— Ты не замечал в поведении сира Маркуса чего-нибудь странного? Может быть, он нервничал или больше обычного был зол? — мягко задал Агравейн Ланселоту очередной вопрос.

— Я недавно прибыл в Камелот, сир, поэтому не знаю как обычно вёл себя сэр Маркус, но ничего подозрительного в его поведении я не обнаружил, — несмотря на предвзятое отношение к прознатчику Ланселот охотно отвечал на его вопросы и искренне вспоминал все детали, понимая серьёзность ситуации. — Подождите... Кажется один из слуг был сильно не в себе. У него тряслись руки, и он уронил ящик, который нёс. А когда сир Маркус начал его ммм... ругать, у него было такое лицо, будто его сейчас поведут на виселицу.

Слова Ланселота заметно оживили Агравейна. Он резко втянул носом воздух, черты лица обострились, — шурин короля стал походить на гончую, которая взяла след оленя. Сделав знак парню следовать за ним, лорд пошел туда, где Гаюс осматривал тела погибших.

— О ком из них ты говорил? — показывая на трупы слуг, спросил он.

— Простите, сир. Боюсь, его нет среди мертвецов, — ответил Ланселот спустя минуту тщательного вглядывания в лица.

— Занятно, занятно. Опиши мне его!

И тот, кого в Камелоте знали как Ланселота, пятого сына лорда Ирвина из Сассекса, стал подробно рассказывать о внешности и приметах означенного слуги.

* * *

Идя по коридору в западное крыло замка, я проклинал всё на свете, и особенно неведомого убийцу, отправившего на тот свет злобного старика вместе с обслугой оружейного склада. Если смерть Маркуса была мне безразлична, туда ему и дорога, то неплохих парней, с которыми у меня имелся хорошо налаженный контакт, искренне жаль. Но главная причина моего негодования кроется в том, что теперь, в связи с этим, режим тревоги в Камелоте опять вернётся к тому уровню, на котором он был три недели назад. А это значит, что мне теперь каждую ночь придется изображать из себя Штирлица и Джеймса Бонда в одном лице, чтобы суметь незаметно выйти из Камелота и поделиться с учениками своей мудростью. И неизвестно, сколько это ещё всё может продлится.

С Морганой за прошедшие три недели я так и не смог встретиться с глазу на глаз. Честно признаться, без её общества все эти дни мне было очень тяжело. О чем бы я ни думал, как ни старался отвлечься, мои мысли всё равно возвращались к ней. Возникало сильное, нестерпимое желание, увидеть Моргану и заключить возлюбленную в объятия. Сдерживало меня только понимание, что рано или поздно наряд стражи уберут от ее покоев, а Гвиневра перестанет у неё ночевать. И вот сейчас произошло событие, которое отодвинет на неопределённый срок моё воссоединение с любимой.

Мне надоело ждать. Сейчас, пока об убийстве Маркуса не известили Утера, у меня есть небольшое временное окно, чтобы проскочить в спальню Морганы. К счастью, Гвиневра не находится подле своей госпожи денно и нощно, заступая на свой пост лишь ночью. В связи с этим мои шансы на незаметное проникновение резко повышаются.

Спустя полчаса оказываюсь в нужном месте. У дверей, по обе стороны, стоят стражники, ещё две пары патрулируют коридоры, ведущие к покоям воспитанницы короля. А один, вообще, занял потайную нишу и внимательно следит за своими товарищами. При этом они периодически обмениваются малопонятными мне условными знаками. Видно, что каждый из них серьёзно относится к своим обязанностям. Походка выдаёт в них хороших бойцов. На вояк, "охраняющих" подземелье, эти ребята походят только формой.

Тут нужно думать. Если попасть к Моргане я могу без проблем, то сделать это незаметно, никого не потревожив... будут серьёзные трудности.

К сожалению, скрыт здесь не поможет, слишком много направленного внимания на относительно небольшой участок пространства. Придётся долго и нудно расшатывать их критическое восприятие. У всех. Одновременно. Смешно, я могу сделать с разумом любого человека, и почти любого мага, всё что угодно. Если же целей становится больше двух, мои возможности резко уменьшаются в зависимости от количества. А заниматься каждым по отдельности я не могу, другие тут же заметят странное поведение товарища и переполошатся.

Отхожу немного в сторону, нажимаю на ни чем не примечательный участок стены, открывается тайный ход, и ныряю в него. Отсюда можно, никем не замеченным, осуществлять свой план.

Там же. Полтора часа спустя.

Однако вымотался я изрядно. Зато теперь доступ в заветные покои открыт. Мне удалось сделать в разумах стражей небольшую, но очень важную закладку. Теперь, в случае если я попадусь им на глаза, они будут считать меня, и всё связанное со мной, несущественным. Настолько, что ничего из этого не будет откладываться в сознании.

Покидаю потайной ход, отряхиваюсь от паутины и пыли, и бодрым шагом иду в нужную сторону, предвкушая встречу с любимой. Как и ожидалось, стражники мазнули по мне ленивыми взглядами и тут же забыли о моём существовании.

Открываю дверь и захожу, почти машинально накрывая комнату куполом тишины. Оглядываю покои, в глаза почти сразу бросается какой-то жуткий беспорядок: постель не заправлена, шёлковое покрывало, скомканное, лежит на полу, шкаф открыт, а вещи валяются, где только можно. Сама девушка обнаруживается далеко не сразу. Она стояла за ширмой и неотрывно глядела в окно, наблюдая за тем, что творится на улице, поэтому я и не заметил её, когда вошел.

— Моргана, — любимая резко оборачивается, и окидывает меня удивленным взглядом. — Здравствуй.

— Мерлин? Как... ммм, — не даю договорить, резко сближаюсь и страстно впиваюсь в сладкие губы, проникая языком в её уста, взяв личико в ладони.

Опешив от такого напора, первые секунды Моргана просто стояла, не проявляя никакой инициативы. Но ступор скоро прошёл, и она ответила не менее страстно, активно включившись в процесс своим язычком и обхватив руками мою спину. От близкого соседства с юной обладательницей изумительной фигуры, и неплохих форм, мушкетер обнажил шпагу. Девушка явно почувствовала мои затруднения, но не смутилась, как это раньше с ней случалось, по-моему, это ещё больше её раззадорило.

Через десять минут мне, после непродолжительной, но очень тяжелой борьбой со своими желаниями, пришлось буквально силой отрывать от себя Моргану. Мы настолько увлеклись в процессе, что переместились на кровать и принялись срывать друг с друга одежду. К сожалению, моя возлюбленная не простая девушка и лишение её невинности, сейчас может плохо на мне отразиться.

Скрыть факт превращения Морганы в женщину не получится утаивать сколь либо долго. Гаюс, который является великолепным врачом-многостаночником, может заметить и правильно интерпретировать изменения в своей пациентке. Он, конечно, прикроет меня, если я во всём признаюсь, но... мой мозг окажется у него на блюдечке, и старик долго и со вкусом будет его употреблять. Не надо забывать ещё об одном человеке. Гвиневра. Эта девушка служит Моргане с детства, они выросли вместе. И она тоже может заметить кое-какие изменения в своей госпоже. Хуже другое, воспитанница короля может по секрету поделиться с ней произошедшим событием, без имён, разумеется. Как та поведет себя в этом случае, я сказать не берусь. Может сразу побежит к Утеру, или, что вернее, начнёт тихонько трепаться, тоже "по секрету". Учитывая страсть слабого пола к сплетням, особенно таким "горячим", через какое-то время по замку станут активно гулять слухи о "распутности" леди Морганы. Рано или поздно они дойдут до короля. Понятие не имею, что сделает Утер, но ничего хорошего в этом случае не будет.

Конечно, есть вероятность молчания Морганы и Гвиневры, но играть с судьбой в русскую рулетку, жертвуя своё благополучие на алтарь похоти двух любящих сердец, даже если одно из них моё, я не намерен.

— В чем дело, Мерлин? Что-то не так? Мы так долго не виделись. Почему ты остановился? — обеспокоенно, с лёгким недовольством, обратилась ко мне Моргана после того как пришла в себя после любовного дурмана. После долгого поцелуя её губы немного припухли, волосы растрепались, а сама она тяжело дышала, вздымая объёмную грудь при каждом вздохе.

— Мы с тобой это уже раньше обсуждали? Помнишь? — на мои слова девушка только угрюмо кивнула. — Я люблю тебя. Но, если мы пересечем эту границу, обратного пути уже не будет, — мягко улыбаюсь и нежно провожу рукой по её волосам. На меня нахлынули довольно странные чувства. Наверное, именно это и называют когнитивным диссонансом. В прошлой жизни я раскручивал дам на интимную близость, а они обычно ломались, говоря, что нужно еще подождать, и вообще, мы слишком мало знакомы. Здесь же ситуация с точностью да наоборот. Передо мной сидит шикарная во всех смыслах девушка, готовая отдаться мне прямо сейчас, а я отнекиваюсь тем, что ещё не время.

— Мне плевать, Мерлин. Плевать на Утера и других! Я хочу быть с тобой! Ты говорил, что надо подождать, что у тебя есть план! Нет у тебя никакого плана! Ты просто трус, который боится брать на себя ответственность! Трус и мерзавец! — Моргана резко вскочила с кровати, и начала активно и громко выплескивать в крике свои эмоции. В таком состоянии она предстала передо мной впервые, и, надо сказать, в гневе любимая была особенно прекрасна.

— Успокойся! Я! Всё! Тебе! Расскажу!!! — подойдя и твердо взяв бьющуюся в истерике Моргану за плечи, чтобы все внимание было сконцентрировано на мне, проорал эти слова ей в лицо, буквально перекрикивая.

У меня получилось, любимая перестала орать, уставившись на меня своими прекрасными глазами.

— Успокойся, присядь. Сейчас я тебе всё расскажу, — я воспользовался моментом, пока Моргана пребывала в некотором ступоре, за руку отвёл её к кровати и посадил на неё. А сам встал чуть поодаль, у окна, приготовившись резать правду-матку.

— Я внимательно слушаю тебя, Мерлин, — произнесла девушка через пару секунд. Вид у неё при этом был такой, что здесь была бы более уместна фраза: "Ну и какие оправдания ты придумал на этот раз?".

Наши отношения были далеко не безоблачными. Всякое бывало, и споры, и ругань, и обиды. Но такой истерики, как сейчас, ещё ни разу не случалось. Видимо, за то время, которое мы не виделись, с ней произошло что-то не очень хорошее.

Конфликты у нас случались, в основном, на почве неясного будущего наших отношений. Моргана, будучи влюблённой шестнадцатилетней девушкой и понимая всю сложность ситуации, активно подговаривала меня сбежать вместе из Камелота куда-нибудь на материк. Я, как мог, пытался её отговаривать и просил подождать. Признаваться же в своей принадлежности к магам, мне очень не хотелось. Я понятия не имел о том, как она отреагирует на такую новость. Всё-таки Моргана выросла рядом с человеком, который ненавидит магию всеми фибрами своей души. Конечно, девушка не настолько бескомпромиссна, как Утер или Артур, но что она думает по поводу магии, я понятия не имею.

Со временем в наших отношениях появилась некая неловкая недосказанность, породившая увеличивающуюся с каждым днем отчужденность. Любимая чувствовала, что я не до конца с ней честен, и все больше отдалялась от меня. В каком-то смысле эти три недели отдельно друг от друга пошли мне даже на пользу. Я понял, что и дальше шифроваться от самого дорогого для меня в мире человека, нельзя.

Создаю на ладони иллюзию танцующего серебристого пламени, которое постепенно принимает форму льва и начинает носиться по воздуху, словно по саванне. Моргана же во все глаза стала следить за небольшим представлением, устроенным для неё. Наконец призрачный лев истаял, оставив после себя лишь серебристые искры, исчезнувшие в воздухе вслед за царем зверей.

— Я — маг, Моргана, и всегда им был.

— Ты... Это... Ха-ха-ха! — пораженное молчание сменилось истерическим смехом. Девушка сидела на кровати и хохотала во весь голос.

С ней что-то не так. Вторая истерика за пять минут. Понятно, что я вывалил на неё просто сногсшибательную новость, но такое поведение совершенно не в её стиле. Скорее она попыталась бы прописать мне хук с правой за такое долгое молчание или, если я в ней ошибся, попробовала бы обезвредить меня и позвать стражу. Определённо произошло что-то очень нехорошее.

Подхожу к Моргане, сажусь рядом, заключаю в объятия и пытаюсь с помощью магии привести её нервы в порядок. От меня к ней идёт поток светлой магии, и, воздействуя на весь организм в комплексе, прогоняет усталость, как физическую, так и моральную, и в целом оказывает положительное влияние, оздоравливая любимую.

За время учёбы у Гаюса я постиг не только некоторые основы немагического врачевания, но и смог, используя магическое зрение и знание анатомии, разработать несколько довольно простеньких лечебных заклинаний, использующих ману жизни. Именно одно из них и было сейчас использовано.

— Всё-таки ты мерзавец, Мерлин, — находясь в моих объятиях и прижимаясь ко мне всем телом, произнесла Моргана после того как её немного отпустило. Сказано это было мягким, тёплым, тоном с нотками упрёка.

— Я знаю. Прости, что так долго скрывал это от тебя. Просто... просто я боялся, не знал, как ты отреагируешь.

— Ты не просто мерзавец, ты ещё и дурак! Ты хоть представляешь, как я переживала?!

— Прости, — несколько сконфуженно произнес я, и прижал Моргану к себе покрепче, зарывшись пальцами в её шелковистые чёрные волосы.

Некоторое время мы так и просидели в объятиях друг друга, наслаждаясь близостью любимого человека.

— Что с тобой стряслось? — прервал я молчание спустя пятнадцать минут.

— Ты о чём? — недоумённо переспросила девушка.

— Я не слепой, и не дурак. Почему здесь такой беспорядок? Куда смотрит Гвен? Почему, когда я пришёл, твои глаза были красными, словно от недавних слез? И я раньше не замечал у тебя склонности к истерикам. Что случилось?

— Я... поссорилась с Утером, — нехотя ответила Моргана. Было видно, что у неё совершенно нет никакого желания говорить об этом.

— Интригующее начало. Не могла бы ты поведать мне об этом прискорбном происшествии чуть подробнее, — выразил я недвусмысленное желание узнать о том, что же случилось на самом деле.

— Я не хочу об этом говорить, — хмуро проговорила Моргана, чуть отстранившись от парня.

Воспоминания о том дне до сих пор будили в девушке чудовищные гнев и ненависть, приправленные сильным чувством вины.

— Прости любимая, но придётся, — бережно проведя ладонью по её щеке, мягко, но твёрдо сказал Мерлин. — Это не праздный вопрос. Я чувствую, что-то очень сильно гнетёт тебя. Поделись со мной. И я заберу себе всю твою боль и тревогу.

От его слов Моргане стало стыдно. Единственный, как оказалось, близкий человек вынужден уговаривать её для того, чтобы ей же и помочь. Преодолевая весьма болезненные воспоминания, девушка начала рассказ.

* * *

— Потом меня заперли здесь, и с тех пор наружу я не выходила. Только благодаря Гвиневре я окончательно не умерла от скуки, — закончила свою, прямо скажем, ошеломительную историю Моргана. — А где был ты, Мерлин? Почему пришел только сейчас? Мне было очень плохо без тебя.