Квантунская рапсодия - 2

— Понимаю, господин адмирал. Можете на меня положиться — заверил Иессен адмирала.

— Тогда с Богом. Жду возвращение вашего отряда целым и невредимым. Идите — Макаров дружески положил руку на плечо Иессена, после чего контр-адмирал покинул каюту.

— Теперь поговорим с вами, Владимир Иванович — обратился Макаров к Семенову. — Очень рад, что мое предложение прогуляться на "Лене" к берегам Японии нашло горячий отклик в вашем сердце.

— Я всегда готов выполнить любой ваш приказ, но почему нужно мое присутствие в этом крейсерстве. Капитан второго ранга Берлинский прекрасно справиться с выявление военной контрабанды в Токийском заливе — удивился Семенов.

— Каюсь, Владимир Иванович, каюсь. Наслушался докладов обер-полицмейстера Таубе, вот и стараюсь все планы держать в секрете. Главная цель "Лены" совсем не борьба с контрабандой, а постановка мин — чистосердечно признался Макаров собеседнику.

— Будь в нашем распоряжении минный транспорт по типу "Амура", мы бы с Николаем Александровичем отправили его в поход с чистым сердцем, но, увы. За неимением гербовой бумаге пишут на простой, поэтому вынуждены отправить "Лену" — адмирал огорченно развел руками.

— Крейсер не приспособлен к спуску мин, равно как и его команда не имеет опыт их постановки, — вступил в разговор Матусевич. — Очень надеюсь, что Александр Иванович постарается сделать все, чтобы выполнить поставленную перед ним боевую задачу, но нам очень важно, чтобы установлены вами мины нанесли максимальный ущерб врагу.

— Мы решили послать вас, потому что у вас есть успешный опыт постановок минных букетов, и мы уверены, что вы сделаете порученную вам работу на "ять", без всяких "кое каком", "никак нет" и "не могу знать" — лицо Макарова скривилось от упоминания любимых присказок местных чиновников и командиров. Война шла уже полгода, а владивостокское руководство все ещё не перешло на военные рельсы.

— К тому же у вас будет хороший шанс посчитаться с японцами за "Боярина" — напомнил Матусевич Семенову его крейсер, старшим офицером которого он был назначен, но так и не успел вступить в должность. — За "Петропавловск" хорошо получилось.

— Мне кажется, что за "Боярин" можно свести счеты немного по-другому, но очень и очень громко — предложил Семенов.

— Обстрелять Токио и резиденцию императора. Верно? — Макаров выразительно посмотрел на Матусевича, сидевшего в кресле с забинтованной рукой. Несмотря на все усилия врачей, рана адмирала плохо зарастала.

— Совершенно верно.

— Да, вы были совершенно правы Степан Осипович, говоря, что каждый захочет непременно пальнуть по садику микадо — признался начальник штаба.

— Но послушайте, — взмолился Семенов. — Я понимаю, что у крейсеров Иессена мало шансов, подойти к Токио незаметно, но у одиночного парохода, идущего под нейтральным флагом шансов больше. Тем более что мне Токийский залив мне хорошо знаком по прежним визитам.

Семенов пытливо посмотрел на Макарова, но тот решительно покачал головой.

— Охотно верю, что вы сможете подойти к Токио, дать несколько залпов и даже благополучно унесете оттуда ноги, но нам этого не надо. Шуметь будет Иессен. Он для этого и послан. Нам нужен более ощутимый результат, в виде потопленных вражеских кораблей. А дворец микадо обстреляете в следующий раз — подчеркнул важность задания адмирал и Семенов покорно наступил на горло светлой мечте возмездия.

— Вот и отлично — Макаров понял собеседника без слов и неторопливо подошел к столику, на котором стояли бокалы и бутылка шустовского коньяка. К концу дня, каждый шаг давался ему с трудом. Полученные в бою раны давали о себе знать, но адмирал подобно ледоколу упрямо шел только вперед. Можно было позвать вестового и приказать разлить янтарный напиток, но Макаров не стал тратить свое драгоценное время и стал сам разливать коньяк в бокалы.

— Чтобы "Лена" была, как говориться во всеоружии, я приказал установить на ней четыре шестидюймовых орудия. Надеюсь — это придаст храбрости и боевого задора экипажу и поможет преодолеть "боязнь моря" пустившую здесь свои корни ничуть не меньше чем в Артуре. За успех этого дела — Макаров поднял бокал, и его собеседники последовали его примеру.

— Кому прикажите сдать командование "Цесаревичем" на время своего отсутствия? Васильеву?

— Нет. Васильев пока ещё не совсем выздоровел. Думаю, Николай Александрович присмотрит за броненосцем, пока вы будите ставить мины.

— Когда прикажите отправляться на "Лену"?

— Завтра с утра. Проконтролируете погрузку мин, а вечером выйдите в поход. На днях у японцев начнется праздник хризантем. Это большое событие и японцы наверняка захотят порадовать своего императора успехами если не на море, то на фронте. Надеюсь, что мы тоже сможем порадовать микадо. С Богом — Макаров трижды расцеловал Семенова и тот удалился.

Когда адмиралы остались наедине, командующий ещё немного добавил коньяка в бокалы, после чего достал из кармана мундира лист бумаги и протянул его Матусевичу и попросил его ознакомиться. Это был текст телеграммы Авелану и Алексееву, в которой адмирал давал оценку состояния тихоокеанской эскадры.

Матусевич быстро пробежал строки, написанные твердым и аккуратным макаровским почерком, и с удивлением посмотрел на адмирала.

— Честно говоря, убили, Степан Осипович, столь пессимистическим заключением. От Скрыдлова, Безобразова или Алексеева ещё, куда не шло, но от вас — честно признался Матусевич.

— Спасибо за откровенность, Николай Александрович. Надеюсь, что Авелан, наместник и генерал-адмирал будут такого же мнения — Макаров взял у собеседника бумагу и положил её перед письменным прибором.

— Не скрою, в телеграмме я преднамеренно несколько сгустил краски, но по большому счету все изложено мной правильно и в ближайшие два месяца, эскадра будет в состоянии только отбивать нападение врага и только. Скажите, я могу поставить под этим текстом и вашу подпись?

— Конечно да, но хотелось бы только знать, почему вы изменяете своим жизненным принципам, поднимая на своем щите минор, вместо привычного всем мажора?

— Это только тактический ход, — успокоил адмирал Матусевича. — Адмиралтейство и прочие мои доброжелатели привыкли, к тому, как вы, верно, сказали, моему мажорному настрою, и я решил играть от обратного. Сгустив краски, я очень надеюсь, что мне удастся подвинуть их в принятии нужного мне решения — отправки Второй тихоокеанской эскадры. Как видите, я честно открыл вам свои карты.

— Спасибо за доверие, Степан Осипович, но боюсь, что одной телеграммы будет мало.

— Я знаю и тут, нам очень поможет рейд крейсеров Иессена и "Лены".

— Вы думаете, что они закончатся плачевно? — ужаснулся Матусевич.

— Напротив, очень надеюсь на успех — с расстановкой произнес адмирал, и собеседник быстро уловил его мысль.

— После такого шлепка по носу, японцы будут вынуждены сделать ответный ход, и мы их на этом поймаем. Или ограничимся только одной обороной?

— Война план покажет — коротко ответил Макаров, протянув Матусевичу бокал с коньяком, — ваше здоровье Николай Александрович.

Все, что было задумано командующим тихоокеанской эскадры, было исполнено на твердую четверку. Крейсера сумели незаметно пройти Лаперузов пролив и устремились на юг.

Выполняя приказ адмирала, Иессен шел к своей цели, не обращая внимания на рыбацкие шхуны и небольшие японские пассажирские пароходы, но перед самой Хамамацу он сорвался. Путь отряда крейсеров пересекся с британским пароходом "Колхас", который Иессен не смог пропустить мимо себя. Для его осмотра остался "Новик", что самым пагубным образом сказалось на выполнении главной задачи операции.

Огнем крейсеров отряда был разрушен только один из транспортных мостов Хамамацу. Также в результате обстрела получили повреждения второй мост и дамба. Будь в составе отряда "Новик" ущерб нанесенный врагу мог быть более существенным, но этого не случилось. "Громобой" и "Диана" легли на обратный курс, когда "Новик" только подходил к Хамамацу.

Судьба жестоко посмеялась над Иессеном. Тщательно перетрясся весь пароход призовая команда не нашла ничего кроме японской дипломатической переписки. Раздосадованный адмирал приказал лейтенанту Штакельбергу принять командование судном и отвести его во Владивосток.

Стремясь исправить свой промах, Иессен стал курсировать вдоль юго-восточного побережья Японии, но серьезного успеха не добился. После обстрела Хамамацу японцы в срочном порядке предупредили все торговые корабли, находящиеся в портах восточного побережья и морское движение замерло.

Конечно, японцы не могли предупредить те суда, что шли в их порты, но и здесь фортуна явно смотрела не в сторону адмирала Иессена. Большой английский пароход "Сеймур" остановленный отрядом на второй день патрулирования оказался пустым. Согласно судовым документам он шел в Муроран за углем и Иессен был вынужден его отпустить несмотря на большие подозрения.

Другим призом оказался японский пароход "Каодоннуре-Мару" имевший незначительный груз и до 50 пассажиров, большинство из которых были женщины и дети. Подвергать их рискованной процедуре пересадки в шлюпки посреди океана адмирал не стал, и пароход был отпущен.

Только возле острова Кодзима Иессену улыбнулась удача. Там крейсера задержали и уничтожили английский пароход "Найт коммандер" с грузом рельсов и вагонные конструкции. Их очень ждали в Чемульпо, но так и не дождались.

Обрадованный успехом Карл Петрович продолжил патрулирование и вскоре крейсерами был замечен британский пароход "Малакка". Он вез в Иокогаму и Кобе с грузом стальных плит, электрический кран, машины и телеграфная проволока назначение которых в судовых документах не указывалось. Поначалу Иессен хотел отправить столь ценный груз во Владивосток, но ограниченное количество угля на пароходе не позволило ему сделать это, и пароход был потоплен.

От обретенных успехов аппетит адмирала стал расти, однако обстоятельства неумолимо диктовали ему свои условия. В самое скорое время, по расчетам Иессена в район его патрулирования должны были прибыть крейсера Камимуры. Кроме этого на "Громобое" подходил к концу уголь, и адмирал решил возвращаться.

Вблизи города Мито был задержан немецкий пароход "Генриетта" с грузом спирта, кислоты, галет и консервов. На борт корабля была отправлена призовая команда под командованием мичмана Колчака, доставившего этот трофей во Владивосток через Сангарский пролив.

Нисколько не смутившись стоявшего в нем тумана, Колчак спокойно миновал его, тогда как Иессен стал дожидаться, когда он пройдет. Боязнь повторить судьбу "Богатыря" сыграла с Карлом Петровичем жестокую шутку.

Пройдя Сангары и дав несколько символических выстрелов по Хакодате, "Громобой" Иессена столкнулся с японским крейсером. Им оказалась новенькая бронепалубная "Цусима" смело вступившая в бой с ним.

Столь необычное поведение противника, а также показавшийся на горизонте дымок сильно озадачил Иессена. Карл Петрович почему-то решил, что это отряд крейсеров Камимуры и вместо того, чтобы вступить в бой с вражеским крейсером и уничтожить его благодаря численному превосходству, отдал команду идти на прорыв.

Превосходство в артиллерии не замедлило сказаться в ходе артиллерийской дуэли. Попав под огонь русских крейсеров "Цусима" лишилась части пушек, получила пробоину и если бы Иессен, изменил свой первоначальный приказ, она бы отправилась бы на дно. Однако дым крейсера "Нийтаки" плававшего в паре с "Цусимой" лишил адмирала заслуженной победы.

Преследуемый призраками крейсеров адмирала Камимуры, Карл Петрович оставил поле боя, и увел свой отряд во Владивосток.

Куда более удачливым оказался рейд "Лены". Расставшись с крейсерами Иессена, под покровом темноты она приступила к установке мин в водах Токийского залива.

Установленные на специально созданные салазки, они спускались в воду и становились на якоря. Всего "Леной" было выставлено 185 мин, группами по пять мин с интервалом в шестьдесят метров на расстоянии 30 кабельтовых от берега.

Постановка мин была осуществлена на одном из самых оживленных транспортных перекрестков Японии. Не успело солнце подняться из-за горизонта, как первый корабль уже наскочил на мины. Им оказался британский пароход "Виктория" с грузом чилийской селитры, из которой японцы изготавливали свою знаменитую шимозу.

Скольким русским солдатам и морякам были спасены жизни этим ясным июльским утром, трудно было сосчитать. Наткнувшись на мины, пароход моментально переломился пополам и сгинул в пучину вместе со своим смертоносным грузом.

Другим кораблем, которому "посчастливилось" встретиться с русским минным букетом, был американский пароход "Звезда севера". Он возвращался обратно в Штаты и потому был пуст. Столкнись он с крейсерами Иессена, корабль бы наверняка был отпущен, но в этот раз ему не повезло. Минам совершенно не интересны нюансы международных отношений, и лишившись в результате взрыва носа, "Звезда севера" покинула список каботажных судов каталога Ллойда.

Взрывы и гибель пароходов должны были насторожить японцев и поднять тревогу, но эта процедура затянулась. Не все как оказалось у японцев отлажено как часы. Пока спасенных людей доставили на берег, пока объявили тревогу и запретили выход в море, из Токио в море ушла императорская яхта "Сокровище нации".

Построенная на верфях Британии в качестве подарка японскому микадо от короля Георга, она должна была символизировать вечную дружбу между двумя островными народами. Доставленная из Лондона в Токио через Суэц и Сингапур, она дожидалась праздника хризантем, на котором ей была отведена особая роль в намечаемом торжестве.

Рано утром она вышла в море, чтобы вернувшись, в нужное время показать свою красоту жителям японской столицы, потрясти их воображение. Яхта не зря получила название "Сокровище нации". Сам император собирался ступить на её борт, но так случилось, что японцы не усмотрели за своим сокровищем. Мощный взрыв разнес правый борт яхты, и она затонула в течение получаса, несмотря на все попытки команды спасти корабль.

Неизвестно, что больше нанесло ущерб престижу японцев гибель личной яхты императора или обстрел его дворца орудиями русского вспомогательного крейсера. И то и другое было смертельным оскорблением для такой гордой нации как японцы, которое могло быть смыто только кровью врагов.

После гибели "Сокровища нации" японцы срочно бросились закрывать все порта, запрещая кораблям покидать порты, но остановить идущие в Токио пароходы было невозможно. Пока японские тральщики не убрали коварные русские гостинцы, на них подорвались ещё два парохода. Один из них был японский пароход "Садо-Мару" с грузом угля и английский корабль "Тсинан" чей трюм был доверху забит американским хлопком.

Успех постановки мин был более чем успешен, но, ни капитан "Лены" Берлинский, ни Владимир Семенов не знали этого. Поставив мины, крейсер приступил к патрулированию, стремясь нанести максимальный ущерб.

Контр-адмирал Иессен не зря говорил, что "Лена" снимет все сливки этого похода. За время патрулирования у берегов Японии ею было остановлено и потоплено четыре парохода уличенных в перевозке военной контрабанды. Трое из них были под британским флагом и один американец.