| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кэй-дыхание — основа работы с кэй. Это объяснялось в учебнике Военного Искусства, в разделе для начинающих. Но там не объяснялось другое. О том, что надо жить на кэй-дыхании, нигде написано не было.
— Если человек с кэй-артерией решил жить жизнью военного, нет смысла вести себя так, как ведут себя обычные люди, — продолжил он. — Он дышит другим способом. Он дышит с другой целью. Кэй должна стать для тебя важнее, чем кровь. Полагайся на информацию, которую даёт кэй, больше, чем на ту, что даёт нервная система. Стань мыслящим облаком кэй, а не мыслящим мешком крови.
Лейфон говорил скучающим голосом. Нина выслушала молча, не шелохнувшись. Она смотрела на него слегка покрасневшими, широко раскрытыми от удивления глазами.
— Если хочешь жить Военным Искусством, выбрось из головы мысль о том, что ты — человек, — повторил он.
Нина сказала ему, что испытала облегчение, поняв, что он тоже человек — и теперь он говорит, что надо перестать быть человеком.
— Это единственный внятный совет, который я могу дать, — сказал Лейфон и улыбнулся.
Он заставил себя улыбнуться, поэтому улыбка, скорее всего, выглядела неестественной. Он чувствовал, как напряглись мышцы лица.
— Ты заметила? У Шарнида-сэмпая новый дайт.
— Да?
— Похоже, он знает ближний огневой бой. Не могу сказать, на что он способен. Надеюсь, ты потом посмотришь и оценишь. Как знать, может теперь откроется больше тактических возможностей. Всеобщая атака в супернаступательном строю, например, или тебя в тылу оставить. В тактике я разбираюсь плохо, ничего умнее мне не придумать, и я даже не знаю, стоит ли это использовать, так что предпочёл бы оставить эти вопросы тебе.
— ...
— Я отлично дерусь один, но совершенно не умею в команде. Тяжело сражаться и при этом не забывать, что рядом кто-то ещё. И сказать по правде, на боевой площадке мне тесновато.
— Лейфон...
— Отдай приказ. Я буду выполнять его, насколько это в моих силах. Шарнид-сэмпай, кажется, тоже понимает ход твоих мыслей. И Фелли-сэмпай... постарается.
На последних словах он слегка замялся и поспешно рассмеялся, чтобы скрыть неловкость.
— От тебя зависит, сможем ли мы стать самым сильным взводом. Поэтому не бросай нас, пожалуйста.
— Глупости... Да я бы никогда... — начала Нина и осеклась. Наверное, вспомнила, как вела себя последнее время.
Пыталась в одиночку стать сильной и не задумывалась об отряде — вполне можно было подумать, что она их бросила.
— Да уж... И сказать нечего.
— Я совершенно ничего не имею против твоего желания стать сильнее. Если я как-то могу помочь, помогу. Пока я смог лишь рассказать, как укрепить кэй-дыхание... но если увидишь у меня другой секрет, который сможешь украсть, кради, — сказал он и снова неловко улыбнулся. На этот раз улыбка, наверное, выглядела ещё более натянутой.
Не бросай нас, пожалуйста... Упрашивает, как маленький ребёнок, который не хочет расставаться. Неужели он настолько... Он что, сам того не понимая, привязался к семнадцатому взводу? Или... привязался к ней? Не хочет расставаться с Ниной Анток? Которое из двух? Он и сам плохо понимал.
— Вот, значит, как... Выходит, я просто потеряла решимость, — прошептала Нина, прервав ход его мыслей. — Мы товарищи. И сильными станем все вместе.
Увидев, как засияли её глаза, Лейфон не мог себе лгать — он был счастлив.
* * *
— Звучало как последние слова.
— Что?
Лэндроллер, подпрыгивая, катился по безлюдной земле. Лейфон старался ехать там, где ровнее, но не был уверен, что это сильно помогло. Он умел водить, прошёл обучение в Грендане, но на такие расстояния ездить не доводилось. К задней части крепилось запасное колесо, но оказаться в ситуации, требующей замены, не хотелось.
Солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Фара выхватывала круг света перед лэндроллером. Остальное скрывалось во тьме, и приходилось надеяться на лучшее. Лейфон полагал, что главное — не сбиться с курса, и постоянно сверялся с компасом на приборной панели. К тому же его вела Фелли. Заблудиться было невозможно.
Начать действовать раньше не позволяли ограниченное время на подготовку и средство передвижения, но главное дистанция, на которой Фелли может взаимодействовать с Лейфоном. Так сказала Фелли.
Её голос доносился из прикреплённой к фейс-скоупу психокинетической чешуйки.
— Твои слова в палате... Я подслушала, — спокойно призналась Фелли, но Лейфон предпочёл не отвлекаться на это замечание.
— Вовсе они не последние, — рассмеялся он в ответ.
— Но ведь в твоём положении можно их расценивать как таковые?
— Правда?
— Да.
— Но я не намерен терпеть поражение.
— Но ты не сказал, что не намерен умирать.
— Что поделать, точно я могу сказать лишь одно — я имею дело с самцом. Я не могу что-либо утверждать без достаточных оснований.
— Вот видишь.
Он слышал вой продувающего костюм ветра. Шелестел загрязнённый песок, который ветер швырял в Лейфона и в чёрный корпус лэндроллера. По ту сторону облегающего тонкого костюма раскинулся мёртвый мир. Здесь не было ничего живого, кроме гряземонстров, и лишь острые скалы усеивали пустынную землю. Воздух отравлен загрязнителями: контакт с ними грозит ожогами, кожа начнёт отслаиваться, как чешуя, а от вдыхаемого воздуха сгниют лёгкие.
Живой человек рассекал мир, где ничего живого не было. Лейфона охватило тяжёлое чувство, что ему здесь не место. В этом мире он сражался не раз. Сражался в мире, который обрекает на одиночество, сражался в изорванном спецкостюме, против превосходящего численностью врага. Сражался на арене, на которой нельзя вдохнуть полной грудью — хотя ни в каком городе не найдётся арены больше.
Жив ли он, нынешний, на самом деле? Здесь терялся даже ответ на этот вроде бы очень простой вопрос. Им двигало лишь желание выполнить задачу. И потому каждый раз, когда он шёл в бой, мысли о собственном выживании отступали куда-то, далеко-далеко. Он заставлял их отступить.
— Я не собираюсь произносить последние слова, — повторил он.
— Честно?
— Честно.
— Фонфон...
Он чуть не упал вместе с лэндроллером.
— Насчёт прозвища, ты окончательно решила?
Прозвище в окружающую атмосферу совсем не вписывается, подумал Лейфон, выравнивая машину.
— Окончательно, — в ледяном голосе послышалась упрямая нотка.
— Не передумаешь?
— Нет. Я тут вспомнила, мы же сначала мне прозвище подбирали. Почему кончилось тем, что тебя решили звать Фонфоном?
— Меня не спрашивай.
Сам-то он Фонфоном быть и вовсе не хотел.
— А... Вспомнила. Брат пришёл. Как же он любит лезть во все мои дела. Вот причина всех моих бед — брат, не знающий ни слёз, ни эмоций. Я каждый день желаю, чтобы вскрылось какое-нибудь его должностное злоупотребление, и его выгнали из школы. Или революцию устроить. А ты поведёшь нашу революционную армию. Знамя понесу я.
— Ты вообще о чём?
— Сказала же, о моём прозвище.
Он как наяву увидел серьёзное лицо Фелли.
— Придумывай.
— Сейчас?
— Скучно же. Поговори со мной. Или ты умеешь сходу придумывать хорошие шутки?
До пункта назначения и правда оставалось немало времени.
— Нет, не умею...
— И не надо. Второй Шарнид-сэмпай — это уже слишком.
— Что же делать?
— Придумывай прозвище.
— Ээ...
— Давай-давай... — поторопила она Лейфона, и он собрался с мыслями.
Для начала первое, что придёт в голову.
— Фелли-тян?
— В детстве наслушалась. И фантазии никакой. Отказ.
— Фелитти.
— Чувствую себя дурочкой. Отказ.
Он не стал говорить, что Мэйшэн называют "Мэйтти". Да и сам-то он её последнее время называл "Мэй". Если уж на то пошло, такое же прозвище у Наруки. Хотя нет, это ещё вопрос, можно ли считать его таким же...
— Фелли-тён.
— Какой в этом смысл? Отказ.
— Фелли-ян.
— Я тебе не предмет для шуток. Отказ.
— Фелли-рин.
— Издеваешься? Отказ.
— Фелли-Фелли.
— Ненавижу повторы. Отказ.
— Феффен.
— Звучит как дурацкий смешок. Отказ.
— Фернандес.
— Кто? Отказ.
— Фелли-тан.
— Жить надоело? Отказ.
— Прости, сдаюсь.
— Сдаваться я не разрешала.
Что делать... Лейфону захотелось схватиться за голову. Вообще для прозвищ имя обычно или укорачивается, или слегка видоизменяется. Или же надо найти что-то, на что человек похож...
— Что?
— Ничего.
Он хотел сказать "холодная кукла", но промолчал. Получалось крайне оскорбительно.
— Ну же, придумывай, — поторопила Фелли, но Лейфону показалось, что у него голова стала каменной.
Ничего не придумывалось. Имя изначально слишком короткое, чтобы его можно было сократить. Фе? Это что? При таком сокращении вообще выходит что-то непонятное. А может, по аналогии с прозвищем Наруки, Фекки? Опять чёрти что.
— Ну давай, что там у тебя?
— Фелли, — в отчаянии выпалил он.
Сократить и изменить не получалось. Но ещё вариант оставался. Само имя. Наверное, звучит сухо. Но больше ничего в голову не лезло, выхода не было.
Ну и как?! Некоторое время стояло молчание.
— А?
— Скажи ещё раз.
— Ээ... Фелли.
— Хм...
Он не видел Фелли, но вполне мог представить её лицо. Правая рука потирает подбородок, левая поддерживает правую за локоть, голова слегка наклонена, взгляд устремлён куда-то в сторону неба... Такую картину он представил.
— Ни творческой мысли, ни старания, ни уважения к старшей, ни тёплых чувств ко мне, — безжалостно перечислила она. — К тому же это не прозвище.
Тоже не подходит... Тогда...
— Выбора нет, сойдёт, — внезапно добавила Фелли, когда Лейфон уже смирился было с мыслью, что придётся думать дальше.
— А?
Он был не столько обрадован, сколько удивлён таким решением.
— Но произносить надо с большей теплотой в голосе. А уважение к старшей не нужно. Так что зови меня так всё время, не добавляя "сэмпай", хорошо?
— Х-хорошо...
— Итак, Фонфон. Скажи ещё раз.
— Э, да. Фелли.
— Отлично.
Лейфон вздохнул с облегчением. Но вдруг...
— Тогда пообещай.
— Что?
— Что теперь будешь обращаться ко мне именно так. Обещаешь?
— Ээ, и даже при всех?
— Конечно.
— А я буду Фонфон?
— Конечно.
— Прошу, пощади.
На тренировках взвода, или если они случайно встретятся в школе... или когда он даже не заметит, что рядом кто-то есть, а его назовут Фонфоном... Нет... нет, нет. Он же умрёт со стыда.
— Ладно, раз так хочешь, будешь Фонфоном только наедине со мной.
Вот теперь он по-настоящему успокоился.
— За это с тебя ещё обещание.
— Хорошо. Всё сделаю, — заранее согласился он.
Он был готов на что угодно, лишь бы она не назвала его Фонфоном при всех.
— Когда вернёшься, так меня и назови.
— ...
— Вот и договорились, — заключила Фелли, и больше не произнесла ни слова.
Перед рассветом он решил немного вздремнуть. Чувствуя, как дорожная тряска продолжает эхом отдаваться в его голове, Лейфон лёг на лэндроллер и закрыл глаза.
Ветер стих, наступила тишина. Лейфон не знал, что делает сейчас Фелли, так как она давно уже молчала, да и сам он ничего не говорил. Тишина была абсолютной. Казалось, исчезло само понятие звука. Когда он слегка шевелился, бряцанье дайтов казалось оглушительным. Ощущение, что он является единственным живым существом в мире, стало ещё отчётливее. Разум понимал, что это не так, но ощущение не уходило. Ведь рядом никого, никто не придёт на помощь. Целни с живыми людьми остался далеко позади. А где находятся другие города, Лейфон вообще не знал.
Что сейчас делает Лирин? Почему-то он подумал о ней. После нападения личинок Лейфон написал лишь одно письмо. И стал ждать ответа. Ответа пока не было. Срок, прошедший с получения предыдущего письма, особо не удивлял. Хоробусы писем пока не привозили, так что почта, наверное, ещё в пути.
В письме Лейфон честно рассказал всё о себе нынешнем. Как сразу по приезде его заставили поступить на военный факультет, как вступил во взвод и как сражался с личинками... Как не смог бросить Военное Искусство.
Что подумает Лирин? Покачает головой с грустной улыбкой или раскраснеется и начнёт читать лекцию?
На сложенной вдвое портупее звякнули дайты.
Всё-таки я боюсь одиночества, признался он себе. Когда он приехал в школу, Лирин писала чуть ли не каждую неделю — а он теперь ей не пишет. И дело было не только в том, что он утратил охватившее его при поступлении чувство новизны и любопытства, но и в том, что ответные письма Лирин не были столь подробными, будто она не испытывает того интереса, который испытывает он.
Он не получал письма от Лирин с того самого дня. Наверное, дело всё-таки в расстоянии. В современном мире прямая связь между городами невозможна, и письмо Лейфона может просто не дойти. Впрочем, он не думал, что это помешало бы Лирин писать свои. Но ненадёжная связь между городами, положение, в котором оказался он сам, а также тот факт, что он вспоминает о Лирин только в такие мгновения... Всё это наталкивало на невесёлые мысли.
Смогли ли те, кого он повстречал здесь, заполнить пустоту от расставания с Лирин? Нет, подумал Лейфон. Они эту пустоту не заполнили, а заслонили. Факт расставания никуда не делся, просто школьная жизнь затянула его, и вспоминать о Лирин стало просто некогда. Наверное, такой он и есть, Лейфон из Целни. Не столь напряжённый, как в Грендане — и это, быть может, к лучшему.
Конечно, не всё идёт гладко, да и занимается он вообще-то тем же, чем и раньше. Именно из-за этой новой жизни он покинул сейчас жизнь нормальную и оказался в пустыне.
Снова звякнули дайты. Песчинки забарабанили по корпусу. Поднялся ветер. Лейфон, слушая его завывания, забылся неглубоким сном.
* * *
Незадолго до того, после отъезда Лейфона.
Дверь со скрипом отворилась.
— Привет, Нина. Жива-здорова?
— Тебе не кажется, что у больных такое не спрашивают?
— А ведь верно, — беспечно улыбнулся Шарнид, подмигнул проходящей по коридору медсестре и вошёл в палату. Следом вошёл Харли.
Был выходной, первая половина дня. Нина отложила книгу.
— Что читаешь? Учебник! Да к тому же "Основы Военного Искусства, часть первая"... Чего это ты вдруг?
Она кивнула, разглядывая два дайта на поясе Шарнида.
— Я должна кое-что повторить.
— Ха-ха, уже и в обморок свалилась, а всё не успокоишься, — удивлённо пожал он плечами.
— А как же ты, сегодня же бой? Не будешь смотреть?
— Если тебя это так заботит, принесу потом диск. День внезапно оказался свободен, свиданий не назначено, делать нечего.
Вот и пошёл бы бой смотреть, хотела сказать Нина, но промолчала. Харли, стоявший за спиной Шарнида, улыбался невесело. Не чувствовалось в его улыбке обычной бодрости, и Нину это беспокоило.
— Но надо же было свалиться от переутомления. А главное, всё зря. Командир, мы склоняем головы.
— Я раскаиваюсь.
— Нет, нет, — остановил Шарнид погрустневшую девушку. — Я тебя стыдить не собираюсь. Тут ты, наверное, сама отлично справляешься. А я сюда, вообще-то, о другом поговорить пришёл. Ты извини, но больничный визит сейчас не самое важное.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
