И, отодвинув рукой Агату, взбежал по лестнице. Агата с тоской поглядела на улицу. По улице неспешно шли люди. Она бы тоже ушла бы куда-нибудь — куда глаза глядят — будь на ней хоть какая-нибудь приличная одежда.

Одежда! Она пошла в спальню и натянула джинсы. Потом пошла в ванную, наконец, умылась и почистила зубы.

Потом пошла на кухню. Делать здесь было нечего, потому что Келдыш, надевший черную водолазку, уже разливал кофе по чашкам, а Вуд сидел, засунув руки в карманы и вытянув ноги чуть ли не на всю кухню. Насвистывая, он весело наблюдал за учителем.

— Вам с сахаром? — спросил Келдыш — непонятно у кого, в воздух. Агата промолчала. Вуд сказал громко:

— Да! Три ложки!

Келдыш поставил перед ним чашку и пододвинул сахарницу. Молча показал пальцем Агате на ее кофе. Сам непринужденно уселся на широкий подоконник, с удовольствием хрумкая сладкими сухариками. Сказал с набитым ртом:

— Звонил в семь утра в больницу. Состояние улучшается, но в сознание еще не пришла.

— Спасибо, — автоматически сказала Агата. Она тоже отхлебнула кофе и испугалась, что звук получился слишком громким. Вуд неожиданно хихикнул:

— А я и не знал, что у нас такой заботливый учитель! По утрам звонит в больницу бабушке, по ночам внучку утешает!

Агата сжалась. Келдыш, подняв бровь, с интересом смотрел на Вуда. Не дождавшись ответа, тот взял чашку, наблюдая за учителем.

— А я-то думал, чего это вы так взъерепенились, когда застукали нас с Агаткой в номере! Собака на сене, да, так это называется?

Келдыш серьезно подумал. Поставил пустую чашку. Сказал учтиво:

— Кажется, так. Действительно. Так вот, что это было.

Вуд хохотнул:

— А я-то думал, Агата у нас единственная девственница! В тихом омуте и все такое...

— И все такое, — подтвердил Келдыш вежливо, точно поддерживал разговор про погоду.

— А бабулек-то в курсе? — Вуд обернулся и подмигнул Агате. — А?

— Заткнитесь вы, оба!!

Кружка с начатым кофе врезалась в угол между учеником и учителем. Часто мигая, Агата смотрела, как стекает со стены коричневая жижа. Вуд подобрал вытянутые ноги.

— Ну, ты... — сказал ошарашено.

Келдыш протер джинсы на колене, куда попал кофе.

— Ладно, Мортимер, — сказал сухо. — Повеселились, хватит. Вуд. Прежде чем распространять о нас слухи... и разрабатывать ослепительные планы шантажа, вы должны знать: я — ее опекун.

Вуд открыл рот — и засмеялся:

— Врите больше! Опекун!

— О-пе-кун, — повторил Келдыш раздельно. — Если желаете, могу предъявить соответствующие документы. Хоть и не обязан.

— Вы явились в наш город в этом году, так?

— Так.

— И вы знать не знали Агату?

— В глаза не видел.

— И вот теперь вы вдруг ее опекун? Да какой дурак в это поверит! А, может, вы какой-нибудь нашедшийся троюродный дядюшка, а? — продолжал издевательски допрашивать Вуд.

Агата покосилась с неожиданным испугом. Келдыш расслабленно откинулся в оконном проеме.

— К семье Мортимер я не имею никакого отношения. К счастью.

— У меня мать работает в Комиссии по защите детства, — сообщил Вуд. — Я-то знаю, сколько времени и проверок тратится на оформление опекунства!

— Я — опекун, — повторил Келдыш уже со скукой. Казалось, эта скука озадачила Алекса. Но через мгновение он уже опять ухмылялся.

— А если даже и так — что с того? Вон артист... забыл, как его... тот вообще трахался со своей приемной дочкой — и что?

Пауза. Келдыш внимательно рассматривал раму окна, словно прикидывая, какой ремонт ей требуется.

— Ну? — спросил Вуд выжидающе.

Келдыш опустил обе ноги на пол. Сказал утомленно:

— Вуд. Вы мне надоели. Можете сделать эти ваши... сексуальные фантазии доступными для всей школы. Можете доложить в дирекцию, Комиссию, полицию, ООН. Можете болтать, что угодно и где угодно. Только не в этом доме. Проваливайте!

Вуд подобрался.

— А что это вы тут раскомандовались? Вам бы лучше вообще приткнуться, чтоб неприятностей на свою...

— Я сказал — пшел вон!

Келдыш даже голоса не повысил — только чуть подался вперед, цепляясь обеими руками за подоконник. Он улыбался. Почти. Вуд с мгновение смотрел на эту его полуулыбку, потом начал вставать. Задел ногой табуретку. Та с грохотом упала, Вуд и Агата вздрогнули. Келдыш даже не моргнул.

— Ну... Мортимер... — буркнул Вуд. — Ну, ты и дура! Нашла, с кем связаться...

Они послушали, как Вуд ссыпался с лестницы. Как хлопнула дверь. Посмотрели друг на друга.

— Мортимер, — сказал Келдыш, как ни в чем не бывало, — вы меня удивляете.

И широким жестом показал на осколки. Мортимер, вы меня удивляете. Вуд, вы меня утомляете. Какой же насыщенной жизнью живет их школьный учитель!

Агата взяла все еще трясущимися руками тряпку и, присев на корточки, стала собирать остатки разбитой чашки.

— Ревнивый молодой осел, — сказал Келдыш сверху.

Он-то, может быть, и молодой осел, а вот вы...

— Ну как, трудно оправдываться в чем не виноват, да? — огрызнулась Агата.

Они возвращались из больницы весенней цветущей аллеей. Чуть поодаль, за деревьями, неспешно прогуливались и смеялись люди.

— Ну и что толку от всей вашей магии? — Агата, нахохлившись, смотрела себе под ноги. Бормотала, — Магические войны, лицензии на магию, Слухачи... Всего наворочено, а толку-то, раз нельзя просто вылечить человека...

— Просто — нельзя, — согласился Келдыш. — Можно только облегчить страдания. Поделиться силой. Энергией.

— А как же наложение рук, мгновенное исцеление? Вранье, да?

Келдыш оглянулся. Он тоже не казался счастливым. Шел, засунув руки в карманы куртки. И все поглядывал по сторонам.

— Почему вранье? Просто не каждому это под силу. А представьте, каково бы пришлось людям, если бы магов-целителей не было вообще? Оставлять больного наедине с лекарствами, когда у него уже просто нет сил принять лечение? Сколько было бы напрасных смертей!

— Но все равно! — упрямо продолжала Агата. — Почему не выращивают таких целителей? Зачем тогда вообще Академия? Вот вы, вроде бы, маг, а вы можете излечить человека?

— У меня, — сказал Келдыш, вновь оглянувшись, — несколько иная... специализация. А маги — не цыплята в инкубаторе, чтобы их выращивать. У каждого свой талант, своя направленность, и его с этого направления не свернуть... уж вам ли не знать, Мортимер!

— А какая у вас... специализация?

Келдыш глянул поверх головы Агаты и вдруг взял ее за локоть — сильно, крепко. Больно. Агата, удивленно айкнув, потянула руку. Учитель сказал вполголоса:

— Кажется, вам придется ее увидеть. Идите вперед. Вон туда, к людям. Быстрее. Не оглядывайтесь.

— Что...

— Пошла!

Он чувствительно подтолкнул ее между лопаток. Агата невольно пробежала вперед несколько шагов, затормозила, сердито развернулась...

Келдыш, отступавший вполоборота, вдруг дернулся, неловко и высоко вскинул локоть, будто поскользнулся. Повернулся к ней, взмахнул рукой с обращенными вниз скрюченными пальцами — и Агата разом перестала слышать все звуки на свете — как будто на нее упал прозрачный купол. И только оцепенело смотрела на Келдыша.

Больше всего его движения напоминали какую-то дыхательно-медитативную гимнастику — Келдыш двигался так сосредоточенно, уверенно, спокойно... Наверное, из-за плохого зрения, Агате казалось, что каждое его движение сопровождается дрожащим цветным размазанным ореолом... а иногда — короткими яркими вспышками.

И вдруг Келдыш словно на что-то наткнулся. Агата моргнула и увидела, что учитель медленно опускается на колени — как-то весь запрокинувшись, будто что-то неуклонно давило ему на грудь, а он уступал этому напору. Голова откинута, зубы оскалены, с пальцев отведенных рук стекают какие-то зеленоватые хлопья. Из носа у него пошла кровь — сначала медленно, крупными яркими каплями, а потом потекла двумя непрерывными полосками. Ей казалось, Келдыш кричит, да она была уверена, что он кричит — но почему она тогда ничего не слышала?

Словно лопнула невидимая тонкая пленка — шум, крики, ее схватили сзади, больно, крепко; потащили; кто-то орал над самым ухом:

— Уходим, уходим!

— Серго ранен!

— Он не ранен, он убит, брось его, брось!..

— Девчонку в машину!

— Уходим!

Ее подняли — Агата молча молотила ногами воздух, выворачивала шею, чтобы посмотреть, как там Келдыш — с натужным выдохом швырнули в отъехавшую дверь синей машины, запрыгнули следом, наваливаясь, бесцеремонно толкая; дверь поехала вместе с разворачивающейся машиной... И в этом светлом проеме Агата вновь увидела Келдыша.

Он лежал на боку, согнув колени, рука вывернута в локте раскрытыми пальцами вверх. Кровь на черной водолазке тоже была черной.

Дверь закрылась.

Люди копошились, ругались, не могли подняться из-за резких поворотов.

— Как девочка?

Ее нашли, достали из-под кучи тел, приподняв, усадили на сиденье.

— Ты как?

— Очки... — сказала Агата слабо.

— Нормально, — сказали рядом. — Она в порядке. Он накрыл ее 'колпаком' чуть раньше нас.

— Очки...

— А?.. да, сейчас. Посмотрите на полу, где очки?

Кто-то нашел очки. Агата надела. Стекла были целы, но из-за погнутой дужки очки сидели криво. Агата огляделась. Трое мужчин смотрели на нее с трех соседних сидений. Водитель смотрел в зеркале заднего вида. Никого из них она не знала.

— Вы убили его, — сказала Агата.

— Вы убили его, — говорила Агата. Раз за разом. Сжав коленями руки и глядя прямо перед собой. Они все ехали и ехали, но ее не интересовало — куда, зачем, с кем. У нее перед глазами прокручивалась один и тот же фильм: взмах руки Келдыша, его гибкий стремительный 'танец', Келдыш, опускающийся на колени — медленно, с усилием, словно он старался просто-напросто не свалиться — кровь на влажном бледнеющем лице, ладонь, раскрытая навстречу небу...

И город и улица были незнакомы. Агату взяли под локти, выводя из машины. Завели в обыкновенный подъезд обыкновенного дома. В обыкновенную квартиру. Осторожно усадили на диван.

— Вы убили его, — сказала она в лицо наклонившегося к ней мужчины. Он медленно повернул голову — все вокруг теперь происходило, как в замедленной съемке — сказал что-то... спросил?

— Да... И Серго... — ответили ему, — ...пришлось бросить.

— Идиоты!

— Мы просто следили, а он...

— ...проверят?

— ...на Серго ничего нет.

— Откуда вы знаете, что у них есть, чего нет?.. что с девочкой?

— Похоже, шок...

— ...не страховали?

— ...ты что? Она же была под двойным 'колпаком'! Этот... дьявол черный успел за секунду до нас... нет, ну у него и скорость!

— ...была... я вам голову сверну, если с ней что-то...

— Эскаэмовцы свернут быстрее, если найдут...

— Вы убили его, — повторила Агата, глядя в окно.

— Тш-ш-ш... успокойся, девочка... расслабься. Все хорошо. Понимаешь? Все хорошо, — монотонно говорил мужчина, водя перед ее лицом рукой. Агата посмотрела на эту руку — казалось, она 'размывает' воздух перед ней — все окружающее становилось расплывчатым, теряло окраску, или, вернее, краски смешивались и переливались друг в друга...

Агата резко отмахнулась:

— Отстаньте от меня с этой вашей магией!

Руки мужчины замерли. Он подержал их на весу и очень медленно опустил. Переглянулся с кем-то через плечо.

— ...не действует?

Агата смотрела в окно. За окном было солнце.

— Ну, тогда придется... — услышала она над ухом. Не успела оглянуться, как что-то кольнуло ее сзади в шею.

И тут Агата в первый раз закричала.

— Проснулась?

Она открыла и закрыла глаза. Снова открыла. В глазах было сухо и в горле тоже.

— Садись. Вот так. Голова не кружится?

Голова кружилась, но Агата сказала хрипло:

— Нет.

— Вот, попей. Не бойся, это просто вода.

— Что вы мне вкололи?

— Легкое снотворное. Ты проспала десять часов.

И это называется 'легкое'? Агата осмотрелась, щурясь. Ей подали очки. Выпрямив оправу, она вновь огляделась. Вчерашний мужчина, не спуская с нее глаз, отступил и сел в кресло. Комната была маленькая: диванчик, на котором она сидела, стол у окна, плотные шторы, кресло под хозяином, полки на стенах. Все. Агата вновь уставилась на мужчину. Не очень старый — может, лет сорок — темноволосый, совсем обычный.

— Вы кто?

— Друг.

— Это вас так зовут?

Мужчина с облегчением рассмеялся, и его напряженное лицо сразу стало симпатичным.

— Да, извини, мне нужно было сразу представиться! Я Влад Лем. Очень рад тебя видеть, Агата.

— А я так — совершенно не рада, — честно сказала она. — Вы что, меня похитили?

— Мы тебя спасли.

— Спасли? Убив моего школьного учителя?

Улыбка пропала с лица Лема.

— Никакой он не учитель!

— А кто тогда?

— Игорь Келдыш, Черный Ловец или Черныш, оперативник СКМ.

— Что?

— Службы контроля над магией, — пояснил Лем, точно от этого Агате стало понятнее. — Представляешь? Они бы еще солнечную активность попытались контролировать!

— Подождите-подождите, я не поняла! Я думала, Ловец — просто такое прозвище... Вы сказали, Келдыш...

— Наш враг. Предатель. До войны поддерживал нас, а потом переметнулся на другую сторону. Это он выследил и уничтожил многих наших людей... и до сих пор этим занимается. В прошлом году мы пытались убрать его, но на то он и дьявол... Выкарабкался.

Агата зажмурилась и выставила вперед ладони:

— Стоп-стоп-стоп! А кто такие — Вы?

Лем подался вперед и сказал — мягко и убедительно:

— Агата, мы — те, кто сражался вместе с твоими родителями в последней Магической войне.

— Если бы мы знали, если бы мы только знали, что ты жива! Но мы были разгромлены, дезориентированы, многие погибли... Мы даже подумать не могли... Если бы мы знали, давно бы отыскали тебя, помогли...

— А бабушка знала, — сказала Агата. Она сидела, подобрав ноги, на все том же диване. Лем закряхтел. Потер лысеющую голову.

— Я все не могу поверить, что Лидия так и ничего не рассказала тебе о твоих родителях!

— Ну почему, — вяло возразила Агата. — Кое-что рассказывала. О маме в детстве. Что мама с папой познакомились в столице, еще студентами. Что она поссорилась с ними 'из идейных соображений', но сейчас это все уже не имеет никакого значения, и она не хочет об этом говорить. Я только недавно узнала, что они были... — Агата поколебалась, — ...магами.

— Магами! — Влад, шлепнув ладонями по подлокотникам, поднялся, прошелся по комнате, выглянул в окно. — Магами! Они были не просто магами! Тогда столица кишмя кишела магами. Агата, твоя мать была величайшей волшебницей современности! Ей просто не было равных!

Значит, она просто не оставила мне ни капельки магии, оглушено подумала Агата.

— И твой отец тоже был очень талантлив.

— Бабушка говорила... они были учеными... в экспериментально-исследовательском институте.

— С этого-то все и началось, — отстраненно сказал Влад, по-прежнему глядя в окно.