Холод речных вод

Например, жена матроса, выдавшая в восемнадцатом своего мужа( я уже сказал, что его ожидало), получила от кровавой ЧК год отсидки. И то наступило седьмое ноября, и срок срезали на треть...

Есть разница? Есть, как и до прихода добровольцев и казаков, когда отчего-то никто не стал расстреливать ни бывшего городского голову ,ни губернатора, и они спокойно заняли свои места по приходе деникинцев. А вот руководители Черноморской республики, попавшие к деникинцам— их судьба была не столь радостной...

[*] Из книги новороссийского историка-краеведа С.А. Санеева 'Церковь рабочих'.

Так что мне с белым знаменем(точнее, трехцветным) не очень по пути...Тут я снова вспомнил о событиях августа восемнадцатого и подумал, что из могил зарытых заживо и утопленных в бухте может прорасти Лес Теней. Ужас пронзил меня, словно когтитая лапа судьбы опустилась на мое плечо...

— Ааа, что? Что?

— Проснись , Алеха, проснись, это тебе страшный сон приснился ! Надо проснуться!

Я встряхнул головой. Уже ночь, сердце колотится, как при походе через Сады. Нательная рубашка мокрая, словно я в речку нырнул. А это меня будил Мефодий.

— Что там тебе приснилось, Алеха? Ты во сне зубами скрежетал и ругался такими черными словами, что я таких в жизни не слышал!

— Сам не пойму, что-то такое черное и страшное, словно тьма могильная ожила...

— Свят-свят-свят! Куда ночь , туда и сон! И ты бы, Алеха, помолился своему богу, чтоб он от тебя такую страсть отвел , а то так от страха с ужасом и помереть можно.

— Да, нужно.

Поезд стоит, но не на станции, а где-то в чистом поле. Вдали слабо светятся окошки. Ладно, удалю излишнюю воду (прямо из вагона) и пойду спать опять. Никто не пострадал, даже банки из-под сардин, вот и ладно, снова на тощий тюфяк и укроюсь шинелью.

Надо снова засыпать, чтоб не застревать в кошмаре. Да, размышлял я , размышлял и доразмышлялся, что заснул и в кошмар погрузился.

К чертовой матери это самое белое дело и его вождей, все извивы придури которых нужно оплачивать моей (да и чужой )кровью! Во Тьму внешнюю нашего капитана Арефьева, нашу батарею и тех генералов, которые ее друг другу передают, как горячую картошку, которую в руках никак не удержишь!

Я еще поворочался и, наконец, уснул. На сей раз ничего не приснилось, о чем я нисколько не горевал.

Утро мы встретили на станции. Оно выдалось холодным, не удивлюсь, если и заморозок случился.

Вдали виднелся вокзал красного кирпича, но название не разглядишь. Мимо проходил какой-то пожилой железнодорожник, в замасленной стеганке и с молотком в руках.

— Эй, отец, скажи, что за станция?

— Краматорская.

Вот те раз. А когда мы здесь были-два или три дня назад? Или я путаю, а была какая-нибудь Крематорская?

Излил душу ругательством и пошел обуваться. Что-то мои сапоги совсем плохо выглядят, так им и развалиться недолго. В другом мире пребывают, и столько дорог, пройденных ими, и ,наконец, ушатали. А что мне скажет наш цербер-фельдфебель? Что нету в каптерке ботинок и сапог тоже нету? Знаю я эти песни... Вот, если не тронемся, то схожу к нему, озадачу нижайшей просьбой не оставить в дырявых сапогах на страх обывателям. Да, именно обывателям, потому что если на страх красным, то я в этих сапогах и останусь— понятно, почему. Чтоб если шестидюймовки 'Иоанна Калиты' и 'Единой России' красных недостаточно испугают , то мои сапоги довершат дело.

На Краматорской мы стояли до обеда, поэтому до фельдфебеля я добрался и ему пожаловался на выход обувки из строя. За что сначала и получил головомойку, что, дескать , получил новые сапоги и пропил их либо на непотребных женщин спустил, зато сейчас сиротой казанским прикидываюсь.

Я оправдывался тем, что сапоги при мобилизации не получал, а ходил в своих, чему свидетели все прочие, и сапоги у меня не обычные солдатские. А чьи? Кто его знает, покупал я их у британца, да еще ночью. На ощупь только целость определил, а где их чертов бритт раздобыл-не знаю.

— А какого черта ты их ночью покупал?

— В порту, господин фельдфебель, подрабатывал на срочной разгрузке! А из-за срочности и ночью работать пришлось! И судно утром из порта ушло!

— А что, не мог до утра потерпеть и тогда купить?

— С утра надо было уже по гудку на завод идти!

Фельдфебель еще поругался, а потом приказал каптенармусу выдать мне новые ботинки.

И вернулся я в вагон с новой обувкой. После чего мы опять поехали, а мне в дороге теперь нашлось, что делать— учиться мотать обмотки. Как выяснилось, это не запредельно сложно, но надо постараться. И накопить опыт, потому что с малым опытом обмотка сползает, придавая тебе вид мерзкий и запущенный. И начальство это не одобряет.