Снежный Ворон

Виктор находился рядом, просматривая старые дневники, куда переписал давным-давно книгу древности. Толстый фолиант, обитый твердой кожей черного цвета и украшенный пером ворона, был найден им в развалинах Дехра Дан, когда ему удалось побывать в столице еще в молодости. Тогда он не придал значения написанному — да и вообще, зачем пилоту книги? Отголоски прошлого только мешали движению Клана в будущее, стопорили его, заставляя оглядываться назад. Непозволительная роскошь для нового времени. Но теперь...теперь у него было время, чтобы прочитать ее всю. Точнее, лишь оттиск, сохранившийся в его дневниках. Оригинал Виктор не решился взять с собой боясь наказания.

— Когда-то человек сражался с противником куда более страшным, чем машины.

Сэт подошел ближе, все еще вытирая руки. Посмотрел на пожелтевшие страницы и только потом заговорил.

— Все возможно. Мой отец рассказывал, что тысячу лет назад никто и подумать не мог о таком оружии. О планетах, заселенных миллиардами людьми, о межзвездных космических перелетах. Забавно, а ведь теперь это так же привычно как и ходить пешком.

Виктор закрыл дневник и положил его в небольшую наплечную сумку. Теперь он не расставался с ней, стараясь держать рядом, даже когда шел бой и все внимание было сконцентрировано на противнике. Эти записи словно открывали портал в прошлое, где все было иначе. Кардинально иначе. Где люди всегда отличались один от одного. Кто-то сильнее, кто-то быстрее, ловчее, умнее. Каждый находил себе место в жизни, не переступая через другого.

— Как ты считаешь, насколько нас всех хватит? — Виктор встал перед своим мехом, рассматривая залатанные пробоины и следы от шрапнели. Последний бой показал, что мины не такая уж и никчемная вещь, как ему казалось раньше. Мелкая дробь била очень кучно, разлетаясь в разные стороны прямо под мехом, попадая в уязвимые для нее щели и стыки броневых листов. Это было не смертельно, но могло в нужный момент сыграть свою негативную роль.

— О чем ты? — Сэт искренне не понимал о чем говорил капитан. Смотрел в его затемненные очки и в лицо, стареющее с каждым днем и каждым боем.

— Нас становится все меньше и меньше. Мне кажется больше не осталось никого кроме нас. А потом?

Механик пожал плечами. Такие мысли никогда не посещали его. Он думал только о своей работе. О мехе, который обязан был каждый раз быть в полной боеготовности, даже если из прошлого боя он вышел едва уцелевший.

— Меня мало это интересует, капитан. Я жив до тех пор, пока есть пилоты. Это моя работа, моя жизнь. Она не закончится, если всех пилотов заменят вернорожденные.

Виктор согласился. В ком-ком, а в механиках избытка не будет никогда. Пилоты редко меняли этих людей, считая, что у меха должен быть один механик, тот, который будет знать его с верху и до низу.

Сэт отвернулся, не дождавшись новых вопросов, и продолжил убирать место работы, где на полу разлилась целая маслянистая лужа и различные израсходованные запчасти обгоревшими кусками валялись у самых ног.

Виктор же направился к себе в казарму. Новое место службы, ставшее уже родным, почти не отличалось от многих подобных, через которые ему пришлось пройти за всю свою жизнь. Вот только теперь людей становилось все меньше. Койки пустовали. Все чаще незанятые места убирали в сторону, готовясь к тому, что через некоторое время их будет уже некому занять.

Парочка вольняг стояло у окна, куря сигареты, вопреки запретам не делать этого внутри казармы. Кто-то поприветствовал его, когда открылась дверь, потом тишина и давящее молчание, сопровождавшееся до момента, когда рядом с ним не появилась женщина.

Она вошла очень уверенно, встав напротив него и потребовав подняться.

Виктор посмотрел на дерзкую женщину, державшуюся холодно даже, когда он выпрямился и попросил представиться, прежде чем требовать что-то от него.

— Шило Виктор? — она удерживала на нем свой взгляд, не двигаясь с места.

— Да, — ответил капитан, — а вы кто?

Он мог и не задавать этого вопроса, ведь все равно узнал ее. Ту самую женщину, шедшую во главе колонны вернорожденных и наверняка являвшаяся командиром группы. Худенькая, с длинными, но сильными ногами, она была подобна холодному слитку стали, готовая превратиться в острый и очень опасный клинок, чье лезвие рассечет его за долю секунды, не оставив шанса на сопротивление.

— Вы знаете кто я, зачем спрашиваете.

Голубые глаза скользнули по его фигуре, внимательно оценив степень опасности вольняги. Виктор спокойно воспринял это, но решил вести разговор за собой, ведь это он был капитаном, а не она.

— Мне не удобно, когда со мной так разговаривают.

— Я буду разговаривать с тобой так, как посчитаю нужным. Ты же знаешь кто я?

Она опять повторила этот вопрос, словно держалась за него, как за рукоять меча.

— Да, я знаю.

— Вот и хорошо.

— Я так понимаю, вы пришли не для того, чтобы унизить меня и назвать вольнягой?

Женщина сделала шаг навстречу капитану и посмотрела в постаревшее лицо, на котором длинными бороздками проходили морщины.

— У меня к тебе разговор.

Женщина замолчала и попросила выйти.

— Только наедине, мне не хочется, чтобы нас слышали.

Потом посмотрела на стоявших у окна стариков и первая покинула казарму.

Виктор последовал за ней и уже за пределами, когда они остались наедине, она заговорила уже более мягко, как будто пытаясь оправдаться за столько грубый разговор.

— Между нами слишком большая разница в возрасте и это не дает мне возможности говорить с тобой как с равным.

— К чему все эти любезности? Я ведь не знаю даже твоего имени.

— Катарина. Меня зовут Катарина. В последнем бою ты спас меня от смерти. Такой отчаянной схватки мне еще не приходилось видеть раньше. Ты шел на противника так, будто не боялся ничего.

— А тебе было страшно?

Виктор увидел как изменилась в лице женщина, когда разговор зашел о страхе. Вернорожденные хоть и были сильнее вольняг во всем, но ничто человеческое не было им чуждо и страх вселялся в каждого из них, действуя так же по-разному.

— С годами на все смотришь несколько иначе. Мне трудно объяснить это.

Катарина, завела руки за спину и встала в твердой стойке, как это делали инструкторы на полигоне. Виктор узнал это по одному лишь движению. Она была одной из них, но каким-то образом вернулась в строй, отбросив обучение в сторону.

— Я просто делал свое дело. Меня этому учили с самого детства, годы лишь отточили это искусство.

— Понимаю, — ответила Катарина, все так же напряженно держась перед старым капитаном. — Но я все равно хотела бы поблагодарить тебя за помощь. Там, за пределами безопасной зоны я не могла поверить в случившееся, но когда машину трясет в предсмертных судорогах, жизнь кажется более сладкой, чем в безопасности.

Виктор улыбнулся, сняв очки и потерев стекла о край куртки.

— Рад помочь.

Женщина огляделась по сторонам. Несколько человек прошли мимо, не обратив на мужчину и женщину внимания, после чего, убедившись в том, что никто за ними не смотри, она спросила опять.

— А если бы ты знал кого спасаешь, то сделал бы так же?

Виктор вспомнил как несколько ракет разорвались прямо перед ним и лобовое стекло украсилось паутиной трещин, едва не расколовшись и не изрезав осколками тело прикованного к креслу пилота. Голова мгновенно наполнилась шумом, все вокруг стало черным и перед глазами поплыли круги. Давление внутри его тела подскочило и из носа засочилась кровь. Управляй он чем-нибудь другим, например, "Бешеным Псом", на этом его жизнь подошла бы к концу. Но "Каратель" выдержал, заслуженно подтвердив статус одного из самых могучих и крепких мехов.

— "В едином полете, в единой стае"

Виктор процитировал девиз Клана и тут же получил такой же ответ от женщины. Ее взгляд стал мягче, голос потерял стальную твердость и теперь разговор превратился в обычный диалог мужчины и женщины, где не было места субординации и классовым различиям.

— Ты была инструктором. Зачем вернулась в строй?

— А ты?

Виктор надел очки, за черными стеклами которых глаза едва проглядывались.

— У меня не было выбора. Когда выбрасывают на обочину, словно космический мусор, лишая возможности сделать что-нибудь напоследок, хочется всем доказать, что ты еще способен на многое.

— Видно руководство очень поторопилось, когда принимало решение демобилизовать тебя. В бою ты можешь многое.

Капитан улыбнулся, впервые за долго время, впервые после смерти Михаила, на лице родилась улыбка и захотелось рассмеяться.

— Молодость и старость — у каждого свои недостатки. — А каков твой ответ?

Женщина немного помолчала. В коридоре опять появился звук идущих людей. Несколько человек из группы вернорожденных прошли мимо Виктора, косо посмотрев на него. Когда оба исчезли, женщина продолжила говорить.

— Нас не поймут.

— Я привык. В этом плюс старости — обижаться просто нет времени.

Катарина улыбнулась, но быстро задавила в себе эту слабость.

— Клан подал клич. Всех мобилизовали. Ушли почти все инструкторы, оставив после себя полупустые полигоны. Кого-то попросили остаться. Битва за Цирцею очень важна для Клана. Удивительно как остальные еще думают, что все обойдется.

— Ты помнишь своего отца, мать? Кто они? Где работали, жили?

Катарина пожала плечами.

— Нам мало что известно о своих родителях, только имена и то, как они прожили жизнь. Они были великими воинами.

— И все?

— Тебя это смущает? Мы с детства привыкли видеть перед собой всего одного человека. Наш воспитатель заменил нам и отца, и мать. Он многому нас научил, дал начальные, базовые знания, потом, когда все выросли, поведал еще больше. Мы не были лишены заботы, не думай так. То, что мы выросли в стальном яйце, покрытым со всех сторон датчиками, еще не говорит, что мы бесчеловечны.

Они вышли из коридора, где начали скапливаться люди. И хоть на них мало кто обращал внимание, Катарина решила покинуть это место.

— Надеюсь, мы еще встретимся в бою, но только с одной стороны.

Потом развернулась и ушла.

Виктор еще долго смотрел на нее, пока фигура женщины не растворилась в потоке людей. Разговор поменял его мнение о вернорожденных. Не на много, но кое-что изменилось. Однако остальные вернорожденные по-прежнему относились к нему как к чему-то устаревшему, потерявшему свою актуальность и теперь лишь доживающий свой век.

Утром его и остальных вольняг, коим уже давно перевалило за пятьдесят и даже шесть десятков лет, были вызваны на полигон, где с самого утра тренировались вернорожденные. Кругом стояли мехи, окружившие место своими стальными корпусами от возможного удара с воздуха. Виктор огляделся по сторонам. Холодный утренний ветер пронизывал его до костей несмотря на то, что он давно привык к холоду в этих местах. Потом взглянул на вернорожденных, на каждого из двадцати человек. Все они смотрели в его сторону. Никто ничего не говорил и лишь едва слышимый звук работавших генераторов, питавших системы охлаждения внутри боевых машин, разрезал молчаливую обстановку на полигоне.

Вперед вышел один из них. Намечалось что-то очень серьезное, и это серьезное было непосредственно связано с ним. Старый капитан посмотрел на приближавшегося молодого парня, не спускавшего с него взгляда. Потом, когда между ними осталось всего каких-то два метра, прямо посмотрел ему в глаза.

— Не много ли чести для вольняги.

— О чем ты? — переспросил Виктор.

— Ты говорил с одной из наших. Ты одним своим присутствием оскорбил нас. Мы лучше вас, сильнее вас. Клан ценит нас куда больше чем вас, отребье старого мира.

Виктор стоял молча. Оскорбления были для не в новинку и поэтому он просто пропустил мимо ушей слова пилота.

— Я, как корунг группы вернорожденных, не могу стерпеть подобное оскорбление.

Он сделал шаг назад и приказал своим людям окружить место. Два десятка человек быстро отрезали Виктора от остальной части вольняг, отодвинутых намного дальше, в сторону. В центре круга остались только двое. Краем глаза Виктор видел и Катарину.

— Пока солнце не осветит это место, бой не прекратится. У нас есть время, чтобы решить кто на самом деле лучше

Корунг быстро скинул с себя плотную кожаную куртку, оголив мускулистый торс, после чего встал напротив Виктора. Капитан не торопился. Внимательно осмотрел поле боя, почву под ногами, замерзшую и ставшую очень скользкой в некоторых местах, после чего согнул правую ногу, выставив левую слегка вперед, переведя почти весь вес на заднюю, опорную.

Вернорожденный рассмеялся.

— Старые техники, древние, как наш мир. Неужели ты думаешь, что меня это остановит?

Капитан продолжил стоять, ожидая атаки. Ветер усиливался и вместе с ним напряжение. Двое пилотов, стоявших позади всех, что-то выкрикнули, дав гонг началу боя.

Молниеносные удары обрушились на Виктора, несясь с невероятной скоростью прямиком в лицо. Если бы не реакция, все могло закончиться очень быстро. Но опыт, верный помощник любого закоренелого воина, помог старому капитану удачно, почти легко отразить атаки соперника. Все удары прошли либо мимо, либо уперлись в жесткие блоки Виктора, оставшегося стоять на своем месте, не сдвинувшись ни на шаг.

Опешив от такого, корунг на секунду остановился. Ветер просвистел где-то над головой. Стало еще холоднее. Солнце медленно поднималось над горизонтом, но тепло оно не несло. Медленно его лучи ползли по замерзшей земле, растягиваясь длинными полосами по всему полигону.

Корунг вновь пошел в атаку. Теперь он ударил со всей силой, стараясь обойти блок капитана, монолитом стоявший на своем месте. Удар, за ним еще один. Он бил так быстро как только мог, но везде его кулаки встречались с защитой и последующей контратакой, чуть было не валившей его на землю. В какой-то момент Виктор сделал резкий шаг вперед, перегруппировавшись в более удобную для себя стойку. Почва под ногами все еще оставалась скользкой и любое резкое движение могло опрокинуть старого пилота. Снова удар. Нога пролетела в нескольких сантиметрах от его головы, опустившись на заледеневшую часть лужи, расколов под собой несколько кусков льда. Осколки разлетелись в стороны, упав далеко за пределами круга. Бой длился уже несколько минут и результат оказался не так предсказуем как в самом начале. Старый пилот держался твердо, отражая напористые атаки более молодого и сильного соперника. И кто знает как все могло завершиться, если бы в поединок не вмешался рассвет.

Когда первые лучи ослепили бойцов и драться в этом месте стало почти невозможно, поединок прекратился — таковы были правила.

Корунг тяжело дышал. Силы истощились и многое осталось потрачено зря — Виктор стоял на своем месте, не потеряв и половины своей выносливости, оставшись цел и невредим. Круг распался и группа вернорожденных вернулась к своим машинам.

9.

— Расскажи мне о себе. Вас осталось так мало, что я хочу узнать как можно больше.

— О чем именно?

— О твоей жизни, о том как ты пришел ко всему этому, как случилось, что все вокруг резко поменялось и ты остался позади.