Приземлившийся на край ущелья воплощенный дух, послушно склонил голову и расправил правое крыло, позволяя своей хозяйке залезть на спину. Когда же кобыла устроилась достаточно удобно, он молча взмыл ввысь, начав облетать крепость широкими кругами, с каждым заходом приближаясь все ближе и ближе...
Старый грифон, давно заметивший незваную гостью, крепче перехватил рукояти кривых сабель. Ему предстояло вступить в последний свой бой, давая дочери и ученикам достаточно времени, дабы они могли хотя бы попытаться спрятаться.
* * *
На разных углах огромной кровати, застеленной белоснежными простынями, пахнущими летней свежестью, с сосредоточенными выражениями мордочек лежали четыре кобылы. Друг напротив друга разместились белая и нежно-розовая аликорны, золотая и фиолетовая единорожки, в телекинетических захватах которых парили игральные карты.
Самая маленькая пони, на вид которой можно было дать не больше тринадцати лет, от волнения прикусывала нижнюю губу и дергала правым ухом, в то время, как ее более старшая подруга, уже в достаточной степени овладевшая искусством лицедейства (которому училась у названной матери), сохраняла невозмутимый вид.
Селестия и Каденс, для которых эта игра имела несколько иное значение, нежели для младших кобылок, неустанно боролись между собой на уровне, недоступном простым смертным, желая защитить свои карты от подглядывания и подглядеть в чужие. К Твайлайт и Сансет они не лезли, считая это неспортивным...
— Одну. — В тишине спальни правительницы Эквестрии, это слово прозвучало неожиданно громко, заставив фиолетовую единорожку вздрогнуть.
Одна карта, окутавшись золотым телекинетическим полем, подлетела к нежно-розовой аликорну, заменив собой товарку, отброшенную в кучу выбывших карт.
— Четыре. — Объявила Сансет, небрежным движением отбрасывая почти все свои карты.
— Рискуешь. — Заметила богиня солнца, передавая золотой единорожке с огненной гривой требуемое количество картонок.
— Как говорят жеребцы: "Риск — дело благородное". — Подмигнув старшей кобыле, заявила Каденс. — Правда, потом они вечно недовольны, когда приходится выпрыгивать в окна...
— Зачем? — Оторвавшись от попыток разжевать собственную губу, поинтересовалась Твайлайт.
— Жеребцовая логика. — Опередила нежно-розовую аликорна Селестия. — Нам ее не понять.
Фыркнув, принцесса любви изобразила взглядом вопрос: "Да неужели?".
Так же взглядом, белая аликорн заявила: "Найди себе свою ученицу, ей и будешь рассказывать неприличные истории".
Каденс хихикнула, всем своим видом показывая, что так и собирается поступить.
— Мне одной кажется, что я чего-то не понимаю? — Страдальчески подняв взгляд к потолку, на котором висела золотая люстра, спросила у пространства Сансет.
— Вскрываемся. — Не позволила дочери развить щекотливую тему Селестия.
— Три шестерки. — Каденс первая опустила свои карты на простыню. — Девятка и десятка не в счет.
— Ха! — Золотая единорожка с огненной гривой, самодовольно разложила свои карты. — Тройка пегасов и две восьмерки.
— Эх... — Селестия бросила на кровать пары единорогов и земных пони, а так же шестерку. — Невезуха.
Опустив голову на скрещенные передние ноги, принцесса дня тоскливо посмотрела в сторону низкого столика, где на блюдце лежал последний кусок тортика, который и был призом в этой партии.
— Похоже, я победила. — Заметила Сансет.
— Не спеши. — Остановила ее Каденс. — Твайлайт, что там у тебя?
— "Звезда" аликорнов. — Расплывшись в улыбке, едва не подпрыгивая от восторга (который, наконец-то, не нужно было скрывать), ученица Селестии показала своей главной сопернице язык, за что получила хлопок кончиком белого крыла прямо по крупу. — Ой!
— Побеждать, как и проигрывать, нужно с достоинством. — Поучительно заметила правительница Эквестрии.
— Еще одну партию? — Предложила нежно-розовая аликорн, телекинезом собирая карты.
— На что играем? — Оживилась Сансет, завистливым взглядом провожая блюдце с тортиком, торжественно левитируемое к младшей единорожке.
— Кто побеждает, та и распределяет, кто какого посла встречает. — Подняв голову от кровати, предложила белая аликорн.
— Я — пас. — Сразу же потеряла интерес названная дочь Селестии. — Терпеть не могу все эти церемонии...
— Не только ты. — Хмыкнула принцесса любви.
— Зря. — Селестия многообещающе улыбнулась. — Как минимум, одного посла, Сансет, тебе встретить придется.
— Зачем? — Золотошерстая единорожка приподняла брови в удивлении.
— Для общего развития. — Вместо старшей кобылы, ответила нежно-розовая аликорн. — Не вечно же тебе сидеть в библиотеке да на полигонах библиотекарей.
* * *
Яркая луна светила с звездного небесного полотна, серебряными лучами придавая предметам мистический вид. Однако же, для четверки летунов, в которых по черным костюмам и белым маскам на мордах можно было определить "Безымянных", простирающиеся на земле красоты были не слишком интересны.
Пролетая над территорией Зебрики, скрываясь от обнаружения при помощи простых, но эффективных чар искажения света, они добрались до места, где несколько лет назад объединенные силы гильдий некромантов и друидов, а так же войска Цезаря, сражались с зверобогом, возникшим во время провала ритуала шаманов. После того, как монстра одолели, он никак о себе не напоминал, скрывшись в толще земли и медленно зализывая раны. Однако же, это совершенно не означало, что о нем забыли все заинтересованные.
— Снижаемся. — Скомандовал "Седьмой", правой рукой указывая на пепельно-серое пятно, ярко выделяющееся на земле в лунном свете.
Троица зебрасов и таврас, сделав круг над полем минувшего боя, опустились у границы пятна, оставленного применением мощного заклинания некромантии.
Не теряя времени, "Седьмой" снял со спины длинный тубус, из которого извлек огромный свиток хранения. В то же время, остальные трое "Безымянных" поспешно создавали вокруг своего места приземления экранирующие и защитные барьеры, которые должны были скрыть от возможных наблюдателей то, что должно было произойти через несколько минут.
Убедившись, что напарники справились со своей задачей и теперь ожидают с внешней стороны периметра, таврас расстелил свиток по земле и провел раскрытой ладонью по ряду символов. Спустя секунду, в облаке белого тумана, с глухим хлопком появился матово-черный ониксовый шар, диаметр которого составлял пять метров. От валуна, вся поверхность которого была покрыта печатями и цепочками рун, во все стороны исходило излучение нейтральной духовной энергии, из-за концентрации которой даже дышать было тяжело.
"Приятного аппетита...".
Выйдя за пределы работы барьеров, "Седьмой" облегченно вдохнул полной грудью.
— Ловись зверобог большой и маленький. — Усмехнулся "Пятый", сверкая азартным взглядом охотника.
— Ты бы еще удочку принес. — Фыркнул "Восьмой", пока что остающийся единственным, кто не подселял в свои глаза духов.
— Как думаете, он клюнет на наживку? — Ни к кому конкретно не обращаясь, спросил "Шестой".
— Если не поумнел настолько, чтобы распознать ловушку, то попадется без вопросов. — "Седьмой" обратился к своим сенсорным способностям. — А вот, собственно, и он.
Сам процесс "захлопывания мышеловки" прошел без осложнений, как и планировалось: зверобог, все еще сонный и не пришедший в себя после битвы, вместо того, чтобы вылезать на поверхность, окутал ониксовую сферу своим телом и, поглощая дармовую духовную энергию, стал погружаться вглубь почвы. В определенный момент, когда жертва "заглотила крючок", артефакт сперва выплеснул всю скопленную в нем энергию, ошеломляя добычу, а затем превратился в аналог пылесоса для энергетических существ.
— Знаете, а вот я почему-то не верю, что все так просто. — После того, как зверобог оказался внутри ониксового шара, громко произнес "Пятый". — Где борьба? Где враги, прибывающие в самый последний момент?
— Когда мы уйдем, можешь пошуметь. — Разрешил "Восьмой". — Может быть, кто-то и придет проверить, что за идиот тут дурью мается.
— Упаковываем сосуд. — Оборвал разговор таврас, извлекая из тубуса новый свиток. — Цезарь хоть и обещал, что сегодня патрулей не будет, но я не хочу испытывать удачу понапрасну.
(Конец отступления).
Примечание к части
Жду отзывов.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КАНТЕРЛОТ
После посещения Хуфингтона, где мы задержались на одну ночь, маленькая флотилия из трех "китов" прямым ходом направилась в столицу Эквестрии. В пути нас сопровождали "крылья" пегасов, успевшие смениться три раза за первый же день.
Так как особая спешка не требовалась, живые воздушные шары двигались в среднем темпе, позволяя пассажирам и членам экипажей вволю налюбоваться видами земель пони. Изумрудные поля, зеленые леса, холмы, редкие горы и змеящиеся серебристыми нитями реки, впадающие в зеркальные озера, одним своим видом приносили в душу умиротворение.
Деревни и небольшие городки, соединенные паутиной вытоптанных копытами и наезженных телегами дорог, на первый взгляд, были разбросаны по территории королевства совершенно бессистемно, но, стоило лишь взглянуть на всю карту в целом, как определенная закономерность становилась очевидна. Почти в центре, ближе к северо-западу разместился Кантерлот, от которого в восемь сторон уходили линии железных дорог, вдоль которых стояли небольшие провинциальные городки, окруженные совсем маленькими деревушками.
С одной стороны, железные дороги позволяли быстро попасть в столицу из почти любого, самого отдаленного уголка Эквестрии, но при этом, дабы из Хуфингтона (южной конечной станции) добраться до Эпплвиля (юго-восточной конечной станции), требовалось сперва доехать до Кантерлота и там, пересев на другой поезд, преодолеть такой же по продолжительности путь. В результате для пегасов, да и других пони, гораздо проще и быстрее становится воспользоваться обычными дорогами.
Возможно, в будущем эквестрийцы и собираются построить дополнительные пути для поездов, которые будут соединять окраины не только с центром, но и друг с другом, но пока что, жеребцам и кобылам приходится самим шевелить копытами...
"Но нельзя не признать, что даже сейчас железная дорога позволяет достаточно быстро перебрасывать ресурсы из одной части королевства в другую. В случае опасности, мирное население можно будет быстро эвакуировать в центр, в то же время доставляя войска... Впрочем, воздушный транспорт в этом плане более удобен и менее уязвим для диверсий".
Ночью, на кануне прибытия в Кантерлот, я провел несколько часов под звездным небом, при помощи духовного зрения рассматривая божественную паутину. Вид тонких, колышущихся и мерцающих золотых линий, каждая из которых была едва ли толще волоска из гривы жеребенка, заставлял мое сердце биться в ускоренном ритме от восторга. У самой границы с Зебрикой, этих нитей было столь мало, что увидеть их удавалось исключительно случайно, а вот над столицей королевства пони они собирались в плотный покров, способный своим сиянием ослепить неосторожного "говорящего с духами".
"Если бы пони обладали духовным зрением, им бы не пришлось заботиться об уличном освещении в ночное время суток".
Увидеть за сиянием божественной паутины Селестии нити, принадлежащие богине луны или принцессе любви, не представлялось никакой возможности. Теоретически, можно было заставить свое восприятие отсеивать определенный спектр излучения, но в управлении духовным зрением мои навыки были далеко не столь хороши, как хотелось бы. В результате, оставалось наблюдать за переливами оттенков золотого, морально привыкая ощущать себя маленьким муравьем, в сравнении с кем-то огромным...
"Насколько проще тем, кто этого вообще не видит... или хотя бы не понимает, что именно видит".
На следующее утро, когда члены экипажей и пассажиры "китов" стали собираться на завтрак, с первого взгляда можно было определить тех, кто не спал этой ночью. Эти жеребцы и кобылы выделялись сонными мордами, расфокусированными взглядами и излишней задумчивостью. К счастью, таковых были единицы, да и они не смогли увидеть ничего особенного, за исключением тусклого свечения в небе.
Почему же тогда шаманы из числа зони не спали? Ответ на этот вопрос прост: развитая чувствительность к большим источникам энергии — это не всегда хорошо. Селестия, конечно же, не выплескивала в пространство волны неструктурированной духовной энергии, как это делали зверобоги, но в месте, являющемся средоточием ее силы, само духовное пространство словно бы гудело. Не скажу, что это приносило какой-то дискомфорт, но с непривычки все же мешало расслабиться...
"А учитывая недавнее прошлое, новые ощущения всеми шаманами подсознательно воспринимаются как угроза. Ничего, декады через две привыкнут, ну или попросятся вернуться в Блэксэндию".
* * *
"Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро...".
Глядя с головы флагманского "кита" на тянущиеся к небесам золотыми куполами белокаменные башни, освещаемые лучами восходящего солнца, я был вынужден согласиться со строками детской песни. Вряд ли, конечно, столица Эквестрии выглядит плохо в любое другое время суток, но именно сейчас ее окружал мистический ореол величественности и непоколебимости, перед которой отступает даже время. Впрочем, это была лишь иллюзия, созданная воображением и ощущением той силы, что пропитала землю, камни и само пространство.
"Бросать принцессе дня вызов, находясь на ее территории, на сегодняшний день совершенно бесперспективно".
Железная дорога, тянувшаяся от Хуфингтона, вдоль которой мы летели почти все время после отбытия из южного центра королевства пони, соединяясь с путями, идущими с других направлений, взбиралась на пологий склон горы и упиралась в вокзал Кантерлота, расположенный перед декоративной стеной, символически отделяющей старый город от новостроек. Все, что находилось выше уровня невысокой белой стены, украшенной маленькими башенками и воротами, выделялось высотой и кажущейся невесомостью конструкций, в то время, как более новые здания, находящиеся ниже по склону, пусть и не имели недостатка в украшениях, но все же не дотягивали до того, чтобы называться произведениями искусства.
Дворец принцесс, возвышающийся над городом, стоя на пике горы, внешне напоминал воздушное произведение кондитера, который вместо зефира, сливок и шоколада, использовал белый мрамор, золото и цветное стекло. Башни, золотые купола которых были увенчаны развивающимися на ветру знаменами, сверкали в лучах светила красочными мозаиками, разобрать которые с настолько большого расстояния не позволяло даже мое зрение.
На восточной стороне Кантерлотской горы, неподалеку от подножия отвесного склона, на опушке обширного леса разместился городок, мимо которого проходила одна из железнодорожных веток. Дома в этом поселении редко имели больше двух этажей, прилегающие участки красовались садами, а вся архитектура, словно бы в контраст столице, излучала ауру тихой провинции...
"Интересно, они специально так задумали, для большей эффектности?".
