Том 2. Сладкая волшебница Якумо-чан

Освободив Сакуру и приказав ей приготовить ужин, Такамура без сил распростерся на кровати. Сакура покосилась на него, но так ничего и не сказала.

— Сакура-чан, ты умеешь готовить? — спросил Такамура с запозданием.

Сакура была уже на кухне.

— Да, — неохотно ответила она. Такамура еле расслышал ее голос.

— А кто тебя научил? — задал он новый вопрос. Ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь живым, понимающим. Такамура готов был открыть перед Сакурой свою душу, рассказать ей и о голосах, и о той судьбе, что постигла его собственных родителей, и о своей сестре. Такамура хотел ее сочувствия. В тот момент он был слаб, и сам понимал это.

— Онее-сан, — помолчав, произнесла Сакура мертвым голосом.

— А, — столь же равнодушно ответил Такамура. Он уже потерял к Сакуре всякий интерес: ясно же, что идти на контакт у нее нет никакого желания. Так зачем зря стараться?

— Прости меня, Сакура-чан, — внезапно произнес он. Голос его был столь тихим, что, возможно, Сакура его и не услышала. Во всяком случае, она ему ничего не ответила. Лишь ножи стучали по доске. Интересно, что она там приготовит?

Такамура погрузился в тяжелую полудрему. По-прежнему болело внизу живота. Он понял, что совершил сразу две большие ошибки, когда напал сначала на Ацумори Аяо, затем на Фредерику. Первый лишил его связи с голосами, вторая лишила возможности функционировать как мужчина. Обе ошибки были непоправимыми.

Но, рассуждал Такамура, разве они не сделали его однообразную жизнь чуточку интереснее?

Если рассматривать все произошедшее с такой позиции... то да. Такамура вздохнул. Ему хотелось сделать Сакуре-чан что-нибудь приятное.

— Сакура-чан! — позвал он ее.

С кухни не донесло ни звука. Такамура подождал немного, затем позвал ее во второй раз.

И тогда к нему в комнату вошла Сакура, держав в руках две миски — одну с салатом, другую с мисо. Мисо Такамура видел до этого в холодильнике; видно, Сакура просто разогрела его.

— Ты такая заботливая, — искренне произнес он и принялся за еду.

Такамура не видел, как Сакура закусила в гневе свою нижнюю губу.

— Вкусно! — похвалил он ее. — Ты постаралась. Хочешь, завтра пойдем в цирк?

— Чтобы ты там кого-нибудь убил?

Вопрос был настолько неожиданным, что Такамура поперхнулся.

— Нет, конечно, — возразил он, справившись с кашлем. — Я же просто хочу, чтобы ты улыбнулась. Ну хоть раз.

— Ты врешь! — с ненавистью произнесла Сакура.

Такамура пожал плечами, стараясь не показывать, как ему неприятно слышать такое. Сразу две неприятности выбили у него почву из-под ног. Теперь вот Сакура... Словно другой человек. Будто теперь она одержима голосами, а не он.

Такамура доел салат и перешел к мисо. Сакура молча стояла рядом с его кроватью.

— Можно мне в туалет? — спросила она вдруг. Такамура махнул рукой — иди.

Сакура вышла из комнаты.

Такамура вновь ощутил тошноту. Неужели последствия встречи с Фредерикой дают о себе знать?

Он включил телевизор.

— В городе за последнее время произошел ряд жестоких убийств, совершенных, возможно, с ритуальной целью, — сообщил диктор.

Такамура сначала подумал, что речь в репортаже пойдет о нем, однако репортер стал рассказывать о странном маньяке, который убивает своих жертв с помощью европейского меча. На его счету были уже десятки убитых. Такамура присвистнул.

Тошнота все усиливалась.

Такамура встал с кровати и двинулся к санузлу.

— Сакура-чан? — спросил он.

Сакура не ответила.

И тут Такамура увидел, что входная дверь распахнута.

— Ах ты маленькая дрянь! — пожаловался он. — Я же...я же... А ты меня отравила!

Потом его обильно вырвало себе под ноги.

Такамура решил, что этого достаточно, чтобы избавиться от яда.

Интересно, чем же она отравила его? Каким именно бытовым ядом? Крысиным порошком?

Он сделал еще один шаг, и тут земля двинулась ему навстречу. Такамура Коске ударился лицом о пол и лишился сознания.

Глава пятая

1.

Ацумори Аяо лежал на кровати и читал первый том "Мастерписа". Ему было скучно.

Сюжет был простейшим: защитить лоли — превозмочь врагов. Автор попытался замаскировать это, введя большое количество сцен насилия и жестокости, но вышло плохо. Мотивация что главных, что второстепенных персонажей никуда не годилась. Особенно раздражал Ацумори главный герой — Шимидзу Том, его поведение и его те мотивы, что двигали им. В реальной жизни Аяо таких Шимидзу бы сжигал в газовых камерах.

Но душу Аяо грело воспоминание о темной улице под гнилой луной: он надел на себя маску Тома и сумел на некоторое время стать настоящим, реальным человеком. Не самым приятным, может быть, но — живым, чувствующим, способным взаимодействовать с другими людьми. Эту маску было приятно носить. Только ради этого Аяо и решил дочитать "Мастерпис" до конца.

"Очередная порнографическая сцена, — грустно подумал Аяо, перелистывая страницу. — Автор больной какой-то. Ему еще самому не надоело?"

Судя по шестидесяти еще не прочитанным томам, автору это не надоело.

Мейда, одетая в полупрозрачную ночную рубашку, сидела перед телевизором и жевала ломтики ямса, не отрывая взгляда от экрана. Показывали развлекательную программу для детей: мускулистый солдат избивал мышонка в красных штанишках. Вот он оторвал мышонку руку, и на экран брызнула весьма натуралистичная кровь. Мейда вздрогнула, но продолжила смотреть шоу.

Аяо надоело читать. Он захлопнул книгу и бросил ее обратно на полку.

Он был голоден, но нэ-сан с утра пораньше куда-то ушла, и завтрак так и не был приготовлен.

Аяо поймал себя на мысли, что воспринимает сестру исключительно как ту, кто готовит для него еду и стирает его грязные носки. Возможно, ему следовало бы устыдиться своего потребительского отношения к той, кто вырастил и воспитал его.

Над этим следовало бы подумать. Но ему было лень.

— Мейда-чан, — негромко позвал ее Аяо.

Девочка повернулась к нему и вопросительно подняла брови. Под нижней губой у нее были крошки от ямса.

Люси-сан говорила, что Мейда должна родить от Аяо ребенка, и, чем скорее, тем лучше. Но разве безопасно рожать в ее возрасте? Разве Мейда сама еще не ребенок?

— Ацумори-сама? — спросила она, слизывая ямс с губ.

— Когда у тебя начались менструации?

Мейда пожала плечами. Если вопрос и показался ей странным, то она не подала виду.

— В четыре года. Крови натекло — море. Я думала, что умираю, — она хихикнула, затем помрачнела. — Курумару планировал, что менструация произойдет уже в двухлетнем возрасте. Но настолько исказить мои природные характеристики не получилось даже у него.

Словосочетание "природные характеристики" далось ей с трудом.

— Исказить?

— Ах да, вы же забыли... Ну, лучше не вспоминайте, — с легкой душой произнесла Мейда. — Это все неважно.

В дверь постучали, и Аяо не успел возразить ей. Мысленно он отметил, что к этому разговору они еще успеют вернуться.

— Да? — спросил он, подойдя к двери.

— Аяо-кун, ты живой! — воскликнула Май с другой стороны. — А я думала, ты умер!

"Ты так заботлива," — саркастично подумал Аяо. Да, заботу Май-чан порой было трудно отличить от изощренного издевательства.

"Она и в самом деле о тебе беспокоилась," — возразил ему знакомый голос. Вместе с Май, похоже, явилась и Асами Хироко.

Аяо провернул ключ в замке и впустил внутрь Май и ее подругу. Май щеголяла стильной блестящей шапочкой, сделанной из фольги. Когда Аяо спросил, зачем она нужна, Май возмутилась:

— Как зачем? Это уже универсальное средство защиты от враждебных телепатов!

"Она на самом деле так считает," — пожаловалась Хироко.

Если подумать, то у Май и так уже имелась защита от телепатии, причем природная.

"Ты плохо ее знаешь, — возразил Аяо. — Вчера между нами произошла ссора. И теперь она пытается загладить вину. Способ дурацкий. Но уж такая она, Май-чан."

"Глупости," — буркнула Хироко и отвернулась.

— Мейда-чан! — крикнул Аяо. — Оденься, у нас гости!

Из комнаты вышла Мейда, которая поверх своей ночной рубашки натянула желтую футболку, принадлежавшую Аяо. Она увидела Май-чан, радостно взвизгнула и бросилась ей на грудь. Хироко с пораженным видом смотрела, как Май подхватила Мейду и закружила ее по комнате.

— Привет, Мейда-чан, — сказала Май, поставив Мейду на ноги. Та кивнула ей и утянула за собой в комнату.

"Это нормально?" — забеспокоилась Хироко.

"Думаю, да, — ответил ей Аяо. — Мейда вообще не очень общительная, но Май она любит."

"Меня волнует Май-чан, а не эта Мейда, — Хироко схватила его за руку. —

"Не бойся, Мейда не из таких, как ты," — Аяо усмехнулся. Он предложил Хироко зайти в комнату, но та, скрестив руки на груди, приняла надменную позу.

"Нам нужно поговорить," — сообщила она.

Мейда умильным голосом рассказывала что-то Май-чан, а та ахала и охала в ответ.

Аяо предложил Хироко посидеть за чашкой зеленого чая. Хироко нетерпеливо кивнула.

"Не говори Май-чан о вчерашнем," — сказала Хироко, когда Аяо наливал ей в голубую чашку чай.

"Ты знаешь?"

"Да. Конечно же," — отрывисто произнесла она.

Аяо сел напротив нее и поджал ноги под себя. Чай плескался в его чашке, Аяо отпил немного и зажмурился от удовольствия.

"Вот как," — только и смог сказать он.

"Мне жаль Ишикаву Каеде, но ее смерть не будет напрасной, — голос у Хироко был ровный, равнодушный. — Как прошла встреча с сыном Такамуры-сенсея?"

Аяо нахмурился.

"Я отслеживала ситуацию через Каеде-сан. Смотрела на мир ее глазами. Когда она погибла, связь прервалась. Ты остался один против Такамуры-младшего. Так как прошла встреча? — продолжала настаивать на ответе Хироко. — Раз ты сидишь здесь, значит, победил ты. Так ведь?"

Аяо одним глотком осушил свою чашку и потянулся за чайником.

"Ну так," — согласился он.

"И как именно ты его победил? — спросила Хироко, промокая рукавом кофты вспотевший от горячего чая лоб. — Мне вот это интересно. Такого, как Такамура-младший, победить очень сложно, почти невозможно. Он разрушает связи между системными элементами. Например, он спокойно может разъять тебя на молекулы. И ты вдруг вышел из схватки с ним победителем. У тебя есть какой-то секрет?"

Аяо не знал, как можно скрыть что-либо от телепата. Едва он спросила его о "секрете", как в голове у него сразу же всплыла мысль — "разрушение потоков". Это произошло непроизвольно, на автомате. И, разумеется, Хироко сразу же узнала об этом.

"Никогда о таком не слышала, — призналась она. — Налей мне еще чаю."

Судя по всему, Хироко не очень-то и горевала о несчастной Ишикаве-сенсей. Может, и о родителях тоже? Теперь Аяо смотрел на нее совсем по-другому. Неужели Хироко — такая же, как и он?

"Нет, — рассмеялась Хироко. — Все люди разные. Ты разрушаешь потоки, а я — читаю мысли. Мы с тобой абсолютно разные."

"Ты считаешь, что единственное, что определяет человека — это его способности или их отсутствие?" — спросил Аяо.

Наверное, это было странное зрелище: два человека сидели друг напротив друга, молчали и пили чай, в то время как их глаза метали молнии.

"Вот именно, — уверенно произнесла Хироко. — Ладно, вернемся к нашей ситуации. Итак, ты сумел противопоставить свое "разрушение потоков" способностям Такамуры-младшего. Очень интересно. Отцу бы такое понравилось до безумия."

"Да неужели?" — всплеснул руками Аяо.

"Ты вот сейчас думаешь, что я ужасная. Злая, как и ты, — голос Хироко дрогнул. — Но я же дочь ученого! Я и должна быть такой! Меня такой воспитали! И мне не стыдно!"

Аяо вспомнил, как она была вчера — милой, доброй и немного застенчивой. Неужели то, как она сейчас ведет себя — это защитный механизм? Хироко заталкивает свою боль вглубь души. Она старается убедить себя в том, что ей все равно — жива ли Ишикава Каеде или нет. Прячет свою боль за напускным цинизмом. И фраза "Мне не стыдно!" говорила сама за себя.

"Ты пробовала связаться с сестрой?" — спросил он.

Хироко кивнула.

"Конечно же! У нас с ней настолько прочная связь, что я чувствую Сакуру даже сейчас."

"И?"

"Я помогаю ей. У нее все будет хорошо."

Хироко отхлебнула еще чаю.

"Ей было больно?" — спросил Аяо жадным голосом.

"Даже не думай о таком, — жестко ответила Хироко. — Сколь бы ни было ей больно, я помогу ей выстоять в любой беде. Хватит об этом."

Аяо зевнул и потянулся. Хрустнула поясница.

"Ну и ладно."

Хироко огляделась и посмотрела в сторону двери.

"В данный момент кто-то упорно думает о тебе," — вдруг сообщила она.

"Касуми-чан? — удивился Аяо. — Ну и пусть."

Он протянул Хироко корзинку с конфетами. Та с удовольствием съела одну.

"Ацумори-кун!" — торжественно произнесла Хироко, жуя конфету.

"Да?"

"Поможешь мне свергнуть японское правительство?"

2.

Такамура Коске увидел отца.

Отец стоял у двери, высокий, худой, в белом халате, какие носят врачи и фельдшера. Короткие темные волосы топорщились ежиком. Слишком грубые черты лица, подчеркнуто маскулинные — мощная челюсть, нос с четко выраженной переносицей, резко очерченные скулы. Длинная тонкая шея делала его похожим на стервятника.

— Коске, — произнес Такамура Акинори и сделал шаг к своему сыну. — Ты обоссался.

Такамура осознал, что лежит на полу, в луже мочи. Он вспомнил, что же именно произошло, и чуть было не застонал от разочарования. Одно радовало: видимо, мочеиспускательный канал у него остался целым, раз уж он обмочился во сне.

— Отец, я...

— Я сказал, ты обоссался. Сделал тебе замечание. А это значит, ты должен немедленно исправить то, что натворил. Все понятно, выблядок?

Голос отца дрожал от еле сдерживаемого гнева.

— Хорошо, я все исправлю, — автоматически произнес Такамура.

— А уже поздно! — Акинори подошел к своему сыну и изо всех врезал ему ногой в рот. К счастью, он носил не тяжелые ботинки, а мягкие кроссовки, но удар все равно был очень сильным. Рот Такамуры наполнился соленой кровью. Он скорчился на полу, прижимая ко рту руку.

— Выблядок! — отец пнул его еще раз. — Забыл отцовскую руку? Так я тебя заставлю вспомнить!

"Он же умер, — подумал Такамура отстраненно. — Я же сам убил его. Как он может быть жив?"

— Вставай, выблядок, — Акинори схватил его за шировот и заставил приподняться с пола. — Чего разлегся?

У Такамуры кружилась голова, его тошнило. Яд его не убил, но отравление все равно давало о себе знать. Такамура прижался лбом к холодной стене, стараясь привести свои мысли в порядок. Тем временем отец мерил комнату шагами, то и дело вскидывая к потолку свою руку в белой перчатке.

Точно такие же перчатки носила Сладкая Волшебница Якумо-чан.

— Я так и знал, что ты уебок, — злобно бормотал себе под нос Акинори. — Полный неудачник. Тебе ни одно дело доверить нельзя. Все ведь просрешь.

"Надоело", — подумал Такамура.

Отец уже начал действовать ему на нервы.

"Убил один раз, убью и во второй."

Он повернулся к отцу. Тот заметил его взгляд и ухмыльнулся. Улыбка бешеной собаки. Такамура стиснул пальцы в кулак и размахнулся, стараясь попасть отцу в челюсть. Тот слегка отклонился и перехватил руку Коске у запястья, остановив его удар в сантиметрах десяти от лица.