Ладога

Боян кипел от возмущения, рассказывая это. По Правде за селянами не было вины, но никто не желал вести дело к справедливому решению. Более того, ходили слухи, что если Хакон все же явится под стены Дубовика, то старейшины могут выдать ему оставшихся в живых участников того боя. Дескать, иначе всех перебьют, так что лучше пожертвовать несколькими, чтобы жили остальные...

Ладожане в свой черед поведали о приготовлениях в Ладоге и о том, что до похода Хакона остались считанные дни. Боян принял эту новость достойно, но пальцы, которыми он сжимал рукоять топора, побелели.

У пристани и в самом деле обнаружились три знакомые лодки с палатками и бензобаками. Сын старейшины, выслушав Ратмира, посоветовал тому разбить лагерь на поляне рядом с торгом. По его словам, на ней частенько останавливались купцы в ожидании перевалки своих судов. Предложение приняли, и споро разгрузив лодки, оставили Михалку с Бьерном сторожить имущество. Боян сказал им, что кузница находится неподалеку и после постановки палаток он может проводить туда всех желающих.

Через несколько часов все ладожане, а также две захваченные в Ладоге девушки обосновались на новом месте. Местные жители восприняли появление неизвестных людей спокойно, здесь трудно было удивить кого-то купеческим лагерем. Тупое оружие было оперативно доставлено кузнецу, и коллега ладожского Будилы пообещал к завтрашнему дню привести его в полную боевую готовность. Сопровождавшего делегацию Бояна пригласили на вечерний пир, и парень воспринял это как немалую честь, пообещав, во что бы то ни стало отпроситься у отца.

Настало время отпустить по домам заложников, и тут случился сюрприз. Другак, краснея и бледнея, попросил Ратмира о разговоре и заявил, что они с Хватом совсем не горят желанием возвращаться в родное село, а напротив, готовы приложить все силы, чтобы попасть в отроки и когда-нибудь стать дружинниками.

Ратмир, немало удивившись, поинтересовался, понимают ли парни, что просятся в отроки не к ладожскому правителю, у которого есть дружинный дом, стол и очаг? У маленького отряда нет ничего из перечисленного. Разве что враги в наличии...

Другак стоял на своем. Отец разрешил ему уйти с ладожанами. Хозяйство все равно на старшем сыне, наследнике и опоре дома. А Хват, как выяснилось, неровно дышал к Раде, и когда пришлые воины её вернули, дал зарок отплатить за это чем сможет. К тому же, за отрока охотнее выдадут дочку, чем за простого парня...

Руководитель клуба назвал велешан дурнями и добавил, что через несколько дней здесь будет Хакон и тогда никому мало не покажется. Если уж Другаку и Хвату взбрело в голову записаться в отроки, пусть приходят, когда удастся осесть где-то на землю. Например, под рукой того же Карла. Тогда и поговорим.

Но сын Годуна Ждановича с неожиданной для парня его лет непреклонностью ответил, что когда у правителя есть кров, еда и серебро, то каждый с удовольствием пойдет к нему в дружину. Но куда как почетнее добыть это самому, а не явиться на готовое.

Ратмир в сердцах отмахнулся и велел ждать ответа до завтра. Утро, мол, вечера мудренее.

* * *

Оставив велешан в растерянности, Ратмир с Хравном приняли приглашение Бояна и его друга Вышаты и отправились на торг. Посмотреть что продают, прикупить запасов к вечеру, а главное — побольше узнать о происходящем в Дубовике. Володя, уже свыкшийся с обязанностями казначея, выдал на эти цели двадцать пять дирхемов, в шутку предупредив о строгой финансовой отчетности и необходимости принести кассовые чеки.

Сам торг ладожане сочли не слишком богатым. Присутствовали лишь рыбаки, продающие утренний улов да пара торговцев бондарным товаром — бочками, ведрами и точеными мисками. Они же продавали и разной крепости хмельные меда. Покупатели поторговались у корыт с рыбой, выбрав несколько судаков и ершей для ухи, потом перешли к бондарям (33). У тех нашлись не только бочонки с питьем, но и травки для сдабривания ухи. Про специи не стали и спрашивать — товар редкий и на вес золота...

Разговор тоже получился полезным. Вышата оказался одним из участников давешнего инцидента, так что узнать о его подробностях удалось из первых рук. Дубовичане чрезвычайно важными полагали различные нюансы, так что пришлось выслушать, кто первым обнажил оружие и нанес удар, в какой последовательности и кем были убиты сражавшиеся и тому подобные тонкости. Ратмира же с Хравном больше заинтересовал тот факт, что кроме Вышаты под угрозой выдачи на расправу оказались еще четверо селян.

Явно назревал конфликт поколений. Старейшины, обладающие всей полнотой власти, хотели договориться с Хаконом и решить дело полюбовно. Молодежь, особенно те, кто принимал участие в заварушке или потерял в ней друзей, не желали об этом и слышать. Вот только повлиять на принимаемые решения они не могли. В традиционном обществе, безраздельно властвовавшем в Дубовике, демократией и не пахло. Конечно, существовало вече, но участвовать в нем могли лишь отцы семейств, а не любой, кому вздумается подрать горло на площади.

Так что у Вышаты и иже с ним оставалось только два варианта: принять волю старейшин, или выйти из рода и стать изгоем, жизнь которого не стоит и половинки дирхема. Осторожные замечания ладожан, что род должен горой стоять за своих, а не выдавать их на казнь, встретили полное понимание. Боян добавил, что будь он главой рода, Хакон получил бы хвост от щуки, а не участников стычки...

Переведя разговор на крепость, Ратмир с Хравном узнали, что подновлением стен давно никто не занимался, но построены они на совесть, так что могут спокойно простоять еще долго. Неторопливо прогуливаясь, дошли и до самих укреплений, никем не охраняемых, и спокойно забрались внутрь. Слушая Бояна, увлеченно рассказывающего про историю их строительства, ладожане прошлись по настилу у стены, осмотрели ворота и надвратную башню, затем вышли наружу и оценили глубину и состояние рва. Внутрь домов, предназначенных для гарнизона, заходить не стали — еще успеется. Кроме того выяснилось, что эта крепость не единственная, у дальней гряды выстроена такая же, чтобы с обеих сторон замкнуть пороги от непрошенных гостей. Вокруг второй крепости тоже есть несколько домов, считающихся выселком Дубовика.

За интересной беседой время пролетело незаметно. Щедрое июньское солнышко, выбравшись из-за туч, принялось ощутимо припекать, заставляя задуматься о теньке и холодном квасе. Пришлось, опасаясь за сохранность купленной рыбы, возвращаться в лагерь. Перед расставанием Ратмир пригласил на пир и Вышату. Надвигались времена, когда товарищи лишними не будут...

* * *

-И это пир? — скривился Рома, оглядывая подготовленные к готовке припасы.— Допустим, уха — это хорошо, но что дальше? Сушеная рыба и хлеб? Тоже мне, деликатесы!

-Хлеб к тому же кислый,— поддакнул Бобер.

-Эх, я как вспомню прежние пиры,— размечтался Ярополк,— так слюни текут. Знаменитые ладожские щи, в которых мяса столько, что можно есть вслепую — оно все равно будет в каждой ложке, гора пирогов с самыми разными начинками, соления, адыгейский сыр...

-Не трави душу,— не выдержал Володя.

-Что Бобер, домой захотелось?— не удержался Михалка.— Ежедневный душ, зубная паста, одеколон, изысканные блюда, пафосные кабаки, дорогое пиво, нежнейшая туалетная бумага...

-Кто бы говорил!— не остался в долгу Бобер.— Я хоть не скулю каждый день про жену и двух детей!

-Вот и не подеретесь!— провозгласил Ярополк, положив здоровенные ручищи на плечи спорщикам.— Сдурели что ли? Нам сейчас только ссор не хватало.

-Пардон,— примирительно махнул рукой Михалка.— Извини, Бобер.

-И ты меня тоже,— буркнул тот.— Нервы ни к черту стали.

-Все это хорошо,— заметил Рома,— но все-таки как насчет еды? Мы теперь постоянно так питаться будем?

-Не факт,— протянул Михалка.— Вполне может статься, что ты еще вспомнишь этот пир добрыми словами. Тут, знаешь ли, бывают неурожаи и голод, а супермаркетов, набитых продуктами еще не придумали. В летописях отмечены годы, когда чтобы прокормиться, приходилось даже продавать детей!

-Нам это не грозит,— отмахнулся Рома.

-Это еще почему?

-Детей у нас с собой нет.

-Придется тогда тебя, Рома, продать,— развеселился Бобер.

-Очень смешно!

-А что? Парень ты работящий, вполне можешь за свиньями убирать или дрова колоть...

-Ответь лучше на мой вопрос про еду. А если не в курсе, то помолчи, за умного сойдешь,— отрезал Рома.

-Все просто,— объяснил Михалка, не давая разгореться новому конфликту.— Мясо — это дичь или домашний скот. Также местные разводят уток и гусей и ловят рыбу. В хлебных печах можно делать хлеб, а осенью в лесу полно ягод и грибов. Таким образом, чтобы хорошо питаться, надо либо держать скот и птицу, либо быть удачливым охотником и рыбаком. Также можно покупать все упомянутое, но у нас надолго денег не хватит. В любом случае, о картошке, помидорах и других вкусностях, попавших в Европу после открытия Америки, не стоит и мечтать.

-Еще можно подчинить определенную территорию и собирать с неё дань,— предложил Володя.— В том числе и продуктами.

-Одна беда,— усмехнулся подошедший Ратмир.— Где эту территорию найти, как её подчинить и удержать? В книгах указывалось, что самые плодородные земли в этой округе лежат у Ильменя, так называемое Поозерье. Там вода весной заливает обширные территории, с которых потом снимают обильный урожай. Потому там и самая густая сеть славянских поселений.

-А также Карл,— почесал в затылке Бобер.— Он не дурак и расположился где надо.

-До Карла далеко. У нас на повестке дня Хакон...

-Но сначала — пир,— напомнил Володя.— Проблем и так выше крыши. Народ начинает цапаться друг с другом. Простые шутки вызывают агрессию. Надо выпить и расслабиться.

-И то верно,— поддержал Михалка.— Главное, чтобы не получилось как в той истории: один москвич приезжает в Сибирь и едет куда-то на повозке с местным. Тот ему начинает рассказывать, какая хорошая недавно была свадьба. Москвич уже наслышан про тамошние нравы и спрашивает, что, мол, никого не убили? А тот обижается: как это никого? Сына председателя колхоза зарезали, и еще трех человек!

-Михалка,— вмешался Ратмир,— ты в обществе такие истории не рассказывай. Не то придется объяснять, что за колхоз и кто такой председатель.

-И Бьерна депутатом не называйте,— добавил Бобер.

-А он депутат?— удивился Рома.

-Бывший. Когда-то в муниципалитете заседал, с тех пор и привязалось.

-Ладно,— махнул рукой Ратмир,— все это лирика. У нас есть нерешенное дело. Ярополк, позови Хравна и Карела в палатку, мы с Володей сейчас подойдем.

-Что-то секретное?— заинтересовался Бобер.

-Вот старшим дружинником станешь, тогда будем и тебя звать,— остудил его пыл Володя.

-Если мне раньше не отрубят ногу,— хмыкнул тот.— Кстати, я хотел кое-что спросить. Можно?

-Валяй,— разрешил Ратмир.

-Ни у кого туалетной бумаги не осталось? Я понимаю, что смешно звучит, но все же?

-Едва ли.

-Понятно. Тогда лопухов или мха нарву.

-Зачем мха?— удивился Володя.— Вокруг же полно елок!

-И что?— не понял Бобер.— Елка-то мне как поможет?

-Шишки!— назидательно поднял палец Володя.— Неужели не знаешь, как ими пользоваться?

Ратмир с Ярополком уставились в землю, чтобы не выдать себя смехом.

-Не знаю,— признался Бобер, принявший совет Володи за чистую монету.

-Находишь шишку,— начал объяснять Володя.— Тут есть два варианта. Либо берешь еще зеленую, крепкую, либо уже начавшую раскрываться...

Ярополк, не выдержав, прыснул в кулак.

-Сволочи!— прочувственно сказал Бобер.

* * *

Долго ждать Хравна и Карела не пришлось, и вскоре все старшие дружинники собрались под пологом, поднятым ввиду хорошей погоды.

-Значит так,— начал Ратмир.— Двое парней, Другак и Хват, просятся в отроки.

-Я этого ожидал,— кивнул Хравн.— Ты заметил, как они смотрели на наши шлемы и мечи?

-Ну и что вы думаете?

-Можно взять,— пожал плечами Ярополк.— Нам сейчас люди не помешают...

-Не все так просто,— нахмурился руководитель клуба.— Во-первых, они мало что умеют. Точнее, кроме стрельбы из лука, практически ничего. А чтобы натаскать их, надо хотя бы год-полтора.

-Люди, умеющие обращаться с луком, в нашей ситуации — просто клад,— заметил Володя.

-Де Коммин (34) писал, что лучники хороши, когда их очень много,— буркнул Хравн.— Когда же их мало, они ничего не стоят.

-Логично,— не стал спорить Ратмир.— Но тут я согласен с Володей. Если предстоит оборона Дубовика, луки будут на вес золота.

-Какие еще возражения?— спросил Ярополк, сложив руки на внушительном животе.

-Во-вторых, самим скоро нечего будет есть,— напомнил Ратмир.— А в-третьих, у нас нет ни крова, ни внятных перспектив. Если бы мы сидели в здешней крепости, а окрестные села платили нам дань, другое дело. Тогда бы я сам озаботился привлечением рекрутов. Но ситуация такова, что мы по сути изгои, у которых ничего нет. Применительно к этим парням — нет возможности заняться их обучением, ибо отсутствует своя база.

-Ты это им, я полагаю, уже объяснил?— уточнил Володя.

-Конечно.

-И что они?

-Твердят свое.

-Каждый человек может решать свою судьбу,— помолчав, проговорил Володя.— Почему бы не дать им шанс?

Ратмир обвел взглядом остальных соклубников.

-Я за,— поднял палец Ярополк.

-А я вообще люблю новичков,— расплылся в улыбке Хравн.

-Пусть попробуют,— кивнул Карел.

-Значит, три по минуте,— подвел итог Ратмир.— Созывайте наших.

* * *

Другак и Хват сперва не поняли, чего хочет от них воевода русов. Но сообразив, подтвердили, что не передумали. Тот невесело усмехнулся и продолжил спрашивать. Готовы ли забыть свой род? Слушаться каждого старшего? Выполнять любую работу? Умереть, если потребуется?

Каждый вопрос все глубже вбивал новобранцев в землю. Ратмир был немилосерден. Но и он не смог заставить побледневших велешан отступить. Тогда и прозвучало слово 'испытание'. Другак и Хват терялись в догадках, чего от них потребуют. Выдержать боль, когда тебя режут ножом, а потом втирают соль в раны? Приложат каленое железо и поглядят, как терпишь мучение? Или еще чего хуже?

Воевода томить не стал. Три поединка, сказал он. Не насмерть, на палках, но в шлемах и со щитами. А там посмотрим.

Поединки так поединки. Другое дело, что парни не были мастаками в таких забавах. Выследить в лесу лося или всадить стрелы в мишень — справились бы оба. Но выбирать не приходилось. Ведь русы уже вышли на полянку и образовали правильный круг, в центре которого остался Другак, в непривычном шлеме и со щитом и палкой в напряженных руках. Хват, оставшийся за спинами ладожан, стискивал кулаки изо всех сил, переживая за друга и страшась своей очереди. Но вторым идти — все же полегче. Хотя бы знаешь, чего ждать...

Первым невозмутимо вышел Хравн. Остановился напротив Другака и вопросительно взглянул на Ратмира.

-Готовы?— спросил тот. И увидев утвердительные кивки, махнул рукой.— Начали!

Начали так начали. Другак на рожон бросаться не стал, но и назад не пошел. Остался на месте, следя за каждым шагом Хравна. А тот размеренным шагом покрыл расстояние до велешанина и коротко рубанул сверху. Другак инстинктивно вздернул щит и отпрыгнул. Получилось! Щит прикрыл селянина сверху и принял на себя удар, отозвавшийся через умбон (35) во всей руке. Хравн снова приблизился и ситуация повторилась. Потом еще и еще. Другак по-прежнему оставался невредимым, но левая рука постепенно начала наливаться свинцом. Потому сын старосты чуть опустил щит и попробовал сам достать ладожанина. Хравн коротким движением отразил эту попытку и продолжил свои однообразные действия. Другак же, приноровившись, принялся через раз отвечать на тяжелые удары дружинника. В глазах Хравна мелькнул интерес, и он снова замахнулся. Другак, уже окрыленный своей неуязвимостью, вскинул щит, но удара не последовало. И через мгновение, левое колено велешанина вспыхнуло обжигающей болью. Другак отскочил назад, с трудом наступая на ногу.