| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вопрос таким образом урегулировали: приятели отдали артельщику три рубля на продукты и поступили на довольствие вместе с остальными конвойными солдатами, охранять "колодников" договорились по очереди и только между этапами. По расписанию партия должна была отправится в 9-ть часов утра, но выход протянули почти до обеда, пока считали всех по головам — дважды ошиблись, пришлось выгнать за ворота всех провожающих, прочих приблудных и только тогда цифра сошлась.
Противно скрипит влажный песок под старыми солдатскими сапогами, вновь и вновь приходится отмерять своими ногами версты. В 20-м и 21-м веке Александру довелось немало поколесить по стране, но пройтись на "своих двух" хотя бы от Питера до Москвы — совсем другое удовольствие, каждый конкретный километр чувствуешь натруженными ступнями... говорят, при дальних переходах солдаты ломают там какие-то мелкие косточки. Девять лет назад его гнали несколько сотен верст прикованным к "пруту" вместе с другими рекрутами, дабы не сбежал будущий "защитник отечества", а сегодня ему самому приходится следовать в качестве конвойного, на цепь посажены другие неудачники, по всем признакам обыкновенные беспаспортные мещане и крестьяне. Но это так, "простые" арестанты и "невродии", настоящие преступники идут в голове колонны под усиленной охраной, заковыванные полностью в кандалы, исключение сделано только для женщин.
-Что у тебя кума в мешке звенит? Никак золото в Сибирь несешь? Зачем, там поди своего хватает? -спросил Сашка одну из осужденных на каторгу баб еще в Питере, во дворе этапа.
-Казна богато железа подарила! -бойко ответила та, и развязав дорожный сидор продемонстрировала Сашке и Григорию свои "браслеты" — ручные оковы.
Солдаты из числа инвалидной команды пояснили новичкам, что по новым правилам женщин с 1800 года заковывать до Москвы не велено, вот они и несут кандалы с собой в качестве багажа. С чем связано Александр не понял, может быть, очередная попытка властей "пустить пыль" в глаза иностранцам — вот мы какие гуманные, а может простой меркантильный расчет — баба не сможет долго идти в "железе" а казенные подводы стоят денег. В любом случае очередная глупость чиновников, можно подумать оков в Москве не хватает? Чего-чего а со "скрепами" духовными и железными в России полный порядок — на всех хватит и еще запас немалый останется.
Кинули они с Гришкой жребий, кому первому охранять и "повезло" унтеру, ему надо сказать всегда везет в таких случаях. Что-то много нынче в Питере лишних людей набрали, на прут положено цеплять не более семи пар, а обычно и того меньше — пять-шесть, но партионный ухитрился пристегнуть девять и заботам Сашки поручены сразу 18 человек. Как назло все собрались разного возраста, роста и даже пола — этот краснорожий черт сзади прикантовал совсем молоденькую девку, тащится за мужиками как собачонка на веревочке. Почти что никто в группе не может приспособиться идти если не в ногу, то хоть слаженно, наступают друг другу на пятки, бранятся, сильные свободным кулаком бьют слабых, дергают что есть мочи за прикованную наболевшую руку. Постоянно приходится конвоиру вмешиваться и урезонивать буянов. Сколько мучений, слез, злобы... А ведь если разобраться, то выяснится, что многие из них ни в чем не виноваты. Двое, те, что идут в первой шестерке — крепостные сукновалы, отпущенные своим барином на оброк. У них, сонных и бывших "выпимши", на постоялом дворе стащили заработанные деньги вместе с отпускными билетами — плакатами, паспортами от помещика. И теперь бредут они на родину, голодные и измученные, примкнутые рядом к цепи... остальные вроде тоже отнюдь не "соловьи-разбойники". Уголовников заковывают в кандалы сразу, еще в тюрьме, здесь же на пруту простые беспаспортные, бродяги, и частично 'невродии' — те, кто как и Сашка 'не в роде арестантов', но следует под конвоем. Настоящее мучение направлять и подгонять такое шествие, уже через час Александр сорвал голос, его товарищи по несчастью давно вовсю пинали арестантов, а наиболее нетерпеливые и раздражительные временами слегка подкалывали отстающих штыками. Солдаты инвалидной команды утверждают, что ранней осенью или летом это еще что, настоящий ад наступит зимой, когда холодное железо кандалов будет обжигать голую кожу как огнем.
Дорогу осилит идущий — не то автор этого афоризма российских трактов не видел, не то все же ездил, а не пешком ходил, но далеко не все способны пройти без приключений и десять верст... В следующей впереди Александра "сороконожке" крики, ругань, замешательство: третий слева немолодой мещанин, хромавший еще от самого этапа, свалился кулем прямо в пыль лицом и только неестественно вывернутая вверх рука торчит, удерживаемая казенной цепью.
-Стой! -унтер притормозил "своих" арестантов и кинулся на выручку соседу.
-Вставай ирод! -рябой солдатик смачно пинает упавшего в бок, дергает его за шиворот, пытаясь поднять, ему помогают остальные "колодники", из числа тех, кто прикован рядом, да без толку. Похоже, что мужик окончательно спекся, даже сказать ничего не может, лишь бессильно хрипит, кровавая пена на губах, может статься уже агония — человек помирает.
-Брось ты его, видно же, что не пойдет! -Александр с трудом остановил вышедшего из себя конвойного.
Слегка побитый оспой низкорослый солдат матерится почем свет стоит, ключа от наручников оказывается у них нет, да и не положено его иметь при партии, и теперь до следующего этапа придется тащить обезножевшего на руках. Такое впечатление, что партионный с похмелья нацепил не разбирая кого попало на прут и вот закономерный результат.
-У ево разговор известнай, дашь три рубли — подешь вольно так, нет — пожалте в оковы! -сдал с потрохами начальника злой как черт солдатик. Нет снова ошибочка, и здесь не обошлось, без маленькой такой коррупции... берут в этой жизни все, даже последний конвойный унтер-офицер на пересыльном этапе.
Сашка пошарил по карманам, где же его старая добрая отмычка, столько раз простенький на вид кусочек металла выручал, не подведет и теперь. Искомая 'штучка' нашлась в неуставном внутреннем кармашке мундира рядом с записной книжкой и карандашом. Чик-чик и наручник открыт, казенные замки особыми секретами не избалованы, но виден определенный технический прогресс — раньше этапируемых просто заковывали под заклепки, это Александр на собственной шкуре испытал.
-Во ундер мастер рукастый! Замки индо орехи шелкат! -загалдели не ожидавшие такого оборота очевидцы-арестанты, -Поди на отдыхе, али на постое по сундукам купеческим шарит, али по фатерам господским?
Александр с конвойным солдатом не сговариваясь и не обращая внимания на подколки, схватили упавшего и оттащили на обочину в сторону, следующий сзади обоз подберет. Большой задержки не вышло, простояли минут пять, колонна и так растянулась почти на версту. Прошли еще с пару километров худо-бедно, и снова по рядам гремит "Стой!", что-то впереди случилось не разобрать с середины. Александр далее скомандовал оправится, пятый час в пути, а особенности хождения на "пруту" не дают возможности произвести этот несложные физиологический процесс индивидуально, только все разом.
-А теперь все отвернулись! Девчонке тоже надо. -просьба к "арестантам" конвойного, по сути приказ, но как всегда нашелся один "непонимающий" и его пришлось вразумлять отдельно и вручную.
-Тебе что русский язык не понятен, надо прикладом добавить? -и Александр отвесил шестому слева мужичку увесистый подзатыльник.
-Вишь боярыня кака... -прошипел непонятливый но послушно отвернул морду в сторону близлежащего поля.
-Дяденька солдат я не могу посредь дороги, срамно! Люди смотрят! -девка чуть не прыгает на месте от нетерпения, покраснела вся, залилась румянцем.
Сашка огляделся кругом, место как назло открытое, рядом лишь жиденькие кустарник. Партионного вроде поблизости не видно, он судя по крикам в голове колонны кого-то не то убивает, не то распекает, да и девчонка на матерую преступницу совсем не похожа.
-Дай сюда лапку! -отмычка скользнула в паз, щелкнул замочек и свободна птичка, он еще подивился изобретательности тюремного ведомства, предусмотрели оказывается специальный вкладыш-уплотнитель, иначе полудетскую ручку в оковах не удержать, выскользнет.
-Ой дяденька спасибо! -и девица рванулась молнией прочь.
-Далеко не отходи, давай за те кустики. -только и успел крикнуть ей вслед унтер. Пришлось краем глаза присматривать за ней мало ли чего, но формально приличия соблюли. Вот уже прибежала обратно и покорно протягивает ручонку, чтобы снова надели наручник... Сашка только тут рассмотрел немного "преступницу", он первоначально ошибся с возрастом — не иначе этот окосевший черт партионный ребенка ему навязал. Сразу он не заметил, поскольку обычно в народе детей принято в рванье для экономии одевать, так девки донашивают тряпки оставшиеся от старших сестер и более-менее их наряжать начинают к годам 14-ти, когда заневестятся и пора замуж отдавать. А эта девушка или девочка одета была хорошо и чистенько, по мещанско-крестьянской мерке конечно — этот момент и сбил первоначально Сашку с толку.
-Как зовут? Сколько тебе лет? -Александр не стал торопиться, благо время у них было.
В ходе распросов выяснилось, что девица — Глаша, Глафира — если по-полному, и ей только в этом году исполнится двенадцать, так и есть почти ребенок. Внешность ничего — миловидная блондинка, красоткой назвать трудно, но это ведь подросток, вырастет и там видно будет, может выйдет красавица, может просто привлекательная, но уж точно дурнушкой Глаше не бывать. На лицо, как говорят в народе, девчонку "бог не обидел".
-Что же ты Глашенька натворила? Стянула у барыни чего? -Сашка в очередной раз опознался, поспешно отнеся девочку к категории дворовых. Обычно их за кражи и осуждали на ссылку, стащит бестолковая девка у барыни какую-нибудь грошовую безделушку и вперед в Сибирь, как же господа свое добро и свой интерес стого блюдут. История известная, сколько таких ему уже рассказывали — не сосчитать. Мещанки как правило попадались на более серьезных преступлениях, стандартное для них — "убила мужа", сначала супруг ее мордовал-убивал, а потом она его "пристроила".
-Я не воровка! Нас с маменькой барин в другую деревню перегоняет! -Глаша вторично покраснела, глаза увлажнились и даже губки обиженно надула, еще немного и заплачет, совсем как маленькая девочка.
-Ладно, пошутил я, прости дурака! Иди коза к маме в обоз, не буду тебя на прут обратно прицеплять. -Александру стало неудобно, обидел девочку подозрением и он поспешил загладить свою вину таким нехитрым способом.
-А вам унтер партионный худа за то часом не сделает? А мне, а матушке? -девица замялась в нерешительности, и не уходила, -Ой я боюсь дяденька солдат, кабы чего не вышло!
-Я сам себе унтер! -уверенно заявил Сашка и "придал ускорение" девчонке легким шлепком по обтянутой сатином тощей заднице, чтоб соображала быстрее, -А ну бегом к маме! Разберусь с твоим партионным сам, на меня валите если что. Скажешь, унтер-офицер Сашка тебя отпустил.
Убежала, только пискнула от хлопка по попе, как мышка... Он тогда еще не знал и не мог даже и представить, что в этот момент прошел некую развилку на жизненном пути, это факт он осознает потом, годы спустя.
Вечером, только собрались Александр с Григорием пойти отдохнуть, как откуда ни возьмись, точно легкокрылая ласточка, прилетела Глаша.
-Матушка зовет чай пить, пожалуйте не обижайте! -выпалила она на одном духу. Ну какой солдат откажется от такого приглашения?
Познакомились они тогда с Дарьей, и ее дочками, старшую Александр днем освободил от цепи, а младшая следовала вместе с матерью в обозе к новому месту жительства. Как ни изобретательна и запаслива казна, но на двухлетнего ребенка подходяшей цепочки не нашлось. Что до старшей, то Александр имел поздне вечером неприятный разговор с партионным насчет 'своей' девки.
-Сбежит баба, ей че — солдатка, почитай вольная и деток за собой утащит! Отвечать хто за их пропажу будет? -упирался старый пропитый насквозь служака, от замечания Сашки, что малолетних приковывать нельзя он отмахнулся, как от несущественного, -Завсегда так арестантов и 'невродий' гоняю! Бабу на цепь неможно, она не крепостная и барин ей не указ, своей волей с нами идет.
-Сколько? -не стал долго спорить Александр, о здешних порядках, а заодно и о расценках, его уже уведомили накануне конвойные солдаты.
-Три рубли! -ничуть не смущаясь выставил свою цену партионный, поторговались слегка и сошлись на одном.
К великому сожалению, по ошибке Александр отдал тогда за Глашу свой главный военный "сувенир" — серебряный рубль, подаренный генералом Багратионом. Спохватился, предлагал даже пять, лишь бы вернуть, но поздно, что пропито, то ушло... назад не воротишь. Пить в конвойной команде умели и любили, ее фактический начальник всю дорогу постоянно подавал пример подчиненным.
Кипит, булькает вода в старом, прокопченном в долгих походах и помятом медном чайнике, который когда давно расторопный Гришка стащил у зазевавшейся купчихи. Оранжевые отблески огня отражаются на давно не чищенных, позеленевших боках посудины. Дарья не спеша и обстоятельно, как умеют только русские крестьянки, рассказывает новым знакомым о своей жизни, больше собственно и не о чем говорить, про войну солдатам вспоминать не хочется, да и там большинство "забавных" историй отнюдь не для женских и детских ушей. По началу вышла неприятность, когда они только пришли слух неприятно резануло уже частично подзабытым французским, нет не тем убогим жаргоном, на котором обычно говорили местные дворяне: 'сир, баньжур... ву пле... тьфу стой куды прешь скотина, али барина не углядел!' — к нему привыкли, а именно натуральным. Гришка даже машинально перехватил ружье, как бы для для нанесения удара штыком, с "лягушатниками" у него были связаны не самые приятные воспоминания, вот руки сами и отработали, хоть никакого врага перед ним и не было в помине.
-Господи! Что ваш товарищ делает? -встрепенулась испуганная женщина, а Глаша вскочила и храбро бросилась вперед, грудью заслоняя мать от страшного штыка.
-Не бойтесь! -Александр сразу понял в чем дело и моментально отвел оружие приятеля в сторону, -Мы этих французиков целый год убивали, а они в свою очередь нас. Вот Гриша мой приятель, еще и не остыл, не вините уж его бедного.
-Я только старшую дочку немного пытаюсь выучить иностранному языку... -призналась новая знакомая, -Неужто так вас насторожила?
-Да нет все в порядке! -успокоил ее Сашка и Григорий к тому моменту понял свою промашку и отложил ружье, пристроив его возле казенной повозки, туда же Сашка поставил и свою винтовку, недоразумение таким образом было полностью исчерпано.
Посидели поговорили о том о сем в основном о жизни, Глаша помалкивала лишь посматривала на унтера временами, зато вот ее младшая сестренка так и лезла к Григорию, чуть не оборвала все пуговицы мундира. Французский язык у идущей с этапом солдатки и необычный вид Глаши получили логичное объяснение, когда друзьям была поведана история ее злоключений. Дарья, хотя пожалуй женщина была еще молода, просто перенесенные невзгоды преждевременно ее состарили, воспитывалась в семье помещика как приемная, внебрачная дочь, наряду с остальными детьми барина. Вместе с "молодой хозяйкой" ее обучал нанятый француз-гувернер месье Этьен, это человек в отличие от многих своих соотечественников-проходимцев действительно был педагогом с большой буквы. По крайней мере, языком Вольтера и Руссо женщина владела свободно, не то что местная знать, про которую рассказывают анекдоты на вроде такого: "Месье Ланжерон, о чем это там генералы Платов с Милорадовичем разговаривают и спорят, переведите для меня, будьте любезны. — Не могу ваше величество понять, они говорят по-французски!"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
