Ладога

Пролог.

-Гроза будет,— хмуро проговорил Ратмир, бросив взгляд сквозь лобовое стекло на восток. — Гляньте, какие тучи идут!

-Ничего страшного,— отозвался с заднего сидения Михалка.— Вон те кафешки за окном — Кисельня. Сейчас свернем к Волховстрою, докупим продуктов, а там до Старой Ладоги рукой подать.

-Хочется летний солнцеворот праздновать не в палатке под дождем,— заметила Сигрид, красивая темноволосая девушка, сидевшая справа от Ратмира.

-Может, стороной пронесет...— вздохнул Михалка, всматриваясь в наступающие с юга облака.

Тяжело нагруженный микроавтобус неторопливо свернул с Мурманского шоссе и покатил по ухабистой дороге. За ним последовали три легковушки, и уже через полчаса, завершив все торговые операции, небольшой караван миновал серые стены Староладожской крепости и остановился на обочине у покатых от времени холмов — ладожских сопок. Участники клуба исторической реконструкции 'Ладога' и гости высыпали из машин. Через пару часов стемнеет, до этого времени надо позаботиться о ночлеге и подготовить праздничный пир.

Сперва занялись лагерем: поставили две вместительных палатки, натянули между ними тент. Старший дружинник Володя разжег небольшой костер из привезенных с собой дров, и Сигрид устроилась около огня со сковородкой. В помощь ей отрядили Михалку с коробкой яиц и миской для готовой яичницы. Собирать столы и скамьи на этот раз не стали — дождь на носу, того и гляди, придется прятаться под крышу. Обошлись крышками столов, положенными в ряд на траву.

Под присмотром опытного кравчего (1) Хравна, молодой ладожанин Рома разложил в углу палатки напитки: в одну сторону квас, в другую пиво, в третью — вино. Часть этого богатства разлили в глиняные кувшины и выставили к костру — промочить горло с дороги. В соседней палатке начали по очереди переодеваться, облачаясь вместо современных джинсов и футболок в древнерусскую одежду. Подпоясали крашеные шерстяные рубахи, бросили на плечи плащи и шкуры хищных животных, сменили кроссовки на кожаные черевики (2), достали шапки с меховой опушкой. Двадцать первый век отступил назад, подернулся дымкой, растаял.

-Все современное убираем в рюкзаки и прячем в машины!— на всякий случай напомнил Хравн, следящий за порядком.— Если что-нибудь неаутентичное замечу — виновник до конца года котлы мыть будет!

Ратмир окинул взглядом преобразившуюся поляну. Еще час назад она была пустынной, а теперь на ней стоит древнерусский походный лагерь, готовится еда и разгуливают люди, совсем не похожие на обычных туристов или местных колхозников. Жаль, что из девушек смогла поехать только Сигрид, но так уж получилось. Другие не смогли отпроситься с работы или не захотели...

-Эй, друзья! Эти сопки — место захоронения древних воинов. Не вздумайте около них отливать, если кому понадобится — отойдите в сторонку!

-Так это ежу понятно!— ответил за всех Ратияр, крепкий улыбчивый парень в кожаной рубахе.

-Знаю, что понятно,— кивнул Ратмир, — однако на прошлом фестивале какие-то деятели устроили сортир на одной из сопок. Не уподобляться же им?

-Обижаешь, княже. У нас в клубе таких нет!

-Тогда начинаем!

* * *

Рассаживаться стали по установленному порядку, соблюдая клубную иерархию. Во главе стола разместились Ратмир и Сигрид. Одноклубники не раз заключали пари, когда же эта парочка отпразднует свадьбу, но угадать пока никому не удалось...

По правую руку от Ратмира места старших дружинников. Первый среди них Хравн, один из основателей клуба. Одежда у него не такая нарядная, как у других, но это кравчего не особо беспокоит. Хравн из тех людей, которые считают, что о человеке больше говорит то, как он сражается, нежели то, как он одет. Стоило немалых трудов убедить его, что дружиннику не пристало ходить в дырявой рубахе...

За ним расположился Володя, рослый и красивый парень с черными, как смоль усами, кумир женского населения клуба и прекрасный копейщик. Впрочем, у Володи хорошо получается почти все, за что он берется, от изготовления щитов до инженерных работ на производстве.

Третьим сидит Ярополк. Забросив любимую академическую греблю, он изрядно располнел и теперь совсем не похож на того подтянутого паренька, который когда-то пришел в клуб. Да и сидячая работа программиста не располагает к сгонке веса. Но чтобы обрушить на противника тяжелый двуручный топор, много бегать не надо. Впрочем, иного супостата поди еще догони...

А вот Карел наоборот сух и поджар как хорошая гончая собака. Или как маленький хищник вроде ласки или куницы. Да и хитростью им не уступит, так что в бою или на пиру никогда не знаешь, что он сделает в следующий миг.

Напротив старших дружинников сидят гости. На этот раз их всего двое, зато проверенные: маленький сутулый Михалка и здоровенный бородатый Бьерн. Михалка когда-то состоял в 'Ладоге', но сбежал, не выдержав тяжелого норова Ратмира и его требовательности. Затем пытался основать собственный клуб, но не слишком-то удачно: рекрутировал двух щуплых подростков и трех толстых женщин, а потом и вовсе махнул рукой на свои замыслы о мировом господстве и принялся ездить на фестивали торговать и выпивать. Хотя в последнем ему далеко до Бьерна. Бывший руководитель конкурирующего клуба давно стал человеком, без которого любая попойка нелегитимна, а природное обаяние и умение в самый нужный момент извлечь из памяти какой-нибудь поучительный отрывок из греческих или римских авторов снискали Бьерну славу отличного рассказчика.

Младшая дружина представлена одним человеком — Бобром, любимым объектом подколок со стороны Михалки. Бобер широк в плечах, волосат и чрезвычайно брутален с виду, но при этом изнежен и падок на удобства. В нем не затихает борьба между духом и телом, и обе стороны поочередно берут верх. За тело ратуют безмятежное детство и постоянная опека со стороны родных, дух же поддерживается неуклонной решимостью стать суровым воином. Недавно Бобер успешно прошел традиционный поход и сдал воинские испытания, но еще жива память, как он, вымотавшись во время своего первого похода, отказывался вставать и двигаться дальше. Михалка тогда так поразился, что пообещал Бобру включить этот случай в свою будущую книгу про реконструкторов как наглядный пример падения нравов молодого поколения.

За другим концом стола развалились на траве воины-ополченцы — пышущий здоровьем и энергией Ратияр, да совсем зеленый новичок Рома. Ратияр ждет не дождется дружинного статуса, дающего право носить меч и красивый наборный пояс. Шутка ли, уже третий год пребывания в 'Ладоге' пошел, но все время что-то не складывается, то кузнец не сделает к сроку обещанный топор, то за месяц до испытаний случится досадная травма...

Роме до собственного меча еще далеко. Его привел Володя, когда-то учившийся с ним на одном курсе. Долго рассказывал о романтике походов и сражений, завлекал праздниками и пирами и наконец, добился своего. Молодой отец двух детей и заядлый любитель героического фентези не выдержал и решил на практике узнать, каково стоять в строю и ждать приближения многочисленного и до зубов вооруженного противника. Правда, до серьезных столкновений Рому пока не допускают — рановато. Сначала надо многому научиться на тренировках...

* * *

Рассевшись, одноклубники достали рога и кружки и принялись хищно поглядывать на яичницу и кувшины. Ратмир вопросительно глянул на Хравна — все ли готово? Тот кивнул Роме — бери, обходи пирующих, наливай.

-Емкости у всех есть? Кто что будет?

Пиво и вино полились в подставленные рога и кружки. Печень приятно заныла в предвкушении застолья. Все умолкли, в ожидании первого тоста от руководителя клуба.

-Ну, за богов — покровителей 'Ладоги'!— провозгласил Ратмир.

Рога и кружки согласно стукнулись над костром, хмельные напитки плеснулись в зашипевший огонь.

-Ммм...хорошее вино! — оценил Володя, проведя тыльной стороной ладони по усам. — Чье?

-Сербское!— довольно ухмыльнулся Бобер.— Я специально выбирал!

-И правильно сделал! Сербы и русские — братья навек!

За первым тостом последовали следующие, голоса пирующих зазвучали громче, шутки стали соленее — праздник набирал обороты. Рома уже пару раз сбегал в палатку — заново наполнить кувшины.

-Вот мы, кто Северную Русь реконструирует, сапоги не носим,— начал Бобер.— А южане носят. А почему, спрашиваю я вас?

-Почему?

-Так они в сапоги задние ноги овцы для удобства заправляют...

-Да пошел ты! — привычно возмутились южане.— Уж лучше овцы, чем селедка! Или кто у вас там — медведи?

-Давайте выпьем,— поднял рог Ратияр.— За победу русского оружия!

-За победу!

-Кравчий, вино кончилось!

-Наливай еще!

-Эгей, а у нас тут Рома из неопределившихся, — поднял руку Карел,— а ну-ка, скажи, ты сисечник или жопочник?

Застанный врасплох новичок непонимающе покосился на хитреца, явно задумавшего какой-то подвох.

-В каком смысле — сисечник или жопочник? Я вообще-то всё в женщинах люблю!

-Э нет, так любой может ответить! — засмеялся Карел. — Вот если есть две одинаковые во всем женщины, но у одной классные сиськи, но задница похуже, а у другой классная задница, но сиськи похуже, ты какую выберешь?

-Ну, тогда, наверное, сисечник,— неуверенно протянул Рома.

-Нашего полку прибыло! — обрадовалась половина клуба. — Выпьем же за сиськи!

-Да что он вообще понимает! — зашумела вторая. Но за сиськи выпила.

-Тихо, историю расскажу! — хлопнул в ладоши Ратмир. — Поехали мы как-то втроем в Москву на Вапнатинг(3) . Воевали весь день, потом Володя второе место в состязании суличников (4) взял, а потом пошли пировать. Стемнело, сидим вокруг огня в лесу, человек тридцать пять-сорок. И тоже какой-то боец говорит, а давайте разберемся, кто есть кто. Сисечники, поднимите руки!

-Ну?

-Мы с Володей лапы тянем и один москвич. А остальные сидят и как-то странно на нас смотрят. Вот тут я напрягся!

-Чего напрягся-то?— удивился Михалка.

-Да подумал, кто их, жопочников, знает, что у них на уме, от женской задницы до мужской — один шаг...

-Ничего подобного!— возмутился Ратияр.

-Умные люди вроде бы, один кандидат наук, три дипломированных историка, все остальные тоже с высшим образованием, а как вместе соберетесь, так туши свет!— не выдержала Сигрид.— Хоть бы раз о чем-то нормальном поговорили!

-Можем про Овидия побеседовать! И про Платона с Сократом!

-А кто там из них другого пежил?— потер лоб Рома, вспомнив недавний диспут в машине. — Сократ Платона или Платон Сократа?

-Вроде Платон. Оттуда еще выражение пошло — 'платоническая любовь', — потому что он своих учеников пользовал, а сейчас никто и не в курсе, что это значит!

-Да Платон сам был учеником Сократа! — запротестовал Михалка.

-Надо Бьерна спросить, он с кафедры Древней Греции и Рима!— предложил Карел.— Кто там кого пежил?

-Кто кого пежил — не знаю, — авторитетно заявил Бъерн,— но Платон утверждал, что из гомосеков получаются хорошие солдаты...

-Да все они там были... хороши! — махнул рукой Бобер, которого пять лет учебы на журфаке сделала нетерпимым к нетрадиционным воззрениям и ориентациям.

-Что и спартанцы? Не может быть! Ты хочешь сказать, что и спартанцы были геями?— поразился Рома.

-Упаси боже!— расхохотался Бьерн.— Спартанцы геями не были. Они были настоящими боевыми гомосеками!

Из-за Волхова донесся первый раскат грома. Грозовые тучи все это время застилали небо и теперь подобрались вплотную к лагерю.

-Еду и напитки — в большую палатку!— распорядился Ратмир.— Сейчас хлынет!

Несколько минут — и пир переместился под крышу из грубого льна. Снаружи остались только несколько человек, решившие поглядеть на буйство стихии.

Посмотреть было на что. Налетевший ветер гнул до земли кусты, трепал пологи палаток, развевал клубное знамя. Молнии сверкали почти непрерывно, а громыхало так, будто Перун вот-вот покажется из черных клубящихся туч. Ратмир уселся на краю обрыва рядом с Сигрид.

-Я завтра рассвет хочу сфотографировать,— сказала она.— Ты ведь помнишь, какие тут рассветы...

-Помню.

-Расскажи что-нибудь душевное. Не все же вам пакости обсуждать...

Ратмир промолчал, задумавшись.

-Ничего как обычно, в голову не лезет,— усмехнулся он.— Разве что...

Легат, я получил приказ идти с когортой в Рим,

По морю к Порту Итию, а там — путем сухим;

Отряд мой отправленья ждет, взойдя на корабли,

Но пусть мой меч другой возьмет. Остаться мне вели!

Я прослужил здесь сорок лет, все сорок воевал,

Я видел и скалистый Вект, и Адрианов Вал,

Мне все места знакомы тут, но лишь узнав о том,

Что в Рим, домой, нас всех зовут, я понял: здесь мой дом.

Здесь счастлив был я в старину, здесь имя заслужил,

Здесь сына — сына и жену я в землю положил,

Здесь годы, память, пот и труд, любовь и боль утрат

Вросли навек в британский грунт. Как вырвать их, легат?

Я здешний полюбил народ, равнины и леса.

Но лучше ль южный небосвод, чем наши небеса,

Где августа жемчужный свет, и мгла январских бурь,

И клочья туч, и марта луч сквозь бледную лазурь?

Вдоль Родануса вам идти, где зреет виноград

И клонит лозы бриз, летя в Немуз и Арелат.

Но мне позволь остаться здесь, где спорят испокон

Британский крепкошеий дуб и злой эвроклидон.

Ваш путь туда, где сосен строй спускается с бугра

К волне Тирренской, что синей павлиньего пера.

Тебя лавровый ждет венок, но неужели ты

Забудешь там, как пахнет дрок и майские цветы?

Я буду Риму здесь служить, пошли меня опять

Болота гатить, лес валить, иль пиктов усмирять,

Или в дозор водить отряд вдоль Северной Стены,

В разливы вереска, где спят империи сыны.

Легат, не скрыть мне слез — чуть свет уйдет когорта в Рим!

Я прослужил здесь сорок лет. Я буду там чужим!

Здесь сердце, память, жизнь моя, и нет родней земли.

Ну как ее покину я? Остаться мне вели! (5).

-Хорошо сказано, — проговорил Володя, молча стоявший неподалеку с рогом вина. — Кто это?

-Киплинг,— усмехнулся Бъерн. — Это Киплинг.

Упали первые капли дождя. За Волховом, где-то над развалинами древней Любши сверкнула ветвистая молния.

-Пойдем в палатку. До утра еще далеко.

* * *

Часть первая.

Утро после ладожского праздника бывает тяжелым. Даже очень. В такое время активность проявляют лишь те, кто вовсе не пьет, или только что приехал. Поскольку вторая категория отсутствовала, оставались трезвенники, то есть Сигрид и Хравн Рыба. В строгом смысле слова, трезвенниками они не были, но Сигрид выпивала редко и совершенно не пьянела, а Хравн Рыба клубные праздники игнорировал и посещал только день рождения клуба, не имевший языческой сакральной подоплеки.

В реконструкции его больше всего привлекала война. И пусть она была достаточно условной, но наносить и получать удары хоть затупленным, но вполне полновесным оружием Хравн считал занятием, достойным мужчины. Именно поэтому он практически никогда не пропускал тренировок, охотно возился с новичками, готовя из них будущих товарищей по ладожскому строю и являлся завсегдатаем любых турниров и состязаний. На мероприятиях, где организаторы делали упор на работу с туристами и показное ремесло, Хравн не появлялся принципиально. То же самое касалось клубных праздников, немалая часть которых приходилась на время христианских постов. Ибо хотя Хравн не слишком усердствовал в воцерковлении, но верующим человеком себя считал.

Если бы не намечавшийся через пару дней фестиваль в Старой Ладоге, и кстати случившийся заграничный вояж жены, он и вовсе безмятежно посапывал бы сейчас дома в просторной квартире в центре Петербурга. Но жена уехала, а организаторы фестиваля выбрали время для его проведения аккурат перед летним солнцеворотом, который ладожане обычно отмечали в солнечном карельском бору. На клубном собрании было решено совместить эти два события, так что, сколько Хравн не отпирался, пришлось сидеть на языческом пиру и губить душу. Но при первой возможности он незаметно выбрался из-за пиршественного стола и завалился спать. Силы стоило поберечь. Ведь через день начинался фестиваль, а упустить возможность опробовать в деле новую саблю, было никак нельзя. Сабля приехала издалека, из самого Кизляра, в руку легла как влитая, и теперь терпеливо ждала своего часа. Оставалось познакомить её с парой-тройкой чудесных людей из других клубов, которые так сильно на это напрашивались в интернете...

Хравн подбросил полено в костерок и лениво поднялся на ноги. Все спят, кроме Ратмира и Сигрид, которые ушли любоваться рассветом над Волховом. Полтора часа дежурства истекли, пора будить следующего. Кому там вчера выпало стоять с пяти утра до половины седьмого? Кажется, Ратияру. Хорошо, что не Ярополку, его все полтора часа можно будить...

Откинув полог палатки, и углядев среди дрыхнущих на войлоках тел завернувшегося с головой в плащ Ратияра, Хравн пару раз несильно пнул его ногой. Ратияр потянулся к изголовью за топором и только после этого открыл глаза и проснулся.

-Вылезай на улицу,— негромко велел Хравн.

Ратияр послушно откинул в сторону плащ, отыскал в углу свои шлем и щит и выбрался наружу, протирая глаза.

-Зачем во время праздников эти дежурства?— пожаловался он в пустоту.— Не на военном же мероприятии находимся!

-Так принято,— веско ответил Хравн.— От полутора часов не расклеишься, потом разбудишь Бобра. А сейчас отвечай: стоишь на посту, видишь, к тебе бежит человек с копьем. Твои действия?

-Кричу 'Тревога!',— мотнул головой Ратияр,— бросаю в него сулицу, прикрываясь щитом, достаю топор и обеспечиваю безопасный выход из палаток остальных!

-Замечательно!— иронично буркнул Хравн.— Если это местный спортсмен на утренней пробежке, то положишь олимпийскую надежду России? Сначала 'Тревога!', потом ему 'Стой!' и если продолжает к тебе бежать, тогда уже сулица. Теперь по дежурству: сидишь у костра и слушаешь, раз в десять минут встаешь и обходишь лагерь по периметру.

-Да помню я,— кивнул Ратияр, потягиваясь.— Не в первый же раз...

Хравн придирчиво окинул взглядом лагерь и напоследок поднялся на вершину самой могучей сопки, которую людская молва прозвала 'Олеговой могилой'. Обзор оттуда открывался отличный, окрестности просматривались как на ладони.

Слева над высоким берегом Волхова уже поднималось солнце. На реке не было ни души, даже рыбаки не маячили в своих допотопных челнах. Хравн неторопливо перевел взгляд направо, чтобы поглядеть, как солнечные лучи освещают церковь Иоанна Предтечи и замер.

Церкви не было. Ни самой церкви, ни зданий за ней, не было даже ржавых лодочных сараев у берега реки. Да что там сараев, вдалеке не было самой Староладожской каменной крепости с двумя восстановленными башнями. Хравн закрыл глаза и, выждав пару секунд, снова открыл их. Ни церковь, ни крепость не появились. На том месте, где должны были возвышаться укрепления шестнадцатого века, с трудом можно было различить какое-то деревянное неказистое сооружение.

-А вдоль дороги мертвые с косами стоят... — негромко протянул Хравн. — И тишина...

Тишина, впрочем, была недолгой. Потому как её довольно грубо нарушил крик Ратияра.

-Тревога! Стой!

* * *

Хравн метнулся к палаткам, на ходу обнажая саблю. Шлем остался у костра вместе со щитом, ведь дежурство уже закончилось, ну да ладно, пока бойцы выберутся из палаток, можно это исправить. Пролетел пятьдесят метров до лагеря как на крыльях и остолбенел: тревога оказалась не учебной. Бой был в самом разгаре, Ратияр с топором и щитом отбивался от четверых наседавших противников, еще один лежал ничком с сулицей в животе и шестой пытался отползти, подволакивая ногу. Хравн вдруг безошибочно понял, что все по-настоящему, и чувства отключились, оставив место холодной ярости.

-Ладога! — и повернувшийся на клич мужик получает саблей прямо в лицо. Под клинком коротко хлюпает, и бородатое лицо заливает кровью. На несколько секунд этот не опасен, но следующий уже рядом, замахивается копьем так, будто собирается проткнуть кита. Чуть подправим удар, так, чтобы точно прошел мимо и наотмашь по пальцам!

Низкорослый копейщик оказался не промах и вскинул древко, пытаясь ударить Хравна в лицо. Пришлось войти в клинч и подбить ему ногу, но и тут нападавший сумел зацепиться за ладожанина и свалился вместе с ним, причем оказался сверху.

-Валим, валим их, нахер!— ревел рядом Ратияр.

-Нельзя позволить ему достать нож!— мелькнуло у Хравна в голове, а руки уже сами ухватили запястья врага.— Наши должны успеть!

Успели. Бешено вырывавшийся противник захрипел и обмяк, залив дружинника кровью. Хравн вывернулся из-под него и, вытирая рукавом лицо, поднялся на ноги.

Все было кончено. Коротышка с копьем, зарезанный Ратмиром, оказался последним из нападавших, еще двое лежали без движения. Ярополк и Бъерн, громко матерясь, вязали двух пленных, еще один, похоже, сумел удрать. Ладожане обменивались ошарашенными взглядами. Никто не понимал, что происходит. Из опустевшей палатки показался перебравший накануне вина Михалка и, вытаращив глаза, уставился на трупы.

-Какого...— голос у него дрогнул. — Какого хрена? Кто это? Мать честная! Вы же их убили!

-Заткнись! — отмахнулся Ратмир. — Раненые есть?

-Мне в ногу досталось, копьем — скривился Ратияр. — Но вроде артерия не задета...

-Хравн и Сигрид — бегом к машинам за аптечками,— скомандовал Ратмир. — Надо перевязать Ратияра! Остальные, слушай меня! Мы влипли. Конкретно влипли. Надо срочно сматываться отсюда, пока этот сбежавший не привел подмогу. Рома, смотри за берегом реки! Володя, ляг на сопке, оттуда все кругом просматривается. Нельзя дать еще раз застать себя врасплох!

-Да что вообще происходит?— сорвался Бобер.— Ты совсем рехнулся? Это же статья! Мы все загремим в тюрьму! Надо вызвать скорую и милицию!

-Нет здесь ни того, ни другого!— рявкнул Ратмир.— Ничего тут нет! Мы в прошлом! В Древней Руси, так понятно?

Михалка попытался что-то сказать, но осекся. Потянул из кожаной сумочки мобильный телефон, начал трясущимися пальцами тыкать в кнопки и замер.

-Ну?— не выдержал Карел.— Что там?

-Не ловит,— просипел Михалка.— Невозможно установить соединение...

-Твою мать...— выругался Ярополк.

-Вы жить хотите?— повысил голос Ратмир.— А?

Большинство одноклубников глядело на него непонимающе. Только Хравн и Сигрид, возвращавшиеся с аптечкой, да Ратияр, которого еще не покинул азарт боя, сохраняли способность мыслить и действовать. Михалка и Бобер не сговариваясь побрели куда-то в сторону шоссе.

-Возьмите себя в руки!— заорал Ратмир на остальных.— Вы же мужчины! Посмотрите на Сигрид, она и то держится лучше вас! Володя! Ярополк!

-Что? — с трудом проговорил Володя.

-Надо снимать лагерь! Срочно! Просто поверьте мне, а потом сами поймете!

-Ну давайте снимем,— неуверенно согласился Ярополк, шагнув в сторону палаток.

-Володя — на сопку, Рома — гляди за берегом,— повторил Ратмир. — Остальные собирайте имущество и грузите в машины. В той стороне есть распадок, в нем можно укрыться. Хравн, берем этих двух!

Михалка и Бобер тем временем, уже успели добраться до того места, где должно было проходить шоссе А-115 и, обнаружив его отсутствие, бродили кругами как натуральные зомби.

-Двигайте обратно! — призвал их запыхавшийся Ратмир.

-И не подумаю! — заверещал Михалка. — Хватит мной командовать! Понял, ты?

Пришлось прибегнуть к насилию. После третьего пропущенного удара Михалка оказался на земле и уже не сопротивляясь, позволил связать себе руки собственным поясом. Ратмир за шкирку вздернул его на ноги и толкнул в сторону палаток.

-Бобер,— негромко предостерег Хравн.— Лучше тебе пойти по-хорошему...

-Иду,— сгорбившись и пряча глаза откликнулся тот.— Иду.

* * *

Выше по течению и в самом деле нашелся распадок, обильно поросший кустарником. В него загнали машины и привели обоих связанных пленников, злобно косящихся на ладожан. Пока Карел и Рома старательно заравнивали следы от колес, ведущие к ложбине, Бьерн с Ярополком за пару последних ходок перетащили к новому месту и покойников. Володя занял наблюдательный пост, а остальные реконструкторы, потрясенные и притихшие, собрались на совет.

-Первые вопросы на повестке дня,— начал Ратмир,— что случилось, и как быть. Обсуждаем и решаем. Раньше я был руководителем клуба, у нас существовали правила, законы и прочие условности. Теперь все иначе. Поэтому предлагаю определиться, как жить дальше. Каждый тут свободный человек и может идти на все четыре стороны, если пожелает. Даже Михалка.

-Руки мне развяжите,— опустив голову, попросил тот.

-Обещаешь до конца совещания вести себя пристойно и не устраивать истерики?

-Обещаю...

-Договорились. Хравн, распутай ремень.

-Т-то есть, если я правильно п-понимаю, — начал Бьерн, слегка заикаясь, что было у него признаком чрезвычайного волнения, — т-ты хочешь сказать, что мы в нашу эпоху п-провалились?

-Бред! — не выдержал Михалка.

-Давайте так,— прищурился Ратмир.— Ратияр, Хравн и я коротко и емко описываем увиденное. Потом вместе и рассудим, бред это или нет.

-В-валяйте,— кивнул Бьерн.

-Я у костра сидел, все было тихо,— выпалил Ратияр.— Потом решил обойти лагерь, выхожу, значит, из-за палаток и вижу: метрах в десяти от меня крадутся какие-то черти, незнакомые и ...слишком натуральные, что ли. Одни хари чего стоили... Тот, что впереди — с копьем. Первая мысль была — какой-то другой клуб решил над нами пошутить... Ну ладно, думаю, хренушки, ничего у вас не получится, кричу 'Тревога, стой!' И тут один из них кидает в меня сулицу, причем не так, как мы на фестивалях, а со всей дури и в лицо. Я понимаю, что шутки закончились, принимаю её на щит и перерубаю, потом бросаю свою в мужика с копьем. Он пригибается, сулица попадает в того, что шел за ним и тут начинается: они на меня полукольцом, я крутиться. Крайнего рубанул в колено, ору 'Тревога!' и пытаюсь их в сторону увести. Этот гад с копьем достал меня в ногу, и тут Хравн вылетает откуда-то с саблей и сцепляется с двумя сразу, из палатки выскакивают Володя и Карел, а потом и остальные. Володя сразу сулицей кладет одного, тут последний из них не выдерживает и драпает. Откуда ты появился, я вообще не видел...

-Ты уверен, что они хотели тебя убить?— переспросил Рома.

-Спрашиваешь! — обиделся Ратияр.— Я не первый год в клубе, могу отличить, когда люди сражаются по правилам, а когда пытаются друг друга прикончить! А как тебе моя дырка в ноге? Похожа на тренировочную?

-Не похожа,— согласился Рома.— Дырка настоящая...

-Вот то-то и оно. И еще: вы заметили, что они все меньше нас? Не просто ниже, а вообще меньше?

-Есть такое,— согласился Ярополк.— И это довод в пользу версии Ратмира.

-Хравн, ты что скажешь?— спросил Карел.

-Я на сопку пошел,— Хравн прокашлялся от избытка чувств,— на утренний Волхов поглядеть. Смотрю — церкви этой, с зеленым куполом, нет. И крепости тоже нет, какие-то хибары вдалеке вместо неё. Тут слышу, Ратияр орет. Ну, думаю, тревога так тревога, бегу к лагерю и попадаю в эпицентр непонятного сражения...

-А как ты понял, что все по-настоящему?— нахмурился Карел.

-Не знаю,— признался Хравн.— Просто понял и все.

-Так,— подытожил Ратмир.— А мы пошли рассвет снимать со стороны крепости, отошли недалеко и видим — асфальтовой дороги нет, вместо неё грунтовка заросшая тянется. А меня, надо сказать, Сигрид весь вечер спрашивала, не чувствую ли я чего-то необычного. Тут я понял, что творится неладное и бегом назад. Дальше вы слышали.

-И что теперь? — буркнул Ярополк.

-Вот это серьезный вопрос,— признал Ратмир.— Я лично руки вверх поднимать не собираюсь. Надо бороться до конца, мы ведь 'Ладога'.

-Да хоть кто! — огрызнулся Михалка. — 'Ладога' или нет, нам конец, понимаете? Никто тут не выживет! Никто!

-В чем то я с ним с-согласен,— поморщился Бьерн. — В-все эти романы о могучих п-попаданцах — ахинея. Десантник оказывается в прошлом, в-всех п-побеждает, женится на п-принцессе, становится королем... Да их бы всех прибили через пару дней!

-Может и так,— пожал плечами Ратмир.— Нас одиннадцать человек. Каждый может сам выбрать свой путь.

-Твои предложения?— спросил Ратияр.

-Выжить,— ответил Ратмир.— Просто выжить. Мирового господства обещать не могу. Вы все меня знаете, как одноклубники, так и гости. Что я за человек и руководитель — не секрет. Поэтому, кто готов за мной идти — добро пожаловать. Кто не желает — выбирайте себе другого предводителя. Или можете поиграть в демократию.

-К черту демократию,— поморщился Хравн.— Пожить еще хочется. Я с тобой.

-Плюс один,— поднял руку Ярополк.

-Ну, ты понял,— кивнул Ратияр.

-А как иначе-то,— согласился Карел.

-Погодите-ка,— остановил их Ратмир.— Пусть каждый крепко подумает. Это не историческая реконструкция. Это жизнь. Тут нельзя будет в критический момент закапризничать и уйти из клуба. Приказы могут оказаться неприятными, а дисциплина будет жесточайшей.

-А то мы не поняли,— нервно фыркнул Бобер.— За столько лет с тобой уже нахлебались всякого.

-Вот поэтому и предлагаю сделать осознанный выбор. Чтобы потом не плакать.

-У меня точно никакого выбора нет,— вздохнул Рома.— Как все решат, так и я.

-Остаются Володя, Сигрид и Михалка с Бьерном,— прикинул Ярополк.

-Володя с Ратмиром не разлей вода,— усмехнулась Сигрид.— К сожалению, придется и мне за вами приглядывать — должен же тут быть хоть один здравомыслящий человек!

-А вы?— спросил Хравн у гостей клуба.

-А что мы?— пожал плечами Бьерн.— Много тут шансов выжить в одиночку? В вечной преданности клясться не стану, но пока не выкрутимся из этой передряги, я с вами.

-Михалка?

-Что Михалка? — сплюнул старший научный сотрудник музея 'Ледокол Красин'.— Я уже двенадцать лет как Михалка! Сколько раз зарекался не ходить больше никогда под твоим началом, а что остается? Вот уж точно — от судьбы не уйдешь.

-Кстати о судьбе,— скрестил руки на груди Хравн.— Вы как полагаете, мы сюда окончательно и бесповоротно провалились?

-Хорошенький вопрос,— хмыкнул Бобер.— У нас экстрасенсов и шаманов нет.

-Если при таких же условиях снова оказаться тут, то теоретически можно вернуться обратно,— призадумался Рома.

-Это по какой теории так выходит?— поинтересовался Карел.

-Ну не по научной, и что теперь? Мы, можно подумать, здесь логично и научно оказались?

-Да какая разница?— мотнул головой Хравн.— Мне все равно, как это вышло, главное — как это исправить!

-А ты помолись,— посоветовал Бьерн.— Вдруг поможет? Ничего нельзя исключать. Есть многое на свете, друг Горацио...

-Разговоры потом,— пресек спор вновь избранный предводитель.— Сначала дела. Надо обыскать покойников и допросить пленных. Добровольцы имеются?

-Я могу попробовать их разговорить,— пожал плечами Ярополк.— Но мне бы кого-нибудь с хорошим знанием древнерусского...

-Михалка,— позвал Ратмир,— ты как насчет побыть толмачом?

-Они отвечать-то станут?— усомнился Рома.

-Да эти говнюки у меня сейчас серенады петь начнут!— взвился Ратияр, нащупывая на поясе нож.— Друг друга будут перекрикивать, чтобы поскорее душу облегчить!

-Раскалим железку и убедительно попросим их не секретничать,— согласился Ратмир.— Что у нас с трофеями?

-Пять ножей, два копья, три топора, сулица, — перечислил Ярополк.— Все довольно скверного качества.

-Вот один нож и используем. Костерок в яме разведите и чтобы без дыма! Михалка, да на тебе лица нет! Полагаешь, на этих деятелей распространяется Женевская конвенция?

-Плевать мне на них!— нервно отмахнулся тот.— У меня дома двое детей и жена остались, что с ними будет? Ты о них позаботишься?

-Не у тебя одного, дружище,— хлопнул его по плечу Ратмир.— А что делать? Лечь и помирать? Если сейчас дать слабину, нам конец. Так что сожми зубы и не раскисай. Допрашивать сможешь?

-О чем спрашивать-то?— буркнул Михалка.

-Спрашивать будем о многом.

* * *

Идея раздельного допроса с немедленными репрессиями в случае расхождения показаний провалилась сразу — пленник с раскроенным лицом, оказался финном. Какие-то славянские слова он знал, но не более того. Да и те после встречи с Хравном выговорить мог с трудом.

Со вторым повезло больше — кривич (6) Кус оказался поначалу не слишком словоохотлив, но после знакомства с раскаленным ножом, дело пошло на лад. Несмотря на то, что его разговорная речь изрядно отличалась от летописного древнерусского языка, который изучали ладожане, картина стала проясняться на глазах. Можно было рвать на себе волосы или богохульствовать, но невероятное действительно произошло. Вокруг царило самое, что ни на есть раннее средневековье. Простым вопросом выяснить, какой нынче год не удалось — кривич не понял, о чем его спрашивают. Пришлось довольствоваться отрывочными сведениями.

Ватага, уничтоженная в скоротечном бою, была из Ладоги. Верховодил в ней чуть не прирезавший Хравна Горыня, кроме него и Куса еще двое были славянами, остальные — финнами-весью с Ояти (7). Промышляла ватага работорговлей и разбоем, причем рабов чаще не захватывали, а покупали у местных племен, чтобы затем перепродать в Ладоге. Продавали всегда одному и тому же человеку, Орму Рыжему, от него же порой получали хорошо оплачиваемые поручения.

О политической ситуации Кус знал немного. В Ладоге правил свей Якун (швед Хакон,— удивленно заметил Михалка). У Якуна было три больших корабля, то есть, не менее сотни воинов. Орм был одним из его гостей (купцов), поэтому чувствовал себя в Ладоге как рыба в воде. Часть рабов он продавал на местном торгу, но за лучшим товаром к Орму приезжали из Булгара (8).

Южнее, в Городище на Ильмене сидел Карл. Войны между ним и Якуном сейчас не было. Впрочем, ожидался военный поход на кого-то еще, и Орм велел ватаге не уходить покамест из Ладоги, а ждать, дескать, скоро подвернется случай хорошо пограбить.

В минувшую же ночь летнего солнцеворота, Горыня затеял набег на Велешу, одну из соседних деревень. Селяне платили полюдье (9) Хакону, поэтому открыто бесчинствовать было нельзя, но Орм обещал три гривны серебра за Желану, дочку старейшины, а это считалось немалыми деньгами. Ватажники рассчитывали на то, что в святую ночь нападения не ожидают, и девку удастся умыкнуть, когда она пойдет пускать по воде праздничный венок. Вышло даже лучше, чем задумывалось, удалось схватить и двух подружек Желаны, что сулило дополнительный барыш. На обратном пути в Ладогу финны заметили палатки у курганов, и Горыня решил, что удача этой ночью сама идет в руки. С юга кораблей в последние дни по Волхову не приходило, поэтому лагерем могли встать только купцы, приплывшие с севера через озеро Нево (10), вдобавок не местные. Кто же еще остановится на ночлег, не доплыв совсем немного до уютной и защищенной гавани Ладоги? Трое финнов потащили пленниц к Орму Рыжему, а остальные ватажники, полагая спящих после пира купцов легкой добычей, направились к лагерю...

Вот такой расклад. Впрочем, Хравн решил проверить еще одно предположение, и оказался прав — после непродолжительного убеждения Кус сдал ближайший схрон шайки. Далеко ходить не пришлось — за распадком обнаружился неприметный лаз, выводящий в темную и тесную пещерку. Серьезным подспорьем обнаруженный в нем скарб не являлся, но кроме него в зарослях у воды нашлась небольшая лодочка. Увидев её, Ратмир обрадовался, как человек, выигравший в лотерею главный приз.

Лодка означала возможность постепенно перевезти людей и имущество на другой берег. Единственный уцелевший разбойник сбежал в противоположную сторону от Ладоги, но было ясно — он сделает крюк и вернется в город, а уж там Орм и оставшиеся ватажники сумеют добиться от Хакона отправки на место боя пары десятков воинов. Например, подав дело так, что на мирных путников напали люди Карла. Связываться с дружиной Хакона или полагаться на объективность его суда никому не хотелось. Тем более что почти все оружие оставалось непригодным к бою — ехали-то на обычный фестиваль, а значит, мечи, топоры и копья были тщательно затуплены из соображений безопасности. Исключение составляли лишь пять метальных копий — сулиц, которыми поражают мишени на состязаниях, да захваченное в бою трофейное оружие. В таких условиях особо не повоюешь, к тому же треть людей к раннесредневековой войне не готова ни морально, ни физически — погибнут быстро и без толку...

Срочно требовался кузнец. Кус сообщил, что в Ладоге их двое, причем кузня Будилы находится на ближайшей окраине. Несмотря на то, что заточка оружия была одной из первостепенных задач, все прекрасно понимали, что появляться в Ладоге после событий этой ночи крайне рискованно. Решили дождаться вечера, а пока, соблюдая все меры предосторожности, начать переправку вещей и людей на другой берег Волхова. К Любше.

* * *

Для правильной оценки ситуации было неплохо понять, какой нынче на дворе год. Наличие в Ладоге Хакона, а в Городище Карла ничего не проясняло — политическая история Северо-Запада до конца десятого века представляла собой одно большое белое пятно. Легенде о призвании Рюрика, Синеуса и Трувора, попавшей в летопись спустя двести пятьдесят с лишним лет после описываемых событий, веры не было. Приходилось строить догадки по косвенным признакам.

Оружие, пряжки, пуговицы и другие вещи пленников мало чем могли помочь — в научных книгах по археологии они датировались очень широко — второй половиной девятого — первой половиной одиннадцатого века. Ни одной яркой характерной вещью, способной сузить эту датировку ватажники не располагали. Михалка долго разглядывал надписи на серебряных арабских дирхемах (11), но ничего определенного не сказал.

Сопки. Возвышающиеся над Волховом величественные насыпи возводились во второй половине восьмого — конце десятого века, впрочем, и тут сложностей хватало. Например, в сопке, на которой стоял Хравн в момент нападения на лагерь, археологами еще в девятнадцатом столетии был найден железный одношипный дротик восьмого века. Вокруг него в печати впоследствии разгорелись жаркие споры — являлся ли он современником строительства сопки или же анахронизмом...

Рома попытался решить дело с наскока, победоносно заявив, что сопка-то именуется Олеговой могилой, а раз она насыпана, то значит, Олег уже умер. На что ему справедливо указали, что Олеговой могилой ранее звалась другая сопка, начисто срытая археологами, после чего название перешло на эту. Кроме того, это просто одно из местных преданий, ничуть не более достоверное, чем байки про Рюрика в золотом гробу...

Ратмир предполагал, что восемьсот шестидесятые годы уже позади. Многие ученые считали, что сопки появляются после этого периода, кроме того, Кус показал, что в последние годы Ладога не горела, а именно в шестидесятые годы девятого века поселение было сожжено и практически разрушено. С этого же времени обезлюдела Любша — древнее укрепление на правом берегу реки. Построенное в незапамятные времена на мысу при впадении одноименной речки в Волхов, оно пережило пожар и разрушение, затем было отстроено заново и стало каменно-земляной крепостью, а после восемьсот шестидесятых пришло в запустение. Археологи связывали это с падением уровня воды в Любше и Волхове, из-за чего крепость лишилась своей гавани. Последней удобной стоянкой перед грозными волховскими порогами стала Ладога, Любша же медленно разрушалась, врастая в землю. Уже сейчас её было не различить на противоположном берегу среди кустарника и раскидистых крон деревьев.

В гавани гости из двадцать первого века не нуждались, контролировать вдесятером Волхов не помышляли. А вот крыша над головой, да еще и под защитой крепостной стены совсем бы не помешала. Стать незаметными, осмотреться, заточить оружие. И потом уже начинать действовать.

Но сперва требовалось провести инвентаризацию. Рассортировать все имущество, избавится от ненужного, отложить необходимое и зарыть то, что сейчас ни к чему, но в перспективе может пригодиться. Машины, после долгих и ожесточенных споров среди старшего командного состава, решили загнать в Волхов.

Еды оказалось примерно на неделю (ехали ведь на праздник и последующий фестиваль). К общему сожалению, среди запасов не обнаружилось ни одной картофелины для будущего огородничества. Про картофельное пюре предстояло забыть навсегда.

В кучу нужных вещей сложили оружие, шлемы, щиты, четыре кольчуги, всю одежду, историчную и современную, аптечки, а также настоящее сокровище — торговый запас Михалки, который вез на продажу коробку серебряных и латунных украшений, пару шлемов, ножи, кресала и прочий товар, причем только серебра оказалось больше полукилограмма. Кроме того, к переправке подготовили палатки, тент от дождя, светильники, котлы и костровые принадлежности, миски и кувшины, топоры, лопаты, молотки и большой пакет с гвоздями и скобами. Посовещавшись с Володей, Ратмир велел также снять со всех машин бензобаки с содержимым, герметизировать и перевезти на тот берег.

Но сперва пришлось столкнуться с первым конфликтом интересов.

-Загнать машины в реку? — переспросил Бобер, вытаращив глаза. — Да ты, никак, родное сердце, рехнулся? Ты знаешь, сколько моя ласточка стоит?

-Да ни хрена она уже не стоит,— усмехнулся руководитель клуба.

-Включи голову! У неё отменная проходимость, я могу проехать по любой дороге...

-Ну так вперед! — предложил Володя. — Садись и езжай! Давай, не стесняйся! Куда поедешь? В Киев или в Ладогу? А может, махнешь сразу в Европу?

-Там одного металла на две тонны! — не сдавался младший дружинник. — Если вы намекаете, что тут некуда ехать или что я не смогу нормально объяснить аборигенам что это такое, так давайте спрячем в лесу!

-Как ты это себе представляешь? Все дороги и тропы в лес предназначены не для путешествий, а для вывоза дров, основное сообщение тут идет по реке. Не оставляя следов ты никуда не загонишь свою "Шкоду", рано или поздно на неё наткнутся местные. Как сам думаешь, что они с ней сделают?

-Сожгут на всякий случай,— злорадно вставил Михалка. — Или, преодолев опаску, разберут на металлолом. Это же сокровище по меркам этого времени!

-Если загнать в реку, то можно будет потом достать,— добавил Володя. — Лошадями или еще как-то. Танки из рек вытаскивают, и они почти сразу заводятся. В воде-то гнилостных бактерий нет!

-Сами свои ведра и топите! — отрезал Бобер. — А я машину не отдам.

-Бобер, возможно, они правы,— неуверенно проговорил Ярополк. — Если сможем вернуться, то достанем машины. Там ведь и металл, и резина и стекло...

-Да хоть сам утопись, на здоровье! Я же пока в своем уме!

-Замечательно! — пресек споры Ратмир. — Бобер, ты остаешься на этом берегу. На пару с ласточкой. Желаю удачи в дальнейшем выживании. Парни, за дело!

Младший дружинник с оскорбленным видом отошел от товарищей и демонстративно хлопнув дверью, сел в своего "Йети". Между ним и остальными возникла невидимая стена отчуждения.

Для закапывания определили все металлические предметы из машин — домкраты, лебедки, хай-джеки, разнообразный инструмент. Расчет был простой — хороший металл в Древней Руси никогда не помешает. Если будет кому за ним вернуться...

Для безопасности переправы выставили цепочку караульных в обе стороны реки. Несмотря на растянувшийся процесс переправы (за одну ходку гребец мог перевезти одного человека или соответствующее количество вещей) тревожных отмашек не было. Ладога и окрестности продолжали отсыпаться после ночных празднеств. На другом берегу Волхова также было тихо. Юркий Карел, прирожденный лазутчик, отправленный к Любше, вернулся с хорошими новостями. Крепость безлюдна, вал все еще высок. Ворота сломаны, надвратная башня цела, внутри четыре дома в разной степени запустения.

Работа закипела. К середине дня перевезли вещи и большую часть людей. На левом берегу остались только Ратмир, Бъерн, сменивший Ярополка на веслах, Рома и Бобер, заблокировавшийся в машине. А также три покойника и двое неудачливых ватажников.

-Что с этими? — негромко спросил Бъерн, кивком указав на пленников.

-Куса — на тот берег,— ответил Ратмир. — А финна придется прирезать.

Бъерн нахмурился и потянулся к ножу, но Ратмир отрицательно покачал головой.

-Не ты. Рома.

-Почему именно я? — нервно спросил Рома.

-Потому что я полагаю,— невозмутимо ответил Ратмир, глядя ему в глаза, — что именно тебе это окажется крайне полезно. Не сомневайся, этот парень на твоем месте не стал бы миндальничать. Прирежь его или утопи, без разницы. Только не затягивай.

Рома сглотнул слюну и вопросительно посмотрел на Бьерна. Тот равнодушно пожал плечами.

Финн как будто понял, что говорят про него и бешено забился, пытаясь освободиться.

-Давай, не тяни,— посоветовал Бъерн. — Он сейчас обгадится, и тогда станет намного неприятнее!

Рома, решившись, навалился на финна и прижав его к земле несколько раз неумело ткнул ножом, целясь в горло. Ватажник захрипел и забился еще сильнее.

-В сонную коли! — рявкнул Ратмир. — Ну же!

Нож наконец попал в артерию, финн изогнулся и залил все вокруг кровью, потом начал сучить ногами, постепенно затихая. Рома поднялся с белым лицом.

-Клинок об него вытри,— посоветовал Ратмир, снимая с пояса флягу. — Вот так, молодец. А теперь, сделай большой глоток.

Рома, послушавшись, глотнул пива и его немедленно вырвало.

-Ничего, это нормально,— подбодрил его Бъерн. — Сейчас проблюешься, и надо зарывать жмуриков. Солнышко пригревает, и скоро они начнут портиться.

Рому опять вытошнило.

-Добро пожаловать в Древнюю Русь, — усмехнулся Ратмир.

* * *

Крепость оказалась небольшой, примерно шестьдесят на сорок пять метров. По форме напоминая каплю, она острым концом указывала на слияние рек, плавно закругляясь со стороны леса. Примерно половина крепости находилась на естественном возвышении, другая половина была укреплена валом. По всему периметру возвышался частокол, правда, во многих местах бревна уже лежали на земле. Ров отсутствовал, так что с точки зрения обороны Любша была более чем уязвима.

Из четырех домов для проживания был пригоден лишь один, у остальных крыша либо обрушилась внутрь, либо зияла прорехами. Внутри уцелевшего строения нашлась печка-каменка, за многие годы топления по-черному закоптившая стены до предела. На полу и лавках лежал толстый слой пыли и грязи. Несколько досок пола сгнили и провалились.

-Да уж,— сказал Володя, вместе с Ярополком осмотрев укрепления и дома. — Что бы привести тут все в порядок понадобится немало времени.

-Не думаю, что мы будем этим заниматься,— отозвался Ратмир, отстегивая с пояса шлем..

-Вот как?— удивился Ярополк.— А мы с Володей уже прикинули, что в первую очередь можно восстановить.

-Я в вас и не сомневаюсь. Но еды у нас насколько осталось? На неделю. А потом что? Покупать? У кого и надолго ли денег хватит?

-Понимаю, о чем ты,— задумчиво проговорил Володя.— Нам срочно надо как-то вписываться в здешнюю систему отношений. Вот только как именно?

-Поговорим вечером, — устало ответил Ратмир.— Люди уже на ногах не стоят. Володя, возьми на себя башню, Ярополк, ты гляди за рекой. Дежурства по полтора часа, в девять вечера собираемся на совет, он же ужин. Есть пара идей, но свежие мысли как всегда приветствуются.

— Я могу пару луков пока вырезать, — предложил Ярополк.— Там у тропы деревца подходящие растут. Тетиву сплести тоже не проблема, у меня два мотка шелковых ниток с собой.

-Отличная идея,— согласился Володя.— Наконечники можно купить или, на крайний случай, самим сделать из подручного материала, а древки я изготовлю. С дистанционным оружием-то у нас беда...

-Договорились,— кивнул Ратмир.— Я сейчас еще потолкую с нашим душегубом, а потом ты привяжи его где-нибудь у себя на виду. Всяко надежнее, когда он под присмотром.

-Можешь быть спокоен,— заверил Володя,— если он и убежит, то только вместе с куском стены.

-Это едва ли,— усмехнулся Ярополк.— Щуплый он какой-то и трусоватый.

-Не стоит недооценивать противника,— напомнил Ратмир.— Даже если он щуплый и трусоватый. Тем более, что намного обиднее получить от такого ножом или дать ему улизнуть.

-Это точно,— согласились дружинники.

Вторая половина дня прошла без эксцессов. Об оставшемся на том берегу Бобре вслух никто не вспоминал, но напряжение в коллективе чувствовалось. Рома пару раз пытался подойти поговорить к Ратмиру, однако тот, только заслышав, о чем речь, демонстративно отсылал новобранца под рутинными предлогами.

Ближе к ночи ладожане приготовили и съели гороховую похлебку, после чего Сигрид и Карел сменили Ратияру повязку. Когда азарт боя схлынул, веселый здоровяк начал заметно хромать, подволакивая ногу.

-Вот черт,— в сердцах выругался он, когда старые окровавленные бинты отправились в огонь. — Все как люди, один я калека.

-Лучше быть среди первых пострадавших, чем среди последующих,— глубокомысленно заметил Карел.

-Это еще почему?

-Потому что перекись и стрептоцид закончатся, и придется прижигать, — мило улыбнулась Сигрид. — Ничего, у меня опыт есть.

-Прижигания? — не поверил Ратияр.

-Спроси у Ратмира, как мы его от укуса ложкой прижигали.

-Змея, что ли укусила?

-Если бы, — ответила Сигрид. — Бешеный топ-менеджер Промстройбанка.

-Вон оно как бывает...

-Бывает и хуже. А вот бинты в следующий раз не жгите, а выстирайте и высушите. Надо привыкать к жизни в условиях тотального дефицита.

В девять часов собрались на совет. На дежурство заступили Карел и Бъерн, остальные развернули войлочные подстилки и расселись кружком на свежем воздухе. Первое слово, как обычно, было за руководителем.

-Буду краток, — начал Ратмир.— Текущее положение таково: мы в раннем средневековье. Год пока неизвестен, примерно от восемьсот семидесятых до второй половины девятьсот сороковых.

-Почему не позднее?— засомневался Михалка.

-Потому что затем, теоретически, согласно Константину Багрянородному (12), на Севере уже сидит молодой Святослав, а его тут нет. Конечно, и после того как он уходит в Киев, мы ничего не знаем о событиях в Ладоге, но гляньте вокруг. Крепость покинута людьми давно, но все-таки не сто лет назад. Я бы предположил, что с этого момента прошло лет тридцать-сорок.

-То есть,— заключил Михалка, — сейчас у нас, скорее всего, рубеж девятого-десятого веков или начало десятого?

-Где-то так.

-Отвратительно. Самое мутное и непонятное время.

-Можно и так сказать,— кивнул Ратмир. — А вы предпочли бы времена Святослава?

-Конечно! — в один голос ответили Володя и Ратияр.

-С другой стороны, скажите спасибо, что нынче не восемьсот шестидесятые, а то бы тут всюду полыхали пожары, и шла война всех против всех, — хмыкнул Хравн.

-Далее,— продолжил Ратмир, — политический расклад. В Ладоге некий Хакон, в Городище, которое потом назовут Рюриковым, некий Карл. По Хакону вообще никаких догадок, а вот Карл упоминается первым среди мужей Олега, которые в девятьсот двенадцатом году заключали договор с Византией. Если это он, то можем предположить, что Олег уже ушел на юг, оставив тут наместника.

-Замечу,— не удержался Михалка,— что сама историчность Олега под вопросом, так как его не упоминает ни один иностранный источник, а о его походе на Византию не знают сами византийцы...

-Мы не на лекции, Михалка,— поморщился Ратмир. — Если останешься жив, под старость можешь написать трактат для потомков.

-И непременно напишу,— буркнул тот.

-Итак. С одной стороны Хакон, с другой Карл. Главные вопросы, которые надо решить: оружие и еда. С тупым оружием мы доживем только до первого серьезного дела, но даже если нам повезет не вляпаться в ближайшее время в какую-нибудь историю, еды хватит лишь на неделю. Ваши предложения?

-Выйти на Карла и предложить свои услуги,— пожал плечами Хравн.

-Я тоже об этом думал,— кивнул Ярополк.

-Да и я этот вариант рассматриваю,— согласился Ратмир. Но что мы ему предложим? Наши мечи? То есть, станем наемниками? Безусловно, еда и кузница тогда будут к нашим услугам. Но что помешает Карлу заткнуть нами какую-нибудь дыру? Наемникам ведь надо платить. А значит, можно поставить их на самом опасном месте, и глядишь, после битвы платить надо будет уже половине...

-Можем выставить условия как Святослав грекам,— заметил Володя.— На убитого тоже полагается доля, которая идет его роду.

-Можем. Только, полагаю, мало кого из нас обрадует серебро за товарища в клубной казне. Дело не в деньгах. Мы теряем самое важное в это время: свободу. Приобретаем сытость и крышу над головой, это так. Но у Карла есть своя дружина, в которой все 'вкусные' места уже заняты. Есть свои советники, свои герои, свои старые боевые товарищи. Мы в любом случае будем где-то на отшибе. И это при условии, что всех возьмут. А если подойдет только половина, тогда что? Отправим остальных хоромы мести?

-Не хотелось бы,— подал голос Рома.

-О чем и речь,— согласился Ратмир.— Но так вполне может случиться. Допускаю, что через несколько лет можно продвинуться наверх, но, сколько из нас к этому времени останутся в живых? Рано или поздно будет война с Хаконом. Кем вы, на месте Карла, легче пожертвуете: проверенными воинами или невесть откуда взявшейся кучкой наемников? Помните, в летописи: 'Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела'...

-Понятно, к чему ты клонишь,— кивнул Хравн.— Надо думать, есть другое предложение?

-Есть,— ответил Ратмир.— Вариант с Карлом никуда не денется. Если не выгорит моя идея, всегда можем вернуться к нему. Собственно, еды у нас на неделю, а мой вариант рассчитан на три-четыре дня, так что особо ничего не теряем.

-Рассказывай, не томи,— не выдержал Михалка.

-Замысел, по сути, прост,— негромко сказал Ратмир.— Надо вписаться в Большую Игру (13), которая здесь идет. Стать не просто пешками, а более значимыми фигурами, чтобы иметь возможность не наниматься на службу, а предлагать сотрудничество.

-Легко сказать,— иронично заметил Хравн.— Я с удовольствием послушаю, как мы вдесятером будем предлагать сотрудничество в несколько раз превосходящим нас силам.

-В плане есть слабое место, да и не одно,— признал Ратмир.— Начать хотя бы с того, что все наши сведения происходят из одного источника, от Куса. Нужна перепроверка данных, и этой ночью мы займемся в том числе и ею. А сейчас напрягите-ка память. Что мы знаем про здешние места? Интересует все: городища и селища, даты их основания, характер деятельности, численность населения, пожары и разрушения...

-Ладога, Любша, Городище на Волхове,— ответил Хравн.— Ты и сам в курсе. Новгород еще не основан, он появится в третьей четверти десятого века. На юге Псков, восточнее нас лежит Приладожье, где должна сидеть куча богатых и хорошо вооруженных финнов. С севера, от Ладожского озера поднимаются по Волхову скандинавы. В Ладоге они пересаживаются на небольшие лодки...

-Тепло, Хравн,— улыбнулся Ратмир.— А почему они пересаживаются?

-Это всем известно,— вмешался Михалка.— По рекам Восточной Европы морские драккары (14) пройти не могут.

-Безусловно,— согласился Ратмир.— Еще один шаг и вы поймете мой замысел.

-Пороги...— проговорил Хравн.— Волховские пороги.

-Ну пороги себе и пороги,— сдвинул шапку на затылок Михалка.— Во-первых, на них есть поселение, в научную литературу оно вошло как Новые Дубовики, а как звалось в то время, никто не знает. Во-вторых, такое ключевое место, как волховские пороги не может быть ничьим. В-третьих, ни захватить, ни удержать его мы не сумеем, вернее, если даже захватим, замечу, ценой больших потерь, то точно не удержим. И что нам тогда с этих порогов?

-Ямщик, не гони лошадей,— поднял руку Ратмир.— Давай по порядку. Это не просто поселение — это укрепленное городище и лежащее рядом селище. Я тут немного поболтал с нашим пленником, ему там приходилось бывать. Называется оно почти так же, как и в наше время — Дубовик. Жители делают и продают лодки, перегружают товары, есть и кузнецы. Подчиняются они Ладоге, что неудивительно — до неё три часа пешего ходу. Помните, на первом допросе этот кривич сказал, что скоро будет поход? Меня, не скрою, очень интересует, куда. Варианта два: либо на север, к Ладожскому озеру и потом на финнов, либо на юг, то есть на Карла. Второй вариант я считаю маловероятным. Силенки у Хакона не те, чтобы тягаться с наместником Олега, который к тому же правит в густонаселенном районе Ильменьского Поозерья и кроме дружины может выставить немалое ополчение. Значит, Хакон пойдет на север. У него три корабля, то есть около сотни человек дружины. Сколько он оставит в Ладоге?

-Наверное, не меньше трети,— предположил Володя.

-Но едва ли больше,— кивнул Ратмир. То есть тридцать дружинников.

-Нам хватит,— криво усмехнулся Хравн.— Причем за глаза и за уши.

-Конечно, хватит,— не стал спорить Ратмир.— Если мы вдруг решим штурмовать ладожскую крепость. Но я пока с ума не сошел. А вот захватить Дубовик можно попробовать. А потом выйти на Карла и заручиться его поддержкой.

-Сколько там жителей?— уточнил Хравн.— Сто, ну, пусть даже пятьдесят? Так они нам и отдадут власть, держи карман шире. А если Карл не захочет тягаться с Хаконом?

-Время сплошных фронтов, танковых клиньев и ковровых бомбардировок еще не настало,— напомнил Ратмир.— Сколько воинов было у Олега, когда он захватил Киев? Несколько ладей против Аскольда и Дира с киевлянами. И тем не менее, дело выгорело. Вспомни особенности традиционного мышления. Если мы прикончим представителя Хакона в Дубовике, это даст нам неплохой заряд легитимности.

-А если его там нет? Скажем, правят старейшины, а из Ладоги к ним только в полюдье приезжают?

-И такое может быть. Именно поэтому нам кровь из носу нужно как можно больше узнать о ситуации вокруг. И тут я крайне рассчитываю на Михалку.

-На меня?— удивился тот.

-На тебя,— подтвердил Ратмир. Потому как именно ты через час пойдешь в Ладогу.

-Да поймите меня правильно...— занервничал Михалка,— в Ладогу так в Ладогу, но зачем? И с кем? Один?

-Пойдете втроем, с тем расчетом, чтобы оказаться в Ладоге в сумерках. Впереди будет Карел, на нем разведка. За ним в отдалении ты и Бьерн. Легенда такая: ты приплывший купец, Бьерн — твой охранник. Кузня Будилы на отшибе, но на всякий случай, Карел дождется момента, когда вы туда зайдете, и заляжет между нею и остальными домами. Если оттуда побежит посыльный или начнется сеча, он будет действовать по ситуации.

-По ситуации — это как именно?— осторожно уточнил Михалка.

-Я подробно их с Бьерном проинструктирую,— успокоил его Ратмир.— Теперь о деле. Ты купил на севере мечи, но они не заточены. Если правильно помню, то в тех местах, где они производились, уже существовало разделение труда. То есть, один ковал клинок, другой делал перекрестье и навершие, третий собирал меч, четвертый точил. Мог же этот четвертый, скажем, уйти в запой?

-Не думаю,— покачал головой Хравн.

-Вы не забывайте, что продажа этих мечей скандинавам и славянам в империи франков вообще запрещена,— напомнил Володя,— так что они все идут сюда контрабандой. Вот такая партия и пришла...

-Ну, допустим,— неуверенно проговорил Михалка.— Мы с Бьерном все оружие понесем?

-Ни в коем случае. Только половину. Если все пройдет удачно, то договоритесь, что завтра вечером принесете вторую часть. Серебро пока есть, если кузнец будет задавать лишние вопросы, дашь ему двойную цену.

-Эх, Ратмир, Ратмир,— сокрушенно вздохнул Михалка.— Сразу видно, что ты мало с кузнецами общался. Я этой публики в наше время навидался, и думаю, несмотря на разницу в тысячу лет, немногое изменилось. Не двойную цену надо давать, а вина, или чего покрепче. У нас с Бьерном, положа руку на сердце, есть пара нужных бутылочек.

-Водка в десятом веке еще не придумана,— удивился Рома.

-Не придумана,— согласился Михалка.— Но это же не значит, что она не подействует?

-Еще один момент,— нахмурился Ярополк.— Тот сбежавший финн, уже наверняка вернулся в город. Это риск.

-Риск,— признал Ратмир,— но небольшой. Парни появятся в сумерках. Даже если все пойдет по худшему варианту, и произойдет встреча, едва ли он их опознает. Михалку он вообще не видел, тот в палатке с бодуна все пропустил. Финн знает, что Горыня напал на купцов, приплывших с юга — купцы с шатрами пешком не ходят. Нападение было со стороны поля, то есть берег не просматривался, и про то, что кораблей у нас нет, он не в курсе. Впрочем, это мы у Куса уточним. Что сделают нормальные купцы, подвергшиеся нападению? Снимутся и отплывут обратно на юг или попробуют доплыть до Ладоги. Раз в Ладоге нас нет, значит, купцы вернулись назад.

-Логично,— согласился Хравн.

-Если у парней все пройдет нормально,— продолжил Ратмир,— то под утро я с Ярополком, Володей и Бобром прогуляемся до Велеши. И Куса с собой прихватим.

-Ты учитывай тот факт, что народ там на взводе, и практика цивилизованной дипломатии еще не укоренилась,— хмыкнул Хравн.— Как бы вас стрелами не встретили.

-Поживем-увидим. Кстати о дипломатии. Насколько я помню из саг, есть два основных сигнала: красный щит — это значит, что мы идем с враждебными намерениями, и белый щит — знак мира.

-А у нас клубная расцветка щитов — красно-белая,— почесал в затылке Карел,— так что мы будем смотреться двусмысленно...

-Погоди,— остановил его Володя.— Наверняка ведь найдется долболюб, который на клубные правила забил, и щит к фестивалю не покрасил? А, парни?

-Почему сразу долболюб-то...— насупился Ратияр.

-Ну вот,— удовлетворенно заметил Хравн,— этот вопрос решен.

-Есть еще проблема,— скрестил руки на груди Ратмир.— Ваши имена. Ярополк и Володимер — имена княжеские, я, когда вы их выбирали, об этом предупреждал. За них могут по голове не погладить. Далее, Сигрид, Хравн и Бьерн северного языка не знают и родство не выведут, а абстрактных скандинавов не бывает. Рома вообще произведет сенсацию, виданное ли дело — император ромеев в нашей скромной гавани. Да и твое имя, Михалка, христианское и с претензией на знатность...

-И что теперь?— хмуро спросил Михалка.— Ты нам предлагаешь имена менять?

-А вы сами подумайте,— предложил Ратмир. — Нам предстоит столкнуться с местным населением. Сначала с простыми людьми, а потом и со знатными. Я предвижу сложные вопросы и непростые решения. Вот поинтересуются у Хравна, откуда он и кто его отец, что тогда?

-Что-нибудь отвечу,— заверил Хравн.

-'Что-нибудь' маловато,— отрезал Ратмир.— Все, что ты скажешь, легко перепроверить, скандинава пивом не пои — дай покопаться в генеалогии. А если ты будешь скрывать свое происхождение, то и отношение к тебе будет соответствующее — честному человеку незачем утаивать, из какого он рода.

-Может, ему по-славянски назваться?— предложил Бобер.— Хравн переводится как ворон. Это так и будет звучать или нет? Или есть древнерусское слово, обозначающее ворона?

-Гавран,— развеселился Михалка.— Звучит неплохо!

-От гаврана слышу, — занервничал Хравн.— Идите-ка лесом! Или я вообще как Греттир назовусь Гестом (15), и пусть все думают, что хотят.

-Я тоже не хочу менять имя,— заявила Сигрид.

-Да я вас понимаю,— кивнул Ратмир.— Гордость, и к именам своим привыкли. Но вот о чем задумайтесь: платой в итоге может стать жизнь. И не только ваша.

-Сто процентов,— добавил Михалка,— что Бъерн тоже откажется переименовываться.

-Изумительно,— сардонически заключил Ратмир.— Три скандинава, не знающих родного языка и собственного происхождения. А что с другими? Бобер по-древнерусски будет Бебр, к этому быстро привыкнем. Володю можно попробовать так и оставить, но не называть полным именем. А вот Ярополк и Роман точно никуда не годятся.

-Почему я император-то?— поинтересовался Рома.

-Как раз скоро твой тезка на трон Византии должен взойти,— объяснил Михалка.— Роман Лакапин.

-Я могу Потапом назваться...

-От греческого Потапий, — замотал головой Михалка. — Не вариант.

-И это говорит человек с еврейским именем,— усмехнулся Ратмир. — Когда у нас там первый погром будет?

-Через двести с лишним лет. Еще не скоро.

-Ну а как обычно детей называли?— спросил Рома.

-По-простому, если судить по летописям и берестяным грамотам,— ответил Михалка.— Ждан, Зван, Хотен, Первак, Третьяк...

-А, например, Барсук?

-Это тюркское заимствование. Славянское слово — язвец, язвук...

-Дайте нам с Ромой пару дней,— попросил Ярополк.— Мы обдумаем варианты и решим.

-А пока вас как при людях называть?

-Можно Ярополка пока сократить до Яра,— предложил Володя. — Тогда нам переучиваться не придется. А Ромку пока можно и Язвуком звать, мне нравится.

-Вы меня спросить не желаете? — буркнул Рома.

-Тебе право голоса не полагается,— хлопнул его по плечу Володя. — Ты же у нас всего лишь кандидат в члены клуба. И смотри, в летописи и не такие имена попадаются. Взять хоть Дрочилу Несдиновича, новгородского посадника. Так что радуйся, что еще прилично назвали.

-И на том спасибо, — проворчал Рома, то есть Язвук.

-Что там, Карел? — спросил Хравн, увидев подходящего часового.

-Кто-то кричит с того берега.

-Это Бобер,— уверенно заявил Михалка. — Нашему сибариту стало одиноко и страшно. Да и темнота подоспела...

-Спускаем лодку? -спросил Карел, глядя на Ратмира.

-Конечно. Иначе этот дурень поднимет на уши всю округу. Ему ведь невдомек, как далеко разносятся по воде его вопли.

Возвращение блудного Бобра трудно было назвать триумфальным. Посидев в машине несколько часов, он так и не смог привести в порядок свои мысли и с наступлением сумерек окончательно впал в панику. Высланной спасательной экспедиции пришлось отобрать у него ключи от машины и, надавав тумаков, отвезти в Любшу.

* * *

Через час переправили на тот берег Бьерна, Михалку и Карела. Все роли были по несколько раз проговорены, возможные конфликтные ситуации разобраны. Оставалось надеяться, что обойдется без непредвиденных сложностей.

Хравн и Володя осмотрели оружие, имеющееся в наличии. Два копья, три топора и шесть сулиц готовы к бою. Незаточенного оружия больше — три меча, две сабли, три копья, семь обычных топоров и три двуручные секиры. На фестивали нужно запасаться с лихвой, — может и древко сломаться, и навершие меча слететь. Половину от этого добра завернули в плащ и дали Бьерну, привесившему к поясу трофейный топор. Михалка вооружился копьем и скрамасаксом (16). Карел ограничился простым ножом — и подползти с ним удобно, да и в горло засадишь — мало не будет.

Ждать возвращения торговой миссии на ладожском берегу остались Ратмир и Володя. Оба в кольчугах, шлемы и щиты под рукой, на случай, если придется вступать в бой для прикрытия своих. Втянули лодочку в гущу кустов и уселись рядом.

-Чертовщина какая-то,— негромко проговорил Володя.— Еще вчера я прикидывал, когда уеду с фестиваля и во сколько надо прекратить пить на пиру, чтобы потом не было проблем с гаишниками. А сейчас? Я с тобой жду, когда наши парни вернутся из средневековой Ладоги. Это в голове не укладывается.

-И не уложится,— кивнул Ратмир.— Во всяком случае, в ближайшее время. Слишком много всего на нас свалилось.

-Тебе легче,— вздохнул Володя.

-Это еще почему?

-Во-первых, ты тут с Сигрид оказался. Значит, уже родная душа есть. А во-вторых...

-Что, во-вторых?

-Нет, ничего,— отмахнулся Володя.— Я хотел сказать, что тебе приходится за всех решать и отвечать, поэтому голова меньше забита вредными вопросами. А потом подумал, хотел бы я сам такого жребия?

-И что решил?

-Не уверен.

-Вот то-то и оно,— хмыкнул Ратмир.— Со стороны кажется, что все просто: этого туда послал, этих тут поставил. А на деле? Все у нас личности. Каждый сам знает, что лучше для блага отечества и его собственного. Те же Михалка с Бьерном слушают меня до первых серьезных неудач. Да и остальные скоро откроют для себя новую реальность.

-Что ты имеешь в виду?

-Даже если мы выживем и где-то устроимся, нам предстоит жить по-новому. Без горячего душа, привычного комфорта и прочих прелестей цивилизации. Начнут болеть зубы и выпадать пломбы. Желудки будут противиться грубой пище. Пойдут отравления и болезни. Возможен и голод. Я уж не говорю про то, что периодически кто-то будет пытаться выпустить нам кишки. А теперь скажи мне, кто из наших готов к перечисленному?

-Не знаю,— признал Володя.— Но явно не все.

В Любше Хравн назначил часовых и устроился с Ярополком, Бобром и Сигрид у небольшого костерка. В доме, отапливаемом по-черному, с непривычки дышать было невозможно, так что пришлось переместиться под открытое небо, вырыть яму под очаг и установить над ней треногу с котлом. Все хорошо, кроме комаров — самая их пора, июнь месяц...

-Дерьмо,— проговорил Хравн, морщась от дыма.

-Именно,— подтвердил Бобер. — Потом настанет осень, а за ней и зима. И так вся жизнь пройдет тут, среди жалких изб и коровьего дерьма.

-Поезжай в Византию,— посоветовал Ярополк. — Там культура. Есть бани, можно за плату мыться, а потом ходить на ипподром и смотреть гонки.

-Отлично! Всегда мечтал! — иронично отмахнулся тот.

-А о чем ты мечтал, Бобер? — спросила Сигрид.

-Да уж, поверь, не о том, чтобы оказаться в Древней Руси,— бросил выпускник журфака, закутываясь в плащ.

-Довольно смело полагать, что нам предстоит тут долгая жизнь,— заметил Хравн.— Учитывая, что мы сродни бомжам. Никто из ниоткуда. Причем, достаточно богатые бомжи. А это непорядок.

-Ну, уж с бомжами ты переборщил,— не согласился Ярополк.— Кроме того, мы вооружены. А оружие, как нам Ратмир на лекциях говорил, это неотъемлемая принадлежность свободного человека.

-Мы не самая легкая добыча, это так,— буркнул Хравн.— Особенно, если Михалка с Бьерном заточат оружие. Но чтобы узнать все местные расклады и грамотно в них вписаться, нужно время. А его-то у нас и нет. Значит, будут экспромты и ошибки. А цена у них тут одна...

На холме над рекой бросил на траву щит и уселся на него Ратияр. Осторожно вытянул раненую ногу и откинулся назад на руки. Шлем лежит рядом, надеть его — пара секунд. Сейчас лучше без него, в сумерках немного разглядишь, остается слушать — не треснет ли ветка под чьей-то ногой, не плеснут ли весла на Волхове. Другой берег уже с трудом различим, скоро он совсем скроется из виду. Чтобы скоротать время, ладожанин раз за разом прокручивает перед глазами события уходящего утра: раннее дежурство, внезапное нападение, лицо ватажника, в живот которого попала сулица, сокрушительная победа, Ратмир, объявляющий, что кругом Древняя Русь...

Что теперь? В прошлом осталась семья. Жена и дочка. Что будет с ними? С другой стороны, в том мире их не продадут в рабство или не оставят без куска хлеба... А тут? Ратияр нечасто появлялся на лекциях, поэтому понял не все из того, о чем говорили на совете. Но одно верно: предстоит война. Пока не ясно, с кем. Но на войне всегда нужны те, кто знают, с кого конца взяться за меч. А здешние аборигены чуть ли не раза в полтора мельче Ратияра. Правда, это разбойники, бывшие крестьяне. Дружинники могут оказаться покрупнее...

На старой надвратной башне стоит Рома-Язвук. Бревна башни рассохлись, потрескались, просели, но пока держатся. В узкую щель заборола (17) видно немного — разросшиеся кусты почти вплотную подступили к стенам Любши, ближе, чем на хороший бросок сулицы. Кто смотрел до него в эту щель? Строитель-финн, решивший отстоять свою землю от находников? Или древний славянин-кривич, собравшийся твердой ногой встать на этих берегах? А может отчаянный викинг, сорвавшийся в путь за звонким арабским серебром и чудесными шкурками бобров? Язвук не забивает себе этим голову. Не до того. Время для красивых слов придет потом. Сейчас надо выжить. Ратмир повторил это несколько раз, но Язвуку хватило и одного. Выжить. Не дать себя прикончить. Застрелить из лука, зарубить топором, проткнуть копьем. А значит, нельзя расслабляться. Надо слушать и смотреть.

Ночь мягко опустилась на землю. Короткая летняя ночь. Не успеешь оглянуться, как небо над лесом начнет светлеть, а затем сверкнут и первые лучи солнца. Но до той поры нужно так много успеть...

* * *

Михалке было не по себе. Сказать по правде, он никогда не отличался особой храбростью. Да, ходил на фестивалях сражаться, да, колол копьем и сам получал удары, но все это было понарошку, и большой радости не доставляло. То ли дело поставить на людном месте столик с товаром и потирать руки, убирая в кошель хрустящие купюры. Торговля, которой Михалка занялся когда-то в качестве приработка, постепенно вышла на первый план. Появился съемный магазинчик у метро, постоянные поставщики и клиенты, и выяснилось, что хобби, когда-то радовавшее душу, может приносить неплохую прибыль. Друзья-ладожане посмеивались над ним, величали рахдонитом (18). Михалка не возражал. Когда открывалась дверь в магазинчик, и на пороге появлялся клиент, Михалка ощущал себя пауком, сидящим в центре паутины и ощутившим колебание одной из нитей. Мотыльки летели к нему, и каждый нес с собой деньги. Сантименты были излишни.

А ведь когда-то, давным-давно, только начиная заниматься реконструкцией, он мечтал создать могучий клуб, где будет без числа славных воинов, и все они будут называть его вождем и чествовать на шумных пирах. Вышло иначе. Мало кто захотел пойти за тщедушным пареньком с обаятельной улыбкой. Разве что изредка появлялись странные женщины, с Большой Идеей в голове и полным отсутствием личной жизни, которые прибивались к его тихому берегу и с обожанием в глазах слушали лекции о Древней Руси, устраиваемые для привлечения новых клиентов в магазин.

В своих лекциях Михалка с особым удовольствием рассказывал о скандинавах. Героические викинги, отправляющиеся грабить восточные земли, сменялись в повествованиях мудрыми исландцами, кропотливо записывающими родовые предания — саги. Водя указкой по карте, он настойчиво подчеркивал ведущую роль скандинавов в ключевых точках торговых путей, пролегающих через Русскую равнину. Но одно дело — говорить о викингах, а совсем другое — столкнуться с ними на практике...

Михалка поглядел на мерно вышагивающего рядом Бьерна, и в очередной раз пожалел, что не родился таким же плечистым великаном.

-Бьерн,— собственный голос прозвучал как чужой,— у меня ремень развязался. Давай посидим, я его завяжу.

-Завязывай и догоняй,— невозмутимо ответил Бъерн.

'Не боится',— подумал Михалка.— 'Или умело скрывает...'

-Бьерн?

-Чего?

-А ведь план Ратмира не особо хорош?

-Может и не особо хорош,— философски заметил Бьерн.— Но и не особо плох.

-Что ты имеешь в виду?

-Я думаю, что если ты не будешь дергаться и психовать, все пройдет нормально. Мы же не коней идем воровать. Почему бы купцу Михалке не заглянуть к кузнецу Будиле, чтобы заточить оружие?

-Ну, в целом, да,— неохотно согласился Михалка. Дурные мысли нахлынули с новой силой. Как назло, в голову полезли отрывки из саг, один другого краше.

'...В это самое утро Кари пошел в город. Он подошел к месту, где Коль отсчитывал серебро. Кари узнал его и, обнажив меч, кинулся на него и нанес ему удар по шее. Коль как раз отсчитывал серебро, и, отлетая от туловища, голова сказала 'десять'...

Михалка зябко передернул плечами и прибавил шагу.

До окраины Ладоги дошли молча. На расстоянии полета стрелы от дома Будилы Бьерн остановился и жестом предложил Михалке сесть. Долго ждать не пришлось, вскоре Карел вынырнул из вечерней темноты и устроился рядом.

-Все в порядке. Забора нет, а постройки стоят как бы кучкой: дом, кузница и еще какое-то строение. В кузнице сейчас работают, причем, двое — один легонько стучит, а второй бьет что есть силы. Когда войдете, я буду следить за дверями дома и кузницы. Если придется разделиться, встречаемся у переправы.

-Идет,— сказал Бьерн и поднялся на ноги. Михалка глубоко вздохнул и последовал за ним, проверив, хорошо ли вынимается из ножен скрамасакс. У самого дома Бьерн вдруг обернулся и протянул Михалке фляжку.

-Коньячок,— сказал он. — Хлебни для храбрости.

Коньяк оказался дрянным на вкус, но подействовал. Михалка расправил плечи и постучал в дверь. Ждать пришлось недолго.

-Кто там?— спросил мужской голос.

-Купец Михалка к Будиле ковалю,— ответил Бьерн.

Наступила тишина. Затем дверь скрипнула, открываясь, и в проеме показался скверно одетый абориген с непокрытой головой.

-Хозяин занят,— развел он руками.— Завтра заходите.

-Завтра поздно будет,— нахмурился Михалка.— Нам сегодня к спеху.

Раб растерялся.

-Позови хозяина,— велел ему Бьерн.— А мы пока тут подождем.

Тот, с опаской покосившись на огромного охранника купца, благоразумно решил не перечить и скрылся за углом дома.

Коваль Будило оказался ростом не выше Михалки, но раза в два шире в плечах. Волос на голове у него почти не было, и обширная лысина в свете факела поблескивала от пота.

-Гость в дом — боги в дом,— прогудел он, оглядев ночных посетителей.— Не поздновато ли решили меня навестить?

Меня зовут Михалкой Купцом,— представился Михалка.— А это Бьерн сын Фроди, он сопровождает меня. Мы бы не стали тревожить тебя в поздний час, но так уж вышло, что дела наши не ждут.

-Понимаю,— кивнул Будило.— Нынче у всех дела не ждут, иначе стал бы я работать до ночи?

-Хороший коваль без работы не останется, — вежливо сказал Михалка.— Впрочем, может нам стоит промочить горло, прежде чем толковать о делах? У меня есть славное вино и я не хотел бы носить его с собой всю жизнь.

Будило глянул на него, после чего обернулся в сторону кузницы.

-Работы невпроворот,— проворчал он.

-Работа не волк, в лес не убежит, — нашелся Михалка.

-Хорошо сказано,— ухмыльнулся кузнец.— А что это мы все во дворе стоим? Язь, веди гостей в дом, накрывай на стол!

Молчаливый раб отворил дверь избы, жестом пригласив Михалку и Бьерна войти, зажег лучины и принялся копошиться у печки.

Будило, отдав распоряжения подмастерью, снял кожаный фартук и, ополоснув лицо, уселся во главе стола. Бьерн, уловив подходящий момент, выложил две фляги с вином. Язь выставил на центр горшок с кашей, положил перед хозяином питейный рог и исчез. Налили вино, и выпили по первой. Кузнец осушил рог залпом, и глаза у него заблестели.

-Издалека ли приехали?— поинтересовался он.

-Из Бирки (19),— ответил Михалка, как и было условлено.

-Из Бирки...-протянул Будило, потянувшись к каше.— Дорога не близкая. Озоруют на путях-то, поди?

-Озоруют,— согласился Михалка, в свой черед зачерпнув ложкой из горшка.— Но мы доплыли спокойно.

-И как там в Бирке торг? К железу не приценивались?

-Железо там хорошее,— кивнул Михалка, напрягая память.— Оно недорого, потому как залегает недалеко от города, к северу от озера. Но на этот раз я купил оружие и вино. Впрочем, в следующий раз могу привезти и железо...

-Об этом можно будет потолковать,— проговорил Будило, снова наполняя рог вином.— Я так полагаю, раньше вам не приходилось торговать в наших краях?

-Не приходилось,— подтвердил Михалка.— Я бы послушал, что нынче творится у вас и безопасен ли путь на полдень (20).

Бьерн, отправляя в рот ложку каши, показал Михалке глазами на сверток с оружием.

-Так вы только прибыли,— догадался Будило.

-Мы и в самом деле приплыли только сегодня,— признал Михалка.

-Я не каждый день работаю до ночи,— возвестил Будило, опрокидывая третий рог.— А вот в последнее время приходится!

-Почему?— деланно удивился Михалка.

-Дык поход на пороге,— поразился непонятливости гостей Будило.— Иначе Хакон уже грабил бы чудь! А хорошее у вас вино. Франкское?

-Франкское,— заверил Михалка.— Самое настоящее.

-А что это твой воин больше не пьет?

-А ему не положено,— объяснил Михалка.— Слишком дорогое для него зелье!

-Ну а мы выпьем!— стукнул кулаком по столу Будило.— Выпьем и снова нальем!

-Конечно, выпьем!— поднял рог Михалка.

К середине второй фляги словенин десятого века и петербуржец двадцать первого были уже на одной волне.

-Хорошее оружие,— хвалил Будило, рассматривая принесенные клинки.— Но тупое как мой хер. Это кто ковал?

-Один ирландец,— важно поднял палец Михалка.

-Кто?

-Ирландец, говорю!

-А это кто?

-Есть такие, на острове сидят, за морем!

-А раз он такой добрый коваль за морем, чего не заточил?— недоумевал Будило.

-А нельзя ему...

-Это почему?

-У него эти, как их, гейсы!

-Кто?

-Ну, запреты. У них такой обычай, каждому что-то запрещено. Вот этому — точить оружие.

-Ковать можно, а точить нельзя?

-Во-во.

-Ну дела...

-Зато у меня скрамасакс большой!— похвастался Михалка.— И он очень нравится девчонкам!

-Да и я не жалуюсь!

-Нет, я не про это! Скрамасакс, говорю!

-Э?

-Ну, нож боевой! Вот он!

-Так бы и сказал! Первый раз такой вижу. А почему он девкам нравится? Я тогда тоже себе сделаю!

-Им капусту хорошо резать,— объяснял Михалка.

Карел уже дважды подбирался вплотную к дому и безрезультатно пытался вслушаться в доносившиеся из него голоса. В третий раз он обнаружил в дальней стенке крошечное окошко и успокоился — судя по разговору, дело было на мази.

-Нет, ну ты послушай,— горячился Будило,— нужна мне такая девка? Ты бы такую взял?

-Нее, не взял бы,— поддакивал Михалка.

-Вот и я подумал, ну её в гузно!

Через четыре с лишним часа после начала застолья, дверь наконец скрипнула, выпуская Бьерна, тащившего с трудом переставляющего ноги Михалку.

-Надрался, сволочь,— коротко пояснил Бъерн ситуацию.— Бери его с другой стороны, потащили.

* * *

Вести обратно подгулявшего Михалку оказалось не самой простой задачей. Тот плавал на волнах хмеля, то погружаясь на самое дно и покорно переставляя ноги, то выныривая и разражаясь взрывами неуемной энергии.

-Вот у меня жена есть!— сообщал Михалка окружающей действительности.— То есть она есть, но её нет. Вот так. Но раз так, то могу еще жену завести... О! Да и не одну могу! И еще рабыню. Нет, две рабыни!

-Две рабыни,— соглашался Карел, — две рабыни. Но надо идти. Идем, Михалка!

-Идем,— соглашался Михалка, пока его не осеняло очередное прозрение.

-А давайте-ка споем! Чего это мы так тихо идем?

-Не стоит,— хмуро бурчал Бьерн,— уймись, по-хорошему.

-Бьерн?— переключался на него Михалка.

-Чего тебе?

-Бьерн, я тебя очень люблю! Ты замечательный старый бродяга. Но знаешь что?

-Что?

-Это мне совершенно не помешает дать тебе в жбан! Я без колебаний тебе в жбан отвешу!

-Я тебе сейчас сам в жбан отвешу, если не уймешься,— пообещал Бьерн.

-А мне за что?— удивился Михалка.

Еще пятьсот метров позади, новый всплеск активности.

-Этот кузнец, Будило, он сразу понял, что мы не какие-нибудь голодранцы! Видели, как он на мои обмотки смотрел?

-Я не видел,— пожал плечами Карел.

-Не отрываясь! А почему? Потому, что они у меня покрашены индиго! А в Древней Руси это очень дорогой краситель! Его себе только князья могут позволить! И я!

-Может он потому так смотрел,— хмыкнул Бьерн,— что не мог понять, как кому-то может придти в голову покрасить таким сокровищем обмотки?

-Это все не важно!— объявил Михалка.— Важно то, что когда мы тут поселимся, я буду торговать и стану знаменитым купцом. И детям оставлю свое дело — торговый дом 'Михалка и сыновья'!

-Да на здоровье!

-И с Византией буду торговать! И с арабами!

-А с финнами будешь?— поинтересовался Карел.

-С финнами? Нет. Еще чего! Финнов я буду грабить!

С грехом пополам дошли до переправы. Володя уже собирался совершить вылазку в сторону Ладоги, когда из распадка вынырнули две фигуры, волочащие за собой третью.

-Ранен?— бросился навстречу Володя.

-Пьян,— успокоил его Карел.

-Оружие заточили?— спросил Ратмир.

-Куда там,— махнул рукой Бьерн.— Наш могучий купец договорился, что оружие будет готово завтра к вечеру.

-Какого черта?— процедил Ратмир.

-Кузнец все равно не стал бы ничего точить ночью,— пояснил Бьерн.— Переправляемся?

-На этом берегу нам делать нечего, давайте.

Оказавшись в лодке, Михалка чрезвычайно развеселился и внезапно решил исполнить сольный номер из реконструкторского репертуара.

-ААААргоооо!!!— внезапно заорал он.

-Заткнись!— замахнулся на него Ратмир.

Михалка ловко, по его мнению, уклонился от удара и, откинувшись на борт, перевернул суденышко.

-Долбаный карлик!— шипел мокрый руководитель клуба, пытаясь нащупать на дне реки топор, пока Володя и Бъерн ловили Михалку, решившего повторить подвиг Чапая.

Наконец, топор нашелся, благо отплыть на глубину не успели. Михалку спеленали его же штанами и перевезли как груз. Обменявшись паролем-отзывом с часовыми, дотащили будущего знаменитого купца до Любши и бросили на лавку, дабы проспался. Начинало светать.

* * *

-Что вы сумели узнать?— спросил Ратмир, как только сутолока, связанная с умиротворением Михалки закончилась.

-Немало,— ответил Бьерн.— Для начала: поход действительно будет, но не на север. Сначала Хакон обрушится на Дубовик.

-На Дубовик? Но это же подчиненное ему поселение!

-Так и есть,— кивнул Бьерн.— Но с неделю назад случился конфликт. Люди Хакона позволили себе лишнее по отношению к женам и дочерям тамошних жителей. Те не стали терпеть и проткнули пару викингов копьями. Скандинавы тоже в долгу не остались, как результат — по несколько трупов с обеих сторон. Старейшины Дубовика собрали виру (21), причем немалую, но Хакон не взял серебро — он не из тех людей, что забывают о смерти своих дружинников. Будило уже несколько дней кует, точит и правит оружие и не все заказчики держат язык за зубами.

-Ты видел его, Бъерн,— проговорил Ратмир.— Как полагаешь, он действительно заточит наше оружие и отдаст его Михалке, или возможны другие варианты?

-Ты знаешь, — задумчиво ответил Бьерн,— мне кажется, Михалка ему понравился. Это не значит, что дело уже в шляпе, но что помешает нам, в случае непредвиденных осложнений, спалить дом и кузню вместе с хозяином?

-Надеюсь, ты не стал намекать ему на это,— усмехнулся руководитель клуба.

-Конечно, нет.

-Значит, он работает уже несколько дней,— повторил Ратмир.— Это хорошо. В таком случае у него едва ли было время ходить к пристани и выяснять, прибывали ли в последнее время новые суда или караваны. И был ли среди приехавших такой купец — Михалка...Что еще?

-По хронологии — похоже, ты был прав. Олег здесь был и ушел, причем давно. А значит, Карл, с большой вероятностью, его человек.

-А Хакон?

-Хакон нагрянул два года назад и взял Ладогу. Часть людей, оставленных Олегом, была убита, другие бежали к Карлу. Сначала полагали, что это простой набег, но Хакон и не думает уходить. По Волхову идет великий торговый путь, а сидя на нем, можно жить припеваючи. Ему платят окрестные славяне и финны, а полученные меха покупают купцы, плывущие из Бирки на восток или булгары, поднимающиеся по Волге. Каждое лето Хакон отправляется в поход, как правило, на приладожских финнов, а с наступлением зимы ездит в полюдье и собирает дань. В общем, все как описывают арабские авторы...

-Это точно,— согласился Ратмир.— Дата похода на Дубовик известна?

-Примерно через пять-шесть дней. К этому времени будет готово заказанное людьми Хакона оружие.

-У них дефицит оружия?— недоверчиво протянул Ратмир.— Никогда бы не подумал...

-В основном заказаны наконечники стрел. Это расходный материал, их всегда нужно много. То, что останется, пригодится в походе на финнов.

-Ратмир, мы идем в Велешу?— поинтересовался подошедший Володя.— Если да, то надо менять на постах Ярополка и Бобра...

-Идем,— кивнул Ратмир.— Не забудьте взять у Ратияра его белый щит.

* * *

Куса в Велешу не потащили, на этом настоял Хравн. Если договоритесь до чего-нибудь, тогда и отдадим, сказал он. И, забегая вперед, оказался прав.

Вышли вчетвером. Поскольку точеного оружия не прибавилось, пришлось обходиться трофейными топорами и копьями. Тупые мечи тоже взяли с собой — в ножнах их остроту не распознать, а наличие дорогого оружия сразу покажет местным, с кем они имеют дело. С этой же целью надели кольчуги и подвесили к поясам шлемы.

Быстро переправиться через Волхов ладожанам не удалось — окрестности очнулись от празднеств, и по реке засновали лодки рыбаков, а иногда и целые караваны судов. Река в этом месте дважды изгибалась, и в любой момент из-за поворотов могли показаться чужие ладьи. Пришлось терпеливо ждать подходящего момента.

До Велеши добрались быстро. Сама деревенька оказалась небольшой, восемь-девять домов, причем достаточно миниатюрных. Еще издалека в нос ударил смешанный аромат печного дыма и свежего навоза. Между избами бродили утки и гуси, а в наполовину пересохшей луже на дороге возлежала свинья, не удостоившая пришельцев своим вниманием. Никто не встречал чужаков, не целился в них из луков и вообще не показывался.

-Судя по запаху, сельское хозяйство тут процветает,— заметил Володя.

-Не только по запаху,— мрачно бросил Бобер, пытаясь очистить о траву свой правый ботинок.

-Я думал, все будет повнушительнее,— протянул Ярополк.— Избы маленькие, выглядят бедно.

-Ты рассчитывал увидеть красную черепицу на крышах и подстриженные газоны?— поинтересовался Володя.

-Нет, конечно,— усмехнулся Ярополк.— Но все же я разочарован.

-Это же обычная деревня. Причем не в самой густонаселенной местности. Вот если окажемся когда-нибудь в Киеве...

-То запах будет куда как сильнее,— буркнул Бобер.

-Стоим,— скомандовал Ратмир, когда до ближайшего дома осталось не больше тридцати метров.— Ждем.

Годун Жданович, старейшина рода, жившего в Велеше, время даром не терял. Послал вихрастого Третьяка, принесшего весть о появившихся воинах, огородами к другим мужам, наказав брать топоры и копья, но до поры на рожон не лезть. И только дождавшись ответа и убедившись, что все готовы, кликнул сыновей и направился к околице.

С первого взгляда стало ясно — пожаловали русы (22). Кто же еще носит крашеные одежды, кольчуги поверх кожаных рубах, и мечи у поясов? Вдобавок, один из них, увидев появившихся жителей, поднял в руках белый щит. Значение этого поступка было хорошо известно всем осевшим на судоходных реках Русской равнины. Белый щит — значит, пришли с миром. Ну что же, с миром, так с миром. Хоть их всего четверо, но случись сеча,— не хватит всех жителей Велеши, чтобы отстоять село. И дело не в том, что любой из русов выше велешан на голову и шире в плечах...

Годун разгладил бороду и шагнул навстречу незваным гостям. Справа и слева шли сыновья, настороженно держа в руках копья.

-Здрав будь, старейшина,— первым поздоровался один из русов, стоявший чуть впереди. От пытливого взгляда велешанина не укрылись дорогой шлем, серебряный пояс и меч на левом боку.

-И ты здрав будь, муж нарочитый,— ответил Годун.— Все ли хорошо у славного Торира, что приезжал ко мне в полюдье в прошлом грудне? (23)

-Мы не от Хакона,— не отвел взгляда рус.— Мои люди называют меня Ратмиром Беличем.

Значит, не от Хакона. Но пришли со стороны Ладоги. Купцы? Не похожи. Выговор у вожака странный, говорит вроде понятно, но не как местный. И что странно, усы носит только один из четырех (24)...

-Я Годун Жданович,— представился старейшина, прикидывая, успеют ли селяне в случае необходимости придти на выручку.— По торговым делам к нам, али по другим?

-По другим,— усмехнулся рус. И сразу взял быка за рога.— У тебя, старейшина, дочку вчера украли. Мы знаем, кто тать (25).

Годун Жданович вздрогнул. Желана! Дочка любимая, солнышко в доме! Сыновья с ног сбились со вчерашней ночи, пытаясь найти хоть малейший след, но без толку — как в воду канула. Другие девки видели её с двумя подружками, идущими к Волхову пускать венки. Не вернулась ни одна. Если бы пропала только Желана, можно было хоть надеяться, что умыкнул её у воды лихой парень, по сговору или без него, и через неделю зашлет сватов — мириться и прощенья просить. Но раз пропали все три — дело худо. Дорого платят за белокожих славянских красавиц темнолицые булгары и хазары, везут их еще дальше на восток и получают за них в десять раз больше. Представишь родную кровинушку на невольничьем торгу, и сердце обливается кровью, а руки тянутся к невидимому горлу врага...

-Татя знаете?— не сказал, каркнул старейшина.— Тогда в дом прошу, поговорим.

-Погоди, Годун Жданович,— ответил рус.— В дом к тебе пойду, и оружие не возьму. Но и ты нам сына в тали (26) оставь. Кто знает, как дело пойдет, а так всем хорошо. Договоримся — славно, не выйдет — разойдемся.

-Не обманывает ли?— мелькнула мысль. Мелькнула и пропала. Зачем тогда пришли? Да и селяне уже собрались, врасплох их не застанешь...

-Другак, ты останешься,— велел старейшина. И поглядел на руса.

Тот кивнул и отстегнул с пояса меч, вытащил и положил на землю топор, передал товарищу шлем. Другак отдал брату копье и шагнул вперед, оказавшись среди русов.

-Ну что, Годун Жданович, веди,— проговорил Ратмир.

* * *

Велешане и в самом деле успели собраться и вооружиться, так что Годуна Ждановича с Ратмиром встретили не менее десятка селян, настороженно ожидавших, чем окончатся переговоры за околицей. Старейшина подошел первым, успокоил родичей, после чего те потянулись к его дому — ждать. Пара парней, правда, осталась следить за русами. На всякий случай. Кто знает, что тем в голову придет?

-Первак, ты тут постой,— сказал Годун у самой двери старшему сыну. Тот понятливо наклонил голову, перехватив поудобнее копье. Осторожность никогда не помешает.

Рус сделал вид, что эти приготовления его ничуть не занимают. Дождался приглашения старейшины и спокойно шагнул через порог. Годун зашел следом, глазами показал жене на двор. Та, увидев лицо мужа, подхватилась и торопливо выскочила наружу.

-Присаживайся, Ратмир Белич,— сказал старейшина.— Ты уж не серчай, что спрошу. Какого ты будешь роду-племени?

-Словенского,— ответил тот, не вдаваясь в подробности.

-Говор у тебя чудной,— прищурился старейшина.— Вроде и по-нашему говоришь, а не как мы. Словно лях какой или чех...

-Давно в родных краях не бывал,— объяснил рус.— А ты, Годун Жданович, стало быть, и ляхов с чехами встречал?

-А чего тут диковинного?— удивился старейшина.— В Ладоге на торгу кого только не бывает...

-Так и есть,— согласился Ратмир.

Помолчали.

-Значит,— внешне невозмутимо начал Годун Жданович, не сводя глаз с руса,— знаете, кто дочку мою украл?

-Знаю,— кивнул тот.

-И кто же?

-Ты мне вот что скажи, Годун Жданович,— скрестил руки на груди Ратмир,— если я тебе имя назову, что ты тогда делать будешь?

-Смотря кого назовешь,— заметил старейшина.

-Ну, скажем, если это будет один из людей Хакона?— невозмутимо спросил рус.

Годун шумно выдохнул.

-Кто?

-Не торопись, старейшина,— предостерег рус.— Так что ты будешь делать?

-Если по Правде, видок (27) нужен,— ответил Годун.— И к князю на суд идти.

-Видок есть.

-Ты не томи, муж нарочитый,— подался вперед старейшина.— Кто тать, кто видок, и где дочь моя? Хочешь чего — говори, но не томи!

-Не горячись, Годун Жданович,— усмехнулся тот.— Той же ночью тати, что дочку твою с двумя подружками украли, на нас напали. Мы их посекли, а одного живым взяли. От него и узнали про твою беду.

-Так значит она у вас?— напрягся старейшина.

-Нет,— покачал головой рус.— Не у нас. Тати разделились, одни в Ладогу полон повели, другие на нас полезли.

-У кого она в Ладоге?— привстал старейшина.

-Да не спеши, Годун Жданович,— повторил рус.— Я не зря тебя спросил, что делать будешь. Коли в Ладогу собрался, скажи, по какой Правде Хакон судить будет, по вашей, или по своей?

-Должен по нашей,— заявил Годун.

-Должен,— согласился рус.— А будет ли? Если тот, кто татей посылал, отопрется и скажет, что знать про то не знает, что тогда?

-Дом его обыскать надо!— взвился старейшина.

-Так и даст тебе Хакон дома своих людей обыскивать,— хмыкнул рус.— А если тот девок не у себя прячет? Или Хакон и вовсе полем (28) решать присудит?

-Почему полем?— рубанул ладонью воздух Годун.— Видок же есть!

-Потому что это его человек. И если понадобится, он тебе на поединке голову снесет и потом с Хаконом посмеется на пиру, мол, хороший удар вышел.

На старейшину было жалко смотреть.

-Я вот что предлагаю,— заговорил Ратмир.— Мы тебе поможем. Этой ночью попробуем вызволить твою дочь. Коли у нас не получится, отдадим тебе видока, сможешь попробовать Хаконов суд на вкус. Только не забудь с женой попрощаться. Если же у нас дело выйдет, то и от тебя услуга потребуется.

-И чего взамен хотите?— хрипло спросил Годун Жданович.

-Нам нужна еда для десятка человек на семь дней. И три лодки на эту ночь.

'Немного просит',— прикинул Годун.— 'Но это не значит, что не нужно торговаться'.

-С едой туговато,— начал он.— Дожить бы до урожая...

-Как знаешь,— пожал плечами рус, вставая из-за стола.

-Погоди, погоди,— засуетился старейшина.— Я же не сказал, что мы не согласны. Только видока нам отдайте, не ровен час, поляжете в бою, как мы тогда правды доищемся?

-К вечеру приведем,— согласился Ратмир.— Но в обмен на половину еды. Так вернее будет. По рукам?

-А подружек её тоже освободите?— спохватился Годун.

-Подружек не обещаю,— ответил рус.— Но если получится, то это отдельный разговор будет. По рукам?

-По рукам,— вздохнул Годун Жданович.

* * *

-Что теперь? — спросил Володя, когда успешно произведя обратный обмен заложниками, ладожане двинулись в обратный путь.

-Когда вернемся — еда и тихий час,— ответил Ратмир.— Ну а дальше, начиная с этого вечера, пойдет веселье. Михалка с Бьерном будут выкупать готовое оружие, одновременно с этим к Ладоге выдвинется наша боевая группа. Предстоит брать дом Орма.

-А потом — к Дубовику?— догадался Ярополк.

-Именно. К сожалению, вторую половину оружия заточить у Будилы уже не получится — шум мы сегодня устроим немалый. Ну да ладно, если помните, в Дубовике тоже есть кузнецы, во всяком случае, я на это рассчитываю. Если там ничего не получится с захватом власти, то продолжим движение на юг, к Карлу.

-Погоди,— заметил Володя,— речь шла о захвате порогов, когда Хакон с основными силами двинется на север. А теперь мы знаем, что он собирается идти на Дубовик...

-Я помню,— кивнул Ратмир.— Но мы ничего не знаем о том, что там творится. Собираются они оборонять поселение или нет, пошлет на них Хакон кого-то из своих мужей или явится сам. Предлагаю подняться туда и на месте посмотреть, что можно сделать.

-Сплошное гадание на кофейной гуще,— посетовал Ярополк.— Не факт, что нам все время будет везти...

-Не факт,— согласился Ратмир.— Пока по большому счету нам повезло только однажды — когда Ратияр вовремя обнаружил Куса с ватажниками у палаток. И кстати, забудь про кофе. Лучше сразу придумай древнерусский вариант этой поговорки.

-Вот черт,— выругался Ярополк.— А я бы не отказался сейчас от чашечки капучино...

-А черт — подходящее слово?— вмешался Бобер.— Или оно только вместе с христианством появилось?

-Вполне,— успокоил его Ратмир.— Слово праславянское и ругательное, так что можешь чертыхаться сколько угодно. Это дьявола христиане придумали, а черти и до них были известны.

-Хоть на том спасибо...

* * *

В лагере начала налаживаться повседневная жизнь. Сигрид добилась от одноклубников организации полноценного места для готовки и бесперебойных поставок дров. Над ямой для очага натянули тент, из пригодного для проживания дома выкинули весь мусор. Многие были рады занять чем-то руки, чтобы не оставаться наедине с тяжелыми мыслями. Ведь как только образовывалась свободная минутка, разговор сам собой заходил о том, что волновало всех — почему случился этот странный провал во времени и возможен ли обратный переход.

Мнения разделились. Одни считали, что это просто случайность, их оппоненты настаивали, что если вновь оказаться в ночь летнего солнцеворота на том же месте в грозу, то можно надеяться на возвращение в двадцать первый век. Теперь, когда напряжение первого дня спало, у многих начали прорываться сдерживавшиеся до поры эмоции.

Тон задавал Михалка, у которого в Петербурге осталась не работавшая ни единого дня жена и два малолетних сына. Научный сотрудник то часами молчал, уставившись в одну точку, то начинал мрачно пророчествовать, суля всем скорую и неизбежную гибель. Другие держались лучше, но разлука с любимыми людьми угнетала каждого. Вспоминали родителей, жен, детей. Двадцать первый век держал крепко, не отпускал.

Легче всего сложившуюся ситуацию восприняли три человека из одиннадцати — Ратмир, оказавшийся в прошлом вместе с любимой женщиной, Бьерн, мало печалящийся о прежней жизни и Ратияр, безудержные оптимизм и пассионарность которого просто не позволяли впасть в депрессию. Впрочем, и они согласились попробовать через год воссоздать обстоятельства этого чрезвычайного происшествия. Вдруг чудо произойдет снова...

А пока предстояло выжить и приспособиться к новому миру. Миру опасному и отнюдь не дружественному к чужакам, говорящим на скверном древнерусском языке и носящим вызывающе богатую одежду. То есть, привлекающим куда больше внимания, чем хотелось бы. Но с этим было ничего не поделать. В ближайшее время, по крайней мере.

* * *

-Дурацкая идея,— заявил Хравн.— Находиться у Дубовика в то время как туда явится Хакон, все равно что самим совать голову в петлю!

-А может, пока он пойдет на Дубовик, попробовать взять Ладогу?— предложил Ратияр.

-Ты даешь, Ратиярище,— засмеялся Ратмир.— Такое даже мне в голову не приходило.

-А почему нет? Ударим внезапно, пока основные силы Хакона под Дубовиком. Суворов говорил — смелость города берет.

-Берет,— кивнул Ратмир.— А Суворов не говорил, как она потом взятые города удерживает? Когда основные силы вернутся?

-Тем более,— добавил Хравн,— в случае с Ладогой нам придется иметь дело не только с хирдманнами (29) Хакона. Люди решат, что город атакуют захватчики, а значит, всех ждут резня и грабеж. Смело добавляйте все мужское население к потенциальным защитникам.

-Почему бы тут не остаться?— спросил Рома-Язвук.— Крепость постепенно починим, дома в порядок приведем...

-А есть что будем? Подножный корм?

-Можно окрестные деревни подчинить.

-Ничьих деревень не бывает,— объяснил Хравн.— Как только до Хакона дойдет, что кто-то пытается перехватить у него дань, он отреагирует мгновенно. А дойдет до него быстро — в полюдье здесь ездят с ноября и дальше, так что окрестные деревни уже заплатили и вправе рассчитывать на защиту. Это как кооператоры и бандиты в лихие девяностые. С некоторыми косметическими отличиями.

-Наш торговый гений-то проспался?— поинтересовался Ратмир.

-Лежит и кваса просит,— засмеялся Карел.— Когда вы ушли в деревню, я зашел в дом, а он лежит с выпученными и остекленевшими глазами. Вот тогда я испугался, думаю, сдох Михалка...

-Не дождетесь,— просипел будущий глава торгового дома, появившись на пороге.

-Михалка, ты пояс и шапку одень,— посоветовал Хравн.— А то по этикету десятого века ты почитай что голый.

-И потом будь добр, пожалуй к нам за инструкциями,— добавил Ратмир.

Михалка страдальчески оглядел всех присутствующих, но сочувствия нигде не встретил. Пришлось идти за шапкой и поясом.

-Итак,— обвел всех взглядом Ратмир,— план таков. В девять часов вечера Хравн, Ярополк и Бобер отведут Куса в Велешу. Кстати, как он там?

-Жив и относительно здоров,— хмыкнул Хравн.— Пока вы ходили в деревню, я решил проверить его путы, так этот стервец успел их изрядно ослабить. Еще пара часов и он бы развязался. Пришлось ему энтузиазма поубавить.

-Хорошо,— кивнул Ратмир.— Раз обещали отдать видока, то будем держать слово. Ты возглавишь этот отряд и не забудь, что в обмен надо получить продовольствие и лодки. Кроме того, сторгуй у местных пять-семь стрел, они могут понадобиться ночью. В долгие разговоры со старейшиной и сельчанами не ввязывайся. Отдал пленника, взял причитающееся и сразу назад — времени у нас будет в обрез. Когда стемнеет, начинаем вторую фазу операции. Я, Володя, Карел, Бьерн и Михалка на четырех лодках подплывем по Волхову к Ладоге и остановимся у правого берега реки. Там находится могильник Плакун, ночью это не самое оживленное место. Карел, Михалка и Бьерн переправятся к дому кузнеца, Карел осмотрит окрестности, если все чисто, Михалка с Бьерном расплатятся и заберут товар. С собой возьмете бересту и спички. Хвастаться ими не стоит, тут пока принято обходиться кресалами. Когда оружие будет у вас, запалите одну бересту и дадите сигнал косыми крестами. Потом оставляете Карела для организации нашей встречи и вдвоем переправляетесь обратно к Плакуну. Там мы перераспределим оружие, после чего мы с Володей даем Карелу второй сигнал, он нам отвечает третьим, тогда мы переплываем реку и двигаемся к дому Орма. Бьерн и Михалка сплавляются к Любше. Все что я сказал, необходимо затвердить до полного автоматизма, иначе будут проблемы.

-А я?— недовольно спросил Ярополк.

-Ты ждешь в Любше. И не обижайся — в городе понадобятся люди, способные в случае необходимости быстро и долго бегать. Согласись, это не самое главное твое умение.

-Я зато грести могу хорошо,— буркнул Ярополк,— а лишний вес тут не только у меня...

-Через полгода вы все друг друга не узнаете,— хлопнул его по плечу Ратмир.— Едва ли удастся найти тут сидячую офисную работу за компьютером.

-Это точно...

-Как там луки?

-Две штуки вырезал и сплел тетивы,— поморщился Ярополк.— Лабуда конечно, дерево сырое и натяжение слабое, шагов на десять-пятнадцать сгодятся. Но не дальше.

-Я возьму один. Насчет дальности не переживай, больше для наших целей и не понадобится. В Любше с тобой остаются Хравн, Ратияр, Бобер, Язвук и Сигрид. Хравн, ты за старшего. Одного человека поставишь на холме у реки.

-Понял.

-Теперь мы. С помощью Куса, я примерно начертил схему Ладоги этого времени. Есть две новости, одна хорошая и одна плохая. С какой начинать?

-С плохой,— выбрал Володя.

-Давайте с плохой,— согласился Ратмир.— Книги по археологии, которые мы читали, в массе своей содержат кучу пробелов, а иногда и недостоверных сведений.

-А какая же тогда хорошая?— поинтересовался Хравн.

-Дело в том, что иногда они ошибаются в нашу пользу. Помните теорию Кирпичникова о том, что каменно-земляная крепость появляется в Ладоге со времен Олега?

-Ну да,— поморщился Михалка,— эту версию, впрочем, критиковали ...

-Критиковали,— кивнул Ратмир, — и не зря. Нет тут никакой мощной крепости. Вся округа состоит из следующих ключевых точек: ряд деревень, тяготеющих к Ладоге, собственно ладожское поселение, причем оно находится не на том месте, где спустя шесть веков появится каменная крепость, а южнее, на холме, да шесть-семь дворов к северу от речки Ладожки, там, где живет Будила. В будущем это место назовут Варяжской улицей. Правильной городской планировки нет и в помине, постройки располагаются 'гнездами'— дом, хозяйственные постройки, загон для скота. Хакон и его дружина живут в больших домах на холме, а Орму принадлежат три постройки у самого устья Ладожки, одна из которых — это корабельный сарай. Я долго прикидывал, как лучше подобраться к дому и пришел к выводу, что оптимально это сделать со стороны Волхова.

-Разумно,— поддержал Хравн.— В темноте если кто-то вас и увидит, может принять за возвращающихся с вечерней зорьки рыбаков. К тому же, если что-то пойдет наперекосяк, то не придется прорываться через сам поселок, достаточно будет отступить к лодкам.

-Самый тонкий момент,— нахмурился Ратмир,— держит ли Орм собак? Насколько я помню по материалам археологии, находки собачьих костей на поселениях встречаются, но не часто. Вроде на территории Городища был найден какой-то предок лайки. Но такой картины как в наших областных садоводствах, где у каждого дома по собаке, тут нет.

-Собаки в Ладоге практически не лаяли,— подтвердил Карел.

-Заборы там есть?— уточнил Хравн.

-Ни одного не видел,— ответил Карел.— Я сам удивился. В том же Новгороде, судя по картинкам в музее, они были, а тут нет.

-Моя идея такова,— продолжил Ратмир,— один из нас стучится в дом под видом подвыпившего покупателя, которому приспичило приобрести рабыню. В это время двое других подбираются к дому с обратной стороны. Дальше по ситуации, открывают ли клиенту дверь, приглашают ли поглядеть рабынь... В любом случае, пойдет импровизация. Под одежду наденем кольчуги, покупателю, возможно, придется исполнять роль Володи Шарапова, берущего продуктовый магазин...

-Где импровизация, там и трупы,— бросил Хравн.— Если она вдруг пойдет не по нашему сценарию.

-Без трупов не обойдется,— согласился Ратмир.— Главная задача — сделать так, чтобы среди них не оказалось никого из нас.

-Какое берем оружие?— поинтересовался Володя.

-Удобное для работы в ограниченном пространстве,— ответил Ратмир.

-То есть, ножи?

-Ножи обязательно. Безусловно, никаких щитов и шлемов. Я возьму меч. Карел, ты что?

-Пожалуй, топор,— протянул худощавый пройдоха.— Вот только древко в грязи придется измазать.

-Разумно,— кивнул Хравн.— Иначе оно будет белеть в ночи. Как, кстати, и ваши физиономии.

-А я захвачу копье,— неожиданно решил Володя.

-Копье?— удивились все.

-Ну да. На всякий случай. Нож-то я всегда достать успею. Дело может пойти совершенно не так, как мы рассчитываем. Скажем, на плечах у нас будет сидеть погоня и придется её сдерживать. Тут копье и пригодится.

-Тогда тоже позаботься, чтобы древко не сияло,— распорядился Ратмир.

-Может, им еще и лица грязью измазать?— предложил Хравн.

-Раньше как-то и без этого доводилось ночью к людям подкрадываться,— буркнул Володя.— И никто не жаловался...

-Сравнил!— усмехнулся Хравн.— Кто у нас в городе ночью нормально воевать умеет? Как время за полночь, любого голыми руками бери. А тут люди подготовленные, постоянно живущие под угрозой нападения врага...

-Сейчас мир,— возразил Володя.

-Кто же тогда у Орма ватагу порубил?— иронично поинтересовался Хравн.— То-то он сейчас не беспокоится, надо полагать. А еще есть воры, которым вообще все равно, мир нынче или война. Так что не спорьте, парни, придется раскрашиваться.

-В следующий раз,— буркнул Володя,— когда ты будешь на моем месте, я это припомню!

-Договорились,— согласился Хравн.— Кстати, у реки грязь погуще. Советую туда прогуляться.

* * *

В девять вечера Хравн, Ярополк и Бобер переправили через реку Куса и повели его в сторону Велеши. Вернулись через пару часов втроем, с лодками и продовольствием.

-Все в порядке,— сообщил Хравн Ратмиру, передавая семь стрел.— Старейшина деньги брать отказался, так всучил. Вот только зовут его непривычно. Все время тянуло поименовать Бодуном Жбановичем.

Грянул хохот. Смеялись все.

-Хравн,— сквозь смех проговорил Ратмир,— ну ты, надеюсь, сдержался?

-С трудом,— признался Хравн.— Я сначала все твердил себе, Годун Жданович, Годун Жданович. Потом совсем запутался и во избежание дипломатического скандала перестал называть его по имени-отчеству.

-Вот и славно,— подытожил Ратмир.— Ратияр, как твоя нога?

-Нормально,— отозвался тот.— Воспаления нет, чутка хромаю и все.

-Не меньше двух недель до выздоровления,— добавила Сигрид.— И ближайшие дни — никаких нагрузок, иначе рана откроется.

-Да бросьте вы!— запротестовал Ратияр.— Царапина какая-то, из-за неё мне в тылу отсиживаться?

-Ничего не попишешь,— констатировал Ратмир.— Ты ведь планируешь задержаться среди живых больше, чем на две недели? Раз так, то не переживай, на твою долю войны хватит. Ладно, парни, попрыгали — ни у кого ничего не звенит?

-Порядок,— доложил Карел.

-Тогда пошли.

-Берегите там себя и друг друга,— напутствовал товарищей Ратияр.

-Вы тут тоже не зевайте.

-Само собой.

* * *

-Четыре лодки — это уже маленькая флотилия!— довольно потер руки Михалка, оказавшись на берегу Волхова.

-Вот только три из них придется завтра вернуть,— ответил Ратмир.

-Эх, помяните мое слово, я еще раскручусь тут так, что буду владеть целым торговым флотом!— пообещал Михалка.— Караваны буду снаряжать!

-Последний раз ты обещал нечто подобное в изрядном подпитии,— хмыкнул Карел.

-Нынче ему полагается только небольшая фляжка,— заметил Ратмир.— Напиться с неё не удастся. Не вздумай дополнительно угощаться местными напитками — если в пьяном виде выпадешь за борт, про караваны судов и торговый дом придется забыть. Кольчуга тебя мигом на дно утянет.

-Я же не алкоголик какой-нибудь!— возмутился Михалка.— Да, перебрал тогда, но не пьянства окаянного ради, а для пользы дела!

-Сегодня для пользы дела нужно, чтобы ты вышел от Будилы вменяемым.

-Нужно — значит выйду,— заверил Михалка.— Тем более, мне после вчерашнего на вино даже смотреть не хочется.

-Вот и славно. Тогда по лодкам.

Ратмир, Володя и Бьерн сели поодиночке, Михалка вместе с Карелом. Медленно пошли против течения, стараясь держаться друг за другом. Стоял полный штиль, деревянные весла, чуть поскрипывая в уключинах, поднимались и падали, оставляя на воде быстро исчезающие следы. Переговариваться было строго запрещено, да и незачем — все детали многократно повторены.

Два километра до Плакуна прошли за сорок минут, дважды с середины реки доносились всплески и долетали обрывки слов. Приходилось прижиматься к берегу и замирать.

Наконец, слева замаячили первые сопки скандинавского могильника, и лодки одна за другой заскребли днищами по песку.

-Поехали!— негромко скомандовал Ратмир, и два суденышка резко развернулись вправо и устремились через реку. Операция 'Желана' началась.

Едва шагнув на берег, Карел бесшумно скользнул в сторону дома Будилы, через каждые двадцать секунд замирая и прислушиваясь. В кузнице, как и вчера, работали, окрестности были пустынны и безлюдны. Можно было возвращаться.

Михалка с Бьерном тем временем затащили лодки в прибрежные кусты и ждали, затаившись рядом.

-Все чисто,— подбодрил их Карел.— Будила, похоже, снова в кузнице, вокруг никого нет.

-Замечательно,— откликнулся Бьерн.— Пошли.

Две фигуры, высокая и маленькая, растворились в темноте, и Карел остался один. Убедившись, что лодки привязаны надежно, он шмыгнул в заросли и обратился в слух. На этот раз ждать пришлось недолго, уже через полчаса донеслись приглушенные звуки шагов и на тропинке появились силуэты будущего торговца всея Руси и его охранника.

-Зажигай бересту,— велел Бьерн.

-Порядок,— подтвердил Михалка.

Четыре косых взмаха горящей берестой и Михалка с Бьерном, бережно держащим сверток с оружием, отплыли от берега и почти сразу пропали из виду.

'Вот бы дождь еще пошел',— подумал Карел.— 'Ни одна живая душа нос бы на улицу не высунула...'

Но пока все шло неплохо и без дождя. Прошло не больше десяти минут, как из-за реки коротко сверкнули косые кресты. Второй сигнал.

Карел торопливо запалил оставшиеся клочья бересты и ответил.

-Ну, давайте же,— пробормотал он под нос, отвязывая лодку.

Ратмир с Володей не подкачали — несмотря на течение, их лодки вынырнули из темноты почти напротив Карела. Пара минут, и караван из трех суденышек двинулся к устью Ладожки. Володя и Карел заходить в саму речку не стали, вытащили лодки на топкий берег Волхова за пятьдесят метров до впадения в него притока, и начали подбираться к нужному дому. Это оказалось непростой задачей — вдоль берега пышно разросся кустарник, быстро и бесшумно преодолеть который не смог бы и сам Робин Гуд.

Ратмир, изображая припозднившегося покупателя, неторопливо причалил к мосткам, переброшенным через прибрежную жижу и, привязав лодку, зашагал к дому купца Орма. Сердце стучало как бешеное, но голова оставалась холодной. Чувство реальности размылось, предоставив возможность глядеть на происходящее как бы со стороны.

Шаг по дощатой мостовой, еще шаг, еще и еще. Дом все ближе, во дворе никого нет, вот и дверь. Пауза, несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, успокаивая дыхание. Здесь ли Володя и Карел? Должны были уже подойти. Начинаем.

После стука дверь открылась почти сразу, крепко сбитый коротыш шагнул на улицу, приглядываясь к ночному посетителю, а второй, повыше и потоньше в кости остался на пороге, выжидательно скрестив руки на груди.

-Чего надо?— спросил здоровяк, вытирая губы тыльной стороной ладони.

-Рабыню хочу купить,— ответил Ратмир.— Говорят, у вас есть на что поглядеть.

-Сдурел?— удивился коротышка.— Покупать надо на торгу, а не ночью являться.

-Да мне сейчас нужно,— развел руками Ратмир.— А что в неурочный час пришел, так я серебра добавлю...

-Не пойдет,— покачал головой тот.— Хозяина дома нет. А когда он с совета вернется, я не знаю, так что приходи завтра на торг и смотри там.

Карел осторожно выглянул из-за угла и, оценив ситуацию, начал медленно заносить топор. У Ратмира внутри все похолодело — Карел видел только здоровяка, а второй подручный Орма оставался вне зоны видимости. Сейчас все пойдет криво...

-Подожди,— протянул Ратмир, надеясь, что соратник поймет, что сказанное адресуется ему. Медленно, очень медленно смещаемся к входу...поздно!

Карел, держа топор двумя руками, опустил обух на затылок крепыша. Тот изумленно выпучил глаза и начал заваливаться навзничь. Время сгустилось и потекло как тягучий кисель.

Худощавый медленно опускает руку к поясу и начинает движение, надо не дать ему захлопнуть и запереть дверь. Левую ногу к двери, правую руку за ножом. Человек Орма все еще не видит что Ратмир не один, и вместо того, чтобы отступить и закричать, прыгает вперед и бьет ножом в бок. Там кольчуга, лезвие скользит по ней, теперь зажать его руку под мышкой, удар лбом навстречу, в лицо, правой рукой схватить за шею и бросить через бедро. Нельзя дать поднять тревогу, нельзя!

Карел метнулся к падающему как ласка на мышь. Левой рукой зажал ватажнику рот и несколько раз всадил и вытащил нож. Володя, появившийся следом, застал уже картину полного разгрома неприятеля.

-И этого туда же!— прохрипел Ратмир, показывая на здоровяка. Карел долго себя упрашивать не заставил. Два коротких движения и на мостовой начала расплываться темная лужа.

-В дом! Прикрываем друг друга! Володя, ты с копьем сзади, почаще оглядывайся, заходим!

Внутри оказалось светло — рдеющий посреди помещения очаг и несколько лучин давали достаточно света, чтобы разглядеть забранные тканями стены, лавки, крепящиеся к опорным столбам и около десятка женщин, вжавшихся в углы и испуганно глядящих на незваных гостей, двое из которых вполне могли сойти за нечистую силу.

-Карел, смотри за входом,— приказал Ратмир, убирая нож.— Кто из вас Желана Годуновна?

Повисло молчание.

-Мы от Годуна Ждановича. А это такие же люди, как и я, просто с грязными рожами. Еще раз спрашиваю, кто из вас Желана Годуновна?

-Я,— робко ответила светловолосая девчушка лет четырнадцати.

-Хорошо,— кивнул Ратмир.— А две твои подружки где?

-Бажена тут,— прошептала Желана,— а Раду двое в клеть увели...

-Понятно,— протянул Ратмир.— А еще кто из славянок есть?

-Есть,— подала голос темноволосая симпатичная девчонка.— Мы с Миленой...

-Мы всех не вывезем...— сжал копье Володя.— Но не оставлять же их тут!

-Попробуем,— решил Ратмир.— Девицы, сами-то хотите тут оставаться?

-Нет,— хором ответили те.

-Тогда на выход,— скомандовал Ратмир.— Карел, веди всех четырех и сажай в ваши лодки, Володя, мы с тобой к клети. Только тихо!

Клеть оказалась заперта, тогда Володя негромко постучал в дверь и отошел на пару шагов. Через несколько секунд дверь скрипнула, открываясь, и появившийся из неё мужик разразился длинной гневной тирадой, судя по всему, на финском языке. Выслушавший первую часть Володя кивнул и вонзил копье финну в грудь. Тот захрипел и стал оседать. Володя с усилием выдернул копье и перешагнул через порог. Клеть оказалась тесной и почти полностью заставленной товарами, в углу на кипе мехов лежала Рада с раздвинутыми ногами и закинутой на голову рубахой. На ней, что-то бурча и приговаривая, ярился полуголый пузатый абориген. Увидев вошедших, он замолк и начал вставать, и тут Володя, оскалившись, угостил его копьем в промежность. Неудачливый насильник дико заорал, но получил второй удар в горло и свалился как подкошенный. Ратмир схватил в охапку подружку Желаны и выскочил на улицу.

-Ну ты даешь,— прошипел он,— сейчас тут вся Ладога будет! Живо к лодке, уходим!

Володя метнулся мимо дома и исчез в кустах. Ратмир с Радой на плече стремительно проскочил по мосткам и, сгрузив девушку в лодку, резанул ножом по веревке, отталкивая суденышко и запрыгивая на ходу. Спешка оказалась не напрасной: на берегу уже зазвучали встревоженные голоса и замелькали факелы. В несколько бешеных гребков Ратмир достиг Волхова и, сплавившись вниз на сто метров, остановился, удерживая лодку на месте. Почти сразу же и две другие лодки показались из кустов и медленно пошли по течению.

-Ратмир...— приглушенно позвал Володя.

-Да?

-У меня вода практически вровень с бортами, я не могу нормально грести, лодка утонет...

-У меня тоже...— добавил Карел.

-Двигайтесь медленно к тому берегу и дальше вдоль него, в случае необходимости придется пешком идти.

-А ты?

-Я пойду в Любшу изо всех сил, сдам девицу на руки нашим и вернусь с кем-нибудь и второй лодкой.

-Погоди,— попросил Володя,— мы реку пересечем, тогда плыви, а так, если что, подстрахуешь нас.

-Давайте, парни!— подбодрил Ратмир.— Плавно и спокойно гребите к Плакуну. Волн нет, все будет хорошо.

Тем временем огней на покинутом берегу становилось все больше, но течение уже отнесло лодки на добрых триста метров от дома Орма. Обнаружить их теперь можно было только случайно, наткнувшись посреди реки.

Володя и Карел осторожно пересекли Волхов и скрылись за поворотом. Ратмир, решив не покидать караван, вел лодку последней, чтобы в случае необходимости придти на выручку. К счастью, помощь не понадобилась, и спустя двадцать минут все экипажи благополучно причалили к берегу, немедленно угодив в объятья друзей.

* * *

-Раненые есть?— немедленно спросила Сигрид.

-Ни одного!— ответил Ратмир.— Меня сукин сын пырнул ножом, но только рубаху распорол. Зато есть девица, которую полчаса назад насиловали. У неё, похоже, отходняк, да и остальных надо бы успокоить и накормить.

-Я помогу! — вызвался Михалка.— Девушки, идите за мной!

-Я тоже помогу,— немедленно присоединился Ратияр.

-Так, уймитесь!— уперла руки в бока Сигрид.— Хватит и одного помощника. Михалка, подогрей суп, а ты, Ратияр, сиди спокойно, не то рана откроется.

-Да у меня уже все зажило!— выпалил Ратияр.— Что за несправедливость!

-Мужчины, идите делами занимайтесь,— тоном, не терпящим возражений, заявила Сигрид.— Женщин я возьму на себя, и когда помощь понадобится, я вас о ней попрошу!

-Быть по сему,— хмыкнул Ратмир.— Полцарства отдам за котел с горячей жратвой, да и выпить теперь не грех. Хравн, что у нас с алкоголем?

-Вина осталось немного,— ответил кравчий,— а вот пива полно.

-Ну и прекрасно! Всем, отличившимся в операции 'Желана', приказываю выдать по литру пива!

-А нам?— запротестовали Бьерн и Михалка.

-И вам,— махнул рукой Ратмир.

-Давайте, рассказывайте, как дело-то было,— потребовал Ратияр.

-Пошли к костру. Там и поговорим...

Участники ночной вылазки уселись среди товарищей и по очереди жадно припали к кувшину с пенящимся пивом. Сначала о своих похождениях поведали Михалка и Бьерн, затем пришла очередь штурмовой группы.

...-И тут я всадил ему копье между ног!— взмахнул рукой Володя.

-Это ты погорячился,— заметил Ратмир.— Он так завыл, что все мои планы по-тихому обшарить дом Орма и разжиться разными ценностями полетели к чертям.

-Да я понимаю,— смущенно ответил Володя— У меня в голове что-то переклинило. Я же собирался ему в грудь зарядить, как и первому...

-Не знаю, какие у вас там планы к чертям полетели,— вмешался Карел,— лично я сундучок-то из-под лавки прихватил, он у меня до сих пор в лодке стоит. Я было думал, когда поплыли, выкинуть его за борт, чтобы не утонуть, но решил погодить...

-Ну ты даешь!— восхитился Ратмир.— Наш Карел всюду поспел! Тащите сюда добычу!

Бьерн скрылся в темноте и спустя пару минут вернулся с сундучком.

-Не слишком-то большой,— прикинул Язвук.— Карел, ты не мог прихватить что-нибудь посолиднее?

-Вот в следующий раз ты и пойдешь,— хлопнул его по спине Карел.— А заодно и дашь мастер-класс по добыванию трофеев.

-Впрочем, нельзя исключать, что в результате мы насыплем над тобою маленький, но радующий глаз курганчик,— съязвил Бобер.

-Он заперт,— сообщил Бьерн.

-На классический скандинавский кубический замок,— добавил Ратмир.— Надо вот эту дугу вывернуть, тогда откроем...

-Сейчас сделаем,— кивнул Володя.

-А кстати, что там может быть внутри?— почесал голову Язвук.

-Деньги,— ответил Бьерн.— Серебро или лом серебра, украшения всякие.

-А еще?

-Да что угодно,— усмехнулся Хравн.— Вобла там может быть под пиво, вам сейчас в самый раз...

-Точно не вобла,— фыркнул Бьерн.— Позвякивает сундучок-то. Серебром, полагаю, а не железом.

-Я бы с большим удовольствием увидел наконечники стрел,— заметил Володя.

-А еще там может быть золототканая тесьма...— размечтался вышедший из дома Михалка.

-Как там женщины?— поинтересовался Ратмир.

-Неплохо,— ответил Михалка.— Раду закутали и уложили спать, Желана с подружкой легли рядышком. Две другие девчонки, которых вы вытащили, так и вовсе держались молодцом, даже пытались помогать по хозяйству, но Сигрид и их отправила на боковую. Если есть что-нибудь для утепления, будет совсем хорошо...

-Держи!— откликнулся Хравн, протягивая свернутый плащ.

-И мою овчину возьми на лавке,— добавил Володя.

-Как их зовут-то?— с любопытством спросил Ратияр.

-Лиска и Милена,— ответил Володя.— Они у меня в лодке оказались.

-После всего произошедшего, ты непременно обязан жениться!— подколол его Бобер.

-Причем, можешь сразу на обеих,— ввернул Михалка.— Здешние нравы это позволяют.

-Чего сразу на обеих-то?— запротестовал Ратияр.— А как же товарищи?

-Да ладно вам,— махнул рукой Ратмир.— Во-первых, у них могут оказаться родичи в ближайших деревнях и девушки захотят вернуться домой. Во-вторых, они сейчас по закону рабыни, а стало быть, кто женится на рабе без ряду, тот сам станет рабом.

-А с кем ряд-то заключать?— не понял Ратияр.

-А ты уже готов? — засмеялся Бобер.— Ох, помяни мое слово, женщины тебя погубят!

-Это лучше, чем умереть от старости!— парировал Ратияр.

Тем временем, Володя поддел-таки непослушную скобу и вывернул её из дерева.

-Ну-ка, ну-ка,— потер руки Карел,— открывай!

Сундук обступили со всех сторон, и Володя поднял крышку.

-Серебро,— торжествующе сказал Бьерн.

-Серебро...— протянул Михалка.— Дирхемчики! Больше чем половина сундука серебра, это сколько же по весу будет?

-Килограмма три с половиной-четыре,— прикинул Бьерн, покачав сундук на руках как младенца.

-Неплохой стартовый капитал,— заметил Ратмир.— Теперь надо им с умом распорядиться.

-Предлагаю за это выпить,— поднял кувшин Карел.

Само собой, возражений не последовало.

* * *

-Четыре килограмма серебра — это много или мало?— спросил Бобер, когда ликование унялось.

-Довольно-таки много!— радостно ухмыльнулся Михалка.

-А вот и не факт,— заметил Хравн.— Скандинавская марка — это двести граммов серебра, правильно?

-Около того,— согласился Ратмир.

-То есть у нас около двадцати марок,— произвел нехитрый подсчет Хравн.— Идем дальше, вира за убийство раба — двенадцать эйриров, а эйрир — это одна восьмая часть марки. Раз у нас сто шестьдесят эйриров, то мы можем оплатить убийство тринадцати рабов...

-Ну, это неплохо, я считаю, — заметил Бобер.

-... но убийство свободного человека стоит одну сотню эйриров. Поэтому я и сказал, что не особо мы и богаты.

-А эти люди, которых мы убили,— задумался Язвук,— четверых с самого начала и еще столько же сегодня ночью. Они были свободными?

-Скорее всего,— подтвердил Ратмир.— И даже если принять во внимание, что они не скандинавы, и за них может быть назначена половина суммы, это составит четыреста эйриров. Правда, те ватажники сами хотели на нас напасть, потому можно объявить, что за них виры не будет. До кучи, мы еще украли рабынь и сундук, так что с точки зрения местного общества стоим вне закона как опасная шайка.

-То есть, до конца жизни будем теперь скитаться?— помрачнел Язвук.

-Ничего подобного,— ответил Ратмир. — Как думаешь, в чем разница между мятежом и революцией?

-Гм...мятеж обычно проваливается, а революция — нет...

-Именно. Разница в результате. В раннем средневековье вопрос легитимности — это вопрос силы. Если сейчас нас поймают люди Хакона и отвезут в Ладогу, то будут судить как преступников. А если мы будем достаточно сильны, чтобы взять Ладогу, то сами станем правителями.

-Уж так прямо и правителями,— усомнился Язвук.

-А что тебя смущает?— усмехнулся Ратмир.— Какими нормами международного права регулируются отношения между Византией и славянами, которые приходят, грабят её окрестности и пытаются взять Константинополь? Или ты полагаешь, что Хакона избрали князем на всенародном вече, и он присягал на конституции? Ты же слышал, что он захватил Ладогу три года назад. То есть у него достало сил завладеть ею и удержать, после чего подчинить окрестные земли. Если мы провернем нечто подобное, пусть и в меньших масштабах, то тоже окажемся законными правителями.

-Пока наша армия состоит из десяти воинов, про серьезные масштабы можно забыть,— скептически заметил Хравн.— Можем захватить разве что ничейное болото...

-Десять воинов в шлемах — это немалая сила,— не согласился Ратмир.— Тут на всю северную Русь вместе взятую, может столько шлемов не набраться.

-И сильно поможет шлем, когда тебе попытаются отрубить ногу?— поинтересовался Хравн.

-Не особо,— признал Ратмир.— Но для обороны на стенах это незаменимое подспорье.

-У меня еще вопрос,— вспомнил Язвук.— Можно?

-Только коротко. Спать пора, а ты сейчас отправишься сменить Ярополка у реки.

-Вот вы про скандинавские штрафы говорили. Я так понимаю, имелся в виду Хакон и его суд. Но мы-то дальше пойдем, в славянские земли, что там с деньгами и вирами?

-Непростой вопрос,— вздохнул Ратмир.— Практически все, что мы знаем о древнерусском законодательстве, происходит из статей Правды Русской, а когда у нас появилась самая первая редакция?

-В одиннадцатом веке,— ответил Бобер.

-Вот то-то и оно. А сейчас, скорее всего, самое начало десятого. И даже если предположить, что в одиннадцатом веке не придумали эти нормы с нуля, а записали давно существовавшие правила, все равно нельзя быть уверенным, что мы сможем в случае необходимости грамотно выступить в суде.

-А с деньгами что?

-Еще запутаннее,— усмехнулся Ратмир.— Чтобы не забивать тебе голову лишними деталями, прими как данность, что существуют гривны и куны. В одной гривне двадцать пять кун. Почти все монеты этого времени — это дирхемы, которые в среднем весят около трех граммов, а если быть точнее, то немногим меньше. Так вот, один дирхем — это одна куна.

-Если один дирхем весит три грамма, а в гривне их двадцать пять, то гривна — это семьдесят пять граммов?— быстро прикинул Язвук.

Не совсем,— поправил Ратмир.— В гривне шестьдесят восемь граммов, потому как дирхем все-таки несколько меньше трех.

-Ну так ты сразу точно говори,— попросил Язвук,— не то я потом буду рассчитываться с кем-нибудь и влипну.

-Ладно. Дирхем бывает от двух целых, семи десятых до трех целых, одной десятой грамма. Такой разброс получается из-за небрежной ручной чеканки. Еще есть толстые серебряные монеты, это не дирхемы, а драхмы. Они весят около четырех граммов. С некоторой вероятностью тебе могут попасться английские деньги и даже византийские милиариcии, но про них я ничего не знаю...

-В общем,— подвел итог Язвук,— чтобы не ошибиться, надо на рынок ходить с весами.

-Именно так,— подтвердил Ратмир.— Но на первое время все же запомни, что в гривне двадцать пять кун, а дирхем равен куне. Потом выучишь остальное.

-Если, как говорит Хравн, мне раньше не отрубят ногу,— мрачно пошутил Язвук.

* * *

Ночь и утро прошли спокойно. После завтрака Ратмир собрал совет по поводу предстоящего похода к Дубовику. Бьерн и Карел заняли сторожевые посты, а остальные мужчины уселись кружком на заросшей лужайке, когда-то бывшей центральной площадью Любши. Идею подниматься вверх по Волхову отвергли сразу.

-Идти по реке, во-первых, не на чем, а во-вторых — форменное самоубийство,— уверенно заявил Хравн.— Здесь народ пешком не ходит, а по всем делам ездит на лодке. Учитывая, сколько шума мы вчера наделали, о нашей делегации тут же доложат Хакону и он пошлет драккар. Нас просто утопят, а выплывших продадут в рабство или повесят в назидание...

-Но дорог, как мы их себе представляем, тут почти что нет,— заметил Михалка.— Вместо них реки.

-Сколько до этого Дубовика?— спросил Володя.

-Точно не скажу, от десяти до двадцати километров,— повел плечами Ратмир.

-То есть один день спокойного перехода,— прикинул Володя.

-В идеале. Вспомни, какова скорость при движении по пересеченной местности, да еще с поваленными деревьями. Дай бог, километр-полтора в час...

-К тому же две ночи спим по несколько часов, усталость накапливается...

-Да еще у нас тяжеленные палатки, тент, костровые принадлежности,— поморщился Ярополк.

-И полупустые бензобаки, которые Ратмиру зачем-то понадобились,— вставил Бобер.

-Зачем они понадобились, я примерно понимаю,— усмехнулся Володя, — но тащить их и в самом деле приятного мало...

-Можно договориться с селянами,— предложил Хравн.— Мы ведь обязательства перевыполнили, не только дочку старосты отбили. За двух возвращенных подружек Желаны они на лодках отвезут наше тяжелое имущество к Дубовику.

-А что им помешает обмануть нас и присвоить вещи?— поинтересовался Бобер.

-Во-первых, страх,— задумчиво проговорил Ратмир.— Мы ведь можем вернуться. Во-вторых, чувство благодарности...

-Вот на это я бы не рассчитывал,— заметил Бобер.— Коли так — хорошо, но, думаю, стоит исходить из худшего.

-...а в-третьих, мы снова возьмем заложников,— закончил Ратмир.— Они помогут нам тащить груз.

-Хорошая идея!— хлопнул себя по коленке Володя.— Получим дармовую рабочую силу и гарантию честности одновременно.

-Только наши вещи надо как следует укрыть в лодках,— добавил Хравн.— Если этих селян по пути досмотрят — хана всему плану.

-Если положить в лодки палатки и тент, то укрывать ничего не потребуется,— усмехнулся Ярополк.— Они выглядят как свертки грубого льна, а легенду всегда можно сочинить. Мол, везут ткань на обмен в какую-нибудь деревню...

-А нам точно нужны сейчас эти бензобаки?— уточнил Бобер.— Может, зарыть их тут, а когда понадобятся, вернуться за ними?

-Я на них рассчитываю в том случае, если придется обороняться от Хакона в Дубовике,— объяснил Ратмир.— Они могут стать нашим главным козырем.

-Их четыре штуки,— почесал в затылке Хравн.— Два можно погрузить на носильщиков-заложников, а два спрятать на дне лодок под палатками.

-Вполне. Но полагаю, что в ближайшие дни по Волхову рыба без досмотра не проскочит. Шутка ли, разбойники бесчинствуют под носом у самого правителя!

-Тогда нужно, как и вчера, предложить селянам плыть мимо Ладоги ночью...

-Может сработать,— пробормотал Володя.— В любом случае, у нас не так много вариантов. Если не этот, то какой?

-Раз придется идти пешком,— вмешался Михалка,— то днем, так ведь?

-Конечно,— подтвердил Ратмир.— А значит, разведка, передовое и тыловое охранение и прочие прелести.

-Будут ли еще деревни по дороге до Дубовика?

-Не помню,— потер лоб Ратмир.— На том берегу реки их больше, но, кажется, и на этом что-то есть...

-В деревни заходим или огибаем стороной?— уточнил Хравн.

-Лучше стороной.

-Согласен,— поднял палец Ярополк.

-Скрытность не повредит,— кивнул Володя.— Обойдемся без колодцев, воду будем брать из Волхова, мы же почти вдоль него пойдем.

-Когда стартуем?— спросил Хравн.

-Завтра с рассветом,— ответил Ратмир.— Сегодня весь день отдыхаем, набираемся сил, при этом часовым не расслабляться ни на секунду. Я лично буду проверять. Вечером втроем отведем в Велешу девиц, и заодно обсудим вторую часть соглашения. А сейчас — отбой и тихий час. Михалка!

-Что?

-Поговори с Миленой и Лиской. Кто они и откуда, как в рабство угодили.

-А мне можно поучаствовать?— загорелся Ратияр.

-Клубные статусы никто не отменял,— засмеялся Володя.— Если девиц и оставим, ты все равно пока только вой (30). Так что твоя очередь подойдет не скоро.

-Так Михалка вообще не член клуба...

-А ему ничего и не светит,— подмигнул Михалке Ратмир.— Он просто с виду самый безобидный из нас, так что будем этим пользоваться. Тем более, женщины уже попали под покровительство Сигрид.

-Когда я в следующий раз окажусь на вашем месте,— пообещал Ратияр,— я добуду сразу пару десятков женщин, чтобы никому не было обидно.

-И сам продашься в рабство, чтобы было их чем кормить?

-Еще чего! У нас будут своя крепость, дружинный дом, платящие дань деревни и куча серебра!

-Надеюсь, я доживу до этого,— заметил Язвук.— Моя-то очередь вообще в самом конце. А становиться монахом не хочется...

* * *

Возможность отдохнуть после двух напряженных ночей оказалась как нельзя кстати. Многие ладожане разложили в теньке войлоки и улеглись спать, завернувшись в плащи. Желане с подружками пообещали скорую встречу с родными, а двух других девушек Михалка подробно расспросил об их злоключениях, после чего отправился искать Ратмира. Тот сидел с Хравном и Володей на старом, наполовину ушедшем в землю бревне, и что-то чертил ножом на земле, объясняя свои задумки.

-Ну как успехи, Михалка?— поднял голову Хравн.

-Кое-что удалось выяснить,— с важным видом ответил бывший музейный работник.— Языковой барьер все-таки существует.

-Они ведь на древнерусском говорят?— удивился Ратмир.

-Не совсем. Но почти все понимают, а я многое разбираю из их речи.

-Западные славяне,— догадался Хравн.

-Забудь эти термины,— посоветовал Михалка.— Если ты скажешь Лиске и Милене, что они — западные славяне, то это будет пустой звук. Все эти книжные научные конструкции тут неприменимы. Я тебе больше скажу. Славянин из Пскова едва ли ощущает свое духовное родство со славянином из Киева. Один кривич, другой полянин, третий вятич и так далее.

-Я в курсе,— кивнул Хравн.— Более того, поляне, кривичи и другие — это не племена, а союзы племен, каждый из которых делится на несколько племен, а те, в свою очередь, на роды.

-Так кто они?— спросил Ратмир.

-Поморяне.

-Поляки, что ли?— не понял Володя.

-Поморяне — одно из тех племен, которые впоследствии составят костяк Польши,— пояснил Михалка.— Так что если упрощать и осовременивать, то они полячки.

-И как они попали к Орму?

-Довольно традиционным путем. Были захвачены на побережье Балтийского моря, привезены в Бирку, там их купил Орм. Примечательно, что всех, кто в итоге оказался в том доме, затем должны были отправить дальше на Восток.

-Неудивительно!— заметил Ратмир.— Прибыль при продаже славянок арабам составляет до нескольких тысяч процентов.

-Прикрыть бы это дело...— высказался Володя.

-Рабовладение? Сломать привычный общественный уклад нам силенок не хватит. К тому же, положа руку на сердце, что-то здравое в нем есть. Не каждого человека можно сделать рабом, а многим, с другой стороны, совсем ни к чему свобода...

-Да нет, не рабовладение. Было бы неплохо остановить продажу славян на Восток. За державу обидно...

-Звучит отлично,— вздохнул Ратмир.— Но ты помнишь, что будет дальше в исторической перспективе? Сейчас рабами становятся в ходе боевых действий или грабительских набегов, а через двести лет начнут обращать соплеменников в рабство за долги, зачастую используя грязные методы.

-Помню,— согласился Володя.— Но если удастся засесть на этом торговом пути, то можно занять принципиальную позицию и обрубить этот транзит.

-Нам самим тогда что-нибудь обрубят,— хмыкнул Михалка.— Вы даже не представляете, какие деньги тут крутятся. Купцы могут скинуться и организовать карательную экспедицию на тех, кто мешает им наживаться.

-Рано об этом говорить,— отрезал Ратмир.— Выживем и закрепимся, тогда и будем думать, как быть с торговлей славянами.

-А что с другими народами?— поинтересовался Михалка.

-Ты собрался невольниками барыжить?— удивился Хравн.

-Не то, что бы собрался, но нужно прикинуть все варианты...

-Запомни, Михалка,— взгляд Ратмира потяжелел,— есть две вещи, про которые тебе лучше не думать. Первая — это торговля славянами. А вторая — производство самогона и спаивание наших предков. Иначе мы тебя сами на голову укоротим.

-Я и не планировал,— начал оправдываться тот.— А насчет спаивания, так тут и без нас справятся. Веселие на Руси есть пити...

Ратмир поднялся с бревна.

-Закономерности исторического процесса не изменить,— бросил он через плечо.— Но это не значит, что мы должны попустительствовать, или тем более, принимать участие в том, что для нас неприемлемо.

-Да я не спорю,— примирительно буркнул Михалка.— Так что Лиске и Милене сказать? Мы их освобождаем?

-И куда они денутся со своей свободой?— спросил Хравн.— Пешком домой пойдут? Или до первой деревни, где снова угодят в рабство? Человек без принадлежности к роду или коллективу здесь не выживет.

-Так и есть,— поддержал его Володя.— Как бы цинично это не звучало, но самый лучший для них вариант — это выйти за кого-то из нас замуж и обрести родню и защиту.

-А если желающих не найдется?

-В любом случае, пока они будут при нас,— решил Ратмир.— Патриархальное рабство — это не колодки и цепи античности. Раб в наше время что-то вроде ребенка или неполноценного члена семьи. Кто знает, будем ли мы сами живы через неделю, так есть ли смысл рассуждать о будущем? Скажи им, чтобы слушались Сигрид, а там поглядим.

-И чтобы от Ратияра держались подальше!— улыбнулся Хравн.

* * *

Сказать, что Орм Рыжий был в бешенстве — значило ничего не сказать. Сначала выяснилось, что этот недоделанный трахатель коз Горыня, вместо того, чтобы спокойно вернуться с захваченными в Велеше девками, возомнил себя викингом и решил напасть на купеческую стоянку. Как и следовало ожидать, в результате он не только сам отправился на корм рыбам или на невольничий торг, но и прихватил с собой четверых подручных! Додумался хоть девок перед тем отправить в Ладогу, да что толку — недолго они в ней пробыли...

Выживший в той стычке изгой клялся, что лагерь выглядел совершенно беззащитным, но когда до палаток оставалось рукой подать, на ватажников налетела неизвестно откуда взявшаяся гурьба прекрасно вооруженных воинов. Более того, все они были в шлемах, что являлось совсем уж небылицей. В самом деле, откуда у купцов такие силы — во всем войске Хакона не наберется трех шлемов...

Люди Карла? Но что им делать около Ладоги? Войны сейчас нет, а посольство должно было продолжить свой путь, а не проваливаться сквозь землю...

Случайные викинги? Откуда они тут взялись и если замышляли худое, то почему расположились так близко к городу, рискуя быть обнаруженными? Разумнее было ночевать в каком-нибудь перелеске, а не останавливаться прямо на берегу Волхова...

Шайка изгоев или беглых рабов тоже отпадает — эти в лучшем случае вооружены дрекольем.

Неоткуда, ну решительно неоткуда было взяться в окрестностях Ладоги такому отряду.

Двое финнов, посланные в тот же день с наказом все внимательно осмотреть обнаружили около места стоянки странные следы колес, как будто от лагеря к соседнему распадку провезли несколько возов и затем, подтащив к воде, утопили. Изгой, впрочем, никаких возов у палаток не видел. Может, погрузили что-то на корабли, а следы навели для отвода глаз?

В тот же вечер, когда во время пира, последовавшего за советом, у входа в большой дом возникла какая-то суматоха и по залу полетели неясные слухи, Орм с удивлением услышал в обрывках фраз свое имя и удивился — с чего бы? Выяснилось быстро — на его дом напали. Хакон немедленно послал туда десяток воинов, но воевать было уже не с кем. Четыре ватажника лежали в лужах собственной крови, а из десяти подготовленных для отправки в Булгар девок отсутствовала половина. Оставшиеся, трясясь в ужасе перед лицом разъяренного хозяина, твердили одно — двое финнов, дождавшись, когда Орм отправится на совет, повели в клеть пойманную славянку. Большой беды в таком развлечении купец не видел — рабыня не была нетронутой, и от пары совокуплений цена не должна была уменьшиться. Через некоторое время в дверь постучали, охранявшие дом ватажники решили, что пришел их черед и вышли во двор, где и были зарезаны. Потом в дом ворвались трое воинов с мечами и копьями, о чем-то переговорили с пойманными накануне славянками и увели их вместе с двумя купленными в Бирке девками. Прикончив напоследок в клети обоих сластолюбцев и украв пятую рабыню. Благо, что последний финн перед смертью успел заорать, всполошив окрестности и помешав грабителям тщательно обшарить закрома. Орм и без того недосчитался сундука с серебром, что в совокупности с потерей пяти рабынь и всей ватаги привело его в неслыханную ярость.

Первое подозрение пало на велешан. Недаром же нападавшие искали дочку старейшины, а потом забрали с собой и третью селянку. Но поостыв, Орм задумался. Рабыни хорошо разглядели убийц, описания совпадали: рослые мужи без бород, у одного усы по дружинной моде. Пахари, скотоводы и ремесленники в окрестных деревнях более всего гордились честной бородой и под страхом смерти не стали бы её сбривать. Да и откуда велешанам знать, кто похититель и куда увезли пленниц?

Похоже, ватага Горыни и в самом деле напоролась на сильный купеческий отряд и полегла. Кто-то попал в плен и указал на Орма как на хевдинга (31). Купцы, судя по всему, понесли в бою потери и решили отомстить, для чего и напали ночью на дом Орма. Почему они забрали с собой только славянок, Орм не знал, но это было не так важно. Главное, что ничего нельзя было поделать: где искать неуловимого врага? Хакон, когда к нему обратились с предостережением о рыщущем в окрестностях отряде, только посмеялся. У торговли людьми, сказал он, кроме прибыли есть и другая сторона. Всегда может случиться, что чья-то родня захочет узнать, крепко ли сидит у тебя голова на плечах, так что не стоит и жаловаться. А если Орм желает справедливости, пусть найдет нападавших и приведет их на суд. Про подозрение на велешан пришлось промолчать. Не признаешься же, что промышлял похищением людей из подчиненных Хакону деревень...

Если Желана, Бажена и Рада так и канут без следа, значит, велешане тут не причем. А вот если объявятся в родной деревне, то выходит, селяне стакнулись с ночными убийцами и должны будут за это заплатить. До ноябрьского полюдья ничего не прояснится, некому теперь крутиться и вынюхивать. К тому же, на носу поход на Дубовик, а затем и на финнов. Вот где пригодились бы цепкие руки — хватать и вязать живой товар. Но вместо этого нужно думать, где взять новых людей для охраны оставшихся рабынь...

Хоть и сжимал кулаки в бешенстве Орм купец, но все же проскальзывала порой мысль, что не иначе как сама судьба уберегла его от худой доли в ту ночь. В конце концов, до приезда важного булгарского покупателя есть еще время. Месяц, а то и полтора. За этот срок предприимчивый человек может многое успеть. Набрать новую ватагу, заполучить новых рабынь, наполнить сундуки серебром. Но только при условии, что ты жив. Что толку от трупа?

* * *

Представившийся шанс отоспаться, а затем и сытно поужинать благотворно сказался на всех обитателях Любши. Общее настроение к вечеру заметно улучшилось. Чем больше времени проходило с момента провала в прошлое, тем понятнее становилось, что надо как-то жить дальше, приспосабливаясь к новым условиям и правилам. Времени на раскачку никто не даст. Либо удастся оседлать удачу, либо проигравших расклюют вороны.

Когда стемнело, настала пора отвести в Велешу освобожденных пленниц. Благодаря наличию четырех лодок, переправа через Волхов заняла совсем немного времени и вскоре Желана, Бажена и Рада оказались там, куда еще прошлой ночью не чаяли вернуться — в родном селе. Это обстоятельство значительно облегчило ход последовавших в доме старейшины переговоров, в ходе которых тот согласился выделить трех парней на лодках и двух пеших носильщиков, в том числе, своего сына Другака. Некоторые разногласия вызвала лишь дальнейшая судьба Куса. Точнее, вопрос, кто должен утопить его в реке — местные или русы. Годун Жданович благоразумно хотел свалить эту обязанность на пришлых. Иначе, если об этом станет известно, на Велешу повесят виру, выплачивать которую придется всем селом. Ратмир предлагал совместные действия. Ситуация разрешилась сама собой, когда прознавшие об обстоятельствах заключения дочери в Ладоге родичи Рады явились шумной толпой и потребовали отдать Куса им. Такой вариант устроил всех, незадачливого кривича уволокли в темноту и больше его никто никогда не видел. Оставалось обсудить последний момент.

-Скажи-ка, Годун Жданович,— прищурившись, спросил Ратмир,— что дальше с дочкой и подружками её делать думаете?

-Как что?— удивился старейшина.— Просватаем их и вся недолга.

-На месте Орма я бы явился сюда в полюдье — поглядеть, не замешаны ли вы в этом деле? Увидев их здесь, он быстро смекнет, что к чему...

Годун Жданович почесал в затылке.

-Оно, пожалуй, что так,— признал он.— Попрятать их придется.

-А не любят у вас люди Хакона по клетям пошарить?— поинтересовался Ратмир.

-Всякое может быть,— нахмурился старейшина.— А ты, муж нарочитый, как будто что предложить желаешь?

-Пока не с руки,— ответил Ратмир.— Мы ведь сами не знаем, будем живы через месяц, или в землю ляжем. Но ты не торопись до листопада замуж девиц отдавать. Коли нам удача улыбнется, могут сыскаться женихи и получше, чем соседские парни.

Годун Жданович задумался. Породниться с русами — палка о двух концах. На одном из них власть, сила и слава, а на другом смерть и вдовство. Мало кто из воинов умирает на смертном одре, окруженным домочадцами. Впрочем, обещаний никто не требует и сватов не засылает — просят лишь немного погодить...

-Подожду,— согласился он.— Но Желану неволить не стану!

-Того и не прошу,— усмехнулся рус.— Она сама тебе расскажет, сколько у нас видных женихов. Может уже и глянулся кто, дело-то молодое.

-Куда завтра приплыть?— перевел разговор со скользкой темы старейшина.

-Путь ждут в лодках у села,— ответил Ратмир.— Я пришлю проводника.

-Не доверяешь мне?— насупился Годун Жданович.

-Не гневайся,— примирительно улыбнулся Ратмир.— Я сейчас никому не верю. Не за себя одного отвечать приходится. Тебе ли не понять?

-Будь по сему,— провозгласил старейшина.— Случится кому из вас мимо ехать или плыть, знайте — мой дом — ваш дом.

-Договорились,— кивнул Ратмир.— Может и нам доведется тебя в гости позвать...

-На все воля богов,— развел руками Годун Жданович.

* * *

Ласковое солнце, осветившее Любшу следующим утром, застало отряд уже в пути. Еще задолго до рассвета столкнул лодку в воду и отправился за селянами Карел, а Хравн и Ярополк прошлись по лагерю, будя всех спящих. Пожитки были подготовлены к переходу с вечера, так что хмурые и сонные ладожане собрались коротать оставшееся до рассвета время у небольшого костерка. Накануне Сигрид еще раз поменяла Ратияру повязку. Рана по его словам практически не беспокоила, но предстоящее путешествие могло оказаться тяжелым испытанием.

Бобер и Язвук перетащили предназначенные для перевозки по Волхову палатки, тент и бензобаки поближе к реке, и оставили их под присмотром дежурившего там Володи. Он же был назначен казначеем, после чего его заплечный короб потяжелел на четыре килограмма. Туда же отправились серебряные украшения, пожертвованные Михалкой в общественную собственность.

Годун Жданович сдержал слово, и за час-полтора перед восходом солнца Карел вернулся с пятью сельскими парнями на трех лодках. Груз немедленно перекочевал в суденышки, и гребцам наказали, держась дальнего берега осторожно миновать Ладогу, и не останавливаясь плыть к Дубовику.

Второго сына старейшины и его друга Хвата отвели в Любшу и накормили, приведя в немалое изумление как самим фактом обитания отряда в заброшенном городище, так и богатством вооружения и военным распорядком.

Как только над верхушками деревьев забрезжил рассвет, Ратмир скомандовал выступление. За завтраком Другак рассказал, что на этом берегу лежит только одно село, населенное чудью. Люди там темные, себе на уме, живут охотой и рыбной ловлей и через одного кудесники, так что соваться к ним не стоит. Раз уж не удастся проплыть мимо, лучше обойти стороной.

Идти, как и предполагали на совете, пришлось через густой лес, поэтому двигались медленно. Показавшиеся вскоре солнечные лучи дали возможность, держа светило по левую руку, уверенно срезать большую излучину, которую делал в этом месте Волхов. Радовало, что местность была возвышенной, и болот, способных резко снизить темп движения не попадалось. Время от времени путь пересекали ведущие к реке звериные тропы, а затем головной дозор натолкнулся на разрытый муравейник, причем виновник этого набега оставил хорошо пропечатавшиеся следы лап. Поставив рядом свою ногу и оценив масштабы проблемы, даже разговорчивый Язвук на время замолк и принялся настороженно озираться по сторонам.

Шли в привычном порядке, как много раз хаживали в клубные походы по Карельскому перешейку. Спереди двое, у одного шлем на поясе, у второго на голове. Первый слушает: в лесу слух даже важнее, чем зрение, второй готов по сигналу прикрыть товарища и поднять тревогу. Через сто метров тянется основная часть отряда, несут за спинами короба и щиты. Случись что, быстро сбросят их, оденут шлемы, схватят мечи да топоры и вступят в бой, прикрывая женщин. Чуть поодаль идет тыловой дозор. Хорошо бы еще по человеку с боков поставить, но уж больно мало воинов, надо ведь и за заложниками на всякий случай приглядывать...

Первый переход Ратияр держался молодцом. Прихрамывал, опираясь на палку, но не жаловался. Но когда Ратмир, найдя подходящую полянку, объявил привал, и люди полезли в короба за копченым мясом и сыром, Сигрид обратила внимание на левую штанину раненого, где проступила кровь. Руководитель клуба немедленно высказал вслух все, что он думает о бойцах, которые корчат из себя героев вместо того, чтобы обратиться за помощью, а также пообещал в случае повторения подобного переименовать Ратияра в Дуряту и подвергнуть телесным наказаниям. Бобру был отдан приказ идти рядом и смотреть за товарищем, и если тот начнет отставать, тормозить отряд и готовить волокуши.

Благодаря спрямлению пути чудская деревенька осталась далеко справа, и после второго перехода ладожане вновь вышли к Волхову, пройдя почти половину расстояния до Дубовика. Другак поведал, что за ближайшим поворотом начинается прямой участок реки, тянущийся до самих порогов. День тем временем уже перевалил за середину, и Ратмир решил второй раз остановиться для отдыха и перекуса. Тем более что порывы ветра, гулявшие по Волхову, сдували вездесущих комаров, надоевших хуже горькой редьки.

Повязку Ратияру менять не стали, лишь обильно смочили её перекисью водорода, да выдали самому пострадавшему несколько глотков вина в качестве допинга. Пользуясь предоставленной возможностью, парни сбросили осточертевший груз и раскинулись на траве в живописных позах. Бобер жаловался на тошноту и головокружение вследствие солнечного удара, Ярополк подвернул ногу, а Язвук умудрился натереть промежность, что породило немало веселых версий, как ему это удалось. Сам пострадавший отчаянно отшучивался, объясняя реакцию окружающих обычной завистью.

Полчаса безделья пролетели как одна минута и короба снова утвердились на натруженных плечах. Волхов и в самом деле перестал петлять, а солнце спряталось за тучи, так что идти стало полегче. Постепенно все втянулись в некое подобие транса. Шаг правой ногой, шаг левой ногой, снова правой, снова левой и так по кругу. Пока шли, Ратмир, презрев опасность, разучил с окружающими подходящую для случая песню на стихи того же Киплинга и вскоре Другак и Хват с удивлением слушали негромкий хор:

Я шел сквозь ад

Шесть недель, и я клянусь:

Там нет ни тьмы,

Ни жаровен, ни чертей —

Но только пыль, пыль, пыль

От шагающих сапог —

Отпуска нет на войне (32).

В конце концов, Другак не выдержал, и спросил, где находится Африка, по которой так тяжело идти. В ответ ему неопределенно показали на юг и сообщили, что где-то в той стороне...

К концу третьего перехода Ратияр совсем утратил возможность наступать на ногу. После последнего привала было решено соорудить из копий и щитов импровизированные носилки и по очереди нести его. Все возражения были отвергнуты, и остаток пути Ратияр провел как падишах. За тем исключением, что иранский царь едва ли должен был выслушивать намеки, что кто-то слишком много ест, и пора начать умерщвлять плоть постом и молитвой. Скорость хода совсем упала, и в окрестностях Дубовика отряд оказался уже в сумерках. По темноте в село решили не заходить, нашли подходящие заросли разлапистых елей и, утолив жажду и голод, забрались под нижние ветви на ночлег. Михалка вызвался дежурить первым, остальные бросили на землю войлоки и сразу же уснули, закутавшись в плащи. О лодках можно было не волноваться. Гребцам утром дали запасы еды на три дня и строгие инструкции ожидать подхода пешей группы столь долго, сколь будет возможно.

* * *

Под утро заморосил мелкий дождик, почти не ощутимый под еловыми лапами, из-за чего подъем вышел поздним и вялым. Оживление внесла только перевязка Ратияра, в ходе которой пришлось отрывать присохшую старую повязку. От рычания бойца на окружающих вместе с каплями дождя едва не посыпались и шишки...

В Дубовик пошли впятером. Ратмир, Володя и Бобер должны были провести переговоры с местным старейшиной, а Михалка и Бьерн договориться о заточке второй половины оружия. При первом знакомстве с поселением оказалось, что в отличие от Ладоги, Дубовик оседлал оба берега реки. Сама небольшая крепость была построена на холмистом мысу у впадения в Волхов небольшого ручья. Со стороны суши треугольную площадку прикрывали дугообразный ров и вал с частоколом, со стороны воды — только вал. Рядом с крепостью притулился десяток домов, и еще столько же виднелось на дальнем берегу.

Но примечательнее всего были пороги. С первого взгляда на них становилось ясно, почему Дубовик выстроен именно здесь. В двадцатом веке, после постройки Волховской ГЭС, уровень воды в реке значительно повысился, и непроходимые прежде пороги отступили в глубину. Теперь же они предстали перед ладожанами во всей красе.

Про неторопливое течение, плавно несшее на себе лодки около Ладоги и Любши, можно было забыть. Еще до главного переката из морщинистой воды там и тут начинали вздыматься мокрые спины валунов, каждый из которых разнес бы вдребезги любое крепкое судно. Вода мчалась мимо камней с огромной скоростью и затем разом низвергалась вниз на несколько метров, причем валунов становилось все больше. Не стоило и думать о том, чтобы преодолеть этот участок на большом скандинавском драккаре.

Торговец, желающий плыть дальше на юг, мог либо тратить тут силы и время самостоятельно, либо прибегнуть к помощи местного населения. Еще в Ладоге купцы из-за моря пересаживались с крупных кораблей на небольшие суденышки с малой осадкой. Именно они, способные пробраться по мелеющим к лету речкам до верховий Волги или Днепра, приходили в Дубовик. Товар сгружался на возы, а сами суденышки переваливали по деревянным каткам в обход порогов. За первой грядой камней следовал обширный плес, за которым возвышалась вторая гряда, еще более неприветливая и грозная. Там перевалка повторялась, после чего груз снова занимал место на кораблях. В большую воду, впрочем, иной удалец мог попробовать проплыть по течению сквозь пороги, ежесекундно рискуя жизнью и товаром...

Вот тут и становилось ясно, что настоящим ключом к Русской равнине был именно Дубовик. Мимо порогов не пробраться незаметно. Хочешь, не хочешь, придется останавливаться. Не удивительно, что жители Дубовика жили в основном с реки. Перевалка груза и кораблей, текущий ремонт и оснастка, торговля, пусть и не такая оживленная, как в Ладоге — дело находилось всем.

С геополитической точки зрения сложившаяся ситуация была не слишком логичной. Являясь важнейшим форпостом для защиты славянских земель с севера, Дубовик нынче принадлежал как раз тем, от кого эта защита требовалась. Для Хакона с его тремя кораблями и сотней воинов идея похода на юг смахивала на самоубийство. С другой стороны, у Карла, контролировавшего Ильменьское Поозерье, сил на удержание под своей властью всей реки, судя по всему, тоже не хватало. Слишком далеко от его владений находились пороги. Вот и получилось, что тем, кому Дубовик необходим, его не удержать, а тем, кому он принадлежит, он не слишком нужен...

Но пока, неспешно шагая вдоль обрывистого берега Волхова, ладожане разговаривали не об этом. Намного больше их занимал вопрос, что сейчас происходит в городке и знает ли местная власть о надвигающемся бедствии.

Встреченный пастух, хоть и покосился недобро, но путь к дому старейшины показал. Правда, спросил какого именно, что означало отсутствие в Дубовике единовластия. Обдумать этот факт решили потом, тем более что у нужного дома царило оживление.

Первыми пришельцев заметили парни с топорами и копьями, переминавшиеся с ноги на ногу недалеко от входа. И разом умолкли, пристально разглядывая чужаков. Так смотрят на врага, прикидывая, как его ловчее свалить...

Не обращая на них внимания, ладожане двинулись прямо к дородному мужу в крашеной одежде и богатой шапке. Были все основания предполагать, что это и есть Завид Сбыневич, если конечно, пастух нечего не перепутал. Дождавшись, когда старейшина закончит распекать нерадивого раба, Ратмир представился и произнес подобающее вежливое приветствие. Получив в ответ приглашение, отцепил от пояса меч и вошел вслед за хозяином в дом. Остальные остались снаружи, как и было договорено. На всякий случай...

Завид Сбыневич жил богато. Один возвышающийся на столе фризский кувшин, покрытый тончайшими серебряными пластинами, стоил целое состояние. Но и кроме него в доме нашлось бы еще немало вещей, достойных занять лучшие места в витрине исторического музея. Обладание такими сокровищами, будучи явным признаком принадлежности к элите местного общества, само по себе еще не гарантировало душевного спокойствия. А то, что старейшина был его напрочь лишен, бросалось в глаза.

-Вы приплыли с севера,— огладил бороду Завид Сбыневич.— Мне сказали о трех прибывших лодках.

Ратмир кивнул, обрадовавшись хорошему известию. Молодцы велешане, проскочили мимо Ладоги!

-Мы тут поразмыслили,— продолжил старейшина,— и решили еще увеличить размер виры. Передайте Хакону, что на ваши деньги это будет по три сотни на каждого из погибших. Я знаю закон. Положено по одной сотне, а мы платим тройную виру.

-Мы не от Хакона,— ответил Ратмир.

Завид Сбыневич замолк, не веря своим ушам. 'Не от Хакона!' А откуда? Шила в мешке не утаишь! Даже до Дубовика дошли слухи о предстоящем походе ладожского правителя. Какой глупец будет в такое время плыть туда, где скоро разразится буря?

-Но я слышал о том, как у вас вышло с его людьми,— добавил Ратмир.— Не слишком подробно, но слышал. Значит, хотите откупиться?

Старейшина промолчал. Если русы не от Хакона, то их эти дела не касаются.

-Лодки переправить хотите?— спросил он.— Или сами справитесь?

-Мы-то справимся,— не отвел глаз Ратмир.— А вы?

Завид Сбыневич покраснел от злости. Каков наглец! Ему вежливо намекают, чтобы не лез, куда не просят, а поди ж ты!

-Не обессудь, гость торговый,— поморщился он.— Ты сегодня приплыл и скоро дальше пойдешь. Желаешь что на торгу купить — милости просим. А с Хаконом мы как-нибудь без тебя поладим.

-Не думаю,— покачал головой рус.— Хакон скоро будет здесь с кораблями, полными воинов. Вашу виру он не взял. Едва ли все кончится миром.

-На то у нас есть мужи думающие,— холодно заметил Завид Сбыневич.— Соберемся на совет и приговорим, что делать.

-Как знаешь,— помедлив, ответил Ратмир.— Вспомнишь мои слова, да как бы поздно не было...

Еще пуще уязвили эти слова Завида. Да кто он такой, этот заезжий торговец или наймит, чтобы указывать старейшине Дубовика, как поступать?

-Боян!— кликнул сына Завид Сбыневич.

Тот вошел, пропущенный русами, вопросительно глянул на отца.

-Проводи гостя,— распорядился старейшина.— Ступай, Ратмир Белич. Боян тебя на торг отведет, покажет, что к чему.

Ратмир невесело усмехнулся, поднимаясь. Спорить было бесполезно.

-Идем, Боян Завидович. На торг так на торг.

* * *

Боян оказался одним из тех парней, что холодно и даже враждебно встретили появление ладожан на дворе у Завида Сбыневича. Однако, как только выяснилось, что прибывшие русы не являются посланцами Хакона, от прежней недоброжелательности не осталось и следа. Кроме того, у сына старейшины оказался ловко подвешен язык, так что лучшего гида не стоило и желать.

Первым делом решили отправиться не на торг, а к пристани, дабы проведать велешан. По пути Ратмир кратко изложил историю с нападением на дом Орма, чем окончательно расположил к себе Бояна. И хотя убитые ватажники не принадлежали к дружине Хакона, было заметно, что произошедшее в Ладоге греет парню душу. Как затем выяснилось, в том кровопролитии, из-за которого сюда направлялся Хакон, погиб старший брат Бояна, Твердята. Двое скандинавов из тех семи, что приглядывали за крепостью, попытались затащить в дом его молодую жену. Твердята волей случая оказался поблизости и не стал, сложа руки, смотреть на происходящее. В ходе последовавшей схватки погиб он сам и трое его товарищей, а также двое насильников. Оставшиеся пятеро, видя нарастающее волнение среди жителей, прорвались к ладье и отплыли в Ладогу. Отец Бояна, один из трех старейшин Дубовика, воинственным нравом не отличался и немедленно отправил к Хакону посланника с серебром, но безрезультатно. Один из погибших товарищей Твердяты оказался сыном второго старейшины, но и тот не горел желанием мстить скандинавам.

Боян кипел от возмущения, рассказывая это. По Правде за селянами не было вины, но никто не желал вести дело к справедливому решению. Более того, ходили слухи, что если Хакон все же явится под стены Дубовика, то старейшины могут выдать ему оставшихся в живых участников того боя. Дескать, иначе всех перебьют, так что лучше пожертвовать несколькими, чтобы жили остальные...

Ладожане в свой черед поведали о приготовлениях в Ладоге и о том, что до похода Хакона остались считанные дни. Боян принял эту новость достойно, но пальцы, которыми он сжимал рукоять топора, побелели.

У пристани и в самом деле обнаружились три знакомые лодки с палатками и бензобаками. Сын старейшины, выслушав Ратмира, посоветовал тому разбить лагерь на поляне рядом с торгом. По его словам, на ней частенько останавливались купцы в ожидании перевалки своих судов. Предложение приняли, и споро разгрузив лодки, оставили Михалку с Бьерном сторожить имущество. Боян сказал им, что кузница находится неподалеку и после постановки палаток он может проводить туда всех желающих.

Через несколько часов все ладожане, а также две захваченные в Ладоге девушки обосновались на новом месте. Местные жители восприняли появление неизвестных людей спокойно, здесь трудно было удивить кого-то купеческим лагерем. Тупое оружие было оперативно доставлено кузнецу, и коллега ладожского Будилы пообещал к завтрашнему дню привести его в полную боевую готовность. Сопровождавшего делегацию Бояна пригласили на вечерний пир, и парень воспринял это как немалую честь, пообещав, во что бы то ни стало отпроситься у отца.

Настало время отпустить по домам заложников, и тут случился сюрприз. Другак, краснея и бледнея, попросил Ратмира о разговоре и заявил, что они с Хватом совсем не горят желанием возвращаться в родное село, а напротив, готовы приложить все силы, чтобы попасть в отроки и когда-нибудь стать дружинниками.

Ратмир, немало удивившись, поинтересовался, понимают ли парни, что просятся в отроки не к ладожскому правителю, у которого есть дружинный дом, стол и очаг? У маленького отряда нет ничего из перечисленного. Разве что враги в наличии...

Другак стоял на своем. Отец разрешил ему уйти с ладожанами. Хозяйство все равно на старшем сыне, наследнике и опоре дома. А Хват, как выяснилось, неровно дышал к Раде, и когда пришлые воины её вернули, дал зарок отплатить за это чем сможет. К тому же, за отрока охотнее выдадут дочку, чем за простого парня...

Руководитель клуба назвал велешан дурнями и добавил, что через несколько дней здесь будет Хакон и тогда никому мало не покажется. Если уж Другаку и Хвату взбрело в голову записаться в отроки, пусть приходят, когда удастся осесть где-то на землю. Например, под рукой того же Карла. Тогда и поговорим.

Но сын Годуна Ждановича с неожиданной для парня его лет непреклонностью ответил, что когда у правителя есть кров, еда и серебро, то каждый с удовольствием пойдет к нему в дружину. Но куда как почетнее добыть это самому, а не явиться на готовое.

Ратмир в сердцах отмахнулся и велел ждать ответа до завтра. Утро, мол, вечера мудренее.

* * *

Оставив велешан в растерянности, Ратмир с Хравном приняли приглашение Бояна и его друга Вышаты и отправились на торг. Посмотреть что продают, прикупить запасов к вечеру, а главное — побольше узнать о происходящем в Дубовике. Володя, уже свыкшийся с обязанностями казначея, выдал на эти цели двадцать пять дирхемов, в шутку предупредив о строгой финансовой отчетности и необходимости принести кассовые чеки.

Сам торг ладожане сочли не слишком богатым. Присутствовали лишь рыбаки, продающие утренний улов да пара торговцев бондарным товаром — бочками, ведрами и точеными мисками. Они же продавали и разной крепости хмельные меда. Покупатели поторговались у корыт с рыбой, выбрав несколько судаков и ершей для ухи, потом перешли к бондарям (33). У тех нашлись не только бочонки с питьем, но и травки для сдабривания ухи. Про специи не стали и спрашивать — товар редкий и на вес золота...

Разговор тоже получился полезным. Вышата оказался одним из участников давешнего инцидента, так что узнать о его подробностях удалось из первых рук. Дубовичане чрезвычайно важными полагали различные нюансы, так что пришлось выслушать, кто первым обнажил оружие и нанес удар, в какой последовательности и кем были убиты сражавшиеся и тому подобные тонкости. Ратмира же с Хравном больше заинтересовал тот факт, что кроме Вышаты под угрозой выдачи на расправу оказались еще четверо селян.

Явно назревал конфликт поколений. Старейшины, обладающие всей полнотой власти, хотели договориться с Хаконом и решить дело полюбовно. Молодежь, особенно те, кто принимал участие в заварушке или потерял в ней друзей, не желали об этом и слышать. Вот только повлиять на принимаемые решения они не могли. В традиционном обществе, безраздельно властвовавшем в Дубовике, демократией и не пахло. Конечно, существовало вече, но участвовать в нем могли лишь отцы семейств, а не любой, кому вздумается подрать горло на площади.

Так что у Вышаты и иже с ним оставалось только два варианта: принять волю старейшин, или выйти из рода и стать изгоем, жизнь которого не стоит и половинки дирхема. Осторожные замечания ладожан, что род должен горой стоять за своих, а не выдавать их на казнь, встретили полное понимание. Боян добавил, что будь он главой рода, Хакон получил бы хвост от щуки, а не участников стычки...

Переведя разговор на крепость, Ратмир с Хравном узнали, что подновлением стен давно никто не занимался, но построены они на совесть, так что могут спокойно простоять еще долго. Неторопливо прогуливаясь, дошли и до самих укреплений, никем не охраняемых, и спокойно забрались внутрь. Слушая Бояна, увлеченно рассказывающего про историю их строительства, ладожане прошлись по настилу у стены, осмотрели ворота и надвратную башню, затем вышли наружу и оценили глубину и состояние рва. Внутрь домов, предназначенных для гарнизона, заходить не стали — еще успеется. Кроме того выяснилось, что эта крепость не единственная, у дальней гряды выстроена такая же, чтобы с обеих сторон замкнуть пороги от непрошенных гостей. Вокруг второй крепости тоже есть несколько домов, считающихся выселком Дубовика.

За интересной беседой время пролетело незаметно. Щедрое июньское солнышко, выбравшись из-за туч, принялось ощутимо припекать, заставляя задуматься о теньке и холодном квасе. Пришлось, опасаясь за сохранность купленной рыбы, возвращаться в лагерь. Перед расставанием Ратмир пригласил на пир и Вышату. Надвигались времена, когда товарищи лишними не будут...

* * *

-И это пир? — скривился Рома, оглядывая подготовленные к готовке припасы.— Допустим, уха — это хорошо, но что дальше? Сушеная рыба и хлеб? Тоже мне, деликатесы!

-Хлеб к тому же кислый,— поддакнул Бобер.

-Эх, я как вспомню прежние пиры,— размечтался Ярополк,— так слюни текут. Знаменитые ладожские щи, в которых мяса столько, что можно есть вслепую — оно все равно будет в каждой ложке, гора пирогов с самыми разными начинками, соления, адыгейский сыр...

-Не трави душу,— не выдержал Володя.

-Что Бобер, домой захотелось?— не удержался Михалка.— Ежедневный душ, зубная паста, одеколон, изысканные блюда, пафосные кабаки, дорогое пиво, нежнейшая туалетная бумага...

-Кто бы говорил!— не остался в долгу Бобер.— Я хоть не скулю каждый день про жену и двух детей!

-Вот и не подеретесь!— провозгласил Ярополк, положив здоровенные ручищи на плечи спорщикам.— Сдурели что ли? Нам сейчас только ссор не хватало.

-Пардон,— примирительно махнул рукой Михалка.— Извини, Бобер.

-И ты меня тоже,— буркнул тот.— Нервы ни к черту стали.

-Все это хорошо,— заметил Рома,— но все-таки как насчет еды? Мы теперь постоянно так питаться будем?

-Не факт,— протянул Михалка.— Вполне может статься, что ты еще вспомнишь этот пир добрыми словами. Тут, знаешь ли, бывают неурожаи и голод, а супермаркетов, набитых продуктами еще не придумали. В летописях отмечены годы, когда чтобы прокормиться, приходилось даже продавать детей!

-Нам это не грозит,— отмахнулся Рома.

-Это еще почему?

-Детей у нас с собой нет.

-Придется тогда тебя, Рома, продать,— развеселился Бобер.

-Очень смешно!

-А что? Парень ты работящий, вполне можешь за свиньями убирать или дрова колоть...

-Ответь лучше на мой вопрос про еду. А если не в курсе, то помолчи, за умного сойдешь,— отрезал Рома.

-Все просто,— объяснил Михалка, не давая разгореться новому конфликту.— Мясо — это дичь или домашний скот. Также местные разводят уток и гусей и ловят рыбу. В хлебных печах можно делать хлеб, а осенью в лесу полно ягод и грибов. Таким образом, чтобы хорошо питаться, надо либо держать скот и птицу, либо быть удачливым охотником и рыбаком. Также можно покупать все упомянутое, но у нас надолго денег не хватит. В любом случае, о картошке, помидорах и других вкусностях, попавших в Европу после открытия Америки, не стоит и мечтать.

-Еще можно подчинить определенную территорию и собирать с неё дань,— предложил Володя.— В том числе и продуктами.

-Одна беда,— усмехнулся подошедший Ратмир.— Где эту территорию найти, как её подчинить и удержать? В книгах указывалось, что самые плодородные земли в этой округе лежат у Ильменя, так называемое Поозерье. Там вода весной заливает обширные территории, с которых потом снимают обильный урожай. Потому там и самая густая сеть славянских поселений.

-А также Карл,— почесал в затылке Бобер.— Он не дурак и расположился где надо.

-До Карла далеко. У нас на повестке дня Хакон...

-Но сначала — пир,— напомнил Володя.— Проблем и так выше крыши. Народ начинает цапаться друг с другом. Простые шутки вызывают агрессию. Надо выпить и расслабиться.

-И то верно,— поддержал Михалка.— Главное, чтобы не получилось как в той истории: один москвич приезжает в Сибирь и едет куда-то на повозке с местным. Тот ему начинает рассказывать, какая хорошая недавно была свадьба. Москвич уже наслышан про тамошние нравы и спрашивает, что, мол, никого не убили? А тот обижается: как это никого? Сына председателя колхоза зарезали, и еще трех человек!

-Михалка,— вмешался Ратмир,— ты в обществе такие истории не рассказывай. Не то придется объяснять, что за колхоз и кто такой председатель.

-И Бьерна депутатом не называйте,— добавил Бобер.

-А он депутат?— удивился Рома.

-Бывший. Когда-то в муниципалитете заседал, с тех пор и привязалось.

-Ладно,— махнул рукой Ратмир,— все это лирика. У нас есть нерешенное дело. Ярополк, позови Хравна и Карела в палатку, мы с Володей сейчас подойдем.

-Что-то секретное?— заинтересовался Бобер.

-Вот старшим дружинником станешь, тогда будем и тебя звать,— остудил его пыл Володя.

-Если мне раньше не отрубят ногу,— хмыкнул тот.— Кстати, я хотел кое-что спросить. Можно?

-Валяй,— разрешил Ратмир.

-Ни у кого туалетной бумаги не осталось? Я понимаю, что смешно звучит, но все же?

-Едва ли.

-Понятно. Тогда лопухов или мха нарву.

-Зачем мха?— удивился Володя.— Вокруг же полно елок!

-И что?— не понял Бобер.— Елка-то мне как поможет?

-Шишки!— назидательно поднял палец Володя.— Неужели не знаешь, как ими пользоваться?

Ратмир с Ярополком уставились в землю, чтобы не выдать себя смехом.

-Не знаю,— признался Бобер, принявший совет Володи за чистую монету.

-Находишь шишку,— начал объяснять Володя.— Тут есть два варианта. Либо берешь еще зеленую, крепкую, либо уже начавшую раскрываться...

Ярополк, не выдержав, прыснул в кулак.

-Сволочи!— прочувственно сказал Бобер.

* * *

Долго ждать Хравна и Карела не пришлось, и вскоре все старшие дружинники собрались под пологом, поднятым ввиду хорошей погоды.

-Значит так,— начал Ратмир.— Двое парней, Другак и Хват, просятся в отроки.

-Я этого ожидал,— кивнул Хравн.— Ты заметил, как они смотрели на наши шлемы и мечи?

-Ну и что вы думаете?

-Можно взять,— пожал плечами Ярополк.— Нам сейчас люди не помешают...

-Не все так просто,— нахмурился руководитель клуба.— Во-первых, они мало что умеют. Точнее, кроме стрельбы из лука, практически ничего. А чтобы натаскать их, надо хотя бы год-полтора.

-Люди, умеющие обращаться с луком, в нашей ситуации — просто клад,— заметил Володя.

-Де Коммин (34) писал, что лучники хороши, когда их очень много,— буркнул Хравн.— Когда же их мало, они ничего не стоят.

-Логично,— не стал спорить Ратмир.— Но тут я согласен с Володей. Если предстоит оборона Дубовика, луки будут на вес золота.

-Какие еще возражения?— спросил Ярополк, сложив руки на внушительном животе.

-Во-вторых, самим скоро нечего будет есть,— напомнил Ратмир.— А в-третьих, у нас нет ни крова, ни внятных перспектив. Если бы мы сидели в здешней крепости, а окрестные села платили нам дань, другое дело. Тогда бы я сам озаботился привлечением рекрутов. Но ситуация такова, что мы по сути изгои, у которых ничего нет. Применительно к этим парням — нет возможности заняться их обучением, ибо отсутствует своя база.

-Ты это им, я полагаю, уже объяснил?— уточнил Володя.

-Конечно.

-И что они?

-Твердят свое.

-Каждый человек может решать свою судьбу,— помолчав, проговорил Володя.— Почему бы не дать им шанс?

Ратмир обвел взглядом остальных соклубников.

-Я за,— поднял палец Ярополк.

-А я вообще люблю новичков,— расплылся в улыбке Хравн.

-Пусть попробуют,— кивнул Карел.

-Значит, три по минуте,— подвел итог Ратмир.— Созывайте наших.

* * *

Другак и Хват сперва не поняли, чего хочет от них воевода русов. Но сообразив, подтвердили, что не передумали. Тот невесело усмехнулся и продолжил спрашивать. Готовы ли забыть свой род? Слушаться каждого старшего? Выполнять любую работу? Умереть, если потребуется?

Каждый вопрос все глубже вбивал новобранцев в землю. Ратмир был немилосерден. Но и он не смог заставить побледневших велешан отступить. Тогда и прозвучало слово 'испытание'. Другак и Хват терялись в догадках, чего от них потребуют. Выдержать боль, когда тебя режут ножом, а потом втирают соль в раны? Приложат каленое железо и поглядят, как терпишь мучение? Или еще чего хуже?

Воевода томить не стал. Три поединка, сказал он. Не насмерть, на палках, но в шлемах и со щитами. А там посмотрим.

Поединки так поединки. Другое дело, что парни не были мастаками в таких забавах. Выследить в лесу лося или всадить стрелы в мишень — справились бы оба. Но выбирать не приходилось. Ведь русы уже вышли на полянку и образовали правильный круг, в центре которого остался Другак, в непривычном шлеме и со щитом и палкой в напряженных руках. Хват, оставшийся за спинами ладожан, стискивал кулаки изо всех сил, переживая за друга и страшась своей очереди. Но вторым идти — все же полегче. Хотя бы знаешь, чего ждать...

Первым невозмутимо вышел Хравн. Остановился напротив Другака и вопросительно взглянул на Ратмира.

-Готовы?— спросил тот. И увидев утвердительные кивки, махнул рукой.— Начали!

Начали так начали. Другак на рожон бросаться не стал, но и назад не пошел. Остался на месте, следя за каждым шагом Хравна. А тот размеренным шагом покрыл расстояние до велешанина и коротко рубанул сверху. Другак инстинктивно вздернул щит и отпрыгнул. Получилось! Щит прикрыл селянина сверху и принял на себя удар, отозвавшийся через умбон (35) во всей руке. Хравн снова приблизился и ситуация повторилась. Потом еще и еще. Другак по-прежнему оставался невредимым, но левая рука постепенно начала наливаться свинцом. Потому сын старосты чуть опустил щит и попробовал сам достать ладожанина. Хравн коротким движением отразил эту попытку и продолжил свои однообразные действия. Другак же, приноровившись, принялся через раз отвечать на тяжелые удары дружинника. В глазах Хравна мелькнул интерес, и он снова замахнулся. Другак, уже окрыленный своей неуязвимостью, вскинул щит, но удара не последовало. И через мгновение, левое колено велешанина вспыхнуло обжигающей болью. Другак отскочил назад, с трудом наступая на ногу.

Хравн, не изменившись в лице, снова занес палку. Другак вскинул щит, и, успев понять, что удара снова нет, из последних сил дернул его вниз, прикрывая ногу. Но удар обрушился на шлем велешанина, а когда тот инстинктивно поднял щит, палка немедленно прошлась по многострадальному колену.

-Смена!— рявкнул Ратмир.

Несколько секунд, ушедших на то, чтобы место Хравна занял Володя, оказались настоящем спасением. Другак опустил обе руки и чуть отдышался, осторожно наступая на левую ногу.

Володя, улыбнувшись, стукнул палкой по собственному умбону, приветствуя соперника и принялся за дело. Для начала отзвонил короткую мелодию по шлему соискателя, причем тот не успел среагировать ни на один удар. А ладожанин, внезапно потеряв интерес голове Другака, опустил щит, открывшись почти полностью. Другак немедленно атаковал, но вместо тела Володи палка рассекла пустоту, а потом и вовсе вылетела из руки велешанина. Потому что Володя, только и того ждавший, рубанул вразрез и оставил здоровую красную полосу на кисти сына старосты. Позволил тому поднять оружие и снова заплясал вокруг, то оказываясь совсем рядом, то уходя из зоны поражения. И нанося удары. Точные, но не сильные.

-Смена!— голос Ратмира прозвучал откуда-то издалека.

Другак подобрал свою палку и, поправив съехавший на глаза шлем, с ненавистью уставился на входящего в круг Язвука. Левая рука отказывалась двигать ставший неподъемным щит, а правая после удара Володи висела как плеть. Тем не менее, Другак ковыляя, сделал несколько шагов навстречу противнику. И даже, кажется, несколько раз ударил куда-то в его направлении, и может даже один раз попал. Только все это было уже как в тумане, из которого то и дело вылетала палка и обрушивалась то на плечи, то на руки, то на бедро велешанина.

Сигнал о конце боя Другак услышал с трудом и удивился, что все еще стоит на ногах. Язвук сграбастал его в охапку и стиснул, а Хравн и Володя, распутав завязки шлема, хлопали по спине и что-то говорили. Хват, позабыв про все наказы, пробрался внутрь круга и, с трудом разомкнув сведенные судорогой пальцы друга, взял щит и палку и помог дойти до расстеленных войлоков.

Больше всего Другаку хотелось упасть на спину и просто дышать, но он упорно сопротивлялся слабости. Потому что никто не сказал, что испытание закончилось, а кроме того в кругу сейчас был Хват, и ему тоже приходилось несладко. Первый же соперник, Карел, разбил велешанину пальцы на правой руке, лишив возможности нормально атаковать. Вышедший вторым Бобер устроил настоящее избиение, щедро одаривая Хвата синяками и ссадинами, а когда тот с трудом продержавшись, оказался напротив огромного Ярополка, Другак от волнения прикусил губу. Здоровяк, выбрав удобный момент, наградил Хвата богатырским ударом по голове, от которого у того подогнулись ноги, а затем откинул прочь щитом, заставив селянина несколько раз перевернуться в пыли.

-Вставай!— велел Ратмир.

Хват с огромным трудом поднялся сперва на четвереньки, затем, опершись на палку, выпрямился. И снова получил удар щитом, отлетев еще дальше и потеряв шлем.

-Вставай!— повторил Ратмир.

Хват снова встал, шатаясь как пьяный, и даже попробовал ударить Ярополка палкой. Тот, легко увернувшись, отвечать не стал, а отбросил щит и заключил велешанина в свои медвежьи объятья. Потому что Хват уже не слышал ничего, включая сигнал о конце поединка. Другак, хромая, добрался до товарища и подхватил того, не давая упасть. И это было весьма кстати, потому что воевода был уже рядом.

-Оба вы мало куда годитесь,— сказал он, и Другаку захотелось провалиться сквозь землю, чтобы не слышать того, что последует дальше. Но Ратмир помолчал и нехотя добавил:

-Хотя, может толк из вас когда-нибудь и выйдет...

-Если нам раньше не отрубят ногу,— улыбнулся разбитыми губами Хват, а Другак, испуганно взглянувший на воеводу, увидел у того в глазах веселые искорки.

Впрочем, Бобер, наградивший обоих рекрутов подзатыльниками, и тут же погнавший их собирать щиты и палки шутить не собирался. Так что пришлось, прихрамывая, нести имущество к палаткам. Но это было уже полбеды. Потому как на прямой вопрос, прошли ли они испытание, Бобер ответил, что будь его воля, оба велешанина непременно отправились бы домой. Но Ратмир решил иначе. А спорить с ним — дураков мало...

* * *

Наваристая уха уже начала остывать, а Бояна все не было. Рассевшиеся ладожане, женщины и единственный гость — Вышата ждали долго, но потом все же начали пировать. Другак и Хват, составившие компанию Язвуку, следили за тем, чтобы кувшины не пустели, а протянутые рога тут же наполнялись медом. Милена и Лиска сидели около Сигрид и смущались, когда Ратияр и Ярополк, оказавшиеся напротив, начинали ловить их взгляды и подмигивать.

-Ну,— привычно поднял рог Ратмир,— за богов — покровителей клуба!

-Что такое клуб?— улучив момент, поинтересовался у Язвука Хват.

-Это мы все,— пояснил тот.

-Не понимаю,— покачал головой велешанин.— Это род или дружина?

-Родовая дружина!— бухнул Язвук, сам не слишком разбирающийся в социальных терминах.

-А так бывает?— усомнился Хват.

-Конечно!— с важным видом подтвердил петербуржец, оставив Хвата недоуменно чесать в затылке.

-А каких богов вы чтите?— в свою очередь поинтересовался Вышата у Бобра и Хравна.

-Перуна,— незамедлительно ответил Бобер.— И других тоже.

Хравн собрался было разразиться привычной филиппикой против язычества, но передумал. Ситуация несколько отличалась от диспутов двадцать первого века. И рассуждения о прогрессивности принятия христианства могли быть не поняты.

Когда привычные тосты закончились, и беседа развалилась на множество локальных диалогов, Карел, прохаживавшийся вокруг лагеря с копьем, привел запыхавшегося Бояна.

-Отец велел идти с ним на совет,— пояснил сын старейшины после приветствий и поднесенного рога с медовухой.

-И что решили на совете?— как бы невзначай поинтересовался Хравн.

-Все боятся Хакона!— вспыхнул Боян.— Только и думают, как его умиротворить. И это притом, что за нами нет вины!

-Надо полагать,— заметил Ратмир,— это решение не всем придется по сердцу?

-Конечно!— вскинулся Вышата.— Я не собираюсь идти на заклание как овца!

-Власть принадлежит старейшинам...— задумчиво проговорил Хравн.

-Они ведь должны стоять за своих родичей,— покачал головой Володя.

-Они и стоят!— криво усмехнулся Боян.— Сказали, что пусть лучше пострадают четверо, чем все остальные.

-Уйду из рода!— выпалил Вышата, сорвав с головы шапку и ударив ею о землю.

-Боян,— обратился к дубовичанину Ратмир,— тебе на совете слово дали?

-Нет,— понуро ответил тот.— Кто я такой, чтобы речи держать?

-Но ты рассказал отцу, о чем я тебя предупреждал?

-Да,— нахмурился Боян.— Я говорил, что в Ладоге не думают мириться с нами и Хакон собирается пройтись тут огнем и мечом, чтобы другим неповадно было. Но отец не верит...

-И что ты будешь делать?— спросил Ратмир, отхлебнув из рога.— Останешься в отцовской воле и поглядишь, как друзей отдают на расправу? Ты не похож на труса. Тем более Хакон не удовольствуется малым...

-Давай со мной!— вскочил Вышата.— То есть с нами! Стояна, Вадима и Черна, стало быть, тоже Хакону предназначили? Твердяту, брата твоего свеи (36) убили, теперь и нас прикончат! А мы вместо мести, ярмо должны одеть?

Взгляд Бояна обратился к ладожанам.

-Воевода,— неуверенно проговорил он,— что посоветуешь?

Ратмир снова отхлебнул медовухи. По его знаку Язвук наполнил питьем опустевшие рога гостей.

-Сколько людей у вас в селе?— спросил руководитель клуба.

-Девять десятков будет,— ответил Боян.

-А молодых парней, что шею перед свеями гнуть не захотят?

Сын старейшины принялся считать, загибая пальцы. По всем прикидкам выходило, что десяток должен набраться.

-Для начала,— заговорил Ратмир,— всех женщин и детей надо увести в безопасное место. Внуши это отцу. В конце концов, это предосторожность, которая никак не повредит миру.

-Попробую,— кивнул Боян.

-Дальше. У Вышаты и других замешанных в той стычке есть два пути. Первый — уйти из Дубовика. Тогда они сохранят жизнь, но лишат старейшин возможности договориться с Хаконом. Тот наверняка заподозрит их в укрывательстве головников (37) и захочет покарать.

-Мы не головники!— не выдержал Вышата.— У нас и видоки есть...

-Я знаю,— оборвал его Ратмир.— Но для Хакона это не так важно. Честного суда не будет. Второй путь — засесть в вашей крепости и попробовать оборониться. Если Хакон и в самом деле соберется решить дело миром, то старейшины смогут указать ему на защитников как на виновных и отвести беду от села. Правда, думаю, что от удовольствия разграбить Дубовик свеи все же не откажутся.

Боян и Вышата переглянулись, осмысливая сказанное.

-А вы?— наконец вымолвил Боян.

-Что мы?

-Вы нам поможете?

-Вопрос обсуждаемый,— протянул Ратмир.— Кстати, если Хакон перебьет всех, кто не успеет укрыться, кто тогда будет править Дубовиком?

-Старшие сыновья в родах,— ответил Вышата.— Боян, я и Отрад.

-Тогда так,— усмехнулся ладожанин.— Если я ошибаюсь, то ничего нам не нужно. Вместе обороняем крепость, и будь что будет. Но коли я прав, и выйдет так, как сказал Вышата, то заключите с нами ряд (38). Мы станем вашей дружиной, а я — князем.

-Но у нас никогда не было князей!— удивился Боян.

-Их много где не было. А потом появились. Я не требую ответа прямо сейчас. Однако, по нашим расчетам, Хакон будет тут послезавтра. Так что и медлить не стоит.

-Мы утром соберемся и решим,— заявил Вышата.

-Вот и славно,— потянулся Ратмир.— А теперь давайте пировать и веселиться. Кравчий, бездельник, не зевай! Эй, там! Расскажите какую-нибудь байку!

-Повел я как-то одну девку в сарай...— упер руки в бока Бобер.

* * *

Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, явилась делегация молодых дубовичан в лице Бояна, Вышаты и незнакомого белобрысого парня.

-Это Отрад,— представил его Боян.— Сын старейшины Горазда.

Ратмир кивнул. Все утро ладожане занимались лагерем и теперь в нем царили первозданная чистота и порядок. Котлы были вымыты и вытерты, войлоки выставлены на просушку. Бьерн с Михалкой отправились получать заточенное оружие, а Хравн увел Другака и Хвата за палатки — постигать азы воинского искусства. Все остальные занимались своими делами или болтали, лениво развалившись в теньке под пологами. К гостям вышли только Ратмир, Володя и Ярополк. Каждый при полном параде — в крашеных одеждах, серебряных наборных поясах, с мечами и шлемами на подвесах. Пусть селяне лишний раз убедятся, что к ним пожаловали не простые наемники или захудалые ополченцы. Усилия оказались не напрасны — даже Боян с Вышатой несколько оробели, что говорить про Отрада, впервые видевшего ладожан так близко.

-Мы тут посоветовались...— начал Вышата.

Ратмир молчал, слушая.

-И решили своих на расправу не выдавать...

Володя понимающе усмехнулся.

-То, что вчера сказали,— снова заговорил Вышата.— Мол, если станем старейшинами, то ряд заключить...

Ратмир немигающим взглядом смотрел на него.

-Мы согласны, — совсем смешался Вышата.

-Добро,— согласился руководитель клуба.— Тогда по порядку. Сколько вас?

-Десять,— поднял голову Боян.

-Отцам еще ничего не говорили?

-Нет,— подал голос Отрад.

-Пока и не говорите. У кого из вас зоркие глаза?

-У брата моего, Стояна,— отозвался Вышата.

-Отправишь его на самое высокое место на берегу,— распорядился Ратмир.— И чтобы смотрел изо всех сил. Как только покажутся корабли, мы должны первыми узнать об этом.

-Сделаю,— согласился Вышата.

-Раз корабли тут чините, значит, должна быть смола, верно?— поинтересовался Ярополк.

-Есть смола,— подтвердил Боян.

-Этим сейчас и надо заняться,— поставил задачу Ратмир.— Всю смолу, что найдете, тащите в крепость. И дрова тоже понадобятся.

Дубовичане непонимающе переглянулись.

-Давайте, парни,— подбодрил их Володя.— Наш воевода знает, что говорит.

* * *

Как только Боян, Вышата и Отрад скрылись из виду, жизнь в лагере ладожан забурлила как вода в котле. Палатки сняли и скатали в аккуратные тюки, все пожитки подготовили к переноске. После возвращения Михалки и Бьерна наконец-то появилась возможность поголовно вооружиться и даже создать небольшой резерв из топоров. Расходовать его на Другака и Хвата не понадобилось — парни пошли в поход с копьями и луками.

Переход в крепость прошел как по нотам. Во всем Дубовике насчитывалось около тридцати боеспособных мужчин на обоих берегах реки, в том числе десять молодых селян, решивших пойти против воли старейшин. Да и оставшиеся не были воинами, поэтому перспектива встать поперек дороги десятку дружинников их не обрадовала. Четверо ладожан беспрепятственно разместились у ворот, а остальные принялись перетаскивать внутрь имущество.

Завид Сбыневич узнал о происходящем слишком поздно, и явился к крепости, когда процесс уже подошел к концу. Дежуривший у ворот Бьерн проигнорировал поток возмущенных слов и угроз, а когда распалившийся старейшина совсем потерял чувство меры, демонстративно перехватил поудобнее двуручный топор, тем самым завершив диспут. Завиду Сбыневичу пришлось ретироваться несолоно хлебавши. Впрочем, такая ситуация была старейшине даже на руку. Захватчики вполне могли стать громоотводом для предстоящей грозы. Выдать зачинщиков да подставить под удар чужаков — глядишь, и все обойдется...

Подробный осмотр стен подтвердил первые впечатления — укрепления находились в хорошем состоянии. Почти трехметровый в высоту вал, основу которого составляли заполненные землей и камнями срубы со стороны суши заканчивался частоколом из бревен. На береговом участке частокола не было, но штурмовать крепость с этого направления могли разве что опытные скалолазы с соответствующим снаряжением. Карела тут же отправили нести караул в надвратной башне, а Язвук, Другак и Хват принялись углублять оплывший ров.

Три дома и подсобные строения оказались вполне пригодны для жизни. В одной из изб разместились старшие дружинники и женщины, во второй — все остальные. Готовить еду в печках-каменках не стали — при топлении по-черному весь дым выходил через небольшие дымогоны, при этом разъедая глаза и создавая удушливую атмосферу. Пришлось развести костер во дворе, привычно подвесив котел на треногу.

Володя, будучи инженером по образованию, принялся колдовать над топливными баками с горючим. Самые большие надежды он возлагал на железный бензобак от 'УАЗа', планируя изготовить из него примитивное подобие огнемета. Оставалось решить проблемы нагнетания давления и подкачки жидкости. Прочие ладожане в успех дерзкого замысла не верили, но работе научной мысли не мешали.

Хромающему Ратияру и Сигрид предложили отправиться на время обороны в безопасное место, но тут коса натолкнулась на камень. Ладожане наотрез отказались покидать крепость, заявив, что у всех должна быть одна судьба. Настаивать Ратмир не стал. Да и что ожидало раненого бойца и девушку в случае гибели остальных? Ну а Лиску и Милену никто и не спрашивал. Формально они считались рабынями, а фактически находились при Сигрид и не покладая рук трудились над приготовлением пищи и другими бытовыми вопросами. Разве что Володя подходил к ним чаще других, помогая тащить тяжелый котел с водой или одалживая нож для чистки рыбы. При этом стараясь держаться поближе к Милене...

Длительная осада была маловероятна. Викинги не считались мастаками по взятию укреплений. Стихией скандинавов признавались стремительный набег, высадка и захват врасплох ничего не подозревающего города. Саги пестрели описаниями военных хитростей, но если они не помогали — викинги уходили. Правда, Дубовик никак не мог считаться неприступной крепостью, но против него ожидалось прибытие не армии Кнута Великого (39), а одного-двух кораблей свеев.

Стены и неплохая одоспешенность обороняющихся нивелировались неопытностью и разнородностью их рядов. Дубовичане являлись скорее ремесленниками и рыбаками, нежели бойцами, а ладожане имели опыт лишь условных боев, где все участники после сражения поднимались и шли пить пиво...

Против них по Волхову поднимались воины, уже в пять лет способные проломить череп семилетнему соседскому мальчику, ударившему их при людях. А окружающие сочли бы такой поступок не неслыханным происшествием, а забавным событием...

В любом случае, состоится осада или нет, стоило запастись едой. Злопамятный Завид Сбыневич запретил торговцам продавать ладожанам припасы, но просчитался. Его собственный сын с друзьями за несколько ходок пополнили клеть, еще хранящую провизию сбежавших дружинников Хакона. Жажда защитникам тоже не грозила — в середине крепости предусмотрительные строители вырыли колодец, ныне хоть и обмелевший, но работающий.

Боян с Вышатой притащили несколько бочонков со смолой, ухмыльнувшись на вопрос, во сколько они обошлись. Ратмир махнул на это рукой. Завтрашний день должен был списать и не такие расходы.

* * *

Когда начало смеркаться, руководитель клуба смилостивился и позвал ладожан ужинать. Проголодавшиеся за день парни вмиг уничтожили все содержимое большого котла и развалились на войлоках в блаженном безделье. Сделано было немало. Ров снова выглядел неприступным, внутри крепости соорудили навес, под которым поместились поленницы дров и бочонки со смолой. Надвратную башню и крыши домов обили свежими бычьими шкурами во избежание пожара. В завершение укрепили новыми бревнами помост, тянувшийся вдоль частокола, и Другак с Хватом показали неплохие результаты по стрельбе с него. Правда, Хравн все равно остался недоволен новичками, слишком долго, по его мнению, остававшимися в зоне поражения во время перестрелки. Володя с Язвуком, провозившись до вечера, соорудили опытный образец огнемета 'Горыныч-1', успешно испытанный к полному восторгу создателей и ужасу присутствовавших аборигенов десятого века. Аппарат, обслуживаемый двумя бойцами, выплевывал горящую струю из смеси бензина и дизельного топлива на пять-шесть метров. Одним из огнеметчиков определили небоеспособного Ратияра, вторым номером назначили Язвука.

Боян с Вышатой и семью товарищами зашли в гости после полудня, и были сразу уведены для инструктажа. Парни оказались сообразительными и быстро уяснили поставленные перед ними задачи. Основной проблемой грозило стать желание Завида Сбыневича прихватить Бояна с собой на завтрашние переговоры с викингами. Молодому сыну старейшины строго наказали изо всех сил уклоняться от этой чести, а если не получится — незаметно исчезнуть до начала общения. Боян покивал головой, но остался невесел. С перспективой пойти против отцовской воли он еще не сжился.

Когда темнота окончательно опустилась на Дубовик, на стенах крепости запылали смолянистые факелы и ладожане выстроились на воинский смотр. Мероприятие из такого далекого теперь двадцать первого века ныне обрело новый, доселе не изведанный смысл. Предстоящие события отнюдь не напоминали привычные вояжи на веселые фестивали с кратковременными сражениями и неумеренным поглощением хмельных напитков. В гости ожидались не любопытные туристы с дурацкими и надоевшими вопросами: 'Ой, ребята, вы викинги?', 'И оружие настоящее?', 'Мечи вы сами делаете?'. К Дубовику двигались люди, сделавшие войну своей профессией.

Поэтому шуток было намного меньше, чем обычно. А когда перед строем показался руководитель клуба, они и вовсе смолкли.

-Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим — должны сражаться,— сказал Ратмир. И помолчав, спросил:

-Чьи это слова?

-Святослава!— откликнулся Володя, сжимавший в руках верное копье.

-Святослава,— кивнул Ратмир.— А раз помните, то знаете и что было дальше. Мертвые сраму не имут! Хоть мы не в Переяславце и вокруг не сто тысяч византийцев, но так и есть. Завтра все решится. Будем мы тут жить и править, или в землю ляжем, а выжившие пополнят число рабов Хакона — покажет битва. Человек — как колокол. Если он из чистого металла, то от удара зазвенит. А если кто из дерьма, то и звук будет соответствующий.

Стояла тишина. Никто не проронил ни звука.

-В одном я уверен,— усмехнулся Ратмир.— Как бы завтра дело не пошло, звук выйдет звонкий.

Напряжение, витавшее в воздухе, спало. Строй зашевелился и засмеялся.

-Оружие к осмотру!— скомандовал Хравн.

У Ярополка и Бобра на топорах и шлемах отыскались следы ржавчины. Обоим было обещано, что если завтра Хакон до них не доберется, то этот пробел непременно восполнит Хравн. Бойцы усовестились и обещали к утру все исправить.

Когда черед дошел до новобранцев, Ратмир не стал вглядываться, надежно ли насажены копья, а остановившись напротив Другака и Хвата, поинтересовался:

-Воевать-то уже приходилось?

-Нет,— сглотнув, признался Другак.

-Ничего,— похлопал его по плечу руководитель клуба.— Если после первого раза останетесь в живых, будет, что вспомнить.

-Да уж,— подумал шедший за Ратмиром Хравн.— Это ведь всех касается. Интересно, что сказали бы парни, если бы узнали, что никто из нас никогда не воевал по-настоящему? Ну, если не считать той стычки у курганов...

Но вслух он, конечно, ничего не произнес. Вернее, ничего на эту тему. Потому как про Хвата, не укоротившего ремень колчана, Хравн высказался от души...

После окончания смотра народ начал расходиться по домам. Михалка и Другак, чьи дежурства оказались первыми, заняли места в башне и у костра. Ратмир, увидев на помосте Сигрид, вышедшую подышать прохладным ночным воздухом, поднялся к ней. С Волхова задувал свежий южный ветер. Парням Хакона придется попотеть на веслах...

-Каждый раз,— сказала Сигрид,— провожая тебя на войну на фестивалях, я была готова ко всякому. Помнишь, тебе как-то прорубили шлем и рассекли голову?

-Конечно,— хмыкнул Ратмир.— Меч у того паренька был почти что заточен, а организаторы не удосужились проверить оружие участников.

-Вы много раз приходили с полей с разрубленными руками, ногами, лицами. Приходилось отводить вас к врачам или самой перевязывать.

-Ну да,— согласился Ратмир.— Всякое бывало.

-Волча,— сказала Сигрид, опустив голову.— Завтра кто-то из клуба умрет.

-Кто?— помрачнев, спросил Ратмир.

-Не знаю.

-От судьбы не уйдешь...— задумчиво проговорил Ратмир.

-Обещай быть осторожным.

-Это нетрудно. Я и так осторожен, благо не тороплюсь на тот свет. Но мое место среди парней. Иначе кто пойдет за предводителем, отсиживающимся в безопасном месте?

-Я понимаю,— кивнула Сигрид.— Но все же обещай.

-Хорошо. А теперь пошли спать. Завтра будет долгий день...

-Я пойду первая,— шепнула Сигрид.— Приходи через пять минут.

Ратмир запахнулся в плащ и, отчаявшись разглядеть что-то в сгустившейся темноте, дошел по бревнам настила до башни.

-Не спится, Саныч?— спросил Михалка.

-Белич,— поправил Ратмир.— Мы же договаривались, без современных имен!

-Да брось! Никто не услышит. Когда еще выпадет случай постоять на стене в ночь перед битвой со старым боевым товарищем?

-Надеюсь, что нескоро.

-Кто знает, кто знает,— пробурчал Михалка.— Жизнь тут — это череда войн и набегов...

-Я в курсе,— нахлобучил ему шапку на глаза Ратмир.— А сейчас стой на посту и слушай в оба.

-Сигрид ждет?— понимающе протянул бывший научный сотрудник.— Что же, ступай. Понимаю...

-Вот и хорошо,— подытожил Ратмир.— Можешь пока без помех поразмышлять о женитьбе.

-Не самое подходящее время,— донеслось ему в спину.

Лучина, вставленная в светец, уже почти догорела. Но и в её тусклом свете Ратмир заметил, что места, где обычно спали Лиска и Милена пустуют, зато на лавке Володи наблюдается некое шевеление.

-С Миленой все понятно,— проговорил себе под нос руководитель клуба,— а где Лиска? Хравна сразу отметаем. Он моногамен и к тому же уже храпит как буйвол. Ярополк или Карел?

Любящие руки потянули Ратмира вниз, на медвежью шкуру и стало совершенно все равно, кто именно обнимает сейчас Лиску. Ведь до появления Хакона оставалась еще целая долгая ночь...

* * *

В пять часов утра земли коснулись первые лучи солнца. Бьерн, вместе с Володей коротавший последнее дежурство, устроил побудку, прогнав остатки сна даже у таких любителей вздремнуть как Ярополк. Девушки загремели мисками и сковородками, а Ратмир, убедившись в безопасности такого решения, в два приема выгнал всех мужчин на утреннюю пробежку с купанием в Волхове.

Обе партии успели вернуться и позавтракать яичницей, когда в крепость пришли первые дубовичане. У Вышаты, Стояна, Черна и Вадко выбора не было — все они участвовали в той схватке с людьми Хакона. Вадко поручили вскипятить первую порцию смолы в здоровенном старом котле, принесенном Вышатой. Стояна послали в башню наблюдать за рекой, остальных отправили отдыхать.

-Как спалось?— поинтересовался Ратмир у Володи.

-Определенно лучше, чем в прошлые ночи,— не стал скрывать тот.

-Ох, доберусь я до вас...— пригрозил руководитель клуба.

Володя собрался возразить, но не успел. Стоян высунулся из башни и заорал изо всех сил:

-Корабли!

-Надевайте кольчуги!— велел Ратмир.

В наступившей суматохе в крепость впустили еще пятерых парней во главе с Отрадом. Бояна среди них не оказалось. Старшие дружинники и Михалка поднялись на стены. Ратмир бросил взгляд в сторону реки и усмехнулся.

Два драккара лениво подходили к берегу, размеренно опуская весла в мутноватую волховскую воду. Паруса были убраны, и острый взгляд мог различить на палубах фигурки викингов, готовившихся к высадке.

-Красавцы!— восхищенно прошептал Михалка, неотрывно следя за знаменитыми судами скандинавов.— Только вот никак не пойму, что за модель? Это ведь не Гокстад и не Скульделев... (40)

-Какая разница!— отмахнулся Карел.— Нашел, чем голову забивать!

-Все-таки два корабля,— проговорил Хравн.

-То есть шестьдесят, а то и восемьдесят воинов,— дополнил Ярополк.

-Человека по три-четыре они оставят у кораблей,— прикинул Ратмир.— Все равно их многовато...

-Что-то мне сыкотно,— буркнул Карел, теребя отросшую бородку.

-Не одному тебе,— усмехнулся Хравн.

-А ведь они действительно пришли с набегом,— заметил Володя.

-Почему?

-Время-то самое раннее. Если намечаются переговоры, зачем являться спозаранку?

-Логично,— кивнул Ярополк.— Но тогда лучше всего напасть ночью.

-Возможно, Хакон следует неписаным этическим правилам,— буркнул Ратмир.— Что-то я читал про недостойность ночных нападений...

-Сейчас все узнаем,— подытожил Хравн.

Ратмир обернулся, поглядеть, все ли готовы. Ворота закрыты. Вадко поставил на огонь второй котел со смолой. Все ладожане вооружены, щиты и шлемы наготове. Парни из Дубовика сгрудились у костра, Хват с Другаком уже на стенах с полными тулами стрел. Язвук с Ратияром затащили 'Горыныча' в надвратную башню, женщины укрылись в домах. Где же Боян?

Тем временем, корабли неспешно ткнулись носом в прибрежный песок и на берег начали спрыгивать первые свеи.

В Дубовике наконец-то поднялась тревога и забегали люди. Ратмир не отрываясь, смотрел на происходящее. Чтобы добраться до крепости, викинги сперва должны пройти через добрую половину села. Пристать у береговой стороны укреплений невозможно — берег обрывист и неудобен для высадки. То ли дело отмель у торжища...

Сработанность скандинавов вызывала невольное уважение. Не прошло и минуты, как люди Хакона выстроились на берегу и двинулись в сторону домов.

-Сколько их, как полагаете?— спросил Ратмир.

-Человек семьдесят будет,— прикинул Ярополк.— Но почти все — без шлемов.

-Это точно, — подтвердил Володя, прищурившись.— Блики от умбонов (41) видны, а вот от шлемов не наблюдаются...

Завид Сбыневич все же успел встретить гостей не в своем доме, а на полпути к нему. Но удачи ему это не принесло. Фигурка в темном плаще в последнюю секунду, видимо, поняла, что дело неладно и замешкалась, потянувшись за мечом, но почти тут же оказалась окруженной несколькими викингами и исчезла. Остальные находники полукольцом охватили селище и в нем началась резня. Правда, женщины и дети были заблаговременно спрятаны, но в Дубовике осталось старейшины, их наймиты, рабы... И Боян.

* * *

Веселье пошло не так, как рассчитывал Хакон хевдинг. Его хирдманны жаждали отмщения за погибших товарищей и кровавой потехи, но ожидания не оправдались. Несколько богато разодетых славян да их рабы — вот и все, кто попался под руку в Дубовике. Где ужас в глазах восставших селян при виде неминуемой гибели? Где хмельное упоение битвы, тот бесценный миг, когда твое копье входит в нутро зазевавшегося врага? Где стоны и проклятья пленных, которым вырезают кровавого орла? (42) Где отчаянные крики пойманных за волосы женщин, сменяющиеся беспомощными плачами? Оставшиеся в живых должны навсегда запомнить, как поднимать руку на викинга. Дурные вести расходятся быстро и другие деревни, платящие дань станут сговорчивее...

Услышав от подбежавшего Кетиля Асбъернсона, что ворота крепости закрыты и судя по всему, в ней укрылась часть жителей, Хакон довольно кивнул и велел прекратить грабеж домов и собраться на центральной площади. Предстояла забава. Надо рассказать воинам, что ждет их за стенами и скомандовать атаку. Дважды повторять не понадобится.

* * *

Когда до прихода скандинавов оставались еще целые вечер и ночь, Хват, набравшись смелости, спросил у Бобра, боялся ли тот перед первой битвой. Ладожанин хмыкнул, и Хват уже готовился выслушать насмешки, но Бобер ответил, что страшно не только первое сражение. Перед битвой почти каждому воину бывает не по себе, и ничего зазорного в том нет. Главное — стоять на месте и преодолеть свой страх. Ведь когда начнется сеча, он исчезнет с первым нанесенным ударом. Хват отошел, хорошенько запомнив эти слова.

Сейчас он стоял на помосте и украдкой поглядывал на старших дружинников. Воевода выглядел таким же суровым, как и всегда, вот только крашеный плащ сменил на волчью шкуру, закинутую на спину. Хравн, наоборот, оживился и принялся подбадривать новичков, сделавшись непривычно словоохотливым. Володя доставал и убирал саблю, проверяя, хорошо ли она ходит в ножнах, а высоченный Бъерн, поплевав на руки и ухватив любимую секиру, неподвижно ждал, когда представиться случай пустить её в ход. Как обстояли дела у Другака, Хват не видел — мешала надвратная башня. Воевода поставил Хвата справа от неё, а Другака слева, распорядившись бить в бок тех, кто будет копошиться у ворот. И теперь Хват укрывался за частоколом и ждал, надеясь, что никто не приглядывается к его лицу.

Окружающих, впрочем, мало волновало такая мелочь, как психологическое состояние велешанина. Как только викинги ворвались в селище и оттуда понеслись крики и шум, воевода и старшие дружинники подались вперед, пристально вглядываясь в поднявшиеся клубы пыли. Из которых почти сразу выскочил парень и кинулся к крепости.

-Это Боян!— рявкнул Володя.

За дубовичанином устремились двое викингов, заметно уступавшие ему в проворности. Боян первым достиг рва и прыгнул в него, заметив брошенную со стены веревку. Один из свеев, коренастый здоровяк в смешно заломленной набок шапке замахнулся двуручным топором, собираясь перерубить парню хребет и тут же осел, схватившись за древко стрелы, угодившей в живот.

-Молодец!— заорал Хвату Володя, оскалив белые зубы в жестокой ухмылке.— Давай еще!

Рука сама метнулась к тулу, извлекла стрелу и бросила её на жилку тетивы. Еще миг, и пальцы уже оказались у уха, готовые к новому выстрелу. Второй свей прикрылся щитом, но Хват, памятуя о наставлениях Хравна, направил кончик стрелы ему в лицо, и когда тот поспешно вздернул щит, прострелил викингу ступню. Тот взвыл и невольно опустил левую руку на несколько секунд. Когда желто-черный щит снова начал подниматься, в горле его обладателя уже сидела стрела.

Бояна втащили на помост и тут же спустили под защиту укреплений. Его рубаха была в крови.

-Это не моя!— отмахнулся он, когда Хравн схватил его за рукав.— Там отца...убили!

-Мы видели,— кивнул Бьерн.— Хочешь отомстить?

-Я уже убил одного,— с бешеными глазами повернулся к нему Боян.— Проткнул насквозь! И убью еще!

-Тогда успокойся,— велел Бьерн.— Если в таком состоянии попадешь наверх, тебя тут же пристрелят.

Боян дернулся, но Хравн держал крепко.

-Ступай к Вадко,— приказал ладожанин.— Помоги ему со смолой.

Боян еще раз дернулся, но уже слабее. Хравн по-прежнему держал его, не отводя глаз. Потом отпустил.

Дубовичанин с размаху сел на траву и закрыл лицо ладонями, содрогаясь от беззвучных рыданий.

-Помоги Вадко,— повторил Хравн.

Боян, не отрывая рук от лица, кивнул. Потом медленно опустил руки и встал. И направился к костру.

-У нас гости!— донесся сверху голос Ярополка.— Достаточно представительная делегация!

Хравн переглянулся с Бьерном.

-Пошли, что ли,— сказал Бьерн, перехватив поудобнее древко.— Поглядим на эту делегацию.

* * *

На совете, состоявшемся вечером прошлого дня, старшие дружинники обсудили разные варианты развития событий. Исходили из того, что недооценка противника — самое опасное прегрешение. Не отвергались даже экзотические модели штурма, включая строительство осадных башен и ведение подкопов. Иными словами, римско-византийские штучки.

Днем атаковать Дубовик со стороны Волхова решился бы только безумец. В темноте же скандинавы могли попробовать подняться по почти отвесной стене, поэтому стражу, наблюдающую за берегом, на ночь удвоили и призвали к максимальной бдительности.

Со стороны суши укрепления выглядели как плавно изогнутая дуга, в середине которой находились ворота и надвратная башня. Участок напротив них был единственным местом, не защищенным рвом. В ширину он достигал двух с половиной метров, то есть, одновременно рубить ворота не мешая друг другу, могли не больше трех человек. Ладожане сошлись на том, что викинги постараются взять укрепление с наскока, рассчитывая на элемент неожиданности. Тем более что в качестве обороняющихся они ожидали встретить десяток-другой селян.

Ратмир решил максимально оттянуть знакомство свеев с истинным положением дел. Все защитники получили строгий наказ не одевать шлемов и не высовываться лишний раз над частоколом. В качестве возможного переговорщика выбрали Михалку, раздетого до исподней рубахи и изрядно взлохмаченного для пущего эффекта.

Но вступить в переговоры ему не удалось. Как и предполагалось, Хакон начал с пробной атаки. Около сорока скандинавов подобрались к крепости, чтобы решить дело лобовой атакой. Трое крепких парней с секирами под прикрытием щитников подступили к воротам и были встречены струями кипящей смолы. Вопли и ругань взлетели до самых небес. Лучники викингов помешать обороняющимся не сумели, увязнув в перестрелке с Хватом, Другаком и присоединившимся к ним Ярополком. Свеям ничего не осталось как отступить, унося с собой обожженных товарищей.

-Знай наших!— выпалил Язвук, выскочив из башни, чтобы поднять на веревке новый котел со смолой.

-Они вернутся,— сплюнул Хравн, положив саблю на плечо.

-Но не все! Слышали, как орали? Смола им не понравилась!

-Четырех мы уделали,— подтвердил Ярополк.— Причем троих — конкретно!

-Собрать стрелы,— велел Ратмир, показывая на двор крепости.— Стоян!

-Я здесь!— отозвался дубовичанин.

-Смотри в оба! Как что-то увидишь — зови!

-Понял, воевода!— кивнул невысокий паренек, прикрыв глаза рукой — летнее солнце начинало слепить.

-Остальным — отдыхать. Скоро нас ждет повторная попытка.

-Раз эти викинги так предсказуемы,— скривился Язвук,— почему их все так боятся?

-Предсказуемы для тебя,— объяснил Володя.— Ты не задумывался, как нам повезло провалиться в прошлое вместе, слаженной командой? Да к тому же в хорошо известное место и время? А если б мы оказались, скажем, в арабском Халифате? Или в Германии шестнадцатого века?

-Хана нам была бы, только и всего,— согласился Язвук.

-Мы и тут еще ханы не избежали,— буркнул Карел, бросив щит на землю и усевшись сверху.

* * *

Моральное состояние защитников крепости разнилось. Первый отраженный штурм приободрил ладожан и отроков и даже вызвал некоторое бахвальство: не так страшны эти викинги, как о них говорят. Дубовичане, узнав от Бояна о смерти или плене своих старших родичей, изрядно приуныли.

Долго предаваться эйфории или печали не получилось — голос Стояна возвестил о начале второго штурма. На этот раз свеи вооружились шестиметровым бревном, при помощи которого рассчитывали пробить путь в крепость. Несущих импровизированный таран воинов сверху и с боков прикрывали положенные внахлест щиты товарищей. Знакомство с кипящей смолой не прошло даром.

Ратмир, оценив серьезность намерений скандинавов, велел расчету 'Горыныча' переместиться с надвратной башни к воротам. Еще с вечера над ними немного поколдовали, приведя все затем в прежний вид.

-Хорошо идут,— заметил Володя, наблюдая за гигантской многоножкой, размеренно приближающейся к стенам.

-Хорошо,— согласился Хравн, покосившись на селян.— Местным явно не по себе!

-И мне тоже,— добавил он вполголоса. Так, чтобы никто не слышал.

Свистнули первые стрелы. Обороняющиеся не отвечали — команды не было.

Воодушевленные молчанием крепости, свеи преодолели последние метры бегом и с разгона ухнули тараном по воротам. Раздался треск, даже на помосте защитники почувствовали, как дрогнули стены. За первым ударом последовали второй, третий...

Взмокший от пота Ратияр прекратил качать, и по отмашке Ратмира Язвук двинулся вперед со шлангом. С внешней стороны оглушительно колотил таран, от ворот летела пыль и щепа. Побледневший от напряжения новичок клуба представил, что произойдет, если сейчас не выдержат кованые петли и судорожно сглотнул. Двое дубовичан поспешно выбили доску, прикрывавшую узкую горизонтальную щель, проделанную в обеих створках на уровне колена, и отступили назад.

Карел поднес факел и Язвук непослушными пальцами повернул вентиль. Первое применение чудо-оружия состоялось.

И как состоялось! Струя горящего топлива хлестнула по ногам викингов, стоявших в первых рядах. На этот раз вопль был даже громче, чем при применении смолы. А Язвук, перемещаясь слева направо, продолжал заливать пространство перед воротами огненной смесью.

Задумка сработала. Щиты надежно прикрывали скандинавов от камней, стрел и смолы, но предусмотреть нынешнее развитие событий атакующие не смогли. Вдобавок, из башни добавили к празднику жизни кипящей смолы, а Ярополк, Хват и Другак открыли стрельбу по развалившейся 'черепахе'.

Триумф был полным. Девять свеев остались корчиться у стен, остальные ретировались, бросив бревно. Дубовичане рвались пристрелить раненых врагов, но их остановили. Ратмир посчитал, что стоны и проклятья обожженных окажут на викингов дополнительный деморализующий эффект.

Новая порция смолы отправилась в котлы, а старшие ладожане сошлись в теньке, обмениваясь впечатлениями. Володя сиял как новенькая монета. Его изобретение сработало на все сто процентов.

-Топлива хватит еще на десяток залпов,— выпалил он.

-Боюсь, второй раз нам так развернуться не дадут,— буркнул Ярополк.— Там тоже не дураки собрались.

-Это точно,— согласился Ратмир.— Но другого пути, кроме как вынести ворота, у них нет. Ров мы зарыть не позволим, а людей для отражения любых атак с лестницами у нас хватит. Главное, ночью не прозевать какую-нибудь пакость.

-Я бы на их месте усовершенствовал 'черепаху' и повторил попытку,— вмешался Хравн.— Видели, как петли погнулись от тарана?

-Факт,— кивнул Володя.— Еще несколько десятков ударов и ворота могут накрыться.

-Надо сделать штурмовой коридор,— предложил Хравн.— Или что-то вроде того.

-Точно!— хлопнул его по плечу Ратмир.— Зови Вышату!

Подбежавший Вышата внимательно выслушал распоряжение воеводы и удалился, почесывая в затылке. После огненного оружия он был готов ко всему, так что приказ брать парней и разбирать по бревнышкам сруб одного из домов хоть и оказался неожиданным, но все же остался в пределах понятного...

* * *

Когда Хакону хевдингу доложили о результатах второй атаки, он не поверил своим ушам. Какие-то пастухи и рыбаки не просто отбили штурм, но и отправили в Вальгаллу (43) девятерых нападающих! Это было неслыханно! Еще пара таких атак и о походе на финнов придется крепко задуматься — некого будет посадить на весла. Да и недруги в Свитьод не преминут сочинить хулительные стихи о том, как над ним взяли верх рабы и голодранцы...

Вернувшиеся от стен воины взахлеб твердили о йотунском огне, который обжигает до костей и бьет прямо из ворот. Торгейр, главный советник хевдинга, выслушав их, крепко задумался и припомнил, что какие-то подобные небылицы плели свеи, вернувшиеся из Миклагарда (44). По их словам, секрет этого огня держится в великой тайне и неспроста — ведь он способен сжечь целый корабль вместе с командой. Но откуда такому чуду взяться здесь, в славянской глуши?

Когда викинги не могли добиться своего силой, приходилось прибегать к переговорам. Так поступили и сейчас. Хакон и Торгейр велели показать славянам белый щит, и, дождавшись ответного сигнала, двинулись к крепости, прихватив с собой двух братьев-берсерков (45) — Асбьерна и Торбьерна. Оба достались Хакону в подарок от дяди со стороны отца и считались немалым сокровищем. Правда, только для того, кто мог держать их в узде, ведь иначе они становились большим несчастьем и постоянной головной болью. В этом отношении беспокоиться было не о чем. Берсерки считали Хакона хорошим вождем и слушались его беспрекословно. Ну а на их мелкие вольности по отношению к местному населению можно было и закрыть глаза.

* * *

Свеи остановились, не дойдя до ворот десяток метров. 'Опасаются 'Горыныча' — хмыкнул под нос Хравн и замолк, приглядываясь к заговорившему викингу. Хакон хевдинг был высок ростом для своего времени и хорошо сложен, чего не мог скрыть богато отделанный плащ, небрежно заколотый у горла огромной золотой фибулой. Шлем хевдинг на переговоры надевать не стал, пышные светлые волосы, выбивавшиеся из-под колпака, свободно лежали на плечах. У пояса, уступавшего богатством поясам иных ладожан, висел в ножнах меч, заставивший Михалку присвистнуть и шепотом сообщить, что такой тип навершия — большая редкость для Древней Руси. Говорил Хакон громко, властно и совершенно непонятно, но стоящий рядом седовласый муж почти сразу же принялся переводить, выговаривая славянские слова уверенно, хоть и не слишком четко.

-Кто ваш предводитель?

-Я,— растерявшись, ответил Михалка.

Ратмир снизу бешено замахал Хравну и тот, пригнувшись, метнулся к Михалке.

-Ты что несешь? Забыл, о чем договаривались?

-Сам тогда говори!— огрызнулся тот, и тут же замер, почувствовав лезвие ножа около достаточно интимного места.

-Михалка!— прошипел Хравн.— Сейчас заговоришь фальцетом. И детей у тебя в этом времени точно не будет!

Научный сотрудник попробовал трепыхнуться, но тут же оставил эти попытки, ощутив, что с ним не шутят.

-Чего отвечать-то?— просипел он.

Свеи тем временем ожидали ответа, переглядываясь между собой.

-Я предводитель,— прозвучало, наконец, сверху.— Дрочило Несдинович. А ты кто?

-Меня называют Торгейром Старым, а это Хакон хевдинг. Вы сражались храбро, поэтому он предлагает вам выбор — выходите из крепости и идите куда хотите, или мы всех перережем.

-Мне кажется,— поинтересовался Хравн,— или мы смотрели с ним одни и те же фильмы?

-Ну!— не выдержал Михалка.

Хравн приподнялся и зашептал. Михалка побледнел и отшатнулся.

-Ты спятил?

-Ладно,— усмехнулся Хравн, оглядев двор.— Потянем время. Скажи, что нам нужно посовещаться. Пусть приходят за ответом к вечеру.

Михалка заговорил, стараясь не встречаться со свеями взглядом.

-Мы вернемся, — согласился Торгейр.— Но не к вечеру, а намного быстрее. И советую вам поторопиться, пока хевдинг не передумал.

Михалка кивнул и сел на помост, утирая с лица крупные капли пота.

* * *

Времени не теряли обе стороны. Выполняя приказ Торгейра, викинги освежевали двух коров, найденных в селе, и обили мокрыми шкурами грубо сколоченный щит, который должен был укрыть их от смертоносного огня. В середине щита оставили отверстие для тарана. Торгейр не только вел переговоры, но и зорко оглядывал ворота, и от его взора не укрылись повреждения, нанесенные во время второй атаки. Десяток хороших ударов и створки сорвутся с петель. Тогда никто уже не поможет защитникам. С другой стороны, те вполне могут оказаться настолько глупы, что согласятся на предложение Хакона, и начнется немалое веселье...

Обороняющиеся, в свою очередь, закончили сборку и установку сруба на новом месте. Правда, он потерял в процессе одну стену, в которой находилась дверь, а также крышу, но это полностью устраивало ладожан. Бревна, оставшиеся от разобранной стены, втащили наверх, где они могли вскоре понадобиться. Параллельно успокаивали Михалку. Избавившись от прямой угрозы репродуктивной функции, тот дал волю возмущению и гневу.

-Какого черта, — неслось на весь детинец,— вы выставляете меня идиотом? Я не нанимался работать клоуном, тем более, когда друг приставляет мне нож к яйцам! Если вам так нужно, сами разговаривайте с Хаконами, Торгейрами, да с кем хотите!

-Мы с ними не разговаривать собираемся,— заметил Хравн.— А воевать.

-А я, можно подумать, нет?— взметнулся Михалка.

-Окстись, Миша,— не выдержал Ратмир.— Какой из тебя боец? Это не твой конек.

-А что мой конек? Корчить из себя сельского дурачка?

-Ты согласился слушаться,— напомнил Ратмир.— Добровольно, без ножа между ног. Так держи слово. Понадобится изображать дурачка — будешь изображать дурачка. Или можем освободить тебя от обещания и заодно от нашего общества. Выдадим долю от всего добра и переправим через стену. Желаешь?

Михалка замолчал, насупившись.

-Желаешь?— повторил Ратмир.

-Не желаю,— угрюмо проговорил Михалка.— Но и от унижений меня избавьте.

-Тогда делай, как договаривались,— пожал плечами Ратмир.— А коли захочешь истерить, так лучше иди и утопись в Волхове.

Михалка хотел возразить, но, подумав, махнул рукой и пошел к стене. Пнул в злобе пустой котелок и уселся на бревно, обхватив голову руками.

-Идут,— возвестил с помоста Карел.

* * *

Второй раз Хакон хевдинг к стенам Дубовика не пошел, — видимо, посчитал ниже своего достоинства снова общаться с селянами. Послал Торгейра Старого с десятком воинов, для солидности. Тот велел показать славянам белый щит и двинулся к воротам. Скоро здесь пройдутся мечи и секиры — чего бы там защитники не решили. Другое дело, что можно сберечь людей, если удастся одурачить наивных дубовичан. Поддавались же на такие фокусы жители Фризии или Поморья... Да и возможность наложить лапу на огненное оружие манила не хуже золота и серебра. А еще лучше — захватить его вместе со знающими людьми, которые в ходе штурма могут и погибнуть. Кто там будет отличать их от других мятежников?

Не дойдя половины расстояния броска сулицы до ворот, свеи остановились. Один из них, повинуясь приказу Торгейра, протрубил в рог. Хриплый надсадный призыв облетел крепость, наверняка наполняя сердца ополченцев страхом. Голос войны, голос разрушения и смерти. Кто не содрогнется, услыхав его?

Предводитель восставших торопливо появился над частоколом, по-прежнему взлохмаченный и придурковатый. Такие должны пасти овец и рубить лес, а не стоять на стенах с копьями. Впрочем, если эти растяпы в некрашеном льне отбили два приступа, возможно, они чего-нибудь да стоят...

Круглолицый славянин попросил еще раз озвучить условия соглашения, и Торгейр с готовностью повторил: защитники могут покинуть крепость и идти своей дорогой. Они сохраняют оружие, но все остальное достается Хакону. Бунтовщикам дается мир на три дня, чтобы покинуть эти земли, но если по истечении этого срока кто-то попадется в руки свеев, то пусть пеняет на себя.

Торгейр немало повидал в жизни и редко ошибался в людях. Дело было сделано. Селяне способны подняться на одну стычку, но не более того, и всегда готовы отступить, если удается выторговать приемлемые условия мира. Еще лучше — лишить их предводителя, тогда они и вовсе превращаются в стадо баранов. Но тут и этого не понадобится. Лохматый Дрочила не слишком похож на человека, способного вести людей в бой. Скорее всего, ему удалось украсть огненное оружие, и с его помощью отбить атаки. Но воюет не оружие, а люди, так что теперь все встанет на свои места.

Тем неожиданнее оказался ответ. Торгейр даже подался вперед, не веря ушам, а потом взглянул на сына, Асмунда Торгейрссона, чтобы убедиться, что тот слышит то же, что и отец.

-Ты хочешь получить нашу крепость, добро и жизни без сражения, Торгейр Старый,— сказал славянин.— Это хорошо придумано. Хорошо для таких трусов как вы, многие из которых уже лежат под нашими стенами. Твой жалкий хевдинг привел сюда два корабля и полагает, что этого хватит. Передай ему, что десятерых таких Хаконов с двадцатью кораблями недостаточно, чтобы я задумался о мире. Вы с Хаконом друг друга стоите — оба молочные рожи. Я, пожалуй, прикажу сделать две фигурки, и поставлю их одна позади другой. Передняя будет Торгейр, а вторая — Хакон. Каждый день их станут менять местами.

Закончив самую мужественную речь в своей жизни, Михалка обернулся и увидел, что Хравн с Ратмиром беззвучно аплодируют.

Торгейр Старый так сжал рукоять меча, что из-под ногтей выступила кровь. Говорить бесполезно. Ни к чему рассказывать этому трэлю (46), что случится с ним через полчаса. Одно ясно — легко он не умрет. Торгейр об этом позаботится. Викинг развернулся и молча двинулся обратно. Воины последовали за ним, гадая,— что же такого сказал селянин. Потом можно будет спросить Асмунда, — он неплохо знает словенский язык и не так суров как отец...

* * *

Как бы ни переполняла Торгейра Старого ярость, он неспроста дожил до сорока восьми лет и считался мудрым советчиком. Уже на обратном пути свей заставил себя успокоиться, обуздав жгучее желание лично встать во главе воинов и выпустить кишки восставшим ублюдкам. Асбьерну с Торбьрном тоже не место в первых рядах. Их время придет, когда ворота будут сломаны и начнется веселье внутри.

Восемь свеев, повинуясь взмаху его руки, подняли и понесли вперед неуклюжий щит, призванный защитить нападающих от йотунского огня. Еще столько же поволокли таран — заостренное на конце бревно с прибитыми для удобного удержания перекладинами. И еще пятнадцать, включая самого Торгейра, его сына и обоих берсерков двинулись в арьергарде — окончательно решить дело в пользу Хакона. Сам хевдинг с несколькими хирдманнами остался позади. Никому бы не пришло в голову обвинить Хакона в трусости — даже недруги уважительно отзывались о его храбрости. Мало чести лично воевать с рабами — славы в таком деле не добудешь...

Лучники викингов, держа стрелы наготове, двигались вместе с основной группой, но славяне над частоколом не показывались. Продвижение к крепости прошло без сучка, без задоринки. Щит остановился в трех шагах от ворот, и вторая группа, просунув таран в отверстие, нанесла первый удар. А затем второй и третий...

Торгейр внимательно следил за происходящим. Мятежники словно вымерли. Бревно продолжало сотрясать створки, но ни смолы, ни огня не было. Затея со щитом сработала — пространство перед входом в крепость стало безопасным. Да и глаза не подвели опытного воина — воротам и впрямь изрядно досталось в прошлой атаке и вскоре одна из половинок, с громким хрустом перекосившись, уткнулась в землю. Таран наносил удар за ударом. Щель между створками росла и наконец, увеличилась настолько, что в неё одновременно могли протиснуться два человека. Тогда Торгейр Старый надел шлем и застегнул подбородочный ремень, готовясь к финалу затянувшегося противостояния. Воины, несшие таран и щит, обнажили оружие и первыми бросились вперед, к добыче.

-Один!— торжествующий рев луженых глоток призвал Отца Побед взглянуть вниз. Туда, где его дети, перехватив поудобнее мечи и топоры, один за другим бросались в атаку и исчезали в проломе дубовицких ворот.

Ворвавшиеся в вожделенную крепость свеи вместо двора с никчемными трелями уперлись в стенки сруба, пристроенного в форме буквы 'П' хитроумными защитниками к воротам и ставшего своеобразным накопителем. Любой викинг, с детства привыкший лазать по деревьям и скалам, легко перебрался бы через досадную преграду в полтора человеческих роста, но попробуй сделать это, когда в одной руке у тебя щит, в другой оружие, а в спину толкают разгоряченные хирдманны!

Тем более, что сверху с трех сторон тут же полилась смола и посыпались стрелы. Ярополк, Хват и Другак били в упор, стоя на щитах, поднятых селянами на плечи, и каждая стрела попадала в цель. Лучники свеев ничем не могли помочь своим товарищам, самые ловкие из которых успевали только ухватиться за верхнее бревно сруба и показаться над ним, после чего в дело вступали копья ладожан и дубовичан. Сражение превратилось в избиение. Несмотря на закончившуюся смолу, считанные викинги добирались через усеявшие землю тела товарищей до стен сруба, чтобы встретить смерть, так и не побывав в проклятой крепости.

Торгейр вовремя остановил это безумие, отдав приказ к отступлению. Его сын, к счастью, сумел выбраться из ловушки, вытащив на себе раненого друга, но так повезло немногим. Свыше двух десятков воинов осталось лежать внутри сруба. В распоряжении Хакона хевдинга осталось около тридцати человек, не считая тех, что охраняли корабли. Это было поражение.

* * *

В Дубовике царило всеобщее ликование. После отхода скандинавов селяне достали из пространства между стенами сруба и воротами множество трофеев, свалив их в кучу для последующего дележа. Раненых свеев безжалостно добили. Ратмир, памятуя о резне в поселке, вмешиваться не стал. Запретил лишь мучить викингов перед смертью, несмотря на звучавшие предложения. Право на месть выглядело для коренного населения столь же бесспорным, как и тот факт, что снег холодит, а огонь обжигает. Но авторитет воеводы после отраженных без потерь атак и нанесения зловещим северянам серьезного урона взлетел до самых небес, так что скандинавы отправились в Вальгаллу без долгих проводов.

Куда больше ладожан волновали подошедшие к концу запасы смолы, ведь использовать 'Горыныча' для зачистки пространства внутри сруба было делом крайне рискованным. Никому не хотелось собственноручно спалить половину крепости, или тушить её во время новой атаки. Малой кровью восстановить урон, нанесенный воротам, не представлялось возможным, поэтому у прохода между створками наспех воздвигли небольшую баррикаду. Убедившись, что свеи откатились к поселку, дубовичане по приказу Ратмира предприняли вылазку и разломали щит, оставленный незадачливыми врагами. Остатки щита вперемешку с бревнами, оставшимися от четвертой стенки сруба, и пошли на создание завала.

Язвук высказал робкое предположение, что теперь Хакон снимет осаду и отплывет, но Хравн буркнул в ответ, что саги дают пищу для любых ожиданий. Точно ясно одно — у ладожан появился кровный враг, который никогда не забудет случившегося.

С доставшимися трофеями воевода поступил не так, как рассчитывали селяне. Массовой раздачи мечей не последовало. Ратмир заявил, что претендовать на оружие поверженного может лишь тот, кто убил его в бою, а выяснить такие подробности в этот раз не получится. Поэтому мечи и остальное оружие в расчет не идут. А вот снятые с викингов браслеты, кольца, гривны и пояса образуют воинскую добычу, из которой каждый получит свое. Шестая часть достается воеводе, остальное делится на доли, и дружинник получает две доли, а отрок или ополченец — одну. Дубовичане согласились, хоть мало кто понял, сколько и кому причитается. Да и сам раздел отложили до лучших времен, когда насущные проблемы останутся в прошлом.

Хоть и долог июльский день, но есть предел и у него. Начало смеркаться. Несмотря на то, что свеи не проявляли активности, стражу на стенах удвоили. Караульные получили строгий наказ прислушиваться к любому шороху и ни в коем случае не жечь факела. Врага они все равно высветят слишком поздно, а вот самих защитников ослепляют и делают хорошими мишенями.

Свободные от дежурства бойцы собрались у костра, где женщины готовили ужин. Оружие, щиты и шлемы заняли места на заранее сколоченных стойках, и воины получили долгожданную возможность умыться и перекусить. Громкие разговоры и тем более песни воевода запретил, но и без них было хорошо. Ладожане, велешане и дубовичане расселись большим кольцом, оживленно обмениваясь впечатлениями и напропалую хвастаясь. Если бы кому-то пришло в голову сосчитать всех убитых рассказчиками викингов, то получилось бы, что Хакон хевдинг привел не менее десятка кораблей. Даже Михалка заявлял, что проткнул копьем трех свеев, причем один из них был размером с Бьерна.

К рыжебородому великану местные жители уже привыкли, и на Мьелльнир (47) на его груди коситься перестали. А те, кто видел, как опускается его бродекс (48) на головы наступающих, прониклись к кандидату исторических наук искренним уважением с нотками опаски.

Кроме того, после сокрушительной победы изрядно выросло число желающих пополнить ладожскую дружину. То и дело кто-то из дубовичан подсаживался к Хвату или Другаку и о чем-то выспрашивал. Радоваться было рано, но в любом случае, от кучки изгоев, оказавшихся с тупым оружием во враждебной местности, одноклубники продвинулись до статуса местных героев. Хоть учреждай награду 'За оборону Дубовика'...

Оборона, впрочем, продолжалась. Поэтому воевода привычно запахивался в плащ и прохаживался по помосту — проверить часовых, да и самому постоять и послушать, что творится за стенами. Благо, что осторожность ни у кого не притупилась, и желающих вздремнуть на посту не обнаруживалось.

Тревога отступила, когда на востоке заалел край бездонного северного неба. Воевода проследил за сменой стражи, похлопал по плечам заступающих на стены и отправился в дом. Завернулся от комаров в плащ и мгновенно уснул, провалившись в сон, как в темную воду торфяного озера. Так и не поглядев, кто обнимает Лиску...

* * *

Торгейру Старому потребовалось употребить все свое красноречие, чтобы убедить Хакона отказаться от продолжения осады. Немалым подспорьем стали слова Асмунда Торгейрссона, разглядевшего среди стрелявших из лука селян рослого воина в шлеме. Это объясняло и провал штурмов и неслыханную наглость мятежников. Не иначе как Карл, уже однажды выбитый отсюда Хаконом, решил половить рыбку в мутной воде. Припомнили и Орма, клявшегося, что на его дом напали не беглые рабы, а чьи-то дружинники. Все сходилось: наместник Хельги послал воинов баламутить деревни, платящие дань Ладоге. Так частенько поступали в Свитьод, если речь шла о пограничных землях. Когда придет пора вторгнуться с войском на территорию соседа, там уже будут ждать проводники, лазутчики, перекупленные бонды (49). Они предоставят места для ночлега, корм для лошадей, запасы еды для воинов. Покажут, как лучше застать врасплох врага, расскажут, где он сейчас и чем занят.

Жизнь порученца, разъезжающего с кошелями серебра и готовящего почву для захвата земель, подвешена на очень тонкой нити. Нужно быть преданным пославшему тебя правителю, а также красноречивым, мудрым и дальновидным. Но и этого может оказаться мало, поэтому кроме монет стоит всегда держать наготове меч. Ведь иной хитрый бонд способен выдать тебя, чтобы получить серебро дважды, за измену и за верность...

Такие дружинники Карла и обнаружились в Дубовике, где они уже купили верность селян, пообещав скорое избавление от власти Хакона. А вдобавок обзавелись миклагардским йотунским огнем, доставленным из Кенугарда (50).

После долгих раздумий Хакон согласился снять осаду и вернуться в Ладогу. Если предстоит распря с Карлом, надо подготовиться к ней основательно, послав в Свитьод за новыми воинами. В желающих пополнить дружину недостатка не будет — все слышали о богатствах, ждущих на просторах Восточного пути (51). Тут бы пригодилось серебро финнов, но теперь о полноценном походе можно забыть. С другой стороны, когда придет пора расплачиваться с наемниками, настанет время полюдья и даней, и наверняка подоспеет какая-никакая воинская добыча...

Но уходить от Дубовика не попробовав досадить врагу, нанесшему Хакону хевдингу столь чувствительное поражение, не хотелось. Поэтому Торгейр Старый все-таки уступил вождю и прошелся по палаткам, разбитым у вытащенных на отмель кораблей. Отбирая при этом самых ловких и сообразительных из оставшихся викингов. А потом засел с ними в шатре, прихлебывая из рога ячменное пиво и тщательно растолковывая воинам новый замысел.

* * *

Ратмир проснулся, когда день уже вступил в свои права. Сигрид рядом не было, дом пустовал. Воевода поднялся, надевая шапку, и шагнул наружу. Первым встреченным во дворе человеком оказался Хравн.

-Что за самодеятельность?— поинтересовался Ратмир.— Почему не разбудили меня, как договаривались?

-Так ты ничего не пропустил,— ухмыльнулся Хравн.— Свеи сидели тихо, а с полчаса назад принялись снимать шатры и грузить их на корабли. Похоже, осаде конец.

-Отбились мы,— подхватил подошедший Карел.

-Стражу сменили?

-Разумеется,— кивнул Хравн.— На башне сейчас Володя со Стояном, на стенах — Бьерн, Бобер, Другак и Вадко. Остальные завтракают.

-И что нынче на завтрак?

-Стейк с пастой карбонара,— засмеялся Карел.— Каша, конечно.

-Но вкусная!— уточнил Хравн.— Иди, ешь, пока осталась.

Ратмир двинулся в сторону кострища, разминая ноги, затекшие от сна на жесткой лавке. У огня царило оживление, защитники крепости сгрудились вокруг большого клубного котла и по очереди черпали из него кашу.

-С добрым утром!— приветствовал товарища Михалка.— Положить тебе в тарелку?

-Не надо,— отмахнулся Ратмир, доставая из-за пояса ложку.— Не буду отрываться от коллектива. Пора отучаться от старых привычек и индивидуальной посуды.

Дубовичане, сидевшие рядом, о чем речь не разобрали. Но место тут же освободили и продолжили насыщаться, многозначительно переглядываясь. Мол, каков воевода! С простыми ратниками из одного котла ест!

Перекусив, утолили жажду квасом из тяжелых толстостенных кувшинов. Затем старшие дружинники поднялись на стены, поглядеть, что к чему. Свейских шатров действительно стало меньше, а вокруг кораблей сновали фигурки. Зоркий Стоян уверял, что на драккары грузят какие-то тюки. Это могли быть как палатки, так и добыча из разграбленных домов. Точно было не разобрать, да и не к чему. Вступать в сражение с викингами в открытом поле Ратмир не собирался. А те, обломав зубы в бесплодных штурмах, не горели желанием еще раз атаковать крепость. Пат, если не считать трех десятков скандинавов, оставшихся под стенами. И отсутствие потерь у защитников.

Жаркое дневное солнце спряталось за облаками, когда свеи перестали суетиться вокруг кораблей и разделились на две неравные части. Меньшая устремилась на челнах через Волхов, а оставшиеся двинулись в селение. Откуда вскоре показались клубы дыма.

-Дома жгут!— выпалил Стоян, с ужасом уставившись на Володю.— Беда-то какая!

Ратмир с Хравном, узнав о прощальном привете викингов, нахмурились, но никаких приказов отдавать не стали. Несмотря на нарастающее волнение среди дубовичан.

-Ударить сейчас на них!— выкрикнул Боян, под одобрительный гул.— Мало их, нас не ждут! Всех порешим, да селище спасем!

-Боян дело говорит!— послышались голоса.— Воевода, айда на них!

-Не ждут, говорите?— переспросил Ратмир.— Ну-ну. Эти волки на таких как вы зубы сточили. Только и мечтают, чтобы мы из крепости нос высунули.

-Мало их уже побили?— поддержал Бояна Отрад.— И еще побьем! Не впервой!

-О том ли радеете?— повысил голос руководитель клуба.— Выйдете тушить — лишитесь и жизни, и дома. А будете живы — заново отстроитесь!

-Слушайте воеводу!— добавил Хравн.— Или забыли, о чем договаривались?

-Мы не договаривались стоять и смотреть, как наше село жгут!— выкрикнул кто-то из дубовичан.— Вы просто боитесь свеев! Трусы!

Стоявший рядом Ратияр не раздумывая, зарядил крикуну в челюсть, от чего тот взмахнул руками и грохнулся на землю, ошалело моргая глазами. Его товарищи возмущенно зашумели, кто-то стал доставать топор. Язвук в ответ начал демонстративно подкачивать 'Горыныча'.

-Молчать!— рявкнул Ратмир.— Слушать меня!

Но никто так и не узнал, что хотел сказать воевода. Потому как Бобер, все это время наблюдавший за развитием конфликта вместо того, чтобы следить за своим участком вала, вдруг вскрикнув, рухнул со стены, а на его месте возник Асбьерн берсерк с окровавленной секирой в руке.

* * *

Замысел Торгейра Старого был прост. Все бонды чрезвычайно чувствительны к своему добру. Не удивительно: оно достается тяжелым трудом. Поэтому едва ли они смогут спокойно наблюдать, как горят их дома и клети. Люди же Карла немногочисленны и недостаточно сильны, чтобы удержать бондов от попытки атаковать поджигателей. Дабы еще больше подогреть решимость селян, часть воинов отправилась жечь постройки за рекой, преследуя сразу две цели — распаляя ярость бондов и демонстрируя малочисленность оставшейся на этом берегу группы. А тех и в самом деле насчитывалось всего десять человек, потому как еще один отряд отборных воинов Торгейр еще затемно, соблюдая все меры предосторожности, отправил ниже по течению Волхова, за ручей, образовывавший вместе с рекой крепостной мыс. Со стороны воды Дубовик защищал только неприступный для открытой атаки вал. При отсутствии сопротивления, ловкий воин мог попробовать забраться на него, используя ледоходные шипы и колья от шатров. А в том, что селяне при виде пожарища утратят бдительность, Торгейр не сомневался.

Так и вышло. Когда рассвело, лежавшие в кустах за ручьем викинги поняли, что по помосту, находящемуся с другой стороны вала прохаживаются трое часовых. Склон, находящийся напротив места засады, мог просматривать только один из них. Стоило быстрым рывком преодолеть ручей и затаиться у подножия холма, как нападающие оказывались вне поля зрения стражей, стоявших по углам укрепления. Оставалось только дождаться, когда селянин, маячивший посреди стены, перестанет смотреть в сторону ручья.

Дым, поднявшийся от разгорающихся домов Дубовика, викинги не увидели. Но по тому, как зашумели голоса в крепости, поняли — началось. Да и все трое часовых как по команде повернулись в сторону крепости. Момент для атаки настал.

Асмунд Торгейрссон, назначенный главным, прыгнул вперед первым. В два скачка достиг ручья и, уйдя под воду, вынырнул уже у самого холма. Рядом с ним почти тут же показались остальные викинги. Все с тревогой задрали головы, но к счастью, селянина не было видно — он продолжал стоять где-то на помосте. Асмунд протянул руку, готовясь начать подъем, и был остановлен Асбьерном.

-Я достаточно насиделся за чужими спинами,— прошипел берсерк,— чтобы пропускать перед собой юнца, который пока ничем не прославился!

Асмунд хотел ответить, но вовремя осекся. Еще не хватало сейчас, в шаге от цели, устроить перебранку и сорвать все дело. Он промолчал и пропустил вперед Асбьерна. Тот полез наверх, осыпая товарищей комьями земли из-под шипов. Асмунд устремился следом.

Кровь так и била в виски берсерку, вместо выдохов из его груди исходило тихое рычание. Еще выше, еще и еще. Теперь подтянуться и, перевалившись через верх насыпи, оказаться рядом с бондом-ротозеем. Другой викинг затаился бы в шаге от помоста, поджидая остальных, но не Асбьерн-берсерк. Он спрыгнул на помост и погрузил секиру в тело бонда, ощутив при этом бешеную радость. Бонд с криком полетел вниз, а Асбьерн, захохотав в упоении боя, прыгнул за ним, туда, где стояли опешившие защитники крепости.

* * *

Расчет свеев на внезапность сработал. Полностью вооруженными в момент нападения оказались лишь шестеро часовых на стенах. Трое из них, включая Бобра, были ладожанами. Они же и среагировали первыми: Володя и Бьерн, оценив ситуацию, бросились по помосту к точке прорыва. Почти сразу включился и Другак, потянув стрелу из тула (52). Вадко и Стоян остались стоять, разинув рты.

Внизу дело обстояло еще хуже. Шлемы и щиты чинно расположились на оружейных стойках. Одними мечами, саблями и топорами много не навоюешь, тем более против викингов. Несмотря на это ладожане почти синхронно выхватили оружие.

Отрад, первым оказавшийся на пути берсерка, быстротой реакции не блеснул и от тяжелого удара не ушел. Секира вошла ему в грудную клетку и добавки не потребовалось. Однако долей секунды, потраченных Асбьерном на выдергивание оружия, хватило на то, чтобы Ярополк, сориентировавшись, разнес бродексом всю правую часть щита берсерка.

Если бы Асбьерна не пропустили вперед, положение защитников могло оказаться еще хуже. Но гордость и несносный характер любимца Хакона привели к тому, что одновременного вторжения не получилось. Вслед за ним в крепость успел перебраться Асмунд и еще двое викингов, тут же устремившихся по помосту в разные стороны — сбрасывать защитников вниз. Остальные скандинавы оказались в эпицентре схватки, через мгновение разыгравшейся на том месте, где они должны были перебираться через вал. А высовываться над ним, когда верный щит висит за спиной вместо того, чтобы прикрывать спереди, оказалось не слишком удобно.

Массовый прорыв викингов предотвратил Бьерн. Сметя с настила встреченного скандинава, он принялся увесистыми ударами двуручного топора отражать все попытки свеев перебраться через вал. Асмунд со вторым воином, рванувшиеся в другую сторону, осознали свое одиночество слишком поздно. Преградивший им путь Вадко после короткого обмена ударами рухнул с разрубленной головой, открывая путь к надвратной башне и лестницам. Но дальше пройти не удалось. Володя, подхватив левой рукой щит, обнажил тяжелую саблю и наглухо перекрыл путь в сердце крепости. Вдвоем к нему было не подступиться, мешала узость помоста. А навалиться массой, пытаясь столкнуть в сторону, не давало копье Стояна. Согнувшись в три погибели за спиной товарища, парнишка встречал уколами в ноги любые попытки подобраться к ладожанину поближе.

Асмунд, выступив вперед, обрушил на противника град ударов, ни один из которых не достиг цели. Более того, уличив момент, славянин и сам поймал сына Торгейра на финте: заставил вздернуть щит и коротко рубанул по левой ноге выше колена. Удар пришелся самым кончиком лезвия, и штанина Асмунда тут же побагровела. Захромавший викинг отступил, пропуская вперед Лейва, и окинул взглядом укрепление. Увиденное поразило его: никому кроме первых нападавших так и не удалось ворваться внутрь. У того места, где через вал перебрались первые свеи, буйствовал великан с секирой, пресекая все попытки штурмового отряда оказаться в крепости. Асмунд хотел схватить за плечо Лейва, пытавшегося прикончить славянина с саблей, но опоздал. Викинг уже оседал, схватившись за живот.

* * *

Ярополк, разваливший щит берсерка могучим ударом, так и не успел поднять секиру для нового замаха. Асбьерн послал свой топор снизу по дуге, и лезвие глубоко вонзилось ладожанину в бедро. Дружинник начал заваливаться вперед и из последних сил ухватился за врага, пытаясь увлечь его за собой. Не удалось. Берсерк проворно оттолкнулся щитом и, отскочив назад, ударил еще раз. Ратмир и Хравн опоздали на мгновенье.

Хравн рубанул первым. Верная сабля с шипением прошла через грудь Асбьерна от плеча к тазу, но кровь не хлынула ручьем. Напротив, берсерк как будто не заметил раны. Спасаясь от ответного удара, ладожанину пришлось пятиться, и его нога зацепилась за лапу походной треноги. Хравн упал на бок и тут же перекатился в сторону, поднимаясь.

Ратмир обрушил на голову Асбьерна смертельный удар с двух рук. Ни один человек без шлема не смог бы выжить, пропустив его. Клинок устремился вниз и со звоном переломился о голову берсерка, оставив в руке воеводы жалкий обломок. Асбьерн отмахнулся секирой, под которую воеводе пришлось нырять, и кинулся добивать безоружного противника. От еще двух ударов Ратмир ушел, благо этому в 'Ладоге' учили на совесть, и тут в дело вступила Сигрид. Брошенный ею кувшин угодил в висок берсерка, заставив того пошатнуться. Другак, выцеливавший врага сверху, спустил тетиву, метя в грудь, но промахнулся и угодил в плечо. Асбьерн взревев, сломал стрелу, и тогда Хравн, подхватив треногу, вонзил все три заточенных прута в бок викингу. Свей начал разворачиваться в его сторону, и в этот момент Язвук наконец-то применил высокие технологии.

Огненная струя из 'Горыныча' обдала Асбьерна с ног до головы, попутно зацепив Хравна. Ладожанин бросился на землю и покатился, сбивая пламя. Берсерк так сделать не смог, потому что в грудь ему одновременно вошли два копья и стрела Другака. Асбьерн закашлялся и выпустил остатки щита. Ратмир, подняв секиру Ярополка, нанес удар, бросивший свея на колени, а Вышата, бешено ощерясь, воткнул ему в горло копье и налег на древко всем телом. Асбьерн опрокинулся на спину и загреб землю пальцами, силясь подняться. Пришлось отделить голову берсерка от туловища, чтобы жизнь окончательно покинула викинга.

-На стены!— хрипло приказал Ратмир.

Ладожане бросились к лестницам. Первым на помост взобрался щуплый Михалка и бросился туда, где Бьерн в одиночку оборонял крепость. Но помощь уже не требовалась. Потеряв двух человек, свеи отказались от попыток перебраться через вал.

Асмунд Торгейрссон остался один. Попадать в плен он не собирался, поэтому прихрамывая, начал отходить обратно, в сторону точки неудавшегося прорыва. Ранивший его усатый воин не стал бросаться в атаку. Просто двинулся следом, выжидая.

'Хочет взять живым,— понял Асмунд.— Ждет, когда со второй стороны подоспеют'.

А оттуда к нему и впрямь уже направлялись. Викинг усмехнулся, увидев предводителя селян Дрочилу с копьем. Дуралей нацепил шлем поверх шапки, и меховая опушка окаймляла металл снизу. Выглядело так, будто у вождя трэлей мерзнут уши...

Асмунд еще раз огляделся. Добраться до той части вала, где под стеной ждали остатки свеев не получалось — путь преграждали Дрочила и великан с двуручной секирой. Другое направление перекрывал усач с саблей.

'Копье — оружие быстрое. Не хватало только получить в бок от этого олуха'— подумал Асмунд, внешне оставаясь невозмутимым. И резким движением метнув щит в Дрочилу, кинулся на вал. Перевалиться через верхушку, скатиться вниз, в случае удачи не переломав руки и ноги. Прыгая, Асмунд боковым зрением увидел, что не промахнулся.

'Славянам не придется нынче хвастаться пленением сына Торгейра Старого'— мелькнула торжествующая мысль. И тут же исчезла.

Боль в шее возникла внезапно и властно рванула Асмунда назад, в крепость. Это Бьерн, разгадав замысел скандинава, успел подскочить и двуручным топором, словно багром зацепил викинга, дернув к себе. Асмунд Торгейрссон совершил знатный пируэт и свалился сначала обратно на помост, а затем и вниз, под стену.

-Вот так-то лучше,— проговорил Бьерн.— Будет с кем потолковать долгими зимними вечерами.

* * *

Убедившись, что опасность вторжения миновала, ладожане занялись ранеными. Михалка и Хравн прибрели к месту оказания помощи сами, Бобра пришлось нести. Но сперва, когда еще длилось сражение на помосте, Ратияр доковылял до Ярополка и тщетно попытался обнаружить у того пульс. Второй удар берсерка пришелся в голову, а начищенный до блеска шлем так и остался висеть на стойке среди других. Поэтому помрачневшему Ратияру осталось лишь закрыть глаза товарищу и набросить сверху плащ. Ратмир, Карел и Володя подошли с разных сторон и встали рядом.

-Как же так?— отказываясь верить в случившееся, спросил у них Ратияр, стоя на коленях над телом одноклубника.— Как же так, парни?

Никто не проронил ни слова.

-Андрюха!— позвал Ратияр, словно надеясь, что Ярополк в ответ откинет плащ и сядет, как всегда жизнерадостно улыбаясь.— Андрюха!

Карел взял Ратияра за плечо.

-Бобер тяжело ранен,— сказал он.— Погляди.

Ратияр непонимающим взглядом скользнул по лицу Карела и снова уставился на мертвого товарища.

-Ему уже не помочь,— негромко добавил Володя.— А Бобра еще можно спасти.

Ратияр медленно провел по лицу ладонями и начал с трудом подниматься. Друзья подхватили его и помогли встать.

-Убью!— взревел вдруг Ратияр.— Дайте мне выбраться наружу! Я их за Андрюху зубами рвать буду!

-Спятил?— развернулся к нему Ратмир.— Хочешь рядом с Ярополком лечь?

-Отомстить! Своими руками ублюдков на могиле Андрюхи удавлю!

-Тут не вольница казацкая,— сказал Ратмир, чеканя каждое слово.— Ты в 'Ладоге'. Забыл?

-Ты же сам знаешь, Ратмир! Надо мстить! Страшно мстить!

-Знаю. И мы отомстим. Отомстим, слышишь? А не погибнем под стенами как дураки! Там, у очага, Бобер исходит кровью. Его нужно вытаскивать. Иначе придется насыпать два кургана вместо одного. Ты это понимаешь?

-Да,— треснутым голосом проговорил Ратияр.— Понимаю...

-Сможешь помочь? Ты из нас больше всех разбираешься в медицине.

-Попробую,— выдохнул Ратияр.— Выпить найдется?

-Вроде оставалось немного,— кивнул Карел.

-Много не пей,— предостерег руководитель клуба.— Тебе лечить.

-Много не буду,— пообещал Ратияр.

Окровавленного Бобра положили на щиты рядом с костром. Секира берсерка разрубила ладожанину ключицу и вошла в тело, круша кости, мышцы и связки. Кожаную рубаху, побуревшую от крови, разрезали и сняли. Что делать дальше никто не знал. Бобер глухо стонал, закрыв глаза. Когда Ратияр коснулся его плеча, раненый издал жуткое утробное мычание.

-Надо его вырубить!— распорядился Ратияр, поморщившись.

-Как вырубить? — не понял Язвук.

-Поленом по голове!

-Рауш-наркоз,— подал голос бледный Михалка.

-А он от этого коньки не откинет?— предусмотрительно уточнил Карел.

-Может и откинуть,— утер пот со лба Ратияр.— А если мы будем трепаться, пока он исходит кровью, то откинет наверняка.

Язвук подобрал полено и, взвесив его в руке, шагнул вперед.

-Погоди,— остановил его Ратияр.— Михалка, водка осталась?

-В доме, у меня в коробе,— кивнул тот.— Но там совсем чуть-чуть.

-Нам хватит. Нитки хоть прополощем. Иглы у кого какие имеются?

-У меня есть кривая,— вспомнил Михалка.— Я ей подошвы пришиваю. Только она толстая...

-Тащите любые, у кого что завалялось,— велел Ратмир.

Сигрид уже несла все имевшиеся аптечки. В одной из них нашелся пантенол, к большой радости Хравна. У старшего дружинника обгорело лицо, шея и кисти рук, а также обнаружились ожоги на ногах. Вдобавок, брови и часть волос подверглись принудительной депиляции. Для жизни не опасно, но приятного мало...

Наконец, все было готово. Селяне собрались поодаль, только Вышата стоял рядом с ладожанами. И даже помогал переворачивать Бобра на живот.

-Бей по макушке,— велел Ратияр.— И постарайся не вышибить ему при этом мозги!

Язвук неуверенно замахнулся и опустил полено на затылок Бобра. Тот застонал громче.

-Сильнее!— сделал страшные глаза Ратияр.

Язвук ударил сильнее. Бобер вздрогнул и обмяк.

-Хорошо,— буркнул Ратияр.— Теперь посмотрим, что тут к чему. Сигрид!

-Да?

-Полей мне на руки, пожалуйста.

Запахло спиртом и перекисью водорода. Ратияр грубоватыми, но уверенными движениями очистил рану и склонился над ней.

-Кровь светлая,— сказала Сигрид.

-Я вижу,— кивнул ладожанин.

-Значит, вена не задета.

-Хорошо знаешь анатомию?— заинтересовался Ратияр.

-Раньше знала лучше... Ниже должны быть подключичные вена и артерия. Темной крови нет, выходит, Бобру повезло и они целы. Зашить такое мы бы не смогли — тут нужна сосудистая микрохирургия.

-Продолжай.

-А больше сказать и нечего,— пожала плечами девушка.— От основных артерий ведут второстепенные, названий которых я не знаю. Штопать человека мне не доводилось.

-Как и мне,— усмехнулся Ратияр.— Но все когда-то происходит впервые. А что ты знаешь о костях плеча?

-В этом я специалист,— бросил подошедший Ратмир.— Мне когда-то плечо по частям собирали.

-Ты принят в бригаду! Начинаем, пока наркоз не закончился.

* * *

Неофиты от медицины сделали для Бобра все возможное. Кровотечение остановили, Ратияр заштопал, что сумел. Разрубленную ключицу общими усилиями привели в состояние, отдаленно напоминающее нормальное, после чего закрепили правую руку раненого в самодельном лотке, примотав его к туловищу. Оставалось ждать.

У Михалки обнаружились перелом носа, два выбитых зуба и сотрясение мозга. Бывший научный сотрудник держался стойко, хотя был бледен как полотно и периодически отходил в сторону, одолеваемый приступами тошноты.

Хравн предложение отлежаться отверг, хотя лицо и шея дружинника покрылись пятнами, а обожженные кисти рук едва ли могли с прежней ловкостью управляться с саблей. Более того, он лично заступил на стену, произнеся краткую, но выразительную речь о часовых, при которых враг заходит в крепость как перепившие крестьяне в дешевый бордель.

После оказания помощи защитникам настало время заняться врагами. Асбьерн и викинги, зарубленные на помосте, были мертвы, поэтому всеобщее внимание сосредоточилось на Асмунде Торгейрссоне. Бьерн, убедившись, что приступ отбит, спустился за свеем и крепко связал его. Оглушенный и раненый викинг не сопротивлялся. Кандидат исторических наук бесцеремонно приволок пленника к очагу и принялся разглядывать.

-Что собираешься с ним делать?— спросил Михалка.

-А как ты думаешь?— удивился Бьерн.— Если глаза мне не изменяют, этот парень шел рядом с тем седым, что говорил по-славянски. Обрати внимание, как они похожи. Вполне могут оказаться отцом и сыном или дядей и племянником.

-Могут,— не стал спорить Михалка.— А какая разница?

-Два сундука английского серебра. Вот какая разница. Я полагаю, что седой захочет его выкупить и сделает меня весьма зажиточным человеком по здешним меркам.

-Володя первым его ранил,— заметил Карел.

-Возможно,— согласился Бьерн.— Но потом раненый ходил, сражался и чуть не удрал, поэтому я считаю его своим законным призом.

-У нас же все идет в раздел?— не понял Язвук.

-Идет,— подтвердил Бьерн.— Кроме военных трофеев. У нас общие кров, еда и добыча. Но пленник — это трофей, захваченный лично мной. Таковы законы войны.

-А тут они действуют?— поинтересовался Язвук.

-Сейчас узнаем,— заметил Ратмир.

Дубовичане, зашушукавшиеся при виде пленника, пришли, наконец, к единому решению и приблизились, держась плотной кучкой.

-Воевода,— обратился к Ратмиру Боян.— Вели отдать нам свея!

-Это зачем?— вмешался Бьерн.

-Он Вадко посек,— скрестил руки на груди сын старейшины.— Друга нашего. И потому мы смерти его хотим.

-Повесить его надобно на стене и стрелами утыкать,— добавил кто-то из дубовичан.

-Повесить и стрелами утыкать,— повторил Бьерн.— Так, стало быть. Что-то я вас, вешателей да стрелков, не заметил, когда викинги через стену лезли. Где вы были, когда можно было их голыми руками хватать, как раков в речке? Решили кулаками после драки помахать, вояки?

-Мы, муж нарочитый, не с тобой речи ведем,— поморщился Боян.— А с воеводой. Прикажет он — отдашь нам свея.

-Я поддерживаю Бьерна,— буркнул Михалка.— Я бы пленника не отдал.

-Но он и в самом деле зарубил одного из них,— проговорил Карел.— Селяне вправе убить его.

-Правда Русская еще не написана,— кивнул Михалка.— Запрет на кровную месть не введен...

-Институт виры не возник из пустоты,— прищурился Ратмир.— Это вариант... Бьерн!

-Чего?— нахмурился тот.

-Если удастся договориться на виру, то она должна быть выплачена немедленно, а выкуп может и сорваться. Что нам тогда делать с этим свеем? Посадить на цепь и показывать за деньги?

-Заплатят за него как миленькие,— уверил воеводу Бьерн.

-А вдруг не получится решить мирно?— спросил Карел.— Мы же собирались здесь осесть. Начинать с конфликта и обиды?

-Конфликт и обида уже случились, если ты не заметил,— усмехнулась Сигрид.— Местные готовились поднять вас на копья, перед тем как викинги прорвались. Будем им спускать подобное, они нам на голову сядут.

-Тоже верно,— согласился Ратмир.— А ты чего, Михалка, за него вступаешься? Он тебе нос на сторону свернул!

-У меня исследовательский интерес,— оживился тот.— Это же живой скандинав! Он столько может рассказать! Уникальная возможность раз и навсегда решить норманнскую проблему!

-Свеи идут!— зычно крикнул Хравн.— Человек пять-шесть!

-Пленника — в дом,— распорядился Ратмир.— Запереть и никого не пускать. Михалка, сядешь у входа. Остальные, по местам!

* * *

-Их и в самом деле немного,— отметил воевода, выглянув из-за частокола.

-Но идут без белого щита,— отрывисто бросил Хравн.

-Значит, будем настороже,— заключил Ратмир, оглядывая крепость. Если не считать трех погибших защитников и пятерых убитых скандинавов, все осталось по-прежнему. Вот только воинов у Хакона уже недостаточно для серьезного штурма, а допускать вторую оплошность ладожане не намерены. Зачем же приближаются свеи? Хотят предложить забрать тела своих воинов? Но тогда бы шли с белым щитом...

Размышления Ратмира прервал голос предводителя скандинавов. Им оказался не Хакон и не Торгейр Старый, а плечистый коренастый воин, как две капли воды похожий на того, чья голова совсем недавно простилась с телом в крепости. Сходство было так велико, что Хравн многозначительно поглядел на воеводу. Тот кивнул, мол, вижу.

-Ишь, надсаживается,— прокомментировал Карел, слушая незнакомые слова.— Вот только толмача у нас нет. Мог бы и не стараться!

-Бьерн, а твой пленник говорит по-славянски?— поинтересовался Ратмир.

-Понятия не имею,— ворчливо ответил Бьерн.— Я с ним еще не беседовал.

-Ну, так попробуй,— посоветовал воевода.— Может, он расскажет, в чем дело.

Бьерн глянул на викинга, продолжавшего выкрикивать что-то на северном наречии, и направился к лестнице.

-Понимает и говорит!— донеслось снизу через минуту.— Только хрипит сильно. Похоже, голосовые связки повреждены. Тащить его наверх?

-Разумеется,— ответил Ратмир.— Не орать же на весь двор...

Развязывать руки свею Бьерн не стал — мало ли что решит выкинуть. Снял путы с ног и подтолкнул к лестнице, на всякий случай, пригрозив секирой. Потом подумав, остановил его и накинул на шею петлю, взяв конец веревки в руку.

-Будешь ходить за мной как пастух?— усмехнулся тот.

-Похожу, пожалуй,— подтвердил Бьерн.— Уж больно много молока я рассчитываю с тебя получить.

Свей, прихрамывая, взобрался на помост и остановился в ожидании. Ратмир поманил его, но викинг остался стоять на месте. Бьерну пришлось толкнуть скандинава в спину, да так, что пленник чуть не растянулся на досках.

-Переводи,— сквозь зубы велел Хравн.

-А если не стану?— оскалился тот.

-Тогда я отдам тебя селянам,— вмешался Ратмир.— И велю для начала оскопить. А потом прикончить такой позорной смертью, что сможешь навсегда забыть о Вальгалле. Не думаю, что тебя и в Хель-то пустят после того, что они учинят.

Свей поморщился, обдумывая угрозу.

-Что значит оскопить?— уточнил он.

Хравн пояснил. Коротко и живописно.

-Ладно. Я переведу.

-Вот и славно,— заключил Ратмир.— Что надо тому парню за оградой?

Викинг сделал шаг к валу и показался над частоколом. Его появление вызвало целый шквал эмоций. Заорали практически все люди Хакона. Пленник начал отвечать, но осекся, получив от Володи по ребрам тыльной стороной копья.

-Тебе велели переводить,— процедил ладожанин.— А не трепаться о новостях.

-Погоди,— остановил его Бьерн, хлопнув по плечу пленника.

-Скажи, что попал в плен, и я оцениваю твою жизнь в два сундука серебра,— начал бывший депутат.

Свей перевел.

-Сейчас не время для торговли,— скривился Ратмир.— Для этого еще будет случай. Эй, ты! Как твое имя?

-Люди называют меня Асмундом сыном Торгейра,— ответил викинг.

-Так вот, Асмунд, чего они хотят?

Здоровяк в ответ разразился целой тирадой, в завершение, выхватив меч из ножен и взмахнув над головой.

-Это Торбьерн берсерк,— пояснил пленник, медленно подбирая слова.— Его брат Асбьерн был среди тех, что ворвались в крепость. Торбьерн говорит, что вы жалкие трусы и даже странно, что Асбьерн не убил вас всех. Но это можно исправить. Он вызывает любого из вас на хольмганг .

-Разреши мне сказать,— попросил Хравн.

-Давай,— помедлив, согласился Ратмир.

Хравн отошел от стены и повернулся к ней спиной.

-Эй, парни!— рявкнул он так, что его услышали все в крепости.— Да-да, могучая кучка у очага! Идите-ка сюда!

Дубовичане послушно подошли.

-Забирайтесь наверх,— пригласил Хравн.

Селяне переглянулись и замялись.

-Зачем это?— поинтересовался Черн.

-Не робей, славяне,— подбодрил Хравн.— Тут как раз для вас дело намечается.

Боян отдал Вышате копье и полез первым. За ним потянулись остальные.

-Замечательно,— констатировал Хравн, когда дубовичане разместились на помосте.— Теперь глядите. Вон стоит дядя с красно-желтым щитом. Он вызывает любого из вас на поединок.

-С чего бы это?— запротестовал Черн.— Он же нас не знает!

-А это мы так решили,— развел руками Хравн.— Кто рвался атаковать свеев во время поджога? Кто громче всех кричал о мести за Вадко? Кто вообще баламутит тут с самого начала и не хочет подчиняться? Вот вам возможность себя проявить! Берите оружие, выходите! Смелее!

Селяне переглянулись.

-Мы не поединщики...— начал Вышата.

-Не важно,— отмахнулся Хравн.— Хотели живого свея на расправу? Он перед вами. Идите и возьмите!

-Это оборотень Хакона,— буркнул Черн.— Я слышал о нем. Жестокий и беспощадный, да к тому же может становиться медведем!

-Брехня,— бросил Володя.— Гляньте на его брата. Он такой же человек, как и другие.

-Я сам видел,— хмуро проговорил Боян,— как меч воеводы переломился об его голову.

-Которая сейчас валяется отдельно от тела?— хмыкнул Карел.

-Это оборотень,— упрямо повторил Черн.— Его нельзя убить обычным оружием. Вы сожгли его колдовским огнем, потому он и умер. Иначе бы мы все погибли.

-Бабские сказки,— засмеялся Хравн.— Вы хотели выйти из крепости? Хотели. Собирались напасть на свеев? Собирались. Желали в отместку за Вадко прикончить кого-нибудь? Еще как! Так вперед!

-Послушай, муж нарочитый...— начал Боян.

-Нет, это ты меня послушай!— развернулся к нему Хравн.— Был уговор повиноваться нам во всем, что касается войны. А вместо этого ты первый подбиваешь людей на вылазку! Вот ты,— палец Хравна уставился в грудь светловолосого парня, стоявшего рядом с Бояном,— назвал нас трусами! А тот, шмыгающий сзади носом, начал хвататься за топор!

-Я не хватался!— запротестовал толстячок в коричневой рубахе, прячась за соседа.

-Было сказано сидеть в крепости и носа не высовывать! Вы же начали рваться наружу, а теперь хвосты поджали? Что мне может помешать вышвырнуть любого за стены силком, раз смельчаков не находится?

Дубовичане попятились.

Берсерк разразился новой речью. Ратмир вопросительно взглянул на Асмунда. Тот усмехнулся.

-Торбьерн говорит, что не удивлен тем, что никто не выходит. Он и не рассчитывал встретить тут настоящих воинов. Все вы годитесь только на то, чтобы разбрасывать навоз на полях...

Взгляд Ратмира скользнул по крепости. Хравн презрительно улыбался, слушая Асмунда, остальные ладожане выглядели невозмутимыми. Ясно же, что Торбьерн добивается, чтобы кто-нибудь вышел из себя. Селяне притихли, опасаясь глядеть в сторону Хравна. Внизу Ратияр и Язвук возились с 'Горынычем', заливая новую порцию горючей смеси. За ними темнел плащ, наброшенный на тело погибшего товарища. Ярополк...

-...Торбьерн не сомневается, что его брат сейчас пирует у Одина. А убитые им трусы и после смерти будут мыть котлы, и прислуживать на кухне...

Ветер, налетевший со стороны Волхова, шевельнул мех на загривке волчьей шкуры, висевшей на спине Ратмира. Во всяком случае, Хравн решил, что это именно ветер. Не может ведь давно погибший волк сам топорщить шерсть!

-Хравн,— проговорил Ратмир, причем слова вдруг начали даваться ему с большим трудом.— Дай мне саблю.

Старший дружинник удивленно поглядел на руководителя.

-Саблю,— повторил Ратмир.— Пожалуйста.

Хравн вытащил из ножен кизлярский клинок и протянул рукоятью вперед.

Ратмир не глядя, взял оружие и двинулся к тому месту, где помост ближе всего подходил к срубу, закрывавшему вход в крепость..

-Ты спятил?— заорал Хравн?— Он же нас на слабо берет, как детей!

Воевода обернулся. Черты его лица исказилось так, что Хравн с трудом узнал старого товарища.

-Спустишь мне щит,— велел он. И взявшись рукой за угол надвратной башни, мягко спрыгнул вниз.

Ладожане, словно очнувшись, бросились к стене. Никто не осмелился помешать воеводе, когда он шел по помосту, но теперь все наперебой пытались отговорить его от смертельно опасного замысла. Конец веревки, брошенной Карелом, упал прямо у ног Ратмира, но тот и не взглянул на него.

-Давай!— потребовал он у Хравна.

Дружинник, чертыхнувшись, начал опускать на веревке красно-белый щит.

-Ты соображаешь, что делаешь?— вскинулся Карел.

-Соображаю,— отмахнулся Хравн.— Иначе он пойдет без него...

Тем временем, Ратмир отвязал щит и, подхватив его левой рукой, перебрался через баррикаду у развороченных ворот. Торбьерн, увидав его, прикрикнул на остальных скандинавов, требуя освободить место. Свеи послушно отступили — кто же в своем уме будет перечить берсерку?

Брат Асбьерна остался в одиночестве, ожидая противника. Пальцы викинга намертво сомкнулись на рукояти верного меча, берсерк уже почти чувствовал, как послушный клинок входит в податливую плоть врага, круша кости, разрубая мышцы и связки...Кровь начала бить в виски, свей с шумом втянул воздух, как матерый медведь, поднявшийся на задние лапы чтобы как следует рассмотреть противника.

-Почему воевода не надевает шлем?— недоумевая, спросил Вышата. Никто не ответил. Ладожане молчали, боясь спугнуть удачу, которая сейчас так нужна их предводителю.

Зато Ратмир, словно услышав Вышату, опустил руку к поясу и дернул за завязки шлема, отцепляя его. И разжал пальцы, выпуская кожаные ремешки. Блестящий шлем из двух половинок, скрепленных множеством заклепок, глухо стукнулся о землю и пару раз перекатившись, замер в пыли.

Восемь шагов до викинга. Правая рука, освободившись, обнимает рукоять сабли и опускается вниз. Щит свободно висит на выпрямленной левой, открывая голову и шею.

Шесть шагов. Левая рука начинает сгибаться, выводя щит в привычную защитную позицию. Правая рука уходит чуть назад, скрываясь за ним.

Четыре шага. Обострившееся звериное чутье внезапно стукнулось в сознание, подсказывая, что сделает Торбьерн. Правая рука Ратмира начала подниматься в замахе.

Два шага. Левая нога пересекает невидимую черту. Пока она не перейдена, оружие противника еще не может достать до тебя, равно как и твое — до него. Но после неё любой удар может стать последним.

Торбьерн берсерк был опытным воином, не раз заваливавшим тело проигравшего недруга камнями. Чтобы распознать опасность, викингу не понадобилось рассматривать отброшенный славянином шлем, который не мог принадлежать рядовому бойцу или приглядываться к его поясу и мечу. Достаточно было посмотреть, как тот двигается. Человек Карла не пытался подавить свея боевым кличем, не размахивал оружием, он просто шел навстречу, но берсерк безошибочно почуял, что этот противник смертельно опасен. От него веяло силой не менее древней и страшной, чем медвежья мощь Торбьерна. Как будто два старинных врага подбирались друг к другу, готовясь вступить в очередную схватку...

Решение пришло мгновенно. Славянин стал поднимать саблю в бесхитростном замахе, возможно, просто желая ударить первым. Торбьерн, зарычав, вскинул меч и направил его в голову вражеского поединщика, а когда тот начал поднимать щит, повернул кисть, изменив направление удара. На эту хитрость попадались многие. Главное, чтобы соперник был уверен, что ты собираешься разнести ему голову на две половинки. Тогда он вздернет щит, но куда на самом деле летит меч, поймет слишком поздно. Остро заточенное железо ударит в ногу ниже колена, знаменуя конец боя. Добить одноногого нетрудно...

Хват смотрел на поединок, прикусив от волнения губу. Он сразу кинулся к Хравну в надежде, что тот прикажет засыпать свеев стрелами, не дав им убить воеводу, но дружинник велел им с Другаком оставаться на стене, а сам, собрав группу опытных бойцов, приготовился к вылазке, чтобы отбить руководителя клуба. В том, что викинги, даже проиграв хольмганг, так дело не оставят, Хравн не сомневался. На помосте из ладожан остался один Язвук, готовый подать сигнал, остальные по очереди перебирались через сруб и прятались за разломанными створками ворот.

Меч Торбьерна, на долю секунды замерев, описал небольшую дугу и с быстротой молнии ринулся вниз. И еще до того, как он прошел половину пути, викинг понял, что славянин не успеет опустить щит. И брат, смотрящий на поединок из чертога Одина, будет отомщен...

Ни один воин в мире не успел бы в такой ситуации опустить щит, чтобы принять на него удар берсерка. Но Ратмир и не пытался. Его сабля резко опустилась к левой ноге, со звоном встретившись с мечом Торбьерна. Среди ладожан эту простенькую отсечку помнили разве что несколько старожилов, новичкам её не показывали. Надо использовать лишь те приемы, говорил на тренировках Ратмир, которые были в ходу в реконструируемую эпоху. Поскольку клинки десятого века не имеют следов парирований, значит, предки все удары отражали щитом. А защиты мечом нужно изучать только факультативно, для общего развития...

Торбьерн так и не разобрался, почему его меч не отрубил ногу славянина. Ратмир, дождавшись, когда левая рука свея опустится, резко ударил ребром щита в горло берсерка. Удар, зародившийся от бедер и усиленный поворотом плечей, вышел на славу. Обшитый кожей и усиленный железными оковками дощатый край врезался викингу в кадык, ломая шейные позвонки. Торбьерн начал падать, еще не осознав, что это конец. Сабля догнала его уже на земле, выпустив жизнь наружу.

Ближайший свей не понял, как воин с волчьей шкурой на плечах вдруг оказался так близко. Узкое лезвие вспороло викингу живот и прошло дальше, разбрызгивая капельки крови.

-Ульвхеднар! (55) — заорал другой, в изумлении указывая на Ратмира. И выронив копье, схватился за культю, в ужасе глядя на собственную руку, упавшую на траву.

Оставшиеся трое бросились к кораблям. И не потому, что от ворот уже бежали ладожане с Хравном во главе. Одно дело — иметь в своем отряде берсерка, а совсем другое — когда берсерк у неприятеля...

Но защитники крепости в любом случае подоспели вовремя. Поскольку Ратмир, сделав еще несколько шагов в сторону реки начал оседать, заваливаясь на бок.

* * *

Сутолоку, вызванную падением Ратмира, быстро пресек Хравн, распорядившись перенести руководителя клуба в дом. Там выяснилось, что воевода дышит, но медленно и очень тихо, пульс прощупывается с трудом, и равен примерно сорока ударам в минуту. Сигрид, пропустившая кульминацию событий из-за ухода за Бобром, узнав подробности происшедшего, высказала все, что она думает о безответственных болванах, позволяющих эмоциям затмить рассудок и ставящих под угрозу свою жизнь и жизни окружающих. Спорить с ней никто не решился.

Михалка между тем развил невиданную для человека с сотрясением мозга активность. Для начала он подобрал обломки меча, переломившегося о голову Асбьерна. Их изучение показало, что колдовская версия не может считаться основной: судя по структуре металла, клинок был банально перекален при изготовлении. Тут кто-то вспомнил, где покупался этот меч и к дискуссии подключились еще несколько ладожан, также приобретавших оружие у Михалки. Тому пришлось изворачиваться изо всех сил, возлагая вину за брак на известную в городе кузню реконструкторов-ливонцев и уверяя, что еще один аналогичный случай невозможен в принципе. Правда, при обсуждении гарантийных обязательств купец юлил как маркитантская лодка, обещая рассмотреть каждый прецедент индивидуально.

Осмотр тела Торбьерна вызвал новые вопросы. Несмотря на то, что оно пострадало от огня, раны, нанесенные оружием и треногой, практически не кровоточили. Присутствовавшие дубовичане сочли это подтверждением колдовской сущности берсерка. Указание на смерть второго брата вызвало у них резонные возражения: кто же не знает, что такому воину нужно переломать кости дубиной или чем-то подобным?

Устав пререкаться с ними, Михалка присел у очага, благо Хравн освободил его от несения стражи. Число дозорных на стенах уменьшили, ведь осада подошла к концу. Дождавшись возвращения воинов, свеи начали сталкивать корабли с отмели, и вскоре оба драккара двинулись в сторону Ладоги. Следить за тем, чтобы это не оказалось очередной хитростью отрядили Стояна с товарищем, наказав им оставаться на вершине прибрежной сопки до темноты. Похороны погибших защитников и скандинавов отложили до завтрашнего дня, равно как и возвращение мирных жителей из убежища. Наученный горьким опытом, Хравн предпочел убедиться, что противник действительно отступил.

Постепенно у огня собрались все свободные от дел. На время недомогания воеводы образовался небольшой коллективный руководящий орган из Хравна, Володи и Карела, взявшийся за неотложные проблемы. Трофеи были собраны и убраны, тела погибших защитников с почетом положили под навес, мертвых скандинавов оставили снаружи, за рвом. Аборигены предложили утопить трупы врагов в болоте, дабы обезопасить округу от их дальнейшей вредоносности, но эти замыслы понимания не встретили. Хравн, рассердившись на возражения, напомнил дубовичанам о том, что еще не забыты бунт и непослушание в ходе штурма, и воевода впоследствии непременно за них спросит. На дальнейшее проявление непокорности селяне не решились.

За общим ужином разговор вновь зашел о сверхъестественных вещах. Михалка, не оставивший надежду раскрыть загадку берсерков, решил выяснить у ладожан, становился ли Ратмир к вечеру нелюдимым. Те долго чесали в затылках, но сошлись на прямо противоположном выводе — многие веселились с воеводой до рассвета за кувшином вина. Заинтересовавшийся феноменом боевого безумия Язвук начал расспрашивать о нем знающих людей, что вызвало новые пересуды. Припомнили и байки о поедании викингами мухоморов, и малайский амок (56). Дров в костер спора добавили селяне, тесно увязавшие подобные вещи с оборотничеством. Михалка немедленно возразил, что кроме этимологии слова 'берсерк' ничего не указывает на связь этого явления с медвежьим культом, напротив, все известные по сагам берсерки вели себя как волки. Хравн припомнил ряд случаев, когда персонажи саг являлись берсерками, но звериного поведения не выказывали. Дубовичане, впервые услышав такие подробности, присмирели еще больше и стали намекать, что иные истории к ночи рассказывать не стоит. Особенно когда у тебя за стенами лежат два неупокоенных оборотня.

-Да не оборотни они!— воскликнул Михалка.— Сколько вам говорить! Оборотни через нож кувыркаются и становятся медведями или волками!

-Может и эти перекидывались? — возразил Боян.— Кто знает?

-Темнота вы деревенская!— отмахнулся Михалка.— А я — человек науки! Нашли с кем дискутировать!

-Гм,— не выдержал Володя.— По-моему, ты несколько преувеличиваешь свои знания, рассказывая местным про их же поверья!

-Если в человека вселяется зверь, то значит, он не оборотень?— спросил Язвук

-Конечно, нет!— с апломбом заявил Михалка.— Возьмите Льота из 'Саги об Эгиле'. Нигде не сказано, что он превращался в волка или что тот в него вселялся!

-А что там говорится?

-Льот злобно выл и кусал свой щит...— заговорил Михалка, но был остановлен хором протестующих голосов.

-Так выглядит нормальное поведение?— иронично хмыкнул Ратияр.— Зачем он это делал?

-Чтобы врага запугать.

-Миша,— поморщился Хравн.— Твои теории хороши для университетской кафедры. А реальность такова, что в сагах описываются воины, которых не брало обычное оружие. И мы тут с ними столкнулись.

-Да я не возражаю, но требуется научное объяснение!

-Не будет научного объяснения,— усмехнулся Хравн.— Потому что у нас нет института, лаборатории и нескольких берсерков для опытов. И надеюсь, не предвидится.

-Вот то-то и оно,— погрустнел Михалка.— Потрясающее могло быть открытие...

-Мужи славные,— подал голос Вышата, сидевший неподалеку.— Я парень простой и ничего из того, что вы говорите, не понял. Но еще раз прошу: охота вам такое обсуждать — погодите, пока мы от этих двоих избавимся!

-Разумно,— согласился Михалка.— В сагах есть много случаев, когда зловредные мертвецы после смерти приходили в дома и начинали пакостить. Вот, в 'Саге о Греттире'...

Вышата в ужасе закрыл руками уши.

* * *

Ночь прошла спокойно. Когда темнота сменилась неясным утренним полусветом, а затем из-за леса блеснули первые лучи солнца, настало время смены караула. Сдающие посты ладожане (местным жителям Хравн не доверял, поэтому на стенах стояли только свои) спустились с помоста и, разминая затекшие ноги, двинулись к очагу. У костра было тесно, дубовичане спали плотной гурьбой вокруг огня. Пришлось растолкать нескольких, чтобы погреться.

-Я совсем не так представлял себе Древнюю Русь,— буркнул Ратияр, усаживаясь на щит.

-А как же?— зевая, спросил Карел.

-Более романтично, что ли. Кругом блондины, а главное — блондинки, грозные волхвы с волками и филинами, непобедимые рати богатырей на конях, пиры, наконец.

-Звучит неплохо,— кивнул Володя.— Хочешь разобрать свои мечты подробнее?

-Нет. Ты сейчас все опошлишь. Скажешь, что первого не было, второго, да и третьего тоже...

-Ну, положим, блондинки тут есть,— ввернул Карел.

-Да уж я заметил,— хмыкнул Ратияр.— Вот нога заживет...

-Сперва советую пообщался с Ратмиром и Михалкой,— усмехнулся Карел.

-Это еще зачем?

-Узнать насчет действующих традиций. Вдруг после сексуальных подвигов наутро выяснится, что теперь пора жениться? Или придут братья блондинки с копьями и топорами?

-Все не так просто,— поддержал товарища Володя.— То есть, кое-что гораздо проще, чем в наше время, но есть и сложности, которых ты не ожидаешь.

-Вот так всегда,— вздохнул Ратияр.— Но уж если я куплю себе рабыню, то можно будет обойтись без ритуалов и условностей?

-Думаю, да. А когда она родит сына, её придется освободить...

-Погоди с сыном. Я двумя руками за детей, спору нет, однако сейчас хочу теплую мягкую женщину. Ночи скоро будут становиться длиннее и холоднее, а потом и зима придет.

-Это точно,— подтвердил Володя.— Кстати, пойду-ка я в дом...

-Я слышал, ты там личную жизнь наладил?— поинтересовался Ратияр.

-Можно и так сказать.

-С Миленой?

-Ага,— подтвердил Володя, пряча улыбку в усы.

-Огонь-баба!— крякнул Ратияр.— И подруга не хуже. Я вам говорил, что длинная коса, опускающаяся до аппетитной попки, лишает меня самообладания и воли?

-Говорил ли ты нам про это?— закатил глаза Карел.— Черт побери, Ратияр, не припомню и дня, когда бы я этого не слышал! Да что там дня! Часа!

-И чего они даже в жару столько на себя одевают? Поневы эти или юбки... На фестивалях-то тетки в льняных рубахах рассекали. Совсем другое дело!

-По нынешним меркам, почитай, что голыми ходить,— объяснил Володя.— Приличная девица в одной рубахе из дому не выйдет. Иначе позора не оберешься.

-Дурацкие стереотипы! А я из-за них страдаю.

-Гляньте на бедолагу! Страдает он! Аж кушать не может!

-Да пошел ты,— отмахнулся Ратияр.— Я к другому веду. С Лиской кто-нибудь уже зажигает?

-Возможно,— уклончиво ответил Володя, поднимаясь на ноги.

-Да ладно тебе! Тут все свои. Скажи как есть, чтобы промашки досадной не вышло...

Володя вопросительно взглянул на Карела.

-Секрета большого нет,— протянул тот.

-Ладно,— согласился дружинник.— Но чтобы больше никому не слова!

-Тоже мне, тайна,— фыркнул Ратияр.— В доме спите ты, Карел, Ратмир, Хравн и еще был Ярополк. У Ратмира есть Сигрид, Хравн — ревностный христианин. Остаются Карел или Ярополк.

-Второй вариант.

-Понятно,— нахмурился Ратияр.— А если она забеременела? У нас появится шанс воспитать ребенка Ярополка?

-Только что о бабах думал,— поддел его Карел,— а теперь уже о воспитании детей?

-Ты из меня животное-то не делай,— осадил товарища Ратияр.— Бабы — бабами, а ребенок соратника — святое.

-Нет пока никакого ребенка,— проговорил Володя.— И неизвестно, будет ли.

-Время покажет,— заметил Карел.— Пошли спать?

-Пошли,— кивнул Володя.

Ратияр, оказавшись в одиночестве, подбросил дров в огонь и запахнулся в плащ. Над просыпающейся землей все сильнее разгоралось утро нового дня. Дня, в который ладожанам предстояло впервые похоронить своего одноклубника.

* * *

Пролежав после поединка в беспамятстве почти сутки, воевода очнулся и даже самостоятельно выбрался из дома. Правда, перемещения давались ему нелегко. Внешне Ратмир напоминал человека, впервые вышедшего на улицу после долгой болезни, но с каждым часом силы возвращались к нему вместе с ясностью ума и решительностью.

С Бобром дело обстояло не так радужно. Ладожанин изредка приходил в себя и в эти короткие минуты хрипло просил пить. Лиска и Милена, по очереди дежурившие рядом, осторожно поили раненого из кувшина, а также прикладывали к его лбу мокрые тряпочки. Молодой организм продолжал бороться за жизнь, но высокая температура не спадала, заставляя Сигрид и Ратияра мрачнеть и хмуриться. Речь даже не заходила про то, насколько удастся восстановить подвижность правой руки Бобра. Вопрос стоял иначе. Не получится ли так, что самый молодой из членов клуба одним из первых отправится на тот свет...

Боян с Вышатой, дождавшись, когда воевода с трудом обойдет крепость и подсядет к старшим дружинникам, коротающим время у очага, попробовали заикнуться про выполнение условий ряда и будущее совместное житье, но были остановлены. Не время для таких разговоров, ответили им. Война заканчивается, когда похоронен последний воин. Остальные дубовичане уже с рассвета готовили все необходимое, стаскивая к намеченному месту над Волховом дрова с валунами и насыпая холм. Михалка за едой рассказал ладожанам про местный погребальный обряд, основными составляющими которого являлись сожжение покойного и последующее подхоранивание его останков в сопку. Но это касалось только Отрада, Вадко да погибших в селе старейшин и взрослых мужчин. О том, что делать с Ярополком и викингами ждали указаний от Ратмира. Впрочем, кое в чем селяне все же посвоевольничали — оба берсерка удостоились кола в сердце. Часовые на стенах нечего не заметили, а допрашивать дубовичан было бесполезно. Они удивленно качали головами и от всего отпирались.

Скандинавов в итоге похоронили первыми. Убитых врагов оказалось ровно сорок. Нечего было и думать о том, чтобы раздобыть подходящий корабль для сожжения, поэтому обошлись простой кремацией. Огонь пришлось поддерживать несколько часов, изведя немало дров. Затем над пепелищем соорудили небольшую насыпь, выложив камнями корабль в её основании.

Пока готовилось погребение селян, вернулся отряд, посланный к дальней крепости. Туда перед набегом успели спрятать женщин и детей, а также значительную часть скота. Из убежища доставили все необходимое для похорон, людей же пока брать с собой не стали, ведь Дубовик, исключая крепость, превратился в обгоревшие развалины. Зато уцелели зерновые и хозяйственные ямы, сохранившие драгоценные запасы. Общий ущерб от набега еще предстояло оценить, но уже было ясно — могло закончиться и хуже. Уцелел урожай на полях, сохранили скот на развод и на мясо с молоком, удалось даже отловить несколько сбежавших от викингов кур и гусей. А дома? Дома можно отстроить, главное, чтобы было кому в них жить...

День перевалил за середину, когда закончилось возведение погребального костра для местных жителей. Викинги сорвали украшения с тех, кто попался им в руки, но под углами срубов нашлись расчетливо припрятанные клады, заставившие ладожан переосмыслить привычные представления о бедности сельского населения Руси. Богаче всех снарядили к переходу в иной мир Завида Сбыневича. Не удалось обрядить его в лучшую одежду из тонкого привозного сукна и бросить у ног связки мехов — и то и другое стало добычей грабителей. Но старейшина Дубовика мог без стыда предстать перед предками. Чего стоила одна здоровенная серебряная гривна, надетая ему на шею! К поясу Завида Сбыневича привесили нож в кожаных ножнах, взятый из числа трофеев, рядом положили топор.

-Зачем такую хреновину вообще изготовили?— спросил Язвук.— Представьте, каково её носить! Она же огромная и мешает двигаться.

-Подобные вещи не для повседневной жизни,— пояснил Володя.— Зато сразу видно, что владелец — человек богатый и пафосный. Помнишь золотые цепи в палец толщиной у наших бандитов?

-Скажи проще, понты.

-Демонстрация социального статуса.

-Демонстрация посредством понтов,— выработал окончательную формулу Ратияр.

После прощания с отцами и дядями, молодые дубовичане обступили площадку, держа в руках факелы, и одновременно зажгли костер. Языки пламени жадно лизнули сухие бревна и устремились вверх, разгораясь и закрывая клубами дыма тела погибших. Ладожане стояли рядом. Огонь бушевал и стрелял в небо искрами, дыша жаром и яростью крови.

Когда он догорел, селяне бережно собрали прах своих родичей и двинулись к свеженасыпанной сопке. На её плоской вершине утвердили в земле горшки и добавили к ним то, что осталось от погребального инвентаря — комочки спекшегося серебра, ножи, пряжки да пару топоров. Затем начали формировать вершину холма.

-Снова непонятно,— негромко проворчал Язвук. Сначала расплавили ту гривну, а теперь кладут в могилу то, что от неё осталось. Не разумнее ли положить в курган целую вещь?

-Никто тебе исчерпывающе не ответит,— пожал плечами Михалка.— Это духовная культура, то есть область загадочного и иррационального.

-Скорее всего,— предположил Ратияр,— здесь верят, что хозяин сожженного имущества попадет вместе с ним в загробный мир. Жаль, нет у нас времени на сооружение огромной насыпи для Ярополка! Тогда бы все сразу поняли, кто есть кто! Чем больше размер, тем круче похороненный внутри человек, правильно?

-Не обязательно,— ответил Ратмир.— Мне известны огромные курганы с бедным инвентарем и небольшие сопки с богатыми захоронениями.

-В любом случае,— добавил Володя,— можно постепенно наращивать высоту сопки, доведя её, скажем до десяти метров.

-Согласен,— кивнул Хравн.— До зимы справимся. Заодно местных к делу приставим.

-Не торопись,— усмехнулся руководитель клуба. — Завтра нам предстоит непростой разговор о том, как жить дальше.

-Слишком они дерзкие. Кое-кому не помешала бы хорошая трепка. Для профилактики.

-Только восстановишь народ против себя,— покачал головой Володя.— Куда им теперь деваться? Внешняя угроза отдалилась, но не исчезла. Хакон рано или поздно вернется. К тому же, подумай сам, раньше все решения в Дубовике принимали старшие родичи. С кем дружить, кому платить, кого на ком женить, сколько брать за провод судов и так далее. Молодые не привыкли руководить. Поэтому они дергаются и совершают ошибки. И продолжат их делать, если мы не возьмем принятие решений в свои руки.

-А мы его непременно возьмем,— прищурился воевода.— Иначе, зачем было вообще в эту распрю ввязываться?

Тем временем, дубовичане закончили сооружение сопки и двинулись обратно к разрушенному селу. Настало время для последней церемонии.

* * *

Вопрос как хоронить Ярополка больших разногласий не вызвал. Дубовичане предложили сжечь его вместе со своими родичами, но получили вежливый отказ. Ладожане были единодушны: Ярополк принадлежал к дружине, поэтому необходимо дружинное погребение. А значит, требуются отдельный курган и богатые дары. Для полноты картины следовало бы принести в жертву и положить в могилу коня и женщину, но без этого все же решили обойтись. На лошадях погибший сроду не ездил, а вот женщина в наличии имелась...

Ратмир быстро выяснил, кто обнимал Лиску и поинтересовался у девушки, не беременна ли она. Та, побледнев, призналась, что не знает. Возникшее напряжение сняла Сигрид, объяснившая Лиске, что никто не собирается посылать её вслед за Ярополком, независимо от ответа. Лиска приободрилась, но до конца, похоже, не поверила. Во всяком случае, она старалась ни на шаг не отходить от Сигрид, опасаясь, видимо, что воевода может в любой момент поменять решение.

Место для кургана выбрали у берега Волхова, севернее того урочища, где уже упокоились погибшие дубовичане. Сперва выкопали ровик, охвативший основание насыпи, затем принялись таскать в середину землю, постепенно создавая круглую утоптанную площадку высотой около метра. На ней сложили погребальный костер, поместив тело Ярополка в его центр. На самого дружинника надели кольчугу поверх богато украшенной рубахи и подпоясали наборным поясом с бронзовыми бляшками.

Когда приготовления завершились, все обитатели села обступили площадку. Ладожане были в полном вооружении. Ратмир вышел вперед.

-Я понимал,— сказал он,— что однажды этот день придет, и мы положим в могилу первого из нас. Знал, но надеялся, что это случится не так скоро. Однако, у судьбы свои резоны. Бог воинов решил призвать в небесную рать еще одного храброго дружинника. Умереть можно по-разному. Кто-то заканчивает жизнь на постели среди многочисленной родни, кто-то умирает в рабстве на грязной соломе, кого-то забирает море. Ярополку выпала самая лучшая участь. Он пал с оружием в руке, как и подобает воину. Такая смерть к лицу любому, идущему по пути мужа. Когда Ярополка спросят, что стало с его убийцей, ему не придется стыдливо молчать. Он отомщен!

Оружие дружно грянуло в умбоны.

-Мы провожаем друга в путь,— продолжил Ратмир,— туда, где он будет пировать и веселиться вечно. Если Лиска родит ребенка, мы воспитаем его как родного. Если нет, то навсегда сохраним память о боевом товарище. Зажигайте факелы!

Ладожане заняли места у погребального костра, ожидая знака. Ратмир подошел к насыпи последним и запалил бересту, уложенную снизу. Соратники присоединились к нему, поджигая сруб со всех сторон. Березовая кора, скручиваясь и потрескивая, полыхнула ярким пламенем, а свежий ветер с Волхова подхватил и усилил его, так что не прошло и пяти минут, как бревна пылали. Одноклубники безмолвно замерли вокруг площадки, несмотря на нешуточный жар. У многих по щекам текли слезы, но никто и не пытался их скрывать. Через час костер начал рушиться и оседать, а пламя, постепенно уменьшаясь, превратилось в рдеющие угли. Тогда началась последняя часть похорон. Прах Ярополка собрали в глиняный горшок, выставленный в центр насыпи. К нему же смели остатки углей и положили спекшуюся кольчугу. Рядом легло остальное оружие: меч, любимая двуручная секира Ярополка, его лук и копье, трофейный топор и несколько стрел. Поверх оружия уложили щит, красно-белой стороной вверх.

Затем настал черед посмертных даров. Из рук в руки передавали горшки с зерном, ведра с медом и пивом, игральные кости и костяной гребень, кресало, кремень и трут, ледоходные шипы и другие вещи, принадлежавшие Ярополку или призванные послужить ему в загробном мире. Последним на землю лег питьевой рог с серебряной оковкой по краю. Больше никогда его хозяину не придется выпить со старыми друзьями, разве что когда и они пройдут по последней тропе и соберутся вместе под крышей небесного чертога...

Оглядев площадку, Ратмир убедился, что все сделано как должно и махнул рукой, давая сигнал к возведению кургана. Ладожане взялись за дело, даже прихрамывающий Ратияр не пожелал остаться в стороне. Землю брали из ровика вокруг кургана, который рос на глазах. Пройдет лето, и курган будет заметен с любого корабля, идущего по Волхову.

За пару часов до темноты основная часть работы была выполнена. Верхушку кургана плотно утоптали, и Хравн послал Язвука за местными. Те, как и было условлено, начали таскать к месту предстоящей тризны еду и питье. Карел, захватив из крепости масляные светильники, похожие на железные чашки на перекрученных стальных стержнях, воткнул их по периметру насыпи и наполнил дорогим маслом. Экономить в такой день ни к чему.

В крепости остались только раненый Бобер, Другак с Хватом, да двое дубовичан. На всякий случай. 'Порядок должен быть', как любит говорить воевода, неизвестно чему усмехаясь. Да и за пленным викингом надо приглядывать. Он, конечно, связан, но не слишком жестоко. Если вязать на совесть, быстро посинеют руки и ноги, а потом и вовсе настанет конец. Асмунда связали не так крепко, потому и приходится заходить к нему время от времени и проверять, чтобы не освободился. И водить к выгребной яме, когда тот пожелает. Правда, сначала поговаривали, чтобы Бьерн сам водил в туалет своего засранца, раз он рассчитывает присвоить деньги от выкупа, но воевода эти беседы пресек. Возможно, опасаясь, что бывший депутат встанет на дыбы и в отместку не даст допрашивать свея. Тоже правильно. Вот когда тот расскажет все что знает, тогда и настанет для Бьерна время озаботиться малоаппетитными сторонами содержания военнопленного...

Но теперь все жители Дубовика и ладожане, исключая караульных, собрались у кургана Ярополка. Наступало время тризны — поминального пира. Женщины наварили два котла каши, селяне достали из уцелевших ям и ледников бочонки с пивом и хмельным медом. Расселись кругом на свеженасыпанном холме, пустили по кругу котлы. Каждый, до кого доходила очередь, черпал ложкой горячую кашу и отправлял в рот. Не для сытости. Даже Язвук сразу это понял, хоть и совсем недавно пришел в клуб.

Негромкие разговоры, перемежающиеся молчанием, заставили Ратмира встать. Ладожане и селяне примолкли, ожидая речи.

-Други!— обратился к пирующим воевода.— Ярополк был веселым товарищем. Я думаю, что он и сейчас наблюдает за нами, и ему не по нраву, что мы сидим тут в унынии. Поэтому давайте пить и веселиться, вспоминая его!

-А помните,— поддержал Ратмира Карел,— как Ярополк на фестивале привел в палатку какую-то туристку? Он еще все убеждал её на практике погрузиться в мир Древней Руси?

-Кто же не помнит?— откликнулся Володя.— Только вышло не совсем так. Погрузилась не она, а в неё...

Смех и шутки зазвучали громче. Кто-то припомнил театральную постановку 'Ярополк, Оксана и щит', появившуюся после аналогичного случая на другом выезде. Тут же нашлись желающие её исполнить. Ратияр взял на себя роль Ярополка, сперва густым басом уговаривающего девушку не ломаться, а затем рычащего и ухающего. Карел исполнил партию Оксаны, сначала сопротивлявшейся, а потом принявшейся требовать еще и еще. Хравн с остальными изобразили щит. Впрочем, это было проще всего, требовалось только ритмично скрипеть...

Дубовичане смеялись до слез, слушая эту какофонию. Мед тек рекою, ведра пустели одно за другим.

Когда глаза у пирующих заблестели, Ратмир объявил о начале игр. В сгущающихся сумерках загорелись светильники, а на утоптанную вершину кургана выбрался Володя и принялся швырять на землю всех желающих. Дубовичане не утерпели и полезли меряться силой с усатым дружинником, но тщетно. Никому не удалось бросить его хотя бы раз. Плечистый Ратияр порывался прервать эту гегемонию Володи, но его не пускали, пеняя на раненую ногу.

Потом выставили два пенька напротив друг друга и на них стали забираться желающие попробовать силы в новой забаве. Всего-то надо — столкнуть противника вниз, ударив его ладонями в ладони или наоборот, мягко подавшись, провалить на себя. И снова дубовичане не сумели взять верх — победу праздновал воевода, не знавший поражения.

Ладожане вспоминали все новые игры. Наконец-то отличился и Ратияр. Ему не нашлось равных в умении дать по уху оппоненту, сидящему на бревне с поджатыми ногами и остаться сидеть самому после ответного удара. Затем принялись бороться на ногах. Состязающиеся ложились валетом и крепко брали друг друга за пояса, а потом, по команде судьи одновременно поднимали левые ноги и зацеплялись лодыжками, стараясь как в армрестлинге гнуть в свою сторону, вынуждая соперника смешно перевернуться на живот. И вот здесь развоевался Вышата. Напрасно односельчане и ладожане старались одолеть его, сын старейшины был непобедим.

-У нас же Хравн в этом силен!— вспомнил вдруг Карел, когда Вышата расправился с очередным противником.

-А где он?— послышались встревоженные голоса. Выяснилось, что Хравна уже давно никто не видел. Начались поиски, которые увенчались успехом: старший дружинник сладко спал, завернувшись в плащ и обняв ведро с медом. Хравна принялись тормошить, но сонный ладожанин все никак не понимал, чего от него требуют. Наконец, потерявший терпение Ратмир велел нести его на место соревнований. Хравна бережно завернули в собственный войлок и доставили на ристалище, где рядом с ним тут же улегся Вышата, предвкушавший легкую победу.

-Хравн!— позвал товарища Ратмир.— Хравн, ты меня слышишь?

-Ну чего тебе?— недовольно пробурчал тот.

-Ты понимаешь, что происходит? Надо бороться на ногах. Вышата всех побеждает. Теперь твоя очередь.

-Как вы мне надоели!— сонно пожаловался Хравн.

-Борец готов?— поинтересовался Карел, выполнявший роль судьи.

Хравн что-то невнятно промычал.

-Раз, два, три! Начали!

Ноги поднялись и опустились. Ко всеобщему удивлению, Вышата оказался на четвереньках.

-Это случайно!— вскинулся он.— Дайте еще раз попробовать!

Хравн не возражал. Потому что пытался заснуть.

-Раз, два, три! Начали! — скомандовал Карел.

Картина повторилась.

-У него левая нога сильная!— выпалил Вышата.— А давай-ка на правых!

-Раз, два, три!

-Да что же такое творится?— пожаловался Вышата, снова потерпевший неудачу.

-Унесите чемпиона!— скомандовал Ратмир.

-Дайте поспать, сволочи!— взмолился Хравн, когда его завернули в войлок и понесли обратно.

Под конец тризны начались песни. Дубовичане познакомились с 'Черным вороном' и целым сонмом археологических песен. Ратмир и не пытался остановить одноклубников. Вмешался только раз, когда упившийся Михалка попытался затянуть 'Батальонного разведчика' (57). Но это было уже под самое утро, когда небо на востоке просветлело, возвещая о наступлении нового дня. Дождавшись рассвета, воевода растолкал спящих и организовал шествие заплетающейся колонны в крепость. Требовалось отоспаться. Ведь завтра, точнее, уже сегодня, предстояли разговоры о дальнейшей жизни с дубовичанами и допрос пленного скандинава, а также целый ворох иных забот. Заснувшие на пиру первыми Хравн и Язвук были отправлены на стены, сменить Другака и Хвата. С отдежурившими новобранцами поделились оставшейся едой и медом, после чего Дубовик погрузился в сон.

Чтобы проснуться уже совсем другим.

* * *

Конец первой части

* * *

Часть вторая.

Хравн сидел на завалинке одного из крепостных домов, с наслаждением подставляя лицо ветру. Весь день солнце немилосердно жгло и палило любое живое существо, имевшее неосторожность выглянуть из тени. Приходилось перемещаться в меховых шапках, что поначалу казалось верным путем к тепловому удару, но воздушная прослойка между шапкой и волосами реально спасала. Так что к вечеру ни один из ладожан не свалился с выпученными глазами и головной болью. А побегать пришлось и впрямь немало. Денек выдался не из простых. Сначала дубовичане узнали правила дальнейшего сосуществования. И едва ли они пришлись селянам по душе...

-Пятую часть?— протянул Боян, не веря своим ушам.

-Именно так,— кивнул Володя.— Пятую часть от любого дохода. Платы за помощь в проводе судов, торговли, проданной рыбы или добытой пушнины.

Боян сглотнул.

-Пришла беда — отворяй ворота,— пробормотал он под нос.— Тут уж задумаешься, лучше принимать от вас помощь или обойтись без неё?

-Задумываться поздно!— вмешался Хравн.— Был ряд. Вы его нарушили. Скажите спасибо, что князь милостив и не желает никого карать.

Сын старейшины не стал уточнять, что он думает о такой милости. Обстановка не располагала. Совершенно.

Трое дружинников в полном вооружении — серьезный довод. Тем более, среди дубовичан нет былого единства. Тот же Вышата смотрит русам в рот, того и гляди, начнет в отроки проситься...

Боян вытер рукавом пот, обильно выступивший на лбу, и промолчал.

Володя продолжил чтение бересты. Продуктовый урок, работа на строительстве укреплений...

Хравн хмыкнул, вспомнив лицо селянина, когда объявление новых законов подошло к концу. Примерно так выглядели вареные раки, которых ладожанам приносили шустрые мальчишки, вернувшиеся из убежища. Благо наловить их в Волхове умел каждый сорванец.

С реки долетел новый порыв свежего ветра, радуя разгоряченное лицо. Сиверко. Сейчас он наполняет паруса тех, кто идет на веслах против течения на юг. Как только война закончилась, торговля возобновилась с удвоенной силой. Как там звали самого первого причалившего у Дубовика купца? Торстейн? Или Торкель?

-Торкель Белый,— повторил Карел.— Говорит, что купец из Бирки. Везет соль и кузнечный товар. С ним пятеро товарищей.

-Отлично,— буркнул Бьерн.— И как мы отличим настоящих купцов от людей Хакона?

-Я бы усложнил вопрос,— добавил Михалка.— Ведь люди Хакона вполне могут оказаться настоящими купцами.

-Если мы перекроем транспортную артерию, нам не продержаться и полугода,— мрачно предрек Володя.— Тут все завязано на трансъевропейскую торговлю. Суммы крутятся такие, что купцам под силу нанять небольшую армию!

-Мы не станем ничего перекрывать,— бросил Ратмир.— Даже наоборот. Раз уж получилось оседлать этот путь, он должен стать золотым дном.

-Хочешь взимать пошлины за провоз товаров,— догадался Михалка.— Ну-ну. Я погляжу, как ты объяснишь серьезным людям, почему они должны нам что-то платить!

-Поглядишь,— согласился Ратмир.— Причем прямо сейчас.

* * *

-Пятнадцатую долю?— переспросил Торкель Белый.— От всего товара? А сверх того еще платить местным за провод судна и перетаскивание грузов?

-Совершенно верно,— подтвердил Ратмир.

Торкель задумался. Пятнадцатая доля хоть и не выглядела неподъемной суммой, но любая потеря денег вызывала в купеческой душе немедленный протест. С другой стороны, слухами земля полнилась и появившиеся в Дубовике люди, способные отбросить от стен войско Хакона вызывали невольное уважение. И желание познакомиться с ними поближе.

-Почему бы нам не обсудить дела в более приятной обстановке?— поинтересовался Торкель, красноречиво обводя руками бревенчатую пристань, залитую лучами всепроникающего солнца.— Тут жарче чем в Муспельхейме! (58)

Хевиднг русов согласно кивнул, жестом приглашая купца прогуляться в сторону крепости. Торкель поправил ножны, съехавшие вперед, и первым шагнул на пересохшую дорогу. Подручные остались позади, не дождавшись указаний от предводителя. Да и ладожане невозмутимо переговариваясь, продолжали полукольцом окружать причал. На всякий случай.

Оказавшись в Дубовике, Торкель лишь успевал крутить головой, рассматривая внутреннюю жизнь крепости. На стенах стоят часовые, кто с луком, кто с копьем. На стойках красуются шлемы — редкое богатство! Часовые у ворот так и вовсе держат их у поясов, чтобы в случае необходимости быстро бросить на голову. Между домами мелькают фигурки селян и женщин. То есть, ущерб, нанесенный Хаконом, в основном пришелся на избы и их содержимое. Людей Ратмир хевдинг сумел сохранить...

В просторном помещении, куда глава дружины привел купца, было тихо. В глаза не бросались ни многочисленные сундуки, ни разнообразная утварь, которыми так богаты обычные дома.

-Пустовато пока,— сказал хевдинг русов, перехватив взгляд Торкеля.— Только обживаемся. Поплывешь обратно, встретим тебя иначе.

-Хорошо,— согласился свей, потянувшись к кувшину, принесенному ладной девкой в клетчатой поневе.— Тут, поди, уже и Карл будет?

-Не знаю,— усмехнулся рус.— Мне он о своих замыслах не рассказывает.

-Но Карл не станет брать повторную плату за проезд через его земли?— уточнил купец.

-Почему повторную?— удивился Ратмир.— Он там, а мы здесь. Разве я говорил, что мы его люди?

Настал черед Торкеля недоумевать. Шутка ли — услышать такое?

-Вы не хирдманны Карла?— еще раз, для верности, уточнил он?

-Нет.

-Тогда чьи же?

-А ты чей купец?— поинтересовался хевдинг русов.

-Я вступил в фелаг (59) с Свейном Арнкельссоном и Барди Лучником,— ответил Торкель.— Иногда я выполняю торговые поручения ярлов и прочих знатных людей, но не называл себя их человеком.

-Вот так же и мы,— пожал плечами Ратмир.— Не называем себя ничьими воинами. Как йомсвикинги (60).

-Кто?

-Йомсвикинги,— повторил Ратмир, ругаясь в душе на собственную хронологическую небрежность.

-Никогда о таких не слышал...— оживился Торкель, но воевода перебил его.

-Как поживает Хакон? Мы приняли его не так любезно как тебя, и он может быть недоволен нашим гостеприимством.

-Хакон хевдинг уже грабит финнов,— заявил свей.

-Он покинул Ладогу?— не поверил Ратмир.

-Конечно! А что ему там делать? Ждать, пока вы приплывете и спалите корабли? Я бы на его месте поступил точно так же!

-Почему?

-Вы убили около четырех десятков воинов Хакона,— начал Торкель.— Об этом вся Ладога говорит. Так?

-Мало ли какая безделица случается порой?

-С оставшимися Хакон не сумеет оборонить Ладогу от Карла, а там считают происходящее его проделками. Кроме того, чтобы нанять воинов, нужно серебро. Откуда оно возьмется? Полюдье в грудне, к осени войско уже должно быть здесь. На юг не проплыть, остаются финны.

-А много ли людей Хакон оставил в городе?

-Никого. Да и зачем? Если будет войско — будет и Ладога. Ты понимаешь, Ратмир хевдинг, что поборы озлобят купцов?

-Разве это поборы?— усмехнулся воевода.— Заложите в цену и своего не упустите.

-Купцы могут задуматься, что выгоднее,— прищурился торговец,— платить раз за разом пятнадцатую часть или однажды собрать деньги и нанять войско. Побережье Уппланда кишит воинственными, но бедными людьми...

-Конечно,— не стал спорить Ратмир.— И сколько они захотят за поход на крепость, которую не взял сам Хакон? Где, к тому же, есть огненное оружие, сжигающее любого подошедшего к стенам? Много найдется дураков, согласных отправиться на такое дело за пару эйриров?

-Есть и иные реки,— зашел с другой стороны Торкель.— Где не взимают плату за провоз товара.

-Дюна (61),— кивнул Ратмир.— Но на Ильмень по ней не попасть. Кроме того, далеко не всем купцам придется платить пятнадцатую долю. Кое-кто раскошелится только на двадцатую, а то и вовсе обойдется без платы...

-И кто же?— заинтересовался Торкель.

-Наши друзья,— не отвел глаз хевдинг.— И те, кто помогает нам в небольших просьбах.

Торкель снова потянулся к кувшину. Разговор становился интереснее.

* * *

-Дал я маху!— поведал Ратмир товарищам.— Ляпнул про йомсвикингов, а ведь они еще не появились, верно?

-В конце этого столетия ожидаются,— подтвердил Хравн.

-Да кто это вообще такие?— не выдержал Язвук.

-Отморозки,— лаконично ответил Хравн.

-А если подробнее?

-Изволь. По сагам некое незаконное вооруженное формирование не то захватило, не то получило от местных в пользование крепость где-то на Балтике. Там они устроили настоящее пиратское гнездо. Начали принимать воинов, причем по жестким правилам отбора. В итоге, как говорится в источниках, если йомсвикинги присоединялись к какому-то правителю, это считалось большой поддержкой.

-А потом?

-Потом они поучаствовали в нескольких ключевых битвах и везде на стороне проигравших. К тому же, упала дисциплина, стали ссориться между собой, и в итоге были захвачены кем-то из норвежских конунгов.

-А мы-то тут причем?

-А для нас это самый наглядный пример,— объяснил Ратмир.— Суди сам: крепостью мы обзавелись, набор и обучение новобранцев тоже не проблема...

-Отличий полно,— буркнул Хравн.— Во-первых, у тех были корабли, то есть флот. Они постоянно затевали набеги на весь Север и через то имели серьезные источники к существованию. Далее, по меркам раннего средневековья йомсвикинги обладали солидным войском, чем мы похвастаться не можем. Ну и в-третьих, там с окрестными правителями были урегулированы дипломатические отношения, а у нас кругом одни враги.

-Не всё сразу,— заметил Ратмир. — Победой над Хаконом мы приобрели очень много. В любом традиционном обществе репутация и удача ценятся на вес золота. За удачливыми вождями готовы идти воины, их опасаются недруги и соседи.

-Я гляжу, налаживать контакты с Карлом ты передумал?— хмыкнул Хравн.

-Отчего же? Каждому овощу — свое время. Поставь себя на место Карла. К тебе являются непонятные люди и говорят, что разбили Хакона, взяли Дубовик и готовы его вернуть.

-Я очень обрадуюсь. Поглажу их по головке и заберу Дубовик. А героев приму в ополчение или в младшую дружину.

-И что дальше? Затыкание дырок нашими телами с повестки дня никуда не исчезает. Добавим выяснение отношений с дружинниками Карла, которым ни к чему делится славой, расположением предводителя и доходами от окрестных сел.

-А мне тут нравится,— заявил Ратияр.— К тому же, эта земля теперь полита ладожской кровью и поэтому принадлежит нам по праву.

-По какому такому праву?

-По праву сильного. Мы её захватили и удержали.

-Ну, допустим, никто ничего не захватывал. Это был ряд с местными.

-Как в летописи, замечу!— встрял Михалка.— В сказании о призвании варягов!

-Мы не варяги!

-А какая разница? Налицо сходство ситуаций. Призвание, ряд и последующая узурпация власти.

-Хватит препираться,— оборвал спорщиков воевода.— Оставим исторические параллели исследователям. Переговоров с Карлом не избежать, но форсировать ситуацию не надо. Хакон не вернется раньше осени. Более того, я не уверен, что он еще раз к нам сунется. Он же не в курсе, сколько топлива у нас осталось.

-Однако на мои вопросы ты не ответил,— напомнил Хравн.— Где мы возьмем корабли и вменяемое войско? С ними значительно проще объяснить Карлу, почему нас не стоит выбивать отсюда.

-Начинать надо с войска,— решительно произнес Ратмир.— Потому как корабли — это и сила и слабость. Их же не затащишь внутрь крепости!

-Хорошо, откуда появятся воины?

-Будем обучать по ускоренной программе. Чтобы вырастить условного ополченца нам в клубе требовалось два года. Это при одной тренировке в неделю. А если они будут ежедневными? Полугода должно хватить для закладывания базы, а за год можно получить среднего бойца.

-И викинг Хакона, сражающийся с двенадцати лет, разделает его на филе,— иронично прокомментировал Хравн.

-Если мы будем тупо сходиться строй на строй — да.

-Это не наш метод,— запротестовал Володя.

-А каков же тогда наш?

-Ты сам знаешь. Бить, когда не ожидают. Находить слабые точки противника и избегать невыгодных разменов. Асиметричный ответ во всем.

-Звучит неплохо,— подал голос Бьерн.— Хотите поиграть двумя щитами, как сказали бы исландцы?

-Вроде того. Только Хравн против.

-Я не против разумной политики,— нахмурился тот.— А вот головокружение от первого успеха может дорого обойтись.

-Я даже название для нас придумал,— заявил Карел.— Весьма точно отражающее реальность!

-И какое же?

-Дубовикинги.

* * *

Шутки — шутками, а объем предстоящих работ впечатлял. Требовалось отстроить сожженное село, увенчать частоколом прибрежную часть вала, а также заменить разломанные викингами ворота на новые, снабженные ручным подъемным механизмом. Кроме того, Ратмир поставил задачу взамен разобранной третьей крепостной избы возвести большой дружинный дом, в котором не стыдно будет пировать и принимать гостей. На эти цели требовалась уйма леса, так что все последующие дни превратились в нескончаемую заготовку и перевозку бревен. Шагая рядом с гружеными возами, ладожане вскоре усвоили сложную систему правил и запретов касательно выбора нужных деревьев, существующую у местных жителей.

Нельзя было рубить в Черной Роще, самом ближнем и удобном месте, ибо роща почиталась священной. Никуда не годились сухие, а также очень старые и слишком молодые деревья. Но если это еще можно было объяснить логически, то совершенно нерациональным с современной точки зрения являлся отказ от деревьев, упавших при рубке вершиной на север или зацепившихся при падении за соседей. До кучи, селяне избегали заготавливать лес вдоль лесных дорог и у их перекрестков, что выглядело безумством с точки зрения удобства погрузки.

-Ахинея,— бормотал Язвук, шагая за скрипучим возом.— Четыре абсолютно нормальных бревна оставили в лесу. И почему? Они, видите ли, упали на полночь или застряли! Послушали бы их наши лесорубы! Те всю делянку подчистую сводят!

-Так лесорубы не для себя валят,— отозвался Володя.— К тому же, в двадцать первом веке умение жить в гармонии с природой уже практически утрачено!

-А ты слышал объяснения местных?

-Конечно. Говорят, что если использовать такие бревна, то в домах будут умирать люди.

-Люди в любом случае будут умирать! Это как бы естественный процесс!

-Безусловно,— кивнул Володя.— Но не раньше времени.

-Куча народа помирает молодыми и безо всяких дурацких суеверий!

-Хочешь проверить их истинность? Вытащи из чащи те елки и построй хижину дяди Язвука. Если успешно доживешь до седых волос, станешь наглядным примером.

-Делать мне больше нечего, в одиночку корячиться! Здешние отсталые мракобесы шагу не сделают, чтобы помочь.

-Ну да, они считают опасные глупости личным выбором каждого.

-А сами-то умники! Вдоль дорог не рубят! Приходится таскать в два раза дальше. Представляешь, что бы сказал наш начальник цеха?

-Ничего хорошего. Но я не уверен, что стоило бы его слушать. Привыкай, дружище, жить в традиционном обществе.

-Вы мне уже плешь проели традиционным обществом,— буркнул Язвук.— Я всегда выступал за развитие и высокие технологии...

-Валяй,— согласился Володя.— Изобрети что-нибудь прогрессивное. Тогда, возможно, познакомишься с Эйриком Кровавой Секирой (62).

-Прозвище красивое, спору нет. Но не слишком располагающее к сближению. А чем он известен?

-Это будущий норвежский конунг. Думаю, ему сейчас лет пятнадцать и он уже убил больше людей, чем у тебя было женщин. Так вот, скандинавы, видишь ли, недолюбливают колдунов. Однажды Эйрик по обвинению в колдовстве сжег в доме своего брата и еще восемьдесят человек.

-Я-то тут причем?— удивился Язвук.

-Тебе придется изрядно постараться, чтобы объяснить ему разницу между колдуном и изобретателем...

* * *

На клубном совете ладожане наметили пять основных задач, тянуть с выполнением которых не следовало. Решение главной из них, восстановления Дубовика и усовершенствования крепости было в самом разгаре. Строительство домов отложили на время, требующееся для просушки леса, но углубление рва и конструирование подъемного механизма ворот не останавливались ни на минуту. Уже на четвертый день крепкие канаты впервые легли на барабаны из бревен и подвесной настил, качнувшись, устремился вверх. Володя наблюдал за своим творением с нескрываемой гордостью. После успешного испытания на прочность окованные по краю деревянные лопаты вонзились в землю перед воротами, окончательно замыкая ров. Отныне желающим зайти в гости с тараном пришлось бы немало потрудиться перед нанесением первого удара. На подъем моста уходило не более минуты, а Ратмир и Хравн позаботились, чтобы этот норматив стабильно перевыполнялся.

Работа над остальными направлениями продвигалась с разной степенью успешности. Взимание пошлины с транзитных грузов и организация непрерывного обучения воинскому делу отроков и желающих из числа дубовичан вырвались в лидеры. Купцы хмурились, но платили. Ратмир не обольщался. В следующий сезон открытой воды все могло поменяться. К тому же, к осени ожидалось возвращение из Булгара и хазарских земель настоящих зубров торговли, сделавших огромные состояния на пушнине и работорговле. Общение с ними едва ли обещало быть простым и гладким.

Хват и Другак от ежедневных тренировок еле волочили ноги, покрытые россыпями синяков. Впрочем, никто и не обещал им легкой жизни. Дубовичан, заходивших время от времени, так сильно не гоняли, памятуя об их вольном статусе. Сами ладожане усердно упражнялись в стрельбе из лука, до того в клубе активно не практиковавшейся и с нуля осваивали мудреное искусство верховой езды. Тут уже местные снисходительно посмеивались над бывшими жителями мегаполиса, не умеющими взнуздать коня и управлять им легкими движениями пяток. Хорошо еще, что многочисленные падения не заканчивались серьезными травмами...

Дубовичане стременами не пользовались и о боевом применении лошадей не задумывались. Вышата, выразительно ухмыляясь, поведал, что в Ладоге любой желающий может прикупить богато украшенные удила, уздечки с бляшками, стремена и другие дорогие и бесполезные вещи. Одноклубники, молчаливо переглянувшись, спорить с ним не стали, но к доводам за посещение Ладоги явно добавился еще один.

На повестке дня также значились подчинение окрестных сел, оказавшихся отрезанными от Ладоги, и выстраивание внешнеполитических отношений с сильными мира сего. И для того и для другого требовались детальные данные о местной географии, системе властных отношений и балансе сил. Молодые дубовичане в подобных вопросах разбирались не слишком хорошо, поэтому предстояло тесное общение с человеком сведущим и опытным. Тем более что для этого требовалось всего лишь вытащить его из поруба. (63)

* * *

Извлеченный на белый свет викинг моргал и щурился, оказавшись под лучами жаркого июльского солнца. Ратмир знал, что Бьерн неоднократно затевал со своим пленником разговоры о выкупе, но каждый раз уходил не слишком-то довольным. Подробностей ладожанам не перепадало, да они не стремились разузнать, в чем там дело.

Сейчас же предстояло получить от Асмунда сведения, способные прояснить текущую ситуацию во всем регионе, благо скандинавы являлись известными любителями разузнать, что слышно новенького, да и кругозор у свея должен был быть пошире, чем у простых селян.

-Может, стоит ему пару раз по печени двинуть?— спросил Ратияр, приглядываясь к викингу.— Так сказать, для облегчения взаимопонимания?

-Что за замашки?— поморщился Ратмир.— У тебя дед в НКВД, часом, не служил?

-Обижаешь!— пробасил здоровяк.— Я же из Тамбова, слышал про антоновщину?

-Только в общих чертах.

-Крестьянское восстание у нас в двадцатые годы вспыхнуло, несколько лет большевики ничего не могли поделать. Тухачевский велел расстреливать подозреваемых, избы сжигать — все напрасно. Под конец даже химическое оружие применили. А ты говоришь — НКВД!

-Понятно. Но удары по печени прибережем на крайний случай. Для начала, побеседуем как цивилизованные люди.

-Это он — цивилизованный человек?— фыркнул Ратияр.

-По здешним меркам — вполне. А поскольку между нами нет кровной вражды, то и пытки со зверствами неуместны. К тому же, он в курсе, что мы можем просто выдать его дубовичанам, а те уж придумают что-нибудь запоминающееся.

-Не раньше, чем я получу полновесные деньги,— буркнул Бьерн.

-Забудь про них,— хмыкнул свей.— Мой старик скорее позволит трахнуть себя в задницу, чем расстанется с двумя сундуками серебра. Он даже за девственную рабыню способен торговаться целый час и отступиться, если не скинет лишнюю монету.

-Ишь, какой разговорчивый,— нахмурился Бьерн.— Тебя вроде еще никто ни о чем не спрашивал. Так что молчи и заодно думай, как добиться того, чтобы Торгейр заплатил выкуп. Потому как иначе в задницу трахнут тебя, а не девственную рабыню.

-У меня есть трое братьев,— ответил Асмунд.— Однажды ты можешь познакомиться с ними поближе. И не думаю, что тебе это очень понравится.

-Хватит!— махнул рукой воевода.— К делу.

Асмунд ухмыльнулся, глядя на побагровевшего Бьерна.

-Ты ходил с Хаконом в полюдье?— спросил Ратмир.

-Конечно,— кивнул скандинав.

-Тогда вот что меня интересует: до какого селения дань берет Хакон и откуда начинает брать Карл?

-Последнее селение находится на повороте реки и зовется Посева,— ответил Асмунд.

-Пчева,— уточнил Другак, привлеченный как местный специалист по окрестной топонимике.

-Какие еще села лежат до него?

-Еще четыре. Я помню Гардр и Хольмр.

-А остальные?

-Не помню, как их называют.

-Брешешь, свей,— бросил Ратияр.

-Я не свей.

-А кто же?

-Готландец.

-Тоже мне, велика разница. Свей и свей.

-Я не свей.

-Оставьте хирдманна в покое,— вмешался Михалка.— Тем более, что он говорит правду. Готландцы действительно не считают себя шведами. Гардр — это городище, а Хольмр — остров. Другак, есть ниже Пчевы по течению остров?

-Есть!— подтвердил велешанин.— Только на нем никто не живет. Село на дальнем берегу стоит, больше нашего будет. Торг там видный.

-Ну, вот видите? Остров нашелся, найдется и городище. Вот что значит квалифицированная работа источниковеда! Мы узнали главное — до владений Карла четыре села. Теперь, после бегства Хакона, нам никто не мешает подчинить их.

-Погоди, завоеватель,— остановил его Ратмир, поворачиваясь к пленнику.— Куда Хакон ходит грабить финнов?

-На восход солнца есть две реки,— начал тот.— Они впадают в третью недалеко друг от друга...

-Паша и Оять!— просиял Михалка.— А впадают они в Свирь. Там действительно полным-полно финнов и по материалам археологии расположены очень богатые могильники. Я бы и сам с удовольствием пошел туда в поход, у приладожской веси есть что взять!

Асмунд презрительно сплюнул под ноги, что-то негромко пробурчав.

-Мне кажется,— широко улыбнулся Ратияр,— этот свей не слишком высокого мнения о твоих воинских способностях...

-Мне и тут найдется, что сказать,— бросил Михалка, гордо выпрямившись.— Я в отличие от вас читал не только скандинавские саги, но и примечания к ним, где переводчик не слишком стеснялся в выражениях.

-Вот как? Тогда покажи класс!

-Пленника любой оскорбить может...— неодобрительно заметила Сигрид.

-О, никаких непроизносимых слов (64),— заверил научный сотрудник.— Но спесь с этого нахала пора сбить!

-Не нравится мне эта идея...— начала Сигрид, но Михалка уже ничего не слышал. Засунув большие пальцы за богато украшенный пояс, и остановившись напротив готландца, он выпалил:

-Rassragr madr! (65)

-Argr madr! (66)— ответил тот, ни на секунду не замешкавшись.

-Кто женовидный? Я женовидный?— взвыл Михалка, хватаясь за скрамасакс.— Да ты знаешь, что я сейчас с тобой за эти слова сделаю?

-Уберите квалифицированного источниковеда,— распорядился Ратмир, сдерживая смех.— Пока он тут не натворил дел. Или не порезался.

* * *

После суеты, связанной с умиротворением Михалки, Асмунд рассказал еще немало интересного. Его ответы, причудливо переплетаясь со сведениями дубовичан и велешан, позволили по-новому взглянуть на происходящее вокруг.

Карл держал под рукой все земли к северу от Ильменя, собирая дань со славян и финнов. Дружина его, однако, была не слишком многочисленной, так как основная масса воинов устремилась с Олегом на юг. С Карлом осталось около двух десятков хирдманнов да ополчение с многочисленных славянских поселений Поозерья. Но и тут имелась загвоздка. Единовременно оторвать от ведения хозяйства значительное количество молодых мужчин было нереально, следовательно, на качественное массовое обучение рассчитывать не приходилось, чем и воспользовался Хакон, налетевший на Ладогу и Дубовик. Двадцать дружинников вкупе с ополченцами не могли противостоять в открытом бою сотне закаленных в пиратстве викингов. Собственно, сражения и не получилось. После первого столкновения воины Карла бежали в укрепленное городище у истока Волхова, а Хакон в свою очередь не стал соваться за пороги, предполагая, что однажды Олег может все-таки вернуться для восстановления прежнего порядка. И тогда лучше иметь пороги между ним и собою, нежели в спешке переправляться через них с врагом за спиной. Ладога, главное торжище окрестных земель, приютила шведского находника так же, как когда-то встречала других завоевателей. Через местные земли тянулся торговый путь, делающий богатым любого прикоснувшегося к нему, а купцы Хакона быстро оценили все преимущества нового местоположения. Главной валютой Севера был мех, в изобилии добывавшийся финнами и многократно возраставший в цене по мере приближения к арабским странам. Часть меха получалась в качестве дани, еще часть покупалась для перепродажи, да и походы на дальних финнов тоже никто не отменял. Один снаряженный купеческий караван приносил такую уйму серебра, которую нельзя было выручить за целый год, грабя фризов или продавая славян в Хедебю. Вырученные дирхемы позволяли в случае необходимости нанять новых воинов, чтобы не опасаться дружины Карла, подпитываемой местными селами. Да и Олег, видимо вошедший во вкус правления на далеком юге, не спешил с возвращением. Подчинение древлян, северян и радимичей, а также непрекращающиеся войны с уличами и тиверцами требовали постоянного напряжения сил. Власть над южными племенами, еще недавно платившими хазарам, была непрочной, любая военная неудача могла серьезно пошатнуть и без того неустойчивое равновесие. В этих условиях едва ли стоило ожидать отправки серьезного воинского отряда на север, откуда бесперебойно поступали назначенные двадцать с лишним лет назад дани.

Другое дело, что по подсчетам Ратмира и Михалки шел примерно шесть тысяч четыреста двенадцатый год по летописной хронологии, то есть не за горами вырисовывался легендарный поход Олега на Константинополь. Безусловно, оснований слепо доверять датировкам монаха, писавшего в начале двенадцатого века, спустя двести лет после происходивших событий, не было. Но кроме них оставалась археология. Хравн, покопавшись в памяти, назвал нескольких хазарских факторий, дружно сгоревших примерно в это же время. На Юге назревали масштабные события, будь то передел сфер влияния с хазарами, или попытка овладеть столицей Восточной Римской империи. А значит, потребуются воины и деньги.

* * *

-Воины и деньги!— фыркнул Володя.— Тоже мне, невидаль. Тут они всем пригодятся. Олегу требуются воины и деньги, Карл желает воинов и денег, Хакон пошел на финнов с какой целью? Правильно, за воинами и деньгами, только в обратной последовательности. Да и мы, если разобраться, тоже больше всего нуждаемся именно в воинах и деньгах. И если денег понемногу прибавляется, то вот с воинами все не так радужно...

-Дайте мне две сотни дружинников, и я завоюю Русь,— задумчиво проговорил Ратмир.

-Ну, ты загнул!

-Ничего подобного. Так тут и становятся правителями — захватил небольшую область, выжимаешь из неё соки, мобилизуешь молодых боеспособных парней и тянешь руки к соседским землям. Покорил их, обязал платить и участвовать в походах, пошел дальше...

-И наткнулся на такого же, как ты,— буркнул Хравн.— На собирателя даней и земель. Хазары, Киев, да мало ли кто!

-Я уже приводил пример — сколько воинов было у Олега, когда он захватил Киев? Уж наверняка не многотысячное войско?

-Возможно, когда-нибудь представится возможность спросить это у него лично,— размечтался Михалка.— И про Рюрика, Аскольда и Дира...

-Гляньте на историка! Все никак не уймется! Ты календарь-то не забросил?

-Конечно, нет,— отмахнулся научный сотрудник.— Каждый день отмечаю, ну, бывает, что пропущу, но потом наверстываю. Не переживайте, день и месяц мы знаем точно. Вот с годом может выйти недоразумение...

-Две сотни воинов, тем более хороших, с трех деревень не выжать,— вернулся к главному Хравн.— Не тот масштаб.

-Я слышал когда-то,— вмешался Ратияр,— что общество может безболезненно мобилизовать около десяти процентов мужского населения. Дальше начинаются сложности.

-Это ты про двадцатый век, поди, говоришь?

-Ну и что? Думаю, цифры не слишком изменились!

-Держи карман шире,— засмеялся Михалка.— Я еще тогда тебе говорил: читай, Ратияр книги, да почаще, а не только топором маши!

-Ты не слишком-то раздувайся от собственного величия,— обиделся тот.— Сейчас мой топор намного полезнее твоих знаний! Что с них будет толку, если какой-нибудь викинг подберется к тебе на расстояние удара? Вот, наверное, чудесно — успеть понять, что по голове сейчас получишь не абстрактной железякой, а мечом типа 'C' по классификации Кирпичникова?

-Хватит пререкаться,— остановил спорщиков Ратмир.— Слушайте внимательно. На повестке дня подчинение трех деревень выше по течению. Это Гостинополье, Наволок и Пчева. Похоже, с четвертой пленник что-то напутал, во всяком случае, местные о ней не знают. В прошлом году села платили дань Хакону, поэтому надо их морально подготовить к тому, что теперь причитающееся соберем мы. Также требуется рекрутировать по два-три парня от каждой деревни к нам в отроки. Это даже важнее, чем дань. Хочу заметить, что по доброй воле работящего сына никто не отдаст, так что возможны сложности. Начнем с ближайшего села, Гостинополья. До него недалеко, около трех часов ходу, поэтому делегацию отправим внушительную. Главным пойдет Хравн. Чего ты морщишься?

-Ты еще раз повтори, сам поймешь.

-Главным пойдет...

-Вот именно. Дружинники не ходят пешком. Они приезжают на конях или приплывают на кораблях. Пешая дружина — недоразумение. Считай, что мы сразу распишемся в своей ущербности. Представь, что бандиты приезжают к коммерсанту на метро.

-Да уж...— нахмурился Ратмир.— Но учитывая нашу честно заработанную славу грозы викингов и, что важнее, близкое соседство, я все же надеюсь на благоприятный исход. С двумя другими поселениями будет сложнее.

-Почему?— поинтересовался Карел.

-Из-за удаленности. Считай, что это универсальный закон Древней Руси — чем дальше от тебя данник, тем менее он надежен.

-Нам еще в Ладогу бы наведаться,— напомнил Володя.

-Непременно. Но сперва — оброки и дани. Да, и еще: Ратияр, на девиц в селе не покушаться, непристойных предложений не делать, на сеновал с ними не заглядывать.

-Опять Ратияр и девки!— схватился за голову дружинник.— И в мыслях такого не было!

-Вот и хорошо. Хравн, проследишь за Ратияром. И его мыслями.

-Я что, телепат?

-Не волнуйся. В случае с женщинами, они у него обычно на лбу написаны. Светящимися неоновыми буквами.

* * *

Потык хмуро хлебал варево, в свой черед зачерпывая из горшка. Черед его был ни много ни мало, а вторым, сразу после отчима, но эта привилегия отнюдь не являлась незыблемой. После гибели отца, зарубленного в одной из бесчисленных стычек со свеями, мать пошла второй женой к богатому усмарю. (67) Большуха (68) до того времени не смогла подарить мужу сына, зато с появлением в доме сопливого еще Потыка обе жены принялись регулярно производить на свет будущих наследников многочисленных кадок и колод с золой и корой. Потык же, приставленный отчимом скоблить стругом размоченные шкуры или промывать квасом очищенную кожу, проявлял к честному труду не больше усердия, чем к безоговорочному послушанию. Ведь его отец был воином, а не возился с вонючей известью. Наличие кучи младших братьев, державшихся гурьбой и соседских мальчишек, не упускавших возможности напомнить пасынку усмаря кто он такой, научило быстро переходить от слов к делу и вскоре на пару с щуплым, но вертким как змея Малютой, другом и товарищем в любых затеях, Потык стал грозой всей Пчевы. Вернее, её неженатой части.

Богатырское сложение, унаследованное от отца, и ежедневная возня с ненавистными кожами привели к тому, что в кулачном бою с Потыком не рисковали сходиться даже взрослые мужики, а их сыновей он и вовсе швырял в разные стороны как мешки с мукой. Малюта в свалке держался чуть позади широкой спины друга, не упуская возможности приласкать зазевавшегося противника внезапным ударом, и лишь на честные потехи убирая в кошель зажатую в кулаке битку. Зато по части выдумки коротышка с лихвой обходил Потыка, как правило, находя способ допечь обидчика так, чтобы об этом потом говорили во всем селе.

В последний раз Малюта превзошел сам себя. Обнаружив, что за благосклонность Жданы, дочки кузнеца, соперничать придется с сыном старейшины, проныра недолго тужил. Другой бы отступился, здраво рассудив, что не вышел не родом, ни богатством, но только не Малюта. Тем более, накануне летнего солнцеворота, когда разгоряченные хмельным медом девушки частенько возвращались домой лишь под утро. Отлично зная, что сын старейшины не унаследовал от отца и половины смекалки, Малюта предложил свое посредничество в завоевании сердца красавицы. План был прост. Когда девицы отправятся кидать венки в Волхов, пристально вглядываясь, утонет тот или поплывет, из прибрежной рощицы на них поднимется медведь. Ну, то есть не медведь, а Малюта, напяливший шкуру. Сын же старейшины, Мороз, появится на зов о помощи и вступит в схватку, прогоняя зверя. После такого спасения, уверял Малюта, Ждана точно не сможет отказать спасителю.

Замысел был шит белыми нитками, но Мороз ничего не заподозрил и даже вручил хитрецу полновесный дирхем, обещав в случае успеха добавить второй. Еще проще оказалось уговорить Потыка попугать неразумных девок, облачившись в старую шкуру. Об участии в деле третьей стороны простодушному силачу Малюта не сказал, так что когда Мороз, выскочив в разгар дикого визга, попытался ухватить Потыка за шею, случился конфуз. Медведь увесистой затрещиной сшиб сына старейшины с ног и пинками погнал обратно в деревню, не обращая внимания на охрипших от ужаса девок. Тех успокоил уже Малюта, заодно проводив дочку кузнеца под ореховый куст и с пользой проведя остаток ночи.

Затаивший злобу Мороз собрал дружков с батогами и подстерег неразлучных приятелей у реки, но и тут мало чего добился. Малюте, правда, нос на сторону свернули, но затем получивший увесистый удар Потык взъярился не хуже настоящего медведя и отделал всю ватагу как следует. Морозу, помимо зуботычин, крепко досталось по голове, и старейшина не собирался забывать об этом. По Правде тут ничего нельзя было сделать, ибо зачинщиками были не Потык с Малютой, но когда в село внезапно заявились новые хозяева Дубовика, дело запахло жареным...

* * *

Условный стук в ставень кроме Потыка не расслышал никто из родичей. К счастью, варево уже подходило к концу, и вскоре отчим первым положил свою ложку на стол. Разломили оставшийся хлеб и, уплетя его до последней крошки, поднялись на ноги. Мелюзга метнулась на двор играть, мать захлопотала у печки, а Потык, пользуясь тем, что никто не окликнул его, торопливо выбрался на улицу.

-Скорее не мог?— вскинулся Малюта.

-За столом сидели,— пояснил Потык.— Стряслось чего?

-Еще как! Утром пожаловали из Дубовика, ну те, что его захватили, и сразу к старейшине. Там Мороз ковылял у крыльца, волком смотрел, но я с другой стороны подобрался и почти все слышал.

-Нам-то что до их речей?

-Дубина ты, Потык! О нас и говорили. Пришлые тянуть не стали, давай, мол, нам трех парней в отроки, а то село спалим.

-Вот те на!— поразился Потык.

-Наш-то начал юлить, дескать, не трех, а двух, и не сейчас, а после страды, но не тут-то было. Главный рус, суровый такой, и слушать ничего не стал. Вынь отроков, да положь!

-Так это нас, получается?— наконец сообразил здоровяк.

-Ага, понял!— оскалился Малюта.— Бежать надо, пока в Дубовик не забрали!

-Куда бежать?

-Да хоть в Киев!

-Сдурел? Где Киев, а где мы? Может, его и нет вовсе, одни враки!

-У меня в нем уй (69) бывал! Говорил, там даже палку в землю воткни — прорастет!

-И кому ты в Киеве нужен? Разве что за лошадями ходить? Или палки в землю втыкать станешь?

-А тут что, лучше выйдет? Там хоть в своей воле будем, а тут, почитай, как челядь.

-Я челядином у свеев не стану!— нахмурился Потык.— Они моего отца убили.

-Эти не свеи,— отмахнулся Малюта.— Свеям как раз по шее надавали и прогнали. Главный говорил, что теперь свеев сюда не пустят, а за то мы им должны давать отроков и в полюдье принимать. А тебе не все равно, у кого полы мести?

-Свеям по шее надавали?— медленно проговорил Потык, осознавая сказанное товарищем.— Верно?

-Ну, верно, и что?

-Стало быть, если я к ним в отроки пойду, то смогу тоже свеев бить?

-Ты это брось!— встревожился Малюта.— Блажь в голову втемяшилась? Удирать надо, пока не поздно!

-Не стану я бегать,— пробурчал Потык.— Я сызмальства свеев бить хотел. Ныне возьму и пойду в отроки.

Малюта аж подпрыгнул.

-Тоже мне, витязь! На войне кишки выпустят и как звали не спросят! Сколько из похода обычно возвращается, забыл? А из тех, кто вернулся — один без ноги, другой без руки, третий обухом по голове получил и дураком стал...

Впрочем, последние слова пришлось уже выкрикивать вослед непреклонно удалявшемуся в сторону дома старейшины Потыку.

* * *

К вечеру небо над Дубовиком потемнело и стало ясно, что без дождя не обойдется. Дежурящие у ворот крепости Михалка и Язвук послали Хвата за плащами и приготовились к разгулу стихии.

-Однажды на фестивале в Ладоге гроза похоже приближалась,— ударился в воспоминания Михалка.— Дышать было нечем, а потом надвинулись такие тучи, что не по себе стало. Ветром палатки срывало, пришлось руками столбы удерживать!

-Слышал,— кивнул Язвук.— Говорят, Ратмир, пока вы столбы и палатки ловили, невозмутимо рассказывал корреспонденту с телевидения про эпоху раннего средневековья.

-Как в другой жизни все это было,— вздохнул Михалка.— Телевидение, корреспонденты, зрители чертовы, что норовят без спросу вещи схватить и под полог к тебе залезть...

-Скучаешь по зрителям?

-Ты не поверишь, да! Я же привык с людьми работать. Мне такие благодарственные отзывы в книге для посетителей оставляли — прослезиться можно. Я только из-за них и продолжал за гроши работать...

-А когда мой отец был с коллегами в Пушкинских Горах, экскурсовод вышел к ним уже поддатый, вздохнул и сказал: 'Господи, как я вас ненавижу!'.

-И такое бывает,— согласился Михалка.— Группы тоже разные попадаются. Я больше всего с детишками любил по музею ходить...

-Тогда радуйся. Я слышал, Ратмир хочет наших отроков грамоте обучать. Он с Хравном это при мне обсуждал. Вроде как ты наставником будешь.

-Отличная мысль!— просиял научный сотрудник.— Бересты надрать и можно школу открывать.

-Ага, как раз к первому сентября приурочишь,— усмехнулся Язвук.

-До него еще месяц, чего тянуть? Хоть какое-то дело найду, а то тошно.

-Всем тошно.

-У тебя ведь двое детей остались, жена, мать с отцом,— прищурился Михалка, — неужели по родным тоска не ест?

-Плохо ты меня знаешь. Ждешь, что я буду в истерике заходиться, словно баба перед месячными?

-Ну, зачем сразу так?

-А как иначе? Есть мысли как назад вернуться? Вижу, что нет. И я понятия не имею. Тогда что толку волосы на башке рвать? Семья моя там выживет, уж поверь. Жилье есть, работа у жены тоже, да и родственники не бросят. А вот я тут пока что явный кандидат в покойники. Или в калеки, как Бобер.

-Бобер на поправку идет. Воспаление спадает, повезло ему. Жить будет.

-И правой рукой только для отливания пользоваться,— буркнул Язвук.— Не подскажешь, где здесь налоговые льготы полагаются за прием на работу инвалидов?

-Злой ты,— нахмурился Михалка.

-Не я злой. Жизнь злая. И всегда такой была. Что здесь, что там. Сильный выживет, а слабого сожрут.

Словно в подтверждение этих слов сверкнула ветвистая молния, и чуть погодя оглушительно грянул гром.

-Вот-вот хлынет,— предрек Михалка, плотнее закутываясь в принесенный плащ.

-Надо предложить сделать навесы для часовых,— заметил Язвук.— Иначе осенью дуба дадим.

-Сейчас не до того. Все бревна и доски на казарму идут.

-Значит, поймаем пару местных и прикажем поработать. А будут морды воротить — припугнем.

-С селянами ряд заключен...— начал Михалка, но вглядевшись вдаль, осекся.— Наши возвращаются!

-Я за начальством!— вызвался Язвук.— А ты сторожи!

Михалка подхватил прислоненное к стене копье и шагнул навстречу приближавшемуся отряду. Ненастье, идущее с юга, уже вдоволь приласкало ладожан и рекрутов проливным дождем, не оставив на них сухой нитки. Впрочем, на настроении Хравна, Ратияра, Карела и Бьерна это никак не отразилось, взаимные подначки не прекращались ни на минуту.

-Дай дорогу!— крикнул Хравн.— Ливень за нами по пятам идет!

-Что за оборванцев вы привели?

-Сам не видишь? Будущих дружинников.

-Не похожи эти орлы на дружинников. Даже будущих.

-Ты на себя в зеркало погляди, гроза финнов! Пропускай пополнение, пока оно не разбежалось.

-Мы зовем их Астерикс и Обеликс!— объявил Карел.

-А где третий?— спросил подошедший Ратмир.

-Неужели удрал?— спохватился Хравн.

-За Обеликсом прячется,— захохотал Ратияр.— Похоже, его Михалка напугал грозным видом!

-Хорош глумиться,— махнул рукой воевода.— Язвук, проведи новобранцев по крепости, покажи, что и где находится. Михалка, остаешься на посту, я пришлю тебе напарника. Остальные — к очагу.

-Сейчас бы вина горячего...— заикнулся Ратияр.— Все же большое дело сделали, да и вымокли.

-Да ты знаешь, сколько оно тут стоит?— пробурчал Бьерн.— Позволить себе чарочку после дождя ты сможешь лет через десять непрерывного обогащения!

-Или если пойдешь в поход на Грузию или Европу,— добавил Карел.

-Второй вариант мне больше по сердцу,— хмыкнул Ратияр, отжимая мокрую шапку.— Если вино не идет к нам, значит, придется идти за вином.

-Согласен,— кивнул Бьерн.— Разграбим Париж и заодно как следует выпьем.

-Не мелочитесь,— язвительно посоветовал Михалка.— Грабить — так сразу Константинополь.

Хравн и Карел синхронно набрали воздуха в легкие для решительной отповеди, но тут сверху хлынул дождь, моментально загнав спорщиков под укрытия. Выбор объекта для завоевания и последующей попойки пришлось отложить.

* * *

Когда посреди ночи резко скрипнула дверь, и на пороге возник темный силуэт, среагировали только Ратмир и Володя. Оба почти моментально оказались на ногах, сжимая в руках ножи, и внезапному пришельцу пришлось бы несладко, если бы он не заговорил голосом Михалки.

-У нас ЧП, Саныч!— хрипло выпалил будущий купец.

-Какого черта?— выругался Ратмир, затягивая гашник на штанах.— Что случилось?

-Драка. Новенькие с нашими чего-то не поделили.

-Я сейчас схожу, разберусь,— проворчал из глубины дома умаявшийся в походе Хравн.

-Не надо,— остановил его воевода.— Трупы есть?

-Какие трупы?— удивился Михалка.— Рожи раскровянили, да зуб вроде кому-то выбили. Тут мы на шум подоспели и разняли.

-Это разве ЧП?— выдохнул Володя.— Я уж думал, Хакон вернулся.

Михалка не нашелся, что ответить и развел руками.

-Кто дрался?

-Два охламона пришлых и Хват с Другаком...

-Пошли,— бросил Ратмир Володе, на ходу застегивая пояс.— Сейчас все по рогам получат.

Идти пришлось недалеко — за углом избы обнаружились все участники конфликта, красные и разгоряченные. Порядок поддерживали Бъерн, размахивающий дрыном и Язвук, утихомиривавший молодых отроков. На лицах Хвата и Другака наливались гематомы, Потык то и дело сплевывал кровью и пытался засучить разорванный рукав рубахи. С появлением старших дружинников забияки заметно присмирели.

-Кто начал?— коротко бросил Ратмир.

-Пришлые!— почти закричал Хват.— Мы их не задирали!

-Правда?— переспросил Володя, пристально вглядываясь в лица гостинопольцев.

-Чего — правда?— удивился Потык.

-Никакая не правда!— замотал головой Малюта.— Меня вообще палкой приложили, а я слышал, что если голой рукой бьют, то вира одна, а коли палкой — двойная!

-Хрен тебе, а не виру!— взъярился Другак.— Воевода, не слушай его! Мы уже спать ложились, когда этот коротышка мою овчину заграбастал, дескать, велешане и так обойдутся! А здоровяк сразу кулаками махать пошел!

-Почему драку затеял?— Володя перевел взгляд на Потыка.

-Велешане же!— удивился тот.

-Ну и что?

-Мы их всегда били...

-Врешь!— в один голос завопили отроки.— Вы рады были, если ноги уносили!

-Потыку зуб выбили,— вклинился Малюта.— Вира полагается. Двойная.

-За палки взялись?— усмехнулся Володя, подходя ко второй противоборствующей стороне.

-Что же нам, терпеть?— буркнул Другак.— Овчину отдать, да шею склонить? Нам Хравн говорил, что мы станем дружинниками, а дружинник ни от кого обиды не спустит.

-А без палок не справились?

-Так сами гляньте,— смутился Хват.— Этот гад здоровый, что медведь. Разве его голыми руками одолеешь?

-Картина ясная,— протянул Ратмир.— Бъерн!

-Чего?

-Всех в поруб до утра. И свяжи их, чтобы они там друг друга не поубивали и свея твоего не повредили. А утром будет им боевое сплачивание и срабатывание. Давно пора выгребную яму почистить.

-Хорошо,— согласился Бъерн, оглядываясь в поисках веревки.— За мной, золотари!

-Золота дадут?— настороженно поинтересовался Малюта.

-Дадим,— пообещал дружинник.— Десяток ведер там точно будет.

* * *

Несмотря на появление новобранцев, людей катастрофически не хватало. И не только для создания боеспособного отряда, но и для самых простых вещей. После гибели Ярополка и ранения Бобра в строю осталось всего девять ладожан, включая Сигрид. Плюс двое велешан и Малюта с Потыком, но этим еще учиться и учиться, до седьмого пота. А ведь надо стоять на страже у ворот крепости и на стенах, дежурить небольшим отрядом у пристани, продолжать строительство большого дома и дальнейшее подновление укреплений, да и дрова с водой сами по себе из воздуха не появляются. К тому же, после несения дозорной службы бойцам нужно отдыхать, а через небольшие промежутки и мыться, растапливая свежевыстроенную баньку на берегу Волхова. Конечно, частенько захаживающие в гости Вышата с товарищами не отказались бы отстоять в случае необходимости вахту-другую у подъемного моста, но Ратмир такие вещи строго запретил. Дружина есть дружина, а селяне пусть останутся селянами. Иначе не сегодня-завтра можно дождаться нелицеприятных вопросов — зачем нужны такие защитники, и не проще ли обойтись своими силами...

В любом случае, отправка сразу четырех человек на дурно пахнущее задание привела к дефициту рабочих рук, и поход в следующую деревню, Наволок, пришлось отложить на сутки. Вдобавок, сменившийся с поста Язвук не отправился отсыпаться, а явился для серьезного, по его словам разговора. И сразу взял быка за рога. Да так, что пришлось посылать за Михалкой.

-Ты должен был произвести перепись населения,— хмуро напомнил Ратмир, когда бывший научный сотрудник появился в недостроенном доме.

-Уже готово,— отрапортовал тот.— Учтены все жители, с примечаниями, кто и чем занимается и как прирабатывает.

-В том-то и дело. Ты ходишь по селу, общаешься с народом и ничего не замечаешь, а важнейшую информацию я узнаю совершенно случайно, благодаря стечению обстоятельств.

-Какую информацию?— не понял Михалка.

Язвук вопросительно взглянул на Ратмира и получив безмолвное одобрение, выступил вперед.

-Люди от нас собираются уходить. Насовсем.

-Что за бред?— поразился Михалка.— Я по дворам только вчера прошелся, никто вещи не пакует.

-Ждут урожая,— кивнул Язвук.— Потом продадут зерно и двинут на юг. Не все, конечно. Но и немало.

-Почему?

-Они тоже не дураки. Свои интересы знают.

-Какие еще интересы? Говори яснее!

-Вспомни стычку со свеями. Мы укрылись в крепости и отбились. Село сожгли. Верно?

-Допустим,— пожал плечами Михалка.

-Местные прекрасно понимают, что Хакон вернется. И Карл может появиться. Мы при таком раскладе опять будем за стенами отсиживаться. А село снова сожгут. Войска на то, чтобы в чистом поле сходиться, у нас нет. Значит, надо красного петуха в домах ждать. По несколько раз в год избы отстраивать желающих немного, а родня в Поозерье у тутошних имеется. Вот иные и задумали к осени туда переселиться.

-А ты откуда знаешь?

Язвук замялся.

-Есть одна вдовушка...

-Это непроверенные данные!— возразил Михалка.

-Куда уж вернее,— проворчал Язвук.— Она как раз думает, со мной оставаться или уходить. Я же не могу её в казарму привести и на довольствие поставить. Да и серьезные отношения мне сейчас ни к чему, но я вас предупредил. Через месяц сами увидите. Хоть крепостное право изобретайте.

-Шутишь? До него еще уйма времени!

-Ну, это уже вам решать. Я что знал — рассказал.

-Пошли, пройдемся,— прервал наступившее молчание Ратмир.— Подышим свежим воздухом. Заодно и на перевоспитание штрафников поглядим.

Августовское утро встретило ладожан прохладой. За стенами уже давно проснулось село, ревели быки, выгоняемые на пастбища, стучали молотки парней, прилаживающих навесы от дождя для часовых. Язвук направился к ним, оставив Ратмира и Михалку наблюдать за тем, как Хравн читает мораль вчерашним драчунам, выполняющим общественно-полезные работы.

-...и забудьте про эти слова: велешане, гостинопольцы! Вы теперь отроки в дружине, а у отрока нет рода. В бою друг друга выручать придется, и если сосед не прикроет — смерть!

-Это понятно!— согласился Потык.— Чего же тут неясного? Но дубовичане-то не отроки?

-Вы и их всегда били?— заподозрил Хравн.

-А как же? Приходилось...

-Дубовичане за защиту платят и нас кормят. Поэтому их притеснять нельзя.

-Тоже верно,— ввернул Малюта.— Это как несушку зарезать.

-Не потому,— повысил голос Хравн.— Без наказа никого не трогать. Вы теперь не в своей воле. Скажет князь или дружинник — голову сложите, а без слова — ни шагу. Иначе не дерьмо будете черпать, а на суку болтаться.

-Строго у вас, козар!— поразился Малюта.

-Каких еще козар?

-Дык когда нас по крепости водили, дом показали, где после жить станем и сказали, мол, козарма. Ясное дело — теперь и мы козаре будем.

-Дурень! Мы ладожане, затверди себе!

-Совсем запутали,— проворчал Потык так, чтобы его не услышали.— Сами живут не в Ладоге, а в козарме, но зато ладожане, а не козаре...

-Тебе-то чего,— усмехнулся Хват, принимая от него деревянное ведро.— Хотел свеев бить, вот и не ломай голову.

-Тоже верно...

-Ну и дубы!— пожаловался Хравн Ратмиру с Михалкой.

-Сам ведь таких взял,— хохотнул будущий купец всея Руси.

-Думаете, мне сто человек на выбор предоставили? Держи карман шире! Сплавили кого не жалко, еще хорошо, что не совсем заморышей, как третий. Тот хоть в драку не полез, не то бы зашибли ненароком.

-А его как зовут?

-Без понятия. На тренировке разберусь.

-В Наволок я сам поеду,— сказал Ратмир.— На телеге. Ты за главного тут останешься. Теперь, когда гостинопольцы как пить дать про набор на всю округу растрезвонили, от нас и подавно нормальных парней прятать начнут. А то и вилами встретят.

-Давай. Будешь как Ланселот Озерный, на телеге (70). Рыцарь без страха и упрека.

-А сам-то кто? Гавейн? Или Гахерис?

-Галахад!— предположил Михалка.

-Это почему?

-Тот тоже от женщин шарахался.

-Идите отсюда,— буркнул Хравн.— Не подрывайте мой авторитет у подчиненных.

-Они все равно ни слова не поняли!

-Вот и славно.

* * *

Телега душераздирающе скрипела, подпрыгивая на каждом ухабе. Вышата, вызвавшийся побыть возницей, правил, стараясь не попасть колесом в раскисшие после дождей лужи. Ладожане, приноровившись к резким кренам и подпрыгиваниям повозки, отдыхали, развалившись на сене, предусмотрительно набросанном в телегу, а Бьерн философствовал. На бывшего депутата внезапно напало красноречие, и он за пару часов успел подробно остановиться на ключевых вопросах дальнейшего выживания. Правда, некоторые его тезисы вызвали возражения.

-Вот ты все говоришь: пойти на службу, да пойти на службу,— лениво протянул Карел, пожевывая травинку.— Можно подумать, нас там ждут с распростертыми объятьями?

-Минуточку!— поднял палец Бьерн.— Я не говорил, что нас ждут. Я сказал, что это лучший вариант. Нынешняя безбедная жизнь скоро закончится.

-И когда же?

-Крайний срок — эта осень. Вернется Хакон, зашевелится Карл. До Олега дойдут слухи о происходящих тут разборках, и он наверняка прикажет своему наместнику навести порядок. Но даже если случится чудо и ничего из этого не произойдет, в Дубовике все равно ловить нечего.

-Так уж и нечего,— усомнился Карел.— Сидим на крупнейшем торговом пути, собираем серебро.

-Пока сидим. И пока собираем. А в перспективе мы обречены. Как показывает история, всегда побеждает тот регион, где лучше развито сельское хозяйство. А тут засевают жалкие полоски вдоль Волхова, причем с переменным успехом.

-А викинги? У них-то пахотной земли вообще с гулькин нос, но уже двести лет удается держать Европу в страхе.

-Правильно, удается. Но за счет чего? Смотри, есть три способа стать богаче: война, торговля и наиболее долгий — работать больше и лучше. Грабеж, кстати, это тоже инвестиции в экономику. Другое дело, что скандинавы с полученным добром обходятся примитивно: оно служит мерилом удачи, поэтому серебро не пускают в дело, а закапывают в землю. Война — самый простой и рискованный способ обогащения, торговля куда как надежнее, а лучше всего — когда деньги от войны или торговли разумно пускаются в ход. В сагах описан один редкий случай: был такой Эрлинг, который не просто трахал рабынь и заставлял рабов варить пиво, а давал им наделы и приказывал сеять хлеб. Потом он назначал приемлемую цену за выкуп и сажал раба уже как своего свободного человека на собственную землю, а на вырученные деньги покупал новых рабов.

-Отличная идея,— прокомментировал Ратияр.— Надо и нам так попробовать.

-Забудь,— отозвался Бъерн.— Тут нет излишков плодородных земель. Наоборот — они в дефиците.

-А ближайшие находятся в Поозерье,— проговорил Ратмир.— И именно там засел Карл. Так что если мы хотим добиться чего-то стоящего, нужно двигаться на юг.

-Вот только сил на выбивание оттуда наместника Олега у нас нет. А он играючи сможет поставить в строй пару сотен ополченцев. Так что я давно твержу: надо договариваться с ним. В лучшем случае, он так и оставит нас в Дубовике, просто придется поступиться независимостью.

-Но собирать серебро нам уже не придется,— хмыкнул Карел.— Во владениях Олега мзда собирается с купцов один раз, и это нам точно не доверят.

-Значит, прощайте мечты о развитии и долгой счастливой жизни,— буркнул Ратияр.

-Долгая счастливая жизнь тут никому не гарантирована,— усмехнулся Бьерн. — Даже князьям и королям.

-Ты хочешь договариваться,— взглянул на него Ратмир.— Но зачем это Карлу? Разбив Хакона, мы поднялись в здешней табели о рангах с пешки до коня или слона. Но не более. И уж точно не доросли до уровня игроков, которые двигают фигуры.

-А не слишком ли много ты хочешь?— поинтересовался Бьерн.— Я вижу, к чему ты клонишь, но выше головы не прыгнешь. Мы в Дубовике, и как я уже говорил, возможностей у нас кот наплакал. Здесь армию не создать. Это село, в котором местные жители живут лоцманством и обслуживанием судов. Тут нет мощной сельскохозяйственной округи и серьезных человеческих ресурсов. Ничейных земель для развития тоже нет. И самое главное — нет времени.

-Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет?— усмехнулся Ратмир.

Бьерн открыл рот, чтобы уничтожить оппонента, но тут молчавший всю дорогу Вышата повернулся и пресек дискуссию.

-Вы вроде хотели внезапно в Наволок приехать? Тогда не шумите. Вон он, за поворотом, Наволок-то.

* * *

Основной отряд ладожан зашел в село, не встретив никакого сопротивления. Более того, в Наволоке не обнаружилось ни одного мужчины, кроме сопливых детей и ветхих стариков. Баб же оказалось немало, и они подняли жуткий ор, который еще усилился, когда из-за крайних домов показались Володя и Бьерн, волокущие светловолосого паренька.

-Как мы и думали,— бросил бывший депутат, доставая из-за пояса веревку, чтобы связать руки пленнику.— Побежал куда-то по дороге, как только вы появились.

-Куда бежал-то?— спросил Ратмир, вглядываясь в лицо паренька.

Тот сделал вид, что не слышит, с ненавистью покосившись на пришельцев. Под глазом у хлопца наливался изрядный синяк.

-За нож схватился, сучонок,— буркнул Бьерн.— И даже успел мне руку порезать. Пришлось его приласкать немного.

-По правде сказать, если бы он не хромал, мог бы и сбежать,— добавил Володя.

-Где все остальные?— подступил к пареньку Ратияр.

-А не скажу!— с вызовом выпалил тот.

-Ну и дурак,— отрезал Ратмир.— Если бы один попался, мог бы молчать. А у нас тут полное село баб и детей. Не скажешь ты, скажут они. Особенно, если попросить, как следует. А мы просить умеем. Так что лучше говори сам, если не хочешь, чтобы началось веселье.

Пленник слегка побледнел, оглянувшись вокруг.

-Где мужи и парни?— повторил вопрос Ратияр.

-На ниве,— понурив голову, пробормотал хлопец.

-К ним бежал?

-К ним...

-Знаешь, кто мы такие?

-Из Дубовика вои.

-Молодец,— усмехнулся Ратмир.— Как тебя зовут?

Пленник сверкнул глазами и промолчал. Бьерн, вздохнув, скрылся в ближайшей избе и тут же показался обратно, держа за косу невысокую девчушку.

-Как его звать?— спросил у неё Ратмир, указывая на паренька.

-Ждан,— обмерев, прошептала та.

-Ну вот, Ждан,— проговорил Ратмир, дождавшись, когда Бьерн отпустит пигалицу, и та со скоростью звука скроется в доме,— и чего было ломаться? Хочешь, чтобы мы рассердились? И что ты тогда будешь делать?

-Когда придут взрослые?— не давая местному ответить, вмешался Ратияр.

-Мне-то откуда знать?— огрызнулся тот.

-Что делать пошли?— прищурился Володя.— Косить или жать?

Ждан снова замолк. Бъерн повернулся в сторону избы.

-Зажин (71) сегодня,— торопливо поведал парень.

-Тогда почему женщины дома?— проявил знание этнографии Бьерн.— И почему в августе зажин, если он в июле должен быть? Сдается мне, ты нас обмануть хочешь.

Селянин молчал, не зная, что сказать.

-Ну,— подтолкнул его Ратмир.— Говори.

-Бабка главная зажин делает,— пробормотал тот.— Всех туда не берут...

-А почему зажин в августе?— ехидно поинтересовался Бьерн.

-В серпне,— поправил Ратмир.— В серпне, а не в августе. Если хочешь, чтобы он тебя понял, говори как тут принято. И откуда ты взял, что он должен быть в июле, тьфу, в червне?

-В липне,— уточнил Володя.— На Украине липень.

-Не путай меня,— отмахнулся воевода.— В разных славянских языках июль называют и так и так. Но здесь перед серпнем идет червень. Я у Вышаты спрашивал.

-Я был в экспедиции в Полесье,— насупился Бьерн.— Когда анкетирование проводил, про зажинки тоже выяснял, они в июле.

-Так, где Полесье и где мы? На юге жатва может и в июле, а тут — в августе.

-Логично. Но этот тип нас все равно надурить хочет, по нему видно.

-Его право. Но раз сегодня зажин, значит, мы удачно зашли. Праздник и все такое. Скоро хозяева пожалуют, с первым снопом. Тогда и пообщаемся.

-Расходимся по домам и ждем, а потом по сигналу выходим и берем в кольцо?— ухмыльнулся Карел.

-Мы же не каратели,— улыбнулся в ответ Ратмир.— Мы законные правители, приехавшие поздравить с зажином. И в дома нас пока не приглашали, так что рассредоточиваемся по селу и ведем себя хорошо. Бьерн, присмотри за Жданом, чтобы он не испортил торжественную церемонию встречи. Володя, на тебе дорога. Не хотелось бы, чтобы вторая высокая договаривающаяся сторона свалилась нам как снег на голову.

-В дома нас не приглашали,— заметил Карел.— Но Бьерн уже в один зашел.

-Это он по запальчивости. Викинг, что с него взять.

* * *

Ладожане выросли как из-под земли в самый нужный момент. Несший первый сноп на вытянутых руках старейшина Наволока был настолько увлечен заключительной частью обряда, что не заметил отсутствия на улице оставшихся в селе людей. Да и внимание остальных участников зажинок было несколько рассеяно после ритуальной трапезы с обильными возлияниями, состоявшейся прямо на поле. Задние ряды процессии еще продолжали распевать веселые песни, когда передние замерли как вкопанные.

-Что же ты, Радята Хотенович, столбом стоишь?— проговорил Ратмир, заметив, что руки у старейшины начинают слегка дрожать.— Неси сноп в дом, ставь к чурам (72).

Тот, преодолев оцепенение, двинулся вперед. Обряд должен быть закончен. Может, через мгновенье половина села поляжет в кровавой резне, но если не закончить обряд, чуры отвернутся от потомков и тогда — точно конец. Земля не родит посеянное жито, падет скот, перестанет ловиться рыба, звери и птицы избегнут ловушек и стрел охотников...

Горло старейшины пересохло от напряжения, но вплоть до самого крыльца ничего не случилось. Главарь чужаков не схватился за оружие сам и не приказал рубить всех подряд своим людям. Оказавшись внутри, Радята Хотенович водрузил сноп перед чурами и зашептал, призывая милость предков. А закончив, метнулся к сундуку — за оружием. И тут же замер, потому что дверь скрипнула, и в избу влетел Ждан.

-Живой!— прошептал старейшина, стискивая в объятьях сына.— Кто они?

-Дубовицкие, отец. Велели передать, чтобы ты оделся и вышел, чтобы народ успокоить и по домам отпустить. Говорят, что не будут селище жечь и разорение чинить. Хотят ряд заключить.

-Знаю я этот ряд,— пробормотал Радята.— С Гостинопольем уже заключили — троих в отроки забрали. Нынче к нам пожаловали.

-Так может, ударим на них? Я посчитал, их меньше десятка. Нас втрое больше.

-Чего говоришь-то?— вспылил старейшина, надевая крашеную рубаху с финской шерстяной тесьмой.— Или не слышал, как они с ладожской дружиной обошлись? Не меньше сотни свеев порубили и огнем пожгли. Колдовским огнем! Князь их хаконова оборотня голыми руками задушил, а сколько тот народа извел?

-Так что теперь? Платить будем?

-Не твоего ума дело!— прикрикнул Радята Хотенович, но видя, как вытянулось лицо сына, потрепал его по щеке.— Близко мы от них, сынок. Слишком близко. Не с руки сейчас распрю начинать. Ого, синяк-то у тебя какой! Они поставили?

-Ничего,— осклабился Ждан.— Я в долгу не остался. Пустил кровь одному...

Вместо похвалы последовал такой тумак, что хлопец отлетел к стене, да к тому же, падая, приложился о дверцу сундука.

-За что, отче?— с обидой выкрикнул Ждан.

-Говори!— велел Радята, нависнув над парнем.

-А что говорить? Они в село вошли, я увидел и к вам пустился, а двое меня устерегли и скрутить решили. Один схватил за руку, я его ножом и полоснул.

-Как полоснул?— прорычал старейшина.

-Да вскользь!

-Кровь пошла?

-Ну да...

Радята Хотенович закрыл сундук и тяжело опустился на него.

-Ты хоть понимаешь, как с нас за обиду теперь спросят? За кровь княжьего гридня?

-Он меня первый схватил!

-Дурак! Он скажет, что хотел у тебя дорогу спросить! Или молока испить!

-У меня синяя рана, это тоже обида!

-Ты первый ударил. Три гривны по Правде, и судить будет их князь в Дубовике, если не договоримся здесь.

-Не в Дубовике,— понурив голову, проговорил Ждан.— Тут он. За дверью нашей.

* * *

В обратный путь ладожане пустились в приподнятом настроении. Да и селяне, явно побаиваясь непрошеных гостей, расстарались с угощением. Недовольным остался только Ратияр, которому запретили хватать за руки подносивших кувшины девок и делать им непристойные предложения. По мнению Ратияра, убытка в том никому не светило, а вот прибыток был вполне вероятен...

Лицо старейшины тоже выражало радость от визита столь важных гостей и стремление всячески им угодить, во всяком случае, пока телега с пришельцами не скрылась из виду. Затем выражение наверняка поменялось. Но об этом никто не узнал. Карел и Володя с довольными ухмылками похлопывали по пузатым мешочкам с серебром, а Ратмир молчал, прокручивая в голове состоявшийся разговор и прикидывая, правильно ли все сделано. Бьерн и Ратияр развлекались беседой с Жданом, единственным селянином, забритым в рекруты.

-Сбежать, поди, хочешь?— интересовался Бьерн.

-Захочу — так и сбегу,— хмурился новобранец.

-Зря. Только хуже выйдет.

-Это еще почему?

-Ну, сам смотри,— Бьерн откинулся на сено и положил руки за голову.— Сейчас у нас основные вопросы с твоими односельчанами решены. В ноябре, тьфу, в грудне, приедем в полюдье, погостим, соберем назначенное, князь рассудит тяжбы, если такие будут и до свиданья. А если ты сбежишь, что тогда?

-Что?

-Обратно ехать придется. Коли тебя не поймаем, других заберем. Сопротивляться начнете — прибьем, может, и дома спалим.

-Девок оттрахаем,— хищно ввернул Ратияр.

-Оттрахаем, конечно,— согласился Бьерн.— Как не оттрахать-то?

Ждан замолк, осознавая сказанное.

-Вот и думай,— хлопнул его по плечу Бьерн.— Или ты в Дубовике и село в безопасности или пожары и разорения. Не о себе пекись, про родичей помни.

-Тем более, князь простил половину виры,— подал голос Володя.

Ратмир, прислушивавшийся к разговору, снова задумался. Радята Хотенович сумел избежать повторения гостинопольского сценария. То есть почти сумел. Забрали в ополченцы только его сына, несмотря на все усилия старейшины. Не помогли и астрономические по здешним меркам посулы, ладожане не хотели ничего слышать. Дело было даже не в том, что дерзкий и боевитый парень мог вырасти в хорошего дружинника. Одноклубники слишком хорошо знали историю. Владимир Святославич, борясь с печенегами, начал ставить городки, населяя их лучшими мужами из числа словен, кривичей, вятичей и чуди. И выиграл от того дважды. Справные мужи воюют на твоей стороне — отлично. Но еще лучше, что они не мутят воду в своих городках. А лишенная верхушки община всегда становится сговорчивее...

Вот потому и не смог Радята Хотенович откупить сына. Зато вместо двух других отроков расплатился щедро. Серебром и советом. Два воя — это хорошо, сказал он. Тем более что скоро бойцы понадобятся. Откуда известно? Слухами земля полнится. Нет, ничего конкретного, иначе старейшина, безусловно, рассказал бы. Но четыре воя — это же в два раза больше, верно? Нет, в Наволоке не сыщется столько свободных и, главное, подходящих рук. Люди тут тихие, работящие, но не воинственные. А вот на ладожском торгу есть прекрасные молодые рабы. Их можно выкупить и сделать преданными воинами? Что? Из рабов не получатся дружинники? Это почему? Из пахарей же получаются? А серебро, достаточное для выкупа четырех рабов в селе найдется. Конечно, сумма большая, надо посовещаться, прежде чем расставаться с нажитым долгим трудом, но ради родной кровинушки и так далее...

Ратмир, обдумав услышанное, согласился. Не сразу, поломавшись и подняв цену до стоимости шести рабов, то есть до почти двух килограммов серебра. Радята Хотенович, крякнув, почесал затылок и попросил время на раздумье. Время было предоставлено, и после заседания сельской бородатой общественности консенсус находился на расстоянии вытянутой руки, когда старейшина узнал, что его сын отправляется в Дубовик и торг здесь неуместен. Договоренность оказалась под угрозой срыва, и переговоры начались заново. В итоге сошлись на полутора килограммах — цене четырех рабов плюс половина виры за пролитую кровь. Радята и тут извернулся, переложив выплату основной суммы на других мужей, раз его сын все равно покидает дом. Потом стали взвешивать серебро на весах, Карел ругался с селянами, отбраковывая плохие монеты, мать Ждана принялась голосить о сыне как о покойнике...

-Скоро приедем,— оповестил всех Вышата.

-Отлично,— буркнул Бьерн.— Наш чудесный вождь не дал нормально пива выпить в деревне, перестраховщик чертов. Кто тут в своем уме на нас нападет? Сейчас даже медведи сытые.

-Расскажи про здешнюю безопасность Ратияру,— хмыкнул Карел.— Ему уже однажды хотели пару лишних дырок в организме проделать.

-Чепуха. Во-первых, это было около Ладоги. Во-вторых, ночью. А в-третьих, я, выпив литр пива, становлюсь вдвойне опаснее.

-Так ты литр уже вылакал! Пока серебро собирали.

-Ну, уж прямо литр! Кувшин был неполон...

-Вы на крепость гляньте!— перебил всех Ратияр.— Часовой нам руками машет как сумасшедший!

-С телеги!— скомандовал Ратмир.— Вышата, довезешь Ждана до ворот и сдашь кому-нибудь из ладожан. Остальные — шлемы на головы, щиты в руки и бегом! Володя, ты вперед — узнай, что там!

-Твою мать!— выругался Бьерн, нахлобучивая шлем.

-Вперед! Не отставать, бежим вместе!

Другак, оставленный Хравном у ворот, весь извелся, видя, как приближаются товарищи, но с поста не сошел. Володя, легко оторвавшийся от основной группы, подлетел к нему и, выслушав, бросился обратно.

-Ну?!— крикнул Ратмир, когда быстроногий дружинник оказался близко.

-К пристани! Там наши с викингами бьются!

-Какими еще викингами?— заорал Бьерн.

-Сейчас узнаем!

* * *

Выбежавшие на берег походники ожидали увидеть худшее — как минимум пару драккаров Хакона, а то и нанятые им дополнительные корабли с воинами и неравный бой, в котором оставшиеся в Дубовике ладожане и местные жители один за другим падают под ударами свейских мечей. Ничего этого не было. На катках волока и впрямь стояла ладья, но назвать её драккаром мог только человек, ни разу не видевший настоящего дракона морей. Чуть поодаль у пристани и в самом деле лежало несколько неподвижных тел, но кораблик окружало кольцо вооруженных людей, командовал которыми не Хакон или Торгейр Старый, а Хравн Рыба в своей неизменной бурой рубахе.

-Отлично! — жутковато осклабившись, заорал он при виде спешащих на помощь товарищей.— Вот теперь мы точно закончим это дело до темноты!

-Что творится?— бросил Ратмир, взмахом руки приказав прибывшим ладожанам присоединиться к оцеплению.

-Купцы охренели,— пояснил Хравн.

-И? Дальше что?

-Оставшиеся в живых сидят на корабле. Вот только грести не особо получается,— до реки-то пара десятков метров, ха-ха. Поначалу пробовали высунуться, но мы им быстро это желание отбили.

-А там кто?— спросил воевода, указывая в сторону пристани.

-Хлопец здешний,— посерьезнел Хравн.— Не успел смекнуть, что к чему, когда началось. И двое старших из купцов. Поначалу непросто пришлось. Если бы не положили их почти сразу, могло и иначе повернуться.

-Рассказывай.

-А что рассказывать? Сперва всё чин чином шло, приплыли они, договорились с местными перетащить ладью, вылезли. Сгрузили товар, смотрю — бабы. Я наши законы помню, послал к ним Язвука с тем парнем, что нынче бездыханным лежит, он толмачом был. Чтобы убедиться, что славянами не торгуют. Едва начали говорить, главный почти сразу взбеленился и схватился за меч. Я глазом не успел моргнуть, как пошла рубка.

-Вдвоем на вас всех напали?— покачал головой Ратмир.— Совсем рехнулись?

-Почему на всех? — удивился Хравн.— Я в теньке сидел, гребцы пошли с местными кораблик тащить, на пристани всего-то и осталось народа — толмач, Язвук и трое отроков. Толмача первым зарубили. Язвук, умница, сразу старшему ногу подсек, а второго отроки положили. Гребцы кинулись было на подмогу своим, но опоздали — мы с Михалкой подоспели, да Хват с луком с луком сразу одного остудил. Щиты-то у них на бортах остались.

-Язвук, голодранец, матерого викинга грохнул?— недоверчиво переспросил прислушивавшийся к разговору Ратияр.

-Выходит, так. В ногу влепил, потом падающему по голове добавил. Третьего удара не понадобилось.

-Наша школа!— ухмыльнулся Ратияр.

-Второй купец щит на руку успел подхватить,— продолжил Хравн.— Когда понял, чем дело пахнет.

-Так щиты же на ладье остались?

-Только у гребцов. Крутые дядьки с оружием не расстаются. Но примечательно другое — как наши щенки его разделали. Словно по учебнику — один на себя выдернул, другой за спину зашел, третий добавил. Рекомендую всех троих отметить.

-Потом,— отмахнулся Ратмир.— Гребцы, значит, когда просчитали расклад, укрылись на ладье?

-Именно,— подтвердил Хравн.— Стрелами нам их не достать, а на приступ я решил не лезть.

-Молодец,— одобрил воевода.— Переговоры вести пробовали?

-Последний селянин, знавший кое-как северный язык, в луже собственной крови умер,— пожал плечами дружинник.— Вышату вы в поход взяли, свеи по-нашему не говорят, а Асмунда из поруба я без спроса не доставал.

-До заката еще часа три, не меньше,— оценил Ратмир.— Зовите Бьерна. Похоже, опять его пленник понадобился.

* * *

Извлеченный из поруба Асмунд по дороге к пристани с любопытством крутил головой, подставляя лицо речному ветру.

-Кто готовит мне стряпню?— поинтересовался он у Ратияра с Язвуком.— Покажите эту девку! Если она окажется хороша собой, я вернусь за ней и возьму в наложницы. Правда, поначалу я не распробовал её угощений, но за месяц с лишним уже привык. Скажите, чтобы вместо грибов в следующий раз положила хороший кусок жареного мяса, тогда я может, даже заплачу за неё мунд (73)!

-Надейся, что кто-нибудь заплатит за тебя,— посоветовал Ратияр.— Иначе жениться придется уже стариком. А тогда с тебя будет мало толку в постели. Да и невеста слегка подурнеет.

-Бьерн все еще рассчитывает получить за меня два сундука серебра?— удивился викинг.— Я с самого начала сказал, что ничего не выйдет. Или Бьерн полагает, что лучше знает моего отца?

-Ха!— не дождавшись ответа, продолжил он через мгновение.— Знакомая посудина! Только не говорите, что отец все-таки раскошелился на выкуп и послал с деньгами Эйвата с братом. Во-первых, он их терпеть не может, а во-вторых, им нельзя доверить даже дюжину куриц. Половину они изнасилуют до смерти, а вторая половина сбежит.

Язвук захохотал, представив себе эту картину.

-Шутки в сторону,— предупредил Ратияр, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.— Будешь переводить, как и в прошлый раз. И не вздумай нас обмануть!

-Ваш конунг серьезно взялся за дело,— заметил свей.— Если он каждый месяц будет устраивать такое побоище, как с Хаконом, тут скоро вообще не с кем будет поговорить. И вам станет невыгодно кормить меня даже грибами.

-Будем вычитать твое содержание из доли Бьерна,— предположил Язвук.— Тогда через пару месяцев ему придется задуматься!

Окружившие суденышко ладожане расступились, давая пленнику дорогу. Ратмир, Хравн и Володя с белым щитом, дождавшись Асмунда с конвоем, неспешно двинулись к борту.

-Он их знает,— доложил Ратияр.— Это корабль Эйвата и Эйнара, братьев с Готланда.

-Был корабль Эйвата и Эйнара,— поправил Ратмир.— Так будет точнее.

-Потому что оба, судя по всему, лежат у пристани,— добавил Хравн.

-О чем же мне говорить с остальными?— спросил Асмунд.— Это простые гребцы, которым обещана плата за поход. Они едва ли будут несговорчивы, если вы оставите им жизнь и оружие.

-Вот условия и обсудишь,— кивнул Хравн.— Жизнь, оружие и могут идти на все четыре стороны. До Ладоги пешком или пусть садятся на попутную ладью до Готланда. Коли же не согласятся...

-Они согласятся,— перебил его Асмунд.— Ручаюсь.

* * *

-А что им оставалось?— спросил Володя, подставляя рог под струю пенного пива из кувшина.

В полумраке дружинного дома царило оживление. Вернувшиеся из Наволока бойцы активно утоляли голод и жажду, слушая рассказы оставшихся в крепости про события прошедшего дня. Поджариваемое на углях мясо шипело и покрывалось аппетитной корочкой, отроки сновали взад и вперед, следя за тем, чтобы никто не остался голодным.

-Не скажи,— покачал головой Карел.— Поначалу гребцы заартачились. Все повисло на волоске.

-Брось,— отмахнулся Ратияр.— Выбора у них не было. Особенно после того, как свей пообещал им...как он выразился?

-Большую честь,— вспомнил Володя.— Раз они не хотят закончить дело добром, сказал он, конунг не станет посылать людей на приступ. А просто обложит корабль дровами и подожжет.

-И Ратмир на полном серьезе кивнул и велел таскать бревна,— усмехнулся Хравн.— А Асмунд добавил, что гребцы — люди простые, и таких обычно не удостаивают сожжения в корабле, но конунг милостив. И они должны быть довольны.

-Переговоры тотчас возобновились и увенчались успехом,— констатировал Михалка.— И теперь у нас есть ладья!

-Не слишком-то пафосный кораблик,— поморщился Карел.— В Балтику я бы на нем не сунулся.

-Так он для моря и не предназначен! Это классическое судно речных путей, от Ладоги до Киева и Итиля!

-И к списку наших кровников, помимо Хакона и подручных Орма, можно смело добавлять родичей Эйвата и Эйнара,— напомнил Хравн.— А скорее всего, они состоят в какой-нибудь купеческой корпорации, так что дело еще хуже.

-Какие тут корпорации?— махнул рукой Ратияр.— Родственники — это я понимаю, но не надо, как вы мне все время твердите, осовременивать действительность.

-Называй, как хочешь. Не нравятся корпорации, говори артели или товарищества. Фелаги, если на северный манер. Факт есть факт — серьезные купцы объединены в некие структуры.

-Меня больше занимает, как это наш Язвук умудрился угробить серьезного купца. Рома, дружище, ну-ка поведай! Если бы мне кто сказал, что ты порешишь матерого викинга, оставшись невредимым, я бы пальцем у виска покрутил.

-Не был он матерым,— буркнул Язвук, разламывая хлеб.

-А каким же был?

-Толстым и медленным.

-Вы слышали?— засмеялся Ратияр.— Да у нас новый богатырь появился!

-Не ржи как конь,— поморщился недавний новичок клуба.— Мне врать-то незачем. Я бы может и распустил перья павлином, но говорю как есть. Толстый был купец и медленный. На первый же финт купился.

-Ну, точно богатырь! В следующий раз тебя вместо Ратмира на поединок будем выставлять!

-Пропущу тебя вперед,— ответил Язвук.— Ибо здраво гляжу на вещи. Мне просто повезло. И отрокам нашим тоже. Два настоящих викинга нас бы кровью умыли.

-Отроков Ратмир обещал наградить,— добавил Хравн.

-Так и Рому надо бы! Например, одну из девок ему подарить! Кстати, что там с ними? Ратмир!

Воевода, обсуждавший что-то с Бьерном, поднял голову и вопросительно взглянул на дружину.

-Парни интересуются, что там с бабами?— пояснил ему Михалка.— Будет ли раздача и наградят ли Рому.

-Сколько там девок?— поинтересовался Ратмир.

-Четыре!

-Славянки?

-Ни одной!

-Тогда какого черта купцы в драку полезли?— нахмурился воевода.

-Гонор свой показать решили?— предположил Карел.

-Глупо. Тут под стенами несколько десятков настоящих воинов полегло...

-Так что с бабами-то?— напомнил Ратияр.

-Пусть приведут.

-Ты же против рабства выступал,— напомнил Хравн.— Передумал?

-Против торговли славянами,— поправил воевода.— А не против реалий общественного уклада. К тому же, я никого в рабство не отдаю. Посажу за столом рядом с дружинниками, пусть пиво наливают. А там поглядим.

-Вот именно!— поддержал раскрасневшийся от выпивки Михалка.— А иначе это будет сентиментальное лицемерие!

-Чего?

-Дескать, славянками торговать нехорошо, а всеми остальными — можно. Это двойные стандарты!

Ты тут не умничай,— начал Хравн, но гул голосов прервал его. Ратияр и Хват ввели освобожденных пленниц.

Всеобщее внимание переключилось на девушек. Иные из ладожан начали даже подниматься с мест, чтобы получше разглядеть недавних рабынь. Другак и Потык подняли повыше факелы, освещая происходящее.

-Второго купца я жизни лишил!— подал голос Малюта.— Если зачтется, то я бы ту, что повыше выбрал...

Ратияр, не изменившись в лице, отвесил отроку оплеуху, от которой тот улетел куда-то к выходу.

-Значит так,— сказал воевода, вставая.— Слушать меня всем! Поскольку рабства у нас нет, то девок объявляю вольными. Но за ними долг свободы. Отработать они его могут, оставшись у нас на три года. Насилия им не чинить, но если у кого слюбится — я возражать не стану. Сейчас же решим, с кем они будут сидеть на пирах и присматривать за тем, чтобы рог не пустел. И первым я называю Язвука. Пусть подойдет и выберет себе по вкусу.

-Беру самоотвод!— громко ответил тот, к всеобщему удивлению.

-Ты что, спятил?— выпучил глаза Ратияр.

-Я беру самоотвод,— повторил Язвук.— Считаю, что не заслужил еще такой чести.

-Ладно,— помедлив, согласился воевода.— Но есть и второе дело, отвертеться от которого не удастся.

По его знаку, Карел выложил на стол меч в ножнах.

-Это оружие убитого тобой купца,— сказал Ратмир.— По всем законам войны трофей принадлежит тебе.

-Но по клубным правилам я не имею права носить меч...— начал Язвук.

-Клубные правила писались в другом месте и в другом времени,— ответил воевода.— Что с боя взято — то свято. Бери и владей.

-Верно!— внезапно вмешался Бьерн, поднимаясь.— Бери и владей. А если еще слово скажешь, я сам дам тебе по башке!

Карел сгреб со стола меч и сунул в руки замешавшемуся Язвуку.

-Погодите!— подал голос Ратияр, изо всех сил подмигивая Роме.— Если он оказывается от женщины, то пусть сделает это в чью-то пользу!

-Справедливо!— согласился Ратмир.

Совсем растерявшийся Язвук недоумевающее поглядел на товарищей.

-Давай же!— подбодрил его Ратияр.— Скажи, в чью пользу отказываешься!

-В пользу Хравна!— наконец ответил тот.

-Вот это сюжет!— протянул в наступившей тишине Михалка.

-Да, в пользу Хравна,— более уверенно проговорил Язвук.— Это он учил меня сражаться и пришел ко мне на помощь там, у пристани.

-Я тоже отказываюсь,— буркнул Хравн.

-Похоже, имеет место эпидемия помешательства,— развел руками Ратияр.— Или что-то подмешали в пиво. Но эта дурь на меня не действует, я тоже пил, но и не подумаю в свой черед прикидываться сумасшедшим.

-Чья там следующая очередь?— поинтересовался Бьерн.

-Погоди,— остановил его Ратмир.— Хравн, ты хоть погляди на них, перед тем как принять решение. Или там, парой слов обменяйся.

-Чтобы знать от чего отказываешься,— поддержал Володя.

-Да на здоровье,— усмехнулся Хравн, выбираясь из-за стола.— Чем вы меня удивить собрались?

-Железной воли человек,— уважительно заметил Михалка.— Я в нем ни на секунду не сомневался. Всем бы такую цельность характера! До гроба будет верен жене!

-Ладно-ладно,— подмигнул Карел.— Посмотрим, как ты запоешь, если до тебя доберутся.

-А что, есть такая вероятность?— оживился бывший научный сотрудник.— Я думал, тут по ладожской иерархии будут награждать...

-К черту такую иерархию!— стукнул по столу Бьерн.— Я в своем клубе был старшим дружинником и тут уже успел отличиться! Кто остановил прорыв свеев через стену и захватил важнейшего языка?

-Верно!— поддакнул Михалка.— И я не сидел сложа руки!

-Не шумите!— подмигнул им Ратияр.— Хравн выбирает!

* * *

Девушки, поняв, что всеобщее внимание переключилось на них, заметно занервничали, но деваться было некуда. Полтора десятка вооруженных мужчин смотрели на них с любопытством и возрастающим интересом. Протиснувшийся вперед Хравн прищурился и уставился на ближайшую рыжеволосую пленницу.

-Плохо дело,— невесело фыркнул за спиной дружинников Малюта.— Этот не дурак, тоже высокую возьмет!

-Датчанка!— предположил Михалка, тоже пробравшийся в эпицентр событий.— На девяносто процентов датчанка!

-Это почему?— не согласился Бьерн.— Датчанок я много в Волине видел, они светловолосые. А это даже может оказаться еврейкой.

-Рыжеволосая еврейка с веснушками?— усомнился Ратияр.

-Вполне вероятно,— кивнул музейный сотрудник.— Но сей вопрос мы сейчас легко выясним. Для настоящего ученого это пара пустяков!

-Свитьод?— поинтересовался он у девушки. Безрезультатно.

-Данмарк? Норэгр? Готланд?

Презрительное молчание.

-Ты про Навухудоносора и Мельхиседека спроси,— встрял Карел.

-Отстань! Мешаешь же!

-Ингланд?— вклинился с другой стороны Ратияр.— Англосаксы?

Если бы взгляд, брошенный на него девушкой мог убивать, ладожанина бы разорвало на мелкие кусочки.

-Оп-па!— проговорил в наступившей тишине Ратмир.— А кажется, я понимаю...

-Не один ты,— хрипло прокашлявшись, буркнул Хравн.

-Ну так чего?— не выдержал Ратияр.— Кому жертвуешь выбор?

-Хрен вам, а не переуступка,— объявил старший дружинник. -Эта женщина будет сидеть рядом со мной.

-Ты заболел?— поразился Михалка.— Или по голове в бою отхватил? Не тошнит, часом?

Хравн перевел взгляд на него, а затем на всех остальных.

-Отнюдь. Но если кому-то не ясно, то это его проблемы. Я ничего никому разъяснять не собираюсь. Прими как факт.

-А я говорил,— скривился Малюта, подтолкнув Потыка.— Говорил же!

-Гостинопольцу и кобыла невеста!— хохотнул Другак, творчески переосмыслив услышанную в гриднице пословицу.

-Договоришься...— начал Малюта, но осекся, увидев внимательный взгляд Хравна.

-Заткнитесь там, сзади!— скомандовал Бьерн.— Кто дальше по списку идет?

-Карел!

-Отлично, тогда не тянем. Карел, твое слово!

-Левую беру.

-Левую от тебя или от меня?

-От меня.

-Забирай. Дальше.

-Старшие дружинники закончились,— усмехнулся Ратмир. Теперь либо младшие, либо вы с Михалкой. Как догадываетесь, в клубных законах очередность выбора женщин не прописана. Но чтобы не было раздора, предлагаю кинуть монетку. Тогда все будет честно.

-Согласен— стукнул по столу кулаком Ратияр.

-Дирхем давайте,— распорядился Карел.

-Только Михалка будет выбирать,— предупредил Бьерн.— Этому дурню так не везет в любви, что в азартных играх должен без остановки выпадать роял-флэш!

-Пошел ты!— обиделся Михалка.

-Не фыркай, а загадывай!

-Так там не орел и решка, а какая-то хрень! — запротестовал Ратияр.

-Не хрень, а куфический текст!

-Специально для Ратияра найдем сасанидскую драхму— развел руками Михалка.

-Ты на что намекаешь, заморыш? Какую драму?

-Ни на что. Там аверс и реверс можно уверенно различить!

В кошеле у Язвука обнаружилась искомая монета и ладожане сгрудились вокруг стола, в нетерпении ожидая броска.

-Видели бы вас сейчас прежние знакомцы,— хмыкнул Володя.— Бывшие депутат и музейщик разыгрывают в орлянку ничейную женщину! Рехнуться!

-Не мы пришли в Древнюю Русь, а Древняя Русь пришла к нам,— философски заметил Бьерн.— С волками жить...

-Тут с одной стороны одна харя, а с другой — две...— покрутил на ладони серебряный кругляш Ратияр.

-Нам две!— уверенно заявил Михалка.

-Кто кидает?

-Пусть Ратмир бросит!

Драхма взвилась над столом и вращаясь, устремилась вниз, стукнувшись о доски стола.

-Две хари!— возгласил Карел!

-Твою же мать!— прокомментировал Ратияр.— Отроки, пива мне! Живее!

-И пива этим женщинам!— добавил Бьерн.— А уже они нальют его нам!

-Какой еще Ингланд?— спросил Михалка у Ратияра, когда суета, связанная с обмыванием результата розыгрыша и новым рассаживанием вокруг стола улеглась.— Ну какой тебе Ингланд в это время? Сассекс, Уэссекс, Мерсия хотя бы...

-Однако сработало— парировал здоровяк.— Рыжая-то поняла!

-Она на англосаксов среагировала,— предположил Володя.— Саксы же!

-А у вас кем тетки оказались?— поинтересовался Язвук, доставая наполовину из ножен и снова убирая лежащий перед ним меч, еще недавно принадлежавший Эйнару или Эйвату.

-Финки,— ответил Карел, дождавшись, когда темноволосая соседка наполнит его рог.— Все три. Единственную экзотику заполучил Хравн. Правда, ума не приложу, зачем она ему!

-Никто не знает,— согласился Ратмир.— Но мне покоя не дает другое.

-Что же?

-Почему купцы напали на нас. Это выглядит как полное безумие, а они не похожи на берсерков. Значит, была веская причина, достаточная для того, чтобы рискнуть головой. Какая?

-Прости, но языков мы не захватили,— включился в разговор Хравн.— Гребцов ты отпустил, правда, они, скорее всего, ничего не знали.

-Еще раз перескажи мне ваш разговор и кто где стоял,— попросил руководитель клуба.

-Да говорил же я...-нахмурился Хравн, обмакнув в пиво палец.— Вот река, вот пристань, тут я стоял, тут селянин-толмач, тут Язвук...

-Вы хоть помните, какое сегодня число?— трагически уставившись в потолок, вопросил Михалка.

-Нет, а что?

-Вообще-то нынче восемнадцатое августа!

-Допустим, и?

-Завтра девятнадцатое!

-Михалка, ты прямо сокровищница азбучных истин,— засмеялся Язвук.

-Ах вот в чем дело,— понял Ратмир.— У Михалки-то завтра день рождения!

-То-то и оно! И я обречен провести его в занюханной деревне среди коровьих лепешек и прочей дряни!

-Зато фортуна преподнесла тебе подарок в виде женщины!— заметил Карел.

-А насчет празднования,— добавил Ратмир,— двадцать шестого августа, через неделю, у нас день рождения клуба и можно совместить мероприятия. Устроим славную попойку и твою хандру как рукой снимет!

-За Михалку!— пробасил Ратияр, нависнув с полным рогом пива над столом.— Эй, финка! Скажи 'За Михалку!' Ну же! 'За Михалку!' Это теперь твой мужчина и тебе пора выучить его имя! 'За Михалку!'

-Микъялька,— робко повторила бывшая пленница купцов, уступая напору Ратияра.

Научный сотрудник перевел взгляд с неё на Ратияра, потом обратно и, решившись, опрокинул рог залпом.

-Орел!— кивнул младший дружинник и жестом показал финке вновь наполнить рога.

* * *

Когда Хват все же решился зайти в гридницу, солнце было уже высоко. На постах стояли другие новобранцы, утренние пробежка и купание под руководством Володи закончились, поэтому никто не мешал велешанину осторожно приоткрыв дверь, шагнуть в дружинную святая святых.

-Здесь я стоял,— в десятый раз рисовал Хравн,— здесь Язвук...

-Никого не забыл?

-Никого...

-Тебе чего?— спросил Карел, увидев отрока.

-Пленник Бьерна,— шмыгнул носом парень.— Ну, который свей. Он вчера вечером не стал есть и сегодня с утра тоже...

-Голодовку что ли объявил?— прищурился Карел.— Или требует устриц и омаров?

-Потом разберемся,— отмахнулся воевода.— Точно никто ничего не успел больше сказать?

-Да вообще кроме толмача и купца никто рот не раскрывал!

-Путша раскрывал,-подал голос Хват.

-Какой еще Путша?— поднял глаза Ратмир.

-Точно,— хлопнул себя по лбу Хравн.— Путша там был, как же я мог это упустить? Третий рекрут из Гостинополья, дохляк такой, который ни в драке не участвовал, ни в разборке с велешанами. Он еще с Михалкой постоянно трется рядышком, тот его выспрашивает обо всем.

-Интересные дела...— протянул Ратмир.— И как же он уцелел в схватке?

-За толмача шмыгнул,— прикрыв глаза ладонью, вспомнил Язвук.— Постой, так именно его же и хотел купец зарубить!

-Уверен?

-Сто процентов! А толмач под раздачу попал, это не ему удар предназначался! Позвать того мальца?

-Позови,— согласился Ратмир, неодобрительно поглядев на Хравна.— Картина-то произошедшего начинает играть новыми красками.

* * *

===

* * *

===

(1) Кравчий — термин более поздний, но точно передающий смысл этой должности.

(2)Черевики — древнерусские кожаные башмаки, позднее, в украинском языке это слово стало обозначать женскую обувь.

(3)Вапнатинг — военный смотр.

(4)Сулица — небольшое метательное копье.

(5)Стихотворение Р.Киплинга 'Песня римского центуриона'.

(6)Кривичи — восточнославянское племя. Археологи выделяют смоленских и псковских кривичей.

(7)Оять — река, в Юго-Восточном Приладожье, впадает в Ладожское озеро.

(8)Булгар — крупный город на Волге, столица Волжской Булгарии.

(9)Полюдье — ежегодный сбор дани с подвластных земель, производился методом их последовательного объезда.

(10)Озеро Нево — Ладожское озеро.

(11)Арабская монета, получившая широчайшее распространение не только на территории халифата, но и по всей Европе.

(12)Византийский император, оставивший бесценное литературное наследие, в частности, трактат 'Об управлении империей'.

(13)Большая игра — термин 19 века, обозначавший соперничество между Российской и Британской империями за доминирование в Средней и Центральной Азии.

(14)Скандинавские боевые корабли.

(15)Гест — по скандинавски 'гость'. Греттир сын Асмунда назвался так, чтобы подчеркнуть свое инкогнито.

(16)Скрамасакс— длинный боевой нож в богато украшенных ножнах.

(17)Заборол — щель для наблюдения и стрельбы на верху стены или другого укрепления.

(18)Рахдониты — странствующие еврейские купцы в раннем средневековье.

(19)Город в Швеции, на озере Меларен.

(20)Путь на полдень (полудень) — на юг.

(21)Вира — денежное возмещение ущерба в раннем средневековье.

(22)Русы в понимании автора, в это время термин не этнический, а социальный. Подробнее см. Мельникова Е.А. Петрухин В.Я. Название "Русь" в этнокультурной истории древнерусского государства (IX — X в.в.).

(23)Грудень — ноябрь.

(24)Письменные и изобразительные источники свидетельствуют о наличии устойчивой дружинной моды. Так, Святослав Игоревич и Ярослав Владимирович носили усы, но не бороды.

(25)Тать — вор.

(26)Взять в тали — распространенная древнерусская практика обмена заложниками.

(27)Видок — свидетель.

(28)Поле— судебный поединок

(29)Хирдманны — дружинники.

(30)Вой — древнерусский ополченец.

(31)Хевдинг — предводитель в скандинавских отрядах.

(32)Фрагмент стихотворения Р.Киплинга 'Пыль'

(33)Бондарь — мастер, изготавливающий ведра, бочки и т.п.

(34)Филипп де Коммин (ок. 1447 — 18 октября 1511) — бургундский дипломат и историк.

(35)Умбон — металлическое навершие на раннесредневековом щите, защищающее кулак.

(36)Свеи — шведы.

(37)Головник— убийца.

(38)Ряд — договор.

(39)Кнут Великий — датский конунг, объединивший под своей властью Данию, Норвегию и Англию.

(40)Места находок известных драккаров. Гокстад — в Норвегии, Скульделев — в Дании.

(41)Умбон — как правило, полусферическая бляха на щите, закрывающая кулак от вражеского оружия.

(42) Вид мучительной казни, известной по сагам. Человеку вскрывалась грудная клетка, выпрямлялись ребра, а легкие доставались наружу.

(43)Вальгалла — в скандинавской мифологии чертог бога Одина, куда попадают павшие на полях сражений воины. Отражением этого представления стало ритуальное вкладывание меча в руку воину, умиравшему обычной смертью.

(44)Миклагард — Константинополь.

(45)Берсерками в сагах называются воины, наделенные сверхъестественными способностями. Среди них — неуязвимость для оружия или способность к оборотничеству.

(46)Трэль — раб.

(47)Мьелльнир — в данном случае — привеска с изображением молота бога Тора. Распространенный амулет скандинавского происхождения.

(48)Бродекс — сленговое название двуручной широколезвийной секиры. Происходит от оружиеведческого термина 'broad axe'.

(49)Свободные сельские жители в Скандинавии, как правило, владельцы хуторов.

(50)Кенугард — Киев.

(51)Восточный путь — скандинавское собирательное наименование водных путей по рекам Восточноевропейской равнины.

(52)Тул — колчан.

(53)Хель — чертог одноименной дочери бога Локи, в который в скандинавской традиции после смерти попадали мужчины, не удостоившиеся Вальгаллы, а также женщины и рабы.

(54)Хольмганг — скандинавская разновидность поединка.

(55)Ульвхеднары, дословно — 'волкоголовые' — разновидность берсерков.

(56)Амок — приступы бешенства, присущие жителям Малайзии и окрестных регионов.

(57)Послевоенная песня на стихи А.Охрименко, С.Кристи и В.Шрейберга.

(58)Муспельхейм — согласно скандинавской мифологии, страна огненных великанов.

(59)Фелаг — форма торгового товарищества в Скандинавии.

(60)Йомсвикинги — воинское братство викингов, существовавшее в 10-11 веках.

(61)Дюна — Западная Двина.

(62)Эйрик Кровавая Секира — норвежский конунг в период с 930 по 934 годы.

(63)Поруб — бревенчатое сооружение, утопленное в землю. Использовался как тюрьма.

(64)Непроизносимые слова в скандинавском обществе — лютые оскорбления, после которых не могло быть примирения, только смерть обидчика.

(65)'Трусливая задница!'

(66)Ругательство, обычно переводящееся как 'муж женовидный'.

(67)Усмарь — мастер, работающий с кожей.

(68)Большуха — до полной победы парного брака — первая жена. После победы — главная женщина в доме — жена большака или старшая невестка.

(69)Уй — дядя по матери.

(70)Ланселот — герой романа Кретьена де Труа. В связи с отсутствием верховой лошади был вынужден предпринять поездку на телеге, что для аудитории слушателей романа представлялось очень смешным.

(71)Зажин — праздник начала жатвы.

(72)В данном случае, под чурами автор понимает родовых богов.

(73)Мунд— свадебный выкуп.

23.04.2012-