Свой Среди Чужих

Сашка замялся, а потом усмехнулся и ответил: — Не сейчас. После войны расскажу. Договорились?

— Как скажешь. Вот только до ее конца нам с тобой дожить надо.

— Доживем, Костя. А твои где награды?

— Два ордена, две медали. И две красные нашивки. Почему не на груди? — я усмехнулся и повторил Сашкины слова. — После войны тебе расскажу.

Мы весело рассмеялись. Насчет остальных вопросов о службе отвечал уклончиво. Дескать, по немецким тылам время от времени шастаю. Цадель с моим приятелем понимающе переглянулись и больше вопросов не задавали. Два часа, что были отпущены Воровскому, пролетели незаметно. Как нам не хотелось расставаться, но пришлось, так как Сашке надо было ехать в свое подразделение с пополнением, а на следующее утро мы с сопровождающим меня лейтенантом Васильевым отбывали в расположение моей дивизии.

Странно, но меня там не ждали. Нет, с ними связались и дали знать, что я живой, но после исчезновения лейтенанта Звягинцева и по сей день я официально считался без вести пропавшим, так как кроме слов дивизия ,в которой я числился, никаких официальних бумаг не получила. И когда я снова оказался в кабинете майора Брылова, на лице хозяина кабинета было весьма удивленное выражение лица при виде меня.

Войдя, вскинул руку к козырьку фуражки.

— Товарищ майор, лейтенант Звягинцев прибыл для продолжения службы.

— Вот те раз! Я уже и не думал, что тебя, Звягинцев, снова к нам направят!

Майор встал из-за стола, затем перевел взгляд на Васильева. Тот сделал шаг вперед, отдал честь.

— Младший лейтенант Васильев. Сопровождал лейтенанта Звягинцева к месту службы. Вот сопроводительные документы, — и он передал тоненькую папку майору.

— У вас еще что-то есть, лейтенант?

— Никак нет, товарищ майор. Разрешите идти?

— Идите!

Не успела за лейтенантом закрыться дверь, как Брылов обошел стол и какое-то время смотрел мне в глаза, затем присел на столешницу.

— Ну, рассказывай, где тебя все эти три недели носило?

— Товарищ майор, там, в бумагах, все есть.

— Мне не бумаги важны, а человек. Рассказывай.

Пришлось коротко рассказать ему о моих странствиях. По окончании рассказа он неопределенно хмыкнул, потом уселся за стол и буркнул: — Прямо, хоть роман приключений пиши. Ладно, садись, а я бумаги полистаю.

Листал он их довольно долго. Прочитав, он, нередко снова возвращаясь к прочитанному тексту. Потом сложил бумаги в папку, закрыл ее и хлопнул по ней ладонью.

— И что мне с тобой делать? — спросил он.

— Как что делать? — недоуменно переспросил я. — Я здесь, что уже не служу?

— Не служишь, так как до сих пор числишься пропавшим без вести, поэтому, несмотря на эти бумаги, тебя придется проверить.

— Проверяйте, — легко согласился я. — Только медленно и очень тщательно.

После моих слов он уж больно внимательно на меня посмотрел, затем видно что-то сообразил, хмыкнул, потом неожиданно спросил: — Кое-что краем уха слышал. Тебя в Москву, что ли обратно забирают?

— С чего вы так решили, товарищ майор? — теперь уже с некоторым удивлением поинтересовался я у него.

— Тут официальный запрос на тебя пришел, как обычно, а я отписал, как положено. Вот только в таких случаях, как твой, бумагу одну не присылают, вместе с ней следователь приезжает, чтобы на месте уточнить, что за человек. Да и вид у тебя больно спокойный. Обычно после таких дел, люди нервные становятся, а ты наоборот.

— Точно не скажу, потому что сам толком ничего не знаю, — неопределенно ответил я.

Контрразведчик понимающе усмехнулся:

— Зато мне, лейтенант, все ясно.

Четыре следующих дня я, можно сказать, отдыхал. Следователь, предупрежденный майором, допросы проводил с ленцой и по времени долго их не затягивал. На пятый день, утром, пришел приказ о моем переводе. Получив паек на дорогу и проездные документы, я сел на попутку, после чего поздним вечером, сменив три машины, добрался до вокзала. Тут мне крупно повезло и с отправлением и с билетом, так как уже спустя час я сидел в поезде, идущим на Москву. Без пересадок. Поезд был переполнен, поэтому место нашлось только в общем вагоне. Правда, проводница клятвенно обещала перевести меня, как только освободится лежачее место. Судя по тому, что я видел, пройдя половину вагона, большинство людей ехали из эвакуации домой. Было много вещей и детей. Большинство пассажиров или спали, или просто лежали, глядя в потолок. Кое-кто из пассажиров ел, разложив скудную еду, другие перебрасывались в картишки или просто разговаривали. В вагоне было накурено, душно, был слышен плач детей. Я присел с краю на скамейку, а сидор поставил под ноги. Соседи, кто не спал, только равнодушно покосились на меня, но с вопросами не полезли. Было видно, что ехали люди издалека и уже устали от тяжелой дороги. Где-то за спиной был слышен отборный мат и шлепанье карт.

"Блатота едет, — подумал я, проваливаясь в сон. Не знаю, сколько проспал, но разбудил меня чей-то крик. Где-то минуту, спросонья, соображал, что это за крики, пока не понял, что кто-то из картежников смухлевал и его теперь за это били. Народ в вагоне притих. Я тряхнул головой, прогоняя сон, и неожиданно для себя разозлился. Человек отдыхает, а эти твари расшумелись. Вскочил на ноги. Сделал несколько шагов, я добрался до источника шума и, остановившись, усмехнулся.

"Вот же сука, эта проводница. Мест у нее нет".

Вместо забитого вещами и людьми купе сидело четверо уголовников. При виде меня двое уголовников бросили бить своего подельника и злобно уставились на меня. Еще один урка, сидевший в углу, у окна, до этого с кривой усмешкой, наблюдавший за избиением, в свою очередь перевел взгляд на меня. На столе стояла бутылка, наполовину заполненная мутным первачом, стаканы, закуска и разбросанные карты.

— Чего тебе, служивый?! — с усмешкой спросил меня уголовник, сидевший у окна. Под распахнутым пальто виднелась рубашка и пиджак, но при этом брюки были заправлены в хромовые сапоги, а во рту тускло блеснула золотом фикса.

"Я тут в тесноте сижу, а эти твари, как белые люди едут".

— Пасти заткнули, шавки! И не звука тут! — я специально провоцировал их на драку.

В светлых, серо-стального оттенка, глазах уголовника, только что бившего своего собрата по профессии, плеснулась ярость, а в следующую секунду в его руке блеснул нож, выхваченный из голенища сапога. Он, даже не сказал, а прошипел: — Ну, падла тебе не жить, — и ударил. Вернее попытался ударить, так как его удар ушел в пустоту, а сам уголовник захрипел, синея лицом, получив удар по горлу.

— Порву, сука! — с криком на меня бросился второй уголовник, но уже в следующую секунду отлетел назад, крича от боли и рухнул на подельника, которого избивал пару минут тому назад. Нижняя часть его лица была залита кровью, обильно струившейся из сломанного носа. На крики боли прибежала проводница, несколько мужчин, среди которых было трое солдат-фронтовиков. Женщина побледнела, увидев залитых кровью и хрипящих уголовников. Бросив на меня испуганный взгляд, виновато пробормотала: — Я что.... Я ничего.... Думала, они как люди....

— Мне плевать, что вы думали, когда сажали этих уродов. Когда ближайшая станция?

— Скоро! Через... пятнадцать минут, товарищ офицер!

Я повернулся к четвертому уголовнику, продолжавшему сидеть: — Своими ногами уйдете или вас отсюда вынесут. Выбирайте.

Того просто передернуло из-за моих слов. Его взгляд, направленный на меня, был полон дикой злобы.

— Тебе не жить, сука.

— Чего разговаривать с этой уголовной мордой, товарищ лейтенант! Набить ему рожу и выкинуть с поезда! — зло выкрикнул из-за моего плеча солдат.

Пассажиры тут же поддержали его гневными криками.

— Зря ты так сказал, парашник, — усмехнулся я, глядя в глаза урке. — Вставай! Мы с тобой в тамбуре этот разговор закончим.

Бандит попытался изобразить на лице наглую усмешку, но это ему плохо удалось. Он видел, что этот лейтенант только что проделал с его подельниками и прекрасно понимал, что его ждет. Он медленно встал и только сделал шаг по направлению ко мне, как сильнейший удар в солнечное сплетение, выбив из легких воздух, сложил его пополам. Вытаращив глаза и кривясь от боли, он просипел: — Ты же сказал... в тамбуре....

— Я передумал, — бросил я ему, нанося мощный удар в челюсть, который распрямил бандита, бросив его обратно на вагонную полку. После чего я повернулся к толпившимся за моей спиной мужчинам: — Товарищи! Не в службу, а в дружбу! Выкиньте это дерьмо в тамбур, а затем на станции из вагона!

— Это мы мигом, товарищ офицер! Хватай их, мужики!

Довольные пассажиры, которым уже до смерти надоели уголовники, с матом и грубыми шутками поволокли избитых и растерянных уголовников по проходу. Я огляделся. Поморщился, после чего повернулся к побледневшей и растерянной проводнице, которая прибежала на крики и шум.

— А вы чего столбом стоите? Приберитесь здесь! Живо!

— Да! Сейчас! Все сделаю, товарищ офицер! — женщина с каждым словом кивала головой, наподобие китайского болванчика, а затем, сорвавшись с места, побежала к своему купе.

Не успел поезд остановиться, как я закрыл глаза и вытянувшись во весь рост на нижней полке освободившегося купе, закрыл глаза и почти сразу провалился в сон.

Поезд пришел поздно вечером. К вечеру мороз еще больше усилился. Пока я прошел вокзал и привокзальную площадь, меня дважды останавливал военный патруль. Приходилось снимать перчатки, расстегивать шинель и лезть во внутренний карман за документами, теряя драгоценное тепло. Если честно сказать, то меня эти задержки не раздражали. Меня все это время не покидало чувство удовлетворенности, потому что я добился, чего хотел — вернулся в Москву. Теперь мне надо было устроиться здесь так, чтобы снова не оказаться на фронте. В свою нетопленную квартиру я не пошел, а остановился на сутки в гостинице. Переночевав, прямо с утра отправился в Управление. Большая часть дня у меня ушла на представление начальству и оформление документов. Меня не только поставили на вещевое и денежное довольствие, но и дали неожиданный, но очень приятный бонус: один день на устройство моих личных дел, который ушел на генеральную уборку квартиры, закупку продуктов и приведение себя в порядок.

Мой непосредственный начальник, майор Иван Павлович Васильченко, представил меня сотрудникам, моим будущим коллегам и тут выяснилось, что за неделю до меня в группу майора вошел еще один новичок — капитан Быстров Вячеслав Антонович. Бывший командир взвода пешей разведки. Остальные трое оперативников были старшими лейтенантами. Молодые, веселые, задиристые парни. На фронте из всех троих воевал только один из них — Максим Тарасов. Он как и капитан Быстров служил в полковой разведке, но был тяжело ранен. После госпиталя был неожиданно для себя направлен на курсы, а затем сюда. Имеет две медали. "За отвагу" и "За боевые заслуги". Один из лейтенантов оказался "потомственным чекистом". Так себя назвал Боря Матвеев. Как оказалось, отец у него еще с Гражданской войны в ЧК работал. Третий оперативник, Матвей Прохоров, начинал работать в милиции, но после совместной операции с ГБ по задержанию банды уголовников, среди которых затесалось двое немецких агентов, был направлен на курсы, а затем сюда, на Лубянку. Несмотря на их молодость, опыт работы у всех троих парней был солидный и боевой. Им не только доводилось вступать в схватки с немецкими парашютистами, но и выслеживать внедренных к нам вражеских агентов.

После знакомства, Васильченко объяснил мне задачи, которые решала контрразведка НКВД СССР. Как оказалось, что ее задачи во многом схожи с контрразведкой "Смерш" НКО. Интересоваться, зачем нужно дублировать задачи двумя военными ведомствами не стал. Не мой уровень. После короткой лекции расписался в нескольких бумагах о хранении военной тайны. После чего мне, опять же под расписку, вручили несколько методических пособий, такие как "Инструкция по организации розыска агентуры разведки противника" или "Материалы по распознаванию поддельных документов". Затем нашел комсорга и встал на учет в комсомольской организации. Заплатил взносы. Опять, уже в который раз, встал вопрос, об общественной нагрузке. Сказал, что обязательно над этим подумаю и ушел. Вернулся в комнату к оперативникам, где мне выделили стол. Некоторое время просто беседовали. Парней больше всего интересовало, за что я получил свои награды, после чего каждый занялся своей работой. Я решил, пока есть время почитать инструкции, но не успел добраться даже до середины брошюрки, как меня вместе с капитаном неожиданно вызвал к себе Васильченко.

— Садитесь, товарищи офицеры. Ставлю перед вами задачу....

Суть задания на первый взгляд была проста. На подходах к Москве сутки назад был расстрелян армейский патруль, пытавшийся задержать группу неизвестных лиц, а сегодня, пару часов назад, лесник из подмосковного лесного хозяйства позвонил в местное отделение НКВД и сообщил о двух подозрительных типах. Он их приметил во время своего обхода возле заброшенного дома, стоящего на самом краю леса.

— Как вы видите, район один и тот же. Да и расстояние между ними вполне подходит, — он провел пальцем по карте. — Где-то около двадцати километров. Сколько их и кто они, вам и предстоит узнать. Выезжаете прямо сейчас. Брать живьем. Стрелять на поражение в случае крайней необходимости. Капитан Быстров, вы назначаетесь старшим. Вам будут придана местная милиция и взвод солдат. Машина ждет. Вопросы есть?

— Дом рядом с лесом или поодаль? — поинтересовался капитан.

— Поодаль. Там вырубка была.

— Маскхалаты и ватники нам не помешали бы, товарищ майор, — заметил я. — Там наверно кругом чистое поле.

— Сейчас позвоню — получите. Еще вопросы?

Мы с капитаном переглянулись, затем Быстров сказал: — Больше вопросов нет, товарищ майор. Разрешите идти?

Догадаться было несложно, что начальство этим заданием хотело посмотреть, как новички поведут себя в настоящем деле.

Спустя три часа мы были на месте сбора, в деревне Шлыково, где нас встретил начальник местного отделения НКВД, старший лейтенант, вместе с двумя своими сотрудниками. Перезнакомились, после чего были представлены майору милиции. Пока перебрасывались общими фразами, приехал крытый брезентом грузовик. Из кабины машины ловко выпрыгнул армейский старший лейтенант. Подошел к нам. Кинул ладонь к козырьку: — Здравия желаю! Старший лейтенант Ведерников. Прислан для огневой поддержки операции.

— Сколько с тобой солдат, лейтенант? — поинтересовался Быстров.

— 22 бойца, товарищ капитан.

— А у вас, товарищ майор? — поинтересовался Быстров у милиционера.

— Семь человек, вместе со мной. Двое оперативников, остальные — постовые милиционеры.

— За домом кто-нибудь следит?

— Мой сотрудник сейчас наблюдает за домом, — ответил старший лейтенант НКВД.

— Пошлите к нему человека. Пусть узнает: что да как?

Лейтенант отошел к своим людям, чтобы отдать приказание. Быстров между тем обратился к леснику, который стоял немного поодаль: — Товарищ, подойдите поближе.