— Ладно тебе, Герда, ты все прекрасно поняла. Да, все из-за того, что я попрощалась с матерью. Да, я никогда особенно деликатной не была. А сейчас сил нет деликатничать.
Голос Пеппи дрогнул. И она, наконец, заплакала. Слез, правда, не было, они здесь не выделялись, но все остальное было таким же.
— Ах, Герда, это было так ужасно. Ничего страшнее я и представить себе не могу.
И Пеппи, всхлипывая, рассказала Герде историю прощания с матерью.
— Ты представляешь, я же с ним встречалась там, на Земле! И он мне понравился! Как вообще все это может быть?
— Что все? — настороженно спросила Герда.
— Что он человек, что он и здесь и там? Одновременно?
Раздался очередной вопль Змея. Пеппи и Герда вздрогнули и молча посмотрели друг на друга. Пока Змей вопил, они молчали. Орал он не слишком долго. Видимо, очередная праведная душа была не настолько хорошей, как мать Пеппи.
— Зачем его мучают?
— Ты слишком много вопросов подряд задаешь, Пеппи, — Герда отчего-то рассердилась, — Откуда мне знать?
— Ну так ты же монахиней была. Вы ведь изучаете все эти божественные откровения. Историю Змея ведь разбирали наверняка?
— Да, разбирали. Чего уж в ней непонятного-то? Человек возгордился, стал думать, что он подобно богу может решать, что хорошо, что плохо, и за это был изгнан из Рая. А Змей как раз и был тем, кто эту мысль ему навеял.
— Выходит, человек не может понять, что такое хорошо, а что такое плохо?
— Конечно, глупышка, только Бог может. Откуда знать человеку, что такое хорошо, а что такое плохо?
— Ты заговорила в точности как моя мать! Неужели она и в самом деле хорошая женщина? Герда, а хорошее и плохое, о котором ты сейчас говоришь, это и есть Добро и Зло из предания?
— Нам так говорили, — неуверенно ответила Герда и поправилась, — Да, конечно, — твердо сказала она.
— Значит, ты всю жизнь прожила, не зная, что такое хорошо, и что такое плохо? Может быть все твое монашество, твои заслуги перед обществом и есть Зло?
— Я не знаю, Пеппи, — устало сказала Герда и и посмотрела на нее странным безнадежным взглядом, — Не знаю. На все воля божья.
— То есть как? И ты считаешь, что все зависит от названия? Кто-то возьмет и скажет, что вся твоя жизнь Зло? И ты в это поверишь?
— А кто еще считает, что все зависит от названия?
— Никто, — буркнула Пеппи.
— Если скажет кто-то, не поверю. А если скажет Страшный Суд, то поверю.
— Ты с ума сошла?! Ты всю всю жизнь старалась поступать хорошо, по добру, а теперь согласна, чтобы кто-то взял и перечеркнул всю твою жизнь?
— Откуда мне знать, что такое Добро, а что такое Зло? Это ведь так нелегко определить! Иногда невозможно! Только высшие силы могут это!
— Да оставь ты высшие силы в покое! И пусть себе определяют, если у них это лучше получается! Но ты ведь не игрушка! Ты ведь живешь, делая выбор! Я прекрасно знаю, что иногда нелегко понять, что перед тобой, Добро или Зло! Иногда, наверное невозможно, но все равно ты решаешь для себя, поступаешь хорошо или плохо! Разве не так?
— Решаю, потому что я не в раю, из-за Змея, — твердо сказала Герда.
— То ли я ничего не понимаю, то ли ты не понимаешь, что говоришь, а просто повторяешь, что тебе сказали. О каком Рае ты говоришь, Герда? Мы говорим сейчас о твоей жизни! О выборе! Разве жизнь без выбора — это не жизнь игрушки, когда она только думает, что принимает решение, а на самом деле ее постоянно обманывают, вынуждая делать выбор, которого на самом деле у нее нет?
— Н-не знаю... Может быть. А может быть хорошо, жить, точно зная, что мне нужно сделать вот это, вот это и вот это. И тогда все будет хорошо. Я большую часть жизни так и прожила.
— Да, ты выбрала монашество и жизнь по уставу. Но до этого ты ведь делала выбор? Ты помнишь, как ты мучалась, ехать тебе в миссию или нет?
— Да, помню, ты мне помогла тогда. Я тебе всегда была благодарна за это.
— Вот, значит помнишь. Ты потом осознанно приняла устав и следовала ему. Но разве под старость ты не сделала выбор, вернувшись в наш городок? А во время жизни по уставу разве не делала ты выбор каждый день, решая разные хозяйственные проблемы? Ведь эти проблемы в уставе не описаны! И тебе самой приходилось решать, что хорошо, а что плохо. И иногда хитрить, чтобы получить то, что хочется!
— Приходилось. И это нехорошо.
— Но ты делала это. Почему?
— Потому что считала, что человеку, который хочет нажиться на мне, большого вреда не будет, если я не дам ему себя обмануть. Потому что если у человека есть надежда и я считаю, что он может за нее побороться, и станет от этого сильнее, то не стану его разочаровывать раньше времени, а лучше помогу, а когда он духовно окрепнет, мы вместе решим, что делать дальше. И он тогда не сломается от разочарования, а примет его. И значит победит.
— Да-а-а, Герда. Теперь я понимаю, почему ты стала такой известной. Я бы так красиво никогда не сказала. Но ты права, мне кажется.
— Пеппи! Ты слишком много говоришь. А нужно верить, тогда и будешь права!
— Опять двадцать пять. А я разве возражаю? Верить нужно. В то, что есть Добро и есть Зло. Но самому решать что это, а не верить в то, что тебе подсовывают в качестве добра или зла. Даже в виде веры.
— Пеппи, — почему то шепотом сказала Герда, — ты говоришь, как Змей.
* * *
Пеппи с Гердой разошлись, недовольные друг другом. Что-то они не договорили, и понимали это. И понимали, что договорить пока еще не готовы.
"Все-таки придется опять идти к умникам", — решила Пеппи, — "одной сейчас совсем худо, а там хотя бы отвлекусь".
Умники встретили ее радушно. Анника обняла ее. Веро промямлил слова утешения, мол, понимаю, как нелегко во второй раз прощаться с родителями, но что делать, почти все там будем. Это "почти" больно резануло Пеппи, и она только холодно кивнула Веро в ответ.
Пеппи снова приступила к тренировкам. Свою технику "а-ля поющий охотник" она быстро восстановила. На третье погружение она снова попала в "точку воплощения будущего", в мир сетки из пятиугольников. Сетка по-прежнему слегка пульсировала в ритме медитации. Что-то перемещалось внутри нитей и шариков-соединений. И опять что-то заставило ее выйти из этого состояния. Но это уже был какой-то прогресс, состоялось повторение. На этот раз ей удалось внешне ничем себя не выдать и избежать вопросов надоедливого Веро.
Следующие "погружения" позволили ей привыкнуть к странному миру, который скрывался где-то поблизости, недостижимый для привычных чувств. За то время, пока что-то не выталкивало ее обратно, она старалась рассмотреть как можно больше. Она заметила, что пятиугольники образовывали конструкции, похожие на футбольные мячи. Эти конструкции образовывали другие, более крупные конструкции, опять-таки напоминающие по форме футбольный мяч. По-видимому, данная конструкция была основной для этого мира. Большего Пеппи достичь не удавалось. Что-то все равно выталкивало ее из потусторонья. Наверное, ей никак не удавалось по-настоящему оседлать "точку воплощения будущего".
Что это был за мир? Где он располагался? Может быть на самом деле это еще не точка воплощения будущего, а только подход к ней? Пеппи, вспомнила лекцию Веро о сканировании Неведомым Вселенной и предположила, что это и есть сеть, в которую оно — Неведомое — постоянно ловит всех и вся. Эта ячеистая структура помогает, во-первых, улавливать все, что происходит во Вселенной и, во-вторых, передавать информацию куда-то. Только вот куда? Куда-то ведь она передается? А если она передается куда-то, то, наверное, и кому-то?
Неведомому?
Если это так, то тогда Пеппи всегда была права, когда подозревала, что Неведомое — личность, а не какая-то надмирная субстанция. Хозяин, который зорко следит за всем во Вселенной, на "том" и на "этом" свете. А значит, информация передается в какое-то локальное место, где он ... сидит? Или лежит? В общем, живет как-то. Интересно, а есть у него жена и дети? И кто он? Если вот эти, черненькие, и есть боги, то он-то, наверное, не такой?
А может быть оно и есть вот эта сетка? И никакая информация никуда не передается? И нет никакой точки воплощения будущего. Нет, не может быть. Даже если оно — сетка, что-то куда-то передается. Оно же сообщает тебе новости, когда захочет, по произволу. Значит события для него неоднородны. Значит оно их где-то оценивает. А если никакая информация никуда не передается, значит информация однородная, то есть никакой информации и нет, и тем более не оценишь нечего ни как нужное, ни как ненужное. Все должно быть разделено. Похоже, что только в разделении жизнь.
А может оно и неживое вовсе? Может оно — машина? Машина, не чувствующая ничего, состоящая только из "правильно"-"неправильно". Нет, все равно, даже если машина, то она тоже не может быть совершенно однородной. Чтобы что-то сложное делать, устройство должно быть сложным, неоднородным. Пеппи в этом была уверена. Из огромной песочницы получится просто огромная песочница, а не предприятие по производству стекла. Так что сетка — это либо часть Неведомого, либо какое-то устройство, которым оно пользуется. Может быть даже — невидимая часть Вселенной, необходимая для всеобщего управления.
"Какая я умная стала", — гордо подумала Пеппи и тут же спохватилась, — "насочиняла кучу глупостей и маленькую тележку ереси и радуюсь. Веро с Анникой наверняка высмеяли бы меня! Поболтаю-ка я с Анникой, давненько уже собираюсь".
* * *
Пеппи перехватила Аннику, когда та освободилась от своих упражнений, и предложила пройтись.
-Конечно, Пеппи, мы давненько не контачили. Ну, рассказывай, что там стряслось, когда ты мать проводила?
-Тебя, наверное, Герда уже проинформировала?
— Само собой. Заявила, что Futurum на тебя плохо влияет. И, представь себе — что мы из тебя Змея хотим сделать! Эти старые монахини обязательно кончают маразмом. Как ты с ней можешь общаться?
— А ты сама не общаешься?
— Хм. Она сама прибежала.
— А мне Герда всегда нравилась. И нравится даже сейчас. У нее свой взгляд, может быть несколько наивный. Меня раздражает только то, что она на некоторые вещи просто не хочет смотреть пристальнее, что ли. Ей сказали, что не стоит этого делать, она и не хочет этого делать.
— Да они все такие.
— Ну нет, Герда не такая, как все, это точно. Кое в чем — да. Но ведь кое в чем каждый из нас — как все. И ты тоже.
— Не вполне с тобой согласна, Пеппи. Но это разговор долгий, и не для этого случая. Что спросить-то хочешь?
— Анника, а кто такой Змей? Вы в Futurum'е наверняка знаете?
— Н-н-ууу, тебе, наверное, лучше бы обратиться к Веро с этим вопросом, он больше знает.
— Да ну его, Анника. Мне такие мужики почему-то никогда доверия не внушали. Рассказывай, не томи.
— А что рассказывать? Ты и сама знаешь.
— Похоже, что я знаю только то, что полагается знать, да еще немножко побольше. Я Змея встретила там, на Земле, еще в детстве. Представляешь? Он сказал, что он профессор из Стокгольма. И вот я его вижу здесь, и он — Змей! Тот самый, что соблазнил человечество. Выходит, что он живет сразу в двух местах? И здесь, и на "этом свете"?
— Да, это так. Но сразу скажу, каким образом — не знаю. Не только ты его встречала. Наши сведения тоже говорят, что он был профессором математики в Стокгольмском университете. Среди наших есть и другие, которые его встречали при жизни, например черненькая, Белла, ну та, которая с родинкой под левым ухом, — она была его студенткой. Многие его помнят при жизни, он ведь, как и каждый, встречается с множеством людей при жизни. И родственники у него есть. Ты старушку видела, которая умоляет Змея не бить?
— Видела.
— Так вот. Это его мать. Она отказалась переходить через него, хотя ее пропустили. И вот почему-то застряла здесь. Просит каждого пожалеть Змея. Только не очень-то жалеют.
— Ну и что? Он действительно такое чудовище? Лживое и коварное?
— Да нет. По общему мнению — неплохой человек. Только очень уж любит поговорить о Добре и Зле. Там он хороший человек, а здесь первостепенный злодей.
— Что-то здесь не так. И как долго длится наказание?
— Помнится, его встречали живущим и раньше. По крайней мере, у нас есть сведения. Ты вот хочешь всего сама добиться, хочешь быть независимой. Да-да, что ты так смотришь, это заметно, мы ведь не идиоты. Так вот, ты бы уже давно знала все, что тебе интересно. Практически каждому интересно узнать о Змее больше, чем известно официально. Он ведь здесь играет исключительную роль. Мы постоянно окружены его воплями. Это назидание, символ неотвратимого наказания. Это важнейшая часть Ухода. По-видимому, он здесь находится давно. Легенда древняя, она из библии. Специалисты по древним текстам, которые были членами Futurum'а говорят, что текст очень архаичный, он туманно-многозначительный, что характерно как раз для древности. Возможно, что текст является вставкой, которая древнее самой Библии. Так что, вполне возможно, что Змей находится здесь достаточно давно.
— Кошмар, — Пеппи передернуло, — это же еще до рождества Христова?!!
— Н-да, по-видимому. Ты понимаешь, что все это некоторые умозрительные построения, основанные на разрозненных фактах и логике. Мы ведь не можем об этом спросить Неведомое, оно не ответит. Ты ведь тоже заметила, что оно отвечает, только когда само этого хочет. Были экспериментаторы, которые пытались постоянно допрашивать Неведомое, но они все были уничтожены на страшном суде, так что больше этим никто заниматься не стал. Богов расспрашивать тоже бесполезно, они с нами разговаривать не хотят. Даже если кто-то из них дружил с человеком там, на Земле, здесь он с ним дружить не будет, может поговорить на какие-то общие темы, вот и все. Когда про Змея спрашивают, говорят — предание слушайте. А ведь есть еще древнегреческие легенды о Хароне, который перевозит души умерших в царство мертвых на лодке через реку Лету. Какое-то сходство есть, правда?
— Есть. Может, так раньше и было? То есть, он на лодке перевозил?
— Вряд ли. Тоже что-то весьма туманное, а чтобы до истины особо не докапывались многозначительно указующее, что вот мол, есть здесь что-то страшненькое, лучше не интересоваться. Намек.
— А Древняя Греция — это очень давно?
— Как ты и предполагаешь — до рождества Христова. Только мифы Древней Греции, наверное, одни из древнейших, может быть даже старше Библии. Так что история очень древняя.
— И все время вот так?
— Ничего не могу сказать, наблюдения начались лет четыреста назад. Но по косвенным данным так было задолго до основания Futurum'а.
— И все это время он и здесь, и там?
— Есть такие данные. Кто-то подслушал разговор, в котором участвовали боги.
— Так что же получается? Он множество жизней прожил?!
— Да, так получается. Наверное, побольше тысячи.
— Интересно, а ему жить не надоело?
— Вряд ли! Люди забывают прошлые жизни, когда рождаются. Есть восточные методики, направленные на восстановление знаний о предыдущих рождениях. Но Змей, я думаю, никогда ими не занимался. Я так думаю, что ему и не дали бы.
