И вдруг Фею осенило: "Проклятье! Ну, как же я не подумала об этом сразу!? Опять эти русалки взялись за старое! Либо они, либо лесные ведьмы вновь зашевелились! С них станется воровать чужих мужей и пускать в ход приворотное колдовство, особенно чтобы посмеяться над нами и над нашими священными таинствами и обычаями! И не мудрено, ведь у этих "падших" совершенно нет понятия о священных узах брака и для них законы Триединой Премудрости — пустой звук! А что касается "совершенства" — то и тут все ясно: приворотное колдовство может сделать "самим совершенством" и дождевого червя, не то что довольно миловидных обитательниц лесных омутов и чащоб..."
Теперь, придя к мнению, которое показалось Фее правдоподобным, она стала думать, как же выйти из этой ситуации. Решение её было простым: на любой приворот всегда найдется контрприворот и тогда Принц обязательно вернется к ней. А уж потом она разберется с этими наглыми девками... От этой мысли Фее действительно стало легче, она даже повеселела и бойко принялась за дело.
В первую очередь, она стала заколдовывать дом и особенно тщательно — спальную комнату.
Немного манипуляций с зельями, и он наполнился приторно-сладким пьянящим благоуханием Цветов Любви. Эти цветы растут только в Поднебесье, в стране фей, и используются для того, чтобы феи, обычно по горло занятые работой могли время от времени отвлекаться от своего многотрудного служения и уделять внимание мужьям. Чудесный аромат этих цветов волей-неволей навевал мысли о любви, первых свиданиях при полной луне и многом другом подобном — набор ассоциаций был тщательно запрограммирован Феей.
Потом она поработала над убранством.
Одно мановение волшебной палочки, и скромная хижина украсилась живыми цветами, оплетавшими сверху до низу невесть откуда взявшиеся белые колонны. Простенькие деревянные стены стали бело-мраморными, инкрустированными дивными узорами, мозаиками на романтические темы. Забили появившиеся буквально из ниоткуда фонтаны, а под потолком стали летать и щебетать разноцветные канарейки и попугаи. Простая деревянная постель превратилась в большую королевскую ложу с балдахином из тончайшего шёлка, а обеденный стол — в длинный из слоновой кости, усыпанный множеством королевских яств и вин. Вина кстати тоже были не простые. Один бокал такого вина мог отключить разум любого "книжного червя" и заставить его вместо математических формул декламировать стихи о любви и петь романсы.
Теперь осталось поработать над собой.
Взмах волшебной палочки, и скромное домашнее платьице Феи превратилось в серебристо-белую шелковую тунику до колен, скрепленную на поясе серебристым поясом с луной и звездами на пряжке. Наряд был целиком скопирован со свадебного специально для того, чтобы напомнить Принцу самый счастливый день в их жизни. Обыкновенный серебряный ободок на её волосах превратился в сверкающую диадему, украшенную бриллиантами, ярко переливавшимися на свету, а деревянные сандалии стали изящными серебристыми туфельками. Ещё одна формула, и лицо Феи засияло яркими красками. Бледные от переживаний щеки разрумянились, опухшие от слез глаза — сверкающими и томными, губы наполнились чувственной припухлостью, а на ушах появились сережки с бриллиантами.
Наконец, осмотрев все вокруг и самую себя, Фея аж покраснела от самодовольства: все-таки за годы супружества она не потеряла свой безупречный вкус и волшебную сноровку! Конечно, все это иллюзия, мираж, который растает с первыми лучами восходящего солнца, но зато как сделано! Почти как настоящее! Конечно, Фея могла бы все это сделать и настоящим, но на это потребовалось бы больше времени, сил, подготовки, да и потом — зачем? Ведь сердцу Феи был милее её скромный домик, простая деревянная кровать, обычное платьице... Весь этот шик был нужен только для того, чтобы расколдовать Принца, привлечь его внимание к себе, не более. А потом, когда цель будет достигнута, пусть все это пропадет пропадом!
"Ах, да, ещё кое-что забыла", — подумала Фея. Музыка!
Ещё один взмах волшебной палочки — и словно бы ниоткуда раздался мягкий приглушенный звук струнно-духового оркестра, игравшего романтические мелодии, те самые, что были тогда, на их свадьбе, под которые они танцевали свой первый танец...
В это время дверь отворилась, и в комнату вошли, неловко расшаркиваясь и покашливая, Котенок и Щенок. Они были просто потрясены, увидев такие перемены в доме, и чувствовали себя явно не в своей тарелке.
— Милостивая госпожа, позвольте доложить Вам, — робко произнес Котенок, пугливо озираясь по сторонам и не узнавая своего родного дома, — что мы накормили и уложили спать детишек. С ними все хорошо. Осленок остался дежурить в детской. Будут ли у Вас какие-нибудь распоряжения относительно нас?
— Милые мои Зверята! — с улыбкой произнесла Фея. — Как я вам благодарна за всё! Что бы я без вас делала! — Она раскрыла свои объятья и по очереди заключила в них каждого Зверенка, обдав ароматом множества различных цветов — от роз, хризантем и ромашек до совершенно экзотических и незнакомых Зверятам.
Зверята от этого ещё больше смутились и попятились к дверям, понимая, что их дальнейшее присутствие здесь нежелательно. А Фея тем временем обратилась к столу и стала сервировать его "вручную" (ну не все же делать волшебной палочкой!), с нетерпением ожидая Принца.
4.
А Принц, между тем, уныло сидел на берегу реки, наблюдая, как угасает в облаках кроваво-красный закат. Тоска по солнечной незнакомке пронзала его сердце раскаленной стальной иглой всё сильнее и сильнее. Когда же погас последний луч заходящего солнца и сумерки темным покрывалом опустились на реку и прибрежные долины, Принц решил, что пора идти домой. Не спать же ему на голой земле, в самом деле! Часы одиночества, которые он так страстно хотел получить для размышления, ничего особенного ему не дали: он так и не понял, что с ним происходит и что ему делать дальше.
В таком состоянии полной неопределенности Принц переступил порог дома. Каково же было его удивление, когда вместо скромной хижины его взору предстал роскошный мраморный дворец с колоннами, увитыми цветами, источавшими какой-то необыкновенный приторно-сладкий аромат, с попугаями и канарейками, щебетавшими вокруг. Повсюду звучала спокойная и мягкая романтическая музыка.
— Что здесь происходит? Не понимаю, — пробормотал себе под нос Принц, никого не замечая (Фея специально спряталась за одну из колонн, чтобы, будучи незамеченной, сполна насладиться своим триумфом мастерицы приворотного волшебства). — Впрочем, все это не имеет никакого значения. Разве все это можно сравнить с совершенной красотой Золотой Башни и её дивной хозяйки? — добавил вслух Принц и, грустно вздохнув, побрел в спальню.
Сказать, что Фея была шокирована, значит, ничего не сказать. Некоторое время она не могла прийти в себя. Фраза "золотая башня" совершенно разрушила её гипотезу о кознях русалок и дриад, которые ненавидели золото, как и любой другой металл, а полная невосприимчивость Принца к её магии — между прочим, не самой слабой в Целестии! — больно уколола её самолюбие.
Но Фея не отчаивалась.
"Пусть вся эта мишура не произвела на него впечатление, но ведь, в конце концов, есть я!" — подумала она. — "Я лучше всей этой бутафорской прелести и уж мимо меня Принц так просто не пройдет!"
Она последовала за мужем в спальню.
Принц стоял, как ни в чем не бывало, у открытого окна и смотрел на только что показавшуюся на темном горизонте полную луну. Он совершенно не обращал внимания ни на балдахин, ни на лепестки роз, покрывавших брачное ложе.
Желто-серебристый свет падал прямо на его искаженное каким-то внутренним страданием лицо. Его измазанные речным илом зеленые ботфорты валялись у порога. Охотничья куртка беспощадно портила шелковые простыни кровати из слоновой кости, валяясь на них бесформенной зеленой кучей.
Фея только вздохнула, глядя на такое варварское отношение к так тщательно создаваемому романтическому образу супружеской спальни, но как раз к такому поведению Принца она уже давно привыкла. Эти мужчины всегда такие грязнули! И мужья прекрасных фей, к сожалению, не исключение...
Фея неслышно, как кошечка, подошла к мужу сзади и нежно положила свою тонкую белую ручку ему на плечо. Принц даже не вздрогнул, продолжая, как зачарованный, смотреть на луну.
— Дорогой мой Принц, прости меня за этот скандал, за то, что я сделала тебе больно...
— Не надо. Я все понимаю, Прекрасная Фея, и не сержусь на тебя, — бесстрастным и каким-то чужим голосом проговорил Принц, не отрывая взгляда от полной луны.
— Ну, вот и хорошо, дорогой. Пойдем, уже поздно, нам пора лечь в постель. — И с этими словами она взяла Принца за руку и повела за собой. Принц не противился. Он был похож на мягкую тряпичную куклу — безвольную, послушную, безответную, но и — бесчувственную. Сознание Принца было где-то далеко, скованное путами гипнотического сна.
Фея сняла с Принца потную и грязную одежду и повела его в баню. Там она, не торопясь, омыла его тело теплой водой, умастила благовонным розовым маслом и вытерла душистым полотенцем. Фея делала это с большим удовольствием, ей всегда безумно нравилось заботиться о Принце.
Перед мысленным взором Феи светлой вереницей пробежали те прекрасные дни, когда она подобрала Принца в лесу — израненного, окровавленного, грязного, в изорванной одежде, больного — и хоть и при помощи магии, но, в немалой степени, своей любовью и заботой поставила его на ноги. Сколько ночей она провела тогда без сна у его постели, изгоняя из его души черное колдовство добрым волшебством, сколько часов она омывала его раны целебными растворами, втирала в его кожу целебные мази — не перечесть! И это были самые лучшие дни и часы в её жизни, — это она теперь понимала отчетливо. Ведь творить добро во имя любви — лучше этой доли нет ничего на свете!
И теперь Фее на мгновение показалось, что те времена вернулись... Но нет — Принц не реагировал ни на что, как тряпичная кукла, и у Феи возникло даже ощущение, что она омывает не тело любимого мужа, а труп, готовя его к похоронам.
Потом она накинула на Принца ночную рубашку и повела его в постель. Он шел послушно, как собачка, полностью углубленный в себя. Фея уложила его на шелковую простыню и накрыла пуховым одеялом и легла рядом. Некоторое время она молча думала, что же делать дальше. Принц лежал с открытыми, почти немигающими глазами и смотрел в потолок, в одну точку, не проявляя никаких признаков активности, и даже не спал (что было бы, по крайней мере, объяснимо!). Фее даже показалось, что она лежит не с любящим супругом, а с бревном, куклой или даже с трупом и от этого ей стало немного не по себе. Конечно, Принц и раньше отличался довольно скромным и робким характером — и это сказывалось на супружеских отношениях -, но ТАКОГО не было никогда!
Наконец, Фея не выдержала и сама обняла Принца и поцеловала его. Её губы опять обжег невыносимый жар, а Принц остался неподвижен. В его голове звучало один и то же рефрен: "Приди, приди, стань Солнцем, стань чистым потоком, оставь эту грязь, эту мерзость и нечистоту смертной плоти! Очистись, расплавься в вечно сияющем Потоке...". Перед глазами неотступно стояли два невыносимо ярких шара и жар, исходивший от них, снедал душу и тело дотла. Принц просто не чувствовал прикосновений Феи, как не чувствует их человек с отмороженными конечностями. Он был один на один с тоской по объятиям странного солнечного Существа.
А Фея тихо заплакала. Она уткнулась в подушку как девочка, чьё сердце разбила первая неразделенная любовь — громко, навзрыд, с всхлипываниями. Её тонкое белое тело тряслось от рыданий, и из небесно-голубых глаз на шелковую подушку катились такие же небесно-голубые слезы.
Глава 3. Скрытая угроза.
1.
ОНА могла быть довольна. Птичка попалась в сети, и птичка, судя по всему, не простая. Не какой-то жалкий карлик, годный только на мелкую техническую работу. Не хлебороб, торговец или даже дворянин-рыцарь, который мог стать очередным золотым истуканом, а кто-то иной, совершенно непохожий на остальных. Для НЕЁ было достаточно бросить всего лишь один взгляд, чтобы увидеть, как в зеркале, всю глубину души очередной жертвы. И теперь то, что ОНА увидела в душе этого странноватого человечка, пришлось ЕЙ по нраву.
Да, это был человек, но не простой, а муж феи. Это видно потому, что его душа и тело покрыты как каким-то защитным покровом легкой розовой дымкой.
"Оно и понятно", — подумала про себя ОНА, — "вступая в брак с феей, люди приобретают розовый субстрат для сохранения вечной молодости и здоровья, а заодно их сознание становится почти полностью подконтрольным феям, их влиянию... За столько тысяч лет они совершенно не изменились — всё также жаждут власти над людьми!"
"Но, с другой стороны", — тут же мысленно возразила сама себе ОНА, — "феи просто так не берут себе кого попало, нет! К ним попадают лучшие представители слабой человеческой расы, а это уже неплохо".
Но больше всего ЕЙ пришлось по нраву, что в этом человеке не было того, что ЕЙ было особенно отвратительно: ни безумного корыстолюбия карликов, ни тщательно прикрытого лицемерным альтруизмом властолюбия фей, ни ненасытной жажды чувственных удовольствий обычных людей. Наоборот, все мысли этого человека состояли из довольно странных образов: из зверей и птиц, бегающих по лесам и полям, из цветов и деревьев, неизведанных островов в синем море и прекрасных кораблей, плывущих куда-то вдаль по поверхности морских глубин, наполненных сокровищами, и таинственных лесных чащоб, исполненных загадок...
"Довольно странные, надо сказать, мысли для взрослой человеческой особи мужского пола!" — подумала ОНА. — "Такое впечатление, что он до сих пор не вышел из детского возраста..."
Да, бывало такое, что в пойманных в ЕЁ сети были мечтатели, но их грёзы были намного более предсказуемы: роскошные дома, кучи золота, красивые полуобнаженные девицы, пресмыкающиеся толпы рабов — все избито и скучно... Такие пленники годились только для того, чтобы стать послушными рабами ЕЁ Золотого Чертога, а тут... Если бы не взрослое тело мужчины, ОНА могла бы подумать, что в её сети попался ребенок.
"Интересный экземпляр, но надо прощупать его на месте, поближе, может быть, он и подойдет для исполнения Замысла..."
Мысленный сигнал — и в то же мгновение дверь малахитовой комнаты отворилась. В неё вошел большой, высокий и стройный голем, целиком сделанный из чистого золота. Свет, проникавший в комнату через специальные, невидимые глазу оконца, приятно отражался на отполированной до зеркального блеска поверхности его тела.
Судя по выправке, голем был военным. Тело его представляло собой сплошной воинский доспех, а голову закрывал непроницаемый шлем с глухим забралом. Только меча у него не было — видимо, он владел каким-то другим, более совершенным оружием. На лобной части шлема и на нагрудной пластине был выгравирован золотой солнечный диск с женскими чертами лица и пустыми глазницами. Верхнюю часть солнца венчала королевская корона, над которой были написаны две литеры — Н и С.
