке такие), встретил его довольно неприветливо. Скрестив свои тролльи лапищи на груди, он зло ожег взглядом непрошенного гостя.

— Чего надо? — хотя такой прием был еще дружелюбным, кого другого он мог и огреть чем-нибудь. — Дармоеды! Если бы раньше, кто заявился в кузню, то его бы своей задницей заставили пересчитать все ступени на главной лестнице, — вообще, стоя в ореоле разгорающегося горна, Гримор выглядел очень угрожающе. — Ну?

В эту секунду, Тимур отчетливо осознал, что его новый план вот-вот потерпит фиаско, даже не начавшись реализовываться. "Такому громиле что-то объяснять — это терять время, — мелькало у него в голове. — Ему, действительно, проще дать пинка какому-то ущербному гному, чем слушать его россказни..., — его аж пот пробил от осознания того, что секунды и терпение кузнеца улетучиваются с космической скоростью. — Черт... Ему сначала надо по башке врезать его же молотом, а потом о чем-то рассказывать... Точно!". Он вдруг вспомнил, чем прямо сейчас сможет заинтересовать Гримора, и возможно привлечь на свою сторону.

— Э-э, — осторожно начал Тимур, буквально за мгновение до "взрыва" покрасневшего как дьявол Гримора. — Лер мастер, вчера я был в дальней штольне... и какое-то железо, — казалось из ушей кузнеца, как из клапанов паровой машины, начал стравливаться пар; он явно заинтересовался. — Я упал в какую-то яму... Э-э-э... Там было много железа, разного.

Этот пробный шар, как оказалось попал точно в лузу. Гримор же был не просто клановым кузнецом, который еще не ушел искать счастью в другой клан. Он являлся одним из последних выживших после той бойни и прекрасно помнил времена рассвета клана Черного топора, когда в гигантских подгорных кузницах ни днем ни ночью не затухало пламя, а тяжелыми молотами било одновременно более сорока мастеров и столько же подмастерьев. В те дни сотни килограмм высококачественного металла наполняли кладовые клана и ждали своей очереди, чтобы превратиться в первоклассное оружие и прочные доспехи. Сейчас же в опустевших кузницах стучал молотом лишь один он, выправляя старые горные инструменты и посуду, что для мастера было сродни насмешке.

— Хм..., — вопросительно прохрипел Гримор, оказывая что спускать с лестницы пока никого не намерен. — Где железо?

"Все, рыбка заглотнуло наживку, — улыбнулся про себя Тимур, видя, как буквально весь подобрался кузнец. — Теперь главное не дать ей сорваться с крючка".

— Тама... в дальнем штреке, — стараясь не переигрывать, стал косить под дурачка парень. — Вот идешь, идешь ... долго идешь, а потом раз и вот — впереди целый склад железа, — лицо кузнеца при этом объяснении скривилось, ведь по этому одному из самых древних, штреку можно было годами бродить, рискуя попасть под обвал, но не найти того, чего ищешь. — Это быстро, лер мастер. Идешь... идешь.

Однако, кузнец, прожив больше стал лет, был далеко не дурак. Определенно, на его пути встречались и более хитро вывернутые субъекты, не то, что гном, едва вышедший из детского возраста.

— Ну, говори, чего надо? — кузнец, последние пару лет перебивавшийся лишь крохами хорошего металла, был твердо настроен получить эту гору обещанного железа. — И не придуривайся!

— Хорошо, — Тимур решил раскрыть все карты; гном казался надежным как окружающая их скала и мог быть полезен в будущем. — Мне нужны тридцать мотыг, столько же лопат и топоров, — видя у того на лице формирующийся немой вопрос, парень сразу же добавил. — Можно из самого дрянного железа, какое есть.

Гримор вдруг тяжело вздохнул, словно ожидал от него услышать совершенно другое. Он повернулся к горну и несколько минут шевелил там здоровенной, с бедро теперешнего Тимура, металлической загогулиной. Постояв так немного, кузнец снова повернулся к гостю.

— Рассказывай, давай все, как есть, — казалось, он смотрел на него совершенно иначе. — Вижу ведь, задумал ты что-то, Колин сын Волгрина сын Борта.

Теперь тяжело вздохнуть пришел черед и Тимура. Полное наименование имени гнома, говорило о том, что собеседник считает тебя достойным для серьезного разговора и ожидает от тебя полной откровенности.

— Лер мастер, слышал ты наверное, что вчера завалило меня в дальнем штреке, — кузнец медленно кивнул в ответ на его слова. — Привиделось мне тогда кое-что, — Гримор продолжал внимательно слушать; к видениям в гномьей среде относились очень внимательно, считая такого рода явления посланиями свыше. — Кто-то большой, весь в тяжелых латах со мной говорил..., — кузнец наклонился еще ближе; шутить, рассказывая о встречах с божествами подгорного народа, у гномов было не принято. — Я, лер мастер, теперь знаю как накормить наш клан!

После этих слов отступать было уже поздно, и Тимур ухнул в "омут с головой", выкладывая Гримору собственноручно придуманный им план решения продовольственной проблемы в одном единственном клане.

— Я тут подсчитал, лер мастер, что если мы снарядим караван с выкованными инструментами и продадим их в ближайшем городке, — начал растолковывать свой план парень. — То сможем накупить еду на несколько месяцев.

Предлагаемый им план, конечно, не был лишен огрехов, но некоторые интересные вещи этого мира, о которых Тимур узнал только вчера, позволяли надеяться на успех. Как ему удалось выяснить во время вчерашних посиделок, гномы в принципе не делали сельскохозяйственных инструментов. Предложи такое любому уважающему себя мастеру в каком другом клане можно было смело рассчитывать на взбучку за такое оскорбление. Гномьи мастера делали, прежде всего, оружие — качественное, разнообразное, добротное оружие, чуть реже различные предметы роскоши, но никогда крестьянские орудия труда (справедливости ради здесь следует отметить, что все инструменты, имеющие хоть какое-то отношение к горному делу, были исключением — святым исключением). Таким образом, сельскохозяйственные инструменты выделывали сами люди, но, учитывая значительную стоимость железной руды из гномьих рудников, крестьянам приходилось обходиться одним топором на селение, деревянными мотыгами и лопатами.

— Хм..., — реакция кузнеца была на удивление немногословной и сдержанной, учитывая какое оскорбление ему сейчас нанесли. — Хм... Такое..., — вид закипающего Гримора Тимуру сразу не понравился; "похоже, с этим предложением он перегнул палку" — подумал парень.

В этот самый момент судьба решила вставить в этот непростой разговор и свои пять медных монет. В кузницу влетел маленький и шумный вихрь, который на проверку оказался совсем крошечной симпатичной гномой лет десяти с кучей коротких косичек, делавших ее очень похожий на гигантский одуванчик.

— Деда, деда, деда! — она пронеслась мимо Тимура и как жадный зверь вцепилась в толстую икру опешившего Гримора. — Смотри, что мне бабушка Шаша дала! Смотри! О! — перед глазами присевшего перед ней кузнеца оказалось все на всего яблоко — небольшое зеленое и сморщенное к тому же. — Видишь, видишь? — не унималась гнома, вертя им на вытянутой руке. — Деда, а что это такое?

Улыбающийся Гримор мягко поднял ее на руки и несколько раз подбросил в воздух небольшое тельце, что вызвало в ответ бурю восторгов. "Святой огонь! — кузнец осторожно опустил ребенка на пол и чуть подтолкнул его из кузни. — Это же проклятое яблоко! Раньше такое мы бы побрезговали взять в рот.... Кислое, с гнильцой... Святой огонь! Как же до такого мы докатились?!". Тяжело вздохнув своим мыслям, он развернулся и неожиданно для себя встретился глазами с Тимуром, так и продолжавшим стоять возле горна.

— Ладно, — сдался он и шаркая ногами пошел к горну; странно, но Тимуру на миг показалось, что после этих слов здоровенный гном-гора сделался меньше ростом. — Я не знаю, кто там тебе привиделся под камнями, но ради нее, — он кивнул на уже давно исчезнувшую гному. — Мои руки будут ковать что угодно! Тащи свое железо..., а то моих запасов не хватит.

Тут Тимур понимающе кивнул и ничего не говоря, сорвался с места и выбежал из кузницы. Сейчас, когда шестеренки плана начали медленно крутиться, нельзя было терять ни минуты. Ему еще слишком многое было надо... Надо притащить железо, надо договориться о выходе на поверхность, надо расспросить про дорогу, в конце концов надо найти попутчиков... Последнее, пожалуй, было самым главным на этот момент, ибо у клана не было ни повозки, ни лошади и осла, а нести на себе нужно было не менее пары центнеров металла. Однако, тут ему судьба вновь подкинула шанс и будущие попутчики сами буквально "нарисовались" на его дороге.

— Оба-на, гляди-ка Грум, наш дурень! — перегораживая тоннель, ведущий в главный зал, ему на встречу вышли двое закадычных друзей — Грум и Кром, которые и вытащили Тимура в прошлый раз из под завала. — Ну и че, нашел черную жилу? — откровенно издевался он.

Второй, судя по его ухмылке, тоже был не прочь посмеяться. Однако, парень им быстро перебил все планы, сделав безотказный ход.

— Жрать хотите? — судя по разинутым ртам и сглатывающим движениям кадыка удар был нанесен прямо в цель. — Много-много человеческой еды?! — в полумраке туннеля было прекрасно видно, как оба одновременно и синхронно кивнули головами, словно китайские болванчики. — Точно? — снова синхронный кивок и масляные глаза.

Вообще, оба гнома оказались довольно дружелюбными, несмотря на нагоняемую ими жуть. Главное было подобрать к ним ключик, оказавшийся, как это ни странно, обыкновенной едой.

— Будет много жратвы. Вкусной! Много! — это точно был гипноз; внутренне Тимур буквально ржал, видя как здоровые, поперек себя шире, гномы смотрели на него как кролики на удава. — Только сначала надо прогуляться до одного места, да кое-что потаскать!

После этого остальное оказалось "делом техники", а именно продолжительной беготни и утомительной говорильни. Клан в эти несколько дней оказался поистине подобен разворошенному муравейнику, а совместные обеды и ужины превратились в поле битвы. Его называли дурнем, непутевым, бестолковым сосунком и даже почему-то слизнем. Досталось даже Гримору, которого наградили званием выжившего из ума старого болвана. Словом, в клане никто особо не верил в то, что и удастся раздобыть еды, чтобы протянуть этот год...

— Иди, Колин сын Волгрина сын Борта! — провожать в дорогу их вышел только Гилмор. — И будь осторожен.

Он стоял у входа в подземный город до тех пор, пока последний из их крошечного отряда не скрылся из вида. "Похоже, старик, действительно, поверил в него, меня, — пронеслось в голове у Тимура, когда его широкая фигура исчезла за деревьями. — Значит, у меня есть шанс все изменить в этом сонном царстве".

Когда-то от их дома и до главного тракта, пересекающего крупнейшую горную систему континента — Гордум, проходила широкая мощеная дорога, которая сделала бы честь и королевской площади. Сейчас же она представляла собой печальное зрелище. Массивные каменные блоки, лежавшие на выровненной земле, от ненастья и непогоды, разошлись. Из щелей между ними вверх потянулась высокая трава.

— Колин, может привал, а то жрать охота аж живот сводит. Вон слышишь, как он бурчит от этой грибной похлебки, — вдруг Грум добавил еще одну капельку яда в и без того уже тягостное настроение Тимура. — Вон как топыриться у тебя мешок. Матушка Шаша поди тебе чего вкусного положила.

Оба тяжело нагруженных гнома одновременно повернулись. Взгляд их внимательных глаз выжидающе уставился на Колина, который после обещанных гор провизии стал для них безоговорочным авторитетом.

— Да, Колин, неплохо бы закусить, — поддержал друга Кром, поправляя громадный под центнер веса рюкзак за спиной. — Что там у тебя в мешке?

Тимур же, не обращая внимания на просящие взгляды, прошел между ними. По его задумке до привала им еще следовало шагать пару часов, не меньше.

— Много там всего матушка Шаша положила, — бросил он наживку, отдаляясь от них. — Все свежее и вкусное! Вот пару лиг отмахаем и попробуем...

После этих слов можно было даже не оборачиваться. Обоих друзей за пару дней он изучил прекрасно.

— Подожди, Колин! — и точно, через пару секунд за спиной послышался громкий и гулкий топот по камням. — Мы идем!

Следующий час Тимуру пришлось выслушивать яростный спор своих попутчиков по поводу того, что из съестного было у него в мешке. В конце концов, они разъярились до того, что практически насели на него, требуя показать, что же там лежало.

— ... Ты, горный троль, если не чуешь этого чудесного копченного аромата! — лицо Крома не просто красным, а бурым цветом налилось. — Это подземные крысы! Жирные, с корочкой!

Второй во время это тирады так яростно мотал головой, что Тимуру на какое-то мгновение испугался за ее целостность.

— Сам ты, горный троль! — наседал Грум, размахивая руками подобно ветряной мельнице. — Это нежные слизни, тушенные в соусе из черных грибочков! — в порыве спора он носом попытался влезть в мешок с продуктами, отчего Тимур покачнулся. — Я чувствую его это нежный аромат гнили!

Он с таким жаром описывал этот чудесный аромат, что Тимур и сам его почувствовал (или ему показалось, что он его почувствовал). А потом, до него дошло! Никакой чертовой гнили в продуктах не было и не должно было быть, так как он сам его укладывал.

— Стойте! — пот прошиб ему спину, неприятно холодя тело. — Да, замолчите вы оба! — Тимур резко остановился и стал оглядываться по сторонам. — Вы, что не чувствуете?

Гномы сразу же замолкли и подобно гончим псам начали втягивать воздух в ноздри. Что бы кто ни говорил о них, оба друга были чрезвычайно исполнительными.

Троица путешественников стояла прямо напротив густой рощи, которая буквально накрывала собой дорогу. Толстые стволы деревьев здесь стояли вплотную к мощеным плитам, переплетаясь между собой гибкими ветками в единую монолитную стену.

— Бросайте свои рюкзаки, — Тимур, вдруг резко свернул к одному из деревьев, возле которого, как ему показалось, был просвет. — Похоже, пришло время немного размяться.

Гномы несколько секунд переглядывались, затем как, те двое из ларца, довольно переглянулись и с металлическим звоном скинули свои мешки на землю. Тут же откуда-то из-за спин у них появились пара массивных боевых молотов, которыми в прошлую войну гномья пехота вколачивала в землю знаменитую тяжелую баронскую кавалерию.

Тимур медленно подошел к заинтересовавшему его дереву и осторожно раздвинул плотно росшие ветки. Оказалось, интуиция его не подвела. Прямо за деревом, заваленная ветками, стояла небольшая повозка с высокими бортами, над которыми была натянута плотная темная ткань. Рядом с ней лежала лошадь со вспоротом брюхом, от которой ощутимо несло падалью.

— Черт, что вы пыхтите как тролли! — возмутился парень громким пыхтением, который, казалось, издавался крадущимися за ним гномами. — Ничего не слышно!

— Это не мы, — обиженно пробухтели оба гнома, с другой стороны от него. — Это там! — они сразу же кивнули на густой кустарник в стороне от повозки.

Парень по удобнее перехватил короткий клинок, раздобытый им в одной из кладовых, и громко прокричал:

— Эй, там, выходи, пока я стрелу не пустил! — он подмигнул стоявшим недалеко от него гномам, которые понимающе заулыбались. — Слышишь?! Не балуй там!

В кустарнике кто-то сразу же зашевелился и негромко застонал, а потом проговорил:

— Молодой человек, если вы и из чего можете в меня выстрелить, то только из своего пальца... Я прекрасно вижу вас, — чувствовалось, что спрятавшемуся тяжело говорить. — И вообще... я не могу выйти. У меня нога сломана... Но если вы мне поможете, то уверяю вас, торговец Мирчо будет вам очень обязан, — он на несколько секунд замолк, а потом продолжил хриплым голосом. — А торговцу Мирчо, можете мне поверить, можно верить. Это вам любой подтвердит в округе...

"Ни хрена себе, отошел с дороги! — Тимур не верил в такую удачу. — Встретить в этой дыре именно того, кто нам и нужен... Настоящий торговец — это же наше все!".

— Грум, Кром, давайте, вытащите его, — те неуверенно пошли в сторону кустарнику, не выпуская тяжеленых молотов. — Только осторожнее там! Он нам пригодится!

После недолгого шебуршания и тихих стонов на белый свет гномы вытащили полного как сдувшийся шарик мужичка. Со охами и ахами его посадили возле дерева, где наконец-то, его и удалось расспросить обо всем здесь случившемся.

— Позвольте представиться, уважаемая публ..., — машинально он начал выдавать, чувствовалось, домашнюю заготовку и поперхнулся, столкнувшись со взглядом ухмыляющегося Тимура. — Мое имя Мирчо из славного городка Зверч. Как вы уже поняли, я торговец, — он махнул рукой на повозку и останки лошади. — И такое со мной впервые...

Потерявшие интерес к человеку гномы копошились возле его повозки, рассматривая то ли ее колеса, то ли борта. Тимур же напротив всем своим видом изобразил удивление, поощряя торговца на дальнейший рассказ.

— К сожалению, в последнее время ремесло торговца стало довольно опасным, но ..., — он важно поднял свой толстый палец вверх. — при этом остается довольно прибыльны делом! Уж поверьте мне, я в этом деле не одну собаку съел! Ха-ха! ... А теперь позвольте мне полюбопытствовать, что здесь, довольно далеко от великих гор, делают столь юные гномы из ..., — он еще раз внимательно вгляделся в затейливую вязь рунной вышивки на рукавах рубахи Тимура. — Из клана Черного топора? — судя по нескрываемому интересу, с которым он разглядывал троицы и их громадные баулы, торговец почувствовал запах наживы.

Тимур сразу ему ничего не ответил. Он повернулся в сторону своих соклановцев.

— Оставьте в покое повозку! — те с виноватым видом оторвались от уже почти снятого колеса. — И тащите сюда свои рюкзаки... А вы, уважаемый Мирчо из Зверча, не хотите ли разбогатеть?

Чтобы понять всю эластичность человеческого лица, нужно было видеть, какую бурю эмоций в этот момент изобразил торговец. Чего только здесь не было: и удивление, и неверие, и подозрительность, и еще много чего...

— Хочу! — хрипло и жадно пробормотал торговец, не сводя глаз с двух громадных баулов, которые притащили гномы. — Конечно хочу...

3

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Сам город четверка путешественников, трое стоя, а четвертый с носилок, увидели на второй день пути. Собственно, что вам сказать? Городишко, лучше так его называть, Тимура не больно порадовал. Воспитанный на добротных голливудских блокбастерах и приключенческой классике о средневековье (особенно его западном варианте) он ожидал совершенно иного. Высоких каменных стен (или хотя бы намека на них), мощенных узких улочек с нависающими над ними скученными домиками-гнездами, мощного донжона местного синьора и т. д. и т. п. — , короче, всего этого не было и в помине! Единственное, что было в достатке из типичного набора средневекового города — это сильное амбре гниющих отбросов и навоза.

— Куда ты нас привел? — ужаснулся Тимур, наступая в здоровенный блин коровьей лепешки. — Это же какой-то гадюшник.

Стайка мальчишек, увидев гномов, с радостными воплями начала кружить вокруг них. Они что-то кричали, свистели. Словом, путешественники им явно заменили цирк!

— Что вы, мой молодой друг, — показывая дорогу, Мирчо уверенно ткнул пальцем в самую гущу народа. — Это цивилизация! Здесь может несколько грязновато, — сразу же виновато забормотал он, также вляпываясь в кучу какого-то гнилья. — Но вот чуть дальше, где живут благородные... все совершенно иначе.

Кром и Грум же, напротив, были в совершеннейшем восторге, который со стороны очень напоминал радость и удивление ребенка, впервые оказавшегося в совершенно новом для месте и среди большого скопления незнакомцев. Словом, все это в полной мере касалось гномов! Они яростно вертели головами по сторонам, стараясь увидеть как можно больше. Переговариваясь друг с другом, они так живо выражали свои эмоции, что несколько раз чуть не уронили страдальца.

— Чертова вонь! — Тимур осторожно лавировал между лужами зловонной жидкости и кучами экскрементов людей и животных. — Где этот рынок? Надо быстрее покончить со всеми нашими делами! — парень вглядывался в каждый переулок, в надежде, что именно он ведет туда куда надо. — Рассторгуемся и назад...

После очередного узкого перекрестка они повернули и вышли к довольно крупной площади, густо заполненной повозками и снующими между ними людьми.

— А вот торговать я не советую, — обладавший тонким слухом, Мирчо вновь падал свой голос с носилок. — Здесь ни у кого нет столько монет, чтобы купить все ваши инструменты... Посмотрите вокруг! — Тимур машинально огляделся. — Здесь одна беднота, которая пытается заработать пару медяков. Покупателей, вообще, раз и обчелся!

"Действительно, кругом одна нищета, — помрачнел Тимур, давая пинка очередному не очень удачному карманнику. — Таким вообще хрен чего продашь! А я-то нафантазировал... Толкну кучу инструментов и на заработанное накуплю припасов на год вперед".

Пока они вышагивали по рынку, Мирчо просветил своего компаньона по поводу всей этой средневековой экономики...

— Тут, вообще, почти ни у кого нет монет. В соседних баронствах ситуация не лучше... Медяки есть на руках. Со всего рынка можно наскрести пару сотен, а может и две, но не больше, — Мирчо был в своей стихии. — Серебра здесь самые крохи! Думаю, с менялой можно попробовать поговорить. Ну уж о золоте, даже не думайте! Словом, если просто стоять и торговать вашим железом, мы и четверти не сможем продать.

План, разработанный с такой тщательностью, разрушался на глазах. Чтобы клан встал на ноги, надо было заложить мощный продовольственный фундамент. Последний в свою очередь зависел от того, смогут ли они продать свои изделия и на вырученное закупить продовольствие.

— Стоп! — споткнулся Тимур, внезапно вспоминая много раз слышанные истории матери о безумных бартерных схемах ее зрелости, когда меняли мыло на яблоки, обувь на лампочки, кирпичи на стиральные машинки и т. д. — А зачем на их продавать? Мирчо, кто здесь самый крупный торговец пшеницей? (рассудив, что пшеница это второе золото, Тимур решил иметь дело, в первую очередь, с хлеботорговцем), — тот несколько секунд молчал, сбитый с толку таким поворотом. — Давай, веди нас к нему... Думаю, мы сможем провернуть наше дело.

Уже выходя с рынка, Тимур на пару мгновений задержался у кузнечной лавки и дико поразился ее скудному ассортименту и заоблачным ценам. У скучавшего за прилавком чумазого детины было всего лишь несколько крошечных ножичков и один с подпалинами топор из сыродутного железа. При этом за один из ножей он просил целых три медяка — эквивалент стоимости целого мешка пшеницы.

Парень отходил от кузнеца с какой-то глупой улыбкой на губах. До него, наконец-то, дошло, насколько ценный груз для этого городка они несли в своих рюкзаках. "Это же безумные деньжищи! — он автоматически переставлял ноги, держась позади носилок. — Мирчо говорил, что с железом здесь очень большая проблема". Весь поток металлических брусков и уже готовых изделий с гномьих гор, по словам торговца, шел целиком в центральные королевства. В окраинных же баронствах оставались лишь крохи и приходилось довольствоваться изделиями местных мастеров. А те, в свою очередь, имели под носом только болотную руду настолько плохого качества, что топоры из нее с трудом держали заточку, а про мечи и говорить нечего. "Получается, мы имеем очень интересную штуку..., — Тимуру пришла в голову еще одна идея о том, как можно поправить дела клана, а заодно и свои тоже. — Денег у населения практически нет, а то что есть, никто доставать не будет. С металлом тоже огромная проблема... А если, все это совместить в одно и выбросить на рынок?!". Как это ни странно, но Тимур отнюдь не предлагал заняться изготовлением фальшивых медных или серебряных монет. Его идея была гораздо более оригинальна и что главное безопасна. Он решил воспользоваться опытом Древней Руси и варварских государств Полинезии, где существовали практичные эквиваленты денег — шкурки пушного зверя и морские ракушки.

— Пришли, Колин, — окрик Мирчо выдернул Тимура из раздумий о создании своей собственной финансовой империи. — Вот! Здесь живет уважаемый Зоран Батиста, — торговец немного приглушил свой голос. — Он родственник местного барона. Очень дальний, но все же... Все закупки пшеницы, которые осуществляет город, делает он. Я тут недавно слышал, что он ежегодно на юг отправляет более двух сот пазманских телег (больших монстрообразных повозок с высокими бортами, напоминающими повозки переселенцев времен Дикого Запада).

Встретиться с хозяином дома им удалось почти сразу. Оказалось, Батиста сам заинтересовался странными гномами, стоявшими возле двери его дома.

— Очень любопытно, — негромко пробормотал хозяин, встречая Тимура в большой комнате. — Давненько, в наши края не захаживали гномы..., — глазами он внимательно изучал своего посетителя. — Прошу, заходите, — он гостеприимно махнул рукой. — Думаю, вы пришли ко мне не просто так.

Сам Батиста был довольно высок и худ, представляя собой эдакую каланчу. Контраст был еще более разителен, когда Тимур его сравнивал с собой.

— Понимаете, уважаемый Зоран, — осторожно начал Тимур, прощупывая мужчину. — Мы с братьями путешественники и хотели бы кое-что продать в вашем славном городке. И мы были в самом настоящем затруднении, пока в дороге не встретили торговца Мирчо из Зверча, — тот при этих словах с достоинством приподнялся на носилках. — Он нам посоветовал обратиться именно к вам. Только вы, сказал он, сможете по достоинству оценить наш товар.

Тимур еще там, на Земле, довольно умело забалтывал людей. Как говорил его товарищ, ему была прямая дорога в продаже, чтобы впаривать людям то, что им не надо. Озолотишься, утверждал он... Словом, Батиста явно был не Лорнецо Медичи, то есть не знатоком иезуитских схем и заговоров, и раньше не имел дело с новейшими гуманитарными технологиями XXI века. Уже через пару минут стало ясно — клиент наш, и его осталось взять готовенького!

— Что ж, я не король конечно и не имею золотых гор, — Батиста гордо приосанился; и неудивительно, даже блохастой собаке приятно, когда ее хвалят. — Но коей-чем похвастаться могу... Думаю, вы пришли именно туда, куда и нужно. Показывайте, что у вас там?

Когда, оба гнома, положили носилки на пол, и начали прямо на огромный дубовый стол высыпать содержимое одного из рюкзаков, хозяин дома даже растерялся и Тимур его прекрасно понимал. В эту минуту перед ним высыпали практически целый мешок золота, которое ему сразу же захотелось заполучить... По широкой столешнице с тонким мелодичным звоном (что естественно говорило о высоком качестве изделий) сыпались разного размера топоры и топорики, ножи и ножички, даже несколько лопат. Благодаря тому, что все они были ярко начищены (Тимур и оба его попутчика этим занимались почти целую ночь перед походов в город), весь металл сверкал, как серебро на королевском приеме.

— Это все сделали вы, гномы? — хриплым от волнения голосом спросил Батиста, осторожно взяв со стола один из сверкающих топоров. — Говорили же, что вы не делаете такое..., — металлическое лезвие так приятно блестело и баюкало своей тяжестью, что совершенно не хотелось его выпускать. — Что вы за это хотите?

"Все, бинго! — выдохнул Тимур, понимая, что ему почти удалось все провернуть. — Он точно решил все брать! И ему совершенно безразлично за какую цену, — хозяин дома словно алчный скряга перебирал падавшие со звоном серебра изделия из металла. — Если за это надо будет продать родную дочь, он пожалуй вполне может пойти на это...".

— Сколько? — вновь спросил Батиста, державшего паузу парня. — У меня, к сожалению, пока нет столько денег. Но позднее, когда мое зерно окажется на юге, я мог бы...

— Не надо, не надо, уважаемый Зоран, — Тимур был сама любезность, беря в руки блестевший как зеркало ножик. — Нам не нужны деньги! — при этих словах у хозяина дома удивленно поползли брови вверх. — Нам нужно нечто другое! — тут Батиста внезапно посмотрел куда-то в сторону, где начал раздаваться какой-то непонятный хруст.

Парень тоже повернулся и увидел, как оба гнома с жадным чавканьем грызли по здоровенному красному яблоку, которые они по всей видимости никогда и не видели.

— Да, да, уважаемый Зоран, мне нужно продовольствие, — Тимур озвучил уже очевидное для всех. — Мне нужно много припасов в самое ближайшее время...

Батиста несмотря на свою излишнюю податливость к лести, был отнюдь не дураком и когда надо прекрасно соображал. Вот и сейчас, он понимал, что эта сделка, несмотря на всю е необычность и странность, может принести ему такой барыш, что можно смело валить из этой дыры и надолго забыть про своих сиволапых и вечно жаждущих очередного подношения знатных родственников.

— Сегодня же я могу отправить по твоему слову двадцать подвод с зерном, — быстро начал он перечислять. — Еще пятьдесят будут готовы в течении месяца, — Тимур внимательно слышал и мотал на ус. — Могу выделить три подводы вина с юга. Только недавно пришли... Еще овощи..., — он на пару секунд замолк, что-то высчитывая. — Наскребу подводу овощей, там всего по немножко. Через неделю будет больше...

Тимур продолжал молчать, показывая, что этого мало. К счастью, это понимал и сам Батиста.

— Дам стадо коров голов на двадцать, но это все! — дальше он уперся, чувствуя, что можно и поторговаться. — Но это все! Большего это железо не стоит.

Чавканье за их спинами уже практически прекратилось. Чувствовалось, гномы опустошили почти всю вазу с фруктами, которая у хозяина стояла на небольшом столике возле окна.

— Думаю уважаемый Батиста, — Тимур припустил в свой голос таинственности. — Вам незачем обманывать своего будущего поставщика и других партий металла, а может и не только...

Пожалуй, лучше бы он этого не говорил. Хозяин дома едва услышал такое практически ничем не завуалированное предложение к сотрудничеству пришел в сильное волнение. Переводя данное предложение на земные реалии, это могло выглядеть приблизительно так: предпринимателю средней руки, занимающемуся отделкой небольших офисов или квартир предложили бы отделать дворец короля Бурундии, предоставляя при этом монопольный и практически бесплатный доступ к любым элитным материалам... Словом, хозяина дома "стукнули" по голове таким молотом наживы, что у него начала кружиться голова. Батиста до боли хотел согласиться, но где внутри него сидел маленький и нудный червячок сомнения, который тихо и яростно точил — ты не потянешь, ты надорвешься!

— Я гарантирую, что наш клан будет напрямую торговать с вами, — Тимур продолжал давить словно тяжелый танк. — Подумайте, давно к вам приходили посланцы от подгорного народа с таким заманчивым предложением? Скорее всего, никогда! Уважаемый Зоран, — парень видел, каким огнем горели глаза Батисты. — Вы только представьте себе... Эти знатные снобы из центральных земель будут ломиться к вам как стадо коров на дойку. Они будут выпрашивать у вас ... нет не эти топоры и ножи, — тут за их спинами от еле сдерживаемого сопереживания или возможно зависти хрюкнул Мирчо, уже давно сползший с носилок и во все уши слушавший напряженный разговор. — Это будут совершенно другие товары, от которых, вы уж поверьте, у вас от восхищения волосы встанут дыбом! — при этих словах Батиста машинально провел пятерней по своей лысеватой макушке.

— Эх, Благие! — вспотевший от напряжения Батиста, наконец-то, махнул рукой. — Согласен! Уверен, ты даже самого горного тролля сможешь уговорить! — он вытер пот с макушки и продолжил. — Мы заключим с кланом договор о взаимных поставках товаров и продуктов, скажем на год..., — Тимур кивнул головой. — У меня есть лишь одно условие, — тут он глазами показал на остальных находящихся в комнате.

Тимур понимающе прикрыл глаза.

— Кром, Грум, забирайте носилки с нашим другом, и идите подышите воздухом! — те сытые и довольные, продолжая дожевывать какой-то фрукт, без всяких слов подхватили носилки и с пискнувшим Мирчо, исчезли за дверью.

— Мы договариваемся о больших деньгах и большой власти, которую повлекут за собой такие деньги, — он то и дело вытирал свою макушку. — Сейчас это еще не видно, но позже об этом не будет знать разве только местный дурачок с рынка... Из-за всего этого могут быть большие проблемы и хочу быть уверен, что в таком случае смогу найти у вас убежище.

Даже находясь в закрытой комнате, Батиста опасался в открытую говорить о том, что этот договор в конечном итоге наносил значительный вред другим гномьим кланам. Последние вряд ли обрадуются, что кто-то без спроса влез в их вотчину и перекрывает тот золотой ручеек, который тек к ним из людских земель.

— Я, Колин сын Волгрина сын Борта, представляя клан Черного топора, заявляю, что клан предоставит убежище Зорану Батисте тогда, когда он попросит об этом! — произнес в ответ ритуальную фразу Тимур, ловя себя в эту секунду на мысли, что уже не видел в этом ничего смешного. — Договор?

К окраине города, где завтра на рассвете их должны будут ждать первые обещанные повозки, гномы вышли лишь втроем. Мирчо же стал, как его по земному окрестил Тимур, торговым представителем гномов, который должен был проследить за договоренностями и в случае чего, послать к ним кого-нибудь.

— Колин, смотри-ка, лупасят кого-то! — Грум без своего громадного рюкзака буквально летал по улице, суя свой нос в каждый угол и в каждую подворотню. — Ого!

Погруженный в свои размышления, Тимур на его вопли не обратил бы особого внимания если бы, это самое само о себе не напомнило. В эту секунду из кирпичного провала высокого здания словно пушечное ядро вылетело что-то темное и сбило парня с ног. Опешивший от неожиданности, он просто не успел среагировать и молча свалился в лужу с какими-то помоями.

— Полукровка! Тьфу! — Грум вдруг смачно сплюнул чуть не под ноги Тимуру, который к своему удивлению обнаружил на своем животе ребенка, но какого-то несуразного, что-ли. — Колин, пни его обратно в эту дыру! Там ему самое место! Грязный полукровка!

Измазанный в грязи и крови ребенок, на самом деле являвшийся больше гномом чем человеком, испуганно закрыл голову и затих, словно так мог спрятаться от высоких и страшных созданий.

— Отойди от него, Колин! Это же полукровка! — это вопил уже Кром, который, чувствовалось, тоже был не в восторге от мальчика. — Он же проклят! Все эти выродки прокляты!

Тимур, не обращая на вопли двух здоровых "лосей" вокруг него. Внимательно рассматривал скорчившегося мальчишку. У него была большая голова и чуть оттопырены уши. Вообще, фигурой он здорово напоминал обычного человека...

— Эй! — парень осторожно коснулся его и почувствовал, как того от обычного касания резко вздрогнул. — Что ты малыш... Не бойся! Колин тебя не обидит, — тот медленно приподнял голову и на Тимура с настороженностью и надеждой уставились два ярко синих глаза. — Ты же вон какой сильный! Аж взрослого гнома на землю повалил! — мальчик не понимающе хлопал глазами, а потом робко улыбнулся. — Ну, вот и отлично! Давай, поднимайся!

Оба гнома смотрели на эту картину разинув рты. Им и в голову не могло прийти, что вот так можно заговорить и даже... о ужас... коснуться полукровки! С самого детства в каждого гнома вдалбливалось как непреклонная истина, что кровь гномов нельзя смешивать с кровью других существ, так как гномья кровь священна. И Создатель подгорного народа обязательно жестоко покарает того, кто нарушит этот его священный завет. Поэтому с незапамятных времен гномы, посмевшие нарушить этот правило, изгонялись из клана. В некоторых же кланах за это преступление могли и бросить в бездонные расщелины в глубинах подземелий.

— Ты, что один тут?! — тот отрицательно замотал головой и начал тянуть Тимура куда-то в сторону. — Туда, говоришь, идти надо... Ну, хорошо, пошли. А вы, чего встали как истуканы?

Свернув с улицы, они несколько минут пробирались вслед за мальчиком по каким-то узким ходам между высокими домами. Было заметно, что эти своеобразные трущобы облюбовало себе всякое городское отребье. Повсюду валялась какая-то гниль с рынка, пропыленные и пропахшие навозом коровьи шкуры, обломки сучьев.

Наконец, мальчик остановился перед какой-то горкой мусора и как-то съежившись нырнул внутрь ее. Тимур осторожно приподнял край шкуры.

— Во тебе и на, — пробормотал он, обнаруживая внутри в куче тонких веток и каких-то перьев свернувшихся калачиком двух существ — худого гнома с землисто серым лицом и прижавшегося к нему мальчишки. — Черт..., — он повернулся к свои и задумчиво произнес. — Опять давайте носилки делайте. До повозок донесем, а там решим, что делать будем.

Он снял с пояса фляжку с травяным отваром, который матушка Шаша положила в дорогу, и приподняв голову лежавшего гнома, осторожно влил ему несколько капель. "Не знаю, что это за зелье, — удивился Тимур, видя, как лицо у гнома медленно возвращает свой нормальный цвет лица. — Но, похоже, убойная штука. Надо обязательно будет заценить...".

— Давай-ка, мы тебя, братишка, вытащим отсюда, — он поднял его и положил на носилки. — Что же ты забыл тут, интересно?!

Идя рядом парень внимательно рассматривал превратившеюся в лохмотья одежду гнома. Судя по добротной ткани и просматривавшемуся покрою, когда-то это была довольно приличная одежка, которую не грех было носить и мастеру. Однако, Тимура гораздо сильнее заинтересовало другое — на этих замызганных лохмотьях не было и намека на рунную вышивку — знак принадлежности к клану.

— Не боишься? — к своему удивлению этот полумертвый гном открыл глаза и пытался с ним говорить. — У меня нет рун.., — видя недоумение в глазах Тимура, он продолжил. — Меня изгнали из клана и еще вот..., — из под своего рванья он вытащил руку, а точнее культю. — Этим наградили... Ха-ха-ха-ха! Старейшины сказали, что всего лишь отрубят мне руку... Ха-ха-ха-ха-ха! Всего лишь руку! — обеспокоенный Тимур вновь вытащил фляжку и дал ему глотнуть еще немного. — Мне... руку..., который из мертвого камня вырубал им "живые" дворцы! Всего лишь руку...

"Каменотес и профессиональный строитель, — Тимура снова осенило. — Похоже, в этой жизни мне просто дико везет... Вот так взять и подобрать с улицы настоящего строителя! А ведь я тут по пути, как-будто, специально видел неплохой такой выход известкового камня... Остается еще найти мел и все".

— Эй! — от избытка парень легонько тряхнул лежавшего. — Жив еще? — тот вновь открыл глаза. — Отлично! Успеешь, еще к Создателю... Поверь моему опыту, там довольно скучно и тошно, — у больного от удивления расширились глаза. — Я вас обоих в клан забираю. Слышишь? Говорю, хватит на улице валяться, отдыхать! Работу тебе найду! Строить! Много, очень много и из камня! Из отличного самодельного камня!

4

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Ожидал ли Колин (за эти несколько дней Тимур не раз ловил себя на том, что и сам стал примеривать свое новое имя) триумфа при их возвращении домой? Ждал ли он грандиозного праздника с торжественным въездом (похожим на прохождение через улицы Древнего Рима полководца-победителя), когда радостные гномы приветствуют своего спасителя? Честно говоря, вымотанного до нельзя гнома, шагающего по самой жаре и глотавшего пыль от медленно бредущих повозок, эти вещи сейчас волновали совсем не волновали... Однако не надо думать, что его душа, "мятежная и беспокойная, получив новый шанс, совершенно преобразовала его новое тело, вычистив его от скверны". Естественно, нет! Он и в той жизни не был альтруистом и бессребреником, а в этой и подавно не хотел становиться им. Дело было совершенно другом... В абсолютно диком в его понимании, въевшемся словно вирус ему в подкорку, ощущении непередаваемого счастья, с которым он сам, а потом и внучка кузнеца грызли пожухлое и кислое как сама смерть яблоко с поверхности. Это вдруг ясное осознаваемое понимание того, что какой-то мятый и совершенно неаппетитный с виду фрукт, который у нас бы валялся под ногами, здесь детьми воспринимался в качестве самого желанного кушанья...

Когда голова длинной змеи из почти трех десятков повозок только начала заползать на широкую площадку перед входом в подземный город, здесь уже собрался практически весь клан, включая стариков и детей. Около сотни гномов, взрослых и маленьких, седых и рыжих, молча, без единого звука смотрели на это странное для них зрелище. Всю дорогу перекрикивавшиеся возницы тоже моментально притихли, не понимая в чем дело. Они ведь везли зерно, которое, как им было сказано, очень ждут, а тут их встречала совершенно молчаливая толпа... Поневоле задумаешься, а что собственно здесь происходит?

Почти час, пока повозки и люди втягивались в пространство перед уходящей в вышину скалы, в воздухе висело лишь недовольное ржание лошадей, щелканье кнутов и противный скрип плохо смазанных деревянных осей повозок.

— Деда! Деда, смотри! — первой ласточкой, которая и показала приезжим настоящее настроение собравшихся гномов. — Смотри, что мне дядя дал! — невысокая, плотная, скуластая гнома с кучей косичек осторожно взяла что-то из рук пожилого возницы, который нежно погладил ее по волосам и что-то тихо прошептал. — Во! — он высоко вверх подняла что-то небольшое, оранжевое, похожее в детской ручке на маленькое солнышко. — Деда, он же сладкое! — с удивленным ростом гнома побежала к седому гному, который даже среди остальных выделялся своими широкими плечами и крупными руками. — Смотри!

Пожалуй, именно эта девочка, внучка кузнеца, которая никогда за свою жизнь не видела и не пробовала самый обыкновенный сладко-кислый кор (здешний аналог апельсина), первой и прорвала плотину молчания среди гномов. Буквально через несколько секунд, после того, как добыча гномы была обнюхана и распробована (на как распробована, так, каждому досталось лишь по крошечному кусочку) к первой повозке и опешившему вознице словно стая назойливых воробьев слетелось десятка два детворы. Разновозрастные гномики с удивлением, а то и с восхищением рассматривали самые обыкновенные фрукты и овощи.

Следом за ними стали подходить и взрослые, которые, казалось, до самой этой секунды не верили, что на десятках повозках возле их дома находится самая настоящая и такая долгожданная пища.

— Сынок, — матушка Шаша нежно, с благоговением набрала горсть земляной крупы (обыкновенного земного риса), который в гномьей культурной традиции наделялся мистическими свойствами и считался праздничной едой. — Вижу, тебе удалось..., — она осторожно поднесла ладонь к носу и вдохнула аромат, исходящий от светло-коричневых зерен. — Спасибо, — медленно и аккуратно высыпав все до последнего зернышка обратна, она крепко обняла сына. — Спасибо.

... Вокруг них царило настоящее столпотворение! Между повозками и улыбающимися крестьянами стремглав носились маленькие гномы, детки, которые то залазили под повозки, то прыгали на них. Другие пытались коснуться насторожено фыркающих лошадей, не привыкших к такому интересу, другие — хватали все подряд из сложенных мешков. Взрослые же , не обращая внимания на детвору, разгружали привезенные припасы. Надо было видеть, с каким выражением лиц (хотя для людей чуть гротескные лица гномов казались одинаковыми) они делали это! С какой, почти родительской заботой, мешки с зерном ровно складывались один к другому, с какой тщательностью подбирались случайно высыпавшиеся из ящика овощи...

Видя, как один гномов, с безобразной металлической культей вместо ноги, тоже стал подбирать валявшиеся овощи с таким видом, словно это драконье золото, один из возниц, молодой, кровь с молоком парень, не выдержал и заржал. Ему, наследнику хорошего земельного надела да доброго куса заливного луга, где можно было смело пасти целое стадо коров, было до коликов смешно наблюдать, как древний увечный дед, подогнув культю, неуклюже ползал по пыли и подбирал брюкву.

— Ха-ха-ха-ха! Вот же ..., — вдруг кто-то с силой треснул его по спине. — Что за дуре..., — дурнея на глаза, парень резко развернулся и наткнулся на того самого пожилого возницу, что был на первой повозке. — Батя, ты что?

А тот не говоря ни слова, снова заехал ему по спине. Только в этот раз ударил он не рукой, а костяной рукояткой своей плетки. Знатным, хлестким вышел удар.

— Замолкни, дурья твоя башка! — прошипел мужик и, кивая на старого гнома, продолжил с горечью. — Смотрю ряху отъел, а ума как не было, так видно уже и не будет. Ты чего горло дерешь, как жеребец? ... Видно, забыл уже как люди голодают?! Да? — парень осунулся, словно из него резко вынули внутренний стержень и оставили одну лишь оболочку из плота. — Забыл, как матери бросали в реку новорожденных, чтобы их не сожрали другие дети? Не помнишь уже? Сытно, жрать стал, смотрю? — лицо парня покрылось темно-красными пятнами. — Уйди с глаз моих прочь! — тот, молча, слез с повозки .

Мужик же, тяжело вздохнув, подошел ко гному и, не говоря ни слова, начал помогать ему собирать овощи и складывать их в ящик. Двое старых работяг, переживших не один голод, быстро нашли общий язык...

Тимур стоял недалеко от них и прекрасно видел всю эту сцену, от которой тяжесть словно стальные обручи стягивала сердце. Утешало же его в эти мгновения одно — "клан больше не будет голодать". Эта фраза огненными символами билась у него в голове, наполняя уже уверенностью и силой.

— Так..., — встряхнулся он, отходя от двух разговорившихся стариков — таких разных, но и в то же время таких одинаковы. — А где же наши найденыши?

Строитель с сыном занимали в его планах такое важное место, что он ни как не мог позволить себе потерять их. Он свистун ошивавшегося рядом Крома и попросил его помочь в поисках. Вякнувшего было что-то про изгоев и выродков Крома, Тимур сразу же осадил.

— Хочешь снова копаться в шахте и всю жизнь жрать грибную похлебку с плесенью, иди! — гном-детина потупился, всем своим видом показывая, что новая жизнь ему нравиться гораздо лучше прежней. — Нет? Тогда, забудь про выродков и изгоев!

Обе потеряшки нашлись в самом конце колонны, где они сидели возле колеса повозки. Старший, как оказалось, лежал без сил, а мальчик-полукровка — боялся отходить от отца.

— Я Торгрим, сын Горма, сын Торина... Изгой... Ты..., — гном открыл глаза при их приближении и внимательно посмотрел на Тимура. — Ты... сказал, что возьмешь нас в клан? Это, правда? — тяжелый это был взгляд; здесь было все — и отчаяние, и ожидание предательства, и надежда, и даже ненависть. — Клан Черного топора примет нас?

Тимур задумался. Не мог же он ему сказать, что о них еще никто ничего не знает и решить такой вопрос в одиночку он просто не сможет. Сказать так, глядя ему в глаза парень точно не мог!

— Сегодня старейшины скажут свое слово, — надежда, искорка которого все теплилась в глазах побитого гнома, враз потухла; отношение к изгоям и полукровкам было известно всем. — Но... Ты слышишь меня? — мальчик, видя сникшего отца, еще сильнее прильнул к нему. — Очнись! Я, Колин сын Волгрина сын Борта, обещаю тебе, что сделю все, чтобы ты и твой сын стали частью нашего клана! Ты слышишь меня?! — он присел рядом и крепко встряхнул его. — Я тебе обещаю это!

Не известно, что лежавший гном увидел в нем или услышал в его словах, но он впервые за все время их знакомства улыбнулся и еле заметно кивнул.

— Ну, вот и славно! — Тимур тоже улыбнулся. — А ты, малыш, береги отца. Скоро, мы вас устроим в нашем городе, в городе клана Черного топора, — как это ни странно, слова эти он повторял без иронии и даже с едва намечающейся гордостью. — Черного топора... Обязательно...

Однако, едва он отошел от них, как сомнения с новой силой охватили его. Тимур ясно понимал, что клан никогда не примет изгоя, а уж тем более полукровку. Принять в свои ряды изгоя — это значило нарушить тысячелетиями складывающие традиции. Но даже, по большему, главное не это! Таким решением можно было окончательно испортить отношения с другими кланами, с которыми, по-хорошему, у них и так не все было ладно. Старейшины никогда не пойдут на это!

— Колин! Колин! — в этот момент погруженного в себя Тимура кто-то громко окликнул. — Колин! — со стороны входа в подземный город со всех ног бежал полненький гном и звал его. — Скорее! Колин! Ох!

Чуть не сбив его с ног, запыхавшийся посланник ни как не мог отдышаться и просто тянул его за руку внутрь горы. Ничего не понимая и подозревая самое страшное, парень быстро пошел за ним.

— Чего там случилось? — гном что-то невнятно бормотал и вся сильнее тянул его по полутемным тоннелям. — Что ты молчишь? Эй?!

Сначала они прошли главный зал, в котором обычно проходили совместные обеды и ужина их маленького клана, затем вошли штольни с мастерскими.

— Быстрее, Колин, — наконец, заговорил гном, открывая дверь, которая вела в самую древнюю часть города. — Там уже все собрались.

Они несколько минут спускались по широким ступенькам, пока не подошли к огромным воротам, массивные створки которых были чуть приоткрыты. Не доходя несколько шагов до них, гном остановился и тихо-тихо произнес:

— Дальше мне нельзя... Они звали только тебя, Колин.

Такое поведение смутило Тимура еще больше. Как он в эти мгновения не копался в памяти, осколки которой достались ему от прежнего Колина, он так и не получал ответа на интересующие его вопросы.

— Ладно..., — прошептал он, с волнением, которого не ожидал от себя сам, толкая одну из створок. — Прорвемся.

Толстенная, почти полуметровая створка двери, открылась на удивление легко и Тимур, сделав шаг вперед, невольно остановился.

— О, черт! — вырвалось у него, едва он увидел куда попал. — ...

Это был Зал! Именно так с большой буквы — "З"! Тимур, гном с душой человека, стоял на пороге громадного зала, потолок которого терялся в темной высоте. С обеих сторон протянулась длинная колоннада, состоящая из мощных каменных колонн.

Откуда-то с боков лился мягкий свет, теплыми язычками разгонявший темноты между колоннами.

— Мы ждем тебя, Колин! — из глубины раздался усиленный гулким эхом старческий голос. — Войди в Великую залу Совета старейшин клана Черного топора.

Тимур медленно шел по каменного полу, до блеска отполированному подошвами сотен и сотен башмаков, и старался продлить охватившее его в эти секунды ощущения какой-то невиданной тайны. С каждым новым шагом он словно все глубже и глубже погружался в давно минувшие времена — времена, когда клан был на вершине своего могущества... Мимо него призрачными тенями проходили тесные ряды здоровенных закованных в тяжелые черные латы гномов, которые резко вскидывали вверх руки с зажатыми в них секирами. Их сменяли десятки гномов, за накрытыми пиршественными столами празднующих победу над врагами.

— Колин, сын Волгрина сын Борта, — очнувшийся от видений Тимур стоял перед небольшим возвышением, на котором вплотную друг к другу стояли пять каменных кресел с восседавшими на них старыми гномами. — Приветствуй, Совет старейшин клана! — старик с роскошной седой бородой, сидевший в самом центре, внимательно смотрел на него.

Тимур медленно опустился на одно колено. Если честно, он не до конца осознавал, почему он это сделал. Это было какое-то внезапно возникшее внутри него убеждение, что надо сделать именно так, а ни как иначе!

— Колин, сын Волгрина сын Борта, своим поступком ты не просто спас многих из нас от смерти, — голос старика звучал торжественно. — Ты не дал древнейшему из кланов сгинуть в пучине забвения! Нет большего бесчестья для гнома, чем быть забыты своими своим народом... Лучше смерть, — остальные четверо молчаливо закивали головами в одобрении сказанного. — Своим поступком ты дал нам надежду на то, что наш клан сможет возродиться и когда-то ... занять принадлежащее ему по праву место.

Состояние Тимура в этот момент было близко к шоковому. Его земная часть вроде бы и понимала, что все это торжественная мишура и не имеет особого значения, но его гномья сущность благоговела перед величайшей для обычного гнома честью — быть принятым в Великой зале Совета старейшин клана. В полном составе старейшины клана собирались в Великом зале лишь в исключительных случаях, которые случались крайне редко. Последний раз такое случилось более ста лет назад, после страшного поражения войск клана в борьбе за трон...

— Колин, сын Волгрина сын Борта, — старик встал со своего места. — За дела на благо клана Совет позволяет тебе высказать свое желание, которое будет кланом исполнено... Ты юн, но ты мудр... Обдумай свое желание!

Старик величественно сел и замолчал, словно настраиваясь на долгое ожидание. Однако, Тимур резко вскинул голову и громко произнес:

— Все что я сделал, я сделал на благо клана! — переводил взгляд с одного гнома на другого, словно пытался достучаться до каждого из них одновременно. — И мне ничего не нужно..., — на каменных масках лиц сидевших напротив него отчетливо проявилось удивление. — Я прошу лишь сострадания... к такому же, как и мы! Вот мое желание — пусть клан Черного топора станет семье для Торгрима сына Гора сына Торина и его ребенка. Я прошу, чтобы изгой и полукровка принесли клятву верности клану!

В пустом зале после этих слов воцарилась тишина. Она была звенящей, до предела насыщенной тягостным напряжение. Никогда в этом месте не звучали такие слова! Это была настоящая ересь, о которой в былые времена даже помыслить никто не мог!

Наконец, когда напряжение достигло максимума и казалось, что сейчас оно просто взорвется, старик встал:

— Колин, сын Волгрина сын Борта, ты юн, но не мудр, — на этот раз голос его звучал тяжело. — Твое желание — это нарушение наших устоев, которыми наши предки жили на протяжении тысячелетий... Но слово Совета закон для клана... Приведите, Торгрима сына Гора сына Торина и его ребенка!

Это прозвучавшее словно в никуда распоряжение было исполнено молниеносно. Не прошло и получаса, как в залу вошел, поддерживаемый сынок, осунувшийся гном. Он тяжело доковылял до Тимура и тоже, как и он опустился на колено.

— Торгрим сын Гора сын Торина, слушай слово Совета старейшин клана Черного топора, — старик вновь встал. — Чтишь ли ты богов подгорного народа?

— Да, старейшина,— тихо проговорил гном, не поднимая головы.

— Желаешь ли ты и твой сын стать частью клана Черного топора? — старик задал новый вопрос.

— Да, старейшина,— вновь проговорил гном, не меняя позы.

— Готов ли ты умереть за клан? — прозвучал последний вопрос.

— Да, старейшина,— на этот раз Торгрим поднял голову, и в его ответе звучала ничем не прикрытая радость. — Я умру за свой клан...

Лишь через несколько часов церемония завершилась и Тимур смог, наконец-то, поговорить с Торгримом с глазу на глаз. Он привел его в одну из дальних пещер, которую нашел еще в первый день, после того как очнулся в этом мире. Пещера была его убежищем, в которой он проводил кое-какие любопытные изыскания...

— Торгрим всегда отдает долги, — твердо проговорил гном, стоя перед Тимуром. — Тогда... в городе людей я тебе не поверил, Колин, и уже готовился встретиться с богами, — он обнял подошедшего к нему сына и вновь посмотрел на Тимура. — Запомни, Колин, что Торгрим всегда отдает долги!

На это Тимур удовлетворенно хмыкнул и молча махнул рукой в сторону, где стоял широкий стол. Гном повернулся и в недоумении начал рассматривать лежавшие на столе какие-то непонятные мешочки и камешки.

— ... Наш клан погибает, -Тимур взял мешочек и медленно высыпал его содержимое — небольшие свело-коричневые камешки — на стол. — Нас осталось очень мало. Богатые шахты у нас отобрали почти пол сотни лет назад. Жилы с рудой и углем ушли в глубину и пробиться к ним с нашими силами почти невозможно... Торгорим, ты пришел к нам в очень сложное время.

Тимур осторожно растер между ладонями содержимое мешочка.

— Я знаю, как все это изменить, — гном внимательно слышал его. — Я сделаю так, что люди сами будут привозить к нам продовольствие. Я смогу достать руду с такой глубины, какая не снилась и богам... Вот, — он поднес ладони со смесью к нему ближе. — Из этого мы сможем возводить целые города. Понимаешь, Торгрим? Из этой смеси можно быстро и легко сделать практически настоящий камень... Ты видел город, из которого мы тебя вытащили? В нем почти все здания из дерева! Каменных зданий единицы, потому что камень очень дорог и добывается только у нас, в горах... Мы дадим им столько камня, сколько они захотят!

5

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Легкий ветерок волочил по каменистой площадке пучок высохшей до невесомого состояния луговой травы. Еле-еле качались верхушки деревьев. На мощных широких плитах словно туши морских котиков застыли тельца зеленоватых ящериц, которых не пугало даже близкое соседство с двумя сторожившими вход в подземный город гномами. Конечно, эти два оболдуя, разомлевшие от непривычно жаркого солнца до состояния студня, вряд ли смогли бы защитить кого-нибудь от реальной опасности, но ... такова дань традиции. Как гласила Книга памяти гномов, признаваемого всеми кланами и письменно закрепленного более пятисот лет назад сборника традиций и обычаев подгорного народа, любого гостя, решившего войти в город под горой должны встретить и проводить два гнома. Эта необычная и немного архаичная норма, как подозревал Тимур, была отголоском еще тех времен, когда любой такой гость запросто мог оказаться лазутчиков или подосланным убийцей.

Глубоко под землей, по срединному штреку (так называемой центральной улице любого города гномов, прямой линией пересекавшей город с севера на юг и ни как иначе) неторопливо вышагивал старейшина Лонгрин. Важно поглаживая роскошную седую бороду, которая опускалась почти до его пояса, он не смотрел себе под ноги. Не зачем! Этой дорогой старейшина, ведавший в клане одним из важнейших дел — добычей железной руды, ходил вот уже более шестидесяти лет и буквально на ощупь мог бы опознать каждый камешек под своими ногами.

— Вот так-то..., — что-то бормотал он себе под нос, причмокивая губами. — Да... Дело...

Ходил к мастерам-горнякам, Лонгрин конечно, уже больше по-привычке — так..., поболтать по стариковски, по сетовать на непослушание оставшейся молодежи и т. д. По правде сказать, ему уже лет десять назад как можно было не вышагивать по этой дороге, утруждая старые кости. Ему, конечно, говорили, что все рудные жилы почти на сотню метров в глубину уже выработаны и дальше долбить камень именно здесь не имеет смысла, но все было бесполезно. Старейшина, в свое время сам лет сорок отмахав кайлом в забое, даже слышать ничего не хотел о том, чтобы прекращать найти новую жилу. Поэтому, каждый свой новый день он начинал именно так: с бормотанием шел к горным мастерам и до глубокой ночи просиживал с ними за крепкой настойкой, вспоминая о былых временах...

— Было же..., — прошел он очередной перекресток, означавший, что до каморки с рудными мастерами осталось не более лиги. — Да было, а сейчас ... Что это такое? — он резко остановился, с удивлением вслушиваясь в какой-то нарастающий вопль. — Кто это?!

Далеко в полутемном тоннеле что-то шумное, большое и грохочущее неслось в его сторону. Подслеповатые глаза гнома уже давно подводили его и поэтому он увидел лишь какое-то размытое пятно, издававшее очень громкие звуки.

— А-а-а-а! Есть! Есть! — через мгновение даже с его ужасным зрением, Лонгрин разглядел несущегося прямо на него невысокого гнома, в котором с ужасом узнал того самого Колина. — Да, да! — буквально ревел тот, размахивая руками. — Нашли! Нашли!

Понять всю глубину чувств, всколыхнувшихся в глубине Лонгрина при виде орущего и несущегося во весь опор гнома, мог понять только другой гном, для которого бег являлся чем-то исключительным, выходящем за рамки обычного состояния. Как любили говорить сами же гномы за доброй кружкой пенного пива, увидеть бегущего гнома можно только в одном месте — в составе разгоняющейся в атаке фаланги. Люди же, особенно, не по наслышке знавшие, что такое фаланга тяжелой гномьей пехоты, напротив, говорить об этом вообще не любили, а при случае могли и в рожу дать.

— Да-а-а-а-а-а! — перекошенное от радости лицо с ярко блестевшими в полумраке зубами почти настигло Лонгрина. — Нашел! Нашел!

Тимур, а этим с виду обезумевшим от радости гномом, пугавшим своих собратьев в темных тоннелях, был именно он, крепко схватил старейшину и начал тянуть его в ту сторону, откуда только что прибежал.

— Мы нашли её! Старейшина Лонгрни, только что, — парень буквально тащил на себе даже и не думавшего сопротивляться старика. — Примерно четырех лигах от сюда за красным ущельем! Да ее нам на всю жизнь хватит! — Лонгрин что-то вопросительно мычал, но Тимур не обращал никакого внимания на это. — Мастер Гримор уже там! Говорит такого качества он давно уже не встречал...

Еще через несколько минут такого бешеного движения к присоединилось еще несколько гномов, которые, как оказалось, обсуждали с не меньшей яростью ту же самую новость.

— Я такого никогда не видел!

— С болотной рудой никакого сравнения...

— Что ты в этом понимаешь!

— Вонючий тролль, не тебе мне указывать!

— Что ты сказал, кусок крысиного помета?

— Но откуда? Это же почти под самым носом?

— Мастер Гримор сказал, что жилу нашел тот юнец.. Да-да, тот самый! Мол взял в руки какую-то тоненькую ветку и пару часов по штрекам один бродил. А всем запретил ходить за ним!

— Как?! Веткой?

— Поговаривают, без магии здесь не обошлось...

— Спаси нас Благие...

К красному ущелью, узкой и, как говорили, бездонной расщелине в одной из естественных пещер они подошли уже целой толпой, в которой Тимур заметил и других старейшин.

— Вон, там! — кто-то из гномов показывал рукой вниз ущелья, в которое тянулись несколько толстых канатов. — Они внизу! Смотрите! — вдруг, у кого-то из стоявших наверху оказалось небольшая котомка, переданная снизу. — Поднимай, еще! — вскоре над ущельем показалась еще одна котомка, чем-то набитая доверху. — Вот, смотрите...

Лонгрин несколько секунд стоял перед плотной стеной спин, пока, наконец, не втиснулся между ними и не оказался напротив первой плотно набитой котомки.

— О! — он не верил своим глазам, когда его дрожащие руки коснулись блестящий поверхности холодного на ощупь булыжника. — Кровь богов! — котомка была до самого верха наполнена разнокалиберного кусками красного железняка. — Настоящая Кровь богов! — не удержавшись, Лонгрен поднес камень ко рту и коснулся его языком. — Подгорные боги... Спасибо..., — тяжелый металлический вкус мгновенно пробудил в нем столько давних воспоминаний, что слезы навернулись на его глазах. — Надо быстрее рассказать об этом...

Старейшина выпрямился и столкнулся взглядом с Колином, который понимающе улыбался.

— Теперь, у нас есть руда, — Тимур прекрасно понимал состояние старейшины, который больше двух десятков лет каждый день наблюдал, как шахты клана давали все меньше и меньше руды. — Клан снова сможет варить железо и ковать настоящие черные топоры!

Тимур прошел сквозь не скрывающих своей радости гномов, которые смогли увидеть и прикоснуться к главному источнику богатства любого подгорного клана — железной руде. Он улыбался в ответ хохочущим бородачам, которые до самого потолка подбрасывали куски красного камня и все громче скандировали мифическое название этой руды — "Кровь Богов". В Книге памяти гномов говорилось, что один из богов подгорного мира сам нанес себе смертельную рану, чтобы спасти своих любимцев — гномов. Падавшая на землю красная кровь превращалась в куски красного железняка, который и стал для них все — и оружием, и орудием труда, и т. д.

Ему срочно был нужен мастер Гримор. Сейчас, когда эйфория от найденной рудной жилы с богатым содержанием железа у него чуть спала, Тимур решил поделиться с со старейшим горным мастером в клане одной из своих идей, которая в случае ее реализации позволила бы им существенно облегчить труд по добыче этой руды.

— Мастер Гримор, мастер Гримор! — он нашел его в стороне от всех, внимательно следившего за копошившимися глубоко в расщелине гномами. — Вот вы где... А вот об этом я и хотел с вами поговорить!

Гримор, только что качавший головой, недовольно повернулся к нему.

— А о чем тут говорить? — он махнул рукой на одного из гномов, который только что выронил наполненную до верху котомку с рудой. — Жила здесь богата, нет слов, но рубить руды очень сложно. Кайлом на весу не на машешься! Это не в забое пласты резать.

— Мастер, — Тимур из за пазухи вытащил давно приготовленный чертеж обыкновенного деревянного подъемника — близкого родственника обыкновенной колодезной вертушки. — Если им не где стоять, так мы дадим это... Смотрите, через само ущелье кинем мост из металлических балок, внутри которого установим барабан, — на выскобленной до состояния бумажного листа коровьей шкуре был нарисован широкий барабан с намотанной на нем цепью, которая в свою очередь тянула большую и массивную платформу-кабину. — Эта плита из металла станет для них родным домом, мастер. Мы сможет спускать и поднимать ее тогда, когда это нужно. С помощью другого ворота на верх будет идти руда.

Тогда, когда это все парень переносил из своей головы на шкуру, он лишь догадывался о том, что в этом мире механизмы, в их чистом виде, были практически не известны. Расспросы старейшин, кое-кого из гномов, бывавших в других кланах, лишь укрепили его подозрения в том, что механизация, даже в ее простейшей форме, здесь почти не применялась. Получалось, единственное что приходило в голову Тимуру, тут просто не было в этом потребности... И в подгорных кланах и в людских государствах все масштабные тяжелые работы осуществлялись лишь с посредством широкого применения мускульной силы значительного числа работников. В шахтах рубили руды и таскали на своих спинах добытое гномы, в каменоломнях тоже самое делали люди. Этому миру технологии были просто не нужны, пока в его распоряжении было столько дешевых рабочих рук!

И сейчас мастер Гримор, почти пол столетия отстоявший у горна, взглядом дикого варвара рассматривал нарисованные ворот, шестеренки и блоки. Однако, стоило отдать ему честь, мастер-гном довольно быстро во всем разобрался и ухватил самую суть — возможность добывать руду из самых труднодоступных мест.

— Думаю, мастер Гримор, вам пора брать себе новых учеников, — тот по-прежнему не отрывая взгляда от рисунка, кивнул головой. — И лучше, если их будет много. Нам всем предстоит много работы..., — тут он заговорщическим тоном добавил. — Я нашел не только это место, — вздрогнувший мастер как-то странно посмотрел на него. — В одном из полузатопленных штреков есть следу серебра. Думаю, жила идет где-то близко... Но это еще не все!

Так вот запросто рассказывая Гримору о найденных им новых месторождениях, у Тимура просто из головы вылетело трепетное отношение к этому процессу. Как гласила Книга памяти гномов, "только некоторых гномов подгорные Боги наделяли способностью чувствовать руду или другие минералы". В самой книге упоминалось лишь трое таких гномов, которые как гласили легенды стали великим королями подгорного народа... Все этого Тимур не знал или точнее догадывался о чем-то подобном, но совершенно не придавал значения. Способность от Богов? Избран? Да, что вы! Не смешите меня! Это всего лишь обыкновенная веточка ивы — лоза! Это, просто, биолокация, о которой в его мире не знали разве только грудные дети...

— Там, где меня завалило, я почувствовал, — как на грех, Тмур употребил именно это слово, что окончательно "заклинило" Гримора. — Э-э-э, — парень , наконец, обратил внимание на какое-то отстраненное выражение лица своего собеседника. — Почувствовал уголь... Мастер, что с вами? Эй!

Тот вдруг очнулся и резко встал.

— Все нормально, Колин, — быстро проговорил он таким тоном, словно ничего и не произошло. — Думаю, я знаю где мне набрать еще учеников. Племяшей своих позову. А что? Хватит им по шахтам шляться и грибы собирать, пусть и настоящим делом займутся... Вот завтра и приступим к этим мудреным штукам. Спешить здесь не надо.

Проговорив это, он повернулся и исчез в толпе сортирующих добытую руду гномов.

— Что-то темнит, старик, — буркнул парень. — Разрыв шаблона у него что-ли? Вроде крепкий еще ... Ладно, будем посмотреть.

Поставив себе где-то внутри галочку о том, что с этими непонятками надо будет разобраться, Тимур пошел проведать своего найденыша. Справедливо считая себя чуть ли не крестным, он прихватил на кухне пару теплого куском яблочного пирога для мальца. Как оказалось, пирог оказался очень кстати. Неизбалованный подарками полукровка смотрел на этот кусок запеченного в печи теста с начинкой так, что у Тимура непроизвольно запершило в горле. "Нормально так ... натерпелся пацан, — он с трудом сдерживался, чтобы не потрепать мальчишку по непропорционально большой голове. — Бедолага!".

— Ну и как вам тут? — Тимур выразительно обвел глазами небольшую и пустую словно келью монаха-аскета пещеру, в которой обустраивались два новых члена клана. — Не богато, конечно, но..., — парень вроде извинялся за такой скудный интерьер.

— Ха-ха-ха, — из дрогнувшей руки Торгорима выпал мешок с его неказистыми пожитками. — Ха-ха, — из его рта вырвался хриплый словно карканье воронья в пасмурный день смех, оставляющий очень тяжелое впечатление. — Не богато... Ха-ха-ха. Колин..., — гном выпрямился и вдруг засучил рукав на своей рубахе. — Смотри сюда! Видишь?! — на его запястье виднелись отчетливые буро-черные отметины от зубов. — Это нас едва не разорвали бродячие собаки на рынке, когда мы с сыном пытались спрятаться там от холода и дождя... А этим его наградили дети добрых жителей города людей! — Торгорим приподнял вверх накидку сына, показывая его практически сплошную фиолетовую кожу. — Они каждый день ловили его, когда он просил милостыню, чтобы купить для меня лекарственное снадобье, и били его. Видишь?!

Он опустил ткань и легонько подтолкнул сына к стене.

— Главное, теперь мы в клане, Колин, — проговорил он и в его голосе звучал просто дикая надежда. — Главное, у нас есть дом!

После этого на несколько минут в пещере повисло неловкое молчание, которое первым нарушил Торгрим.

— Сегодня весь день я обдумывал твои слова, Колин о новом камне, — вдруг начал он о той идеей с самодельным бетоном, о которой ему рассказывал Тимур. — Не знаю откуда такое, но ... Я сделал все, о чем ты говорил. Растолок в металлической ступе, потом смешал с жирной глиной. И после этого долго обжигал в горне... Вот! — он поднял с пола осколок глиняной плошки с серой смесью, от который исходил не знакомый для этого мира запах. — Сначала я не поверил в то, что ты рассказал! Я, своими руками вытесавший не одну гору каменных плит, ни как не мог поверить в твои слова, — он с какой-то детской, беззащитной улыбкой смотрел на эту смесь, возможности которой поразили его в самое сердце. — Но я снова сделал то, что ты сказал. Ха-ха! Если бы мне об этом сказали еще год назад, я бы выдрал этому шутнику всю бороду! — он кивнул головой на угол своей комнаты. — Вот он! — в его словах звучала гордость за проделанную им работу. — Это наш первый камень!

Тимур сделал шаг и опустился на корточки, чтобы рассмотреть темный предмет в углу. "Бог мой! — его самого с макушки и по самые пятки накрыло дежа вю. — Это же галимый строительный блок! — не выдержав, парень провел по поверхности бетона, ощущая его шерховатость. — Ну, гном!! Сделал! Подобрал все-таки ингредиенты! За одну ночь!".

Он сидел на корточках и держал бетонный блок, но мысли его витали где-то очень далеко... "Все это надо проверить! Обязательно проверить... Слышал, что самоделка, гавно! Не факт! Надо все тщательно проверить! — мысли в его голове словно в диком калейдоскопе стремительно сменяли друг друга. — По виду, вроде прочный... Да, прочный! — он с силой стукнул его о каменный пол. — Смотри-ка, ни кусочка не откололось! А если сильнее? — Торгорим с удивлением смотрел, как Колин вдруг начал резко молотить самодельным камнем по полу. — Ну и как? Б-ть! Что это такое? — блок даже не собирался крошиться. — Где он его обжигал? И чем? Лазером что-ли? ... Черт! Черт! — от внезапно нахлынувших на него мыслей о новых открывающихся для них всех возможностях, Тимур чуть не задохнулся. — Если все заработает как надо, с этой смесью можно творить такие дела, что клан будет не только ест, но и спать на золоте".

6

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

— День, определенно, начался хорошо, — негромко бормотал Тимур, сколачивая очередную форму для их бетонного блока. — Еще немного, и хватит.

Стоявший рядом, Грум внимательно следил появлением очередной деревянной коробки. Едва она была готова, он хватал ее и относил к высокой стопке точно таких же, стоявших в дальней части пещеры. Судя по количеству уже заготовленных форм, Тимур явно собирался налаживать промышленное производства нового в этом мире строительного материала.

Тут в в проеме пещеры появилась стайка мелюзги, которая теперь словно хвост везде следовала за Колином. Уставший от такого назойливого внимания, не оставлявшего его практически нигде, он уже приготовился рявкнуть на них (проверено, на эту гномью школоту можно было действовать только грозным рыком), как остановился. В этот раз они влетели как-то иначе.

— Мастер Колин! Мастер Колин! Мастер Колин, — "ого-го, — внутренне улыбнулся Тимур. — Уже мастер... Я становлюсь популярным!". — Мастер Колин!

— Я скажу ему! Уйди, кнопка!

— Сам такой! Я скажу!

— Мастер Колин, а Кром голубя сожрать хочет!

— А-а-а! Это я хотел сказать! Голубь летал около входу в пещеру, а Кром поймал его!

Отложив в сторону очередную заготовку, Тимур несколько секунд пытался разобраться в этом гомоне перебивающих друг друга маленьких гномов. В этой нешуточно разгоревшейся борьбе они кричали как заведенные, стараясь перекричать друг друга. Наконец, ему удалось вычленить главное, и это "главное" ему не понравилось.

— Какого голубя? — что-то сразу он не "въехал". — Голубя... Сизого голубя... Вот же урод! — вырвалось у него, когда он понял о чем идет речь — о голубе с сообщением, которое должен был послать ему спасенный им Мирчо из города. — Грум, бросай к черту эти коробки! — здоровяк, только что аккуратно складывавший в стенку уже готовые формы, резко повернулся к нему. — Твой ... б-ть братец голубя сожрать хочет! — судя по кровожадному выражению лица, Грум был тоже не прочь полакомиться свежей голубятиной. — Наверх! Б-ть! Бегом! Бегом!

И сорвавшись с места, они рванули по тоннелям. Уже за ними, оглашая темноту дикими воплями, неслась детвора.

— Кром! — еще за сотню метров до выхода из подгорного города, начал орать Тимур. — Кром! Скотина!

— Кром! — подключился хриплыми воплями его брат, который почти сразу выдохся и бежать уже не мог. — Кром!

И все-таки они не успели! Виновника обнаружила все также вездесущая детвора. Принимая это все за новую игру, толпа коротконогих ребятишек мгновенно разбежалась по окрестностям и начала искать себе добычу.

Как оказалось, Кром слышал эти гневные крики и на всякий случай спрятался, забравшись в какую-то узкую щель. К сожалению для него все эти места детворе уже давно были известны и его почти сразу же нашли.

— Мастер Колин, мастер Колин! — крохотная девчушка, почти кнопка, только маленькая и полненькая как колобок, радостно закричала, когда заметила вылезающее из под камня толстое гномье брюхо. — Он здесь! Я его нашла!

Тимур практически мгновенно забрался к ним.

— Ах ты, скотина! — выбирающийся из расщелины здоровенный гном замер, заметив устремленный на него взгляд. — Ты что наделал? — Тимур ткнул ему рукой на его пузо, на котором каким-то чудом оставались несколько сероватых перышек. — Там же письмо было! Урод! Жирная морда!

Кстати сказать, что он, что его братец, Грум на даровых харчах, которые в последнее время были в изобилии, страшно раздались. На их и так не самых маленьких костях наросло столько мяса и жира, что высокорослые гномы стали отчетливо напоминать ходячие кубы. Вот и сейчас, перед Тимуром стоял, не смея поднять глаза, здоровый гном. Все это время он пытался втянуть живот, чтобы с него слетели эти перышки, но это у него никак не выходило.

— Где лапы этого голубя? — Тимур уже почти успокоился, понимая что крик здесь все равно не поможет. — Или и их сожрал?! Где? — рядом с таким же грозным видом стоял его брат, недобро посматривавший на Крома. — Сожрал? Да?

Тот тяжело вздыхая, начал копаться за пазухой, и вскоре вытащил пару сморщенных синих лапок. Значит, хотел сгрызть их позже...

— Где же это чертово письмо? — Тимур осторожно выковырял крошечный комок телячьей кожи. — Вот он, красавец... Хм... Что у нас тут? Так, — он негромко забормотал, разбирая каракули торговца. — Приехали из соседнего... В гневе... Батиста испуган и ... на попятную. Надо что-то делать... Нашел еще гномов..., — Тимур скомкал огрызок пергамента и проговорил. — Нам срочно надо в город. Вы, двое, собирайте готовьте пару повозок, что нам оставили. Заодно повезем и несколько наших блоков. Надо будет с бургомистром поговорить кое о чем..., — через несколько секунд задумчивого молчания, во время которого он внимательно смотрел то на печального Крома, то на угрюмого Грума, Тимур продолжил. — Возьмите чего-нибудь из брони. Что-то у меня предчувствие нехорошее... Так, все, бегом!

Те переглянулись и затопали сапожищами по каменному полу, а Тимур трусцой побежал к мастеру Гримору, договариваться о "своем секретном оружии". До его мастерских, в которых после находки жилы с железной рудой стало слишком людно, было довольно далеко, поэтому было время все обдумать. "Значит, решено! Раз у нас нет денег, будем делать и распространять их заменитель, — один тоннель переходил в другой, потом в третий, что не очень сильно его отвлекало от своих мыслей. — В город их точно надо брать, и как можно больше! Городской рынок для вброса просто идеален... Народа полно, денег мало и менять одно на другое не всегда удобно... Только делать это надо самому. На этих дуболомов ... солдат Урфина Джюса (братьев-здоровяков) надежды никакой, — он чуть замедлил бег, когда до кузнечных мастерских осталось несколько сот метров. — И главное..., — тут Тимур вообще остановился. — Как там у капитана Врунгеля. Как корабль назовешь, так он и поплывет... Короче, нужно название нашим новым деньгами. Оно должно быть легкими ... звучным. Монета, алтын, деньга, капуста, зелень..., — в его голове бродили совершенно бредовые названия, пока, наконец, не всплыло что-то очень "вкусное". — Точно! Топорики! Пусть их форма и будет несколько иной..., но название в точку. Почти как наш клан! — форма будущих денег, которые он собирался активно продвигать как эквивалент для мелких торговых операций, в его понимании должна быть похожей на наконечник стрелы. — Действительно, наконечник, практичен... Это чистый металл. При желании его можно переделать в небольшой ножик, что в крестьянском хозяйстве всегда на весь золота. Тем более мы будем демпенговать! И хрен, кто сможет предложить бедноте столько полезного из хорошего металла". Словом, когда он увидел мастера Гримора у него уже была полностью готовая концепция, реализация которой в будущем могла не слабо приподнять клан.

— Мастер, я вас искал, — тот уже ждал его, широко расставив ноги и уперев мощные руки в бока. — Эти наконечники мне нужны уже сегодня! Мы собрались в соседний город.

Тот ничего не говорил, только глаза его ощутимо наливались краснотой. Тимур, если честно, догадывался почему... После того, как он показал ему несколько чертежей с механизмами и подсказал где их можно использовать, мастерские клана превратились в маленький филиал ада под горой, а сам мастер на время стал (по крайне мере именно так решили его племянники) главным у сатаны. "Похоже, последние пару дней он вообще не спал, — проговорил про себя Тимур, разглядывая осунувшегося мастера. — Хм.. Не надо было ему показывать тот последний чертеж с насосом для откачки воды". Здесь парень угадал как минимум на 70 — 80%! Именно воплощение насоса в металле и занимался Гримов все это время. Этот хитроумный механизм он, вообще, считал спасение для всего клана, позволяющим полностью решить проблему с затоплением глубоких и наиболее богатых металлов штреков...

— Гм..., — наконец, выдал гном. — Первая партия готова... Хитро придумал, — после паузы продолжил он. — Штамповать! Слово-то какое-то странное... Штамповать! Забирай! Вон в мешке!

Тимур, стараясь не спугнуть, оказавшееся, хорошим настроение мастера, без всяких слов схватил мешок и с кряхтением потащил его к выходу. А сам в это время про себя смеялся. "Ха-ха! Дал, старик! Слово ему какое-то не такое! Хрен с ним со словом! Главное, результат... А то ковал бы эти наконечники днями напролет. Штамповка, рулит!".

У выхода из города его уже ждали две повозки, запряженные мулами. Флегматичные, что-то жующие животные терпеливо ждали, когда они тронуться в путь. Тут следом за Тимуром на свет вышли и братья гномы, навьюченные просто нереально большими мешками. Оба с совершенно невозмутимы видом прошли к повозками и свалил поклажу.

— Ну и что там? — спросил парень, пораженный таким буквально величественным количеством барахла. — Мы же еще даже товары не погрузили...

— Ту же сам сказал, возьмите что-то из брони, — теперь уже удивились они. — Ну мы и взяли... кое-что, — главное, оба бормотали это на полном серьезе. — Основное.

Хмыкнувший Тимур кивнул им и уже хотел забросить и свой мешок с наконечниками, которые вскоре должны были стать известными в качестве "топориков" — универсального средства обмена, как увидел мирно стоящие бетонные блоки. Четыре аккуратных здоровых кирпича спокойно лежали у повозки, а рядом с ними на корточках сидел полукровка. По-всей видимости он их и прикарячил.

— Так..., — в этот самый момент Тимура посетила еще одна идея, которая , как и все остальные, сразу же потребовала к себе внимания. — Сам притащил их? — парнишка (не забывайте, что это гном полукровка, и дотащить двадцати — двадцати пяти килограммовый блок ему вполне по силам) кивнул. — Силен! — совершенно искренне восхитился парень. — Давай-ка, дружок, сгоняй за отцом. Скажи, что ему нужно ехать с нами... Давай, беги!

Словом, гениальная идея Тимура была целиком и полностью связана с продвижением этого бетонного "оружия", а по другому в своих мыслях он уже его и не называл. Предлагать такой камень бургомистру или остальной богатой верхушке, парень передумал. "Все новое, особенно, здесь, по-всей видимости, будет раскручиваться слишком долго, — снова и снова он обдумывал эту идею. — А вот если применить наглядную агитацию... Тьфу! Прицепилось же это выражение! Нам надо там что-то построить, и желательно необычное! Пусть все любуются и ... знакомятся с новыми э-э-э технологиями в строительстве, — идея приобретала все более осязаемые черты, а с ними и повышались шансы на удачное продвижение бетонного строительства. — А если нам поставить в городе постоянный торговый пост?! Собственно, само здание из нашего кирпича. Какую-нибудь коробку чей смастрячим. Торгрим же говорил, что строил. Вот пусть и строит! ... Когда закончит, там его и оставим торговать дальше".

К приходу Торгорима обе повозки уже были загружены. Наконец, он и его сын (тот еще не освоился и, поэтому от отца далеко не отходил) залезли в повозку, и они тронулись. Дорога в вечернее время их, казалось, совершенно не пугала. Хотя кто в здравом уме станет нападать на гномов, зная их прижимистость и бешенство в бою.

— Как там идет дело? — Торгрим сидел, свесив ноги, с таким видом, словно совершенно не удивлен фактом поездки. — Много уже блоков сделали?

— Четыреста двадцать шесть, — похоже, гном вел точную бухгалтерию, что собственно приятно удивило Тимура. — Еще две сотни сушатся в печи... Хорошие камни выходят... Очень хорошие, — добавил он.

— Слушай, Торгрим, — повозки медленно катились по каменным плитам, настраивая на долгий разговор. — Ты сможешь в городе каменную коробку построить, чтобы мы там торговали нашими товарами? Ну, дом небольшой?

— Можно. Я не такое строил, — ответил он, покачиваясь в повозке. — Если строить такими камнями, — он кивнул на идеально ровные, аккуратные блоки, лежавшие рядом с ними. — То я и четверо помощников, — тут он бросил взгляд на свою культю и, поморщившись, поправился. — Я и пятеро гномов поставим такой дом за день. Только..., — он внимательно посмотрел на Колина, словно пытался проникнуть в его мысли. — Строить нужно не такой убогий домик, — в его взгляде появилась эдакая хитринка. — Надо строить дворец! — наконец, Торгорим, как выдал, так выдал. — Большой, мощный, чтобы издалека его было видно.. Чтобы каждый понимал, что это гномы построили!

Тимур задумался. "Идея неплохая, — размышлял он, взяв небольшую паузу. — Что-то такое грандиозное, большое! Это, конечно, чертовский неплохо... Но затратно, и ... может быть чревато неприятностями".

— Сделаем, Торгрим, лучше что-то среднее, — решил, наконец, парень. — Такой добротный домик-крепость, чтобы и гостей принять было не стыдно и отсидеться если что можно было...

Засветло доехать до Вилькова им все-таким не удалось. Поэтому, пришлось сделать остановку в той самой роще, где в прошлый раз нашли раненного торговца. В этом месте и остановились переночевать, а утром двинулись дальше...

— Кром, давай-ка, правь сразу на рынок, — при въезде в пригород крикнул Тимур, сидевшему в первой повозке гному. — Надо кое-что купить.

Несмотря на раннее утро, на рынке уже толпились люди. В рядах стояли первые повозки, возле которых суетились торговцы раскладывая товар. Рядом деловито расхаживало несколько городских стражников — довольно крупных мужчин в неказистых латах и плохонькими саблями. Они важно вышагивали перед торговцами, самодовольно разглядывая разложенные товары.

— Вы, пока сидите здесь, — кивнул он Гордриму с сыном и Крому. — С повозки ни ногой! Ждите нас... Грум, давай, мешок бери! — тот молча схватил мешок с наконечниками и побрел за ним. — Сначала, на ткани посмотрим.

А там, действительно, было кое-что интересное. В добротной деревянной лавке на широком прилавке лежало около десяти небольших рулонов.

Увидев гномов, хозяин буквально расцвел.

— Вот, прошу, — вышел он из-за прилавка, жадно оглядывая тяжелый мешок за спиной Грума. — Самая лучшая в наших краях ткань. Смотрите, какая плотная! Во! — он несколько раз на разрыв дернул кусок ткани. — Одежа из нее самое то... И грязи не боится, — Тимур смотрел на товар и тихо "пускал слюни"; с одеждой в клане была настоящая беда. — Берите, не пожалеете!

— Хороша, — проговорил Тимур, продолжая мять в руках холст. — Поди дорого просишь? — тот аж поморщился, словно его обвинили в чем-то очень нехорошем. — Может тогда договоримся... Грум, давай сюда мешок, — купец затаил дыхание, когда на деревянную столешница с мелодичным, почти серебряным звоном начали сыпаться небольшие с ладонь блестящие наконечники из металла. — Такого ты точно нигде не найдешь! — Тимур взял один из наконечников на манер ножа и несколько раз резко рубанул им по воздуху. — Таким наконечником можно насквозь словно тряпичный мешок продырявить даже туруанскую сталь... Ты понимаешь о чем я говорю, купец? За эти наконечники на юге тебе отсыпят золотом по весу, — купец осторожно словно ядовитую взял взял кусок металла и вытащенным из-за пазухи кинжалом попытался снять с него стружку. — Видишь? Своим ножичком ты даже пыль не снимешь с нашего металла... Такие наконечники или "топорики" делает только клан Черного топора!

Купец и так и эдак мучил наконечник, пока, наконец, не попробовал наоборот. На глазах усмехающегося Колина, он почти на двое разрезал свой кинжал с роскошной рукояткой. Конечно, надо было видеть в тот момент насколько обалдевшим было его лицо.

— Возьму все, что у тебя есть, — хрипло произнес купец, в уме уже начав подсчитывать прибыль от продажи этих наконечников в вольных городах побережья, где всегда ценились хорошие луки и все с ними связанное. — Прямо сейчас!

Не говоря ни слова Тимур высыпал на прилавок большую половину мешка, а остальное оставил. Он еще в подземном городе решил, что эффективнее всего будет распространение наконечников именно маленькими партиями. Только в таком случае они могут занять монопольное место в этой извращенной бартерной экономике средневекового города, а потом шагнуть и дальше.

Словом, от купца они ушли тремя огромными рулонам ткани квадратов на 70. Остальными "топорики" Тимур расплачивался за мелкую живность и семена разных овощей. С последними у него вообще была связана идея фикс по поводу теплиц. Подземный город, по-хорошему, был просто идеальной средой для выращивания овощей — воды хоть залейся, тепла от кузниц хватает, ветра нет. Единственная, проблема с освещением, но и тут были кое-какие варианты...

— А вот и тебе топорик, — Тимур с усмешкой отдал последний наконечник какому-то босяку, который проводил их до дома Батисты. — Вы все , снова сидите на мешках. К повозкам никого не подпускать! Ясно?! — он вопросительно посмотрел на братьев. — Предчувствие меня все нехорошее мучает... Броню что-ли оденьте, — братья синхронно потянулись к своих громадным мешкам. — А я к нашему купцу поговорить...

Внутри двора, закрытого от остального города высокими стенами, было все по-прежнему. Старичок-привратник сразу же проводи долгожданного гостя наверх, где его уже ждал хозяин.

— Во что ты меня втравил? — Батисту словно подменили; если раньше это был господин "сама вежливость", то теперь перед гномом стоял совершенно другой человек. — Это проклятое зерно! Благие боги, но откуда я это мог знать?! — он внезапно отошел от Колина и свалился в кресло. — Мои бывшие компаньоны в Ольстере (граничащее с баронством Кольским королевство) крутили с зерном какие-то махинации, не поставив меня в известность... Откуда я мог это знать?! Конечно, были кое-какие слухи... Но они же порядочные люди. И сам управляющий нашего барона, и его друзья из Ольстера, — он дрожащими руками взял глиняную бутылку и налил себе вина в массивную кружку. — Эти..., — его голос задрожал от злости. — Заключили договор с королевской казной о поставке зерна для войска. Они перебили всех конкурентов низкой ценой и, я думаю, подмазали еще кого-то в канцелярии.

Наконец, он поднял голову и посмотрел на Тимура, который уже сидел напротив него в точно таком же кресле.

— Все мое зерно они уже пообещали королю! Ты понимаешь?! Поставки должны начаться уже через неделю, — Батиста буквально физически чувствовал, как на его шее затягивается удавка. — Вчера ночью ко мне вломились какие-то головорезы и объяснили, что будет со мной и моими детьми, если я не начну отправлять зерно... Колин... Что мне делать? Это же страшные люди. Они не пощадят никого!

Тимур открыл рот, чтобы попытаться его успокоить, как из открытого окна, выходящего прямо на дорогу, начали раздаваться какие-то очень нехорошие звуки. Это была какая-то мешанина из смачны шлепков, скрипов, глухого и звонкого металлического звона и даже, кажется, стонов.

— О, Благие, — со стонов Батиста сполз с кресла на пол, думая что его пришли убивать.

Тимур же подозревал совершенно иное, что и подтвердилось, когда он подошел к окну. Прямо внизу возле повозок стояли два металлических... сейфа еще императорских земных времен. Пожалуй, именно такое сравнение пришло ему в голову первым, при виде братьев в доспехах. Эти два расскормившихся борова притащили и напялили на себя два полных комплекта латных доспехов тяжелого пехотинца гномьей фаланги еще прошлой войны. Представляете, гномы были в сплошном металле: с массивного ведерного шлема на голове и до фигурных поножей на ногах. Сами латы представляли собой широкие чешуйки металла, заходившие друг за друга. И этот металлический кафтан доходи почти до их колен.

— Какого черта у вас происходит? — и тут Тимур разглядел еще нескольких новых фигур. — А это еще что за типы?

Вокруг повозок валялись в разных позах человек восемь или девять с одинаковых темных плащах, из под которых кое у кого проглядывала черненная кольчуга. Словом, на мостовой валялись крайне подозрительные типы!

— Эй, дружище, — Тимур уже с совершенно легким сердцем вылил на лежавшего без сознания купца его же вино. — Просыпайся! — тот отфыркиваясь вскочил. — Кажется, одна из твоих проблем решилась сама собой! — тот оторопело смотрел на него, ничего не понимая.— Говорю, мои люди разобрались с твоими головорезами. Вон у окна валяются... А по поводу всего остального мы сделаем следующее...

7

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Замышляя строительство торгового поста в городе и склоняя на этого своего торгового партнера и по совместительству крупнейшего купца в городе Батисту, Тимур совершенно не недооценил, какой эффект оно произведет среди местных жителей. Он, естественно, рассчитывал на некоторый эффект от массового применения нового строительного камня и скорости строительства с его помощью, но ... уж точно не думал о таком!

Тимур, родившись в в конце 90-х гг. XX в. в семье обычных работяг весьма далеких от книг, с огромным удовольствием копался в технике. В старших классах уже мог потягаться с отцом в знании вазовского движка и уже тем более всех его "болезней". Словом, ему и в голову не могло прийти, что обычный бетонный блок и цементный раствор, особенно применяемые в таких масштабах, могли превратить небольшой городок в эдакий рой встревоженных пчел.

Едва к дому Батисты потянулись первые повозки с блочным кирпичом — практически идеально ровными прямоугольными параллелепипедами, к тому же спокойного серого цвета, как к месту строительства потянулось нескончаемое паломничество. Сначала, возле гномов и нанятой Батистой городской беднотой, разбиравших старую стену вокруг дома, поселились десятки оборванцев и нищих, который целыми днями выпрашивали у рабочих еду или набиравшие популярность "топорики". Уже через пару дней перед домом, вокруг которого с огромной скоростью начала расти ровная стена из невиданных здесь камней, с завидной регулярностью стали притормаживать и некоторое время стоять закрытые кареты богатых горожан и даже некоторых дворян, которые разинув рты смотрели на деловито кладущих кирпичи строителей. Говорили, что между кучерами таких экипажей с любопытствующими часто возникали целые потасовки за право остановки именно здесь (на улочках городка было чрезвычайно сложно разъехаться нескольких повозкам, а тем более каретам).

— Колин, смотри, — уже давно отошедший от нападения своих бывших компаньонов из соседнего королевства, Батиста с страдальческим видом отошел от окна. — Он опять здесь! Управляющий барона уже третий раз за эти два дня торчит здесь.

Тимур тоже подошел полюбопытствовать. Действительно, из кареты с небольшой баронской короной выглядывала черная голова, которая, как это ни странно, что-то пыталась зарисовать.

— Вот тебе и наглядная... мать её агитация, — негромко пробормотал он, отходя от окна. — Что-то я не ожидал такого.

— Что-то говорит мне, что это только начало, — Батиста снова приложился к вину (его уже не раз посещала мысль о том, что после знакомства с этим странным гномом он стал слишком много пить). — Ты говорил, что эту стены (а это, позвольте напомнить, почти две сотни метров по периметру) могут закончить уже на третий день... Если это так, то точно нужно ждать настоящих гостей. Барона уже точно!

Увидев недоуменный взгляд гнома, он кое-что рассказал ему об особенностях каменного строительства не только в их городке, но и в центральных землях. Если, честно для Тимура, мало знакомого со средневековой историей своего родного мира, очень многое стало настоящим откровением... Любое каменное строительство, даже самый обычный двухэтажный купеческий домик (каменный низ и деревянный верх, которые словно наезжал на более узкое основание), был крайне затратным и трудоемким делом. Батиста, назвал примерно с десяток причин, почему в их городе даже самые зажиточные горожане строили свои дома преимущественно из дерева. Это и нехватка подходящего для строительства камня (большая часть каменоломен располагалась на территории гномьих кланов, которые не очень жаловали добытчиков строительного камня), и сложность обработки камня, и отсутствие специалистов (каменщиков, способных возвести здание, которое потом не разрушиться, было буквально по пальцами пересчитать и поэтому они за свою работу заламывали просто нереальные для города деньги), и собственно долгий срок строительства (строители этого мира скрепляли камни в кладке смесью из гашенной извести и речного песка, которая крайне долго застывала; иногда построенные участки зданий оставляли на несколько месяцев, а то и лет, в зависимости от толщины, отстояться).

— Ты ратушу видел? — Тимур кивнул, вспоминая невысокое кубообразное здание из плохо отесанных плит, напоминающих творение новомодного дизайнера. — За это город отдал почти три килограмма золота, а строили... только саму коробку..., — он сделал небольшую паузу, давай ему самому возможность предложить варианты. — Около двух лет. За первые полгода возвел стены примерно на два метра. После этого сделали перерыв на несколько месяцев. Потом добавили еще метр кладки... И так до самого конца.

Тимур был явно впечатлен. Хотя и в земной истории было не мало примеров, когда в том числе и по этой причине каменные здания, особенно знаковые, возводились не просто годами и десятилетиями, но и веками. Яркими примерами могут служить такие здания гиганты, как Страсбургский собор во Франции (около 700 лет строительства), Собор в Солсбери в Великобритании (50 лет)... (еще раз подчеркну, такая особенность строительного раствора это одна из причин столь продолжительного строительства).

— Может, сказать им чтобы строили чуть медленнее? — вдруг предложил Батиста, после очередного похода к окну и тяжелого вздоха. — Ну там не за три дня, а путь за неделю что-ли закончат? А?

Если честь, такой вариант он вообще не рассматривал, что и озвучил вслух.

— Нет! Однозначно, нет, — проговорил он. — Чем быстрее они закончат, тем быстрее я окажусь дома... Там слишком много нерешенных дел.

Батиста снова налил себе вина. Это была уже третья кружка только за сегодняшнее утро и его уже ощутимо "повело", что было особенно заметно. Вероятно, именно по причине опьянения, он все-таки решился на более откровенный разговор со своим компаньоном.

— Знаешь, Колин, ты какой-то странный гном! — прямо заявил он, глядя в глаза Колину. — Я конечно мало встречался с вашими..., но ты точно какой-то другой! — Тимур немного напрягся, хотя по его плотной и низкой фигуре это было совершенно незаметно. — Но ты мне понравился, — тут выдал он известную фразу с наших застолий. — Пожалуй, ты делаешь то, что и я всегда хотел сделать. Ты не стоишь на месте, вот! Я ведь тоже раньше мечтал..., — с кружкой в руке он встал и неровно прошелся по кабинету к стене, на которой висела полупустая карта континента. — Хотел много путешествовать, ездить с товарами по соседним земля... Мечтал побывать у вас — в подгорных городах, хоть одним глазком заглянуть к затворникам эльфам. Знаешь сколько небылиц ходит среди народа про них?! А я хотел все это увидеть своими собственными глазами!

"Да, вы батенька, наклюкались, — промелькнуло в голове у Тимура. — И вас потянуло на откровенность... Что ж придется сидеть и слушать. На стройке все равно от меня мало толку!". Он уже приготовился незаметно подремать с открытыми глазами, в чем проявил не плохоую сноровку, как Батиста начал выдавать такой, что из головы сон вылетел словно пулей!

— ... Я точно тебе говорю, ты слишком рьяно за все это взялся! — он говорил то громко, то, наоборот, снижала свой голос до шепота. — Этими своими "идеями", — слово "идеи" он как-то странно выделил голосом. — "Топориками", новыми кирпичами, скупленным на корню зерном и другим ты здесь и там, — Батиста выразительно ткнул указательным пальцем куда-то в сторону и вверх. — Отдавил очень много любимых мозолей!

Тимур навострил уши, уж слишком важная пошла информация.

— Думаю, тех кого вы поколотили уже вернулись обратно и все доложили нанимателю. Значит, эти люди должны уже быть в курсе и скорее всего решать окончательно разобраться с этой проблемой, — он еще раз приложился к кружке и сделал это чуть более основательно, чем в прошлый раз. — Это страшные люди, Колин! Им избавиться от человека, что высморкаться, а сморкаются они... ха-ха-ха регулярно... Мне кажется, наш барон с ними в доле и тоже погорел на этой афере с зерном. Ты понимаешь? Наш барон! — он выразительно обвел все вокруг пальцем. — Но, мой юный друг, — Батисту окончательно развезло и Тимур молил Бога, чтобы тот свалился на пол только после того, как все расскажет. — Это еще не все! Мне тут шепнули на ушко... Хм! Мой .. староста гильдии наших кузнецов. Мол, к нему недавно гномы приходили и спрашивали, откуда в округе стали появляться эти изделия, — Тимур вспомнил, что самые первые свои сельскохозяйственные инструменты они не клеймили. — Тот и сам был не в курсе, но .. что-то мне подсказывает, что это продлиться не долго. Думаю, от гномов нам тоже стоит ждать гостей! О! Гости! — громко вскрикнул он, видимо что-то вообразив себе, и свалился на пол.

Немного посидев в кресле и поразмыслив над тем, что ему только что в пьяном угаре рассказал Батиста, Тимур решил выждать следующего шага этих пока неизвестных его "гостей". Пока же, он подтащил сопящее тело к креслу и уложил на него, а потом вышел на улицу.

— Мастер, так мы идем? — оказалось около строящейся стены его уже давно ждали Кром и Грум, которым он обещал поход на рынок и сытный обед в одной из таверен. — Жрать охота, аж спасу нет...

Вообще, за последние несколько дней как то так вышло, что Колина стали звать мастером не только гномья малышня, но и некоторые из взрослых.

Тут Тимур вспомнил, что за всеми этими утренними разговорами совершенно забыл про торговца Мирчо. Тот еще в своей записке, а потом при встрече, говорил, что есть возможность выкупить из долгового рабства нескольких гномов. Тогда, помниться, он сильно удивился этому факту! Насколько он знал (об этом вечерними посиделками не раз рассказывал в своих легендах старый Гордрим), настоящего "античного" рабства в этом мире не существовало. Долгое же рабство ограничивало лишь личную свободы должника, но ни как не затрагивало все остальное... Однако, удивило Тимура другое — тот факт, что в должниках были гномы! Кланы всегда, не раз говорили ему, выкупали своих. За любые долги, которые вольно или невольно сделал гном, отвечал его клан. Гном мог в пьяном угаре покалечить кого-то, что-то сломать. В любом случае старейшины клана его выкупали... А тут, Мирчо рассказал о целом десятке гномов, долговые контракты которых были выставлены на продажу.

— Идем, — он мельком взглянул на заметно подросшую стену и еще раз подивился количеству зевак, стоявших на другой стороне улицы. — Только сначала на рынок, а уж потом есть, — лица у обоих гномов сразу же вытянулись и стали зверско напоминать вытянутые лошадиные морды. — Ничего, потерпите!

До рынка было идти "всего ничего". Поэтому закутка, про который ему рассказал Мирчо, они добрались довольно быстро. Действительно, здесь возле стены прямо на мостовой сидело пятеро гномов с каменным выражением на лицах. Еще пятерых рядом почему-то не было.

— Кром! — поглаживавший брюхо гном сразу же подошел. — Бери брата и дуй к ним, — он кивнул на сидельцев. — Поспрашай бедолаг... Кто такие? Из каких кланов? За что попали в долговую кабалу? Почему клан их не выкупает? Короче, я хочу знать все! Понял?!

— Хорошо, мастер! — в этот раз на нем был облегченный доспех, поэтому его кивок головой не сопровождался угрожающим громыханием железа. — Спросим.

Сам же Тимур пошел поговорить с хозяином всего этого "цирка". Вернулся он почти через час и в довольно отвратительном настроении. Хозяин, торговец из срединных земель, хотел получить за них деньгами и сразу. Об обмене он и слышать ничего не хотел. У Тимура же местной монеты было не так много, чтобы ее тратить...

— Ну? — если честно, парень решил уже махнуть на этих гномов рукой. — Что узнали?

Они отошли в сторону, чтобы им никто не помешал.

— Говорят, что пятерых еще утром клан выкупил. Эти же из разных кланов. Вон те трое из клана Железного молота, — он показал рукой на державшихся вместе трех гномов. — Сказали, что сильно накостыляли королевской страже где-то на юге, ну а суд впаял им максимальный штраф. Это почти десять золотых! — Тимур присвистнул; судья явно не поскупился, присудив за побои, пусть и тяжелые, штраф в размере недельного дохода такого городка, как Вильков. — Этот клан такой же как и мы были... Нищий, словом, — с горечью проговорил Кром. — Вон то, толстый — любитель пожрать, совсем как и мы, — там, действительно, сидел гном просто монументальных пропорций, по крайней мере в области брюха. — В одной из таверн сожрал почти на две серебрушки! — в его голосе прозвучало самое искреннее восхищение. — И как в него только столько смогло влезть?! — брюхо у того было внушительным. — Говорит, клан должен за него заплатить, а когда не знает... Последний странный какой-то, — Кром понизил голос. — Совсем старик. Худой и кашляет постоянно. Похоже, не жилец, — последний в этой шеренге прислонился спиной к стене и дремал. — Со мной не стал говорить. Обозвал дылдой и дурнем, — судя по всему Кром не шуточно обиделся на него. — Сказал, что со мной говорить не будет!

Тимур медленно прошелся перед сидевшими гномами, присматриваясь к ним. "Необычная компания, — мелькало у него в голове. — Трое любителей подраться, один обжора и еще молчун. И на кой они мне?! Хотя...". Он остановился перед троицей. Что-то странным ему показалось в них... Вроде внешность, одежда — все обычное, не привлекающее внимание. Вот! Двое вели себя так, словно старались защитить третьего.

— Выкупи нас, господин, — вдруг попросил его один из троицы, лицо которого было скрыто глубоким капюшоном. — Иначе нас вывезут на юг..., — к слову там гномов особо не любили.

— А зачем мне это? — сейчас он, действительно, не понимал, зачем ему они нужны. — Мне нужны воины, каменщики, кузнецы, а что умеете вы? — веяло от них какими-то если не неприятностями, то уж проблемами точно.

Гном, лицо которого было скрыто капюшоном, коснулся головы, будто намеревался показать лицо, но его остановили двое других. Тимур посмотрел на это все и непонимающе пожал плечами.

— Эй, а со мной говорить будешь? — пройди мимо обжоры, Тимур присел на корточки перед старым гномом. — Я Колин, уважаемый, из клана Черного топора. Я могу выкупить тебя из кабалы.

Старик при звуках его голоса открыл глаза и стал внимательно слушал.

— Ты слышишь меня? — тот кивнул. — Что скажешь?

— Я Бордок из клана..., — тут он запнулся и снова продолжил. — Я Бордок из клана Каменноголовых, — Тимур насторожился при этом названии; насколько он слышал от Гордрима клан с таким названием исчез после битвы за трон подгорных королей. — Мне знакомо твое лицо... А! Я знал твоего прадеда Колин сын Волгрина сын Борта. Мы сражались по разные стороны..., — глаза старика затуманились. — Он был сильный и честный, хорошо владевший молотом, противник. К нему было сложно подобраться... Это я его зарубил, — произнес это он с гордостью. — Ты спрашиваешь, хочу ли я выкупиться? — Тимур поднялся на ноги, намереваясь уйти. — Да! Перед смертью я хотел бы навестить могилы предков в своем клане. Помоги мне..., — Тимур продолжал стоять, рассматривая странного старика. — Если ты поможешь мне, то я открою тебе секрет громового порошка, — после этих слов, Тимуру резко расхотелось уходить. — Да, да... Юный гном, это тот самый громовой порошок, с помощью которого подгорные бог заставляют горы громыхать.

"Вот же старый пенек, — с досадой размышлял парень. — Умеет так завернуть, что не разберешься... Чего он так наизобретал, ни черта не поймешь! А вдруг, что-то важное?!

— Хозяин! — Тимур все же решил старика взять; за него вряд ли запросят много. — Сколько тебе должен этот! — он ткнул пальцем в седого гнома.

В эту секунд тот первый из троицы гномов все же скинул капюшон и под ним оказался головка довольно симпатичной гномы с тучей конопушек на лице.

— Выкупи нас, господин! — попросила она, стараясь чтобы хозяин не услышал. — Пожалуйста! В той драке мы не виноваты...

Тимур отрицательно поджал губы, понимая, что такие громадные деньги сейчас даже при всем желании просто нигде не наскребет. Судя по всему поняла это и гнома.

— Господин, я наследница главы клана, — вдруг произнесла она свой, похоже, главный аргумент. — Нас специально спровоцировали на драку, чтобы вывезти на юг... Помоги нам!

Парень кивнул хозяину и на них.

— Сколько за этих тоже?

Купец засмеялся щербатым ртом и подмигнул.

— За троицу прошу пятнадцать полновесных золотых... На юге мне обещали именно столько. Заплатишь отдам долговые бумаги тебе. Если нет, сегодня же отправлюсь из этого городишки... Старого и так отдам, если этих возьмешь.

Денег, действительно, не было. Все их последние операции были целиком и полностью основаны на банально обмене и на руках живых денег было всего лишь около серебрушки. Нужно же было сто пятьдесят раз больше! Тимур бездумным взглядом прошелся по рынку, потом по своим сопровождавщим... и тут его осенило. Он быстро подошел к Груму и сорвал у того с пояса короткий гномий меч, который по размерам очень напоминал мечи королевской гвардии на юге.

— Эй, торговец, во сколько ты оценишь такой меч гномий работы? — он протянул ему черный как смоль клинок.

Тот взглянул на него словно на сумасшедшего и жадно схватил меч. Дернувшегося было в этот моменты обиженного Грума Тимур становил.

— Настоящая черная сталь..., — восхищенно цокал языком торговец, одновременно постукивая ногтем по металлу и слушаю мелодичный звон. — Хорош... Ларентийский гвардеец за такой меч не торгуясь отдал бы десять или даже двенадцать золотых, пиратские бароны побережья не пожалели бы и пятнадцати. Такой клинок рубить любую человеческую сталь! Но здесь его цена пять золотых! — закончил он с улыбкой, уже догадываясь что ему мог предложить Колин. — Хочешь предложить их мне?

— Три меча и по рукам? — с некоторым сомнением предложил Тимур. — Больше не дам!

— Хорошо! — причмокнул губами купец, понимая, что заключил одну из лучших своих сделок в этом году. — Неси мечи!

Не слушая возражений гномов, Тимур забрал у них клинки и, приложив к ним свой, отдал их купцу. Оба брата тоскливыми глазами проводили забранные у них мечи, которые отметились еще столетие назад.

— Будут вам еще лучше клинки... Главное люди! — буркнул Тимур, хотя провожал мечи точно таким же взглядом. — Люди! Черт, гномы...

В этот момент он даже предположить не мог, что из-за этих проклятых мечей на него ополчиться большая часть подгорных кланов, которые за последние пол столетия прочно подмяли под себя весь рынок оружия в этой части континента. Клинки же из черной стали, вообще, и считались великой ценностью, и в людские земли почти не уходили.

— Ведите эти троих к Батисте. Пусть придут в себя, а потом подумает что делать дальше, — кивнул на троицы Тимур, а сам направился к старику. — Я старику помогу идти...

Он подхватил старого гнома под руку и они медленно побрели прочь от рынка словно примерный сын и его пожилой отец. Однако, в эти секунды Тимура терзала отнюдь не почтительно к возрасту, а нечто совершенно иное...

— Что за громовой порошок, уважаемый? — он вдруг вспомнил, что об этом порошке говорилось в Великой книге памяти гномов. — Это про них в Великой книге говориться? — старик же во время пути ни как не мог откашляться, его все время сотрясал сухой кашель. — "Он сотрясают скалы и земли, когда подгорные боги начинают гневаться на людей и гномов"... Это ведь про него говориться? Да?

8

Дворцовый комплекс

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Резиденция молодого короля Роланда, которую злые языки уже давно окрестили "Вороньем гнездом", была совершенно лишена того блестящего внешнего лоска, который был неотъемлемой частью королевских дворцов правителей соседних держав. Например, изюминкой Шамора по праву считался роскошный дворцовый комплекс на пятисот зал, оформленных в совершенно различных стилях; султаната Регула — уходящие в небеса белокаменные башни резиденции правителя; Каморского княжества — парящий над пропастью дворец наследного князя.

Вообще, королевский дворец Ольстера производил довольно странное впечатление. Построенный еще в правление отца нынешнего короля — Бореота II Мудрого и буквально нависающий над самой столицей, дворцовый комплекс стоял на полностью скальном основании. Его высокие стены из серого словно старое серебро камня двойной стеной опоясывали резиденцию молодого правителя. Через каждый сто шагов взрослого мужчины стояла квадратная башня с выступающей остроконечной крышей.

Впервые вступившие за территорию стен позже украдкой, за кружкой горячего пунша, рассказывали, что там было невыносимо находиться. Все время казалось, что находящиеся вокруг тебя серые стены, серая мостовая, серые крыши давят на тебя и хотя поглотить без остатка... А когда, алкоголь окончательно развязывал язык, то возвратившиеся из "Вороньего гнезда" начинали доказывать, что такое жилище больше присуще тугодуму-солдафону, чем правителю просвещенного королевства...

Самого же короля, в этот момент склонившегося над большим на четверть комнаты макетом королевства и прилегающих к нему земель, совершенно не заботили ходящие о нем слухи. По крайней мере именно об этом говорили не только аскетичная обстановка в его любимом кабинете, но и совершенно простой, лишенный даже намека на роскошь, камзол.

Роланд — мужчина примерно тридцати с небольшим лет — внимательно разглядывал довольно реалистично выполненный макет своих владений. Он водил пальцем по причудливо изгибающемуся руслу реки, которая пересекала с юга на север все королевство и исчезала в Шаморе — давнем сопернике королевства.

— Ваше величество, — после негромкого стука дверь кабинета осторожно приоткрылась, и из-за нее показалось голова его личного слуги. — К вам его сиятельство, граф Тусконский. — голова после разрешающего кивка сразу же исчезла, а за дверью послышался какой-то шум.

На этот раз дверь раскрылась настежь — так, словно сделавший это считал себя фигурой, равной королю. На пороге появился высокий молодой человек с роскошной гривой черных волос и громко воскликнул:

— Ваше величество, граф Тусконский по вашему приказанию прибыл!

Прибывший вельможа являл собой совершеннейшую противоположность королю, что особенно проявлялось в их одеждах. Первый — это разодетый как павлин, в неимоверно дорогой и редкий шелк и кружева; второй — напротив, одетый в практичную серую и крепкую ткань, которую бы счел бы зазорной пускать на одежду даже купчина средней руки. Пальцы графа украшали перстни с громадными драгоценными камнями, сами по себе представлявшими большую ценность; у короля же красовался всего лишь один одно фамильное кольцо.

Однако, при всей их внешней несхожести было одно, что их объединяло — черты лица явно намекали на их родство. У обоих были одинаковые породистые прямые носы, довольно тонкие губы, чуть вытянутый овал лица...

— Оставь эти церемонии, кузен! — искренне улыбнулся Роланд, едва дверь кабинета была плотно закрыта. — Я же говорил, когда мы наедине все остается точно таким же, как и двадцать лет назад.

— Извини, брат, — "павлин" рассмеялся и крепко обнял короля. — Во всем виновата эта чертовски выматывающая суета последних лет...каждый божий день приемы, вечером рауты, ночами... если хватает сил частные визиты... И как ты понимаешь, я как наследник престола и двоюродный брат короля, не должен уронить свое достоинство! — в этот момент он хитро подмигнул Роланду и оба сразу же с чувством рассмеялись. — Ха-ха-ха-ха!

Все еще смеясь кузен направился к столу, на котором расположился макет земель королевства.

— И знаешь, мой королевский брат, — вельможа уже не смеялся, а говорил серьезно. — Я адски устал играть свою роль..., — он остановился возле макета и стал разглядывать окрестности королевства. — Я помню твою просьбу, брат, но я пуст! Совершенно пуст! Иногда утром... Хотя каким к черту утром? Последние несколько месяцев я ни разу не просыпался раньше обеда... Иногда мне кажется, что внутри меня уже больше ничего нет! Каждый день одно и тоже! Надо напяливать на себя эти тряпки! Боже, с какой бы радостью я сжег бы их в камине и одел бы что-то нормальное, — в этот момент он, словно только что увидел во что одет король, впился в его камзол. — В такое...

И с тяжелым вздохом граф буквально упал в кресло.

— Я знаю, Фалин, — король совершенно искренне сочувствовал кузену, которого сам же и облек на эту "муку". — Извини меня..., — тот прикрыв лицо руками, с силой растирал свои глаза, словно пытался проснуться. — Я виноват перед тобой! Я знаю, что моя просьба медленно тебя губит. — он подошел к сидевшему в кресле графу и крепко сжал рукой его плечо. — Брат, подойди сюда.

Тот открыл глаза и тяжело поднялся. Через мгновение они оба уже стояли у макета и внимательно разглядывали его.

— Ты же помнишь тот осенний день, ... когда я в день коронации заговорил с тобой — своим братом и другом детства, о будущем Ольстера? — граф невесело кивнул — его он вспоминал почти каждый день последние десять лет. — Я попросил тебя стать моей полной противоположностью... Моим антиподом во всем! Как ты тогда смеялся..., — они, словно по команде улыбнулись этим общим для них воспоминаниям. — Даже матушка, сохрани Господи ее душу, забежала в почивальню, чтобы узнать что случилось, — они переглянулись. — Я прекрасно помню твое лицо... У тебя было просто дикое изумление! Как же так, заорал ты? Какие к черту враги? Какая ненависть между нами? Помнишь, что тогда я тебе сказал?

Граф на мгновение прикрыл глаза и серьезно повторил те десятилетней давности фразы.

— У нашего Ольстера нет будущего. Вчера от него откусил кусочек Шамор, сегодня — империю Регула, завтра — еще кто-то... Я король нищего и слабого королевства, король без будущего и меня никто не принимает всерьез. Однако, все измениться, если я попытаюсь хоть что-то изменить, — Фален воспроизводил ту речь почти слово в слово. — Брат мой, ты должен мне помочь! Я попрошу тебя, для всех стать моим противником... противником по всем — во взглядах, во вкусах. Я аскетичен и скуп, ты, напротив, сибарит и транжира! Я ненавижу светскую жизнь, ты же завсегдатай балов и раутов! Я поддерживаю военную кость, ты, в свою очередь, ненавидишь военное дело и открыто благоволишь торговому сословию... Я недолюбливаю наших соседей обидчиков, ты же считаешь, что нужно похоронить давние обиды и начать все с "чистого листа"..., — граф улыбнулся.— Видишь?! Я все помню.

— Вижу, брат, — король совершенно не скрывал, что доволен. — Вижу, что не ошибся в тебе! — он внимательно посмотрел ему в глаза. — Фален, скоро все закончиться. Мучиться тебе осталось не больше полугода. Думаю .пришла пора "раскрыть перед тобой все карты"..., — он махнул рукой брату, подзывая его подойти к окну, выходящему во внутренний двор резиденции-крепости. — Посмотри туда!

Во внутреннем плацу шла самая обыкновенная для глаз любого наблюдателя тренировка королевских гвардейцев. Примерно полусотня тяжеловооруженных здоровенных мужиков, разбившись на пары, отрабатывали приемы парного боя. Слышались раздраженные вопли, тяжелое дыхание, резкий звон металла.

— Как они тебе? — с некоторой долей самодовольства спросил король.

Фален, не смотря на жизнь повесы и ловеласа, очень активно интересовался оружием и все, что его сопровождало "по жизни". Поэтому мог оценить увиденное.

— Неплохая выучка у твоих гвардейцев, — совершенно искренне начал он. — С такими не страшно идти на врага... Вижу полный доспех... Он ведь тяжелый, зараза! Как только они с таким двигаются? — он вглядывался в броню, мелькающие клинки. — Что-то еще? — он мельком бросил взгляд на продолжавшего улыбаться брата. — Так... Подожди-ка... Это же туруанская сталь! (так называемая туруанская сталь считалась на континенте лучшей после гномьей и производили ее только в местечке Туруан на юге Лаврентийского баронства, за что и получила собственно такое название). Доспех, клинки, щиты из нее?

На лице графа удивление было написано настолько гигантскими буквами, что король буквально заржал. Ему было прекрасно понятно удивление брата... Изделия из туруанской стали были дороги для массового оснащения армии и покупали их, как правило, за свой счет состоятельные гвардейцы или дворяне. Рядовой же состав такого оружия мог не увидеть годами.

— Удивлю тебя еще сильнее, кузен, — король еще продолжал сеяться. — Я тайно переманил две семьи кузнецов из Туруана. Мои люди устроили им пожар, а их самих и их семьи переправили сюда... Сейчас в туруанскую сталь я "одел" шесть полков своих гвардейцев. У них по два комплекта: один обычный, а второй — настоящий..., — Фален тихо присвистнул. — Но это еще не все. Уже четвертый год на моих коронных землях идет массовое разведение апшеронских битюгов...да-да тех самых ... для "железной" кавалерии. Еще пару месяцев и Ольстер сможет выставить почти пять тысяч всадников, полностью одетых в туруанскую сталь. Ты понимаешь что это значит?

Тот медленно кивнул. Все было "ясно как день". Роланд решил поквитаться со своими соседями за давние обиды — с Шамором за отобранную провинцию Колень с плодородными пашнями, с султанатом Регула за небольшой горный массив с серебряной шахтой. Словом, молодой ле, вырастив клыки и когти, решил взять то, что его по праву...

— Да..., — тихо проговорил король и без всякого сомнения кровожадная улыбка заиграла на его губах. — Они мне заплатят за все!

Однако после некоторого молчания он вновь заговорил, но на этот раз в его голосе слышалось не скрываемое торжество, а тревога.

— Знаешь, Фален, если честно я позвал тебя для другого..., — он взял кубок с вином и протянул его брату. — Кое-что случилось и не срочно нужно с этим разобраться, но доверять я могу только тебе... Сейчас, когда до нашего выступления осталось всего лишь несколько месяцев, мы должны быть максимально осторожны... Шпионы Шамора просто наводнили Ольстер, они в наглую подкупают моих подданных... Одна ошибка и все может пойти крахом.

Граф во время этой тревожной тирады хранил полное молчание.

— Вот смотри! — Роланд кинул ему в руки небольшой стреловидный кусочек черного металла, по виду сильно напоминающего наконечник стрелы. — Этим несколько дней назад тяжело ранили моего гвардейца на стене... Стрела с этим прошила насквозь нагрудную пластину! Насквозь! Думаю, кто-то проверял новое оружие, — Фален вновь с удивлением рассматривал черный почти невесомый кусочек, который смог с такого расстояния пробить нагрудный доспех из туруанской стали (он с трудом в это верил). — Я, конечно, "поднял всех на уши", но узнал немного... Какой-то торговец привез в столицу такие наконечники. Немного продал и исчез в Шаморе... У этих проклятых мужеложцев! Мои люди сообщили, что этот торговец прибыл из баронства Кольского из городка Вильков, — граф сделал недоуменное лицо; он впервые слышал об этом городке. — Да, ты прав, это какая-то дыра на границе с землями гномов. Там вообще ничего не должно быть!

Роланд в этот момент бросил взгляд на макет, который захватывал небольшую часть территории баронства Кольского. Фалену даже показалось, что тот пытается именно на макете найти объяснение этого тревожного факта.

Через несколько минут, которые они оба провели в полном молчании, король повернулся и добавил.

— И это еще не все... Замаячила еще одна проблема, — начал он в некоторой задумчивости. — Последние несколько месяцев через подставных лиц я начал тайно скупать зерно, в том числе и фуражное. Как ты понимаешь, скоро его понадобиться очень много. Мои агенты действуют почти по всей границе... На прошлой недели раздался один тревожный звоночек. Один из самых крупных поставщиков отказался заключать договор на поставку зерна. Через пару дней за ним последовали еще несколько. Главная проблема в том, что именно эти люди должны были поставить большую часть товара, — король подошел к брату ближе. — Но мою тревогу вызывает другое... Эти поставщики из этого проклятого баронства! А тот самый первый отказавшийся поставщик зерна вообще живет в Вилькове. Фален, это очень напоминает заговор! Ты должен сегодня же отправиться туда и во всем разобраться! — король буквально вцепился глазами в своего брата. — Я не знаю, что тебя там ждет, брат... Прошу снова.. не для себя, для Ольстера.

Граф, не говоря ни слова, встал, на колено и склонил голову.

— Ваше Величество, это честь для меня! Я счастлив, что наконец-то, смогу помочь вам в настоящем деле.

... Спускаясь по широкой лестнице замка и улыбаясь во всем зубы, Фален, действительно был совершенно счастлив. Почти десять лет ему понадобилось играть (но как он сам отмечает, талантливо играть) противную для себя роль знатного повесы, который желает лишь развлекаться. И наконец, он сможет сбросить с себя эту у чертову маску!

От избытка переполнявших его восторженных чувств, он с диким выкриком буквально слетел с лестницы, на смерть пугая по выскакивавших слуг и стражу. Потом его еще долго провожали взглядами и любопытным шепотом обитателя замка, гадавшие, что такого мог сказать король своему праздно шатающему кузену. Последний же в этот самый момент уже сидел в седле своего любимого жеребца.

— Ваш сиятельство, лейтенант Лафает де Камп. Мы ждем вашего приказа, — перед графом на вытяжку стол лейтенант королевской гвардии (для своего брата король не пожалел одного из самых опытных своих солдат). — Отряд полностью экипирован и готов выступать.

За ним, действительно, стояло около двадцати гвардейцев в неприметных серых плащах, держа в поводу оседланных лошадей.

— Тогда, не будем терять ни минуты, — граф тронул поводья. — Мне надо лишь сменить эти тряпки на что-то более практичное, — он с усмешкой коснулся своих белоснежных кружев. — И сразу в путь!

... Сама дорога через королевство и въезд в баронство практически не отложилось в его голове. Все эти долгие и тянущиеся дни в пути практически непрерывно шел мерзкий холодный дождь, который в полный голос заявлял, что осень вступила в свои права. Дорога и так не блиставшая своим видом, вообще, превратилась в непролазное болото, высасывая из людей и лошадей последние остатки сил и тепла. Словом, граф смог прийти в себя лишь только в крупной таверне, находящейся на пересечении нескольких торговых трактов.

— Лафает, черт, — он с кряхтением вытянулся в кресле, стоявшем возле большого даже по мерках замка камина. — Дождь еще не закончился?

Тот лишь поморщился и начал стягивать с себя полностью промокающий после выхода на улицу плащ.

— Еще идет, граф, но кажется, немного слабеет, — они уже давно общались без церемоний; выматывающая дорога их сблизила. — Кстати, посмотрите на этих бродяг, — лейтенант кивнул на несколько мужиков откровенно бандитского вида, которые прошли через весь зал и исчезли за неприметными дверьми. — За те пару дней, что мы сохнем тут, я заприметил уже с десяток таких рож и все они отсиживаются там... Слуга тут мне шепнул, что все это время они лишь пьют и едят.

Фален махнул рукой на эти подозрения.

— Бросьте лейтенант! Даже если это так и они, действительно, промышляют на большой дороге и что с этого? В лесу, знаете как не сладко и они тоже хотят немного тепла... как и мы, — он протянул ладони к теплу и довольно поморщился. — Думаю, даже если дождь завтра не утихнет, все равно придется выезжать. Кузен ждет ответа.

Однако, выехать им пришлось все же чуть раньше и причиной этому был отнюдь не дождь! Когда граф наконец с сожалением покинул свое кресло и направился в свою комнату, которую делил вместе с лейтенантом, то "краем уха" услышал отрывок одного любопытного разговора, который очень многое изменил.

— Хозяин... Где тебя носят, черти?! Хозяин!

— Конечно-конечно,

— Сколько с нас? И внимательно считай...

— Золотой, всего лишь один золотой за целых два дня постоя для двух дюжин человек и еды и питья.

— Ты просишь золотой?

— Но, господин, меньше никак нельзя... А моим девочками... Они вам понравились?

— Хорошо, жадная твоя морда!

Фален чуть замедлил шаг, словно был сильно пьян и осторожно выбирал дорогу. Ему удалось заметить, что с трактирщиков разговаривал как раз один из тех бандитского вида мужиков, которых приметил лейтенант. В этот момент тот бросил на прилавок какой-то темный почти черный кусок металла, который по внешнему виду ну никак не напоминал золотистый кругляш.... Граф замер. На прилавок с мелодичным звоном упал тот самый наконечник, из-за которого он и поперся через непролазную грязь в эту дыру на макете короля.

— Надеюсь, одного "топорика" хватит?

— Да, господин, — в голосе трактирщика, к удивлению Фалена послышалась несказанная радость, словно ему вручили не кусок металла а мешочек с драгоценными камнями. — Конечно, хватит, господин.

Если бы этот разговор слышал Тимур, то был бы не слабо удивлен тем, что его план с введение оборот своих железных топориков в качестве эквивалента мелкой монеты сработал не так как он планировал. "Топорик" гномьей ковки оказался настолько востребованным, что его стоимость уверенно поползла вверх и кое-где даже начала теснить золотые соверены.

— Хорошо... Тогда собери нам в дорогу что-нибудь пожевать... до этого Вилькова еще чапать и чапать.

Больше Фален уже ничего не услышал, да ему было и не зачем. В этот самый момент ноги его словно сами внесли на второй этаж таверны и втолкнули в свой номер.

— Лафает, так их всех растак! — вытянувшийся на кровати лейтенант одним махом взлетел и встал на ноги. — Поднимай своих орлов, мы отправляемся! — лицо у того резко втянулось от удивления. — Это головорезы из таверны тоже едут в Вильков. Что-то слишком много совпадений для этого чертового городишки!

Выбраться из таверны им удалось лишь через несколько часов, когда их нежданные попутчики уже умчались. Догнать же их не представлялось возможным. Дорога даже не думала просыхать под едва пробивающимися через облака лучами солнца.

— Я сейчас сдохну, — пробормотал граф, держась в седле из последних сил; гвардейцы, скачущие чуть позади, выглядели не лучше, ведь приходилось еще тащить на себе полый комплект доспехов. — Лейтенант! — вдруг встрепенулся он, начав жадно втягивать воздух носом. — Вы чувствуете? Дым?

Тот тоже встрепенулся и привстал на стременах. Действительно, ощутимо тянуло дымком. А вскоре показались и городское предместье, которое как потом выяснилось и было самим городишком.

Единственное, что волновало всех когда копыта их лошадей коснулись городской мостовой, это где очередная таверна, чтобы попытаться хотя бы не на долго вытянуть ноги и промочить горло. Однако, у жеребца графа почему-то было совершенно другое мнение и он по необъяснимой причине свернул в какой-то узкий проулок. Следом за командиров свернул и остальной отряд; гвардейцы решили, что граф что-то понадобилось именно здесь.

— Ходячий кусок мяса! — тихо чертыхался Фален и дергал поводья, стараясь чтобы это было незаметно для остальных. — Куда тебя еще понесло?!

На улочке, по которой они пробирались, стояли преимущественно деревянные двухэтажные дома, верхние этажи которых сильно нависали над нижними. Поэтому всадники на здоровых жеребцах практически заглядывали в окна вторых этаже.

— Да, поворачивай же ты, — шипел Фален, вновь и вновь дергая поводья, упрямо бредущего вперед коня. — Сегодня же отведу на скотобойню! Скотина!

— Господин! — вдруг его окликнул лейтенант, который показывал куда-то вытянутой рукой. — Смотрите! Вон там!

Примерно в ста метрах от них стояло нечто! Из холодного и промозглого тумана медленно появлялся угол какого-то здания. Его стена к удивлению Фалена казалась идеально ровной, словно выточенной руками искусных каменщиков из единого куска гризонского серого мрамора. И чем ближе они подъезжали, тем сильнее становилось это чувство! (по всей видимости, Тимур познакомил строителей этого мира и с ремеслом штукатура, которым довольно неплохо владел его дядя-шабашник).

— Благие..., — Фален первым оказался у этого здания и, не удержавшись, прикоснулся ладонью к стене, шершавой и холодной на ощупь. — Что это еще такое?

Вблизи было видно, что сплошная стена этого непонятного здания была примерно четыре метра в высоту и до ее края даже, встав на седло, было бы сложно дотянуться. Сколько они не смотрели, не заметили ни единого отверстия, хотя бы отдаленно напоминающего окна или, на худой конец, бойницы.

— Господин, вход дальше, — один из гвардейцев, проехав несколько десятков метров вперед, кричал оттуда.

В эти мгновения граф уже забыл и о том, что зверски голоден, и что промок насквозь. Ему было чертовски любопытно, кому принадлежит это странное строение и из какого камня все это сделано. Он легонько коснулся жеребца шпорам, как кто-то встал на его пути.

— Добрый господин, добрый господин, — почти из под морды коня вылазил какой-то чумазый оборванец и униженно кланялся. — Добрый господин хочет знать про этот хитрый дом? — он так и назвал его — "хитрый дом", еще больше возбуждая любопытство графа. — Это магия гномов, добрый господин! — с возбуждение затараторил оборванец, видя, что вельможа заинтересовался. — Эти коротышки построили стену всего лишь за четыре дня! А сам до еще за неделю! А какие у них камки! Вы бы видели эти камни?! — он буквально захлебывался от восторга. — Вот! Ровненькие! Чистые! Серые как серебро! Это точно магия, добрый господин! Это магические камни! Говорили, что эти камни из Черной горы, куда Благие Боги загнали демонов вырвавшихся из преисподней... Киньте монетку, добрый господин! Одну монетку и я расскажу вам, где находиться Черная гора и запетые в ней демоны...

9

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Дом Зорана Батисты за последние дни стал напоминать не столько жилище пусть и крупного торговца, сколько резиденцию феодала-землевладельца средней руки. По границам принадлежащего ему участка на высоту почти четырех метров поднялась внушительная серая стена, поверхность которой из-за толстого слоя штукатурки выглядела настоящим горным монолитом. Сам же дом тоже подрос. На манер рыцарских замков к нему пристроили эдакий купеческий донжон, где гномы хранили свои товары и жили сами. Он оказался даже чуть выше городского магистрата, то есть когда-то самого высокого здания в городе.

— Прочь! — ранее утро прорезал невнятный вопль и из окна второго этажа, где располагался кабинет Батисты, вместе с осколками слюды вылетел здоровый глиняный кувшин. — Я ... же сказал прочь! Я покажу вам, мать их, "черную метку"!

Через несколько минут из здания вышли обескураженные гномы — Кром и Грум. Странно, было видеть эти две орясины в непривычном для них подавленном настроении.

— И что? — они несколько секунд переглядывались, а потом, тяжело вздохнув, пошли в сторону донжона и самой лавки, где должен был находиться тот, кто им нужен. — Может, мастер хоть его послушает...

А вслед им несся полупьяный ор.

— Нашли мне Джона... мать его ... Сильвера! Вы кого напугать хотите? Меня?! Да... я уже был трупом! — с грохотом что-то еще вылетело из окна. — Бунт на корабле, значит! — прочитанная в детстве книга Стивенсона и оказавшее на мальчика огромное впечатление неожиданно проявила себя в другое время и в другом месте. — Да?! ... Э-э-э ... Врагу не сда-а-а е-тся... наш гордый Ва-а-а-аряг!

Чувствуется эти вопли услышал и в донжоне, так как оттуда уже начали выглядывать любопытные лица недавно появившихся гномов. Особенно усердствовала та самая гнома — наследница клана. Ее покрытое веснушками широкое лицо, появившееся в окошке, представляло собой сплошное любопытство.

— Господин Батиста! — братьям, наконец, удалось перехватить торговца, который куда-то почти бежал. — Господин Батиста, подождите! — тот, будто споткнувшись, остановился. — Беда, господин Батиста! Беда! — в разнобой заговорили братья. — Мастер совсем буйный...

Торговец чуть рот не разинул от услышанного. Колин, этот юный гном, всегда ему казался буквально образцом сдержанности и расчетливости. Иногда ему даже приходило в голову, что гном просто родился настоящим купцом, насколько все нужные для этого качества так органично сочетались в нем! А тут, глядите, что случилось...

— ... Пощады никто не желает! — уже порядком охрипший голос вновь раздался из окна; действительно, Батиста слышал голос пусть и немного странный своего компаньона. — В-а-а-аряг! Ва-а-а-аряг!

— Что с ним такое? — изумился Батиста, подходя ко гномам ближе.

Те недоуменно пожали плечами. Однако через мгновение Кром начал что-то припоминать.

— Мне кажется рано утром мальчонка нашего Торгрима ему голубя притащил... Да, точно, письмо из клана было! Мастер еще обрадовался. Сказал, что давно пора, а то дел накопилось не невпроворот!

Сразу же подключился Грум.

— Точно, было письмо... А теперь вон завет какого-то Варяга и Сильвера. Может это из другого клана кто..., — незаметно подошедшая гнома недоуменно покачала головой. — Или из людей, барон какой? — теперь уже качал головой Батиста, который тоже не помнил землевладельцев с таким именем или прозвищем. — Господин Батиста, сходите к нему! Нас он выгнал... А вас послушает!

Тот при всей своей осторожности раздумывал не долго, так как прекрасно понимал, что сейчас очень многое оказалось "завязано" на этом юном гноме. Он, собрался с духом, и начал подниматься по лестнице, а за ним увязалась и гнома.

— Колин?! — негромко спросил Батиста, осторожно открывая дверь в свой кабинет. — Колин, ты здесь? Это Батиста, твой компаньон, — за дверью в этот момент что-то с грохотом упало. — Благие Боги! — торговец резко дернул дверь и оказался внутри помещения. — Колин?!

В кабинете он увидел, как юный гном, растянувшись посреди осколков глиняного кувшина, безуспешно пытается встать. Руки и ноги, словно конечности раненого существа, скребли по деревянным половицам, стараясь поднять тело.

— Хватай его! — Батиста и гнома с трудом приподняли упившегося Колина и положили его на то самое злополучное кресло, в котором не раз точно в таком же состоянии валялся и сам торговец. — Что случилось, мой юный друг?

Судя по более или менее осмысленному выражению глаз, гном оказался гораздо крепче своих конечностей и что-то соображал. Он несколько секунд что-то мычал, а потом из его рта полилась достаточно связная речь.

— А... Батиста, олигарх ты мой родной, — его руки снова дернулись, стараясь зацепит человека в объятия. — Представляешь, это старичье совсем ошалело! Я, значит, тут "рву подметки", что вытащить клан ... из этого дерьма, в котором он оказался, а они..., — Батиста с трудом разбирал речь, пересыпанную какими-то странными словами; он решил, что это выражения из какого-то диалекта гномов. — Совсем мхом поросли там... под землей! Нюх потеряли! Вон что мне прислали! Черную метку?!

Батиста растерянно огляделся, но любопытная гнома уже завладела небольшим кусочком пергамента, который по всей видимости и был послан с тем голубем.

Она несколько мгновений шевелила губами, читая послание, а потом озвучила его вслух.

— Это послание Совета старейшин клана Черного топора, — с некоторым благоговением проговорила она, разбирая затейливые руны высшего органа управления в клане (в других кланах, в отличие от клана Черного топора, всем управлял глава клана. Такое отличие тянулось еще с последней битвы, когда клан Колина потерпел поражение и ему запретили выбирать своего главу). — Это официальное обвинение в потери чести!

Девушка понизила свой голос практически до шепота, словно боялась произнести эти слова вслух. Батиста же, наоборот, совершенно ничего не понял, так как о внутренних делах гномьих кланом он, как большинство людей, ничего не знал.

— Это очень серьезное обвинение для гнома, так как для подгорного народа нет ничего страшнее чем потерять честь в глаза других гномов! Это... как, — она несколько мгновений смотрел на Батисту, но не найдя похоже аналога у людей, продолжила дальше. — Словом, это очень серьезно!

Колин же вновь зашевелился и кабинет наполнился какой-то странной песней, слова которой еще не звучали в этом мире.

— Hаверх вы, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает,

Врагу не сдается наш гордый Варяг,

Пощады никто не желает.

Ты понимаешь, дружище, что они напрашиваются? — парня все же "развязло"; видимо выпитое вино окончательно победило как и гнома, так и человека внутри него. — Я что им пацан дурной, чтобы предъявы мне кидать?

Гнома и Батиста внимательно слушали эти мало связные бормотания, пока парень не отключился. Лишь тогда девушка смогла продолжить.

— Совет старейшин клана приказывает Колину сыну Волгрина сын Борта явиться в Великий зал Совета и держать ответ перед старейшинами и остальными членами клана, — он кинула на молодого гнома полный тревоги взгляд. — Такого, господин Батиста, я не могу припомнить. Это очень, очень серьезно... Если обвинение подтвердиться, то гнома ждет лишь одно наказание, — девушка вновь перешла на шепот.

— Изгнание?! — проникаясь соответствующей атмосферой торговец тоже перешел на шепот. — Старейшины изгонят его из клана? — он уже знал, что случилось с их каменщиком — Торгримом и видел синие следы синяков от побоев на его спине его сына.

— Нет! — девушка вновь оглянулась на безмятежно валявшегося в кресле гнома. — Его ждет смерть!

Батиста, наконец-то, начал проникаться всей серьезностью складывавшейся ситуации. Ведь казнь его компаньона, который словно волшебник доставал из своего рукава по истине гениальные идеи, станет лично для него крахом...

— Благие Боги..., — пробормотал он, подходя к Колину. — Надо его ... спрятать! — озарило торговца и он стал лихорадочно перечислять знакомые ему места, где это можно было бы сделать. — Можно в Ольстер к моему старому другу. Тут дня четыре пути. Если прямо сейчас его привести в сознание и выехать, то к концу недели уже будем на месте... А в Ольстере, милочка, — Батиста говорил уже более уверенным тоном, так как предложенный план, в сущности, казался ему неплохим. — Находится резиденция самого короля и гному его там не найдут! — в конце этой речи он самодовольно посмотрел на опешившую от такого предложения гному.

Та некоторое время недоуменно смотрела на него, а потом вдруг рассмеялась. Хотя нет, она начала натурально ржать! Кстати сказать, вид буквально рыдающей пухленькой гномы был уморителен, хотя Батиста его свершено не оценил!

-Ха-ха-ха, — она с трудом сдерживала в себе смех. — Ха-ха, он решил спрятать гнома?! Ха-ха! Да, не в этом дело! Ты его не можешь спрятать! Любой гном обязан прийти по зову своего клана и он обязательно придет. Другого просто быть не может! — сейчас уже от веселости в ее тоне не осталось и следа, она говорила совершенно серьезно и убежденно. — Если гном не подчиниться зову клана и это будет доказано, то его имя будет трижды произнесено на совете всего клана и забыто. С этой секунды этот гном станет мертвым для остальных. Никто не подаст ему руку помощи, не предупредит в минуту опасности, ... не пропоет погребальную песнь, когда он уйдет к подгорным богам.

Батиста слушал и все это было для него настоящим откровением. Жизнь гномов, особенно такие ее глубинные подробности, была мало известно людям в силу закрытости самого гномьего общества.

В этот момент, словно специально нарушая повисшую в помещении печальную паузу, кто-то шумно испортил воздух. Гнома мгновенно вспыхнула словно алый мак, а Батиста сразу же повернулся в сторону источника, где медленно поднимался Колин.

— Я не специально, — извиняющим тоном забормотал Тимур, снова пытаясь встать на ноги. — Понимаете, детский организм очень не стоек и плохо сопротивляется алкоголю...

— О чем это он? — Батиста с недоумением посмотрел на гному, а потом снова на Колина. — Колин, ты в порядке? — а потом увидев осколки двух, а то и трех кувшинов от вина, он сам же и осуждающе закивал головой. — Вижу...

— Нормально со мной все, — Тимуру все же удалось встать на ноги. — Нор-ма-ль-но!

Это казалось странным, но он, действительно, трезвел на глазах. По всей видимости, главная напасть гномов впадать в продолжительное алкогольное буйство его коснулась лишь отчасти.

— От этих..., он запнулся, глядя на гному. — Из клана вестей больше не было? — его собеседники — гнома и человек отрицательно замахали головами. — Значит, не было.

Тимур отвернулся от них и подошел к окну, из которого открывался необычный вид на стройку века в этом городке, что всегда его настраивало на деловую волну... Вообще, от своего организма он никак не ожидал такой безумно резкой реакции на алкоголь. "Алкоголь? Какой там алкоголь? Так, полу разбавленное вино градусов семь — восемь..., — он пытался проанализировать, произошедшее с ним совсем недавно и, в конце концов решить, что ему делать дальше. — Черт! В этих проклятых фильмах гномы постоянно "бухают"... Сколько помню, как ненормальные хлещут пиво из громадных кружек, а тут... пригубил немного винца, — его взгляд скользнул с открывающего из окна вида на подоконник, а потом на пол, к валявшимся глиняным осколкам. — Ну, может и много, ...но ведь вина! Похоже, вина мне совсем нельзя! Особенно сейчас! Черт! — огорчение от прочитанного совсем недавно сообщения вновь накрыло его. — Эти старые пни ни черта не видят дальше своего носа! Ведь схарчат их скоро их же соседи! И так уже у клана ничего не осталось — ни запасов еды, ни одежды срам свой прикрыть, ни нормальных инструментов... А они все честь, честь гнома!".

Тимуру — продукту своего времени — постоянно меняющегося, индивидуализированного до максимума — было крайне непросто вникнуть в суть общинной, коллективной жизни гномьего общества, в некоторых своих элементах до боли напоминающего архаичный строй русской общины. Кланы по своей сути и представляли общину живущих совместно гномов, которые множеством социальных, трудовых, управленческих связей были связаны между собой. Клан был неким самодостаточным организмом, каждая клетка которого действовала как часть единого целого.

Следствием такого образа жизни, формирующегося на протяжении тысячелетий, были и топтание на месте в плане развития технологий (даже прокладывали новые штреки в горах гномы теми же самыми инструментами, которыми работали их отцы, деды и прадеды), неприятие контактов с другими расами (считалось, с людьми и эльфами можно было лишь сосуществовать) и конечно выработка сложного и строго духовно-этического кодекса. Последний был собирательным и нигде не зафиксированным сводом древних правил поведения в гномьем обществе и центральным его потянем была честь!

Для Тимура существования чего-то подобного было откровением. Поэтому, когда после получения послания из клана, он попросил Торгрима немного его просветить... К его удивлению рассказанное гномом сильно напомнило Тимуру этические кодексы японских самураев, которые точно также строго регулировали многие жизненные ситуации.

Торгрим рассказал, что по большему счету практически все, что делал Тимур за последние дни могло привести к такому обвинению. Это прежде всего абсолютно выбивающее из обычных рамок поведение, особенно некоторые его поступки. Торгрим предположил, что таким проступком могла стать просьба включить в клан официально признанного изгое, то есть его — Торгрима. Ведь, давая согласие на включение в клан изгоя, такой клан позорил себя в глазах других кланов... (Кстати, здесь уместно будет вспомнить например Лжедмитрия I из земной истории, которого бояре обвинили в том, что раз он не любит ходить в баню и не носит бороды, значит он не настоящий русский царь. Или аналогичное обвинение к Петру I, претензии к которому от старой аристократии и мятежного духовенства также строились на несоблюдении тем многих внешних правил — от автора).

В то утро, Торгрим вообще-то много интересного рассказал Тимуру, что за суетой последних дней просто ускользнуло от его внимания. Особенно ему не понравилось то, что им, Колиным, и тем, что происходит в клане, интересовались чужие. По словам Торгрима, гномы из других кланом, особенно тех, которые находились ближе всего к престолу подгорных королей, активно старались разузнать обо всех странных вещах, появившихся в последнее время...

— Похоже, не любят здесь выскочек, — печально пробормотал он себе под нос, продолжая рассматривать, как гномы закачивали кладку верхней части донжона. — Что же делать? — последний вопрос он уже произнес достаточно громко, чтобы его услышали остальные. — Амина? (с языка гномов имя "Амина" переводилось как "светлая", что полностью соответствовало ее характеру).

Та вновь вспыхнула как мак, что, впрочем, никто не заметил. И гном и человек думали совершенно о другом...

— Я... Не знаю, — виновато пробормотала она. — Похоже, в твоем клане уже все знают об этом обвинении и тебе придется прийти на суд Совета. Отменить же его решение..., — она замолчала, а через несколько мгновений продолжила с запинками, словно сомневаясь, поможет это или нет. — Может только глава клана, но... у вас же нет главы.

Тимур недовольно поморщился. "Нормально на меня наехали, — в голову ему не лезло ничего путного, что могло бы помочь в этой ситуации. — И убежать не получиться и в рожу дать нельзя, — весь его земной опыт, пусть и не большой, никак не мог ему помочь. — И главного нет...".

Колин вновь встал у окна, продолжая бормотать о то, о чем только что размышлял.

— Главного нет... Нет этого чертового Главы! — тут он к удивлению вздрогнувших и гномы и Батисты со всей дури ударил по подоконнику, который с хрустом разломился. — Черт! Черт! Все же только началось! — вдруг Тимур, только что проломивший толстенную доску, замер. — А если...

Батиста, не решаясь подойти к нему, с тревогой смотрел на его руку. Ему показалось, что он сломал ее, и поэтому словно окаменел. Судя по побледневшей Амине, та подумала что-то похожее.

— Амина! — неожиданно рявкнул Тимур так, что кружащееся вкруг строящегося донжона воронье испуганно разлетелось. — Как ты там сказала? Отменить решение Совета старейшин может только Глава клана. Так? — та непонимающе закивала, как китайский болванчик. — Ха! — тут он вскрикнул. — Я им устрою революцию! — в возбуждении он начал метаться по кабинету, налетая на мебель и стены. — Нет, переворот! Да, да! Переворот! Вынесу все это дерьмо из клана! — и гнома и Батиста в испуге прижались к стене, боясь попасть под удар мечущейся туши гнома. — Есть у меня еще пара старых добрых идей...

10

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Еще вчера энтузиазм по поводу противостояния Совету старейшин клана, буквально переполнявший Тимура, сегодня не просто по убавился. А вообще испарился. Более того, решение мучающей его проблемы, перед сном казавшееся эффективным и даже изящным, с утра уже представлялось откровенно плохим. "Какая к лешему революция? — он с чугунной головой сидел на своем любимом месте в кабинете Батисты, который явочным порядком присвоил себе, и просто смотрел в окно. — Бунт? Восстание?! Кто меня там поддержит? — перед его глазами словно в старинном немом кино пробежали лицо некоторых соклановцев, на которых он еще мог попытаться опереться. — Два брата-дуболома, еще недавно считавшие меня откровенным дурнем?! Каменотес Торгорим, пару дней назад и сам бывший изгоем? Может матушка Шаша? — от этих мыслей он аж застонал. — Или клановый кузнец? — тут при мысли о кузнеце он вспомнил и его внучку с тем жадным взглядом на яблоко, а затем его на какой-то момент захлестнуло чувство обиды на них на всех. — ... Я же с этими продуктами придумал?! Они, что забыли? Так быстро? — к счастью, это подленькая и мелкая мыслишка также быстро испарилась, как и возникла. — Что же делать?".

Он в надежде повернулся к одиноко стоявшему на столике глиняному кувшины с вином, который в прошлый раз чудом избежал участи своих несчастных собратьев. Высокий коричневый кувшин всем своим видом говорил ему — один глоток и все твои проблемы улетучатся... "Ага! А потом вернуться назад и ... как на тебе! — он с силой растер свой затылок, который еще тихо зудел после вчерашнего. — Не-е-ет!".

Тимур снова повернулся к окну, в надежде может от что-то увиденное там натолкнет его на правильную мысль. В принципе, надежда была далеко не беспочвенной. Такие озарения он замечал за собой уже не раз... Сам он особо не задумывался о них, а считал само собой разумеющим (мол, я из мира, который обогнал этот на тысячелетие вперед и, естественно, что мне приходят некоторые оригинальные идеи). (По всей видимости, дело здесь в другом — в механизме ассоциаций. Тимур, вероятно, продолжает адаптироваться к этому миру и своей новой жизни, а поэтому постоянно, практически в автоматическом режиме сравнивает, "как было там" и "как здесь". Кстати, за границей сам ловил себя не раз на том же самом! Смотришь на что-то и сразу отмечаешь, что у нас-то по-другому — от автора).

Его взгляд бездумно блуждал пока, вдруг, не зацепился за небольшую точку на небосклоне. Несколько мгновений он просто следил за ней, пока, точка не превратилась в голубя, поведение которого было довольно странным. Он сделал над донжоном несколько кругов, потом еще несколько, словно присматривался к чему-то. Тут Тимур словно укололи чем-то острым!

— Черт! Это же почтовый! Он же не узнает нашу башню! — он мигом высунулся почти весь из окна и заорал благим голосом. — Эй! На донжоне?! Черт! Кром? Грум? — внутренний двор был словно вымершим; не было даже двух братьев, которые вечно отирались где-то возле ворот. — Вашу ...! Где их всех носит?! Эй! — тут из проема на башне высунулась какая-то рожа, в которой к своей радости Тимур узнал Крома. — Птица! Голубь! — сам же во время крика энергично тыкал пальцем вверх, где бедная птица продолжала нарезать неуверенные круги. — Голубь! Там! Вот же олень! Да не олень, а голубь! — в этот момент в башню кто-то влетел словно метеор и послышались громкие звуки, похоже, скачков по лестнице донжона. — Приманивай ее! Кром!

Не выдержав, Тимур влез обратно и понесся из кабинета наружу. Эти несколько десятков метров он буквально пролетел, едва касаясь ногами земли. После него лишь оставался жалобный скрип ступеней и недовольный хлопок входной двери, которая каким-то чудом не слетела с петель.

— Приманивайте..., — хрипло бормотал он, уже почти смирившись, что упустили эту странную птицу. — Кром, черт тебя дери...

Однако на верхней части донжона, уже практически законченного, он нос к носу столкнулся с улыбающейся гномой, которая нежно по холке гладила обыкновенного сизого голубя. Тот, как это ни странно, совершенно не рвался, а наоборот, как-то необычно притих.

— У-ф! — с облегчением выдохнул он, садясь на последнюю ступеньку. — Поймали..., — в этот момент его его с такой силой ударили дверью, что чуть не вытолкнули с башни; наружу вырвалась обеспокоенная туша Крома. — А! — Валявшийся у самой кромки башин едва успел пискнуть от неожиданного удара. — Убьешь когда-нибудь... медведь, — пробурчал он переворачиваясь. — Ладно. Есть там у голубя? — подразумевая письмо, он вытянул руку вперед.

В эту секунду у него в голове крутилось только одно — "от кого?". Послать ему весточку мог только кто-то из своих, то есть из окружающих его людей или гномов. Кто-то еще, в принципе, не знал об оставшейся в укромном месте клетке с несколькими сизокрылыми посланцами.

— Есть..., — довольно протянул он, когда Амина вложила ему в руку небольшой клочок темной то ли ткани то ли пергамента. — А... Матушка Шаша..., — Тимур расплылся в улыбке, даже в переплетениях рун чувствую ее тепло и доброту. — Пусть с тобой прибудет благословение подгорных богов! Совет состоится во второй день черной луны, — бормоча вслух, начал он разбирать вязь рунического письма. — Так... Значит через четыре дня... А это что такое? — в его голосе вдруг зазвучала тревога. — Старейшин навещали гномы из других кланов. Говорят, спрашивали про тебя... Береги себя, мой мальчик!

Закончив читать, он скомкал этот кусочек и спрятал его в манжет рубахи.

— Амина, — Тимур с хмурым видом повернулся к девушке, которая с готовностью встала. — Совет мне твой нужен, — та зарделась, как уже было не раз, и молча кивнула. — Хорошо..., пробормотал он, отворачиваясь и начиная спускаться. — И совет не только твой..., — уже донеслись до нее обрывки фраз. — Когда же это все кончиться?

Ближе к обеду Тимуру удалось собрать в кабинете торговца всех, кто по его мнению мог ему посоветовать что-то дельное. Если честно до него, наконец-то, дошло, что в одиночку он здесь не выживет, так как не хватит ни силы, ни ума, ни сноровки, ни опыта. Последняя мысль далась ему нелегко. Последние недели, которые сложились в несколько проведенных здесь месяцев, вначале внушили ему ложный оптимизм. Он настолько уверовал в свои силы и удачу, практически в свою сказочную "избранность", что наделал кучу ошибок, которые сейчас одна за другой начали превращаться в крупные неприятности... Словом, нужен был мощный мозговой штурм, который сам Тимур называл просто сборищем.

— Совет старейшин соберется во второй день черной луны, — хмуро начал Тимур, глядя на собравшихся за столом — на печальную Амину, высчитывавшего что-то Батисту, хмурившего Торгрима и довольно веселых братьев — Крома и Грума. — А это значит, на четвертый день я должен быть в Великом зале Совета клана, — он с надеждой глядел на них.

Первым, как это ни странно, начал говорит вечно отмалчивавшийся Торгрим. Судя по его тону, он чувствовал себя сильно обязанным Тимуру за свое и сына спасение.

— Если честно, Колин, у тебя есть только один выход..., — при этих, мягко говоря, сильных словах все повернулись к нему. — Конечно, такого еще не было за последние ... э-э-э... словом, давно. На Совете ты должен заявить, что сам уходишь, чтобы основать новый клан! — и Кром и Грум шумно заерзали за столом, удивленные таким предложением. — Книга памяти гномов говорит, что давно... на заре нашего мира именно так и появились кланы, — из своего угла в этот момент почему-то возмущенно фыркнула гнома. — Да, да, все наши существующие кланы.

— Нет! — не выдержала и возмутилась Амина, смешно уперев свои кулачки в столешницу. — Кланы создавали герои. Все первые Главы были легендарными, — он чуть задыхалась от возмущения, что на священные для всех гномов основы кто-то посмел покуситься. — Родрик Железнобокий в поединке одолел наследника павшего бога и запечатал его в Гордруме! Потом он основал клан Железнобоких! — начала она перечислять известных каждому гному (или почти каждому, Тимур ведь не знал) героев. — Дериндер сломанной секирой в пятидневной битве одолел огненного дракона, пытавшего сжечь наш мир. В честь его победы и возник клан Сломанной Секиры... И вообще, я могу попросить отца..., — она вновь вспыхнула, что не ускользнуло от многих глаз сидевших за столом. — Он примет Колина в наш клан...

— А-а-а, — вдруг за столом прозвучал осторожный голос Зорана Батисты, который словно и не слышал, что только что сказал гнома. — По моему, уважаемый Торгрим, предложил очень хороший ход. Так бы ты, мой юный друг, смог бы вплотную заняться нашими общими делами, — Батиста не был бы торговцем до мозга костей, если бы не в любой ситуации не пекся о своих доходах. — Только мне одно не понятно... — все заинтересованно ждали продолжения, словно все уже было решено. — Новый клан... да еще вдобавок создаваемый на пустом месте должен стоить очень немалых средств, — судя по тому как еще сильнее нахмурился Тимур, именно эта же мысль пришла в голову и ему. — То есть у нашего Колина, — Тимур автоматически отметил слово "нашего", правда сразу же забыв про это. — Ни будет вообще ничего... Ни горнов, ни руды, ни угля... Да, в конце концов, ему негде будет жить! — Батиста сделав небольшую паузу, подытожил. — Тогда, нужны деньги. Очень большие деньги! ... или — тут он, хитро посмотрел на Амину, закончил. — Где-то нужно найти героя!

Тимур после всех этих размышлений чуть "подвис", пытаясь переварить все предложения. Он откинулся на спинку кресла и побежал взглядом по потолку, потом опустился чуть ниже — к стенам, которые также довольно тщательно изучил. Из всего, что только что прозвучало, парень выделил лишь одного, главное по его мнению — деньги! Ему были нужны большие деньги! "Вот же задница! — возмущенно думал он. — И здесь нужно бабло, чтобы тебе дали спокойно жить... Что же это такое? Деньги, деньги, деньги... , — тут его взгляд неожиданно остановился на дальней стене, на которой крепились полки с различными сувенирами, привезенными Батисте в подарок из разных концом континента. — Деньги! — он буквально почувствовал, как то, что поможет ему выкрутиться из этого всего. — Нашел!!!".

— Смотри! — в этот момент вздрогнувший Торгрим, толкнул локтем сидевшего рядом торговца и кивнул ему на Колина. — Видишь? — гном, с которым в последнее время все они связывали столько своих надежд, стал похож на мраморную статую — остекленевшие глаза, отсутствие всякого движения.

— Колин..., — верный себе Батиста еле слышно позвал. — Колин, — гнома, увидев это тоже словно пришибленная сидела на своем месте. — Колин! А!

Тот вдруг резко встал и, не обращая внимание на них, прошел к дальней стене, что находилась за их спинами, и взял с одной из полок все ракушки причудливой формы, которые Батисте подарил один из купцов с поережья. После этого бегом унесся во двор, откуда сразу же раздался какой-то странный испуганный вопль.

Первым к окну подбежал Торгрим, все он сидел ближе. Внизу прямо у донжона на заднице сидел один из выкупленных из долгового рабства гномов. И на не нем не было рубахи, которых, как прекрасно помнил Торгрим, Колин еще утром закупил целую партию.

— Он снял с него одежду (рубаху), — в полном недоумении проговорил Торгрим, отходя от окна. — Может... на мастере какое-то проклятье? — это он произнес тихо, словно боялся что услышит кто-то еще. — Огради нас Подгорные Боги.

— Не! — вдруг одновременно подали голос те, от которых в принципе никто и не ждал чего-то путного. — На мастере нет проклятья! Нам уважаемый Гримор (клановый кузнец), когда мастер нашел рудную жилу сказал, что Колин маг, — странно, но если к сказанному Торгримом о проклятье особо никто не прислушался, то слова о магической природе Колина вызвали неподдельный интерес. — А мне мастер в штреке сказал, что серебряную жилу скоро откроет...

— Нет, дурень! — его сразу же прервал его брат. — Он сказал не про серебряную жилу! — тот волком посмотрел на своего родственника. — Мастер сказал, что может осушить все затопленные штреки...

Они еще некоторое время препирались, пытаясь что-то еще рассказать, но главное уже было произнесено — Маг... Столь необычная цепенеющая реакция гномов и человека была связано с некоторыми особенностями этого мира. Главным было то, что магов, настоящих, не шарлатанов, было катастрофически мало. На всем континенте на примерно сотню больших и малых государств людей, гномов и эльфов насчитывалось всего лишь три или четыре мага. Вообще за всю известную историю мира, которая хранилась в летописях разных рас, магические способности всегда были крайней редкостью. Они ценились настолько, что из-за них развязывались опустошительные войны.

Сейчас же, когда континент застыл без движения, маги оставались настоящими реликтами, на которые дивились как на редкость, но от которых ни чего не ожидали...

Из этих магов только один быль эльфом, а все остальные людьми. Среди гномов же за последние четыреста лет не родилось ни одного ребенка, способного хотя бы на самую малость...

Над столом повисло молчание. Сидящие словно по команде молча перебирали последние связанные с Колиным события, вспоминая десятки разных странных для них случаев. Батиста уже совершенно по другому глядел на этот необычный ход с придуманными гномом деньгами — "топориками", которые словно по мановению волшебной палочке начали завоевывать город за городом; Торгрим думал об удивительном веществе, которого просто не могло существовать в природе — твердеющей на воздухе "слюне дракона" (как ее стали называть меж собой гномы); братьям-гномам тоже припомнились странные поступки Колина... А гнома пунцовела от всплывающих в ее голове слов Колина, который однажды сказал ей, что знает как можно летать!

Словом каждый из сидящих за столом уже без всяких доказательств и объяснений самого Тимура поверил в том, что тот самый настоящий маг!

Не известно, сколько они так просидели и еще просидят, как со двора раздался радостный вопль Тимура.

— Торгрим! Зоран! Я нашел деньги! — вновь у окна первым оказался гном-каменотес, правда немногим позже к нему присоединился и торговец. — Слышите меня? Где вы там? Вот! Видите?! — внизу под самым окном стоял обнаженный по пояс Тимур и тряс зажатыми в руках рубахами, невероятной расцветки.— Видите?!

— Благие Боги! — вырвалось у Батисты, едва только он смог оценить насыщенный невероятно алый цвет холщевых рубах. — Это настоящее волшебство!

Чтобы хотя бы на малую толику понять, что почувствовал Батиста, нужно помнить, что привычного нам буйства ядовито насыщенных и химически стойких красок средневековый мир просто не знал. Мир Батисты, а тем более мир Торгрима и Амины, это бледный скудный на краски мир, где в цветах одежды, домов, карет и т.д. преобладали естественные цвета и цвета от красок растительного происхождения.

Тимур же, в момент своего очередного озарения, вспомнил одну давно-давно (в далеком детском школьном возрасте) впечатлявшую его историю, рассказанную учительницей на уроке древнего мира. Когда взгляд парня, в голове которого словно заноса сидело "Где взять деньги?", остановился на причудливой морской ракушке, красовавшейся на полке, он вспомнил ту давнюю историю... "Было более четырех тысяч лета назад, — рассказывала учительница. — Сенатор одного из греческих полисов шел вдоль лини прибоя, а за ним увязалась его собака. В какой-то момент пес схватил пучок выброшенный на песок пучок морской травы и начал играть с ним. Наигравшись, пес выбросил его и подбежал к хозяину, который с тревогой заметил, что пасть пса окровавлена. К своему удивлению сенатор обнаружил, что его пес не поранился. Красным оказалась вещество, выделяемое морской улиткой .которую случайно разгрыз пес... С того момента согласно легенде в удивительный пурпурный цвет красили свои одежды только самые знатные и богатые люди, которые платили за такие одежды ее весь в золоте...". Эта история настолько врезалась в память мальчика, что и сейчас в другом мире, она вспомнилась совершенно отчетливо, что он не смог себя сдержать. Все дальнейшее им практически не запомнилось. Все было словно во сне... Он бежал, крепко держа в руках ракушки с острыми шипами и краями. Потом в его руках откуда появились два больших светлых холста, сильно напоминавших самые обыкновенные рубахи... Тимур помнил какие-то обрывки. Он что-то дробил молотом в железном тазу. Стучал! Раздавался непрерывный хруст ... и все вокруг было ярко красным! Пришел в себя он лишь, когда оказался во дворе с двумя ярко красными рубахами в руках.

— Какая красота! — воскликнула, протиснувшаяся между гномом и человеком к окну Амина. — Настоящий закат! Я побежала смотреть...

Следом позабыв про свою степенность и жалобы на возраст и болезни сорвался с места Батиста, которого в проему двери чуть не сшиб Торгрим. К счастью более худой торговец успел первых, вылетев словно пробка из бутылки.

— Этого не может быть! — Батиста не мог поверить своим глаза, осторожно, словно к огню, прикасаясь к пламенеющей ткани. — Я нигде такого не видел..., — цвет словно живой менялся от одного края холстины к другому; здесь он ярко алый, чуть дальше — в нем больше пурпура, а в самой дальней части рубахи — все почти бардовое. — Прекрасно!

— И как ... заплатят за это? — Тимур улыбался, чувствуя, что большая часть его проблем в этот самый момент уже решена. — Хотя наверное, сможет ли кто-то купить это за настоящую цену?

К сожалению, по поводу того, что неприятности у него практически закончились, Тимур оказался совершенно не прав и в этом он убедился почти сразу же. Вестником этой неприятного известия оказалась самая обыкновенная мужская волосатая нога, одетая в довольно старый но еще крепкий сапог, который в эту самую секунду в дикой силой начал долбиться по входным воротам. Удары были такой силы, что массивные дубовые ворота, которые по виду должны были выдержать и неизвестного здесь слона, ощутимо тряслись.

— Это еще что за сюрприз? — Тимур протянулся рубахи гноме и пошел к воротам, потирая ярко багровые, словно в крови, руки. — Кром, Грум?! — те уже были за его спиной и что удивительно в своем железе (Тимура уже давно не удивляло, что они всегда были полностью в тяжелых доспехах. ОН подозревал, что им они просто очень нравились). — Кто там ломиться? — крикнул он, не спеша открывать.

— Именем барона, открывайте! — оттуда раздался очень требовательный голос, владелец которого, судя по его тону, был уверен, что имеет полное право что-то требовать от присутствовавших во дворе. — Нам нужен торговец Зоран Батиста! Быстрее! — вновь по воротам кто-то стукнул со всей силы. — Именем барона!

К Тимуру подбежал кнопка-гном, сынишка Торгрима, и горячо зашептал.

— Я через дырку посмотрел... Там стражники магистрата и еще какие-то люди. Все в доспехах и с оружием, — сразу было видно сына гнома, который хорошо "нюхнул" неприятностей. — Главный у них... мордатый такой с длинной шапкой.

Кивнув ему, Тимур вопросительно посмотрел на Батисту, который стоял словно столб.

— Ладно, откроем, — наконец, решил парень и скинул мощный металлический засов.

От очередного удара ворота распахнулись и перед стоявшим Тимуром появился толстый стражник, пузо которого было едва прикрыто кожаным нагрудником со знаком магистрата. Он попытался спихнуть невысокого гнома с пути, но вдруг замер.

— Име-н-е-м ба-р-о-н-а, — негромко начал он, с подозрением глядя на руки Тимура, с которых еще капала краска. — Что здесь такое...

Но из-за его спины показался тот самый мордатый, о котором предупреждал кнопка-гном. Это, действительно, был серьезный тип. Оттеснив стражника, во двор вошел высокий крепкий мужчина, из под плаща которого были видны латы.

Не глядя на Тимура (всего лишь гном! Что он, правая рука самого барона, гномов что ли не видел?), он презрительно оттопырив нижнюю губу оглядел весь двор. Оглядел так очень по-хозяйски, что заметил не только сам Тимур, но и остальные.

— Торговец Батиста? — наконец, выделив взглядом фигуру купца, который в городе был довольно известной личностью, он соизволил заговорить. — Именем его превосходительства барона Кольского Берота ты, безродный пес, Зоран Батиста, посмевший обмануть своего милостивого господина, обвиняешь в неуплате налогов от продажи гномьих изделий! — Батиста при каждом его новом слове словно становился меньше ростом, одновременно серея при этом. — Взять его и доставить на суд его превосходительства барона Кольского Берота, который соизволил лично решить его дело! — закончил он с усмешкой, которая знакомым с ним людям рассказа бы о многом. — И это захватите! — вдруг, еще больше возбуждаясь, он ткнул пальцем в две рубахи изумительно красного цвета на руках гномы. — Барон должен знать и про это! А ты, вор, готовься к суду своего господина! — и снова его рот скривила ухмылка.

Бедный торговец, еще вчера бывший самым богатым в городе, а вероятно и в баронстве, сейчас становился просто преступником, с которыми барон не особо церемонился. Имущество любого, кого баронский суд признавал виновным, отходило к самому барону, а потом уже находило других хозяев. И судя по тому какими жадными глазами мордатый осматривал двор и возвышавшиеся постройки все это ему уже пообещали...

11

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

День медленно клонился к концу, хотя на улице еще было светло и до заката было довольно далеко. Правда тени, отбрасываемые высокими серыми стенами, сильно подросли со второй половины дня и сейчас уже уверенно покрывали не менее трети двора.

— Колин..., — с дикой надеждой в глазах посмотрел на стоявшего рядом с ним гнома. — Помоги, я же знаю... ты можешь, — Батиста, после недавних разговоров и представления с окраской обычной холстины в божественно красный цвет, действительно, поверил, что его компаньон, коротышка-гном, является самым настоящим магом. — Помоги, — он искренне верил, что тот в силах спасти его. — Колин...

Однако на лице гнома он читал всего лишь растерянность. Здесь не было ни вселенского спокойствия, ни непрошибаемой уверенности, ни тем более магического всемогущества... Словом рядом с Батистой стоял юный, потерянный и не знающий что делать гном.

Тимур, действительно, был растерян. За какой-то десяток минут он пережил настоящую бурю эмоций... Сначала, тяжелая подавляющая тревога и не понимание пути решения жизненно важной для него проблемы, затем безумный восторг от найденного решения и практически сразу же, вновь, падение в яму тревог и страха.

Он переводил глаза с торговца на ухмыляющуюся стражу, потом на хмурых братьев — гномов. Взгляд бездумно скользил по кожаным нагрудникам и скромным доспехам, переходил на тяжеленные латы гномов. "Что мне делать? — вопрос набатом бил в его голове. — Нападать? — его глаза снова вернулись к его соплеменникам, которые нетерпеливо сжимая массивные молоты стояли набычившись. — Крикну... и ведь они бросятся, — и точно, то один то второй кидал какой-то странный взгляд на Колина. — Боже мой! Какая к черту война?! Это же настоящие головорезы!".

За этот совершенно крошечный кусочек времени, прошедший с начала открытия ворот, баронские солдаты уже успели их окружить. И, главное, сделали это как-то быстро и ненавязчиво... Как-то незаметно, словом ... Вот, казалось, только что надменный баронский представитель переступает порог двора и уже через пару минут между ним и вырядившейся словно босяки стражей магистрата просочились и баронские солдаты. "Воевать с ними?! — даже на взгляд Тимура (мягко говоря, непрофессионала в этой сфере) стоявшие вокруг них люди, выглядели чересчур уверенными в себе людьми и сильно смахивали на хорошо повоевавших ветеранов. — Моим дуболомам?! — конечно, внешне и Кром и Грум, одетые в полные доспехи знаменитой гномьей тяжелой пехоты вековой давности, выглядели крайне эффектно и устрашающе, но практически — пользы от них было не много. — Этим не нюхавшим "пороха" великовозрастным дурням, которые просто дико нравилось таскать на себе все это железо?". Он был совершенно уверен, что даже если оба брата и вобьют в землю своими молотами всех стражников магистрата, то об остальных они явно обломают свои зубы.

По-всей видимости все эти размышления настолько явно отразились на лице Тимура, что Зоран Батиста сник еще больше.

— Господин..., — Батиста конечно узнал правую руку барона рыцаря сэра Костелла, прославившего крайне дурно пахнущими делами, и от этого ему становилось еще хуже. — Сэр Костелл, но почему? — тот презрительно кривил рот, глядя на унижающегося торговца. — Я же не нарушал никакого закона... Я же... всю свою жизнь на благо родного города..., — его голос задрожал, а он словно в поисках поддержки повернулся к страже магистрата. — Отдавал столько средств на городские укрепления и здания... Как же так? Сэр Костэлл, это все неправда! Я не продавал никаких гномьих товаров! Это товары моего компаньона и эта лавка, — он махнул резко махнул рукой, показывая на возвышавшийся донжон. — Тоже его... Торговал только он! Сэр Костелл, я не лгу! Это ошибка! Я не лгу!!

Сэр Костэлл все это слушал как прекрасную и услаждающую ему слух музыку. Его губы растягивались все сильнее и сильнее, показывая неровные желтые зубы. Он даже чуть качнул головой, словно мольбы торговца его как-то заинтересовали... Но вдруг, качнув головой в очередной раз, он сделал резкий шаг вперед и со всей силы кулаком в металлической перчатке врезал в лицо Батисту. К счастью он немного не угадал с расстоянием и кулак лишь приласкал торговца, который все же со стоном упал на спину.

— Значит, я лжец?! Или может милорд?! — заорал он с мгновенно перекосившимся от своего знаменитого бешенства лицом. — Да, собака?! — выплевывал он слова лежавшему в крови Батисте. — Ты смеешь называть своего господина лжецом? Скотина! А вы, что вылупились, навозные черви? — Костэлл вызверился уже на городскую стражу, которая с ошарашенным видом разглядывала разбитое в кровь лицо самого богатого купца города, не раз обедавшего с префектом этого городка. — Если не поторопитесь, то готовьтесь... занять его место! Взять его! Милорд уже ждет!

Не успевший никак среагировать на все это, Тимур только сейчас "очнулся". Происходящее не просто ни как не входило в его планы, а являлось настоящей катастрофой! В сложившихся условиях Батиста для него был по настоящему идеальным партнером и посредников, через которого парень планировал проворачивать такие дела, что только дух захватывал.

— Сэр Костэлл, — вряд ли Тимур смог до конца "просчитать" посланца барона, но одно ему было абсолютно ясно — он стал свидетелем самого настоящего рейдерского захвата с участием административного ресурса. — Зоран Батиста, действительно, не занимался торговлей товарами с гномьих земель. Все эти товары принадлежат кланы Черного топора и продавались самими гномами.

Рыцарь при этих словах смотрел на него так, словно не мог поверить, что какая-то ничтожная букашка посмела с ним заговорить.

— Мое имя Колин сын Волгрина сын Борта из клана Черного топора, и Тимур решил выложить свой последний хотя и довольно сомнительный козырь. — Клан ведет торговые дела с Зораном Батистой и ручается за него. Ты разве хочешь проблем с кланом? Одно мое слово и клановые отряды полностью перекроют перевалы, — в этот момент он с намеком кивнул в сторону хмурых и "вооруженных до зубов" братьев — гномов. — И тогда не один человеческий караван не попадет на ту часть Гордрума. — Тимур конечно блефовал, ведь его слово сейчас по хорошему стоило не больше "ломаного медяка". — Ваши соседи вам спасибо за это не скажут!

Сэр Костелл несколько секунд молчал, ни как не отвечая на эту угрожающую тираду, хотя было видно эта угроза ему сильно не понравилась. Он подозвал одного из своих людей и начал что-то у него спрашивать. Несмотря на близкое расстояние между ним и Тимуром, до него доносились лишь отдельные слова и части фраз.

— Клан Черного топора... обгрызок... Был разгромлен...

— С другими... Нет...

— Почти никого нет... Трон уже ни как не претендует ...

Махнув рукой возвращая своего человека на место, сэр Костелл вдруг громко рассмеялся. И в его смехе чувствовалось какое-то облегчение, словно ему "у него с души упал камень".

— Ха-ха-ха! Недомерок! Одно мое слово..., — рыцарь выделял голосом понравившиеся ему особо фразы. — И отряды перекроют перевалы... Ха-ха-ха-ха! Благие боги, недомерок возомнил себя королем гномов! Ха-ха-ха-ха! — его люди, что интересно, тоже оскалились, довольные происходящим. — Ты, — он ткнул пальцем в сторону Тимура. — Всего лишь недомерок! И твой клан — это ничто и с каждым годом, от этого ничего остается все меньше и меньше! Видно, ты этого никак не поймешь... Значит, правду говорят, что здоровая башка бывает только у недоумков! Ха-ха-ха-ха! Придется тебя "поучить уму-разуму"...

Продолжая посмеиваться, сэр Костелл кивнул своим людям и они стали приближаться к Тимуру, который как затравленный волк стал дергать по сторонам головой. Однако куда бы ни падал его взгляд — на ближайшую стену, ворота, вход в донжон и дом Батисты — все это уже было перекрыто.

От осознания безысходности парень аж внутренне взвыл! "Б-ть! Замочат, ведь, "как пить дать!". — приближавшиеся к нему с двух сторон люди барона внимательно следили за ним. — И этих, дурачков, тоже положат, — внешне хорохорившихся гномов с поднятыми на уровне груди молотами тоже сопровождали люди этого чертового барона, — в эту самую секунду он клял себя самыми последними словами за то, что с самого начал, как попал сюда совершенно не думал о безопасности себя и своих людей. — Недоумка кусок! ...! Придурок! О жратве думал! — кольцо становилось все уже и уже. — Гоблин! Кирпичи! Чертовы железки!".

— Цок! Цок! Цок! Цок! — внезапно звеневшая от разлившегося во дворе напряжения тишина наполнилась звоном подков по брусчатке. — Цок! Цок! Цок! Цок!

Выбивая неровный ритм какой-то странной музыки створ распахнутых ворот пересекали всадники, одежда которых была с голову до ног покрыта слоем грязи и глины.

— Цок! Цок! Цок! Цок! — двор, до того казавшийся огромным, сейчас уже едва вмещал новых гостей. — Цок! Цок! Цок! Цок!

Всадник за всадником молчаливо въезжали внутрь, совершенно обыденно заставляя корпусами коней тесниться обнаживших мечи стражу магистрат и баронских солдат. Последние сразу же, словно показывая свою сноровку, перестроились, стараясь контролировать и "старых" и "новых".

Пожалуй, из всех присутствующих лишь один сэр Костелл показал пример великолепного владения собой. По мере того, как его людей оттесняли от ворот, а двор наполнялся все новыми и новыми вооруженными людьми, он сохранял полнейшую невозмутимость. Наблюдая за ним, вообще могло показаться, что все происходящее — это его очередная задумка.

— Кто вы такие? — однако, не смотря на, как и раньше презрительно оттопыренную губу и эффектно положенную на эфес меча руку, чувствовалось, что он в недоумении. — Я сэр Костелл рыцарь милорда Борета барона Кольского и выполняю баронский приказ! — он вопросительно смотрел на продолжавших молчать всадников. — Я повторяю...

В действительности, все его спокойствие, так лихо демонстрируемое в данный момент, было совершенно напускным. В это мгновение, кажется в первые в жизни, внутри рыцаря шевельнулось что-то очень мерзкое и до боли похожее на страх. Взгляд настоящего профессионала, не один год участвовавшего в мелких и средних стычках в ходе межбаронских склок, сразу же выделил главные детали... Темные плотные плащи, скрывавшие превосходные латные доспехи... Абсолютная, вплоть до мельчайших деталей единообразие в экипировке, что учитывая запредельную стоимость хорошего оружия и лат, встречалось крайне редко даже в баронских отрядах... Полное отсутствие каких-либо намеков на эмблемы и гербы, которые могли бы продемонстрировать, с кем они имели дело... Внешне физически крепкие мужчины, рослые кони с добротной сбруей... Словом, сэр Костелл видел, что незнакомцы — это не отряд каких-то бродяг, которые время от времени посещают баронский городок, а чье-то регулярное военное подразделение, командир которого по какой-то причине, скрывает их принадлежность. А, последнее было еще хуже для всех присутствовавших, в том числе и для самого рыцаря... "А как все хорошо начиналось.., — сквозь стиснутые зубы прошептал рыцарь, чуть сильнее сжимая рукоять меча. — Точно не боссота! Скорее телохранители... Сопровождают какую-то важную тушку...".

— Не трудись, рыцарь, — стоявший немного впереди всех всадник не дал ему закончить фразу и скинул глубокий капюшон, полностью скрывавший его лицо. — Я прекрасно слышал, что за приказ ты выполняешь..., — всадник, высокий мужчина с красивым породистым лицом, но с явной печатью усталости на нем, пробежался взглядом по всем людям и гномам во дворе. — Останови своих людей. Проливая кровь без суда, ты позоришь своего господина, — мужчина говорил очень уверенно; говорил так, словно имел на это полное право.

Его конь, мощный черный жеребец, грызя удила медленно вышел вперед и остановился прямо в центре двора, буквально в шаге от Тимура, который все это время, как и остальные, настороженно следил за незнакомцами.

— Я граф Тусконский, кузен короля Роланда Ольстерского, — от слов мужчины по всему двору ощутимо повеяло властью — настоящей властью над тысячами и тысячами людей, над жизнью и смертью. — Дела вашего господина и его людей меня не касаются, — он бросил мимолетный взгляд на сэра Костелла. — Я лишь хочу знать, кто это изготовил? — он вытащил из небольшого внутреннего кармашка на накидке-плаще черный кусок стреловидного металла, тускло блеснувший в лучах уже заходящего солнца. — Или где находится тот, кто изготовил это?

По людям и гномами, стоявшим во дворе, а это больше полусотни существ, прошла еле заметная волна узнавания, которую сразу же уловил граф.

— Вижу, это вещь знакома вам, — его жеребец, чувствуя радость и нетерпение хозяина, стал топтаться на месте. — Тот, кто скажет мне, получит золотой соверен Ольстера! — одновременно с этой фразой в его руке появился тускло сверкнувший золотой кругляш. — Настоящий полновестный соверен!

Думаю, каждый хоть раз испытал такое чувство полной ясности в том, что именно этот момент является твоим, твоим счастливым случаем, который нельзя упустить и который может решить все твои проблемы. Вот именно такое чувство абсолютной ясности в эту секунды, когда над его головой сверкал золотой кругляшь, испытал и Тимур. Его вдруг осенило, что если сейчас он не ухватиться обеими своими руками за этот шанс, то позже его просто размажут по каменному двору баронские солдаты, а Батисту без лишних церемоний просто вздернут на виселице.

— Золотой, говоришь..., — громко начал Тимур, глядя снизу вверх на графа. — Кидай тогда, я знаю! — золотая монета взлетела в воздух и на мгновение зависнув, упала точно в руки гнома. — Это "топорики" и делает их клан Черного топора.

Мужчина чуть свесился с коня, пристально рассматривая низкорослого гнома.

— Настоящая черная сталь. Стрела с таким наконечником с пятисот шагов даже не заметит такого нагрудника, — Тимур усмехнулся, кивая на вглядывающийся металл кирасы. — Хотя... думаю, ты хочешь другого..., — Тимур, не зная чего именно хотел этот загадочный граф, пытался бить наугад.

Фален, граф Тусконский, продолжал с любопытством рассматривать гнома, гадая тот ли он, кто ему нужен или нет. Наконец, он принимает решение.

— Сэр Костелл, — рыцарь, правая рука местного барона, аж вздрогнул от неожиданности. — Мне кажется, мы как благородные люди, вполне можем разрешить возникшее между нами непонимание..., — он сделал знак одному из своих людей, который сразу же выдернул с пояса небольшой позвякивающий мешочек. — Позвольте вручить вам эту небольшую компенсацию, которая поможет вам забыть это так сложно начавшееся знакомство и ..., — тут он сделал едва заметную паузу и сразу же продолжил. — Этого юного и несдержанного гнома, — сопровождающий графа человек протянул мешочек с монетами кривившемуся рыцарю. — Я уверяю вас сэр Костелл, ну не стоит этот несчастный гном возможных неприятностей.

Тот все же взял протянутый мешочек. Однако сделал это с таким видом, словно ему вручили исходящую смертельным ядом гадюку. Сэр Костелл прекрасно понимал, что за этим мешочком стоит слишком многое, чтобы его так просто можно было бы игнорировать.

В этот момент, когда ситуация частично начала разрешаться, Тимур решил пойти "ва-банк", ибо другого решения он просто не видел.

— Господин граф, — парень коснулся высокого кожаного ботфорта аристократа, вновь привлекая его внимание. — Прошу вас, помогите нам, — Тимур говорил полушепотом. — Заступитесь за Батисту, моего торгового партнера...

У Фалена удивленно приподнялась бровь. Если честно аристократ был не просто удивлен, а скорее даже неприятно поражен, что спасенный им от побоев, а может и от смерти, гном еще о чем-то смеет просить.

— Ваша светлость, помогите, умоляю вас..., — Тимур понял, что еще немного и все, он потеряет своего торгового партнера. — Этот наконечник, что у вас в руке, это ничто! — горячо зашептал парень. — Вы получите такое, что вам и не снилось..., — уголки рта графа поползли вверх; похоже, гном начал нести какую-то чушь. — Я найду вам серебряные жилы, руду там, где никто и близко ничего не видел! — искорки интереса зажглись в глазах графа и он в задумчивости закачал головой. — Я научу ваших каменщиков строить дворцы и крепости так, как растут грибы после дождя! Я научу вас делать камень! — в запальчивости Тимур уже не прикрывался кланом; впервые он в открытую заявлял, что все это создал именно он. — Помогите нам!

Тот по-прежнему молчал. Решиться на то, что предлагал ему этот странный гном, было не так просто, как кажется. Пусть он будет хоть трижды графом и четырежды кузеном короля, но все это не имеет никакого отношения к этому баронству. Здесь он, Фален, граф Тусконский, владелец десятка дворцов и тысяч акров земель, был всего лишь аристократом и должен был соблюдать или хотя бы стараться соблюдать общие для всех правила игры. Пойти же против господина местных земель без какой-либо значимой причины было бы крайне нежелательным шагом, и могло иметь непредсказуемые последствия в будущем.

— Смотри, гном... ты лично будешь мне должен, — Фален свесился с коня и наклонился почти к самому лицу Тимура. — Поговорим позже... Держись меня!

После этого граф сразу же резко выпрямился и тронул поводья коня, направив его к сэру Костеллу, который в это время о чем-то шептался со своими людьми. Он также был далеко не дурак и чувствовал, что этому, свалившемуся как снег на голову аристократу, было что-то здесь очень нужно. Влезать же в какие-то тайные склоки между баронством и королевством, его ближайшим соседом, ему категорически не хотелось.

 Сэр Костелл, я вынужден вам сообщить, что король Ольстера Роланд в моем лице, как его личного представителя, берет под свое коронное покровительство торговца ..., — он на мгновение замолк, вспоминая имя купца. — Батисту из города Вилькова и все, предъявляемые ему обвинения, будет рассматривать в коронном суде.

Во время этой без всякого сомнения неожиданной речи лицо рыцаря менялось так, словно оно было резиновой маской, надетой мужчиной на карнавал. Эмоции волнами пробегали по его лбы, щекам, губам и подбородку, в конце концов показывая насколько он взбешен. Его руки тоже не могли найти себе покоя, то касаясь эфеса меча, то теребя рукоятку кинжала.

— Я понял вас, граф, — сквозь зубы пробормотал он, зло оглядываясь на своих словно окаменевших людей, которые всем своим видом показывали, что хотели бы избежать возможного побоища любой ценой. — Но, я уверен, что милорд не обрадуется такому...

Он махнул рукой и не оглядываясь начал идти в сторону открытых ворот. За ним сразу же потянулись его люди и стража магистрата.

-Ты мне должен, гном, — вновь произнес граф, облегченно провожая взглядом вооруженных солдат. — И не дай благие Боги, если ты мне хоть в чем-то соврал...

А Тимур его уже не слушал. В голове его снова гвоздем засела лшь одна единственная мысль — "на мне повис еще один долг!"

10.

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Через небольшие покосившиеся домишки на южной окраине Вилькова с радостным гоготом пронеслась кавалькада всадников. Около трех десятков человек скакали довольно плотной группой, благо позволяла ширина начавшегося тракта и уже подсохшая грязь.

— Лафает, — лейтенант с мечтательной улыбкой на губах прибавил ход, чтобы сравняться графом. — Вижу вы вчера тоже "дали жизни этому городишку?! — следу вчерашнего вечера, отданного графом на отдых, ясно проступали на лице лейтенанта. — Даже немного завидую вам, вероятно сю ночь соблазняли невинных дев? Ха-ха-ха-ха!

Тот лишь продолжал улыбаться и молчать, всем своим видом демонстрируя, что если он и соблазнял невинных дев, то это его лично дело.

— Ха-ха-ха! — чуть слышно гоготали скакавшие рядом гвардейцы, такой юмор в их среде был в особой цене. — Ха-ха-ха-ха! — смеялся сам Фален.

Он был в превосходно настроении, что передавалось и его жеребцу, которого приходилось даже чуть сдерживать чтобы он не пустился в галоп.

Честно говоря, без сомнения его чудесное настроение имело под собой очень веские основания, главное из которых заключалось в том, что он выполнил КОРОЛЕВСКОЕ поручение.

Возвращаясь к этой мысли снова и снова, граф испытывал особые эмоции. И это была не восторженность юного героя, которого награждают за совершенный им подвиг; и не "святое" благоговение поданого от оказанной ему монаршей милости... Фален за все эти годы вынужденного безделья и притворства, годы жизни молодого ловеласа, повесы и прожигателя жизни, впервые почувствовал, что он сделал что-то крайне нужное для своего КОРОЛЯ, для своей СТРАНЫ. Воспитанный на многочисленных героических примерах своих родичей, погибавших за своего короля, он чувствовал, что сделал свой первый шаг к их славе...

Тимура же в эти секунды обуревали несколько иные чувства. Был ли он в гневе? Опечален? Или может раздавлен? Может при беглом взгляде, брошенном на его молчаливую сосредоточенную физиономию, и можно было бы так сказать. Тем более для печали и гнева у него было предостаточно причин.

Однако, внутри него "не кипело море ярости", и не шипели от гнева "ядовитые твари". Тимур был раздосадован, но не более. Естественно, он осознавал всю глубину своего падения, в котором виноват как раз он один! Здесь не надо быть гением от стратегии и тактики или мастером предсказаний, чтобы понимать, что зависимость от аристократа с неясными целями свяжет его и его людей по рукам и ногам; что широко раздаваемые им обещания крайне трудно выполнимы; что стычка с баронским представителем — синьором этих земель обязательно будет иметь мало приятные последствия; что и в своем клане и в других кланах никто не будет рад такому обороту событий. Конечно, все это Тимур понимал!

... Гном сидел в своем любимом кресле, на которое уже Батиста уже даже не пытался претендовать, и молча рассматривал входивших в большую комнату людей и гномов. Тимур видел и чувствовал их страх, тревогу и неуверенность... Братья-гномы — Кром и Грум — эти великовозрастные дети, вообще, толком не понимали, что теперь будет со всеми ними. Батиста все еще не мог прийти в себя, шарахаясь от каждого шороха. Ему с прошлого вечера в каждом звуке мерещатся ломящиеся солдаты магистрата или барона, которые хотя его вздернуть на виселицу или насадить его на кол. На лице Амины же было больше тревоги чем страха, и это чувство, как догадывались некоторые, было обусловлено отнюдь не угрожающей лично ей опасности. Торгрим с сыном, было видно по их угрюмым лицам, снова примерял и на себя личину изгоев — гномов без клана и дома. Гном-отце был абсолютно уверен, что после всего этого Совет старейшин даже слушать не будет какие-то оправдания Колина, а просто вышвырнет его из клана. Словом, тяжелая атмосфера захватила всех, кто находился в помещении... Почти всех! Всех, кроме того самого, кто и был виновником!

Тимур, по-прежнему молчал. Он прекрасно их всех понимал, но ничего не мог поделать с буквально прущим из самого его нутра бесшабашным осознанием того, что он все-таки здоров и, главное, жив. Проведя больше года в роли полу парализованного инвалида, с трудом способного самостоятельно расстегнуть свою ширинку и оправиться, парень только сейчас, после всех этих событий, начал осознавать, что он получил в этом мире! "Они же этого просто не понимают! — он с трудом сдерживал улыбку, которая все равно кривила уголки его губ; некоторым, же кто стоял ближе всех к нему, казалось, что это так дергается его щека... естественно от испытываемого им горя. — Черт! Я же жив! — он посмотрел на свои пальцы — здоровые плотные и двигающиеся так, будто только получил их. — Жив... мы все живы, а это главное!".

— Ч-е-ерт! — Тимур все-таки не выдержал, подскочив с кресла и буквально подлетев к опешившему от неожиданности торговцу. — Вы что не понимаете? Мы же живы? — он чуть не затряс за воротник камзола Батисту. — К черту все это! — парень резко, экспрессивно, очертил руками полукруг, видимо намекая на что-то материальное. — Сейчас мы все живы и ..., -он резко словно кинжалом ткнул пальцем в грудь торговца. — Мы выиграли немного времени. Слышишь меня, Зоран?

Тут ошарашенно забормотал.

— Да, да, да, — пожалуй, прямо в эту секунду Колин пугал его еще больше, чем возможность оказаться в пыточных застенках баронского замка. — Слышу, — торговец чуть отстранился от него, но сзади него стояли другие и двигаться было некуда. — Колин! — он все же решился задать вопрос, который в данный момент в той или иной степени учил каждого. — Что нам теперь делать?

Понимал ли в это мгновение Тимур всю подоплеку этого вопроса? Осознавал ли он, все еще дитя другого мира, то, что собравшиеся хотели спросить на самом деле? ... Скорее всего, Тимур видел лишь то, что было на поверхности. Откуда он мог знать, что в мире средневековья и господства сложных вассальный-синьорильных отношений и связей многие казалось бы обычные поступки привести к очень серьезным последствиям? Для остальных же, людей, с молоком матери впитавших суть отношений синьор — зависимый человек, и гномов, привыкших к сложным отношениям подчинения внутри кланов, все происходящее виделось в несколько ином свете. Так, действия Тимура по выкупу совершенно незнакомых ему гномов, шаги, идущие в разрез мнению старейшин, убеждали гномов и людей в том, что он стремиться как минимум к главенству в клане, а как максимум основать свой собственный клан. Произошедшее же вчера, когда Колин своей жизнью, умениями и имуществом, вступился за человека (не гнома) еще больше укрепили их уверенность в этом. Словом, перед ними уже формировалась привычная им картина, в которой они, в том числе и сам Батиста, уже являются частью некого организма — старого или нового клана, а их глава становиться вассалом довольно сильного королевства.

— Я говорил вчера с господином графом, — картина Тимура, напротив, была не настолько проработана, но в общих чертах имела очень много общего с предыдущей. — О многом..., — многозначительного добавил он. — Скрывать не буду, а свою защиту он просил очень многого, даже слишком многого! — вновь в комнате повисло тревожное молчание. — Однако, чтобы он у нас сейчас не просил и чтобы я ему не пообещал, сделать это получиться лишь в том случае, если клан не даст... мы останемся в клане, -подвел итоги Тимур.

Сейчас, находясь перед гномами и людьми, которые внимательно слушали каждое его слово и готовились делать то, что он скажет, Тимур, наконец-то начал осознавать, что является для них не просто чудаковатым гномом или гномом с чудесными идеями или даже гномом — изгоем, а их Главой. Он очень остро почувствовал, что каждый из здесь присутствующих является его человеком. И если вчера, вступаясь за Батисту больше по наитию, сегодня он сделал бы тоже самое по совершено ясной для себя причине.

— Если вы верите мне, — судя по взглядам людей, они считали, что надеяться им больше не на кого. — То слушайте внимательно... Зоран, на какое-то время тебе придется оставаться в доме. Не выходи за ворота, не высовывайся из окна, не принимай приглашения от друзей или чиновником магистрата. Семья пусть всем отвечает, что ты срочно собрался и куда-то уехал. Проследи, чтобы поставили новые ворота. Пусть твой дом станет хотя бы немного похожим на крепость! Пока же будешь здесь безвылазно сидеть, подумай, кто из твоих торговых партнеров от сюда или из соседей может заинтересоваться нашими камнями и красным холстом, — тут он непроизвольно скосил глаза на яркое, огненно-красное пятно, которым казалась верхняя накидка мгновенно смутившейся гномы. — Хм... С топориками пока прекратим. От них, как выяснилось, одни проблемы... Как только станет ясно, кто из купцом готов с нами торговать, надо сразу же выдать как можно больше товара, — он в задумчивости потер подбородок. — Чувствую, что нам очень не помешает запас наличности.

Тимур перевел взгляд на братьев-гномов, стоявших как и обычно в своем много килограммовом металле.

— Вам придется остаться здесь. Поможете, если какая шваль полезет, — лицо гномов чуть прояснились; им стало более понятно, каково их будущее. — Если же вернуться солдаты барона, попробуйте спрятаться, а лучше бегите за город. Ясно?

Он обвел взглядом остальных, чуть задержавшись на гноме и старом гноме, которого выкупил в последней партии должников.

— Остальных это тоже касается! Сидите в доме! По одному на рынок не ходите! Я же попробую убедить старейшин..., — судя по взглядам, брошенным на него в этот момент, почти никто не верил в успех этой попытки.

Конечно весь этот разговор не закончился так гладко. Они еще долго, обступив Колина, обсуждали то, что он сказал... Недовольно гудели братья гномы; им тоже хотелось побывать дома. Одновременно, прямо в ухо зудел Батиста о том, что за это время вынужденного простоя и пряток все его партнеры отвернуться от него и уйдут к другому. Где-то среди остальных пряталась гнома, которая тоже что-то хотела сказать...

В общем, остаться в комнате одному и подумать над тем, как решить проблему со старейшинами, ему удалось не скоро. В добавок еще все приходящие ему на ум решения очень "не хорошо попахивали". "Хоть трави прям этих старых пердунов..., — в сердцах выдавал он варианты. — Подсыпать какой-нибудь гадости и все — встречайте подгорные боги своих потомков... Взорвать там все к черту... порохом, миной ... или лучше антивеществом..., — Тимур чуть не поперхнулся от столь извилистым путем пришедшей ему в голову мысли. — Ха-ха! Антивеществом! — он вдруг замер, пытаясь ухватить ускользающую идею. — Хм...Взорвать все... Все!".

В его голове мелькали десятки, сотни образов, картинок из, преимущественно, фильмов, которых в период своей инвалидности он смотрел круглыми сутками. Смотрел все подряд, не разбирая жанры, годы и качества. Смотрел только, чтобы хоть на ненадолго отвлечься и поверить в существование другой жизни! И сейчас посреди всего этого безумно вертящегося калейдоскопа всплыло одно особенно яркое воспоминание об одном из просмотренных фильмов. Что это за фильм парень не мог припомнить. Тогда он смотрел их, просто механически нажимая кнопки.

— Черт! — шептал он, вспоминая сюжет и тот самый до безумия впечатлявший его момент. — Это то самое....

Перед его глазами словно, на экране, из последних сил к вертолету бежал невысокий человек в сутане. Он что крепко-крепко прижимал к своей груди, словно это величайшая ценность на свете. Вот он остается в кабине винтокрылой машины один и вертолет с заполненной тысячами людей площади взмывает в темную ввысь. Полными исполненной верой глазами герой смотрел вверх, куда все выше и выше взбиралась многотонная машина, внутри которой был сильный духом человек и разрушительной силы бомба (бомбой, по сюжету фильма, как это ни удивительно вновь оказалось очередное открытие ученых). Электронный индикатор бомбы тем временем отсчитывает последние мгновения перед взрывом и герой, наконец, бросая последний взгляд на бомбу, выпрыгивает из кабины вертолета... И самая последняя сцена, которая особо впечатлила Тимура — это спуску человека с парашютом в ореоле яркой вспышки, словно с неба спускался не обычный человек, а неземное существо!

— Это то самое, что мне нужно! — чуть не прорычал Тимур, в голове которого окончательно складывает план. — Надеюсь на героя-то у них рука не поднимется?!

Он решил заложить пару небольших зарядов взрывчатки над пещерой, в которой находится Великий зал Совета старейшин, и взорвать их, когда все только начнется. "Ну кину я там в какую-нибудь дыру над пещерой палу кило пороха, что страшного-то случиться? — рассуждал он, руководствуясь, естественно, сведениями, почерпнутыми из голивудских фильмов. — Видел я стены в этой пещеры, хрен там что развалиться... Так бабахнет, шуганет эти старых пердунов, а тут я! Вот он герой, весь из себя такой, готов всех спасти и вынести на своем горбу! Следует, конечно, заорать что-нибудь подходящее. Мол, это гневаются подгорные боги! Берегитесь, гномы! И так далее... главное не переборщить с зарядом".

Этот безумный и малоправдоподобный план мог родиться, естественно, только в голове дилетанта, который даже рядом "не стоял рядом" с настоящей взрывчаткой. Только неопытный юнец мог думать, что может точно угадать сколько и чего нужно, чтобы свод пещеры именно не обвалился, а встряхнулся... Однако, все было несколько причин, которые позволяли надеяться, что план хотя бы дойдет до своей кульминации. Это неопытность самого этого мира, обитателям которого просто в голову не могли прийти те же самые мысли, что будоражили сейчас Тимура, и знакомство с одним странным старым гномом, которого бывшие соклановцы уже давно записали в сумасшедшие.

— Ха, а теперь осталось только изобрести динамит или хотя бы порох, — Тимур довольно потер руки, выходя их кабинета Батисты и начиная во дворе выискивать глазами того самого гнома , который пару дней назад рассказал ему очень занимательную легенды о громовых камнях. — Где же ты, мой друг и спаситель? Где-где? И как бы тебя уговорить сделать пару таких штук?

Еще тогда, сразу после выкупа из долгового рабства нескольких гномов за баснословно богатую цены — три клинка из настоящей гномьей черной стали, он заинтересовался одним из должников, которого остальные сразу же записали в слегка ненормального. Тимура же сразу заинтересовали те вещи, о которых он постоянно твердил — "гневе подгорных богов", "громовых камнях", "низвергнутых в пропасть демонах" и т. д. Все эти истории, которые он слушал на протяжении нескольких часов до боли ему напомнили многочисленные передачи на РЕН-ТВ из разряда "Древние працивилизации", которые регулярно твердят о том неимоверной древности человека, толпах посетивших Землю пришельцах и т. д.

— А, вот ты где у нас! — наконец, старик был найден, мирно греющимся на солнышке в тихом углу в самой дальней части двора, закрытого от нескромных глаз кучей строительных блоков.

Он быстро пробежал двор и оказался возле него.

— Колин сын Волгрина сын Борта..., — он смотрел на него, щуря глаза. — А я ведь так и не поблагодарил тебя... Если бы не ты, мои старые кости, наверное, уже валялись бы где-нибудь на дороге, — было заметно, что ему действительно, осталось не так много; старый гном то и дело сильно кашлял. — А так, я может еще уйду к моим предкам достойно...

— Скажи мне, это все правда? — сейчас, когда он заглянул старику в глаза, Тимур испугался, что все эти рассказы о невиданном для этого мире оружии могут оказаться бреднями сумасшедшего. — Ты это не выдумал?

Тот лишь в ответ усмехнулся. Естественно, своего юного собеседника он читал как раскрытую книгу и прекрасно видел все эти сомнения.

— Садись, — он чуть подвинулся на импровизированной скамье, седушкой которого выступало обыкновенное бревно. — Вижу твое отчаяние..., — храбрившийся парень все же нашел в себе силы кивнуть головой. — Раз ты обратился ко мне... К тому, кого покинули даже самые близкие... Хорошо Колин сын Волгрина сын Борта ты помог мне, а помогу тебе.

История рассказанная старым гномом в тот день оказалась настолько удивительной, что была бы достойным сценарием для очень зрелищного блокбастера... Этот тяжело кашлявший потрепанный временем гном застал еще времена десятилетней войны за трон подгорных королей, когда долгие годы весь Гордрум сотрясали жестокие клановые войны. Тогда, больше столетия назад, он был еще совсем юным гномом, которого интересовала лишь одно искусство — ковка настоящей черной стали. Война прошлась по нему страшным катком, лишив его многого — родных, здоровья и ... мечты. Пройдя жесткие мясорубки гномьих междуусобиц он возненавидел оружие, которым убивал своих недавних братьев. С тех пор, гном стал пахать как одержимый, мечтая прекратить все войны на земле, изобретя оружие совершено разрушительной силы. Ему пришлось бросить свой клан, чтобы много путешествовать и искать те минералы и вещества, которые ему были нужны. Он исколесил почти весь континент, не один раз пройдя его с юга на север и с запада на восток. Побывал на побережье, которое омывает бескрайний океан и где из водорослей получают странное едкое бурое вещество. Поднимался высоко в горы, где как ему казалось и должно храниться что-то очень жаркое. Ведь там должно быть жарче всего. Гному удалось побывать и в глубоких подземельях, в которых жили невиданные кровососущие существа и где лежало на камнях странное белое вещество. В свою очередь, возле горячих источников на самом западном краю континента, где часто гремела земля, ему посчастливилось найти необыкновенный желтый порошок, который много лет спустя и стал основой для громовых камней.

— Много — много лет я жил одним лишь этим, — он с горечью вытащил кисти рук из длинных рукавов одежды и потряс ими, показывая покрытую пятнами ожогов и багровых рубцов кожу. — Каждый день я пытался создать это, дыша едким дымом, смотря на яркие вспышки... И лишь недавно, когда я уже совсем отчаялся, подгорные боги послали мне свой знак..., — он снова зашелся в кашле. — У меня наконец-то получилось! Получилось создать громовые камни... Я покажу тебе, что нужно делать...

Весь этот вечер и всю ночь, после которой наступал последний четвертый день — день Совета, Тимур и старый гном провели в пещере донжона, из которого парень на всей это время выгнал всех, ничего не объясняя. Все нужные ингредиенты, как это странно не казалось, были давно уже известны этому миру. Только, к счастью использовались они по совершенно другому назначению — сугубо мирному. Из желтого вещества местные коновалы готовили присыпку для лошадей, из белого — отраву для крыс и т. д. Словом, нужно было просто знать пропорции, а старый гном, как выяснилось, их знал!

11

Дворцовый комплекс

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Восточные ворота столицы. Почти полдень. Тихо и спокойно. Людей единицы. Запоздавший купчина с тремя телегами с кувшина. "Вино, наверное, в одну из таверн нижнего города везет. В верхний он рожей своей не вышел. Уродлив сам больно, да и коняги его какие-то слишком доходные. Нет, точно в нижний город едет. Похоже, к Хромому Урию... У тоже рожа такая, — мысли лениво копошились в голове младшего стражника, разомлевшего на неласковом осеннем солнышке. — Ну, и хрен с ним! Тут до смены бы досидеть, а этот урод со своим вином прется! Отлить что-ли кувшинчик? — его рыхлое тело уже колыхнулось за этой мыслью, как ей на смену пришла другая. — Дерьмо! Отольешь, а потом старший сгноит..., туша колыхнулась и снова застыла, а он перевел взгляд от греха по дальше, в сторону переправы.

Несколько минут он сидел, как и прежде, без движения, ловя лучи солнца.

— Это еще кого нелегкая несет? — появившийся из-за холма крошечный силуэт, начал быстро увеличиваться. — Всадник..., — через пару минут уже можно было различить, что черный жеребец с мотавшимся из стороны в сторону мужчиной скачет во весь опор. — Наш кажется... а жеребца-то загнал. Как есть загнал! Аж пена идет..., — тут стражника пробил холодный пот от нехорошего предчувствия; не первый год службы ему просто вопил в ухо, что спокойный деньки скоро уйдут в прошлое. — Не..., — такими мыслями следовало срочно поделиться, поэтому его жирная туша с неестественной для нее резвостью метнулась в караулку, где отдыхал капрал. — Надо начальство будить!

Уже вдвоем они выскочили к воротам в тот момент, когда вытянутое в струну тело жеребца с привязанным к седлу человеком стрелой пролетело мимо них. В это же мгновение капрал, начавший службу еще при отце нынешнего короля, почернел лицом и побежал уже к своему начальству... О некоторых новостях, как говорил его внутренний голос, лучше узнавать как-можно раньше...

Жеребца смогли остановить только возле дворцовых ворот. Храпящий и ронявший грязно-белую пену конь, за несколько десятков метров до вытянутых вперед пик гвардейцев, неожиданно перешел на шаг, правда, успев сделать лишь пять или шесть неуверенных шагов. Еще до того как дежурная пара успела к нему подойти, как его передние ноги подогнулись и, испустив жалобное ржание, черный жеребец, неуклюже завалился на бок.

— Отстолопы, — заревел старший капрал, уже бежавший со стороны поднимающихся ворот. — Что вылупились? Гонца раздавить! — в ту же секунды мешавший длинные пики дежурных полетели на землю, а острый клинок одного из гвардейцев начал резать толстую веревку, которой был привязан к седлу гонец. — Быстрее, черти! Не дай Благие, что с ним случилось...

Но гвардейцы умели не только убивать. Словно заботливые сиделки два мордоврота в полных доспехах освободили тело покрытого с головы до ног пылью мужчины и понесли его во дворец.

— Пить..., — еле слышно прошептал обвисший на их руках гонец. — Ради всего святого... пить, — из его изгрызенных в кровь и иссушенных ветрами губ издавался не слышный голос. — Пить...

Но громыхавшие железом гвардейцы (доспехи у них были прекрасно подогнаны; гремели ножны о металл и подбитые металлическими гвоздями сапоги), его услышали лишь перед королевским кабинетом, когда остановились перед закрытой дверью.

— К Его королевскому величеству, гонец, — однако один из стоявших перед дверьми молча покачал головой, показывая, что пока никого не велено пускать. — Ты чего..., — принесшие гонца гвардейцы в недоумении переглянулись. — Он с границы, олухи! — не выдержал один, продолжая поддерживать стонущего. — Вы что, не слышите?

— Заткнись!— шагнул ему на встречу стоявший ближе всего к нему. — Приказ короля! У него его сиятельство граф Тусконский. Никого не велено пускать!

Набычившись они стояли друг напротив друга (так случилось, что и тот и другой были в равном звании) пока, вдруг, резко не распахнулась дверь в кабинет и на ее пороге не появился весьма разгневанный сам Его Величество король Ольстерский Ролан. В своем неизменном темном камзоле, приличествующем скорее простому ремесленнику, чем королю, и сжимая в руках странный клином матово черного цвета, он, действительно, был зол.

— Что случилось? — его спокойный ровный тон, однако, никак не вязался с его метавшими молнии глазами. — Я что неточно высказался, когда приказал не мешать моей беседе с кузеном? — он недовольно посмотрел на стоявших возле его двери солдат. — Я косноязыче..., — тут его взгляд упал на почти сползшего на каменный пол гонца, которого не сразу было видно за спинами гвардейцев. — Благие... Что стоите? Тащите его в кабинет! Быстрее! Фален, дай ему воды! Вон, на столике, — граф быстро схватил один из кувшином, стоявших на простом темном столике в самом углу кабинета. — Да, не то! Это вино! Другой кувшин!

Гонец почти минуту не мог оторваться от воды. Его выступающий из горла кадык дергался как сумасшедший. Наконец, он поднял голову и выронил из ослабевшей руки кувшин, с грохотом упавшим на пол.

— Ваше величество, — было видно, что каждое слово дается ему с огромным трудом. — Ваше величество, — его лицо побагровело, вены на виске набухли словно веревки. — Вой...

Король при первых же его словах наклонился к его губам, стараясь уловить каждое его слово. Гонец, что-то говорил, прерываясь на тяжелые хрипы и кашель. Наконец, король выпрямился и буквально несколько секунд стоял в полной неподвижности, словно каменная статуя.

— Вон! — вдруг резко, словно щелкнул кнутом, произнес он, едва взглянув на по-прежнему, стоявших в кабинете гвардейцев. — И никого не пускать! На этот раз я понятно выражаюсь?! — гвардейцев моментально, словно водой смыло.

— Проклятье! Шаморские ублюдки! — Фален с нескрываемым любопытством смотрел на брата. — Содомитское отродье! — тут его взгляд остановился на брате. — Они начали... Они начали, Фален! — у того моментально появилось в глазах понимание. — Первый королевский легион..., — тут он невесело усмехнулся. — "Бессмертных" начал переправляться через руку Моть, а легкая конница уже блокировала нашу пограничную крепость.

Граф тоже невесело присвистнул. Если уж король Шамора двинул своих "бессмертных" — тяжелых пехотинцев— фалангистов, которых тренировали на манер знаменитого железного строя гномьей фаланги, то это могло означать только одно — это не обычный пограничный конфликт. За последние пару лет на границе постоянно случались мелкие стычки, во время которых мелкие отряды легкой кавалерии внезапными наскоками удавалось разорить одну или несколько деревень Ольстера. В прошлом же годы одному из таких отрядов даже удалось занять на пару часов небольшой городок. Потом, конечно Роланд направлял своему королевскому соседу претензии на его всадников, которые нарушали границу Ольстера и нарушали его подданных. Однако всякий раз получал ответ, что это обычные дезертиры, которые они и сами ловят.

— Пока он еще был в крепости, — тут король кивнул на неподвижно тело, отключившегося гонца. — Со стен были видны лишь знамена одного легиона, но вряд ли эта жирная скотина пошлет лишь один, — Роланд подошел к своему макеты и ткнул пальцем в небольшой извилистый отрезок, изображавший часть русла той самый реки Моть и стоявшей на ее берегу пограничной крепости. — Я бы на его месте переправил два, а вот тут еще два его легиона. Так можно было бы сразу рассечь Ольстер на две части и не дать нам собрать все свои силы в кулак.

Фален уже стоял рядом и тоже напряженно всматривался в макет территории королевства.

— Кузен..., — осторожно начал граф, не забывая, что говорит не только со своим братом, но и с королем. — Но ты ведь сам хотел напас... вернуть у Шамора наши бывшие земли. Получается, он сам идет к тебе в руки.

— Не все так просто, брат, — Роланд горько усмехнулся. — Сейчас мы в положении загнанной дичи, которая судорожно дышит, не зная с какой стороны появиться охотник... Конечно, мы можем догадываться, как они будут действовать, но... ударить неожиданно нам вряд ли получиться.

Король отошел от макета и несколько раз прошелся из одного угла кабинета в другой. Была у него такая привычка, мерить шагами помещение, чтобы лучше думалось.

— Думаю мои гвардейцы в туруанском металле будут для них крепким орешком, — проговорил он в задумчивости. — Но его "бессмертные" тоже могут нас серьезно пощипать... Мы просто обескровим друг друга, Фален. И проблема в том, что эта жирная скотина (король Шамора), может себе позволить потерять пару своих легионов "бессмертных". Его резерв почти в трое превышает наш. Мы же ... потеряв всю или даже большую часть гвардию останемся с голой задницей! Больше Ольстер собрать не сможет.

Все это время пока он ходил туда сюда, в его руках был черный клинок, привезенный графом. В конце своей фразы о голой заднице, король в сердцах бросил клинок в дальний угол, где ... грудой лежали его боевые доспехи из туруанского металла. Раздавшийся громкий звон сразу же известил о том, что бросок оказался совершенно точен.

Зло задышавший Роланд, быстро подошел, чтобы поднять клинок, и тут... замер.

— Кузен, — позвал он свистящим шепотом. — Подойди! — Фален быстро подошел и встал рядом. — Ты видишь это? — тот молча кивнул, не веря своим глазам. — Видишь?

Брошенный в сердцах черный клинок воткнулся в грудную пластину доспеха, прошив насквозь сталь толщиной почти в палец взрослого мужчины. Обоих венценосных братьев можно было понять — такой доспех в этом месте можно было пробить лишь из крепостного самострела, но так и наконечник с руку толщиной.

Роланд молча взял меч за рукоятку и с усилием вытащил его. После этого несколько секунд рассматривал острие клинка, ища зазубрины.

— Вот что, Фален..., — острие были девственно чисто; клинок казался только вышедшим из под руки мастера. — Не знаю что ты обещал этому гному... Не знаю что он обещал тебе. Сейчас это не важно! — король повернулся к брату и тот в его глазах заметил знакомый огонек надежды. — Возьми с собой тех же, что и в прошлый раз. Казначей отсыплет золота. Бери столько, сколько сможете увезти без потери скорости, — граф подобрался под взглядом короля; сейчас перед ним стоял именно король, а не брат — товарищ его детских игр. — Делай что хочешь ... Угрожай, уговаривай, проси, вставай на колени! — по глаза короля было видно, что говорил он совершенно серьезно. — В этой поездке ты не просто мой брат, ты мой личный представитель, — с пальца он снял массивный перстень с личной монограммой, выгравированной на камне, и протянул его брату. — Гном должен стать нашим союзником! Я понимаю, ты хотел большего..., но теперь все изменилось.

Он снова посмотрел на макет своего королевства, которое в эту секунду ему показалось таким крошечным, что он тяжело вздохнул.

— У меня, брат, плохое предчувствие... Думаю, Шамор не просто так начал эту войну, — Фален не понимающе посмотрел на него. — Грядет что-то очень плохое... Мне кажется, здесь никто не останется в стороне.

Граф похолодел от понимания того, на что намекал Роланд. Столетие назад прогремевшая Великая война до сих пор ужасала всех, кто о ней вспоминал. "Что он такое говорит? — у него мурашки побежали по спине. — Такого просто не может быть! Просто король Шамора решил снова повоевать... Или шпионы ему донесли, что брать в тайне войска готовит. Вот и все! Ну, какая война?! Эльфу у себя в лесах носа не показывают, гномы зарылись в подземных городах... Война никому не нужно!".

— Думаешь, это мои страхи? — невесело усмехнулся король, легко читая написанные на лице мысли брата. — Да, да... Конечно, войны не будет. А шаморский король поднял свою жирную задницу лишь, чтобы прогуляться... Знаешь, брат, пока ты был в поездке, я тоже не спал, и кое с кем поговорил, — Роланд положил руки за спины и снова начал вышагивать по кабинету. — Говорят, в последнее время через Ольстер с территории некоторых гномьих кланов чересчур часто стали ходить караваны. И как ты думаешь, куда они направлялись? В Шамор, Фален! Похоже, кто-то из гномов тоже решил вступить в игру... А ты понимаешь что это значит?

Наконец, до графа дошло, чем именно объяснилось столь откровенно плохое настроение короля еще до появления гонца.

— Вряд ли это мелкий клан. Тут явно какая-то крупная рыба! — вслух размышлял король. — Слабый клан сейчас, когда еще ничего не ясно, не полезет вперед... Нет! Знаю я этих коротышек, — он буквально метался как загнанный в тесную клетку зверь. — Это точно кто-то из главных..., — он резко остановился перед братом, словно вспомнив что-то важное. — И главное, брат! Мне нужен союзник, а не еще один враг! Ты понимаешь меня?

Король сделал небольшую паузу, не сводя это время глаз с кузена, будто проверяя все ли он усвоил из того, что ему говорили.

— Если какой-то из первых кланов подгорного народа вступит в войну, то остальные не упустят своего, — снова заговорил он, чувствовалось, у короля накипело, и ему надо было перед кем-то выговориться. — Это будет лавина. Одно потащит за собой другое..., — Роланд вновь посмотрел на брата. — А теперь слушай меня внимательно! После твоего ухода пару эскадронов нашей кавалерии я отправляю к границе с баронством. Все они бывшие кочевники. В прошлом году они перекочевали в королевство и принесли присягу на верность Ольстеру... Как ты понимаешь, все они лучники от Бога, а если наконечники их стрел будут из этого металла..., — король положил на столик тот самый черный наконечник, который и явился причиной первой поездки в город Вильков. — То "бессмертные" Шамора умоются кровью еще до того, как скрестят клинки с моими гвардейцами.... Обещай ему что хочешь, — вновь напомнил ему король. — Серебра! Золота! Что ему еще нужно будет... Что?

Фален что-то хотел сказать.

— Я не все рассказал, Роланд, — король остановился, не дойдя до противоположной стены кабинета. — Лейтенант Лафает, что командовал твоими гвардейцами, — король нетерпеливо закивал головой, давая понять, что понял о ком идет речь. — Подслушал странный разговор про этого гнома, пока я с ним договаривался, — Роладн превратился в один большой вопрос. — Говорят, что этот Колин из клана Черных топоров настоящий маг..., — король неверяще усмехнулся, мол все это бредни. — И способен в земле видеть где залегает руда, — граф даже почем-то заговорщически понизил голос. — Представляешь, он даже мне сказал, что может в любом месте найти воду или даже золото! — у короля вверх поползли брови. — Я, конечно, не поверил ему, но сейчас вот даже не знаю что и думать...

Так получилось, что граф не рассказал королю и еще кое-что, о чем ему сообщил тот самый странный гном. И не рассказал он не потому, что забыл, просто слишком уж невероятно звучали его слова... Фален даже в этот момент, вспоминал некоторые фразы в речи коротышки, которые прозвучали особенно странно. "Я могу сделать закрытые повозки, которые будут совершенно защищены от атаки лучников и пик. За этими повозками может пройти пехота без каких-либо потерь, — сейчас, после подслушанного лейтенантом разговора о неких магических способностях гнома, эти предложения звучали совершенно иначе, по особенному. — Я научу вас строить крепости так быстро, что ваши противник ничего не успеют предпринять. За какой-то месяц я могу поставить целый замок со стенами... В домах из нового камня будет тепло, тихо... ".

— Фален! Фален! Ты совсем меня не слышишь! — недовольно проговорил король, в какой-то момент заметив отсутствующий взгляд кузена. — Подойди ко мне, — тот подошёл к нему и Роланд неожиданно обнял его. — Может так случиться, что следующей встречи у нас уже может и не быть, — он с грустью улыбнулся. — Я хочу сам повести войска... и попробую разбить их поодиночке... Ты должен знать, что в завещании я указал на тебя, как моего преемника. И если судьбе будет угодно, чтобы я погиб, то следующим королем Ольстера будешь ты, Фален! — король передал ему свернутый пергамент. — Здесь одна из трех копий завещания, которая теперь всегда должна быть с тобой, что бы не случилось, — граф неуверенно взял документ, словно не знал что с ним делать. — А теперь ты знаешь, что нужно делать.

Не говоря больше ни слова, король развернулся и вновь подошел к макету, говоря этим, что им обоим нужно спешить.

Фален смог прийти в себя только возле ворот замка, когда лейтенант Лафает уже несколько раз громко и недвусмысленно кашлянул, пытаясь привести в чувство погруженного в себя аристократа.

— Вы уже здесь? — отсутствующим взглядом граф прошелся по державшему поводья лейтенанту и спешившихся гвардейцев его отряда. — Отлично! — граф, наконец, спрятал пергамент, запечатанный королевской печатью за пазуху. — Мы возвращаемся в Вильков! — никто из гвардии не подал и виду, но чувствовалось, что радости им такое решение особой не доставило. — Лейтенант, обеспечьте по три запасных лошади на каждого! Остановок не будет, — тут уже еле заметный недовольный гул прошелся между солдат. — Через сутки мы должны быть на месте! Мне нужны двое прогуляться до королевского казначея, — лейтенант махнул рукой и из строя вышла пара. — И главное... король приказал одеть "парадные" доспехи.

Тут уже реакция была совершенно иной. Лейтенант, только приготовившийся вскочить на коня, вдруг замешкался. Его сапог, стоящий на стремени, внезапно соскочил, а он сам от этого потерял равновесие.

— Именем короля, — Фален достал королевский перстень, висевший у него на шее, и показал его солдатам. — Выполняйте приказ.

Уже потом лейтенант просветит его по поводу столь странной реакции гвардейцев. По его словам, приказ "облачиться в парадные доспехи", то есть доспехи из тщательно скрываемого туруанскогого металла, мог отдать только лично король и было это всего лишь несколько раз за последние три года.

12.

Город Вильков

Баронство Кольское

Около ста лиг к югу от Гордума

Они гнали лошадей как проклятые. Увеличившаяся по сравнению с прошлым разом почти в три раза кавалькада проносилась через небольшие городки, мелкие селения, останавливаясь только лишь для того чтобы напоить лошадей.

К исходу суток, когда сам Вильков уже показался на горизонте, они уже шатались от усталости и даже, гвардейцы, знаменитые свой выдержкой, валились с лошадей.

— Еще немного, — Фален уже не мог говорить, он лишь хрипел черными от пыли губами. — Вперед, — он снова пришпорил своего жеребца, но тот лишь жалобно заржал и свалился на бок.

... Но все же они не успели. В тот момент, когда шатающийся от усталости гвардеец мешком свалился с коня и, подойди к воротам дома Батисты, начал стучать, несколько самых обычных повозок, на одной из которых сидел Колин, уже выехали за город. Когда Фален узнал об этом, он при всем желании не смог бы его догнать. И лошади и люди уже были на последнем издыхании и тронуться в путь он бы не смог при всем своем желании.

Тимур же в этот момент сидел, удобно устроившись на первой телеге своего импровизированного каравана. Второй телегой правил один из тех гномов, которых он выкупил. Третья же телега была без возницы, а ее лошадь сама шла за своей товаркой впереди. Причиной же такой несправедливости по отношению к третьей повозке был специфический перевозимый ей груз. Внутри толстой подушки из сена были плотно уложены четыре глиняный сосуда (с небольшой бочонок каждый), в которых содержалась странная темная смесь.

Тимур старался особо не гать, благо дорога и время позволяли. Более того, особый груз даже настаивал об этом. Поэтому он отпустил поводья, позволяя своей мохноногой лошадке самой выбирать ритм движения, а сам предался воспоминания о прошедшей ночи.

"Никогда бы не подумал, что все это так воняет, — он рук и одежду до сих пор довольно сильно несло. — Старый специально что ли выбирал такие ингредиенты? Какой-то серый помет... дерьмо короче, — оказалось, нашлось и такое возле городских выгребных ям, где ему одному (старик и так на ладан дышал) пришлось скрести этот налет. — Чуть не сдохли там!". При этом вспоминании его аж скрутило, что пришлось попрощаться со своим завтраком.

"Хотя это всего лишь дерьмо, а желтая дрянь? — после глотка разбавленного вина чуть полегчало и он снова ударился в воспоминания о, действительно, горячей ночи. — Этот старый хрыч, что не мог предупредить, что она ядовитая?!". Тимур машинально потер свою правую руку, сильный ожог на которой скрывал длинный рукав рубахи. "Алхимик, мать его! С таким алхимиком и суда никакого не надо! — ожог нудно болел и так сильно чесался, что временами ему хотелось выть. — Хотя, что это я? — по-хорошему, старик помогал ему спастись, и Тимур прекрасно понимал это. — Сам же попросил его о помощи...".

Он вытянул ноги и чуть поерзал на слежавшемся сене, устраиваясь поудобнее и вновь погружаясь в воспоминания, как он растирал получившуюся смесь на небольшой ручной мельнице. "Какая же все-таки это гадость, — даже сейчас у него перед глазами стояла эта серо-коричневая масса, которую он высыпал из каменной ступки под внимательным взглядом старого гнома. — Кто бы рассказал, ни за что бы не поверил...". Однако, тогда больше его удивил даже не внешний вид смеси, а то, что старик начал делать дальше. Гном почему-то начал прессовать получившийся порошок в узком деревянном ящике, приговаривая, что надо вытянуть всю влагу. Потом он ставил на все это хозяйство тяжелый груз, заставляя Тимура таскать со двора все новые и новые бетонные блоки.

В итоге получившееся на выходе лепешка (по другому у него даже язык не поворачивался назвать это) даже близко не напоминала современный порох. "Все равно... порох из батиных патрон был совершенно другим, — Тимуру невольно вспомнились ровные словно близнецы серо-зеленые гранулы пороховой смеси, которую он извлекал для своих забав из охотничьих патрон отца. — Вообще не похожим!".

Именно по этой причине уже под самое утро, за несколько часов перед отъездом, он все же не удержался и решил проверить, а что все-таки им удалось сделать. Как ни странно, но получившаяся малопонятная смесь, действительно, горела. Правда, горение было каким-то неровным и с большим выделением дыма. По-хорошему, оно больше напоминало дымовую шашку...

— Мастер, скоро мы будем на месте, — радостно крикнул возница со второй повозки; хотя он был и из другого клана, но эти места ему были хорошо знакомы. — Успеем...

Кивнув ему, Тимур вновь вернулся к событиям прошлой ночи. Если честно, был тогда один эпизод, который он с радость бы похоронил в своей памяти и никогда не вспоминал, но он снова и снова всплывал перед его глазами. "Чуть ведь не грохнул старика..., — уже на рассвете, когда голова у него трещала от бессонной ночи и ядовитых запахов, пропитавших подвал донжона, ему стало казаться, что старый гном обязательно все разболтает. — .. . , — излишняя суетливость, нарочитая угрюмость словно кричали Тимуру о готовящемся предательстве. — Ну, старик, в рубашке, значит, родился! — словом, парень пришел в себя буквально за мгновение до того, как поднятая им кувалда уже была готова расколоть седую голову на части. — И ведь не понял ничего... старикан, — когда старик повернулся, то Тимур уже просто стоял, пытаясь унять дрожь в своих руках".

— Все, на месте, — громыхание металлических ободьев колес по каменным плитам сменилось еле слышным шуршание по песку, которым была посыпана площадка возле входа в подземный город. — А это еще кто?

К удивлению Тимура, прекрасно знавшего в лицо каждого из их небольшого клана, возле прорубленного в скале прохода стояло двое незнакомых гномов. Это были не юнцы, которые чисто в теории могли банально заблудиться и обратиться за помощью к клану, а степенные бородачи в добротной одежде.

— Странно, — негромко пробормотал парень, не по наслышке знавший, что в клане вообще чужих не особо жаловали (гному из соседних кланов редко наведывались в хиреющий клан, ставший в последние годы чем-то вроде изгоя). — Что это за...

Он рассматривал их исподлобья и не торопился слазить с повозки . Ему очень не хотелось при них тащить кувшины с самопальной взрывчаткой. Тимур уже было начал подумывать о небольшой заварушке, как обоих незнакомых гномов кто-то позвал и они, сорвавшись с места, скрылись внутри.

— Нехорошее начало, — вновь буркнул он, вытаскивая из под сена первый глиняный кувшин. — Только бы сейчас никто не встретился...

К счастью, верхний город (подземный город гномов почти как и у людей делился на Верхний с кучей вспомогательных больше вентиляционных туннелей, Средний с жилыми помещениями и Нижний, в котором располагались кладовые с запасами и забойные штреки) оказался словно вымершим. Тимур бегом отнес до одного выбранного заранее закоулка сначала один кувшин, а потом и другой.

Дальнейшее уже было делом техники. Для гнома, который заново открывая себе новый мир излазил все здесь вдоль и поперек, было несложно найти нужное для подрыва места.

— Кажется, здесь оно, — он отсчитал очередные двести шагов и со вздохом положил первый кувшин. — Вот тут заканчивается тоннель, — он внимательно вглядывался в переливающийся в полумраке влажный камень стен. — Хотя... нет, — он почти лег на пол и несколько минут неподвижно лежал, вслушиваясь во что-то известное только ему. — Это здесь! Точно! Дальше начинается сам зал. Значит, где-то вот здесь выше всего... всего ... его.. его...

Находившийся под тоннелем огромный по размерам зал создавал акустический эффект эха, заставляя его вздрагивать при каждом шорохе. Он даже непроизвольно понизил голос до шепота.

— Чертово эхо! — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Так и в штаны не долго налож...

Убедившись, что кругом тихо, Тимур положил оба кувшина рядом, предварительно обмотав их своей старой рубахой. Затем, метнувшись до своего закутка, приволок оттуда толстую слегу — примерно в бедро толщиной, конец которой положил рядом с кувшинами. Весь дальнейший план минера-любителя был довольно незамысловат (да и откуда тут взялась бы сложная и точная схема) и строился на том, что до взрыва должно было пройти некоторое время.

— Сколько она тогда горела? — нахмурился Тимур, вспоминая свой опыт возле донжона. — С пол часа где-то... Маловато..., — полчаса ему могло не хватить. — Хрен угадаешь! Рулетка настоящая! Полчаса плюс минус лапоть...

Только сейчас, когда до "часа Х" осталось всего ничего, Тимур наконец-то видел столько огрехов в своем плане, что чуть не застонал от бессилия и обиды. "Одни если..., — в сомнениях он продолжал пялиться на оглоблю. — Если дерево прогорит раньше чем нужно или даже позже, хотя последнее вряд ли... Если глиняный стенки кувшинов толком не смогут нагреться... Если старикан что-нибудь намудрил с последней партией и она не взорвется... Если, наконец, они меня сразу прям шлепнут... Че-е-е-рт!". Парень все-таки застонал.

— А-а-а-а-а, — он чувствовал, как катастрофически убывало время, и надо было решаться. — Ладно! Хрен со всеми ними! Будь что будет!

Тимур немного отодвинул бревно в сторону, чтобы только его самый кончик касался одного из кувшинов, и вытащил кресало из мешочка на поясе. Поднеся его к небольшой горке из высушенного мха и измельченной деревянной трухи он резко ударил кресалом по огниву, выбивая сноп искр. Дымок появился сразу; тонкая струйка дыма потянулась к потолку.

— Вроде все, — в сомнении проговорил он, наблюдая, как робко занялся мох и крошечные языки пламени начали лица кору дерева. — Время пошло... А теперь надо бежать к залу.

Он несся так словно "сто чертей гнались за ним". Топот его башмаков отдавался долгим глухим гулом по извилистым тоннелям Верхнего города. Парень не замечал ступеньки переходов, ведущих с одного тоннеля на другой, перемахивая их разом.

— Здесь то вам чего надо, ироды?! — резко вываливаясь из-за поворота, Тимур чуть не снес кузнеца, пытавшегося замахнуться на выскочившего на него из темноты гнома небольшим молотом — скорее рабочим инструментом, чем боевым оружием. — И так уж ничего не осталось! Все забрали! Все! — наконец, Гримов разглядел кто это такой и опустил молот. — Эти думал..., — пробормотал он странную фразу. — Чуть черепушку твою непутевую не размозжил... Да, погоди ты! Эти старые пеньки только еще к залу шаркают, — никакого уважения к старейшинам клана в его голосе не чувствовалось, скорее даже, наоборот, звучали нотки старого коммуниста по отношению либералам от экономики. — Чего пришел-то? Закопают ведь они тебя, как есть закопают... Бежать тебе надо из клана, — он тяжело вздохнул и продолжил. — С твоими придумками везде устроишься. Не понимаешь что-ли? — он подошел к Тимуру вплотную и вдруг начал шептать. — Колин, к нам еще пару дней назад заявился глава клана Хранителей книги памяти с десятков своих приспешников. Почти весь вечер они о чем-то толковали со старейшинами... Вчера вообще рыскать везде начали, — гном от возмущения едва не задыхался. — По кладовым шарились. Все про продукты спрашивали. Откуда? На что поменяли? Под вечер ко мне заявились. Все норовили и ко мне в кузницы свой нос сунуть... Чует мое сердце, не спроста все это! Ой, не спроста!

Тяжело дышавший Тимур даже на мгновение оторопел от услышанного.

— Чужие... у нас шарились? Клан Хранителей? — внезапно он вспомнил двоих незнакомых гномов, высматривавших кого-то и входа. — Но как же так? — он что-то совершенно недопонимал в этой совершенно немыслимой истории, чтобы клан мог позволить кому бы то ни было лазить по своей территории и .. о, Боже... посягать на клановое имущество. — Кто им позволил?

Прислонившись к стене, Гримор тут каркающе засмеялся, становясь в полумраке тоннеля похожим на нахохлившегося старого и матерого ворона.

— Ха-ха-ха! Позволил... Клан Черного топора уже давно не может кому-то что-то запретить! Это когда-то имя клана гремело на этой части Гордума, а наш глава был одним из претендентов на трон подгорных владык... Сейчас же мы еще существуем и даже как-то выживаем только потому, что о нас просто забыли, — кузнец снова закаркал и это было чертовски невесело. — Они решили, что мы и сами здесь подохнем... от голода.. Ха-ха-ха-ха! Думаю, им бы и не пришлось долго ждать. Да только вот..., — тут он прекратил смеяться и буквально вцепился глазами в Тимура. — Уходи, юный гном! — вдруг заговорил он с совершенно не свойственной ему горячностью. — Если бы не ты, то клана бы уже не было. Уходи, Колин! Уходи, пока еще можно!

Однако, Тимур его уже не слушал или точнее не слышал. Он снова припустил в сторону зала. Все эти несущиеся ему в след предупреждения он пропустил мимо ушей. "Черта с два, я свалю! — прибавил он еще ходу. — С почти тридцатью килограммами взрывчатки сегодня я и царь и Бог! — однако, гнала его отнюдь не самоуверенность, а желание посмотреть на своего врага — настоящего врага, который готов обречь на медленную смерть от голода членов целого клана. — Уж я посмотрю на тебя...".

Он успел в последний момент. Запыхавшаяся и громыхавшая (парень по совету Торгрима в самый последний момент надел все-таки на себя латный нагрудник) гномья туша ворвалась в зал, чуть не снеся высокие ворота, в тот момент, когда его имя выкликнули в третий и последний раз.

— ... ина сын Борта, предстань перед советом старейшин клана Черного топора! — тяжелый громкий голос разнесся по всему залу, отдаваясь тихим эхом по закоулкам.

— Тут я! — с трудом прохрипел Тимур, пытаясь отдышаться после столь мощного забега. — Я Колин сын Волгрина сын Борта!

Когда же парень смог разогнуться и вздохнуть полной грудью, то чуть не подавился этой полной порцией воздуха. Прямо возле колонн находилось почти все население подземного города. Он видел и матушку Шашу, и старого сказителя гномьих легенд, и племянников Гримора и т. д. Они стояли совсем близко друг к друга, теряясь на фоне этого величественного зала, и смотрели на него ... Нет, не с укором! В их взглядах было совершенно иное — сочувствие, немного страха и надежды.

— Он все-таки посмел явиться, — это было произнесено негромким голосом, но акустика сделал свое дело, разнеся эти слова по всему залу.

Подходя к возвышению, на котором в прошлый раз сидели члены совета, Тимур к своему удивлению увидел сидящую в самом центре новую фигуру. Чуть впереди остальных на высоком кресле сидел еще не старый гном, с плохо скрываемым гневом смотревший на парня.

— Нечестивец! — короткий толстый палец словно гротескное копье вытянулось в сторону Тимура. — Как ты посмел нарушить священные для гномов заповеди?! — старейшины же все это время молчали, смотря куда-то вдаль.

"Похоже, это и есть тот самый глава клана Хранителей — мелькнула у Тимура мысль. — Серьезный дядька! Такой отправит на костер и подожжет не задумываясь...". Его глаза горели фанатичным даже скорее безумным блеском, изрыгались короткие рубленные фразы, в которых сквозила абсолютная уверенность.

— Как ты мог даже помыслить о таком? — глава давил, даже не давая Тимуру вставить свое слово. — Я... , — он вдруг встал со своего места и в его правой руке словно возник из воздуха небольшой жезл, сильно напоминавший, самую настоящую рыцарскую булаву. — Арнет Кресток, глава клана Хранителей Книги памяти гномов обвиняю Колина сына Волгрина сына Борта из клана Черных топоров, — название чужого для него клана он произнес так, словно выплевывал каждое слово. — В передаче людям секрета изготовления черной стали, которая была отдана гномам самими подгорными богами на пятый день творения, — голос главы гремел, уносясь под самый потолок, и заглушая изумленный шепот собравшихся. — Ты уподобился этим жалким и суетливым людишкам, отрастив себе такой же лживый язык. Твои речи и мысли подобно яду каменной гадюк проникли в сердце каждого из вас! — стоявший гном уже обвинял не только Тимура , но остальных членов клана. — Благословенный подгорными богами металл вы тратили не на священное оружие или горный инструмент, а на жалкие тяпки и вилы... Вы создали из песка и грязи не священный для каждого гнома скальной камень а его отрыжку! Вы оскорбили свой клан, лишив его чести носить славное имя Черный топоров! — тут он снова посмотрел на Тимура и взъярился еще больше. — А ты, выродок, не знавший своей материли и отца...

В это мгновение Тимура словно подбросило над поверхностью каменного пола, так сильно его задели эти слова. Потом он уже и сам бы не смог объяснить, причину внезапно охватившей его жгучей ярости (зато любой другой гном с легкостью бы смог это сделать, объяснив, что оскорбление предков для гнома было одним из самых ужасных и, как правило, заканчивалось смертью виновника).

— Стой, Колин! — повелительный окрик пригвоздил к месту позеленевшего от ярости Тимура. — Стой на месте! — седой как лунь гном поднялся и встал рядом с тем, кто нанес оскорбление одному из членов клана, а в его лице самому клану. — И все... стойте на месте! Ни разу... ни разу в стенах этого зала не звучали такие слова, — его лицо не выражало никаких эмоций, оно было словно маска. — Ты, Кресток, обвиняешь нашего брата и весь клан, не представляя ни каких доказательств, — он повернулся к Главе клана Хранителей. — Уходи! Покинь зал... Мы сами решим в чем виноват наш брат.

Глава клана Хранителей несколько секунд молчал. Противоречивые чувства боролись в нем, грозя вырваться наружу, но он неимоверными усилиями смог сдержаться.

— Я уйду, — он начал медленно сходить с возвышения, направляясь к выходу из зала. — Но прежде вы все должны знать, что для подгорного народа клана Черных топоров больше не существует!

Он вскинул голову и быстро вышел из зала, оставив после себя тяжелую и мрачную тишину, которую можно было резать ножом.

— Это правда Колин? — наконец, старейшина словно очнулся от поразившего всех паралича. — Теперь люди знают священный секрет гномов? — его взгляд из под густых седых бровей в этот моменты был похлеще выстрела. — Отвечай!

— Нет, старейшина, — громко ответил Тимур, не опуская голову. — Секрет черной стали людям не известен!

Казалось, старик удовлетворен ответом. Честь клана не запятнана.

В это мгновение со стороны выхода раздался какой-то грохот. Тимур, пригнувший было голову, с удивлением повернулся в ту сторону.

— Проклятье! — одними губами прошептал он. — Я что ошибся что ли? — он бросил быстрый взгляд на потолок, где и должен был раздаться взрыв. — Не может быть! Все точно отмерено... Да и грохот какой-то несерьезный!

Действительно, раздавшийся шум был совсем не похож на взрыв. Скорее он напоминал обвал...

— А-а! — вдруг за его спиной вскрикнула женщина, а за ней подняли шум и остальные. — Вода! — закричал еще кто-то. — Вода!

Ни чего не понимающий Тимур смотрел, как по каменному полу бежала водяная граница, захватывая все больше и больше пространства.

— Что ты стоишь? — его кто-то грубо толкнул в спину. — Быстро к выходу!

От толчка парень не удержался и упал прямо в воду.

— Там не пройти! — кричали от входа. — Слишком сильный напор! Двери, во имя богов! Закрывайте двери! — с десяток гномов быстро навалились на массивные створки и попытались их закрыть, но мощный поток не давал это сделать. — Еще раз! Еще...

Тимур смотрел по сторонам — то в сторону рвущейся из-за дверей воды, то в жмущихся к в дальней части зала женщин и детей, и не верил своим глазам.

— Ха-ха-ха! — Тимур оторопело огляделся, ища глазами смеющегося. — Вот же старая лиса, Кресток... Ха-ха-ха-ха! — смеялся тот самый седой как лунь старейшина, который как и остальные спокойно, словно ничего не случилось, спокойно сидел на своем месте. — Не ожидал такого от него... Не ожидал, — у Тимура аж волосы встали дыбом от такого сюрреализма — посреди быстро прибывавшей воды и мечущихся от ужаса гномов в кресле сидел и смеялся глубокий старик. — Все у нас отнял... Наших детей, земли, недра, а теперь значит ... пришла и пора наших жизней... Кресток, старый лис... Ха-ха-ха-ха!

"Похоже у старика окончательно поехала крыша! — вода уже доставала ему до колен; еще немного и о детях можно будет забыть. — Черт! Да, тут настоящая война! А я со своим недоделанным порохом вожусь?! — как-то ни странно, но его как и старика тоже начал разбирать смех. — Всю ночь дерьмо руками выгребал и просушивал, а потом его же и нюхал, а эти ..., — он чувствовал, что сейчас начнет дико ржать. — Эти просто взяли и где-то русло реки завалили и все... Амба!".

13

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

— Господин граф, это здесь! — закричал ушедший вперед гвардеец на высоком сером жеребце, показываясь из-за очередного поворота.

"Если до вечера не найдем клановую территорию Черных топоров, то придется ночевать прямо здесь, — с раздражением подумал Фален, поворачивая коня в ту сторону. — Проклятье! Я лично выбью все зубы этому пьянице, возомнившему себя знатоком территории гномов...".

Следом за ним повернули и оставшиеся всадники — двенадцать человек — все, кто смог дальше продолжать путь после недавней изматывающей гонки. Остальные с золотом должны были догнать их чуть позже, когда раздобудут новых, взамен павших лошадей.

— Лафает, думаешь на этот раз мы свернули правильно? — Фален спросил устало бредущего за ним лейтенанта, который пот покрывающей его серой пыли напоминал жителя далекого юга.

— Похоже, — равнодушно пробормотал тот; эти несколько дней бешеной гонки даже из него выбили весь его аристократический лоск. — По крайней мере, вон та скала очень напоминает топор, — он кивнул графу за спину. — Видите?

Хм... Похожа, — вынужден был признать Фален.

За поворотом оказалась большая площадка, посыпанная твердым утоптанным песком. Они примыкала к высокой скале, замысловатую верхушку которой они и видели, когда подъезжали.

В основании скалы располагался громадный выдолбленный в камне вход, выступающую крышу которого поддерживали широкие колонны.

Тот самый гвардеец, что проверял этот поворот, подошел к полузакрытым воротам и стал рассматривать резное необычное переплетение рун на деревянных створках. Серебристо серая резьба на потемневших от времени дубовых досках, действительно, привлекала внимание... Парень, поправив сползавший тяжелый шлем, протянул руку к воротам, как из глубины пещеры раздалось странное шипение, чем-то напоминавшее сильно усиленное шипение ядовитой каменной гадюки.

Только что спешившийся Фален удивленно повернул голову. Воображение ему сразу же нарисовало ползущего из темноты гигантского полоза, в пасти которого торчат исходящие ядом острые клыки.

— Что там? — побледневший гвардеец, дернул за створку сильнее, пытаясь ее открыть.

Вступающая как огромный усилитель звука, система пещер заполняющегося водой подземного города выдавала на поверхность совершенно необычные модуляции звука, которые превращались то в змеиное шипение неведомого гада, то протяжный звериный ор.

— Помогите ему! — приказ граф и ближайшие двое гвардейцев тоже спешились, чтобы прийти на помощь своему товарищу.

И именно в этот момент земля под их ногами неуловимо дрогнула, а по скале одновременно с противным скрежещущим звуком пошли трещины. И кони и люди с трудом устояли, но через несколько секунд случился второй удар — волна пыли, камней и грязи вырвалась из под земли. Стоявшие на ее пути полу распахнутые створки резных ворот одним рывком вырвало с корнем и многокилограмовые махины, упав на землю, с треском развалились. Вместе с ними с металлическим звоном выстрелили и массивные кованные петли.

От поднятой в воздух пули ничего не было видно. Жалобно ржали сваленные кони, матерились ничего не видящие солдаты. Самого же графа отбросило аж на кустарник, ветви которого, к счастью, и смягчили удар.

— Лафает! — он с трудом различал окружающий его пейзаж; его глаза были забиты песком и грязью. — Живой? Отзовитесь, кто живой? Проклятье! Что там, к черту случилось?

Наконец, он добрался до притороченной к поясу фляги и смог промыть свои глаза.

— Благие Боги! — вырвалось у него, при виде перепаханной земли вокруг совершенно неузнаваемого входа в подземный город . — Это какое-то безумие!

Тут из темного зева горы начал раздаваться приближающийся вопль и сильный топот. Солдаты, едва услышав его, стали нервно оглядываться друг на друга. Они не понимали, что это такое приближается. Кто-то уж вытащил клинок, готовясь встретить выскакивающего врага...

Но из под горы, в пыли, осколках камней и стекающей воды выбежал крошечный гном. По его измазанной мордашке текли слезу, сам он дико захлебываясь ревел.

— А-а-а-а-а! — сиреной раздавался вопль из его искривленного рта. — А-а-а-а!

Следом за ним выбегали женщины, дети по старше! Гномы! Некоторые из них, не обращая ни какого внимания на стоявших с обнаженным мечами солдат, бежали дальше и только там, за несколько десятков метров от пещеры падали на землю. Другие валились без сил прямо около входа...

Женщины, дети, пара тяжело дышавших стариков, несколько взрослых гномов, всего около сорока гномов успело выскочить из пещеры.

Вдруг Фален, к своему удивлению, узнает в гноме, который шатаясь тащил на своей спине еще одного, того самого Колина, к которому был послан. Граф крикнул гвардейцам, чтобы они помогали выбравшимся гномам, а сам пошел вперед.

Наконец, они снова встретились... Высокий, измученный многочасовой скачкой, серый от пыли, граф и коренастый, полностью промокший, тяжело дышавший гном.

— Ты мне должен, гном, — Фален требовательно посмотрел на него.

Тимур снова и снова всей грудью вдыхал горный воздух. Чистый, густой, словно сметана, он не мог им надышаться.

— Ты дал слово гном, — продолжал граф. — Пришло время отдавать долг.

Тимур машинально кивнул головой, словно со всем соглашаясь. Его взгляд прошелся по своим сбитым в кровь пальцам, которыми он расшатывал каменные завалы в пещере. Потом на секунду остановился на длинной кровоточащей прорехе на бедре, оставленной острым как клинок каменным осколком.

— Должен говоришь..., — с какой-то растерянностью пробормотал он, продолжая рассматривать сбитые в кровь ноги. — Долг..., — смотрел и на лежавших на земле соклановцев, которых из последних сил вытаскивал из каменного мешка с прибывающей водой, в который превратился зал Совета. — Боже... Долг... Ха-ха-ха-ха! — вдруг гном повернулся к графу, с чувством рассмеялся. — Ха-ха-ха-ха! Ты спрашиваешь о долге?

Пожалуй именно эти вот слова, высказанные совершенно серьезно и с соответствующим выражением лица, оказались для него последней каплей... Стоя перед графом, Тимур мысленно был еще там, в зале, посреди быстро заполняющейся водой каменной ловушки. Перед его широко раскрытыми невидящими глазами стояли женщины и дети, жавшиеся к каменным колоннам, мужчины, телами прижимающие тяжелые ворота, и спокойные словно мумии старейшины. Его большое сердце еще продолжало с силой сжиматься, гоняя кровь по жилам. Он чувствовал эти толчки в висках, в груди, в руках.

— Ха-ха-ха-ха! — смеялся он так, словно в последний раз. — Ха-ха-ха! Долг... Ха-ха-ха-ха!

Атмосфера абсолютного отчаяния, словно волна накрывшая барахтавшихся как беспомощных кутят гномов, не отпускала его, отравляя эти мгновения. Тимур смотрел по сторонам, но видел лишь темные мерцающие в полумраке холодные волны, толчками выбрасывавшиеся из-под низа. В ушах стояли хрипящие крики захлебывающихся детей, женщин — гномов, для которых искусство плавания всегда воспринималось как нечто запредельное...

— Ха-ха-ха! Тебе отдать долги?! — безумный хохот чуть не переросший в самый настоящий припадок начал, наконец-то, отпускать его. — Как? Чем? Этим? — он вытащил из прорехи в рубахе чудо зацепившийся глиняный осколок кувшина. — Или может быть этим? — он резко ткнул в ревевшего малыша, которого никак не могли успокоить. — А вот это не подойдет? — у самого входа лежал захлебнувшийся гном, которого последним вытащил из образовавшейся от взрыва дыры в потолке зала. — Смотри он еще ничего!

Фален с каждым яростно выплевывавшим свои предложения гномом бледнел все сильнее. Его осунувшееся в дороге лицо в эти секунды было похоже на восковую маску живого мертвеца своими заострёнными неподвижными чертами.

— Клан Черного топора всегда платит свои долги! — громко продолжал Тимур, очерчивая руками валявшихся вповалку гномов. — Клан Черного топора..., — вокруг него на влажном песку лежало, сидело всего лишь около сорока гномов, преимущественно женщин и детей.

— Замолчи, Колин! — шатавшегося гнома, схватил за плечо кузнец и силой усадил на песок. — Нас осталось слишком мало, чтобы сходить с ума! Мы должны решить, что делать, пока еще можем что-то решать...

Гримор прошелся между валявшимися вповалку гномами и что-то спрашивал у некоторых из них. Потом он нашел какого-то пацаненка и тот, собрав ветки дерева, зажег костер.

... Через несколько часов вокруг разведенного костра нахохлившись словно мокрые вороны сидело пять темных сгорбленных фигур. Разгорающийся огонь бросал на них неровный свет, отчего их лица казались каким-то неестественными масками. Хотя может быть дело было и не в особенностях падающего света от пламени, а в том, что в этот момент творилось внутри них.

— Здесь все взрослые члены клана? — Гримор, кузнец, с грязно белой бородой, хотя еще с утра она была как смоль черная, с тяжелым вздохом оглядел сидевших возле костра — Тимура, матушку Шашу и двух пожилых гномов.

— Нет, — прошамкал один из стариков, сидевший рядом с Тимуром. — Шестеро пытаются спасти хоть что-то из припасов... Все голодны... Еще троих я послал в горы, проверить что-там с черным озером. Думаю, вода в нашем городе взялась именно оттуда.

Гримор одобрительно кивнул головой и посмотрел на осунувшуюся гному.

— Остальные женщины с детьми, — продолжая устало смотреть на пламя, проговорила матушка Шаша, взявшая руководство на женской частью клана. — Малыши никак не успокоятся, а старшие просят есть..., — она с немым укором посмотрела на Гримора.

Тут из-за спины кузнеца раздался шуршащий звук шагов по песку и рядом с ним, подложив под себя седло сел Фален. Не обращая ни на кого внимания он вытянул замерзшие руки к костру и с наслаждением поворачивал их то одной то другой стороной.

— Что здесь делает человек? — возмутился первый старик, резко смотря на дерзкого пришельца, посмевшего войти в круг совета гномьего клана. — Это совет клана! — и столько в его голосе было искреннего негодования, что Тимур и см бы возмутился, но не в этот раз.

Он устало махнул рукой.

— Какого уж там клана, — пробормотал Тимур, окидывая взглядом в свете разгоревшегося костра жалкие остатки клана. — Собственно, здесь почти все, кто ... выплыл..., — старик при этих словах умолк, наконец, осознавая неуместный в данный момент пафос своего негодования. — Пусть уж сидит, может что подскажет.

Гримор, единственный оставшийся из старых старейшин клана, некоторое время помолчав дал свое согласие.

— Не думал, я что доживу до такого..., — с печалью начал кузнец, оглаживая скомкавшиеся волосы своей бороды. — И увижу, как умирает мой клан... Не думал.

Словно вторя ему, закивали белыми головами два старика. Еще больше поникла головой матушка Шаша, старавшаяся чтобы никто не заметил появившиеся в уголках ее глаз слезинки. И столько было в их позах, жестах и характерном тоне неприкрытого отчаяния, что Тимур не выдержал.

— Ха! Не думали они?! — его все еще потряхивало от пережитого и время от времени накрывало волной то ли бешенства то ли злобы. — Сидели на своих задницах и наблюдали как подыхает целый клан! — снова словно картинка в телевизоре перед его глазами возникли неподвижно сидевшие старейшины, с каменными выражениями лиц уходившие под воду. — Пол ста лет никто не чесался, — он уже закусил удила, буквально выкрикивая каждому здесь сидящему гному. — Разбили нас — ну и ладно! Отобрали шахты— ну и хрен с ними! — выкрикивая последнее Тимур смотрел прямо на Гримора, который ведая всем кузнечным промыслом в клане нес немалую долю ответственности за происходящее. — Жрать нечего детям — черт с ними, проживем и так, на одной плесени и грибах! — тут уже уткнулась ладонями в песок матушка Шаша, считавшая, прежде всего, себя виновной в сегодняшней гибели малышей. — Как до такого могло дойти? — выкрикивая эти страшные обвинения, он считал себя в полном праве делать это.

Один из стариков, растерянно прошептал.

— Братья нас не оставят в беде..., — старый гном еще помнил царившие между кланами совсем другие отношения в стародавние времена. — Мы должны послать за помощью...

Однако, по всей видимости, старик был последним из тех, кто не догадывался о роли других кланов в преследовавшей словно злой Рок страшной неудачи клан Черного топора последние десятилетия.

— Какие братья, старик?! — Тимура не слабо "несло" и он не думал останавливаться. — О каких таких братьях ты вообще говоришь? О гномах? Ха-ха-ха! — запрокинув далеко вверх голову Тимур с чувством рассмеялся. — Они уже нам всем помогли! Сильно помогли и я подозревая, делали это они все время, начиная с битвы за трон подгорных владык..., — старик же слушал все это с недоуменным видом, не в силах воспринять реальность. — Вот! Вот, как они помогли! — Тимур кивнул головой в сторону невысокого могильного холмика, где лежал вынесенный из пещер им самим уже мертвый гном. — Или вот так! — он ткнул рукой в другую сторону, откуда все еще доносился скуление гномов-малюток. — Это же все их рук дело! Эти, "БРАТЬЯ", — он особо выделил голосом слово "братья" "гнобили" наш клан все это время...

В эти мгновения, как это ни странно, Тимур себя чувствовал уже больше гномом, чем человеком в оболочке сказочного коротышки. И все эти окружающие его существа после всех этих страшных событий уже не воспринимались как нечто чуждое. Седой угрюмый Гримор, печальная матушка Шаша, ошарашенный гном-старик, братья-гномы, плачущая мелкотня — все они чувствовались им частью своей новой семьи, несчастья которой он ощущал как свои собственные.

— Вы что не понимаете? Мы же же им мешали! — в свое время у Тимура было некоторое время разобраться во всем хитросплетении этой старой древней и кровавой истории, когда гномьи кланы схлестнулись в борьбе за трон подгорных владык. — Что случайно клан Золотой Кирки переманивал наших мастеров? Одного за другим, словно так и было принято среди подгорного народа? А хранители сегодня заявились тоже как братья?

Конечно, он не был гениальным аналитиком аля книжный Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, но в отличие от жителей этого мира, незнакомых бешеными объемами постоянно кружащей вокруг человека информации, смог сопоставить некоторые услышанные им от сказителя Гордрима факты... Битва трех народов, как позже в сказаниях было названо сражение возле стен древней столицы подгорных королей, что бы там не говорилось позже, глубоко разделила сам подгорный народ. Тогда, более ста лет назад, перед столичным Торболтом, где в старинном каменном храме возвышался массивный черный трон подгорных владык, развернулось жестокое сражение, ставшее закономерным итогом длительного противостояние двух крупных гномьих кланов — Черного топора и Золотой Кирки. Эти кланы, словно воплощая в жизнь суть своих названий, избрали две совершенно разные стратегии в сражении. Первые, воинственные, не признававшие никаких авторитетов, во всем шли напролом. Плотная фаланга тяжелых пехотинцев клана Черного топора была настоящим катком, который просто не замечал своих противников. Вторые же, будучи прежде всего, могущественным торговым кланом с давними и тесными связями по всему континенту, сделали ставку в этой битве на своих союзников — людские баронства, давших большое количество своих лучников и тяжелую конницу.

В ходе почти двух дневного сражения, войска клана Черного топора были полностью уничтожены. Никогда еще одни гному с помощью людей не убивали с такой жестокостью других гномов. Тяжелые, закованные с головы до ног, в превосходную сталь гномы практически ничего не смогли противопоставить быстро передвигающимся отрядам лучников с "тяжелыми" стрелами. Когда же в фаланге появились целые просеки из погибших, туда устремилась тяжелая кавалерия и собственно пехотинцы клана Золотой Кирки.

После той битвы, где в землю лег весь цвет клана (почти все мужское население клана, включая воинов, торговцев, кузнецов и горных гномов), клан Черного топора сразу же лишился своих богатых шахт и большей части территорий. Последние, что неудивительно, отошли к победителю...

— Все! Мы должны забыть об этих "братьях"! — Гримор в конце этой речи вскинул голову, видимо желая что-то сказать. — Мы...

— Колин... Подожди, — кузнец после всех этих справедливых или несправедливых, но сказанных слов в том числе и в свой адрес, говорил с трудом. — Что ... теперь делать? — ему, уважаемому в клане мастеру, было тяжело все это слушать, а особенно тяжело осознавать, что этот гном, совсем еще "сопляк", совершенно прав. — Что делать с кланом?

Вокруг костра повисла тишина, прерываемая лишь тихим плачем ребенка и завыванием осеннего ветра между отрогами скал. Гномы внимательно смотрели на Тимура. Почти не дышал граф. На его глазах происходило нечто совершенно уникальное для него — юнцу, у которого еще "молоко на губах не обсохло по гномьим меркам", по сути, доверяют решить судьбу целого клана.

— Что делать..., — Тимур даже чуть растерялся от заданного в лоб вопроса, однако попытался взять себя в руки. — Что делать я сразу не скажу, зато я точно знаю чего нам сейчас точно делать не стоит! — резко закончил он со своей нерешительностью. — Мы не должны оставлять клан! Теперь это наша жизнь... Нельзя бросать наш дом, — он бросил взгляд на разгромленный вход в подземный город. — Здесь наши инструменты, руда, уголь. Без всего этого нас просто не станет... Наконец, нельзя больше верить другим кланам! — он все-таки выдал эту когда-то считавшую совершенно немыслимой фразу. — Сейчас для нас, выживших, остался только один клан — клан Черного топора, наследник того клана, который сражался за трон подгорных владык!

Он внезапно замолчал, словно предлагая оценить его слова.

— Прежде всего, нужно понять, что теперь мы в опасности даже в своем доме... Нам надо полностью перекрыть сюда вход, — Тимур заговорил снова. — С нашим новым камнем нам не нужно особо церемониться. Такое, что случилось сегодня, больше произойти не должно!

Он показал на самое узкое место между скалами, которое открывало проход к городу.

— Поставим здесь небольшую крепость и запрем всю эту территорию... Наконец, нам больше не нужно оглядываться на других. Никто нам больше не указ! Чтобы выжить, мы должны не просто закрыться здесь... Нет! Стены не скроют нас от настоящих врагов! Нужно стать сильнее, богаче. И я вижу только один путь! — Тимур с вызовом посмотрел на остальных. — Нужно договориться с людьми...

Сидевшие еще не успели переварить последние фразу, как раздался голос еще одного участника их посиделок, о котором как-то все совершенно забыли.

— Дозвольте, уважаемые гномы, и мне сказать несколько слов, — учтивость графа была совершенно понятна; в эти секунды он мог перетянуть на сторону Ольстера настоящий гномий клан, пусть и едва дышавший, но клан. — Я граф Тусконский, личный представитель короля Ольстера, — оба старика, да Гримор смотрели на него с недоверием; для них люди всегда были созданиями, которым гномы не доверяли. — Королевство предлагает свою помощь. Король Роланд уполномочил меня передать вам, как нашим будущим союзникам, тысячу полновесных золотых соверенов. Мои люди могут уже к завтрашнему утру могут нанять работников для строительства укреплений. Нужен десяток — будет, сотня — будет и сотня! Там же, в Вилькове, можно закупить продукты и вообще все необходимое... Никто из клана не будет ни в чем нуждаться! — Фален говорил настолько убедительно, что можно было заслушаться. — Я могу на время оставить вам часть своих людей, он кивнул в сторону ставших отдельно лагерем гвардейцев. — Это личная гвардия короля, лучшие из лучших!

Гримор не выдержал и недоверчиво бросил.

— А что тогда нужно людям? У нас же ничего больше нет...

Фален подвинулся вперед, чтобы пламя костра освещало его лицо.

— Не буду скрывать... Вы нужны нам также, как и мы вам, — негромко начал он. — На Ольстер напали. Когда я отправлялся в путь, то король собирал войска... Нам нужно оружие! Нет, не мечи и топоры. Нам нужны наконечники стрел из черной стали. Ваши "топорики"... Много "топориков"... А вот если мы все останемся живы, то вернемся к этому вопросу еще раз...

13

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Длинная череда повозок вытянулась в непрерывную извивающуюся линию, конец которой терялся где-то впереди, за очередным поворотом. Караван был разномастным, словно его собирали по крупицам. По каменным плитам тракта катились и самые обычные крестьянские телеги, так и не отмытые от распространяющего ядреного запах навоза; и купеческие повозки по крепче, которые уже "видели" подобные путешествия; и даже стучала оббитыми металлом колесами крытая карета, в которых обычно путешествовали знатные лицо.

— Опять что-ли ось переломило, — недовольно пробормотал Фален, пришпоривая жеребца в начала вставшего каравана. — Так мы и до вечера не будем на месте...

Это был уже второй караван с закупленными в Вилькове припасами, который он сопровождал. И всякий раз повторялось одно и тоже — одна, а то и две телеги обязательно рассыпались где-то в этом месте.

— Давай! Давай! Езжай! — прикрикнул он на замешкавшегося грузного крестьянина, повозка которого была полна теми самыми странными камнями (с торгового поста, куда с самого начала навезли большое количество для продажи, их везли назад... Более того, Колин, вообще подумывал для скорости, разобрать и сам донжон). — Болван!

Минут пять ему пришлось добираться до места, объезжая новые заторы и орущих друг на друга возчиков, не желавших уступать место. Наконец, показалась перекосившаяся повозка и красный как помидор мужичок, скидывавший с наклонившейся части повозки какие-то кули и корзинки.

— Ну? — вопрос вылетел у него по привычке, хотя причина остановки и так была видна — одно из колес развалилось. — Чего возишься? Хватить лыбиться! — это граф уже орал на соседей, который лузгали семечки и зубаскалили (сельчане были из разных сел, жители которых не недолюбливали друг друга, поэтому они и не спешили на помощь). — Палок захотелось? — с угрозой спросил он, смотря на побледневших мужиков, из полураскрытых ртов которых начали обратно вываливаться семечки. — Сейчас будут! Тойло!

Прикрепленный к нему гвардеец как раз именно для такого рода случаев с готовностью вытащил приготовленную свежую (взамен измочаленной) березовую палку и прямо, не слезая с коня, начал охаживать возчиков. Орущие мужики даже не думали прятаться. Скукожившись и пытаясь спрятаться между мешками с товаром, они только орали как резанные, получая раз за разом хлесткие удары.

— Хватит..., граф остановил сержанта. — Вы! Быстро поставить телегу на колесо! Я вперед... и чтобы через пять минут мы начали движение.

Те ожесточенно закивали головами, во весь голос принимаясь благодарить "ваши милость", и едва граф повернул своего коня они словно "наскипедаренные" сорвались с места.

— Рогулье... Ничего без палки не буду делать, — недовольно бормотал Фален. — Ого! Лафает...

Со стороны рощи, за которой и находился съезд к клановым землям к ним направлялось несколько всадников, во главе которых скакал лейтенант. Судя по всему Лафает, как они и договаривались, пустил в окрестностях подземного города несколько конных патрулей, один из которых и вышел их встречать.

— Господин граф, — поприветствовал своего командира лейтенант.

— Вижу вы зря время не теряли, — одобрительно проговорил Фален, окидывая взглядом рыскавших невдалеке конных гвардейцев. — Ничего серьезного не случилось со вчерашнего дня? — спросил он больше по привычке, понимая, что теперь, когда все на стороже, к ним вряд ли кто сунется.

Лафет усмехнулся и уже раскрыл рот, чтобы успокоить графа, как раздался оглушающий громовой звук. Сразу же испуганно заржали лошади. Граф же с недоумением рассматривал совершенно чистое, без единой темной точки, небо. Ему, не знакомому со звуками полноценного взрыва самодельного порохового заряда на поверхности, было еще невдомек, что "гнавший лошадей" Тимур решил использовать оставшиеся заряды для придания окружающему ландшафту более удобной для обороны формы.

— Кто-нибудь мне объяснить что здесь происходит? — в нетерпении спросил Фален, видя, что и лейтенант и его солдаты ведут себя так, словно ничего и не случилось. — Лейтенант?

Тот с каким-то странным выражением лица огляделся в сторону, где произошел взрыв словно чего-то опасался и подъехал ближе.

— Это все мастер Колин! — Фален вновь отметить, что гнома, слишком юного для такого статуса, называют мастером. — Как только вы уехал за работниками и припасами в город, он вдруг сказал, что пока не приехали какие-то "шабашники" надо им приготовить место для работы, — было заметно, что лейтенанту явно не по себе от происходящего здесь. — Он отослал всех по дальше и ... через некоторое время раздался точно такой же гром, — Лафает еще чуть снизил тон. — Когда же мы вернулись обратно, то от скалы... помните ту скалу, которая возвышалась над долиной возле входа в подземный город.. Ее верхушки не стало! Теперь туда вообще не забраться, ни нам ни врагу.

Фален, действительно, хорошо помнил эту скалу. Ведь именно на ее склонах он из лука подстрелил молодую серну. Тогда еще он сказал лейтенанту, что с нее очень удобно обстреливать тех, кто находиться в долине. Мол, если поставить сюда десяток лучников, то там внизу никто даже головы не сможет поднять... "Похоже, этот чудны...гном все слышал, — пронеслось у него в голове. — Значит, все-таки это маг!".

— Мы кое-кого попытались спросить об этом, но все молчат, — продолжал делиться лейтенант. — Женщины вообще как "в рот воды набрали". Смотрят "волком". Остальные тоже не больно разговорчивы... Лишь один старик сказал, что такой гром может исходить только лишь милостью подгорных владык... Мои же поговаривают, что без магии здесь точно не обошлось.

Тут граф заметил, что обоз, наконец-то, тронулся, и он свернул весь этот, полный недосказанности, разговор.

Подъезжая к роще, когда до самого поворота осталось несколько десятков метров, лейтенант вдруг заметил.

— Думаю, граф вы сейчас сильно удивитесь! — загадочно улыбнулся он, догоняя Фалена. — Там все сильно изменилось...

Тот в ответ промолчал, пришпоривая жеребца. "Чего там могло измениться? — язвительно подумалось ему. — Первый обоз с нанятыми пришел только вчера... Со всей округи бродяг собирали. Чего они там наделают?". Он дал коню шенкелей и оставил рощу позади.

— Благие Боги! — непроизвольно вырвалось у него при виде открывающегося из-за поворота вида на вход в долину гномов. — Что это за еще...?

Вы видели хоть раз муравейник? Нет, не прилизанный муравейник в стеклянном аквариуме для дома и не муравейник в городском парке крупного мегаполиса! Я имею ввиду настоящий, почти в рост десятилетнего ребенка, серо-бурый холм, который от множества деловито ползающих мурашей похож на живой! Вот нечто такое и открылось графу, едва он выехал из-за поворота... Широкий проход, ведущий в долину гномов, словно плотным покрывалом был покрыт какими-то конструкциями из бревен, очень напоминающими большие лестницы. По ним лазило и ползало несколько десятков человек, висевшие и цепляющие тушки которых сразу же почему-то напомнили Фалену забавных мохнатых человекопободных зверушек с юга. Они точно также лазили по деревьям и клянчили еду.

— Нет! Нет! Выше! Еще выше! — до него донесся возмущенный вопль столь знакомого ему неординарного гнома. — Вот, вот! А теперь в сторону! — плотная фигура Колина нашлась почти в самом центре прохода — рядом со странной деревянной конструкцией, напоминающей деревенского колодезного журавля. — Да, нет! У-у-у! Куда? — "журавль" пытался поднять с земля на возвышавшуюся стену около десяти тех странных серых камней. — Че встали? Тяните сильнее! — оказалось, от "журавля" тянулся канат, который тянуло пять или шесть крестьян.

Висевшие бетонные блоки вдруг начало вести в сторону недостроенной стены. "Журавль" на своих казавшихся таких тонких ножках — бревнах пронзительно заскрипел и словно вторя ему заорали тянувшие канат крестьяне.

— А-а-а-а! Не удержим! — обутые в какие-то тряпки ноги первого крестьянина заскользили по песку, а за ним потащило и остальных. — Держи!

"Журавль резко качнуло и упаковка блоков, словно оружие страшного великана, начало набирать скорость, чтобы уже через секунды обрушиться всей своей массой на подсыхающую кладку.

— Держи! Зашибёт! — под разноголосый аккомпанемент десятков орущих голосов в конец каната уже вцепился ревущий от ярости гном, а еще через мгновение возле него оказался и сам граф, запыленные сапоги которого от резко последовавшего рывка сразу же зарылись по щиколотку в песок. — Держи, вашу...! Тащи! Еще! Еще! Давай! Сильнее! Еще рывок! Принимай!

Натяжение каната вдруг ослабло и все свалились, тяжело дыша.

— Весело тут у вас..., — прошептал, с трудом набирая воздух в легкие, граф. — Фу... думал сдохну! — он лежал на спине и повернув голову в сторону, с интересом разглядывал точно такой же "журавль", который тащил на верх еще одну партию камней. — Интересная конструкция! — Фален, наконец, отдышался, и смог сесть на песке. — Смотри-ка, легко тащит... Пудов двадцать наверное будет..., — на глаз оценили он вес. — А так ведь и кинуть можно камень? — интерес в его глазах еще больше усилился, едва он представил, как такой, а может и больше, "журавль" кидает в стройные порядки вражеских войск один булдыган за другим.

Тимур, сидевший рядом, без всякой задней мысли подтвердил.

— Ни каких проблем. Кое-что подшаманить и этот недоделанный кран станет немного похожим на требуше, — из этой фразы Фалену было более или менее знакомо только одного слова — "подшаманить" и оно вновь укрепило его во мнении, что Колин по какой-то причине скрывает, что он маг. — Только все это хлипким будет...

Весь опыт Тимура от строительства требуше и других разного рода метательных боевых машин древнего и средних веков основывался на компьютерных играх. Однако, как показал его прошлый вечер, когда он все смог с грехом пополам собрать этот кран, некоторые компьютерные игры дают игроку очень даже неплохие теоретические знания по некоторым специфическим сферам. К своему удивлению он смог вспомнить даже некоторые рекомендации, которые выдавала игра при строительстве боевых машин, — "строительство требуше из хорошо высушенного дерева увеличивает срок его эксплуатации", "использовании для фиксации элементов конструкций металла, а не кожаных ремней, существенно увеличивает прочность механизма" и т.д. Словом, когда он озаботился постройкой этого механизма, у него было довольно ясное понимание того, что он хотел получить на выходе, однако с практическим воплощением... было просто швах! Пока получилось более или менее рабочая конструкция почти три десятка человек — большая часть наемных рабочих больше пяти часов бегали как наскипидаренные, выполняя распоряжения Тимура.

— То есть ты сможешь сделать этот самый... требушец? — граф хотел услышать ясный ответ.

Тимур, голова которого в этот самый момент была забита лишь мыслями о строительстве защитной стены, отрицательно ахнул головой.

— Пока нет..., — он внимательно следил за подъемом новой партии камня. — Позже может и так вон тебе настоящий танк почти забацал..., — чуткое ухо графа вновь зацепилось за незнакомое, но такое многообещающее судя по его звучанию, слово.

— Танк? — Фален понравилось это слов. — Какой танк? — задумавший гном махнул куда-то в сторону.

В этот момент у одного из каменщиков, вместе с ошметками раствора вниз свалилось несколько блоков. Видимо, кому-то из новеньких (нанятых только вчера работников) все-таки доверили положить пару бетонных кирпичей и вот что из этого вышло.

— Черт! — Тимур чертыхнулся и подбежал к месту падения кирпичей. — Смотри-ка, треснул, — действительно, на одном кирпиче, упавшем примерно с трехметровой высоты, обнаружилось несколько трещин, а другой раскололся вдребезги. — А вот если бы еще извести добавить...

Тут Фален увидел, как гном на несколько секунд замер, а потом вдруг что-то начал бормотать в полголоса и время от времени размахивать руками, словно призывал что-то. Выглядело все это мягко говоря угрожающе... Он тут же вскочил на ноги; рядом с ним сразу же оказались пара его гвардейцев во главе с лейтенантом, державшиеся рядом.

— ... призывает духов, — до насторожившегося графа донеслись обрывки фраз, шепотом разговаривающих солдат. — Как тогда... Значить, опять будет громыхать! Держи лошадей крепче! В прошлый раз их еле догнали...

— Господин граф, лучше отойти, — в голосе лейтенанта слышалась тревога. — Было уже один раз так. Мастер Колин тоже вот так встал и что-то начал шептать. Мы сначала не поняли, а потом он как заорет ложись и все... Громыхнуло так, что все попадали на землю!

Фалену конечно же хотелось посмотреть на магическое искусство вблизи, но в голосе Лафаета слушалась уже не тревога, а почти мистический ужас. Словом, граф предпочел не искушать судьбу...

Однако, не совсем адекватное поведение Тимура, которое так всех напугало, было вызвано отнюдь не подготовкой очередного взрыва. Просто ему вновь в голову пришла потрясающая идея, которая при должной ее реализации могла серьезно укрепить положение клана... Рассматривая трещину на одном из упавших блоков и осколки от так эффектно разлетевшегося кирпича, он вдруг вновь вспомнил одно из онлайн заданий в игре-стратегии, на которые сильно "подсел" после аварии. В его голове ясно всплыла живая яркая картинка из нескольких последовательных заданий, после выполнения которых игрок получал в свои руки мощное средневековое оружие.

— Как там уж было? — еле слышно Тимур проговаривал свои мысли, восстанавливая прошлое. — Сначала получить известь, — в той игре одним из важных преимуществ развиваемой расы было умение строить крупные сооружения, для которых требовалось открытие — "изобретение" негашеной извести. — Эта вонючая гадость получалась...

Он сразу же вспомнил, как они с Торгримом пытались получить цемент, обжигая куски мрамора, мела и собственно известняка... Эти бушующие яркие всполохи огня огромных гномьих печей, в которые с угрожающим гудящим звуком нагнетался воздух, стояли перед его глазами... Вонючий удушающий запах, заставлявший непрерывно отхаркивать накапливавшуюся противную слизь из горла, как и тогда, казалось, ударил ему в ноздри.

Тимур крутанулся на месте и замахал руками, словно прогоняя эти воспоминания.

— Это в любом случае у нас есть..., — он вспомнил следующий шаг игрового задания. — Осталось, всю эту гадость заправить в глиняный кувшин и вот... бомбы у нас будут, — тут у него появилось хищное выражение лица. — Пусть, тогда попробуют к нам сунуться. Этим дерьмом забросаем...

Тут же он сорвался с места и, бросив из рук осколки бетонного кирпича, понесся к большим кузнечным печам в подземный город, из которого, как он помнил, вода уже должна была уйти. Ему не терпелось опробовать задумку..., которая могла стать более эффективным оружием, чем пороховые бомбы. В последних, Тимур за эти сутки вообще сильно разочаровался... Конечно плюсы у наполненных порохом глиняных болвашек были серьезные, однако словно из неоткуда вылезло несколько не менее серьезных "НО". Главным из этих "НО" было качество получаемого им пороха, который, действительно, был "хуже некуда". Это были неровные комочки, плохо просушенной смеси, отчего одна из его мин вместо мощного взрыва лишь ехидно прошипела и выпустила из своего зева едкую и вонючую струю дыма. Из других "НО", ему все приходилось делать в одиночку; он опасался, что секрет может уйти на сторону... Словом, бомба или даже может граната, заполненная негашеной известью, могла серьезно им помочь.

В этот же самый момент, когда широкая спина гнома в приметной алой рубахе, скрылась в пещере, граф, наконец, преодолевая некоторую робость, в которой сам бы он ни за что не признался, прошел через проем в строящейся стене. Его все еще не покидало ощущение, особенно после всех этих осторожных разговоров между солдатами об ужасном громе, что вот-вот что-то должно произойти...

— Невероятно! — вырвалось у него, когда он своими глазами, вблизи, увидел сам процесс строительства. — Это же..., — он конечно слышал, что рассказывали об этом, но увиденное производило совершенно другое впечатление.

На его глазах пожилой гном в странном длинном кожаном фартуке деревянной лопатой вывалил на ряд камней странную серую массу и сразу же сверху начал ставить другой ряд блоков. Граф с трудом верил своим глазам... Стена толщиной примерно в две повозки росла просто с безумной скоростью.

— Как же так... Она же развалиться, — в его вотчинном замке, как он помнил, кусок одряхлевшей стены почти два года приводили в порядок, а тут за какие-то полчаса стена подросла почти на полметра. — Благие Боги!

Он даже не удержался и на глазах уже привыкших к этому зрелищу гвардейцев (и поэтому незаметно прячущих улыбку при виде такого поведения) начал легонько стучать по свежей, по всей видимости, вчерашней кладке. К его удивлению, эта часть стены и выглядела и казалась монолитной, что было совершенно немыслимым.

— Не... Без магии такое невозможно, — Фален качал головой, окидывая глазами закладку каким-то шустрым гномом очередного каменного ряда. — Король должен все это увидеть своими глазами! — он в очередной раз напомнил себе, что это строился не дом какого-то купчины или дворец вельможи, а военная крепость.

Судя по его все еще ошарашенному виду, смотреть на это он мог вечность. По крайней мере, именно это было написано на лице лейтенанта, когда он, подойдя к графу, несколько раз довольно громко кашлянул, чтобы привлечь его.

— Вы это видели? Лафает? — тот даже не думал скрывать свое не просто удивленное, а восторженное состояние. — Видели, что они делают? Ха-ха? Крепость за месяц? Эти вообще сторожевой пост за пол недели поднять могут! — от избытка чувств он с силой треснул по находящемуся рядом бетонному блоку ногой. — Если бы кузен только знал об этом раньше, то на границе с Шамором уже сейчас бы высилась высоченная стена.

Лафает сдержанно кивнул, понимая о каком таком кузене упомянул граф.

— Граф, вы бы лучше вон на то чудо взглянули! — он головой кивнул на дальнюю часть долины, которая была свободна от строительных материалов. — Мастер Колин с ней полночи вчера возился. Вон... Тут такие костры жгли, чтобы видно было, — Фален, наконец, оторвался от возводящейся стены. — Все ругался. Про какую-то подвеску говорил... Мол слабая она и не выдержит быстрого движения. Честно говоря, мы долго гадали о чьей подвеске он говорил... Да тут я особо не приметил, за исключением госпожи Амины.

Там, куда они направлялись, действительно, стояло самое настоящее чудо. По-другому эту довольно высокую крытую повозку на широких колесах назвать было нельзя!

— Благие... это же настоящая гарола! — защищенное панцирем земноводное, очень напоминавшее земную черепаху, водящееся на южном побережье континента. — Для чего..., — едва начав произносить вопрос, он вдруг проглотил его окончание. — Оно точно может двигаться?

Едва только Фален внимательней прошелся взглядом по плотно прилегающим друг к другу листам черного металла, плотным панцирем закрывающим повозку, как до него дошла задумка гнома.

— Упряжка из двух лошадей тянет это свободно, — повозка в лучах стоявшего в зените солнца казалась эдаким монолитным и несокрушимым камнем. — Вы не видели его с другой стороны!

Граф, кивнул головой, медленно проходя вдоль повозки. Его ладони гладили теплый, а кое-где и горячий от лучей солнца металл. В некоторых местах он натыкался на узкие отверстия, через которые практически ничего не было видно.

— Ого-го! — само собой вырвалось у аристократа едва только он завернул за повозку и почти наткнулся на примерно полутораметровое остро наточенное лезвие — гигантский тесак, торчавший горизонтально земле из повозки. — Этот гном просто монстр...

Граф еще раз обошел повозку. Несколько раз прикасался к торчавшим с одной стороны лезвия, дивился их заточке. Потом залез внутрь и обнаружил... что по всей середине повозки в полу не было узкой полоски — примерно полметра шириной.

— Ну и как вам мой самопальный танк?! — вдруг из-за спины раздался столь знакомый ему голос. — Вот думаю как его назвать...

— А про лучников врага вы не забыли? — Фален конечно был впечатлен, серьезно впечатлен такой идеей и, даже больше, ее таким угрожающи воплощением. — Даже одного стрелка хватит, чтобы эта ... гномья гарола встала, ну а после этого всех кто нам находится, просто выкурят.

Гном в ответ лишь усмехнулся, что-то пробормотав в ответ неслышное. Хотя лейтенант, обладая от природы очень чутким слухом, кое-что уловил и звучало это примерно так!

— Выкурят... Ну уж не глупее тебя. Попробовал бы с мое повоевать, — Лафаета словно иголка "укололо" слово "повоевать". — С галимого нуля империю построить, с каменного топора и до мать его ... линкора "Бирсмарка" развиться?!

Вдруг гном поднес ко рту два пальца и так оглушительно свистнет, что воронье, облюбовавшее остатки взорванной скалы, сразу же с недовольным карканье поднялись в воздух.

— А вот и мой ответ! — откуда-то сзади них приближалось нечто, очень напоминавшее всадника. — В это будут одеты кони, что потащут эту... как вы сказали... гаролу!

К ним подходила гнома, ведущая в поводу здоровенного жеребца. Но какого жеребца... Вся эта груда мяса, высоко возвышавшаяся над Аминой, была покрыта как и повозка листами черной стали. Правда, здесь все было как-то более подогнано что ли... Аккуратнее..

У графа уже в очередной раз (лейтенант уже перестал считать, в какой раз) отвисла челюсть. Прямо на него смотрели из металлической башни, по другому это просто нельзя было никак обозвать, два больших конских глаза. Шея жеребца была тщательно закрыта узкими полосками металла, которые не были жестко закреплены относительно друг друга...

14

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Тусклый, едва проглядывавший из-за пелены облаков, солнечный диск медленно опускался за неровную линию горизонта, отчего виднеющиеся вдали верхушки скал казались челюстью пожирающего солнце огромного великана.

Осенние солнечные лучи почти не касались земли, прямыми линиями простреливая вдоль отрогов гор, хребтов, макушек деревьев. Взамен на землю наползало рваное покрывало тени, которое словно гигантский спрут во все стороны выпускающий свои темные щупальца.

Одно из таких темных щупалец опустилось на скалу с тупой, словно отрубленной верхушкой, и медленно поползло вниз по его склону, в сторону небольшой закрытой почти со всех сторон долины.

Оно коснулось закопченной поверхности почти законченной каменной стены, внимательно ощупало ее верхушку, несколько выбитых чем-то мощным бетонных боков, и скользнуло вниз, на массивную деревянную балку.

Тень попыталась облапить это новое препятствии — здоровенный почти уже обуглившийся брус, на котором еще висела тлеющая створка створка ворот. Его дерево, напоминавшее страшную обожженную человеческую плоть — ярко-черную, подернутую белесым налетом, с удушающим мерзким паленым запахом, изо всех сил сопротивлялось тени, пытаясь отогнать ее пламенем. Но это уже был не мощный яркий столб пламени, который словно дикий зверь набрасывался на дубовые доски ворот и с ожесточением их грыз, а немощный грызун, сил которого хватало лишь на негромкое фырканье.

На время отступив, темное щупальце двинулось стороной. Оно прошлось по каменной кладке вниз и коснулось утоптанной песчаной почвы, которую словно некогда чистое покрывало пачкали множество самых разных следов и отпечатков — глубоко вдавленные следы от колес повозок, квадратные отпечатки недавно лежавших здесь бетонных блоков, следы босых человеческих и гномьих ног, копыт лошадей.

Потом тень начала тянуться дальше. Вот ее неровный, темный отросток нащупал что-то инородное — не камень, не дерево, а какая-то каракатица с вытянутыми в разные стороны конечностями. Темнота осторожно стала его ощупывать... Сначала она попробовала на вкус твердый дубленный кусок кожи потрепанного сапога, потом, словно ей не понравился вкус обуви перешла на ткань и ... через какое-то время прикоснулась к черно-красной плоти. Тень на мгновение замерла и сразу же поползла по окровавленной и испачканной в саже руке дальше...

С еле слышным стоном тело пошевелилось. Пальцы на руке дернулись и сжались в кулак, загребая с собой грязный песок.

— А-а..., — стон повторилось и Тимур оторвал голову от песка. — А-а-а, — медленно шевелились обрызганные в лохмотья губы. — А-а-а...

Он смотрел на висевшую створку ворот, от которой в небо поднимался черный коптящий дым... По его обожженным щекам катились слезы, оставлявшие за собой узкие дорожки почти чистой кожи.

— У-у-у-у, — стон его стал напоминать тихий вой. — У-у-у-у.

Рука, сжатая в кулак, сделал хватательное движение, и непослушное тело чуть сдвинулось вперед. Потом еще раз и еще раз... Он полз к воротам, оставляя за собой кровавый след.

"Я снова подвел вас... Родные мо..., — с верхушки стены свисала нога в грубо сточенном гномьем сапоге. — Опять, опять, — бормотал Тимур, опуская голову и пытаясь проползти еще немного, однако руки загребали лишь землю. — Как тогда... Снова как тогда, — вдруг, его пальцы нащупали что-то твердое и крепко вцепились в него; кожа на ладони зашипела от обугленного края доски, но он не замечал этого. — Просрал все... Боже, почему опять?!".

Все расплывалось перед его глазами. Контуры догоравших досок теряли свои прямые линии.

"Опять..., — перед тем, как все потемнело перед его глазами, где-то на периферии зрения мелькнул тяжелый заполнявший все собой сапог. — Все".

А ведь еще утром все было совершенно иначе...

Черный жеребец терпеливо стоял на месте, пока хозяин расчесывал ему гриву. Простой деревянный гребень снова и снова осторожно касался роскошной иссиня черной гривы, превращая спутанные волосы в ровные ряды локонов. Что греха таить, Фален любил это занятие! Поэтому всегда, когда на него накатывало раздражение или того хуже бешенство, он знал, что есть только одно средство, которое может моментально успокоить его... И точно, едва гребень в его руке касался густой гривы любимого жеребца, как напряжение отпускало его, а из головы прочь вылетали все проблемы, оставляя за собой что-то неспешное.

Вот и сейчас граф предаваться размышлениям, хотя со стороны могло бы показаться, что граф Тусконский чем-то заворожен, настолько серьезным и сосредоточенным был его вид.

"Видимо, этот орешек... Проклятье! Какой там орешек? Ха-а! Орех... Похоже мне его пока не разгрызть, — размышлял он, нет-нет да и бросая взгляд на мечущегося между строителями гнома. — Ну, не похож он на гнома... Вон даже Лафает больше смахивают своим характером на коротышку. Такой же молчаливый и твердолобый! Если что себе в голову вобьет, то хрен это все выбьешь! Вылитый гном! Ноги ему чуть укоротить, да ряху по мощнее... А этого не поймешь".

Колин прямо на его глаза отнял у какого-то задохлика мужика тяжелый бетонный блок и, что выговаривая тому, потащил камень к стене. Со стороны было прекрасно видно, как внимательно его слушал работник. В конце, Фален мог бы поклясться на полновесный золотой против гнутого медяка, что гному поклонились, словно знатному.

"Благие! Он что королевский кровей? — выражение лица селянина, следует сказать довольно разбойного вида, выражало откровенное почтение. — Что он мог сказать этой боссоте, чтобы заработать поклон? — один за другим в его голове всплывали риторические вопросы. — Ну ладно эти... всего лишь землекопы, да нищета с городских окраин! Им покажи монету они и рады кланяться, — рука его чуть дрогнула и гребень сильнее чем должен коснулся кожи на шее жеребца, отчего тот недовольно боднул его головой. — Но, почему остальные гномы к нему относятся также? По-ч-е-м-у?".

Тут же, словно в подтверждение этому Колин что-то сказал двум здоровым гномам, которые как знал Фален, постоянно были рядом с ним. А те в свою очередь рявкнули в две глотки в ответ "сделаем, мастер Колин" и побежали ко входу в подземный город.

Его недоумение было совершенно искреннем и отнюдь не было связано с его незнанием истории гномов, их традиций и обычаев. Напротив, будущий граф Тусконский, а тогда еще самоуверенный юнец, получил прекрасное для своего времени образование. Отец был дружен с тогдашним королем и поэтому учителя и наставники королевского отпрыска — будущего короля Роланда присматривали и за Фаленов. К услугам двух подростков были самые образованные наставники. Одним из них был Теодор Ридрих — непревзойденный знаток других стран и проживающих в них народов, сумевший пройти весь континент с юга на север. Именно он и был для юного Фалена источником его знаний внутреннем устройстве гномьих кланов, а соответственно и причиной его непонимания...

"Почему? — он прекрасно помнил легкую и скорее даже панибратскую манеру общения Колина и со старейшиной клана — вечно угрюмым и тяжелым на руку кузнецом. — Он же для него обычный пацан! Я спрашивал... ему не полных двадцать зим".

Глубоко усвоенные знания о жесткой сословной структуре гномьего общества, непререкаемом авторитете старейшин и безусловном им подчинении со стороны рядовых гномов буквально вопили о неправильности поведения Колина!

"А тут что? Они ему в рот смотрят! А эти странные идеи, которые сыпятся из него, как из "рога изобилия"? — граф вдруг прекратил расчесывать гриву жеребца и запустил руку в карман кожаной жилетки. — Учудил ведь подарок..., — его рука вытащила, действительно, необычный предмет — крошечный по сравнению с его кинжалом нож, лезвие которого могло складываться и поэтому не нуждалось в ножнах. — С этим..., — с другой стороны ножа с лезвием из черной стали, складывалась небольшая изящная ложка. — Хм... Как он тогда его назвал швейцарским. Интересно, что это такое?".

Однако, вопрос этот так и остался риторическим, потому что, наконец-то, наконечники для стрел, эти пресловутые топорики, были уложены в плотно набитые седельные мешки и надежно приторочены к седлам лошадей гвардейцев.

— Все готово, — судя по нетерпению лейтенанта и блеску в глаза, в мыслях он уже скакал во весь опор к границе, где их ждали конный отряд союзных племен. — Можно отправляться.

Нетерпение лейтенанта, да и остальных тоже, объяснялось довольно просто. Прискакавший в ночь гонец из Ольстера принес дурные вести, которые, как догадался граф, уже распространились среди его отряда. Словом, все уже знали, что войска Шамора перешли границу тремя крупными группами и уже пали две приграничные крепости, а их защитники были вывешены на стенах.

— Вынужден вас огорчить, мой друг, — с Лафаетом он, действительно, сблизился; тот разительно отличался от всей придворной приторной толпы, которая не так давно окружала графа. — Вы со своим десятком остаетесь здесь, — лейтенант, еще секунду назад, рвавшийся в дорогу, замер. — Не надо ничего говорить! Это приказ короля. Клан остается нашим союзников и нуждается в помощи.

Вся ярость обуревавших Лафаета в это мгновение эмоций, легко читалась на его лице. И "послать их всех к черту и броситься на помощь королю", пожалуй, проявлялось сильнее всего!

— Знаешь, Лафает, то что я скажу тебе скорее всего не понравиться... Мне бы это тоже не понравилось, но это так. Ни ты, ни я, ни кто из этих славных ребят, — он кивнул на собиравшихся в дорогу гвардейцев. — Ничего не изменят в этой войне! Там, на границе, мы всего лишь еще два — два с половиной десятка мечей, которые Шамор даже не почувствует, — лейтенант потемнел лицом, но глаза выдавали его — он был согласен с этим. — Однако, вот это, — граф выразительно хлопнул рукой по притороченному к седлу мешку с наконечниками. — Уже может кое-что решить, если все сделать с умом. Ты понимаешь, о чем я говорю? — тот кивнул головой. — Сейчас нам нужны эти наконечники... Нам нужно новое оружие, много оружия, а его может дать только клан..., — лейтенант опустил голову и сразу же поднял ее. — Сообщи своим людям!

Лафает с досады дал коню шенкелей и от сильного рывка чуть не снес со своего пути что-то тащивших мужиков.

— Уезжаете? — в этот момент со спины подошел Тимур, так и не сумевший стереть с лица недовольство. — Может все-таки еще на день задержитесь? — стройка катастрофически буксовала из-за нехватки рабочих рук и на солдат у парня были серьезные виды. — Ваши гвардейцы бы нас здорово выручили...

Они стояли возле уже почти законченной стены, полностью перекрывавшей вход в долину и подземный город клана. Всем своим видом — пятиметровой высотой, толщиной в несколько крестьянских повозок, она внушала уважение и безопасность. Не хватало лишь створок ворот, которые думали вешать чуть позже.

— Нет, — граф был непреклонен. — Если верить гонцу, мы уже опаздываем... Нам пора. До встречи, ...мастер Колин! — Фален улыбнулся, увидев искреннее удивление на лице гнома.— И судя по твоей неуемной энергии, я не удивлюсь, если к следующей нашей встречи, на твоей голове будет тиара подгорных владык...

Тут он лихо гаркнул и, только ждавший этого отряд порысил в сторону проема в стене. Оставшиеся солдаты молча провожали их взглядом, ни чем не выдавая своего неистового желания оказаться рядом со своими боевыми товарищами.

— Вот нас и стало меньше, — тяжело вздохнул Тимур, когда последний всадник пересек линию стены. — А сделать нам еще нужно до хр..., — он вновь вздохнул, оглядывая фронт предстоящих работ. — Хотя может быть..., — в эту секунду его взгляд заинтересовано остановился на лейтенанте, который после отъезда товарищей ни как не мог найти себе места. — Я вот что хотел спросить, господин лейтенант..., — издалека начал Тимур, делая пару шагов к своей жертве.

Однако, Лафает не зря носил нашивки лейтенанта и нюхом чуял любое "ярмо", которое почем зря хотели ему одеть. Он сразу же скривился.

— И не просите, мастер Колин! — всем своим видом он давал понять, что у него и у его людей есть гораздо более важные для всего клана дела, чем копаться в земле. — Мои люди должны заниматься тем, что они хорошо умеют — нести службу... Пойду-ка я распределю патрульные смены... ибо как вы заметили нас стало меньше, а проблем, думаю, прибавилось.

Тимур несколько минут смотрел на удаляющегося солдата, а потом с чувством сплюнул на песок.

— Б-ть! Хорошо началось утро! — от предстоявших забот ему аж завыть захотелось. — И что дальше?

И главное, разгребать все это предстояло ему. Остальные после того памятного вечера просто самоустранились от управления, причем сделали это каждый в своей довольно оригинальной манере. Матушка Шаша сразу же заявила, что "не бабье дело это сопли подтирать у целого пусть и маленького клана". Оба гнома — старика все кивали на традиции, но в конце концом тоже открестились от всего. Гримор же вообще заявил, что "от этих традиция клану польза, как от блох собаке... Проживем, как-нибудь, и без них, а ты, шустрый... Колин раз начал все это, то тебе и заканчивать"...

Он медленно окидывал взглядом свои владения, решая с чего надо начать... Среди самого главного, что сделать надо было в первую очередь, это повесить ворота. Этим он сразу закроет вопрос с беззащитностью их подземного города. Хотя какого там города? Учитывая количество оставшихся гномов древний подземный город, столетиями служивший надежным пристанищем для сотен и сотен гордых коротышек, сейчас больше напоминал селение.

Одновременно, "кровь из носу", нужны были дрова, которые им полностью заменили уголь. Последний же рубили в дальних штреках, которые сейчас были еще затоплены... Дрова являлись кровью их маленького клана, которая заставляла еще двигаться их тело и надеяться, что клан снова встанет на ноги. Их с неимоверной скоростью жрали и наземные кузнечные горны, где ковали всякую нужную для строительства; и подземные кузницы клана, в которых штамповали наконечники для стрел; и высокие печи для обжига самопальной цементной смеси, а потом и сушки бетонных блоков.

— Грум! — Тимур, наконец, решил, что дрова все-таки главнее ворот. — Где тебя носит? То как привязанный за мной носиться, то не доорешься..., — не довольно буркнул он, не видя ни кого из братьев. — А... вон он красавец.

Тот словно кот начесывал свою спину об одно сушившихся бревен. Снятый металлический нагрудник лежал рядом с ним, а он, зажмуриваясь от удовольствия, двигал всем телом.

— Вспотел, — прошептал очевидное Тимур, наблюдая за извивающимся гномом. — Говорил ведь обоим дуболомам, что доспехи иногда и снимать нужно... Заигрались. Грум! Шелудивый кот!

На этот раз крик был услышан. Вздрогнувший Грум дернулся с такой силой, что полируемое им бревно сорвалось с места и потянуло за собой все остальные. С грохотом и воплями прижатого гнома вся эта сушильная конструкция рухнула вниз.

— Жив?! — тот сильно помятый, стоял перед ним и продолжал, как ему казалось, незаметно почесываться. — Забирай всех, кто незанят с воротам и гони в рощу! — Тимур кивнул на раскинувшийся перед стеной большой лагерь с нанятыми работниками. — Пусть заготавливают бревна... И смотри, чтобы не как вчера! — эта орясина виновато опустила голову. — Запомни, если не будут работать не получать жрать! Тебя это тоже касается! Давай, иди уже! Иди!

Судя по сразу же раздавшимся крикам в лагере нанятой городской и крестьянской босоты, Грум чувствовал себя сильно виноватым. Что-то вопя и раздавая оплеухи, он несколько раз прошелся вдоль и поперек лагеря, вытаскивая всех из шалашей, навесов и каких-то сооруженных на скорую руку землянок.

— Как бы не перестарался... Убьет ведь за лишний кусок мяса, — Тимур еще несколько минут смотрел за суетой в лагере, но потом отвернулся. — Хотя, сам чей разберется — не маленький!

Ворота тем временем уже начали вещать. Гномы, строившие стены, и пятеро самых крепких мужиков, что им помогали, сейчас крепили одну из створок. Сколоченная из массивных дубовых досок, часто пробитых широкими полосами черного металла и здоровенными гвоздями, она ни как не хотела вставать на свое место.

— Да, не так! — присмотревшемуся Тимуру показалось, что воротная петля краем уперлась в балку и поэтому не спешила сесть на место. — Назад ее заводи! Назад! Еще! — подбежав вплотную, он со всех сил надавил на массивное деревянное полотно, которое, наконец, с долгожданным щелчком опустилось в замок.

Тяжело дыша, все они сели на песок прямо здесь. Судя по взмыленным человеческим и гномьим лицам в дубовой створке было не мало веса.

— Хорошо..., — прошептал Тимур, довольно хлопая по дереву. — Такую теперь хрен вынесешь!

Он сидел, прислонившись к каменной кладке и улыбался. "Пол дела сделано, — расслабленным взглядом парень оглядывал пространство перед входом в пещеры. — Еще немного и закупорим мы все здесь, а там можно и вздохнуть спокойно... и кое-что до ума довести, — он перевел взгляд на свою металлическую повозку, идея построить которую уже сейчас ему казалась не такая хорошая, как пару дней назад. — А может и кое-что к черту разобрать! — чуть скривился он. — И весь металл..., — вдруг он замолк и кого-то начал высматривать. — А это еще, что за перец там? — внутри его повозки явно что-то искали, причем старались делать это скрытно. — Заняться ему что-ли нечем? — в какой-то момент ему даже послышался металлический скрежет и шел он явно не от кузнечных горнов; здесь был совершено мной звук — скрипящий, ломающийся. — Хм...".

Все благодушие с Тимура мигом слетело. "Мы тут значит жилы рвем, а какой-то хрен в повозке отсиживается, — он был стопроцентно уверен, что кто-то из вновь нанятых что-нибудь стащил с кухни и, спрятавшись в повозке, жрет там втихаря. — Вот же падла!".

Решение проучить его созрело у него моментально, тем более условия для этого были просто идеальными. "Оглоблей треснуть по металлическим листам со всей дури, — думал он со злорадством, подбирая с земли здоровенный дрын. — Вот он там и запоет!... Эй... Ты куда? — из повозки выбралась невысокая фигура и, таща за собой, небольшой мешок, юркнула между створок ворот подземного города. — Скотина...".

Дрын он выпустил из рук. В подземных переходах с такой оглоблей было не развернуться. "Ничего, хватит и этого, — потирая свои кулаки, прошептал Тимур и тоже начал спускаться вниз. — Куда же, дружок, ты направился?".

К счастью, в тоннелях еще сохранялась высокая влажность после затопления и грязные следы были прекрасно различимы на каменном полу.

— Чего он тут интересно забыл? — бормотал еле слышно парень, нагибаясь к самому полу, чтобы не потерять следы. — Черт! — след вдруг свернул в сторону неприметной дверцы, за которой был ведущий в тупик тоннель. — Мои гранаты! — как это ни странно, но в этом же самом тоннеле он снаряжал и хранил кувшины с негашенной известью, которые на одном из игровых форумах назывались спер гранатами древнего мира. — Вот же урод! Б-ть!

Уже не скрываясь, Тимур рванул хлипкую дверцу на себя, вырывая ее с корнями, и понесся в темноту.

— Урод! Падла! — сквозь прерывистое дыхание, ругался гном, несясь по извилистому тоннелю. — Не дай Бог мои кувшины тронешь...

Вот где-то впереди забрезжил свет. Крошечный красный огонек плясал вдалеке плясал на стенах. Тимур еще прибавил ходу, со всей дури застучав своими сапожищами.

— Кто здесь? — донесся до него чей-то незнакомый и судя по всему испуганный голос. — Не ... подходи... Ой!, — послышался какой-то шорох и сразу же звук чего-то разбиваемого в дребезги, а потом кто-то дика начал орать. — А-а-а-а-а-а! Огонь! А-а-а-а-а! — узкий тоннель еще больше усиливал звук. — А-а-а-а-а-а! — тут же потянуло чем-то вонючим, неприятным. — А-а-а-а!

Задыхающийся Тимур вписался в очередной поворот и едва успел остановиться перед ... катавшимся по каменному полу орущему гному. Он дико ерзал по камню, изгибаясь словно змееподобная тварь. Его руки, двигаясь словно лопасти ветряной мельницы, со всей силой терли лицо. А вокруг него валялись мелкие глиняные осколки и висел настоящий смрад, настойчиво забивавшийся в ноздри и щипавший глаза.

— Вот же тварь! — еще по едва появившемуся запаху парень догадался, что случилось. — Разбил все-таки! — Тимур рванул со своей рубахи рукав и прислонил тряпку к носу. — Ая-яй! Падла! Довынюхивался? Да?! — ни испытывая к воющему от боли гному ни грамма жалости, парень с силой пнул его. — Не больно? — новый пинок оказался чуть сильнее, отчего доморощенный шпион заскулил еще энергичней. — Кто же ты у нас такой?

Лицо валявшегося было сильно обезображено содержимым одного из кувшином, а одежда гнома ему ничего особо не напоминала.

— Дела твои плохи, — гном лишь скрипел зубами об боли; негашенная известь сильно прошлась по его лицу, которое словно воск на солнце начало слезать с черепа. — ...

Тимур наклонился над лежащим телом.

— Плохи? — к его удивлению тот вдруг рассмеялся, отчего обожженая плоть на лице неестественносто задергалась. — Ты ошибаешься, Топор..., — разговор ему давался тяжело, он часто останавливался и начинал мелко-мелко дышать. — Мои уже хорошо... Я выполнил просьбы Главы, — его голос снизился до шепота. — И теперь мои девочки не умрут от голода. Клан из защитит... А вот твои дела, Топор, или лучше, Колин, паршивы.

Тимур замер, внимательно слушая каждое выдаваемое сквозь хрип слово.

— Не спеши... Ты уже опоздал. Ха-ха-ха! — закаркал гном, выкашливая из себя какую-то слизь. — Ха-ха-ха! Не видать тебе трона подгорных влад...

Чувствуя, что он что-то упускает, парень медленно начал пятиться назад. Лежащее тело еще шевелилось и издавало какие-то звуки.

— Он сказал, что я уже опоздал, — бормотал Тимур, быстро вышагивая в сторону выхода. — Куда? Куда опоздал? — шаг его делался все короче и короче, а скорость быстрее. — Проклятье! Неужели...

Прыжок через выломанную калитку, когда-то закрывавшую этот тоннель, и до выхода осталось уже каких-то пару десятков метров, как с улицы кто-то закричал.

15

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Неделей раньше...

Небольшой городишко, находившийся на самой границе, лихорадило уже давно. Весь последний месяц здесь ходили упорные слухи о скорой войне между Ольстером и Шамором. Сначала об этом говорили шепотом важные толстобрюхие купцы и торговцы в полумраке каменных домов, потом уже в полголоса обсуждали на главной площади в базарный день. В итоге все закончилось тем, что город начал пустеть... Каждое утро, пока еще солнце только собиралось вставать, по разбитой грунтовке город покидали две — три повозки более или менее зажиточных семей. Ближе к обеду обычно начинался исход горожан побогаче: кареты средней потрепанности, ухоженные повозки быстро увозили купцом со всем их добром и средней руки аристократов.

Пожалуй, не волновали эти слухи лишь одного человека из всего городка — местного владельца единственного в здешней округе трактира — Толстого Пена. Его ответ на все тревоги и вздохи горожан, с которыми они приходили плакаться к его стойке, был всегда один: "кто бы не пришел в наш город — ольстерские ли господа или баи из Шамора они всегда будут жрать и пить от пуза... , а значит и я не пропаду".

В тот день, словно оправдывая его, зал в трактире был полон уже с самого утра. Оставшиеся горожане, которым собственно никто и нигде больше не ждал, с шумом и гамом, соплями и выбитыми зубами топили в пиве свой страх и злобу.

Лишь один угол пустовал. Никто не решался присесть за большой стол в этой части трактира. Уж больно угрюмый и нелюдимый вид имели пара посетителей, которая здесь обосновалась.

— Слышно чего? — высокий крепкий мужчина, из под плотного шерстяного плаща которого выглядывали богато украшенные с вычурными узорами доспехи, бросил взгляд на своего товарища. — А? — отрицательно качнул головой и также молча приложился к здоровенной кружке с пивом. — Проклятье! Монет совсем не осталось!

Говоривший был в определённых кругах Ольстера и даже северного Шамора довольно известен. Гидо Мартел, или как он сам любил себя называть "Лесной барон" являлся профессиональным наемников, который не брезговал браться за любое даже дурно пахнущее дело.

Сейчас же, когда на носу была война, Гидо решил попытаться счастья на границе. Шамор вот-вот должен был обрушиться своей тяжелой пехотой на приграничные крепости, а значит, на дорогах Ольстера будет много беженцев со всем своим имуществом и кое-какой охраной. Словом, пока сюда не дошла армия властителя Шамора, он думал серьезно улучшить свои дела...

— Ты Гидо Мартел? — возле погруженного в тяжелые думы раздумья наемника словно из неоткуда возникла невысокая кряжистая фигура, закутанная в темный плащ с капюшоном. — Слышал, тебе не помешает работенка?

Сподручник Мартела, Шрам, гориллообразный мужик с изуродованным лицом с громким стуком поставил кружку на стол, расплескав часть ее содержимого. В трактире сразу же словно по волшебству начал затихать шум и гам. Многие сидевшие по соседству незаметно оборачивались, стараясь увидеть смельчака, посмевшего задеть головорезов.

— Я предлагаю довольно много монет за совсем непыльную работенку..., — коротышка-незнакомец скинул плащ и на наемников уставились водянисто серые глаза гнома. — Мне говорили, что Гидо Мартел серьезный человек, — Мартел скинул руку с рукоятки кинжала, который уже начал было вытаскивать из ножен. — И может решить любой вопрос...

Наемник взял кружку и сделал несколько медленных глотков пива, словно никуда не торопился и рядом с ним не стоял тот, кто предлагал ему столь долгожданную работу. "Благие Боги, просто чудо какое-то..., — размышлял он. — Не успели сесть за стол, как к нам уже подвалили... Мутноватый какой-то гном. Взять бы такого за загривок и потрясти хорошенько, — он на какое-то мгновение даже представил, как хватает того за толстую шею и с хрустом сухой ветки ломает ее. — Посмотрим... ".

— Кому-нибудь бока надо намять? — ухмыльнулся он. — Рожу разбить? Обманул что-ль кто? Ха-ха! Так я таким дерьмом не занимаюсь! Вон, может, Шрам по доброте душевной поможет! — тот, едва услышав, что что-то сказали про его душевность, громко заржал, запрокинул голову. — Ха-ха-ха!

Двоем они грохнули так, что в трактире вновь установилась тишина.

Тут гном что-то вытащил из бокового кармашка и кинул перед ними на стол. Те еще продолжали ржать, как между ихними кружками с недопитым пивом с тоненьким звуком начал катиться тусклый золотой кругляш. Ржание мгновенно стихло! Оба наемника и предводитель отряда и его правая рука завороженно уставились на полновесный золотой соверен Ольстера. Такой монеты ни тот ни другой давно уже не держали в руках. Наконец, Гидо с громким хлопком прихлопнул ее ладонью и повернулся к Шраму.

— Иди-ка, угомони вон этих, — он кивнул головой на вновь расшумевшихся соседей. — А я пока переговорю с нашим гостем... Эй, Толстяк! — Толстый Пен с тревожной физиономией сразу же высунулся из-за стойки, где что-то с яростью натирал. — Пива нам еще! Шевели своим задом!

После этого Гидо повернулся к гному.

— Поговорим...

Тот сел напротив него.

— Надо чуть пощипать одно поселение, — толстыми пальцами гном забарабанил по изрезанной ножами столешнице. — Там около пятидесяти душ. Почти одни бабы да дети. Мужчин немного и с оружием они не больно дружат, — лицо Гидо становилось все более задумчивым. — Само поселение возле скал в небольшой долине. Сейчас они пытаются огородить вход в долину стеной, но до конца работы еще далеко... Вы их тепленькими возьмете...

Гидо откинулся на спинку, аж та жалобно заскрипела.

— Прямо сказка какая-то! Бабы да дети, ничего не огорожено... Приходи и бери, — наемник угрожающим тоном продолжил. — Что-то ты гном мне пустым языком треплешь. Нехорошо это!

Гном после некоторого молчания выложил на столь небольшой мешочек, содержимое которого неуловимо звякнуло.

— Да... Я совсем забыл, — Гидо снова на несколько секунд выпал из разговора, жадно пожирая глазами мешочек. — Там сейчас пара десятков королевских солдат, — глаза Гидо мгновенно потемнели. — Но все они через несколько дней покинут поселение. Там наш человек... и он сможет помочь.

Присевший рядом Шрам услышал лишь про солдат.

— Ольстерские гвардейцы это очень плохо, командир, — своими здоровенными лапищами он ухватил кружку с принесённым пивом и сделал жадный глоток. — Если так, то у меня на примете есть знакомцы... Оленя в глаз слету бьют, — продолжал он. — И много не запросят. Местный барон их прижал . За браконьерство в своем лесу обещал повесить... Ха-ха-ха! Думаю, за серебряк они и мать родную продадут.

Гидо кивнул ему.

— Что там за стена? — упомянутая гномом стена могла оказаться серьезным препятствием, которое окажется им не по зубам. — Уж не крепость ли там? А ты нам тут бошки дуришь своими россказнями!

— Они лишь кинули пару камней на землю... Ты же сам знаешь, что с камнем придется долго возиться. Там около пятидесяти шагов! — презрительно заметил гном. — Им пару месяцев придется возиться, чтобы хоть на человеческий рост в высоты поднять... Не надо об этом беспокоиться!

Мешочек уже был в руках у Мартела и он с удовольствием ощущал приятную тяжесть находящихся там золотых монет.

— Что сделать с этим поселением?

— Там ничего не должно остаться! — гном ощерился. — Всех этих нечестивцев не должно больше быть... Сожгите все, что горит! Там есть пещеру... Завалите вход в них, чтобы ни одна крыса оттуда не вышла!

— Хорошо, гном, — Мартел спрятал мешочек. — Теперь говори, где живут эти счастливчики? Ха-ха-ха! — ему жизнерадостно вторил и Шрам. — Ха-ха-ха!

Выступить в путь отряд Мартела смог лишь через пару дней, когда удалось набрать дополнительных людей. Гидо, если честно, ни на грош не поверил гному о беззащитности поселения. Поэтому к костяку своего отряда — двадцати шести проверенным огнем и водой головорезам он решил нанять еще местной боссоты, готовой за миску похлебки и ломанный медяк вцепить друг другу в горло.

Благодаря слухам о скорой войне Мартел легко набрал полторы сотни оборванцев, большая часть которых пришлось вооружить из своих запасов -длинными самодельными пиками, наскоро сколоченными тяжелыми щитами и оббитыми шипами дубинами. Благодаря Шраму к этой небольшой армии присоединилось и с десяток лучников, которые, действительно, скрывались от местного барона.

...

Оказавшись на месте, Мартел весь сброд предусмотрительно оставил в самой гуще леса. Сам же с некоторыми своими людьми почти два дня следил за тем самым поселением.

В это утро Гидо вновь сидел в самых зарослях сильно разросшегося орешника и напряженно всматривался вдаль. Время от времени он что-то тихо шептал на ухо своему коню, который тем временем тыкался влажными губами в его руку, выпрашивая очередную горбушку хлеба.

— Потерпи, Гордый, потерпи..., — другая рука его медленно трепала холку коня. — Еще немного, — тут его рука замерла — что-то привлекло его внимание.

Из-за высокой стены появилось несколько всадников в темных плащах.

— Три... Четыре... Так, десяток..., — у каждого всадника к седлу была приторочена пара небольших тюков. — Смотри-ка, мелкий не обманул. Почти два десятка выехали.

Рядом с ним шевельнулся, вытягивая затекшее тело, Шрам.

— Да, Гидо, железнозадые, наконец-то, сваливают, — его мерзкая с носом-обрубком лицо кровожадно ухмыльнулось. — Тяжело идут, видимо хорошо нагрузились... А может, господин барон, того их... А? — его кулак сделал хватательное сопровождавшееся хрустом костей движение. — Ведь сколько добра утекает!

Гидо бросил раздраженный взгляд на своего верного подручника. Тот вслух озвучил его собственные мысли, но следовало держать марку

— Замолкни, дубина! Ты забыл для чего мы здесь? Прочисти свои обрубки, если не слышишь! — кивнул Гидо на обезображенные уши разбойника, больше напоминавшие два сморщенных куска кожи. — Нанимателю нужно разобраться с гномами, о гвардейцах не было сказано ни слова! Или тебе охота пустить им кровь? Так они сами запросто пустят нам кровь...

В этот момент провожаемый жадными взглядами отряд близко приблизился к лесу. Почти два десятка всадников внушали почтение всем своим видом — массивными фигурами, видневшимися из под плащей тяжелыми доспехами, длинными прямыми мечами. Нападение, пусть даже внезапное, на таких дорого бы обошлось не только набранному по кабакам сброду, но и регулярным войскам.

— ... Мелкий ведь сказал, что там еще много добра останется..., — вдруг буркнул лесной барон, обнадеживая своего приятеля. — Нам хватит чем поживиться... Хм... Смотри-ка, ворота ставить начали... Придется брать сейчас.

"Горилла" аж рот раскрыл.

— Как атаковать? Мелкий же обещал, что его человек к ночи подсыплет им какой-то гадости, — он ведь привык резать сиволапых селян да их баб, а вот резать солдат и гномов было как-то не очень... — А их вона там сколько...

После тяжелого вздоха Гидо принялся ему объяснять.

— Ты что не только глухой, но и слепой тоже. Разуй глаза! Через пару часов они и вторую створку повесят! — около стену копошилось с десяток фигурок, который снова и снова пытались приладить на место массивную деревянную воротину; даже отсюда были видно, насколько здоровенная это была дура. — Крепость будет... А к ночи все равно он всех своей гадостью не напоит! Ты что ли ночью полезешь на стену? А если кто не выпьет? На пики полезешь? Понял?!

Издалека донесся еле слышный грохот. Тяжелая воротина вновь свалилась со своего места, поднимая тучу пыли и песка в воздух.

Гидо вновь многозначительно посмотрел на своего подчиненного. Мол, видишь, какие упертые?! Все равно, они ворота поставят.

— А это у нас что такое? — предводитель прищурился, видя, как из-за стены выехало около десяти всадников и бодрой рысью направились куда-то в сторону. — Мелкий же сказал, что все солдаты уедут... Не знал что-ль? — всадники были в таких же доспехах, как и первые, но без тяжелых тюков. — Слушай сюда, Шрам! Давай-ка, гони к остальным и поднимай весь этот сброд. Пора им отрабатывать свои медяки! Ха-ха-ха! Займись этим десятком... Может железнозадые в лес сунуться, тогда вы их там легко пиками переколите... На лугу к ним не суйся.

Шрам радостно ощерился. К гвардии Ольстера у него, на котором уже висел не один десяток висельных приговоров, был довольно большой счет.

— Шрам, — тот уже взлетевший в седло, остановился. — Чем меньше этой боссоты у тебя останется, тем меньше потом будет с ним хлопот! Понимаешь? — Шрам конечно никогда не отличался особой сообразительностью, но на такое его вполне хватало: он довольно ухмыльнулся. — А я возьму своих (имеется ввиду основной костях шайки — самых опытных) и займусь этим орешком.

В этот момент из будущей крепости словно пробка из плотно закупоренной бутылки вылетел коренастый и чрезвычайно широкий человек и понесся прямо в раскинувшийся почти у стены лагерь — десятков пять разных палаток, шалашей и полуземлянок. Еще через какие-то пару минут это как оказалось гном своими топотом и воплями начал поднимать на ноги всех обитателей лагеря.

Гидо с удивлением наблюдал, как тот словно волк в стаде метался между сонными и ничего не понимающими людьми. Гном махал руками, что-то орал, раздавал затрещины.

— Собирает куда-то всю эту ораву, — негромко пробормотал Шрам, удивленный этим зрелищем не меньше "лесного барона". — Уж не сюда ли? Вон и топоры тащат с собой... Хотя, нет! — в голосе слушалось некоторое облегчение.

— За деревом пошли, — догадался Гидо. — Во смотри его сколько возле стены сушиться, да и внутри под тоже есть... Смотри, одни доходяги! — бредущие к близлежащей роще, действительно, не впечатляли — низкорослые, худые, одетые в какое-то тряпье работники. — Такие наработают! Ха-ха! — расхохотался предводитель. — И хрен с ними! Это стадо не опасно! — сплюнул он. — Ладно, давай, скачи... Гвардейцы уже наверное далеко.

Сам он еще некоторое время стоял молча, выжидая время. Орава оборванцев из лагеря с топорами наперевес уже давно исчезла в роще и их вообще можно было не принимать в расчет. Оставалось только поселение. "Ворота еще толком не повесили, — размышлял он, поглаживая меч. — Если сейчас дать шенкелей, то мой Гордый меня вынесет туда в один момент... Остальные подтянуться чуть позже... Ну а дальше руби и жги, — улыбка на его лице становилась все шире и шире. — Ну... надеюсь сюрпризов нам не будет". Он привстал на стременах и негромко свистнул с переливом. Почти сразу же донесся ответный свист и через некоторое время между деревьев начали появляться всадники.

— Что волки, застоялись? — ухмыльнулся Гидо почти полутора десяткам своих подручных (еще пятнадцать он все же отправил со Шрамом для страховки). — Вижу... сейчас тогда немного разомнемся... Отсюда и до стены рвем во весь опор! Надо застать их врасплох. Всех кто у стены сразу в мечи, вход в поселение должен быть свободным. Гребень и Ставр, вы займетесь этим... Остальные сразу же внутрь! Рубить любого, кого увидите! — наемники стояли полукругом к нему и негромко перешептывались. — А теперь крепите пики...

Он подхватил тяжелое древко и одел на кисть широкий кожаный ремень.

Через некоторое время лес, еще мгновение назад стоявший неподвижной стеной ожил громкими воплями и стуком металла. Из-за густого орешника, заросли которого полностью закрывали дорогу к городу гномов, начали выскакивать всадники.

Полтора десяка конных с пиками на перевес во весь опор мчались к стене. До не оставалось не более половины лиги, когда кто-то из копошившихся у ворот людей заметил их.

— У-у-у-у-ха! — тут же с безумными нотками в голосе выдал переливчатый вой Гидо. — Хайя! У-у-у-у-у! — поддержали предводителя отряда и остальные, пришпоривая коней. — У-у-у-у-у!

— Дави! Дави! — на последних паре сотен метров Гидо крепче перехватил пику, широкое лезвие которой ходило ходуном. — Дави!

Вот теперь-то их было ни с кем не спутать! Ни с заблудившимися путниками, ни с мирными торговцами, ни своими, недавно уехавшими солдатами... Вторая воротина, которую держали на весу, с грохотом свалилась на землю. Бросившие ее заметались перед стеной, не понимая, куда бежать.

— Дави! — орал Гидо, захлебываясь от охватившей его ярости. — Дави! — первого, крепкого мужичка в овчиной безрукавке, словно окаменевшего посредине ворот, он просто снес с пути, окидывая вопящее от ужаса тело в сторону. — Аа-а-а-! — второго как никчемушного таракана просто насадил на пику и тут же отбросил ее.— Дави! — он выхватил тяжелый меч. — А-а-а-а! — вторая воротина распахнулась, пропуская его во внутреннюю часть долины. — А-а-а-а!

Как же он это любил! Горящие глаза, изрыгающий проклятье рот, взлетающий и падающий снова и снова меч, раздающиеся чавканье и хруст, вопли ужаса и боли и этот будоражащий запах свежей крови... Мартел просто рычал от охватившего восторга!

— Где? — он резко поднял жеребца на дыбы, едва пересек линию ворот. — Где?! — сквозь кровавую пелену он видел, как разбегаются и прячутся в разнообразном хламе немногочисленные люди и гномы.

Дальше скакать во весь опор было просто не возможно. Все пространство за воротами было совершенно загромождено... Буквально в десятке метров от всадника на высоту человеческого роста возвышался целый штабель грубо обработанных досок, который словно еще одна стена загораживал путь дальше. Сразу же за ним были в беспорядке свалены еще свежие бревна, которые еще только готовили к рубке на дрова. Здесь же, рядом с деревом стояли целые пирамиды из странных серых и удивительно ровных камней, завалы из колотых дров и невысокие кучки угля.

Словом, перед Мартелом и еще двоими всадниками, которые влетели за стены сразу же за ним, раскинулся самый настоящий лабиринт. И соваться в него прямо так, сгоряча, было опасно.

— Проклятье! — где-то впереди мелькнула невысокая фигура в ярко-красном и он, наплевав на все, сразу же направил коня в узкий проход между бревнами; двое остальных решили обойти штабель с бревнами с другой стороны. — Как крысы попрятались! А-а! Вот ты где! — яркое пятно юркнуло за высокую непонятного вида повозку. — Стой!

Его разгоряченное воображение уже вовсю рисовало лежащую у его ног пышногрудую селянку в красном сарафане, которая громко умоляла его сжалиться над ней, а он, громко хохоча, нависает над ней... С радостным ревом он пришпорил коня и в один миг оказался возле повозки, как оказалось, оббитой черными металлическими листами.

— Выходи! Найду ведь, хуже будет! — из-за высокого колеса медленно вышла невысокая гнома в красном. — Ого! Кто это у нас тут? — конь своей мордой почти касался ее лица. — Какая у нас тут цыпочка..., — причмокнул он, наклоняясь ниже. — Из подгорного народа. Ничего... Пойдет, — гнома осторожно потянула из-за пояса кинжал, на что Шрам с чувством расхохотался. — Ха-ха-ха! Отличная зубочистка! Давай ее сюда! — под взглядом звероподобного дятины гнома нехотя протянула ему небольшой кинжал с изящной рукояткой. — Черный металл..., — восхищенно проговорил он, едва коснулся клинка. — Ну-ка, снимай свои тряпки! Поди чего еще там спрятала, — он быстро огляделся по сторонам. — А, красотка? Ха-ха-ха! Не бойся, Гидо Мартел ласковый! Ха-ха-ха! Очень ласковый! Он не обидит!

В этот момент Гидо каким-то звериным чувством почуял опасность! Он перехватил меч и резко выпрямился в седле.

— Кто тут у нас еще ест...? — последние звуки он буквально проглотил, когда из темноты входа в гномьи пещеры в его сторону сопровождаемое яростным ревом что-то полетело. — Ах ты! — следом показался и какой-то коротышка, который. По всей видимости, и бросил в него что-то шарообразное. — Да я тебя! — словно прогоняя назойливое насекомое, наемник резко махнул рукой с зажатым в ней мечом. — Раздавлю-ю!

Рука взлетела на уровень головы и встретилась с летевшим кувшином, который, ударившись о железные наручи, серыми брызгами разлетелся на десятки глиняных черепков.

— ... давлю-ю-ю-ю! — продолжал орать Гидо, пытаясь конем растоптать мечущегося где-то внизу коротышку. — юююю-ю-ю!

Он со свистом разрезаемого воздуха снова и снова опускал меч, пока вдруг не почувствовал просто дикую жгучую, пробравшую его до самых печенок, боль!

— А-а-а-а-а! — меч, мгновенно ставший неподъемным, вылетел из его руки. — Жгёт! Огонь! А-а-а-а-а! — с его правой руки ошметками слетала толстая дубленая кожа панциря и падала на жеребца. — Стой! Стой! А-а-а-а-а! — тут же конь словно обезумел, начиная изгибаться всем телом — его копыта словно зажили свой собственной жизнью, вылетая в разные стороны. — А-а-а-а!

И вот после очередного особенно сильно рывка с громких хлопком лопнул ремень подпруги и тяжелое тело ревущего разбойника словно камень из пращи устремилось к металлу повозки. Хлоп! Грохочущим звоном отозвались металлические пластины, прикрепленные к бортам.

— А-а-а-а-а! — Мартел уже не кричал, он скулил от невыносимой жгучей боли. — Воды! Благие Боги, как же больно! — его еще минуту назад мускулистая волосатая рука сейчас напоминала шипящее на огне мясо то ли вепря то ли медведя с красновато-белыми кусками разваливающееся плоти. — Воды! Дайте воды!

Вдруг повозка неуловимо дернулась! Ее оббитые металлическими ободьями колеса, глубоко сидящие в песке, чуть двинулись вперед.

— Будет тебе, падла, вода..., — с нескрываемой ненавистью произнес чей-то голос. — Много воды...Только подожди немного. Кром! Быстрее! Быстрее! Черт! Еще двое у ворот! — лежавший на песке Гидо увидел, как рядом с двумя парами сапог — большими и маленькими, появилась еще одна — просто огромная. — Бог мой! Около входа еще трутся! А-а-а-а! Никакой извести не хватит... Проклятье! Кром, Амина! Хватайтесь за борт! Давай, взяли! — колеса медленно пошли вперед, толкая тяжелую повозку по песку. — Быстрее, быстрее... Пошла, пошла.... Родная, пошла! — по утоптанной земле, которая покрывала часть площадки перед пещерами гномов, повозка буквально полетела. — Еще, еще! Бл-ть! Еще! А-а-а-а-а!

Набравшая скорость тяжелая повозка словно танк смела со своего пути мешавшую ей невысокую конструкцию из бревен, которые словно кегли разлетелись в разные стороны.

— Еще немного! Прямо на ворота правь! — хрипел, задыхаясь от напряжения, гном. — Кром, орясина, бл-ть, дави их всех! Не уйдут! Ха-ха-ха! — хрипел голос гнома. — В мясо раскатаем! — металлический край повозки с силой шаркнул по боку коня и ноге всадника, которые не успели убраться с пути. — А-а-а-а! В мясо! Кром! Быстрее! Хр-р-р-р! — заревели они оба. — Х-р-р-р!

Небольшой уклон в сторону ворот и довольно твердая поверхность превратили повозку в гигантский дорожный каток, под который попали оставшиеся всадники у ворот. С глухим шмякающим звуком тяжелая конструкция ударилась в заметавшихся всадников у стены, которые просто не успели развернуть своих лошадей... Смешались люди, кони, крики и ржание, ужас и боль... Железо давило конечности, ломало ребра.

Подручникам Мартела, прошедшим не одну заварушку, просто не повезло! За стеной толпящиеся всадники резали бока своих жеребцов шпорами, пытаясь вырваться из этой ловушки... Кто-то, видя набиравшую разгон металлическую громадину, прыгал вниз, чтобы спрятаться между бревен. Но теснота, лягавшиеся лошади, беснующиеся люди, не давали это сделать...

— Все, все! Кром, хватит! — здоровый гном, закованный с головы до ног в металл, продолжал со всей дури упираться в край телеги, взрыхляя землю своими сапожищами. — Кром! Дурья твоя башка! — лишь после удара по плоскому шлему тот, потерянно шевеля головой, смог оторваться. — Руби колеса! Да, быстрее!

Через полураскрытые ворота, в центре которых застряла повозка, был виден примерно десяток всадников, которые еще не успели заехать внутрь поселения.

— Руби! Стопортни телегу! — до здоровяка наконец-то дошло, что надо делать, и он, широко замахиваясь боевым молотом, начал бить по ободу колеса. — Сильнее! В клочья их! Что сдвинуть не смогли..., — сам же говоривший вдруг развернулся и побежал в сторону входа в пещеры и уже на ходу закричал. — Амина, давай за мной!

Кром лупил по колесам словно обезумевший. Острые дубовые щепки, толстые металлические заклепки, перегнутые лохмотья металла отлетали от него по сторонам.

— Ар-р-р-р! — с каждым новым рыком молот все сильнее и сильнее сминал металл колес. — Р-р-р-р!

Наконец, с жалобным хрустом металл стал загибаться, глубокими трещинами пошло толстое дерево сплошного колеса. Но накренившаяся повозка и не думала падать...

— На! На! — гном уже долбил по второму колесу. — На! На!

В этот момент всадники мечами и топорами обрушились на висевшую часть ворот и вылезший наружу бок повозки. Удары сыпались частым дождем, оставляя на черных пластинах лишь крошечные, едва заметные царапины и вмятины.

— Уйди! Кром, бл-ть! Уйди! — ошалевший от столь быстрой смены событий здоровяк отпрыгнул в сторону от колеса. — А-а-а-а! Ловите, падлы! — бежавший к воротами со всех ног гном кинул в узкие отверстия между повозкой и стеной какие-то кувшинчики. — И еще! Амина, мешок тащи! Быстрее! И еще! — кувшины отправлялись в полет один за другим. — На! На!

Часть темных снарядов взлетела над стеной и по крутой дуге упала куда-то в сторону. Слишком далеко... Четверо всадников спешились и уже основательно взялись за воротину. Их топоры с массивными набалдашниками в шепки крошили толстый дуб, сантиметр за сантиметром вгрызаясь внутрь.

Едва первые кувшины начали падать и разлетаться серо-желтым дождем, как угрожающие воли стали сменяться криками боли.

Хлоп! Хлоп! Один из кувшинов ударился о кусок бетонного кирпича и окатил своим кипящим содержимым те, кто стоял все еще долбил в ворота. Хлоп! Хлоп! Падающие кувшины с хрустом разлетались на части.

— А-а-а-а! Снимите с меня! — начинал орать то один то другой. — Горю! Воды! Тащите воды! — раздавалось уже с другого конца. — Аа-а-а-а! Мои глаза! А-а-а-а-а! Я ничего не вижу! — вопил кто-то у самых ворот. — Что это?! Дайте же кто-нибудь воды! Сюда, сюда! — кто-то высоко над головой держал небольшой мех для воды и кинул его вперед. — Быстрее лейте! Не могу больше! А-а-а-а-а! Как же больно! Да, лей же... Стой! Стой! А-а-а-а-а! — кто-то заорал с еще большей силой. — Стойте! Воду не лейте! Да, стой же..., — отброшенный словно отравленный кожаный бурдюк сразу же втоптали в грязь под ногами. — Не лейте воду! А-а-а-а! Хр-хр-хр-р-р-р! — подвывающий вопль сменился хрипом. — Это дьявольская вода... Еще падает!

Один из ломавших ворота, дико крича, упал на колени. С его трясущихся рук лоскутами сползала кожа, словно старые обожженные перчатки. Он красными от лопнувших капилляров смотрел на руки и непрерывно орал.

-А-а-а-а! — местами серо-желтая смесь с шипением и едким запахом прогрызла его пальцы до кости. — А-а-а-а-а!

Двое других, что только что с ним рвали топорами дерево воротины, опустив топоры, с ужасом смотрели на своего товарища.

— Что это такое? Оно же пожирает его как огонь...

— Это магия!

— А-а-а-а-а! — взорвавшийся над их головами еще один кувшин оросил воздух над ними сотнями маленьких капелек, которые попадали на кожаные ремни, метал доспехов, открытые участки кожи. — А-а-а-а!

— К стене! Все к стене! — уже хрипящего товарища остальные за туловище потянули к стене. — Быстрее! — пальцы того уже блестели белоснежными шевелившимися костями. — Еще летит!

Гном за стеной с жуткой гримасой на лице продолжал тягать из мешка кувшины.

— Сейчас я вам устрою праздник..., — он сделал несколько шагов назад, к большой деревянной колоде с водой. — Водички, значит, надо..., — гном с ладони влили немного воды в кувшин и быстро закупорил его обратно. — Нате, уроды!

Кувшин даже долететь не успел до людей. В самой высшей точке полета он на мгновение завис и с громким хлопком неожиданно взорвался мельчайшими капельками едкой смеси.

— Аа-а-а-а-а! — новый ор боли и ужаса раздался из-за стены. — Не дайте им кидать это дьявольское семя! Стрелы! Быстрее! — все же даже возле стены до людей долетали капли этой страшной гадости. — Быстрее! Ворота! Поджигайте ворота! Дайте больше дыма!

Через некоторое время запахло гарью. Осаждающие, как оказались, запалили несколько куч хвороста, который использовали наемные работники для приготовления пищи.

— Уроды, опомнились..., — один из гномов, на котором была всего лишь рубаха, спрятался за развалившийся завал из бревен. — Амина, в пещеры! Бегом! — насупившаяся гнома категорически не хотела сбегать и, судя по решительному виду и тому самому крохотному ножичку в руках, всерьез собиралась поучаствовать в намечавшейся резне. — Дура! Жить расхотелось?! — стоявший за бревнами гном притянул ее в укрытие. — Ты что... Там же одни женщины и дети остались. Гримор еле живой. Какой из него боец?! Кто о них позаботиться?! — хмурое лицо Амины говорило, что ей плевать на все эти аргументы. — Спускайтесь, в дальние штреки. Они уже должны быть сухими... Амина! Ты слышишь, что я говорю?!

Во время этого монолога он несколько раз бросал взгляд на поднимавшийся из-за стены густой черный дым. Потихоньку, с треском и хрустом поднимавшийся огонь начал обгладывать дубовые доски висевшей воротины и переда повозки.

— Ты слышишь меня? Беги вниз и позаботься о них! — та, вдруг побледнев, протянула ему свой кинжал и медленно начала отходить назад, не отводя взгляда. — Беги! Не останавливайся!

Дым становился все гуще, заволакивая своими клубами почти всю стену.

— Проклятье, ни чего не видно! — гном вылез из под бревен и с тревогой смотрел в сторону ворот и раскалившихся массивных петель. — И извести больше нет... Бл-ть! Кром, дроби эти камни, — он вдруг повернулся к здоровяку и показал рукой на высокую кучу бетонных кирпичей, сваленных в десятке метров о них. — Че вылупился? Дроби их! И, бл-ть, кидай! Все равно у нас больше ничего нет!

— Дайте только срок..., — гном выбрал булдыган по меньше и с хеканьем запустил через стену. — Я вам, падлы, устрою войну... Век будете вспоминать. И Люди и мать... гномы! — сопровождаемый ревом за стену улетел почти целый кирпич; Кром сразу же схватился за новый. — А я-то придурок... хозяйство тут поднимаю... Кирпичи как пирожки клепаю. Нате! Ловите! — судя по сразу же раздавшемуся яростному крику, обломок попал именно туда, куда и нужно. — Красные рубахи бл-ть... крашу! Теплицу хотел поставить! Боже мой! Теплицу!

Он уже тяжело дышал, а его сосед, напротив, метал кирпичи, как заведенный. Хотя толку от этого было немного. Плотно прижавшиеся к стене наемники ни как не могли попасть под камни. Однако, со свистом падающие булдыганы производили на них впечатление, заставляя держаться ближе к каменной стене.

— Да, с этими уродами, порох тоннами делать, да гранаты тысячами, — гном обессиленно облокотился на бревна. — Дайте только срок. Все вас закапаю.

Вдруг сзади раздался какой-то шорох и тяжело дышавший Кром, вдруг вскрикнул.

— Ай! Мастер..., — Тимур повернулся. — Сзади...

Кром со странной улыбкой на лице медленно оседал на землю. Сначала из его рук выпал бетонный кирпич, а потом и он сам свалился кулем. А из-за его стороны шатаясь вышел бледный как смерть Гидо. Окровавленный меч он сжимал лишь одной рукой и то силе держать его прямо у него больше не осталось, все сжирала адская боль.

— Что дьявольское отродье, не ждал? — ухмылка у него не выходила, так как лицо и так кривило. — Вот значит чем ты не угодил своим..., — вдруг проговорил он что-то странное и непонятное для Тимура. — А я чуял что здесь что-то нечисто...

Тимур схватился за пояс, но там был лишь кинжал Амины — короткий черный клинок, который был смешным оружием против настоящего боевого меча.

— Сейчас я отправляю тебя в землю... Туда, где тебе и место! — резкий выпад и, направляемый обессиленными врагом, меч скользит по телу Тимура. — Ха! Юркий коротышка! На! — второй удар все-таки вскрывает ему плечо как банку консервы. — Ха-ха! — Гидо давил всем телом, стараясь на последних силах утопить меч как можно дальше. — Ха... А! — на его губах запузырилась кровь, а ни чего не понимающий Мартел удивленно смотрел на появившийся в своей груди знакомый ему маленький кинжал.

Тимур, обливаясь кровью, упал на бок.

— Я ... их ... закапаю..., — пытался он загребать землю одной рукой. — Всех, — он словно каракатица, извиваясь, полз к вовсю разгоревшимся воротам. — Ко мне... Бл-ть, ко мне, — его шепот был еле слышен. — Где же вы?

Он полз вперед, не обращая внимания на летевшие стрелы... Полз, впадая в беспамятство... Полз из последних сил, не замечая, что стрелы уже не летели, а висевшая воротина со скрежетом поползла вниз... Полз по сантиметру, по миллиметру, не слыша, как уже давно стих шум за стеной, как атаковавшая стену толпа, топча друг друга, с испуганными воплями, ринулась от стен ... Полз, истекая кровь, не видя, как через обгоревший проем между стеной и так и не сдавшейся повозкой стали пролезать ... низкорослые, тяжелые, громыхавшие железом... гномы...

И когда, Тимур сжал пальцы в кулак в очередной раз, то наткнулся на что-то твердое.

— Равнинное отребье! Выкиньте их всех отсюда! Мир верно сходит с ума, если эти мерзкие твари настолько осмелели, что напали на наши земли! Ха... Этот? — толстая подошва сапога с хрустом прижала его ладонь к земле. — Ха... Голову ему подними! Эй! Живой еще?! Ну?! Воды ему плесните! — Тимур с трудом разлепил слипшиеся от крови и пота веки. — Так..., — прямо напротив него сидел пожилой гном, морщинистое лицо которого было покрыто сплошной рунной татуировкой. — Где Амина? Подгорный выродок! Где моя дочь?!

Тимур различал его с трудом. Все перед глазами расплывалось.

— Отец! — вдруг донесся до него громкий и чрезвычайно знакомый голос.

16

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Возле стены было непривычно многолюдно. Если особо не вглядываться, то можно было бы даже подумать, что строительство идет своим чередом и ничего страшного не случилось. Люди, как и несколько дней до этого, словно мураши возили в повозках разрубленные на несколько частей бревна, а гномы копошились возле стены.

Однако, это впечатление было обманчивым. При более внимательном взгляде глаза зрителя обязательно бы заметили десятки странных и страшных вещей, которые свидетельствовали о только разыгравшейся здесь трагедии... Высокие стены, рядом с которыми что-то замазывала парочка гномов, все еще хранили на себе черные пятна копоти, которые длинными тенями раскинулись на серой поверхности... Земля в проеме на месте отсутствующих ворот, песок за ним был насквозь пропитан кровью и сейчас окрасился в темно бурый цвет... Чуть в стороне возле скалы лежали три жутко вонявшие выпотрошенные конские туши, с которых даже не сняли части сбруи... За стеной на траве, там где она еще осталась, виднелись небольшие проплешины, напоминавшие непонятные ожоги... Гномы и люди время от времени бросали тревожные взгляды на ближайший лес и дорогу.

Сейчас же было тихо. Непривычно тихо. Все разговаривали негромко — вполголоса или шепотом. Не слышались уже ставшие здесь привычными звуки стука кузнечных молотов и топоров дровосеков, скрежета металлических мастерков. Казалось, даже бессловесные работяги лошади, тянувшие повозки с бревнами, старались издавать меньше шума...

Лишь от одного места за стеной доносился шум. Кто громким, уверенным голосом что-то рассказывал.

— ... Твой гонец, доча, нашел меня слишком поздно..., — почти у входа в подземный город клана Черного топора находилось трое — кряжистый, словно вытесанный из старого как само время и твердого дуба, гном и чем-то напоминающая его молодая гнома, а также лежавшее без движения тело. — Поэтому я и был взбешен как сотня горных троллей! Мне почему-то показалось, что эти людишки здесь точно замешаны, — Ага! Значит, я в чем-то был прав! Я и мои войны подкрались к ним через лес. Эти оборванцы видно только что кого-то убили и в тот момент грабили, — отец Амины резко, словно секирой, рубанул рукой. — А тут из-за деревьев выскочили мы, — глаза его горели огнем, ноздри раздувались. — Я то думал будет хорошая драка... А эти доходяги едва только хлебнули крови сразу же побросали свои ржавые железяки, — гном презрительно хмыкнул. — Потом только, когда мои воины приволокли ко мне их предводителя — здорового и страшного как троль человека, да подвесили его на дереве, я и узнал, что в этом у "топоров", которые выкупили мою звездочку, не все ладно.

Дочь тут же прильнула к его груди, крепко обняв старого гнома.

— Отец, почему с тобой столько воинов? — вдруг спросила она, словно о чем-то вспомнив. — Ведь ты же знал, что меня выкупили гномы и я в безопасности... Гонец же должен был все тебе рассказать.

Гном сразу же "почернел". Высокий лоб, едва прикрытый краем массивного шлема, прорезали морщины. А улыбка с его губ пропала, словно ее там и не было.

— У меня плохие новости, доча, — он нежно, словно перед ним стояла та самая угукующая кроха, коснулся волос на ее голове. — Война пришла в наши земли.

Словно в подтверждение этих слов от догоревших ворот к ним подошли двое гномов с секирами, седые бороды которых все еще воинственно топорщились из-под высокого кольчужного ворота. Плоский шлем одного из них красовался глубокой вмятиной, которую мог оставить только хороший удар гномьего боевого молота, а бедро второго было перевязано уже побуревшей грязной тряпкой.

— Как же так? — чуть раскрытый ротик, широко раскрытые глаза; гнома была искренне удивлена. — Ведь подгорный народ уже почти сотню лет не влезал в свары людей...

Отец вновь нахмурился.

— Ты слишком долго не была дома... и не знаешь последних новостей, — он с угрозой окинул взглядом все еще лежавшего без сознания Колина. — Глава клана Сломанной Секиры объявил себя Кровальдом Владыкой гномом и занял трон Подгорных владык, — гнома замера, с ужасом понимая, что этот до безумия стремившийся к власти выродок, настойчиво добивавшийся ее руки, стал над гномами. — На общем собрании кланов хранители поддержали его. Эти..., — он вдруг отвернулся и со злобой сплюнул на землю. — Лжецы объявили его избранником Подгорных богов, отдавших под власть владыки Кровальда всех гномов нашего мира.

Отец Амины замолчал и через некоторое время продолжил.

— Доча, происходит что-то страшное..., — в голосе старого гнома отчетливо прорезалась явственная тревога. — Из тех кланов, что были на совете, только два выступили против того, чтобы владыкой стал Кровольд. Это южные кланы — Рыжебородые и Бронзовой кирки... А три дня назад разнеслась весть о том, что в городе рыжебородых гномов поразила непонятная болезнь, — с тяжелым вздохом продолжил он. — Первыми от страшного жара как лучинки сгорали детки, — побледневшая Амина словно от удара по голове уткнулась в плечо отца и сквозь стиснутые зубы зарыдала. — Потом женки... Вчера от них пришел второй гонец, который просил передать последнего оставшегося в живых старейшины, что в клане Рыжебородых больше не осталось женщин и детей!

Гнома зарыдала еще сильнее. Правда, рыдание это сквозь стиснутые зубы напоминало больше отчаянное рычание раненное волчицы, к лапам которой жались крошечные шерстяные комочки ее щенков.

— Это же он, отец! — горячо шептал она, повернув к нему свое заплаканное лицо. — Это сделал этот выродок! Так быстро жар поднимается только от семян черного цветка! — он вдруг отпрянула от гнома, на груди которого только что рыдала, а ее глаза зажглись гневными огнями. — А ты? Что сказал ты на совете, отец?

Он опустил голову, но тут же ее поднял и твердо посмотрел дочери в глаза.

— Меня там не было. С торговым караваном я был на юге и вернулся только четыре дня назад, когда только узнал о твоем похищении, — гном не врал, он, действительно, отсутствовал почти месяц и гонцы о заседании совета и пропаже дочери и наследницы с трудом нашли его. — Амина..., — старый гном вновь тяжело вздохнул. — Теперь я даже боюсь думать о том, что будет дальше.

Она как-то съежилась после его слов, словно становясь меньше, а потом снова всхлипнула.

— Давно уже гномы не убивали гномов. Видно, опять наступило время обагрить секиры и молоты в крови своих собратьев, — стоявшие возле него него гномы невольно опустили взгляды на свое оружие. — Владыка Кровольд призвал себе на службу клановые отряды... Кровольд решил выступить на стороне шаморского султаната и ударить по землям свободных баронов, выступивших за Ольстерское королевство.

Он замолчал на несколько секунд.

— Владыка призвал и наш клан выполнить клятву верности, которую наши предки приносили трону Подгорных владык..., — хрипло произнес отец Амины, заставив ее вздрогнуть. — Я должен собирать гномов...

При этих словах она с ужасом посмотрела на отца. Конечно, она не хуже его знала, чем была для кланов эта клятва, но даже сама мысль служить кровавому выродку повергала ее в отчаяние.

Старый гном опустился на торчавшую часть бревна и ссутулившись тихо произнес.

— Я не знаю,, что делать, доча, — и от его слов дохнуло такой безысходностью что Амине стало по-настоящему страшно. — Не знаю...

Это было по настоящему жуткое превращение сильного, крепкого как скола, гнома, поднявшего целый клан обычных ремесленников на недосягаемую прежде высоту, в старую развалину, не знавшего что ему делать дальше.

— ... Это точно он... Сделал так, чтобы рыжебородые больше никогда не стояли у него на пути..., — бормотал гном, обхватив голову сильными ручищами. — Я точно знаю! Этот ублюдок давно скалил на них зубы..., — он говорил так, словно оправдывался перед кем-то. — А теперь что? Совет свое слово сказал! Почти все кланы его поддержали. Это больше пятисот тяжеловооруженных гоплитов, настоящая железная стена! Что один наш клан сможет сделать с ними?

В этот момент лежавшее без движения окровавленное тело зашевелилось и от него донеслось еле слышно:

— Я ... знаю.

Руки старого гнома, которыми он сжимал свою голову, застыли. Он их медленно опустил и с удивлением, граничащим с полным неверием, направил свой взгляд на лежавшего.

— Ты? Кто ты такой, что берешься что-то советовать мне? — отец Амины с горькой усмешкой очертил рукою круг. — После всего, что я тут увидел, все твои советы это просто грязь под ногами, — и он выразительно растер подошвой сапога землю.

Отец Амины рассматривал этого бледного, тяжело дышавшего гнома, в руку которого словно горный клещ вцепилась его дочь. Тот же смотрел прямо на него, не отводя взгляд. Так они "боролись" несколько секунд, пока, вдруг, старый гном к своему удивлению не осознал, что раненный начал смеяться.

— Ха-ха-ха..., — этот хрипящий, захлебывающий, давящийся звук, действительно, был смехом и этого не столько удивляло, сколько пугало своей странностью. — Ха-ха-ха... Ты, мужик... смотришь, но ни черта не видишь! — он замолк, переводя дух. — Секиры, доспехи..., — он скосил глаза на здоровенный с тяжелым набалдашником топор, стоявший у ноги старого гнома. — Все это лишь куча тяжелого железа, которое еще многое решает в ваших сварах... Ха-ха-ха-ха, — он снова захрипел, хватаясь за окровавленную повязку на боку. — Грядет новое время, старик! Время крови!

Тимур, сильно ослабевший от потери крови, говорил с трудом, часто останавливался, иногда забывался и его начинало нести.

— Если ты хочешь спасти свою жизнь, жизнь дочери и весь клан, то хотя бы просто выслушай меня, — гном, до этого несколько раз порывавшийся встать и уйти, наконец, решил дослушать, что ему может сказать этот выдавший бред "топор". — Ты... думаешь, что у тебя просто нет выхода и тебе придется выступить под рукой этого вашего владыки... Да... Старик, ты уверен, что тогда он не тронет твой клан и отстанет от Амины? Вижу, так ты и думал, — на какое-то мгновение в глазах старого гнома мелькнуло удивление, которое он тут же спрятал за непроницаемой внешней маской. — Это все дерьмо! — тут Тимура чуть повело и он понес все, что у него было на языке. — Дерьмо его обещания, твои надежды! Знаю я таких уродов... Он же пить, драть не будет, а за власть цепляться последними зубами станет! Думаешь, потом он потерпит рядом с собой хоть один клан, в котором кто-то на него косо смотрит? Да?! Ха-ха-ха! — "закаркал" парень и сразу же застонал от боли, отдававшейся в ребра. — Нет! Тысячу раз нет! Он тут все поле зачистит! ... Амина рассказывала, что он спит и видит себя владыкой не только гномов и людских земель. Ты понимаешь, старик? — отец Амины скрипнул зубами. — Сейчас у тебя еще есть маневр, чтобы все изменить, но потом его уже не станет...

К главе клана Железного молота подтянулись большая часть пришедшего с ним отряда, услышав возбужденную речь соплеменника.

— Я предлагаю тебе... вам всем, — поправился Тимур, заметив, что за спиной старика виднелись еще незнакомые лица. — Предлагаю выступить против Кровольда..., — нескрываемый скепсис и сомнение психическом здоровье вот самое малое, что сразу же отразилось в лицах многих слушателей. — Сейчас его еще обуревает восторг от его новой игрушки и он всеми силами желает продолжения. Эта война и будет его новой игрой. Кровольд жаждет славы древних владык, славы покорителя людских земель... Поэтому сейчас он не будет открыто разбираться с теми кланами, которые не согласны с ним. Вот тихо и подло ударить он сможет, но открыто и на виду у остальных еще нет!

Амина села рядом с Тимуром и осторожно вытерла выступивший у него на лбу пот.

— Конечно, все это звучит, наивно, а может и глупо..., — начал парень, как с горьким хохотом его перебил один из гномов — перемазанный в крови и грязи здоровяк.

— Ха-ха-ха! С Кровольдом подбивает нас воевать! Ха-ха-ха! — не унимался тот здоровый гном. — Как? Почти все кланы за него. Это же пятьсот гоплитов, не меньше! Да, они просто сметут нас как кроши со стола и не почувствуют!

К концу этой тирады Тимур, пересилив себя, поднялся на ноги, чтобы все его видели.

— Вы не понимаете... Через неделю здесь будет самая настоящая крепость! Мы поднимем стены еще на несколько метров, добавим башню для стрелков. Город даст продуктов столько сколько нужно для всех... Нас тут не выкурить, — с лихорадочным блеском в глазах начал парень, вглядываясь в глаза угрюмых бородачей. — Дайте мне неполный месяц и у вас будет новое оружие! — вот тут кое у кого скепсис сменился интересом. — Дальнобойные стрелометы, камнеметы... Стрела из такого оружия пробьет навылет любые ваши латы! — он ткнул пальцем в массивный покрытые серебряными рунами нагрудник старого гнома. — Я знаю, как построить машину, которая забросит каменный шар весом со взрослого гнома на пятьсот шагов... Гоплиты, железная стена, она посыпется как пластиковые кегли!

Некоторые из гномов после слов о чудодейственной машине , которая могла метать тяжеленные глыбы, скосил глаза на странную конструкцию из бревен, похожую на уродливые весы.

— С таким оружием перед нами полностью ляжет эта недоделанная фаланга! — Тимура вновь понесло. — С всадниками все еще проще... Наварим, наклепаем железного гороха, ежей. Не танки чей, как миленькие встанут! Да, и с пехотой также можно бороться! Ха-ха-ха! Попробуй-ка потопать сапожищами по острым железякам.... Ха-ха-ха! Но вы не знаете главного, — парень уже с трудом выталкивал слова из своего рта. — Есть средство, которое может с легкостью каждого из вас лишить страха. Ха-ха-ха! На некоторое вре...

Тут Тимур покачнулся и начал заваливаться набок. Однако, не дремлющая гнома сразу же подхватила его и осторожно усадила на землю.

— Оставьте нас, — вдруг негромко буркнул глава и собравшиеся довольно быстро разошлись; чувствовалось, что отец Амины пользовался серьезным авторитетом в клане.

Старик задумался. В данную секунду его обуревали противоречивые мысли и чувства, что приводила гнома в настоящее бешенство... С одной стороны, вся его сущность главы клана, как хранителя традиций, во весь голос негодовала на такого же гнома, как и он, который смеет оскорблять священные для подгорного народа символы и вещи. Только за один пренебрежительный тон его высказываний о троне подгорных владык и роли самого владыки старому гному зверски хотелось придушить этого сопляка. Ведь трон подгорных владык для гномов был не просто вырезанным из черного камня и покрытым рунами глубоким стулом, а самой настоящей святыней. Это был символ власти над всем подгорным народом, наделявший сидящего на нем право казнить и миловать по своему усмотрению любого гнома! Да только за один намек косой взгляд на эту святыню, у старика уже тянулись руки к этому пацану.

Однако, его что-то останавливало... Если честно, то и он сам до конца не понимал, что именно. Старик внимательно смотрел на бледное лицо гнома, который в лихорадочном забытье что-то бормотал и все порывался вскочить. Что-то внутри него, где-то глубоко внутри, шептало, что паренек-то может и прав. Ведь Кровольд, действительно, выродок, каких свет не видывал и сидение на троне подгорных владык вряд ли его вылечил от этого недуга. И он, чего тут уж скрывать, не задумываясь бы отправил любого несогласного с ним на прогулку к горным троллям.

... Или может быть причиной его обуревавших его противоречивых чувств было странное поведение его дочери, его звездочки Амины, единственного близкого и родного существа, ради которого он еще и шевелился на этом свете. Старик не был слепым и прекрасно видел, что его дочь безоговорочно верит этому странному гному, а он точно так же верил ей.

17

Серкольское плоскогорье — сердце Турианского горного массива.

Земля клана Хранителей Великой книги памяти гномов.

Вот уже около тысячи лет многочисленными тропами, дорожками и трактами в самый центр Серкульского плоскогорья каждый год весной и осенью устремляются сотни и сотни гномов-паломников. По одиночке, целыми семьями, небольшими группками гномы, мужчины и женщины, дети и даже глубокие старики, приходили из о всех уголков Гордрума — с южных земель, где жили искусные мастера по бронзе; с севера, где жили кланы неистовых воинов-гномов; с востока, на котором приют нашли непревзойденные горные мастера и т. д.

Все эти гномы, терпя лишения, шли лишь с одной целью — даже не прикоснуться, а хотя бы увидеть главную святыню их народа — Великую книгу памяти.

Каждый гном, даже кроха или выживший из ума старик, знал, что на ее страницах священными рунами написаны слова богов о прошлом, настоящем и будущем их мира. Написанные рукой Кальбора, первого хранителя книги и единственного пророка гномов, эти откровения, который знал почти каждый, но не каждый мог осознать о чем они, являлись настоящими катренами Нострадамуса. Естественно, всякий приходящий старался и видел в этих письменах что-то свое и только ему известное...

Великая книга памяти хранилась в гигантской подземной пещере, где по легенде после страшного сражения и оказался Кальбор. Весь израненный, умирающий от голода и холода, он не мог пошевелить ни ногой ни рукой, когда перед его глазами появились два светлых силуэта — подгорные боги, которые сжалились над умирающим героев и исцелили его. Когда же он спросил для чего они это сделали, то получил следующий ответ — подгорный народ избран среди всех остальных для получения откровения о прошлом и будущем этого мира. Только понять их он сможет ни сразу... С той поры каждый день на протяжении долгих двух лет Кальбор вырисовывал священные руны, записывая пророчества богов о мире.

Со временем в скале, вокруг этой пещеры возник целый город — Замодонг — город гномов — хранителей Великой книги, который ухаживали за Кальбором и охраняли его покой.

Было в Замодонге и еще одно место, о котором простые гномы говорили со священным благоговением. Это зал совета старейшин клана хранителей!

... В нескольких бронзовых светильниках, прикрепленных к стенам, метались небольшие огоньки, пламя которых с трудом отвоевывало у тьмы большую часть массивного каменного стола и сидевших за ним пятерых склоненных фигур.

Скрытые за плотными темными плащами в этом неровном пляшущем свете они казались застывшими в неестественных позах статуями. И лишь лежавшие на столе коричнево-серые руки, сцепление которых образовывало из их тел круг, напоминало, что они живые существа.

— ... День сменяет ночь..., — в полумраке небольшого зала раздавались бормочущие в унисон голоса. — Ночь сменяет день... И лишь память ... память о величии народа остается в вечности.

В руках этих пятерых старейшин клана, контролировавшего доступ к одной из двух главных святынь подгорного народа — Великой книги памяти, концентрировалась гигантская по меркам этого мира власть — власть идеологии — власть многовековых традиций и обычаев. Пусть и незримая и не имеющая неких внешних атрибутов (огромной сверкающей латами армии, многочисленных крепостей, набитых золотыми монетами сундуков и т. д.), мнение Хранителей, тем не менее, не просто определяло взаимоотношения между кланами, но и подчас влияло на бытовую жизнь гномов. Сотни и сотни гномов чутко прислушивались к тому, что вещали хранители на собраниях кланов, общих праздниках и т. д. В каждом из гномьих кланов можно было с легкостью найти и тех, для кого мнение хранителей вообще было непреложным законом и не могло подвергаться ни какому сомнению.

Вскоре за столом стало тихо. Тогда сначала один откинул капюшон, затем это сделали и остальные.

— Трон подгорных владык гномов больше не пустует... Прошло больше тысячи лет с того дня, как погиб последний владыка и великий старейшина Кальбор предрек гномов многие века забвения и прозябания, пока на троне опять не появиться новый владыка, — заговорил первый, скинувший капюшон, высохший почти до состояния мощей гном. — Этот день настал! — его скрипучий голос был наполнен настоящей радостью. — Наши отца, а до них их отцы, а до них и их отцы, делали все, чтобы подгорный народ стал единым и склонился перед истинным правителем — настоящим владыкой, который сможет вернуть нам утерянное величие...

Сидевшие за столом гном разного возраста — двое глубоких стариков и двое муже в рассвете сил — утвердительно кивали головами.

Все эти десятилетия, века члены клана Хранителей Великой книги памяти гномов и его старейшины последовательно исполняли заветы великого Кальбора — первого старейшины клана, который и сделал первую запись в Великой книге памяти. Каждый из этого немногочисленного отряда, численность которого в некоторый столетия достигала всего лишь трех сотен гномов, посвящал всю свою жизнь распространению среди остальных гномов идеи объединения всех кланов под властью владыки... Члены клана, которые получили имя хранителей, под видом торговцев, странствующих мастеров, наемных воинов, сказителей, провидцев проникали в кланы, где каждодневно, медленно и неуклонно, славили

— И тогда, как написано в Великой книги памяти гномов, ... под топотом сапогов железной стены тяжелых гоплитов содрогнется Гордрум и все, населяющие мир расы, увидят истинного хозяина..., — старик смотрел сквозь сидящих напротив него и перед его затуманенным взором вышагивали тесные ряды сотен и сотен облаченных в тяжелые доспехи гномов, за спинами который поднимались в небо черные дымы пожарищ. — Но нет еще истинного единства среди подгорного народа, — голос гнома вдруг стал сочиться ядом и ненавистью. — Есть среди нас и такие... кому не по нраву то, что мы делаем... Да, есть такие гномы и ... даже кланы, — он буквально выплюнул это слово. — Ферен!

Сидевший рядом с ним еще не старый гном, широкие плечи и выступающие мышцы которого совсем не скрывал накинутый плащ, поднял голову.

— Что с Рыжебородами? — сидевшие за столом прекрасно помнили, что клан Рыжебородых был одним из тех, кто открыто не поддержал восшествие Кровольда на престол подгорных владык. — Ты объяснил этим нечестивцам всю глубину их заблуждений?

Тот медленно кивнул головой.

— Наши адепты в клане все сделали, — он говорил негромко, но из-за повисшей за столом тишины все прекрасно слышали каждое его слово. — Несколько щепоток пыльцы черного цветка во время общей трапезы ..., — молодой гном, сидевший по соседству, неуловимо вздрогнул при упоминании столь страшного средства. — И клан скоро станет тише воды ниже травы.

У старика при этих словах хищно раздулись ноздри.

— В первые два дня клан лишиться всех детей, — спокойно продолжил перечислять последствия Ферен; на его словно вытесанном из камня лице не дрогнул ни один мускул. — А на следующие сутки начнут умирать женщины... К концу этой недели клан Рыжебородых останется без будущего.

Выслушавший все это молодой гном сжал от напряжения побелевшие кулаки с такой силой, что хрустнули суставы. Этот звук прозвучал подобно выстрелу в устанавливавшейся тишине.

Самый старый гном вдруг медленно поднял руку, смотря прямо на невольного нарушителя тишины.

— Это жертва, братья! Это жертва, которую подгорный народ должен принести, чтобы очиститься... Ибо сказано в Великой книги памяти, что, если твоя правая рука предаст тебя, то без всякого сожаления и горечи вырви ее и выбрось, — в эти мгновения, бросая в сторону остальных хранителей рубленые, наполненные дикими эмоциями, фразы, старик выглядел словно одержимый; темная кожа на его скулах натянулась, в глаза горел фанатичный огонь. — На нашем пути мы должны отбросить все, что нам может помешать.

Выдав эту речь старик вновь обратил взор на Ферена.

— Будут ли остальные проблемой? — в глаза сидевших вновь вспыхнул огонек понимания; никому из них не надо было пояснять, что речь шла еще о двух возмутителях общего спокойствия — клане Бронзовой кирки и Клане Черного топора. — Сейчас наступил момент, когда даже мельчайшая ошибка может стоить нам всего... Ферен?

Глаза всех присутствующих вновь скрестились на широкоплечем гноме с каменным лицом.

— Мы слишком долго ждали, прежде чем начать действовать, — недовольным тоном начал тот. — Кирочники уже давно стали нашей занозой... Очень уж крепко они там сидят, — гном буквально цедил слова словно не хотел делиться с остальными тем, что знал. — Сейчас нам их не достать. Клан сел в осаду. Мои люди проверили перевалы и старые шахты, через которые раньше можно было попасть к ним. Поздно! Глава "бронзоворожих" что-то и раньше подозревал, — щеку Ферена словно судорогой свело, так сильно она дернулась. — А после рыжебородых они все перекрыли... Есть у меня одна задумка, но нужно время, — тут он замолчал.

Старик же кивнул ему; мол продолжай дальше.

— О топорах беспокоиться не нужно, — голос Ферена снова заледенел. — Я принял меры, чтобы клан точно не смог пережить эту зиму... Если они не утонут как крысы в своей дыре и не сдохнут от голода без продуктов, то их точно добьют мечи наемников или шаморских банд...

Едва замолчал Ферен как встал самый молодой из старейшин, что не так давно демонстрировал несогласие с расправой над кланом Рыжебородов.

— Братья, вы помните, что это за клан? — молодой гном несколько секунд пытливо ловил взгляд каждого из сидевших за столом. — Тогда я еще раз напомню вам..., — старик насмешливо скривил губы, видя тщетность этих усилий. — Именно из этого клана и были трое из четырех владык подгорного народа. Трое из четырех! Вы что забыли, что это были за гномы? Забыли о том, что каждого из них был осенен благодатью подгорных богов?! ... Вектор Могучий обладал способностью варить металл, который другие ковать были просто не способны! Дурим Широкозадый мог слышать шепот гор! Тиродоса Среброголового подгорные боги наградили способностью видеть истинную суть вещей!

Гном навис над столом словно это должно было придать его словам больше убедительности и веса.

— Вы, что братья, действительно хотите уничтожить гномов, в жилах которых течет кровь истинных владык? Гнев подгорных богов может быть оче...

Старик, не давая ему договорить, вновь начал поднимать руку, как деревянная дверь, ведущая к ним в зал, с силой распахнулась.

— А... вот вы где, — прямо с порога раздался недовольный голос, следом за которым на более освещенное место из полумрака вышел и его обладатель. — Почему отряды клана хранителей не присоединяться к моим? — вошедший гном поистине монументальных пропорций был тем самым Кровольдом, о правах которого на престол не так давно вели речь старейшины. — Я же объявил на совете кланов начало священный похода, чтобы вернуть подгорному народа его исконные древние земли... , — его глаза метали громы и молнии. — Я еще раз спрашиваю, где мои воины?

Глава клана Сломанной секиры, которого возвели на престол хранители, был не просто большим, а по-настоящему огромным для гномов. Если бы не гигантские по ширине плечи и бросающиеся неестественные пропорции тела, то его запросто можно было бы принять за человека среднего роста. Это впечатление еще больше усиливали вкованный специально на его фигуру, массивный латный доспех с роскошным рунным узором на металле.

Сейчас этот здоровяк, скрестив руки на выпуклой груди, с крайне недовольным видом требовал у них ответа.

— Где мои воины? — его взгляд, наконец-то остановился на старике. — От Шамора было уже три гонца. Его бессмертные уже оседлали границу с Ольстером. Этот самодовольный болван пишет, что если я не потороплюсь, то он справиться и без моих гоплитов, — Кровольд разве только не рычал от нетерпения. — Я бы уж вчера мог выступить...

Владыку судя по его кровожадным гримасам, которые сменяя одна другу появлялись на лице, переполняла жажда... и ее явно не было никакой возможности утолить водой. Судя по всему именно так думали и старейшины, которые если и растерялись от столь резко ворвавшегося Корвольда, то не подали вида.

— Мы услышали тебя владыка Корвальд, — самый старый старейшина заговорил вдруг мягко словно с ребенком ... или с диким зверем. — Нам приятно слышать, что нашего владыку переполняет желание броситься на врагов и вернуть подгорному народу то, что у него отняли много веков назад. И ни у кого из нас, — тут он обвел рукой сидевших за столом. — Нет ни капли сомнения, что ты железная стена гоплитов во главе с тобой сокрушить всех врагов! Ты обрушишься на них словно каменный обвал, сметая все на своем пути, — старик внутренне улыбался, видя, как Корвальд при этих горделиво расправил плечи. — Никто не сможет устоять против тебя... Но владыка, — его голос стал еще мягче, обволакивая и притупляя у других всякий намек на агрессию. — Не лучше ли сперва навести порядок на твоих землях, — у здоровяка вновь начали дергаться ноздри от накатывающей вспышки гнева. — Некоторые кланы еще смеют сомневаться в твоей избранности подгорными богами и в твое праве на трон.

Вдруг Корвальд со всей силы долбанул по каменному столу, заставляя всех их вздрогнуть.

— Это лишь грязь, до которой мне пока нет никакого дела! — с едва сдерживаемым гневом рычал он. — Рыжебороды, Бронзовозадые пусть пока прячутся как крысы в своих городах! Их время еще придет! — у старика чуть дрогнула щека от неудовольствия. — Никуда они не денутся! Сейчас же меня ждет Ольстер! И я ни хочу больше слушать ни о чем другом! Гномьи секиры уж воют от жажды и пришло время утолить ее... До вечера отряды хранителей должны прибыть ко мне.

Он зыркнул напоследок своими бешеным глазами и вышел из зала.

Едва деревянная дверь, густо оббитая металлическими накладками, закрывалась, как старейшины понимающе переглянулись.

— Да, да, братья, — тяжело вздохнул тот самый мумиеподобный гном, когда взгляд остальных скрестились на нем. — Он слишком несдержан, необуздан, очень жесток ... и не обладает острым умом. Да, все это верно, — старейшины закивали головами. — Но, кто сказал, что для владыки проницательный ум и милосердие являются важнейшими из качеств? Настоящий владыка должен быть именно таким — внушающим ужас нашим врагам и покорность своему народу, а для всего остального ..., — тут он сделал совсем крошечную паузу и его тонки бледные губы растянулись в едва заметной улыбке. — Есть мы, — теперь уже понимающе улыбнулись остальные.

18

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Глубокая ночь... В большом зале подземного города, где раньше стояли столы, сейчас вповалку лежали гномы. Малыши, детки по-старше прижимались к матерям, стараясь крепко уцепиться за краешек их рубах. Сон их после тех страшных событий был не крепок и тревожен. За ночь не раз то один то второй внезапно вскакивали с места и с дикими от страха глазами начинали всхлипывать и шарить руками, ища родную душу...

Вот и сейчас среди лежащих вповалку от страшной усталости гномов вдруг резко поднялся один и начал с силой тереть глаза. Казалось, прямо сейчас раздастся уже знакомый стон и плачь напуганного ребенка... Однако, поднявшаяся фигура оказалась на удивление большой и крепкой и явно не собиралась рыдать от страха.

Гном несколько раз мотнул головой словно пес, стряхивавший воды с мокрой шерсти, и на полусогнутых ногах стал медленно пробираться среди остальных лежавших.

— Точно ведь! Точно! Чего тут думать..., — еле слышно бормотал гном, время от времени приседа и всматриваясь в лежавшего. — Да, где же этот кузнец? Черт побрал бы эту темноту! Вообще что-то надо со светом думать... А, мать его, вот же он, — с довольным возгласом Тимур, наконец-то наткнулся на знакомую прожженную и пропахшую гарью плотную темную рубаху. — Да...

Он схватил крепко спавшего Гримора за плечо и начал энергично трясти, приговаривая при этом:

— Гримор, вставай! Гримор! Эй! Хватит мычать! — смертельно уставший старик, последние дни после нападения целыми сутками торчавший в кузне, ни как не желал просыпаться. — Гримор, черт бы тебя побрал! Слушай, что я придумал..., — кузнец с трудом поднял голову и не понимающими красными от недосыпу глазами пытался рассмотреть того, кто его разбудил. — Гримор, слышишь?

Взбудораженный пришедшей ему в голову идеей, Тимур продолжал тормошить кузнеца, пока, наконец, тот не заревел дурниной, бужа всех вокруг.

— Да, не ори ты! — Тимур с взъерошенными волосами наседал на Гримора. — Ты же говорил вчера, что у нас вообще ничего не осталось. Так, ведь?! Часть работников со страху перед новым нападением разбежалась! Другие работают из под палки, все глядя по сторонам, куда бы сбежать... В добавок с рудой полная беда, — Гримор вроде проснулся окончательно и с дикой тоской в глазах сидел на невысокой скамье. — Старые запасы почти все вышли. Угля, пережженного из дерева, тоже не хватает..., — Тимур говорил быстро-быстро, то и дело сбиваясь с шепота на нормальный голос. — Словом, везде засада! Говорил ведь?!

Кузнец снова и снова кивал головой, словно подтверждая каждое произнесенное слово.

— Да, да, да! — чуть не со стоном отвечал он. — Ироды эти совсем доконали наш клан... Ничего, почитай не осталось, ни мастеров толковых, ни железа доброго, ни угля горючего, — Гримор окончательно проснулся и беспросветная тоска от осознания невозможности что-либо исправить вновь навалилась на него со страшной силой. — Все, Колин... Кончились, внучок, топоры... Кончились..., — глаза старика потухли словно лапочка на "сдохнувшем" фонарике. — Видно, прогневили мы чем-то подгорных богов, раз не пожалели они ни стариков, ни баб с малыми детками, — могучие, перевитые мышцами, руки старика бессильно повисли вдоль тела. — Все...

Он опустил голову и продолжал что-то тихо про себя бормотать пока, наконец, его крепко, до клацанья в зубах, не встряхнули.

— Нет, старик, нет! — Тимур, напротив, чувствовал себя словно находящаяся на боевом взводе мина; его хотелось куда-то бежать и что-то срочно делать. — Это еще не все! Топоры еще живы... Слушай меня! — он снова встряхнул кузнеца, встретившего его равнодушным взглядом. — Нападение мы отбили? Отбили! Сейчас со стеной, к нам эта мелочь больше не сунуться. А другие, пока идет война, заняты, — парень пытался убедить старика, что положение их еще далеко до ахового. — Чего там у нас еще нет? Не хватает рабочих рук, так? — старик машинально кивнул. — Значит, они будут! — решительно сказал, как отрезал он. — И помогут на в этом беженцы...

Пришедшая в голову Тимуру идея, "своими ногами" росла из его сна о прошлой жизни. Конечно из всего сна он запомнил лишь крошечный кусочек, но и его хватило, чтобы идея почти сразу же приобрела законченный вид... Ему снилось, как большая группа беженцев с Донбаса переходила российскую границу. На той, так запомнившейся ему картинке, словно на фото впечатались потерянные лица бредущих по грязи людей... "Бесконечная колонная темных сгорбленных фигурок — пожилых, молодых, женщин, мужчин, детей, почему-то названных врагами целой страны, медленно тянулась из-за холма. Вот показались голова колонны — двое, старушка, закутанная в рваный пуховый платок, и молодая женщина с ребенком на руках. Они шли, всякий раз с трудом вытаскивая ноги из тягучей и липкой холодной грязи, которая казалось совершенно не желала выпускать столь желанную теплую добычу. Головы их были опущены, словно то, что ждало впереди, никого из них уже не интересовало... Следом за ними шел еще не старый мужчина с рукой на перевязи. Другой рукой он поддерживал шатающуюся от усталости женщину, которая вряд ли бы одна смогла сделать хотя бы один шаг. Едва же дойдя до блок поста, где женщину кто-то в белом сразу же перехватил у него, мужчина круто развернулся и пошел обратно. Метров через двадцать он снял со спины висевший там словно короткое весло автомат и пристроил его на здоровой руке... ".

— Гримор, война же кругом! Ты понимаешь меня? Еще неделя и до жителей Вилкова дойдет, что все это так просто не закончиться..., — лоб старика прорезало несколько новых морщин. — Амине ее отец рассказывал, что гномы тоже двинут на Ольстер. А тут по прямой каких-то сто — сто пятьдесят лиг! Словом все городки и поселки в округе рано ли поздно все это затронет, — до кузнец, наконец-то, начинало доходить то, что хотел предложить Тимур. — Надо бросить по всему баронству клич, что клан Черного топора не участвует в войне и примет всех, кто хочет спрятаться! Пусть едут к нам со всем своим имуществом, припасами, животными, — он очертил руками круг около себя. — В подземном городе места до черта и мы с легкостью всех разместим... Мы поднимем всех нищих, бродячих торговцев, купчин и разбойников, которые за миску похлебки или пару железок станут нашим радио..., — иногда забываясь он начинал вставлять странные и непонятные для окружающих словечки. — Возле каждой околицы, каждого колодца они буду рассказывать тяжелые с леденящим душу подробностями истории о войне! И не надо ни кого обманывать, у нас же полно этого...

От избытка переполнявших его чувств он аж встал. Быстро жестикулируя Тимур снова и снова рассказывал о своей идее.

— ... Вот кто побежит из городков первым? Гримор? — тот все еще молчал, продолжая оценивать предложение. — Тот, кому есть что терять! Сначала верхушка, потом купцы, затем ремесленники. А вот их-то нам и надо! — продолжал Тимур, воодушевляясь от самим же нарисованной картины. — Понимаешь, старик?! Это же могут быть под сотню самых разных мастеров со своими семьями. Да, топоры, тогда станут...

Тут, вдруг, кузнец, резко вскинул голову.

— Что? Людишки станут частью клана? — для человека, с младых ногтей верившего в существование двух совершенно разных миров — мира гномов и мира людей, это был самый настоящий удар. — Ты что, Колин, помешался после полученной раны? — задыхающийся от возмущения старик тоже вскочил с места. — Мы старейший клан и никогда, ты слышишь, никогда люди не становились его..., — кузнец вдруг на какое-то мгновение замолк и тут же неуверенно и с неохотой продолжил. — Хотя... дед мне рассказывал об одном случае...

И Тимур не упустил своего.

— Вот! Видишь! Это же прекрасный шанс для нашего клана.. И почему их сразу надо принимать в клан? — тут парень сделал небольшой реверанс в сторону кузнеца. — Сначала их приютим, покажем как у нас тут хорошо, — Тимур хитро улыбнулся. — И пусть другие воюют, раз им так хочется! Пусть! А мы же пока отсидимся тихонько. Торговлей займемся... Стены вон еще повыше и потолще сделаем. Пару — тройку катапульт и стрелометов поставим на башни... А по поводу руды и угля не беспокойся! Прогуляюсь я завтра с утречка в горы и пошукаю там немного..

Гримор уже выглядел не таким упертым, как несколько минут назад. Видимо, сегодняшние реалии и нарисованные тут же завтрашние перспективы произвели на старого кузнеца такое впечатление, что он начал сдавать свои позиции. А возможно тут сыграло и другое. Слишком уж легко и естественно Тимур пообещал найти железную руду и горючий уголь... Гном в первое мгновение даже подумал, что ослышался. Но тут до него сразу же дошло, что этот странный юнец говорил совершенно серьезно о по истине священных для каждого гнома вещах.

— Хорошо, Колин, — старик , наконец-то, махнул рукой. — Думаю, приют им дать надо, а там уж как дело пойдет...

Буквально вырванное таким образом согласие на прием на территорию клана беженцев Тимур начал реализовывать уже в это же утро.

Едва взошло солнце и палатки еще оставшихся наемных работников стали различимы, как парень уже находился возле них с сонным Кромом.

— Ты же с ними много возился в последнее время? Так? — немилосердно зевавший здоровяк, как обычно напяливший на себя кучу всевозможного "боевого" железа, кивнул головой. — Тогда, смотри... мне нужны самые пронырливые из всей этой банды, — гном смотрел на него не понимающе. — Ну, самые хитрые, короче, кто меньше всех работает! — взгляд Крома вроде чуть просветлел; он, действительно, заприметил пару-тройку таких работников. — Вспомнил?! Ну, давай и тащи их сюда!

Тот, понимая все буквально, действительно, через пять или шесть минут притащил к Тимуру двоих щуплых мужичков за шкирку, и одного притворно стонущего парня своим ходом.

— Эти вот, вообще, не работали, а за похлебкой первые бежали, — он скинул на землю двоих. — Этот же болтает постоянно.

Тимур внимательно оглядел всех троих — без всякого сомнения, будущих своих вербовщиков. Он решил ничего нового не придумывать с ними и просто применить одну интересную социальную технологию из своего времени.

— Денег хотите? — сразу же, в лоб, задал он очень нетривиальный вопрос. — Денег, говорю надо? — двое пройдох тут же закивали головами, что-то сообразив; третий присоединился к ним через мгновение. — Хорошо... Это очень хорошо. Вижу люди вы серьезные, — Тимур немного поиграл у них на нервах, продолжая тянуть время. — Не буду вас обманывать, у меня для вас троих есть отличное предложение, — те снова закивали головами, словно что-то предвкушая. — Только для таких отличных парней, умеющих крутиться... Не то что остальные, — троица чуть расслабилась, не ожидая таких слов; если честно, не ожидали они и такой хитрой лести. — Мне нужны ремесленники, много ремесленников, — один из троицы сразу же хитро заулыбался. — Это не должны быть рабы, ясно! — тот тут же скривился. Словно надкусил кислое яблоко. — ремесленники самые разные. Кузнецы, жестянщики, бортники, сапожники.. Любые! С детьми, с семьями, старые, хромые. Повторяю, любые!

Тимур тут же при них запустил руку в небольшой мешок на своем поясе , содержимое которого тут же негромко звякнуло, и вытащил небольшой золотой кругляш. Желтый блестящий кусочек металла (не зря же Тимур его вчера около полу часа яростно полировал каким-то тряпьем) сверкнул в лучах восходящего солнца и этот блеск отразился в глазах всех троих.

— Плачу такую монету за каждых трех мастеров. Если они будут с семьями и со своим скарбом, прибавлю еще одну, а может и две. Это смотря какие семьи... Приводите их, присылайте. Главное, чтобы они говорили, кто их послал сюда, — Тимур внутренне скривился, чувствуя себя настоящим работорговцем; хотя тут же он напомнил себе, что все это он делает во имя, в сущности, неплохих вещей. — Сейчас началась война и, думаю, заработать вы сможете много! — снова он помахал золотой морковкой перед троими. — Кстати, чем раньше вы отправитесь, тем больше можно заработать. И у вас еще будут конкуренты!

Те несколько секунд стояли на месте, смотря то на него, то на мешочек на его поясе, то друг на друга. Потом, вдруг двое первых резко сорвались с места и как метеоры рванули к воротам. Третий соображал чуть дольше. Он проводил их глазами и только потом побежал к своему шалашу, из которого тут же выскочил с небольшой котомкой.

— Ого-го! Нормально, так рванули! — Тимур сильно впечатлился эффектом своих слов. — Значит, надо бы еще парочку отправить.

Однако найти из оставшихся примерно тридцати с хвостиком работников таких же пройдох больше не удалось. В крепости остались самые настоящие работяги, которые тянули свою лямку от рассвета и до заката... Тогда Тимур решил сделать заход с другой стороны.

— Слушайте меня! — Кром, как раз, готовился вести их, эту свою бригаду, на заготовку леса для кузниц. — Все ли довольны здесь? Кормежка? Обращение? — народ выглядел сыто, хотя и довольно испуганно. — Нет ли вам здесь от гномов притеснения или обиды? — люди продолжали молчать, хотя некоторые робко отрицательно мотали головами. Сказать вам хочу, что никто вас против своей воли здесь держать не будет. Все вы вольны уйти по домам прямо сейчас! Вон ворота! С каждым я сразу же рассчитаюсь за работу, — народ немного заволновался. — Только знайте! Там, за стенами больше нет привычного вам мира! Там не будет спокойной жизни! За стенами идет война! На Ольстер и баронство идет шаморская орда... Вы хотите туда? В разорение, холод и голод?! — он словно заправский агитатор яростно жестикулировал. — Подумайте и вспомните о своих семьях! Пожалейте своих малых деток! — он махнул рукой на стену. — Посмотрите какие здесь мощные стены. В подземного городе много пещер. Когда придет холод каждая семья сможет там спрятаться... У нас много припасов и хватит на всех!

Тут один мужик, заросший черным волосом как медведь, крикнул из толпы.

— Господин, господин, — Тимур повернулся к нему. — Семейка моя в Вилькове осталась. Думая я денежку здесь заработать им на пропитание... Разрешите, моих привести! Жинку, да двух дочек! — Тимур тут же мысленно потер ладони; его план и здесь вроде начал срабатывать. — Разрешите, господин! Я отработаю! Все отрабатываю...

Парень сразу же ответил.

— Всем нашим работникам клан дозволяет приводить в крепость свои семьи. Слушайте внимательно и передайте другим! Клан Черных топоров открыт для всех честных людей, которые знают как держать в своих руках топор, молот или лопату. Мы всем рады! Приходите сами, приводите свои семьи, зовите своих родственников!

Словом, Тимуру только через пару часов удалось приступить к своему главному на сегодня занятию, от результатов которого зависела дальнейшая судьба всего клана.

Словом, Тимуру только через пару часов удалось приступить к своему главному на сегодня занятию, от результатов которого зависела дальнейшая судьба всего клана...

— Открывать, мастер Колин? — Тимура окликнул задорный голос с надворотной башни. — Сейчас, сделаем, — в это же мгновение массивная железная решетка, наглухо перекрывавшая выход из крепости, начала ползти вверх.

Тимур, голова которого была забита предстоящим лазаньем по горам, даже голову не поднял. Он спокойно ждал , пока решетка освободит проход. Все это время парень в полголоса бормотал, размышляя таким образом о предстоявших поисках. Вообще, эта привычка к нему как-то незаметно приклеилась, а в последнее время он, вообще, стал ловить себя на том, что устраивал сам с собой целые беседы.

— Проклятье... кровь из носу руда нужна..., — до наблюдателей на башне доносились лишь обрывки слов, часто совершенно им непонятных, что еще больше подогревало и без того пристальное внимание со стороны гномов и людей. — Вот тебе и лозоходство...Мать ... лженаука... И что, работает ведь! Ладно, хрен с ними... главное, сосредоточиться...

Со стороны это, действительно, смотрелось очень и очень подозрительно и вызывало опасливый шепот...

— Ты дурень! — буром пер на второго один из гномов на надворотной башне. — Да, любой знает, что среди гномов не может быть магов! Наши предки чем-то прогневали подгорных богов и они лишили нас этого.

Второй бородач и не думал уступать, яростно тыкая пальцем в сторону уходящего Тимура.

— Я дурень?! Сам ты, ходячая отрыжка подгорного тролля! Клянусь своей бородой, — при этих словах он не произвольно схватился тщательно расчесанную бороду — предмет своей гордости. — Мастер Колин самый настоящий маг! Ты видел, что у него было сейчас в руках? А? Какая к троллям веточка? Это же настоящий торнхил, как в книге памяти! — гном не на шутку завелся, своим пузом толкая своего оппонента. — Ведь сказано же, что только торнхил в руках истинного избранника подгорных богов поможет видеть сквозь камень...

Но всего этого Тимур не слышал, он в это время бодро вышагивал по направлению к облюбованному ранее ущелью, которое у местных пользовалось нехорошей известностью.

— Посмотрим... посмотрим..., — негромко бормотал парень, подходя к краю ущелью и всматриваясь вниз. — Что-то пустовато тут. Ни растений, ни букашек-таракашек... Пусто... Ладно, хватит болтать.

Тимур взял ивовую рогульку и попробовал, как делал это раньше, очистить сознание. Именно так искать что-то потерянное и учил его в свое время дедушка, единственный в целой области доморощенный специалист по нетрадиционному поиску воды.

— Черт! Не получается, — что-то мешало ему расслабиться. — Бл-ть! Булыжники какие-то..., — Тимур чуть не поскользнулся на очередном гладком камне. — А это еще что такое?— он вдруг уловил какой-то странный запах. — Как пахнет-то приятно... У-у! Свежестью какой-то..., — он спускался в ущелье все ниже и ниже. — Как бы здесь чем не надышаться, — вдруг Тимуру пришла в голову малоприятная мысль. — Не зря же никто не хотел сюда идти... Но черт, как же приятно пахнет! Просто ужас, как приятно! Вот же, бл-ть!

Нога парня вдруг совершено неожиданно погрузилась во что-то мягкое, хотя он поверхность здесь выглядела совершенно твердой. Его сапог почти по щиколотку погрузился в какую-то черную жижу, которая чавкала с характерным звуком.

19

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

НЕФТЬ... Как много в этом слове будоражащего! Едва Тимур понял на какую эту черную маслянисто тяжелую жидкость он смотрит, как в его голове тут же всколыхнулись десятки ярких образов! Это мощные бьющие в небо черные столбы гейзеров, орущие от радости и перемазанные с головы до ног бурильщики, здоровенные дуры ровно идущих по морю стометровых танкеров, постоянно качающие словно невиданные ранее доисторические животные установки по добыче нефти...

Но это были всего лишь образы и ассоциации. А что реально за ними стояло? Какие конкретные знания они вытаскивали за собой из глубин памяти парня? Как выяснилось, знал Тимур не так уж и мало... Из школьного курса истории он более или менее представлял, из чего состоит нефть и как она вообще образовалась. В свое время мельком просмотренная информация из википедии о нефтяных месторождениях еще больше дополнила эти его теоретические знания о "черном" золоте. Практические же знания Тимура о нефти и ее производных, как это ни прискорбно, базировались на картинке из низкопробных боевиков всех мастей. Особенно в этом отличались пара — тройка российских боевиков о периоде чеченской войны, где "плохие" и "хорошие" на экране добывали, "варили" и взрывали нефть и самодельный бензин.

Отдельно выступали просмотренные парнем голливудские блокбастеры о раннем средневековье, где в кровопролитных морских сражениях целые флоты с тысячами людей сгорали как свечи после применения страшного оружия — греческого огня.

... Тимур присел перед небольшим черным озером и осторожно коснулся (о, Боже) пальцем неподвижной поверхности водоема. На коже сразу же осталась маслянистая холодная пленка.

— И что теперь? "Варить"? — задумался он, начиная прокручивать намечающиеся варианты дальнейшего развития событий. — Бочка нужна здоровая ... литров на сто... Гримора нужно напрячь. Б-ть! Железо опять нужно!

С тяжелым вздохом парень поднялся и, ухватив ту самую "волшебную" веточку — рогульку, поплелся из этого "проклятого у гномов" ущелья к видневшимся вдали скалам. Хотел он этого или не хотел, но поиск следовало продолжать.

... На этот раз нужное для работы с лозой состояние Тимур нащупал почти сразу. Едва он попробовал расслабиться и почувствовать свои кисти рук, как кончики его пальцев привычно начало покалывать. Еще через несколько минут покалывание стало усиливаться, наливая ладони обжигающим теплом.

— О... Кажется пошла..., — расфокусированные глаза зацепили невесомую веточку, которая странным образом дернулась один раз, а потом еще раз. — Идет...

Не теряя концентрации, Тимур продолжал представлять металл, точнее самую суть металла — что-то тяжелое, плотное, массивное, жесткое... В какой-то момент он даже почувствовал металлический привкус во рту.

— Пошла, родимая, пошла, — тоненькая веточка живой птахой забилась в его руках. — Есть что-то, точно есть..., — парень смотрел прямо перед собой, стараясь не опускать глаза на каменистую поверхность тропы, из боязни сбить концентрацию. — Проклятье! — вдруг вырывается у него, когда под ногу что-то попадает и Тимур валиться с ног и только каким-то чудом не впечатывается в странный камень. — Еще бы немного и ...

Он со злобой пнул каменюгу, которая с силой ударилась о выступающий скальной зуб в паре метров и отлетела назад.

— Это еще что за хрень? — парень не поленился нагнуться и поднял с земли этот злополучный булыжник, который с одного бока потерял свою ровную темную окраску и блестел серебром. — Серебро, что ли? Ого-го! — небольшой в виду булыжник, буквально малыш, оказался довольно увесистым. — Не может быть..., — его пальцы нащупали с того же бока солидную вмятину, которая образовалась не иначе как от того пинка. — Черт! — с трудом веря своим глазам Тимур вновь со всей силы кинул камень о ту же самую скалу и тут же подобрал булыжник обратно. — Точно..., — серебристая вмятина была уже с другого бока. — Самородное железо!

Тимур сжимал в руках тяжелый камень и судорожно пытался вспомнить кое-что из своего далекого детства, когда к ним приезжал с Урала младший брат матери — "матерый" геолог. Этот самый здоровенный мужик, ростом под потолок, всю свою молодость колесивший по необъятным просторам нашей родины в поисках минералов и руд, тогда много чего интересного рассказывал своему "племяшу", который, уютно устроившись у него на коленях, слушал с открытым ртом о непроходимых лесах, комарах размером с небольшой помидор, низвергающемся с высоту сверкающем водопаде, темных и запутанных пещерах и т. д.

Вот и сейчас, поглаживая каменюгу, парень пытался вспомнить одну из баек своего дяди, в которой он рассказывал о шутке над прикрепленным к нему молодым практикантом-всезнайкой... "Да, от соски его материнской оторвал только что. Первый, бля, курс! — с деланным возмущением вещал геолог, обращаясь больше к сестре, возящейся на кухне, чем к племяннику на коленях. — Учит он меня начал в первый же день... Так мол не делается, и так мол не идется... Сосунок! Походил бы с мое по тайге, да ножками бы, ножками ... до кровавых мозолей, — дядя никак не мог успокоиться. — Пальчиком он мне там еще грозил! Мол, почетное звание геолога позорю... Короче, проучил я его в той экспедиции. Лен, ты слышишь что-ли? А то я тут распинаюсь, а она..., — в ответ сразу же донесся успокаивающий голос сестры. — Было там у нас одно местечко приметное. Останавливались мы там всякий раз, как этим ущельем шли. А там под ногами булдыганов разных темно-бурых полно! Словно усыпано ими все! Ха-ха-ха! Каменюки это были непростые... Вдаришь по нему бывало, а весь излом серебриться. Слышь, сеструха? Говорю, на серебро смахивает, — та снова что-то прогудела в ответ, а успокоенный брат продолжал. — Короче, показал я этому дурню камни. Говорю, мол, тайна эта теперь наша! Озолотимся, студент! Все девки твоими будут! А этот сосунок краской как дурной налился и побежал нашего радиста тормошить, чтобы на большую землю срочную депешу отправить. — геолог, видимо вспоминая эту картину и реакцию своего начальства, заржал во весь голос. — Ха-ха-ха! Так-то вот. Ха-ха-ха-ха! Самородное железо, принял за серебряную руду! Ха-ха-ха-ха! Баран! — мужик, отсмеявшись, повернулся к племяннику. — Хотя, знаешь, племяш, знатная все-таки это штука! Говорили, что из этого железа такие ножи знатные штамповали на одной зоне, что закачаешься... Эх! — он взлохматил вихры заслушавшегося пацана. — Чего я тебе это все рассказываю...".

Все это промелькнуло у Тимура в голове, пока он медленно бродил по этой части холма, пиная жестким носком сапога выступающие камни. К его удивлению, почти все вырванных из земли и катящиеся булыжники, оказывались именно тем, что он так искал — железом крайне высоко качества, которое можно уже в этот момент пускать в обработку.

— Вот, значит-ца, что ветка-то дергалась как бешеная, — бормотал парень ковыряя в земле какую-то ямку. — Бог-мой!..., — зашептал Тимур, когда после его носка в земле показалась серебристая полоска. — Да здесь их видимо — невидимо! Ха-ха-ха-ха! Как бы Гримор кони не двинул от такого богатства!

Парень накидал пару мелких камней и направился обратно. Теперь следовало думать, как заставить гномов сделать хотя бы шаг в эту часть гор...

— Одним десятком сюда нечего и соваться, — размышлял Тимур, медленно спускаясь вниз. — Высоко. Повозку сюда не затащить... На тачке не сподручно будет, — здесь петляли какие-то козьи тропки, по которым и человек-то шел с трудом, а о вьючном животном и говорить не стоило. — Значит, где-то человек сорок надо, чтобы руда потихоньку вниз пошла... А ведь еще есть порох, цемент, известь... Черт, это сколько же мне морд новых надо! Охренеть!

Он даже начал прикидывать, какие нужно пошить рюкзаки для переноски самородного железа и кувшинов с нефтью, как его устремленный вдаль взгляд за что-то зацепился. Парень резко остановился, словно наткнулся на стену.

— Бля! — тихо вырвалось у него, едва он разглядел, что это было. — Да, что это еще за переселение народов?

Со скалы, которая солидным пиком возвышалась над прилегающей местностью, был прекрасно виден длинный, вытянувшийся в извивающуюся между скальными валунами змею, обоз. Если бы не видневшиеся компактной группой высокие походные повозки гномов посреди крестьянских телег, то обоз можно было смело принимать за один из тех караванов, которые последние две недели с завидной регулярностью курсировали от соседних городков к клановому поселку.

— Откуда здесь гномы? Черт! — холодный пот мгновенно прошиб Тимура, когда ему в голову закралась предательская мысль. — Кровольд...

Сумка с собранными для показа кузнецам валунами вылетела с его рук в одну сторону, а сам он рвану в другую. Коренастый тяжелый гном словно каменный валун несся с горы, с каждый новым прыжком таща за собой новые и новые булыжники.

Обратная дорога, на которую еще утром он затратил около двух часов, сейчас заняла не более полу часа. По крайней мере, когда парень с трудом хватая воздух ртом, впечатался в ворота головой у него вертелась только эта мысль.

— Чего спим? Уроды! Поднимай всех! — хрипел Тимур, приходя в бешенство от того, что ворота были приоткрыты. — Запереть все к черту! У-у-у!

С верху показалось недоуменное лицо молодого гнома, который с некоторым испугом смотрел на орущего возле дубовых створок главу.

— Чего вылупился? Где второй? — рядом с первым стражником показалось и второе тело, на лице которого было написано не меньшее удивление. — Почему ворота не заперты? Ослепли что ли? Глаза разуйте?! — Тимур красный от бешенства резко тыкал пальцем в сторону мерно катящихся повозок, на которых уже можно было различить и лица возниц. — Ур-р-роды!

Вдруг на его плечо легла прохладная ладошка и, казалось, сейчас от пылающей краснотой кожи Тимура пойдет обжигающий пар. Он сразу же поперхнулся, подавившись очередным криком.

— Это же отец, — раздался возле его уха знакомый голосок. — Точно отец! — из-за плеча парня вышла встревоженная Амина, которая пристально вглядывалась в приближающуюся первой высокую словно небольшой домик крытую повозку. — А где знак клана?

Внимательный взгляд дочери сразу же заметил отсутствие на головной повозке изображений клановых символов... Такого просто априори не должно было быть! Клановые символы для гномов были сродни гордому орлу римских легионов, которые сопровождали каждый выход главы клана. А тут, судя по всему, было что-то грандиозное...

— Папа, папа! — женская фигурка (пусть и несколько тяжеловесная по человеческим меркам, но все же по женски изящная и грациозная) метнулась к тяжело перевалившему через борт повозки гному. — Что случилось?

Караван, не доходя до ворот уже не подземного города а самой настоящей крепости, разделился на два рукава. Один, состоящий из обыкновенных латанных — пере латанных крестьянских телег с мешками, корзинами и ... даже сеном, не остановился и, как обычно, направился к воротам, где и проходила приемка груза. Второй рукав, включавший в себя большие, эдакие дома на колесах, крытые повозки и даже со стороны поражавшие своей монументальностью, остановился примерно в полусотне метров от ворот.

— Что с тобой? — Тимур прибавил ход, слыша всхлипывающий голос гномы.

Тревожное чувство, которое едва зашевелилось у него в груди при виде остановившихся повозок, в эти мгновения выросло до гигантских размеров.

— Бог мой, — непроизвольно ахнул Тимур, едва смог разглядеть гнома, обнимавшего дочь.

Куда делся тот моложавый, еще крепкий старик, который одним своим видом внушал почтение? Где гордый разворот плеч, уверенный цепкий взгляд человека, который предпочитал на любой удар отвечать ударом? Тимур с ужасом на глубокого древнего и абсолютно седого старика. Те едва наметившиеся морщины, которые он заметил на его лице в прошлый раз, сейчас превратились в глубокие рвы. Однако, парня поразило даже не это без сомнения волшебное превращение, а другое... Отец Амины выглядел так, словно только что побывал в тяжелой сече.

— Папа, как же так..., как же так..., — причитала она, проводя ладошками по окровавленным повязкам на руках и груди. — Папа..., — пальцы коснулись и запекшейся раны на самой макушке головы. — Как же так...

Чуть в стороне останавливались и другие повозки этого гномьего каравана, из которых выходили и другие гномы. Они также были изранены. На доспехах были заметны вмятины, лезвия секир украшали зазубрины и сколы... И ни на одной повозке не было символа клана!

— Постой, не скули, — старик произнес после особо жалостливого причитания гномы. — Мы теперь изгои, дочка. — старик старался держать марку, но было заметно, что эти слова ему давались очень тяжело. — Да... Для клана Железного молота мы все умерли...

Лицо Амины стало напоминать восковую маску своей неподвижной серостью.

— Как это произошло? — тихо-тихо одними губами спросила она.

Старик несколько минут молчал. Его рука в этот момент, словно живя своей жизнью, рыскала по рукоятке кинжала.

— На сборе нашего клана были посланцы владыки. С ним пришли и двое хранителей. Меня как главу клана и наших старейшин призвали собирать ополчение и вставать под руку владыки Кровольда. Хранители сказали, что грядет великая война и в ней гномы должны быть одним целым..., — гном опустил голову, словно она была неподъемной, и сразу же ее снова вскинул. — Я им отказал, доча, — скрипнул зубами старик. — Я сказал, что на этой войне гномам не за что умирать. Почти все старейшины меня поддержали, — старик рассказывал, а глаза его наливались бессильной злобой. — Когда же они ушли, в наших запасах на зиму я наше это..., — из-за пазухи гном вытащил небольшой сверток, в котором уютно устроившись, лежала горстка черных семян. — Семена черного цветка... Я тогда тебе не поверил, Амина. Прости меня, старого дурака! Я просто не мог поверить в то, что одни гномы снова смогут убивать других гномов..., — он после недолгого молчания продолжил. — Оказалось, что посланец вместе с хранителями уже потом встретились с некоторыми из старейшин и на встрече обвинили меня потери чести. По их словам, я не чту подгорных богов раз отверг повеление того, кто избран ими и восседает на троне подгорных владык... Они пришли ночью ... С ними были и гномы из нашего клана, — с презрением в голосе рассказывал старик. — Когда меня схватили, то я пытался рассказать, что это они травили рыжебородых и хотели отравить нас семенами черного цветка. Но, куда там? Меня никто и слушать не хотел... Хранители визжали, как безумцы, что я святотатец, раз посмел даже подумать о таком, — и Тимур и Амина слушали его буквально раскрыв рот. — Там же со мной чуть и не расправились. И если бы не мои друзья, — он благодарно кивнул в сторону стоявших рядом кряжистых гномов с громадными бурыми от крови молотами. — То я бы уже с вами и не разговаривал... После этого я и верные мне гномы сумели с боем вырваться из нашего дома, а уже на следующий день мы узнали, что стали изгоями... Подгорные боги, что твориться в нашем мире? — его ноги подломились и он начал заваливаться в бок и упал бы если бы, Тимур его не подхватил его. — Пусти, — старик все же устоял на ногах. — Я еще могу стоять на этой земле на своих ногах.

Гном, покачиваясь, вновь зашарил на своем поясе. Вытащив матово — черный клинок из ножен, бывший глава протянул его Тимуру.

— Это клинок из черной гномьей стали. По преданию им владел последний законный владыка подгорного трона, — его колено снова подломилось и в этот раз он уже опустился сам, встал на одно колено. — Я Тимбол влады..., — поправился он сразу же, но с каким же тяжелым чувством он произносил эти слова. — Бывший владыка клана Железного молота прошу у тебя владыка клана Черного топора покровительства ...

Едва начали звучать эти слова, как остальные гномы, стоявшие рядом, тоже стали один за другим опускаться на колено. Здоровые с огромными ручищами гномы-воины, габаритами более скромные гномы мастера, полногрудые их жены и испуганные детки — все опускались на одно колено.

— Владыка Колин, нас осталось всего лишь двадцать семь взрослых гномов, включая неполный десяток из моей личной гвардии, и пятнадцать детей. Перед тобой стоят хорошие войны, которые не предадут и пойдут за тебя на смерть, искусные мастера, творящие из металла вещи, достойные королей... Прими нас под свою руку, — тяжелый клинок чуть подрагивал в его руки.

И тут к ним присоединилась еще одна фигура. Рядом со своим отцом на землю опустилась и Амина, которую Тимур уже давно освободил от "крепости".

— ... Э..., — Тимур стоял и ничего не мог сказать им. — Э..., — прямо перед ним лежало решение всех его, по крайней мере, нынешних проблем, а он ни как не мог сформулировать свой ответ. — Я...

20

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум

Шаморские войска ворвались в пределы Ольстера бурным потоком, без всяких усилий смяв немногочисленные приграничные гарнизоны и кордоны. Словно смахнув со стола мелкие крошки, многочисленные отряды легкой конницы рассеивали пограничные заставы, а следовавшие за ними полки тяжеловооруженных "бессмертных" пехотинцев уже основательно втаптывали все, что осталось за первыми.

С первых же дней вторжения стало абсолютно ясно, что это не был обыкновенный набег на спорные земли с целью нажать на своего соседа, высказав таким образом еще раз просьбы поделиться частью своей территории. Размах задействованных войск, основательность, с которой войска шаморцев располагались в захваченных крепостях и городах на границе, говорил о том, что султан решил окончательно разрешить давнюю вражду с Ольстером.

Войска султана уже второю неделю медленно, шаг за шагом, вгрызались в территорию королевства, отхватывая от соперника все новые и новые куски. В каждом из взятых городов сразу же появлялся гарнизон и новый правитель города начинал устанавливать законы Шамора.

Несмотря на потерю части своей территории король Роланд совсем не спешим на встречу со своим обидчиком. Ударный кулак из его тяжелой и тщательно лелеемой им конницы кружил вокруг столицы королевства, собирая все новые и новые войска. Он чего-то ждал... А тем временем, значительную часть Ольстера наводнили многочисленные банды мародеров, разбойников, фуражиров Шамора, которые пользуясь слабостью королевской властью, грабили и вырезали целые поселки и небольшие городки...

... Всадники остановились перед обугленным с торчавшими во все сторону куски когда-то толстых веток, деревом, на котором словно на поминальном дубе висели окровавленные тела. Большие, маленькие, толстые и худые... обнаженные люди со висевшими из вспоротых животов внутренностями медленно качались на ветру страшными украшениями, разнося по воздуху страшный тяжелый запах паленого человеческого мяса.

— Это уже третье село, — тихо проговорил один из всадников, крепче сжимая в руке пику. — Это же настоящие звери... Они не щадят никого.

Однако, словно в опровержение этого, со стороны уже прогоревших изб показалась чья-то фигурка. Среди еще коптящего черным дымом дерева медленно вышагивал едва заметный человечек. Он шел не торопясь, с остановками, словно прогуливался по чудесному летнему лесу и любовался его красотами.

— Там кто-то есть, господин! — пробиравшегося через обгоревшие развалины человека заметили. — Всем приготовиться! — передовой отряд сразу же сгруппировался вокруг одного из всадников, закрывая его телами от возможной угрозы. — Торим, проверь, кто это. Если что, сразу ложись. Мы накроем его стрелами!

От группы отделился невысокий солдат и, спрыгнув с серого жеребца, пошел навстречу незнакомцу.

Торим, тянувший в гвардии уже второй срок, до рези в глазах всматривался сквозь удушающую дымовую завесы, которая словно белая монолитная стена закрыла собой от остального мира разрушенную деревню. Выставив перед собой меч, он делал шаг за шагом, шаг за шагом. Напряженные мышцы были готовы взрывом разогнуться, при малейшей угрозе, и нанести удар по нападавшему. Однако, на него никто не нападал...

Силуэт видневшийся в дыму становился все больше.

— Господин, кажется это ребенок? — прокричал он в сторону. — Точно, это ребенок!

Тонкая фигурка девочки-подростка, угловатое тело которой было едва прикрыто серой мешковиной, шла прямо на него. Он внимательно смотрел на нее и от увиденного начал бить дрожь. Рукоятка меча, еще мгновение назад крепко сидевшая в руке, стала влажной от холодного пота, а сам клином вдруг стал неимоверно тяжелым... Подросток, бывший от гвардейца в каком-то десятке шагов, босыми ногами вышагивал прямо по едва подернутым пеплом углям так, словно под его ногами была прохладная почва. Грязные тоненькие ступни вдавливали обгоревшее дерево в почву, оставляя узкие следы за собой.

— Как же ты идешь? — он смотрел то на пышущее жаром угли рядом с собой то на ее ноги, с хрустом давящие дерево. — Как... О благие боги!

Белесая дымка словно расступилась. Девочка услышала его.

— Боги..., — Торим непроизвольно сделал шаг назад. — Боги..., — к горлу подступил твердый комок, мешавший говорить.

Подросток вытянула в его сторону одну руку с зажатой в ней бесхитростной деревенской куклой — мотанкой, а потом потянулась в его сторону и второй рукой, которой до этого словно прикрывала лицо.

— Господин, господин! — хрипло прошептал, а потом закричал Торим. — Сюда, быстрее сюда! — ребенок, стоя в паре шагов от гвардейца, смотрел прямо на него пустыми черно-бурыми глазницами. — Быстрее!

Девочка при звуки громкого мужского голоса резко дернулась словно тоненькая ива от сильного порыва ветра и попыталась повернуться, но Торим схватил ее.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — дико, пронзительно, закричала девочка, начиная отчаянно вырываться из рук гвардейца. — А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! — темная, почти бурая от крови и копоти ее кукла от резких дерганий размоталась и в ее ручке осталась лишь деревянный шарик — голова игрушки. — А-а-а-а-а-а!

Он с трудом держал ее. В какой-то момент он словно оглох от дикого визга и ему стало казаться, что девочка лишь молча открывает рот будто вытащенная на берег рыба.

— Не кричи, не кричи,— шептал он, крепко держа ее. — Ты среди своих... Не кричи. Все, все! Успокойся!

Та ничего не слышала и словно безумная продолжала рваться из его рук.

Успокоилась она лишь после того, как кто-то из подошедших всадников не накинул на нее свой шерстяной плащ, который укутал ее с головой. После этого скорчившегося как беспомощный щенок ребенка выхватила из рук гвардейца высокая женщина в замотанном на голове платком, из под которого сверкали лишь ее черные глаза. Она крепко прижала ее к своей груди и мягким грудным голосом начала что-то тихо приговаривать.

— Проверить здесь все! — проводив тяжелым взглядом женщину из союзного отряда кочевников, Фален спрыгнул с жеребца. — Может еще кто остался..., — добавил он уже, когда спешившиеся всадники уже бросились выполнять его приказ.

Сам же он, отдав поводья, тоже пошел по хрустящим углям вперед.

— Господин, вы ни чего не замечаете? — рядом с ним шагал, внимательно смотря под ноги, капрал. — Нет? — граф разглядывал обгоревшие куски дерева, остатки примятой соломы, конский навоз, но ничего особенно не замечал. — Господин, здесь вообще не осталось железа! Село-то богатое, торговое, — он провел рукой небольшой полукруг. — Здесь одним дворов под пол тысячи. А рядом торговый тракт, ведущий к Шамору... И ни одного кусочка железа. Ни сломанного топора, ни обломка ножа, ни мятой медной пряжки! — капрал несколько раз провел ногой по кучам углей, разгребая их. — Даже глиняной посуды нет. Уж, черепки-то от негодных плошек должны быть.

Молодой аристократ, действительно, под ногами видел лишь угли, землю и навоз и больше ничего.

— Здесь были настоящие падальщики, вычищавшие все под гребенку... Крестьянскую глиняную посуду, рваные тряпки, — негромко говорил капрал, настороженно поглядывая по сторонам. — Шаморские бессмертные такого не делают.

Фален его почти не слушал. В этот момент перед его глазами стояло словно наяву окровавленное смертельно бледное лицо девочки, губы которой были искривлены в беззвучном крике.

— Мне все равно, кто это! — вдруг повернулся он к капралу с бешеным шипением. — Бессмертные, не бессмертные... или кто-то еще... Кусок стали воткнутый в поганое брюхо ни кто не сможет пережить!

Тут из глубины села показался силуэт бегущего человека, размахивающего руками.

— Господин! Господин! — сразу же до них донесся его крик. — Скорее сюда! Мы нашли жителей! — Фален и капрал сорвались с места и не разбирая дороги, побежали через еще тлеющие развалины. — Они здесь!

Уже при подходе к обрушившимся остаткам когда-то высокого амбара им в лицо ударил тяжелый запах жареной плоти. Это был удушливый, пробирающийся через нос в самое нутро человека запах, мгновенно будящий ужасные образы.

— Здесь... господин, — один из гвардейцев, встречавший их у почти прогоревшей постройки, совсем еще пацан тут же согнулся и начал извергать из себя буро — зеленую вонючую жидкость.

Граф не обратил на блюющего никакого внимания. Его взгляд был прикован совершенно к другому. В это мгновение его можно было смело спутать с самым натуральным восставшим из могилы мертвецом, которые согласно древним легендам наводили ужас на целые царства... Неподвижный, словно застывший взгляд, жесткие грани серых морщин, сжатые до посинения кулаки.

— Сколько же их здесь? — с трудом выдавил из себя капрал.

Обрушившиеся бревна амбара возвышались невысокой горелой стеной примерно в половину человеческого роста, из-за которой виднелись обугленные до черной корки человеческие тела. Это была спрессованная в единый и страшный монолит масса, из которой лишь угадывались человеческие тела — взрослых, детей.

— Господин?! — прохрипел смертельно бледный капрал, проводя пальцами по глубоким царапинам в закопченных бревнах. — Их же ... живыми жгли, — кончики его задубевших пальцев натыкались на обломанные кусочки ногтей. — Живыми...

Эти четкие глубокие борозды словно следы когтей диких зверей тянулись по всей части сохранившейся стены. Фален смотрел на эти борозды так, словно они его притягивали, словно за каждой из этих черточек слышался тяжелый дикий вопль сжигаемого заживо человека, словно за ним стоял страшный хруст ломаемых костей и горящей плоти.

Не в силах больше смотреть на это, граф резко развернулся и пошел прочь из этой части пожарища. Рука его прочно обхватила рукоять меча и явно не собралась больше покидать свое место.

— Атей, — капрал шел седом за ним. — Все в седло! Мы выступаем сейчас же! — ни сколько не сомневаясь что его приказание будет выполнено, Фален одним махом вскочил в седло. — Бегом! Бегом!

Кочевники, все четыре сотни с небольшим, которые уже давно в нетерпении поглаживали свои колчаны с диковинными наконечниками из черной стали, молча смотрели на представителя своего нового повелителя — короля Роланда. Правитель Ольстера предоставил их клану убежище, дал им и их семьям крышу над головой и пищу, и теперь призвал их выплатить свой долг. Угрюмые, в тяжелых войлочных дохах с нашитыми на них толстыми кожаными вставками, кочевники неподвижно сидело верхом на низкорослых, ни чета битюгам гвардейцев, лошадках и казалась застывшими статуями. Однако, горевший в их глаза жажда крови говорила совершенно о другом...

— Вождь, — к графу, в нетерпении наблюдавшему за сбором его гвардейцев, медленно подошел один из всадником — крупный мужчина, полуобнаженный торс и лицо которого были густо украшены странной угловатой татуировкой. — Я, Тальгар Волчий Клык, — он гулко стукнул себя по выпуклой груди, центр которой защищал лишь круглый массивный кожаный кругляшь. — Теперь враги нашего повелителя станут и врагами нашего клана. Такой падали не место на этой земле! Даже Коли Отверженный, низвергнутый Великим Потрясателем неба за клятвопреступление, не совершал такого! И, я Тальгар Волчий Клык, говорю тебе, вождь, что ни я ни мои войны не успокоятся, пока те, кто совершил такое, ходят по этой земле, — он резко повернулся к своим людям и спросил. — Братья?!

— Хейя! — почти сразу же раздался единый, напоминающий звериный, вопль. — Хейя!

— Господин, вы слышите меня? — ноги Фалена в этот момент коснулся капрал, еще не севший в седло. — Вы совершаете ошибку, — граф в недоумении смотрел на него. — Его величество же приказал ждать его сигнала и до этого момента только наблюдать... Господин, мы не должны трогать этих мародеров! — капрал с тревогой следил за лицом аристократа, которое медленно наливалось бешенством; по всей видимости граф едва сдерживался, чтобы не зарубить своего подчиненного. — Господин, опомнитесь! Король же убьет вас за это!

Он капрал не укрылась презрительная ухмылка, мелькнувшая на лице предводителя кочевников.

— Мы должны следовать плану, господин, — капрал продолжал цепляться за ногу аристократа как клещ, стараясь не допустить не поправимого. — Если мы раскроемся сейчас, то Шаморцы будут ждать удара... Господин Фален, этим людям уже ни чем помочь! Они уже мертвы!

Гвардеец с внутреннем облегчением замечал, как его слова с трудом, но доходят до графа и тот уже готов был согласиться с ним. Однако, как и всегда Судьба, вновь неожиданно сказала свое веское слово!

Граф вдруг отвернулся от капрала и стал смотреть куда-то в сторону. Похолодевший от неприятного предчувствия гвардеец тоже повернул голову и наткнулся словно на острие копья на тяжелый пронизывающий взгляд черных женских глаз. К ним мягким стелющим шагом подходила та самая кочевница, державшая на руках закутанного ребенка.

— Мужчины..., — сейчас это не был голос женщины, грудной, с волнующей хрипотцой; они слышали свистящий змеиный шепот, от которого по-настоящему стыла кровь в жилах. — Мужчины..., — она не говорила, она словно спрашивала. — Ваших детей убивают, ваших женщин насилуют ..., — он неуловимым движением тонкой кисти откинула покрывало и на них словно с укором уставилось лицо подростка с черными пустыми глазницами, обработанными какой-то густой зеленоватой мазью. — А вы смотрите...Мужчины..., — она закрыла покрывало и, прижимая голову девочки к груди, с вызовом плюнула на землю. — Мужчины...

После этого, в полном молчании окружающих, кочевница также тихо скрылась среди остальных всадников, которые сразу же сомкнулись за ней. И напряженные лица кочевников, с презрением смотревших на гвардейцев, выражали полное согласие с ее словами.

— Уйди..., — тихо проговори Фален капралу и тот с отчаянием понял, что графу уже не помогут ни какие наставления и убеждения.

Молодой мужчины вновь окаменел, ничего не слыша и ничего не видя. Это бледное без единой кровинки лицо, черные, словно выжженные глаза, всколыхнули в нем воспоминания далекого детства, которые он, как ему думалось, уже давно и надежно спрятал в самых глубинах своей памяти. "Амели..., — билось в его голове имя погибшей в междоусобных баронских сварах младшей сестры. — Сестричка... Родненькая, — вот точно также, как и сейчас, тогда, больше двух десятков лет, Фален стоял перед матерью, которая, держа на руках обезображенное тело сестры, смотрела на него с тяжелым укором. — Амели,... прости меня... Я не смог тебя защитить! — руки худенькой девочки также безжизненно свисали вниз, словно тоненькие ниточки. — Сестренка...".

— По коням, вашу ма...! Бегом! — тут же заорал он, сверкая бешеными глазами. — Капрал, следопытов вперед! Найти мне этих тварей! Тальгар, ты любишь охотиться на диких зверей, вкусивших вкус человеческой плот?

Тот кровожадно ухмыльнулся, показывая крупные желтоватые зубы.

— Мы охотники, вождь! — по стоявшей за ним толпе пошла волна; всадники встрепенулись, предчувствуя кровь. — Мы загоним любого зверя!

— Хорошо... Тогда бери своих и гони этих тварей на меня, — Тальгар снова счастливо рассмеялся и тут же запрокинув голову издал протяжный волчий вой, который сразу же подхватили и его люди. — Вперед! — всадники с воем срывались с мест и, раскручивая над головами тонкие клинки и арканы, двумя потоками неслись на запад. — Идите, идите и найдите мне их... Капрал, — Фален начал искать глазами своего человека. — Ты хороший солдат. Ты настоящий солдат, который без колебания прикроет своего товарища грудью и отдаст жизнь за короля! Ты должен меня понять... Я не мог поступить иначе..., — по глазам аристократа было видно, что он прекрасно понимал, что поддавшись эмоциям он мог погубить и короля и королевство. — Найди мою повозку! — через мгновение Фален пришел в себя. — Да-да, ты самую повозку! Проверь в порядке ли кувшины с зельем! Они нам сейчас понадобятся... Эти нелюди у меня заживо гнить будут.

Ни чего не говоря в ответ гвардеец побежал в сторону их обоза, в середине которого находилось несколько высоких полностью закрытых от нескромных глаз повозок. Его целью была первая, где хранились запечатанные глиняные кувшины с ужасным зельем. Кое-кто из его сослуживцев, кто виде их в действии, уже окрестили эту смесь плевком сатаны. Он и сам иногда ловил себя на мысли о том, что тот кто это придумал, действительно, поклонялся господину всего Зла... Что же находилось во второй повозке, капрал не знал. Более того, он был уверен, что этого не знал никто в их отряде, за исключением самого графа.

Он кивнул двум своим подчиненным, стоявшим возле первой повозки, и начал открывать замки на небольшой дверце. За ней и лежали те самые кувшины, к которым и прикасаться было страшно.

21

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

— Милорд! Милорд! Где вы?! — мальчишеский голос звенел по полумраку пещер с мастерскими подземного города. — Милорд!

Последний ор, в добавок еще усиленный акустикой длинных коридоров, был настолько громким, что Тимур недовольно поморщился. Его очередная попытка в спокойной обстановке поработать над новой версией крепостной катапульты, более мощной и надежной чем у него выходило раньше, по-всей видимости вновь пошла крахом.

Поднявшись со тяжелым вздохом из-за стола, на котором были разложены мощная рама из хорошо высушенного дерева и для прочности скрепленная толстыми металлическими уголками, длинная и чуть шире двух ладоней ширины пластина черной стали. Тут же лежали самопальные болты для крепежа, которыми Гримор настолько заинтересовался, что делал сам лично, а не как обычно поручил одного из своих подмастерьев.

— Милорд! — приближающийся вопль ударился в деревянную дверь пещеру, которую Тимур выделил себе для такого рода секретных работ, и на мгновение затих, но видимо лишь для того, чтобы стать еще сильнее. — Милорд! — чрез распахнутую дверь в ярко освещенное помещение (Тимур для себя родного собственноручно изготовил несколько мощных светильников народе плошек с фитилями) влетел худой паренек и тут же замер, уставившись даже не на стоявшего у глубине пещеру Тимура, а на полусобранную катапульту — один из вариантов древнеримского онгара (он легко вспомнил название, так как в его сетевых баталиях этот онгар или в переводе с латинского лягающийся осел применялся в качестве тяжелой артиллерии). — ... Э, — а посмотреть здесь, действительно, было на что: на огромном невысоком столе здоровенная рама из темного бруса с длинным ложкообразным дрыном по середине. — Милорд, — наконец, остекленевший взгляд пацана приобрел осмысленность и он, разыскав глазами Тимура, встал на правое колено. — Милорд, там у ворот драка! Стешка, коваль оглоблей машет..., — захлебываясь словами, рассказывал он. — А эти... эти у ворот в бронях с мечами против него стоят!

Тимур аж чуть не застонал от досады. Это была уже четвертая драка гномов и людей за последние пару дней. И если первую стычку еще можно было списать на стресс вновь прибывших, банальное недопонимание между представителями разных рас и т. д., то остальные просто в полный голос вопили, что в клане назревают серьезные проблемы — материальные, этические, психологические. В мгновение выросший клан с трех — четырех десятков гномов и до нескольких сотен, сильно изменившийся социальный состав, нарастающая угроза полноценной войны с другими кланами, бандитами и разбойниками, до сих пор не оформленная организационная структура клана с полирассовым составом — все это было готово рвануть в любой день и в любой час, а сила этого взрыва смела бы со сцены и самого Тимура и тех, кто ему близок.

— Черт! Черт! — все-таки не сдержался он, бросаясь к двери. — Этого только не хватало! — с той стороны кинув на засов двери дужку тяжеленного замка, Тимур припустил по тоннеля к выходу. — Ну, не дай Бог..., — бормотал он, стуча массивными сапогами по скальной поверхности. — Сам же придушу...

Судьба все же оказалась к нему и клану благосклонна. Вылетевший как пробка из бутылка, Тимур сразу же заметил отсутствие около крепостных ворот лежавших тел.

— А ну, вашу м-ть! — тут же начал он орать благим матом, приближаясь к кружащейся вокруг друг друга троице. — Стоять! Все стоять! Бросай оружие! — где-то на периферии его сознание отметило поразительную схожесть его криков с яростным ором группы омона, которая, как-то пару лет назад еще на той земле с таким же шумом и гамом ворвалась в кабак, где сидел и Тимур. — Бросай! Кому говорю!

Его столь неожиданное появление все же возымело действие и трое нахохлившихся словно бойцовые петухи противников — человек и два гнома — замерли друг на против друга. Особенно среди них выделялся человек — гора с отчаянным выражением лица, державший в своих лапищах толстенную оглобля от строительных лесов. Эта импровизированная дубина еще подрагивала, словно сама просилась в бой. Его же противники были по меньше, но выглядели не менее грозно. Коренастые широкоплечие гномы в пластинчатых доспехах, свисавших чуть ли не до пят, они из подлобья следили за человеков, все еще не опуская свои мечи.

— Бросайте! — Тимур чуть не зарычал, видя их колебание. — На землю, я сказал! — за его спиной уже начинал собираться народ, среди которого были и люди и гномы. — Или свободен, — Тимур криво улыбнулся, показывая на ворота. — Мечи?!

Насупленные гномы несколько секунд переглядывались то между собой, то кося глазами на ворота, а потом с нарочито независимым видом бросили мечи на землю. Тогда Тимур повернулся к их противнику и с нажимом посмотрел на него.

— А ты, что выбираешь? — коваль, на плечах которого был почти десяток — старый отец, жена со своей сестрой и дети, совсем не раздумывал и тут же бросил свою оглоблю. — Хорошо! — после этого парень оглядел всех троих и, чувствуя тяжелое молчание толпы за своей спиной, с угрозой проговорил. — Мне все равно, кто виноват и кто начал! Ты, ты или ты! — его взгляд по очереди втыкался в каждого из них. — Мне все равно... Вы слышите, без разницы! Но если еще что-то подобное в моей крепости повториться, — он особо выделил слово "МОЕЙ". — Свободны! — коваль продолжал стоять, а оба гнома, бросив на Тимура злой взгляд, пошли в стороны отца Амины, который тоже недобро посмотрел на парня. — Или уж, — махнул он рукой на Стешку.

Сам же парень, стараясь ни на кого не смотреть, быстро подошел к воротам и начал с силой по ним стучать. Когда же они открылись, то он вышел наружу и сразу же направился в сторону гор. Ему срочно нужно было остаться одному и серьезно подумать, ибо в этом деле спешка могла привести к самым непредсказуемым последствиям...

"С этим точно нужно было что-то делать! И лучше, если делать это прямо сейчас..., — почти автоматически переставляя ноги, усиленно размышлял он . — Проклятье! Не было печали... А эти то, красавцы, — тут он как специально вспомнил угрожающий прощальный взгляд гномов, которым они его окатили. — Зенки свои на меня выкатили. Какого хрена?! Совсем что-ли забыли, кто их приютил?!". Такие приходящие ему в голову мысли не шутку разозлили его.

"Как! Каким таким чертовым способом склеить всю эту массу во что-то более или менее целое? — задавал он сам себе вопросы и не находи на них ответы. — Да, они уже сейчас, когда все нормально, так собачатся, а что будет потом, когда настоящие проблему начнутся? Они резать друг друга станут?".

Вокруг этого скального пятачка возле запретного ущелья, где в последние дни он начал проводить все больше и больше времени, парень продолжал нарезать бесчисленные по счету круги. 14-ый, 15-ый... 23-й... По пути пиная еще оставшиеся булыжники, Тимур и так и эдак пережевывал свои мысли. Решение же проблемы по-прежнему к нему не приходило...

"Вопрос первый — как прекратить все распри в уже ставшим студеподобном клане? Вопрос второй — как сделать так, чтобы мой авторитет в клане как главы был непререкаемым как у своих, так и пока еще чужих? — Тимур пытался разложить все по полочкам, надеясь, что хотя бы так станет немного понятней, как действовать дальше".

Словом, о чем бы Тимур не думал и какие бы замки не строил в своей голове, все сводилось к одному — к эффективному влиянию на большую массу людей и гномов... Этот вопрос, как это ни странно, занимал людей и сто, и двести и тысячу лет назад, правда в другом времени и месте. Ответ на него, так же как и Тимур, пытались найти известные политические деятели Архаической Греции в Спарте и Афинах, правители-государственники эпохи Возрождения Борджия, король-солнце Людовик XIV, руководители огромных государств — Рузвельт и Сталин, гениальные мыслители — Конфуций, Макиавелли и т. д. Эти и многие сотни других менее или более известных людей придумывали самые разные философские концепции управления людскими коллективами, массами, целыми народами, и подчас их пытались воплотить в жизнь с той или иной степенью успеха... К сожалению, а может и к счастью (чтобы сохранить свое сознание от зашоренности), Тимур ничего этого просто не знал, так как весь его курс истории ограничивался весьма кратким набором фактом и мифов о России и остальном мире.

Однако, парень совершенно точно знал нечто другое об этом мире и о гномах в частности, что могло ему реально помочь выправить ситуацию в клане... За все проведенное в этом мире время Тимур уяснил одну очень интересную вещь — люди и гномы, особенно те, с которыми он непосредственно общался, были чрезвычайно суеверны и многим своим казалось бы обычным поступкам придавали по истине сакральное значение. Открытие новой кузни, первая плавка, укус кусочка черного металла маленьким гномом, возложение даров на алтарь подгорных богов и т. д. — все эти события обставлялось особенными правилами и условиями, которые требовалось неукоснительно соблюдать. Нередко же суеверия и устоявшиеся религиозные предрассудки приводило к настоящим трагедиям, которые вполне можно было бы избежать. Так, Тимур никак не мог доказать Амине, что сейчас институт изгоев наносит самим гномам огромный вред, ведь изгоняют они очень часто не истинных преступников и выродков, а самых обычных гномов. Вся вина последних могла состоять в том, что-то изменить в жестком консервативном, длящемся столетиями, порядке вещей... Придумал, как можно совершенно по иному провести плавку металла и сделал это без разрешения старейшин, значит ты не уважаешь подгорных богов, научивших гномов варить метал именно так, а не иначе... Усомнился в том, что гномы совершенно не похожи на людей, значит ты святотатец... Предложил, гномам жить на поверхности и как люди, выращивать хлеб, значит ты против древних порядков... и т. д. и т. п.

Однако, именно эту суеверность и демонстрируемая удивительная наивность в некоторых вещах в этих условиях, Тимур считал своим главным оружием, которое он и будет использовать для того, чтобы сплотить клан... Сплотить вокруг идеи и себя, который бы и стал воплощение этой идеи. Он решил дать членам клана, а позднее и всем остальным, идею .. чего уж мелочиться... богоизбранности клана Черных топоров!

"Это же как во вселенной Дюны (фантастической вселенной, придуманной и описанной в книгах фантастом Френком Хербертом) или Матрице (фантастический мир, созданный и воплощенный в кино братьями Вайчовски)! — нащупав верную, как ему казалось мысль, Тимур начал развивать ее. — Им всем, да что греха таить, и мне тоже... нужен Избранный! Тот, кто докажет, что он Избранный, и даст им Мечту и соответственно укажет дорогу к ней!".

По мере того, как его идея обрастала все новыми и новыми подробностями, он все яснее понимал, что нащупал верный путь к решению проблемы.

"Да... кажется оно, — он вскочил с булыжника, на котором сидел уже долгое время, и вновь стал нарезать круги. — Другого пути все равно нет... Так как дело идет сейчас, нас все равно схарчат, а меня прирежут, как надоедливого щенка. "Обычному" клану, такому как и все остальные, в этом мире не стать первым, — Тимур ухмыльнулся, прекрасно понимая, что с этого момента он ввязывается в совершенно другую игру — игру в высшей лиге, где ставкой стане его жизнь и жизнь все его близких в этом мире. — Если не сыграть краплеными картами...".

И вот, когда парень напряженно решал, как все это можно повернуть на пользу клана и на свою пользу, как лидера, ему вновь на помощь пришли знания его мира, о которых он, к сожалению, уже начал забывать. Тимур вспомнил несколько историй о необычных вещах, которые вполне могли ему помочь убедить гномов в том, что ему нужно.

... Еще в училище, когда у них началась практика на одном из местных медленно загибающихся промышленных предприятий (то ли инструментального, то ли механического заводов), Тимуру запомнилась одна рассказанная им, юнцам первокурсникам, история. Травивший тогда в курилке байки один из мастеров старой закалки, который казался таким же дряхлеющим, но неунывающим, как и завод, вспомнил необычный случай из своей насыщенной и длинной биографии. "Да... дай Бог памяти, было это в октябре 64-ом, когда Никитке только пинка под зад дали. Работал я тогда Чебаркульском металургическом на прокате... Какой к лешему прокат автомобилей, темнота?! Металл прокатывали, — старик глубоко затянулся и, выпустив вонючий дым (новомодных сигарет он не признавал и дымил лишь своим собственноручно выращенным самосадом), продолжил. — Был там на участке один дед. Ха-ха, стол лет в обед. Мужики гутарили, что он еще царе Горохе здесь работал. Словом, знал про металл все — от и до..., — тут он строго оглядел жадно слушавших его лопоухих пацанов. — Не то что вы, забодай вас комар! Так вот... Мужики говорили, что дед этот мог руку опустить в расплавленный металл и ... никакого ожога на ней не останется! Вот! — он хитро улыбнувшись, поднял палец вверх. — Это вам не пальцем тыкать в телефон, комар вас забодай! Мастер!". После этого рассказа, как помнил Тимур, они замучили старика просьбами все это объяснить. "Че не догадались? Лбы вона какие, а соображения ни на грош, — вновь ухмыльнулся старик. — Наука это! В школе что ли не учат?! Раньше как-то по строже было... Да, скажу, скажу! — мастер вытянул вперед руку. — Дед тот как раз науку то крепко знал. Руку свою он перед этим в воду опускал, а потом в металл расплавленный. Водица-то тогда испаряться резко начинает и защищает кожу. Но главное тута момент пымать и не передержать руку, а то сгорит как спичка!".

— Получиться ли это у меня? — негромко спрашивал он сам у себя, забравшись ради уединения на один из скальных пиков, где его вряд ли бы кто потревожил. — А если все это брехня и, к черту руку, свою прожарю, как колету?! И будет мне прозвище... Жареный Колин. Или вот так — Однорукий Колин!

Все это время Тимур лениво следил за происходящим во дворе их импровизированной крепости. Это созерцание ни как его не отвлекало, а, скорее наоборот, помогало сконцентрироваться.

— А ведь если получиться..., — он на мгновение даже зажмурился от открывающихся перспектив. — И эти фанаты металла заценят.. Мой Бог, что тогда можно сделать! — Тимур непроизвольно разинул в предвкушающей улыбке рот. — Только как это все обставить, чтобы выглядело естественнее или нет... лучше путь будет максимально торжественно. При свете факелов, жаркого пламени текущего металла..., — судя по довольному виду парня, вырисовывавшиеся в этот момент в его голове картины, действительно, были грандиозными. — И я тут, весь такой из себя, говорю что-то эдакое и в подтверждение своих слов руку погружаю в льющийся металл! Хотя этого явно маловато для объявления о своей богоизбранности...

Тимур в задумчивости прошелся вдоль пару валунов, с южной стороны густо покрытых зеленоватым бархатистым мхом. Потом сделал несколько шагов в сторону невысокого кустистого дерева, ветви которого были буквально увешены небольшими орехоподобными плодами. Под ноги ему попалось несколько таких плодов, кожура которых поразительно напоминала скорлупу грецкого ореха своей резкой морщинистостью и округлой формой. Непроизвольно задержав взгляд на одном из них, парень несильно пнул его кончиком сапога и тут же остановился. Его внезапно осенило и причиной этого озарения, по всей видимости, и был тот самый напоминающий орех плод.

Ему вспомнил свою последнюю поездку в детский лагерь и закадычного дружка, Мишку Сипягина по прозвищу Дылда, который своими выходками держал в напряжении весь лагерь и в тонусе всех вожатых. Особо запомнилась ему одна его шутка, сделавшая Мишку героем всех мальчишек, да и девчонок тоже. Ее секретом, кстати, он долго не хотел делиться с Тимуром, который дико обижался на него из-за этого.

Тот вечер, когда Мишка впервые показал фокус, впечатался в его детскую память, положив начало длинной череде мальчишеских травм. "Тогда был какой-то концерт, — вспоминал Тимур. — Посвященный то ли морякам, то ли кураторам из МЧС... Словом, до темноты играла музыка и с невысокой деревянной сцены показывали что-то из детской самодеятельности. На первом ряду сидел директор и пара приглашенных теток из районной администрации, который время от времени с кислым видом начинали хлопать в ладоши, — Тимур тогда находился за импровизированными кулисами — высокими накрытыми пыльной тканью квадратными стойками, из-за которых и выходили дети с номерами. — После очередного номера, когда полный высокий пацан на аккордеоне исполнил что-то тягучее и раздольное, на сцену неожиданно выскочила долговязая фигура, в которой он к своему удивлению сразу же узнал своего дружка. Тот стоял к нему в полоборота и с таинственным видом смотрел на приглашенных в первом ряду. Те вновь вяло похлопали, приветствуя нового, как они думали, участника концерта, и вновь начали о чем-то "трещать" между собой, — всех деталей парень конечно сейчас и не помнил, но некоторые вещи запомнились ему особенно четко. — Мишка после недолгого молчания вдруг сильно, по-звериному, взвыл и, надув щеки... Тут Тимур, об этом он никому не рассказывал, чуть не наделал штаны от страха... Изо рта мальчишки, стоявшего на сцене, вдруг вылетел здоровенный примерно полутораметровый огненный факел, ярко осветивший его выпученные глаза, надутые щеки и вставшие дыбом волосы... Что тут началось! Крики! Вопли! Опешившие дебелые тетки хорошо за сорок стали визжать прямо не вставая со своих кресел! Директор лагеря все порывался куда-то бежать, переваливаясь через поваленные кресла! Девчонки с середины зала кричали, что горят! Словом, выступление Мишки произвело эффект разорвавшейся бомбы!".

Даже сейчас, когда прошло столько лет, а сам Тимур оказался в совершенно ином мире, его при этих воспоминаниях охватывало такое теплое и восторженное чувство. "Следующую неделю друг его ходил в героях, буквально купаясь в заслуженной славе, и совершенно игнорируя настойчивые просьбы Тимура раскрыть секрет.. . Естественно, ни в какие факирские штучки с горючей жидкостью во рту и ее выдуванием Тимур не верил. Ведь на сцене ничего такого он не увидел, ни спичек и зажигалки, ни какой-то бутыли...".

Узнать секрет этого фокуса ему удалось лишь в последний день перед отъездом по домам. Мишка тогда вытащил из кармана самый обыкновенный грецкий орех и на глазах Тимура ножом аккуратно расщепил его скорлупу на две одинаковые части. Когда же они съели съедобную часть ореха, он медленно, высунув от напряжения кончик языка, смотал обе половинки скорлупы изолентой и на противоположны сторонах высверлил ножом по небольшому отверстию. После этого, с усмешкой подмигнув Тимуру, мальчишка выхватил о костра крошечный уголек и просунул его внутрь скорлупы. А потом взял все это устройство в рот и, надув щеки, выдул из губ, как тогда, факел пламени.

— Все! — вдруг парень остановился, словно наткнулся на стену. — Кажется, пазл окончательно сложился! — он задумчиво посмотрел на внутреннюю площадь крепости, где по-тихонько бурлила обычная хозяйственная жизнь. — Еще ведь не проведен обряд принятие в клан новых членов и поэтому его можно и нужно использовать ..., — улыбка (и по-всей видимости, коварная улыбка) вновь показалась на его губах. — Главное успеть подготовиться.

Едва он произнес эти слова, как сорвался с места и понесся вниз, к крепости.

22.

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум

Высокий молодой мужчина на черном красавце аргамаке в нетерпении гарцевал в том месте, где старинный купеческий тракт пересекала неухоженная грунтовая дорога. Лоснящийся от пота жеребец грациозно перебирал изящные ноги, вгрызаясь копытами в припорошивший дорогу снег.

— Достойнейший, — почтительно произнес стоявший рядом с ним коренастый всадник в красно-черных пластинчатых доспехах, которые металлическими пластинами опускались до самых пят. — Мы слишком сильно оторвались от обоза.

Тот, кого назвали Достойнейшим, бросил недовольный взгляд на едва видневшуюся головы обоза, который медленно вползал в лес. Урякхай, сотник красного тумена бессмертных Великого Шамора и единственный сын Сульдэ, десницы султана, резко дернул поводья, от чего аргамак буквально взвился в воздух.

— Отродья Нимбуса! Они что не могут двигаться быстрее?! — злом сверкнули его глаза. — Гони их быстрее! Если надо, то пройдись девятихвостой камчой (плеткой с девятью хвостами, в кончики которых были вшиты металлические грузы) по их жирным спинам! — однако старший телохранитель, приставленный его отцом, не отводил глаза. — Ну?! — раздраженно буркнул Урякхай. — Ты еще здесь?

— Повозки старые, Достойнейший, и едва едут, — телохранитель, опытный воин, сопровождавший самого Сульдэ еще в годы первых походов Великого Шамора, говорил не торопясь, что мужчину злило еще сильнее. — Они слишком перегружены...

Последнее было сказано несколько более эмоционально, что стало для взрывного как порох Урякхая последней каплей. Его жеребец, получив в бока болезненный укол от шпор всадника вновь взвился и умчался в сторону приближавшегося обоза.

Втягивающиеся в лес первые повозки, действительно, еле плелись. Переделанные из крестьянских телег, латанные — перелатанные, нагруженной горами какого-то немудреного скарба — мешками, рулонами ткани, сундуками, они чуть ли не до брюха погружались в едва подмороженную дорогу.

— Ах, вы, собаки! — Урякхай налетел своих же людей как коршун и сразу же начал без разбора стегать и не успевших спрятаться возниц и пытавшихся отбежать с его пути пеших воинов из ополчения. — Плететесь, как беременные корги (крупное копытное животное)! — он раз за разом с силой опускал плеть. — А ну прибавить ход! — от очередного особо "удачного" удара кожаной плетью какой-то бедолага сильно вскрикнул и, дернувшись, с хрустом угодил под колеса приближавшейся повозки. — Быстрее, быстрее! Грязные корги!

Прискакавший за господином старший телохранитель со своими двумя десятками лишь горько усмехнулся, глядя на все эти художества. Ему было совершенно понятно, что даже такими средствами перегруженный сверх меры обоз заставить двигаться быстрее не получиться.

— Эй, вы! — видимо до сотника это тоже дошло и он прекратил раздавать удары. — Выбрасывайте с повозок все барахло кроме продуктов для армии Великого Шамора! К Нимбусу это все! — не видя реакции оторопевших воинов, которые совсем не спешили расставаться с награбленным в селениях имуществом, Урякхай спрыгнул с жеребца. — Скидывай! — он хватил с ближайшей повозки мешок с каким-то тряпьем и сбросил его на землю, в грязь. — Быстро!

Высокая фигура металась по обозу, стегая плетью толпящихся как бараны ополченцев и возниц и валила на землю все, что нельзя было употребить в пищу.

— Господин, — старый воин, наконец, нагнал его, крепко ухватив за отворот теплого подевки, выступающей из-под доспеха. — Господин, остановись! Господин! — он видел то, чего не видел или не хотел замечать его молодой господин — налитых злобой глаз воинов, сжимавших в руках оружие. — Достойнейший!

Урякхай очнулся лишь тогда, когда оказался в нескольких десятках метрах от головы обоза, прикрытый со всех сторон всадниками охраны. Прямо на него смотрел старший телохранитель, крепок его державший.

— Отпусти! — едва увидев кто его удерживает, прошипел Урякхай. — Иначе я прикажу стегать тебя до тех пор, пока твоя кожа не начнет слезать небольшими лоскутами.

С непроницаемым лицом телохранитель склонился в ответ и произнес.

— Твой отец, Победоносный Сульдэ, десница самого султана, приказал мне хранить тебя от опасностей и ошибок в этом походе..., — он смотрел прямо в глаза закипавшему от бешенства мужчине. — И поэтому я говорю тебе, господин, отбирая у своих воинов добро, ты нарушаешь Великую Иссу, наш закон и опору (Великая Иса — архаичный свод законов и неписанных правил, со временем ставший для Шаморского султаната главным законодательным актов, регламентирующим практически все сферы жизни человека).

В этот момент старый воин кивнул на суетившихся возле разбросанного имущества воинов, которые с драками и воплями отбирали друг у друга какие-то тряпки, свертки.

— Великая Исса гласит..., — начал старик однотонным речитативом "зачитывать" (словно молитву) соответствующую статью. — Если во время похода воин добудет себе имущество, то доля его после уплаты султанской священна..., — и тут его глаза укоризненно воткнулись в Урякхая. — Ты же сам господин, позволил своим воинам взять в селениях врага все, что они пожелают, и потом отдал их жителей на усладу своим воинам, — тот медленно темнел лицом. — Господин, большая часть твоих воинов еще недавно пасла чужие стада в степи и имела лишь одни равные порты. Эти вещи для лишь единственный способ вернуться в свои кочевья достойными людьми.

Урякхай опустил голову. Он, действительно, при подходе к первому крупному селению пообещал возглавляемому им отряду фуражиров отдать село и все, что в нем есть. Тогда все это было для него нескончаемым весельем — чередой быстрых скачек, кровавых развлечений с пойманными пленниками, сладостных утех с красивыми девами. Естественно, ему, сыну прославленного Сульдэ, возглавлявшего Великий поход Шаморского войска, было ни к чему какие-то кровавые тряпки, рваная одежда пленников, их жалкое имущество, их рано постаревшие жены. Для его же воинов все было совершенно иначе... Бывшие пастухи, годами не спускавшиеся с гор и редко видевшие других людей, после слов своего господина стали словно дикие звери, жаждущие крови. Ненасытной саранчой этот и другие отряда проходились по северным провинциям Ольстера, разбирая добротные дома и постройки королевских сельчан на части, собирая в свои неподъемные мешки каждый кусочек металла, каждый кусочек керамики, каждый рваную тряпку. Зверея от безнаказанности он набрасывались на беззащитных сельчан, убивая и насилую их... И сейчас, отяжелев от крови и убийств, они чувствовали себя людьми иной породы, которые стояли над всеми остальными, и они были готовы драться за свое барахло как псы...

— Хорошо, — с трудом он начал выдавливать из себя, исподлобья смотря на своего телохранителя. — Но все равно... поторопи это стадо. Я не желаю, гнить тут, пока мой отец ставит на колени этих грязных червей, пока он берет крепости и города королевства!

Не глядя больше на своего воина, Урякхай поднялся с земли и вскочил на жеребца. Телохранитель же, сделав несколько шагов в сторону обоза, внезапно застыл. Правая рука его скользнула на рукоятку длинного клинка, где и успокоилась.

— Туран! — крикнул десятника старик, не отводя глаз, от хвоста обоза, который исчезал за деревьями. — Возьми двоих из этих (этими он презрительно называл ополченцев) и проверь, что там случилось!

Мощный воин с широченными как у гномов плечами с силой стукнул себя по груди и с хеканьем понесся вперед. Возле одной из повозок он гортанно что-то крикнул и к нему присоединилось еще двое всадников...

Странный шум тем временем нарастал. В какой-то момент изумленный Урякхай различил в этом общем гуле, который уже не глушили плотные еловые кроны деревьев и многочисленные повороты лесного тракта, явно чужие боевые кличи. В доли секунды на его лице явно отразились резко испытываемые им эмоции... "Враг!!! Это же враг!!! Наконец-то! — настороженность уступило место изумлению, которое в свою очередь превратилось в бешеную радость. — А-а-а-а-а! Настоящий враг! Эти земляные черви, мерзкие пожиратели падали все-таки решились на нас напасть! — он с трудом скрывал свою радость, предвкушая, как втопчет в грязь врага. — Я вырву их предводителю сердце и сожру его прямо на его глазах... А из его черепа я прикажу сделать кубок, чтобы все знали, что бывает с тем, кто посягнет на меня!".

Столпившиеся возле головы обоза всадники и пешие воины еще не понимали, что происходит. Этот гул, еле слышные выкрики, они списывали на очередную поломку или свару между ополченцами, не поделившими какое-нибудь барахло или еще оставшуюся в живых девку. Никто из них даже не почесался оправить кожаные нагрудники или проверить как вынимается меч.

— Увозите господина! — старик-телохранитель, не дожидаясь гонцов, уже отдавал распоряжения. — Я задержу их..., — вытащив тяжелый полуторный меч, он даже не посмотрел на остальных бессмертных в полной уверенности, что они выполнят его приказ.

Не учел он лишь одного — уязвленного самолюбия младшего Сульдэ, которого отец, всячески оберегая, и так старался отправлять на самые безопасные задания. Даже в этом поручении, собрать с десятка сел все продовольствие для армии, Урякхай видел для себя если не оскорбление, то уж снисходительную насмешку... Мол, ты сынок еще мал и неопытен, побудь пока позади нас, а потом, когда подрастешь... Словом, молодой шаморец увидел в этом неожиданном нападении для себя прекрасный шанс доказать своему отцу, что он уже давно вырос и достоин своего прославленного родственника!

— А ну прочь! — словно бешеный Урякхай заорал на массивных всадников, покрытых металлом. — Урякхай никогда не покажет врагу спину! — его длинный голубой клинок с тихим шелестом вышел из ножен. — С дороги, старый волк! — побледневший старик резко дернул поводья, уводя скакуна с его пути. — С дороги!

Его сразу же нагнали бессмертные в красно-черных доспехах и окружили плотным кольцом.

— Вперед! — заорал Урякхай, когда обрастая все новыми и новыми всадниками отряд его телохранителей, устремился к хвосту обоза. — Раздавим этих собак! Смерть земляным червям! Смерть земляным червям! А-а-а-а-а!

В это самое мгновение он был, действительно, счастлив! Прощай, снисходительные взгляды других сотников тумена бессмертных, опытных покрытых шрамами рыбак, которые прекрасно видели его привилегированное положение! Прощай, скрываемые усмешки друзей, за глаза называвших его молочным бычком! Прощай, злоба на свое собственное бессилие что либо изменить! Сейчас, именно сейчас, он докажет им всем, что достоит называться настоящим шаморцем!

Враг появился внезапно, словно вырос из под земли... Казалось бы, вот только что Урякхай скакал окруженный со всех сторон своими воинами, как и он радостно распевавшими песнь войны... Казалось, никто и ничто не способно остановить их — почти два десятка закованных в тяжелые доспехи всадников бессмертных, за которыми подобно бурной морской волне неслись и остальные ополченцы...

СШИБКА! Сильный удар! Громкий стук металла, жалобное ржание лошадей и яростные вопли людей — все это смешалось в дикий клубок сражения! Урякхай в какой-то момент оказался подхвачен настоящим вихрем, который словно не замечал его острого клинка и сильных ударов конских копыт! Он, как и все, что-то кричал, бросал меч то в одну то в другую сторону! Все перед его глазами смешалось. Шаморец уже не различал, кто перед ним свой, а кто чужой! Красно-черный метал доспехов бессмертных смешался с темным иссиня черным металлом лат гвардейцев Ольстера.

— Господин! Господин! — Урякхай только чудом не располовинил своего телохранителя, когда он пытался схватить его за руку. — Господин, надо уходить! Их слишком много!

Вдруг что-то с гулким гудением снесло одного из бессмертных, который, без устали размахивая огромным двуручным мечом, прикрывал своего господина слева. Быстро взглянув на упавшего на землю, Урякхай с диким изумлением увидел торчавший из спины телохранителя здоровенный в локоть длиной металлический наконечник.

Тут вновь раздался этот же звук и очередного бессмертного снесло вместе со скакуном как пушинку. Другого в доли секунды словно лесного дикообраза нашпиговали стрелами, словно пергамент прошивавшими массивные щиты бессмертных и их нагрудные панцири.

— Господин, в опасности! — старик вырвал из рук шаморца поводья и дал щенкелей своему иноходцу, моля чтобы тот вынес с поля бои и его и его господина. — Давай, милый, давай! Закройте господина! Господин, в опасности! — оставшиеся бессмертные, кто услышал его призыв, сразу же закрыли его своим телом и щитом. — Задержите врага!

Неполный десяток всадников выставив вперед ромбовидные щиты и наконечники длинных мечей стеной преградил путь наступающему врагу. Все остальные же, конные и пешие ополченцы, толпились где-то позади или того хуже попрятались по лесным норам и буеракам. Немалое число их лежало и на земле, покрывая ее страшным ковром из потрошенных людских тел, конских туловищ, кусков металла.

— Давай, Борвей (с шаморского — лев), давай! Неси! — кричал старик, прижавшись к шее жеребца. — Держитесь, господин! — Урякхая и сам уже понял, что его бессмертные с их тяжелыми доспехами оказались их врагам на один укус. — Бросайте щит! — оба всадника словно по команде отбросил в снег тяжелые щиты, притороченные к седлу. — Быстрее, господин!

Враги шли за ними буквально по пятам. Около пяти десятков воющих подобно волкам всадников в необычных войлочных шапках не отставали от них не на шаг. В другое время и в другом месте их неказистые лошадки не смогли бы даже приблизиться к чистокровному иноходцу Урякхая. Но, сейчас, нагруженный несколькими пудами метала доспехов аргамак явно начинал уставать.

— Господин, меч! Бросайте его! — старик потянулся к тяжелому клинку шаморца, но тот сжал его руку подобно клещам. — Бросайте! Иначе жеребец не вытянет! И нагрудный панцирь (съемная массивная пластина, часть доспеха, защищающая грудь всданика)! — судя по дикому выражению лица Урякхая, на такое бесчестие он никак не мог пойти. — Режь ремни! А-а-а-а-а! — вдруг старик привстал на стременах и со всей силы заорал, размахивая руками. — А-а-а-а-а-а!

Через мгновение заорал и шаморец, разглядев впереди группу всадников, доспехи которых были окрашены в черно — красный цвет. Это был передовой разъезд одной из сотен тумена бессмертных, которому они и везли продовольствие. Они тут же отозвались воинствующими криками и пришпорили своих лошадей. Тяжелые массивные всадники медленно набирали скорость...

— Госпо..., — радостный старик повернулся к Урякхаю и с его лицо тут же окаменело. — Господин, что с вами?! — в груди молодого мужчины торчали почти на ладонь три стрелы с черными влажными от крови наконечниками. — У-у-у-у-у-у! — словно дикий зверь взвыл старик. — У-у-у-у-у-у!

Когда до них доскакали свои и окончательно отогнали врагом, то молодой шаморец еще был жив. Он, бледный как смерть, наклонившись вперед, хрипел, выдувая кровавые пузыри на губах. Рядом с ним, словно верный пес, уткнувшись ему в сапог стоял старый телохранитель. Он лишь тишь тихо подвывал...

Наконец, старик оторвался от сапога и, взяв поводья в руку, пошел в сторону высокого черно-красного шатра из драгоценного топля, изготовляемого далеко-далеко на юге. Его никто не останавливал, не пытался заговорить с ним. Напротив, все конные и пешие, едва бросив взгляд на скрючившегося Урякхая, сразу же расступались. Никто не хотел оказаться на пути "черного вестника" и потерять свою удачу, а если не повезет, то и удачу всего своего рода.

Старик же с каменным лицом молча шел вперед. Согласно кодексу Иссы он уже был мертв. Слуга, не сумевший защитить своего господина и оставшийся при этом жить, подлежал немедленной смерти... И это знал он, и это знали все.

У самого шатра он бережно снял с всхрапывавшего жеребца бездыханное тело с торчавшими стрелами и вошел внутрь.

Оказавшись в полумраке, в бледных клубах далеких южных благовоний, телохранитель медленно преклонил колено и также бережно положил тело в центр шатра. И лишь после этого, не поднимаясь, поднял голову, чтобы взглянуть в лицо своему господину.

— Это мой сын? — надо отдать должное Сульдэ, повелевавшим здесь и сейчас многими тысячами людей, на его лице не дрогнул ни один мускул. — Это Урякхай? — старик молча поклонился. — Как это случилось?

Слов между двумя старыми воинами, которые на протяжении почти пяти десятков лет прикрывали спины друг друга, звучало мало.

— Это не королевская гвардия... Кто-то другой, — телохранитель провел рукой над выступающими наконечниками, но не коснулся их. — Возможно дикие кочевники, но у них странные стрелы... Наконечники их из гномьего металла.

Сульдэ понимающе кивнул. Стрелы с такими наконечниками их доспехи не держат.

— Странно, — тихо проговорил полководец. — Очень странно...

Гномы очень-очень редко продавали что-то из черного железа. И Сульдэ и его воин прекрасно знали, что оружие из такой стали было не просто дорогим, а баснословно дорогим. Поэтому, появление у каких-то нищего вида всадников большого числа стрел из гномьего железа было очень важной новостью, которая однако не затмевала собой первую — смерть Урякхая, его единственного сына и наследника. И это оба они прекрасно понимали...

— Воины! — полководец еще только позвал, а два дюжих словно налитых мощью молодца уже появились за спиной старика. — Сломайте ему хребет и бросьте его собакам! — не сделавшего даже попытки защититься телохранителя мгновенно подхватили под руки и, подняв, потащили наружу. — Подождите..., — вдруг остановил их Сульдэ. — Пусть он умрет без мучений! — в глазах старика полководец прочитал благодарность.

Уже там на улице, ему быстро и без всяких церемоний перерезали горло. Однако, даже у мертвого воина на губах еще оставалась улыбка. Ему все же досталась казнь настоящего воина, а не смерть безродного бродяги.

Старик же продолжал сидеть возле тела своего сына. Он молча раскачивался. Вперед — назад, вперед — назад, вперед — назад и ... все это время тихо стонал — рычал.

— Сынок..., сынок..., — бормотал он, еле шевеля губами. — Сынок, могучий Урякхай, встань! Хватит валяться, как изнеженная баба! Хватит тешить свою плоть! Твои руки сильны, могуче твое тело! — он положил руки на выпуклую грудь молодого мужчины, провел пальцами по мышцам рук. — Твой лук ждет тебя, остро наточенные стрелы истосковались в колчане... Сынок, ты слышишь меня? Урякхай? Очнись! Хочешь, и через час сотня пленников будет казнена на алтаре бога войны? Шаманы вырвут их горячие сердца и положат на алтарь..., — он с такой надеждой вглядывался в бездыханное тело словно ждал, что вот-вот мертвый сын встанет и обнимет его. — Хочешь, и десятки самых прекрасных дев будут дни напролет ублажать тебя своими белыми телами? Одно твое слово, и нетронутые мужчиной девы лягут под тебя? — Урякхай неподвижно лежал; мертвого не трогали все эти мольбы. — Урякхай?! Сынок...

В этот момент внешний полог шатра колыхнулся и в переднюю часть протиснулась высокая плотная фигура командира его телохранителей — первого меча тумена. Воин, с трудом разглядев в полумраке темный силуэт своего господина, сразу же встал на правое колено, и негромко произнес:

— Победоносный, передовой дозор обнаружил армию короля Роланда на той стороне реки. Десятник насчитал около четырех тысяч тяжелой конницы и двух тысяч легкой пехоты.

Наконец, его глаза привыкли к полумраку, и телохранитель увидел, каким стал его господин. За какие-то минуты с момента получения страшного известия пожилой но еще крепкий мужчина превратился в разбитого старика.

— Найди тысячника Борхе и передай ему мое повеление, — на воина смотрело землисто серое лицо с глубоко запавшими глазами с темными почти черными мешками под ними. — Именем благословенного богами султана Махмура Великого Шаморского приказываю тебе, Борхе и твоей тысяче, выступить и уничтожить все ольстерские отряды, нападающие на наших фуражиров. Всех взятых живыми посадить на кол. Их предводителей доставить ко мне..., — телохранитель внимательно слушал. — Пусть Борхе..., — у старика на мгновение пропал голос и он засипел. — Борхе приведет мне того, кто убил моего сына. Любой, кто приведет ко мне убийцу моего Урякхая, получит 2 килота золота..., — старик медленно со вздохом поднялся и закончил. — И поднимай тумен... Пусть король Роланд познает силу гнева бессмертных!

23.

Северные предгорья Турианского горного массива.

Земля клана Черного топора.

Между высокими скалами — белыми клыками — были зажаты мощные выступающие вперед башни стального серого цвета. В самом центре соединяющей башни стены высились закрытые дубовые ворота, плотно оббитые металлическими полосами и массивными заклепками.

На одной из башен на самой верхней площадке стоял наблюдатель, внимательно следивший за исчезающим в лесу хвостом дороги. Время от времени он оборачивался назад и с недоуменным выражением лица оглядывал стоявшую возле его ног странную конструкцию. Она до боли напоминала массивную телегу со здоровенной металлической пластиной — эдакий лук с дубиной стрелой.

Еще три или четыре невысокие фигуры выглядывали между зубчиками стены.

Внутри же крепость казалась полностью вымершей. На обширной внутренней площадке, обычно забитой деловито снующими людьми или гномами, сейчас находилась лишь одна фигура... Это был гном, одетый в сверкающие начищенным черным металлом доспехи. Полусфера остроконечного шлема, фигурный нагрудник, металлическая защита на руках и ногах были глубокого черного цвета, который казалось притягивал к себе свет.

"Сегодня... Сейчас..., — площадку по направлению к входу в подземный город пересекал, гордо вскинув подбородок, Тимур. — Все должно решиться! Или топоры так и будут дальше подыхать, пока окончательно не исчезнут с лица земли, а заодно и я вместе с ними... Или, — он с угрюмой улыбкой облизал губы. — Мы станем сильнее и... к черту взорвем это болото!

Этот собственноручно сделанный им доспех был совершенно не похож на те, которые носили тяжелые гоплиты гномов. Он был чужеродным, "неземным"... В нем не было показной вычурности и массивной тяжести. Полностью повторяющий все изгибы туловища и конечностей, доспех казался искусно сшитым верхней одеждой — изысканной и в тоже время функциональной.

"Я покажу им такое шоу, что они все ахнут! — Тимур медленно подошел к входу и, бросив взгляд на солнце, решительно вступил в темноту подземного города. — Удивить, поразить и... заставить поверить!".

Едва парень вступил в полумрак тоннелей, как на его доспехе вспыхнула сине-зелеными огоньками причудливая вязь рунных символов. Исходящий от них свет окутывал его необыкновенным "неземным" светом, отчего всех встреченных им на пути охватывал настоящий ступор. И люди и гномы, только что спешившие в зал, замирал, едва увидев его... Это было настолько поразительно, что Тимур с трудом сохранял серьезное каменное выражение лица. "Все-таки не зря я всю вчерашнюю ночь пролазил по этим чертовым катакомбам, — пронеслось у него в голове. — Отличная вещь эти светящиеся грибочки! Ей богу, отличная вещь!".

В самом зале к его приходу собралось почти все население и клана и самой крепости, за исключением усиленного отряда наблюдателей на воротах. Больше сотни гномом разного пола и возраста — "топоры" и бывшие "молоты", чуть больше двадцати людей, все они стояли в большой пещере, в нескольких десятках метров от монументальной печи — печи с большой буквы. Это каменное сооружение, сложенное из ровных прокопченных массивных блоков, было сердцем клана — алтарем Подгорных богов, огонь в котором разжигался лишь в особых случаях.

— Запомните этот день! — руны на его доспехе в пламени алтаря еле светились. — День, после которого все измениться! — голос гнома буквально звенел, постепенно набирал силу и мощь. — День, после которого здесь не будет правых и не правых, сильных и слабых! День, после которого все вы станете частью не просто клана — одного из двадцати гномьих кланов Гордрума, а клана Черного топора, который избран самими Подгорными богами!

Слушавшая его толпа гномов и людей жадно ловила каждое его слово, следила за каждым движением его рук.

В этот момент в печи за его спиной вспыхнул огонь (ни какого волшебства, лишь тонкий расчет и немного пороха, раскиданного в стороне от тлеющих углей), щупальца которого с каждой секундой становились все больше и ярче. Вот уже они начинали жадно обгладывать висевший в печи здоровенный огнеупорный тигель, в котором виднелись куски черного металла.

— И пусть сейчас мы слабы как новорожденные дети. Пусть нас пока мало! — фигура Тимура, освещенная со спины разгоравшимся пламенем, в какой-то момент обзавелась ярким ореолом, который напоминал огромные пламенеющие крылья. — Пусть враги окружили нас со всех сторон и норовят на нас напасть! — он уже почти кричал. — Пусть! Пусть! Пусть! Ведь, наш клан избран, — он вдруг замолчал и повернулся лицо к печи, жар от которой уже становился нестерпимым. — Подгорные боги!

Раздавшийся крик-призыв к богам был настолько неожиданным, что толпа дрогнула. И гномы и люди с тревогой следили за невысокой фигурой, которая в сполохах пламени становилась то огромной как скала, то крошечной как камешек.

— Подгорные боги! Вы слышите меня?! — даже в этом полумраке пещеры было видно как побледнел старейшина Гримор от такого дикого для него святотатства, как прямого обращение к богам. — Это я, Колин, взываю к вам! Подгорные боги?!

По толпе начали идти волны. Гномы переглядывались друг на друга, словно спрашивая, как он только посмел. Люди же с испуганным видом, старались держаться от первых по-дальше.

В этот момент огнеупорный тигель, стоявший на алтаре-печи, раскалился до красна. Те куски черного металла, которые были в нем, уже расплавились и превратились в пышущую жаром тяжелую металлическую жидкость.

— Услышьте меня! Я ваша плоть от плоти! — ярко освещенная фигура Тимура стояла буквально в шаге от алтаря; от его одежды, длинных мешковатых брюк высоких сыромятных сапог, шел легкий дымок. — Тело мое камень, — говоря это громким мерным речитативом, Тимур взял стоявшую на невысокой подставке рядом с алтарем чашу с водой и, незаметно погрузив туда кисть правой руки, резко вылил содержимое на раскалившиеся камни алтаря. — Кровь моя метал!

И на глаза изумленных людей и гномов Колин в шипящих парах испарявшейся воды подставил свою руку под черную жидкость расплавленного метала, которая непрерывной струей полилась из опрокинутого тигеля.

— Ох! Благие Боги! — волна изумления прошлась среди людей и перекинулась на гномов. — Ах! Подгорные Боги!

Десятки глаз смотрели как черная пылающая огнем жижа на несколько мгновений охватила всю кисть гнома и также быстро каплями стека вниз, ему под ноги.

— Боги, я ваша плоть от плоти! Я метал! — высоко вскидывая абсолютно целую, разве только чуть покрасневшую кисть, Тимур вновь заговорил. — И я огонь!

Он на какое-то мгновение повернулся к горну и мягко взмахнул рукой в свою сторону, словно выспрашивал у Подгорных Богов себе благословения. Именно так показалось всем, кто был за его спиной, но ... он лишь вытряхнул из небольшого кармашка на металлическом манжете небольшой орешек с угольком внутри и сразу же положил его в рот.

Повернувшись обратно, Тимур несколько минут смотрел на свой клан. Судя по изумленным лицам одних, ошеломленных вторых и просветленных других, этот клан , действительно, становился его кланом.

Парень глубоко вздохнул через нос горячий и чуть затхлый воздух и с силой выдохнул его через рот... гигантским потоком пламени! Ярко-красный шлейф, вытянувшийся почти на метр перед ним, ясно осветил его бледное почти мраморное лицо и белые словно безумные глаза, смотрящие куда-то вдаль.

— А ... А..., — раздался слитный общий возглас изумления, объединивший и людей и гномов в единую массу, прикоснувшуюся к великому чуду. — А... А...

Тимур еще раз вдохнул в себя воздух и снова выдохнул его пламенем и лишь после этого словно в дикой усталости закрыл свое лицо руками, незаметно вытаскивая из рта уже бесполезный орешек.

— Я видел их..., — тихо заговорил он в почти могильной тишине, повисшей после всех этих чудес зале. — Видел из всех, — толпа чуть поддалась вперед; все, превратившись в "одно больше ухо", боялись пропустить даже одно слово ожившей легенды — Говорящего с Богами (и каждый уже сам для себя решил, с каким именно богами говорил Колин — с Подгорными для гномов или с Благими для людей). — Видел и предков наших и священных богов ... всех до единого!

Тимур сделал шаг вперед и потом начал медленно идти вдоль собравшихся, внимательно вглядываясь в лица стоявших впереди.

— Горько им видеть, что твориться на земле, — он говорил и сам проникался этой звучавшей в его голосе горечью и дичайшей тоской. — Тимур никогда не замечал за собой гениальных актерских данных, но сейчас они ему и не были нужны; просто перед его глазами стояли изнеможённые голодом лица детей, высохших до состояния мумий взрослых. — Страшно им видеть, во что превратилась земля, которую они дали нам в дар...

После всего этого нужно было быть поистине толстокожим, чтобы ни на грамм не проникнуться общей атмосферой — восторженного прикосновения к Чуду... Женщины, не скрываясь, плакали, сильно прижимая к себе маленьких деток, словно пытаясь защитить их от неведомой опасности. Глаза мужчин сверкали сдерживаемыми слезами, а их руки сжимались в кулаки.

— Люди, гномы как дикие звери готовы вцепиться друг другу в глотки... Вы хотите этого и дальше? — Тимур широко махнул рукой и откуда-то сзади, куда не доставал свет от немногих факелом и пламени печи, понуро, шаркая подошвами торбасов вышел маленький гном — сын Торгрима. — Да?

Парнишка, еще утром выглядевший полным сил и здоровья, совершенно преобразился ... за счет щепотки сажи, растертой в пыль керамики, ложки свиного жира и вскормленной голивудскими фильмами фантазии Тимура.

К собравшимся вышел настоящий "доходяга", который только каким-то чудом не падал в обморок от голода. Нехватка света, умело подобранный самодельный грим подчеркнули ужасную худобы мальчишки, а легкая сутулость делала его похожим на горбуна.

— Кхе, кхе..., — он чуть кашлянул и кашель этот был сухим, шершавым. — Они все время обзывались... Полукровка, полукровка, кричали! Выродок! Сын человечки! — мальчик говорил, чуть всхлипывая, и тут Тимур отчетливо понял, что все пошло совершенно не по плану — малец не играл, он действительно чувствовал это. — А мама была хорошей... Доброй. Она и меня и папу любила... Говорила, что мы самые хорошие.

Неровно падавший свет словно специально показывал какой мальчика был несуразный — чуть крупнее чем человеческий и чуть меньше чем гномий ребенок. Но именно это и делало его таким беззащитным, что стоявшие за спинами мужей женщины (и гномы и люди) начинали под всхлипывать вслед за ним.

— А они все узнали про нас с мамой..., — от людей все это время веяло ясной волной сочувствия; большая часть же гномов слушала историю полукровки настороженно. — И папке руку отрубили... Мама же после этого, — маленький гном уже не скрываясь зарыдал. — Мама умерла... и папа сразу же заболел.

Тимур из полумрака подал незаметный сигнал рукой и всхлипывающий парнишка, пятясь назад, исчез в темноте.

— Гномы калечат гномов, гномы ненавидят гномов..., — Тимур вышел вперед и заговорил сначала тихи, а потом набирающим силу голосов. — Гномы выбрасывают маленьких детей на улицу... Вы этого хотите?

Парень сделал несколько шагов в сторону и вновь пропал с глаз собравшихся, а ему на смену вышла другая фигура. "Так... а сейчас поддадим жару, — пробормотал про себя Тимур, пристально наблюдая за лицами тех, кто стоял в первом ряду. — Думаю, история любви будет в тему!".

— Мы с самого детства были рядом. Всегда! Играли вместе, а когда выросли часто бродили по бесконечным тоннелям нашего подземного города, — переливчатый женский голос Амины наполнил зал Священного алтаря. — Мы никак не могли договориться друг с другом. Говорили и говорили... Рассказывали о чем угодно — о том, как провели день, что делали, о чем думали, — и таким добрым и теплым веяло от ее слов, что на лицах и гномов и людей сами собой появлялись улыбки. — Нам было очень хорошо вместе... Однажды, он ушел в людской город с нашим караваном, а вместо него пришел ОН, — тут ее голос резко изменился, приобретя тяжелый тоскливый оттенок. — ОН сказал, что каравана нашего больше нет. На него напали наемники, а его, моего..., — она на несколько мгновений замолчала словно набиралась сил. — Его больше нет! Вы понимаете, что его больше нет! — Амина закрыла лицо руками и зарыдала. — Я знаю, кто это сделал! Я знаю! Это был он! — с вызовом закричала она, сжав руки в кулаки. — Это Кровольд! Это он, убил его он, Кровольд! Этот ублюдок!

После этих слов вновь "опустился занавес". В неровном свете пламени горна фигура Амины начала исчезать. Девушка медленно, шаг за шагом, отходила в сторону темноты, пока, наконец, совсем не исчезла с их глаз.

— Хотите такого владыку? — сначала из темноты послышался тихий вкрадчивый голос Тимура и только потом уже и он сам. — Владыку Кровольда, у которого в крови руки? Хотите, чтобы гномы убивали гномов?

Парень исчез также неуловимо, как и появился. Вместо него же на освещенном месте появилась грустная селянка в потрепанном платье. С потерянным видом смотря куда-то вдаль, она начала тихо говорить...

— Одна я, как перст, — тяжело вздохнула она. — Мужа мово, дай ему спокойствия Благие Боги, наш барон до смерти застегал плетьми на конюшне. Гутарили, что не досмотрел он за какими-то лошадками, — она не знала куда деть свои исхудавшие руки и яростно теребила край передника. — И ночи он потом не протянул. Все пить просил, стонал... А как я напоила его, так он и Благим душу-то и отдал, — женщина замолчала, вновь тяжело вздыхая. — Голодно потом стало. Землицы-то не было совсем... Что люди добрые подадут то и кушали с дочкой-то. А как про войну все заговорили, то и совсем худо стало... Тогда вот дочку-то и Боги прибрали. Там ей чай лучше будет, чем здесь...

И она, отыграв свою роль, исчезла за "занавесом". В этот самый момент Тимур стремительно вышел из темноты и громко заревел:

— Этого больше не будет! Все! Никто больше не обидит вас! Никто больше из вас не станет изгоем! Вы и ваши дети больше не будут голодать! Вы слышите меня? — руны, начертанные на черных доспехах, казалось стали светиться еще ярче. — Хватит бояться этого мира! Это ваш мир! Это ваша земля!

Заряженная зрелищем и громкими речевками, толпа уже с трудом сдерживалась. Люди и номы казались одним целым — эдаким многоголовым живым существом с сотнями рук и ног, которое вот-вот было готово сорваться с места и куда-то мчаться....

— Это ваш дом! — он резко вскинул руки к потолку и толпа, словно завороженная сделала также. — Это ваш клан! Это ваш дом! Это ваш клан! — раз за разом стиснутые в кулаки руки взлетали вверх. — Вы Топоры! Топоры! Топоры!

Его клич сразу же подхватили...

— Топоры! Топоры! — гулко ревели бородатые гномы, топая от избытка чувств сапожищами. — Топоры! Топоры! — орали мужики, вкладывая в эти вопли всю свою ненависть к несправедливости и жестокости окружающего их мира. — Топоры! Топоры! — скандировали и женщины. — Топоры! Топоры! — в общее многоголосье вплетались и слабенькие детские голоса. — Топоры! Топоры!

Тимур кричал еще сильнее. Он кричал вместе со всеми, четко понимая, что именно в этот момент на месте старого клана рождался более молодой и более сильный новый клан!

24

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум

Лагерь тяжело поднимался. Словно огромное многоголовое чудовище оно грохотало сотнями подбитых гвоздями сапог, бряцало металлом натягиваемых доспехов, вопило недовольными голосами пехотинцев.

Тысячник Борхе повернул голову в сторону донесшейся до него громкой перепалки. Со стороны леса, возле которого и квартировалась его тысяча, пара низкорослых, заросших по самые глаза, горцев кого-то тащили, связанного по рукам и ногам. Судя по их гортанному говору и тяжелым засаленным епанчам оба они были из вспомогательной сотни.

— ... Куда тебе, сын ишака, такую кольчугу? — наседал первый, яростно размахивая руками. — Она тебе нужна, как корове седло!

— Что?! — возмутился второй, норовя пнуть своего товарища. — Закрой свою пасть, пока я ...

Однако, заметив недовольный взгляд тысячника, рука которого уже сама собой потянулась к нагайке, они сразу же бросились на колени, растягиваясь перед копытами его коня. Увлекаемый ими, неуклюже свалился и их пленник — избитый молодой молодой в добротной длинной кольчуге редкого двойного плетения.

— Господин! Господин! — сразу же на разные голоса заголосили они, стараясь поймать его взгляд. — Я поймал лазутчика! Нет, я! Брехливая собака! Ты в это время гадил у реки! — один из них, тот что покрепче, вцепился в густую бороду другого, и начал с яростно его таскать за нее. — Нет, господин, он все врет! Это я поймал ольстерского лазутчика!

В себя они смогли прийти лишь тогда, когда со свистом рассекая воздух по их спинам начала гулять узкая кожаная плеть. Дюжий нукер, повинуясь кивку головы своего господина — тысячника, с силой снова и снова опускал плеть на вопящих горцев.

— Хватит, хватит, Атон, — недовольно поморщился он, когда после одного из особенно удачных ударов тряпье на спине одного из братьев разошлось и на смуглом туловище выступила кровь. — Ты мне так вообще никого не оставишь... А теперь... говори ты! — он ткнул пальцем в того, что был ближе к нему. — Быстро!

Тот бросил опасливый взгляд на прикусившего от боли губу брата и быстро начал рассказывать.

— Вон там, на опушке, он пытался проскочить, — горец, не вставая с колен, рукой показал на северную часть леса. — Почти ушел ... Стрелой сняли его. Эх, конь у него хороший бы, да пришлось прирезать, — в его голосе слышалось искренне восхищение и досада одновременно. — А это, отородье Манула (одно из высших божеств нижнего мира горского пантеона), лягаться начал, — пленник так и лежал во время этого рассказа, сверкая сине-багровым лицом. — Еле угомонили его...

Тут говоривший резко замолк, когда тысячник вдруг спрыгнул с коня и подошел к пленнику. Повелительный взмах рукой, и избитого ольстерца мгновенно подняли на ноги.

— Говоришь, это лазутчик..., — насмешливо проговорил тысячник, внимательно рассматривая пленника и его одежду. — Ха-ха! Хожга! — тот самый дюжий воин с плетью, "бессмертный" с нашивками десятника на груди тут же возник из-за плеча своего господина. — Что скажешь?

Тот словно собака-ищейка резко шагнул вплотную к пойманному и с шумом втянул носом воздух. Толстыми пальцами с кривыми черными ногтями он быстро "облапил" металл кольчуги.

— Не похож он лазутчика, господин, — голос у десятника был глухой, словно говорил он из глубины огромной бочки. — Совсем не похож... Хорош он больно для лазутчика. Одежда ладная, кольчуга дорогая, — он снова прошелся пальцами по переплетению металла. — Да и..., усмехнулся десятник. — Благоухает от него как от бабы! Скорее это... гонец.

Тысячник удовлетворенно улыбнулся, заметив, как неуловимо дернулся пленник.

— Вы, олухи, обыскали его? — презрительно оттопырив губу, спросил Борхе. — Это гонец, безмозглые гурхи (маленький грызун, в минуту опасности выпускавший в сторону врага струю чрезвычайно вонючей жидкости)! Вы понимаете?

Те несколько секунд недоуменно переглядывались. Казалось, можно было услышать, как в их черепах со скрипом крутились металлические шестеренки. А потом, вдруг, резко вскочили с колен и бросились на связанного пленника. За какие-то секунды того раздели аж до узких нижних портов. Верхнюю же его одежду и кожаные сапоги тут же принялись тщательно прощупывать.

— Нашел, нашел, господин! — внезапно заорал один из братьев, откидывая в сторону плотный шерстяной камзол с небольшим потайным кармашком. — Есть! Пакет! — в руке он нежно, словно величайшую драгоценность в мире, держал маленький сложенный вдвое кусок пергамента. — Вот, господин...

Миг, и послание оказалось у тысячника, который с нескрываемым удивлением начал вчитываться в какие-то закорючки.

— О! — изумленно воскликнул Борхе, когда причудливые закорючки знакомого ему ольстерского письма сложились во фразы. — Теперь понятно, почему этот молодой Лис (король Роланд) решил выползти из своей норы..., — он призывно махнул рукой долговязому воину из своего окружения, носящего высокую пику с небольшим треугольным багровым флажком. — Скачи в ставку и передай Победоносному, что перехвачен конец с посланием короля Роланда своему брату. Король Ольстера хочет, чтобы отряд его брата ударил в нужный момент в тыл наших атакующих войск. Сигнал для начала атаки — поднятый вверх зеленый стяг над ставкой короля... Пусть Победоносный не беспокоиться за свою спину, — Борхе горделиво вскинул голову, все своим видом показывая, что если надо, то он лично изрубит всех врагов. — Бессмертные Борхе раздавят сброд этого напыщенного павлина, а его самого приведут на аркане и бросят под ноги господина!

— Хой! — стукнул себя по груди гонец и вскочил в седло.

Однако, Борхе уже и думать о нем забыл. Сейчас его мысли занимало совершенно иное. ... Он никогда не считал себя честолюбивым и до безумия не жаждал власти, однако, будоражащие его в этот момент яркие картины будущего говорили совершенно об обратном. "Я возьму его сам. Этот жалкий слизняк будет умолять о пощаде, извиваясь у моих ног как продажная девка, — тысячник облизнул пересохшие от видений губы. — А за такой подарок Сульдэ не пожалеет и свою правую руку. Н-е-ет! За голову врага не грех спросить и чью-то жизнь.., — губы Борхе разошлись в хищной улыбке. — Например, жизнь моего врага, — перед ним сразу же возникло ненавистное лицо Касатуе — тоже тысячника, с которым они уже долгое время совершенно искренне ненавидели друг друга. — А Победоносный с радостью заплатит и эту цену...".

Тут он вновь вспомнил о гонце и, главное, о содержании послания. "Если все именно так..., то в письме лежит голова самого короля Роланда, а значит и ..., — тысячник почувствовал, как волосы на его спине зашевелились от осознания важности этого послания. — И судьба всего королевства... Ольстерец надеется, что его брат ударит к нам в тыл. Поэтому он и решил вылезти на свет... А если, брат не появиться, то мы прихлопнем его как таракана! А потом Великий спросит, кто принес Вечному Шамору целое королевство? — Борхе тут аж закатил глаза от нахлынувшего на него восторга. — Кто тот герой, которого мы должны возвысить и приблизить к себе? — в своих мыслях он уже видел себя командующим целого атакующего тумена тяжелых пехотинцев и настоящим владетелем богатой провинции. — Как мы должны достойно наградить его?".

Однако, какие-то громкие крики спорящих моментально разрушили все так тщательно выстроенные им воздушные замки. Раздраженный Борхе открыл глаза и, найдя источник громких воплей — его сотников, направился к ним.

Сотники стояли спинами к нему и что-то яро обсуждали.

— ... Не может быть! — Арслан, высокий молодец — любимец женщин, яростно тряхнул своими черными как смоль волосами. — Отец еще восемь лет назад рассказывал, что это проклятое племя под корень вырезали. Откуда вообще теперь могли появиться? — он с вызовом посмотрел на широкоплечего крепыша напротив, сжимавшего в руке необычную стрелу с длинным черным наконечником и густым оперением из бурого пера дикой утки. — Уж не привиделись ли они тебе? — сотник демонстративно заржал, показывая крупные зубы; он без всяких купюр намекал на ставший широко известным случай, когда один из сотников так напился, что ему увидел крылатых демонов. — А?

Кое-кто из стоявших рядом тоже не сдержался и начал ухмыляться.

— Замолкните все! — виновник веселья с красным от бешенства лицом уже был готов броситься на обидчика, как его оттер плечом сосед — пожилой воин с обезображенным ожогом лицом. — А ты, — он недовольно посмотрел на красавчика. — Попридержал бы свой грязный язык, иначе можешь его лишиться, — с угрозой закончил он. — Мне тоже знакомы такие стрелы. Стрелой с таким же оперением меня чуть не отправили в объятия Великой Матери, — сотник, оказавшийся адептом одного из матриархальных сект Шамора, повернул голову, показывая остальным отталкивающую сине-багровую борозду давно уже зажившего шрама. — Это был младший вождь племени торков! Тогда он думал, что убил меня... Как же он вопил, когда я поджаривал его на огне, — чуть увлекшись пробормотал воин.

В этот момент он увидел тысяцкого, который с явным вниманием прислушивался к его последним фразам.

— Если Великий отправил их всех в преисподнюю, то откуда они вылезли здесь? — Борхе медленно обвел всех глазами. — Откуда?

Вдруг самый молодой из сотников, только месяц как получивший из рук самого Сульдэ сотенный бунчук за свою храбрость, чуть вышел вперед.

— Еще до похода на пограничной заставе шли разговоры о том, что один род торков выжил, — кто-то из сотников что-то удивленно пробормотал. — Говорят их кочевья видели на западе Ольстера.

Новость о том, что один из родов торков — племени, посмевшего выступить против самого султана, выжил, могла многих одних привести на плаху, а других возвысить. Вопрос состоял лишь в том, чтобы оказаться не среди первых, а среди вторых.

— Если это так, то с ними надо быть осторожнее, — вновь заговорил пожилой сотник, в свое время знатно повоевавший с торками. — Эти твари отличные наездники, а пускают стрелы так, словно родились с луками в руках, — он непроизвольно посмотрел на стрелу в руках крепыша. — Но в сшибке они не слишком хороши..., — продолжал он, видимо что-то вспоминая из своего прошлого. — Скорее всего они сейчас улепетывают со всех ног на север, подальше от границы... А пехотой их вряд ли догнать.

Молчавший до сих пор тысячник отчетливо заскрипел зубами, сатанея от мысли, что долгожданная награда и столь желанное будущее ускользает от него. Он бросил быстрый взгляд на суету в готовящемся к походу лагере — подгоняющих тяжелые брони бессмертных, возниц выгружавших массивные прямоугольные щиты из повозок — ... и уведенное привело его еще в большее бешенство.

— Проклятье! — вдруг, неожиданно для всех, вырвалось у Борхе и сотники уставились на своего командира. — Победоносному не понравиться, если мы упустим их, — сотники потемнели в лицах, прекрасно зная, насколько несдержан в гневе десница Великого султана. — Сетех! — выкрикнул он имя командира так называемой вспомогательной конной сотней, набранной из полудиких горцев с западных границ султаната. — Поднимай всех своих! — тысячник жестко смотрел на коренастого и кривоногого Сетеха с неприглядным скуластым лицом. — Догони мне эту сволочь и получишь этих скакунов, которые просил! — горский вождь аж в лице изменился от предвкушения. — Они не должны далеко уйти. Свяжи их боем, пока мы не подоспеем! — Борхе кровожадно улыбнулся. — Только ... не дай Боги... тронешь того, кто отдает приказы. Он нужен мне живым! — Сетех понимающе кивнул. — Иди!

Уже через несколько секунд вождь был в седле и его скакун сорвался с места.

— Остальным..., — Борхе на мгновение замолчал. — Все барахло бросить! Шатры, очаги, припасы, все к черту! К каждой турне (турна — отряд из сорока тяжеловооруженных воинов; две турны, их командиры и вспомогательные части образовывали сотню) прикрепить повозку, на которую сложить щиты и пики (короткие копья с широкими и длинными листовидными наконечниками)! Оставить только мечи! — он замолчал, но увидев, что сотники продолжают чего-то ждать, заорал. — Выполнять!

Едва сотники добежали до своих отрядов, как лагерь, и так взбудораженный предстоящим сражением, превратился в настоящий извергающийся вулкан.

Выступить им удалось лишь через пару часов...

Старинный торговый тракт, протянувшийся на сотни лиг от границы Шамора и через весь Ольстер на юг, сотрясался от странного шага сотен и сотен тяжеловооруженных воинов. Шаморская тяжелая пехота то быстро шагала десяток другой метров, то столько же медленно бежала. Этот рваный "волчий" шаг был отличительным знаком бессмертных, который таким образом могли проходить за день почти сотню лиг.

— Подтянуть это стадо! — бросил Борхе в сторону и один из его телохранителей сразу же скакал назад. — Торки рвутся на волю, — бормотал он, рассматривая протянувшийся с обеих сторон тракта густой черно-белый лес, чуть припорошенный неглубоким снегом. — В степи... Там их уже точно не догнать.

Несмотря на все недовольство тысячника и усилия сотников хоть как-то ускорить движение, неполные десять сотен растянулись почти на полторы лиги. Благо старинный купеческий тракт в этой части Ольстера был довольно широк (три повозки могли свободно разъехаться друг с другом ) и в отличном состоянии, иначе продвижение пехоты Шамора вообще напоминало бы шаг муравья.

— Господин, — один из телохранителей подскакал ближе. — Сотня Сетеха прошла здесь уже давно, — он показал на полу занесенные следы копыт. — ... здесь еще чьи-то следы... Не подкованы...

Борхе в свою очередь чуть придержал скакуна, чтобы лучше слышать.

Всадник повернулся к командиру всем телом и чуть наклонился вперед, как вдруг его что-то с силой ударило в спину. Молоденький воин негромко застонал и с удивлением уставился на длинный черный наконечник стрелы, который торчал из рваного отверстия в его тяжелом металлическом панцире.

— В каре! — раздался вопль не растерявшегося командира первой турны. — В каре! Беременные выблядки! — из-за деревьев с пронзительным гудением начали вылетать стрелы. — Прикрыться щитами! ... мать! Повозки!

Это был сотни, тысячи раз отработанный прием шаморских бессмертных — собраться в каре и словно диковинный броненосец укрыться от лучников. Но не в этот раз! Стройные походные ряды первой турны, ломанувшись к повозке со щитами, в мгновение ока превратились в беспорядочное стадо.

Счастливцы, стоявшие к повозке ближе всех, успели почти сразу укрыться за щитами. Тем же, кто был дальше всего, повезло меньше. Тяжелые стрелы, выпускаемые с убойного расстояния, пронзали мечущихся воинов насквозь, как беспомощных насекомых иголкой безжалостного вивисектора.

— Собраться в каре! — голос командира второй турны еле доносился до растерявшегося Борхе, прикрытого здоровенными телохранителями, щиты которых были за их спинами. — Взять щиты, олухи! В каре! Вперед! Первый ряд, шаг вперед!

У повозок появились первые островки прикрывшихся щитами бессмертных, которые начали медленно, шаг за шагом, двигаться к засевшим за деревьями лучникам.

— Второй ряд, шаг вперед! — орал, срывая голос, командир. — Закрыть тылы! — десятки металлических черепах начали сливаться в несколько больших, которые с неумолимостью начали приближаться к деревьям. — Еще шаг!

Однако, сразу же со всех сторон начал раздаваться странный треск временами переходящий на неестественный стон. С разных сторон на колонну стали падать заранее подрубленные у основания деревья. Высокие исполины с растопыренными ветками словно гигантские плети ударяли по дороге, превращая людей на ее поверхности в беспомощных и орущих от боли каракатиц.

— Господин, не высовывайтесь! — телохранитель, держа высоко щит, прямо в ухо кричал невменяемому Борхе. — Назад! — окружившие тысячника воины встали плотнее, укрывая командира от продолжавших лететь стрел. — Щиты выше!

Он же отталкивал их, пытаясь опустить то один то второй щит.

— Прибавить шаг! — первая турна почти добралась до деревьев. — Сомкнуть щиты! Плотнее!

Командиру турны, и его солдатам, уже казалось, что еще несколько шагов и все — вот он противник, которому можно "пустить кровь".

— Второй ряд, — вновь раздался голос командира, тянущего из ноже меч. — Обнажить мечи! — за спинами своих товарищей, державщих щиты, воины вытащили мечи и приготовились к броску.

... И все снова изменилось! Железная черепаха, в толстой коже которой застревали и ломались стрелы, вдруг начала распадаться. То один то второй щит внезапно дергался и с диким воплем выпадал из общего строя, а в появившийся провал с визгом устремлялись все новые и новые стрелы.

— Чеснок! Они набросали чеснок! Смотреть под ноги! — быстрее всех сообразил кто-то. — А-а-а! Плотнее щиты! Сомкнуть ряды! — упавшего на землю быстрее отпихнули назад, в глубину строя, а перед ним появился новый щит. — Быстрее!

Такие же крики стали раздаваться и с другой стороны, где к лесу подбирались черепахи других турм. На протяжении целой лиги все подступы к лесу оказались буквально усыпаны металлическими щипами, которые с легкостью пронзали подошвы ног пехотинцев.

До Борхе, все это время метавшегося из стороны в сторону, наконец-то дошло, что еще немного и его тысяча, а точнее ее остатки окончательно превратятся в неуправляемое стадо, которое ринется в единственном безопасном направлении — в лагерь.

Он с силой оттолкнул одного из телохранителей с его щитом, который загораживал ему весь обзор. Везде, до куда доходил его взор, ощетинившиеся щитами турны стояли либо на дороге либо в нескольких метрах от нее. Лишь турны первой и второй сотни были буквально на расстоянии вытянутой руки от первых деревьев.

— А ну прочь! — Борхе принял решение и, вырвав щит, у стоявшего рядом телохранителя, соскочил с коня. — Первая турна! — его пронзительный крик, казалось, был слышен и в лагере. — Приготовиться! — в несколько гигантских скачков тысячник оказался возле воинов первой турны. — Как я скажу, — прошипел он тесно стоявшим воинам. — Бросайте щиты под ноги и прыгайте на них! — ответом ему был повеселевший гул солдат, которых не бросил их командир. — Бросай!

Первый ряд кинувший щиты на землю был сразу же скошен стрелами. Некоторых из них стрелы срезали втыкались уже в прыжке, заставляя хрипящие тела беспомощными кулями валиться на землю.

— Вперед! — зато большая часть второго ряда все же смогла добраться до деревьев. — Вперед! Прыгай!

Прыгнувший вместе со всеми тысячник со всей силы ударился о ствол невысокого деревца, но даже с залитым кровью лицом он не выпустил из рук меч. Борхе резко дергал головой, но сквозь багровую мглу видел лишь темные спины убегающих врагов.

Его ноги подогнулись и мужчина опустился на колени. Отбросив меч в сторону, он с силой провел растопыренными пальцами по слегка запорошенным снегом листьям. Однако, пылающие огнем пальцы вдруг на что-то наткнулись.

— Что это еще такое? — с бормотанием он поднял с земли какую-то ... рыболовную сеть или очень напоминающую рыболовную сеть с привязанными к ней пучками сухой травы, листьев и разной рванины. — Что это...

Борхе, словно потерявший рассудок, начал ползать по земле и скрести по ней пальцами. И всякий раз, когда его руки натыкались на еще одну сеть, он испускал очередной горестный вопль.

... Торги ушли бесследно. Просто взяли и растворились в лесу, оставив после себя десятки поваленных деревьев, сотни маскировочных сетей и пустых берестяных колчанов. На широком тракте же и вокруг него лежало большое число неподвижных и стонущих тел бессмертных.

Посланные за ними отряды разведчиков шли за ними около десяти лиг и наткнулись на несколько совершенно пустых стоянок со множеством конных следов.