Бухать и колдовать

— Правда? — она вдруг мотнула головой и уставилась мне в лицо с такой отчаянной силой, что в темноте чуть было не загорелись глаза. — Ты сейчас... ты правда так думаешь?

Она была совсем рядом, теплая, живая и настоящая... Настоящая. Я был в этом уверен. И ничего уже не имело значения: ни продолжающая медленно вращаться комната, ни темнота, тысячами светлячков мерцающая на сетчатке, ни пьяный цветочный запах. Ничего, только одно.

— Правда, — сказал я, с усилием шевеля непослушным языком. — Но послушай... Чертовы ферменты добрались-таки до меня; я наглухо отрублюсь минут через пятнадцать, самое большее, и, скорее всего, наутро не буду помнить ровным счетом ничего. Поэтому... Запомни меня сейчас — и не обижайся на любую ерунду, которую я понесу завтра. Я буду выделываться и нести чушь, но это все неправильное, притворное. А пока я настоящий, я могу сказать тебе это: ты самая замечательная девушка, которая только могла появиться в моей запутанной и несчастливой жизни. Запомни это... и запомни меня таким.

И пускай все рушится к черту в пропасть, не успев начаться. Все самое главное я уже сказал.

— Ты настоящий волшебник Гарри, — прошептала Гермиона на ухо. — Как ты умеешь смотреть, и как умеешь говорить... А еще говорят, что магия в таких случаях не работает...

— А потому нет никакой магии, — грустно сказал я. Ощущение было, что я вишу на краю водопада, и камни выскальзывают из-под мокрых пальцев. — Все это выдумки проклятых капиталистов, придумавших наш глупый мир за триста процентов прибыли. А на самом деле, знаешь...

Девушка устроилась на мне поудобнее. Раздался шорох одежды.

— Знаю, Гарри, — она прижалась ко мне уже по-настоящему, готовая и горячая, девочка-мечта. — Пускай так. Пускай сколько угодно так. Но только пока мы здесь, она есть — и никуда не денется.

* * *

Сознание вернулось небыстро — но все-таки решило, поразмыслив, не отлетать пока в рай, где, по слухам, один фиг сейчас нет свободного места, записываться нужно за полгода. Так что частички моей многострадальной психики с мудреными названиями немножко, конечно, побуянили в эфире, но в конце концов осели внутри моей бестолковки и принялись за свою привычную работу — обеспечивать прохождение электрических сигналов по нейронам и обработку оных сигналов вязким органическим мозгом.

Для посторонних это выглядело так, будто я застонал и очнулся.

— Славного пробуждения, Гарри, — сказал кто-то приятным рокочущим голосом. Ослабевшие за последние пару десятков минут глаза только бестолково моргали и напрочь отказывались фокусироваться. — Ты отдыхал, и я не счел нужным нарушать этот сон. Нет причины торопиться.

Я собрался изящно и красноречиво возразить неведомому супостату, но вместо этого закашлялся — изо рта плеснуло непереваренным алкоголем, и мутная тень перед глазами отпрянула назад.

— Ты, как обычно, непостижимо галантен, Гарри, — сдержанно заметила фигура. Было уже понятно, что это средних лет мужчина с окладистой бородой и в темном костюме, чем-то напоминающий этого актера, голубоватого такого британца... Джуда Лоу, вот. Он двигался мягко и быстро среди приглушенного мерцания факелов и сдержанного клекота феникса.

Стоп. Феникс Фоукс — явный признак того, что мы в кабинете директора. А сам импозантный бородач, получается...

— Да-да, это я, — нетерпеливо сказал Дамблдор, успешно приближаясь со второй попытки. Кстати, выяснилось, что пошевелиться я не мог — заклинание обездвиживания работало как часы. Как же оно называлось? "Иммодиум" какой-нибудь? Справа от меня замерла стройной статуей Гермиона (все еще без сознания), слева виднелся славный парняга Рон. Драко, надо думать, тоже примостился где-то поблизости.

— Профессор?.. Не узнаю вас в гриме, — пробормотал я первые после блевания слова. Многие стесняются в таких обстоятельствах говорить, считают — запах неприятный получается. Не таков я! Нужно сразу прояснить ситуацию и немедля взять под свой контроль — вот мой девиз.

Дамблдор сухо усмехнулся.

— До чего же мне надоела та шкура дряхлого добродушного ублюдка... К счастью, сущность вампира имеет и некоторые преимущества. Одно из них — возможность менять облик по своему усмотрению, и даже в сто с лишним лет выглядеть достаточно... авантажно.

— О, да у меня уже практически стояк, — сообщил я куда безмятежнее, чем чувствовал себя на самом деле. Интересно, сколько сейчас времени? — Вот только жаль, что для этого впечатляющего превращения вам приходится иногда пить кровь обычных людей. Лично я — лично я! — этого не одобряю и не могу согласиться. Вот как хотите.

— У всех есть свои маленькие слабости, мой юный друг, — ухнул совиным хохотом бывший директор. — Как там говорилось на том идиотском плакате времен победившей толерантности: "Кровососы не враги нам, они просто хотят жить по своим обычаям!" Впрочем, довольно об обычаях. Вернемся к вашему незавидному положению.

— Мы уже на "вы"? — подивился я радикальному смягчению нравов. Дамблдор поморщился.

— Речь о всей вашей шайке. Как я понимаю, это последняя ячейка сопротивления в Хогвартсе? Третья из тех, что Снейп умудрился собрать и направить в бой за последние несколько часов. И столь же бесполезная.

— Блин, — сказал я, скривившись в отнюдь не обаятельной гримасе. — Так он, получается, просто безнадежный дурак, или работает на вас, Альбус?

Бородач на секунду задумался.

— Полагаю, просто дурак. Пьяный дурак, если уж быть совсем точным. Но вы, ребята, наивные, отчаянные, одурманенные болванчики — вы пришлись очень кстати! Мы с Минервой тут самую малость покуролесили, наплодили целую ораву безмозглых упырей и не оставили почти ничего на прокорм.

Дамблдор потер ладони, как довольная муха. Руки у него были, конечно, шикарные, лучше, чем у пианиста. Видели когда-нибудь, как их писали на своих картинах голландские художники? Два пальца в одну сторону, два — чуть в другую, вроде жеста мистера Спока. Так выглядит тоньше и изящнее. В общем, Дамблдору ладони, видимо, выписывал кто-то калибром не меньше Ван Дейка.

— Отчаянное было положение! — сказал он с этой своей новой презрительной ухмылочкой. — Не останься у нас свежей живой крови, пришлось бы выдвигаться из Хогвартса куда раньше, чем я планировал. Но теперь...

Я громко дыхнул, и волшебник-вампир отшатнулся, обнажил длинноватые клыки, почти скрытые бородой.

— Конечно, Гарри, я не забыл, — скривился он. — Алкоголь, ваша вечная и надежная защита... По счастью, спирт выводится из организма чуть меньше, чем за сутки. Это время у нас, конечно, есть. Оставим вас на десерт.

Мне малость поплохело. У них полно времени, это прекрасно, а что насчет нас? Краем глаза я уловил умоляющий взгляд Гермионы. Наша пай-девочка, видимо, все надеется, что у меня есть план спасения, и я вот-вот мастерски введу его в действие. А есть ли у меня план?

Так сразу и не скажешь. Зато у меня есть вопрос.

— У меня вопрос, — сообщил я так громко, что в невидимом плену слева заворочался рыжий Рон. Дамблдор приподнял бровь.

— Неужели, Гарри?

— Точно говорю. Зачем вам это было нужно, Альбус? Вся эта кровавая резня, упыри на улицах Хогсмида, школа, полная живых мертвецов? Чего вам не хватало — пару мутных смертей в год, о которых уже на второй день ходят только глухие слухи, полное равнодушие со стороны Министерства? Или за столько лет меню из двоечников и бездарей, разбавленное мясцом зверьков из леса, вам успело надоесть?

Я рисковал и зарывался, конечно — все для того, чтобы потянуть время. Но это сработало. Дамблдор взмахнул своими длинными ладонями и снова отвалился к столу. Обошел его, качая головой, как заводная кукла. Что-то здесь было, какой-то непонятный секретный мотив: "Гарри Поттер и Алукард Хеллсингович"!

— Приблизительно так и обстояли дела, — согласился директор. — С одной маленькой поправкой. Сам я всегда был терпелив и осторожен, десятилетия работы в Хогвартсе не дадут соврать. Нет. Терпение лопнуло не у меня.

Дверь за спиной так сильно шваркнула, открываясь, что ударилась о противоположную стену. Мимо прошелестели легкие шаги.

— Это я его соблазнила, — улыбнулась смутно знакомая светловолосая красавица. Но ведь Снейп говорил... да и Альбус только что подтвердил...

— Минерве до смерти осточертела ее древняя старушечья форма, — согласился Дамблдор. Новая Макгонагалл смешно надула губки и покаянно кивнула. — До смерти — разумеется, не своей, фигуральное выражение... И она... то есть, мы решили: устроить напоследок вечеринку для души... тоже фигурально. Оторваться по полной, ни в чем себе не отказывая. Как там у классика: мы зажгли в Англии такую свечу, которую им, с божьей помощью, не потушить никогда! Я ответил на твой вопрос?

— Да, Гарри, он ответил на твой вопрос? — просюсюкала дьявольски горячая в своем новом облике Минерва Макгонагалл. Она веселилась и пребывала, по всему было видно, в отличном настроении. — Потому что если да, то мы пока отправим вас, всех четверых, в кладовую — дозревать. А то, знаешь ли, приближается вечер, а в темное время суток я контролирую себя хуже некуда — могу не сдержаться и куснуть, не глядя.

Я раздумчиво покачал головой.

— А если я откажусь?

— А кто тебя спрашивает-то, Гарри? — развеселилась девушка. Не знаю, можно ли ее так называть по итогу, но, с другой стороны, если она выглядит как девушка, значит, девушка и есть. Они вообще разнообразные бывают, мне ли не знать. — Ты, на всякий случай, наш пленник и добыча, а не наоборот! Я начинаю думать, что зря навернула тебе по голове там, в Битве у Василиска. Похоже, это не очень-то пошло тебе на пользу.

— Ах, это... — я улыбнулся как можно беззаботнее. За окном мелькнула смутная тень. — Видите ли, вы неправильно все поняли. Я получил от вас по башке потому, что собирался получить по башке. Во-первых, потому что я этого всячески заслуживал, Гермиона подтвердит. А во-вторых, это вело к моей цели значительно быстрее и безболезненнее, чем возможная альтернатива.

Ухмылка Макгонагалл стала чуточку напряженной.

— Что ты такое несешь, дурачок?

— Нам нужно было добраться до кабинета Дамблдора, верно? Прорубаться через толпы упырей, василисков и горных троллей показалось мне не лучшим вариантом. Вы бы еще и цербера на нас спустили потом, я думаю. Неэффективно. Куда лучше пропустить один-единственный удар и прийти в себя уже у самой цели. Собственно, я так и сделал.

Дамблдор прочистил горло.

— Что ж... это разумно, Гарри. Весьма разумно. Похвальная находчивость. За исключением одной-единственной детали. Ты все еще в магических путах, а я все еще не отказался от мысли выпить твою кровь... как только она очистится от алкоголя, конечно. Или ты предпочел бы, чтобы я начал с твоей милой спутницы?

— Я бы предпочел, Альбус, чтобы вы рассыпались сейчас пеплом по полу, и, в отличие от Фоукса, никогда больше не радовали нас своим присутствием. В общем, у вас отличные шансы именно так и кончить. Потому что имеется еще одна маленькая деталь.

— Просвети же меня.

— Красный флаг на Астрономической башне, — сказал я, и Гермиона удивленно вздохнула. А все-таки жаль, что речевые функции к ней еще не вернулись, гениальность всегда нуждается в хоре восхищенных голосов. — Об этом говорилось на лекциях по охране труда, на которые никто из преподавателей никогда не являлся и оттого не среагировал. Включая и вас, Альбус. Сигнал неодолимой, смертельной опасности. Авроры будут здесь с минуты на минуту.

— Дрянной, гнусный мальчишка! — взорвался Дамблдор, распахивая руки. У него за спиной вдруг набухли плотные крылья, сотканные из абсолютной тьмы. Черты лица Минервы исказились, обнажая острые, как у кошки, зубы. — Я самолично перегрызу тебе горло и захлебнусь твоей разбавленной кровью!

— По правде говоря, — сказал я, — я думаю, что они уже здесь. А вот последняя фраза была у вас, извиняюсь, уж очень шаблонной. Наберут сценаристов по объявлениям...

Башня содрогнулась и треснула. По стенам побежали резвые трещины, сверху посыпался раствор и известка. Зашелся гневным карканьем в своей клетке старый феникс. Вампиры переглянулись и прыснули в разные стороны: Дамблдор к секретной двери, спрятанной за портретами предыдущих директоров, Макгонагалл — в обычную, парадную, можно сказать, дверь. Но только это им ни капельки не помогло. От потолка отвалился и с грохотом рухнул гигантский кусок, за ним сумрачно синел надвигающийся вечер, и посвистывали диковинные летательные аппараты, похожие на летающие мотоциклы. Они мигали желтым, габаритным, и красным, поворотным, и медленно опускались до нашего уровня.

— Ничего себе! — театральным шепотом с присвистом раздалось слева. Аллилуйя, вот и голосовая поддержка пошла! — Это же эти... как их... Пиленгасы!

— Сам ты пиленгас, — поправила Рона проклюнувшимся голосом Гермиона. — Это называется "Фигейрас". По названию города, где...

— Это фестралы, — сказал я хрипло. По лицу лил пот, руки дрожали, как у паралитика. Организм вдруг сообразил, что чуть не оказался на краю гибели, и ударными дозами вбрасывал в кровь адреналин. — Точнее, "Фестрал-9000", полицейская модель. Авроры наконец добрались и до нас.

Затрещало электрическим треском и отключилось сковывающее заклинание; мы, все четверо, без сил рухнули на пол. Дальше пошла кутерьма: десантирующиеся фигуры в противомагических бронежилетах вышибли дверь и вели в коридорах плотный огонь из энергетического оружия, вдалеке визжали упыри, бушевал расстреливаемый в упор василиск, по пережившей радикальную реновацию комнате носились ветряные смерчи от все прибывающих фестралов, летали бумажки, тряпочки и дымящиеся перья — фениксу в этой суматохе, похоже, не свезло.

— Вот это да, — прохрипел Драко, сидя на корточках и глядя в пол. — Вот так раз. Раз так вот. Так вот да...

— Похоже, наша славная миссия подходит к концу, — сказал я, не отряхивая с одежды грязь и пыль, помог подняться Гермионе. Она тоже выглядела неважно — ну, для постороннего наблюдателя, конечно. Для меня это не имело ни малейшего значения. — Послушай...

— Ты спас нас, Гарри, — сказала она без улыбки, глядя на меня огромными карими глазами. — Ты снова...

— И сделал бы это еще тысячу раз, — сказал я. В ушах нарастало гудение, и я вдруг понял, что оно означает. Оставалось секунд пятнадцать, самое большее. — Сколько угодно, просто чтобы ты... чтобы тебя...

— Я хотела сказать...

— Я только хотел... я вспомнил. Я все вспомнил о вчерашнем вечере, и о тебе, и о нас... И хотя у нас уже совсем мало времени, но ты должна знать...

Реальность вздыбилась, закружилась черным смерчем из острых треугольников, и зубастой жадной пастью поглотила в себе Хогвартс, башню, авроров и Гермиону.

Поглотила всё.

* * *

Эпилог

Первым делом чувствительность вернулась к рукам. Оно и к лучшему: иначе каждый второй раз случались бы сонные параличи, а клиентам это совершенно ни к чему. Так и до жалобы с разбирательствами и возвратом денег недалеко. Я глубоко выдохнул и стащил с головы шлем.