Chrome Shelled Regios Хромиованный региос том 2

Оглавление

Перевод: Florin

Корректор: Timekiller

Обработка иллюстраций: LENb

Стальной Региос

Том 2

САЙЛЕНТ ТОК

Пролог

Над площадкой разнёсся оглушительный вой сирены.

Этот звук сообщал об исходе. Этот звук выносил приговор, отделял победителей от проигравших. Сигнал возвестил, что всё кончено.

Лейфон стоял, лишившись дара речи, Шарнид глупо хмыкнул, а Фелли тихонько вздохнула, и Нина всё слышала через чешуйки-передатчики. Она молча приняла правду, и вой сирены освободил её от волнения и напряжения.

— Н-н-н-невероятно! Как же, как же, как же... — эхом разнёсся по полю взволнованный голос комментатора, и шум толпы стал ещё сильнее.

Нина стояла неподвижно, забыв про шум, который, казалось, её поглотил.

Что значит быть сильной?

Нина задала себе вопрос. Нина Анток, командир семнадцатого взвода — отряда, который должен вести за собой других военных Целни — задала себе вопрос.

Наверное, быть сильной всё-таки означает никому не проигрывать. Проще говоря, быть сильнее остальных. Но что тогда собой представляет этот самый сильный? Она рылась в памяти в поисках сильнейшего. Всплывали лица достойных людей. Людей, которых она встречала, людей, о которых знала из книг... Они были сильными — возможно, сильными... но вовсе не сильнейшими. Даже великим воинам случалось терпеть поражения. Поражения делали их сильнее, но раз им на своём пути случалось испытывать неудачи, они не были сильнейшими. А на полпути отпущенное им время под названием "человеческая жизнь" дойдёт до своего лимита.

Неужели среди людей не может быть сильнейшего? Существуют ли те, кто сильнее? Если думать в терминах пищевой цепи, будет ли сильнейшими те, кто наверху? То есть те, кто питается людьми... Гряземонстры? Но если продолжить мысль, сильнейшим получается сам окружающий мир. Дело уже не в пищевой цепи, а в том, что все существа могут жить лишь благодаря сцене, которую предоставил этот мир для их действия. Стоит миру измениться, и вся пищевая цепь рухнет.

На самом деле, в далёком прошлом мир уже претерпел огромное изменение. Никаких записей о произошедшем не осталось, но однажды Землю охватило загрязнение. Оно распространилось по всему миру, разрушило экосистему и превратило Землю в пустыню.

Но значит ли это, что нет никого сильнее их мира, Земли? В этом тоже были сомнения. Потому что в этом изменившемся мире люди продолжали жить. Люди жили в региосах, изолированных от окружающего мира. Иными словами, создали собственные миры. Получается, мир не сильнее всех? И, опять-таки, гряземонстры. Когда рухнула экосистема и стали вымирать все растения и животные, родились те, кто смог питаться загрязнителями... родились гряземонстры. Разве не является их существование триумфом приспособляемости?

Это уже слишком.

Она прервала свои размышления и посмотрела на молодого человека впереди. На молодого человека, который, вместо того, чтобы стать добычей гряземонстров, стал их убийцей.

Лейфон Альсейф. Первокурсник, поступивший в этом году на военный факультет школьного города Целни. А ещё молодой человек приписан к семнадцатому взводу, то есть находится в подчинении Нины. Одарённый военный, получивший в Копьеносном Городе Грендане титул Обладателя Небесного Клинка. В глазах Нины он — первый кандидат на звание сильнейшего. Но при всей его силе...

— Ох...

Услышав сирену, Лейфон опустил меч из сапфирового дайта и поднял взгляд. Двое вышибленных им бойцов четырнадцатого взвода стонали, но на их лицах было облегчение.

— Ух... Ну и устал же я.

Командир четырнадцатого взвода, с которым Нина только что яростно обменивалась ударами, тоже опустил оружие. На лице его сияла довольная улыбка человека, успешно воплотившего задуманное.

Вопль комментатора резал слух.

— Какой поворот событий! Неужели четырнадцатый взвод всё спланировал?! Новый взвод уже успел одержать победу над шестнадцатым, но сегодня ветераны четырнадцатого взяли верх! Четырнадцатый взвод показал, что такое настоящая работа в командееееее!!!

Работа в команде... Она оглянулась. Внутренняя кэй усилила зрение, и она увидела павший флаг. Стоявший рядом с флагом Шарнид лишь пожал плечами, признавая поражение. Такая реакция со стороны собственной команды разозлила девушку.

— Да, как-то так.

Командир четырнадцатого взвода похлопал Нину по плечу, и она, вздрогнув, вспомнила, где находится.

— Он сильный. Сильный... но не всемогущий.

Командир с жестоким взглядом после окончания боя превратился в старшего товарища.

— А здесь всё решает не поединок...

— Да...

На Нину навалилась страшная усталость, и она ссутулилась.

— Что ж, тебе ещё многое предстоит сделать, чтобы стать сильнее. Ну, пока, -бросил напоследок командир, потом сказал что-то Лейфону и пошёл помогать лежащим на земле подчинённым добираться до базы.

— Б-благодарю! — сказала командиру в спину Нина и поклонилась, как этикет того требовал от младших.

Она смотрела в землю, закусив губу.

— Растерянность

Как у тебя дела? Мне в школе скучать не приходится, но жизнь тут более обыденная, чем у тебя. Через несколько недель после того, как я получила одно из твоих писем, до меня дошли ещё несколько. Не знаю, когда ты получишь это письмо, но надеюсь, что дойдёт быстрее, чем твои. Рада, что не забросил Военное Искусство. Ты столько всего пережил, но всё-таки принял решение. Смущает мысль о том, что принять решение помогло моё письмо, но я всё равно рада. У меня новая подруга. Забавная, но пребывание в её компании порой утомляет — такой вот недостаток. В приюте, как всегда, бурная жизнь. Отец открыл додзё. Теперь он не просто учит детей в приюте, а ведёт обучение в настоящем додзё. Собираемся подать заявку на субсидию, так что за нас особо не волнуйся. Денег получается меньше, чем когда ты помогал, но, думаю, справимся.

Как ты там, у тебя всё хорошо? Не болеешь? Хорошо питаешься? Ты вечно ешь что попало, я за тебя беспокоюсь.

Похоже, у тебя появилось много друзей, и я рада, что ты не одинок, но... почему они все женского пола? Я обеспокоена. Неужто ты распутником заделался? Эта мысль меня тревожит. Начинаю думать, что следовало настойчивее отговаривать тебя ехать в Целни.

Так, это я просто пошутила. Шутка.

Ах да, и ещё. Ещё одна вещь. Я рада, что ты не бросил Военное Искусство. Но не хочу, чтобы ты был тем Лейфоном, которым был в Грендане. Лейфон, всю душу вкладывавший в тренировки, был великолепен, я ему завидовала — а Лейфон, носивший титул Обладателя Небесного Клинка, мне не нравился. Понимаешь разницу?

Когда пришло первое письмо, появилась ещё тема для разговора. Возможно, ты будешь удивлён. Не буду пока рассказывать. Хочется сделать небольшой сюрприз.

Ну ладно, до следующего письма.

Моему дорогому Лейфону Вольфштайну Альсейфу

Лирин Марфес

Тонкие пальцы сложили заплутавшее письмо вдоль старой складки, и она, молясь, чтобы факт вскрытия не был обнаружен, аккуратно положила конверт туда, где ему надлежало быть.

* * *

Людям не дозволено жить на загрязнённой земле, и они живут на поверхности региосов. Эти клочки обитаемой земли, странствующие по планете, движутся так, как каждому из них прикажет своё сознание, и поддерживают связь через центр транспортной сети, транзитный город Йолдем. Связь такая и только такая. И благодаря ей имели возможность перемещаться между городами люди, вещи и информация.

Школьный город. Среди региосов есть города с разными функциями, и в их нестабильной сети занимает своё место и этот, специализирующийся на образовании. В нём собираются ищущие знаний юноши и девушки, учатся и учат. Здесь не бывает взрослых, и молодым людям порой приходится выступать не только в роли учащихся, но и в роли учителей. Так устроен школьный город. И одним из таких городов является Целни.

В залитой солнечным светом аудитории перед началом занятий было шумно. Входящие студенты клали сумки за стулья и начинали болтать с товарищами, готовиться к занятиям, бегать с просьбой дать переписать конспект или же просто переставали обращать внимание на окружающих.

Лейфона, которого окружающая суматоха нисколько не интересовала, манили сладостные объятия сна, и он, не выдержав, склонился над партой.

— Привеет, с добрым утром!

— Кхе!

Его сильно ударили по спине.

— Чего, чего, почему вялый такой?!

— Кхе, ух, п-привет...

С закашлявшимся Лейфоном жизнерадостно болтала его одноклассница, Мифи.

— Мифи-тян, ты перестаралась...

— Да уж. Лейфон, может, ещё от боя взводов не отошёл.

— Да ну, бой же позавчера был, — надув щёки, отмахнулась Мифи от стоявших сзади Мэйшэн и Наруки. — Не мог он Лейфона настолько измотать. Правда?

— Угу... Я совсем не устал, всё нормально.

— Но ты такой сонный...

— Нет, всё нормально, правда, — бодро заверил Лейфон явно обеспокоенную Мэйшэн. Её глаза всегда были на мокром месте, и Лейфон не знал, что с ней делать.

— Всё-таки ты усталый — из-за чего? Неужели вчера тоже работал?

Наруки, девушка в такой же военной форме, что и у Лейфона, окинула его изучающим взглядом. Она нависала над ним, словно допрашивая.

— Ну... да.

— А, вот оно что. Всё-таки ты много работаешь.

— Мыть отделение центрального механизма... это же тяжело.

— Верно. Тебе не кажется, что если хочешь всерьёз готовиться к боям, работу стоит бросить?

Девушки были очень дружны — они знали друг друга ещё до приезда в Целни. Лейфон познакомился с ними, когда остановил драку новоприбывших студентов-военных в день торжественного открытия. Из-за драки же вместо того, чтобы жить обычной жизнью, Лейфон перевёлся на военный факультет. Но девушки тут ни при чём. Перевестись его вынудил президент школьного совета Кариан Лосс, с самого начала знавший, кто такой Лейфон. Обладатель Небесного Клинка из Копьеносного Города Грендана.

— Нет... Мыть отделение я уже привык, — улыбнулся он Мэйшэн.

Он в самом деле привык мыть отделение центрального механизма, самое сердце региоса. Однообразный физический труд, не требующий принятия решений, позволял расслабиться гораздо лучше, чем если бы приходилось работать головой.

— А что тогда?

— А-ха-ха-ха... Да так, — попытался уклониться от вопроса Мифи Лейфон.

— Может, скрываешь от нас что?

— Что ты, ничего подобного.

— Нет, скрываешь. От взгляда Мифи-тян ничто не ускользнёт! Давай выкладывай, а то получишь.

— Получу?..

Вопрошающий взгляд уставился на него в упор. Мифи обожала добывать информацию, и когда она увлекалась, остановить её было просто невозможно.

— Ну, ну, ну...

— Э...

Лейфон нервно улыбнулся, понимая, что бежать некуда, но тут Наруки схватила Мифи за шиворот и оттащила.

— Мы вроде сказать что-то хотели. Сейчас занятия начнутся.

— Сказать?

— А... точно, точно. Ну вот, Мэйтти отмалчивается, а мы забыли.

— Я... виновата? — надулась Мэйшэн.

— Брось, Ми вечно балаган устраивает. Давай, Мэй.

— Ой...

Наруки подтолкнула Мэйшэн, и та, жутко покраснев, встала перед Лейфоном.

— Я...

— Что?

Её напряжённость передалась Лейфону, и он тоже выпрямился на стуле.

— Обед... Я бэнто сделала, давай вместе поедим?

— А?

— Понимаешь, мы, да и ты тоже, вечно на обед покупное едим, вот Мэй и решила нас порадовать, — сказала Наруки.

Мэйшэн закивала, и лицо у неё было такое красное, что, казалось, вот-вот пар из ушей повалит.

В самом деле, с самого начала учёбы он обедал лишь купленными булочками. Не потому, что не умел готовить — он умел, так как помогал по хозяйству в приюте — а потому, что приходилось работать допоздна на центральном механизме, и утром он старался как можно дольше отоспаться.

— Правда... Можно?

— Да...

— Мэйтти любит готовить, так что соглашайся и спасибо скажи.

Лейфону стало казаться, что непрерывно кивающая Мэйшэн превратилась в робота.

— Спасибо, — обрадовано улыбнулся он.

По-прежнему красная Мэйшэн прекратила кивать.

* * *

— Завидую я тебе, — заметил Харли, не отрываясь от экрана, когда Лейфон рассказал об обеде, которым угостила его Мэйшэн.

— Спасибо на добром слове, — кивнул Лейфон, сжимая сапфировый дайт, соединённый проводом с машиной Харли.

— Нет, я немного о другом.

— А?

— Нет, просто... Эх, тоже хочу девушку.

После занятий Лейфон пришёл в тренировочный комплекс на учения взвода, и Харли пристал к нему с проверкой оружия. Сквозь стены до ребят доносились звуки, сопровождающие тренировки в других залах. Из семнадцатого взвода присутствовали только Лейфон и Харли.

— Но она не моя девушка. Просто любит готовить.

Харли лишь вздохнул и покачал головой.

— Кстати... что мы делаем? — спросил Лейфон, всё это время наполнявший своей кэй восстановленный в форму меча дайт.

Кэй... Есть два вида кэй: внешняя кэй, выбрасываемая наружу и несущая разрушение, и внутренняя, текущая по телу и укрепляющая его. Лейфон был военным — человеком, обладающим подобными навыками.

— Да я кое-что проверить хотел.

— Аа...

Так и не получив объяснения, Лейфон продолжил вливать кэй в клинок. Голубой клинок под действием кэй испускал мягкий зелёный свет. Ощущение от кэй-артерии было такое, будто отросла новая конечность. Артерия проникла в клинок, передавая ощущение его тепла и обдувающего воздуха.

— Потрясающая концентрация кэй, — восхищённо выдохнул Харли. — Может, тогда лучше платиновый дайт? Проводимость будет лучше.

— Правда?

Лейфон в самом деле не был доволен клинком — до его гренданского Небесного Клинка ему было далеко. Кстати, тот ведь тоже из платинового дайта был? Впрочем, сравнивать Небесный Клинок с остальными бессмысленно, подумал Лейфон. Он ведь изготовлен специально для боя с гряземонстрами.

— Выходит, я и то оружие смог применить именно благодаря количеству кэй.

Незадолго до этого на Целни напали гряземонстры. Ноги города застряли в их норе. После этого началась атака, и беду удалось предотвратить лишь благодаря Лейфону. По его спешному требованию Харли сделал новые настройки. Клинок превратился в оружие, разделяющееся на множество нитей. Лейфон воспользовался им, чтобы истребить личинок, а затем вышел за пределы города и уничтожил матку.

— Но оружие у меня забрали. Ну и ладно.

В бою взводов оно даёт слишком большое преимущество, и президент с командующим приняли решение оружие конфисковать. Сейчас Лейфон держал в руках новый дайт.

— Я в любом случае не стал бы им пользоваться в боях взводов.

Он оборвал кэй-поток и опустил меч. Остаточная кэй грела тело, выступил пот.

— Вот как? А если бы воспользовался — мы бы сразу выиграли бой?

— Выиграли бы, но разве есть смысл в такой победе?

— Думаешь, нету?

— Конечно. И потом, разве командир согласится на такую победу?

— А, верно, — кисло улыбнулся Харли, знавший Нину с детства. — Победа за счёт чужой силы радости ей не доставит.

— Именно, — кивнул Лейфон и взмахнул мечом. Он только и делал, что вырабатывал кэй, и теперь очень хотелось подвигаться.

Он размашисто рубанул сверху вниз. Остаточная кэй с клинка рассеялась, как и зелёный свет дайта. Через эти взмахи он проверял, в какой физической форме находится, и заодно отрабатывал различные приёмы. Лейфон рубил снова и снова, понемногу сосредотачивая внимание на единственной точке. Он перестал различать цвет исходящей из клинка кэй. Если прежде он чувствовал, как преобразовывается нервная система, то теперь казалось, что меняется и окружающий мир, а сам Лейфон превратился в размахивающую мечом машину. Он сосредоточился ещё сильнее, и даже это механическое ощущение исчезло. Он стал пустым, зато всё вокруг наполнилось красками. Он рубил эти краски. Острие клинка оставляло след в пустоте воздуха. Движение повторялось снова и снова. Сколько бы ран он не наносил воздуху, их заполнял новый воздух. Но Лейфон всё равно продолжал рубить. И лишь когда сам поток воздуха изменился так, что перестал заполнять разрез, Лейфон остановился.

Послышались слабые хлопки.

— Ха-ха, блестяще.

Придя в себя, он обнаружил, что у входа стоит наблюдавший за ним всё это время Шарнид.

— Ты, кажется, как-то ухитрился его до смерти зарубить.

— Нет, тут ничего особенного...

— Потрясающе! От первых взмахов твоего меча прямо ветер подул. А когда ты нанёс последний удар, ветер прекратился совсем. Это же... удивительно, — восхищённо сказал Харли смутившемуся Лейфону.

Тот растерянно почесал голову, видя почти детскую радость Харли.

— Харли, — поспешил охладить его пыл Шарнид. — Ты сделал, что я просил?

— А... Да-да, сделал.

Харли открыл стоявшую неподалёку коробку и вынул два дайта. Выглядели они немного иначе, чем дайт Лейфона. В целом такие же, угольного цвета, прутья, но с другими рукоятками. Гладкие рукоятки были изогнуты. На изгибах сидели металлические кольца, под которыми скрывались какие-то крючки.

— Огнестрел?

Шарнид специализировался на работе с внешней кэй, его задачей была дистанционная огневая поддержка команды.

— У нас мало людей, так что ограничиваться ролью снайпера не выйдет. Это, скажем так, для подстраховки, — сообщил он, забирая дайты у Харли, и, направив в них кэй, восстановил их.

— Выглядят сурово.

Оружие вытянулось, сверху и снизу появились острые части, почти лезвия. Они шли вдоль ствола и явно предназначались для нанесения ударов. Судя по текстуре, это был не литиевый дайт, который обычно использовал Шарнид, а хромовый. Такой же, как у железных хлыстов командира взвода, Нины.

— Я использовал чёрный дайт, как ты заказывал, но у него дальность стрельбы меньше, поскольку проводимость кэй-потока плохая.

— Неплохо. Из этих штук я далеко стрелять не собираюсь. Если попадают в цель с десяти мелов, мне достаточно, — отмахнулся Шарнид и покрутил оружие на пальце, чтобы рука привыкла к весу.

— Ближний огневой бой? — произнёс наблюдавший за ним Лейфон.

Шарнид присвистнул.

— О... Недаром ты из Грендана. Разбираешься.

— Нет, в Грендане, думаю, тоже немногие знают...

— Что такое ближний огневой бой? — спросил Харли.

Попросту говоря, рукопашный бой с применением огнестрела. Огнестрел давал преимущество на дальней дистанции, но в ближнем бою уступал в скорости ножам и мечам. Для преодоления этого недостатка было разработано новое искусство огнестрельного боя. Его назвали "ближний огневой бой".

— О... И ты им владеешь?

— Ну, его применяют либо выпендривающиеся дураки, либо великолепные бойцы. Я вот из числа дураков, — сказал Шарнид с хитрой улыбкой.

Не понимая, надо ли воспринимать сказанное всерьёз, Лейфон посмотрел на Харли, который, как оказалось, понял не больше, и лишь пожал плечами в ответ.

— Я опоздала, — разнёсся по залу чистый и тихий голос Фелли.

Её изящная фигура, похожая на стеклянную статуэтку, одним своим присутствием, казалось, может заморозить всё вокруг, — но остальные уже привыкли.

— О, Фелли-тян. Ты, как всегда, очаровательна.

— Спасибо...

Фелли кинула взгляд на огнестрелы в руках Шарнида, тут же потеряла интерес и села на скамейку в углу.

— Так, не хватает только Нины, — сказал Харли, забирая дайт Фелли на проверку.

— Ого, выходит, она последняя — это необычно.

— Выходит, что так, — кивнул Лейфон, соглашаясь с Шарнидом.

Не было в семнадцатом взводе человека, желающего укрепить взвод сильнее Нины, и на тренировки она всегда приходила первой, — но сегодня её ещё не было.

— Она, вроде, говорила, что хочет что-то сделать...

— Она, вроооде, не особо чего-то хочет, — зевнул Шарнид.

Его апатия оказалась заразительной.

Лейфон не знал, что сказать, и стал рассматривать свой меч из сапфирового дайта.

После боя возникло много вопросов, подумал он.

В первом бою взводов Лейфон показал свою настоящую силу, и Нина болезненно восприняла увиденное. В этот раз он сражался честно, всерьёз. И они проиграли.

Полностью он, конечно же, не выкладывался. Скрывать свои силы смысла больше не было, и с Ниной, считавшей, что они обязаны защищать школу, он был согласен, но всё же драться из последних сил нужным не считал. Причина проста — бой ненастоящий. Настоящая сила Лейфона потребуется после этих боёв.

Время от времени региос сближался с соседним городом и дрался за территорию. Фактически в бой вступали живущие на поверхности городов люди.

И начиналась война.

Бои шли за источник необходимого для жизни города топлива — за серниевые шахты. По какой-то причине в сражение вступали лишь города одного вида. Чтобы уменьшить потери, бой школьных городов приобрёл форму военного турнира. Но это не отменяло того факта, что проигравший город может погибнуть.

Когда-то у Целни было три серниевых шахты, но ко времени поступления Лейфона осталась одна. Если они и в следующем турнире не выиграют, Целни лишится единственной и последней шахты, и город ждёт смерть.

Сначала Лейфон не понимал, как это касается лично его. Ещё в Грендане он решил бросить Военное Искусство, и происходящее в Целни казалось несправедливым. Но теперь Лейфон считал, что оказывать посильную помощь тоже не так уж плохо. Однако...

Одной из тех, кто заставил его передумать, была Нина — но прошлой ночью выглядела она невесёлой.

Вопреки воле родителей Нина сбежала из дома, приехала в Целни и, так как денег у неё не было, устроилась на работу в отделение центрального механизма — работу, считавшуюся самой тяжёлой в городе. Как и Лейфон, Нина совмещала работу с учёбой.

На работе они виделись часто. Последнее время их руководитель, доверие которого они уже заслужили, стал назначать их вдвоём на большие участки. В результате Лейфон с полуночи до рассвета работал бок о бок с Ниной — которая не произнесла ни слова. Тяжело... Вид у неё был явно расстроенный, и сейчас Лейфону казалось, что не было в его жизни ночи длиннее.

Наверное, дело всё-таки в проигранном бою, подумал он. Но на вопрос, был ли он виновником поражения, Лейфон ответить не мог. Но раз он не может ответить сам... Стоит ли поговорить с ней? Или не стоит... Он никак не мог решить, и от этого приходил в отчаяние. Лейфон пытался что-то придумать, а время шло.

— Раз тренировки не будет, можно идти домой? — спросила Фелли безжизненным, как всегда, голосом.

— Ну давайте ещё немного подождём, — предложил Харли, натянуто улыбаясь. Он уже закончил проверять дайт Фелли и тоже сидел без дела.

Шарнид сидел с закрытыми глазами, привалившись к стене. Может, и правда спал.

Фелли не посмотрела на Харли, вместо этого кинув укоряющий взгляд из-под длинных ресниц на Лейфона.

— Простите, что задержала.

Под пронзавшим его насквозь взглядом Лейфон не мог вымолвить ни слова, и внезапно раздавшийся голос его спас.

Нина, командир взвода. На третьем курсе — что, с учётом шестилетнего обучения в Целни, делало её младшекурсницей — девушка командовала взводом, то есть входила в число лучших на военном факультете.

— Чего опаздываешь, Нина? Я чуть не заснул, — сказал Шарнид, зевая. Четверокурсник был старше её, и потому обращался не по рангу.

— Надо было кое-что проверить, потребовалось время, — ответила Нина, проходя в центр зала.

Два дайта на портупее бряцали в такт её чётким шагам. Лейфон задумчиво прислушался. Что-то странное послышалось ему в хорошо знакомом звуке. Бряцанье дайтов, висящих, как обычно, на портупее... Как будто походка девушки была не такой, как обычно. Могли быть раны от последнего боя, но раненой она не выглядела. По походке вовсе не казалось, что она пытается беречь рану.

Нина остановилась в центре зала и огляделась, бросив беглый взгляд на каждого из присутствующих.

— Уже поздно, так что тренировки не будет, — произнесла она.

— А?

Слова Нины потрясли всех. Даже у Фелли округлились глаза, и она с подозрением посмотрела на Нину.

Так же отреагировал и Лейфон. Именно Нина, любящая свою школу, движимая желанием что-то сделать для Целни, создала взвод. Именно благодаря её страстной мечте Лейфон согласился вернуться на путь Военного Искусства. Конечно же, дело было не только в Нине. По приезде в школу он познакомился с Мэйшэн, Мифи и Наруки, и вид девушек, честно и открыто идущих к желаемому, что-то затронул в душе Лейфона. Хотя окончательно изменить решение его побудило письмо подруги детства, Лирин.

— Так почему не будет-то? — спросил старшекурсник, Шарнид, за всех присутствующих.

Лейфон тоже был в недоумении. Его удивила не только отмена тренировки. Казалось, что сегодня с Ниной что-то не так. Это как бряцанье дайтов на портупее — не похоже на неё... Лейфон не мог понять, в чём именно дело.

— Я подумываю изменить методику, так что, к сожалению, сегодня тренировка отменяется.

— Хм...

— Желающие могут тренироваться в индивидуальном порядке. Все свободны, — сказала она и вышла из зала.

Лейфон смотрел ей вслед. Её дайты стукнулись друг о друга. Звук был нехороший, и Лейфону тоже сделалось тревожно.

* * *

Пропажа обнаружилась лишь когда она остановилась отдышаться. Мэйшэн прижала руку к груди, повыше сердца, и вдруг почувствовала, что там ничего не шуршит.

— Э?

Она порылась в карманах формы. Проверила внешние карманы, внутренние карманы, и, убедившись, что там нет, в отчаянии проверила портфель. Его нигде не было. Письма, которое надо передать Лейфону, не было.

В классе оно ещё было при ней. Пока она выбирала момент, чтобы заговорить, Лейфон ушёл, Мэйшэн пошла за ним к тренировочному комплексу, но, будучи студенткой общих наук, не знала, можно ли ей входить, и стала ждать у входа. Может, завтра отдать... Но ведь надо бы побыстрее? Зайти внутрь? Но не помешает ли она? А можно и здесь подождать, пока он не закончит... Подходило время работы в кафе, и долго она ждать не могла. Так она размышляла, стоя перед тренировочным комплексом, и постоянно ощупывала лежащее во внутреннем кармане формы письмо. Тогда оно было при ней.

Она снова и снова убеждалась, что письма нет, а в голову лезли мысли о том, что же будет дальше.

Письмо было под дверью в общежитии, вместе с остальными. Почтальон просунул, наверное. Помимо писем от родителей, живущих в её родном транзитном городе Йолдеме, были и письма от близких родственников и друзей. Она радостно перебирала их, читая столь знакомые имена, пока не наткнулась на это.

Лирин Марфес. Незнакомое имя. Тогда Мэйшэн взглянула на имя получателя и ахнула. Там красовалось имя Лейфона.

Девушка сразу поняла, что произошла ошибка. Они с Лейфоном жили в разных общежитиях с разными номерами, и письмо попало к ней совершенно случайно. И она обрадовалась, что появился повод заговорить с ним. Заговорить можно было и так, но возможность обратиться по делу — это другое. Так выходит, будто её с Лейфоном связывает нечто большее, чем остальных. Но...

Лирин... Это ведь женское имя? Мэйшэн забеспокоилась. Хотелось отогнать эту мысль, но беспокойство не проходило. Кто она ему? Подруга? А что если его девушка?

Тревожное чувство в груди Мэйшэн стало расти. Но читать чужое письмо — это как-то... Пальцы тряслись. Хорошим поступком такое не назовёшь. Но...

Она волновалась. Очень-очень волновалась и ничего не могла с собой поделать. Ведь если — если — окажется, что эта девушка, Лирин, играет в жизни Лейфона чрезвычайно важную роль, то какую роль играет сама Мэйшэн? Она со страхом думала о том, что истина, возможно, находится в письме. И если его не прочитать, она, наверное, спать по ночам не сможет. Нельзя... но... ведь...

Трясущимися руками... она дотронулась до аккуратно приклеенного клапана. Главное не порвать, осторожно, осторожно...

— Ой...

И она прочитала.

После прочтения осталось чувство презрения к себе — и ревности. Знание того, что Мэйшэн единственная следила здесь за питанием Лейфона, успокаивало, но время, которое провела с ним Лирин, вызывало ревность. Не исчезало и чувство вины и презрения к себе у девушки, сунувшей нос в чужую тайну. Она решила, что просто отдаст ему письмо — так же, как отдала приготовленный своими руками бэнто.

Решение она приняла сразу, но почему-то дотянула до конца занятий... И получилось вот так.

— Тогда оно ещё было... — сказала она, чуть не плача.

Чувствовались жжение в глазах и слабость в коленках. Мэйшэн, обняв открытый портфель, села на землю и стала рыться в памяти.

— Ой!

А может... Пока она бежала сюда от тренировочного комплекса...

Она уже собралась ждать Лейфона до тех пор, пока тот не выйдет. Пусть даже немного опоздает в кафе. Мэйшэн решила, что так надо, раз она виновата — но тут появилась другая девушка. Фелли Лосс.

Она, увидев Мэйшэн, спросила, есть ли у той какое-то дело к Лейфону, и вся решимость Мэйшэн мгновенно растаяла — она бросилась бежать, словно от неведомой опасности. Наверное, тогда и уронила.

— Эх...

Без Наруки и Мифи она ни на что не способна. Укоряя себя за пугливость перед незнакомыми людьми, Мэйшэн встала и пошла искать письмо на дороге к тренировочному комплексу.

Письмо так и не нашлось.

* * *

— Странно это, как ни крути, — в недоумении пробормотала Фелли по дороге домой.

После ухода Нины желания тренироваться ни у кого не осталось, и все разошлись. Шарнид сразу куда-то отправился, Харли пошёл в лабораторию, пообещав найти Лейфона, если что-то понадобится. Лейфону было по пути с Фелли, и они ушли вместе.

Она была курсом старше Лейфона, но выглядела девочкой лет десяти.

— Она отменила тренировку — что-то тут не так, — сказала, нахмурившись, Фелли.

Лейфон грустно усмехнулся.

— Что? — сердито взглянула она.

— Да ничего, просто когда сэмпай беспокоится за командира — это как-то...

Лейфон улыбнулся, не договорив, и на белом лице девушки появилось немного краски.

Фелли была одарённым психокинетиком высочайшего уровня, но терпеть не могла применять психокинез. В семнадцатый взвод её заставил вступить президент школьного совета, её брат.

— Ничего подобного, — отрезала Фелли, быстро отведя взгляд. — Я лишь говорю, что она будто пытается что-то придумать, и это подозрительно.

Они шли бок о бок, но теперь Фелли немного ускорила шаг и оказалась впереди. Вдоль спины развевались серебристые волосы. Проходившие мимо парни невольно остановились, уставившись на неё. Лейфон прибавил шаг и, миновав стоявших с зачарованным видом парней, нагнал Фелли.

— А ведь и правда странно.

Даже если надо изменить методику тренировок, незачем отменять сегодняшнюю. Такое ощущение, что она занята чем-то ещё. Так казалось Лейфону. Хотя чем именно, понять он не мог. Взять, например, поведение Нины в центральном механизме прошлой ночью. Неужели она была холодна и молчалива лишь из-за проигранного боя взводов? Быть может, она думала о чём-то ещё.

— Всё-таки не понимаю.

— Ты до сих пор об этом думаешь?

Он вдруг понял, что смотрит на сердитое лицо Фелли.

— Иди, пожалуйста, помедленнее.

— О, прости.

Кажется, он машинально ускорился.

Когда Лейфон только познакомился с Фелли, она была ко всему безразлична и похожа на куклу, а у Фелли нынешней всегда было какое-нибудь выражение на лице.

— Такие размышления ответа тебе не дадут. Надо просто повнимательнее присмотреться.

— Ты права, — кивнул Лейфон.

— Ты бы лучше... — пробормотала она.

— Что?

— Ничего...

Она пошевелила губами, потом помолчала.

— У брата... к тебе дело.

— У президента? — нахмурился Лейфон.

Кариан, знавший о прошлом Лейфона, заставил того поступить на военный факультет, так что Лейфон был не в восторге.

— Он не сказал, о чём пойдёт речь — сказал только, что это важно, — сообщила Фелли, также не очень довольная.

Она тоже была вынуждена перевестись на военный факультет, и была на брата в обиде.

— Так мне к нему в кабинет сейчас?

Лейфон не понимал, почему она не сказала на тренировке.

— Нет, — покачала головой Фелли. — Разговор секретный... поэтому идём ко мне.

— А?

— Надо купить продуктов на ужин, составь мне компанию.

Почему к ней? Не успел Лейфон задать вопрос, как она ускорила шаг. Он молча пошёл следом.

Теперь Лейфон нёс в обеих руках магазинные пакеты, спрашивал себя, на сколько же дней вперёд она закупила еды, и смотрел на идущую впереди Фелли. Она тоже шла нагруженная овощами и зеленью.

Они прошли место, где обычно расставались, и Лейфон, чувствуя себя неуютно, продолжил следовать за Фелли. Вскоре они пришли к её общежитию.

— Большое.

Его следовало бы назвать не общежитием, а настоящим многоквартирным домом. На первом этаже был большой застекленный вестибюль, а на второй этаж вела спиральная лестница, рядом с которой стоял диван. Открывая узорчатую дверь, Лейфон чётко ощутил разницу между богатством и бедностью. А он-то, наивный, радовался, когда двухместную комнату в своё распоряжение получил.

В конце широкого коридора располагалась гостиная. Оттуда двери вели в другие комнаты.

— Неси всё сюда.

Прямо из гостиной был выход в кухню, которая оказалась размером примерно с комнату Лейфона, и тот уже не знал, много это или мало.

— Я приготовлю ужин, подожди пока там.

Лейфон положил пакеты и послушно вышел. В гостиной он сел на диван и стал осматривать комнату. Диван, стол, полки с журналами, — больше ничего особо глаз не цепляло. Небольшие картины висели, казалось, лишь для того, чтобы стены не были совсем уж голыми, и комната выглядела сухо и безвкусно.

В гостиной было ещё две двери. Одна, скорее всего, вела в комнату Фелли. А вторая?

Понятно — она живёт с президентом. В этом, если подумать, ничего странного нет. Брата с сестрой, живущих в одном доме, вполне можно понять. Для Лейфона, сперва удивившегося, что разговор будет проходить дома у Фелли, теперь всё прояснилось.

Однако зачем такая секретность? Теперь беспокоил уже сам предмет разговора. Президент... Кариан каким-то образом раздобыл информацию о прошлом Лейфона, но они не были настолько близки, чтобы делиться секретами. Так или иначе, встречаться с Карианом не хотелось.

Впрочем... когда поговорят, тогда и станет ясно — а сейчас незачем забивать голову. Лейфон решил последовать услышанному по дороге сюда совету Фелли и прекратил размышления.

Делать было нечего, и он стал прислушиваться к доносящимся с кухни звукам. Шорох вынимаемых продуктов сменился рубящими звуками...

Тук... ту-к... тук...

Звуки...

Т-тук... тук...

Ту... тук... ту...

— Эй! — позвал Лейфон, обеспокоенный нерегулярностью звуков, и пошёл на кухню. — Сэмпай... ты что готовишь...

— Не... отвлекай, пожалуйста.

Фелли с сосредоточенным лицом сжимала в руке нож и сражалась с картошкой. Она кончиками трясущихся пальцев удерживала картошку на разделочной доске и медленно резала её пополам. Миска с порезанным картофелем стояла рядом. Причина столь неритмичных звуков стала ясна.

— Сэмпай...

— Что?

Фелли, не глядя на Лейфона, продолжала резать картошку, становясь всё мрачнее.

— Ты когда-нибудь готовила?

— Готовила... Конечно, готовила.

— Понятно, — улыбнувшись, кивнул Лейфон.

— А что?

Положив разрезанную картошку в миску, Фелли, наконец, повернулась к нему — на лбу у неё выступали капли пота.

Лейфон снова улыбнулся, стараясь не засмеяться.

— Ч-что такое?

Он уже не мог сдерживаться. Но в её серьёзное лицо смеяться было нельзя.

— Да так. Кое-что. Одну вещь хочу сказать, просто небольшой совет.

— Я и спрашиваю, что?

— Мне кажется, проще сперва почистить, а резать уже потом.

Глаза Фелли округлились.

Он не хотел уязвить её самолюбие, хотел лишь немного помочь с советом, чтобы приготовленное было съедобным, и нет, он вовсе не собирался пользоваться чужой кухней для демонстрации кулинарных навыков...

— Мм... Вкусно, — искренне похвалил Кариан, попробовав курицу с картофелем в томатном соусе.

— О... Спасибо, — вяло ответил Лейфон, глядя на сидящую рядом Фелли.

Фелли жевала с недовольным видом.

— Что?

— Нет... ничего.

— Вкусно...

— Спасибо.

Кончилось тем, что ужин приготовил Лейфон. Картошки в миске было слишком много, и он сделал ещё одно блюдо, с грибами и куриным филе в сметанном соусе. Продуктов было закуплено много, так что он легко нашёл, чем дополнить картофель.

После настал черёд булочек.

Так получился ужин на троих.

— Да-да, я-то думал, что придётся нам всем идти в ближайший ресторан... — сказал очень довольный Кариан. — Сказать по правде, давненько не ел домашней еды. Тебе спасибо.

— А-ха-ха-ха... Но вам пришлось довольствоваться мужской стряпнёй.

— Умение готовить само по себе достойно уважения. Любишь готовить?

— Да нет... просто в приюте готовили все.

— Ха-ха, понятно.

Лейфон не знал родителей. Директор приюта взял его ещё маленьким. Директор был военным, и именно он обнаружил талант Лейфона.

— Завидую твоим кулинарным навыкам. Приехав сюда, хотел научиться готовить, да руки не дошли. Лентяй я, наверное.

Лейфон не знал, верить сказанному или нет, но сама мысль, что эта парочка не владеет столь нужным в жизни навыком, не укладывалась у него в голове.

— Так о чём вы хотели поговорить?

— Ох, оставим на потом — давайте наслаждаться ужином.

— О...

Лейфон хотел закончить дело и уйти. Сидевшая рядом Фелли была мрачна и не говорила ни слова. Ела в полном молчании. Кариан тоже заметил, что она не в духе, но ничего не предпринимал.

Как бы то ни было, надо скорее покончить с ужином, решил Лейфон и сосредоточился на еде.

После ужина Фелли вымыла посуду — Лейфону на правах гостя участвовать не дали — и принесла в гостиную чай. Чай, судя по приятному запаху, заваривался из высококачественных листьев.

— Итак, я хочу, чтобы ты кое на что взглянул... — приступил к делу Кариан сразу после еды. Насладиться чаем не вышло.

Он вытащил снимок из папки.

— Нападение на Целни научило меня выделять большую сумму из бюджета на оборону города.

— По-моему, хорошая мысль.

Осознать это раньше, видимо, мешал тот факт, что Целни уже давно не встречался с гряземонстрами. Город был мирным. В городе жили только студенты, и даже сознание города в виде электронного духа не задумывалось о возможном наличии гряземонстров в округе. Город студентов и для студентов. Звучит неплохо, но, с другой стороны, город полон неопытных молодых людей.

— Благодарю. С тех пор я посылал беспилотники, и получил этот снимок...

Изображение было ужасного качества. Всё смазано, деталей не различить.

Причина была в загрязнённом воздухе. Загрязнители создавали помехи радиосвязи на дальней дистанции. На больших расстояниях хорошо работал лишь психокинез, но и он не позволял установить связь между городами. Но этот снимок был сделан без всякого психокинеза.

— Видно плохо, но здесь заснята гора примерно в пятистах килумелах по курсу Целни.

Кариан очертил пальцем силуэт горы, и лишь тогда Лейфон её увидел.

— Меня беспокоит вот этот участок, — объяснил президент, обводя пальцем участок горы. — Что скажешь?

Задав вопрос, Кариан замолчал. Видимо, давал Лейфону время изучить снимок. Лейфон тоже не стал ничего спрашивать и долго смотрел на изображение, пытаясь подтвердить свою догадку.

Наконец он положил снимок на стол и потёр уставшие глаза. Фелли встала сбоку и тоже заглянула, стараясь не мешать.

— Ну что?

— Боюсь, ваши опасения не напрасны.

— Хм...

Услышав ответ, Кариан с задумчивым видом откинулся на диване.

— Что это? — спросила Фелли после долгого разглядывания.

— Гряземонстр.

Удивлённый взгляд Фелли сменился сердитым, которым она стала сверлить брата.

— Ты опять собираешься его использовать?

— Если хотим жить, надежда только на него, — спокойно ответил Кариан.

— Тогда зачем нам вообще военный факультет?!

— Сама недавно видела, Фелли... чего стоит военный факультет.

— Но ведь...

— Я бы и сам хотел, чтобы он занимался лишь военным турниром, но ситуация чрезвычайная, и другого выхода просто нет, — сказал Кариан и ткнул пальцем в гряземонстра на снимке. — Что скажешь?

— Самец, наверное. Учитывая размер относительно горы, гряземонстр в первой или второй стадии.

Гряземонстры от рождения не делятся на самцов и самок. Выйдя из матки, личинки сразу же линяют, становятся самцами, учатся усваивать загрязнители, продолжая при этом поиски и другой пищи... Людей. Проходят первая и вторая стадия линьки, и с каждой стадией самец становится сильнее. С приближением периода размножения самец линяет ещё раз и превращается в самку, в животе которой лежат яйца, зарывается под землю и впадает в спячку до тех пор, пока яйца не вылупятся.

— Мой родной город давно не встречал гряземонстров. Так что я, к сожалению, не могу оценить его силу — что скажешь ты?

— Гряземонстр в первой или второй стадии не так страшен. Если не подпустить к городу, конечно.

— Хм...

— Почти все гряземонстры вступают в период размножения с третьей по пятую стадию. Самое страшное — старые особи, которые перестали размножаться. Со временем они становятся сильнее.

— Случалось ли одолеть? Старых особей?

— Да, втроём. И я не знал, останусь ли жив.

Лейфон, показавший, на что способен в бою с личинками, опасался, что не справится со старым гряземонстром. У собеседников Лейфона от этой новости перехватило дыхание, а сам он спокойно смотрел на них, ничем не выдавая эмоций.

После ужина Лейфона покинул общежитие Лоссов.

— Ненавидишь его? — спросила Фелли.

— Ты уже спрашивала, — с грустной улыбкой ответил Лейфон, остановившись посреди лестницы.

— Я не шучу.

— Знаю.

— Почти никто не знает, что ты был Обладателем Небесного Клинка в Грендане. Брат вряд ли станет предавать огласке твоё прошлое. Ты ведь можешь его просто не слушать?

Почти никто не знал, что напавших гряземонстров уничтожил Лейфон. Знали лишь Кариан, командующий Ванс и семнадцатый взвод. О гренданских Обладателях Небесного Клинка... знали немногие за пределами Грендана, но даже сейчас в Грендане шли яростные бои за Небесный Клинок — люди сражались с гряземонстрами и друг с другом за право называться одним из двенадцати сильнейших, называться Обладателем.

— Да так просто всем и не объяснишь.

Он запятнал своё имя, и королева Грендана лишила его звания Обладателя Небесного Клинка. Если все узнают о его титуле, узнают и о его постыдном прошлом. Поэтому рассказывать нельзя.

— Почему ты не скажешь "нет"? Разве не хочешь бросить Военное Искусство?

— Хочу, но сейчас бросить не получится...

— Ну почему...

— Но ведь здесь гряземонстры, там турнир, и они не исчезнут, если просто закрыть глаза — разве не так? — ответил он, удивляясь спокойствию в собственном голосе.

— Дурак ты.

— Ух, жестоко!

— Дурак, — тихо повторила Фелли, и оставалось лишь пожать плечами.

— Если могу

Кэй — энергия, текущая внутри каждого человека. Кровь бежит по сосудам, сигналы бегут по нервной системе, спинномозговая жидкость бежит по позвоночнику... Это сложная сеть. Среди множества образующих её потоков есть один, имя которому — кэй. В некотором смысле её можно считать избыточной энергией жизнедеятельности. Кэй может укрепить тело, а может быть преобразована в выброс разрушительной энергии. Явилась ли эта способность результатом эволюции, обеспечивающей человечеству выживание в загрязнённом мире? Или же свидетельствовала о том, что загрязнители понемногу проникают в человеческое тело... Люди называли эту силу даром свыше, почитали её. Её превратили в боевое искусство, но среди городов планеты оно распространилось не сразу, и многие успели пасть жертвами гряземонстров.

Его уши уловили шум выдыхаемого воздуха. Послушавшись инстинктов, Лейфон отступил в менее открытую для атаки позицию.

И тут же увидел перед собой подошву ботинка.

— Ух...

Лейфон присел, ушёл от прямого удара ногой — поток воздуха потрепал его чёлку — и положил руку на грудь противника. Почувствовал, как занесённая над ним нога с силой опускается. Удар направлен на его спину. Мгновенно выбросив вверх левую руку, он перехватил ногу, а своей ногой выбил опорную ногу противника.

— Ай...

Взвились рыжие волосы, и противник упал спиной на мат. В зале раздались восхищённые возгласы.

— Не ушиблась?

Лейфон протянул противнику руку.

— Эх... Я уж думала, вот-вот достану.

— Угу, почти достала.

— Это радует. Ты ведь ускорился в последний момент? Из-за этого я и проиграла.

Наруки пригладила волосы и вдруг лукаво улыбнулась.

— Кстати, Лейфон... Ты что же, забыл, что я девушка?

— А?

Лейфон вдруг понял, что в бою схватил Наруки за грудь.

— У меня, конечно, не очень большие, но не замечать их вообще, знаешь ли, как-то...

— О, нет... Я вовсе не поэтому! Я же машинально... — бросился объяснять Лейфон сверлящей его сердитым взглядом Наруки.

Жаль, кстати, что ощущение приятной мягкости в руке совершенно не осталось в памяти и нет, нет, нет, о чём он думает...

— Шучу, — улыбнулась вдруг Наруки. — Всё я понимаю.

— Ж-жестоко...

— Ну, всё же... ты потрогал грудь девушки, а за такое положена расплата. Таков мужской этикет.

— Правда?

— Да. Мы ведь не хотим, чтобы любой мог нас облапать... — сказала она, оглядывая спортзал.

Лейфон проследил за её взглядом. На военном факультете шло занятие по рукопашному бою. Повсюду сокурсники Лейфона пропускали удары руками и ногами, падали на маты. В зале стоял грохот. Роль противников играли третьекурсники. Первокурсникам с ними справиться, конечно же, очень сложно — победивших первокурсников видно не было.

Лейфон был не просто первокурсником, а бойцом взвода, и, поскольку никто не хотел становиться с ним в пару, оказался в паре с Наруки.

— У твоего командира какие-то проблемы?

Они смотрели на Нину. Она вела бой с двумя первокурсниками одновременно. Они решительно атаковали, Нина спокойно всё отбивала.

— А заметно?

— Заметно. Она, как бы сказать, будто мыслями где-то ещё.

— Верно, — признал Лейфон.

— Ты что-то знаешь?

— Мы недавно бой проиграли.

— А... Поражение её, наверное, сильно потрясло.

Почти все командиры взводов были с четвёртого курса и выше, но Нина была третьекурсницей. За блестящие навыки ей дали разрешение создать взвод, но она хотела большего. Нина хотела собственными силами спасти Целни от того, что ей сейчас грозило. Иными словами, внести личный вклад в победу на следующем военном турнире. И поражение в последнем бою её, скорее всего, потрясло...

— Хм.

Так казалось на первый взгляд...

— Что? Я не права?

— Нет, может, конечно, всё так и есть...

Но он чувствовал, что дело не только в этом. Он не мог чётко объяснить, в чём именно — было лишь какое-то туманное предчувствие. Только предчувствие, но он не мог себя убедить, что дело всего-навсего в проигранном бою.

— Эй, вы, не отлынивать.

— О, простите, — машинально извинился он и понял, что перед ним третьекурсники.

Трое. Сзади них толпились первокурсники. Они с любопытством глазели на Лейфона. А третьекурсники...

— Вы что-то хотели?

— Это случайно не супермен семнадцатого взвода? — спросил один из них, проигнорировав вопрос Наруки и с вызовом глядя на Лейфона.

Тот грустно вздохнул — такое поведение ему было знакомо.

— На меня хотите? Втроём?

— Угу...

Они держались враждебно, с вызовом... и со скрытой завистью. К такому недружелюбному отношению Лейфон был привычен. В Грендане оно преследовало мальчишку с момента получения Небесного Клинка. Высокомерие старшего к младшему... и зависть к ребёнку, который оказался способнее тебя.

— Хорошо, я не против.

— Лейтон... — встревожено позвала Наруки, и тут же сообразила, что употребление здесь подобного прозвища может дать пищу для всяких слухов. — А как же ты без меча?

— А меч не нужен, — хихикнул кто-то из троих. — У нас занятия по рукопашному бою, никаких мечей.

— Ну ты и наглец.

— Ничего подобного. Мы же на занятии — вот и занимаемся.

— А по-моему, наглец.

Чувствовалось, что напускной вежливости студента надолго не хватит. Лейфон видел, как разница между словами и их значением превращается в пропасть. Поэтому и ответил с безразличием, словно робот. Он не думал, что слова могут что-то исправить. Оставалось лишь принять вызов. Впрочем, надежды на то, что принятый вызов может что-то исправить, тоже мало.

— Не наглец. Просто говорю как есть.

Перепалка продолжалась.

— Хорошо.

Недружелюбие сменилось яростью, зеваки затаили дыхание. Они пристально следили, как двое третьекурсников обходят Лейфона слева и справа, окружая его. Тот не становился в стойку — лишь сделал шаг назад, чтобы держать всех троих в поле зрения.

— Ну, тогда... — пробормотал стоявший перед Лейфоном противник — тот, который всё и затеял — и двое с боков бросились к Лейфону. — Поехали.

Они использовали внутреннюю кэй для усиления и ускорения. Их силуэты ещё стояли на месте, а сами они уже сблизились с Лейфоном и наносили удары рукой и ногой.

Удар кулака был похож на выстрел, удар ноги рассёк воздух словно коса, — но Лейфона они не настигли. Они рассекли пустоту... От Лейфона тоже остался лишь силуэт.

Издав удивлённый возглас, трое стали оглядываться в поисках Лейфона.

А Лейфон был в воздухе. Он развернулся в полёте, оттолкнулся ногами от стальной потолочной балки и на огромной скорости понёсся вниз. Он приземлился прямо за спиной стоявшего в центре студента, о чём сообщил громкий хлопок мата.

— Чт...

Удивлённый студент оказался нос к носу с врагом. Приземлившийся на колено Лейфон поднялся. Во время этого же движения его кулак нашёл грудь противника. Тот начал со стоном падать, и Лейфон, не обращая больше на него внимания, повернулся к двоим другим, которые стояли спиной к Лейфону. Они повернулись на шум и увидели падающего товарища.

Лейфон так и не встал в стойку. Он спокойно продолжал стоять, не глядя на поверженного противника и стараясь держать двух других в поле зрения одновременно.

Шлепок известил о том, что поверженный третьекурсник достиг пола. В то же мгновение Лейфон исчез. Точнее, так оно выглядело. На деле противники просто не могли уследить за его движениями. В тишине, нарушаемой лишь свистом рассекаемого воздуха, он быстро приблизился к каждому из противников и нанёс такой же удар кулаком в грудь. Оба упали, негромко охнув.

Со стороны первокурсников раздались радостные возгласы. Лейфон выдохнул, взгляд его смягчился.

* * *

— Я не в восторге от случившегося.

— А?

На обед Мэйшэн снова приготовила ему бэнто. Благодарный Лейфон поглощал приготовленное и слушал монолог Мифи, как вдруг заговорила Наруки.

После обеда занятий не было, и они вчетвером ушли подальше от школы, в ресторан, открытый старшекурсниками с факультета общих наук. Терраса ресторана выходила на пресноводное озеро, которое находилось здесь для целей сельского хозяйства. Они заказали самые дешёвые напитки, поставили на стол корзину и достали оттуда сэндвичи Мэйшэн.

Вид на озеро, как оказалось, создавал очень неплохую обеденную атмосферу. По ту сторону озера виднелось поле с фруктовыми деревьями, а также другие поля сельскохозяйственного факультета. Высоких зданий не было. Деревья, казалось, врастали прямо в небо.

— На физподготовке, с третьекурсниками.

— Аа...

— Да? А что не так?

Шустрая Мифи узнала о произошедшем на занятии прежде, чем Лейфон и Наруки успели ей сообщить. Она как раз пересказывала всё Мэйшэн, когда в разговор вступила Наруки.

— Они же просто завидовали.

— Верно. Я не говорю, что надо было им проиграть. Но по-моему, следовало дать им возможность сохранить лицо.

Посетителей было мало, и можно было не опасаться кому-либо помешать. Голос Наруки разносился по ресторану.

— М? Как, например?

— Драться по одному, а не с троими одновременно.

— Вот... как?

Но разве он фактически не дрался с каждым по очереди?

— Ой, ну они же могли и не согласиться, — возразила Мифи. — Против бойца взвода-то?

— Могли и не согласиться, — кивнула Наруки. — Но лучше бы драться втроём против одного предложили они. А так Лейтон выглядит задирой.

— О...

Возможно, она права.

— Тебе, Лейтон, может и всё равно, что о тебе говорят, — сказала Наруки и посмотрела на Мэйшэн. — Но окружающим это может причинить беспокойство.

— М-мне... не причинит, — протестующе замахала руками Мэйшэн.

— Да, простите. Не подумал.

— Звучало, наверное, как отповедь, но мне просто не нравится, когда плохо говорят о моих друзьях.

— Да, спасибо, — поблагодарил Лейфон кивком.

— Да бросьте. Лейтон ничего плохого не сделал, зачем же переживать?

— Да... Лейтон, не переживай.

— Спасибо... — поблагодарил Лейфон, и Мэйшэн, покраснев, спрятала лицо.

Но правильность его поведения действительно была под вопросом. Как и сказала Наруки, Лейфону было безразлично, сколько у него врагов — настолько, что он даже перестал об этом задумываться. Просто хотел поскорее закончить бой. И не придавал значения последствиям. Таким он видел своё поведение.

Почему именно таким? Ответ очевиден. Потому что конца видно не было. Прежде чем стать Обладателем Небесного Клинка, он провёл бесчисленное количество боёв с теми, кто завидовал его таланту. Ему бросали вызов. Их оскорблял сам его возраст.

И Лейфон по глупости относился всерьёз к каждому, так как никогда не знал другого пути — того, на который указала Наруки. Хотя, немного повзрослев, он почувствовал, что неплохо бы иногда сдерживаться, что так можно бы избежать некоторых неприятностей... Но с детства привык решать проблемы кулаками. И теперь реагировал так, как подсказывал инстинкт.

Прежде он не задумывался о своём поведении. Как относились к нему окружающие, Лейфон не знал, а в приюте все были счастливы, что товарищ стал сильным. Лейфону этого хватало. Но выходит, что...

— Кстати... — сменила тему Мифи, прерывая его размышления. — Для чего мы пришли? Ну, то есть, я-то всегда хотела сюда заглянуть...

Прийти предложила Наруки. Ресторан пользовался большой популярностью среди девушек... Под этим предлогом она уговорила Мифи прийти, и Лейфон стал прислушиваться к разговору. Ему казалось немного странным, что позвала их именно Наруки. Обычно подобный энтузиазм проявляла Мифи.

— Ну, видишь ли... — стала объяснять Наруки, приглаживая растрёпанные порывом ветра рыжие волосы. — У меня просьба к Лейтону.

— И ты его сюда заманила? — уточнила Мифи, и Наруки смутилась.

— Ну да. Сюда, конечно, приходить не обязательно было. Можно было бы и так поговорить, если Лейтон не против...

— Трудная... просьба?

— Иногда трудная, иногда спокойная. Можно устать, а можно не устать вовсе. Но время точно отнимет.

— Загадка прямо.

— Да уж, — вздохнула Наруки. — Не моё это.

— Накки, тебе что... по работе помощь нужна? — спросила Мэйшэн, и Наруки грустно усмехнулась.

— Да, верно.

Помогать Наруки означает помогать городской полиции.

— Моя помощь? — вмешался в разговор сам Лейфон.

— Я не пытаюсь выкрасть тебя из взвода. У меня и полномочий-то таких нет. Просто военный факультет предлагает своих людей в помощь городской полиции. Сама узнала только когда работать начала. И таких людей сейчас не хватает.

— И нужен я?

— Да... Мой начальник знает, что мы знакомы. Хочет, чтобы я тебя попросила. Всё-таки первокурсник во взводе очень привлекает внимание.

— Но у меня работа в отделении центрального механизма...

— Конечно, я всё понимаю. И не настаиваю. Должность временная, то есть вызвать могут когда угодно, а платят не очень. Понимаю, что у тебя и так не лучшие часы работы и учёбы, а тут ещё я со своей просьбой...

Лейфон смотрел на подбирающую слова Наруки и догадывался, что она чего-то недоговаривает. Он не понимал, в чём дело, но чувствовал, что его отказ поставит её в затруднительное положение. Может, он и ошибался. Но ему казалось, что если он не согласится сейчас на просьбу Наруки, то потом так ничего и не узнает.

— Хорошо, я согласен, — ответил Лейфон, и больше всех удивилась сама Наруки.

— Ты не против?

— Да, ты... нет, все вы очень добры ко мне, и если я могу что-то сделать, я сделаю.

— Стой... Хоть я сама тебя уговаривала, можешь подумать два-три дня. Время есть.

— Да всё нормально. Думаю, ни в отделении центрального механизма, ни во взводе проблем не будет, если они узнают, чем я буду заниматься.

— Об этом я сама позабочусь. Это ведь я тебя попросила.

— Угу. На этом и закроем тему.

Наруки не выглядела убеждённой, но Лейфон хлопнул в ладоши, прервав разговор.

* * *

Он не предполагал, что вызовут его в этот же вечер.

— Прости.

— Ничего, — улыбнулся Лейфон Наруки, стоявшей рядом с нерешительным видом.

Они стояли на крыше гостиницы на окраине жилого района и смотрели вниз, на улицу.

Начальником Наруки в городской полиции был пятикурсник с сельскохозяйственного факультета. Звали его Формед Гарен. Невысокий, но крепкого телосложения, он беспокойно рассматривал какую-то лабораторную жидкость.

— О, это ты... Прости за беспокойство. Будем знакомы.

У него был взгляд человека, с которым непросто сдружиться, но неприязни он не вызывал. Большой и грубой, как у кузнеца, рукой он осторожно и даже с некоторой нежностью поставил лабораторный стакан на стол.

— Перейду сразу к делу — нужна твоя сила.

— Хорошо.

Лейфон ничем не выдал своего удивления. Это, по-видимому, и было то, о чём Наруки недоговаривала.

— Я бы хотел объяснить подробно — ты вечером свободен?

— У меня работа в отделении центрального механизма, если как-то уладите — я в вашем распоряжении.

— Отлично, поговорю с ними. Постараюсь убедить, чтобы из оплаты не вычитали. И в любом случае ты получишь вознаграждение от городской полиции.

— Нет... ну что вы...

— Мы же всё-таки студенты. При такой жизни создаваемые трудности должны компенсироваться, — отрезал Формед, не давая Лейфону возразить. — А воровство плодов кропотливой студенческой работы нельзя оставлять безнаказанным.

Последние слова Формед произнёс с плохо скрываемой яростью.

И вот они вдвоём стояли на крыше под ночным небом, наблюдая за гостиницей.

— Выходит, на этом тоже деньги делают, — удивлённо пробормотал Лейфон, не прекращая наблюдения с крыши гостиницы.

Совсем рядом с гостиницей находилась хоробусная остановка для покидающих Целни. Большинство пассажиров составляли те, кто переезжал в другой город; на втором месте, как правило, остановившиеся в городе на время. Были ещё торговые караваны, передвигавшиеся от одного города к другому. Бывали, хоть и редко, настоящие бродяги. Все районы Целни были населены студентами, и свобода перемещения путешественников ограничивалась. Специально для них строились гостиницы.

— Нет ничего важнее информации, — сказала Наруки, поигрывая верёвкой. — Тебя разве не учили?

— Ну да. Я раньше всегда выяснял, какие будут распродажи.

— Нет, я немного про другое...

— Это важно. Без такой экономии многие дети не протягивали и года.

Потрясённая Наруки замолчала, а Лейфон стал вспоминать, что сообщил ему Формед.

Наблюдали они за одной из таких гостиниц. Две недели назад заселилась некая группа. В гостинице они записаны как караван. Караван зарегистрирован в Зелёном Городе Рулграйфе и принадлежит департаменту снабжения международной компании "Винеслейф". Этот караван Винеслейфа приехал в Целни и стал через факультет торговли продавать электронные газеты из других городов, повести и комиксы, а также модные журналы и кинопродукцию. Целни, со своей стороны, продавал свои газеты и развлекательную продукцию в электронном виде, а также выведенные сельскохозяйственным факультетом рассекреченные образцы семян. Караванная группа провела две недели в гостинице.

— Само по себе это не странно. Не приходит хоробус, они и сидят. Однако...

У хоробусов нет расписания. Все они свободно перемещаются между городами, график составить невозможно. Нужного хоробуса иногда приходится ждать месяц.

— Однако они сюда приехали не для торговли обычной информацией.

Неделю назад кто-то проник в лабораторию сельскохозяйственного факультета. Из банка данных факультета похитили информацию.

— Украден список генетических пар секретных новых продуктов. Кража материалов до их рассекречивания нарушает договорённость Союза Школьных Городов.

— Но где доказательства...

Инфо-чип крошечный. Самые маленькие вообще размером с ноготь. Такое можно спрятать где угодно, а у этого каравана, к тому же, большую часть товара тоже составляла информация. Дерево проще всего спрятать в лесу — если у них что-то и есть, городской полиции будет очень трудно это найти среди товара.

— Доказательства есть. Они вывели из строя систему наблюдения, но человеческих глаз им не обмануть.

Есть свидетели.

— Надо вернуть информацию и изъять все копии, поэтому вечером мы конфискуем у них всё, что имеет отношение к информационным системам.

У каждого города свои законы, и, хотя Союз Школьных Городов и предъявлял некие общие требования, на практике законы подкреплялись лишь полицейскими органами самих городов. В Целни нет тюрем для долгосрочного содержания. Совершивших преступление студентов можно либо временно отстранить от учёбы, либо исключить; приезжих высылают из города; и даже если преступники, как сейчас, имеют отношение к какой-либо организации, можно лишь сообщить о произошедшем организации и руководству города, в котором эта организация находится. И нет способа удостовериться, что в родном городе преступников ждёт наказание.

Однако города находятся в изоляции, если не считать хоробусов. И если преступление совершили чужаки, бежать им некуда. Как правило, они не оказывают бессмысленного сопротивления и подчиняются городской полиции. В случае сопротивления их могут убить или выбросить из города... а желающих оказаться выброшенным в пустыню найдётся немного. Ведь требуется лишь не приближаться больше к этому городу — и твои преступления считай что исчезли. Однако...

— Всё могло пройти гладко, но тут очень некстати появился хоробус, — с кислым видом сообщил Формед.

— Когда отправление?

— Три дня на снабжение, и персонал ради нас потянул время с бумагами, но завтра утром хоробус отправляется.

Если они об этом знают, то хоробус вполне может фигурировать в их планах. Скорее всего, так и есть.

— Значит, вечером всё решится.

— Эх... Найди мы свидетелей раньше, может, и успели бы что-то предпринять. Ладно, чего теперь жалеть. Проблема в том, что мы не знаем их сил. Неизвестно, сколько военных, но военные точно есть. В городской полиции мало военных с реальным боевым опытом. Некоторый опыт мы получили недавно, в бою с чудовищами... Однако предстоит бой с людьми, и боец взвода нам бы очень пригодился.

— Но ведь необязательно именно меня...

— Нет, нужен именно ты, — хитро улыбнулся Формед и похлопал Лейфона по плечу. — Вся надежда на тебя, новичок.

Лейфон дотронулся до плеча. Оно не болело, но Лейфон словно физически ощущал этим плечом груз надежды, который возложил на него Формед. И ощущение, вроде бы, не такое уж и плохое. Но какая-то часть Лейфона не хотела признавать, что ощущение хорошее. Не нравится, что на него надеются? На заданный себе вопрос он ответа не получил.

Полицейские оцепили гостиницу, двое пошли внутрь конфисковать инфо-чипы.

— Прости, — сказал вдруг Наруки, когда казалось, что вот-вот что-то произойдёт.

— Что?

— Прости, что попросила тебя.

— Брось, я же сказал, что не против.

— Да нет же... Это подло. Воспользоваться нашим знакомством...

— Чего такого, раз я могу? У Мэйшэн вкусные бэнто, я ей так благодарен, но ничего не мог предложить взамен. Я рад, что появилась возможность отплатить за добро.

— Нет. Ты, наверное, не знаешь, но элита не занимается работой в городской полиции. Это не работа для бойца взвода.

Лейфон понял, почему Формед сказал "нужен именно ты". Выходит, решил, что неосведомлённого легче использовать? Ощущение похлопывающей по плечу руки Формеда исчезло. Обиды, однако, Лейфон не испытывал.

— Странно это. Силу надо использовать тогда, когда она нужна, там, где она нужна. Раз нужна сила бойца взвода, надо использовать силу бойца взвода.

Главной обязанностью Обладателей Небесных Клинков была борьба с гряземонстрами, но иногда они помогали полиции обеспечивать безопасность. Сила некоторых Обладателей столь велика, что им можно позволить сражаться лишь с гряземонстрами, но остальные по мере возможности помогали полицейским. У Лейфона в голове не укладывалось, что боец взвода наделён привилегией выбирать, когда и как применять свою силу.

— Лейтон...

— К тому же мне заплатят, так что ты зря беспокоишься.

— Правда? Ну хорошо. Тогда вот что.

Взгляд Наруки смягчился, но тут же в глазах вспыхнула озорная искорка.

— У тебя есть способ отблагодарить Мэй за бэнто. Просто погуляй с ней на выходных. Последнее время её что-то беспокоит, ты бы поговорил с ней.

— Мм...

— Не хочешь?

— Нет, я не против. Но куда её сводить, чтобы понравилось?

— Есть ещё много заведений, где она не бывала. Я скажу Ми подобрать местечко поуютнее. А дальше сам.

— Но дальше самое трудное.

Лирин была единственной девочкой, с которой ему прежде доводилось гулять. Тогда он не воспринимал её как представителя противоположного пола — возраст не тот. И никогда не задумывался о том, как производить на девушек впечатление.

— Удачи, — улыбнувшись, подбодрила Лейфона Наруки.

В гостинице раздался оглушительный взрыв.

Они быстро повернулись.

Входных дверей больше не было. Из проёма выбросило двух полицейских. Лейфон заметил брызнувшую кровь.

Затем, снеся остатки двери, выбежали пятеро мужчин. В документах значилось пятеро — значит, здесь все. Один мужчина нёс старый чемодан. Внутри, несомненно, лежали инфо-чипы.

Лейфон окинул каждого изучающим взглядом.

— Все пятеро.

— Все?

— Угу. Притом весьма неплохие.

Он видел свет кэй, текущей в каждом из мужчин. Мощная внутренняя кэй просто бурлила. Наруки тоже напрягла зрение, но ничего не увидела.

— Беда.

Впрочем, в словах Лейфона она не сомневалась.

— У нас в оцеплении пять военных. Их столько же, но...

— Да, надо бы поспешить.

Пока они переговаривались, полицейские окружили пятерых из каравана и приготовили дубинки.

— Сдавайтесь! — крикнул студент во главе группы военных — по-видимому, командир.

Группа каравана оставалась спокойной. Лейфон заметил дайты у них в руках.

— Я пошёл.

— Давай, — сказала Наруки, когда Лейфон уже летел к земле.

Пока он был в воздухе, группа каравана пришла в движение. Они направили кэй в свои дайты, и те восстановились. Всё оружие было для ближнего боя: меч, копьё, сабля.

Гражданские в полицейском отряде издали испуганные возгласы. Пятеро из каравана, словно ободрённые этими криками, начали действовать. По меркам военных они двигались не особенно быстро. Но оружие их было острым и могло резать плоть и кости. У полицейских же были дубинки. Это тоже дайты, и при умелом использовании многое могут сделать, но...

В целях безопасности на всех дайтах Целни стояли предохраняющие настройки. Острое оружие делалось тупым. Бои были бескровными. Это нерушимое правило спасало множество жизней в школьных городах.

Но здесь оно сыграло роковую роль. Студенты, не имеющие опыта боя против опасного оружия, дерутся совсем не так, как военные наёмники, зарабатывающие свой кусок хлеба в сражениях не на жизнь, а на смерть.

Страх сковывает, заставляет думать лишь о том, как бы не подпустить вражеское лезвие. Обороняющийся прижал дубинку к себе, пытаясь защититься, но стал лишь уязвимым для противника, и тот не замедлил нанести колющий удар — из плеча студента хлынула кровь.

— Аа!

И не он один с криком упал на землю. Четверо его товарищей тоже рухнули, получив различные ранения.

Лейфон достиг земли. Собравшаяся уже бежать к хоробусной остановке пятёрка удивлённо и встревожено уставилась на приземлившегося Лейфона. И всё равно побежали.

Лейфон снял дайт с портупеи и восстановил. Кэй потекла в меч из сапфирового дайта, голубая вспышка рассекла темноту ночи. Беглецы пытались проскочить мимо, но кэй из восстановленного меча выстрелила в их сторону. Лейфон действовал на удивление неторопливо, и двое, сделав высокий прыжок, оказались уже за его спиной. Но Лейфон целился не в них.

У его ног раздался шорох. К нему подъехал выроненный хозяином чемодан. Бывший обладатель вскрикнул от боли. Лейфон толкнул чемодан ногой. Тот проехал по земле и остановился у ног одного из полицейских.

— Ах ты гад!

Все пятеро остановились. Лейфон поднял меч, давая понять, что мимо него они не пройдут. Похоже, предположения подтвердились — искомый инфо-чип явно в чемодане.

— Воровать нехорошо, — лаконично сообщил Лейфон, и противники молча бросились к нему.

Лейфон неспешно перевёл занесённый меч в положение сэйган.[1] Нападающие набрали скорость благодаря внутренней кэй и стремительно приближались, растянувшись по фронту. Лейфон сделал неуловимое движение из занятой стойки, и кэй выстрелила из меча. Трое бегущих впереди прыгнули, уклоняясь от бесформенного выброса внешней кэй.

Где ещё двое? Оценить ситуацию ему не позволили — первый противник приземлился и нанёс рубящий удар сверху, и Лейфон отпрыгнул назад. В следующее мгновение нападающий словно размножился — из-за его спины выскочили два его товарища и атаковали с флангов. Лейфон пригнулся, уклоняясь от наты,[2] и отбил мечом проникающий удар копья. Но теперь его окружало трое противников. А двое других...

— Эй! Где вы там?! — крикнул стоявший перед Лейфоном мужчина, бывший владелец чемодана — по-видимому, лидер.

Не дождавшись ответа, он нетерпеливо оглянулся — и лицо его удивлённо вытянулось. Двое его товарищей уже лежали на земле.

— Что за...

— Я сразу понял, что не все направятся прямо ко мне.

— Как ты...

— По вашим движениям видно, кто откуда будет заходить. Уловки не помогут.

Ещё уворачиваясь от внешней кэй, они оказались именно там, где и рассчитывал Лейфон. Пока противники были в воздухе, он снова выбросил внешнюю кэй. На этот раз в виде кэй-иглы. Два концентрированных сгустка внешней кэй ударили противников в грудь, и те потеряли сознание.

— К тому же...

Лейфон оглянулся. Троица из каравана проследила за его взглядом, и глаза их расширились от удивления. Чемодана не было.

Нет, его не забрал кто-то из находившихся поблизости полицейских. Лейфон посмотрел выше. На крышу гостиницы. Туда, где виднелся силуэт Наруки. В правой руке она держала конец верёвки, в левой — обмотанный верёвкой чемодан. Работать с лассо Наруки умела.

— Не получите.

— Сукааааааа!!! — завопили мужчины и бросились на Лейфона.

Лейфон же, ничуть не суетясь, направлял свою кэй в меч. Благодаря кэй-потоку меч стал частью Лейфона, оружием он ощущал движение воздуха. Воздух передавал ярость троих нападающих, и Лейфон пригладил его острием меча, словно успокаивая, — а затем разрубил.

Внешняя кэй, кэй-смерч. От этого молниеносного движения поведение находящегося перед Лейфоном воздуха изменилось. Воздух будто застыл на долю секунды — а в следующее мгновение стал стремительно закручиваться в воронку. Смерч оторвал от земли всех троих и затянул. Внутри воронки их стала непрерывно хлестать бушующая кэй. Их швыряло из стороны в сторону, их били мелкие взрывы — три тела беспомощно кружились в воздухе.

Пока окружающие, раскрыв рты, наблюдали за происходящим, Лейфон поднял меч вверх и резко рубанул. Воздух тут же успокоился. В наступившей тишине было отчётливо слышно, как рухнули на землю три бесчувственных тела.

— Великолепно! — похвалил Формед.

Он изучал содержимое полученного от Наруки чемодана. Услышав голос Формеда, остальные полицейские тоже пришли в себя и занялись мужчинами из каравана.

— Конфисковать всё имущество. И одежду. Всё, кроме воды и пищи! Ничего не упускать. Переодеть в тюремную одежду с клеймом об их преступлении, и сразу посадить на хоробус.

Формед дал указания, и сотрудники принялись ножами резать одежду преступников. Резали осторожно — инфо-чипы могли быть спрятаны в швы. Ночь была не настолько темна, чтобы скрыть наготу преступников, и Наруки отвела взгляд. Лейфон одновременно присматривал за мужчинами и изучал содержимое чемодана.

— Он здесь?

Чемодан был просто набит инфо-чипами.

— Знать бы. Пока все не проверим, не поймём, но ведь должен он где-то быть, — сказал Формед, и на лице его вдруг появилась хитрая улыбка. — Интересно, сколько мы получим за остальные инфо-чипы?

Лейфон удивлённо на него уставился.

— Что ты так смотришь? Мы не знаем, законно или незаконно получена ими находящаяся здесь информация, но в любом случае не имеем возможности вернуть её законным владельцам. А раз так, мы всё продадим, и Целни чуток обогатится — разве плохо?

Формед был прав, но сама прямота и спокойствие, с которыми это было сказано, поразили Лейфона.

— Денег много не бывает. А студентов Целни надо кормить.

— Ну...

— Да, Альсейф-кун, ты тоже сегодня отлично поработал. Я увеличу сегодняшнее вознаграждение, — сказал Формед и отправился участвовать в осмотре срезанной с мужчин одежды.

Лейфон стоял, поражённый энергичностью Формеда, пока Наруки не подошла и не похлопала его по плечу.

— Прости. Такой уж он человек.

— Нет, что ты... Я не считаю, что он плохой.

— Пожалуй... — нахмурилась Наруки, глядя на лично участвующего в досмотре Формеда. — Знаешь, я даже не могу сказать, нравится мне или нет его отношение к деньгам и прямота, с которой он о деньгах говорит.

— Да, это сложно, — грустно улыбнулся Лейфон, прекрасно понимавший Формеда.

Наверное, тут есть какое-то мужество. Его поведение может казаться неприемлемым, и он, возможно, балансирует на грани — но сам Формед не находил в своих действиях ничего предосудительного... и ему, скорее всего, безразлично, что кто-то сочтёт его подлецом. Он прав, он верит в свою правоту.

Он похож на Лейфона в прошлом, готового любыми способами добывать средства для приюта. Но Лейфон до последнего скрывал свои взгляды. Скрывал, потому что чувствовал себя виноватым. А если бы он был так же честен с собой — изменились бы от этого его поступки? Вряд ли, тут же ответил он себе. Строить гипотезы смысла нет, да и оказался он здесь именно потому, что был собой, а не кем-то другим.

И он нынешний себе нравится. Точнее... нравится то, что с ним произошло. У него есть друзья, с которыми можно поговорить. Тревога и беспокойство остались в прошлом. Разве можно хотеть чего-то другого, спрашивал он себя.

Нет... небольшая тяжесть всё-таки есть. Мелкое беспокойство. Хм... Как провела сэмпай эту ночь? Что её гложет?

Он смотрел на ночное небо, но ответов там не было — лишь нависшая тьма с бесчисленными проблесками звёзд.

Примечания

— Сэйган — стойка, при которой рукоять меча находится на уровне пояса, а острие направлено в глаза противника. Считается нейтральной стойкой, одинаково эффективной при атаке и обороне.

— Ната — японский крупный нож-топорик с широким прямоугольным лезвием.

— Тайные слёзы

Этой ночью она мыла пол в одиночестве.

Отделение наполнял шум работающих механизмов. Когда она только начинала работать, казалось, что этот шум преследует её даже во время занятий, но теперь она его просто не замечала.

Она смотрела на свои замасленные перчатки. Смотрела на стоящую перед ней швабру. Смотрела на почерневшую мыльную пену. Смотрела на пол под этой пеной — пол, который, несмотря на все её усилия, оставался грязным.

Но на самом деле Нина ни на что не смотрела.

Начальник сказал, что отпустил Лейфона поработать с городской полицией. Что он имел в виду — работу в качестве временного сотрудника? Но зачем Лейфон, и так работающий на центральном механизме, взялся ещё и за эту работу с непредсказуемым графиком? Выдержит ли такую нагрузку? Если он сляжет... Что будет с семнадцатым взводом? В худшем случае могут и распустить. Если выведен из строя их главный боец...

Нет... Что-то тут не так. Она с самого начала возлагала на Лейфона большие надежды — но они не должны были стать настолько большими. Он должен был быть просто младшекурсником, на которого можно положиться. Вместо этого Нина стала воспринимать боевые навыки Лейфона как должное.

Она не считала это ошибкой. Лейфон сильный. Он, бесспорно, во много раз сильнее, чем ей показалось вначале. Это так. Делать вид, что это не так, глупо. Надо брать что дают. Она считала, что поступает правильно.

Она с самого начала должна была найти какое-то решение. У Шарнида и у Фелли были способности, но не хватало воодушевления. Нина спрашивала себя, не напрасно ли она чего-то от них ждёт. Это не тот взвод, который она видела в мечтах. Тогда пришлось довольствоваться тем, что было, но мечты остались при ней.

Шарнид — непревзойдённый снайпер. На что по-настоящему способен психокинез Фелли, Нина ещё не видела, но раз её рекомендовал президент школьного совета, способности девушки должны быть невероятны. У них есть поддержка Харли — на его знания и умение работать с дайтами можно положиться. Проблема была в том, чтобы собрать способности каждого воедино, и Нина считала, что она как-нибудь справится. Считала, что надо просто самой стать сильной. Но...

Тут появился Лейфон. Его сила... В Копьеносном Городе Грендане, на счету которого больше всего турниров и боёв с гряземонстрами, молодой человек стал одним из двенадцати Обладателей Небесного Клинка. Подумать страшно...

В тот день, когда на Целни напали гряземонстры... Нина думала, что они пойдут на корм личинкам. Думала, что закону естественного отбора, по которому живёт весь мир, нельзя противостоять. Желая узнать мир за пределами родного города, она приехала в Целни, увидела, что Целни в беде, стала искать способ как-то помочь — и создала взвод. Но гряземонстры поглотили бы её со всей её решимостью, как волны поглощают песчаные замки.

Но Лейфон их остановил. Личинок уничтожил один человек. А затем он убил матку. Нина увидела, как Лейфон вернулся — снаружи, с той стороны оберегавшего город от загрязнителей воздушного поля — и ей стало страшно. Человек ли он? Когда он упал без сознания, Нина почувствовала искреннее облегчение. Да, человек...

Нанесённые городу гряземонстрами повреждения надо было устранять, Лейфон восстанавливал силы в больнице — прошло время, и испытанные тогда чувства стёрлись из памяти. Осталось лишь понимание того, что Лейфон силён. С помощью его силы семнадцатый взвод, как казалось Нине, станет взводом её мечты. Он поведёт Целни к победе в военном турнире, станет сильной командой.

Но они... проиграли. Проиграли в бою взводов, четырнадцатому взводу. И командир четырнадцатого сказал, что силы одного Лейфона мало. Но... что же тогда делать? Нина не понимала. Четырнадцатый взвод победил благодаря командной работе. Добиться того же у себя? Но требовать такого от семнадцатого невозможно. Достаточно было понаблюдать за всеми их прошедшими тренировками, чтобы проникнуться этим фактом. Что делать...

Когда её успело охватить это отчаяние? Когда напали гряземонстры — именно тогда Нина всё поняла. Когда всех её сил оказалось недостаточно, пришло отчаяние. Её сил не хватало на то, чтобы сплотить команду.

— Хм?

Кто-то подёргал Нину за волосы, возвращая к реальности. Как оказалось, в какой-то момент она перестала двигать шваброй. На плечах и затылке появилась небольшая тяжесть. Нина потянулась рукой за спину и нащупала что-то мягкое.

— А, это ты...

Она схватила это "что-то" и перенесла вперёд.

— Ну вот... Опять убежала? — невольно улыбнулась Нина, и получила невинную улыбку в ответ.

Целни. Центр города, его сознание. Электронный дух. Электромагнитная сущность в облике маленькой девочки оберегала Нину и остальных жителей от загрязнённого мира.

Целни потрогала лицо Нины. Потом легонько поколотила по щекам. При виде такого невинного личика девушка и сама расслабилась.

— Почему... ты так ко мне привязалась?

Она знала, что не получит ответа, но слова вырвались сами. Как она и ожидала, Целни, явно не поняв сказанного, просто улыбалась в ответ.

— Да уж. Вряд ли тут есть особая тайна.

Эта девочка любила всех обитателей города. Вряд ли Нина была какой-то особенной. Просто так вышло, что Нина легко сошлась с Целни, и Целни часто встречалась с Ниной. Целни трогала Нину за щёки — и хотела, чтобы её тоже потрогали. Хотел не весь город, а его сознание.

— Встреча с тобой — самая большая радость в моей жизни.

Как только Нина начала работать в отделении, она встретила Целни. Девушка тогда удивилась так же, как удивился Лейфон. Она уже знала, что у города есть сознание, но и предположить не могла, что оно может быть в облике маленькой девочки.

— Я полюбила город именно благодаря твоему облику. Это так, не смейся. Считай, что это мои предрассудки... Это очень необычно, я могу дотронуться до тебя, мы понимаем друг друга, вместе смеёмся — и я счастлива.

И поэтому Нине хотелось её защитить. Своими руками.

— Верно... Всё верно.

Она приблизила своё лицо к лицу Целни. Та заёрзала, словно от щекотки, и прижалась носом к волосам Нины. Маленький носик коснулся уха девушки. Дыхания не было — этим электронные духи отличаются от людей.

— Я своими руками буду тебя защищать.

И ради этого она станет сильной. Насколько сильным может стать человек? Нина не знала, где этот предел, но знала того, кто далеко впереди неё. А значит, люди способны достичь хотя бы такого.

— Я стану сильной, Целни, — шепнула она на ухо электронному духу.

Игравшая с волосами девушки Целни удивлённо наклонила голову.

* * *

Фелли услышала, как кто-то ойкнул, и остановилась. Она находилась перед тренировочным комплексом. Со ступеней у входа вскочила девушка. Мэйшэн Тринден. Одноклассница Лейфона.

— Т-ты... — робко заговорила Мэйшэн, приближаясь к неподвижной Фелли.

Мэйшэн, казалось, вот-вот заплачет, и Фелли хотела спросить, "неужели я такая страшная", но промолчала. В прошлый раз Мэйшэн вообще убежала. Фелли, решив, что у девушки какое-то дело к Лейфону, предложила пойти к нему вместе, но Мэйшэн пришла в смятение, отказалась и бросилась бежать. Конечно... Фелли понимала, что не очень приветлива, но всё же... Такая реакция её удивила.

— Т-ты, ты...

— Что? — намеренно холодно спросила Фелли у Мэйшэн, которая снова в смятении пыталась подобрать слова.

— Ах... — окончательно лишившись дара речи, Мэйшэн опустила голову.

Впрочем, всё и так понятно. Письмо. Мэйшэн уронила письмо, когда убегала. Да и вряд ли она стала бы в одиночку разыскивать Фелли по какой-то другой причине.

Послание предназначалось Лейфону. Сперва она подумала, что это любовное письмо, но марки разных городов и потёртый вид конверта доказывали, что это не так — письмо явно прошло долгий путь. Но тогда как предназначенное Лейфону письмо оказалось у Мэйшэн? Это был следующий вопрос, который беспокоил Фелли. И кто вообще шлёт Лейфону письма?

Конверт был в её руках вверх ногами, но имя отправителя всё равно бросилось в глаза — и она, не раздумывая, открыла письмо. Лирин Марфес. Женское имя.

Фелли не стала отдавать письмо Лейфону. Неловко отдавать вскрытый конверт. Будет выглядеть так, словно это я читала письмо, думала Фелли, оставляя за скобками тот факт, что письмо она и правда читала.

Письмо до сих пор было у неё. В комнате Фелли его не оставляла, опасаясь, что письмо найдёт пронырливый брат, и носила с собой в портфеле.

— Т-ты, ты...

— Если ты про письмо, я его отдала.

Что она несёт? Фелли сама удивилась вырвавшимся словам. Утомлённая запинающейся девушкой, она просто сказала первое, что пришло в голову — и зачем-то соврала...

Если сейчас сказать, что это неправда... Сказанное ещё можно было обратить в неудачную шутку. Но Фелли раздумывала слишком долго — Мэйшэн подняла голову. Лицо её радостно засияло.

— Т-тогда... большое спасибо!

Теперь сказанного не воротишь.

— Не за что. Мне пора.

Отступать некуда. Фелли, не оглядываясь, быстро вошла внутрь. Теперь она должна отдать письмо прежде, чем Мэйшэн упомянет его в разговоре с Лейфоном. Как же его отдать? Проблема. Конверт открыт, и станет понятно, что она прочитала чужое письмо. Что же делать? Будь оно адресовано кому-нибудь другому, она бы тут же отдала его без малейшего интереса. Почему оно попало именно к ней в руки? Фелли проклинала эту дурацкую случайность. Но на источник этой случайности, Мэйшэн, она зла не держала. Наверняка у Мэйшэн письмо тоже оказалось в результате какого-нибудь совпадения. Почтальон ошибся, например. Чтоб его...

— Фелли, — окликнул её кто-то, пока она на ходу мысленно проклинала безымянного почтальона.

Нина.

— Хорошо, что я тебя встретила. Я заказала боевую площадку, сегодня тренируемся там.

— Угу.

— Остальным тоже сообщи. Я оформлю получение тренировочных автоматов.

— Хорошо.

Закончив на этом их короткий разговор, Нина спешно покинула тренировочный комплекс.

Боевая площадка? Сообщать ещё кому-то, подумала она, начиная сердиться, но...

Раздевалка... Подходящее место. Там можно кое-что положить, чтобы его кое-кто заметил. Надо лишь сделать так, чтобы никто не застал Фелли за подкладыванием. Да. Приняв решение, она поспешила в тренировочный зал.

Теперь было ясно, что делать, но успокоение не наступило. Почему она злится? Наверное, потому что приходится расхлёбывать последствия собственного вранья. Но не только. Письмо лежит в её портфеле дольше, чем ей хотелось бы. Почему оно к ней попало? Её злили разные мысли, которые лезли в голову. О той, что отправила письмо, о чём подумала Мэйшэн, когда оно к ней попало, читала она его или не читала, какое лицо будет у Лейфона, когда он получит письмо... Какое лицо было у неё самой по прочтении письма...

Надо скорее от него избавиться. Фелли хотела, чтобы эта злость поскорее исчезла. Она толкнула дверь тренировочного зала.

* * *

Он был просто до смешного большой.

— И что это такое? — спросил, усмехнувшись, только что вошедший в зал Шарнид.

Кроме него, присутствовали только Лейфон и Харли. Не потому, что Шарнид пришёл вовремя — что бывало крайне редко — а потому, что Нина опять опаздывала. Опаздывала и Фелли, но тут ничего необычного не было.

— Так, исследование моё.

На тележке лежал меч. Огромный меч. Для него на тележке была установлена специальная подставка, и рукоять находилась на уровне груди стоявшего рядом Лейфона. В длину меч был, наверное, с его рост.

Впрочем, меч был деревянный. Клинок был опутан несколькими проводами.

— Лейфон, сможешь с ним работать?

— Ух...

Громадина выглядела пугающе, но Лейфон послушно взялся за рукоять. И поднял меч одной рукой. Запястье напряглось.

— Ну как?

— Тяжеловат, но вообще-то...

Он попросил присутствующих отойти к стене и взмахнул мечом. Рубящий удар из стойки сэйган. Из-за веса меча возникшая центробежная сила пошатнула его равновесие.

— Хм...

Он сделал глубокий вдох и пустил внутреннюю кэй. Тело окрепло. Мышцы словно уплотнились, он сам себе показался лёгким, как пёрышко.

Приведя себя в такое состояние, он снова сделал взмах. Воздух загудел. Не так, как обычно, когда ему наносились раны. Сейчас его просто разрубили на части.

— Ух! — вырвалось у Харли, когда волна воздуха его настигла — но происходящее вокруг уже не достигало сознания Лейфона.

Он пробовал разные удары: снизу вверх, слева направо, резкий выпад. Ветер яростно ревел в ушах, но Лейфон чувствовал, что не может стать с мечом единым целым. Центробежная сила раскачивала его. Он понимал, что с таким оружием надо работать иначе, но места в помещении не хватало.

Лейфон остановился и сделал выдох, позволяя остаткам кэй и тепла покинуть организм.

— Доволен? — спросил ледяной голос, и Лейфон, чуть не подавившись от неожиданности выдыхаемым воздухом, оглянулся.

У входа стояла Фелли. Изящные брови были нахмурены, ледяной взгляд пронзал насквозь.

— Молодец.

— Ну да. Стараюсь.

Её серебряные волосы всегда выглядели так, будто растают от одного прикосновения — но сейчас по ним будто тайфун прошёл.

— Мои волосы...

— Э, что?

Краем глаза Лейфон заметил, как Шарнид и Харли поспешили отойти как можно дальше от входа, делая вид, что они тут вообще ни при чём. У Шарнида хватило наглости присвистнуть. Ладно бы только Шарнид, но раз даже Харли убежал...

— Слышишь меня?

— Конечно.

— Уверен? У меня такие волосы, я каждый день аккуратно расчёсываю. Да, именно... очень, очень...

— П-правда? Аккуратно...

— Да... аккуратно.

Нервный смешок оказался единственным звуком, который смог издать Лейфон. Да и что он мог ещё сказать? Ничего. Больше вроде ничего и не скажешь.

Хотя нет, есть ещё кое-что.

— Прости.

— Не прощу.

Попытка извиниться провалилась мгновенно.

— Да будет тебе. Зачем уж так? Смотри, Лейфон же раскаивается.

— Эту штуку вообще ты сюда притащил, разве нет? — отрезала Фелли.

— Прости, — опустил голову Харли.

— Ладно, — вздохнула Фелли. — Вот ещё что, я командира встретила, она сказала, что нам дали боевую площадку, сегодня тренируемся там.

— Ого, неожиданно.

— Сама не понимаю.

Фелли всё с тем же мрачным видом скрылась за дверью. Обстановка разрядилась, и Лейфон с Харли облегчённо вздохнули.

Боевая площадка, значит?

— Сэмпай...

— Хм?

Лейфон шепнул что-то на ухо Харли.

— О, без этого никак, значит? Хорошо, спрошу.

— Благодарю.

— О чём речь?

— Да мы так, о своём.

— Аа...

Шарнид кинул скучающий взгляд на меч, который снова лежал на своей подставке.

— И всё-таки... Зачем делать такой здоровенный меч?

— Ну... тут проблема базовой плотности, по всем расчётам меньше сделать не выйдет. Но когда мы его закончим, вес будет меньше.

— О, ты делаешь дайт нового типа? Но Харли, изобретение ведь не твоя специальность?

— Верно. Это придумал мой сосед по комнате. Да, я больше по части сбора информации и настройки, но разработку он вёл не один — бюджет одобрили при условии, что работать будем втроём.

— Ха, скукотища.

— Жестокий ты.

— Я не говорю, что это глупости, просто такие разговоры не для меня.

Шарнид махнул рукой и вышел из зала, и Лейфон с Харли пошли его догонять.

Тренировка прошла как обычно. Лейфон подумал, что общее взаимодействие стало гораздо лучше, чем когда он только вступил во взвод. Он чувствовал на себе взгляд прикрывающего с тыла Шарнида, а Фелли передавала разведданные пусть и не так быстро, как во время нападения гряземонстров на Целни, но и не так медленно, как прежде. Они провели три тренировочных боя против автоматов и одержали три победы всухую. Временные показатели тоже нареканий не вызывали.

Но всё это время мысли Нины, казалось, были где-то далеко отсюда.

— Хорошо, на этом закончим.

— Угу, отлично.

— Хорошо поработали.

В раздевалке Нина очень быстро закончила подведение итогов тренировки. Как обычно, Шарнид сразу отправился в душ, а Фелли, на которой не было ни капли пота, взяла портфель и ушла.

Лейфон, тоже как обычно, приготовился вернуться в тренировочный комплекс. После тренировки они с Ниной всегда тренировались вдвоём. Двое главных нападающих взвода должны тесно взаимодействовать — если они не научаться дышать в едином ритме, о дальнейших успехах и речи быть не может...

— Лейфон, — позвала Нина.

— Что?

— На сегодня свободен.

— А?

— Парные тренировки на время отменяются.

— Почему?

— Не вижу необходимости.

Лейфона поразило спокойствие, с которым она это сказала. Он мог легко доказать, что она неправа. В этом тренировочном бою они и правда поддерживали единый ритм, но, хотя и подстраивались друг под друга, проводить настоящие комбинации пока не могли. Лейфон полагал, что Нина хочет добиться отличного взаимодействия. И в таком случае текущее положение дел приемлемым не назовёшь.

Но она сказала, что не видит необходимости. Что это значит?

— В общем, отменяются. Свободен.

Нина отвернулась, и Лейфон почувствовал себя так, будто это она отвергла его просьбу.

— Нина... — окликнул её Харли.

Он запросто прошёл барьер отторжения, к которому не решался приблизиться Лейфон. Близкому другу дозволено то, что не дозволено Лейфону.

Прежде ему казалось, что он стоит по другую сторону стекла, но сейчас чувство было другое. Поражал сам факт отказа. И в то же время...

— Ну, тогда я пойду, — послушно сказал он и, презирая себя за эту послушность, вышел из раздевалки.

* * *

Захлопнувшаяся за ним дверь словно оборвала их отношения — этот звук будто пронзил грудь Нины. Она потрясла головой, прогоняя воображаемую боль.

— Что я делаю?

Она знает. Но раз знает, почему спрашивает себя?

— Колебаться нельзя.

Когда мысли завели в лабиринт, из которого она не могла найти выхода, Нина оборвала мысли. О будущем можно гадать, но его нельзя предсказать. Точно известно лишь то, что каждый человек когда-нибудь умрёт. И то неизвестно когда. Даже зная все факторы, предсказать можно лишь очень недалёкое будущее. Её же собственное будущее, если исходить из того, что сейчас точно известно, предсказать очень непросто. А значит, остаётся лишь верить в свою правоту.

— Пойти, что ли, в тренировочный зал?

Она выразилась ясно, и Лейфона там быть не должно.

В противном случае пришлось бы искать другое место.

— Хм?

Вставая, она заметила что-то под скамейкой.

Сделано. Ей удалось незаметно подложить письмо под портфель Лейфона. И теперь, может быть, он решит, что, может быть, случайно принёс его в портфеле. Она неумело заклеила конверт, и Лейфон, может быть, ничего и не заподозрит. В конце концов, он же до смешного невнимателен.

Мысленно улыбнувшись, но сохраняя вечно серьёзное выражение лица, Фелли победно вскинула сжатую в кулачок руку и пружинистым шагом вышла с площадки.

* * *

Наступил вечер, потом его сменила ночь. Лейфон снова пришёл на боевую площадку. В темноте неосвещённой площадки трещали, тревожа ночной воздух, спрятавшиеся в кустах насекомые. Виднеющиеся возвышения площадки будто парили в чёрной пустоте.

В руке Лейфон держал меч, который принёс Харли. Сжимал рукоять огромного, тяжёлого, опутанного проводами меча и ждал, пока глаза привыкнут к темноте.

Он резко выдохнул. Пропустил внутреннюю кэй через всё тело и начал движение.

Сначала он повторял базовые удары, которые опробовал ещё в тренировочном комплексе. Поднялся сильный ветер, которого прежде на площадке не было.

Вес меча сбивал центр тяжести Лейфона. Тогда он стал подстраиваться под движения меча, смещая центр тяжести. Чтобы не позволить весу меча управлять своим телом, Лейфон сам двигался вслед за мечом. Он использовал это движение.

Через некоторое время он уже не мог оставаться на одном месте и стал метаться по площадке, не прекращая удары. Перемещался туда, куда его тянул зажатый в руке груз.

А ещё через некоторое время стал контролировать свои перемещения. Хаотичность исчезла, площадка позволила за короткое время сделать большой шаг вперёд. Движения Лейфона теперь полностью отличались от тех, что были в начале. Это уже не были базовые приёмы.

Он взмахнул мечом, и ноги оторвались от земли — он оказался в воздухе. Перевернувшись в полёте, он воспользовался инерцией меча для нанесения следующего удара. Отдача от него, в свою очередь, дала энергию, которую он использовал для ещё одного удара. Во время всей этой цепочки он почти не касался земли.

Меч воткнулся в землю, и Лейфон остановился. Не обращая внимания на брызнувший фонтан песка, он сосредоточил кэй в ногах. Внутренняя кэй, кэй-вихрь. Он укрепил ноги, и Лейфон прыгнул вверх. Грациозно развернулся в воздухе и стал наносить удары. Пока он летел к земле, сила меча, словно маятник, бросала его из стороны в сторону.

Он приземлился и снова прыгнул. Он прыгал снова и снова, и понемногу время спуска стало возрастать. Управлять весом меча в воздухе оказалось намного сложнее, чем стоя на земле. Лейфон не прекращал попыток, стараясь научиться контролировать клинок.

Он остановился, сделав больше десятка прыжков. Сделал очень долгий выдох, рассеивая скопившуюся кэй. Площадку залил свет, словно вознаграждая его за труды.

— Знаешь, у меня... просто слов нет, — произнёс подошедший Харли. Его сопровождали Фелли и Кариан. — Ну, как ощущения?

Лейфон честно описал свои впечатления. Харли кивал и делал пометки в блокноте.

— Похоже, изобретение оказалось удачным? — вставил Кариан, дождавшись паузы в разговоре.

— Никаких проблем. Когда Лейфон поступил, основная теория была уже готова. Вопрос лишь в том, будет ли работать настоящий, когда его изготовим. Ну, в крайнем случае понадобятся мелкие доработки. Им мало кто способен орудовать, и я даже не предполагал, что появится повод его создать, — пояснил Харли и помрачнел.

Наличие гряземонстра держалось в тайне, но от изобретателей скрывать такое нельзя, так что команда Харли была в курсе. Но даже остальные члены взвода, то есть Нина и Шарнид, ничего не знали. Лейфон попросил Харли ничего им не рассказывать.

— Такова судьба города, придётся ей подчиниться.

— Вы правы, но судьба эта мне не по душе, — вздохнул Харли, прогоняя мрачные мысли.

— Кстати, а ничего, что разработчик базовой теории не пришёл посмотреть?

— Он чудак. Потрясающее знание мечей и золотые руки, но ужасный характер.

— Наверное, настоящий творец?

— Что вы под этим подразумеваете? По-моему, чудак он и есть чудак.

— Ха-ха-ха, ты жесток.

— Сами согласитесь, если встретите.

По пути к выходу Кариан задержался, чтобы закрыть площадку, а когда они вышли, Харли сообщил, что его товарищ, наверное, до сих пор в лаборатории... И чтобы встретиться с этим изобретателем, имя которого Харли так и не назвал, он отправился в лабораторию алхимического факультета. Лейфон и Фелли остались ждать Кариана. Они стояли на освещаемой тусклым светом уличных фонарей безлюдной улице перед боевой площадкой.

— Любишь ты всем помогать, — со вздохом прошептала Фелли.

— Но ведь больше некому, верно? — грустно улыбнулся Лейфон, и Фелли изучающее на него посмотрела.

— Может, конечно, и так, но тебе не кажется, что ты просто сдался?

— Сдался?

— Отказался от цели, ради которой приехал.

— ...

— Разве ты не хотел жить нормальной жизнью?

— Я от неё и не отказываюсь.

— Тогда зачем взялся за это задание?

— Ну... — он отвёл взгляд. — Выбора нет, самцы очень опасны.

— Пусть так. Но когда ты разберёшься с гряземонстром, появится что-нибудь ещё, разве нет?

— Возможно.

Возразить было нечего, и улыбка Лейфона стала неловкой. Вне города обитают гряземонстры. И число их огромно.

— Человечество как-то без тебя справлялось, не считаешь, что и теперь обойдутся?

— Человечество — это слишком широкое для меня понятие. А если что-то могу только я, то я и должен, верно?

— А ты уверен, что иначе никак?

— А?

— Можно ведь победить, если не бояться потерь? Ты сам говорил. Пусть и с жертвами, но победить можно.

— Можно. Но я считаю, что неправильно бездействовать, если что-то можешь.

— ...

— Прости.

— Ничего. Сама знаю, я из тех, кто будет бездействовать.

Лейфон смотрел на профиль Фелли.

— И я не считаю, что это подло, — сказала она. — Таковы мои убеждения. Мой выбор. И я не буду о нём сожалеть до самой смерти, что бы ни думали окружающие.

Лейфон чувствовал силу её убеждений. Она жила в плену способностей, обладать которыми не хотела. Но объявила войну собственной судьбе. Неизвестно, можно ли её выиграть — но воля к победе у Фелли была. И Лейфон не винил её за такой выбор.

— Но я не хочу, чтобы из-за моего бездействия кто-то погиб. Например, ты, сэмпай.

— Что?

— Я и в Грендане всё пытался решить в одиночку. Мне не было дела до тех, кто считал меня подлым и презирал. Я просто не понимал, почему про меня говорят такое.

Но он не знал, хотели ли обитатели приюта, чтобы Лейфон делал то, что делал. Он не спрашивал. Незачем было спрашивать. Он считал, что и так знает. Быть может, он ошибался. Кончилось всё переездом в Целни. Лейфон не держал ни на кого зла.

Но если бы его способ заработка оказался неприемлем, он нашёл бы другой. Потому что не хотел, чтобы директора, Лирин и остальных тяготила их бедность. Лейфон всё пытался решить сам.

— Наверное, я просто наивный.

— Очень.

— Жестоко.

— Между прочим, мне не нравится это традиционное "сэмпай". Зови меня как-нибудь иначе.

— А?

— Тебя ведь одноклассницы Лейтоном прозвали? — недовольно заметила Фелли.

Столь внезапная смена темы поставила его в тупик.

— Это, конечно, так, но... не хотелось бы, чтобы это прозвище распространилось, так сказать...

— Тогда придумаем другое. Лей, Лей-тин, Лей-кун, Лей-тян, Лейтти...[1] Что больше нравится?

— А? Что, только из этих можно?

— Есть ещё варианты?

— Нет, сам себе прозвища придумывать я как-то не привык...

— Тогда будешь Лей-тин.

— Подожди, дай ещё подумать.

— А что? Разве не мило, Лей-тин?

— Нет, лучше бы что-то более звучное...

Очень странно слышать, как лишённый эмоций голос зовёт тебя "Лей-тин". Впрочем, если она звала бы его сюсюкающим голосом, легче бы не стало. Лейфона озноб пробил, когда он представил эту картину.

— Тогда пусть будет Лей Молния? Каждый день при встрече я буду говорить "доброе утро, Лей Молния", "добрый день, Лей Молния", "доброй ночи, Лей Молния", и в любых других случаях, когда понадобится звать тебя по имени, буду говорить "Лей Молния", да?

— ...

— Неловко звучит.

— Ну так не произноси вслух, раз сама знаешь!!! И почему Молния?

— Не нравится Молния?

— Да не в этом дело.

— Капризный ты.

— Издеваешься, с чего это я капризный?

— Тогда будешь Фонфон.

— Ух, это уж слишком! Будто экзотическое животное — что за имя такое?

— Разве плохо, Фонфон? Хочешь конфетку?

Она заботливо достала из кармана плитку шоколада, и у Лейфона больше не было сил спорить.

— Я тебе домашний зверёк, что ли?

— Самый настоящий.

— Ох...

— Просто будь зверьком. Тогда не придётся ничего делать.

— А?

— Брат пришёл.

Не успев закончить мысль, Фелли быстро отвернулась от Лейфона.

— О, я вас задержал. Впрочем, не думал, что вы будете меня ждать.

— Но ты же не сказал, что ждать не нужно? К тому же ты слабый, тебе нельзя одному ночью по улице ходить.

— Ха-ха-ха, невежливо. Виноват, я вас задержал, но у меня ещё дела, зайду в кабинет школьного совета. Так что вы идите.

— Следовало бы раньше сказать.

— Увы, совершенно не подумал. Простите. Кстати, Лейфон-кун, наверное, проголодался после таких упражнений? Из-за нас ты здесь допоздна. Фелли, сделай одолжение, своди его в хороший ресторан, — сказал Кариан и тут же достал из бумажника и вручил Фелли несколько купюр, после чего развернулся и ушёл, не давая никому возможности возразить.

— Какая удача, — шепнула Фелли лишившемуся дара речи Лейфону, сжимая деньги в обеих руках. — Раз выпал такой случай, зайдём в какой-нибудь приятный бар. Опрокинем пару рюмочек, любуясь видом ночного города. И закажи в отеле номер получше.

— Стоп, не надо решать всё за меня. А спиртное нам по возрасту нельзя.

К тому же в подобных заведениях и Лейфон, и Фелли чувствовали бы себя не в своей тарелке. Лейфон просто не мог представить себя в баре, а Фелли с её чистым изящным лицом вообще не выглядела взрослой. И раз уж речь о заведении, где ей самое место...

Семейный ресторан — ресторан, обслуживающий семьи с детьми... Если не считать красоты, Фелли похожа на ребёнка, притворяющегося взрослым. Капризничает и рассматривает выставленные возле кассы игрушки... Ух, картина предстала взору Лейфона с пугающей отчётливостью. К сожалению, в школьном городе Целни вряд ли есть рестораны для семей с детьми. А вот магазин игрушек вполне может быть.

— Ты сейчас что-то нехорошее про меня думаешь.

— Вовсе нет, — запротестовал Лейфон, но взгляд девушки остался подозрительным.

— Ну хорошо. Пойдём в ресторан возле моего дома, я там часто бываю. Работает допоздна.

— А можно? Как-то нехорошо получается, за чужой счёт.

— Об этом не беспокойся. Давай, пошли, Фонфон.

— Постой, а с прозвищем ты окончательно решила?

— Решила. Давай догоняй, а то брошу здесь.

Высказаться против нового прозвища ему не дали, и Лейфон бросился догонять Фелли, чувствуя, что потратил здесь больше сил, чем на площадке.

* * *

После ужина с Фелли он вернулся к себе, принял душ и рухнул на кровать. Изнывающий от усталости организм получил наконец долгожданный покой и начал проваливаться в сон, а Лейфон стал прокручивать в голове события этого дня. Он долго пытался собрать единую картину происходящего.

Даже когда он упражнялся с мечом, в голове время от времени проскакивала одна и та же мысль. Он вспоминал сказанные Ниной слова. "Парные тренировки на время отменяются". Неужели эти слова так его потрясли? Ему казалось, что нет — но он не был уверен.

— И всё-таки дело не в потрясении.

Скорее это... нехорошее предчувствие. Внутренний голос подсказывал, что что-то не так. На секунду он вдруг отчётливо увидел то непонятное, что происходило с Ниной... Точнее, так ему показалось, но сущность происходящего от него ускользнула.

— Да, что-то такое припоминаю.

Охватившее его беспокойство прогнало сон. Он чувствовал, что на секунду что-то понял, а потом понимание ушло.

— Уу... ай!

Со стоном ворочаясь по кровати, он случайно свалился. От неожиданности даже не успел сгруппироваться.

— Ох...

Забираясь обратно, он потёр ушибленный нос, и взгляд упал на запястье. Вокруг запястья виднелись мелкие белые шрамы, словно от ожогов. Следы контакта с загрязнителями. После сражения, в больнице, ему сказали, что со временем они заживут, но следы виднелись до сих пор. Он не особо волновался по поводу шрамов — пока не увидел лица Нины и остальных. Было бы здорово, если бы никто не чувствовал себя виноватым, глядя на эти шрамы.

Но сейчас Лейфон смотрел не на них. Чёрный шрам тянулся от запястья к локтю. Он, наверное, останется на всю жизнь. После лечения кожа вокруг шрама так и не восстановилась. Это часть прошлого.

Следы ранений при желании можно было найти на любом участке тела. Раны от тренировок, городских боёв, сражений с гряземонстрами. И не только такие. Порез на колене, которым он в детстве, катаясь по земле, налетел на острый камень, и менее заметный на лбу, когда он, носясь как угорелый, врезался в стену.

— Было больно, — прошептал Лейфон, сидя на кровати и разглядывая шрам на руке.

Шрам появился во время тренировки со стальными нитями.

Примерно в то же время, когда Лейфон стал Обладателем Небесного Клинка, другой Обладатель стал учить его сражаться с гряземонстрами. Этот Обладатель пользовался стальными нитями. Звали его Линтенс Харден.

Начал Лейфон с одной нити. Он уже умел пропускать кэй через оружие, делая оружие частью нервной системы. Но для владения стальной нитью этого мало. Линтенс сказал, что нить должна стать его мышцей. Лейфон счёл это пафосным бредом, но увидев, как Линтенс на одном дыхании подстриг деревья дворцового сада своими бесчисленными нитями, прикусил язык.

С непривычки было тяжело, но Лейфон постепенно учился подчинять нити своей воле. И вот вместо одной нити стало две, вместо двух четыре, вместо четырёх восемь, вместо восьми шестнадцать... Их становилось всё больше.

Но увеличивалось лишь их число — он не мог владеть ими так, как владел мечом, они не были продолжением рук Лейфона, не были частью его тела. Нынешний Лейфон понял бы. Тогдашний не понял.

Он увидел то, чего не должен был видеть. Когда число подвластных ему нитей достигло трёхзначной величины, на Грендан напали гряземонстры. Личинки были взрослее, чем те, что напали на Целни. Линтенс уничтожил всех.

Лейфон решил, что сможет так же, и захотел попробовать. Как раз в это время Линтенс стал всё реже появляться, чтобы присматривать за ним на тренировках. Выбрав время, когда надзора не было, Лейфон попробовал...

Порезавшись собственной нитью, он потерял сознание от болевого шока и кровопотери. Очнулся уже на больничной кровати.

— Ты дурак? — услышал он, открыв глаза — это было первое, что сказал Линтенс. — Паук застрял в собственной паутине? Зачем такому пауку жить? Это про тебя. Ты не паук, а хочешь им стать. Для этого нужно в сто, в тысячу, в миллион, в миллиард раз больше сил, времени, и таланта, чем настоящему пауку. Понял, дурак? Ты беспомощнее, чем крошечный новорождённый паук. Рано тебе паутину плести, ты даже шёлк выпускать не научился. Будешь учиться с самого начала.

Отповедь была суровейшей.

— Ну и ругался же он, — вспомнил Лейфон, но ощущал не злость, а какое-то другое, странное чувство.

Он молча улыбнулся, глядя на шрам. Произошедшее ничего не изменило. Чтобы быть Обладателем Небесного Клинка, нужно лишь одно — становиться всё сильнее, и бояться оружия было некогда. Он продолжил тренироваться с нитями в одиночку, а Линтенс, как и прежде, открывал рот лишь когда в этом была необходимость.

Каждый Обладатель знал, что путь к вершине одинок, что они друг другу соперники — знал это и юный Лейфон, и объяснять ему ничего не надо было, так как он уже был в их рядах. Просто он стал немного осторожнее. Он понял, что неуправляемая сила может причинить вред тому, кто её применяет. И решил запереть эту силу внутри себя до тех пор, пока не научится управлять ею.

Линтенс не стал учить его ничему, кроме основ владения нитями. Обладатель Небесного Клинка обязан становиться сильнее, а не делать сильнее других. Обучив Лейфона работе со стальными нитями, Линтенс уже нарушил это правило, и Лейфон, не требуя большего, продолжал тренироваться сам. Таких серьёзных ран он больше не получал, но было много более лёгких. Все они зажили, но следы остались.

С каждой новой раной он узнавал очередную свою слабую сторону. И устранял её прежде, чем рана успевала зажить. Так повторялось до тех пор, пока он не достиг нынешнего уровня владения нитями.

— О... Неужели...

Почему он это вспомнил, причём вспомнил специально? Не то чтобы воспоминание было особенно неприятным, но ностальгии сильной тоже не вызывало.

Наверное, он бессознательно пытается спроецировать свои чувства на чувства Нины. Именно в то время он чувствовал те же беспокойство и непонимание, какие, как ему казалось, испытывает она. Быть может, Нина в одиночку пытается стать сильнее? Поставила себе цель кого-то превзойти, и теперь эту цель преследует? Но тогда...

— Я, наверное, не смогу ей помочь, — подумал он вслух, ощущая странную боль в груди.

Примечания

— Все суффиксы уменьшительно-ласкательные.

— Окончательное решение

В то время как Лейфон разговаривал сам с собой...

Опустив ставшие неподъёмными железные хлысты, Нина хватала ртом воздух, пытаясь отдышаться. Она жадно втягивала воздух, но ненасытный организм требовал ещё и ещё. Было тяжело, но она пыталась успокоить дыхание. Ноги дрожали, хотелось упасть прямо здесь, но Нина, собрав последние силы, продолжала стоять. Разгорячённый организм понемногу остывал. Правильное дыхание — основа работы с кэй. Сбивать его нельзя. Тело тоже нельзя расслаблять сразу. Остывать надо постепенно, шаг за шагом.

В ушах стоял ритмичный гул. Шумела кровь в голове. К этому шуму примешивался доносившийся снизу грохот гигантских ног Целни. Звуки множества механизмов сливались с воем бушующего снаружи ветра в единый гул.

Ей нужно было место, где никто её не увидит, где никто ничего не скажет — такое возможно лишь на краю города.

— Так...

Дыхание успокоилось, и Нина снова подняла хлысты. Было тяжело, но внутренняя кэй пока позволяла держаться. Для этого и надо было успокоить дыхание.

На этом самом месте Лейфон показал свою полную силу — а теперь Нина отрабатывала здесь удары хлыстами, одна. Что надо сделать, чтобы стать сильнее? Не прекращая ударов, она задавала себе этот вопрос.

От простых движений она перешла к более сложным. Движения любого оружия, как правило, сводятся к вариантам, состоящим из трёх этапов: замаха, накопления сил и удара. Но ради того, чтобы меч мог нанести рубящий удар, или копьё — колющий, приходится пройти долгий путь, нарастить число вариантов движений соответствующего оружия, объединить их в комбинации, найти способы противодействовать движениям противника. Это не значит, что простое повторение ничего не даёт. В пылу схватки, когда разум не успевает оценить ситуацию, тело инстинктивно выполняет заученные действия. Со временем повторяемые снова и снова действия придадут движениям отточенность, тело станет сильнее. И уже за счёт одной этой силы она может получить преимущество над противником.

— Уфф, уфф, уфф, уфф...

Снова перерыв. Восстанавливая дыхание, Нина вытащила из лежащего рядом портфеля полотенце, чтобы вытереть пот. До начала школы было холоднее, и тепло сразу уходило из разогретого организма, но теперь было легче — даже ночью. Целни, наверное, двигался в сторону тёплого климата. Благодаря этому тело не теряло тепла. Пот продолжал струиться, и она раздражённо запрокинула голову, глядя в ночное небо сквозь невидимое воздушное поле.

Не опуская головы, Нина села на землю. На твёрдой и, конечно же, холодной земле было приятно. Не чувствуя в себе сил снова подняться, она сидела и смотрела на небо. Там плавала лишь половинка луны на фоне бездонного мрака. Луна словно обозначала границу ночи.

Свёрнутые хлысты лежали рядом с Ниной. Она нащупала их, не отрывая взгляда от луны. Луна источала с небосклона мягкий голубой свет, и на секунду показалось, что её можно потрогать. Но протягивать руку Нина не стала. Смущалась собственных наивных мыслей и прекрасно знала, что до луны не достать.

— Далеко, — прошептала она.

Кажется, что можно достать — а достать нельзя. Луна плыла между иллюзией и реальностью. Делала вид, что до неё можно дотянуться рукой, а на деле находилась в сотнях тысяч килумелов от Нины. Вытянутая рука не покроет и доли этого расстояния.

Надо как-то до неё дотянуться, подумала Нина. Если не достаёт рука, надо взлететь... Девушка невольно рассмеялась над собственными дурацкими фантазиями. Летать она тоже не умеет. Такие мечты ей не помогут. Поможет лишь понимание собственных слабостей — а слабость заключалась в том, что она захотела надеяться на какие-то чудеса, которые помогут достичь желаемого.

— Так... нельзя.

Нина не считала, что оттачивание движений лишено смысла. Она верила, что это неотъемлемый элемент роста. Но таким образом она тренировалась всегда. Ещё с тех самых пор, как узнала о существовании кэй внутри себя и решила стать военным. И в то же время понимала, что простое повторение движений не даст качественного скачка. Неужели нет способа как-то резко сделаться сильнее...

Она отлично понимала, что это просто мечты. Но не могла выбросить эту мысль из головы. Это её злило.

— Чёрт.

Она решила, что и так сможет стать сильнее. Верила, что при должном усердии, если приложит побольше времени и старания, сможет сравняться с Лейфоном. Но какой срок нужен, чтобы достичь его уровня? Год? Два? Вряд ли... Это было бы слишком просто. На то, чтобы достичь нынешней силы, ушла вся её жизнь. За один-два года усердных тренировок ей не догнать Лейфона, который в два-три, а то и больше раз сильнее её. К тому же у неё не было даже года.

— Не успею.

Нужна не какая-то возможность в будущем, а то, чего можно добиться здесь и сейчас. Чтобы исправить дисбаланс семнадцатого взвода, она должна стать сильнее. Никто за неё этого не сделает. Ведь именно она решила защищать Целни.

— Успею ли?

Нина убрала руку с хлыста. И медленно вытянула в сторону луны. Пальцы ухватили лишь воздух, но выглядело так, будто рука коснулась луны. Воображаемое прикосновение. Выдуманный успех. Она понимала, что это бессмысленно, и всё же...

— Обидно.

Глядя на расплывающуюся в глазах луну, Нина опустила руку. В самом ли деле она испытывает лишь обиду — или же зависть? Потому что у Лейфона есть то, чего она так желает? Или же...

Письмо. Она прочитала письмо, которое выпало из упавшего конверта. И после прочтения её беспокойство, казалось, немного усилилось. Усилилось желание сравняться с Лейфоном. Она не знала, как относиться к Лирин, девушке, знавшей Лейфона лучше Нины. Тревога её почему-то усилилась. Что-то не давало Нине покоя.

— Заканчивать, что ли?

Она смахнула пот со лба и вдруг вскочила на ноги.

— Рано ещё заканчивать.

Вскочила, встряхнулась, отгоняя усталость и ненужные мысли, и подняла хлысты. Ночь длинная. Времени мало — но мало не значит недостаточно. Она в это верит...

— Ха!

Нина пустила кэй.

* * *

Следующий бой взводов был назначен на следующие выходные.

Лейфон невольно вздохнул. Последние дни у него не было возможности пообщаться с Ниной. Во время занятий пересечься было не так просто, поскольку учились они на разных курсах. На тренировках поговорить наедине было просто некогда, а после тренировок Нина сразу же исчезала. В отделении центрального механизма встретиться тоже не получалось. Раньше они работали вместе, но в какой-то момент их назначили в разные группы, и они оказались на разных участках.

В результате столь неудачного стечения обстоятельств у Лейфона возникло ощущение, что он болтается в пустоте. Вдобавок Лейфон был Лейфоном: Харли приносил ему макет меча для испытаний, нужно было общаться с Карианом и техниками с алхимического факультета, и свободного времени не оставалось. Не было времени даже на то, чтобы расслабиться, но это Лейфона не особо волновало. Однако...

— Ты что, сильно занят последнее время?

Шёл обеденный перерыв. Мифи задала свой вопрос, когда они, по уже заведённой традиции, ели приготовленные Мэйшэн бэнто.

Они расположились на крыше школьного здания, куда пускали учащихся — крыша была обнесена металлическим ограждением, стояли скамейки. Обедали здесь, расположившись на скамейках, и другие группы студентов.

— А? Заметно?

— Конечно.

— Да... — кивнула даже Мэйшэн, соглашаясь с Мифи, и Лейфон почесал голову.

— Мы пытались позвать тебя погулять после тренировок, но ты куда-то исчезал. А я ведь выбирала время, когда ты свободен от работы.

Как она вообще узнала график его работы в центральном механизме? Талант Мифи к добыче информации просто пугал.

— Скоро следующий бой взводов, — предположила Наруки. — Ты поэтому занят?

— Нее, его ведь и после тренировок нету, — возразила Мифи. — Странно это.

Она уже начала сплетничать, словно забыв, что объект сплетен сидит рядом. Да и Наруки явно не верила причине, которую сама же и предложила, и, по-видимому, просто хотела исключить один из вариантов и заставить Лейфона проговориться.

— А почему странно?

Мифи, сходу отбросившая вариант, предложенный Наруки, стала развивать успех.

— Подготовка к бою взводов. Такое разве надо скрывать?

— Зачем ты меня спрашиваешь?

— Вот бы узнать.

— Издеваешься.

— Нет, серьёзно.

— Хм.

Мифи быстро бросила на Лейфона изучающий взгляд. Тот опустил глаза на приготовленный Мэйшэн бэнто, стараясь выглядеть невозмутимым.

— Девушка появилась?

— С чего ты взяла?

— Между прочим, последнее время вас с Лосс-сэмпай часто видели вместе. Было ведь? Такое не утаишь, сэмпай девушка заметная.

— Да нет же, — замахал руками Лейфон, увидев, что Мэйшэн бледнеет. — Просто мы живём в одной стороне.

— Так это из-за того, что вы живёте в одной стороне, ты постоянно с ней ужинаешь?

— А это ты откуда знаешь?

В самом деле, с той ночи на боевой площадке они неоднократно вместе ужинали. И почти каждый раз за счёт Кариана — но он ни разу к ним не присоединился, и ужинал Лейфон только с Фелли.

— Не надо недооценивать информационную сеть Мифи-тян, — гордо выпятила грудь Мифи, и Лейфон пришёл в замешательство.

— Нет, правда, это случайность, — попытался объяснить он, но взгляд Мифи остался подозрительным.

— Случайность, и только? Она ведь мила и привлекательна. Когда ты с ней наедине... разве не начинает бить ключом энергия юности? Разве не создаёт вспыхнувшая молодая страсть иллюзию вседозволенности, позволяя пламени безумства взять верх над разумом?

— Как ты сложно выражаешься...

— Иными словами, ты её уложил или как?

— Это уж слишком прямолинейно...

Лейфон, всё отрицая, замотал головой. Он бы ни за что не осмелился так поступить с Фелли. Нет, нет, причём тут смелость, дело же не в этом...

— Тогда чем ты занят?

— ...

— Хм... Не можешь сказать?

— Не разрешают.

Кариан попросил держать всё в тайне. Известие о гряземонстре на пути Целни может вызвать панику у студентов, не привыкших иметь дело с гряземонстрами. Когда напали личинки, в городе начался хаос, помешавший проведению оборонительных мер. Впоследствии было решено пересмотреть эти меры, но за один день такие вопросы не решить. Выходило, что противостоять нынешней угрозе способен лишь Лейфон. И будет лучше, если он решит эту проблему без ведома остальных.

Мифи некоторое время внимательно смотрела на Лейфона.

— Скуучно, — буркнула она наконец, признавая, по-видимому, своё поражение, и встала, держа в руках бэнто.

— Ми?

— Скуучно с вами, буду есть одна. Пока!

Мифи, махнув рукой, направилась к выходу с крыши и скрылась в дверном проёме.

— Как маленькая... Зачем же так обижаться?

Ну и дела... Теперь встала и Наруки.

— Ты уж её извини.

— Что ты, это я виноват.

— Думаешь? Даже если и так, она слишком многого от тебя хочет, — пожала плечами девушка и посмотрела на обеспокоенную Мэйшэн. — Пойду поговорю с Ми, а ты посиди с Мэй.

С этими словами Наруки взяла свой бэнто и отправилась догонять Мифи.

— А... — попыталась что-то сказать Мэйшэн, но было поздно. Пока она заикалась, Наруки ушла с крыши.

Такое вроде как уже было...

— Извини, — сказал Лейфон растерянной Мэйшэн, продолжая испытывать странное дежа вю.

— Ты же... не виноват?

Она немного пришла в себя и теперь мотала головой так, что волосы разметало во все стороны.

— Нет, мне всё-таки кажется, что виноват.

— Но ты же... не можешь сказать?

На её прямой вопрос он не мог дать ответа. Если скажет "не могу", то признает, что ему есть что скрывать, если скажет, что скрывать нечего, враньё легко будет разоблачить. Рассказать он не мог, врать не хотел. Тем более врать Мэйшэн с подругами. С ними он хотел быть честным.

Оставалось лишь молча пожать плечами.

— По-моему, если ты чего-то не можешь сказать, мы не должны спрашивать и не должны даже слушать, если кто-то расскажет... Потому что если можно будет рассказать, ты когда-нибудь расскажешь.

— Спасибо.

— Ми тоже всё понимает...

— Надеюсь.

— Но она любопытная... — улыбнулась Мэйшэн. Лейфон позавидовал её умению так искренне улыбаться. — Когда появляются секреты у меня или у Накки, Ми сразу всё узнаёт. А твоего секрета не знает. Ей, наверное, обидно. Что она не знает, и что ты не позволяешь узнать.

— Не позволяю узнать?

— Она хочет получше тебя узнать... Сама она так не скажет, но Ми любопытна, и хочет, чтобы ты позволил узнать твои секреты. А Накки просто молча попытается разузнать всё сама, и на этом остановится. А я... — Мэйшэн остановилась и покачала головой. — Поэтому Накки тоже беспокоится. Особенно Накки.

— Особенно?

— Да... Особенно.

— Почему?

— Разве ты... не помог ей тогда? А теперь, когда она видит, что у тебя проблемы, она хочет сделать хоть что-то, но ничего не может, и потому места себе не находит.

— Я понятия не имел, — растерянно пробормотал Лейфон.

— Она очень терпелива...

— Я помог, конечно, но мне заплатили, и я думал, Накки не станет беспокоиться о таких вещах... — возразил он, но понимал, что ошибся.

Лейфон пришёл на помощь, когда у неё были проблемы, а теперь проблемы у него, и она не может помочь в ответ — чувство не из приятных. И неважно, что он на этом заработал.

— Вот как... Да, я виноват.

— Нет, не виноват...

— Нет, виноват.

Девушки так хотели узнать его поближе. А он не понял, и уже в этом его вина.

Кстати, Мэйшэн ведь так не разговаривала, когда они только познакомились. Она всегда была немногословна, и если и говорила, то короткими фразами. А теперь сама начинала разговор. Так она пыталась сблизиться с Лейфоном.

— У меня такой озабоченный вид?

— Не то чтобы озабоченный, скорее... обеспокоенный?

— Обеспокоенный? — не понял Лейфон.

— У тебя иногда такой вид... — нахмурилась Мэйшэн.

— Правда?

— Угу...

— Понятно...

У самой Мэйшэн вид всегда такой вид, будто она вот-вот заплачет, но этого он не скажет даже под пытками.

— У тебя... что-то случилось?

Лейфон отвел взгляд от нахмурившейся девушки и задумался. Обеспокоенный? Гряземонстр не был причиной беспокойства. Вероятность встретиться с ним высока, надо решать проблему, отступать некуда, — и беспокойства по этому поводу Лейфон не испытывал. Так или иначе, он был готов к приближению гряземонстра. Более того, сражения с ними были нормой жизни в Грендане. Мысли о возможной смерти лишь мешали бы Лейфону в то время, он был бы уже мёртв, если бы позволил себе такое. Этот его внутренний бой уже давно закончился.

О чём же он тогда беспокоится...

— Аа...

— Э?

— Нет, я... Ха-ха-ха-ха... Вот оно что...

— Э? Э?

— Ми наговорила всякого, вот я и запутался.

— Ээ?!

— Аа... Но тут-то ничего не поделать.

— Уу...

— Хм?

Немного посмеявшись, он повернулся к ней.

— Лейтон...

Мэйшэн, побледнев, сцепила руки, словно в молитве.

— Мэй?

— Т-ты... ты...

— Эээ... ээ, н-нет, всё хорошо, всё хорошо. Я просто не так понял... Ты, ээ, не плачь, пожалуйста?

Успокаивая дрожащую Мэйшэн, Лейфон принял решение рассказать о проблеме.

Кончилось тем, что Мифи и Наруки, вернувшись, застали Лейфона, пытавшегося утешить ничего не понимающую, бледную и трясущуюся Мэйшэн — и чтобы объяснить, что он Мэйшэн не обижал, пришлось пропустить послеобеденный урок.

Затем Лейфон всё объяснил. Недоразумение было исчерпано.

— Хм, говоришь, с командиром что-то не так... — с энтузиазмом закивала Мифи, крутя в руках пустой пакетик из-под молока. — И тебя это насторожило?

— Да, — вяло кивнул сидящий на скамейке Лейфон, которого все эти объяснения совершенно истощили.

— И ты хочешь как-то помочь?

— Если могу, — продолжал кивать он, так как сил на большее не оставалось.

— Почему?

— В каком смысле, "почему"?.. — уставился на Мифи Лейфон, подпрыгнув на скамейке от удивления — вопрос застал его врасплох.

Мифи и сидящая рядом Наруки тут же внимательно на него посмотрели.

— Потому что вы в одном взводе? Тебя же вроде не интересовали бои взводов? Тогда чем тебе мешает странное поведение командира?

— Ми...

Мэйшэн растерянно смотрела на Мифи и Наруки. Затем покачала головой, словно признавая поражение. В эту секунду девушки, казалось поняли друг друга, но Лейфон не мог знать, о чём именно речь.

Однако ему задан вопрос. Почему ему так нужно что-то сделать для Нины?

— Обязательно было задавать такой сложный вопрос?

— Чего же сложного, разве нельзя сказать как есть? — заметила молчавшая прежде Наруки.

— Наверное, — кивнул он.

Она права, вопрос, наверное, несложный. Но сходу Лейфон ответить не мог.

— Бои меня и сейчас особо не волнуют. Это правда, — сказал он медленно, подбирая слова, сам пытаясь найти ответ. — Но правда и то, что мои взгляды изменились, пусть и совсем немного. Похоже, я останусь во взводе до окончания следующего турнира.

— Хм. Чувство справедливости проснулось? Небольшое расследование показало, что у Целни проблемы. Все студенты старше третьего курса знают.

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь.

— А что тогда? — спросила Мифи, и в её ровном голосе Лейфону послышался упрёк.

— Не в моих интересах потерять город. В Грендан возврата нет. Если за шесть лет я чему-нибудь здесь не научусь, не на что будет жить в других городах. Поэтому заниматься Военным Искусством до самого выпуска я не собираюсь.

— В Грендан возврата нет? — переспросила Мэйшэн, и он покачал головой.

— Вы, наверное, уже поняли, что Искусством я занимался не на досуге.

— Это мы знаем, — фыркнув, пожала плечами Наруки. — Если ты свои приёмчики выучил на досуге, остальные военные вообще не военные. Ты в Грендане, наверное, полную подготовку прошёл? После такого в школьном городе тебе учиться-то нечему. Меня больше волнует твоё намерение бросить Искусство.

Лейфон почувствовал, что девушки опять сверлят его взглядами. И давление, казалось, нарастало. Так они беспокоились о его прошлом. Наруки зашевелила губами. Сейчас она озвучит свои подозрения в виде прямых вопросов. И что он ей ответит? Он по-прежнему убеждён, что совершённое им в Грендане не было ошибкой. Но теперь он понимал, что многим причинил боль. Как отнесутся к нему подруги? С удивлением? С презрением? Отстранятся от него? Он вспомнил одиночество, которое испытал тогда — и ему стало страшно. Как получилось, что Нина узнала и смогла понять?

— Может... не будем? — сказала Мэйшэн, оборвав охвативший Лейфона вихрь эмоций.

— Мэй?

— Мы же... не об этом хотим спросить, правда?

— Вообще-то да...

— Но ведь...

— Тогда давайте... не будем? — настойчиво повторила она, и девушки замолчали.

Мэйшэн посмотрела на Лейфона. Взгляд её был извиняющимся, в глазах отражался он сам.

— Извини... Просто они... хотят побольше о тебе узнать — как и я.

— Я не... — заговорил он, но не смог продолжить.

Не смог, потому что почувствовал жжение в груди. Он не мог сказать, чего стыдится, и в то же время боялся, что они всё узнают. Оказывается, он уже привык к девушкам. Привык к их компании. Привык учиться с ними вместе. Они стали неотъемлемой частью его повседневной жизни. И теперь он боялся их потерять.

— Мне просто нравятся ребята из взвода. И если что-то не так, хочу им помочь, — выдавил из себя Лейфон, и больше ему нечего было сказать. Он замолчал.

Он не мог себе врать, ему нравилось проводить время в компании Нины и Фелли, Шарнида и Харли — нравилось не меньше, чем с Мэйшэн и её подругами. Их он тоже боялся потерять.

— Ну, раз так, больше вопросов не имею, — сказала Мифи с подозрением в голосе.

— Да, я вот сразу сказала, что если надо чем-то помочь, мы поможем. Это только Ми колебалась.

— Ох, не смеши людей, Накки!

— Я нисколечко не сомневалась.

— Врёшь! Ты беспокоилась.

— Я совсем не о том беспокоилась, о чём ты.

— О том же.

— Неправда.

— Правда!

— Нет.

— Да, ты именно об этом и беспокоилась. Именно, именно-именно, о командире Лейтона, о Фелли-сэмпай, о письме этом...

Внезапно Мэйшэн, лицо которой стало совершенно красным, издала протяжный вопль, и Лейфон, Наруки и Мифи словно превратились в каменные статуи с округлившимися глазами.

— М-Мэй?

Мэйшэн быстро зажала себе рот руками, плечи её вздрагивали.

— Ой...

— П-прости...

Её подруги поняли, что натворили, и теперь испуганно смотрели на Мэйшэн, но было поздно — из зажатого рта донеслись рыдания, из глаз снова брызнули слёзы.

Она же хотела извиниться... Хотела извиниться за то, что прочитала письмо, и всё это время выискивала подходящий момент. И вот...

Теперь, поняв, что возможность извиниться она упустила, Мэйшэн не могла сдержать слёз.

На этот раз выгнали Лейфона. Он издали наблюдал, как две подруги пытаются утешить Мэйшэн. Иногда Наруки или Мифи случалось ляпнуть что-то, от чего ситуация становилась ещё хуже, они меняли тему, заговаривали о прошлом, затрагивали чувствительные воспоминания, Мэйшэн снова обижалась, девушки пытались её утешить, всё повторялось сначала...

Мэйшэн... Когда все девушки, наконец, успокоились, звонок известил об окончании урока. Последнего урока.

* * *

Они обо всём договорились, но в реальность происходящего по-прежнему не верилось.

— Итак, я объясню, в чём наша миссия!

Стояла глубокая ночь. Точнее, почти утро. Было ещё темно, но через два-три часа взойдёт солнце. Вряд ли девушки до сих пор не ложились — скорее всего, только встали. Волосы Мифи были всклокочены спросонья.

— Брось, чего тут объяснять? — охладила Наруки пыл подруги, которая почему-то была в солнцезащитных очках и плаще.

Когда он закончил уборку в отделении центрального механизма, девушки уже ждали у выхода.

Выдыхаемый воздух тут же превращался в пар. У Мэйшэн с собой был термос с горячим чаем. Все с глубоким чувством благодарности подставили бумажные стаканчики.

— Где командир?

— Начальник вызвал, она ещё там, скорее всего.

— Ладненько... Тогда дождёмся и начнём слежку.

Мифи держала стаканчик двумя руками и посмеивалась в предвкушении, а очки её затуманились от горячего чая. Лейфон поёжился — вид у неё был какой-то злодейский.

— По-моему она просто пойдёт домой спать...

— Нее, я видела, чем она занимается после окончания ваших тренировок — продолжает тренироваться, пока не настанет время работы, так что если что и случается, то после.

— А? Тренироваться?

— Ага. Выкладывается на полную, с выкриками.

— Верно, аж кровь в жилах стынет, — подтвердила Наруки — а она кое-что в этом понимала.

Лейфон погрузился в размышления. Она сказала, что парные тренировки отменяются, а сама продолжала тренироваться.

— А, понятно.

— М? Что?

— Нет, это я так.

Лейфон догадывался о причине такого поведения, ведь именно об этом он и размышлял прошлой ночью.

Он посмотрел на Наруки, и ему показалось, что она пришла к тем же выводам. По крайней мере, в её глазах уже не было того интереса, который она проявляла ещё в конце дня.

— Ой, — тихо сказала Мэйшэн, и все тут же посмотрели на выход.

Там появилась Нина. Изо рта её выходили облачка пара, но на ней, несмотря на холод, была лишь военная форма. Но ведь она пришла сюда, не заходя в общежитие? Рабочая одежда, должно быть, лежала в висевшей на плече спортивной сумке. Лейфон вспомнил, что сумка была при ней и до тренировки.

И было нечто, чего не могла скрыть даже темнота, едва разгоняемая оранжевым светом уличных фонарей. У Нины были тёмные круги под глазами. Впрочем, утомление, о котором они свидетельствовали, на походке никак не сказывалось.

Лейфон и девушки допили чай, выкинули стаканчики в ближайшую урну, дали Нине время отойти подальше и последовали за ней. Дистанцию задавали Лейфон и Наруки. Иначе Мифи с Мэйшэн мгновенно бы себя выдали. Так казалось вначале — но на деле, возможно, даже Мифи управилась бы сама. Было совершенно очевидно, что у Нины за спиной огромная мёртвая зона. Девушка была напряжена, но её линия обзора напоминала старый проволочный забор с большим количеством дыр.

— Она утомлена, — тихо заметила Наруки, и Лейфон лишь кивнул.

Что довело Нину до такого состояния? Быть может, поражение в последнем бою? Неужто оно так подействовало на девушку? Лейфон не понимал. Хотя нет, быть может, и понимал. В Грендане он и помыслить не мог о поражении. Он не мерялся силами — он выживал. Он всегда побеждал, потому что не мог иначе. Не потому, что это был вопрос жизни и смерти — просто он боялся, что, остановившись однажды на пути к намеченной цели, не сможет двигаться дальше. Не это ли происходит сейчас с Ниной?

Причина кроется здесь, не так ли? Она защищает город — хочет защитить. Сама ему говорила, не так давно.

— Куда... она идёт?

— Действительно.

Мэйшэн и Мифи одновременно с недоумением наклонили головы.

Нина явно шагала в сторону городского периметра. Край города являлся зоной повышенной опасности, и поэтому жилые здания и здания особой важности старались строить подальше от периметра — но зато у зданий вблизи опасной зоны была дешёвая арендная плата. Лейфон не знал, где именно живёт Нина, но явно не на окраине — он видел, в какую сторону она уходит после тренировок и работы.

Наконец она оказалась на участке, где зданий не было вообще. Ветер доносил металлический лязг ног города, сливающийся в непрерывный давящий на уши гул.

Лейфон и девушки остановились за деревьями, чтобы укрыться от ветра. Подойти ближе и не быть обнаруженными возможности не представлялось. Вдалеке виднелась хоробусная остановка, а по ту сторону воздушного поля ветер разносил загрязнители и бушевала песчаная буря. В эту ночь ветер казался особенно сильным. Отрезанная полем буря казалась диковинным зверем, извивающимся в темноте.

Мэйшэн крепко держалась за рукав Лейфона. По ту сторону бури виднелись потускневшие звёзды. Из-за многочисленных облаков луны видно не было.

Нина спустилась по нескольким ступенькам, вышла на середину напоминавшей амфитеатр площадки и сбросила сумку с плеч. Затем сняла с портупеи два дайта.

— Ресторейшен.

Она произнесла это тихо, но Лейфону не надо было слышать, чтобы понять происходящее. Нина подняла дайты, восстановившиеся в железные хлысты, встала в стойку, и Лейфон понял, что сейчас она делает глубокий вдох, пропуская кэй черёз своё тело.

Она наносила размашистые удары вправо и влево, рубящие вниз или наискосок. Сдерживала натиск воображаемого противника, отводила удары, парировала. Нина то крутилась в разные стороны, то оставалась на месте, словно отбивая серию мощных ударов, то мчалась вперёд, словно бросаясь в атаку. Она в невероятном темпе отрабатывала всё, что только знала: все стили, все атаки, все блоки. Все движения выполнялись без задержек, не делала она пауз и между движениями.

Это было настоящее искусство. И было в нём что-то пугающее.

У всех, кроме Лейфона, перехватило дыхание. Нина была похожа на первоклассную танцовщицу, выступающую перед зрителями со всего мира, и в то же время на безумную воительницу, против всего мира сражающуюся.

Девушки уже видели вечернюю тренировку Нины, но всё равно смотрели на происходящее с изумлением. Смотрели, не в силах произнести ни слова.

Лейфон стоял рядом и тоже смотрел, но был спокоен. Он смотрел на свет исходящей от Нины кэй. И ещё яснее увидел то, что заподозрил ещё во время последних тренировок. Увидел сразу — свечение, прежде казавшееся ярким до невозможности, омрачала какая-то тень.

Он не знал, как светится его собственная кэй. Он не знал себя. Да и не был уверен, что есть смысл сравнивать чужую кэй со своей. Да и не факт, что свет кэй имеет отношение к её силе, поэтому и сравнивать бесполезно. Он не знал, как относиться к такому изменению кэй.

Но почему-то стало грустно. Он всмотрелся внимательнее — и не зря.

Остаточная кэй выходила из её тела, словно пар. Светилась и поднималась в небо, словно почуяв свободу. Кэй выходила с кончиков её пальцев, с плеч, с затылка, с головы, со спины, со ступней. Остатки внутренней кэй, испускаемые всем телом, превращались в покачивающиеся струйки, которые какая-то неведомая сила сплетала воедино, и устремлялись ввысь.

Именно это зрелище и являлось причиной его грусти. Здесь и заключалась проблема.

— Безобразие, — прошептал он.

Подруги удивлённо на него уставились.

— Лейтон...

— Как? Разве не здорово? — спросила Мифи, и они с Мэйшэн посмотрели на Наруки. — Скажи?

Наруки тоже явно не понимала Лейфона и теперь удивлённо на него смотрела.

— А что не так?

— Дело не в кэй-потоке. И не в её движениях...

Но проблема была. Внутреннюю кэй обычно не используют для укрепления организма целиком, её направляют так, чтобы увеличить силу и скорость конкретного действия. Для приёмов вроде кэй-вихря необходимы специальные тренировки, где отрабатывается быстрое направление и перенаправление кэй. Нина совершала слишком много лишних действий.

Но Лейфон хотел сказать не это. Это можно исправить тренировкой.

— Плохо не то, что она тренируется тайно. Военный всегда одинок. Стать сильным можно лишь в упорной борьбе, наедине с собой. Никто не поможет, да и просить о помощи тоже нельзя. Но... — он покачал головой.

Как это объяснить... Он сам ещё не привёл мысли в порядок. Не мог найти нужных слов. Правильных слов.

— Она переусердствовала, — смог, наконец, вымолвить он.

Выплески её остаточной кэй... Они напоминали барахтанье утопающего. Будто она пытается ухватиться за что угодно, даже за соломинку. Но соломинка на воде не удержит.

Нина просто тонула. И когда она утонет...

— Организм не выдержит.

— А ведь правда... — внезапно кивнула Наруки — она всё поняла.

Нина ходит в школу на занятия и на военную подготовку, после занятий на тренировки взвода, потом тренировалась отдельно, после школы в отделение центрального механизма, а потом снова личная тренировка... Когда она спит? Бывают ли у неё передышки? Судя по всему, в дни, свободные от работы в отделении, она высвободившееся время просто тратит на тренировку.

Внутренняя кэй может подстегнуть организм, создать видимость снятия усталости. Мастера могут больше месяца вести бой без сна и отдыха, способен на такое и Лейфон. Но потом наступит расплата.

Однажды в Грендане ему пришлось целую неделю биться с гряземонстрами. Не было времени ни на сон, ни на отдых, за неделю непрерывного боя он потерял чувство времени. А после наступила такая слабость, что он и пальцем шевельнуть не мог. Организм не обманешь, и в итоге биологический ритм просто ломается. Нарушения неизбежны. Лейфон пришёл в норму лишь через две недели.

— Надо... её остановить, — сказала Мэйшэн.

Лейфон был с ней согласен. Но как остановить? Она причинит себе вред... Сказать так нетрудно, но Нина, скорее всего, сама прекрасно всё понимает.

А главное, что желаемого она так всё равно не достигнет. И это она тоже знала. И Лейфон ничего не мог ей посоветовать.

Он знал азы теории, позволяющие стать сильнее. Обращаться с мечом его научил директор приюта. Владение мечом не бывает врождённым.

Но уроки работы с мечом Нине сейчас не нужны. Ей просто необходимо усвоить основы, саму сущность военной силы... Однако он не мог обучить её в точности так, как обучился сам. Стадию, на которой для работы с кэй требуется учитель, Лейфон проскочил в очень раннем возрасте. Он мог повторить Нине то, что объясняли ему, но боялся, что не справится, когда дело дойдёт до более сложных моментов. Он понимал, что знания, до которых он дошёл самостоятельно, для других вовсе не являются очевидными. Неловко так про себя говорить, но дело в таланте. Талант позволял усваивать всё на уровне инстинктов, а не теоретических выкладок — и такие знания трудно передать. Именно поэтому Обладатели Небесного Клинка не передавали своё мастерство и оттачивали лишь собственные навыки.

— Мы особенные из особенных. Необычные из необычных. Люди, но и не люди. Даже если мы постараемся передать то, что умеем, получится тысячная, миллионная, миллиардная, в лучшем случае сотая часть нашей силы. Вот насколько мы далеки от себе подобных, — сказал Линтенс, когда Лейфон уже более-менее владел работой со стальными нитями. — В качестве эксперимента я научил тебя. Ты, пожалуй, достигнешь тысячной доли того, что достиг я — но не более. Ты можешь управлять сотнями миллионов нитей, но они не будут резать так же ловко, как меч. И в решающий момент ты, наверное, предпочтёшь драться мечом. Такова истина.

Услышав эти холодные слова, Лейфон не удивился, не расстроился и не разочаровался, — просто принял как факт. Он до сих пор не владел нитями так уверенно, как владеет мечом. Наибольший контроль над кэй он обретал лишь тогда, когда меч был в его руках.

Сформулировать причину подобного расхождения не представлялось возможным, а главное, он вряд ли сможет передать Нине свои навыки. Размышления завели Лейфона в тупик, и он покачал головой. Если бы она хотела у него учиться, так бы и сказала, и не стала бы отменять парные тренировки.

— Лейтон... — нерешительно позвала Мэйшэн, но он не знал, как объяснить им своё бессилие.

— И мы ничем не можем помочь? — спросила Наруки, и он покачал головой.

— Наверное... нет, не знаю. Можем сказать, что так тренироваться глупо. Можем сказать, что она себе серьёзно навредит. Но какой смысл? Раз нам нечего предложить взамен, думаю, и пытаться не стоит.

Нина хочет стать сильнее. Желание, скорее всего, возникло давно, а не прямо сейчас. Однако...

— Но почему она именно сейчас пришла в такое отчаяние...

— Из-за проигрыша? — предположила Мифи.

— Думаешь?

Другой причины в голову не приходило. Но его терзали сомнения. Неужели поэтому?

— Я, кажется, чуть-чуть поняла, — сказал Наруки. Лейфон и остальные девушки уставились на неё. — Я это почувствовала, когда Лейтон мне помог. Он слишком сильный. И я не могу представить, как сражалась бы плечом к плечу с ним. Даже не знаю, как такое представить. Невозможно, и всё тут. Становится грустно, обидно... и, сказать по правде, завидно. Наверное, больно осознавать, что ты, такой же военный, вынуждена прибегать к его силе. А командир с ним в одном отряде — ей, наверное, ещё тяжелее?

Лейфон вдруг вспомнил Шарнида с его новыми дайтами. Он тогда с улыбкой сказал, что не хочет ограничивать себя лишь дальним боем, но, быть может, причина не только в этом. Может, это то чувство, о котором говорит Наруки, заставило попросить у Харли новые дайты?

То же происходит и с Ниной. Нет, быть может, её эта боль терзает даже сильнее, чем Шарнида? Ведь командир так хочет спасти город...

— Тогда мне тем более нечего ей сказать...

Любой военный хочет стать сильнее. Лейфон не имел права вмешиваться.

— Почему? — вмешалась Мэйшэн.

— Что? — переспросил он.

Мэйшэн не военный, ей не понять... Он мог бы так ответить, но не стал — ему показалось, что она спрашивает о чём-то другом.

— Я понимаю... что командир хочет стать сильнее, но почему ты ничего не можешь сделать? — сбивчиво заговорила Мэйшэн, смутившись под его взглядом — но тут же поправилась. — Почему ты один должен что-то делать?

Лейфон не сразу понял, о чём речь.

— Командир... хочет победить, и потому хочет стать сильнее, верно? Хочет, чтобы взвод стал сильнее? Но дело не только в тебе, вы все должны стать...

Сильной командой. Или единой командой? Договаривала Мэйшэн уже так тихо, что расслышать было невозможно. Которое из двух? Особой разницы нет.

— Единой? — всё-таки переспросил он.

Покрасневшая девушка закивала, не смея поднять взгляд.

— Единой, значит...

— А что не так? — поинтересовалась Мифи, и Лейфон тут же замотал головой.

Ему было трудно говорить, будто ком в горле стоял.

— А ведь и правда, всё просто... — пробормотала Наруки, потирая подбородок.

Лейфон посмотрел на восхищённую рыжеволосую сотрудницу полиции, но внезапно уловил странный звук. Кэй почему-то прекратила струиться. Он оглянулся первым, затем Наруки, а потом уже и остальные девушки глянули в сторону периметра.

Нина упала.

* * *

До дежурной больницы добирались недолго. Лейфон принёс Нину на руках, студенты-медики быстро приготовили палату, разбуженный врач провёл быстрый осмотр и распорядился установить капельницу. Лейфон в это время связался с Харли, а по пути обратно в палату встретил Наруки с подругами. Время летело незаметно.

Он оставил девушек ждать в коридоре, вернулся в палату и обнаружил, что там уже другой врач. За время его отсутствия Нину переодели в больничную рубашку с открытой спиной, и теперь она лежала на койке на животе. В открытую спину новый врач вставлял иголки.

— Кэй-лечение, — объяснила Лейфону медсестра.

— Нина Анток с третьего курса, значит? — уточнил врач, недовольно качая головой.

Судя по сонному виду, его явно вытащили из постели, но в этом ли крылась причина его недовольства, сказать было трудно.

Лейфон молча кивнул.

— Надо же, кто бы мог подумать, что третьекурсница военного факультета может вырубиться как какой-нибудь новичок.

— Скажи... а это серьёзно?

— Ослабленная работа внутренних органов, недоедание, перенапряжение мышц... Слабость всего организма. Причина проста, перенапряжение кэй-артерии.

Так и знал, подумал Лейфон, но промолчал.

— Кэй может укреплять весь организм и производить лечебный эффект, но для выработки самой кэй нужна нормальная работа человеческого организма. У военных выработкой кэй занимается отдельный орган, но общий принцип тот же. Более того, военные в этом плане более уязвимы. Это жизненно важный орган, как сердце или мозг, — пояснял врач, неторопливо втыкая новые иголки в спину больной.

Плотная линия иголок шла вдоль позвоночника с поясницы вверх, и одна за другой продолжали появляться новые, словно рисуя какую-то карту на всём её теле.

— Но даже с повреждённым мозгом человек может жить в вегетативном состоянии. Повреждённое сердце, если действовать быстро, можно заменить на искусственное. Так что это единственный незаменимый орган. Если сломается — всё. Его надо беречь, я вроде бы объяснял на занятиях, — бормотал он со скучающим видом, ни на секунду не прекращая орудовать тончайшими иглами.

В школьном городе нет профессионалов, но врач производил впечатление весьма умелого специалиста.

— Она поправится?

— Ничего смертельного. Я как раз усиливаю её кэй-поток с помощью игл, — пояснил врач, и Лейфон почувствовал облегчение.

— Но какое-то время ходить не будет. О следующем бое взводов и речи быть не может.

— Правда?

— Хм? Не очень-то ты удивлён.

— Меня это мало волнует.

— Похоже, слухи о чудном новичке из семнадцатого взвода не врут.

Обо мне уже и слухи ходят, подумал Лейфон, наблюдая, как работает врач. Иголки расходились от поясницы и доходили до пальцев на руках и пяток на ногах.

Врач воткнул последнюю иголку в левую пятку и размял плечи.

— Иглы через час вытащат, дальше обычный режим. С завтрашнего дня она не моя пациентка, — сообщил он напоследок и, похлопав Лейфона по плечу, ушёл.

Медсёстры отрегулировали температуру помещения с учётом обнажённой спины Нины и тоже ушли. Нина продолжала спать. Пока Лейфон её нёс, дыхание девушки было тяжёлым, но сейчас успокоилось. Он облегчённо вздохнул и вспомнил, что в коридоре ждут три подруги.

Он вышел в коридор, сообщил, что у Нины всё хорошо, и они могут идти домой. Скоро рассвет, надо в школу.

— А ты?

— Немного побуду и тоже пойду.

— Что-нибудь... нужно?

Он непонимающе посмотрел на Мэйшэн.

— Ей же в больнице... вещи понадобятся?

— А...

— Лейфон всего, что надо, не соберёт, — заявила Мифи. — Нет, лучше мы сами, после занятий принесём.

— Спасибо.

— Брось, это всё, что мы можем, — отмахнулась она, когда благодарный Лейфон провожал их к вестибюлю.

В вестибюле уже ждал Харли. Девушки ушли, а бледный парень подошёл к Лейфону.

— Как Нина?

— Спит.

— Ну и... что с ней?

— Говорят, следующий бой пропустит.

— Что поделать, — Харли тоже смирился довольно легко.

Узнав, что с Ниной всё хорошо, он вздохнул с облегчением.

— Но жалко, правда?

— Главное — это турнир, верно?

— Ты прав.

Ответ Харли подбодрил Лейфона. Он был равнодушен к этому бою, но Нина, возможно, не была. Он беспокоился.

— Я связался с нашими, они, наверное, скоро подойдут... Впрочем, они ведь не из тех, что сразу бегут сломя голову? — беззлобно заметил Харли, пожимая плечами.

Они вернулись в палату. Харли охнул, увидев истыканную иголками Нину, но убедился, что она спокойно спит, выдохнул и расслабился.

А потом быстро перевёл взгляд на стену. И покраснел.

— А нельзя её накрыть, ну, простынёй хотя бы?

— Медсестра не накрыла, а без спросу как-то...

Лейфон понял замешательство Харли и почувствовал, как его лицо тоже начинает гореть.

Раздался тихий стук, вошла Фелли.

— Что вы делаете? — ледяным голосом поинтересовалась она, обнаружив двух молодых людей, которые разглядывали стену и старались не замечать сверкающую белизной больничную рубашку, а главное, прижатую к койке грудь пациентки.

Но парни словно язык проглотили, и Фелли, утратив к ним интерес, перенесла внимание на Нину. Убедившись, что всё в порядке, Фелли приблизилась и стала изучать лицо спящей.

Фелли была уже в форме. Время было предрассветное, но ни по причёске, ни по одежде нельзя было сказать, что она только что встала.

Она перевела взгляд с Нины на украдкой смотревшего на них Лейфона. Тот поспешно отвёл взгляд обратно на стену.

— Озабоченный.

— Я ничего не видел.

— Раз оправдываешься, точно озабоченный, — ответила она, и Лейфон мог только простонать в ответ. — Ладно, мне-то что. Есть дела поважнее.

Она посмотрела на Харли и вытащила из портфеля большой конверт.

— Брат передал.

Лейфон взял конверт и тут же стал изучать содержимое. Он уже догадывался, что там находится. Посмотрел на мгновенно посерьёзневшего Харли, потом на Нину. Вот, значит, как, подумал он. Фелли так рассматривала Нину для того, чтобы убедиться, что она спит.

В конверте, как он и ожидал, находился снимок.

— Говорит, снимок с повторно запущенного беспилотника, сделан прошлой ночью.

На снимке было то же, что и на первом. Этот был чётче — наверное, из-за близости к городу. И теперь ошибки быть не могло. Высоко на склоне горы кто-то сидел. Он, возможно, спал — крылья на спине сложены, длинное тело свёрнуто.

Гряземонстр. Самец... в какой стадии? Лейфон не мог разглядеть. По снимку понять было невозможно.

Хорошо бы он и дальше так спал. Мечты мечтами, но что теперь делать?

— Город... Целни не изменил курса?

Обнаружив гряземонстра, город пытается избежать встречи с ним. Так делают все региосы мира, и Целни не исключение.

— Целни курса не изменил, — покачала головой Фелли. — Если не изменит и дальше, послезавтра окажемся в зоне обнаружения гряземонстра.

Послезавтра... выходной и бой взводов. Похоже, бой взводов для них отменяется при любом раскладе.

Лейфон вздохнул, не зная, что ещё сказать. Он вложил снимок обратно в конверт и вернул Фелли.

— Адамантовый дайт готов, можно брать хоть сейчас, — сообщил Харли.

— Говорят, уже закончена работа над новым спецкостюмом для боя вне города. Брат просит, если возможно, отправиться завтра вечером, — добавила Фелли.

— Хорошо, — тихо согласился Лейфон.

Адамантовый дайт... Так, значит, его назвали. Он и не знал. Впрочем, какая ему разница? Но вслух Лейфон ничего не сказал.

— Страшно? — спросила вдруг Фелли.

— Что?

— Драться с гряземонстром.

— Вообще-то...

Страшно, хотел сказать он, но прикусил язык. Не потому, что боялся потерять лицо. Просто на пристальный взгляд бездонных серебристых глаз Фелли он смог ответить лишь вздохом.

— Раньше ты меня об этом не спрашивала.

— Да... Верно.

Тонкие губы сомкнулись, так как серебристая девушка сама не знала, что хочет сказать — а потом, словно передразнивая Лейфона, тоже вздохнула... во много раз печальнее и красивее.

— Сможешь ли ты остановиться? — прошептала Фелли, ещё раз убедилась, что Нина спит, и вышла из палаты.

— Жизненные обстоятельства

В облегающем костюме было прохладно. С виду казалось, что в нём будет жарко, но когда Лейфон надел костюм, иллюзия развеялась. Он на удивление неплохо проветривался. Удивляться, впрочем, не стоило — Лейфон повидал подобное ещё в Грендане.

Костюм не пропускал загрязнители, так как предназначался для боя вне города. Ткань просвечивала, что было заметно при ярком свете. Сверху Лейфон надел доспех. Попробовал подвигаться и с облегчением обнаружил, что ничего не мешает. Работа над новым костюмом велась до последнего дня, так что прежде надевать его не приходилось.

Лейфон закончил переодеваться и вышел из отведённого ему помещения.

— Порядок.

Эхо раздавшегося в полумраке собственного голоса прозвучало неожиданно сухо.

Он находился в подземном помещении города. Это был так называемый "пояс города", пространство под отделением центрального механизма, где он соединяется с ногами города. Наружные работы... Большинство из них связано с ремонтом ног, и те, кто подобные работы производит, пользуются этим выходом.

Сейчас здесь были Лейфон, Кариан и ещё несколько студентов. Здесь же ожидал и глава инженерного факультета, который, услышав отзыв Лейфона, облегчённо вздохнул. На лице студента виднелись следы бессонных ночей.

— Отлично. Теперь фейс-скоуп... — сказал он, и Лейфон надел на голову вручённый предмет.

Сделанный под его голову каркас был обшит той же тканью, из которой состоял и остальной костюм. Она охватывала всю голову, а лицо защищала пластина под названием фейс-скоуп. Ткань шлема охватывала края скоупа с запасом, и лицо было закрыто герметично. И, наконец, на шее он плотно смыкался с костюмом.

На скоупе ничего не отображалось. Оказавшись в полной темноте, Лейфон услышал, как глава факультета дал кому-то указания по системе связи.

В следующую секунду Лейфон увидел перед собой пейзаж. Совсем не то место, где он сейчас стоял. Перед его взглядом раскинулась окружающая город пустыня.

— Ух... — вырвалось у него.

Перед ним лежала опустошённая, бесплодная, покрытая паутиной трещин земля. Он почувствовал обжигающий запах загрязнителей и иссушенной почвы. Ветер швырял в него песок, и тот проходил насквозь... Это походило на сон — изображение в скоупе было совершенно неотличимо от того, что можно видеть собственными глазами.

— Как связь? — спросил голос Фелли.

Голос раздался прямо над ухом, но девушки рядом не было.

— Превосходно.

— Это хорошо, — холодно ответила она.

Фейс-скоуп был соединён с чешуйками Фелли. Благодаря им скоуп на лице Лейфона заменял собственное зрение, а так же позволял передавать другие виды информации. При попытке смотреть невооруженным взглядом загрязнители бы просто выжгли ему глаза, а если бы он был в очках, налипший песок сделал бы их бесполезными.

Изображение в скоупе сменилось, теперь Лейфон видел то, что на самом деле перед ним. Отличить от того, что он только что видел своими глазами, было невозможно.

— Ну что ж, всё готово.

На портупее висел дайт, который ему дал Харли. Дайт необычный. Довольно длинный плоский кусок железа, плавно сужающийся от рукоятки к острию. И в этом куске красовались три отверстия.

Адамантовый дайт... Изобретателя которого рядом не было.

Напоследок Лейфон повесил на портупею ещё четыре предоставленных ему дайта.

— Лэндроллер к твоим услугам, — заговорил Кариан, всё это время лишь молча наблюдавший, и указал на стоящий неподалёку агрегат.

Это средство передвижения далёкого прошлого давно утратило свою изначальную полезность. Конструкция была интересной: относительно большой корпус, но всего два колеса. Чёрная обшивка поблескивала даже в тусклом свете.

Резиновые колёса уже не годятся для пустынной земли. Далеко на них уехать нельзя, а на близкие расстояния, как правило, незачем. В транспортных средствах стали использоваться механические ноги — очевидное решение. Однако колёса позволяли развить гораздо большую скорость, и потому в каждом городе всегда стояло наготове несколько таких машин для спасательных работ.

Но у той, что стояла рядом с Карианом, коляски для спасаемых пассажиров уже отцепили.

Лейфон сел на лэндроллер и включил зажигание. Из-под машины донёсся низкий гул, лэндроллер завёлся. Кариан и его спутники перешли в другое помещение с панелью управления, открылись внешние ворота. Лейфон выехал наружу, и лифт стал опускать его на землю. Подул сильный ветер, а потом Лейфон со всех сторон увидел неторопливо шагающие ноги города. Лифт медленно спускался, а Лейфон, не отрываясь, смотрел на видневшуюся вдалеке гору. Там ждал гряземонстр.

Дорога займёт день... Началось долгое и одинокое путешествие.

* * *

Перед этим, в палате.

— Где я? — раздался растерянный голос, отвлекший Лейфона от рассматривания вазы.

Вопрос задала Нина, которая должна была сейчас спать — из неё вытащили иголки и накрыли одеялом. Через окно палаты падал угасающий луч заката. Свет и тень делили помещение на два мира. Койка Нины была залита алым светом, всё остальное поглотил полумрак.

Лейфон включил свет. Яркий свет отразился от белоснежных стен, залил палату, разогнал тьму. Ослеплённая Нина прищурилась и через некоторое время разглядела Лейфона.

— В больнице.

— В больнице?

По-видимому, ясность мысли возвращалась к ней медленнее, чем зрение.

— Что-нибудь помнишь?

— Нет... — медленно покачала головой Нина, глядя в белый потолок. Потом тихо вздохнула.

Воздух слегка вибрировал от тихих шагов медсестёр, больных и посетителей по ту сторону двери. Лейфон снова посмотрел на вазу. В ней стояли принесённые Шарнидом цветы.

— Значит, я вырубилась.

— Переусердствовала с внутренней кэй, — ответил Лейфон с безразличным видом, и ему показалось, что в палате стало немного душно.

Он не хотел, чтобы Нина всё поняла, но она поняла — медленно, шаг за шагом... И убежать от этого понимания невозможно.

— Ты всё видел? — тут же спросила она.

Лейфон смотрел на вазу, ему казалось, что он чувствует на себе пронзительный взгляд, — но боковым зрением увидел, что девушка смотрит в окрашенное красным закатом окно.

— Нет.

— Дура я. Смешно, правда?

— Неправда.

— Да мне самой смешно.

Лейфон почувствовал, как она шевельнулась под одеялом.

— Я дура...

— Я так не считаю.

— Почему? — со злостью в голосе спросила она.

Ещё в голосе послышался плач, но проверять Лейфон не стал. Может и так... Он не хотел смотреть на вглядывающуюся в закат Нину.

— Может, это прозвучит жестоко, но я считаю, что некоторые вещи можно понять только на пороге смерти. И помочь в этом никто не в силах.

— И я, значит, поняла?

В словах было презрение к себе, но Лейфон кивнул.

— От следующего боя придётся отказаться.

— Ясно.

Видимо, она уже догадалась.

— Лишь время зря потратила... да?

— Зря?

— Я хотела стать сильной, чтобы победить. Выходит, что зря?

— Из-за пропуска одного учебного боя ты считаешь себя побеждённой?

— Да нет же!

Она попыталась подняться, лицо исказила гримаса боли. Организм так ослаб, что она не могла даже сидеть, и девушка рухнула обратно на подушку.

— Но я хочу победить. Хочу стать сильной. Если я даже здесь не смогу продвинуться, о настоящем турнире и речи быть не может.

— Ты права.

— Значит, всё зря?

Она не смотрела на Лейфона и, казалось, съёжилась под одеялом.

— Сначала я просто хотела принять посильное участие в следующем военном турнире, — прошептала она, не поворачиваясь к нему. — Но потом захотела немного большего. Из-за твоей силы. Когда я увидела твою силу впервые, мне стало страшно. Я засомневалась, человек ли ты. А потом поняла, что всё-таки человек — и захотела большего. Не просто участвовать, а вести к победе. Безо всяких на то оснований я решила, что семнадцатый взвод стал сильнее. Давай, смейся.

Лейфон не мог смеяться, и лишь молча покачал головой.

— Но мы проиграли. Конечно проиграли — и хорошо, что проиграли. Тот бой подтвердил, что я ошиблась. Но после этого я зашла в тупик. Что же надо сделать, чтобы победить?

Взвод должен стать сильным. Ответ прост, но Лейфон промолчал. Он более-менее понимал, о чём думала Нина. Если про Шарнида трудно было сказать, безразличен он или нет, Фелли была откровенно безразлична к делу команды. Более того, она открыто заявила, что не станет использовать свою настоящую силу. Она ненавидела собственный психокинез.

А сила команды проявляется именно в командной работе. Сила отдельного члена команды бесполезна, если ей не на что опереться. Прошлый бой это показал.

— Я подумала, что сама должна стать сильной. Пусть не смогу драться с тобой плечом к плечу, но хотя бы не буду обузой, думала я. И я...

И она стала всё больше времени уделять собственной тренировке? Одно это показывало, как высоко она оценила силу Лейфона.

— Но даже это, похоже, оказалось напрасным, — произнесла Нина, и атмосфера стала какой-то тяжёлой.

— Ты замечаешь нарушения в своём кэй-дыхании? — прервали тишину слова Лейфона.

— Хм?

— Кэй-дыхание. В последний момент тебе, наверное, было очень тяжело.

— А, да... — растерянно ответила она, сбитая с толку внезапной сменой темы.

— В кэй-дыхании появились сбои — вот это и правда зря. Они не могли не появиться, ведь с помощью внутренней кэй ты пыталась обмануть собственную усталость. Это всё равно, что сбить дыхание во время физических упражнений. А вот если использовать кэй-дыхание постоянно, кэй-артерия начинает вырабатывать кэй больше обычного. Кэй-артерию разрабатывают не так, как увеличивают объём лёгких. В итоге ты научишься жить повседневной жизнью на кэй-дыхании, не применяя при этом ни внутреннюю, ни внешнюю кэй.

— Лейфон...

— Очень непросто постоянно жить на кэй-дыхании и не придавать своей кэй реальную форму, но если научишься, то одно это повысит как выработку кэй, так и чувствительность к ней. Ты сможешь пользоваться кэй как собственной нервной системой. Кэй-дыхание — основа работы с кэй.

Кэй-дыхание — основа работы с кэй. Это объяснялось в учебнике Военного Искусства, в разделе для начинающих. Но там не объяснялось другое. О том, что надо жить на кэй-дыхании, нигде написано не было.

— Если человек с кэй-артерией решил жить жизнью военного, нет смысла вести себя так, как ведут себя обычные люди, — продолжил он. — Он дышит другим способом. Он дышит с другой целью. Кэй должна стать для тебя важнее, чем кровь. Полагайся на информацию, которую даёт кэй, больше, чем на ту, что даёт нервная система. Стань мыслящим облаком кэй, а не мыслящим мешком крови.

Лейфон говорил скучающим голосом. Нина выслушала молча, не шелохнувшись. Она смотрела на него слегка покрасневшими, широко раскрытыми от удивления глазами.

— Если хочешь жить Военным Искусством, выбрось из головы мысль о том, что ты — человек, — повторил он.

Нина сказала ему, что испытала облегчение, поняв, что он тоже человек — и теперь он говорит, что надо перестать быть человеком.

— Это единственный внятный совет, который я могу дать, — сказал Лейфон и улыбнулся.

Он заставил себя улыбнуться, поэтому улыбка, скорее всего, выглядела неестественной. Он чувствовал, как напряглись мышцы лица.

— Ты заметила? У Шарнида-сэмпая новый дайт.

— Да?

— Похоже, он знает ближний огневой бой. Не могу сказать, на что он способен. Надеюсь, ты потом посмотришь и оценишь. Как знать, может теперь откроется больше тактических возможностей. Всеобщая атака в супернаступательном строю, например, или тебя в тылу оставить. В тактике я разбираюсь плохо, ничего умнее мне не придумать, и я даже не знаю, стоит ли это использовать, так что предпочёл бы оставить эти вопросы тебе.

— ...

— Я отлично дерусь один, но совершенно не умею в команде. Тяжело сражаться и при этом не забывать, что рядом кто-то ещё. И сказать по правде, на боевой площадке мне тесновато.

— Лейфон...

— Отдай приказ. Я буду выполнять его, насколько это в моих силах. Шарнид-сэмпай, кажется, тоже понимает ход твоих мыслей. И Фелли-сэмпай... постарается.

На последних словах он слегка замялся и поспешно рассмеялся, чтобы скрыть неловкость.

— От тебя зависит, сможем ли мы стать самым сильным взводом. Поэтому не бросай нас, пожалуйста.

— Глупости... Да я бы никогда... — начала Нина и осеклась. Наверное, вспомнила, как вела себя последнее время.

Пыталась в одиночку стать сильной и не задумывалась об отряде — вполне можно было подумать, что она их бросила.

— Да уж... И сказать нечего.

— Я совершенно ничего не имею против твоего желания стать сильнее. Если я как-то могу помочь, помогу. Пока я смог лишь рассказать, как укрепить кэй-дыхание... но если увидишь у меня другой секрет, который сможешь украсть, кради, — сказал он и снова неловко улыбнулся. На этот раз улыбка, наверное, выглядела ещё более натянутой.

Не бросай нас, пожалуйста... Упрашивает, как маленький ребёнок, который не хочет расставаться. Неужели он настолько... Он что, сам того не понимая, привязался к семнадцатому взводу? Или... привязался к ней? Не хочет расставаться с Ниной Анток? Которое из двух? Он и сам плохо понимал.

— Вот, значит, как... Выходит, я просто потеряла решимость, — прошептала Нина, прервав ход его мыслей. — Мы товарищи. И сильными станем все вместе.

Увидев, как засияли её глаза, Лейфон не мог себе лгать — он был счастлив.

* * *

— Звучало как последние слова.

— Что?

Лэндроллер, подпрыгивая, катился по безлюдной земле. Лейфон старался ехать там, где ровнее, но не был уверен, что это сильно помогло. Он умел водить, прошёл обучение в Грендане, но на такие расстояния ездить не доводилось. К задней части крепилось запасное колесо, но оказаться в ситуации, требующей замены, не хотелось.

Солнце уже полностью скрылось за горизонтом. Фара выхватывала круг света перед лэндроллером. Остальное скрывалось во тьме, и приходилось надеяться на лучшее. Лейфон полагал, что главное — не сбиться с курса, и постоянно сверялся с компасом на приборной панели. К тому же его вела Фелли. Заблудиться было невозможно.

Начать действовать раньше не позволяли ограниченное время на подготовку и средство передвижения, но главное дистанция, на которой Фелли может взаимодействовать с Лейфоном. Так сказала Фелли.

Её голос доносился из прикреплённой к фейс-скоупу психокинетической чешуйки.

— Твои слова в палате... Я подслушала, — спокойно призналась Фелли, но Лейфон предпочёл не отвлекаться на это замечание.

— Вовсе они не последние, — рассмеялся он в ответ.

— Но ведь в твоём положении можно их расценивать как таковые?

— Правда?

— Да.

— Но я не намерен терпеть поражение.

— Но ты не сказал, что не намерен умирать.

— Что поделать, точно я могу сказать лишь одно — я имею дело с самцом. Я не могу что-либо утверждать без достаточных оснований.

— Вот видишь.

Он слышал вой продувающего костюм ветра. Шелестел загрязнённый песок, который ветер швырял в Лейфона и в чёрный корпус лэндроллера. По ту сторону облегающего тонкого костюма раскинулся мёртвый мир. Здесь не было ничего живого, кроме гряземонстров, и лишь острые скалы усеивали пустынную землю. Воздух отравлен загрязнителями: контакт с ними грозит ожогами, кожа начнёт отслаиваться, как чешуя, а от вдыхаемого воздуха сгниют лёгкие.

Живой человек рассекал мир, где ничего живого не было. Лейфона охватило тяжёлое чувство, что ему здесь не место. В этом мире он сражался не раз. Сражался в мире, который обрекает на одиночество, сражался в изорванном спецкостюме, против превосходящего численностью врага. Сражался на арене, на которой нельзя вдохнуть полной грудью — хотя ни в каком городе не найдётся арены больше.

Жив ли он, нынешний, на самом деле? Здесь терялся даже ответ на этот вроде бы очень простой вопрос. Им двигало лишь желание выполнить задачу. И потому каждый раз, когда он шёл в бой, мысли о собственном выживании отступали куда-то, далеко-далеко. Он заставлял их отступить.

— Я не собираюсь произносить последние слова, — повторил он.

— Честно?

— Честно.

— Фонфон...

Он чуть не упал вместе с лэндроллером.

— Насчёт прозвища, ты окончательно решила?

Прозвище в окружающую атмосферу совсем не вписывается, подумал Лейфон, выравнивая машину.

— Окончательно, — в ледяном голосе послышалась упрямая нотка.

— Не передумаешь?

— Нет. Я тут вспомнила, мы же сначала мне прозвище подбирали. Почему кончилось тем, что тебя решили звать Фонфоном?

— Меня не спрашивай.

Сам-то он Фонфоном быть и вовсе не хотел.

— А... Вспомнила. Брат пришёл. Как же он любит лезть во все мои дела. Вот причина всех моих бед — брат, не знающий ни слёз, ни эмоций. Я каждый день желаю, чтобы вскрылось какое-нибудь его должностное злоупотребление, и его выгнали из школы. Или революцию устроить. А ты поведёшь нашу революционную армию. Знамя понесу я.

— Ты вообще о чём?

— Сказала же, о моём прозвище.

Он как наяву увидел серьёзное лицо Фелли.

— Придумывай.

— Сейчас?

— Скучно же. Поговори со мной. Или ты умеешь сходу придумывать хорошие шутки?

До пункта назначения и правда оставалось немало времени.

— Нет, не умею...

— И не надо. Второй Шарнид-сэмпай — это уже слишком.

— Что же делать?

— Придумывай прозвище.

— Ээ...

— Давай-давай... — поторопила она Лейфона, и он собрался с мыслями.

Для начала первое, что придёт в голову.

— Фелли-тян?

— В детстве наслушалась. И фантазии никакой. Отказ.

— Фелитти.

— Чувствую себя дурочкой. Отказ.

Он не стал говорить, что Мэйшэн называют "Мэйтти". Да и сам-то он её последнее время называл "Мэй". Если уж на то пошло, такое же прозвище у Наруки. Хотя нет, это ещё вопрос, можно ли считать его таким же...

— Фелли-тён.

— Какой в этом смысл? Отказ.

— Фелли-ян.

— Я тебе не предмет для шуток. Отказ.

— Фелли-рин.

— Издеваешься? Отказ.

— Фелли-Фелли.

— Ненавижу повторы. Отказ.

— Феффен.

— Звучит как дурацкий смешок. Отказ.

— Фернандес.

— Кто? Отказ.

— Фелли-тан.

— Жить надоело? Отказ.

— Прости, сдаюсь.

— Сдаваться я не разрешала.

Что делать... Лейфону захотелось схватиться за голову. Вообще для прозвищ имя обычно или укорачивается, или слегка видоизменяется. Или же надо найти что-то, на что человек похож...

— Что?

— Ничего.

Он хотел сказать "холодная кукла", но промолчал. Получалось крайне оскорбительно.

— Ну же, придумывай, — поторопила Фелли, но Лейфону показалось, что у него голова стала каменной.

Ничего не придумывалось. Имя изначально слишком короткое, чтобы его можно было сократить. Фе? Это что? При таком сокращении вообще выходит что-то непонятное. А может, по аналогии с прозвищем Наруки, Фекки? Опять чёрти что.

— Ну давай, что там у тебя?

— Фелли, — в отчаянии выпалил он.

Сократить и изменить не получалось. Но ещё вариант оставался. Само имя. Наверное, звучит сухо. Но больше ничего в голову не лезло, выхода не было.

Ну и как?! Некоторое время стояло молчание.

— А?

— Скажи ещё раз.

— Ээ... Фелли.

— Хм...

Он не видел Фелли, но вполне мог представить её лицо. Правая рука потирает подбородок, левая поддерживает правую за локоть, голова слегка наклонена, взгляд устремлён куда-то в сторону неба... Такую картину он представил.

— Ни творческой мысли, ни старания, ни уважения к старшей, ни тёплых чувств ко мне, — безжалостно перечислила она. — К тому же это не прозвище.

Тоже не подходит... Тогда...

— Выбора нет, сойдёт, — внезапно добавила Фелли, когда Лейфон уже смирился было с мыслью, что придётся думать дальше.

— А?

Он был не столько обрадован, сколько удивлён таким решением.

— Но произносить надо с большей теплотой в голосе. А уважение к старшей не нужно. Так что зови меня так всё время, не добавляя "сэмпай", хорошо?

— Х-хорошо...

— Итак, Фонфон. Скажи ещё раз.

— Э, да. Фелли.

— Отлично.

Лейфон вздохнул с облегчением. Но вдруг...

— Тогда пообещай.

— Что?

— Что теперь будешь обращаться ко мне именно так. Обещаешь?

— Ээ, и даже при всех?

— Конечно.

— А я буду Фонфон?

— Конечно.

— Прошу, пощади.

На тренировках взвода, или если они случайно встретятся в школе... или когда он даже не заметит, что рядом кто-то есть, а его назовут Фонфоном... Нет... нет, нет. Он же умрёт со стыда.

— Ладно, раз так хочешь, будешь Фонфоном только наедине со мной.

Вот теперь он по-настоящему успокоился.

— За это с тебя ещё обещание.

— Хорошо. Всё сделаю, — заранее согласился он.

Он был готов на что угодно, лишь бы она не назвала его Фонфоном при всех.

— Когда вернёшься, так меня и назови.

— ...

— Вот и договорились, — заключила Фелли, и больше не произнесла ни слова.

Перед рассветом он решил немного вздремнуть. Чувствуя, как дорожная тряска продолжает эхом отдаваться в его голове, Лейфон лёг на лэндроллер и закрыл глаза.

Ветер стих, наступила тишина. Лейфон не знал, что делает сейчас Фелли, так как она давно уже молчала, да и сам он ничего не говорил. Тишина была абсолютной. Казалось, исчезло само понятие звука. Когда он слегка шевелился, бряцанье дайтов казалось оглушительным. Ощущение, что он является единственным живым существом в мире, стало ещё отчётливее. Разум понимал, что это не так, но ощущение не уходило. Ведь рядом никого, никто не придёт на помощь. Целни с живыми людьми остался далеко позади. А где находятся другие города, Лейфон вообще не знал.

Что сейчас делает Лирин? Почему-то он подумал о ней. После нападения личинок Лейфон написал лишь одно письмо. И стал ждать ответа. Ответа пока не было. Срок, прошедший с получения предыдущего письма, особо не удивлял. Хоробусы писем пока не привозили, так что почта, наверное, ещё в пути.

В письме Лейфон честно рассказал всё о себе нынешнем. Как сразу по приезде его заставили поступить на военный факультет, как вступил во взвод и как сражался с личинками... Как не смог бросить Военное Искусство.

Что подумает Лирин? Покачает головой с грустной улыбкой или раскраснеется и начнёт читать лекцию?

На сложенной вдвое портупее звякнули дайты.

Всё-таки я боюсь одиночества, признался он себе. Когда он приехал в школу, Лирин писала чуть ли не каждую неделю — а он теперь ей не пишет. И дело было не только в том, что он утратил охватившее его при поступлении чувство новизны и любопытства, но и в том, что ответные письма Лирин не были столь подробными, будто она не испытывает того интереса, который испытывает он.

Он не получал письма от Лирин с того самого дня. Наверное, дело всё-таки в расстоянии. В современном мире прямая связь между городами невозможна, и письмо Лейфона может просто не дойти. Впрочем, он не думал, что это помешало бы Лирин писать свои. Но ненадёжная связь между городами, положение, в котором оказался он сам, а также тот факт, что он вспоминает о Лирин только в такие мгновения... Всё это наталкивало на невесёлые мысли.

Смогли ли те, кого он повстречал здесь, заполнить пустоту от расставания с Лирин? Нет, подумал Лейфон. Они эту пустоту не заполнили, а заслонили. Факт расставания никуда не делся, просто школьная жизнь затянула его, и вспоминать о Лирин стало просто некогда. Наверное, такой он и есть, Лейфон из Целни. Не столь напряжённый, как в Грендане — и это, быть может, к лучшему.

Конечно, не всё идёт гладко, да и занимается он вообще-то тем же, чем и раньше. Именно из-за этой новой жизни он покинул сейчас жизнь нормальную и оказался в пустыне.

Снова звякнули дайты. Песчинки забарабанили по корпусу. Поднялся ветер. Лейфон, слушая его завывания, забылся неглубоким сном.

* * *

Незадолго до того, после отъезда Лейфона.

Дверь со скрипом отворилась.

— Привет, Нина. Жива-здорова?

— Тебе не кажется, что у больных такое не спрашивают?

— А ведь верно, — беспечно улыбнулся Шарнид, подмигнул проходящей по коридору медсестре и вошёл в палату. Следом вошёл Харли.

Был выходной, первая половина дня. Нина отложила книгу.

— Что читаешь? Учебник! Да к тому же "Основы Военного Искусства, часть первая"... Чего это ты вдруг?

Она кивнула, разглядывая два дайта на поясе Шарнида.

— Я должна кое-что повторить.

— Ха-ха, уже и в обморок свалилась, а всё не успокоишься, — удивлённо пожал он плечами.

— А как же ты, сегодня же бой? Не будешь смотреть?

— Если тебя это так заботит, принесу потом диск. День внезапно оказался свободен, свиданий не назначено, делать нечего.

Вот и пошёл бы бой смотреть, хотела сказать Нина, но промолчала. Харли, стоявший за спиной Шарнида, улыбался невесело. Не чувствовалось в его улыбке обычной бодрости, и Нину это беспокоило.

— Но надо же было свалиться от переутомления. А главное, всё зря. Командир, мы склоняем головы.

— Я раскаиваюсь.

— Нет, нет, — остановил Шарнид погрустневшую девушку. — Я тебя стыдить не собираюсь. Тут ты, наверное, сама отлично справляешься. А я сюда, вообще-то, о другом поговорить пришёл. Ты извини, но больничный визит сейчас не самое важное.

— О другом?

Шарнид зачем-то выхватил дайты.

— Наверное, будет странно услышать такое от человека, которого однажды выгнали из взвода... — сказал он, ловко крутя дайты в обеих руках. — У всех есть тайны, но тайны бывают пустяковые и не очень. Пустяковые — это нормально, а вот те, которые не очень... Да?

Движение было мгновенным. Прежде, чем присутствующие успели что-либо понять, дайты восстановились в боевое состояние, и оба огнестрела смотрели на Харли.

— Шарнид! — вскрикнула Нина.

Шарнид продолжал улыбаться, Харли же застыл на месте.

— И если товарищ скрывает такое, я лишаюсь свободы маневра. Ведь приходится думать, не получу ли я удар в спину. Вот ты, например, сейчас думаешь: а вдруг я случайно выстрелю? Ну, для примера.

Взгляд Шарнида был устремлён в точку, где дайт прижимался ко лбу Харли. Он хочет сказать, что не доверяет Харли?

— Ерунда, — отрезала Нина. — Я Харли с детства знаю. Не может он меня предать.

— В его навыках я не сомневаюсь. И предателем его не считаю. Но нас с тобой, кажется, перестали считать за часть команды.

— Что? — переспросила Нина, потеряв нить разговора, и посмотрела на Харли.

Его лицо теперь было не таким напряжённым — было заметно, что он смирился с неизбежным.

— Харли?

— Прости.

— Оружие, которое вы недавно так поспешно сделали, предназначалось специально для Лейфона, верно? Зачем нужна такая громадина?

А ведь и правда... Нина вспомнила, как Харли приносил большой макет в тренировочный зал. Но никаких подозрений у неё не возникло, пока Шарнид не озвучил свои. Вот насколько она была занята собственными проблемами.

— Лейфон и так до смешного силён, зачем давать ему такое оружие? Я примерно догадываюсь, и тот факт, что Фелли-тян с вами, подтверждает мои догадки — но всё же хотелось бы услышать именно от тебя, — потребовал Шарнид.

Нина молчала... Не в силах вымолвить ни слова, она лишь пристально наблюдала за разворачивающимися событиями.

— Прости, — снова извинился Харли и сжал губы.

Потом слегка дрожащие губы раскрылись вновь, и Нина позабыла о необходимости дышать. Так она и слушала его рассказ, затаив дыхание.

А через некоторое время...

Медсестра принесла обед, увидела, что палата пуста, и в растерянности убежала.

* * *

На место он прибыл чуть позже полудня. Выпил питательный коктейль из трубочки и стал уточнять переданную чешуйкой Фелли информацию.

Перед ним в небо упиралась высокая, крутая гора, с виду совершенно неприступная.

На фейс-скоуп поступило изображение.

Гряземонстр был словно намертво прибит к горе. Он находился примерно в том же положении, что и на втором снимке. Тело слегка раздулось, но было скорее змеевидным. Из спины вырастало два крыла, похожих на крылья насекомых. Потрёпанные, покрытые грязно-зелёными жилками крылья были настолько безжизненны, что ветер легко сгибал их и едва не ломал. Вдоль всего изогнутого тела торчали суставчатые ноги. Когти на их концах за гору не цеплялись. По-видимому, ноги дегенерировали и перестали функционировать. По бокам головы располагались фасетчатые глаза. Они были зелёного цвета, сверху покрытые тонкой белой пеленой.

Человек... Добыча, гораздо более питательная, чем загрязнители, оказался поблизости, но гряземонстр не реагировал. Словно он был мёртв.

Но откуда тогда этот внезапно пробежавший по спине холодок?

— Ну как? — раздался над ухом голос Фелли.

— Четвёртая или пятая стадия. Если судить по дегенерировавшим ногам.

— Как это?

— Гряземонстры теряют ноги при каждой линьке... Да, кроме тех, которые становятся самками, эти откладывают яйца под землёй.

Лейфон слез с лэндроллера и снял с портупеи два дайта. В правую руку взял адамантовый.

— Старые особи остаются вообще без ног. Это называется первой стадией старения. Тело получает способность летать. Это их самая ужасная форма. После наступает вторая стадия старения, и здесь их разнообразие возрастает. Единой формы нет.

— Фонфон?

Он слегка размял затёкшее от поездки тело. Суетиться смысла не было. Лейфон понемногу стал пускать внутреннюю кэй. Позволял телу привыкнуть.

— У них нет единой формы, и по силе они тоже разнятся. Поэтому с гряземонстрами второй стадии старения надо быть особенно осторожными. А с остальными работают обычные методы.

— Ты чего? — спросила Фелли, в голосе чувствовалось замешательство.

— Они редко встречаются, так что вам, может, и знать-то не нужно. А может, вы и не отличите. Но знание важно само по себе. Тот, кто знает, может и предпринять что-нибудь. На второй стадии старения есть те, что перестают быть агрессивными и не нападают без причины.

— Фонфон... Почему ты всё это говоришь?

— Потому что это могут быть мои последние слова.

Раздался треск. Казалось, трещит разрываемый воздух — но за этим громким звуком угадывался и более зловещий, похожий на чьё-то дыхание. Лейфон почувствовал, что холодок превратился в острые иглы.

Звук издавал гряземонстр. Раскрытые крылья начали с треском крошиться. Слой за слоем осыпалось чешуйчатое облачение, покрывавшее туловище. Фасетчатые глаза выскочили и скатились по склону.

— Поступило сообщение, — раздался внезапно голос Фелли. — Целни изменил курс, город внезапно сделал резкий поворот.

— Понятно...

Теперь стало ясно, почему Целни не меняла направления. Она просто не заметила гряземонстра. А может, приняла за мёртвого. Но теперь заметила и стала менять курс.

— Фонфон... Что это...

— Линька. Я раньше не видел, но тут не ошибёшься.

— Целни изменил курс... Уходи! — крикнула Фелли, но Лейфон её не послушал.

— Ресторейшен 01, — скомандовал он.

Дайт в левой руке восстановился. Клинок сапфирового дайта прорезал воздух.

— Слишком поздно. Он поджидал здесь. После линьки... организм гряземонстра трансформируется, и он становится голоднее обычного. Поэтому он до последнего сдерживает линьку в надежде, что поблизости окажется добыча. Гряземонстр первой стадии старения особенно агрессивен, потому что очень голоден.

Бежать теперь нельзя. Гряземонстр ждал, полагаясь на обоняние, пока добыча не подойдёт слишком близко. Остаётся лишь драться. Лейфон увеличил количество и плотность пропускаемой через себя кэй.

Спина сидящего на горе гряземонстра разделилась надвое. Оттуда, где спина разделилась, потекла густая жидкость. Она полилась вниз по склону многочисленными ручейками.

Низкий рёв сотряс воздух. Перерождённый гряземонстр испустил свой первый крик, вылез из оболочки и распахнул блестящие, покрытые влагой крылья. Ярко-красные крылья контрастировали с небом. Новое, выходящее из оболочки туловище стало сокращаться. Оболочка ритмично затрещала, ей вторили крики гряземонстра. Окутывавшая голову слизь стекла единым сгустком. Появившаяся голова не была похожа на прежнюю. Длинная выступающая челюсть, острые, торчащие наружу зубы, глаза цвета сапфира, напоминающие человеческие... Гряземонстр был похож на насекомое.

— Первая стадия старения... Не забудь. Может, вы и сумеете его победить — если готовы пожертвовать половиной города.

Лейфон приставил конец рукояти восстановленного дайта к дайту в правой руке. Рукояти со щелчком соединились.

Внутренняя кэй, кэй-вихрь. Сил в ногах прибавилось. Он с молниеносной быстротой помчался вверх по горе.

Крылья гряземонстра затрепетали. Брызнула жидкость, прежде обволакивавшая его тело, и нарисовала в небе радугу. Он, должно быть, учуял многочисленных обитателей Целни. Кончик его носа был направлен за спину Лейфона.

— Размечтался... Ресторейшен 02.

Сверкающий на солнце сине-зелёный клинок распался. Он превратился в извивающееся переплетение шёлковых нитей, и когда они расплелись, лезвие словно растаяло. Оно превратилось в стальные нити.

Нити устремились к гряземонстру и опутали всё его туловище. Но он всё равно продолжал подниматься в воздух. Разница в весе была слишком велика. Лейфон не мог удержать гряземонстра, и его самого потянуло следом. Он уже касался земли лишь пальцами ног, но сопротивляться не стал.

Он оказался в воздухе.

Линтенс, наверное, перерезал бы сейчас крылья... Но эта броня оказалась, что неудивительно, крепче панциря личинки... Интересно, что сказали бы Нина и остальные, если бы знали, о чём он сейчас думает? Лейфон отмахнулся от посторонних мыслей и попытался сильнее стянуть нити. В руке появилась ощутимая вибрация. Нити дёргались в такт быстрым взмахам крыльев.

— Нет, так не выйдет.

Связать не получалось. Он подумал, что надо бы заняться основаниями крыльев, но времени на эксперименты не было. Гряземонстр был в воздухе и в любую секунду мог повернуть на Целни.

Лейфон разделил нити на два пучка. Нитями одного пучка опутывал гряземонстра, нити другого направил к горе.

— Для начала спустимся.

Гряземонстр завопил от боли. Он запрокинул голову и стал ещё сильнее махать крыльями, но высоту набрать не мог. Со стороны горы также доносился пронзительный скрежет.

Лейфон отсоединил адамантовый дайт и сделал сальто, отпуская другую рукоять. Сальто закончилось не на том же месте, а... несколько выше. Он приземлился на стальную нить. И помчался по ней со скоростью, от которой стало бы дурно любому акробату. На бегу он снимал с портупеи остальные дайты и вставлял в отверстия адамантового. Когда он вставил третий...

— Ресторейшен, AD, — скомандовал он, пропуская кэй.

Внезапная тяжесть нагрузила руку, а через неё и всё тело. Нить под ногами прогнулась и спружинила, подбрасывая Лейфона. Он перевернулся в воздухе и приземлился на спину гряземонстра.

В руке Лейфона теперь находился огромный клинок. Три дайта разных видов... соединённые с дайтом, который сам состоял из сплава различных материалов. Теоретически, создать такое можно было и раньше. Но этот дайт вовсе не был просто какой-то очередной разновидностью. Он сочетал достоинства всех трёх видов. В этом заключалась сила адамантового дайта в руке Лейфона. Главный же недостаток заключался в невозможности уменьшить плотность и вес трёх восстановленных дайтов. Получалось, что Лейфон держит в руке четыре оружия сразу, считая адамантовый дайт. Нормальный человек с таким весом даже равновесие сохранить не сможет.

Приземлившись, он подключил сознание к стальной нити, обмотанной вокруг левой руки, и оборвал нити, цеплявшиеся за гору. Побежал, наматывая нить на руку и волоча за собой меч. Он бежал к крыльям.

Выбрал левое. Воздушный поток пытался снести его, но Лейфон просто прорезал воздух с помощью кэй-вихря. Он занёс меч над головой. Ударил наискосок. Брызнуло красным — такого цвета были крылья.

В них вряд ли были нервные окончания, и сейчас гряземонстр взревел скорее из-за того, что потерял равновесие. Лейфон почувствовал, что зверь накренился.

Лейфон убрал левую руку с меча. Нить была намотана полностью, и теперь к нему вернулся дайт.

Не забывая размотать нить, он покинул спину гряземонстра. Лейфон прыгнул. И начал падать. Нити могли бы остановить падение — если бы выше него был хоть один предмет, за который можно зацепиться.

Он снова соединил рукоятки дайтов и сделал круговой взмах мечом. Лейфон использовал тяжесть адамантового дайта, чтобы погасить скорость падения и оказаться как можно дальше от гряземонстра.

Снизу раздался грохот. Упал гряземонстр.

От падения у земли возник ветер и подхватил Лейфона. Он приземлился, не позволяя ветру себя унести.

Из облака пыли появился раненый гряземонстр. В его налитых кровью глазах сверкала ярость. А глаза смотрели на Лейфона. Мелкое существо не давало поесть. Казалось, достаточно одного этого голодного, свирепого взгляда, чтобы умереть от ужаса.

— Сколько времени будет отрастать крыло? Два дня? Три? — прошептал Лейфон, чувствуя что-то влажное внутри костюма. — Пожалуй, Целни за это время успеет спастись...

Он весь вспотел. Так на него действовала ярость гряземонстра, старой особи. Другой причиной была концентрация сил, потребовавшаяся, чтобы отрубить крыло.

— А через сколько времени ты умрёшь от голода? Через неделю? Через месяц? Я с тобой буду столько, сколько потребуется.

Превращаясь в старую особь, линяющий гряземонстр тратит все питательные запасы организма. Потратив все силы на перерождение, он, даже будучи гряземонстром, не мог продолжать жить на одних лишь загрязнителях.

Возможности бежать у Лейфона не было. Стоит лишь задуматься о таком варианте, и его охватит желание выжить. Он себя выдаст, продемонстрирует угасание воли к победе. И тогда рано или поздно допустит какой-нибудь промах, и зубы гряземонстра обязательно вонзятся в него.

Разгоняя облака пыли и в то же время поднимая ещё больше пыли, гряземонстр полз прямо на Лейфона. Каждая линька стоила гряземонстру ног, и у старой особи их уже не было. Но отсутствие ног не делало его медлительным. Он скользил по земле, сопровождаемый с боков облаками пыли.

Оружием были не только его зубы. Опасность представляло и само туловище. Каждая чешуйка была твёрдой и острой. Прямой удар, наверное, мог просто искромсать Лейфона. И даже скользящее касание разорвало бы костюм, обеспечивающий защиту от загрязнителей.

Он спустил противника на землю, но преимущество по-прежнему было не на стороне Лейфона.

— Фонфон... — прошелестел голос Фелли над ухом, но больше ничего сказано не было.

Он стремительно бросился вперёд — смертельная игра продолжалась.

* * *

— Он справится. Так мне казалось... Сказать по правде, я не так сильно об этом задумывался, как следовало бы, был увлечён изготовлением нового дайта. Но я честно думал, что он справится.

Слова Харли крутились у Нины в голове.

Гул лэндроллера пробирал до мозга костей. Её согревали не сдерживаемые никаким полем лучи солнца. Температура должна была быть низкой, но было тепло — наверное, из-за защитного костюма.

Оставалось лишь терпеливо сидеть в коляске, но с терпением была проблема...

— А когда я его там увидел, то подумал, что ошибся. Лейфон, как бы это сказать... очень серьёзным выглядел. То есть понятно, что не до шуток. На гряземонстра, один... Это всё понятно, но возникло такое чувство, что дело не только в этом.

Лэндроллер мчался. За рулём сидел Шарнид. Новый костюм был только один, так что на них были прежние, устаревшие костюмы. Нина такой уже надевала однажды, на учения за пределами города, и военные эти стесняющие движения костюмы не любили, но сейчас годились и они. Впрочем, даже если бы ничего не мешало двигаться, на что она годилась в нынешнем состоянии?

Выслушав рассказ Харли, Нина встала и пошла к Кариану. Он со спокойным лицом встретил их в президентском кабинете и, по-видимому, был занят повседневными делами.

— Как это понимать? — спокойно спросила она, хотя в голосе угадывалась с трудом сдерживаемая ярость.

— Понимать тут нечего, Лейфон-кун сам сказал, что помощь ему не нужна. Я поверил его словам.

— Одно дело верить, другое — бросить!

Нина с силой ударила кулаком по столу. Лежащие перед Карианом документы подпрыгнули, подставка для ручек покачнулась. Ручка, лежавшая рядом с бумагами, скатилась со стола. Больше всех пострадала ударившая рука.

— Ещё он сказал никого туда не пускать.

— Что?

— Бой с гряземонстром, по-видимому, очень опасен, — заметил Кариан, подняв упавшую ручку и изящно крутя её пальцами. — Я не военный и степень опасности оценить не могу, но насколько я понял, попытка обеспечить безопасность посторонним лицам может стоить ему жизни. Он сказал, что в подобном бою подкрепление, пусть даже ожидающее на безопасном расстоянии, не нужно. Что бой с гряземонстром вне города заканчивается либо идеальной победой, либо смертью, и на иное рассчитывать не стоит...

Нина задохнулась. Она была не в силах что-либо сказать. Лейфон там, один... Она сжала кулак, который так и не убрала со стола. Рука до сих пор болела. Нина не могла назвать себя здоровой. Попытки выработать кэй отзывались болью в пояснице, так что толку от неё как от военного было немного. Что она сейчас может предложить?

Но сдаться она не могла.

— Прошу вас, отправьте меня.

— И что ты там сделаешь? — здраво указал Кариан. — Я знаю, в каком ты состоянии. А если бы и не знал — ты студентка, я за тебя отвечаю. С твоим-то бледным видом разве могу я подвергнуть тебя такой опасности?

— Он мой подчинённый, — мгновенно возразила Нина. — И мой товарищ. И если я не могу драться с ним рядом, то хотя бы приеду туда...

И что сделает? Она не знала. Но помнила счастливую улыбку, которая появилась на лице Лейфона, когда она сказала слово "товарищи".

— Хм... Ну хорошо. Разрешаю воспользоваться лэндроллером. Сестра укажет дорогу.

— Благодарю.

— Только возвращайтесь живыми. Если ситуация безнадёжна, отступите.

— Не отступлю.

— Без вас нашей школе не выжить.

— Без Лейфона тоже.

Больше говорить было не о чем. Нина пулей вылетела из кабинета.

И теперь она сидела в лэндроллере. Что она может? Вопрос по-прежнему её мучил. Когда Нина довела себя до травмы, Лейфон напомнил, что она не одна. Совсем недавно напомнил... А теперь оказалось, что он сам, ни слова ей не сказав, задумал в одиночку биться с гряземонстром. И что она может для него сделать? У Нины нет его силы. Нет его опыта. Вряд ли бой против взвода можно сравнить с боем против гряземонстра. Конечно нельзя.

И всё же она не могла просто сидеть и ждать, не зная, что происходит. Шарнид ведь говорил, что есть тайны важные и пустяковые. И эта была важной. А значит, Нина должна знать. Она хочет знать, не может не хотеть.

"И разве мы одни желаем, чтобы ты жил?"

Есть ещё девушка, отправившая то письмо. Нина читала письмо и чувствовала в строках радость, беспокойство и ревность — у отправительницы явно были какие-то чувства к Лейфону. Как он посмел бросить тех, кто так к нему относится, и отправиться туда, откуда может и не вернуться живым?

А что если это и есть та разница, о которой упоминалось в письме? От этой мысли кольнуло в груди. Когда Лирин писала, что рада, что он не бросил Военное Искусство, но не хочет, чтобы он стал тем Лейфоном, которым был в Грендане — не это ли она имела в виду? Чем больше Нина думала, тем сильнее ощущала тяжесть в груди.

Стоп! Она мысленно прогнала эту тяжесть. Она ведь хотела знать истинный смысл действий Лейфона, а не то, насколько хорошо Лирин его знает. Знать, зачем он в одиночку пошёл туда, где его может ждать смерть. Быть может, считает, что это неизбежная участь прирождённого военного? Она должна знать, иначе не поймёт, что делать. Каков ход его мыслей? Кроме того... зачем она так хочет знать? Она чувствовала, что неведение сковывает её.

Хочет ли она разобраться, что делать дальше, или разобраться в себе? Нина и сама толком не знала.

— Вы почти на месте, — раздался голос Фелли.

В её голосе, всегда ровном и лишённом эмоций, чувствовалась усталость. Нина и не знала, что психокинез может действовать на таких расстояниях. Ей снова напомнили, насколько она не знает силы бойцов собственной команды. Нет, об этом потом...

— Что там?

— Ого... — перебил Шарнид Фелли.

Он мотнул головой и показал вперёд. Нина ещё ничего не видела, поскольку не могла усилить зрение внутренней кэй. Впереди находилось густое облако пыли. Они въёхали прямо в него.

Через некоторое время она, наконец, увидела.

Земля была просто изрыта. Повсюду были глубокие борозды, словно кто-то её отчаянно рубил. Облака пыли дополняли картину.

Неподалёку лежало что-то тёмное. Нина прижала руку к груди, чувствуя, как сжимается сердце. Шарнид приблизился и сбавил ход.

Лэндроллер без колясок. На нём приехал Лейфон. И это всё. Самого Лейфона не было.

— Где он?

Сквозь облака пыли видно было плохо. Но всюду, куда бы она ни смотрела, была лишь перепаханная пустыня. Она не понимала. Перед лэндроллером возвышалась гора, на которой прежде сидел гряземонстр. Теперь его не было.

— Фелли, где Лейфон?

Фелли ответила молчанием. Они на день отставали от Лейфона. Что с ним?

— Ответь, что с ним?

— Живой. Только...

— Только... что?

— Ближе не подходите. Он говорит, вам надо быть как можно дальше отсюда.

— Что?

Тут же вдали раздался оглушительный взрыв. А в следующую секунду Нина увидела в небе разрастающееся чёрное пятно. Огромный валун пронёсся над их головами.

* * *

Он на секунду потерял концентрацию. Видимо, в эту секунду что-то произошло, но Лейфон тут же снова сосредоточился на текущей ситуации. Некогда было обдумывать произошедшее. Некогда копаться в памяти. Бой требовал полной отдачи, он не мог отвлекаться. В противном случае его ждёт смерть.

Гряземонстр, чья огромная туша заполняла весь обзор Лейфона, с оглушительным рёвом промчался мимо, вспахивая землю. Стальные нити метнулись и опутали хвост гряземонстра. Лейфон упёрся ногами в землю и остановил чудовище, но оно изо всех сил замолотило хвостом. Лейфона бросило в воздух. Его начало мотать из стороны в сторону, словно рыбу на крючке, но он восстановил контроль с помощью взмахов адамантового дайта. Когда крутящийся как юла Лейфон выровнялся в воздухе, он начал опускаться, крутясь в обратном направлении. Точкой приземления стала возвышающаяся над пустыней голова вкопавшегося в землю гряземонстра. Виднелись его многочисленные раны. По-видимому, он нырнул довольно глубоко, и теперь весь был покрыт песком.

На гряземонстра обрушился меч из адамантового дайта. Какое-то мгновение казалось, что удар остановлен. Но меч тут же прорезал чешую. И снова остановился. Его встретил следующий слой чешуи.

— Кх!

Под слоем чешуи всегда оказывался следующий. Он прорубался, погружал лезвие глубже и снова натыкался на преграду. Каждый удар по чешуе сопровождался снопом искр. Каждая такая вспышка означала, что удар не достиг цели.

Прежде он кромсал такую чешую как бумагу... Что ему мешает сейчас?

Меч почти полностью вошёл в плоть гряземонстра. Чтобы не лишиться оружия, Лейфон крутанул рукоять вокруг оси. Потом перехватил её, упёрся ногами в спину гряземонстра, подёргал стальную нить, чтобы убедиться, что она прочно закрепилась на горе в килумеле впереди, и стал стягивать, одновременно отталкиваясь ногами. Застрявший клинок выскочил, разбрызгивая красную кровь из раны, Лейфона швырнуло в небо, и он приземлился в отдалении.

Его ботинки взрыли землю. Он быстро развернулся в сторону гряземонстра и посмотрел на адамантовый дайт. Из одного из вставленных в отверстия дайтов шёл дым. Более тщательный осмотр показал, что он покрыт трещинами. Цвет лезвия изменился.

— Первый сломался...

Он вынул дайт из отверстия и выкинул. Меч ломается от такого использования. Энергия дайта позволяет сохранять форму, но эта энергия не бесконечна. Адамантовый дайт сохранил свою высокую плотность, пожертвовав одним дайтом.

Потеряв дайт, клинок в руке стал значительно легче. Теперь с непривычки Лейфон может совершить роковую ошибку, но возможности выйти из боя не было.

Он посмотрел на гряземонстра. Чешуя была пробита во многих местах, лилась кровь. Впрочем, большая её часть уже засохла и периодически падала с него чёрными сгустками. Он также потерял половину оставшегося крыла, и теперь был похож на гигантскую распластавшуюся на земле змею... но чешуйки, покрывающие его тело, были не гладкими, как у змеи, а острыми и твёрдыми, как камень. Левого глаза не было. Кровотечение из глазницы уже остановилось, но оно с самого начала было несильным. Рана, наверное, уже начала заживать. Лейфон не знал, восстановятся ли глазные нервы, и не горел желанием выяснять.

Жарко... Воздушный поток, который мог пропустить костюм, был ограничен. Испаряющемуся поту некуда было выйти. Он понимал, что пот мешает ему сосредоточиться.

Он чертыхнулся и снова заставил себя собраться. Одолеть стоящего перед ним противника, огромного, пожирающего города зверя, не получив ни царапины. Разве можно позволить себе отвлекаться, когда перед тобой стоит почти невыполнимая задача?

Лейфон не собирался умирать. Он говорил Фелли всякое про последние слова, но это, в конце концов, был лишь один из возможных исходов. С самого начала боя ему просто некогда было нормально поговорить с ней. Если же он вернётся целым и невредимым, пафосные "последние слова" ему простят за одну лишь виноватую улыбку.

Гряземонстр зашевелился. Он ещё не понял, где Лейфон — возможно, из-за раны на голове. Но ярость гряземонстра тем временем нарастала. Он заметался как сумасшедший, разбрасывая песок, и из множества его ран снова брызнула кровь.

Надо передохнуть, пока не обнаружен. Сколько продлится эта передышка, Лейфон не знал. Возможно, у него и минуты нет, но на то, чтобы обновить внутреннюю кэй, пропустить её через организм, времени хватит. Хуже то, что он не может восполнить организму потерю воды. И солей.

Он облизал губы. Они оказались солёными, видимо от пота.

— Фонфон... говорить можешь? — послышался нерешительный голос Фелли.

— Угу... Сколько времени прошло?

— Примерно день.

— Ясно...

Ещё дня два без воды продержусь, подумал он, наблюдая за гряземонстром. Тот по-прежнему не видел Лейфона.

— Ну так что?

— А... что насчёт командира?

— Командира? А что с ней?

— Я тебе недавно сообщала. Сюда едет командир с Шарнидом-сэмпаем. Но ты тут же сказал им уходить...

Он что, забыл? Теперь стало ясно, что его тогда отвлекло.

— Да... прости, не помню. Так они уехали?

Он уже не был способен испытать шок или изумление. Ответ его не интересовал. Спросил так, для порядка.

Лейфон отдыхал, но не ослаблял бдительности. Он по-прежнему был сосредоточен на битве. Всё остальное сейчас казалось слишком далёким.

— Они... — начала отвечать Фелли, но времени уже не было.

Гряземонстр заметил его. Почувствовав это, Лейфон сосредоточил все органы чувств на ведении боя. Голос Фелли перестал для него существовать.

Как действовать? Несколько полегчавший адамантовый дайт в руке совсем не радовал. Не только из-за потери одного дайта. Судя по ухудшившемуся кэй-потоку, сам адамантовый дайт в результате боя длинною в день оказался несколько повреждён. На сколько ещё ударов его хватит? По-видимому, оружие откажет раньше, чем собственные силы. С Небесным Клинком таких проблем не было. Странно, что Лейфон понял всю его ценность, лишь оказавшись на грани поражения. Неужто он настолько близорук?

— Чего теперь рассуждать?

Возможностей это не прибавит. А значит, надо обходиться тем, что есть. Нужен один решающий удар. И нужно понять, как этот удар нанести.

Лейфон размышлял, не сводя глаз с гряземонстра, и вдруг заметил, что тот странно себя ведёт.

— Хм?

Он почему-то не спешил нападать. Словно что-то другое привлекло его внимание. Лейфон проследил за взглядом гряземонстра... и от увиденного потерял концентрацию.

Что-то небольшое двигалось в облаке пыли. Лэндроллер. С двумя колясками — не тот, на котором приехал Лейфон. Гряземонстр явно смотрел именно туда.

— Что они здесь делают?!

Защитные костюмы не позволяли узнать водителя и пассажира. Но это могли быть только Нина с Шарнидом.

Лейфон сделал движение. Метнулись стальные нити. Он побежал, ускорившись с помощью кэй-вихря. Гряземонстр, развернувшись, бросился за лэндроллером. Израненный, он ещё больше нуждался в пище, и потому на время забыл свою ненависть к Лейфону.

Сидящий за рулём Шарнид открыл огонь, но видимых успехов не достиг. Лейфон промчался мимо них. В то мгновение, когда он с ними поравнялся, ему показалось, что он ощутил пристальный взгляд сидящей в коляске Нины. Впрочем, дело, скорее всего, в воображении. Лейфон выскочил навстречу гряземонстру и резко взмыл в небо.

Поднявшись на стальной нити, он перевернулся в воздухе и с разворота обрушился на противника. Руки загудели от силы удара. Он рассёк узкий лоб гряземонстра. Раздался страшный рёв, брызнула кровь, и Лейфон снова оказался в воздухе. Он сделал сальто назад и приземлился на коляску движущегося лэндроллера.

— Лейфон?!

— Зачем вы здесь?! — сердито крикнул Лейфон и посмотрел на гряземонстра.

Тот обезумел от ярости и боли. Но гудение в руках подсказывало, что смертельного удара не вышло. Лейфон не достиг цели, не поразил мозг. К тому же... Он посмотрел на адамантовый дайт в руке. Дайт в одном из отверстий треснул, из трещины шёл дым. Учитывая, что Лейфон пытался прорубить не только твёрдую чешую, но и ещё более твёрдую лобную кость, удивляться, пожалуй, было нечему. Остался один удар, прикинул он, глядя на оружие, которое стало ещё легче. Итак, что делать?

Если он хочет просто выиграть время, у него остался собственный сапфировый дайт. Лейфон использовал его лишь для работы со стальными нитями, и он явно в лучшем состоянии, чем адамантовый. Но тогда он лишится нитей, которые его уже не раз спасали, и сильно ухудшит своё положение. Это, пожалуй, лучше, чем вообще не иметь возможностей для атаки, но в итоге он окажется в тупике. У Целни, наверное, будет время уйти на безопасное расстояние, но сам он погибнет. К тому же, рядом сейчас Нина и Шарнид...

Надо выиграть бой прежде, чем придётся отказаться от нитей. Другого выхода нет. Но план выходил рискованный. В случае неудачи погибнет он сам, погибнут Нина и Шарнид, да и у Целни будет меньше шансов выжить. Всё окажется напрасно. Делать ли ставку на единственный оставшийся у него удар? Лейфон колебался.

— Эй, ты слушаешь? — прервал его размышления голос Нины.

— Нет... Просто поскорее уезжайте.

— Да слушай же! Твой лэндроллер сломан. У нас единственный транспорт.

— За мной приедут, когда я его уничтожу.

— А сможешь?

— ...

— Твоё оружие уже на пределе, так? Ты уверен, что сможешь уничтожить им гряземонстра?

— Он нападает. Мне надо идти.

Ему нечего было ответить. Другого выхода просто не было, но он не думал, что сможет убедить в этом Нину. Вместо ответа он мог лишь броситься в бой.

Но его резко схватили за шиворот.

— Не спеши, — впервые заговорил Шарнид.

Он смотрел на дорогу и вёл лэндроллер, одной рукой удерживая Лейфона.

— Отпусти, пожалуйста.

— Нехорошо заставлять командира повторять сказанное, не считаешь?

— А если я применю силу?

— Только если руку мне оторвёшь.

Если он сейчас возьмёт и прыгнет... при использовании кэй такое вполне возможно. И даже если до этого не дойдёт, лэндроллер может потерять равновесие и опрокинуться.

— Глупо было бы приехать сюда, ничего не сделать и тут же уехать. Так считаю я, так считает командир — она и ходит-то с трудом, а приехала. Семнадцатый взвод не имеет права ставить командира в неловкое положение.

— Впервые слышу.

— Конечно, я только что придумал.

Спина Шарнида затряслась от смеха.

— У тебя есть план? — спросила Нина у пойманного Лейфона. — Ты точно уверен, что сможешь убить его одним ударом?

— План есть, — ответил Лейфон, не ожидавший такой проницательности. — У него рана на голове, надо ударить туда ещё раз.

Он пробил чешую. Пробил, наверное, и половину кости. А значит, одного удара туда должно хватить. Рана, наверное, уже начала заживать, но чешуя не восстановится. Кость, скорее всего, тоже срастётся не сразу. Если пронзить мозг и выстрелить внешней кэй...

— А у тебя есть способ оказаться там, где ты сможешь нанести точный удар? — спокойно указала Нина на первоочередную проблему.

— ...

— Так, — многозначительно кивнула она. — Надо бы увеличить шансы на успех.

— А?

— Фелли, слышала? Найди неподалёку местность, которая мне нужна. И быстро.

Нина объяснила, что именно надо искать.

— Есть совсем рядом. Вам надо проехать двадцать килумелов на юго-запад.

— Шарнид.

— Понял тебя, командир.

Лэндроллер свернул.

— Лейфон, гряземонстр от нас не отстанет?

— А? Не должен, у него скорость больше.

— Тогда выиграй нам время на эти двадцать килумелов, и не повреди оружие.

— Можно этим...

Стальные нити создадут достаточно помех.

— Займись.

Лейфон машинально кивнул. Появилось странное ощущение, что он стал частью чего-то большего. Он видел лицо Нины в шлеме... Смотрел и чувствовал, как напряжённость и чувство изоляции от остального мира покидают его. Он ощутил какое-то успокоение. Напряжение, грозившее его раздавить, сменилось облегчением, и он не знал, хорошо это или опасно... И это не имело значения — глядя на Нину, он почувствовал, как что-то внутри него не может ей противиться.

Он привёл нити в движение.

Двадцать килумелов. Нина сказала выиграть время. Лейфон сосредоточился.

* * *

Они оказались в ущелье. Когда-то здесь, наверное, была зелёная долина, по которой протекала чистая вода. Но теперь остались лишь камни и совершенно сухая земля.

По дороге Нина объяснила план.

— Скоро он сюда доберётся? — спросила она, окидывая взглядом стены каньона, который казался проглотившим их живым существом.

— Минуты через три, — раздался ответ из чешуйки, и Нина кивнула.

— Слезаем. Дальше на лэндроллере не проехать. Шарнид, езжай на огневую позицию. Лейфон, понесёшь меня.

Когда Фелли описала местность, Нина задала несколько вопросов. По-видимому, в голове у неё уже сложилась чёткая карта. Получив точные указания, Лейфон вылез из коляски.

Сзади приближался звук сшибаемых скал. Гряземонстр был на подходе.

— Быстрее, — поторопила Нина, и Лейфон понёс её вглубь ущелья.

— Ты уверена?

Девушка была совсем лёгкой. Лейфону почему-то стало неловко.

— Нам ведь надо, чтобы он остановился, так? — спросила она, когда они ехали на лэндроллере, и Лейфон кивнул. — Он голоден. Если перед ним окажется пища, он бросится к ней. Я права?

Лейфон снова кивнул, соглашаясь.

— А о том, кто станет приманкой... тут и думать не надо.

— Командир?

— Заставим противника занять выгодную для нас позицию. Основы тактики.

— Ты не...

— Приманкой буду я.

— А кто ещё? — спокойно сказала Нина у него на руках. — У Шарнида тоже задача есть. На тебе решающий удар. Если будешь взваливать на себя то, что взваливать не нужно, разве не будешь опять тем, кем был раньше?

— Но раньше ведь получалось.

В Грендане он всегда так работал. А теперь ему предлагают измениться...

— В Грендане тебя легко могли заменить, не так ли? Титул Обладателя Небесного Клинка носят двенадцать человек, верно? Одиннадцать человек, пусть это и не так много, могли тебя заменить. Твоя гибель не означала конец всего. Поэтому ты просто делал всё, что умел. В Целни всё иначе. Заменить тебя некому. Целни не Грендан. Я работаю не так, как работают в Грендане. А ты мой подчинённый. Я своих подчинённых на смерть не посылаю, — отчеканила она.

— Но ведь... — начал Лейфон и замолчал.

Взгляд Нины был твёрдым. Её строгий взгляд из-под нахмуренных бровей бросал в дрожь — Лейфону казалось, что он тонет в её глазах.

Внезапно взгляд смягчился.

— Ты разве не хочешь забыть себя гренданского?

— Я не могу.

Угроза гряземонстров есть везде.

— Можешь, — внезапно ответила она, удивив Лейфона. — Когда ты приехал в Целни, разве не возникло у тебя желания защитить город? Так держись за это желание. А про то, как сражался, как жил, как мыслил в Грендане... можешь забыть. Оставь лишь то, что поможет осуществить твоё желание, остальное забудь.

— ...

— Думаешь, стоит ли оно того? Я думаю, что да. И та, что ждёт тебя в Грендане, тоже так думает. Разве не так она писала в письме?

— Письме?

— Я готова повторять сколько угодно, тебе, товарищу и подчинённому, я погибнуть не дам. Сделаю всё, чтобы этого не допустить.

Мягкий взгляд исчез, глаза снова засверкали. В ясном взгляде читалась непоколебимая, несгибаемая воля. Лейфон хотел что-то спросить, но, увидев собственное отражение в её глазах, просто кивнул.

— Хорошо. Тебе придётся доверить мне свою жизнь.

Это всё, что он смог сказать.

— Не говори глупостей, — рассмеялась Нина. — Я командир. Это вы мне доверяете жизни.

* * *

Лейфон ушёл, и Нина осталась одна в долине, в пересохшем русле реки. Когда-то здесь, наверное, росли деревья, текла вода, а воздух наполняло пение птиц. Жизнь процветала по всей земле, будто иначе и быть не может, и на смену тем, чей недолгий срок истекал, всегда приходили другие, подхватывая эстафету жизни.

Под ногами лежали не только камни. К одному камню прилипло что-то белое, по-видимому рыбья кость. Жизнь, которая не оставила после себя другой жизни.

Мир засох. Из-за чего... Каким образом загрязнители распространились по миру? Одни объясняли, что люди, охваченные чрезмерной гордыней, породили загрязнители в расцвете цивилизации. Другие говорили, что загрязнители сами посыпались с неба. Было и много других версий. Нина не знала, которая истинна. Она даже не знала, есть ли смысл копаться в прошлом. Для неё есть лишь одна жизнь: всегда в региосе, всегда в страхе перед гряземонстрами. Нина ненавидела этот страх. Она спрашивала себя, нельзя ли что-нибудь сделать. Она хотела что-нибудь сделать. Она отринула тесный мирок, в котором жила, захотела хоть одним глазком посмотреть на другой — и приехала в Целни. И поняла, что страх и здесь не отпустит. Ещё сильнее поняла жестокость этого мира. Поняла, что слаба.

Мир требовал, чтобы она жила дальше, но что ей дальше делать, что она хочет делать? Она решила, что хочет жить. А чтобы жить, надо стать сильной. В таком мире она обязана стать по-настоящему сильной. Обязана, потому что обладает даром кэй. Так она решила.

Но немного просчиталась. Она не считала, что ошиблась во всём. Ошиблась только в методе.

А теперь Лейфон, который помог ей исправить ошибку, сам собрался совершить такую же. Тоже немного просчитался. Потому что перестал понимать, где находится. И надо ему просто объяснить.

Грохот приблизился. Гряземонстр. Вершина пищевой цепи. Весь израненный, движимый лишь чувством голода. Раны нанёс ему Лейфон... Если бы они просто продолжили драться, кто бы победил?

Она вспомнила, как недавно размышляла о том, кто сильнее всех. Мир гряземонстров больше мира людей. В тот мир человеку просто так не войти. В этом смысле гряземонстры сильнее. Но они живут в царстве голода, они вынуждены драться. Им мало загрязнителей. Им приходится есть людей.

А люди живут в своём мире, у них нет проблем с пищей — так кто же выходит сильнее?

— И чего опять всякие глупости в голову лезут?

Вид приближающегося существа внушал трепет. Его взгляд казался столь же острым, как и его зубы. Нина не могла прогнать мысль о том, что эти бесчисленные зубы сейчас сдавят её крошечное тело. Мысль о том, что зубы распотрошат её, и вывалившиеся внутренности будут перекатываться у зверя на языке.

— Это и есть мир, который он видит?

Она оказалась один на один с этим исчадием, и её охватил страх. Задрожали ноги. Без кэй она была совершенно беспомощна. Впрочем, она не знала, как бы здесь помогла кэй — наверное, разница в силе людей и гряземонстров слишком велика.

А Лейфон дрался с ним в одиночку.

— Но больше я тебя одного не отпущу, — сказала она, обращаясь к подчинённому, которого рядом не было. Но он её, скорее всего, слышит. — У тебя есть я. Есть товарищи.

Раздался новый звук. По сравнению с шумом, который производил гряземонстр, звук был совсем тихий, но эхо ещё долго его повторяло. Кусок одной из стен ущелья отвалился.

Это был выстрел Шарнида. Отстреленный кусок вызвал обвал камней и песка. Мгновенно возникшая лавина пошла прямо на гряземонстра. Он взревел.

Лавина направлялась и к Нине. Она резко взлетела. Нина была обвязана длинной тонкой нитью — стальной нитью. Она преодолела высоту ущелья почти мгновенно, но успела заметить. В обратном направлении, вниз метнулась тень — Лейфон. Он падал, сжимая в руке огромный, потрескавшийся меч. Просто падал, прямо на заваленного, обездвиженного гряземонстра.

Нина оглянулась посмотреть, сработал ли план.

Эпилог

В продолжение прошлого письма.

Начинаю понимать, почему ты вначале писал так часто. И сразу хочется получить ответ, правда? Но расстояние между нами всё усложняет... Так мучительно, что слова, которые я раньше могла услышать от тебя сразу, теперь приходят в виде букв, которых ещё надо дождаться.

Как я уже писала, жизнь моя довольно однообразна. Но приходится выучивать много нового, бывает трудно.

Прочёл ли ты прошлое письмо? Я пишу это после ухода хоробуса, поэтому думаю, что то письмо придёт раньше, но, быть может, как-то выйдет, что раньше дойдёт именно это. Не знаю, бывает ли так.

Последнее время вижу один и тот же сон. Мы с тобой, немного повзрослевшие, живём в приюте. Я с трудом встаю по утрам, но ты меня будишь, мы вместе готовим для всех завтрак, ты помогаешь отцу в додзё, я надеваю костюм и бегаю по делам... Такой маленький кусочек будущего. И каждый раз ты уходишь, надев бело-серебристый доспех Обладателя Небесного Клинка, а я тебя провожаю и просыпаюсь. После такого утром немножко грустно.

Я люблю Лейфона, который занимается Военным Искусством, но не люблю Лейфона, владеющего Небесным Клинком. Горжусь Лейфоном, сражающимся за нас всех, но не люблю Лейфона, в одиночку идущего туда, где поджидает опасность. Знаю, я капризная. Но я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, это правда.

Лейфон, из писем я поняла, что у Целни проблемы. В Грендане сложно представить, что угрозу представляют не только гряземонстры, но ведь такое и правда даже с нами может случиться.

На военном турнире сделай всё, что можешь. А вот в боях с гряземонстрами лучше не делай.

В бою с гряземонстром иначе нельзя... Да, так ты ответишь. Когда встаёт вопрос жизни или смерти, нельзя выбирать, что ты будешь делать, а что не будешь. Да, знаю. И всё-таки не делай. Сложно это, даже не знаю, как объяснить.

Скажу другое. Я хочу, чтобы ты вернулся в Грендан. Да, наверное, я хочу сказать именно это. Необязательно возвращаться военным. Неважно кем. Хочу, чтобы ты вернулся. Шесть лет это долго, но я буду ждать твоего возвращения.

А пока придётся обойтись письмами. Хоть я и не знаю, насколько они смогут сократить разделившее нас расстояние.

Ну, вот и всё.

Моему дорогому Лейфону Вольфштайну Альсейфу

Лирин Марфес

* * *

— Уу, железка проклятая, — снова проворчал Шарнид посреди пустыни.

— Не говори так. Скажи лучше спасибо, что досюда доехали, — возразила Нина, но сама не была уверена в справедливости сказанного, так как тоже впервые отъехала так далеко от города.

Лэндроллер остановился в пустыне.

— Раз уж мы обсуждаем, кто что должен говорить, нам сейчас положено триумфальное возвращение. А таких сцен ты в кино не увидишь.

— Это жизнь, а не кино. Лучше поторопись, а то до заката не вернёмся. А питание кончилось.

— Если так не терпится, может, поможешь немного?

— Ужасный ты человек, больную работать заставляешь.

— Ладно, ладно, всё сделаю, ваше высочество.

— Хм.

Шарнид присел на проколотое колесо и устало повёл плечами. Потом, кажется, вздохнул.

Он менял колесо, в руке у него был инструмент. Нина наблюдала, сидя на камне неподалёку.

— А этот поспать любит. Эх, вся работа на мне.

— Не говори так, он же устал.

Глядя на ворчащего Шарнида, Нина невольно улыбнулась. Лейфон... неподвижно сидел в коляске. Он спал. Устал... Ещё бы. Дрался целый день, в одиночку. Наверное, переутомился как физически, так и умственно.

— Пусть отдохнёт.

— Скажи спасибо доброму командиру, кохай.[1]

— Да уж, — снова улыбнулась она и посмотрела на уснувшего Лейфона.

Доспех и костюм были покрыты песком, и через фейс-скоуп невозможно было разглядеть лица спящего. Снится ли ему что-нибудь, и если да, то что именно? Быть может... девушка из письма? Нина отогнала эту мысль.

— В самом деле... он очень необычен, во многих смыслах.

Всегда всё пытается решить в одиночку. Судя по тому, что она слышала, так он делал в Грендане, так он поступает и теперь, в Целни.

У него явно врождённые способности. Из-за способностей он иногда берёт на себя слишком много и перегибает палку, подумала Нина. Она сказала тогда, что он может забыть, но послушает ли он её? Они не так уж долго друг друга знают, а взгляды Лейфона формировались большую часть его жизни. Их не так просто забыть. Рано или поздно он примется за своё. И она снова его остановит, верно? Она ведь командир...

— Не выйдет с ним по-другому.

Она снова улыбнулась. Потом оглянулась. На неё смотрел Шарнид.

— Что?

— Да так... Просто ты, по-моему, только о нём и думаешь — неужто командир предпочитает парней помладше?

— Ну что ты... — рассмеялась она и покачала головой.

Эта шутка, казалось, вытянула из неё остаток сил. Она, похоже, сама очень устала.

— Он товарищ и подчинённый. Ни больше ни меньше.

Шарнид пожал плечами.

— Так неинтересно, — заявил он, закручивая болты на колесе.

Нина посмотрела на его спину, а потому снова перевела взгляд на спящего Лейфона, товарища и подчинённого.

— Только и всего.

Когда она прочитала письмо, внутри что-то кольнуло...

Последняя её фраза за пределами защитного костюма слышна не была.

Примечания

— Кохай (яп.) — здесь: учащийся более младшего курса.

—