Путешествие с дикими гусями

На невообразимой смеси языков Тома принялся выяснять, кто провел в корпус телку и как развлекался с ней ночью. Никто не кололся, только арабы, которые наконец догнали, в чем суть, подняли хай, эмоционально закатывая глаза и махая крыльями. Под шумок я стал пробираться к двери, но тут румын вспомнил и про меня.

— Рахат!

Я сделал вид, что меня это не касается, но что-то мягко ударило в спину. Обернулся — девчачьи джинсы валяются у ног. Блин, они что, как неразменный рубль теперь будут ко мне возвращаться?

— Это не ты случаем обронил? — Лешка глумливо скривил зубастый рот. И охота ему так перед этими жлобами носатыми прогибаться?! — Твой размерчик. Может, примеришь?

— Давай, Рахат!

Надо же, румын русское слово знает! Я поднял кулак с оттопыренным средним пальцем в интернациональном жесте. Взаимопонимание было полным. Со зверскими рожами Тома с Георгом рванули ко мне. Я выскочил в дверь и подрал по коридору, слыша сзади тяжелый топот.

В другое время, может, мне и удалось бы выиграть забег. Но тут одышка настигла меня посреди дистанции — грудь болезненно сжалась, в глазах потемнело. Видя, что я сдаю, преследователи торжествующе завопили. Я споткнулся и чуть не снес с ног вывернувшую из-за поворота старушку. Она испуганно вскрикнула, из рук вылетела какая-то папка и, вращаясь, поехала по полу. Я оглянулся через плечо. Румыны резко сбавили ход и с безразличным видом прошли мимо. Будто случайно Георг задел меня плечом — предупреждал, сволочь.

Я помог старушенции подобрать папку. Судя по количеству морщин и седины, она была здешней воспиталкой — и уже давно. Ютта, как она сама представилась, сопроводила меня на завтрак. Я понял, что в столовке бояться нечего — навряд ли соседи по комнате сделают мне что-нибудь на глазах у взрослых. Взял стакан соку с булочкой и постарался сесть подальше от троицы, кидавшей в мою сторону многообещающие взгляды. Сожрал таблетку — мне их вчера полицейская оставила — и стал наблюдать за обитателями Мотылька, стекавшимися на аромат свежей выпечки.

Все они были гораздо старше меня, европейцев совсем немного — только румыны со своим прихлебателем. Один из арабов, правда, выглядел лет на тринадцать-четырнадцать, хотя, может, он просто мелковат. Пацан поглядывал на меня красивыми черными глазами, набивая рот булкой. На губе у него белели молочные усы. Рядом сидела его увеличенная копия с усами, в отличие от брата, черными. Левую бровь старшего парня рассекал надвое шрам. Битая Бровь изучал меня тяжелым взглядом, иногда скользя глазами в сторону громко ржущих за своим столом Георга и Тома. Наверное все сообразить не мог, почему я не в лагере неверных.

После завтрака все куда-то почесали, но Ютта выловила меня из общего потока и утащила в офис. Жиробасину и Терьера Андерса сменил круглый лысый дядечка, похожий на Санту, только без красных штанов и бороды. Рядом с дядечкой на столе стоял плоский монитор, обращенный ко мне. Когда все расселись, Санта ткнул в клавиатуру, и на экране возникла ярко накрашенная женщина. Она поправила крендель блондинистых волос и сказала манерным голосом:

— Здравствуй, меня зовут Ольга, сегодня я буду твоим переводчиком.

Хорошо, что подо мной был стул. Может, я и не вякнул "Фигасе!", но вряд ли у кого-то после взгляда на мою морду остались сомнения — я прекрасно понимаю по-русски. Впрочем, радовались они рано. Может, вопросы я и понимал, но вот отвечать на них не собирался.

Конечно, я мог бы на время облегчить себе жизнь и просто соврать. Назвать выдуманное имя, придумать красивую историю, в которой презервативы я использовал бы только для того, чтобы наполнять их водой и кидать под ноги девчонкам со второго этажа школы. Но я понимал, что работники Мотылька встречали подобных мне сказочников не первый раз. Они сразу заметят, что моя история шита белыми нитками, и начнут задавать еще больше вопросов, пока она не затрещит по швам. Пока я как-нибудь не выдам себя. Ведь последние два года я ползал по дну и понятия не имел, что там делалось на поверхности, в нормальной жизни нормальных людей. Соврав один раз, мне придется врать и дальше, пока меня не загонят в угол и не разоблачат как лжеца. И тогда, даже если я начну говорить правду, мне уже никто не поверит. Быть может, никто не поверит, даже если я выложу все, как есть, прямо сейчас. Вот только если захочу рассказать — где найти слова?

Я на секунду представил, как мое признание будет вылетать из крашеного ярко-красной помадой рта молодящейся блондинки, как этот рот на экране будет кривиться в гримасе отвращения, как она будет закатывать густо подведенные глаза и морщить тонкий нос. И что потом? Снова тюрьма за проституцию — потому что именно так называется то, чем я занимался, я знаю, "папочка" меня просветил. Или они сразу позвонят Яну, а он скажет, что я сбежал из дому и все наврал, чтобы отомстить отцу?

Нет, нет! Лучше молчать. Так спокойнее. Так безопаснее.

— Откуда следы побоев у тебя на спине? — Не сдавалась Ольга, переводя вопросы Санты. На экране, потеснив ее лицо, возникли сделанные надзирателями фотографии. Мда, выглядит хребтина так, будто на мне ведьма всю ночь ездила. — Кто тебя избил? Не бойся, ты все можешь нам рассказать. Послушай, если по каким-то причинам ты не в состоянии говорить, просто напиши ответы. Покажи мне потом листок, и я переведу текст.

Ютта подтолкнула ко мне бумагу и карандаш. Я схватился за него, как за волшебную палочку, махнув которой можно заставить этих клоунов исчезнуть. Взрослые напряглись, перекинулись взглядами. Нетерпение было написано аршинными буквами на лицах — даже Ольгу в компьютере я, по ходу, уже достал по самое немогу. А я спокойно царапал бумагу, прикрывая свое творение локтем — пусть помучаются немного. В следующий раз еще подумают, прежде чем меня на допросы таскать. Наконец я закончил, убрал локоть и торжественно продемонстрировал листок Ольге. Глаза у нее в натуре вылезли из орбит, губы сложились в букву "О", а когтистые руки невольно потянулись к горлу — моему. Ну забыла тетя, что она в телевизоре. А когда вспомнила, картинка на экране мигнула и погасла — Ольга отключила связь.

Ютта протянула бледную морщинистую руку, и я послушно вложил в нее листок. Слегка тронутые блеском губы сжались в тонкую полоску. Словно обжегшись, она бросила бумагу на стол. Глазам Санты предстал результат моих трудов: он сам, в колпаке с помпоном и сапогах в качестве единственной одежды, натягивал голую Ольгу, крича "Хо-хо-хо!". Сиськи переводчицы, украшенные бубенцами, вызванивали "Джингл беллз". На заднем плане радостно скалили зубы олени — один с лицом Ютты. По низу картинки шла пояснительная надпись: "FUCK U".

Бэд бой и балерина. Германия

Студия Романа располагалась за городом, в просторном доме, окруженном густой живой изгородью выше человеческого роста. Сейчас кусты облетели, и через них просматривались припорошенные снегом лужайка, батут, качели и даже небольшой бассейн — конечно, пустой по случаю зимы.

"Наверное, у фотографа есть дети, — подумал я и слегка успокоился. — Раз этот человек отец, значит, все действительно будет прилично".

Хозяин дома оказался невысоким чуть кривоногим мужичком со стянутыми в хвост волосами и подвижным лицом. Без долгих разговоров он провел нас на второй этаж. Там уже все было подготовлено к съемке. Роман повозился еще немного с прожекторами и экранами, знакомыми мне по фоткам на паспорт, и предложил начать с меня. Я смирился с необходимым злом и встал лицом к объективу.

— Куда торопишься, парень?! — фотограф снисходительно усмехнулся и смерил меня взглядом с головы до ног. — Не в этом же тряпье тебя снимать. Давай-ка подберем тебе что-нибудь под образ.

Моему образу, по мнению Романа, соответствовали крошечные блестящие шорты — ненавижу шорты! — и свободная майка с большими вырезами.

— Чего ждем? — весело поторопил он, глядя, как я мнусь с одежками в руках.

— Мне бы в другую комнату, — пробормотал я, косясь по сторонам в поисках подходящей двери.

— Ха, да он стеснительный, — заржал Роман, оборачиваясь к Яну, молча развалившемуся в кресле с каменной мордой. — Или может, пупсик, у тебя есть что-то, чего мы еще не видели? — фотограф подмигнул мне и снова расхохотался, дергая острым кадыком.

Мне захотелось вырвать этот кадык и засунуть в мокрую хохочущую пасть. Но, нарвавшись на тяжелый взгляд Яна, я тихо выдавил:

— Там девочка. Она смотрит.

— Ой, и правда, девочка! — Роман притворно выпучился на съежившуюся на стуле Асю, будто впервые ее увидел или думал, что это мальчик, только с кудряшками до попы. — Но она же отвернется. Правда, пупсик? — он приторно улыбнулся Асе, но она на фотографа даже не смотрела. И мои пунцовые щеки тоже будто не заметила. Просто сказала спокойно:

— Я не буду смотреть, Денис, не волнуйся, — закрыла глаза и отвернулась к окну.

Я нехотя втиснулся в пидорские шортики и майку. Встал туда, куда меня поставил Роман. Попробовал по команде изобразить улыбку.

— У тебя что, челюсть свело? — оторвался от объектива фотограф. — И в жопу палку воткнули? Давай лучше сядь, разведи ноги. Так. Голову правее. Правее, я сказал. Так, теперь улыбочка...

Провозившись со мной минут двадцать, Роман в отчаянии ткнул себя кулаком в лоб и возопил, простирая руки к Яну:

— Моншер, где вы откопали это чудовище? Я уже почти тыщу кадров отснял, а толку? Все в корзину! Мальчик вроде симпатичный, фигурка чудная, а пластики нет! И улыбается так, будто я ему тут иголки под ногти загоняю!

— А что, насчет иголок, это идея, — Ян подошел ко мне и сгреб за майку, дыша в нос куревом. — Рома, у тебя не найдется в хозяйстве пара штук?

Я всхлипнул, фотограф несколько сбледнел с лица.

— Ну что вы, Ян, — засуетился он, — это же просто шутка. Прошу вас, никакого членовредительства! Я же не смогу потом с ним работать. Синяки, отеки, сами понимаете...

— Ладно, — легко согласился мой хозяин. — Не надо синяков. У меня есть другие методы... убеждения.

Он отпустил мою майку и резко надавил на плечи, буквально повалив на колени. Вцепился рукой в волосы, вдавливая лицо в твердость ширинки:

— Тебе ведь не нравится сосать, правда, Денис? В последний раз я это заметил. Так вот, если ты, с...чонок, сейчас не начнешь нормально, слышишь, нормально улыбаться, я тебе устрою недельный фестиваль минета! Понял?!

Ян дернул меня за волосы назад, чтобы увидеть по глазам, достигли ли его слова цели. Спас меня, совсем неожиданно, Роман.

— Вот! Вот это лицо! — фотограф замахал руками, засуетился, совершенно сбив с толку Яна. Хватка на моих волосах ослабла. — То что надо, разве вы сами не видите? Этот угрюмый взгляд, вызов сверкает в глазах, губка закушена так эротично — чем не юный хулиган? Эдакий бэд бой! Такого у нас еще не было!

Ян оттолкнул мою голову и вытер руку о штанину:

— Делай, что хочешь, хоть в платье его наряди, лишь бы клиенты схавали.

— Схавают, не сомневайтесь, — заблестел глазами Роман. — Так, пупсик... как там тебя, Денис! Быстро переодеваться.

Я насупился, но фотограф, хихикая, бросил мне потертые джинсы:

— Не дуйся! Думаю, этот наряд тебе куда больше понравится.

В итоге, я позировал в штанах, пусть с дырками на коленях и под самой задницей, вполне себе закрытой футболке и напульсниках. Улыбаться больше не требовалось. Роман подсовывал мне то скейтборд, то пистолет — игрушечный, конечно, но сделанный, как настоящий. Из него я целился, представляя на мушке то Яна, то Сашу, то самого фотографа, который так и порхал вокруг, абсолютно счастливый. Под конец меня раздели до пояса, дали боксерские перчатки и подвели к мешку с песком, который велели обрабатывать. Этот самый мешок первым делом чуть не расквасил мне нос — я же в жизни никогда не боксировал. Тогда Ян снизошел до того, что поставил меня в стойку, показал, как правильно держать руки, и дело кое-как пошло.

Результатом Роман оказался в высшей степени доволен, особенно разорялся по поводу того, как художественно по мне тек пот. Я же чуть не подох у этой проклятой груши. Единственное, что давало силы продолжать — мысль о грозящем фестивале минета.

Когда мне наконец разрешили переодеться в свое, фотограф взялся за Асю. Я, конечно, честно зажмурился. Даже лицо ладонями закрыл, чтобы не видно было, как у меня глаз дергается. А когда потихоньку их раздвинул, Ася уже порхала по студии... в балетной пачке. Не знаю, занималась ли она на самом деле когда-то танцами, но получалось у нее здорово. Она красиво выгибала спину, отводила назад ногу, руки взмывали над головой, как лебединые крылья. А главное, делала она все так, будто в комнате кроме нее никого и не было, будто танцевала она для себя — а щелкает рядом фотик или нет, ей пофиг. Если я до этого момента Асей восхищался, то тут меня просто закоротило.

Помню, еще когда мы с отчимом жили, я слышал одну старую песню. Там ангел проиграл негодяю в карты свои крылья, которые тот продал на пух и перо. Вот только кончилось все тем, что у ангела отросли новые, и он взлетел на небо, такой же белоснежный, как прежде, а негодяй остался в том же дерьме, в каком был. И вот теперь Ася показалась мне таким ангелом, к которому грязь не пристает. Я смотрел на нее, разинув рот, и совершенно забыв, для чего нужны фотки маленькой балерины.

А потом нас отвезли назад, на квартиру. Вечером Саша сообщил, что для меня есть работа. Я неуверенно подошел к нему и сказал так, чтобы остальные не слышали:

— Но я... я еще не готов. Всего несколько дней прошло.

— Ты кажется забыл, что у тебя две дырки, Бэд Бой?

Блин, значит, охранник уже видел фотки! Но на что это он...

— Вот, Ян велел тебе передать, — Саша сунул мне в руки уже знакомые дырявые джинсы и футболку. — Надевай форму и вперед, котеночек. Фестиваль минета начинается — надо успеть к открытию.

Детская мода. Дания

Вылетел я из офиса со скоростью ракеты земля-воздух. Санта лично отволок меня в школу, где уже просиживали штаны прочие мотыльковцы. Очевидно, шел урок информатики. Паренек немногим старше прилипших к экранам учеников, пытался объяснить только что слезшим с пальмы, как работает емейл. Санта тихо сказал учителю несколько слов, от которых у бедняги вытянулась и так лошадиная физиономия, и свалил. Как ни в чем не бывало, я уселся на свободное место.

Румыны, делившие один компьютер, покосились на меня, перешептываясь. Но сидели они далеко, так что я не стал заморачиваться и открыл гугль, изображая активность. Учитель помаячил немного за спиной и убедившись, что странный новенький не собирается смотреть порно, отвял. Скучать мне было некогда. Первым делом я залез в карты, набрал Gribskov Center. Фигасе! До ближайшей станции электрички отсюда пилить два километра — лесом. Это ж прямо ссылка, Магадан, в натуре! Может, сюда хоть автобусы ходят? Непохоже, я вроде не видел по пути никакого знака остановки. Во попал!

Так, какие у нас тут города поблизости? Блин, не города, а деревни в пять домов... О! Копенгаген не так далеко, наверняка можно добраться на электричке. Это было бы круто. Интересно, а нас как, выпускают с территории? Колючей проволоки я пока вокруг не обнаружил. Или вместо нее лес с волками? Типа, кого съели — мы не виноваты.