Зеркало надежды

Не слишком Арман ими интересовался. Ему в Степь не идти...

Степь сама пришла.

Остановив галеры и выбив большую часть народа, степняки посыпались на палубы. Горохом из распоротого мешка.

Как?

Вот так.

Подошли на лодках, под прикрытием стрелков, закинули на борта галер кошки, а кто и по веслам вскарабкался, и на палубах началась настоящая резня. Тела так и летели за борт.

Арман стиснул кулаки. Потом зубы.

С этими людьми он несколько лет ходил по реке, делил кров и пищу, смеялся и шутил, дружил и враждовал, играл в кости и бил морды...

Сейчас он бросил их без зазрения совести. Но что он мог бы сделать?

Выскочить и кинуться вперед?

Ага, героически проплыть два метра, и схлопотать стрелу в голову. В глаз, к примеру, он всяко больше, чем суслячий. Или сусличий? А, Восьмилапый его знает!

Драться надо там, где можно хоть что-то изменить. А здесь...

Разве что переждать, запомнить все и потом рассказать. Кому?

А кому понадобится. Война — дело такое, тут главное, чтобы не прибили сразу, ни свои ни чужие, а потом разберемся.

Арман внимательно наблюдал, и высмотрел-таки кое-что интересное.

Капитаны были убиты почти сразу. Матросов и гребцов перерезали. А вот бабы....

Арман отлично знал, куда и зачем они идут. И (между нами) сильно сочувствовал Торнейскому. Шарлиз сильно напоминала матросу портовых девок. Только и того, что ухоженная, но взгляды, что у тех кошек блудливых. Так что...

Маркиз там, не маркиз, все одно — олень будет. И рога по весне спиливать.

Есть некоторые вещи, в которых и простой матрос будет счастливее маркиза. Первый может подвесить блудливой женушке фонарь под глаз, поучить ее плетью, да и выгнать из дома. Всяко бывает.

А у второго политические моти-ивы...

То есть — даже прибить нельзя будет.

А еще матрос может жениться на шлюхе — но по своей глупости. А маркиза могут заставить. Во имя государственных интересов.

А вот и...

Шарлиз Ролейнская, как и еще восемь дам из ее свиты, те, что помоложе и посимпатичнее, покинули корабль на плечах степняков. То есть — перекинутые через плечо.

Но — живые.

Потом степные гады пробили кораблям борта, подожгли — и ушли. А Арман остался.

Из воды он вылез только вечером, а пробираться к людям решил ночью.

Страшно же...

И погибнуть не хотелось. Столько раз везло, а теперь он по своей дурости подставится?

Э, нет. Не дождетесь, господа.

* * *

Каган Хурмах с интересом разглядывал добычу.

Перед ним лежала красивая женщина. Даже сейчас, грязная и растрепанная, она была очень красива.

Тонкое лицо, точеная фигурка... каган предпочитал женщин в теле, но от этой он тоже не откажется..

— Кто это?

— Мой каган! — кал-ран Бардух ударил себя кулаком в грудь. — Мой каган, это дочь Самдия.

Вот как?

Хурмах с новым интересом вгляделся в пленницу.

Дочь короля Саларина?

Очень, очень интересно... тогда должно быть что-то... ага!

Хурмах сделал жест рукой — и с руки пленницы сорвали браслет.

Изумруды, рубины, и — герб.

Незаконнорожденным полагается герб с косой полосой. А вот королевским бастардам — тоже герб рода их матери, но полоса будет золотая. Королевская.

Вот и тут...

Есть и греб, и полоса...

— Чей это герб?

— Мой каган, это Ролейнские.

Сотник, ныне кал-ран Давель опять удачно оказался рядом.

— Ролейнские?

Хурмах задумался, потом вспомнил.

— А... та шлюха...

— Шарлиз дорога королю, — мягко подсказал кал-ран.

Каган кивнул. Что ж, дочь Самдия может быть полезна. Ее можно использовать, как заложницу, а можно...

— Династический брак, — мягко подсказал кал-ран.

Хурмах кивнул еще раз.

Да, кагану можно взять несколько жен. И если он сумеет отгрызть и удержать кусок Саларина, разумно будет посадить туда сына Шарлиз. Человека, несущего в своих жилах королевскую кровь с двух сторон.

А что бастард...

Хурмах это так не рассматривал.

У мужчины может быть столько прекрасных девушек, сколько он в состоянии содержать и отстоять. И оплодотворить. Но глупая вера белокожих варваров разрешала мужчине иметь только одну жену.

Что ж.

Жену можно и одну, а вот иметь...

С точки зрения кагана, Шарлиз была такой же законнорожденной, как и он сам. А значит...

— В мой шатер. И людей приставить, стеречь, — отдал приказ каган. — Если кто пальцем тронет, по одному вырву.

Кал-ран ударил себя кулаком в грудь, в знак повиновения.

— Да, мой каган...

— Ее никто не трогал?

— Нет, мой каган.

Да Хурмах и сам видел, что не трогали. Небось, маковым отваром напомнили, чтобы не орала, да и довезли, справедливо рассудив, что не простолюдинка. А сообразительность стоит вознаграждать.

Хурмах снял с пальца перстень с рубином и протянул Бардуху.

— Скажешь казначею, что я приказал выдать тысячу золотом. Заслужили.

— Да, мой каган.

Хурмах отослал кал-рана и задумался. Кивнул Давелю.

— Кал-ран Давель, что у нас?

Давель задумался ненадолго.

— Инкор мы взяли с налета. Я посла людей к Дорану и Ланрону. Пять тысяч на крепость хватит с лихвой. Там гарнизон крохотный, но я взял с лихвой, чтобы никто не убежал и не подняли тревоги.

— Ловчих соколов взяли?

— Да, мой каган.

— Отлично.

— Мы сейчас идем вниз по течению Интары, к Равелю. Думаю, если все удастся, мы сможем отвоевать себе кусок Аллодии вдоль реки и выйти к морю....

Каган кивнул.

Да, если получится это сделать, его имя будут повторять все певцы Степи. А если нет... стоит смотреть правде в глаза, всякое бывает в жизни.

Он уже обессмертил свое имя, начав Большой поход. Он уже останется в веках.

И Хурмах довольно улыбнулся.

Матильда Домашкина.

— Что должен сделать приличный попаданец?

— Что?

— Перепеть Высоцкого, напроситься в гости к Сталину и пойти учиться в Шаолинь.

— Эммм?

Малена откровенно не понимала, о чем речь. Матильда вздохнула.

— Мы с тобой неправильные попаданцы. Я в тебя, ты в меня, а толку?

— Мне казалось, что польза есть? — иногда Малена не понимала, шутит ее сестра или говорит всерьез.

— Для нас — да, а для мира?

— Для мира?

— Понимаешь, я иногда почитываю фантастику. Каждый, кто попадает в другой мир, старается обессмертить свое имя. Можем тоже попробовать.

— Как?

— У вас, наверняка, есть баллады. Можем записать их и издать здесь. А вам подарим Высоцкого.

— Давай попробуем, — Малена не собиралась останавливать подругу. Пусть из их затеи ничего не получится, но вдруг? Кажется, это называется культурным обменом?

— Давай тогда забежим, нотные тетрадки, что ли, купим? И может, какие ноты в 'Букинисте' попадутся?

— Давай посмотрим....

'Букинист, куда после работы собирались девушки, был небольшим книжным магазинчиком 'из старых'. Что там было нового — платежный терминал. Хозяин принимал любую оплату, справедливо рассудив, что сто тысяч в кармане не поносишь, карман порвется.

А цены там были тоже разные.

'Букинист' специализировался на книгах, выкупая библиотеки подешевле, а продавая подороже. Или тоже подешевле...

Книги за десятку?

Запросто!

Книги за пятьдесят тысяч рублей?

Тоже легко.

Здесь можно было найти и дешевку, и раритеты, здесь были и романчики, отпечатанные на серой туалетной бумаге — и солидные издания в кожаных переплетах с золотым тиснением.

Ноты листами, россыпью и такими же солидными изданиями.

И каким же наслаждением было рыться в этих книгах, картах, листах...

Малена сюда часто забегала. Книги она, конечно, качала в интернете, но что-то...

Есть ведь написанное по принципу: 'прочитал — забудь быстрее', а есть те книги, которые хочется поставить на полку, и под настроение, забравшись под плед, с любимой книжкой и большой чашкой чая, перелистывать странички.

И оттуда потянет ветром странствий, огнем любви, или просто, запахом печенья с корицей, потому что у автора было хорошее и теплое настроение, когда он писал эти строчки.

И — да. Не всегда есть деньги на понравившуюся книгу.

Матильда до сих пор помнила, как облизывалась на 'Доктора Лектера', все книги в одном томе и в замечательном переводе, но стоило оно — стипендию. А потом нашла ту же книгу в 'Букинисте'. Без обложки и слегка потрепанную жизнью, но по копеечной цене.

Оставалось только купить — и уйти домой, перелистывая странички и стараясь не вписаться лбом в столб. Бабушка, кстати, тоже прочитала с удовольствием.

Кто бы сомневался, что при капитализме маньяков разведут! Не все у них так сахарно, если люди — людей жрут. Точно — оголодали!

'Букинист' располагался в переулке, неподалеку от главной улицы города и производил странное впечатление.

Казалось, вот они плитка, скамеечки, парки, магазины, отделанные только пластиком и стеклом, все современное, у всех сотовые в руках...

Ты сворачиваешь в переулок, и плитка сменяется на старый асфальт, из тех, что уже вперемешку с гравием. Открываешь металлическую дверь, и оказываешься... в прошлом?

Дерево, бронза, старинные полки, запах книг и пыли, спокойствие и уют...

Но до магазина девушки не дошли.

* * *

Главная улица города — это... обязывает. И в том числе...

— Гардемарины, — опознала Матильда. — Тема разлуки...

— Красиво...

Малена знала о гардемаринах, и фильм ей безумно понравился, но петь вот так, вживую?

— У вас есть менестрели?

— Теперь студенты подрабатывают...

— Посмотрим?

— Обязательно.

Консерватория в городе была. Или музыкальный институт — Матильду это никогда не интересовало. Как ни назови, оттуда выходили исполнители для местных ансамблей и педагоги для трех музыкальных школ, вот и все. Мировой известности никто пока не достиг, на 'Грэмми' не номинировался.

У самой Матильды таланта было столько, что не стоило и в гости забегать. 'Собачий вальс' — ваш потолок, сударыня. И то... пожалейте собачек!

Нельзя сказать, что у Матильды не было слуха, или голоса...

Не было самого главного, того, что из медведя сделает соловья.

Желания не было. Ни совершенствоваться, ни трудиться, ни заниматься музыкой... дань традиции — и только. Это понимали и педагоги, и Матильда, так что...

Сейчас Матильда сделала несколько шагов, повернула за угол дома — и оказалась неподалеку от молодого парня. Он сидел на складном стуле, играл на гитаре и сам себе негромко подпевал:

— Не вешать нос...

Получалось красиво.

Перед ним лежал футляр, но денег там было маловато... Матильда порылась в карманах и нашла пару металлических десяток. Протянула руку, чтобы бросить, но не успела. Парень поднял голову и улыбнулся.

Нельзя сказать, что он был симпатичным. Типичный ботаник.

Светлые волосы стянуты в хвост, узкие плечи, мягкие, словно смазанные черты лица, серые глаза... нет, вовсе не образец мужской красоты.

Но улыбка у него была замечательная.

— Привет?

— Привет, — с замедлением отозвалась Матильда. — Ты кто?

— Сережа. Фоменков. А ты?

— Матильда. Можно — Малена.

— Красивое имя...

— А ты красиво пел, — не осталась в долгу Матильда.

— Рад, что тебе понравилось.

— Мне и правда понравилось. У тебя получилось почти, как у автора. А тему любви не споешь?

— Второго голоса не хватит. Там ведь и женщина поет...

Матильда весело улыбнулась.

— Хочешь — вместе попробуем?

Кто предложил? Она или Малена?

Девушки и сами не знали. Но...

Бывает у человека мечта?

Бывает. У Матильды она тоже была. Вот такая, немножко смешная, спеть под гитару на площади, с уличным оркестром. Или хотя бы с одним музыкантом, почему нет? Она этим не зарабатывает, она развлекается....

Малене тоже хотелось попробовать себя. А потому...

Сережа тронул струны и полилось по улице вечное и неповторимое...

— Как жизнь без весны...

Малена уверенно подхватила с того места, где и надо было. И повела свою партию.

Голос у нее был слабенький, но это ведь не опера. Слух хороший, в ноты попадает, не фальшивит — чего еще?

Дуэт прошел на ура, и Сережа поднял глаза от гитары.

— Споем еще?

Парня тоже можно было понять. Заработать толком не удалось, а тут все ж развлечение.

Матильда подумала и махнула рукой.

— А, давай!

'Букинист' работал до восьми, время еще было, почему бы и не спеть?

Да и хватает в музыке песен на два голоса. Не все из них Матильда знала, но...

Через час у нее откровенно заболело горло. А в футляре лежало рублей пятьсот-семьсот. Неплохо за час...

Сергей не прочь был продолжить, люди идут с работы, слушают, оценивают, но когда Матильда раскашлялась второй раз, понял, что пора закругляться и махнул рукой.

— Хватит на сегодня?

— Думаю, да... Кхе!

— Приходи послезавтра, а? Я опять буду здесь в это же время...

Малена подумала.

Прикинула.

— Слушай, а можно у тебя будет ноты скопировать? Ты же в консерватории нашей учишься?

— Ага.. Люблю консервы... Что тебе откопировать?

Матильда задумалась.

— Я тогда прикину, что мне нужно и скажу. Хорошо?

— Договорились. Деньги возьми...

Малена покачала головой. Или Матильда?

Обе, наверное. Матильда посчитала несправедливым брать деньги у парня. Ему нужнее... Малена же....

Она — Домбрийская.

Домбрийские могут ради шутки спеть с уличным менестрелем, но зарабатывать этим на жизнь?

Только если не будет другого выхода.

— Пока! До послезавтра!

— Пока!

Сергей помахал рукой — и Матильда удрала.

В 'Букинист'.

Можно скачать ноты из интернета, можно скопировать... но прийти в магазин и порыться в старых книгах! В старых нотах...

Это такое удовольствие, которого никогда не объяснить 'нормальному' человеку, не любящему читать. Удовольствие поиска, перелистывания страниц, запах книжной пыли и какой-то едва уловимый запах... времени? Знаний?

Запах слова. Ибо вначале было — Слово.

Эх, разорение...

* * *

Крепость Доран, Аллодия.

Голубь с предупреждением опоздал.

Ненадолго, но степнякам хватило этих часов, с избытком хватило.

Доран стоял ближе к Саларину, и чуть выше по Интаре, чем Ланрон, а потому степняки добрались до него быстрее.

Недаром староста Бурим гнал сына, ой, недаром.

И — опоздал, все равно опоздал.

Ланрон предупредить успели, хотя и в последнюю минуту. А вот Доран...

Разъезды аллодийцев, которые патрулировали местность, были вырезаны подчистую, да и что они могли против такой силы противника? И сбежать никто не смог, и своих предупредить...

Комендант просто не успел ничего сделать. Таких налетов давно не случалось, а потому, когда хлынула из дальнего леса волна конных степняков, когда взлетели черные стрелы, когда в минуту свалились убитыми двое часовых...

Сколько времени нужно, чтобы проскакать от леса до крепости?

На галопе?

Примерно два километра?

У степняков лошади хорошие, управились за несколько минут, а стрелы летят еще быстрее.