Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

— Вы просто светитесь от счастья, — со сдержанной улыбкой заметила Королева.

Счастье?

Удивленный Ивейн недоуменно поднял голову.

Да! Он, барон Ивейн Лейденвер фон Рейвендорф, Глава Ее Величества Канцелярии, был счастлив.

Альберта отвернулась. Пусть... ей было приятно, что хотя бы один человек рядом с ней был уверен в себе и судьбе, доволен и счастлив. Пусть таким своеобразным способом...

А ты?

Они с Ивейном всегда понимали друг друга с полу слова, так может быть и ей нужно именно это...

Принять предложение того же Геллера, который уже надоел ей своими посланиями и намеками. Свалить на его плечи все заботы и наслаждаться, примеривая на себя маски и роли. Любовника завести...

Альберта подумала о том, кого она единственного могла представить в этой роли и сразу же закрыла тему.

К тому же, Геллер будет думать о благе Империи еще меньше, чем ненавидимые ею аристократы. И Нарантий будет не доволен, а противопоставить их флоту, империи пока нечего... Королева вернулась от пустых мечтаний к насущным заботам.

ВРАГ (март 1421 г.)

'Королева проводит дни свои не в праздных увеселениях, но трудах. А за спиною ее — всегда стоят двое. Один — клинок. Говорят, он безумен, и это — правда! Он убивает по собственному удовольствию и развлекается, растлевая и умучивая невинных. Прозывают его Королевским убийцей, ибо королева спускает его на тех, кто неугоден ей, как пса со створки...'

Бен Майналь, Записки скромного путешественника.

Одиночество и безмолвие могут свести человека с ума.

Каменный мешок: хотя камера довольно большая — 8 шагов в длину, 6 в ширину. Дверь всегда заперта, тюремщик сюда не заходит...

В камере нет ничего кроме охапки соломы в углу. На соломе, поджав ноги, сидит узник. Он молод. Его волосы спутаны, он грязен и бос, одежда пришла в негодность, и почти не прикрывает худого тела.

Но цепей на нем нет.

Человек смотрит вверх. На узкую зарешеченную дыру под потолком, сквозь которую не разглядеть даже неба, но проникает скупой чахлый свет. Его глаза прозрачны и пусты. Он вздрагивает, кожей ощущая сгущающуюся в камере темноту... Но от этого никуда не деться, и узник обречено затихает в углу.

Лязг открываемой двери прервал и без того некрепкий тревожный сон. В камеру входят люди с гербами на рукавах. Пламя факелов мечется по лицам. Они протягивают к нему руки, и смертный ужас переполняет его. Из горла вырывается крик...

Его вытаскивают из камеры. Узник тщетно бьется в крепких руках. Внезапно он резко выгибается, пытаясь бежать, но один из них с размаха опускает ему на голову кулак. На половину оглушенный, он продолжает цепляться за них, бессвязно умоляя о чем-то.

Его вталкивают в комнату, поднимают с пола. Какие-то люди тормошат его, они что-то говорят, — он не понимает что... Он почти не осознает, что происходит вокруг: страх наполняет все его существо... Он погружается в оцепенение.

Сильная пощечина приводит его в себя. Человек с лицом хищной птицы держит его за подбородок.

— Как ваше имя? — требовательно бросает он в остекленевшие от ужаса глаза, — Вы помните кто вы?

Его трясут:

— Имя!

— Л-л-Лоренцо Ренцио... — узник корчится на полу, задыхаясь от рыданий.

Отмытый, подстриженный, выбритый, переодетый он идет к карете. Его окружают стражи в форме. От свежего воздуха кружится голова, мир наливается обморочной чернотой, и капитан почти втаскивает его на руках...

Долгий путь — проходит мимо его сознания. Остановка. Узник не может идти сам, и его бесцеремонно тащит стража. Он снова теряет сознание...

— Я хочу знать ваше мнение.

Королева сидела за столом в своем кабинете. Напротив стояли двое — худощавый нервный человек лет 40 и капитан в черном.

— Метр Бетти?

— Пациент сильно истощен, но отдых и хорошее питание это поправят. В остальном, — он пожал плечами, — я, к сожалению, врачую только тело. Пока я даю ему сильное успокоительное, и он почти все время спит...

— Капитан, — Королева быстро развернулась, заметив легкий резкий жест.

— Я могу говорить прямо?

— Разумеется, — кивнула Королева, — одна из причин, по которой я прощаю вам вашу грубость — ваша честность.

— Эту проблему следовало решить еще вашему батюшке.

Она медленно наклонила голову.

— Счастье еще, что он не гадит под себя.

Королева сидела, не отрывая взгляда от стола.

— Господа, вы свободны от своих обязанностей в отношении... данного лица, — Королева по очереди обвела их глазами, — можете идти.

Мир мерцал где-то на грани восприятия...

Первой мыслью той части его существа, которая еще могла мыслить, было, что он окончательно сошел с ума. Однако спустя какое-то время в голове немного проясняется. Он хмурится.

'Где я...'

Следующая мысль наполняет его невыразимым страхом и отчаянием: 'Кто я?...'

— Имя! — звучит в ушах жесткий голос...

Он мечется по постели и вдруг затихает, широко распахнув глаза:

'Лоренцо Эмилио Ренцио...'

Вздох!

Он медленно оглядывается. Из мебели в комнате только стол, стул и простая кровать без полога, на которой он лежит: от такой роскоши его начинает трясти...

И еще — здесь есть окно! Настоящее окно, сквозь которое видно небо и верхушки деревьев.

Лоренцо с трудом встает. От слабости кружится голова, и подкашиваются ноги. Хватаясь дрожащими руками за стену, он доходит до окна. Оно не слишком широкое и забрано двойной ажурной, но, тем не менее, крепкой решеткой, сквозь которую не просунуть руки. Стекло установлено между решетками, так, что его не разбить из комнаты. Но узник об этом не думает. Он просто смотрит, не замечая текущих по щекам слез...

Без сил Лоренцо сползает по стене на пол, чувствуя накатывающую обморочную слабость. Еще чуть-чуть и он снова потеряет сознание...

...Он опять в постели, хотя не знает, как в ней оказался. На столе поднос с едой. Молодой человек просто не помнит, когда он в последний раз видел вино и нормальную пищу, но он почти не может заставить себя есть. Кажется, его чем-то опаивали. Он не может определить чем, но ему все равно.

Вино сильно ударяет в голову, хотя он едва смочил им пересохшие губы, однако организм отвык от подобных излишеств. Не смотря на это, Лоренцо не ложится. Он подставляет стул к окну и тихо смотрит на бегущие облака...

Он пытается думать... Он не знает, сколько провел времени — где? — всплывает слово — Рокуэр... И не знает, почему, — зачем — о нем вспомнили... В чем смысл этой игры... Он никто... сброшенная с доски пешка, он бесполезен игрокам...

Тонкие пальцы беспомощным жестом касаются висков. Голова раскалывается от боли...

...Заполненная народом площадь и глас, — отмеряющий тебе последние минуты жизни: читают приговор.

Руки так стянуты за спиной, что даже при обратном желании — осанка остается царственной...

Какого черта?! Какого черта он ввязался в драку... Какого черта испугался прыгнуть в тягучие волны — минута промедления стоила месяцев мучений!

Что бы окончилось все на эшафоте...

Бездарность!

А ведь сейчас — достаточно одного мига: он думает не о пистолях — ненадежное оружие! Но метнуть нож... или даже умелый стрелок с какой-нибудь крыши и — недотравленный Август Аверно станет историей...

Идиот! Ты бы еще своему палачу советы давал!

Тычок — плечи упираются в плаху: красное сукно... Как же — хоть и разбавленная, а все же королевская кровь...

И мутная сталь королевских глаз равнодушно смотрит, как осужденного ставят на колени, а палач откидывает каштановые пряди с шеи и отдергивает белоснежный (последняя честь — издевкой) воротник сорочки...

Холодное лезвие, намечая удар, касается кожи... Лоренцо не закрывает глаз.

Еще более пронизывающий холод на смену...

Ногти готовы впиться в кожу ладоней — но они давно сломаны...

Рывок! И снова — сталь королевского взгляда:

— Благодари, щенок, за милость...

— Не за что, — отметает Август, обещая, — Ты еще пожалеешь!

Не все короли держат свои обещания...

Август — не из их числа!

Лоренцо в холодном поту садится на кровати, — сон... знакомый сон...

Дверь открывается почти бесшумно. Во всяком случае, не слышно лязга замков.

Лоренцо вздрагивает и резко садится.

Входит высокий сухопарый человек в простой серой рясе. Лоренцо поднимает на него воспаленные после бессонной ночи глаза, обведенные почти черными кругами. Потом отворачивается. У него дрожат губы, но голос тверд. Он произносит только одно слово:

— Когда?

Священник, садящийся на подставленный к кровати стул, удивленно вскидывает брови:

— Что?

— Когда я умру?

Священник быстро отводит глаза, что бы скрыть жалость и в один момент принимает решение как и что ему говорить:

— Этого не дано знать никому, — голос его сильный, но мягкий, — Успокойтесь... Я — отец Урбан, и пришел вовсе не готовить вас к казни. Наоборот.

Лоренцо откидывается к стене. Он ничего не понимает.

— Я имею от Королевы конкретные указания на ваш счет. Вы, скорее гость, чем пленник. Единственное о чем вас просили бы, так это не покидать пока своих покоев, которые сейчас готовятся, без сопровождения.

Лоренцо смотрит на него так, как будто перед ним призрак или сказочное чудовище. Он протягивает дрожащую руку, касается серой сутаны и с облегчением закрывает глаза.

— Господи, значит, я еще не сошел с ума до такой степени! Вы действительно есть и вы действительно это сказали!

Отец Урбан встает, что бы скрыть волнение. Он идет к столу и наливает немного вина.

— Выпейте, — он поддерживает молодого человека за плечи и подносит стакан к его губам.

Зубы стучат по краю.

Священник снова садится рядом.

— Я могу вас заверить, что вашей жизни ничего не угрожает. Я знаю это совершенно точно, поскольку являются исповедником Ее Величества. Пока, вы поручены моим заботам, что бы ваше здоровье полностью восстановилось...

Пока он говорит, Лоренцо понемногу успокаивается, дыхание становится ровнее, с лица сходит бледность.

— Простите...

— Не беспокойтесь, — отец Урбан отвернулся, давая ему время справиться с собой.

— Королева? — Лоренцо после паузы взглянул на него с внезапным интересом.

— Вот уже три года, как на престол взошла Ее Величество Королева Альберта — Вильгельмина — Августа — Фредерика — Виктория 1 Аверно.

— Три... года?!... — его глаза потрясенно расширились, — какое сегодня число?

— 17 марта 1421 года

— Шесть лет... — Лоренцо сжал голову, пытаясь осознать услышанное.

Он провел шесть лет в Рокуэре — в каменном мешке с дырой под потолком в одиночестве и безмолвии...

Одиночество и безмолвие могут свести человека с ума...

Быстро закончив с исповедью, давно ставшей чем-то средним между формальностью и совещанием, Королева обратилась к прелату, и в голосе ее звучало неподдельное любопытство.

— Скажите же мне, наконец, что вы думаете о Ренцио?

— Пока я не могу составить какое-либо определенное мнение о его характере. Ведь наша беседа была непродолжительна, а он не оправился после сурового заключения. Могу сказать лишь, что Лоренцо Ренцио, как ни странно, в здравом уме.

Королева была довольно задумчива.

— Он доверяет нам?

— Не думаю, — улыбнулся отец Урбан.

— А вам? — пустила стрелу Альберта.

— Что говорит о немалой выдержке, мужестве и уме!

Альберта тоже улыбалась.

— А ведь он вам понравился!

— Я отдаю должное человеку, который в столь юном возрасте сумел выдержать выпавшее ему испытание.

Королева и экзекутор смотрели друг другу в глаза так, как будто продолжали беседовать между собой.

— Я правильно понял ход мыслей Вашего Величества?

— Вы сами учили меня этому.

— Как вижу, весьма успешно.

— Время покажет!

Лоренцо был до смерти испуган происходившими переменами. Его перевели... нет, ему предоставили роскошные покои в левом крыле дворца. Насколько он заметил, стражи не было, как не было и решеток. Его посещал врач, к его услугам были любые мелочи вплоть до батистовых платков с личной монограммой, — откуда они только их взяли?.. Но даже радость от возможности привести себя в человеческий вид отступала перед тревогой.

— Не торопитесь. Осмотритесь, — внушал ему монах, наносивший ежедневные визиты.

— Признаться, мне трудно привыкнуть. Перемена слишком разительна. Слишком внезапна.

Он даже на прогулку еще не отваживался.

— Вы не доверяете Ее Величеству. Подозреваете, что ваше освобождение — какая-то комбинация.

— Что, настолько заметно? — в глазах Лоренцо мелькало смущение.

— Не заметно. Но очевидно, — тонко улыбался отец Урбан, — что ж, не буду вас разубеждать. Смотрите сами.

Мучительно ныли виски, Лоренцо не мог сомкнуть глаз. Мысль о том, что здесь замешана его семья, он отбросил сразу. Скорее Королева пытается поиграть с ними в кошки мышки. А возможно, они хотят воспользоваться им по-другому...

Но того, что произойдет, — он не мог предположить в принципе!

Солнце заливало королевский кабинет.

— Садитесь.

Лоренцо удивился.

Девушка у окна сделала неопределенный жест и села напротив. Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Пожалуй, она была бы красива, но власть уже отметила ее своей рукой. Королева улыбнулась.

— Разумеется, я пригласила вас не просто так, съер Ренцио. Положение, которое образовалось между нашими родами довольно сложное, и существует достаточно долгое время, что бы мы могли надеяться его разрешить так просто.

Лоренцо внезапно обнаружил, что у него болят пальцы, и заставил себя разжать руки. Королева разглядывала его откровенно и пытливо, нахмурив тонкие четкие брови.

— Мы совершили ошибку, которая дорого вам обошлась. Я не хочу совершить еще одну, которая обойдется вам еще дороже.

Лоренцо с ужасом ощутил признаки возвращающегося безумия. 'Еще немного, и я закричу' — отстранено подумал он. Перед глазами стояла узкая зарешеченная дыра, до которой было невозможно дотянуться...

Королева продолжила:

— Вы дворянин высокого рода и прекрасно понимаете, что значит честь...

...А ведь ей всего 18, он старше ее на 5 лет... Шесть лет в Рокуэре...

— Я предлагаю вам свободу, герб, земли! Я предлагаю вам Королевское покровительство. В обмен — на вашу верность! Вы займете положение, которого достойны. В обмен — я прошу слово чести!

Какое-то время он сидел, уткнувшись взглядом в пол. Потом медленно встал. Голова была как в чаду. С трудом преклонил колено, подумав, что вот-вот упадет в обморок...

— Ваше величество, у меня нет при себе меча...

— Подождите, я не тороплю вас, — Королева вскочила, — я понимаю, что это может для вас значить! Подумайте! Я клянусь, вам не причинят вреда в любом случае...

Глядя ей в глаза, он покачал головой:

— Выбор сделан! Я клянусь быть верным вам и стране. Никогда моя рука и мое слово не обратятся против вас.

— Я верю вам, — голос Королевы дрогнул, — благодарю!

Лоренцо Ренцио без памяти рухнул к ее ногам...