Москва-36

Ворошилов хмуриться и поворачивается к и.о. начальника Разведупра Урицкому, который как и все присутствующие склонился на пишущей машинкой.

-Ты, Семён Петрович, ступай к своим радиоразведчикам. — Будённый берёт смущённого Урицкого под руку и ведёт его к выходу.— Эдак каждый... хм... разгадать шифровку сможет.

-киров где чаганов — снова забарабанил пишмаш.

-печатает эти слова.

Затем в течении получаса давал пояснения о работе ЗАС, все присутствующие попробовали самостоятельно печатать на машинке и сочли устройство простым и удобным в работе.

-сталин прелагается перейти к другой машине. — Судя по тому как долго появлялось на бумаге это сообщение его печатал сам Сталин.

-принято. — Ворошилов отрывает распечатку переговоров и передаёт её стоящему сзади знакомому мне адъютанту.

Вручаю легендарным конноармейцам головные гарнитуры американских телефонисток: помогаю надеть наушники с каучуковыми подкладками, закрепляю при помощи зажима на маршальских петлицах нагрудные микрофоны. Выражение лица Ворошилова при этом не меняется, оставаясь холодно-нейтральным, Будённый же, детским любопытным взглядом исследует внутренности 'Айфона', поворачиваясь на крутящемся кресле и, увидев своё отражение на экране осциллографа, подкручивает пышный ус.

-Олег, ты готов? — Встаю между сидящими маршалами.

'Впору желание загадывать'...

-Готов. — В наушниках послышался неузнаваемый лязгающий механический голос.

-Тридать один.

-Семнадцать.

-Товарищи, говорит Чаганов, — захватываю инициативу после обмена паролями.— наш разговор будет абсолютно не вскрываемым только в течение пятнадцати минут. Затем ключ начнёт повторяться и дешифровка станет теоретически возможной, хотя и потребует сложной аппаратуры и долгих месяцев работы лучших дешифровщиков.

-Почему только пятнадцать минут? Сказал Сталин. — Донеслось с того конца после заминки.

-Чаганов. Не успели подготовить к испытаниям достаточно длинный ключ и хорошо проверить некоторые узлы.

-Ты что же неготовый прибор на испытания выставил?

'Не представился, но и так ясно кто влез— Ежов'.

-Сталин. Тут мы сами виноваты, назначили время не советуясь ни с кем. А что, товарищ Чаганов, вы скажете о 'беспроводном Бодо'? Готов ли он к настоящей работе?

-Чаганов. Да готов, товарищ Сталин, его устройство значительно проще поэтому мы и справились с ним быстрее. К тому же 'ББ' не требует такого количества ключей, как 'Айфон'. Если быть точным, то в шестнадцать раз меньше.

-Сталин. Хорошо,— лязгающий звук надёжно скрывает акцент и другие индивидуальные особенности голоса.— не будем тогда терять времени. Товарищ Ворошилов, жду вас всех в Кремле... и Урицкого захватите.

Не забыв вытащить перфоленты с ключами из считок, оставляю устройства на попечении техников, а сам бросаюсь в погоню за маршалами, плотно окружёнными своими свитами.

Кручу головой в поисках своей эмки, но нигде не нахожу, видимо далеко отогнали от подъезда.

-Товарищ нарком,— догоняю их уже у Паккарда.— разрешите обратиться по важному делу?

Передо мной вырастает стена адъютантов и порученцев, на лицах которых синхронно возникает возмущённое выражение: мол кто такой, как посмел.

Ворошилов разворачивается на каблуках и, что-то уловив в моём просящем взгляде, машет рукой.

-С нами поедешь, расскажешь по дороге.— В стене в мгновение ока возникает вполне себе проходимая брешь.

Полковник Хмельницкий, адъютант Ворошилова, уступает мне откидную скамейку напротив наркома, сам усаживается на такую же слева напротив Будённого и начинает крутить ручку, утопленную в стенке между салоном и местами водителя и двух охранников. Толстое стекло медленно с лёгким скрипом поползло наверх.

-Что у тебя за важное дело?

-Товарищ маршал,— сразу же начинаю я, не давая Будённому проявить своё остроумие, так как понимаю, что времени у меня от силы пять минут (Кремль и НКО расположены неподалёку).— Меня попросил передать вам докладную записку Александр Голованов— начальник Восточно-Сибирского управления Гражданского Воздушного Флота. В ней он высказывает предложения по обучению военных лётчиков полётам ночью и в сложных метеоусловиях.

-Постой, это какой Голованов?— живо реагирует Семён Михайлович.— 'миллионщик'? 'Это, похоже, маршал о налёте миллиона километров без аварии... Помнится был у него значок на кителе: самолёт, а внизу— 500000 км'.

-Да, помню такого,— оживляется Ворошилов.— в прошлом году грамоту ему вручал на день авиатора как лучшему начальнику управления ГэВэФ. Высокий такой. А ты, Алексей, откуда его знаешь?

-Лётчики с 'Максима Горького' попросили за него, -вытаскиваю из планшета конверт.— сказали, что его экипаж лучший, из тех кого они знают, по полётам в сложных метеоусловиях. Я выслушал его, он мне показался очень умным и ответственным человеком.

По кивку наркома Хмельницкий быстро забирает протянутый мной конверт.

-Где он сейчас?— Ворошилов равнодушно поворачивается к окну и отдёргивает занавеску.

-В Москве.— Машина легко поворачивает с набережной Москва-реки и несётся в гору к Красной площади.— На конверте указан телефон, по которому его можно найти.

-Хорошо.— Ворошилов неопределённо машет головой. Лимузин сбрасывает скорость, не останавливаясь проезжает ворота Спасской башни и через минуту оказывается на Сенатской площади у Никольской башни.

* * *

Выходим с Лосевым из сталинского кабинета в коридор: я, весь взмыленный сжимая в руке красную книжицу члена ВКП(б) номер 0149315, Лосев мне подстать, только без партбилета.

'Фу-у-х, устал как после разгрузки вагонов. Интересно, сейчас в партии около полутора миллионов коммунистов, так почему ж у меня номер партийного билета как у партийца с дооктябрьским стажем'?

Делу тут, скорее всего, в обмене партийных документов 36-го года, когда хронология вступления в партию наложилась на очерёдность обмена партийных билетов партийных организаций. Ну и, конечно, в иерархии партийных организаций: 'Наименование организации, выдавшей билет... ЦК ВКП(б)'. Если не считать: 'Подпись секретаря— И.Сталин'.

А вначале был подробный трёхчасовой разбор устройств: на какую дальность работают, чем объясняется криптостойкость шифра. Тут пришлось прочесть небольшую популярную лекцию с экскурсами в историю по шифрованию и дешифровке, которую благосклонно восприняли не только члены правительства, но и приглашённые Урицким эксперты Разведупра. Будённый задал очень хороший вопрос о том, что будет если наши приборы попадут в руки врага, сможет ли тот разгадывать наши радиограммы. Пояснил, что криптостойкость сообщения основана на секретности ключа (в нашем случае перфоленты), который надо сжигать сразу после сеанса связи. Общий вердикт инженеров СКБ (Лосев всё совещание был как на иголках) и Разведупра гласил: 'Айфон' и 'БеБо' рекомендуются для передачи совершенно секретных сообщений по радио и проводам.

После этого речь зашла о производстве наших приборов и тут удалось донести до правительства (до Сталина— точно) мысль о скорейшем строительстве в стране новых заводов по производству радиокомпонетов, пассивных: резисторов, конденсаторов и катушек; и активных: электровакуумных ламп различного назначения. Для ускорения этого дела преложил купить заводы под ключ, а не расширять имеющиеся производства.

Затем произошла совершенно деловая церемония принятия меня в партию (только Киров приобнял поздравляя, а Сталин слегка прихлопнул по плечу) и всех нас (не членов правительства) попросили на выход.

Глава 6.

Средиземное море, около Барселоны.

Пароход 'Краснодар'. 14 ноября, 07:00.

По железным ступенькам трапа застучали железные подковки. 'Часы по Георгию Константиновичу можно проверять. Железная воля у человека. И так каждый день. Будет сейчас в течение получаса приседать, наклоняться и отжиматься на небольшом пятачке на корме судна, а затем громко крякать и фыркать в душе под ледяными струями'.

Его сосед по каюте высокий атлетически сложённый комдив Рокоссовский тоже охотно занимался физическими упражнениями, правда ближе к обеду, после продолжительного сна, как бы отдыхая впрок перед грядущими ночными бдения, этими неизбежными атрибутами любой войны. Мы же с Головановым ночи напролёт проводили за обсуждением различных авиционных (и не только) вопросов, иногда переходя в запале спора на крик, за что немедленно получали железным кулаком Жукова по переборке.

* * *

Встретив будущих маршалов у трапа парохода в Северной бухте Севастополя, где тот стоял под спешной погрузкой, я не поверил своим глазам: 'Они ведь все оказались тут из-за меня'. Заняли места других, показавшихся, растерявшемуся перед лицом вскрывшегося заговора в своём ведомстве, Ворошилову слишком близкими к заговорщикам.

'Это понятно, но как в их компанию попал Голованов'?

Похоже, это тоже результат панического поиска людей, не связанных с прежним руководством.

'Помог, называется, человеку— попасть на войну'...

Голованов обнимает меня и знакомит с попутчиками: Рокоссовский тепло пожимает руку, Жуков холодно кивает головой. Сзади за старшими товарищами пристроились двое тридцатилетних мужчин с такой же военной выправкой и в того же покроя и той же ткани двубортных костюмах.

'Ну тут-то я точно не при делах'...

-Катуков Михаил, Штеменко Сергей.— Крепкие мозолистые руки с въевшимся в них железом встретились в рукопожатии с моей, в ожогах и порезах.

'Танкисты... лучшие... прямиком из академии. Будущий маршал и генерал армии. Плотность потенциальных маршалов на квадратный метр палубы— как на приёме в Кремле. Ну они-то люди военные, от войны и так бы никуда не делись. Как же вышло, что я тут среди них оказался'? Тогда после совещания в сталинском кабинете возбуждённый и окрылённый задачей дать развёрнутые предложения по развитию радиопрома и думать не думал, что вечером того же дня Ежов даст мне приказ отправиться на судне к берегам Испании (точнее в Валенсию, куда по информации разведки переехало республиканское правительство Испании) и обеспечить связь с премьером Ларго Кабальеро. Самому при этом находиться на судне (держа 'БеБо' при себе и под охраной четырёх сотрудников НКВД), сходя на сушу только на время сеанса.

'Не удивлюсь, если идея отправить меня в Испанию принадлежит самому Ежову и не согласовывалась со Сталиным'.

Деятельная натура Жукова (после того как прошли проливы и сменили советский флаг на греческий сине-белый с золотой короной и вышли Средиземное море) нашла свой выход в организации стрелковых турниров. (Продолжение).

* * *

По трапу вниз удаляясь зацокали ещё несколько пар ботинок. Не иначе как мои коллеги потянулись наверх на утреннюю гимнастику, оставив одного сторожить аппаратуру. Или меня? Тут я совсем не уверен.

Конечным пунктом разгрузки судна была Картахена— единственная оставшаяся военно-морская база республиканцев на юге. Груз— двадцать тысяч винтовок и четыре тысячи ящиков патронов. Оружие должно было пойти на формирование трёх новых бригад в окрестностях Валенсии и двух в Мадриде. В Барселоне у нас короткая остановка: оставляем несколько тонн продовольствия (помощь московских рабочих рабочим Каталонии). Со вчерашнего вечера идём вблизи испанского побережья подняв советский флаг: морское дно буквально в сотнях метрах от берега резко обрывается вглубь.

Лейтенант из Иностранного отдела, проводивший для меня ориентировку перед отъездом в Испанию ввиду недостатка времени лишь вскользь коснулся Каталонии, сосредоточившись на положении на фронте и ключевых фигурах республиканского правительства. В пути слушаем радио: тяжёлые бои под Мадридом и уже в пригороде, но обещание Франко провести парад в городе 7 ноября оказалось пустой бравадой. Мадридское ополчение, вдохновляемое коммунистами (при поддержке советского танкового батальона на Т-26 и группы лётчиков на И-15), сумело отразить первый натиск мятежников, несмотря на позорное бегство республиканского правительства Кабальеро в Валенсию.

Небо посветлело, сквозь полуприкрытое окно иллюминатора послышался отдалённые раскаты грома. Рывком сажусь на постели, одним движением надеваю синюю спортивную майку с белой буквой 'Д' на левой груди и нащупываю ногами в узком проходе между кроватями свои парусиновые туфли. Чёрные с синим кантом у колен трусы довершали мой мужественный вид физкультурника из общества 'Динамо'.

-Сань, вставай...— трясу за плечо Голованова.— пора на зарядку.

Страшный удар по корпусу судна и последоваший за ним сильный толчок бросает меня боком на койку, а из иллюминатора нас окатывает ледяной водой с крупной стеклянной крошкой. Через несколько секунд пол каюты кренится в другую сторону. Выскакиваем из каюты и сталкиваемся с полностью одетым как на выход, но без пиджака Рокоссовским и сержантом ГБ Петровым из моей команды, зажимающим ладонями лоб, между пальцами у него струйкой течёт кровь.

-Где наши?— Стараюсь перекричать множество скрипов, лязгов и скрежетов накрывших пароход.

-На палубе...

-Оставайся в каюте с аппаратурой.— Бросаюсь к трапу наверх вслед за Головановым.

На корме натыкаемся на Жукова без сознания, мокрого до нитки, мёртвой хваткой вцепившегося в нижнюю перекладину железной лестницы. Правая нога его была перебита прямо под коленом, острые осколки берцовой кости торчали из рваной раны, из которой толчками лилась алая кровь. Рокоссовский решительным движением выдёргивает из брюк ремень, присаживается на корточки и сделав петлю вокруг раненой ноги комбрига затягивает её выше колена. Толчки крови из раны прекратились.

Сзади послышались быстрые шаги. Судовой фельшер с саквояжем, одобрительно крякнув, присаживается у раненого, вытаскивает оттуда металлический стерилизатор со шприцами и ищет нужную ампулу.

Оглядываюсь вокруг. Наших не вижу. Бросаюсь к рубке.

-Пробоина ниже ватерлинии! Вода быстро поступает в трюм!— Все окна в ней выбиты, палуба в стеклянных осколках, зычный голос капитана, вставшего у штурвала и штурмана хорошо слышны снаружи.

-Машинное отделение! Самый малый вперёд!— Капитан плавно поворачивает штурвал и нос судна направляется ещё ближе к берегу.

-Товарищ капитан,— встаю у раскрытой двери в рубку.— у меня трое человек пропали.

-Шлюпки по левому борту посекло осколками бомбы,— капитан продолжает смотреть прямо перед собой.— отправить спасательную команду сейчас не могу. Будьте готовы быстро покинуть судно. Вахтенный матрос видел, что волна смыла троих с юта и сбросил на воду два спасательных круга.

Бегу назад к каютам, полы в коридоре в кровяных разводах.. В два захода выносим наши ящики на палубу (по виду, вроде, целые), по разу мотаемся за личными вещами. Пароход начинает потихоньку крениться на левый борт.

Выясняются подробности: загадочный пассажир из соседней каюты, от которого за всё время в пути мы не услышали ни одного слова, вдруг, как прорвало, заговорил изредка клацая жёлтыми зубами и крепко сжимая ручку своего чемоданчика, что бомбу рядом с нашим пароходом сбросил самолёт. Он видел как шестёрка итальянских бомберов СМ.81 (авиационный инженер?) пыталась бомбить порт (поворачиваю голову в направлении, вытянутой руки рассказчика), как их встретили огнём зенитки (так это был не гром!), как затем на эти бомберы напали истребители, он думает что это были Луар-46 хотя было достаточно далеко. Бомберы сломали строй и бросились кто куда, беспорядочно сбрасывая бомбы. Один из них, снижаясь, пролетел в тридцати метрах справа по борту. Снова возвращаюсь к рубке и 'грею уши'. Похоже, капитан принимает решение выбрасываться на берег: в первом и втором трюмах пробоины, из-за плотной укладки груза к ним нет доступа, паровые насосы не справляются и вода быстро прибывает (она уже поколено).