Младший. В тени отца

Продолжать не стоило. Все местное бухло было либо привозным, либо творением слободкинских умельцев. И, по слухам, свободно продавалось только здесь, за пределами Сити чего-то крепче кумыса — пойла на любителя — достать не представлялось возможным. Живя в ограниченном мирке выдавленного в пустыню наемничьего городишки, я периодически забывал, что Коран алкоголь не жалует.

Если отбросить полушутливые-полусерьезные угрозы наемниц, мысль здравая. Времена, когда нас с Санни угощали все, кому не лень, канули в Лету, а я уже успел убедиться, что выпивка в Слободке являлась валютой не менее ценимой, чем рубли или риялы. Мне-то при местном жарком климате разве что пива холодного иногда хотелось, но старожилы из наемников как-то умудрялись потреблять и более крепкие напитки. И нужные мне сплавы частенько проще было выменять на бутылку, чем купить. Специфика места.

— Устройство хоть кто-нибудь знает?

— Колокольчик, если б знали, нафига ты нам тогда?

— Хорошо! — резко согласился я, отрываясь спиной от стены, — Но условие: сделаю — никаких Колокольчиков! Я Кабан! Запомнили?!

— Заметано, Колокольчик, — за всех ответила Сойка, задавив Зайку взглядом. — Сделаешь — забудем. Только ты учти — до Нового года осталось всего ничего!

— Учту! — вырвался я из окружения.

Хорохориться я мог сколько угодно, но трудно, если не знаешь, а еще и забыл. Врачиха "Валькирий" с многоговорящим позывным Грелка, которую я небезосновательно подозревал во владении интересующим меня аппаратом, послала к... послала, в общем. Есть мнение, что, несмотря на доплату от Санни, наши с трудом выздоравливающие дятлы-ястребы ее задолбали — нет ничего хуже беспомощного мужчины, очень медленно идущего на поправку. Но на даму кавалер наговаривать не будет, так что спишем ругань Грелки на смену времен года и забудем.

С знакомыми по Слободке тоже ничего не вышло: неудачники знали только общий принцип перегонки — это, конечно, было больше, чем знал я, но ненамного, а те, кто имел конкретное представление, не спешили делиться секретом, опасаясь потерять клиентуру. Положение спас вовремя вернувшийся Санни — этот аристократ, казалось, знал все. Со смехом он просветил меня в таком необходимом для каждого русского мужчины вопросе, и уже через сутки после его приезда агрегат обрел черты в металле. Радости молодняка валькирий не было предела.

Так что Новый год, несмотря на отсутствие брата — у повстанцев случилось зимнее обострение, и маг был нарасхват — мы встречали весело. Дегустация фруктовых настоек — не чистый же спирт нам пить! — прошла на ура. Утро (день) первого января вышло не менее занимательным: продрал глаза в собственной кровати голым, в компании столь же неодетой Незабудки. Было? Не было? В голове зияла абсолютная пустота. Судя по полному недоумения молчанию бухгалтерши, ее одолевали те же сомнения.

Глядя с постели на недовольно сопящую в поисках деталей собственного костюма наемницу, сетовал на провалы в памяти — фигурка у нее была что надо! Вот что бы мне стоило помнить хоть что-то! И немного жаль было нашего вооруженного нейтралитета: после памятного осеннего совместного недельного дежурства по базе мы не стали друзьями, но научились как-то мирно сосуществовать, а теперь пиши все по-новой! В то, что цветочек спустит все на тормозах, мне не верилось.

Первого января Слободка на три четверти вымерла. Не сильно интересовался, кто пытался взять поселок раньше, но, считаю, они явно выбрали не тот день. И если бы четвертый штурм состоялся сейчас, то встать в оборону было бы некому. Ожил Сити только ближе к вечеру, когда "больное" население пошло по гостям — опохмеляться, ну, то есть конечно лечиться. Прослонявшись по знакомым техникам остаток дня, угощая своими запасами и причащаясь чужими, вернулся и заперся в комнатушке — слишком непохоже было то, что творилось вокруг на привычные семейные посиделки. Ни снега, ни елки, ни подарков...

Стук в дверь прервал рефлексию.

— Можно?.. — Незабудка протиснулась в комнату мимо меня.

Ожидал всего, чего угодно: упреков, ругани...

На всякий случай проверил, что никаких незаконченных изделий в доступной близости не наблюдается.

Но... девушка принялась спокойно раздеваться.

— С меня ржет пол-отряда. Остальные полбазы будут ржать завтра, когда сплетня разойдётся. — Незабудка с вызовом посмотрела на меня. — Я хочу убедиться, что это хоть того стоит!

Вид силуэта, подсвеченного загороженной лампой, сбил дыхание. Грустные воспоминания вылетели из головы сами собой. Сделав шаг навстречу, выдохнул в сладкие губы:

— Ты слишком много говоришь!

Интерлюдия.

— Христ, можно к тебе?

— Что-то случилось? — встревожено взглянула наемница на позднего гостя, — Что-то с малышом?

— Малыш! Слышал бы тебя этот малыш! — добродушно усмехнулся Санни, устраиваясь в кресле, — Он же Кабан — Стальные яйца! И никак иначе!

— Для меня он прежде всего малыш — золотые руки!

— Или курочка — золотые яйца? — заломил маг рыжую бровь, намекая на все возрастающую выгоду валькирии от наличия в техничке юного мастера рун.

— Дались вам эти яйца, словно без них жить невозможно!

— Кому как, — отозвался мужчина, — Кому как. Но я не об особенностях анатомии пришел к тебе поговорить.

— А ты что-то имеешь против? Или вас не устраивает мой процент? — в голосе командира отряда прорезались царапающие нотки.

— Оу, Христ! Придержи коней! — Санни приподнял обе ладони в примиряющем жесте, — Чего ты такая ершистая? Я ничего подобного не имел в виду!

— Извини, это я на нервах. Просто ты не представляешь, как часто его стараются переманить! И условия сказочные предлагают и процент минимальный. Это нам с тобой ясно, что надуют в чем-то другом, но своего ума же не вложишь!

— Спасибо, Христ, что присматриваешь, хотя на этот счет ты зря волнуешься.

— Не за что! Он моя единственная ниточка к Аглае, так и хочется иной раз шваркнуть его об стену и вытрясти, где она теперь! Только ведь уйдет в несознанку! И угораздило же нас с ней так поссориться напоследок! А в другой раз смотрю на него и вижу сестру. Не знала бы точно — приняла бы за племянника, очень заметно, что она приложила руку к его воспитанию. Так что мы с тобой, Санни, можно сказать родственнички теперь, благодаря одному мелкому колокольчику.

— Сама только так не назови его — обидится. Малыша от тебя он еще стерпит, а Колокольчиком его только Незабудка называть может!

— Вот, тоже не было печали! Кто мог предположить, что они так споются? И по-отдельности-то язвы, а не люди, а уж вместе! Не дай бог, разом им на язык попасться! Но Санни, христом-богом прошу, осади его немного! Пусть поменьше по Слободке шатается!

— Я к тебе с этим и пришел, Христ. Засиделся он. Сколько парень уже здесь? Больше чем полгода? Почти восемь месяцев? — женщина согласно кивнула, вроде бы не так давно, а уже представить себе невозможно жизни отряда без одного наглого юнца, — А что он видел кроме Слободки? Потому и лезет во все приключения, что заскучал. Он же не только руновед, но еще и семнадцатилетний пацан. — Про себя валькирия отметила оговорку Санни, до сих пор она даже возраста весьма выгодного постояльца не знала. Примерно предполагала, в принципе почти попала, всего на год промахнулась. — Ты не представляешь, как он мне уже мозг выел своими просьбами взять хоть куда-то! У меня Зинка подарки не так клянчит, как пацан куда-нибудь выбраться!

— И что ты от меня хочешь?

— Я понимаю, что вам с местными порядками не до экскурсий, но очень прошу: возьми простенький контракт до какого-нибудь большого города, я по ставке любой твоей валькирии схожу за компанию, лишь бы не ныл. А подышит пылью, посмотрит на нашу работу, глядишь, и обратно в техничку запросится.

— По ставке любой валькирии, говоришь? — задумчиво протянула наемница, — А ты хоть представляешь, насколько это от твоего обычного гонорара отличается?

— Христ, я не вчера родился. И ставку эту прошу парню отдать, я же понимаю, что вы ему не заплатите, а только как балласт прихватите. А так — пусть порадуется, что наемником побыл.

Валькирия помялась немного, а потом задала давно интересующий ее вопрос:

— Санни, ты святой? Ну ладно, ястребы, с которыми ты носился! В конце концов, соотрядники, у тебя с ними контракт, твою заботу можно понять! Но парень-то, он же тебе никто! Приблуда! Для друга — слишком большая разница в возрасте. Для сына — слишком маленькая. Братьев у тебя нет, мы давно знакомы, я бы знала. Отец парализованный, мать, две сестры, обо всех я слышала так или иначе. А о брате никогда ни слова не было. Да и непохожи вы с ним. Ты рыжий, бледный, он чернявый и смуглый, ничего общего! О себе почти ничего не говорит, о судьбе Аглаи с трудом вытянула, так и то адрес до сих пор не дает! Уверена, ты о нем тоже мало знаешь. Так почему?

Открытое улыбчивое лицо замерло, а светлые глаза наполнились льдом, напомнив валькирии, что перед ней не просто молодой коллега по ремеслу, а сильнейший маг, убивший людей больше, чем весь ее отряд вместе взятый со времен основания, и до кучи имперский аристократ в черт знает каком колене.

— Мы уже много лет друг друга знаем, и я не стану заострять внимание, что ты сейчас нарушила основную заповедь наемников — не лезть в душу, — от этих слов повеяло холодом, — Все мы тут не святые. Но ты еще ошиблась почти в каждом утверждении. И друг, и брат, и побратим — всё вместе. А остальное тебе знать незачем, — мужчина поднялся, давая понять, что разговор окончен, — Так подумай насчет чего-нибудь простенького, иначе потеряем пацана. А мне бы этого не хотелось.

Дверь мягко закрылась за собеседником, погружая кабинет в тишину, но последние слова долго еще звучали в голове испуганной Христ. Солнечный Санни нечасто становился для своих Пустынным Ужасом, но если такое случалось — никто не мог игнорировать его настоятельные пожелания. А у единственного исключения, известного наемнице, помощи в этот раз просить было бесполезно.

Глава 6.

— Мадлен, а, Мадлен! — заорал я, едва дверь нашей технички закрылась за заказчиками, притащившими на буксире сразу два одинаковых Лендхорса.

— Чего тебе, Кабанчик? — Мадлен — штатный техник "Валькирий" — меня неформально усыновила, поэтому обращалась от "Кабаненка" до "Свиненыша" в разных ситуациях. Поскольку с ней я проводил большую часть дня, сначала сопротивлялся, а потом привык.

— Хочешь тысячу заработать?

— Что надо сделать? — она оторвалась от собственного занятия и подошла к пригнанным машинам, вытирая ветошью руки.

— Выточи четыре "эха" из образца номер семь, замени на этих драндулетах.

— Думаешь дело в них?

— Я не думаю, я знаю. Слышишь? — я запустил двигатель, который сначала как положено несколько раз прокрутился, а потом с характерным воем заглох, после чего пересел за руль второй "земляной лошадки", которых за проходимость и неприхотливость, вообще-то стоило бы назвать мулами, и повторил процедуру. — Даже думать не надо, опять местные умельцы "эхо" из не того сплава поставили.

— Я-то сделаю, а сам чего?

— Лень.

— Ну-ну.

Опытным путем выяснено, что даже тяга к рунам имеет пределы. Просидев безвылазно в техничке больше полугода, я осознал: всё! Не могу больше! Любимое занятие превратилось в рутину, и если поначалу все было в диковинку, то теперь почти любая поломка предсказывалась мною еще на подходе к привезенной технике. Во французских машинах чаще всего отказывало истертое песком зажигание, в немецких не выдерживал забитый пылью кондиционер, русские машины в девяти из десяти случаев требовали ремонта, вызванного производственным браком на особо тонких участках. Обычно это были не до конца заполированные заусеницы или каверны в металле, которые заводская приемка не должна была пропустить, но есть подозрения, что кто-то хорошо на этом наживался. Отказы других производителей тоже не блистали разнообразием.

А слободкинским технарям зачастую не хватало образования. Тогда бы они не пытались заменить деталь, сделанную на заводе, на ее точную копию, отлитую или выточенную здесь. Им было невдомек, что дело даже не в точности повтора, а в самом материале. Пример навскидку: золото одной и той же пробы, но произведенное в России, в Китае и в Германии, по магической проводимости могло отличаться на порядки. И указать на имеющуюся разницу мог только маг-тестер, или соответствующий прибор, но найти таковой было чуть ли не труднее, чем упомянутого специалиста. Для одаренного на самом деле ничего сложного — резерв чуть выше десяти единиц, трехмесячные курсы — и ты уже тестер с лицензией, но больших денег этой профессией не заработаешь, а получали корочки обычно инвалиды-надомники. Скучная монотонная работа: приносят тебе ворох деталей, а ты сиди и тестируй, записывая результаты в сопроводительные бумаги. Меня отец, несмотря на то, что у нас были дома нужные приборы, на курсы в тринадцать лет загнал, и, как я ни сопротивлялся, но под конвоем Вершинина, вынужден был прослушать их полностью — это было еще до заключения нашего с отцом соглашения. Не так уж и неинтересно, кстати, оказалось, а вот сейчас пригодилось.

Но изо дня в день горбатиться над одинаковыми схемами со временем надоело, хоть это и обеспечивало стабильный кусок хлеба. К счастью, Мадлен, которая по паспорту Елена Ивановна, но здесь царила наемничья этика, так что женщину как минимум в три раза меня старше приходилось называть на ты и просто Мадлен, так вот, Мадлен не посчитала зазорным научиться у мальчишки некоторым приемам и вскоре почти полностью перехватила у меня поток скучных заказов, лишь изредка обращаясь за консультацией.

Я же сосредоточился на ремонте и перенастройке трофеев. Чего только мне не несли! И два комплекта колец, вроде наших с Санни, и родовое оружие, и даже однажды куртку, покрытую двумя слоями ажурного металла. С курткой, помню, провозился три дня, прежде чем разобрался, что сложносоставленная схема едва ли перекрывает по уровню защиты затраченный на нее материал — как от простой кольчуги от нее реально больше пользы было. Приволокший ее заказчик — молоденький араб — чуть ли не расплакался, когда я ему честно все объяснил через переводчика. Он-то мечтал, что настроив ее на себя, неубиваемым станет, а тут такой облом!

Постепенно набил руку и даже стал различать почерк отдельных мастеров, все-таки мир руноведов пока еще был слишком тесен. Однажды даже изделие отца в руках подержал, но сколько ни уговаривал обратившегося наемника продать или поменять на такой же, только моего изготовления, так и не смог убедить. Зря я сразу сказал, что это работа рук Романова, эта фамилия по всему миру равнялась знаку качества. И, кстати, даже несмотря на знание любимых отцовских приемов, с тем браслетом пришлось повозиться — уж очень надежную защиту он ставил на блок перенастройки владельца. В отличие от других мастеров — никаких видимых лазеек. Уже почти сдавшись, нашел хитро замаскированный конструкт, сбрасывающий настройки, открывающийся... кровью создателя. Рискнул каплей своей и не прогадал — я и раньше не сомневался, чей я сын, а теперь мне этот факт подтвердила сработавшая цепочка. Цену в тот раз заломил — чуть ли не со стоимость артефакта, и все равно отдавал с болью, словно опять с домом прощался.